Происшествие на острове Мэн

1

Стив Уоллинг недолюбливал профессора Линкольна Лампетера. За многие месяцы, которые они проработали бок о бок, они так и не научились до конца понимать друг друга. Так что у Уоллинга не было причин радоваться, когда Лампетера назначили заведовать «Лабораторией экспериментальной физики». Таково было ее официальное название, по которому, однако, никак нельзя было судить, чем там занимаются на самом деле.

Лаборатория располагалась в пяти одноэтажных зданиях, сложенных из огнеупорного темно-коричневого кирпича. Построена она была на окраине Оксфорда, вдалеке от средневековых колледжей и прочей притягательной музейной старины.

Стив любил бывать в старой части города. Узкие, извилистые улочки только для пешеходов — вели в заповедные уголки университетского центра. Оксфорд был родным городом Стива — он родился под сенью этих замшелых стен, небольших тенистых парков, дававших приют оленям и птицам, готических шпилей и колоколен, маленьких внутренних двориков колледжей с неизменными зелеными лужайками, по которым разрешалось ходить только университетским профессорам да их гостям.

Он знал все закоулки колледжей — «Тринити», «Джезус», «Магдален», «Олл соулз», «Юниверсити», любил строгую простоту линий здания библиотеки Бодлайана. Их столь отличная от современной — утилитарной — архитектура действовала на Стива успокоительно. Ведь нынешняя жизнь давала немало поводов для беспокойства и тревог. После прихода к власти тори 4 мая 1979 года беспрерывно растут цены, увеличивается инфляция — от прежнего, золотого содержания фунта стерлингов осталась едва половина — и безработных стало вдвое больше; их число перевалило за три миллиона! Глядя на университетские постройки, принадлежавшие иному, казалось, более устойчивому миру, Стив впитывал в себя их монументальность, стабильность и, в силу каких-то неведомых причин, чувствовал, что тверже стоит на ногах.

Рядом с «Лабораторией экспериментальной физики» находилось несколько промышленных предприятий. Современные здания из железобетона и стекла сугубо функциональные — были вынесены за городскую черту, чтобы не нарушать первозданный вид старинного града. Научно-промышленный комплекс на окраине можно было видеть, выезжая из города через Парк-таун — маленький рай местной элиты, где в пышной зелени утопали богатые виллы, за последней дорожной развязкой типа «круговое движение».

Лаборатория была построена сразу же после войны. Работы, которые в ней велись, строго говоря, не были секретными, однако над лабораторией шефствовали и министерство обороны и контрразведка «Эм-Ай-Файв». В послевоенные годы там занимались проблемами использования атомной энергии. Так что у всех сотрудников была взята подписка о неразглашении существа ведущихся исследований. Лаборатория была оборудована по последнему слову техники, и служба безопасности, что называется, приглядывала за ней.

Однако, по понятиям Стива Уоллинга, это была лаборатория из разряда «так себе». До Кавендишской ей было далеко. И ведь дело не в помещении или оборудовании. В Кембридже, когда там работали Эрнест Резерфорд, Петр Капица, Джон Кокрофт и другие выдающиеся ученые, и места было меньше, и оборудование поскромнее. Стив побывал как-то в здании бывшей Кавендишской лаборатории (самой лаборатории там давно уже нет) и убедился, что оно довольно тесное. А то, что там было сделано столько эпохальных открытий обнаружены электрон и нейтрон, расщеплено атомное ядро, создан линейный ускоритель и другие уникальные установки, — так это оттого, что головы там работали гениальные.

А в «Лаборатории экспериментальной физики» все «так себе» — порох не изобрели, ничего грандиозного не создали, — потому что думать там особенно некому.

Вот уже почти год лаборатория топталась на одном месте — с тех самых пор, как ею начал руководить профессор Лампетер. Прежде дела шли иначе: была по крайней мере продуманная программа работ и даже кое-какие достижения. Но, нужно сразу оговориться, и руководитель был другой молодой ученый, светлая голова — Вильям Хайуотер. Да разве светлые головы в такой лаборатории удержатся?..

При Хайуотере был сделан заметный рывок в разработке новой тематики, когда желанная цель казалась почти достигнутой. Еще одно усилие — и получайте результат! Но неожиданно все застопорилось…

Впрочем, обо всем по порядку.

Последние годы под руководством Вильяма Хайуотера лаборатория работала над проблемами телепортации материи. Тема эта, как и во многих случаях в прошлом, была подсказана науке специфической областью литературы — научной фантастикой. Так в свое время случилось с идеей Жюля Верна о создании подводного корабля «Наутилус», а в наши дни — с проектом околоземного спутника связи, выдвинутым английским ученым и писателем-фантастом Артуром Кларком. Человеческое воображение давало идею, а наука ее осуществляла.

Использовать идею телепортации в научных исследованиях и попытаться осуществить ее практическое применение решено было в середине семидесятых годов. Разработку этой темы предложили «Лаборатории экспериментальной физики».

2

На научном совете, собравшемся в актовом зале лаборатории, где обсуждалась тема предстоящей разработки, Вильям Хайуотер дал слово Стиву Уоллингу. Его сообщение оказалось не только содержательным, но и интересным. Один из ведущих инженеров-разработчиков, он обнаружил знакомство как с последними научными статьями по проблеме «нуль-транспортировки», появившимися в специальных изданиях, так и с произведениями писателей-фантастов, предвосхитивших эту идею.

Высокий, сухощавый, слегка начавший седеть, он стоял за кафедрой и лишь для вида заглядывал в какие-то записи. Говорил он быстро, почти без пауз, по очереди обращаясь то к одному, то к другому из своих коллег, сидевших за столом научного совета.

— В чистом виде идея «нуль-транспортировки» или телепортации материи была высказана более ста лет назад, — говорил Уоллинг. — Могу назвать точную дату. Это произошло в 1877 году, когда был напечатан научно-фантастический рассказ американского писателя Эдварда Пейджа Митчелла под названием «Человек без тела».[6] Автору в то время было двадцать пять лет. Передача материи на расстояние «осуществлялась» у Митчелла по электрическому проводу. В его рассказе кошка была благополучно «передана» по проводам, но с самим изобретателем случилось непредвиденное: из-за выхода из строя аккумулятора он успел телепортировать только свою голову. Отсюда и название.

Идея «нуль-транспортировки» быстро привилась. Она была вскоре переосмыслена и признана авторами-фантастами великолепным средством для почти мгновенного преодоления космических расстояний. Из ранних последователей Митчелла известен Фред Т.Джейн, создавший произведение «На Венеру за пять секунд».[7]

В конце пятидесятых — начале семидесятых годов идея телепортации была развита дальше такими известными авторами, как Пол Андерсон, Клиффорд Саймак, Гарри Гаррисон, Иван Ефремов…

— Вы все время говорите о том, что идея телепортации развивалась и совершенствовалась, — перебил выступавшего Хайуотер. — А нельзя ли сформулировать, как она выглядит в своей, так сказать, законченной форме?

— Извольте, — охотно откликнулся Уоллинг. — Для телепортации материи, по представлениям фантастов, нужна либо концентрированная умственная энергия — и тогда мы имеем дело с явлением телекинеза — либо специальное техническое устройство. В аппаратуре обязателен передатчик, который «кодирует» каждую деталь живого тела или неодушевленного предмета, подлежащих телепортации. Информация поступает в приемник (или в определенную точку пространства, если приемник не нужен), где тело или предмет инкарнируются, то есть воплощаются в своей первоначальной форме. Иногда такая операция приводит к дезинтеграции перемещаемого тела, как это случается во «Враждебных звездах» Пола Андерсона или в «Пересадочной станции» Клиффорда Саймака,[8] но это вовсе не обязательно…

— Но в реальной жизни дезинтеграция не должна иметь места, — заметил профессор Линкольн Лампетер, ведущий теоретик лаборатории. — И тут неизбежно возникновение сложных проблем!

— Действительно, — подтвердил Уоллинг, — если на практика окажется, что тело в передатчике не уничтожается, то возникнет очень любопытная ситуация, которая будет иметь далеко идущие последствия…

— …физического и юридического характера! — закончил за него Лампетер, поблескивая округлыми стеклами очков на широком лице.

— Извините, коллеги, — сказал Хайуотер, — но лучше уж дадим уважаемому Уоллингу закончить сообщение. Каждый получит возможность высказаться.

— Так вот, — продолжал Уоллинг, благодарно кивая Хайуотеру, — здесь кроется одна тонкость. Если тело в передатчике не уничтожается — а по нашим представлениям так оно и должно быть, — то тепепортационное устройство превращается в дупликатор. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, а именно: в разных точках пространства начинают одновременно существовать идентичные тела или предметы. Возникает вопрос: какие из них признать подлинными? Кроме того, как здесь уже было подсказано, — он насмешливо поклонился в сторону Лампетера, — в обществе разумных существ подобная идентичность может вызвать осложнения правового характера… А также некоторые другие. Но об этом, как мне кажется, не терпится сказать еще кое-кому. Не смею злоупотреблять вашим вниманием.

Уоллинг отправился на место, рассовывая тезисы по карманам пиджака. К кафедре проворно подошел профессор Лампетер. Был он на целую голову ниже Уоллинга, глаза его строго смотрели сквозь очки на собравшихся. Он тронул руками лацканы пиджака, словно поправляя их, и начал:

— Предыдущий оратор очень подробно рассказал нам о зарождении идеи телепортации. Но в отличие от фантастов — воздадим должное их гениальному предвидению! — перед нами стоит неизмеримо более трудная задача: воплотить их идею в реальность. С самого начала важно точно определить, в какой области и применительно к чему мы собираемся разрабатывать проблему практического осуществления «нуль-транспортировки». Как я догадываюсь, наш уважаемый коллега Вильям Хайуотер собирается сообщить нам точную формулировку темы предстоящей разработки. А пока я позволю себе, как теоретик, пролить свет на некоторые аспекты этой проблемы. Мне кажется, всем будет полезно уяснить некоторые основополагающие истины.

Итак, телепортация должна осуществляться либо в космических масштабах между планетами, звездами, галактиками, — либо в пределах одной планеты, в данном случае — нашей…

Хайуотер, склонив набок крупную голову с копной черных волос, что-то старательно записывал в блокнот.

— Космическая телепортация представляет собой колоссальную сложность, — развивал свою мысль профессор Лампетер. — Позволю себе сослаться на советского автора, ученого-палеонтолога Ивана Ефремова, который теоретически довольно полно осветил суть проблемы в произведении «Туманность Андромеды». Для осуществления космической телепортации необходимы скоординированные усилия ведущих ученых планеты, огромные затраты (стоимость уникального оборудования и колоссальной энергии, — в масштабах всей Земли), что, конечно же, не под силу одной нации…

Хайуотер поднял взгляд от блокнота и спросил:

— Из этого следует, что на данной стадии нам не приходится и мечтать о космической телепортации?

— Совершенно очевидно, что нет, — без колебаний ответил Лампетер. — Представляется, что даже земные расстояния будут нам покоряться не без серьезных трудностей. Опыты придется начинать с расстояния в несколько дюймов…

— Я хотел бы уточнить, — снова перебил его Хайуотер, — означает ли это, что нам, скорее всего, придется начать с создания дупликаторов?

— Не исключено, — ответил Лампетер, и лицо его еще больше посерьезнело. — Мы ведь пока только догадываемся, как будут вести себя передаваемые объекты. Если все будет происходить так, как мы думаем, то, разумеется, дупликаторы будут созданы в первую очередь…

Лампетер внезапно умолк, неуклюже поклонился и сошел с кафедры.

Его место занял Хайуотер.

— Меня радует то, что мы как-то очень естественно подошли к самой сути проблемы, — начал руководитель «Лаборатории экспериментальной физики», заглянув в блокнот. — Нам предложено заняться самой перспективной отраслью «нуль-транспортировки» — созданием дупликаторов…

Присутствовавшие начали переглядываться, а Лампетер закивал головой, показывая, что ничего другого он не ожидал.

— Однако сразу следует сделать существенную оговорку, — продолжал Хайуотер. — В отличие от авторов-фантастов, которых упоминали здесь коллеги Уоллинг и Лампетер, мы не имеем права утверждать: предмет или тело либо уничтожаются в ТМ-передатчике, либо нет; во втором случае налицо дупликатор… Мы говорим: предмет или тело в ТМ-передатчике дезинтеграции подвергнуться не может, ибо это противоречило бы закону сохранения массы. Передатчик лишь «закодирует» в электромагнитных импульсах их строение, атомно-молекулярный состав, наследственную информацию, заложенную в генах живых существ, и т. д., которые в виде направленного излучения будут посланы в точку пространства, где предполагается наличие ТМ-приемника. Тот, в свою очередь, получив импульсы с передатчика, должен воспроизвести информацию «кода» и инкарнировать, т. е. воссоздать объект за счет дополнительной энергии ТМ-приемника. Как показывают предварительные расчеты, расход в ТМ-приемниках энергии на инкарнацию будет весьма значительным. Но никуда не денешься; физические законы нужно уважать.

Хайуотер сделал паузу. Взгляд его смягчился, он улыбнулся собравшимся.

— А теперь давайте представим себе, сколько хорошего смогут получить люди с помощью дупликаторов. В передатчик можно поместить все, что угодно; антикварные предметы, книги, драгоценные металлы и камни или, наконец, продукты питания, — когда в чем есть нехватка, и получить дубликат. Причем все это будет обходиться сравнительно недорого. Придется оплачивать расходы только на оборудование и энергию. Главным образом придется платить за энергию.

Лица собравшихся оживились, настроение Хайуотера, видимо, начало передаваться и им.

— Особенно порадовались бы любители книг, — продолжал Хайуотер, — представляете, каждый смог бы приобрести любую книгу в оригинале — самую редкую! Уже только ради этого стоит побороться за создание дупликаторов…

После закрытия совета Лампетер выждал, пока большинство присутствовавших разошлось, затем приблизился к Хайуотеру.

— Меня порадовал ваш оптимизм, — с насмешливой улыбкой сказал он, — в том, что касается выгод, которые получит человечество в результате изобретения дупликаторов. Конечно, идея благородная — дать неимущим то, в чем они нуждаются, одарить жаждущих тем, чего им не хватает… Но поверьте мне, история самых, казалось бы, полезных открытий свидетельствует о том, что с развитием прогресса люди не становятся счастливее. Стало ли людям легче от того, что был изобретен реактивный самолет, к примеру? Да, расстояния нам покоряются легче и быстрее… Но шум, грохот, загрязнение окружающей среды? Люди чаще и дольше болеют. Самолеты стали вмещать больше пассажиров — это правда. Но и авиакатастрофы стали гигантскими — гибнет сразу по нескольку сот человек! Так что оптимизм оптимизмом, а новое изобретение всегда необратимым образом изменяет жизнь общества, и еще не известно в результате, когда людям было лучше: до или после реализации изобретения.

— Для ведущего теоретика лаборатории вы рассуждаете более чем странно, — сказал Хайуотер и, повернувшись к Лампетеру спиной, покинул актовый зал.

3

Несколько месяцев спустя, придя утром в лабораторию, Стив Уоллинг застал Билла Хайуотера за просматриванием чертежей передающего ТМ-устройства. Позади были уже некоторые первоначальные эксперименты, кое-что прояснившие.

— Ваше мнение? — спросил Хайуотер, указывая на чертежи.

— Здесь все безукоризненно, — отвечал Стив. — Но на сегодняшний день конструкция в целом существует лишь на бумаге, и вы это знаете.

— Иными словами, первого испытания ТМ-установки еще долго ждать?

— Боюсь, что так. Однако… — Стив помедлил, — у меня все же такое ощущение, что мы на верном пути.

— Так-то оно так. Но наши мастерские только-только приступили к изготовлению деталей. Удастся ли им выдержать допуски? — Вслух рассуждал Хайуотер. — Заработает ли схема после монтажа? Не пришлось бы все начинать сначала, как бывало не раз в этих стенах…

— А я уверен в успехе, — упрямо сказал Уоллинг.

Разговор этот Стиву не понравился. Прежде Хайуотер всегда с уверенностью говорил о реальности создания ТМ-устройства. А сегодня не скрывал от ближайшего помощника свои очевидные сомнения. Разве не правильнее было бы поддерживать в лаборатории атмосферу веры в то, чем занимаются здесь сотрудники?

Прошло еще несколько недель, но далеко не все детали ТМ-установки были изготовлены. Проверка на стендах показала, что и те, которые удалось сделать, не всегда отвечали техническим условиям.

Хайуотер лично следил за всеми разработками, вникая в любые мелочи. График изготовления деталей не соблюдался из-за их сложности. Хайуотер дни напролет проводил в мастерских и в конце концов добился того, что детали были получены в нужных количествах и требуемых допусков.

Однако на следующей стадии работы снова застопорились. Смонтированное ТМ-устройство не работало. В этом, впрочем, не было ничего неожиданного. Предстояла «обычная» кропотливая работа по доводке изобретения.

Хайуотер распорядился смонтировать два новых ТМ-устройства из проверенных деталей. Результат получился тот же. Начиналась самая трудоемкая стадия эксперимента.

Далее события развивались совершенно непостижимо для Стива Уоллинга. Через четыре месяца, после того как были собраны первые ТМ-устройства, и спустя год и восемь месяцев после начала работ над проектом Вильям Хайуотер вдруг отказался от заведования лабораторией, взял расчет и, по слухам, уехал из города.

Быть на грани успеха — и бросить все?.. Такое не укладывалось в голове Стива. Еще полгода — и устройство наверняка бы заработало! А как в самом начале Хайуотер загорелся идеей создания дупликатора! Похоже, что он переутомился… Потерял душевное равновесие…

На место Хайуотера назначили доктора математических наук профессора Линкольна Лампетера. Он не первый год работал в лаборатории, был в курсе прежних достижений и неудач.

Новые испытания ТМ-устройства были начаты за неделю до рождественских праздников.

В декабре Оксфорд выглядел сумрачнее обычного, но был таким же торжественным. Листья с деревьев опали, кора и ветви были почти черными. Кое-где, на цветниках и в палисадниках частных домов, стоя умирали кусты красных и кремовых роз. Зелень газонов потемнела, но она не перестала быть зеленью.

Перед входом в местный универмаг, в небольшом торговом центре, стояла нарядная рождественская елка, мигавшая праздничными огнями. Многие витрины украсились искусственными елочками из фольги: зелеными, серебристыми, золотыми…

По дороге в лабораторию утром Стив Уоллинг ехал вдоль реки Червелл в «форде» стального цвета, и ему довелось увидеть из окна машины, как утки вылезали в заводях на тонкий ледок в камышах, где он намерз ночью при прояснениях.

День этот принес новое разочарование: ни одно из смонтированных ТМ-устройств не работало!

Начались длительные проверки соответствия изготовленных деталей заданным техническим условиям. Испытывалось оборудование, на котором они были сделаны, вновь проверялись допуски.

ТМ-устройство не подавало «признаков жизни».

Профессор Лампетер, поначалу уверенный в себе, заметно сник. Неудача на новом месте подкосила его. От него ждали практического результата, дело казалось бесспорным… А тут — неудача!

Стив презирал нового руководителя за беспомощность. Талантливый человек, ясное дело, разобрался бы, что к чему. А этот мечется, каждый день отдает новые, зачастую противоречивые указания… И посоветоваться не с кем: Хайуотер бесследно исчез. Стиву было обидно — с приходом Лампетера вся работа становилась бесперспективной, не оправдывались надежды на получение солидной премии и на дальнейшее продвижение по службе.

4

В Оксфорд профессор Лампетер приехал сравнительно недавно. Лет десять он прожил в Японии, занимался исследованиями в одной из ведущих электронно-технических фирм. После возвращения на Британские острова получил назначение в «Лабораторию экспериментальной физики».

Единственным человеком, которого Лампетер знал в Оксфорде, был ученый-лингвист Сэмьюэл Уайт. Он жил в Парк-тауне, в трехэтажном особняке, который был явно велик для него одного. Гордостью Уайта была богатая библиотека, насчитывавшая несколько тысяч томов.

Во время первого же визита Лампетера Уайт показал ему лучшую часть своей коллекции — редкие и старинные книги, приобретенные им в прежние годы при разных обстоятельствах.

Один фолиант особенно заинтересовал Лампетера.

— Откуда у вас эта книга? — спросил он и тут же добавил: — Уникальное издание. Вероятно, единственный экземпляр…

Его собеседник не спешил с ответом. Удобно откинувшись на спинку кожаного кресла с широкими подлокотниками, он наслаждался послеобеденным отдыхом и произведенным на гостя впечатлением. Лампетер буквально пожирал глазами жемчужину его коллекции — старинный том, на обложке которого латинскими буквами было оттиснуто название «Historiae plantarum» Lyon 1660.[9]

Книга лежала на деревянном пюпитре, раскрытая на титульном листе. В центре листа, под титулом, был изображен стебелек цветущей мяты.

— У меня нет полной уверенности, — вставая, заговорил наконец Уайт, — да, полной уверенности нет, но не исключено, что эта книга существует в единственном экземпляре.

Лампетер перевел взгляд с титульного листа на худое, словно сплюснутое с боков, лицо хозяина. На лице Уайта застыло самодовольное выражение.

— Вероятно, это можно проверить, — осторожно заметил профессор, привычным жестом поправляя очки на носу. — Ведь существуют каталоги, например, в библиотеке Британского музея, а это — очень надежный источник.

— Верно, верно, — скороговоркой произнес Уайт, но по тому, как забегали его глаза, было видно, что он и не подумает ничего выяснять, разве что к этому его вынудят обстоятельства. При всем его уме Уайт был рабом престижности.

Послеполуденное июньское солнце освещало подстриженный газон и кусты барбариса за толстым панорамным стеклом, которое служило стеной библиотеки. В отраженном солнечном свете хорошо просматривалась фактура орехового дерева, из которого были сделаны книжные стеллажи, доверху нагруженные книгами.

— Откройте, наконец, тайну ценителю, — взмолился Лампетер, — расскажите, где вы добыли такое сокровище! Вероятно, вы отдали за эту книгу целое состояние?

Уайт задумчиво посмотрел в сад, затем куда-то чуть выше, где над верхушками кустов возвышался шпиль колокольни колледжа «Олл соулз».

— Вам говорит что-нибудь название Хэй? Хэй-он-Уай? Или, может быть, вы читали в газетах упоминание о «Королевстве Хэй-он-Уай»?

Профессор отрицательно покачал головой.

— Вы же знаете, что я не так давно прибыл на этот остров после долголетнего отсутствия. Я мало знаком с местными достопримечательностями.

— Да, да, — согласился Уайт. — Сущая правда, вы новичок и вообще залетная пташка. Вы действительно хотите узнать историю этой книги?

Жестом он пригласил гостя сесть в кожаное кресло, сам опустился рядом, в точно такое же.

— Хэй — название деревушки, расположенной на границе Англии и Уэльса, начал хозяин. — Уай можно назвать пограничной рекой, хотя бы условно, поскольку граница теперь существует лишь как историческое понятие. Деревня расположена по обе стороны реки.

Если ваши друзья, — продолжал Уайт, — ваши лондонские друзья, — уточнил он, — как-нибудь решат показать вам горы и долины Уэльса, то путь ваш будет примерно таким…

Уайт прикрыл глаза, лицо его приобрело сосредоточенное выражение, словно он рассматривал карту, доступную лишь его мысленному взору.

— …Из Лондона вы отправитесь по автомагистрали общенационального значения М4 на запад, и первым крупным пунктом, который вы проедете, будет Рединг. А перед этим вы минуете аэропорт Хитроу и Виндзорский замок, которые останутся с левой стороны по ходу движения. Потом вы проследуете через Суиндон, проскочите севернее Бристоля, пересечете мост через реку Серерн и прибудете в Ньюпорт. За ним шоссе повернет на север и начнет петлять по холмам. Дальше будет Брекон. В конце концов вы выедете на шоссе местного значения, которое на любой автодорожной карте помечено индексом А438. Поедете по нему, пока не упретесь в мост через Уай, — и вы у цели…

— Красивые места? — поинтересовался Лампетер, однако лицо его было бесстрастно, и трудно было судить, действительно ли он заинтересовался пейзажами Уэльсе или вопрос был задан исключительно из вежливости.

Хозяин тотчас на него отреагировал:

— Да, места удивительные. Деревня Хэй расположена в живописной долине, окруженной высокими холмами с плоскими вершинами. Склоны холмов и берега реки покрыты густыми лиственными лесами, много бука и граба, дуба и ясеня, выше в горах встречается береза. Открытые, необработанные пространства заняты вересковыми пустошами, а местами густо поросли папоротником.

Впрочем, по дороге, в долинах, где со времен римского завоевания сохранились угольные шахты, можно увидеть также искусственные холмы, насыпанные из горных пород. А ведь не всякий знает, что требуется не меньше ста лет, прежде чем на таких холмах вырастет что-нибудь путное, ну хотя бы обыкновенная трава…

Уголь тоже укладывают штабелями, на склонах, что, как выяснилось, небезопасно, — рассказывал Уайт, явно увлекаясь и отклоняясь от основной темы своего повествования. — Однажды, было это лет двадцать назад, штабель угля внезапно сполз в долину… Оказалась засыпанной школа в деревне, по самую крышу… Еще несколько домов пострадали. К несчастью, обвал случился через четыре минуты после начала занятий. Погибло несколько десятков детей — практически все в поселке. Уцелел лишь один мальчик, опоздавший в то утро на урок…

Уайт замолчал, пересиливая волнение, вызванное воспоминаниями, но вскоре продолжал:

— Так я говорил о деревне Хэй-он-Уай. Помимо того что она расположена в красивой местности, охотно посещаемой туристами, слава о ней идет по всему острову…

— Чем же она знаменита? — спросил профессор, изображая на лице живейший интерес.

— Деревня эта славится своими книжными магазинами. Чего там только нет! В Лондоне того не сыщешь! Цены вполне умеренные… — сказал Уайт. — И обратите внимание, все эти сокровища собраны в сравнительно малонаселенной местности, вдали от центров цивилизации, в долине, окруженной холмами.

— Кому же пришло в голову открыть в такой деревушке столько книжных магазинов? Кстати, сколько их там?

— Не меньше десятка. В них собраны сотки тысяч томов. И все они принадлежат одному человеку!

— Как это? — опешил Лампетер. — Он либо гениальный бизнесмен, либо сумасшедший…

— И то и другое в ровной мере, как мне кажется, — сказал Уайт. — Очень способный человек с завиральными идеями. Его предки были известными изготовителями джина. А начал он свое дело, как гласит молва, несколько лет назад с пачки подержанных книг, удачно купленных у букиниста.

— И с тех пор…

— И с тех пор он превратился в миллионера! Если вам удастся туда попасть, вы увидите подземные хранилища, уставленные книгами, бывший дом священника, набитый книгами, причем далеко не религиозного свойства, наконец, средневековый замок — Клиффорд-касл, — заполненный книгами до отказа! Книги хранятся также в помещении кинотеатра и пожарной команды…

— Как же это ему удалось? — недоумевал профессор. — Ведь в деревне едва наберется тысяча-другая жителей, может, чуть больше. Нельзя же рассчитывать на то, что обитатели Хэя станут ежедневно покупать книги, словно хлеб насущный!

— А они их и не покупают… каждый день. Как Билл-книжник устраивает свои дела, мне неведомо. Билл-книжник — это прозвище владельца.

— Значит, там вы и приобрели «Историю растений» 1660 года издания? — уточнил профессор Лампетер.

— Да, у Билла. Я отыскал ее в одном из подземных хранилищ, в отделе редких книг. И поверьте, что цена ее не была столь уж фантастичной…

5

Спустя две недели после разговора в доме Уайта, профессор Лампетер приехал на несколько дней в Лондон и поселился в недорогом отеле «Стюарт» на улице Кромвель-роуд, неподалеку от Гайд-парка. Ему рекомендовали расположенный в том же районе «Лондон эмбасси отель» с номерами, обставленными на американский вкус, с персональной ванной и цветным телевизором. Но профессор предпочитал викторианский стиль — все старомодное, не беда даже, если ванна и туалет в коридоре, а к телефону вас зовут к администратору на первый этаж. Зато утром подадут традиционный английский завтрак — яичницу с беконом, кофе, мармелад и тосты — ломтики поджаренного хлеба. Все это включено в стоимость номера. А в модном отеле за завтрак приходится платить дополнительно.

Отсюда было рукой подать до знаменитой «Марбл арч» — «Мраморной арки», — которая была воздвигнута в 1828 году в качестве главного въезда в Букингемский дворец. Она оказалась, однако, слишком узкой для проезда государственной церемониальной кареты. В 1851 году она была перенесена в северо-восточную часть Гайд-парка, и подойти к ней сейчас можно лишь по подземному переходу: она со всех сторон окружена проезжей частью улицы.

От триумфальной арки начинается шумная торговая улица Оксфорд-стрит, ведущая на восток, всегда заполненная народом.

Профессор решил ходить по Лондону пешком, ибо только так можно узнать большой незнакомый город. Уже в день приезда он обошел едва ли не весь центр и остановился, лишь достигнув здания парламента. Он сверил свои часы с положением стрелок знаменитого Биг-Бена, затем застыл перед памятником Уинстону Черчиллю.

Памятник был огромен и грузен. Бронзовый премьер был весь самодовольное олицетворение Британской империи в пору ее расцвета.

Какой-то турист, по виду итальянец, смешно коверкая английские слова, обратил внимание профессора на то, что порхавшие повсюду голуби не садились на голову бронзового Черчилля.

— И знаете почему? — спросил он Лампетера.

Профессор отрицательно покачал головой.

— Создатели памятника, — живо продолжал итальянец, радуясь, что может хоть с кем-то поделиться своими знаниями, — нашли остроумное и вместе с тем смешное решение. Понимаете, вся макушка сэра Уинстона покрыта… миниатюрными иголками! Птица не может сесть, не наколов себе лапки, вот и облетает его чугунную плешь стороной…

На следующий по приезде день профессор Лампетер отправился по левой стороне Оксфорд-стрит в сторону Британского музея. Он шел мимо роскошных, модных магазинов со звучными названиями: «Литтлвудс», «Маркс и Спенсер», «Селфриджис», «Эванс», «Бритиш хоум сторс»… Прохожих зазывали витрины, заполненные обувью, одеждой, золотом и бриллиантами, радиотелевизионной техникой, электронными часами, парфюмерией, игрушками…

Разглядывая толпы покупателей, Лампетер обратил внимание на то, что большей частью это были люди, прибывшие сюда из разных стран, множество туристов. Коренных англичан в магазинах было немного. Лампетер с грустью подумал, что для многих жителей Британских островов все это выставленное напоказ великолепие — не по карману.

В том месте, где кончались модные магазины, профессор свернул налево, на Музеум-стрит, и мимо бензоколонки и пивного бара — паба — на углу вышел к ограде Британского музея.

Огромное, приземистое здание выглядело мрачным и каким-то потускневшим. У входа охранники проверяли у посетителей сумки и свертки. В целях безопасности, разумеется. Не дай бог кто-нибудь пронесет в музей бомбу…

В огромном холле первого этажа профессор занялся изучением указателя. Ему вдруг вспомнился разговор с Сэмьюэлом Уайтом и его приобретение «История растений» издания 1660 года. Как это иногда бывает, совершенно неожиданно для себя профессор решил, что сегодня он не станет осматривать знаменитые барельефы и скульптуры древних времен из Ассирии и Вавилона, Египта, Греции, острова Крит. Он займется книгами.

И тут же, на первом этаже, он прошел в отдел музея, где несколько залов было отведено под постоянную выставку древнейших памятников книжного дела.

Он увидел огромного формата религиозные книги, укрытые под стеклом на специальных стендах, снабженных электронной сигнализацией. Здесь были собраны редчайшие экземпляры Библии, Талмуда, Корана, исторические хроники, древнейшие труды по медицине, математике, астрономии.

«А не заглянуть ли в каталог и не поискать ли там „Историю растений“?» — пришло вдруг в голову Лампетеру… Такой удобный случай может не повториться.

Профессор направился к входу в читальный зал библиотеки. Оказалось, что войти туда может не всякий: нужен специальный пропуск. Охранник провел Лампетера в комнату для посетителей. Находившийся там сотрудник музея небольшого роста, с округлым брюшком, в старомодных очках — ни дать ни взять, мистер Пиквик! — попросил профессора объяснить, для чего ему понадобилось попасть в библиотеку музея. Лампетер сказал, что ему необходимо уточнить по каталогу, где находится одно интересующее его старинное издание.

— Кто мог бы за вас поручиться? — спросил Пиквик. — Это очень важно.

— Думаю, самым подходящим человеком будет известный ученый-лингвист Сэмьюэл Уайт, живущий в Оксфорде.

Пиквик удовлетворенно кивнул и записал названное имя в регистрационную книгу.

— Этого вполне достаточно, — сказал он. — Благодарю вас, мистер Лампетер. В соседней комнате вас сфотографируют и выпишут вам пропуск.

Так Лампетер выхлопотал себе разрешение на вход в библиотеку. В каталоге вместо привычных ящиков с карточками профессор обнаружил справочные тома, содержавшие каталожные данные. Он отыскал том «Истории».

«История христианства», «История крестовых походов», — читал Лампетер, — «История государства Российского», «История Великих Моголов», «История великих географических открытий», «История земного оледенения»…

Вот! Кажется, нашел… «История растений», Лион 1660 год!

Та самая книга.

Где же она находится, в частном собрании, то есть у Уайта, или в библиотеке?

«А почему я, собственно, сомневаюсь, что книга Уайта — подлинная?» — вдруг мелькнуло у него в голове. И тут он увидел запись: «Собственность исторического музея Новоиерусалимского монастыря, Истра, Московская область, Россия».

Лампетер опешил. Он даже очки снял, чтобы лучше рассмотреть текст своими близорукими глазами. Если верить этой надписи, то Уайт не является обладателем подлинной «Истории растений». Вот тебе и предчувствие! Но ведь сам профессор собственными руками ощупывал эту книгу, переворачивал ее страницы, читал ее. И она была самой что ни на есть настоящей!

Он списал на листок выходные данные книги и покинул Британский музей в состоянии полного смятения.

В тот же вечер профессор Лампетер позвонил в Оксфорд и рассказал о своем открытии Сэмьюэлу Уайту.

6

Билл-книжник проснулся в своей скромно обставленной спальне в замке Клиффорд-касл необычно рано — между пятью и шестью утра. Было уже совсем светло. Сквозь листву деревьев в спальню проникали яркие солнечные зайчики. Пятна света неспешно скользили по стенам, словно лучи прожектора на киноэкране.

Билл неторопливо занялся утренним туалетом, но вдруг вспомнил о новых книжных поступлениях, которым надлежало быть накануне вечером. Наряду с увлечением наукой, книги были главной страстью его жизни, к тому же они приносили ему немалый доход. Он успеет осмотреть их до прихода своего помощника — Хромоногого Дика, который вводит каталожные данные в ЭВМ, проставляет цены и развозит новинки по торговым залам.

Одевшись, Билл-книжник начал спускаться по винтовой чугунной лестнице в подвальный этаж замка. Лестница, словно гигантский музыкальный инструмент, издавала гулкие звуки при каждом прикосновении ног.

В подземелье, за массивной стальной дверью, находилось место, куда попадали все новейшие поступления. Билл вошел в лабораторию, где были установлены необычные аппараты, напоминавшие непомерно большие фотоувеличители. От каждого аппарата к стене шел трубообразный, закрытый со всех сторон желоб, напоминавший огромную присоску. У стены, слева от входа, был установлен компьютер с квадратным дисплеем, который, несмотря на ранний час, был включен. Значит, Дик был уже где-то здесь. Дисплей сиял немигающим зеленоватым светом. На нем в неподвижности застыли колонки с названиями книг.

Билл пробежал список глазами сверху донизу. Взгляд его задержался на некоторых заголовках: «Евангелие из Дарроу», «Евангелие из Келса», «Остромирово евангелие»… Далее шли не менее интересные титулы: инкунабулы, напечатанные Гутенбергом, в том числе его шедевр — 42-строчная Библия. Рядом значился «Апостол», выпущенный Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем. Последняя в списке позиция имела порядковый номер 63.

В соседней комнате, куда Билл заглянул следом, на высоких стеллажах хранились наиболее ценные творения человеческой мысли. Среди них были прижизненные издания Микеланджело, Шекспира, Сервантеса… Специалисту достаточно было одного взгляда, чтобы оценить собранные здесь сокровища. Тут было много старинных рукописных книг, созданных в средневековых скрипториях, — в тисненых переплетах, отливающих золотом и серебром титулов, в дорогих окладах, а то и просто в скромных обложках из пергамента. Каких только шрифтов здесь не было! Кириллица и латиница, китайские и японские иероглифы, грузинское и армянское письмо, арабская вязь… В глазах рябило от названий.

На одной полке, рядом с блоками пергаментных листов, зажатых между узкими деревянными переплетами, преимущественно черного цвета, инкрустированными светлыми породами дерева, лежали полиптихи — скрепленные между собой, натертые воском дощечки, на которых писали древние римляне. Были здесь и древнеегипетские папирусы, в том числе «Папирус Гарриса», украшенные стилизованными рисунками, и свитки Мертвого моря, и новгородские и монгольские берестяные грамоты.

Раннее европейское средневековье было представлено книгами с изоморфическим орнаментом, изображавшим рыб и птиц, над которым в свое время трудились иллюстраторы и миниатюристы.

Билл-книжник начал перебирать рукописные манускрипты. Ему попался текст, написанный каролингским минускулом, затем другой, прямо-таки нарисованный — другого слова не подберешь — готическим шрифтом. А вот рукопись с торопливым славянским полууставом…

На нижних полках лежала менее ценная продукция, в основном наших дней; многочисленные карманные издания детективов и «horror stories», словари и справочники, комиксы и иллюстрированные журналы, на обложках которых виднелось обнаженное человеческое тело.

Часть книг валялась на полу — видимо, упали при автоматической их транспортировке из приемной лаборатории. Билл заботливо поднял упавшие тома. Слегка погладил рукой переплеты редких книг, словно желая убедиться, настоящие ли они… Раскрыв подряд несколько книг, Билл увидел, что цены на них уже проставлены. Значит, Дик успел обработать новую партию. Билл стал грузить книги на тележку. Она была легкая, с удобно изогнутой ручкой для транспортировки.

Билл начал с современной литературы — и не случайно. Она попадала в самый низ, а уже на нее ложились более ценные издания. Среди последних оказались «Кодекс Синаитикус» из Древнего Египта, относящийся к IV веку до нашей эры, а также две инкунабулы кирилловского периода, выпущенные Швайпольтом Фиолем в Кракове в 1491 году. Подумав, Билл добавил «Кодекс Леонардо да Винчи», созданный между 1506 и 1513 годами в Милане.

Затем он проверил положение сигнализации и нажал на дверь в стене. За ней открылся тускло освещенный узкий подземный переход, Билл навалился на тележку всем телом — «Как с ней справляется Хромоногий Дик?» — и покатил ее перед собой по коридору.

Дик был его помощником и доверенным лицом, в котором Билл был уверен. Кое-кто в местной пивнушке «Бордер» неоднократно пытался заставить Дика проговориться, выдать секреты Билла-книжника. Все было напрасно. Дик спокойно допивал свое пиво — крепче он ничего не употреблял — и уходил, молча и с достоинством, припадая на одну ногу. Дик, как и его хозяин, любил книги.

…Толкая перед собой тележку, Билл вошел под своды основного хранилища. Оно сообщалось с одноэтажной надземной частью, где и происходила торговля книгами. На выходе из магазина в рабочие часы сидела девушка-кассирша по имени Мэгги, получавшая с покупателей деньги. К ней был приставлен частный детектив Барроу, охранявший кассу.

Здесь, наверху, была привычная обстановка книжного магазина. Никто из покупателей, увидев Билла с ручной тележкой, не смог бы заподозрить, что на ней не совсем обычные книги. Ничто в облике Билла и его сотрудников не наводило на мысль о том, что в подземелье замка скрывается диковинная техника, способная удивить даже опытных специалистов.

Проходя с тележкой мимо стеллажей, Билл раскладывал книги по полкам. Первыми были сняты «Кодекс Синаитикус» и первопечатные книги Фиоля. Потом Билл переложил на стеллажи словари. Затем настала очередь справочников. Наконец, пришел черед дешевых карманных изданий в мягких обложках и красочных журналов.

Книгохранилище, служившее одновременно торговым залом, было огромным. Попав сюда, человек оставался один на один с сотнями тысяч томов. Здесь было множество залов с книжными полками. Посетитель шел мимо стеллажей с табличками; «немецкие», «испанские», «английские», «французские», «арабские», «русские» — и так без конца. Лестницы вели вверх и вниз, коридоры пересекались, изгибались, превращались то в просторные залы, то в тесные клетушки. И всюду, куда ни глянь, были книги, книги, книги…

В простенках между стеллажами были установлены масляные радиаторы, поддерживавшие в помещении заданные температуру и влажность. Проходя мимо них, Билл-книжник ощущал излучаемое ими тепло.

Это был удивительный лабиринт в несколько этажей, доверху заполненный сгустками человеческой мысли, зафиксированной на бумаге, пергаменте или дереве, на древесной коре тем или иным способом. Тут были астрономические календари, математические исследования, лингвистические словари, анатомические атласы, литературные журналы, многочисленные мемуары, учебники по всем отраслям знаний, книги по философии и теологии и, наконец, богатый выбор художественной литературы.

Когда магазины были открыты для посетителей, в подземелье порой набивалось много народа. Здесь бродили люди всех возрастов — туристы, приезжие, местные жители. Каждый искал и находил что-нибудь для себя.

Случаи воровства были редкими и решительно пресекались. Барроу, несший службу на выходе из хранилища, пользовался специальной аппаратурой, позволявшей обнаружить книги, спрятанные под одеждой или в сумках, в портфелях и свертках.

Но даже в случае хищения книг Билл почти ничего не проигрывал. У него был тайный источник получения книг, о котором никто не догадывался. Источник этот действовал безотказно. И — пока он существовал — в мире не было силы, способной разорить Билла-книжника.

7

Наконец-то! После долгих месяцев упорного труда ТМ-установка заработала! В «Лаборатории экспериментальной физики» царила атмосфера праздника. Профессор Лампетер ходил с просветленным лицом. Стив Уоллинг, как всегда, занятый сверх всякой меры, тем не менее приветливо улыбался сотрудникам.

…Когда ТМ-установка начала подавать признаки жизни, они решили расположить передатчик от приемника на расстоянии четырех дюймов. В передающее устройство заложили карманную логарифмическую линейку — первое, что попалось под руки, — а в приемнике была произведена соответствующая регулировка инкарнационного поля на прием плоского продолговатого предмета.

Для безопасности персонала опыт проводился в специальной камере. Стив Уоллинг нажал на кнопку манипулятора. Тот включил передающее ТМ-устройство. Лабораторию осветила фиолетовая вспышка. Вслед за этим маленькая логарифмическая линейка появилась в приемном устройстве!

Вначале она была похожа на объемное изображение: ее поверхность подрагивала, колебалась, но затем стабилизировалась и затвердела, словно остывающая металлическая отливка.

«И впрямь, как отливка», — подумал Стив Уоллинг, доставая линейку.

Тут только он заметил, что линейка, первоначально помещенная в передатчик, по-прежнему находится в нем. Она осталась в передающей камере, целехонька!

ТМ-установка работала, как дупликатор!

Дезинтеграции не последовало — в точном соответствии с законом сохранения массы…

Началась серия опытов. Испытания проводились с металлами, пластмассами, стеклом, синтетическими материалами. Расстояние между передатчиком и приемником в этой начальной стадии удалось увеличить до десятка дюймов, а потом и до двадцати футов!

Это было серьезное достижение. Стив и его сотрудники получили долгожданные премиальные и отпуска. Стив стал старшим научным сотрудником. А для профессора Лампетера главное было в другом: это была его реабилитация как ученого после томительных месяцев неудач.

Как-то вечером Стив Уоллинг и профессор Лампетер, которых успех как будто немного сблизил, задержались в лаборатории. Разговорились на отвлеченные темы. Лампетер вспомнил случай с книгой Уайта «История растений» и рассказал о нем.

— Уж не воспользовался ли кто-нибудь нашей установкой? — пошутил Стив.

— Да, было бы забавно, — рассмеялся в ответ Лампетер и попрощался, сославшись на усталость.

Уоллинг решил еще немного поработать и поколдовать над ТМ-приемником. Еще днем приемное устройство почему-то плохо стабилизировало инкарнационное поле. Датчики показывали, что принимаемый сигнал намного выше посылаемого. Откуда бралась помеха?

…Стив включил установку и принялся за регулировку напряжения инкарнационного поля. Сейчас все было в норме: входящий сигнал соответствовал направляемому.

Уоллинг решил повторить опыт, который не получился днем. В кассету передающего устройства он заложил моток платиновой проволоки, по форме напоминавшей восьмерку — два закрученных конца, перевитых посередине. Затем усилил сигнал передатчика. В приемной камере возникло облачко тумана, из которого начала материализовываться платиновая восьмерка…

Неожиданно в камере произошла фиолетовая вспышка! Стив взглянул на датчик; он снова показывал внезапное усиление принимаемого сигнала. Тут же, к своему несказанному удивлению, Стив увидел, как в приемной камере начали проступать контуры какой-то книги. Появилась старинная тисненая обложка с рисованными буквами заголовка: «The Romance of Alexander».[10] Непостижимым образом сквозь обложку просвечивала первая страница текста, также написанная от руки готическими буквами. У нижнего обреза книги виднелся красочный рисунок, который изображал ковку лошади под седлом. Лошадь стоят в деревянном загоне, и ее держал за уздечку бородатый человек в синей одежде. Кузнец левой рукой придерживал ногу лошади, а правой большим молотком бил по гвоздям подковы. Куртка на кузнеце была светло-серой, передник — красный. Миниатюру обрамляли гирлянды цветов и виноградные листья.

В первый момент Стив остолбенел, не будучи в состоянии понять происходящее. Потом эмоциональное напряжение спало — заработал его аналитический ум. Дело могло быть лишь в одном: ТМ-установка принимала одновременно дополнительный сигнал!

8

Утром Стив Уоллинг принес в кабинет Лампетера необычный предмет: старинную книгу, прошитую серебристой проволочкой.

— Попробуйте угадать, что это такое! — сказал он профессору. — Помните наш вчерашний разговор?..

— Это довольно редкая рукописная книга, — с видом знатока сказал профессор. — Конец четырнадцатого или начало пятнадцатого века. У скриптора был приятный почерк, — Лампетер наудачу раскрыл том. — Несомненно, что книга была написана в монастыре на острове Рейхенау, что на Боденском озере. Кстати, такие книги хранятся неподалеку отсюда, в библиотеке Бодлайана.

— Вот как? — удивился Уоллинг.

— Совершенно точно. Только причем тут серебристая проволочка? Откуда у вас этот экземпляр?

Стив рассказал профессору о событиях прошлого вечера, когда в ТМ-приемнике почти одновременно материализовались моток платиновой проволоки и старинная книга.

— Что же это может означать? — спросил озадаченный профессор.

— Только одно, — ответил Стив. — В пределах досягаемости нашей установки работает неизвестный нам ТМ-передатчик. Не исключено, что кто-то занимается телепортацией книг.

— Телепортацией книг? Кому такое могло прийти в голову?

— Вы только что упомянули о библиотеке Бодлайана…

— Да, неподалеку отсюда, не более пяти миль по прямой, в старых границах Оксфорда находится эта библиотека. В ее хранилищах — довольно значительное количество ценных книг.

Профессор смолк, затем задумчиво произнес!

— Не здесь ли разъяснение загадки книги, приобретенной Уайтом?

…Час спустя Лампетер и Уоллинг подъехали на стального цвета «форде» к чугунной ограде библиотеки Бодлайана. Прошли через внутренний дворик и вступили под своды книгохранилища.

У входа их встретил сотрудник библиотеки Айвор Уилки. Ректор университета распорядился допустить ученых в хранилище редких изданий.

Они прошли через погруженный в тишину читальный зал, мимо столов, заваленных справочниками, словарями, подшивками газет, Зал был высокий — его стены и потолок были отделаны черным мореным дубом. Затем через служебный вход все трое проследовали к лифту. Подъемник оказался на месте. Томительные мгновения спуска. Лифт мягко притормозил. Все трое вышли в подземелье.

Помещение было низким, сводчатым. Признаков штукатурки нигде не было видно. На стенах и потолке четко обозначалась старинная кирпичная кладка.

Айвор Уилки вел их среди металлических стеллажей и ящиков с бесконечными рядами книжных томов.

— Здесь наша святая святых, — сказал он, приблизившись к бронированной двери. — Самое ценное из всего собрания библиотеки.

Хранитель открыл дверь с каким-то замысловатым секретом и первым вступил в заветное помещение. Оно имело вертикальные стены и ровный потолок и напоминало тюремную камеру. Уилки включил освещение. Взорам вошедших открылись застекленные ящики, в которых хранились редкостные тома.

Лампетер и Уоллинг принялись искать оригинал книги, переданной с помощью ТМ-устройства. Поиски не отняли у них много времени. На верхней полке одного из металлических шкафов лежала книга «Роман Александра». Точная ее копия была в папке у Стива Уоллинга.

Уилки достал оригинал из шкафа и сравнил ее с принесенной книгой. Они ничем не отличались. Это была точная копия, вернее, дубликат старинного манускрипта.

— Что вы об этом скажете? — спросил Уилки.

— Только одно: в вашем штате есть человек, а может быть люди, имеющие сюда доступ, которые пользуются этим в личных неблаговидных целях, — сказал Лампетер.

— Каким образом? Книга, о которой идет речь, не украдена, она на своем месте…

— Верно, — подтвердил Лампетер, — но ее точная копия, которой мы располагаем, опровергает ваше утверждение. Она на месте и в то же время украдена.

— Можете ли вы мне все объяснить подробнее? — спросил Уилки.

— К сожалению, мы не имеем права вдаваться в детали, — ответил Лампетер. — Дело здесь в новейшей технике. Мы можем лишь посоветовать вам проследить за деятельностью лиц, имеющих доступ в хранилище. Обратите внимание, не вносит ли кто сюда какую-то аппаратуру. В случае чего обращайтесь в полицию.

— Вот как? — задумчиво проговорил Уилки. — Прежде всего я должен сообщить обо всем ректору.

В молчании они проделали обратный путь до самого выхода из библиотеки. Вежливо поблагодарили Уилки и распрощались с ним.

— Ну, что скажете? — уже в машине спросил профессор Лампетер.

— Прежде всего то, что в нашем деле мы не монополисты. Нас даже успели опередить — телепортируют книги из библиотеки Бодлайана! Такая установка действует здесь, на Британских островах. Но определить, кто это делает и где находится, — задача с несколькими неизвестными.

— Но она разрешима?

— Безусловно! Поведем поиск с помощью наших ТМ-приемников. Думаю, что Уилки будет действовать достаточно осторожно и не спугнет тех, кто у него под носом телепортирует книги.

— А дальше?

— Дальше мы засечем направление излучения ТМ-передатчика из библиотеки Бодлайана в пока что неизвестную нам точку.

— Вы хотели сказать: «определим направление». Точку засечь не там просто.

— Я хотел сказать, что мы нанесем направление на карту и посмотрим, через какие пункты проходит направленный луч…

— Поставим в известность полицию?

— Погодите, — сказал Стив, — с этим спешить не нужно. Сначала сами разберемся…

— …Если обнаружим нужную точку — докончил за него Лампетер. — Что вы думаете об этих молодцах, которые нас обскакали?

— Не исключено, что используется импортное оборудование. В ТМ-аппаратуре, в нашем разумении, применим лишь принцип высокоэнергетической инкарнации. Поэтому, как мне кажется, мы и смогли осуществить прием дубликата книги из хранилища Бодлайана. Ввиду близости ТМ-передатчика на наш приемник пришел очень сильный сигнал. Он еще более усилился, поскольку вы сами в это время вели телепортацию мотка платиновой проволоки…

Лампетер вдруг крепко схватил Стива за руку, так, что тому пришлось резко затормозить и остановить «форд» на обочине.

— Кажется, я знаю, как нам поступить! — взволнованно проговорил профессор.

— Любые идеи хороши, если они не ведут к автомобильным катастрофам, — укоризненно произнес Уоллинг. — Давайте немного пройдемся.

Они вышли из машины и направились к Оленьему парку, неподалеку от которого остановились. За небольшой оградой на зеленой поляне в окружении купы деревьев паслась стайка пятнистых оленей. Животные чувствовали себя в полной безопасности в центре этого тихого городка. Именно то, что они доверяют человеку, всегда приводило Стива Уоллинга в прекрасное расположение духа. Он до мозга костей был современным человеком, которому эти олени нужны были живыми, а не в виде охотничьих трофеев.

— Так расскажите о ваших догадках, — обратился он к Лампетеру, когда они уже вышагивали по сочной, упругой траве.

— Я знаю, как определить направление инкарнационного луча!

— Как же? — спросил Стив.

— Не догадываетесь? Луч прошел от библиотеки Бодлайана через нашу лабораторию. Значит, направление известно, ибо через две точки можно провести лишь одну прямую. Нужна только карта!

— Она есть у меня в машине! — сказал Стив.

Не сговариваясь, они повернули обратно. В машине развернули на сиденье карту и по линейке провели прямую линию от библиотеки к «Лаборатории экспериментальной физики», затем продолжили ее. Карандашная линия прошла по карте в северо-западном направлении через Лейф, Челтенхэм, Кимок и Херефорд. На границе Англии и Уэльса карандашный штрих уперся в деревню Хэй-он-Уай.

9

Когда Билл-книжник вернулся в приемную лабораторию, Хромоногий Дик уже вовсю трудился. Подземное помещение было ярко освещено. Дик хлопотал возле замысловатой аппаратуры, соединенной закрытыми желобами с соседним помещением, из которого рано утром Билл увез полную тележку книг. Дисплей компьютера был темным: видимо, Дик уже закончил ввод данных в электронный каталог.

Справа и слева от прохода, на вертикальных кронштейнах, были укреплены принимающие блоки округлой формы с обращенными вниз раструбами. У основания кронштейнов, в тех местах, куда были нацелены раструбы, находились приемные устройства — черные металлические решетки. Возле каждого аппарата светился небольшой экран с изображением передаваемого предмета и индикацией. На решетках принимающих устройств страничка за страничкой, словно из пустоты, возникали книжные блоки. Кое-где на решетках только-только начинали материализоваться первые листки, на других уже лежала готовая книжная продукция, прямо-таки сиявшая яркими красками современных суперобложек или золотом и серебром старинных окладов.

Билла-книжника привлекло изображение на ближайшем к нему дисплее. В красочно оформленную кассету было помещено дорогое трехтомное издание исследования Майкла Кеннона «Австралия в викторианскую эпоху». На обложку кассеты художник вынес сцены из жизни первых поселенцев «Terra Australis». Буквенная индикация подтверждала, что передача ведется из Мельбурна, через спутник связи.

Заинтересовавшись, Билл начал следить за тем, что происходило на приемной решетке аппарата, который в этот момент заканчивал брошюровку второго тома. Вначале, как всегда, материализовался книжный блок. Формат издания был довольно большим, и наборный шрифт — крупным. Странички словно висели в пространстве, над самой решеткой. Затем возник переплет, скрепивший книгу воедино.

Закончив наладку аппаратуры в другом конце комнаты, Дик подошел и остановился возле хозяина.

— Как дела со сверхдальними передачами через спутники? — спросил Билл. — Должно быть, уже кто-нибудь обратил внимание на необъяснимый перерасход энергии на борту!..

— Да, успели заметить. Было сообщение по радио и в газетах, что некоторые спутники перешли на более низкие орбиты. Но пока никто в этом не может разобраться.

— Как долго, по-вашему, мы сможем пользоваться сверхдальними передачами?

— Вам известно, что мы не работаем постоянно на одних и тех же спутниках…

На приемной решетке аппарата тем временем появился третий том «Австралии в викторианскую эпоху». Дик помедлил несколько мгновений, пока в инкарнационном поле над решеткой не появилась картонная кассета, вобравшая в себя все три тома.

Он отключил установку и продолжал:

— Только что велась передача из Австралии через японский спутник. На следующей неделе воспользуемся русским — «Молния-1», потом настанет очередь американского «Интелсат»…

Билл-книжник удовлетворенно кивнул.

— Значит, спутники нам еще послужат.

— Да, — подтвердил Хромоногий Дик, — пока какой-нибудь особенно дотошный физик не выдвинет очередную сумасбродную идею, которая приведет к раскрытию истины.

Билл усмехнулся.

— Ну а как с телепортацией из Европы?

— Здесь все отлажено до мелочей. Европейские страны поставляют больше половины всей нашей продукции.

— Что-нибудь интересное из России?

— В последнее время удалось телепортировать редкие издания из некоторых монастырей: Печерского, Новоиерусалимского, из кремля в Суздале… Словом, из тех мест, куда открыт доступ туристам.

— Да, сегодня я просмотрел список новых посетителей. А что получено из библиотек?

— Почти ничего. У русских в библиотеках, особенно центральных, очень строгие правила. Запрещено вносить какую-либо аппаратуру…

— А нет ли исключений из этих строгих правил?

Хромоногий Дик покачал головой.

— Боюсь, что Россия вообще малоперспективна…

— Напротив, там несметные книжные богатства! — перебил его хозяин.

— Я о другом, — сказал Дик. — Во время некоторых «нуль-транспортировок» из России наблюдались сильные помехи.

— Какого характера?

— Главным образом неустойчивость принимаемого сигнала в инкарнационном поле. У меня возникли подозрения, что русские ничуть не отстали от нас в области телепортации. Не исключено, что сейчас, с помощью своих приемо-передающих устройств они пытаются наладить эффективный технический контроль в области «нуль-транспортировки».

10

Голубая «Лада» — а эти машины все чаще встречаются на дорогах Британии — остановилась на крошечной деревенской площади перед замком Клиффорд-касл. Линкольн Лампетер и Сэмьюэл Уайт с облегчением выбрались из машины, с трудом разминая затекшие ноги. Пока профессор запирал машину и проверял, закрыт ли багажник, Уайт огляделся по сторонам.

Июньское солнце стояло в зените.

Деревня как деревня — с одной-единственной улицей, с пивнушкой «Бордер» на самом видном и удобном месте: куда ни пойдешь, обязательно на нее наткнешься. На стене замка — плакат, смысл которого совершенно не понятен: «Да здравствует независимое королевство Хэй-он-Уай!» Через дорогу церковь за белой каменной оградой, вероятно, построенная в семнадцатом веке и до сих пор действующая. Тут же — старые захоронения под каменными плитами с полуистершимися надписями.

У входа в пивнушку «Бордер» — красочный плакат с надписью «Вернем лошадь с телегой в Хэй-он-Уай!» На нем — красная лошадь, запряженная в зеленую телегу, и знак «Автомобильное движение запрещено».

На площади — тесный «паркинг» для автомашин. И только одно удивительно и необычно: куда ни глянь — всюду книжные магазины с вывесками, расположенные по обе стороны тихой улицы, сбегавшей вниз, с холма.

На стоянке были еще два автомобиля с английскими номерными знаками: зеленый «рено» и ярко-красный «ягуар». Их хозяева, как видно, заблудились среди книжных полок, — за иным сюда приезжали редко.

Лампетер и Уайт наискосок пересекли площадь и прошли мимо стены с загадочным плакатом. Отсюда уже был виден вход в центральный книжный магазин. За поворотом стены их взорам открылась небольшая параболическая антенна, смонтированная на одной из башенок замка. Видно било, как она медленно вращается.

— Еще одна загадка, — сказал Лампетер, указывая на антенну. — Кому здесь понадобилась система слежения за спутниками?

Уайт пожал плечами — это было выше его понимания.

…Перед входом в магазин лежали кипы подержанных книг — на досках и перилах деревянного крыльца, на подставках. Тут же красовалась надпись: «Всего 10 пенсов» и плакат — «Книги — лучшее топливо для печей! Продажа на вес».

Посетители недоуменно переглянулись, вошли в дверь и поздоровались с белокурой девушкой, сидевшей за кассовым аппаратом. По правую руку был туалет и слышалось, как там, переливаясь, шумела вода. С левой стороны был вход в магазин. Синяя стрелка над дверью указывала вниз.

— Вот здесь, — сказал Уайт, — здесь я приобрел книгу «История растений». Спустимся в хранилище?

— Да, мне это любопытно, — ответил Лампетер. — Обязательно надо осмотреть…

Он хотел добавить вслух: «…осмотреть место, куда телепортируются книги», но сдержался.

— Джентльмены? — обратилась к ним белокурая Мэгги, ибо то была она. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Мы хотели бы осмотреть магазин и, если возможно, встретиться с владельцем.

— Одну минуту, — сказала Мэгги. — Ваши фамилии и откуда вы прибыли?

Лампетер назвал себя и Уайта.

Мэгги набрала номер хозяина, сказала о просьбе посетителей. Выслушала ответ, положила трубку.

— Хозяин будет ждать вас в разделе периодики, — подчеркнуто вежливо сказала она. — Через четверть часа. Внизу есть указатели.

Уайт и Лампетер поблагодарили Мэгги и спустились по лестнице в царство печатного слова.

Вначале они просто шагали с безучастным видом вдоль металлических полок, скашивая глаза на переплеты книг. Но вот первым остановился Уайт, привлеченный какой-то необычной обложкой в испанском разделе. Лампетер ненамного опередил его и, зацепившись взглядом за черную обложку «Полного Оксфордского литературного словаря», тут же остановился и взял книгу в руки.

Потом они уже просто переходили от полки к полке, от раздела к разделу. Они то вертели в руках громоздкие тома, то листали тоненькие брошюрки, то перебирали многотомные собрания, книгу за книгой.

Очнулись они минут через двадцать, и оба заторопились в раздел периодики. Они не сразу нашли его, но им попался хромой продавец, который вызвался их проводить. Владельца на месте еще не было.

Хромоногий заверил, что хозяин сейчас будет, и неожиданно спросил:

— Вы поняли, что означает реклама «Книги — лучшее топливо»?

— Признаться, нет, — ответил Лампетер.

— Да, такое вы вряд ли встретите где-либо еще, — сказал хромоногий. — Просто мой хозяин не любит, когда книги залеживаются на полках…

— Добрый день, джентльмены! — ворвался в их разговор энергичный мужской голос.

Посетители обернулись и застыли в недоумении. Перед ними стоял небрежно одетый, обрюзгший человек лет пятидесяти. Густые черные волосы на его голове были в беспорядке. Поверх клетчатой ковбойки — дешевый пуловер, какими торгуют в универмагах «Маркс и Спенсер». Брюки на коленях пузырились.

Билл-книжник понял их недоуменные взгляды и поторопился извиниться:

— Я не предполагал, что сегодня у меня будут такие важные гости… Простите за мой костюм. Когда имеешь дело с книгами, удобнее ничего не придумаешь.

Тут только Лампетер узнал его.

— Здравствуйте, Вильям Хайуотер! — сказал он, отчеканивая каждое слово. — Право же, не знал, что Билл-книжник — это вы!

И обернувшись к Уайту, он пояснил:

— Мистер Хайуотер прежде работал в нашей лаборатории. Мы старые знакомые.

— Здравствуйте, Лампетер, — ничуть не смущаясь, отвечал Хайуотер. — Я не поверил своим ушам, когда Мэгги назвала вашу фамилию. Как дела в лаборатории?

— Лаборатория в порядке, без вас не пропали, — не слишком приветливо проговорил Лампетер. — Вы, как мне известно, тоже не сидите без дела?

— Вот занялся книгами, это моя страсть…

— …которая помогла вам стать миллионером!

— Для меня главное не в этом, профессор. К тому же ваш запальчивый тон неуместен, — сказал Хайуотер. — Вы знаете, что порядочный англичанин никогда не касается в разговоре трех тем: заработка, возраста и политических симпатий собеседника.

— Тогда ответьте на вопрос, не подпадающий под эти категории, но более для меня интересный: с помощью каких технических средств и откуда телепортируются книги в ваше хранилище?

Вопрос, видимо, застал Хайуотера врасплох.

— Я вправе не отвечать, — неторопливо сказал он, — но коль скоро вы до этого докопались, извольте. Пожалуйте в мой кабинет!

11

Интерьер кабинета контрастировал с затрапезной внешностью Хайуотера. На столе стоял кнопочный переговорный пульт, несколько телефонов модных конфигураций, в их расцветке преобладали холодные тона. Рядом примостился портативный компьютер с печатающим устройством. Одна стена кабинета была сплошь, сверху донизу, занята телевизионными экранами. Всего их было шестнадцать.

Когда посетители вошли, два экрана светились. На одном из них виднелся торговый зал со стеллажами, среди которых бродили покупатели, на другом Мэгги, получавшая в этот момент деньги у бородатого молодого человека в очках.

Стол в кабинете Хайуотера был красного дерева, как и кресла, стоявшие подле него. В центре стола, на самом видном месте, поблескивала зубчиками небольшая золотая корона.

— Итак, отвечаю на ваши вопросы, — заговорил Хайуотер, как только гости расселись, и, видимо по привычке, взял корону в руки. — Я располагаю ТМ-оборудованием, аналогичным тому, которое разработано «Лабораторией экспериментальной физики». Не скрою, я воспользовался чертежами и некоторыми деталями, заимствованными в лаборатории. Но ведь я сам их разрабатывал. Вся установка, приемная и передающая ее части, создавались при моем участии.

Лампетер порывался что-то сказать, но Хайуотер продолжал:

— Я знал больше вас. Мне было известно, что причина всех неудач на первой стадии крылась в неправильном методе фокусировки инкарнационного поля. Я понял, что это — единственный мой шанс стать независимым в обществе, в котором я живу. Задержка работ давала мне время создать свою собственную ТМ-установку, которой я решил воспользоваться по своему усмотрению…

— Вы знали, в чем ошибка, и никому не сказали? — негодующе спросил Лампетер.

— Не морализируйте, профессор, — поморщился Хайуотер. — Вы, вероятно, помните нашу стычку, когда я особенно ратовал за создание дупликаторов, как самых перспективных из всех ТМ-установок? Ваш скептицизм в отношении технического прогресса заставил меня глубоко задуматься. И я засомневался в том, как может быть использовано изобретение дупликаторов в нашем обществе. На пользу ли людям?

Тогда-то я решил сделаться независимым и постараться, чтобы дупликаторы действительно принесли пользу, а не стали новым средством обогащения для некоторых дельцов. Так вот, уволившись из лаборатории — вам это принесло повышение по службе — с чертежами и деталями в чемодане, я вскоре уехал из Оксфорда на остров Скай, на северо-западе Шотландии. Там я смог без помех заняться созданием дупликатора.

Остров этот голый, малонаселенный, продуваемый всеми ветрами. Там нет уютных мест для отдыха и развлечений. Туристов и случайных приезжих мало. Ничто не мешает работе…

— И все же, — не унимался Лампетер, — мы делали общее дело. Вы обязаны были сказать об ошибке!

Хайуотер усмехнулся. Пальцы его поглаживали зубчики короны.

— Почитайте Маркса! У него хорошо сказано о буржуазном индивидуалистическом мышлении… Но у меня были иные мотивы. Так вот, — продолжал Хайуотер, — я купил небольшую электромеханическую мастерскую, переоборудовал ее по своему усмотрению. Нанял в помощники нескольких специалистов. Все ответственные операции проводил сам. Через полгода пригодился опыт, полученный в лаборатории в Оксфорде, — добился точной фокусировки инкарнационного поля. И мой ТМ-дупликатор заработал! Вас, как нетрудно догадаться, я обогнал.

— Ну, не очень-то мы отстали, — возразил Лампетер, доставая из портфеля дубликат книги «Роман Александра». — Только самую малость. Мы смогли принять вот это, когда ваши люди вели передачу из библиотеки Бодлайана.

— Я должен был такое предвидеть, — задумчиво произнес Хайуотер, откладывая корону и беря в руки книгу, прошитую серебристой проволокой. — Передатчик находился практически рядом с вашей лабораторией, так что вы приняли достаточно сильный сигнал…

— Оставим в стороне технические подробности, — уклончиво сказал Лампетер. — Нам теперь все или почти все ясно. Но считаете ли вы лично, что вами при нынешней деятельности соблюдены все морально-этические нормы?

— Вы опять за мораль? — без улыбки сказал Хайуотер. — Что касается ТМ-дупликатора, то я создал его сначала в своей голове. Затем сделал его собственными руками и на личные средства. Знание предмета я тоже не похитил: сам разрабатывал теорию телепортации, а следовательно, являюсь по меньшей мере соавтором открытия. ТМ-дупликатор — мое детище!

Хайуотер умолк и вернул книгу профессору Лампетеру.

— Ну а как насчет способов, которыми вы приобретаете книги? Какую их часть вы получаете с помощью дупликаторов? — осторожно спросил Уайт.

— Зачем вам это знать? — удивился Хайуотер. — Впрочем, ладно. Ведь для этого в основном я и создавал дупликатор. Сейчас — девяносто процентов всех поступлений. На меня работают десятки людей в разных концах света. Они оснащены портативной ТМ-аппаратурой, соответствующим образом замаскированной под кинокамеры, фотоаппараты и другую технику. Мои агенты работают в книжных магазинах, хранилищах, музеях, в церквах и монастырях…

— Воровство — слово, пожалуй, слишком грубое для данного случая, — заметил Лампетер. — Но такой способ приобретения книг вряд ли законен…

— А вы обратитесь в суд, — насмешливо произнес Хайуотер. — Попробуйте пойти в суд и увидите, что будет.

— Вы хотите сказать, что подобного прецедента не было?

— Да, профессор, не было. Я не краду книги, они остаются на своих местах, целехоньки. Могут быть только претензии, что я снимаю с них копии без разрешения.

— И без компенсации, — подсказал Лампетер.

— Справедливо, но бездоказательно.

— Пожалуй, доказать это можно, — сказал профессор.

— А если иные владельцы не будут иметь претензий? — возразил Хайуотер.

— Кто откажется от собственной выгоды?

— В любом случае мои действия не носят социально опасный характер, — твердо заявил Хайуотер. — Состава преступления здесь нет.

— Значит, вы рассчитываете выйти сухим из воды?

— Ни один суд не примет такой иск, — с уверенностью в голосе сказал Хайуотер. — Уж не собираетесь ли вы меня шантажировать?

— Нет, Хайуотер, вы ошибаетесь, — заверил его Лампетер. — Мы приехали сюда только затем, чтобы убедиться, что действующий в библиотеке Бодлайана дупликатор — ваш.

— Вы не ошиблись. Не вижу смысла скрывать это от вас, как от коллеги по научному открытию, — с наигранной любезностью сказал Хайуотер. — Моя цель — не обогащение, иначе бы я получал золото и драгоценности. Я люблю книги, профессор, и теперь имею возможность давать их людям… за скромное вознаграждение. К тому же я тоже несу немалые расходы: на оплату персонала и оборудование. Да и ТМ-приемники потребляют много дорогой энергии на инкарнацию.

— А вы все же спросите мистера Уайта, купившего у вас ценную книгу года два назад, — не унимался Лампетер, — не чувствует ли он себя обманутым, узнав недавно с моей помощью, что является обладателем не подлинника, а дубликата книги?

— Что вы на это скажете, мистер Уайт? — спросил Хайуотер, переводя взгляд с одного гостя на другого.

Уайт в отличие от Лампетера держался спокойно, с достоинством.

— По сути дела, — начал он, — это та же самая книга. Цена ее была вполне умеренная, что правда, то правда. Так что, по здравом рассуждении, я как любитель и ценитель книг не в претензии к мистеру Хайуотеру.

— Вот, видите! — воскликнул хозяин. — Человек, которого вы, Лампетер, пытаетесь изобразить моей жертвой, претензий ко мне не имеет!

Лампетер бросил на Уайта укоризненный взгляд.

— Будущее покажет, будут ли к вам претензии, — упрямо сказал он и встал.

Уайт поднялся вслед за профессором. Было видно, что он не одобряет нервозное поведение Лампетера. Чтобы как-то разрядить атмосферу, Уайт сказал:

— Прежде чем мы уйдем, мне хотелось бы поблагодарить вас за то, что вы нашли время с нами побеседовать. И еще… разрешите задать один вопрос? — извиняющимся тоном произнес Уайт.

— О чем же?

— Что за плакат висит на стене замка?

— Насчет королевства Хэй-он-Уай? — уточнил Хайуотер.

— Да, да!

— Через неделю, в день летнего солнцестояния, у нас начнется ежегодный карнавал — большой и веселый праздник книги. Съедутся десятки тысяч человек, со всей страны и из многих стран с континента. За несколько дней они раскупят книг на миллион фунтов!.. Милости просим и вас в независимое книжное королевство Хэй-он-Уай!

— И какой же король правит в Хэй-он-Уай?

— Разумеется, я! — не моргнув глазом ответил Хайуотер, водружая себе на голову золотую корону.