Проклятый изумруд

Фаза Пятая

— Мне совсем не весело, — огорчился майор.

— Можно подумать, — заметил Дортмундер, — что я обхихикался.

Майор, которому не дали закончить завтрак, сидел за своим столом; остальные располагались напротив него полукругом.

Проскер, в перепачканной пижаме, находился в центре, у всех на виду.

— Я продолжаю искренне раскаиваться, — сказал Проскер. — Я поступил недальновидно, но причина в спешке. Теперь, на досуге, я раскаиваюсь.

— Заткнись! — бросил Гринвуд. — Не то будешь раскаиваться ещё кое в чём.

— Я нанял вас, — продолжал майор, — потому что вы профессионалы, вы знаете, как нужно правильно проводить операцию.

Келп раздражённо возразил:

— Мы профессионалы, майор, и вели операцию правильно. Мы провели уже четыре операции, и всё на отлично. Мы украли изумруд. Мы вытащили Гринвуда из тюрьмы. Мы проникли в комиссариат и вышли оттуда. И мы похитили Проскера из сумасшедшего дома. Нам всё удалось.

— Тогда почему же у меня нет изумруда «Балабомо»? — возмутился майор и протянул пустую ладонь, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Обстоятельства, — ответил Келп. — Обстоятельства были против нас.

Майор насмешливо хмыкнул.

— Майор, — вмешался Чефуик, — сейчас вы в плохом настроении, и это совершенно понятно. Мы, кстати, тоже, и по той же причине. Я не хочу говорить о себе, но в течение двадцати трёх лет, что я занимаюсь этим делом, у меня была возможность изучить людей, с которыми я работал, и могу вас заверить: вы не нашли бы лучшей группы!

— Безусловно, — подтвердил Келп. — Возьмите Дортмундера. Этот человек — гений. Он организовал четыре операции за четыре месяца, и каждая из них удалась. Нет другого человека, который был бы способен так провести похищение Проскера, не говоря уже о трёх предыдущих делах.

— И то, что Чефуик сказал о нас, ещё больше подходит к нему самому, — продолжал Гринвуд. — Потому что он не только лучший слесарь, но ещё и первоклассный инженер-железнодорожник.

Чефуик покраснел от удовольствия и смутился.

— Прежде чем вы продолжите восхвалять друг друга, — сказал майор, — позвольте вам напомнить: у меня нет изумруда «Балабомо»!

— Мы это знаем, майор, — ответил Дортмундер. — У нас тоже нет наших сорока тысяч долларов на каждого.

— Вы забираете их небольшими порциями, — злобно возразил майор. — Вы отдаёте себе отчёт, что я уже выплатил вам более двенадцати тысяч долларов только жалованья? Ещё около восьми тысяч пошло на экипировку и материалы для ваших операций. Двадцать тысяч долларов! А что взамен? Операция удалась, но больной умер!.. Так больше продолжаться не может. Не пойдёт.

Дортмундер медленно встал.

— Лично я согласен, майор, — сказал он. — Я пришёл сюда сделать последнюю попытку, но если вы хотите бросить дело, то я спорить с вами не буду. Завтра исполняется четыре месяца, как я вышел из тюрьмы, и всё, что я делал — это занимался этим проклятым изумрудом. Если хотите знать правду, я сыт им по горло, и если бы Проскер не стал тогда дразнить меня, я бы ни за что не согласился на последнее дело.

— Искренне раскаиваюсь, — отозвался Проскер.

— Заткнись ты! — бросил Гринвуд.

Келп встал.

— Дортмундер, не нервничай. Вы тоже, майор, это ни к чему не приведёт. Сейчас мы действительно знаем, где находится изумруд.

— Если Проскер не лжёт, — заметил майор.

— Я лгу?! — возмутился Проскер.

— Я велел тебе заткнуться! — закричал Гринвуд.

— Он не лжёт, — сказал Келп. — Он знает, что если изумруда в банке не окажется, мы вернёмся сюда и на этот раз церемониться с ним не будем.

— Умный адвокат знает, когда нужно говорить правду, — вставил Проскер.

Гринвуд наклонился вперёд и похлопал Проскера по колену.

— Ты, наконец, заткнёшься или нет?

— Факт в том, что на этот раз мы знаем, где камень, — повторил Келп. — Оттуда он никуда не денется. У нас есть человек, который может его взять, — и речи не может быть, чтобы выпустить его. Если мы, как всегда хорошо, выполним свою работу, изумруд будет нашим, и все расстанутся друзьями.

— Есть одна вещь, которой я не понимаю, Дортмундер, — сказал майор. — Вы утверждаете, что сыты этой историей по горло. Ваши друзья были вынуждены уговаривать вас, и мне пришлось пообещать вам более крупную сумму, чтобы вы довели дело до конца. А теперь вы вдруг готовы продолжать даже без уговоров, без требования дополнительной суммы, без малейшего колебания с вашей стороны. Честно говоря, я вас не понимаю.

— Этот изумруд, — сказал Дортмундер, — подобен камню на моей шее. Я надеялся, что смогу ускользнуть от него — но это просто невозможно! Я могу уйти отсюда, попытаться тратить своё время на что-нибудь другое, но рано или поздно этот проклятый изумруд вновь появится, и я окажусь в кабале… Когда Проскер сказал нам, куда его спрятал, я внезапно понял, что это судьба. Если я не получу этот камень, то он получит меня: я всё время буду думать о нём. Раз я не могу от него освободиться, то к чему бороться?

— Банк на Пятой авеню в центре Манхэттена, — проговорил майор, — это не сумасшедший дом и даже не тюрьма в Лонг-Айленде.

— Я знаю, — ответил Дортмундер.

— Это может оказаться самой сложной работой в вашей трудной биографии.

— Безусловно, — подтвердил Дортмундер. — Банки Нью-Йорка оснащены самой совершенной в мире системой безопасности, сторожа там первоклассные и целая толпа полицейских перед входом. Потом ещё вечные пробки в центре города, которые могут помешать бегству.

— Вы знаете всё это и, тем не менее, готовы попытаться? — спросил майор.

— Мы все этого хотим, — указал Келп.

— Это вопрос чести, — вмешался Марч. — Мы должны закончить дело.

— Я хочу лишь сходить на разведку, — отрезал Дортмундер. — Потом уж решать.

— А пока вы будете принимать решение, хотите получать деньги? — едко спросил майор.

— Вы думаете, я здесь ради двухсот долларов в неделю?

— Не знаю, — ответил майор, — сейчас я уже ничего не знаю.

— Я дам вам ответ через неделю, — сказал Дортмундер. — В случае отказа вы потеряете лишь неделю оплаты. Пожалуй, майор, так как вы начинаете серьёзно действовать мне на нервы, и если я скажу вам «нет», то верну деньги.

— В этом нет никакой необходимости, — заверил майор. — Не стесняйте себя временем. Дело не в двухстах долларов. Я, конечно, нервничаю, впрочем, как и все вы. И по той же причине. Келп прав, мы не должны ссориться.

— А почему нет? — с улыбкой проговорил Проскер.

Гринвуд наклонился вперёд и слегка ударил Проскера по уху.

— Опять начинаешь? — прикрикнул он. — Смотри у меня!

— А что с ним? — спросил майор, показывая на Проскера.

— Он сказал, где найти ключ от его конторы, — ответил Дортмундер. — Так что сам он теперь не нужен. Но отпускать его нельзя. У вас есть подвал?

Майор удивился.

— Вы хотите, чтобы я его сторожил?

— Временно, — сказал Дортмундер.

Проскер посмотрел на майора и сказал:

— Это называется соучастием.

Гринвуд не удержался и ударил ногой по голени адвоката.

— Ты никогда не научишься?!

Проскер повернулся к нему и сказал спокойно, но с явным раздражением:

— Довольно, Гринвуд.

— Мне, конечно, не по душе эта идея, — признался майор, — но, полагаю, иного выхода нет.

— Вот именно.

Айко пожал плечами.

— Что ж, ладно.

— До скорого, — сказал Дортмундер и направился к двери.

— Минуточку! — быстро вставил майор. — Подождите, пока я вызову подкрепление. Мне не хотелось бы оставаться с пленником наедине.

— Хорошо, — кивнул Дортмундер, и вся компания стояла у двери, пока майор отдавал распоряжения по селектору.

Проскер безмятежно развалился в кресле и благостно всем улыбался, засунув правую руку в карман пижамы. Вскоре в комнату вошли, два коренастых негра.

— Я дам вам знать, майор, — сказал Дортмундер.

— Отлично. Надеюсь на вас.

Дортмундер хмыкнул и вышел, за ним последовали остальные.

Майор на родном языке дал приказание людям, чтобы Проскера заперли в подвале. Они уже взяли адвоката за локти, когда тот небрежно бросил:

— Славные ребята, эти пятеро. Но очень наивны.

— Прощайте, мэтр, — сказал майор.

Проскер сохранил свой приветливый вид, когда два негра тянули его к двери.

— Вы отдаёте себе отчёт, — спокойно продолжил он, — что ни у одного из них не мелькнуло и мысли: а собираетесь ли вы им платить, когда получите изумруд?

— Moka! — рявкнул майор, и подручные остановились на полпути к двери. — Kamina loba dai, — приказал майор, и парни отнесли Проскера обратно в кресло. — Torolina, — велел майор, и его люди вышли из комнаты.

Проскер был сама улыбка.

— А вы поделились с ними этой мыслью? — спросил майор.

— Безусловно, нет.

— Почему?

— Майор, вы негр, а я белый. Вы солдат, а я адвокат. Вы африканец, а я американец. И между тем я чувствую, что между нами есть что-то общее, майор, то, чего нет между мной и ушедшими джентльменами.

Майор медленно сел за свой письменный стол.

— Вам-то какой интерес, Проскер?

Проскер продолжал улыбаться.

— Я надеялся, что вы мне это и объясните.

В среду, в девять часов вечера, два дня спустя после встречи у майора Айко, Дортмундер пришёл в «Бар-и-Гриль» и кивнул головой Ролло.

— Рад тебя видеть, — приветствовал тот.

— Остальные на месте?

— Все, кроме пива с солью. Твой стакан бурбона там.

— Спасибо.

Дортмундер прошёл в помещение, где вокруг стола сидели Келп, Гринвуд и Чефуик. В свете свисавшей с потолка на чёрном проводе лампы лежали многочисленные вещественные доказательства готовящегося преступления: фотографии, схемы и планы Пятой авеню, Сорок шестой улицы и банка.

Дортмундер сел около пустого стакана, обменялся приветствиями с присутствующими и налил себе бурбона.

— Ну, что вы думаете?

— Трудно, — ответил Келп.

— Паршиво, — сказал Гринвуд.

— Согласен, — кивнул Чефуик. — А ты как полагаешь, Дортмундер?

Открылась дверь, и вошёл Марч. Он, занял свободный стул и, потупившись, произнёс:

— Проклятые пробки! Не то я был бы здесь раньше всех.

— Вопрос: сумеем ли мы потом смыться? Твоё мнение, Марч?

— Оттуда не уйти, — весомо сказал Марч, — это уж точно. Возьмите светофоры — на каждом перекрёстке, и все всегда красные. Если ехать по Сорок шестой к Мэдисон, застрянешь посреди первого же квартала. На Пятой авеню получше — там «зелёная волна», но движение такое напряжённое, что больше тридцати не дашь. Разве можно смыться при скорости тридцать в час?

— А ночью? — подсказал Дортмундер.

— Полегче, — признал Марч, — но светофоров не меньше. К тому же в центре полно полицейских, так что там не очень-то нарушишь. Но даже если и пойдёшь на красный, то в тебя непременно кто-то врежется. Нет, что днём, что ночью, на машине оттуда не уйти.

— Снова на вертолёте? — предложил Гринвуд.

— Я уже думал, — ответил Келп, — но это не выход. Здание имеет сорок этажей, а банк находится в нижнем. Нельзя посадить вертолёт на улице, а если посадить его на крышу, потом придётся уходить на лифте, что нежелательно, потому что полицейским достаточно отключить питание, чтобы подобрать нас, как сардинок в консервной банке.

— Ясно, — сказал Марч. — Удрать с угла Сорок шестой улицы и Пятой авеню невозможно.

Дортмундер кивнул и повернулся к Чефуику.

— А замки?

Чефуик покачал головой.

— Я не опускался в хранилище, но судя по тому, что я видел на этаже, они не из тех, которые легко взломать. Понадобиться пластиковая бомба и, вероятно, придётся просверливать дыры. Много времени и много шума.

Дортмундер опять кивнул и посмотрел на Келпа и Гринвуда.

— У вас есть предложения, идеи?

— Я думал о том, чтобы пройти через стены, — сказал Келп, — но это тоже невозможно. Бронированная комната в подвале окружена камнем, электрическими кабелями, канализацией и ещё бог весть чем. А железобетонные стены толщиной в два с лишним метра снабжены системой, вызывающей тревогу прямо в комиссариате полиции. В этом же районе.

— Я представил себе, что произойдёт, если мы просто войдём, вытащим оружие и заявим, что это ограбление, — сказал Гринвуд.

— Прежде всего нас сфотографируют. Вообще-то меня это не смущает, но только не там. К тому же все служащие здания имеют под рукой кнопки тревоги на своих рабочих местах. Вход в хранилище всегда заперт, если кто-нибудь не входит в него или не выходит. Там две двери с решётками и коридор между ними; они никогда не открываются одновременно. Полагаю, внизу у них есть и ещё какие-нибудь сюрпризы. Даже если удастся составить план, как благополучно убраться оттуда, всё равно работа невыполнима.

— Это точно, — согласился Дортмундер. — Я только хотел узнать, не подумал ли кто о чем-нибудь, что не пришло мне в голову.

— Похоже, нет, — признал Чефуик.

— Другими словами, всё кончено? Мы отказываемся? — спросил Келп.

— Я этого не говорил, — заметил Дортмундер, — я не говорил, что работа невыполнима. Ясно лишь, что мы не сумеем её выполнить. Атака «в лоб» тут ничего не даст. Нам удалось выудить у Айко грузовики, вертолёт, локомотив и, я уверен, мы могли попросить у него бог весть что. Но он не в силах дать нам ничего такого, что поможет делу. Он даст нам танк — но и это не выход.

— Потому что с ним не удрать, — заметил Марч.

— Точно.

— Тем не менее, было бы интересно повести танк, — задумчиво проговорил Марч.

— Подожди минуту, — вмешался Келп. — Дортмундер, когда ты говоришь, что никто из нас не может выполнить эту работу, это означает, что работа невыполнима.

— Нет, не обязательно, — возразил Дортмундер. — Нас здесь пятеро, и ни один из пятерых не в состоянии достать этот изумруд из банка. Но это не означает, что никто на свете не в состоянии достать его.

— Ты хочешь ввести в игру нового? — спросил Гринвуд.

— Я хочу обратиться к специалисту, — ответил Дортмундер. — На этот раз мы нуждаемся в специалисте в совсем другой области.

— Какого рода специалист? — спросил Гринвуд.

Келп добавил:

— Кто?

— Великий Миазмо, — провещал Дортмундер.

Наступило молчание, потом все начали улыбаться.

— Здорово, — одобрил Гринвуд.

— Ты хочешь обработать Проскера? — спросил Келп.

— У меня нет доверия к Проскеру, — ответил Дортмундер.

Улыбки погасли и уступили место выражению неприязни.

— Кого же тогда, если не Проскера? — спросил Чефуик.

— Одного из служащих банка, — сообщил Дортмундер. Улыбки вновь расцвели на губах.

Майор был около биллиарда, когда чернокожий секретарь, поблёскивая стёклами очков, ввёл Келпа в комнату.

Рядом с бильярдом в глубоком кожаном кресле развалился Проскер. Пижама исчезла. Адвокат, одетый в строгий элегантный костюм, с явным удовольствием потягивал какой-то напиток из высокого запотевшего бокала.

— А, Келп! — радушно приветствовал майор. — Подойдите-ка. Я покажу вам одну штуку, которую видел по телевизору.

Келп приблизился.

— А безопасно ли это — позволять ему так болтаться?

Майор взглянул на Проскера.

— Не беспокойтесь. Мы с господином Проскером пришли к соглашению. Он дал мне слово, что не попытается бежать.

— Его слово не стоит и ломаного гроша, — заметил Келп.

— К тому же, — небрежно добавил майор, — двери охраняются… Нет, вы обязательно должны посмотреть. Видите: этот шар ставим сюда, эти три — вот так у борта, и тот — на другом конце стола. Теперь я подрезаю эти три справа, и все четыре шара пойдут в четыре разные лузы. Что, думаете, невозможно?

Келп, неоднократно видевший этот трюк, — тоже по телевизору, — решил не портить майору настроение:

— Пока не увижу, не поверю.

Майор широко улыбнулся и с видом много упражняющегося человека нагнулся над столом. Он тщательно прицелился и ударил.

Три шара закатились, четвёртый помешкал у лузы и, наконец, остановился рядом.

— Чёрт побери! — воскликнул майор.

— Почти, — уважительно сказал Келп, желая приободрить майора. — Почти закатился. Теперь я вижу, что это возможно.

— До вашего прихода у меня получалось, — обиженно бросил майор. — Правда, получалось, Проскер?

— Ещё как! — подтвердил Проскер.

— Верю, — сказал Келп.

— Нет, я вам должен показать, — засуетился майор. — Одну минуту, только одну минуту…

Майор вновь торопливо расставил шары. Келп, взглянув на Проскера, увидел, что тот понимающе улыбается. Не желая принимать дружеской связи, которую предполагала эта улыбка, Келп демонстративно отвернулся.

Майор был готов. Он пригласил Келпа смотреть, и Келп заверил его, что он весь внимание. Келп на самом деле даже застыл, молясь богу, чтобы трюк получился, потому что майор был явно настроен продолжать попытки хоть всю ночь.

Удар. Три шара закатились, четвёртый помешкал и всё-таки упал. Айко и Келп одновременно вздохнули. Майор удовлетворённо положил кий, потёр руки и сказал:

— Ну, к делу! Вчера вечером мне позвонил Дортмундер: он, кажется, нашёл выход из положения. Вот это быстрая работа! Принесли мне список?

— На этот раз никакого списка. Нам нужны деньги. Пять тысяч долларов.

Майор пристально посмотрел на него.

— Пять ты… — он помолчал, прежде чем продолжить. — Для чего такая сумма?

— Нам нужно нанять специалиста, — пояснил Келп. — Мы не можем действовать так, как в предыдущих случаях, нужен специалист. Он получает пять тысяч. Дортмундер сказал, что вы можете вычесть их из наших денег, когда мы дадим вам изумруд, потому что это экстра-случай, на который мы не рассчитывали.

Майор, прежде чем ответить, бросил взгляд на Проскера.

— У меня под рукой нет такой суммы. Когда она вам нужна?

— Чем скорее мы получим деньги, тем скорее специалист примется за работу.

— А кто этот специалист?

— Он называет себя Великим Миазмо.

— Господи, а что же он делает? — поразился майор.

Келп объяснил ему.

Майор и Проскер обменялись быстрыми удивлёнными взглядами, и майор спросил:

— Он будет работать с Проскером?

— Нет, — Келп не заметил, до какой степени этот ответ успокоил их. — У нас нет доверия к Проскеру, он может притвориться.

— Отлично, — обрадовался Проскер. — Не доверять полностью — мой девиз!

Майор бросил на него угрожающий взгляд.

— Он будет работать с одним из сторожей банка, — сказал Келп.

— Значит, у вас есть план? — спросил майор.

— Настоящая конфетка!

— Деньги будут завтра в два часа дня. Кто за ними придёт?

— Вероятно, я, — ответил Келп.

— Отлично. И вам больше ничего не нужно?

— Нет, только пять тысяч долларов.

— В таком случае, — начал майор, направившись к биллиардному столу, — я покажу вам…

— Я бы с удовольствием, майор, честное слово с удовольствием! — затараторил Келп. — Но, к сожалению, я обещал Дортмундеру вернуться как можно скорее. Знаете, у нас масса дел, приготовления…

Майор разочарованно остановился.

— Тогда, быть может, завтра, когда вы придёте за деньгами?

— Превосходно! — воскликнул Келп. — Не беспокойтесь, я знаю дорогу.

— До завтра! — с надеждой сказал майор.

— Мои добрые пожелания Гринвуду и всем остальным, — весело бросил Проскер вслед Келпу, и тот вышел, прикрыв за собой дверь.

Майор сердито повернулся к Проскеру.

— Знаете, не смешно.

— Они ни о чём не догадываются, — спокойно ответил Проскер.

— Начнут, если вы будете продолжать хитрить.

— Нет, я знаю, где нужно остановиться.

— Вы так думаете? — майор нервно закурил сигарету. — Мне не нравится играть с этими людьми. Это может быть опасным.

— Вот потому-то вы и предпочитаете иметь меня под рукой. Я знаю, как с ними обращаться.

Майор с циничным видом посмотрел на него.

— Вот как?.. Сам не понимаю, почему я не даю вам наслаждаться подвалом.

— Я вам полезен, майор.

— Увидим, — сказал Айко. — Увидим.

В костюме и галстуке у Дортмундера был вид делового, преуспевающего человека. К примеру, владельца прачечной в бедном квартале.

Он вошёл в банк чуть позже двух часов — довольно спокойное время и направился к одному из охранников в форме, худому седовласому мужчине со вставными зубами.

— Я хотел бы получить справку о найме сейфа, — сказал Дортмундер.

— Обратитесь к служащему, — сказал сторож и провёл его внутрь.

Молодой человек, одетый в бежевый костюм, заявил Дортмундеру, что аренда сейфа в банке стоит восемь долларов сорок пять центов в месяц. Так как Дортмундер не казался сражённым этой ценой, молодой человек вручал ему формуляр, который нужно было заполнить, и задал вопросы относительно адреса, рода занятий и прочего. Дортмундер ответил по заранее приготовленной легенде.

Когда все формальности остались позади, молодой человек проводил Дортмундера в полуподвальный этаж взглянуть на сейф. У подножия лестницы стоял охранник в форме. Молодой человек пояснил Дортмундеру ритуал, который ему придётся совершать каждый раз, когда он будет приходить к своему сейфу.

Открыв первую решётку, они прошли в маленькое помещение, где Дортмундера представили второму охраннику, который с этого момента принимал заботу о нем на себя. Молодой человек пожал новому клиенту руку, заверил, что он будет желанным посетителем банка, и удалился к себе.

Охранник, которого звали Альберт, объяснил:

— Здесь всегда или Джордж, или я. Мы будем заниматься вами каждый раз, когда вам понадобится сейф.

— Джордж?

— Он сегодня контролирует подписи.

Дортмундер кивнул.

Потом Альберт открыл внутреннюю решётку, и они оказались в помещении, которое смахивало на морг для лилипутов, где рядами располагались ящики, один над другим, словно гробики для крошечных трупов. К ящикам были прикреплены разноцветные кнопки. Каждый цвет, без сомнения, о чём-то говорил.

Сейф Дортмундера был внизу слева. Альберт прежде всего воспользовался своим собственным ключом, потом попросил ключ, который дал Дортмундеру молодой человек. Дортмундер протянул ключ. Охранник воспользовался им и тотчас же вернул.

Сейф, в сущности, был ящиком приблизительно сантиметров пять высотой, десять шириной и сорок длиной. Альберт полностью вытащил его и заявил:

— Если вы предпочитаете остаться один, я могу отнести его в соседнюю комнату.

Он указал пальцем на одну из маленьких комнатушек, соседствующих с моргом: в каждой был стул и стол. Владелец сейфа мог остаться наедине со своим сокровищем.

— Нет, спасибо, — ответил Дортмундер. — Сейчас не нужно. Я хочу только положить это…

Он достал из внутреннего кармана пиджака объёмистый запечатанный белый конверт, в котором лежали семь бумажных носовых платков, бережно вложил его в ящик и отступил на шаг, пока Альберт запирал сейф.

Альберт пропустил его через первую решётку, а Джордж — через вторую. Дортмундер поднялся по лестнице и вышел на улицу, где очень удивился, что ещё светло. Посмотрев на часы, он сделал знак такси — ему предстояло теперь пересечь город и вернуться с Великим Миазмо, прежде чем служащие банка, закончив рабочий день, отправятся по домам.

— Так одиноко в Нью-Йорке, Линда, — пожаловался Гринвуд.

— О! — произнесла она. — Я знаю, Алан.

Он оставил себе своё имя: его новая фамилия также начиналась с Г, что было несколько рискованно, но удобно.

Гринвуд поправил подушку под головой и крепче обнял девушку, сидевшую рядом.

— Когда встречаешь родственную душу в таком городе, как этот, — продолжал он, — то не хочется разлучаться с ней!

— О, я понимаю, что ты хочешь этим сказать! — воскликнула она и прильнула к нему, положив голову на его голую грудь.

— Вот почему я так огорчён, что вынужден уйти сегодня вечером.

— О, я тоже огорчена.

— Но откуда я мог знать, что такое сокровище, как ты, появится сегодня в моей жизни? А теперь слишком поздно что-либо менять. Мне нужно идти, вопрос решён.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Электрический камин в углу служил единственным источником света, и она пыталась рассмотреть его лицо в красноватых неверных бликах.

— А здесь не замешана другая девушка? — спросила она тоном, который тщетно пыталась сделать шутливым.

Он приподнял рукой её подбородок.

— Нет никакой другой девушки. Нигде на свете.

И нежно поцеловал её в губы.

— Мне так хочется верить тебе, Алан.

— Жаль, что я не имею права сказать, куда я пойду, но честно, я не могу. Я только прошу тебя оказать мне доверие. Через час я вернусь.

Она улыбнулась:

— Ты не многое успеешь с девушкой за час, не так ли?

— Особенно, когда я хочу сохранить себя для тебя.

И он опять поцеловал её.

После поцелуя она прошептала ему на ухо:

— Сколько времени нам остаётся до твоего ухода?

Он через плечо посмотрел на будильник, стоявший на новом столе, и ответил:

— Двадцать минут.

— Тогда, — выдохнула она, покусывая ему ухо, — ещё хватит времени убедиться, что ты в самом деле меня не забудешь.

— Мммм… — произнёс он.

В результате, когда раздался звонок в дверь, Гринвуд ещё не кончил одеваться.

— Сейчас, сейчас, — бормотал он, торопливо натягивая брюки.

— Возвращайся скорей, Алан, — попросила девушка, вытягиваясь под покрывалом.

Он бросил взгляд на мятые простыни и ответил:

— О, я буду спешить, Линда. Не беспокойся, я буду спешить.

Чефуик ждал его у выхода.

— Ты не торопился, — пошутил он.

— Тебе и не снилось такое, — с чувством изрёк Гринвуд. — Куда?

— Сюда.

Марч был за рулём своего «мустанга», стоявшего за углом, рядом с пожарным краном. Чефуик и Гринвуд влезли в машину, и Марч отвёз их на Варик-стрит. Все учреждения уже были давно закрыты. Они остановились перед зданием, которое искали, Гринвуд с Чефуиком вышли из машины и перешли улицу.

Гринвуд был на страже, пока Чефуик открывал входную дверь, потом они поднялись пешком — лифты в этот час не работали — на четвёртый этаж. Гринвуд освещал путь маленьким электрическим фонариком. Вскоре они дошли до двери, на которой было написано «ДОДСОН И ФОГГ, АДВОКАТЫ». А внизу на стекле, ещё пять имён, и среди них имя Проскера.

Чефуик так быстро открыл эту дверь, словно она и не была заперта. Они следовали плану, который им дал Проскер, и вскоре нашли его кабинет. Мебель была расставлена так, как описал адвокат. Гринвуд сел за рабочий стол, открыл большой ящик внизу справа и в его глубине обнаружил приклеенный липкой лентой жёлтый конверт. Гринвуд улыбнулся, взял конверт и задвинул ящик. Потом он потряс конверт над столом, и из него выпал маленький ключ, похожий на тот, что Дортмундер получил днём раньше в банке.

— Ну, вот и всё, — сказал Гринвуд. — Невероятно.

— Может быть, удача всё же повернулась к нам, — произнёс Чефуик.

— Сегодня пятница, тринадцатое. Фантастика!

— Уже нет. Полночь прошла.

— Ну, пошли. Вот, отдашь его Дортмундеру.

Чефуик сунул ключ в карман, и они вышли из конторы. Садясь в машину, Гринвуд попросил:

— Подбросьте сперва меня, ладно? Меня ждут.

— Почему бы и нет? — сказал Марч.

Гринвуда доставили домой. Он быстро поднялся на лифте и вошёл в квартиру. Девушка сидела в его кровати и читала книгу про Джеймса Бонда. Она немедленно отложила книгу и погасила свет в изголовье, пока Гринвуд освобождался от лишней одежды.

Потом он скользнул в постель.

— Всё прошло хорошо? — осторожно спросила Линда.

— Я же вернулся, — просто ответил он.

Она поцеловала его и подняла на него восторженный взгляд.

— Ты из ЦРУ? Да?

— Я не имею нрава говорить об этом, — ответил он.

— Ммм… — промычала Линда и стала покусывать всё его тело, не ограничиваясь более ухом.

— Обожаю патриоток, — пробормотал Гринвуд.

Четверг девятнадцатого октября был одним из дней, когда погода сама не знает, чего она хочет. Альберт Кромвель, охранник при сейфах в полуподвальном этаже Национального банка на углу Сорок шестой улицы и Пятой авеню, вырядился утром в плащ, не говоря уже о зонтике, и вернулся домой, неся всё это в руках под палящим солнцем. Он не знал, чувствовать ли себя обиженным или радоваться хорошей погоде.

Альберт Кромвель жил в квартире на двадцать восьмом этаже здания в Верхнем Вест-Сайде и добирался домой на метро. В тот день, когда он вошёл в лифт, рослый импозантный мужчина с чёрным пронзительным взглядом, высоким лбом и густыми чёрными волосами, в которых начала серебриться седина, вошёл в лифт вместе с ним.

Альберт и импозантный мужчина стояли бок о бок около дверей.

Лифт начал подниматься.

— Вы уже видели эти цифры? — спросил мужчина глубоким зычным голосом.

Удивлённый Альберт повернулся к соседу. Незнакомые люди не разговаривают в лифте.

— Прошу прощения? — сказал он.

Кивком головы импозантный мужчина указал на ряд номеров над дверью.

— Я говорю об этих цифрах. Посмотрите на них! — предложил он.

Удивлённый Альберт Кромвель поднял взгляд. На узкой полоске стекла над дверями загорались по очереди маленькие цифры, указывая этаж, — слева направо, начиная с «П» (подвал) и кончая «35». Например, в тот момент зажглась цифра «4».

Альберт видел, как погас этот номер и зажглось «5».

— Обратите внимание на регулярность движения, — продолжал своим звучным голосом импозантный мужчина. — Как приятно видеть хорошо налаженный механизм, действующий безотказно, регулярно смотреть на номера, знать, что за каждым номером последует следующий. Смотрите на номера. Произносите их вслух, если хотите, это успокаивает после работы. Так хорошо, что есть возможность отдохнуть, возможность смотреть на эти номера, чувствовать, как тело расслабляется, расслабляется, чувствовать себя в безопасности, смотреть на номера, следить за ними, чувствовать, как каждый мускул расслабляется, каждый нерв расслабляется, чувствовать, что можно, наконец, прислониться к стене и расслабиться, расслабиться, расслабиться. Теперь больше ничего не существует, кроме цифр и моего голоса. Цифры и мой голос.

Импозантный мужчина замолчал в посмотрел на Альберта, прислонившегося к стене лифта и устремившего бессмысленный взгляд на цифры поверх двери. Погас двенадцатый. Альберт Кромвель смотрел на номера.

— Вы слышите меня? — спросил импозантный мужчина.

— Да.

— Скоро, в ближайшие дни, один человек обратится к вам на вашей работе. В банке, в котором вы работаете. Вы меня понимаете? — сказал импозантный мужчина.

— Да, — ответил Альберт.

— Человек скажет вам: «Ларёк с афганскими бананами». Вы меня понимаете?

— Да.

— Что скажет вам человек?

— Ларёк с афганскими бананами.

— Очень хорошо, — произнёс импозантный мужчина. Зажёгся номер семнадцатый. — Вы по-прежнему чувствуете себя совершенно расслабленным, — продолжал он. — Когда человек скажет вам: «Ларёк с афганскими бананами», вы сделаете то, что он велит. Вы меня поняли?

— Да, — ответил Альберт Кромвель.

— Что вы сделаете, когда человек скажет: «Ларёк с афганскими бананами»?

— Я сделаю то, что он мне велит, — ответил Альберт Кромвель.

— Очень хорошо, — сказал импозантный мужчина. — Это очень хорошо, у вас всё будет очень хорошо. Когда человек покинет вас, вы забудете, что он приходил. Понимаете?

— Да.

— Что сделаете, когда он вас покинет?

— Я забуду, что он приходил.

— Превосходно, — сказал импозантный мужчина. На табло зажёгся двадцать второй этаж. — Молодец, всё хорошо. — Импозантный мужчина протянул руку и нажал на кнопку двадцать пятого этажа. — Когда я вас покину, — сказал он, — вы забудете наш разговор. Когда вы доедете до вашего этажа, вы будете чувствовать себя расслабленным, вам будет очень, очень хорошо. Вы не будете вспоминать наш разговор до того времени, когда человек скажет вам: «Ларёк с афганскими бананами». Тогда вы сделаете то, что велит этот человек, а когда он уйдёт, вы забудете наш разговор и забудете человека, который к вам приходил. Вы сделаете это?

— Да, — ответил Альберт Кромвель.

Над дверями лифта зажёгся номер «25». Лифт остановился.

Двери раздвинулись.

— Молодец, очень хорошо, — сказал импозантный мужчина, выходя из кабины. — Очень хорошо.

Двери закрылись, и лифт поднялся на этаж, на котором проживал Альберт Кромвель. Двери раздвинулись. Альберт встряхнулся и вышел из кабины. Он улыбался. Он направился по коридору упругой походкой; он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым и приписывал это необычайно тёплому дню.

Короче говоря, он чувствовал себя превосходно.

Дортмундер вошёл в банк. Он помнил, что Великий Миазмо сказал ему накануне, добившись нужного результата от Альберта Кромвеля.

— Если возможно, — сказал он, — проделайте вашу работу завтра. В противном случае нужно будет ждать весь уик-энд. Внушение достаточно сильное, чтобы продержаться до понедельника, но, естественно, чем раньше вы используете его, тем лучше. Он может посмотреть в субботу какой-нибудь дурацкий спектакль по телевизору, там кто-нибудь скажет: «Ларёк с афганскими бананами», и всё пойдёт прахом. Постарайтесь лучше не откладывать.

И «завтра» настало. Дортмундер уже приходил в девять тридцать утра, но когда он дошёл до лестницы и бросил взгляд вниз, то увидел, что Альберт Кромвель дежурит снаружи, что означало, что внутри дежурит Джордж. Джордж не устраивал Дортмундера, и он ушёл в надежде, что после завтрака они поменяются местами.

Удача была на его стороне. Когда Дортмундер подошёл к лестнице и посмотрел вниз, он увидел, что Альберт находится там. Дортмундер без колебаний спустился, приветствовал Джорджа, расписался в книге, и прошёл через решётчатую дверь, которую ему открыл Джордж.

В маленьком помещении между дверьми никого не было, и на секунду Дортмундер почувствовал, как леденеют пальцы и дрожь пробегает по спине. Он уже видел себя задержанным торжествующими полицейскими. Достойный конец истории с изумрудом «Балабомо»!

Но Джордж объяснил:

— Альберт сейчас займётся вами, сэр.

И страшные опасения Дортмундера рассеялись, как дым.

Джордж запер дверь за собой на ключ и вернулся в свою клетушку.

В помещении стояло два стула, но у Дортмундера были слишком напряжены нервы, чтобы садиться. Ему казалось, что его забыли, как забывают, например, зонтик. Но через пару минут дверь отворилась, и вышла старая дама, прижимавшая к своему лисьему манто китайского мопса. Её сопровождал Альберт.

Он закрыл дверь и обратился к Дортмундеру:

— Одну минуту, сэр.

— Не торопитесь, — ответил Дортмундер.

Альберт открыл другую решётку, выпустил даму, потом повернулся к Дортмундеру.

— Пожалуйста, следуйте за мной.

Они прошли через внутреннюю дверь и направились прямо к сейфу Дортмундера. Альберт открыл его своим ключом, попросил ключ у Дортмундера и выдвинул ящичек.

— Я хотел только взять вот это, — сказал Дортмундер, вынул из сейфа конверт и сунул его во внутренний карман пиджака.

Альберт запер двумя ключами теперь уже пустой сейф и вернул ключ Дортмундеру.

— Сюда, сэр.

— Ларёк с афганскими бананами, — произнёс Дортмундер.

Альберт замер на месте. Потом повернулся к Дортмундеру. Весь вид его излучал готовность к услугам.

— Да, сэр.

Дортмундер достал из кармана ключ Проскера.

— Теперь мы откроем этот сейф, — сказал он.

— Да, сэр.

Альберт взял ключ и пошёл к сейфу Проскера. Двумя ключами открыл его и замер неподвижно, по-прежнему со спокойным лицом, внимательный, готовый оказать любую помощь.

В сейфе Проскера была масса бумаг; какие-то акты, толстые белые конверты, свидетельства о рождения… И среди всего прочего — маленькая чёрная коробочка, в которых обычно держат запонки или серьги. Дортмундер взял коробочку и открыл её.

Изумруд «Балабомо», занимавший там почти всё место, казалось, подмигнул Дортмундеру под ярким светом ламп.

Дортмундер закрыл коробочку и сунул её в левый карман пиджака.

— Отлично, — сказал он, — запирайте.

Альберт запер сейф и вернул Дортмундеру ключ Проскера.

Он по-прежнему сохранял спокойный, внимательный вид готового к услугам человека.

— Это всё, — сказал Дортмундер. — Я готов уйти.

— Да, сэр.

Альберт проводил его к первой решётке, открыл её и посторонился, чтобы дать пройти. Потом Дортмундер должен был подождать, пока он запрёт её, прежде чем подойти к наружной решётке.

Дортмундер вышел, и стоявший по другую сторону наружной решётки Джордж вежливо сказал:

— Всего хорошего, сэр.

— Спасибо, — ответил Дортмундер.

Он поднялся по лестнице, вышел из банка и подозвал такси.

— Угол Амстердам-авеню и Восемьдесят четвёртой улицы, — бросил он. Такси поехало по Сорок пятой улице, повернуло направо и застряло в заторе.

Дортмундер, сидевший на заднем сиденье, медленно и неуверенно улыбнулся, словно не в силах себе поверить. Невероятно.

Изумруд у него в руках. Наконец-то они в самом деле похитили изумруд!.. Дортмундер заметил в зеркальце недоуменный взгляд шофёра: чему может радоваться попавший в затор пассажир?

Но удержаться он не мог. Он улыбался.