Проклятая долина

— Не могу я вас вести к озеру. Мне еще жизнь не надоела, чтобы идти в такое гиблое место, — насупясь, сказал Трофим Остапович (в селе все называли его просто дедом Трофимом). — Да и вам не советую. Не знаете же, что это за место.

— Знаем, — задорно ответил ему Толя, самый молодой из сотрудников Института почвоведения, отпивая чай из переполненного стакана.

— Слышали не раз, — проговорил Виталий Сергеевич и поджал тонкие губы. Уж очень горячим чаем угощал их старик.

Но упрямый дед все-таки принялся рассказывать:

— Старые люди говорят, что лет восемьдесят или сто тому назад здесь неподалеку находился большой монастырь. И вот однажды два монаха начитались всяких книжек и перестали верить в бога. Они посмели спорить с игуменом и открыто говорили о своем неверии. Монастырская братия заточила их в подвал, но ослушникам удалось бежать. Они тайно поселились в долине среди болот, где их никто не мог найти. «Теперь-то мы ушли от наказания», — радовались еретики. Но человек предполагает, а судьба не спит. Лишь только один из еретиков захотел напиться из небольшого озерца, как вода превратилась в кровь. Как только другой потянулся сорвать несколько ягод куст начал расти, превращаясь в дерево. И уже ягод не достать. Один из еретиков умер от голода и жажды, а другой сошел с ума. Метался он по долине, вопил: «Прости мя господи! Пошли скорую смерть!» И тут болото раскрылось, из пропасти послышался стон — и монаха не стало… С тех пор долина проклята господом.

— И вы верите в эти сказки? — оборвал его Толя.

— Так люди рассказывают, — уклончиво ответил старик. — А мой родной брат — царствие ему небесное — заблудился среди болота и попал в Проклятую долину. Он своими глазами видел озеро, в котором не вода, а кровь. Трава там — в рост человека, ягодные кусты — словно дубы. Как-то выбрался брат из долины, вернулся домой. Жена увидела — еще ничего не знала — да как заголосит. Лицо брата, как мел — высосанное, глаза ввалились. Одним словом, не жилец на свете. И верно — через неделю свалился в лютой лихорадке и вскорости умер… Послушайте меня, старого, не ходите туда. Я, когда охочусь на болоте, десятой тропой обхожу Проклятую долину.

— Ну, болотной лихорадкой нас не удивить, — сказал Виталий Сергеевич. А если боитесь проводить, сами пойдем.

— Полегче, сынок. Дед Трофим ничего на свете не боится, — проворчал старик и отвел взгляд. — А погибнуть зря кому охота? Ежели сами пойдете, обратно вам не вернуться.

— На вашей совести грех будет. И не отмолите, — невесело пошутил ученый.

То ли шутка эта подействовала, то ли еще что-то, но старый охотник задумался, взвесил, прикинул и наконец медленно поднялся с табуретки.

— Ладно, я вас провожу до той долины. А дальше не пойду. Там уж сами, как хотите…

Он хотел еще что-то сказать, но только махнул рукой и ушел в сени. Слышно было, как он там звенел ведрами.

Толя посмотрел в ту сторону и убежденно изрек:

— Затвердили: «Проклятая долина!» Чепуха все это. Легенды. Враки.

Неожиданно Виталий Сергеевич возразил:

— Возможно, в этой легенде не только ложь…

Он объяснил удивленному товарищу свою мысль:

— Конечно, все, что касается божьей кары, чепуха. Но может оказаться, что кровавое озеро и кусты-деревья есть на самом деле. Природа часто задает людям странные загадки. И вот, когда не могут ответить на них, невежды выдумывают сказки — такие объяснения легче всего. А за самыми большими чудесами, если они не полностью выдуманы, скрыты естественные явления природы. Природа ведь никогда не учитывает, легко или трудно вам будет понять ее, — улыбнулся Виталий Сергеевич. — И открывать загадки, объяснять их должны мы, люди науки. Чем успешнее мы это делаем, тем меньше остается места для выдумок шарлатанов и невежд.

Через два дня они вышли в путь. Их лица под защитными сетками лоснились от густого слоя мази, надежно предохраняющего от комаров и мошкары. Под ногами хлюпала вода. В синем небе парили ястребы, высматривая добычу.

Тропинки петляли среди предательски зеленых низинок и холмиков. Дед Трофим шел впереди. Время от времени он тыкал палкой в холмик и загадочно хмыкал. За ним шел Виталий Сергеевич. Беспокойный Толя замыкал шествие.

По мере продвижения дед Трофим мрачнел. На развилке тропинок он долго стоял, о чем-то размышляя, потом решительно свернул на правую тропинку. Выражение озабоченности сбежало с его лица. Теперь он смотрел веселее, даже иногда улыбался.

Виталию Сергеевичу эта резкая перемена в настроении старика показалась подозрительной.

Прошло больше двух часов. Ученые изрядно устали. А дед Трофим так же неторопливо шел впереди.

Внезапно Виталий Сергеевич услышал за спиной слабый крик. Он оглянулся — Толи не было.

— Дед Трофим! — закричал он, но старик уже и так все понял.

— Ох, беда, беда! Говорил же, предупреждал… — ворчал он, осматриваясь. Затем указал рукой:

— Вот он!

Виталий Сергеевич взглянул в том направлении и увидел барахтающегося в трясине своего товарища. Он со всех ног бросился к нему по тропинке, рискуя оказаться в таком же положении, как и Толя.

Очевидно, Толя оступился с тропинки. Из трясины торчали только его голова и плечи. Еще минута — и его засосет целиком.

Виталий Сергеевич растерялся, но все же шагнул к товарищу. Его остановил окрик старика:

— Стой! А то и сам там будешь!

Виталий Сергеевич невольно остановился, а дед Трофим быстро достал из заплечного мешка веревку, сделал петлю и метнул ее. Толя продел руки в петлю. Веревка обвила плечи юноши.

Старик осторожно орудовал веревкой, затем закрепил ее на поясе и стал наворачивать на себя. Виталий Сергеевич помогал ему.

Болото неохотно отпускало свою жертву. Когда наконец Толю вытащили, дед Трофим и Виталий Сергеевич опустились около него обессиленные.

— Что же это вы, дедушка, такой непоследовательный, — не мог удержаться Толя, злясь на свою неосторожность. — Это же божья кара, а вы меня спасаете, ломаете божьи планы…

— Много ты знаешь о божьих планах… — довольно миролюбиво ответил старик.

Виталий Сергеевич подумал: «Так всегда. Даже люди, которые считают, что несчастье — божья кара, борются против него. В глубине души они все же не соглашаются с жестокостью „всемогущего“.»

Виталий Сергеевич и старик немного отдохнули и помогли Толе счистить грязь с комбинезона.

Постепенно начало темнеть. Тени легли на землю, удлинились, спутались, стали сходиться, будто собирались вместе таинственные существа. Где-то вблизи раздались протяжные хлюпающие вздохи и бульканье. Дед Трофим повернул туда голову и боязливо сказал:

— Слышите? Души монахов стонут…

— Болотный газ, — засмеялся Виталий Сергеевич. — Всего-навсего болотный газ…

Старик сдвинул редкие кустики бровей, собрал глубокие морщины на желтом лбу, подумал: «Молодые всегда отчаянные. И я был таким. Но эти совсем не потому смелые. Много знают…»

Ему стало почему-то обидно. Вот он сколько прожил, а эти только книги читали. А что ж выходит?..

Он сказал озабоченно:

— Придется ночевать здесь. А на рассвете тронемся обратно…

— Куда это обратно? — одновременно спросили Толя и Виталий Сергеевич.

— Домой, — упрямо проговорил старик. — Не пойдете же вы после всего дальше. Видите, все вам супротивится.

Теперь Виталий Сергеевич окончательно убедился в основательности своих подозрений. Старик решил схитрить, поплутать по болоту до тех пор, пока ученым не надоест их затея.

— Слушай, дед Трофим, слушай внимательно и запоминай, — сказал Виталий Сергеевич. — Мы будем хоть десять дней бродить по болоту, а пока не увидим Проклятой долины, назад не вернемся.

Тон, каким это было сказано, произвел впечатление на старика. Он тяжело вздохнул и молвил:

— Да я ничего… В долину так в долину…

А сам подумал: «Их ничем не остановишь. Упорные, черти!» И уже и сам не знал, злится на них или восхищается ими, завидует или хочет помочь. А возможно, было и то, и другое…

Ночь прошла беспокойно. Вокруг звенели комары и мошкара. Правда, они не могли жалить — мешали сетка и мазь, но даже слушать их нарастающий звон было неприятно. Где-то кричала птица, булькал болотный газ… И вдобавок ко всему дед Трофим что-то шептал себе под нос, может быть, молясь, а может быть, кляня на чем свет стоит упрямых ученых, которые и сами идут на гибель, и стариков тащат за собой.

На рассвете они продолжали путь. Теперь лицо деда Трофима словно застыло в одном выражении — оно было угрюмым, неприязненным, как бы говоря: ничего хорошего из этой затеи не выйдет! Зато Виталий Сергеевич был спокоен. Он видел: старик больше не будет обманывать, он ведет их к долине.

Вдруг дед Трофим резко остановился и протянул руку вперед:

— Смотрите!

Ученые увидели вдали странный лес среди болот — сплошную стену, которая обрывалась так же внезапно, как и начиналась. Она была сизой и поблескивала на солнце, как сталь.

— Это там, — сказал старик, и ученые поняли, что он имел в виду.

— Ну, а вы, дед Трофим? Останетесь здесь или пойдете с нами дальше? — спросил Виталий Сергеевич. — Весь грех мы возьмем на себя, вы же действовали не по своей воле.

— Вам даже зачтется, что пытались отговорить нас, — иронически произнес Толя.

Старик зло взглянул на него и потупился. «Они думают, что все знают, что могут и в душу залезть», — подумал он и сказал: — Делать нечего, придется идти. А то, гляди, сами и не дойдете. Утонете…

Виталий Сергеевич улыбнулся. Толя подошел к старику и положил руку ему на плечо:

— А вы все-таки молодец.

Старик резко двинул плечом, сбрасывая руку, и медленно зашагал вперед.

По мере приближения к зеленой стене стали различимы на ней красные пятна. Вскоре старик и ученые уже пробирались среди невероятно высоких трав. Их верхушки, жесткие и толстые, колыхались перед самыми глазами.

Старик передвигался еще медленней, осторожней, тыча палкой в почву.

Потянулись заросли гигантских кустарников. Они достигали в вышину трех-четырех метров и были похожи на развесистые деревья. То, что издали казалось красными пятнами, на самом деле было скоплением большущих ягод.

— Обратите внимание — ни кустарник, ни ягоды не изменены по форме, только их размеры увеличены во много раз, — сказал Виталий Сергеевич Толе. — Может быть, здесь есть какой-то стимулятор роста, а может быть…

— Если это действие стимулятора, то стимулятора необыкновенной силы! — уже подхватил Толя. — Эх, если бы его найти!

Виталий Сергеевич поспешил, как он называл, «остудить парня ушатом холодной воды». Он сказал нарочно спокойно:

— В науке поспешность нужна прежде всего энтомологам.

Старик прислушивался к их перепалке и удивлялся про себя: «Даже в таком месте рассуждают так, словно гуляют у себя в городе… Может, представляются друг перед другом да передо мной, старым дурнем?» Подумал и ответил себе: «А может, и не представляются?..»

Он прошел еще немного и вскрикнул, закрыв лицо руками. Между зарослями показалось кровавое озеро. Вода в нем была пурпурно-алой, и на ее поверхности появлялись и лопались большие пузыри.

Виталий Сергеевич и Толя обошли старика и направились к озеру. Термометр, погруженный в воду, показал тридцать четыре градуса.

— Очевидно, горячие источники, — высказал догадку Виталий Сергеевич и подумал: «И земля здесь очень теплая. Теплая и влажная. Благоприятная почва для микробов».

Дед Трофим приоткрыл один глаз и увидел, что его спутники живы и невредимы, стоят на самом берегу озера и набирают воду в пробирки. Он несколько осмелел и подошел к ним поближе, но выйти на берег все-таки не решился.

Старик стоял и думал об этих непонятных людях: «Получают хорошие деньги, имеют квартиры в городе, а поехали в такую глушь. Пошли на болото, в Проклятую долину, и рыщут здесь. Что им, жизни не жалко? Наверное, в городе у старшего — жена, дети, а у того, что помоложе, — невеста…» Внезапно он разозлился на себя: «А чего я, старый дурак, с ними пошел? Если бы сказали мне вначале, что пойду, — не поверил бы. А пошел… Жалко их стало. Пропали бы на болоте. И обидно…»

Он не признался себе, почему ему стало обидно. Только сплюнул под ноги и снова стал ругать себя: «Пропадешь здесь, дурень! Истинное слово пропадешь! И поделом тебе. Не ввязывайся!»

Через неделю Виталий Сергеевич и Толя уже работали в своей лаборатории. Тайна Проклятой долины постепенно прояснялась.

— Вот откуда у воды красный цвет! — торжествующе воскликнул Виталий Сергеевич, склонившийся над микроскопом.

Толя тоже посмотрел в окуляр и увидел мириады копошащихся червячков и палочек. Это был особый вид микроорганизмов, окрасивший воду продуктами своей жизнедеятельности.

Теперь Виталий Сергеевич невольно заспешил. Догадка зрела в его мозгу и придавала лихорадочность движениям. Толя, привыкший видеть его уравновешенным, делающим иронические замечания, был поражен. Его начальник непохож на самого себя или же наоборот — стал на время самим собой.

А Виталий Сергеевич думал о мире невидимок, творящих живое из неживого и превращающих живое в неживое, разлагающих сложное до простого и создающих из простого сложное.

Этот мир вездесущ. В одном грамме культурной почвы обыкновенно насчитывается от двух до трех миллиардов микробов. Они принимают участие в выращивании садов, пшеницы, кукурузы, они создают соединения, без которых не было бы жизни на Земле. Но они создают и болезни. Самые грозные войны не уносили столько человеческих жизней, как эти крохотные враги. Они сама жизнь, имеющая два обязательных полюса: созидание и разрушение, счастье и горе.

Виталий Сергеевич спешит и волнуется. Он забыл о Толе. Время остановилось. Большая тень шагает по комнате.

Он рассматривает под микроскопом все новые и новые срезы почвы и корней растений. Начинает напевать что-то себе под нос. Будь же ты благословенна, Проклятая долина! Это в тебе, там, где теплые источники создали исключительно благоприятные условия для микроорганизмов, встречаются вот эти милые запятые и палочки — еще неизвестные науке виды почвенных микробов. Они обогащают почву и, образуя колонии в клубнях на корнях растений, помогают усваивать азот, фосфор и другие необходимые вещества.

«Не этим ли объясняется необычный рост трав к кустарников? — думает Виталий Сергеевич и машинально напевает одно слово: — Объясняется, объясняется, объясняется…» Он вспоминает о многих препаратах, созданных из бактерий или из продуктов их деятельности. Внесенные в почву, эти препараты ускоряют рост растений. Таковы азотобактерин, фосфоробактерин и знаменитый гибереллин. В ближайшем будущем можно будет выращивать невиданные урожаи.

И он поет то, что совсем не поется:

— О гибереллин, о гибереллин и азотобак…

Виталий Сергеевич запнулся и подумал, что все это пока одни предположения. Их надо проверить.

«Надо доложить на ученом совете института, — размышляет он. — Пусть подключат к работе и другие лаборатории».

День выдался чудесный, и дед Трофим решил отдохнуть в своем саду. Под тяжестью плодов гнулись ветки. В вылинявшем после дождя небе плыли белые пушинки облаков, кое-где на листьях еще блестели изумруды. Вот прожужжала над ухом одинокая пчела, и старик улыбнулся. Он умел радоваться дуновению ветерка, и шепоту листьев, и тихой ласке лучей, и движению своих мускулов. Он был частью всего этого, и радость природы была его радостью. Отчего-то ему вспомнились ученые, и он подумал, что они, наверно, не умеют так искренне радоваться лучам, что они обязательно должны сначала узнать, как они устроены. Но лишь только он вспомнил о них, в нем проснулось беспокойство. Почему же он им завидовал? Что они имели такое, чего не имел он? Почему он не может думать так, как раньше? Почему, когда бабка говорит «бог покарает», он улыбается уголками губ, подражая тому ученому?

Детская мягкая ручонка обнимает его за шею. Это Наташа, внучка… Он не оборачивается, делает вид, что задремал. Пусть потормошит. И ей забава, и ему приятно.

— Дедусь, посмотри! — кричит Наташа, и он чувствует на лице что-то шершавое. Открывает глаза — газета.

— Посмотри, деда, это ж те самые, которых ты водил на болото!

Старик берет газету. С портретов на него смотрят знакомые лица. А ниже большой заголовок: «Выдающееся открытие».

Водя пальцем по строчкам и пришептывая, дед Трофим начинает читать. В статье написано, что советскими учеными в долине среди болот найден новый вид микроба, который своей жизнедеятельностью значительно ускоряет рост растений. Используя этот микроб, ученые создали бактериальное удобрение. Например, кукуруза, выращенная с помощью этого удобрения, достигает в высоту восьми-десяти метров, а гигантские кочаны ее весят по четыре-шесть килограммов.

— Восемь-десять метров в вышину, четыре-шесть килограммов, — шепчет дед Трофим с восторгом и нараспев, будто читает сказку.

«Долго существовала легенда о божьей каре в Проклятой долине, — читал дед Трофим. — Но вот пришли ученые — и тайна раскрыта. Проклятую долину можно теперь по праву назвать Долиной плодородия».

В одном месте палец деда остановился и задрожал. Тут приводился рассказ ученого о том, как они пробирались в Проклятую долину.

«…Хочется сказать большое спасибо доброму и смелому человеку, который, несмотря на свое суеверие, повел нас по болоту и спас жизнь одному из нас. Мы не знаем даже его фамилии. Известно только, что в селе все его называют дедом Трофимом».

— Добрый и смелый… Несмотря на суеверие, — повторяет про себя старик. А перед его глазами вырастает зеленый кукурузный лес с огромными кочанами и золотые пшеничные колосья с гигантскими зернами. Они звенят восторженно и нежно. И старику кажется, что он и тогда не боялся никакого божьего наказания, а бесстрашно вел ученых по узким тропам. Он мотает головой, прогоняя какие-то воспоминания, и снова шепчет:

— Добрый и смелый…