Проклятие лорда Фаула

Глава 15 Великий Поход

Когда вечером Баннор вошел в комнату Томаса Кавинанта, чтобы пригласить его на вечерний Совет Лордов, то нашел Юр-Лорда по-прежнему сидящим в алькове спальни возле окна. В свете факела, который держал Баннор, Кавинант казался очень худым и каким-то призрачным, словно лишь наполовину видимым. Под глазами у него виднелись темные круги от усталости и пережитых волнений, губы посерели, а кожа на лбу имела пепельный оттенок. Его руки лежали на груди, словно он пытался успокоить боль сердца — и он смотрел на равнины, точно в ожидании восхода луны. Когда он заметил Стража Крови, губы его раскрылись, обнажив зубы.

— Ты все еще не доверяешь мне, — сказал он устало.

Баннор пожал плечами.

— Мы — Стража Крови. Мы не нуждаемся в Белом Золоте.

— Не нуждаетесь? — автоматически повторил Кавинант.

— Это учение — оружие. А в оружии мы не нуждаемся.

— Как же вы защищаете Лордов без оружия? — в недоумении спросил Кавинант.

— Мы… — Баннор задумался, словно подыскивая такое слово на языке Страны, которое выразило бы его мысль. — Мы… Достаточно нас самих. Кавинант на мгновение задумался, затем встал и вышел из алькова.

Встав перед Баннором, он тихо сказал:

— Я восхищен.

Затем взял свой посох и вышел из комнаты.

На этот раз он уделил больше внимания маршруту, которым вел его Баннор, и не потерял чувства ориентации. Ему даже показалось, что он мог бы обойтись без проводника. Когда они добрались до тяжелых деревянных дверей палаты, то встретились с великаном и Кориком. Великан приветствовал Кавинанта салютом и широкой улыбкой, но когда он заговорил, голос его звучал очень серьезно.

— Камень и море, Юр-Лорд Кавинант! Я рад, что ты не заставил меня поступать против твоей воли. Быть может, я не совсем понимаю стоящую перед тобой дилемму. Но мне кажется, что ты принял верное решение, выбрав риск на благо Страны.

— Ты прекрасный собеседник, — устало ответил Кавинант. Его сарказм был защитным рефлексом, он растерял почти все остальное оружие. — Сколько времени прошло с тех пор, как потерялись твои великаны? Я не думаю, что вы пошли бы на настоящий риск, если бы это коснулось вас.

Морестранственник усмехнулся.

— Смешно сказать, мой друг. Вполне возможно, что великаны не принадлежат к числу хороших советчиков, несмотря на свой опыт. И все же, ты уменьшил мой страх за Страну.

Состроив бесполезную гримасу, Кавинант вошел в палату Совета Лордов. Палата Совета была так же ярко освещена и обладала столь же великолепной акустикой, как и прежде, но состав присутствующих изменился. Тамаранта и Вариоль отсутствовали, а по всей галерее было рассеяно множество зрителей — мастера учений радхамаэрль и лиллианрилл, воины, Хранители Учения. Стражи Крови сидели позади Морэма и Осондреи, а Тьювор, Гаф, Биринайр и Торм занимали места позади Высокого Лорда. Великан сел на прежнее место, указав Кавинанту на кресло рядом с собой возле стола Лордов. Сзади, на нижнем ярусе галереи, сели Баннор и Корик. Зрители сразу же замолчали, прекратился даже шорох их одежды. Все ждали, когда заговорит Высокий Лорд.

Протхолл некоторое время сидел молча, словно погрузившись в размышления, затем устало поднялся. Оперевшись на посох, он заговорил, и голос его старчески заклокотал в груди. Но он по всем правилам провел церемонию приветствия великана и Кавинанта. Морестранственник ответил на приветствие с веселостью, которая свела на нет его усилия быть кратким. Однако Кавинант отверг эту формальность усмешкой и отрицательным жестом.

Покончив со вступлением, Протхолл сказал, глядя в глаза другим Лордам:

— Среди новых Лордов существует традиция, возникшая во времена Высокого Лорда Вейданта, сто лет назад. Она такова: когда Высокий Лорд усомнится в своей способности удовлетворять требованиям Страны, он может прийти в Совет и сложить с себя полномочия Высокого Лорда. Затем любой Лорд, чувствующий в себе достаточно сил, может претендовать на освободившееся место.

С усилием, но твердо Протхолл продолжал:

— Я слагаю с себя полномочия. Камень и море, испытания этого времени чересчур страшны для меня. Юр-Лорд Томас Кавинант, вам разрешается претендовать на звание Высокого Лорда, если вы этого захотите. Кавинант встретился взглядом с Протхоллом, пытаясь разгадать намерения Высокого Лорда, но в предложении Протхолла ему не удалось уловить никакой двусмысленности. Он тихо сказал:

— Вы знаете, что я не желаю этого.

— И все же, я прошу принять этот пост. Вы — Носящий Белое Золото.

— Забудьте об этом, — сказал Кавинант. — Все это не так просто.

Спустя мгновение Протхолл медленно кивнул.

— Я понимаю, — он повернулся к остальным Лордам. — Желает ли кто-нибудь из вас занять этот пост?

— Вы наш Высокий Лорд, — убежденно произнес Морэм.

А Осондрея добавила:

— Кто же еще? Давайте не будем тратить время на глупости.

— Хорошо, — Протхолл расправил плечи. — Испытания и судьба этого времени лежат на моих плечах. — Я — Высокий Лорд Протхолл, и с согласия Совета моя воля является определяющей. Пусть никто не усомнится в моей правоте, или пусть потребует другого Высокого Лорда, если мои действия окажутся несоответствующими.

Непроизвольная конвульсия прошла по лицу Кавинанта, но он ничего не сказал, и вскоре Протхолл сел и сказал:

— Теперь давайте обсудим, что нам необходимо сделать.

В тишине Лорды мысленно общались между собой. Затем Осондрея обратилась к Морестранственнику:

— Горбрат, есть такая поговорка: когда перед тобой множество вопросов, в первую очередь думай о дружбе. Ради своего народа ты должен вернуться в Прибрежье как можно скорее. Великанам надо сообщить обо всем, что стало известно здесь. Но я знаю, что водный путь через территорию Анделейна будет опасным. Мы выделим тебе эскорт, который будет сопровождать тебя через Зломрачный Лес и через Северные Равнины, чтобы ты проехал через Землепровал и Сарангрейвскую Зыбь.

— Благодарю вас, мои Лорды, — официально ответил Морестранственник, — но это не понадобится. Я уже сам думал над этим вопросом. Мои люди знают пословицу народа брафор — тот, кто ждет, когда на его шею опустится меч, непременно лишится головы. Я полагаю, что лучшее, что я могу сделать, это помочь вам исполнить ваш план, каким бы он ни был. Пожалуйста, позвольте мне остаться с вами.

Высокий Лорд Протхолл улыбнулся и покачал головой в знак согласия.

— Мое сердце надеялось на это. Добро пожаловать разделять с нами наши испытания. В опасности или в трудном положении великаны Прибрежья всегда поддерживали нас, и мы не в состоянии выразить словами нашу благодарность. Однако нельзя оставлять твой народ в неведении. Мы пошлем других гонцов. Великан поклонился в ответ, и Лорд Осондрея продолжила Совет, вызвав вомарка Гафа.

Гаф поднялся и доложил:

— Лорд, я сделал так, как вы советовали. На вершине Ревлстона теперь горит голубое пламя Лордов. Все, кто его увидят, предупредят свои народы и распространят предостережение о войне. К утру все, кто живет к северу от Соулсиз и к западу от Зломрачного Леса, будут вооружены, а те, кто живет возле реки, пошлют гонцов в Центральные Равнины. Дальше предупреждение будет распространяться медленнее.

Я послал разведчиков в направлении Зломрачного Леса и Анделейна.

Но прежде, чем мы получим четкие сведения, пройдет шесть дней. И хотя вы не советовали этого делать, я начал подготовку к осаде. Таким образом, тысяча триста моих воинов сейчас занимаются тем или иным делом. Двадцать Дозоров остаются наготове.

— Хорошо, — сказала Осондрея. — Мы поручаем тебе организовать оповещение Прибрежья. Отправь столько воинов, сколько требуется, чтобы обеспечить выполнение задания.

Гаф поклонился и сел на место.

— Теперь, — она тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от других забот. — Я посвятила достаточно времени обдумыванию рассказа Юр-Лорда Кавинанта о его путешествии. Присутствие Белого Золота объясняет многое. Однако многое еще все же требует размышлений — идущие на юг бури, трехкрылая птица, отвратительное нападение на духов Анделейна, кровавый цвет луны. По-моему, значение этих примет вполне очевидно.

Внезапно она шлепнула по столу ладонью, словно желая, чтобы этот звук и боль помогли ей говорить дальше.

— Друл Камневый Червь уже нашел страшную отраву — камень Иллеарт, древнее смертоносное зло. Имея Посох Закона, он обладает достаточной силой, чтобы перепутать смену времен года!

Низкий стон раздался с галереи, но Протхолл и Морэм, кажется, не были удивлены. Но все же опасный блеск усилился в глазах Морэма, когда он сказал:

— Пожалуйста, объясни.

— Свидетельство силы безошибочно. Мы знаем, что Друл обладает Посохом Закона. Однако этот Посох — не простая палочка. Он был вырезан из Одного Дерева как слуга земли и земного закона. Тем не менее все, что произошло, — неестественно, неправильно. Можете ли вы представить себе такую силу воли, которая могла бы испортить Посох хотя бы настолько, чтобы он нанес вред хоть одной птице? Что ж, допустим, что безумие придало Друлу такую силу. Или, может быть, Презирающий теперь контролирует Посох. Но помните: создание трехкрылой птицы — это наиболее безобидное из того, что можно сделать с помощью такого оружия. В прежнее время Лорд Фаул, будучи в расцвете сил, не отваживался нападать на духов. А что касается осквернения луны — лишь самые темные и наиболее ужасные из древних пророчеств предсказывали подобные явления.

— Ты считаешь это убедительным доказательством того, что Лорд Фаул действительно обладает Посохом? Но подумай, зачем ему тратить силы на такое дело, как осквернение луны, если он и без того может запросто умертвить всех нас? Мы не смогли бы противостоять такому могуществу. И, однако же, он расходует свои силы так… Так нерационально. И стал бы он тратить силы на такую второстепенную задачу, как уничтожение в первую очередь духов, когда он без труда мог бы уничтожить нас? И даже если бы ему этого хотелось, смог бы он осквернить луну с помощью Посоха Закона орудия, предназначенного не для него, сопротивляющегося ему при каждом прикосновении?

— Я полагаю, что если бы Лорд Фаул контролировал Посох, он не стал бы и, возможно, не смог бы сделать то, что было сделано, — во всяком случае, не раньше, чем мы были уничтожены. Но хоть Друл и обладает Посохом, одного его недостаточно. Ни один из пещерников не обладает достаточной силой, чтобы совершить такое преступление не только с помощью Посоха, но даже и с помощью Камня. Пещерники — это существа со слабой волей, насколько вам известно. Они легко поддаются влиянию и легко порабощаются.

И у них нет учения, бросающего вызов небу. Таким образом, они всегда были только подсобным материалом для армии Лорда Фаула.

Если я не ошибаюсь, то сам Презирающий находится сейчас в такой же немилости у Друла, как и мы сами. Судьба этого времени зависит от сумасшедшей прихоти пещерника.

Этот вывод я делаю потому, что на нас пока не было нападения.

Протхолл мрачно кивнул Осондрее, а Морэм сказал:

— Стало быть, Лорд Фаул надеется, что мы спасем его и погубим себя.

В определенном смысле, он хочет вынудить нас к тому, чтобы наш ответ на послание Юр-Лорда Кавинанта поймал нас в ловушку, в которой бы оказались не только мы, но и Томас Кавинант. Он притворился другом Друла, чтобы обезопасить себя до той поры, пока его планы не созреют. И он же научил Друла использовать вновь найденную силу так, чтобы она удовлетворила жажду власти пещерника, при этом не предоставляя для нас прямой угрозы. Таким образом, он пытается заставить нас отнять у Друла Посох Закона.

— Отсюда следует, — продолжила Осондрея, — что для нас было бы величайшей глупостью что-либо предпринять для этого.

— Как это? — возразил Морэм. — В послании ясно сказано: «без него они не смогут сопротивляться мне даже в течение семи лет». Он предсказывает нам более быстрый конец, если мы не сделаем попытки или если она окажется неудачной.

— А что он выигрывает от таких предсказаний? Что, кроме нашей немедленной гибели? Его послание — это лишь приманка, чтобы заманить нас в западню.

Но Морэм ответил цитатой из послания:

— «Друл Камневый Червь обладает Посохом, и это причина для страха.

Если послание не будет доставлено, через два года он сядет на трон в Твердыне Лордов».

— Однако послание доставлено! — настаивала Осондрея. — Мы прекрасно осведомлены и предупреждены. Мы можем подготовиться. Друл — безумный, и в этом его слабость. Может быть, нам удастся нащупать его слабое место и обеспечить перевес. Во имя Семи! Ревлстон никогда не сдастся, пока здесь есть Стража Крови. И великаны с ранихинами придут к нам на помощь.

Повернувшись к Высокому Лорду, она настойчиво проговорила:

— Протхолл, не клюй на эту приманку. Это химера. Там, на его территории, мы падем под натиском тьмы, и тогда Страна неминуемо погибнет.

— Но если наша попытка увенчается успехом, — снова возразил Морэм, — если мы завладеем Посохом, тогда наши шансы значительно возрастут. Несмотря на пророчество Лорда Фаула, мы можем обрести в Посохе достаточно земной силы, чтобы обеспечить себе перевес в войне. А если нет, все равно у нас будет гораздо больше времени, чтобы найти какое-то другое решение.

— Но какие могут быть надежды на успех? Друл владеет не только Посохом Закона, но и камнем Иллеарт.

— И не может управлять ни тем, ни другим.

— Может, и в достаточной степени! Спроси у духов о его мощи.

Спроси у луны.

— Вы можете спросить у меня! — прорычал Кавинант, медленно поднимаясь. Мгновение он колебался, разрываемый страхом перед Друлом и ужасом перед тем, что может случиться с ним, если Лорды не пошлют на поиски Посоха Закона. Он имел более чем ясное представление о злобе, таившейся в глазах Друла цвета лавы. Но мысль о Посохе заставила его решиться. Он чувствовал, что получил возможность заглянуть в логику своего сна. Посох перенес его в эту Страну, Посох понадобится ему, чтобы вернуться назад.

— Вам не кажется, что меня это тоже касается?

Лорды не ответили, и Кавинанту пришлось самому высказывать свои аргументы. Размышляя обо всем этом, ему удалось найти лишь одну хрупкую надежду. Сделав над собой усилие, он сказал:

— Судя по вашим выводам, Фаул выбрал меня. Но на Смотровой Кевина он говорил обо мне так, будто я был выбран кем-то другим… «Моим врагом» — сказал он. — О ком он говорил?

Высокий Лорд задумчиво ответил:

— Я не знаю. Раньше мы говорили, что надеемся на то, что в вашем выборе участвовали какие-то другие силы. Быть может, так оно и было. Некоторые из наших древнейших легенд говорят о Создателе — создателе земли, — но мы ничего не знаем о подобном существе. Нам известно лишь, что мы — смертные, а Лорд Фаул — нет. Некоторым образом он превосходит нас.

— Создатель, — пробормотал Кавинант. — Хорошо.

На мгновение в его мозгу сверкнуло тревожное воспоминание о старом нищем, приставшем к нему около здания суда.

— Почему же он выбрал именно меня?

— Кто это может знать? Может быть, по той же причине, по какой нас выбрал Лорд Фаул.

Этот парадокс возмутил Кавинанта, но он продолжал, словно вдохновленный противоречиями.

— Тогда этот… Создатель… Тоже хотел, чтобы вы услышали послание Лорда Фаула. Примите это во внимание.

— Вот! — вскинулась Осондрея. — Вот эта ложь, которую я искала — самая жирная наживка. Фаул тем самым хочет разрушить наши последние сомнения и захлопнуть ловушку.

Кавинант не отрывал глаз от Высокого Лорда. При этом внутренним зрением он постоянно держал перед собой глаза Друла, пытаясь их пламенем пробиться сквозь завесу аскетизма в мозг Протхолла. Однако Протхолл выдержал этот взгляд. Морщинки в уголках его глаз, казалось, были выгравированы самоотрицанием этого человека.

— Лорд Осондрея, — спокойно произнес он, — видите ли вы какие-нибудь признаки надежды?

— Признаки? Предзнаменование? — Голос ее в палате Совета звучал как-то неохотно. — Я не Морэм. А если бы была им, то спросила бы Кавинанта, какие сны ему снились в Стране. Но я предпочитаю более практические надежды. Я не вижу ничего, кроме одного: потеряно очень много времени. Мое сердце говорит мне, что никакая другая комбинация случайностей и выборов из вариантов пути не могла бы доставить Кавинанта сюда так быстро.

— Хорошо, — ответил Протхолл. Взгляд его, сцепившись со взглядом Кавинанта, на мгновение заострился, и Кавинант наконец увидел в нем, что Высокий Лорд уже принял окончательное решение. Он слушал споры лишь для того, чтобы дать себе еще один — последний — шанс найти альтернативу. Кавинант опустил глаза и неуклюже повалился в кресло.

— Как это ему удается? — тупо пробормотал он себе под нос. — Откуда берется это мужество? Неужели я здесь — единственный трус?

Мгновением позже Высокий Лорд запахнулся в голубую мантию и поднялся.

— Друзья мои, — сказал он гнусавым от старости голосом, — пришло время решать. Я должен выбрать путь, который приведет нас к решению этой задачи. Если кто-то хочет высказаться, то прошу.

Никто не отозвался, а Протхолл, казалось, черпал из этого молчания достоинство и осанку.

— Тогда слушайте волю Протхолла, сына Двиллиана, Высокого Лорда решением Совета — и пусть Страна простит меня, если я ошибусь или потерплю неудачу. В это мгновение я вершу будущее земли.

Лорд Осондрея, тебе, а также Лордам Вариолю и Тамаранте я доверяю защиту Страны. Я призываю вас сделать все, что потребует мудрость или интуиция, чтобы сохранить жизнь нашим подопечным, как мы поклялись. Помните, что пока стоит Ревлстон, всегда есть надежда. Но если Ревлстон падет, тогда все столетия, весь труд Лордов от Берека Хатфью до нашего поколения пойдет насмарку, и в Стране уже никогда не будет ничего подобного.

Лорд Морэм и я отправимся на поиски Друла Камневого Червя и Посоха Закона. Вместе с нами пойдет великан Сердцепенисто-солежаждущий Морестранственник, Юр-Лорд Томас Кавинант, столько Стражей Крови, сколько сочтет возможным выделить из защиты Ревлстона первый знак Тьювор, а также один Дозор из Боевой Стражи. Таким образом, мы пойдем на встречу с судьбой не с голыми руками, но основная мощь Твердыни Лордов будет оставлена для защиты Страны на случай, если нас постигнет неудача. Слушайте и будьте готовы: отряд отправляется завтра на рассвете.

— Высокий Лорд, — возразил Гаф, вскочив с места. — Разве вы не хотите дождаться донесения моих разведчиков? Вы должны будете бросить вызов Зломрачному Лесу, чтобы пройти к горе Грома. Если лес наводнен слугами Друла или Серого Убийцы, вы окажетесь в опасности, пока мои разведчики не выяснят дислокации врага.

— Это так, вомарк, — сказал Протхолл. — Но как долго нам придется ждать?

— Шесть дней, Высокий Лорд. Затем мы будем знать, какая сила потребуется для пересечения Зломрачного Леса.

Морэм в течение некоторого времени сидел, подперев подбородок руками, рассеянно глядя на яму с гравием. Но потом встал и сказал:

— Сотня Стражей Крови. Или все воины, которых сможет выделить Ревлстон. Я видел это. В Зломрачном Лесу полно юр-вайлов, да еще тысячи стай волков. Они охотятся в моих снах.

Его голос, казалось, остудил воздух палаты Совета, подобно ветру потерь.

Но тут сразу же заговорил Протхолл, сопротивляясь чарам слов Морэма.

— Нет, Гаф, мы не можем откладывать. И опасность Зломрачного Леса слишком велика. Даже Друл Камневый Червь должен понимать, что наша лучшая дорога к горе Грома пролегает через лес и вдоль северной окраины Анделейна. Нет, мы пойдем на юг — вокруг Анделейна, затем на восток — через Мшистый Лес, к Равнинам Ра, прежде чем повернуть на север — к Грейвин Френдор. Я знаю, такой путь может оказаться длинным и полным опасностей, особенно для нашего отряда, которому дорог каждый день. Но этот южный путь даст нам возможность заручиться поддержкой ранихийцев. Таким образом, все старые враги Презирающего примут участие в нашем деле. И, быть может, нам удастся спутать расчеты Друла.

Это мой окончательный выбор. Отряд выступает завтра в южном направлении. Таково мое слово. Теперь пусть высказываются все, кто сомневается.

И Томас Кавинант, который сомневался во всем, с такой силой ощутил сейчас решимость и достоинство Протхолла, что не проронил ни слова. Затем Морэм и Осондрея встали, за ними немедленно последовал великан и все собравшиеся, сидевшие сзади. Все повернулись к Высокому Лорду Протхоллу, и Осондрея, возвысив голос, произнесла:

— Меленкурион Скайвейр смотрит на тебя, Высокий Лорд.

Меленкурион абафа! Славься и здравствуй! Зерно и камень, да процветает твоя цель. Пусть никакое зло не ослепит и болезнь не поразит, пусть страх или слабость, отдых или радость не воспрепятствуют поражению зла. Трусость не имеет оправдания, порча неуязвима. Меленкурион Скайвейр подпирает небеса, а Земной Корень служит прочной основой. Меленкурион абафа! Минас милл кабаал!

Протхолл склонил голову, а галерея и Лорды ответили единым салютом, взметнув руки в молчаливом благословении.

Затем люди начали покидать палату Совета Лордов. В то же время Протхолл, Морэм и Осондрея удалились через свои особые двери. Как только Лорды ушли, великан присоединился к Кавинанту, и они вместе поднялись по ступенькам, сопровождаемые Баннором и Кориком. Когда они вышли из палаты, великан поколебался, что-то обдумывая, но потом сказал:

— Друг мой, не ответишь ли ты мне на один вопрос?

— Думаешь, мне есть что скрывать?

— А хоть бы и так, кто знает? У легендарных элохимов была поговорка — сердце лелеет тайны, которые не стоят того, чтобы о них говорили. Ах, это был очень веселый народ. Но…

— Нет, — отрезал Кавинант. — Меня и так уже достаточно исследовали, — и он отправился к себе.

— Но ты ведь так и не слышал моего вопроса!

Кавинант повернулся.

— А зачем? Ты собираешься спросить, что имела против меня Этиаран?

— Нет, друг мой, — ответил великан, легко рассмеявшись. — Пусть твое сердце лелеет эту тайну до скончания века. Мой вопрос таков — какие сны снились тебе после того, как ты попал в Страну? Что снилось той ночью в моей лодке?

Повинуясь внезапному импульсу, Кавинант ответил:

— Толпа людей — настоящих людей — плевала на меня кровью. А один из них сказал: есть лишь один хороший ответ смерти.

— Лишь один? Что это за ответ?

— Повернуться к ней спиной, — огрызнулся Кавинант, направляясь вниз по коридору. — Не признавать ее!

Добродушный смех великана эхом отозвался у него в ушах, но он шел и шел до тех пор, пока не перестал слышать его. Затем он попытался вспомнить дорогу к своим покоям. Наконец, правда не без помощи Баннора, он нашел их и уединился там, побеспокоившись лишь о том, чтобы ему зажгли один из факелов, прежде чем дверь закрылась за Стражем Крови.

Он обнаружил, что в его отсутствие кто-то опустил жалюзи на окнах, чтобы свет луны не попадал внутрь. Кавинант долго дергал за шнурок, пока не открыл одно из окон. Но кровавый свет подействовал на него, как действует трупный запах на обоняние, и он вновь опустил штору. Затем он долго ходил по комнате, прежде чем лечь спать, споря с самим собой, пока усталость не овладела им.

Когда забрезжил рассвет и Баннор стал трясти его, пытаясь разбудить, он начал сопротивляться. Ему хотелось снова погрузиться в сон, словно во сне он мог найти оправдание. Он смутно припомнил, что собирался отправиться в путешествие гораздо более опасное, чем то, которое он только что окончил, и его сонное сознание запротестовало.

— Пошли, — сказал Баннор. — Если будем медлить, то пропустим зов ранихинов. — Иди к дьяволу, — пробормотал Кавинант. — Ты что, никогда не спишь?

— Стражи Крови не спят.

— Что?

— Ни один из Стражей Крови не спит с тех пор, как харучаи принесли свою клятву.

Кавинант с усилием заставил себя сесть. Затуманенным взором он мгновение смотрел на Баннора, а потом сказал:

— Ты уже давно у дьявола.

Голос Баннора был таким же бесстрастным, когда он ответил:

— У тебя нет оснований смеяться над нами.

— Разумеется, — пробурчал Кавинант, выбираясь из кровати. — Естественно, я должен радоваться тому, что о моей честности судит некто, кому даже не требуется сон.

— Мы не судим. Мы осторожны. На нашем попечении Лорды.

— Такие, как Кевин, покончивший с собой. И захвативший с собой туда почти все остальное.

Но выпалив это, Кавинант внезапно ощутил могучий стыд. В свете огня он припомнил беззаветность преданности Стража Крови. Вздрагивая от холода каменного пола, он сказал:

— Забудь то, что я сказал. Я иногда говорю так в целях самозащиты.

Насмешка, кажется, мой… мой единственный ответ.

Затем он поспешно принялся умываться, бриться и одеваться. После завтрака на скорую руку, проверив еще раз, взял ли он с собой нож и посох, Кавинант наконец знаком показал Баннору, что готов. Баннор повел его вниз, во внутренний двор, где рос старый золотень.

Дымка ночи все еще туманила воздух, но звезды уже погасли и приближение рассвета было очевидным. Неожиданно Кавинант почувствовал, что принимает участие в чем-то более значимом, чем он сам. Ощущение это было очень странным, и он попытался объяснить это, шагая за Баннором по туннелю между огромными, подвешенными на шарнирах воротами за пределы крепости.

Здесь, возле стены, чуть вправо от ворот, собрался ожидающий их отряд. Воины третьего Дозора сидели верхом на лошадях, образуя полукруг позади вохафта Кеана, а слева от них стояли девять Стражей Крови, возглавляемые первым знаком Тьювором. Внутри полукруга находился Протхолл, Морэм и Морестранственник. За пояс великана была засунута дубина в человеческий рост, а одет он был как обычно, не считая голубого шарфа, задорно трепетавшего на свежем утреннем ветерке. Возле них стояли трое людей, державшие под уздцы троих коней с седлами из клинго. Возвышавшаяся над ними стена Ревлстона пестрела от множества людских одежд — обитатели горной крепости заполнили каждый балкон и террасу, каждое окно. Лицом к ним стояла Лорд Осондрея. Голова ее была высоко поднята, словно она бросала вызов навалившейся на ее плечи ответственности. Затем солнце оседлало восточный горизонт. Оно коснулось верхнего края плато, где горело голубое пламя предостережения, затем его лучи двинулись вниз по стене, выхватив из сумерек голубое знамя Лордов, напоминающее факел. Затем они осветили алый вымпел и новый белый флаг. Кивком головы указывая на новый флаг, Баннор сказал:

— Это в честь вас, Юр-Лорд. Символ Белого Золота, — с этими словами он отошел, чтобы занять свое место среди Стражей Крови.

Отряд стоял молча до тех пор, пока солнечный свет не коснулся земли, отбросив золотые блики на собравшихся. Как только свет достиг ее ног, Осондрея заговорила, словно только и ждала этого момента, скрыв сердечную боль за брезгливым тоном.

— У меня нет настроения проводить церемонию, Протхолл. Позови ранихинов и отправляйся. Глупость этого предприятия не станет меньше от промедления и красивых слов. Тебе сказать больше нечего. Свое задание я получила, и защита Страны не пошатнется до тех пор, пока я буду жива. Зови ранихинов. Протхолл мягко улыбнулся, а Морэм сказал с улыбкой:

— Какое счастье, что ты у нас есть, Осондрея. Ну кому я смог бы доверить Вариоля, моего отца, и Тамаранту, мою мать?

— Оставь свои шутки при себе! — огрызнулась Осондрея. — Мне сейчас не до них, слышишь?

— Слышу. Не обижайся, сестра, будь осторожна.

— Я всегда осторожна. А теперь отправляйтесь, пока я окончательно не вышла из себя.

Протхолл кивнул Тьювору. Десять Стражей Крови развернулись и рассредоточились так, чтобы каждый находился лицом к солнцу и чтобы никто при этом не затенял свет. Затем они одновременно поднесли руки ко рту и издали пронзительный свист, эхом отразившийся от стен Твердыни в рассветном воздухе.

Затем они свистнули еще раз, и еще, каждый раз этот звук был таким же яростным и одиноким, как крик души. Но на последний свист ответом было далекое ржание и низкий гул мощных копыт. Все глаза в ожидании обратились на восток, к торжеству утреннего сияния. В течение некоторого времени ничего не было видно, и сотрясение почвы не имело конкретного воплощения, словно это был мистический звук.

Но затем внутри арки восходящего солнца показались лошади, словно материализовавшиеся в небесном огне.

Вскоре ранихины отклонились от направления, ведущего точно от солнца. Их было десять — десять диких животных. Это были огромные крутобокие существа с широкой грудью, гордой шеей, с некоторой угловатостью, свойственной мустангам. У них были длинные развевающиеся гривы и хвосты, прямой, идеально ровный аллюр, и глаза, полные беспокойного разума. Гнедые, пегие, чалые — они галопом приближались к Стражам Крови.

Кавинант знал о лошадях достаточно много, чтобы понять, что ранихины — такие же индивидуальности, как и люди, но у всех них была одна общая черта: белая звездочка посередине лба. Неся на спинах разгорающийся рассвет, они выглядели как воплощение самой Страны — воплощение здоровья и силы.

Заржав и склонив головы, они остановились перед Стражами Крови. И Стражи Крови низко поклонились им. Ранихины ударили о землю копытами и тряхнули гривами, словно добродушно смеясь над обычным человеческим проявлением уважения. Спустя мгновение Тьювор заговорил с ними.

— Приветствую вас, ранихины! Скользящие над Страной и носители гордости! Хвост неба и грива мира, мы счастливы, что вы услышали наш зов. Мы должны отправиться в долгое путешествие на много дней. Поможете ли вы нам?

В ответ несколько коней склонили головы, а остальные встали на дыбы и начали танцевать, как жеребята. Потом они двинулись вперед, подойдя каждый к одному из Стражей Крови и тычась в него носом, словно побуждая сесть на спину. Стражи Крови так и сделали, хотя кони не имели ни седел, ни уздечек. Усевшись ранихинам прямо на голые спины, Стражи Крови окружили отряд кольцом и выстроились в боевой порядок рядом с воинами-верховыми. Кавинант почувствовал, что приближается минута расставания, и не хотел упустить случай. Подойдя вплотную к Осондрее, он спросил:

— Что это значит? Откуда они взялись?

Лорд повернулась и ответила почти охотно, словно радуясь возможности отвлечься:

— Разумеется, вы же чужак. Но как я могу вкратце объяснить столь глубокий вопрос? В общем, ранихины свободны, неприручены, и их дом находится на Равнинах Ра. За ними ухаживают ранихийцы, но ездить на них верхом может лишь тот, кого они сами выберут. Это свободный выбор. И как только ранихин выберет себе седока, то с этого момента хранит ему верность и в огне, и в смерти.

Избранных немного. Из всех ныне живущих Лордов только Тамаранта удостоена чести ездить на ранихине — гордая Хайнерил выбрала ее, хотя ни Протхолл, ни Морэм пока еще не пытались добиться такого признания. Протхолл не испытывал желания. Но я подозревала, что одна из причин, заставивших его предпринять путешествие на юг — это дать Морэму шанс быть избранным.

Впрочем, это не имеет значения. Со времени Высокого Лорда Кевина между ранихинами и Стражами Крови установились довольно тесные узы. В силу ряда причин, из которых мне известно лишь несколько, ни один из Стражей Крови не остался неизбранным.

Что же касается сегодняшнего появления здесь ранихинов, то этого я объяснить не могу. Это существа земной силы. Каким-то образом каждый ранихин чувствует, что его должен позвать наездник, — да, чувствует, и всегда отвечает на зов. Здесь сейчас Хурпин, Брабха, Марни и еще несколько. Десять дней тому назад они услышали зов, который прозвучал для наших ушей лишь сегодня утром, и, проскакав более четырех сотен лиг, они прибыли сюда свежие, как рассвет. Если бы мы могли сравняться с ними, Страна никогда бы не оказалась перед лицом такой угрозы.

Пока она говорила, Протхолл и Морэм сели на своих лошадей, а Кавинант, сопровождаемый Осондреей, тоже очутился возле своего скакуна.

Под влиянием ее голоса он без колебания сел на мустанга. Но едва поставив ногу в стремя, сделанное из клинго, он ощутил внезапный спазм отчуждения. Он не любил лошадей, не доверял им, их сила казалась ему слишком опасной. Он немного отъехал в сторону, чувствуя, как дрожат руки.

Осондрея с любопытством смотрела на него, но прежде чем она успела что-то сказать, среди собравшихся пронесся ропот удивления. Подняв голову, Кавинант увидел фигуры троих людей, сидевших верхом, — это были Лорды Вариоль и Тамаранта, а с ними — хатфрол Биринайр. Тамаранта сидела на спине чалого ранихина — кобылицы со смеющимися глазами.

Поклонившись им, Высокий Лорд Протхолл сказал:

— Я рад, что вы здесь. Нам нужно ваше благословение перед отъездом, равно как Осондрее нужна ваша помощь.

Тамаранта тоже поклонилась в ответ, но на ее морщинистых губах играла слабая улыбка. Она быстро оглядела отряд.

— Ты хорошо подобрал людей, Протхолл, — сказала она и вновь посмотрела на Высокого Лорда. — Но совершил ошибку, не пригласив нас. Мы едем с тобой.

Протхолл начал возражать, но Биринайр решительно перебил его:

— Разумеется. Как же иначе? Поход без хайербренда — это невозможно!

— Биринайр, — укоризненно сказал Протхолл, — безусловно, главная твоя задача — работа над заказом великанов. — Главная? Конечно. Но что же касается моего личного участия…раздраженно фыркнул хайербренд, — что же касается этого — нет. К моему стыду, в этом могут обойтись и без меня. Но я отдал все необходимые распоряжения. Другие сделают это лучше. Вот уже много лет, как я перестал быть главным специалистом в этом деле.

— Протхолл, — настойчиво сказала Тамаранта, — не запрещай нам этого.

Мы стары — разумеется, мы стары. А путь долог и труден. Но это великое испытание нашего времени, Великий Поход — единственное высокое и мужественное дело, в котором мы сможем участвовать, пока живы.

— Значит, защита Ревлстона для вас — вещь малозначная?

Вариоль вздернул голову, словно вопрос Протхолла был насмешкой. — Ревлстон помнит, что нам не удалось воссоздать ничего из Учения Кевина. Какую возможную помощь сможем мы здесь оказать? Осондреи более чем достаточно. Без этого похода наши жизни можно считать прожитыми впустую.

— Нет, мои Лорды, нет, — пробормотал Протхолл. На лице его было смущение. Он посмотрел на Морэма, ища поддержки. Криво усмехаясь, Морэм сказал:

— Жизнь устроена очень разумно. Мужчины и женщины старятся для того, чтобы было кому учить молодых уму-разуму. Позволь им ехать с нами. Прошло еще одно мгновение колебаний, и Протхолл принял решение.

— Ну, что же, едем. Вы будете учить нас всех.

Вариоль улыбнулся Тамаранте, и она улыбнулась в ответ с высокой спины ранихина. На лицах их появилось выражение полного удовлетворения, а глаза заискрились радостью. Глядя на них, Кавинант подобрал поводья своей лошади и поудобнее уселся в седле. Его сердце тревожно билось, но клинго неожиданно дало ему ощущение безопасности, которое успокоило его. Следуя примеру Протхолла и Морэма, он засунул посох под левое бедро, где тот приклеился к клинго. Затем он сжал коленями мустанга и постарался не волноваться.

Человек, державший лошадь, прикоснулся к колену Кавинанта, чтобы привлечь его внимание.

— Ее зовут Дьюра — Дьюра Файрфленк. В Стране лошади встречаются редко. Я хорошо объездил ее. И бегает она не хуже ранихина, — хвастливо добавил он и опустил глаза, словно смутившись своих слов. Кавинант хрипло ответил:

— Ранихин мне не нужен.

Человек принял это как комплимент в адрес Дьюры и просиял от удовольствия. Отойдя назад, он приложил ладони ко лбу и широко раскинул руки в приветственном салюте.

Со своего возвышения Кавинант осмотрел отряд. Вьючных лошадей не было, но к каждому седлу были прикреплены мешки с провиантом и оружием, а за спиной у Биринайра висел густой пучок прутьев лиллианрилл. Стражи Крови не были обременены чем-либо, но через плечо великана был перекинут его огромный мешок, и он, казалось, был готов двигаться со скоростью не меньшей, чем у любой лошади.

Протхолл привстал на стременах и обратился к членам отряда:

— Друзья мои, вы должны отправиться в путь. Наш поход не терпит отлагательств, и срок подгоняет нас. Я не буду тревожить ваши сердца длинными речами и связывать вас священными клятвами. Но я требую от вас двух вещей: берегите силы и помните клятву Мира. Мы идем навстречу опасности, быть может, даже войне — если понадобится. Мы будем сражаться. Но злобное кровопролитие не спасет Страну.

Помните кодекс:

Затем Высокий Лорд развернул коня лицом к Ревлстону. Вытащив посох, он три раза взмахнул им над головой и вознес к небу. Из его конца вырвалось голубое ослепительное пламя. И он крикнул, обращаясь к Твердыне:

— Хей, Ревлстон!

Все население Твердыни ответило единым могучим, потрясающим долину криком:

— Хей!

Этот победный клич, исторгнутый тысячами голосов, достиг гор; сам утренний воздух, казалось, задрожал от одобрения и приветствия. Несколько ранихинов весело заржали. В ответ Кавинант сжал зубы, ощутив внезапный спазм в горле. Он почувствовал себя никчемным и недостойным этого зрелища. Протхолл развернул коня и пустил его галопом. Отряд быстро рассредоточился в порядке следования. Морэм указал Кавинанту на его место позади Протхолла, впереди Вариоля и Тамаранты. Четверо Стражей Крови двигались по бокам от Лордов. Кеан, Тьювор и Корик скакали впереди Протхолла, а сзади следовали Биринайр и Дозор. Широким шагом рядом с Морэмом и Кавинантом двигался великан, делавший это с такой легкостью, словно совершал подобные путешествия каждый день.

Итак, на рассвете нового дня отряд, снаряженный в поход за Посохом Закона, покинул Твердыню Лордов.