Проклятые кровью

ГЛАВА 13

— Доминик!

Она бросилась плечом к двери, зная, что дверь внутри стальная и весит на уплотненных петлях. Снаружи она услышала звук от сильнейшего удара. Доминик ее удерживал. И казалось, ему кто-то помогает.

От такого предательства она покачнулась. Случившееся заставило ее ужасно побледнеть.

Михаил прибежал вверх на лестницу.

— Он нас запер?

Алия снова бросилась к двери. Михаил присоединился к ней. Они толкали ее вместе, стена дрожала, но дверь оставалась на месте.

— Кто ее там держит? — прошептал Михаил, повторяя ее собственные мысли.

Что они встретили бы, если бы прорвались сквозь дверь — спецназ? Шум снаружи сбивал с толку. Пытаясь получить хоть какой-то намек, она принюхалась, но некоторые из людей присутствовали и в последнюю пару ночей. Еще и нос внутри немного привалился. Она покачала головой. Она не имела ни малейшего понятия, о тех, кто находился снаружи.

Михаил наклонился поближе. Их лбы почти соприкоснулись. Ее кожа начала покалывать от его близости.

— Покажи мне свое укромное местечко.

— Прошу прощения?

— Твой секретный выход. Что еще, ты думаешь, я имею ввиду?

Алия подумала, что лучше не отвечать на этот вопрос.

— Ах. Здесь только один выход…

Михаил посмотрел на нее, прищурив глаза.

— Ты тратишь на все это время и деньги, снабжая оборудованием это место … линиями чистки и … и … приспособлениями для жарки, железными гильотинам и другой чертовщиной, которую ты приобрела для того чтобы играть в свои испорченные игры, но ты не смогла даже потрудиться построить здесь аварийный выход? Я рад, что не женюсь на тебе, потому что ты идиотка.

Алия ударила локтем ему в живот. Он упал назад, но сориентировавшись в воздухе, приземлился на ноги на нижней ступеньке. Она спустилась к нему.

— Кому бы он продал нас?

— Я не знаю. Это должно иметь отношение к Хэлверсону. Я представить не могу. Я слепо доверяла ему.

— Майя тоже здесь. Она привела меня сюда.

Даже Майя, ее лучшая кормилица. Нельзя некому доверять. Никогда. Эти слова были ее постоянным изречением, но они причиняли боль. Горло сжалось. Это бред. Все это полнейший бред. Скрыв лицо от Михаила, она наклонилась, потянувшись к шнурками на ботинках. Михаил вскочил, встав в оборонительную позицию. Мрачно улыбнувшись, она бросилась на него.

Когда он поймал ее, она поняла, что он убрал свою волшебную веревку. На одну проблему стало меньше.

Поднимая нож, он сказал:

— Итак, ты мне доверяешь — или мы сейчас устраиваем дуэль?

— Черт, если бы я знала что произойдет через несколько минут. Но думаю, ты должен быть вооружен.

Он кивнул в знак согласия и вложил нож обратно за пояс. Что бы не случилось, она знала, что он будет драться как следует. Работая вдвоем, они могли бы одолеть любого — ты опять не о том думаешь, Алия

— Я не держу здесь оружие. — Она поняла, что говорит в полной тишине. — Но есть кнуты … и все такое.

— О, это просто великолепно. Возможно, они спустят вниз тигров и лошадей.

Они в унисон повернулись на лестнице, ведущей к двери. Все было тихо. Она сказала:

— Я предполагаю, что они могли оставить нас здесь гнить.

— Это было бы самым оптимальным вариантом. Если они не работают еще на кого-то, кто хочет нашей горячей крови.

— Мы были знакомы с Домиником семь лет. Последние три года он был моим первым помощником. У него было очень много возможностей предать меня. Я только не понимаю, почему он стал действовать именно сейчас.

— У тебя были какие-либо разногласия с ним в последнее время?

Алия фыркнула.

— Только из-за тебя. Он не одобряет вызов на дуэль.

Михаил сел на ее приспособление для порки и подпер подбородок.

— Поставь себя на его место. Если мы деремся на дуэли, и я побеждаю, он теряет все. Он должен будет пойти искать работу у какого-нибудь другого принца, и что более вероятно начинать все с самого начала снова. Если побеждаешь на дуэли ты, он по-прежнему остается недоволен. Почему?

— Потому что я убила тебя? Он испытывает к тебе страстное влечение.

Алия подавила улыбку. Это было абсолютно серьезно, конечно, но его лицо стало бледным, как будто она только что изрекла что-то на суахили. Он не понимал. Не то, чтобы Дом был геем, но просто любая, мужчина или женщина, считали его привлекательным. Он был похож на мальчика, и совсем не изменился.

Он отклонил ее комментарий взмахом своей руки.

— Это абсурдно. Я думаю, что он не хочет работать на кого-то достаточно безжалостного, чтобы убить его предназначенную невесту.

Это ранило. Больше, чем должно бы было, так как это было правдой.

— Это говорит о том, что это не Доминик.

— Доминик и я — благородные мужчины.

— А я нет. Это ты имел в виду. Благородные? — Бормоча это, она указала своим ножом на запертую дверь — и Доминика за ней. — Благородный? — Она ткнула ножом на его нос. — Где благородство — в том, чтобы быть жестоким?

Он встал с приспособления для порки и шагнул к ней.

— Ох? Я задел твои чувства? Не знал, что они у тебя, вообще есть.

Самоуверенный сукин сын.

— Как будто! Как будто ты здесь — потерпевшая сторона! Ты приехал в Лос — Анжелес. Ты напал на меня. Дважды. Ты взял мою кровь силой. Даже, при этом, я спасла твою жизнь. Дважды. И теперь ты стоишь здесь, и говоришь со мной о чувствах? Я знаю все о твоих чувствах. Я знаю чего ты хочешь, о чем ты мечтаешь. Обо мне. Связать меня связью с каждой твоей прихотью.

— Ты это так себе представляешь?

Его светлые глаза остановились на ней, и он сделал угрожающий шаг вперед. Она поняла, что только что сделала большую ошибку.

— Ты читала мои мысли. Все до единой. Ты связана со мной?

Алия удерживала его на месте острием ножа и пыталась отвлечь его внимание от правды.

— Мне не нужно быть связанной с тобой, чтобы понять, о чем ты думаешь. Ты принц. Все вы одинаковы. Мы все одинаковы. Мы берем то, что хотим. Мы ничего не берем частями.

— Ты боишься, что я тебя уничтожу. Я не стал бы этого делать.

— Конечно же стал бы. Ты не можешь ничего с этим поделать.

Даже утверждая, что он не представлял угрозы, он приближался к ней шаг за шагом.

— Мне не нужна твоя территория.

— Она станет твоей, в любом случае. Как только мы поженимся. И, возможно, тебе она не нужна, но семьи Нью — Йорка будут давить на тебя, чтобы ты взял то, что принадлежит тебе по праву…

— Дело ведь не в территории вообще, не так ли?

Он изучал ее лицо внимательно, как собака, взявшая след.

О нет, что он видит? Она попыталась закрыть свое сознание от него, но, с каждым разом, это становилось все труднее. Они были слишком близки друг к другу, их эмоции слишком сильны.

— Существует только один хороший выход из этого подвала. Если мы его не найдем, один из нас умрет. И я уверен, я могу убить тебя, Алия Адад.

Алия фыркнула.

Низким, напряженным голосом он добавил:

— Но я также уверен, что моя жизнь не будет стоить ничего после этого.

У нее дыхание перехватило. Она никогда не слышала ничего, столь ужасающего. Он не мог зависеть от нее. Она даже не знала, как любить. Все, что она знала, это как трахаться и бороться и плести интриги.

Сделав глубокий вдох, она нашла в себе силы не потерять самообладание, и непринужденно ответить:

— Чушь. Ты будешь свободен. Ты снова сможешь охотиться, вернуться в Нью-Йорк…

— Нет.

— Это правда.

— Ты оскорбляешь нас обоих. И ты лжешь — либо мне, либо себе.

Не рассказывай мне о моем собственном сердце.

Михаил закрыл глаза. Она могла слышать, его внутреннее смятение. Он возможно более запутан, чем она. Это о чем-то, а говорило, потому, что она была на грани полномасштабного наступления паники. Она не могла думать в плену, только бить своими крыльями о барьеры.

— Отлично — сказал он резко.

— Что?

— Я не буду жениться на тебе. Я не хочу, чтобы ты носила мое имя. Я не хочу твоих вещей или территорий. Фактически, я даже не хочу жить с тобой.

Aлия только уставилась на него, смущенная. Он не мог уйти теперь. Ни один из них не мог. Его слова были взвешены, но желание, исходящее от него, горячим, как печь.

— Я не хочу, чтобы кто — нибудь узнал, что это когда-либо происходило, — сказал он.

— Но это произошло.

Произнося это вслух, все становилось реальным. Становилось значимым.

Он согласился. Она видела чудовищность свершившегося в его глазах.

— Произошло.

Сейчас они должны будут кормиться друг от друга. Она опустила нож. Долгое молчание повисло между ними, поскольку она вспомнила ощущение его тела в ней и то, как она впитывала его прозрачную душу.

— Все, что нам нужно, это завершить связь.

Алия задыхалась.

— И это все?

— Это не сделает нас сиамскими близнецами. Когда связь завершится, мы сможем жить раздельно. Мы будем в состоянии кормиться, как обычно, и мы можем научиться контролировать наше сознание, чтобы обеспечить друг другу уединение.

— Ты имеешь в виду, превратить это в болезнь, с которой мы можем жить? Это была сомнительная перспектива.

— Я был зол. Но мы оба несем ответственность за самих себя. Что произойдет с твоей территорией, если я убью тебя завтра?

— Более важно, что произойдет с твоей, если я убью тебя?

— Давай договоримся. Никто из нас не захватит Миннесоту.

— Отлично. Я никогда не хотела Миннесоту. Я хотела Нью-Йорк.

Уголок его рта приподнялся, не столько удивленно, сколько с горечью.

— Ты и так уже заполучила Нью-Йорк.

В желудке у Алии все опустилось. Что он за человек? Почему находится рядом с ним так приятно и ужасно трудно?

— Я был в тебе в течении долгого времени. — Констатировал он очевидный факт. — Дай мне руку.

Алия сцепила руки за спиной.

— Нет. Завтра ты должен со мной бороться. Для своей же собственной пользы. Иначе …

— Иначе, что?

Алия неуверенно вздохнула.

— Иначе все закончится тем, что ты женишься на мне.

Он широко взмахнул руками и закричал:

— Я приехал сюда, чтобы жениться на тебе!

— Я не могу.

Она отступила, ее желудок угрожающе взбунтовался. Разве он не видел, что для них это была плохая идея?

— Я не хочу быть твоей клеткой. Я хочу быть твоим щитом. Дайте мне руку и позволь мне доказать это.

Сияя праведной искренностью, он протянул руку. Она взглянула на дверь, надеясь на нападение. Где были те плохие парни, когда ты так в них нуждалась?

Он не убирал руку, и она знала, что не могла больше скрываться от него — не после того, как он жил в ее сердце и плавал по ее венам.

Она вложила свою ладонь в его руку. Их пальцы переплетались. Слабый электрический разряд прошел между ними. Веревка ожила. Она скользнула по их соединенным рукам и обвила ее руку.

Испугавшись, что ее могут связать, она попыталась резко увернуться. Когда она увидела, что он ее не отпускает, то нацелила удар на его коленную чашечку.

— Полегче! — Он увернулся от ее ноги. — Это для тебя. Я отдаю это тебе.

— Почему?

— Потому что князь утверждает свои собственные правила.

Веревка достигла ее плеча. Она хотела сорвать ее. Желание Михаила не имело смысла. Она должна была убраться отсюда.

— Я не понимаю.

Впервые при этом разговоре он заколебался. На мгновение он казался неспособным говорить вообще.

— Мы будем жить отдельно, но думаю иногда, мы будем… навещать.

Его мысли сплелись с ее, вспыхнув картинами их скользящей кожи, слитыми в поцелуе губами, его горячий член возле ее бедра. Во рту у Алии все пересохло.

— Навещать?

— По … мм …, каким дням?

С выражением потерпевшего поражения, он начал расстегивать свою рубашку.

— Я готов принять любые твои условия.

Алия никогда не была нервной девственницей, но неожиданно почувствовала себя одной из них. Сделав вид, что ее интересуют отдельные части его одеяния, она спросила:

— Правда?

Она указала на приспособления, окружавшие их.

— Действительно ли ты понимаешь, как я предпочитаю этим заниматься?

Стягивая свою расстегнутую рубашки он пожал сначала одним плечом, затем другим. Грубая буква "А" на его груди растягивалась и сжималась, прокатываясь по мускулам, опоясывающим его плоский торс.

— Разве я не отдал тебе веревку?

Святые угодники.

— Ты говоришь, что ты хочешь, чтобы я использовала ее на тебе? Что хочешь, чтобы я тебя связала?

Вместо ответа он снова уселся на приспособление для порки и начал стягивать ботинки.

— Что ты себе думаешь? Кто-нибудь может войти сквозь эти двери в любую секунду

— Доминик занимается…

— сватовством. Это единственное логическое заключение. Он хочет, чтобы мы сделали это.

— Что, если ты ошибаешься?

Михаил наклонился вперед, опустив локти на колени, его длинные кривоватые ноги, уязвимые и заманчивые под поясом его сшитых на заказ брюк.

— Ты говорила, что доверяешь ему безоговорочно. Если ты не можешь доверять собственным суждениям, чему ты сможешь доверять?

Никому. В этом и была проблема.

— Доверься мне. Я уверен. Мы в безопасности.

Он перевел взгляд на веревку на ее руке. Он посмотрел на нее как на врага.

— Я не собираюсь этого делать.

Даже когда она говорила это, веревка скользнула по ее плечам вниз к противоположной руке, очевидно, в восторге от этой идеи. Раздраженная, она тряхнула рукой и веревка замерла.

— Это не твоя сцена. Я не собираюсь заставлять тебя делать то, что абсолютно противоречит твоей природе.

— Я хочу эту веревку.

Он говорил, опустив голову.

Она присела возле него, пытаюсь разглядеть за волосами его лицо.

— Это невозможно.

Он вскинул голову, встретившись с ее глаза на краткий, невыносимо короткий момент.

— Это относительно спальни. Только спальни. И я сказал, что устанавливаю свои правила.

Смущенная она потрясла головой.

— Только потому, что я должна….потому, что не могу…?

— Не только поэтому.

Он сложил руки вместе и поднес их к разбитому лицу, как если бы он молился.

— Не только поэтому. Когда ты взяла меня в гостиной. Взяла меня. Я никогда не чувствовал себя таким свободным. И на крыше. Связанный, рядом с тобой я был на вершине блаженства. Клянусь Богом, я знал, что умираю, но я никогда не был так счастлив.

Он сжал руки в кулаки и опустил их на колени.

— Михаил.

Ее рука опустилась ему на плечо. Боже помоги мне, если я прикоснусь к нему, то никогда больше не отпущу.

— Я не стыжусь.

Слова были, как удар плетью, его поза почти покорная.

— Это наш путь. Теперь я понимаю это.

Конечно, она помнила, как он безоговорочно повиновался, когда она обдувала его, и как ей понравилось брать его, когда он был на краю. У нее не много было времени обдумать это, но она причислила это столкновение к разновидности ночных баталий. И крыша — он действительно наслаждался этим?

— Я не искушен. Не в этом. Я не понимаю этот мир, эту сцену, независимо от того, как ты называешь это. Я не знаю, что ты здесь делаешь. Я не знаю, что это сделает со мной или с тобой. Остальной мир мог бы счесть меня слабым…

Никто и никогда не осуждал его за слабость.

— Испытай меня.

И он сказал это с такой страстью, что дрожь прошла сквозь нее. Принц подчинился ей. Михаил подчинился ей. Вся эта сила, эта огромная воля. Возможности…

Она склонила голову, принимая вызов.