Барнаби Граймс. Проклятие ночного волка

Глава 5

Я присел на корточки и стал рассматривать свою находку. Удивительно, как много могут рассказать нам даже самые незатейливые вещи, если изучать их с должным вниманием. Царапина на карманных часах, сломанный ноготь на большом пальце у лакея, сажа на лакейской перчатке, нитка, свисающая с подола элегантного платья, – из этих деталей добросовестный наблюдатель составит целую историю: прекрасная дочь горнопромышленника выходит из кареты, опираясь на руку лакея… Историю о трагической любви, горьком предательстве, что чуть не разбило сердце одному тик-такеру…

Как я уже сказал, вещи способны поведать о многом, если вглядываться в них внимательно.

Так, вглядываясь в извозчичье кресло старика Бенджамина, я обнаружил на деревянных подлокотниках глубокие царапины. По отколовшимся кусочкам дерева я сделал вывод, что здесь поработали каким-то острым инструментом. Столярным ножом. Или отмычкой. Или шилом. Но потом я заметил, что царапины располагаются параллельно друг другу, словно по подлокотникам провели чем-то с зубьями, похожим на маленькие грабли.

Сердце снова забилось быстрее обычного. А что, если не с зубьями? А что, если… с когтями?

Левая ножка была сломана. Скорее всего, от удара при падении – очевидно, кресло с силой швырнули в канаву. На обивке повсюду виднелись брызги крови. В некоторых местах к креслу прилипли клочья чёрной шерсти. Аккуратно, двумя пальцами, я снял несколько шерстинок, завернул их в бумажку и спрятал в нагрудный карман охотничьего жилета.

Не без усилий я выпрямился. В голове постепенно начинала складываться история: старик Бенджамин дремлет в своём извозчичьем кресле под серебристой полной луной…

А потом из-за угла внезапно появляется огромное существо, похожее на волка, с жёлтыми горящими глазами. И оно жаждет крови.

Прежде чем старик Бенджамин успевает опомниться, это ужасное существо обрушивается на него. Дерёт когтями, рвёт зубами… В пылу схватки кресло отлетает в канаву… Зверь устремляется к дому… Вбегает в открытую дверь, несётся по лестнице вверх, чтобы оказаться ближе к луне и, запрокинув морду, взвыть на неё, – и именно там, на крыше, я и сталкиваюсь с чудовищем. Тем временем, прямо возле своего дома – который как раз находится в двух шагах от фабрики Гревилля – лежит старик Бенджамин, потрясённый и истекающий кровью. Наконец, он собирает всё своё мужество и пытается ползти за помощью…

Существует тысяча и ещё один способ встретить свою смерть в этом городе. В соответствии с данными статистики, мною изученными, всего чаще жители умирают от того, что попили грязной воды или заснули возле неисправной газовой лампы. Что и говорить, довольно прозаично. Но я в своей жизни, уж поверьте, становился свидетелем по-настоящему жутких смертей. Вспомнить хоть случай с неисправным двигателем на заводе – человека раскрошило, никто и опомниться не успел. Но всё же быть разорванным на куски диким зверем – это, пожалуй, пострашнее будет…

В моей версии меня беспокоила лишь одна нестыковка. Если бы старика Бенджамина и вправду порвал зверь, то на обивке было бы гораздо больше крови. И, конечно, от кресла тянулся бы кровавый след – в ту сторону, куда несчастный пополз за помощью… Но ничего такого не было и в помине, а осматривал я очень тщательно. Никакого кровавого следа. Старик Бенджамин, казалось, просто исчез.

– Исчез! – раздался резкий визгливый голос, вторя моим мыслям. Я обернулся и увидел рассерженную квартирную хозяйку старика Бенджамина, миссис Эндикотт. Она стояла в дверном проёме, воинственно подбоченясь.

– Посреди ночи! – возмущалась она. – Ишь ты – бегство в полнолуние! Дёру дал!

Миссис Эндикотт была худой, неопрятной женщиной, в которой я всегда улавливал сходство с крысой. Голову её покрывал донельзя замызганный чепец, из-под которого выбивались рыжие крашеные волосы. В углу беззубого рта торчала глиняная трубка. Когда миссис Эндикотт разговаривала, трубка прыгала над подбородком, из которого торчали редкие волоски.

– Старик Бенджамин задержал плату? – спросил я.

Миссис Эндикотт сделала затяжку.

– Ну это само собой, – выдохнула она. – Но я сердцем чуяла – что-то тут неладно. В последние недели это был уже не Барлоу. Да его как подменили! Здоровый, откуда силы взялись, будто и годков ему вполовину меньше! Поди, приключения отправился искать. – Она шмыгнула носом. – Мог бы хоть словечко сказать напоследок…

– Когда вы в последний раз его видели? – поинтересовался я у миссис Эндикотт. Я дал себе слово при первой же возможности справиться о старике Бенджамине в Городской больнице для бедняков и в Приюте милосердия для престарелых кучеров, что на задворках Инкхорн-корт.

Миссис Эндикотт задумчиво поскребла волосатый подбородок.

– С часок назад, красавчик. – Она одарила меня липкой улыбочкой, но тут же спохватилась. – Я в окно глянула: Барлоу вот на том месте сидел, в кресле своём, на луну глядел, себе под нос усмехался… Я спать отправилась, а потом меня шум разбудил: вой, ну точно загробный, и треск, да такой громкий…

– Вой и треск, – повторил я озабоченно.

– Я в окно снова сунулась – пустая улица, нет никого, – продолжила миссис Эндикотт. – Ну, значит, думаю, и Барлоу спать пошёл. Я было тоже хотела – да не могу. Вечно боюсь, что старик уснёт – а лампу-то газовую не погасит. Уж я знаю, что говорю, водится за ним такой грешок. Так что я к нему спустилась и постучалась. Стучу-стучу – никто не открывает. Ну я сама и вошла, а Барлоу… он… то есть… уже… вроде как и…

– Исчез? – любезно подсказал я ей.

– Дёру дал! – стояла на своём миссис Эндикотт. – Ишь ты – бегство в полнолуние! – повторила она. Похоже, ей нравилось сочетание этих слов.

– Конверт для мистера Бенджамина Барлоу! – раздался сзади дурашливый голос.

Мы обернулись.

Неторопливо, вразвалочку по улице шёл тик-такер – толстый, неряшливый, в жилете с вышивкой и в пёстрой широкополой шляпе.

– Бенджамина Барлоу в настоящий момент нет дома, – мягко ответил я. – Но я буду счастлив передать ему конверт лично.