Проклятое число

Глава девятая, в которой происходит неожиданная встреча.

Дилектус был единственным, кто нес на себе тяжелое бремя тех счастливых, призрачных воспоминаний, что лишь ранили, заставляя терять сон и биться в агонии от несправедливости мира; он помнил все, что происходило до Тринадцати Демиургов и их фамильяров, помнил, как его создательница и возлюбленная, улыбаясь, нежно говорила со своими первыми детищами, сидя у костра в бесконечном хаосе — а иногда, создавая волшебные иллюзии, развлекала их, будто мать — обожаемых детей.

Однажды они сидели вдвоем на лугу. Маленькие золотые искорки порхали над высокими качающимися травинками, лес вокруг был восхитителен и тих; она собирала призрачные иллюзорные цветы и плела из них венок; тот переливался алым и оранжевым, каждый лепесток будто светился изнутри.

— Где все остальные? — спросил Дилектус, осматриваясь. Он впервые пребывал с создательницей наедине, и от этого было радостно и тревожно одновременно. — Тут так тихо. Ни души.

— Твои братья и сестры далеко, — ответила Конкордия, улыбнувшись. — Пока мы говорим здесь, их душами овладевает приятное спокойствие, похожее на сладкую дрему. Не беспокойся за них, дорогой.

«Дорогой?»

Он поглядел на нее, она — на него. Такая нежная, белорукая, златоволосая, с остреньким подбородком и огромными голубыми глазами. Невинная, как ребенок, и такая же чистосердечная. Вообще-то, в те далекие времена Дилектус мало что знал об устройстве миров, ведь сам был еще новорожденным, однако что-то в Конкордии успокаивало его, дарило радость и приятный трепет от предвкушения грядущего. Рядом с нею в любое мгновение могло случиться что-нибудь хорошее; она словно притягивала к себе все добро, что только существует на свете.

— Смотри! — богиня улыбнулась и протянула вперед огромный венок из ароматных цветов; те сияли и переливались, исходясь свечением. Словно маленькие костерки горели внутри каждого лепестка. — Хочешь примерить, Дилектус?

Тот молча принял подарок и водрузил его на голову. У него, как и у Конкордии, были вьющиеся золотые волосы, непослушные, но очень мягкие, как шелк. Богиня залюбовалась им, глядя на собственное детище, как маленькая девочка — на желанную игрушку. Такая хрупкая и такая могущественная, она притягивала, манила, гипнотизировала…

Конкордия ринулась вперед и поцеловала его прямо в губы. Это было неожиданное ощущение; странная волна тяжелого возбуждения захлестнула Дилектуса с головой. Мягкие руки, нежные губы, эта непосредственная юность вкупе с золотыми локонами, что прямо сейчас падали на глаза и приоткрытые от страсти губы… Первая из Демиургов — пока что единственная в своем роде — отстранилась и теперь тяжело дышала, довольная своей выходкой.

— А знаешь что? — сказала она наконец, и в ее голосе Дилектусу почудились какие-то странные, неведомые доселе нотки. — Я не жалею, что оставила тебя.

«Оставила?..»

— Твои братья и сестры мне разонравились. Они были несовершенны. Некоторые из них со временем стали казаться мне даже уродливыми. Теперь им хорошо, как я и говорила.

— Ч…что?

— Я растворила их души в хаосе, вот что! Теперь они снова обратились в безымянную массу, в глину, из которой я сотворю новых существ! — Конкордия радостно захлопала в ладоши и посмотрела на Дилектуса сияющими от возбуждения глазами. — Но ты не такой, как они. Ты красивый. Ты похож на меня. У тебя очень живая душа, полная треволнений и радости. Так давай же останемся еще ненадолго на этом поле?

— Еще ненадолго?

— Угу! — Конкордия затрясла кудрявой золотой головкой. — Ты восхитителен, первое и любимое мое детище. Мы оба совершенны, так почему бы нам просто не породить еще одно совершенство естественным путем?

«…а потом она создала второе поколение, и оно снова ей не приглянулось. Уродливые, несовершенные, слишком привязанные к ней создания, которые требовали доработки, но в итоге очутились заперты и брошены собственной создательницей».

Дилектус серьезно посмотрел на себя в зеркало. С тех незапамятных времен он совершенно не изменился: все тот же прекрасный юноша с золотыми кудрями, молочной кожей и невинным взглядом, что теперь казался стеклянным, как у куклы. Впрочем, кого он пытался обмануть? Это ведь и были кукольные глаза.

Несомненно, Дилектус был бы слепцом, родись он человеком, однако старые детища Конкордии были куда менее зависимы от органов чувств — те были скорее иллюзией, оболочкой, в то время как реальное значение имело хорошо развитое астральное тело, управляющее физическим. Конкордия исправила это у своих новых детищ, сделав их души крепко привязанными к телам, а потому — куда более слабыми и подверженными болезням.

«Теперь я понимаю, почему ты уничтожила нас всех, красавица. Ты боялась, что мы слишком сильны, слишком могущественны, чтобы быть выгодными пешками в твоей неведомой доселе игре».

Дилектус поправил фибулу в форме златоволосого человеческого черепа на своей сюркотте — все-таки, он был лидером Воинов Истины и просто не мог выглядеть неухоженно. К тому же, там, за пределами комнаты, его уже ждали гости. Священная Ночь была на носу, все приготовления — завершены. Оставалось только осмелиться выйти из тени и открыто бросить вызов той, что так бессердечно вычеркнула его из истории, словно нечто бесполезное и не заслуживающее никакого внимания.

Он думал, что ничего не боится, однако колени у него дрожали. Странное ощущение слабости накатывало на все существо, в горле стоял ком, а голова кружилась, когда Дилектус медленно вышагивал по нескончаемым коридорам, ведомый лишь чутьем. Обыкновенный человек заблудился бы, ведь ни один, даже самый крошечный, лучик света не касался катакомб под храмом, однако он, Дилектус, был единственной выжившей тварью со времен первого поколения детищ Конкордии и не нуждался в фонариках или свечах. Его прозрачная душа пользовалась физической оболочкой скорее из удобства и вежливости, чем из ярой необходимости, а астральные глаза могли видеть даже в кромешной мгле.

Пусть даже настоящие, физические, были навечно заменены огромными кукольными зрачками, это ни капельки ему не мешало.

— Дайр Дилектус, какое счастье! Вы уже готовы! Времечко идет, часики бегут, а настроеньице у меня препотрясающее!

Тучный эгреигус кинулся было навстречу, но был остановлен равнодушным жестом руки.

— Не сейчас, Поркус. Где она? Вы ведь ее нашли?

— Несомненно, несомненно! Вот, слева от нас, посмотрите!

Дилектус лениво перевел взор на девушку, прикованную к длинной железной скамье, дрожащую от холода и всем видом пытающуюся сдерживать страх и недовольство. У нее были золотые кудри, мягкие руки, нежные голубые глаза… юноша подошел к ней и опустился рядом, уставившись неморгающими куколными зрачками в прекрасное, полное противоречивых чувств лицо.

— Я очень рад лично познакомиться с тобою, Пуэлла, — сказал он наконец, чувствуя, как тревога сменяется гнетущей тоской. Захотелось вскочить и стремглав кинуться прочь, но он сдержался и даже не дернулся с места. — Меня зовут Дилектус. Я лидер Воинов Истины и твой родной отец.