Происшествие в Старом Шоскоме

Шерлок Холмс долго смотрел в небольшой кабинетный микроскоп. Затем стремительно выпрямился и торжествующе посмотрел на меня.

— Это клей, Уотсон! — воскликнул он. — Вне всякого сомнения, это клей. Взгляните сами.

Я нагнулся к окуляру и навел на резкость.

— Видите ворсинки? Это твид. Беспорядочная серая масса — пыль. Слева — частицы эпителиальной ткани. А вот коричневые пятна в центре — не что иное, как клей.

— Охотно верю вам, Холмс, — смеясь, ответил я. — Но что, собственно, из этого следует?

— Это же неопровержимая улика, — пояснил Холмс. — Помните случай в Сент-Панкрасе? Возле мертвого полицейского была найдена кепка. Обвиняемый отрицает, что она принадлежит ему. А ведь он делает рамы для картин и наверняка часто пользуется клеем.

— Вы взялись за расследование этого дела?

— Нет, им занимается мой приятель Меривейл. Он попросил ему помочь. После того, как я раскрыл фальшивомонетчика, обнаружив в швах его манжет остатки цинка и меди, в Скотланд-Ярде, кажется, начали понимать, что такое микроскоп. — Холмс нетерпеливо взглянул на часы. — Обещал зайти новый клиент, однако что-то он запаздывает. Кстати, Уотсон, вы что-нибудь понимаете в игре на скачках?

— Приходится. Ведь это увлечение стоит мне почти половины пенсии[1].

— В таком случае назначаю вас своим консультантом — меня интересует кое-кто из «Терфа»[2]. Например, сэр Роберт Норбертон. Известно ли вам что-нибудь об этом человеке?

— Пожалуй. Живет он в Старом Шоскоме. Это я точно знаю, поскольку сам провел там целое лето. А ведь вам однажды чуть было не пришлось с ним познакомиться.

— Неужели?

— Да, когда в Ньюмаркете сэр Роберт избил кнутом Сэма Брюэра, известного ростовщика с Керзон-стрит. Бедняга еле ноги унес.

— Как видно, личность занятная. И часто он так развлекается?

— Надо сказать, за ним репутация опасного человека. Это один из самых бесстрашных наездников Англии. Несколько лет назад он занял второе место на «Гранд нэшнл»[3]. Есть такие люди, которым суждено родиться не в свой век. Ему бы жить во времена регентства — человек атлетического сложения, боксер, азартнейший игрок на скачках, не знающий соперников любовник и, судя по всему, безнадежный должник.

— Отлично, Уотсон. Превосходный портрет. Кажется, я понял, о ком идет речь. А что вы можете рассказать мне о Старом Шоскоме?

— Не более того, что он расположен в самом центре Шоскомского парка. Там же находятся знаменитые Шоскомские конюшни и небольшой ипподром.

— А имя старшего тренера, — добавил Холмс, — Джон Мейсон? Пусть моя осведомленность не удивляет вас, Уотсон. Письмо, которое вы видите в моих руках, именно от него. Однако вернемся к Шоскому. Мне повезло, что вы так много знаете об этой местности.

— Шоском — родина знаменитой породы спаниелей, — продолжал я. — Вы услышите об этом на любой выставке собак. Шоскомские спаниели — гордость всей Англии. И уж конечно, самой хозяйки Старого Шоскома.

— Жены сэра Роберта Норбертона?

— Сэр Роберт никогда не был женат, что, пожалуй, и к лучшему. Он живет при овдовевшей сестре, леди Беатрисе Фолдер.

— Вы хотите сказать, она живет при нем?

— Нет, я не оговорился. Старый Шоском принадлежал ее покойному супругу, сэру Джеймсу. На владение им сэр Роберт и не претендует. Его сестра обладает правом на поместье лишь до конца жизни, потом оно перейдет брату мужа. А пока она получает с недвижимости ренту.

— И сэр Роберт, как я понимаю, тратит все эти деньги?

— Или почти все. Человек он бесцеремонный и, по всей видимости, зачастую ставит сестру в неловкое положение. Она же, тем не менее, прощает ему все выходки. Но что все-таки произошло в Шоскоме?

— Мне и самому не терпится об этом узнать. Да вот и человек, который, я надеюсь, удовлетворит наше любопытство.

Дверь раскрылась, и в комнату вошел высокий мужчина. Его чисто выбритое лицо выражало непреклонность и строгость — качества, присущие, как правило, людям, которым приходится усмирять лошадей или юнцов. Во власти мистера Мейсона были и те, и другие. И, надо признать, он выглядел вполне достойным представителем своей профессии. Джон Мейсон сдержанно поклонился и сел на стул, предложенный ему Холмсом.

— Вы получили мое письмо, мистер Холмс?

— Да, но я ровным счетом ничего не понял.

— Я не очень-то привык изъясняться на бумаге. К тому же я сам не могу разобраться в том, что происходит у нас в Старом Шоскоме. Поэтому и решил встретиться с вами лично.

— Ну что ж, мы к вашим услугам.

— Начну с того, мистер Холмс, что человек, у которого я работаю — сэр Роберт, — окончательно потерял рассудок.

Холмс удивленно поднял брови.

— Вы не ошиблись адресом? Ведь это Бейкер-стрит, а не Харли-стрит[4]. Однако что же привело вас к столь странному выводу?

— Знаете ли, сэр, если человек раз или два поступает не совсем обычно, это еще как-то можно объяснить. Но когда все, что он делает, вызывает подозрение, тут уж поневоле начнешь сомневаться в его умственных способностях. Думаю, Шоскомский Принц и увлечение скачками довели его до такого состояния.

— Шоскомский Принц — тот самый жеребец, которого вы тренируете?

— Лучше его в Англии не найти, мистер Холмс. Кто-кто, а я-то знаю наверняка. Буду с вами откровенен. Я знаю вас и мистера Уотсона как людей благородных и уверен, что все сказанное мною останется в этих стенах. Сэру Роберту просто необходимо выиграть на предстоящих больших скачках. У него нет другого выхода — ведь он по уши в долгах. На Принца поставлено все, что ему удалось достать или одолжить. Причем поставлено на очень выгодных условиях. Это сейчас ставки опустились до сорока, а когда сэр Роберт вступил в игру, они достигали почти сотни.

— Но разве это возможно, если конь настолько хорош, как вы говорите?

— Насколько он хорош, известно очень немногим. Сэр Роберт ловко обвел «жучков» вокруг пальца. Вместо Принца на круг выводят его брата. Они похожи, как две капли воды. Но в галопе Принц обходит его за фарлонг[5] на два корпуса. Сэр Роберт теперь только о скачках и думает. Ведь от их исхода зависит его будущее. Кредиторы его тоже с нетерпением ждут скачек. И если Принц не оправдает надежд, сэр Роберт пропал.

— Да, поистине отчаянная игра. Но почему вы решили, что сэр Роберт сошел с ума?

— Во-первых, для этого достаточно его видеть. Сомневаюсь, что он спит ночами. Он проводит на конюшне все время. Это. плохо сказывается на его психическом состоянии. У него такой безумный взгляд! А его поведение по отношению к леди Беатрисе?

— А что такое?

— Они всегда были самыми близкими друзьями. У них и вкусы во всем схожи, и лошадей она любила не меньше сэра Роберта. Каждый день в один и тот же час она приезжала посмотреть на них. И особенно любила Принца. А тот, как заслышит, бывало, ее экипаж, даже уши поднимал. И каждое утро он рысью выбегал к ней за своим обычным кусочком сахара. Но теперь всему этому пришел конец.

— Почему же?

— Она словно потеряла всякий интерес к лошадям. Вот уже неделя, как она равнодушно проезжает мимо и даже не здоровается.

— Вы полагаете, между братом и сестрой произошла ссора?

— Да, ссора, причем серьезная и в самой неприглядной форме. Посудите сами, ведь он даже лишил сестру любимого пса. На днях он отдал спаниеля старику Барнсу, хозяину «Зеленого дракона». Это в Крендалле, милях в трех от Шоскома.

— Действительно, странный поступок.

— Конечно! Как она вообще терпит его присутствие, при её-то здоровье! У нее и сердце слабое, и водянка. А сэр Роберт каждое утро по два часа проводил в ее комнате. Хотя, собственно, чему удивляться?! Что бы ни случилось, сестра всегда оставалась на редкость преданным ему другом. Но сейчас прекратились и эти утренние визиты. Сэр Роберт даже близко не подходит к сестре. А она так переживает! Стала угрюмой и замкнутой. Она стала пить, мистер Холмс, пить запоем!

— А до размолвки за ней этого не водилось?

— Бывало, конечно, заглядывала в рюмку. Но теперь, по словам дворецкого Стивенса, у нее ни один вечер не обходится без целой бутылки. За всеми этими переменами, мистер Холмс, кроется что-то весьма скверное. И потом, зачем хозяин каждую ночь ходит в старый церковный склеп? И что за человек поджидает его там всякий раз?

Холмс от удовольствия потер руки.

— Продолжайте, мистер Мейсон, ваш рассказ становится все более интересным.

— Дворецкий первым заметил, что сэр Роберт куда-то уходит. Было около полуночи, и дождь лил, как из ведра. Следующей ночью я спать не ложился. Смотрю — и правда: хозяин куда-то собирается. Мы со Стивенсом решили за ним проследить. Однако задача была не из легких. Плохо бы нам пришлось, заметь он нас в ту ночь. Если сэру Роберту что-нибудь не по душе, он сразу пускает в ход свои могучие кулаки, не разбираясь, с кем имеет дело. Потому-то мы и боялись подойти слишком близко, но все же заметили, куда он направляется. А направлялся он к склепу, где его поджидал какой-то человек.

— Что это за склеп?

— В парке, сэр, есть развалины старинной часовни. Она такая древняя, что возраст ее определить невозможно. Под часовней находится склеп. Он пользуется дурной славой — там якобы живут привидения. Днем это просто унылый, мрачный, забытый богом уголок, а ночью там страшно. Среди местных жителей немного найдется смельчаков, которые рискнули бы пойти туда после захода солнца. А вот хозяин не боится. Он вообще очень смелый человек. Но что понадобилось ему там, да еще в ночное время?

— Постойте, — сказал Холмс. — Вы упомянули еще какого-то человека. Не мог ли это быть кто-нибудь из конюхов или слуг? Нужно найти его и расспросить как следует.

— Этот человек не из наших.

— Почему вы так решили?

— Потому что я видел его вблизи, мистер Холмс. Это было уже следующей ночью. Сэр Роберт возвращался назад. Он прошел мимо нас, а мы со Стивенсом, притаясь в кустах, дрожали как зайцы, — ночь выдалась лунная, и было довольно светло. Потом слышим — тот, другой, идет. И когда сэр Роберт был уже далеко, мы вышли из нашего укрытия и притворились, будто просто прогуливаемся при луне. Подходим к этому типу как ни в чем не бывало, а я и говорю: «Здорово, приятель, что-то я тебя не узнаю?» Он, видно, не слышал, как мы подошли, и, когда обернулся, лицо у него было такое, словно он черта рогатого увидел. Завопил не своим голосом и побежал что было сил. Должен признать, бегает он отлично. Через минуту его и след простыл. А кто он, мы так и не выяснили.

— Вы хорошо его рассмотрели при лунном свете?

— Да, сэр. Могу поклясться, я узнал бы эту подлую тварь. Но что общего может быть у них с сэром Робертом?

Холмс погрузился в свои размышления.

— С кем еще общается леди Беатриса Фолдер? — спросил он наконец.

— Вот уже пять лет в их доме служит горничной Кэрри Ивенс.

— Она, конечно, предана своей хозяйке?

— Предана-то предана, — смущенно ответил мистер Мейсон. — Только вот кому?..

— Ах вот как!

— Мне не хотелось бы обсуждать поведение своих хозяев.

— Понимаю, мистер Мейсон. Ситуация предельно ясная. Насколько я знаю со слов доктора Уотсона, сэр Роберт не пропускает мимо ни одной юбки. А вы не думаете, что причина ссоры с сестрой кроется именно в этом?

— О его отношениях с горничной давно всем известно.

— А вдруг леди Беатриса раньше не замечала этого? Представим, что сестра внезапно узнает об их скандальной связи. Она хочет избавиться от горничной, а брат протестует. Что она, женщина больная и беспомощная, может сделать против его воли? А ненавистная горничная по-прежнему остается с ней. Леди отказывается разговаривать с братом, а сэр Роберт в отместку отбирает ее любимого спаниеля. Все сходится?

— Сходится, но не все.

— Вот именно, не все. Какое отношение имеет этот скандал к ночным визитам в старый склеп? Они никак не вписываются в нашу сюжетную линию.

— Вы правы, сэр. Кроме того, существует еще одно обстоятельство, объяснить которое я не могу. Зачем сэру Роберту понадобилось раскапывать мертвецов?

Холмс насторожился.

— Мы обнаружили это вчера, уже после того, как я вам написал. Вчера сэр Роберт уехал в Лондон, а мы со Стивенсом решили осмотреть склеп. Сначала ничего необычного мы не увидели, но потом в углу нашли труп человека.

— Я надеюсь, вы сообщили об этом в полицию?

Наш посетитель мрачно улыбнулся.

— Едва ли это могло бы их заинтересовать. Там были только истлевшие кости и череп. Им бог знает сколько лет. Но могу поклясться, и Стивенс подтвердит, что раньше тот угол был пуст. Кто-то сложил туда кости и прикрыл их сверху доской.

— Что вы с ними сделали?

— Ничего, сэр. Оставили все как было.

— Вы поступили осмотрительно. Так вы говорите, вчера сэр Роберт был в Лондоне?

Он уже вернулся?

— Он должен приехать сегодня.

— А когда сэр Роберт отдал собаку?

— Ровно неделю назад. В то утро бедный пес как-то особенно жалобно завывал, стоя у старого колодца, а сэр Роберт, как всегда, был не в духе. Он схватил собаку, и я подумал, уж не собирается ли он ее убить. Но он отдал ее Сенди Бейну, нашему жокею, и, заявив, что не желает больше терпеть ее здесь, распорядился отвезти спаниеля в «Зеленый дракон» старому Барнсу.

Холмс закурил свою самую старую, давно не чищенную трубку и на некоторое время задумался.

— Я все-таки не совсем понимаю, мистер Мейсон, — сказал он наконец, — чем могу быть вам полезен. Нет ли у вас чего-либо более конкретного?

— Быть может, вот это покажется вам более конкретным? — ответил посетитель.

С этими словами он достал из кармана сверток и, осторожно развернув его, показал часть обуглившейся кости.

Холмс осмотрел ее с интересом.

— Где вы это нашли?

— В подвале, под комнатой леди Беатрисы, находится котельная. Некоторое время отопительной системой не пользовались, но не так давно сэр Роберт стал жаловаться на холод, и тогда снова затопили. Наш истопник Харви — это мой человек — приходит ко мне сегодня утром и говорит, что нашел кость, когда выгребал золу. Ему как-то сразу не понравился вид этой вещицы.

— Признаться, мне тоже, — сказал Холмс. — Что вы скажете по этому поводу, Уотсон?

Кость сильно обгорела, но все же относительно ее анатомической принадлежности у меня не было никаких сомнений.

— Это часть бедренной кости человека, — ответил я.

— Совершенно верно. — Холмс перешел на деловой тон. — Когда обычно производится чистка печи?

— Харви чистит ее по утрам, а потом уходит.

— Значит, ночью в котельную может попасть кто угодно?

— Да, сэр.

— А с улицы есть вход?

— Один вход с улицы, другой — из той части дома, где расположена комната леди Беатрисы.

— Темное это дело, мистер Мейсон. Темное и, главное, грязное. Вы говорите, сэра Роберта не было дома прошлой ночью?

— Не было, сэр.

— Значит, жег кости не он.

— Верно, сэр.

— Как называется гостиница, которую вы упомянули?

— «Зеленый дракон».

— А как в ваших краях обстоит дело с рыбалкой?

Трудно представить, как изменилось при этих словах Холмса лицо нашего достопочтенного гостя, решившего, по-видимому, что к его и без того беспокойному окружению добавился еще один ненормальный.

— Насколько я знаю, сэр, в ручье у мельницы есть форель, а в озере Холл водится щука.

— Неплохо. Мы с Уотсоном — завзятые рыбаки, не правда ли, Уотсон? В дальнейшем можете обращаться к нам в «Зеленый дракон». Думаю, мы будем там сегодня к вечеру. Едва ли стоит объяснять, почему ваши визиты в «Зеленый дракон» будут нежелательны, мистер Мейсон. Но вот записка от вас без труда попадёт к нам, да и я вас легко разыщу, если вы понадобитесь. На месте мы детально ознакомимся с обстановкой, и тогда я сообщу вам свое мнение…

Итак, ясным майским вечером мы с Холмсом расположились в пустом пассажирском вагоне первого класса. Местом назначения нашего путешествия был Шоском, маленькая станция, где и поезда-то останавливаются только «по требованию». Багажную полку занял наш внушительных размеров походный скарб, состоявший из множества удочек, катушек и корзин. По прибытии в Шоском мы наняли извозчика и вскоре оказались в старомодной гостинице, где нас встретил сам хозяин, весельчак Джозия Барнс. Он с радостью согласился принять участие в обсуждении наших планов по истреблению рыбы в окрестных водоемах.

— Говорят, озеро Холл славится неплохими щуками. Думаете, у нас есть шанс?.. — поинтересовался Холмс.

Лицо нашего хозяина сразу стало серьезным.

— Вряд ли, сэр. Скорее есть шанс самому оказаться в озере, прежде чем вы что-нибудь поймаете.

— Это почему же?

— Сэр Роберт опасается «жучков». Ему явно не понравится, что поблизости от его ипподрома станут разгуливать двое посторонних. Сэр Роберт прекрасно знает, чем это может закончиться.

— Я слышал, его лошадь будет выступать на предстоящем дерби[6].

— Да, отличный жеребец. Мы все деньги на него поставили, и сэр Роберт тоже. Кстати, — он задумчиво взглянул на нас, — вы сами-то не играете на скачках?

— Что вы, нет. Мы всего лишь утомленные лондонской суетой горожане. Вот приехали подышать свежим беркширским воздухом.

— Ну, тогда лучшего места вам не найти. Чего-чего, а свежего воздуха у нас предостаточно. Но помните, что я вам сказал про сэра Роберта. Он из тех, кто сперва лезет в драку, а уж только потом разбирается, что к чему. Держитесь подальше от парка.

— Конечно-конечно, мистер Барнс. Мы непременно последуем вашему совету. Кстати, какой у вас чудесный спаниель! Он скулил там, в холле, когда мы проходили.

— Да, сэр, отличный пес. Настоящий шоскомский спаниель. Другого такого во всей Англии нет.

— Я сам очень люблю собак, — сказал Холмс. — Если не секрет, сколько вы за него отдали?

— Что вы, сэр! Он стоит куда больше, чем я мог бы заплатить. Мне подарил его сэр Роберт. Вот и приходится пока держать пса на привязи, а то, того и гляди, сбежит назад к хозяевам…

— Вот и у нас появляются козыри, Уотсон, — заметил Холмс, когда хозяин гостиницы ушел. — Нелегко их будет разыграть, но, думаю, в самое ближайшее время нам это удастся. Между прочим, насколько я понял, сэр Роберт все еще в Лондоне. Так что опасности получить тяжелые увечья практически нет. Почему бы нам сегодня же ночью не обследовать запретную территорию? Мне нужно проверить кое-какие догадки.

— У вас есть версия, Холмс?

— Пока ничего особенного, Уотсон, кроме того, что около недели назад здесь произошло событие, коренным образом изменившее самый уклад жизни в усадьбе. Но что за событие? Свои предположения мы можем строить лишь на основе его последствий. А они удивительно противоречивы. Однако и это нам на руку. Безнадежными как раз бывают только серенькие, не отмеченные интересными обстоятельствами случаи. Итак, попробуем подвести итоги. Брат прекращает навещать любимую, притом больную, сестру. Отдает ее любимца спаниеля. Заметьте, ее спаниеля! О чем это говорит?

— О том, что сэр Роберт ее возненавидел.

— Возможно, но есть и другая вероятность. Проанализируем ситуацию с момента их ссоры, если, конечно, таковая была. Леди почти не покидает своей комнаты, меняет привычки, показывается только в сопровождении горничной во время прогулок, не останавливается более у конюшни, чтобы проведать свою любимую лошадь, и чересчур увлекается спиртным. По-моему, все.

— Кроме истории со склепом.

— Это другая линия в наших рассуждениях. Всего их две, и, я попрошу вас не путать их. Линия А: она касается леди Беатрисы и представляется нам в весьма и весьма мрачных тонах, не правда ли?

— Честно говоря, я не совсем понимаю…

— Ладно, теперь обратимся к линии Б, которая касается сэра Роберта. Его одолевает безумное желание выиграть дерби. Он погряз в долгах, рискует в любую минуту стать банкротом, а тогда его лошади перейдут к кредиторам. Человек он смелый и отчаянный. Живет на иждивении сестры. Горничная сестры — его покорная рабыня. С этой стороны у нас все в порядке, верно?

— А склеп?

— Ах да, склеп! Предположим… понимаю, что мое предположение может показаться вам ужасным, однако это гипотеза, выдвигаемая лишь для того, чтобы быть опровергнутой… предположим, что сэр Роберт просто убил свою сестру.

— Это исключено, мой дорогой Холмс!

— Конечно, Уотсон, конечно. Сэр Роберт — человек благородного происхождения. Но ведь в семье, как говорят, не без урода. Давайте-ка поразмыслим над моим предположением. Совершив убийство, бежать он не может, пока за душой у него нет ни гроша, деньги же он получит лишь в случае победы Принца на скачках. Вот он пока и выжидает. Но сэру Роберту необходимо, во-первых, избавиться от трупа, а во-вторых, сделать отсутствие сестры незаметным для других. Иначе говоря, нужен человек, который выдавал бы себя за нее все это время до скачек. Учитывая, что горничная сестры — его доверенное лицо, осуществить последнее совсем не сложно. А труп сестры либо спрятан в старом склепе, либо сожжен, свидетельством чему может служить улика, предъявленная нам Джоном Мейсоном. Что вы на это скажете?

— Пожалуй, все это вполне вероятно, если допустить правильность вашего чудовищного предположения.

— Думаю, завтра, Уотсон, мы с вами проделаем один небольшой эксперимент, способный рассеять некоторые из наших сомнений. А пока, в оправдание нашей репутации завзятых рыболовов, давайте-ка пригласим нашего хозяина на стаканчик его же собственного вина и побеседуем с ним о промысловых достоинствах местных водоёмов. Одним словом, попробуем войти к нему в доверие. Попутно разведаем, что поговаривают относительно интересующего нас дела местные жители…

Утром Холмс «обнаружил», что мы забыли блесну, и это послужило нам оправданием, чтобы воздержаться от рыбалки. Около одиннадцати мы отправились на прогулку, предварительно испросив у Барнса разрешение взять с собой черного спаниеля.

— Вот мы и у цели, — сказал Холмс, когда мы подошли к высоким воротам парковой ограды, увенчанным геральдическими грифонами. — По словам Барнса, леди выезжает на прогулку около полудня. Экипаж замедлит ход, пока будут открывать ворота. Как только он выедет, вы, Уотсон, обратитесь к кучеру с каким-нибудь вопросом. На меня внимания не обращайте. Я встану за кустами и буду наблюдать оттуда.

Ждать пришлось недолго. Минут через пятнадцать мы увидели, как по длинной аллее к воротам быстро приближается большое открытое ландо желтого цвета, запряженное парой великолепных серых лошадей. Холмс, стоявший с собакой за кустами, присел. Я с беспечным видом помахивал тростью, оставаясь на дороге. Появился смотритель и открыл ворота.

Лошади замедлили шаг, и я успел хорошо рассмотреть ехавших в коляске. Слева сидела молодая женщина весьма вызывающей, на мой взгляд, внешности. Справа от нее расположилась особа преклонного возраста. Она была сутула, лицо и плечи покрывало множество платков и шалей, что свидетельствовало о слабом здоровье. Когда экипаж выехал за ворота, я повелительным жестом остановил кучера и спросил у него, как найти сэра Роберта.

В этот самый момент из-за кустов появился Холмс и спустил с поводка спаниеля. С радостным лаем пес бросился к коляске и вспрыгнул на ступеньку. Но неожиданно бурная радость сменилась у него неистовой яростью, и он со злостью вцепился в черную юбку.

— Поехали! Поехали! — послышался хриплый крик.

Кучер хлестнул лошадей, карета умчалась, оставив нас одних посреди дороги.

— Что ж, Уотсон, эксперимент удался, — сказал Холмс, пристегивая к поводку возбужденную собаку. — Пес принял даму за свою хозяйку, но оказалось, что это вовсе не так. Собаки не ошибаются.

— Но я слышал мужской голос! — воскликнул я.

— Совершенно верно! У нас в руках еще один козырь, Уотсон. Но от этого игра не становится менее рискованной.

У моего друга, по-видимому, не было пока других планов, и мы наконец смогли опробовать наши рыболовные снасти в ручье у мельницы, а на ужин отведать замечательной местной форели. Вечером к Холмсу вернулась жажда деятельности. И вот мы снова оказались на дороге, которая утром вывела нас к воротам парка. У ограды маячила высокая темная фигура. То был наш лондонский посетитель Джон Мейсон, шоскомский тренер.

— Добрый вечер, джентльмены, — приветствовал он нас. — Я получил вашу записку, мистер Холмс. Сэр Роберт все еще не вернулся, но, насколько я знаю, его ждут сегодня вечером.

— Склеп далеко от дома? — спросил Холмс.

— С четверть мили.

— Тогда нам нечего бояться.

— Вам-то конечно, мистер Холмс. А я надолго отлучиться не могу — как только сэр Роберт приедет, мне сразу придется отчитываться за Принца.

— Понятно. В таком случае мы с Уотсоном будем действовать сами. Вы только отведите нас в склеп.

Несмотря на непроглядную тьму безлунной ночи, Мейсон уверенно вел нас через пастбищные угодья, пока, наконец, перед нами не вырос черный силуэт древней часовни. Мы проникли в нее через дыру, на месте которой когда-то был вход, и наш проводник, спотыкаясь о валявшиеся повсюду обломки старой кладки, направился в угол здания, где оказалась лестница, ведущая в склеп. Он чиркнул спичкой, и нашим взорам открылся весьма унылый вид. Это было мрачное зловонное место. Вдоль ветхих, осыпающихся стек из грубо обтесанного камня стояло множество гробов, некоторые из них были свинцовые, другие — каменные. С одной стороны склеп завершался крестовым сводом, едва различимым в темноте над нашими головами. Холмс зажег фонарь, желтый свет которого несколько оживил эту печальную картину. Его лучи тускло отражались в металлических пластинах на гробовых крышках; многие из них были украшены грифоном с короной — геральдическим знаком этого старинного рода, представители которого привыкли расставаться с воздаваемыми им почестями лишь у врат в царство Смерти.

— Вы говорили о каких-то костях, мистер Мейсон. Укажите это место, и мы не станем вас больше задерживать.

— Вот здесь, в углу. — Тренер пересек склеп и вдруг застыл от неожиданности, когда фонарь осветил место, к которому он направлялся. — Но их здесь нет, — произнес он.

— Так я и предполагал, — усмехнулся Холмс. — Думаю, пепел от них до сих пор покоится в той самой печи, которую и раньше использовали с подобной же целью.

— Но кому и зачем понадобилось сжигать кости человека, умершего сотни лет назад?

— Именно здесь мы и хотим найти ответ на этот вопрос, — сказал Холмс. — Однако наши поиски, боюсь, могут затянуться. Так что вы возвращайтесь назад, мистер Мейсон. К утру, я думаю, тайна будет разгадана.

Когда Джон Мейсон ушел, Холмс принялся внимательно осматривать каждый гроб. Начал он с самых древних, оказавшихся еще саксонскими. После них нас ожидали многочисленные гробницы с нормандскими именами Гуго и Одо. Наконец мы добрались до сэра Уильяма и сэра Дениса Фолдеров, живших в XVIII веке. Примерно через час после начала поисков Холмс дошел до свинцового гроба, стоявшего в конце ряда у самого входа в склеп. Я услышал, как он радостно вскрикнул, и по его торопливым, но уверенным движениям понял, что цель достигнута. С помощью лупы Холмс тщательно обследовал края тяжелой крышки. Потом он достал из кармана небольшой консервный нож, служивший ему отмычкой, просунул его в щель и поддел крышку, которая держалась, как оказалось, лишь несколькими зажимами. Крышка с громким треском поддалась. Но едва она приоткрылась, частично обнаружив содержимое гроба, как случилось непредвиденное.

В часовне над нами раздались быстрые уверенные шаги. Под сводом готической арки блеснул свет, а затем появился человек. Это было жуткое зрелище — великан, ослепленный яростью. Большой фонарь, который он держал перед собой, снизу освещал его волевое лицо. Окинув склеп гневным взглядом, он с лютой ненавистью уставился на нас с Холмсом.

— Кто вы такие, черт побери? — прогремел его голос. — И что вам нужно в моих владениях? — Затем, не дождавшись ответа, он сделал несколько шагов по направлению к нам и замахнулся тяжелой тростью, которую держал в руке. — Отвечайте! — закричал он. — Кто вы такие? Что вы здесь делаете? — Сэр Роберт приготовился нанести удар.

Однако этот жест ничуть не смутил Холмса. Он шагнул навстречу.

— У меня к вам тоже есть вопрос, сэр Роберт, — произнес Холмс самым что ни на есть спокойным тоном. — Что это такое? И как это здесь оказалось?

С этими словами он обернулся и распахнул крышку гроба, стоящего позади. В ярком свете фонаря я увидел обернутый в простыню труп женщины. Нос и подбородок заострились и своими очертаниями напоминали жуткую гримасу ведьмы. С выцветшего, уже разлагающегося лица на нас смотрели мутные остекленевшие глаза.

Вскрикнув, баронет отшатнулся назад и оперся о каменный саркофаг.

— Как вы узнали?.. — удивленно воскликнул он, но вскоре вновь обрел прежнюю уверенность. — И какое вам до этого дело?

— Мое имя — Шерлок Холмс, — представился мой друг. — Оно, возможно, вам известно. Однако не это сейчас важно. Мой долг, как и долг каждого честного человека, — быть всегда на страже закона. Боюсь, вам за многое придется ответить.

На мгновение в глазах сэра Роберта вновь вспыхнул гнев, однако спокойный голос и непоколебимая уверенность Холмса в своей правоте заставили его сдержаться.

— Как перед богом, мистер Холмс, я не сделал ничего дурного, — произнес сэр Роберт. — Признаю, все факты против меня, но иначе поступить я не мог.

— Буду рад, если все окажется именно так, как вы говорите. Однако без объяснений в полиции вам не обойтись.

Сэр Роберт пожал плечами.

— Ну что ж, не обойтись так не обойтись. Пойдемте ко мне, попробую хоть вам объяснить, как обстоит дело.

Спустя четверть часа мы были в доме. Судя по множеству стволов вороненой стали в застекленных витринах, комната, в которую привел нас сэр Роберт, была оружейной залой. Сэр Роберт оставил нас на некоторое время, а когда вернулся, вслед за ним вошли двое: вульгарного вида молодая женщина, которую мы видели в экипаже, и невысокого роста мужчина с крысиным лицом и какой-то вороватой внешностью, оба в полнейшем замешательстве, так как баронет не успел, видимо, объяснить им, какой оборот принимают события.

— Вот. — Сэр Роберт указал на них. — Это мистер и миссис Норлетт. Под своей девичьей фамилией Ивенс миссис Норлетт в течение последних лет служила горничной и была доверенным лицом моей сестры. Только эти люди могут подтвердить то, что я намерен вам сейчас рассказать.

— Что вы делаете? Все ли вы обдумали, сэр Роберт? — воскликнула женщина.

— Лично я снимаю с себя всякую ответственность, — сказал ее муж.

Сэр Роберт презрительно взглянул на него.

— Всю ответственность я беру на себя, — произнес он. — Итак, мистер Холмс, прошу вас выслушать мой рассказ о том, что произошло в Старом Шоскоме. Хотя, думаю, вы и сами весьма основательно вникли в суть дела, иначе мы бы не встретились с вами в часовне. По всей видимости, вам уже известно, что к предстоящему дерби я готовлю «темную лошадку», и от ее успеха зависит мое будущее. Меня может спасти только выигрыш. О неудаче на скачках я и думать не смею!

— Вас можно понять, — заметил Холмс.

— Я полностью зависим от своей сестры, леди Беатрисы. Ни от кого не секрет, что Старый Шоском находится в ее владении лишь пожизненно. Я же — с головой в руках кредиторов. Случись моей сестре умереть, и эти стервятники вмиг будут здесь. Они все растащат. Они отберут у меня конюшни, лошадей, все. Но, мистер Холмс, моя сестра действительно умерла неделю назад!

— И вы никому не сказали.

— А что мне оставалось делать?! Я был на грани полного разорения. Если бы мне удалось скрыть факт ее смерти всего на три недели, я был бы спасен. Этот человек — муж горничной — по профессии актер. Вот нам и пришло в голову — вернее, мне пришло в голову, — что он ненадолго мог бы перевоплотиться в мою сестру. Все дело было лишь в том, чтобы раз в день выезжать на прогулку в ландо, — ведь в комнате у сестры, кроме горничной, никто не бывал. Так я все и устроил. А сестра моя действительно умерла от водянки, которой давно страдала.

— Это решит судебная экспертиза.

— Ее врач подтвердит, что симптомы уже давно предвещали такой исход болезни.

— И как же вы поступили?

— Труп нельзя было оставлять в доме. В первую же ночь мы с Норлеттом перенесли его в колодезную будку. Тем колодцем давно уже никто не пользуется. Но за нами увязался спаниель сестры. Он не переставая тявкал под дверью, и вскоре я понял, что придется искать более безопасное место. Спаниеля я отдал, а труп мы отнесли в церковный склеп. Я не вижу в своих действиях ничего предосудительного, мистер Холмс. Разве я оскорбил память покойной сестры?

— Лично мне ваше поведение, сэр Роберт, кажется непростительным.

Баронет утомленно покачал головой.

— Вы вправе осуждать мои действия, — со вздохом произнес он. — А как бы вы сами поступили на моем месте? Сидели бы сложа руки и наблюдали, как рушатся все ваши надежды и планы? Гробница одного из предков мужа сестры в старом склепе, который до сих пор служит священной усыпальницей их рода, показалась мне вполне достойным местом для временной могилы.

Мы вскрыли один из гробов, извлекли его содержимое и поместили туда труп сестры. Впрочем, вы и сами видели. Извлеченные из гроба мощи мы не могли, конечно, оставить тут же, в склепе. Мы с Норлеттом перенесли их в дом, где по ночам он жег их в котельной. Вот и все, мистер Холмс. Вам удалось выжать из меня даже больше того, что я хотел рассказать.

Холмс сидел, глубоко задумавшись.

— В вашем повествовании есть одно слабое место, — произнес он наконец. — Ставки на скачках, а следовательно, и ваши надежды на будущее могли обернуться удачей и в том случае, если бы кредиторы завладели вашим имуществом.

— Но ведь Принц рассматривался бы как его часть. И какое им дело до моих ставок? Вероятнее всего, они вообще не стали бы выставлять Принца на скачках. Мой главный кредитор, к сожалению, — мой злейший враг. Сэм Брюэр — отъявленный негодяй. Я его уже однажды выдрал кнутом в Ньюмаркете. Думаете, он протянул бы мне руку помощи?

— Что ж, сэр Роберт, — сказал Холмс, поднимаясь. — Дело это, несомненно, должно быть передано в полицию. Считаю своим долгом сообщить обо всем происшедшем, а дальнейшее от меня зависеть не будет. Что касается моральной и этической сторон вашего поведения, то это уже не моя сфера деятельности. Однако сейчас почти полночь, Уотсон. Нам пора возвращаться в нашу скромную обитель.

Окончилась эта необычная история для сэра Роберта куда более удачно, чем он того заслуживает. Шоскомский Принц действительно выиграл дерби, а его предприимчивый хозяин заработал на этом восемьдесят тысяч фунтов. Кредиторы действительно повременили с расплатой до окончания скачек, когда и получили свое сполна. Оставшихся денег сэру Роберту хватило, чтобы восстановить достойное положение в обществе. И полиция, и медицинский эксперт отнеслись к его действиям весьма снисходительно, лишь выразив в мягкой форме порицание за несвоевременную регистрацию смерти сестры. А счастливый обладатель призовой лошади благополучно пережил этот удивительный поворот судьбы, суть которого теперь уже перестала быть тайной. Он и теперь подает надежды беспечно окончить свой век не ранее, чем достигнув почтенного возраста.