Пролог: Мегатренд альтернативной энергетики в эпоху соперничества великих держав

Проанализировав траекторию безопасности мегатренда альтернативной энергетики, мы обрисуем вероятные контуры будущего ландшафта глобальной безопасности. Для объяснения этого ландшафта мы используем понятие «универсальная секьюритизация».

Как упоминалось выше, понятие «универсальная секьюритизация» помогает постичь глобализированный мир XXI в. – мир взаимозависимый и на переходном этапе пронизанный взаимными влияниями. Эта взаимозависимость включает неуклонно растущее число участников, новые повестки дня, конкуренцию, конфронтацию и альянсы в новом контексте безопасности. В то же время такая взаимозависимость подразумевает, что секьюритизация одного вопроса невозможна без того, чтобы не затронуть другие темы, секторы и процессы.

1.1. Изучение новых контекстов безопасности

Новый контекст безопасности – это переход от доминировавшей ранее Вестфальской системы отношений между государствами к поствестфальскому порядку, который определяется новыми идеями и понятиями, амбициями и приоритетами, позволяющими рассматривать практически любую тему как вопрос безопасности. Сфера безопасности больше не ограничивается «демаркационными линиями между теми областями, где достижение универсальных принципов возможно, и теми, где это невозможно»[10].

Представление о мире, который де-факто стал универсально секьюритизированным, сопровождается развитием понятия безопасности: постепенно оно включает все более широкое поле угроз и субъектов. Это приводит к расширению концепции безопасности.

Обычно выделяют узкое и широкое понимание безопасности. Безопасность в узком понимании, или базовая безопасность, в классической теории международных отношений предполагает защиту государства и его ресурсов[11], фокусируется преимущественно на действиях, предпринимаемых одним актором по отношению к другому. Эти действия порождают динамическое взаимодействие, которое в экстремальном случае приводит к военной конфронтации. Базовая безопасность сосредоточена на вопросах высокой политики межгосударственных отношений, то есть на поддержании равновесия путем установления баланса между основными державами. Равновесие также поддерживается путем акцентирования внимания на предполагаемых стратегических интересах участников и средствах, особенно военных, для их достижения[12]. Угрозы базовой безопасности, таким образом, преимущественно включают в себя враждебные действия, которые одно государство предпринимает в отношении другого[13]. Эти угрозы по-прежнему ассоциируются с необходимостью обеспечить «целостность территории страны, ее политических институтов и культуры»[14].

После окончания холодной войны более традиционное, узкое определение безопасности расширилось и стало включать вопросы, выходящие за рамки угрозы существованию государства. Это повлекло за собой развитие концепции безопасности[15]. Соображения безопасности теперь все чаще включают в себя не только необходимость выживания государства и общества как территориально обособленной группы, но и сохранение определенных ожиданий благополучия – социального, экономического, культурного и физического – для отдельных людей и сообществ. Таким образом, более широкое понимание безопасности охватывает такие области, как окружающая среда[16], экономика[17], демографическое давление и иммиграция, кросс-граничная преступность, безопасность водных ресурсов, права человека, правосудие и сотрудничество в борьбе с организованной преступностью[18]. Эти аспекты содержит парадигма гуманитарной безопасности, которая объединяет то, что традиционно считалось субнациональными угрозами гражданскому населению и легитимности государства.

Энергетика затрагивает большинство, если не все, области безопасности в ее расширенном понимании. Как отметил Генри Киссинджер, «в своей основе энергетическая система снова находится на скользкой дорожке, угрожая политической, экономической и социальной стабильности, необходимой для дальнейшего мирового прогресса. Энергетическая безопасность остается центральным и тревожным вопросом современного мира»[19].

Данное исследование рассматривает современную и формирующуюся среду безопасности через призму мегатренда альтернативной энергетики, используя ключевые элементы теории секьюритизации: акторов секьюритизации, основные объекты, подлежащие секьюритизации, и аудиторию, которая принимает необходимость действий по секьюритизации.

Все большее число субъектов претендует на право голоса в сфере безопасности. Эта динамичная среда активно влияет на межгосударственную повестку дня и создает структуры, которые усиливают давление в сторону регионализации[20]. Эти структуры обладают достаточной властью, чтобы убедить соответствующую аудиторию в том, что устранение экзистенциальных угроз – жизненно важный приоритет. Своими действиями такие акторы продвигают общее понимание того, что представляет собой угроза и каким должен быть ответ на нее.

В теории секьюритизация – это процесс социально-политического дискурса. Когда проблема переходит из сферы политики в сферу безопасности, она начинает ассоциироваться с повышенной потребностью в ресурсах и внимании по сравнению с тем, когда она обсуждалась в рамках повседневной политики. Другими словами, заниматься секьюритизацией – значит «говорить о безопасности»[21].

Во время холодной войны биполярная гегемония двух крупных держав – Соединенных Штатов и Советского Союза – ограничивала круг субъектов, способных принимать независимые меры по секьюритизации. Однако в XXI в. число таких субъектов растет. Это приводит к постепенному слиянию национальных повесток дня в области безопасности и возникновению соответствующих региональных повесток[22]. Также это приводит к расширению круга вопросов безопасности, которые их формируют. Государства различают внутренние и внешние угрозы, реагируют на них самостоятельно или создают региональные альянсы, которые изменяют существующие подходы к вопросам безопасности[23]. Создается среда, больше не ограничивающая последствия человеческой деятельности расстоянием или границами, изменения в одной области или секторе неизбежно влияют на другие области, даже те, которые, казалось бы, не имеют отношения к происходящему[24].

Новые силы, которые появляются на мировой арене, включают целый ряд негосударственных субъектов: международные организации, политические и социальные движения, заинтересованные группы. Они еще больше изменяют способы взаимодействия между субъектами, а также восприятие и регулирование межгосударственных конфликтов и вопросов безопасности. Негосударственные субъекты влияют на обсуждение вопросов безопасности, указывая на те ее ресурсы, которые, по их мнению, находятся под угрозой. Другими словами, угрозы и реагирование на них определяются взглядами соответствующих субъектов. Это приводит к эволюции существующих понятий и подходов к безопасности, лежащих в основе всеобщей секьюритизации.

Несмотря на растущее влияние негосударственных акторов, государства, скорее всего, останутся доминирующими субъектами в сфере безопасности. При этом их способность оказывать влияние посредством секьюритизации претерпит изменения, а возможно, ухудшится[25]. Поскольку баланс сил между государствами как механизм поддержания мира и безопасности становится менее актуальным, это приводит к тому, что «существует слишком много сил, чтобы позволить какой-либо из них проводить четкие и фиксированные границы между союзниками и противниками»[26].

Секьюритизация усложняется и за счет экспоненциального роста числа объектов, подлежащих секьюритизации. Это обстоятельство предъявляет новые требования к акторам и ставит перед ними новые сложные задачи по обеспечению безопасности в условиях ограниченных ресурсов. Определение того, какие объекты следует секьюритизировать в первую очередь, становится менее очевидным, поскольку ущерб, нанесенный одному объекту, например инфраструктуре, международной торговле, окружающей среде или энергоснабжению, может повлиять на другие, например, на экономическое благополучие, здоровье или военную мощь.

Это создает дилемму секьюритизации. Возникает необходимость оценить, существует ли объективная или субъективная угроза, каковы ее ожидаемые последствия, существует ли возможность секьюритизации угрозы и будет ли секьюритизация такой угрозы иметь положительные или отрицательные последствия для более широкого круга целевых объектов[27]. В результате к основным соображениям национальной безопасности добавляется ряд более широких вопросов, которые иногда называют «низкой» политикой[28]. Это окружающая среда, бедность, финансовые рынки и экономическое развитие. Поскольку угрозы безопасности для референтных объектов «выходят за пределы национальных границ [и] уже начинают разрушать священные границы национального суверенитета»[29], политика безопасности порождает импульсы, пересекающие различные области и вызывающие непредвиденные результаты.

Кроме того, растет число аудиторий секьюритизации, включая частных лиц, деловую и политическую элиту, военных лидеров, лиц, формирующих общественное мнение, сообщества, население и более широкое гражданское общество. Этой аудитории представляются позиции акторов в отношении той или иной угрозы и соответствующие действия по ее секьюритизации. В таком контексте будет полезным упрощением рассматривать аудиторию секьюритизации как глобальное сообщество отдельных лиц, групп и организаций, чьи интересы, ценности и цели пересекаются. Учитывая упомянутые угрозы, успешная секьюритизация требует, чтобы аудитория тоже принимала последствия предлагаемых действий.

По мере того как географически заданные ограничения и возможности влияния, которыми определялись интересы, утрачивают былое значение, обсуждение безопасности выходит за пределы, обусловленные пространственной ориентацией дискурсивных практик[30]. Чтобы акт секьюритизации считался правомерным, он должен быть сформулирован в понятиях, которые не только будут ясны, но и одобрены растущей, зачастую глобальной, целевой аудиторией[31]. Соответственно правомерность действий по секьюритизации будет отражать расширенные представления целевой аудитории о незащищенности, что приведет к множественности объектов, подлежащих секьюритизации. Контекст безопасности все больше «универсализируется» за счет заметного стирания различий между акторами секьюритизации и аудиторией. Аудитория становится все менее пассивной, что указывает на растущее значение общественного давления в вопросах формирования политики. У аудитории есть собственная позиция по отношению к угрозам, референтным объектам и действиям по секьюритизации. Она может проецировать собственные ценности на процессы секьюритизации. Угрозы, от которых аудитория хочет быть защищенной, динамически взаимосвязаны. При этом возникает дополнительная сложность: действия по секьюритизации одних субъектов представляют угрозу безопасности для других. Например, допрос подозреваемых в терроризме может восприниматься частью аудитории как угроза объекту защиты прав человека. Таким образом, аудитория, одобряющая действия по секьюритизации, не просто их принимает, но и иногда способна влиять на форму и реализацию процесса, а также воздействовать на безопасность других аудиторий[32].

Современная аудитория секьюритизации тоже меняется. Часть аудитории продвигает идеи, выходящие за рамки национальных интересов и границ, руководствуясь различными повестками дня, направленными на активное давление на государственных акторов по различным вопросам – от изменения климата до иммиграции. Новые аудитории также включают политические группы, партии и организации, которые сами являются агентами главного актора секьюритизации – государства. Таким образом, универсальную секьюритизацию можно рассматривать не только как отношения между институтами, но и как эмансипацию аудиторий секьюритизации – способность достичь безопасности, которая связана с людьми, а не ограничивается государствами[33].

Динамика взаимоотношений между акторами секьюритизации, объектами и аудиторией, в свою очередь, подвержена влиянию контекста безопасности, который становится все более универсальным. Проще говоря, совокупность условий диктует степень, в которой данный объект воспринимается как угроза, и позволяет акторам секьюритизации оценить угрозу и определить, согласится ли или даже потребует ли аудитория, чтобы объект был секьюритизирован[34]. Контекст безопасности формируется как устоявшимися, так и новыми представлениями о том, что ей угрожает. Сложная среда безопасности XXI в. характеризуется конфликтующими практическими подходами к секьюритизации, так как «стратегические пропасти растут с тревожной скоростью… потому что эти материальные и идеологические различия усиливают друг друга»[35].

Развивающаяся глобальная среда безопасности требует универсальной секьюритизации. В новой среде угрозы и их нейтрализация в большей степени определяются контекстом и зависят от множества обстоятельств, включая социально-политическое давление, требования, предъявляемые к акторам, и предысторию существующих практик. Универсальная секьюритизация представляет собой эволюцию практических средств и подходов, которая выходит за рамки социально-политического процесса обозначения проблем в качестве объектов-референтов безопасности и определения существования риска. Она создает основу для перехода к новому набору методов и практик, которые не только выводят вопросы безопасности за пределы традиционных рамок управления и политических дебатов, но и меняют правила игры[36]. В универсально секьюритизированном мире вполне реально заменить традиционное представление об обороне такими понятиями, как экономика, здоровье, окружающая среда или международное право, сделав безопасность всеобъемлющим вопросом по типу «все включено»[37].

1.2. Каким образом возможна секьюритизация и как она осуществляется в универсально секьюритизированном мире?

Нейтрализация постоянно расширяющегося спектра угроз требует глубокого понимания и интеграции всех элементов процесса секьюритизации. Таким образом, универсально секьюритизированный мир усугубляет гоббсовскую ловушку, согласно которой выбор в пользу упреждающих враждебных действий является наиболее рациональным. Множественность акторов, угроз и референтных объектов усложняет прогнозирование результатов секьюритизации[38].

В универсально секьюритизированном мире государству может быть выгодно действовать против другого государства при возрастающем наборе обстоятельств. Акторы секьюритизации по-прежнему действуют от своего имени и от имени своей аудитории для достижения конкретных результатов. Однако они все чаще используют инструменты, которые изменяют правила и институты для изменения ожидаемых результатов и предотвращения предполагаемых угроз. Так появляется международная политика секьюритизации[39].

Когда мы оперируем термином универсальной секьюритизации, следует учитывать риски чересчур широкого понимания безопасности, иначе термин универсальной секьюритизации может стать бессмысленным, потенциально препятствуя способности субъектов секьюритизации сформулировать реальную политику и отличать жизненно важные риски от не представляющих угрозы случаев[40]. Для того чтобы решить проблему невозможности секьюритизации всего, теория секьюритизации пытается доказать, что десекьюритизация часто может привести к более выгодным результатам. Однако такой подход имеет относительно ограниченное применение[41].

На возможность принятия рациональных решений в универсально секьюритизированном мире влияет слияние целей, которые преследуют многочисленные акторы[42]. Это слияние создает модель, которая задает глобальную архитектуру безопасности. Анализ мегатренда альтернативной энергетики выявляет особенности контекста безопасности в универсально секьюритизированном мире, где акторам, стремящимся достичь рациональных целей в сфере безопасности, доступно меньше возможностей выбора, ориентированного на измеримые результаты. Другими словами, универсально секьюритизированный мир делает более проблематичным достижение порядка в обществе[43]. Мегатренд альтернативной энергетики будет использоваться в качестве призмы, через которую может быть досконально рассмотрен вопрос о том, как осуществляется секьюритизация в универсально секьюритизированном мире.

1.3. Многостороннее влияние мегатренда альтернативной энергетики на безопасность

В настоящее время присутствие возобновляемых источников энергии в энергетическом балансе относительно незначительно, поэтому непосредственное влияние альтернативной энергетики на безопасность имеет ограниченный характер. Однако можно утверждать, что, возникнув как социально-политический, технико-экономический и идеологический мегатренд XXI в., альтернативная энергетика создает резонансы в сфере безопасности, которые имеют собственную траекторию развития. Более того, оценка эволюции развития альтернативной энергетики может дать полезную систему координат для оценки растущей сложности проблем безопасности XXI в.

Развитие альтернативной энергетики напрямую связано с безопасностью. Сама альтернативная энергетика является не просто референтным объектом, который можно секьюритизировать, но и потенциальным источником угроз, который требует секьюритизации. Анализ альтернативной энергетики с точки зрения проблем безопасности позволит управлять рисками, которые возникают при внедрении альтернативных энергетических технологий. Также это позволит обеспечить защиту создаваемой энергетической системы от повреждений и вмешательств и предотвратить негативное воздействие на способность производить и распределять возобновляемую энергию. Хотя в настоящее время сам мегатренд не воспринимается как насущный вопрос национальной безопасности, в следующих главах я старался показать, что его влияние на безопасность заметно уже сегодня и напрямую ощущается в таких секторах, как геополитика, энергетика, оборона, окружающая среда и глобальная экономика.

Когда акторы секьюритизируют мегатренд, они осуществляют власть с неизбежными последствиями для безопасности других акторов над различными сферами, включая экологическую, экономическую и технологическую. Некоторые из этих последствий требуют политической реакции, поскольку они могут быть дестабилизирующими. Секьюритизация движущих сил мегатренда, его атрибутов и их социально-политических и социально-экономических последствий дает более полное представление о влиянии мегатренда на безопасность и позволяет создать императивы секьюритизации. В некотором смысле мегатренд сам по себе является секьюритизированным почти по умолчанию, поскольку он развивается в контексте безопасности универсально секьюритизированного мира.

Используемый анализ основывается на понимании того, что влияние мегатренда альтернативной энергетики на безопасность создает собственную социально-политическую повестку, гораздо более широкую, чем сумма угроз безопасности, связанных с мегатрендом. Современные научные и технологические достижения и подходы занимают место устоявшихся политических императивов, подкрепляемых как практическими выгодами, которые дают технологии, так и знаниями, которые они порождают. Траектория мегатренда наглядно иллюстрирует все более сложный ландшафт, на котором приходится ориентироваться политикам, чтобы справиться с растущими угрозами безопасности, что доказывает полезность концепции универсальной секьюритизации как стратегического инструмента в решении реальных проблем.

Мегатренд альтернативной энергетики можно рассматривать как симптом революции в глобальных стратегических отношениях. Его анализ показывает, как состояние дисбаланса, в котором находится мировая система, будет отражаться на проблемах в сфере безопасности. С завершением последнего цикла гегемонии в мировой политике после окончания холодной войны полным ходом идет переход к новому циклу. Однако гегемонам пока не удалось установить однозначное господство. Прежние гегемоны сталкиваются с конкуренцией со стороны новых держав, с инертностью и закостенелостью своих институтов, с эрозией собственной экономической и производственной базы, а также с ростом затрат на принуждение других к соблюдению установленных ими глобальных правил.

Обострение геополитической конкуренции традиционно знаменует собой переход от одной парадигмы к другой; она приводит к появлению новых глобальных тенденций, а иногда и предвосхищает их. Исторически такие переходы от одного гегемонистского цикла к другому сопровождались войной. Хотя войны неизбежно будут играть определенную роль в перестройке будущего миропорядка, это не означает, что нынешний переход также будет сопровождаться насилием. В пост-вестфальском децентрализованном мировом порядке глобальные подходы к секьюритизации потребуют постепенного переноса фокуса на отдельные области и сектора безопасности, такие как геополитика, энергетика, оборона, окружающая среда и экономика.

Почему и как современные технологии альтернативной энергетики и их взаимодополняющие драйверы объединяются в социально-политический, технико-экономический и идеологический мегатренд XXI в.?

Мегатренд можно определить как совокупность процессов и событий, которые взаимодействуют и порождают «общий сдвиг в мышлении или подходе, затрагивающий страны, отрасли и организации»[44]. Тренды – это комплекс изменений в общественных отношениях и структуре общества, вызванных совокупными действиями социальных групп, сообществ и политических агентов. Они являются результатом сближения акторов для оказания давления на тех, кто обладает властью, с целью заставить их действовать. Тренды включают в себя несколько движущих сил – события, действия, объекты, отношения и процессы, – которые в результате их взаимодействия порождают новый феномен.

Развитие альтернативной энергетики вылилось в тренд, обладающий специфическими признаками, которые характеризуют его как мегатренд XXI в.: глобальный масштаб, выходящий за пределы географических границ, очевидное влияние на действия государственных и негосударственных субъектов и на общество в целом, поступательное развитие, которое указывает на долговечность и постоянство. В этой главе, после краткого обзора существующих технологий с их доказанными достижениями и ограничениями, фокус внимания сосредоточен на сходящихся и взаимодополняющих движущих силах, которые составляют мегатренд. Далее прослеживается развитие альтернативной энергетики с древних времен, через Средневековье, эпоху европейского Просвещения и индустриальный век.

На превращение альтернативной энергетики в тренд повлияло изменение представлений общества об источниках энергии с момента выхода возобновляемых источников на сцену в качестве «альтернативы» ископаемому топливу после Второй мировой войны и во время холодной войны. Процессы, сформировавшие общественное восприятие и породившие тренд, включают глобализацию, тенденции к фрагментации, возникновение мультицентрической мировой системы и импульс глобальной технологической революции.

Исследованные здесь темы намечают основные направления для анализа мегатренда альтернативной энергетики через призму развивающегося понятия безопасности. В последующих главах это послужит отправной точкой для определения подходов к безопасности в быстро меняющемся в XXI в. контексте глобальной безопасности.

2.1. Обещания альтернативной энергетики: превращение мечты в реальность?

Технологии возобновляемой энергетики, лежащие в основе мегатренда, – гидроэнергетика, ветровая и солнечная энергии и энергия, полученная из биомассы, – уже сегодня влияют на энергетический баланс. При этом ряд экспериментальных технологий – приливные, волновые, водородные, использование магнитного поля Земли и орбитальные электростанции, передающие энергию Солнца на Землю из космоса, – поражают воображение. Технологическая революция укрепляет надежды на превращение альтернативной энергетики из мечты о чистой, неисчерпаемой и доступной энергии в технологически осуществимое, коммерчески жизнеспособное и экологически чистое решение. Краткий обзор имеющихся технологий позволяет взглянуть на реальность, стоящую за этой мечтой, проливая свет на их доказанные достижения и на проблемы, препятствующие их более широкому практическому применению, а также на их наиболее очевидные последствия для безопасности.

Крупномасштабная гидроэнергетика – проверенный источник энергии, на долю которого приходится более 16 % мирового производства электроэнергии и 71 % всей возобновляемой электроэнергии[45]. Она изменила энергетическую судьбу некоторых стран. В Норвегии, которая 100 лет назад была бедной страной, было развернуто крупномасштабное строительство гидроэлектростанций. Сегодня они вырабатывают практически всю электроэнергию в стране и в значительной степени ответственны за энергетическую независимость Норвегии, наравне со значительной добычей нефти. Гидроэнергетические ресурсы выгодны странам и дают очевидные преимущества.

Остается нерешенным вопрос: в какой степени крупномасштабная гидроэнергетика может способствовать устранению экологических угроз и смягчению последствий изменения климата? Многие проекты крупных плотин подвергаются критике за то, что они изменяют среду обитания диких животных, препятствуют миграции рыбы, влияют на качество воды и характер водных потоков. Некоторые проекты гидроэлектростанций обернулись откровенным провалом и экологической катастрофой. Например, плотина «Три ущелья», построенная на реке Янцзы в Китае, вызвала широкую обеспокоенность из-за возможных экологических и социальных последствий, в том числе социальную напряженность, связанную с переселением большого количества людей[46].

Социальные и экологические проблемы, которые вызывает крупномасштабная гидроэнергетика, а также ее потенциал порождения геополитических конфликтов не позволяют этой технологии стать универсальным решением проблемы глобального дефицита энергии. Возможности ее расширения также имеют естественные ограничения, такие как доступность водных ресурсов. Кроме того, разработка гидроэнергетических ресурсов может быть непомерно дорогой[47]. Несмотря на эти недостатки, такие страны, как Канада, Китай, Индия, Бразилия и другие развивающиеся страны, продолжают осуществлять амбициозные крупномасштабные гидроэнергетические проекты, многие из которых финансируются Всемирным банком и другими международными организациями.

Другой тип гидроэнергетических проектов – «русловая ГЭС» – не требует возведения больших плотин и поэтому используется с минимальным воздействием на окружающую среду. Однако эта система менее эффективна, поскольку зависит от колебаний речного течения. Гидроэнергетика малой мощности[48] – еще один вариант, который использует ряд стран. Несмотря на то что малые станции, как правило, экономически менее конкурентоспособны, чем крупные, интерес к развитию малой гидроэнергетики остается высоким в Китае, США и некоторых странах Южной и Восточной Европы. Гидроэнергетика малой мощности может включать в себя строительство новых электростанций или их пристройку к существующим плотинам, как это делается в США.

С традиционной точки зрения на безопасность развитие гидроэнергетической инфраструктуры на крупных реках, пересекающих несколько стран, создает геополитическую напряженность[49]. Это хорошо видно на примере трений между Узбекистаном, расположенным в низовьях рек, и странами, расположенными в верховьях, – Таджикистаном и Кыргызстаном. Другим ярким примером является плотина «Три ущелья» в Китае, которая ставит под угрозу доступ к воде во многих соседних странах, включая Индию, Бангладеш, Мьянму, Лаос, Таиланд, Камбоджу и Вьетнам. Разрешение таких споров становится все труднее, поскольку страны, расположенные в верховьях, стремятся восполнить дефицит энергии путем строительства гидроэлектростанций и заводов, которые, как опасаются страны низовья, могут лишить их водных ресурсов.

Помимо гидроэнергетики, существует несколько возобновляемых источников энергии, которые считаются устоявшимися и в настоящее время находятся в центре мегатренда. Лидируют в этом списке ветровая и солнечная энергии, биотопливо и геотермальная энергия.

Ветроэнергетика использует силу ветра для приведения в движение лопастей ветряных турбин[50]. Это хорошо известная технология, которая, возможно, зародилась в Персии и была привезена в Европу крестоносцами в XII в.[51]. Мощности ветроэнергетики постоянно растут, а в некоторых странах рост происходит стремительно[52]. Страны с высоким уровнем производства ветровой энергии могут снизить зависимость от ископаемых видов топлива. В 2016 г. ветроэнергетика покрывала примерно 10,4 % спроса в ЕС и занимала равную или более высокую долю, по крайней мере, в 11 странах – членах ЕС, а также в Уругвае и Коста-Рике[53].

Тем не менее существует несколько хорошо известных проблем, связанных с ветроэнергетикой. К ним относятся отсутствие инфраструктуры передачи электроэнергии, задержки в подключении к сети и недоверие со стороны части общественности. Нормативы, ограничивающие производство энергии, и существующие системы менеджмента затрудняют интеграцию больших объемов ветровой энергии в энергобалансе возобновляемых источников энергии[54]. Ветровая энергия также характеризуется нестабильностью, а низкая удельная мощность может ограничить ее широкое применение. Кроме того, скептики высказывают опасения по поводу влияния ветроэнергетики на здоровье человека, включая возможные слуховые и поведенческие эффекты, и возможного вмешательства в работу других объектов инфраструктуры. Однако риски для здоровья и другие опасности, связанные с ветряными турбинами, в своей массе остаются недостаточно обоснованными, а проблемы нестабильности поставок могут быть решены, например, путем широкого географического распределения мощности крупных «ветряных ферм», например тех, что расположены в Северном море.

В финансовом отношении ветроэнергетика часто способна конкурировать с традиционными источниками без государственных субсидий, а в некоторых случаях она достигла сетевого паритета. В 2016 г. на многих рынках, включая Бразилию, Канаду, Чили, Мексику, Марокко, Южную Африку, Турцию, Китай, Европу, США и некоторые районы Австралии, наземная ветроэнергетика уже была наиболее экономически эффективным вариантом для новых энергосистем[55]. Тем не менее ветроэнергетике необходим качественный скачок в технологическом развитии для преодоления проблем прерывистости, чтобы по-настоящему конкурировать с ископаемым топливом.

Как достоинства, так и недостатки ветроэнергетики имеют геополитические последствия. Пока General Electric в США разрабатывает новые технологии турбин, предназначенных для использования в районах со слабыми воздушными потоками, широкое распространение ветроэнергетики, в конечном итоге, будет на руку тем заинтересованным сторонам, которые имеют доступ к географическим пространствам с оптимальными ветровыми условиями. Это повлечет за собой две проблемы. Во-первых, ветровая энергия принесет пользу только некоторым странам, что, как и географическое распределение ископаемых ресурсов, может быть воспринято как фактор неравенства и эксплуатации в долгосрочной перспективе. Во-вторых, офшорная ветроэнергетика, в частности, может развязать споры о международных водных юрисдикциях и их использовании, несмотря на успешные примеры международной передачи энергии в Европе.

Солнечная энергия, теоретически, обладает самой высокой генерируемой мощностью среди всех возобновляемых источников энергии[56]. В принципе, она ограничена только сроком жизни солнца. На протяжении всей истории человечества этот тип энергии приковывал к себе внимание. В 1931 г., незадолго до смерти, Томас Эдисон сказал своим друзьям Генри Форду и Харви Файрстоуну: «Я бы поставил деньги на солнце и солнечную энергию. Какой источник энергии! Надеюсь, нам не придется ждать, пока нефть и уголь закончатся, прежде чем мы займемся этим»[57]. Несмотря на столь ранний энтузиазм, современные технологии использования солнечной энергии все еще сталкиваются с рядом проблем, которые затрудняют ее эффективное использование. Существует два основных типа технологий солнечной энергии: технологии концентрированной солнечной энергетики (concentrating solar thermal power, CSP) и фотоэлектрические технологии (photovoltaic, PV)[58]. Хотя и те и другие остаются относительно дорогостоящими методами получения энергии по сравнению с ископаемым топливом и другими возобновляемыми источниками, стоимость оборудования для PV в последние годы значительно снизилась. Цены на солнечные батареи снизились более чем в два раза (от примерно $4 за 1 Вт в 2007 г. до примерно $1,8 за 1 Вт в 2015 г.)[59]. В Средиземноморье и других климатических зонах с высоким уровнем солнечной радиации фотоэлектрические технологии быстро приближаются к сетевому паритету – это означает, что стоимость электроэнергии, вырабатываемой солнечными панелями, почти такая же, как стоимость электроэнергии, получаемой от традиционных видов топлива. Ожидается дальнейшее снижение стоимости по мере внедрения новых технологий, таких как перовскитовые солнечные элементы (элементы, включающие перовскитовые кристаллические структуры, которые просты в производстве и относительно недороги)[60]. Несмотря на популярность солнечных батарей, технология концентрации солнечной энергии имеет свои преимущества: возможность выработки и поставки энергии тогда, когда это необходимо, вне зависимости от времени захода солнца. Значительные мощности CSP находятся в США и Испании. Израиль, Марокко и Южная Африка также предпринимают шаги по применению этой технологии. Китай ввел в эксплуатацию первую установку CSP, Shouhang Dunhuang, в 2016 г.[61]. Несмотря на постоянное повышение эффективности фотоэлементов солнечных батарей, которая недавно достигла отметки в 46 %, ключом к быстрому повышению эффективности солнечной энергии может стать фотовольтаика с концентратором (concentrated photovoltaics, CPV)[62]. Преимущество метода CPV – простота его интеграции в существующие электросети.

В случае более широкого использования солнечной энергии политическая география электроэнергии может прямо и косвенно влиять на геоэкономическую и геополитическую динамику отношений между государствами. Солнечная энергия может стать ценным ресурсом для менее развитых стран. Технологии использования солнечной энергии широко распространены и могут обеспечить геополитические преимущества странам с более высокими показателями солнечного облучения. Однако, для того чтобы страны могли использовать солнечную энергию в качестве геополитического инструмента, им потребуются значительные инвестиции. Страны с развитой экономикой имеют больше шансов достичь технологического прогресса в солнечной энергетике из-за бо́льших финансовых возможностей.

Энергия биомассы связана с живыми и неживыми биологическими материалами, такими как растительная масса, абиотические деревья и сучья, скошенная трава и древесная щепа. Все это может быть использовано в качестве топлива для промышленного производства или для выработки электроэнергии[63].

Биотопливо давно рассматривается как реальный источник энергии[64]. В 1893 г. Рудольф Дизель, изобретатель дизельного двигателя, заметил: «Использование растительного масла в качестве топлива сегодня может показаться пустяком. Но со временем такие продукты могут стать столь же важными, как керосин и сегодняшние продукты перегонки каменноугольного дегтя»[65].

Сама по себе технология далеко не нова и может использоваться в качестве прямой замены ископаемому топливу. Хотя в целом производство неуклонно растет, колебания климата стран-производителей, условий сбора урожая и внешних экономических факторов, таких как цены на продовольствие и ископаемое топливо, могут препятствовать росту сектора. Доля биоэнергетики в общем мировом потреблении первичных энергоресурсов оставалась относительно стабильной с 2005 по 2017 г. и составляла около 10,5 %, несмотря на 21 %-й рост общего мирового спроса на энергию за последние 10 лет[66].

Хотя многие биоэнергетические технологии хорошо отработаны и полностью коммерциализированы, энергия биомассы страдает от многочисленных проблем с поставками и применением[67]. В настоящее время она может заменить лишь небольшую часть ископаемых видов топлива. Биоэнергетика используется в транспорте: биомассу добавляют в бензин в объеме не более 10 % от топливной смеси, а в дизельное топливо – не более 20 %[68]. В число ограничивающих факторов также входят транспортировка, строительство заводов и высокие эксплуатационные расходы.

Кроме того, производство и использование биотоплива вызывают вопросы о его воздействии на окружающую среду и влиянии на вырубку лесов, цены на продовольствие, воду и другие основные ресурсы. Например, производство этанола и других видов топлива на основе зерна напрямую конкурирует с такими сырьевыми товарами, как кукуруза, сокращая их предложение. Более того, режимы регулирования, стимулирующие производство биотоплива в различных странах, больше напоминают программы субсидирования, чем инновационные инкубаторы, направленные на расширение масштабов технологии. Влияние биотоплива на ряд секторов, таких как продовольствие, сельское хозяйство и окружающая среда, усложняет разработку стратегий и ограничивает развитие биотоплива как отрасли.

Биотопливо способно дать геополитические преимущества и преимущества в области энергетической безопасности тем государствам, что считают себя зависимыми от энергоносителей враждебных стран или государств – потенциальных конкурентов. Даже если производство и экспорт энергоносителей уже приводили к напряженности в отношениях (как в случае торгового спора между США и Бразилией по поводу биоэтанола)[69], биотопливо может напрямую обеспечить энергетическую безопасность и способствовать разнообразию энергетического баланса. Таким образом, биотопливо может служить как практическим решением конкретных проблем, так и политическим выбором, направленным на усиление геополитической мощи.

Стремление к использованию геотермальной энергии[70] демонстрирует проблемы современного технологического развития. Глубокозалегающие геотермальные энергетические мощности все еще находятся на ранних стадиях развития несмотря на то, что впервые они были опробованы в промышленных масштабах более века назад. Строительство и обслуживание геотермальной станции требует больших капитальных инвестиций и характеризуется недостаточной гибкостью в размещении, которое в основном сосредоточено на границах литосферных плит. В настоящее время США являются ведущим производителем геотермальной энергии, хотя существует большой потенциал роста в Восточной Африке, Центральной Америке и Азии.

Природные условия, такие как пар и горячие источники, а также продуктивность пласта влияют на количество скважин, которые необходимо пробурить для станции заданной мощности. Геотермальная энергия более дорогостоящая, чем ископаемое топливо и большинство других возобновляемых источников энергии, поскольку подходящие места обычно находятся далеко от энергетических рынков, что увеличивает затраты на транспортировку энергии.

Геотермальная энергия еще не достигла той стадии технологического развития, которая позволит ей конкурировать с ископаемыми видами топлива или даже с другими возобновляемыми источниками энергии. Такая перспектива представляется маловероятной в краткосрочной или среднесрочной перспективе. Кроме того, развитие геотермальной энергии может привести к тектоническим движениям и нанесению ущерба экологическим системам, что неизбежно будет сопровождаться увеличением прямых расходов и сопутствующих затрат.

В настоящее время проводятся масштабные исследования, которые позволят сделать геотермальное производство коммерчески конкурентоспособным. Например, инициатива FORGE, которая финансируется правительством США[71], сфокусирована на разработке и тестировании технологий для усовершенствованных геотермальных систем (enhanced geothermal systems, ESG). Подобные исследования проводились в Великобритании в таких регионах, как Корнуолл, и до недавнего времени считались не перспективными для подобных разработок[72]. В отличие от глубинных подземных геотермальных систем, поверхностные системы на основе теплообмена являются широко используемой технологией – Исландия почти все свое теплоснабжение получает от поверхностных геотермальных систем.

Потенциальная выгода от мегатренда альтернативной энергетики возрастает благодаря перспективе создания действительно «альтернативных» или даже фантастических источников энергии. Технологии, которые в настоящее время кажутся невероятными, такие как энергия приливов, волн, водорода, магнитного поля Земли и солнечная энергия с орбиты, которые могут быть разработаны в ходе развития мегатренда, способны изменить баланс глобальной энергетической безопасности. Для того чтобы эти технологии способствовали энергетической безопасности, их теоретические возможности следует поставить на рельсы практического применения.

Приливы и отливы возникают благодаря изменениям положения Луны относительно Земли и Земли внутри Солнечной системы. Приливы более предсказуемы, чем переменчивый ветер или энергия Солнца, которая зависит от уровня солнечного излучения и погодных условий. Самые первые случаи применения энергии приливов известны в Средние века, а согласно некоторым источникам, ее использовали еще в Древнем Риме. По словам писателя, изобретателя и футуриста Артура Чарльза Кларка, «довольно неуместно называть нашу планету “Земля”, когда очевидно, что она – “Океан”»[73]. Энергия приливов может вырабатываться тремя способами: с помощью приливного течения, с помощью запруд (низких плотин) и приливных лагун[74]. Энергия, вырабатываемая при помощи генераторов приливных потоков, в целом экологичнее и меньше воздействует на экосистему. Подобно ветряным турбинам, многие генераторы приливных потоков вращаются под водой благодаря движению глубинных вод.

Число сторонников энергии приливов растет. Разрабатываются многочисленные проекты ее включения в национальные электросети, что способствует распространению и коммерческому применению этих технологий. В настоящее время в мире реализуется несколько пилотных и демонстрационных проектов, в том числе в Испании, Швеции, США, Республике Корея и Китае[75]. При этом пока технология энергии приливов была протестирована в ограниченном объеме, и многие вопросы, связанные с ее использованием, остаются без ответа. Ее проблемы главным образом связаны с особенно высокими начальными затратами и потребностью в технологиях хранения энергии, которые соответствуют времени приливов и отливов. Кроме того, существует неопределенность в отношении эффективности и экологического воздействия широкомасштабного внедрения приливной энергетики.

Технологии волновой генерации улавливают и транспортируют энергию, вырабатываемую поверхностными волнами океана. Эта энергия используется для производства электроэнергии, опреснения воды и ее закачки в резервуары. Энергию волн трудно использовать, поскольку океан непредсказуем. Поэтому энергия волн редко генерируется в производственных масштабах, поскольку соответствующие технологии и инфраструктура находятся на очень ранней стадии развития и стоимость технологий высока[76]. Тем не менее в рамках ряда проектов изучается возможность создания жизнеспособных и пригодных к эксплуатации систем, таких как крупный строящийся коммерческий объект волновой энергетики в Швеции[77].

Сложно определить преимущества, которые могут дать технологии приливов и волн конкретным заинтересованным сторонам. Очевидно, что, так как они доступны не всем странам и субъектам, эти технологии могут привести к конфронтации за право доступа, особенно на спорных морских границах.

На первый взгляд, водород – это энергетическая панацея, ведь он содержит много энергии и практически не загрязняет окружающую среду[78]. Однако это нетипичный возобновляемый ресурс. Водород не первичный источник энергии, а скорее энергетический вектор, поскольку энергию получают за счет другого источника. Свободного водорода нет ни в атмосфере Земли, ни где-либо еще на планете – его нужно добывать, обычно из воды или углеводородов. Хотя сложно прогнозировать долгосрочное развитие этой отрасли, водородные топливные элементы считаются перспективной технологией. Они могут обеспечивать теплом и электричеством здания и приводить в действие электродвигатели транспортных средств[79]. Хотя водород остается дорогостоящей и трудно реализуемой технологией, реальное его применение может изменить текущий геополитический баланс.

Производство огромного количества энергии за счет ядерного синтеза было давней мечтой физиков. Перспективы термоядерного синтеза возникли после Второй мировой войны, когда физики начали воспроизводить реакцию, которая происходит на Солнце и звездах. В реакциях термоядерного синтеза обычно соединяются два изотопа водорода – дейтерий и тритий. При соединении под высоким давлением и температуре они сплавляются вместе, превращаясь в плазму. Во время этой реакции высвобождаются нейтроны и энергия. Ядерный синтез направлен на захват этой энергии и позволяет производить электричество обычными методами (например, с помощью пара).

Многие экспериментальные устройства по всему миру могут производить термоядерный синтез в течение короткого периода времени, но эти реакторы требуют использования гораздо большего количества энергии, чем вырабатывают. Чтобы продемонстрировать жизнеспособность этой формы производства энергии в широких масштабах, несколько стран предприняли проект Международного экспериментального термоядерного реактора (ИТЭР – ITER, International Thermonuclear Experimental Reactor). Партнеры ИТЭР построили экспериментальный термоядерный реактор в Кадараше на юге Франции. В настоящее время это крупнейшее в мире научное объединение, цель которого – демонстрация научной и технологической осуществимости термоядерного синтеза в качестве источника энергии[80]. Стоимость проекта в настоящее время оценивается в €20 млрд[81].

Европейское соглашение по развитию термоядерного синтеза, организация, ответственная за вклад ЕС в ИТЭР в размере 45 %[82], опубликовало дорожную карту ЕС на пути к реализации термоядерной энергии. В ней отмечается, что, для того чтобы сделать термоядерные реакторы жизнеспособными, необходимо приложить значительные усилия[83]. Кроме того, Китай разрабатывает собственное термоядерное устройство, известное как «искусственное солнце», которое станет важным испытательным устройством в ходе разработки ИТЭР. Учитывая, что топливо и его применение неисчерпаемы, чисты и безопасны, термоядерная энергия может сыграть важную роль в будущем энергобалансе. Однако, наряду с техническими и политическими проблемами, эта технология столкнется с конкуренцией со стороны других, более экономически эффективных возобновляемых источников энергии[84].

Производство электроэнергии с использованием магнитного поля Земли – это экспериментальная технология, которая позволяет вырабатывать электроэнергию с помощью магнитного поля Земли через электродинамические тросы или аналогичные устройства[85]. В настоящее время она находится на стадии теории и о попытках ее реализации ничего не известно. Поэтому геополитическое влияние данного способа трудно предсказать.

Другим примером революционного источника энергии является орбитальная энергия. В настоящее время ученые проводят эксперименты с использованием спутников для передачи солнечной энергии на Землю в виде радиочастот. Эти спутники, оснащенные фотоэлектрическими панелями, могут значительно изменить реалии глобальной безопасности. В условиях отсутствия атмосферы фотоэлектрические панели дольше находятся под прямым воздействием солнечного света, что значительно увеличивает их способность поглощать энергию[86].

Другие инновационные технологии включают атмосферные вихревые двигатели (atmospheric vortex engines, AVE), генерирующие электроэнергию из тропосферы, и солнечные панели с использованием нанотехнологий. Существуют также фантастические теории относительно добычи гелия-3 (He3) на Луне. Хотя большинство из этих экспериментальных разработок могут и не стать жизнеспособными технологиями, нельзя исключать, что подобные альтернативы могут в будущем обеспечить нелинейный скачок. Ярким примером этого являются усилия американских ученых из Национальной лаборатории имени Лоуренса Беркли по разработке пьезоэлектрического генератора на основе вируса[87].

Путь к практическому внедрению этих «технологий будущего» еще не до конца определен. Экспериментальные технологии, такие как геотермальная, приливная и волновая энергия, остаются в основном маложизнеспособными и ограничиваются пилотными проектами. Такие варианты, как водородные элементы, генерация магнитного поля и солнечная энергия с орбиты, требуют еще больших инвестиций и времени для определения их целесообразности.

Потенциал «технологий будущего» для преобразования человеческой жизни еще предстоит раскрыть. Разработка и широкомасштабное внедрение альтернативных технологий может помочь сформировать новые парадигмы цивилизации, подобно «Типам цивилизации» Фримена Дайсона, с далеко идущими последствиями для глобальной безопасности[88].

Основные технологии возобновляемых источников энергии, которые используются в настоящее время, относительно ограждены от конкуренции, и их развитие, по-видимому, будет следовать линейной прогрессии. Однако движущие силы мегатренда альтернативной энергетики выступают одновременно в качестве катализатора значительных технико-экономических и социально-политических изменений, которые наделяют их потенциалом нелинейного прогресса.

2.2. Формирование идентичности мегатренда как фактора большой энергетической игры: взаимоусиливающие и переплетающиеся движущие силы в его основе

Чтобы понять, почему развитие альтернативной энергетики представляет собой современный социально-политический, технико-экономический и идеологический мегатренд, важно изучить силы, которые приводят его в движение. Эти движущие силы включают в себя растущий глобальный спрос на энергию как материальную основу мегатренда, а также погоню за экономическим ростом, современные технологические достижения, влияние энергии на оборону, изменение этических принципов общества, поиск новых путей к расширению прав и возможностей человека и растущую всемирную систему связанных с этим политических практик[89].

Движущие силы задают содержание мегатренда[90]. Их взаимодействие формирует тренд, их переплетение делает его чем-то большим, чем сумма различных, разрозненных частей. Эти драйверы представляют собой ряд сходящихся количественных и качественных изменений, которые накапливаются постепенно и часто незаметны во времени. В совокупности эти силы находят свое выражение в подходах, политике и реакции общества, которые определяют тренд и создают его новую идентичность.

Эта идентичность особенно значима для траектории мегатренда альтернативной энергетики в сфере безопасности. В универсально секьюритизированном мире многообразные силы, стимулирующие этот тренд, выступают в качестве ключевых точек опоры, определяющих его значимость в сфере безопасности. Благодаря секьюритизации этих движущих сил, мегатренд приобретает метасекьюритизированный характер, когда его значение превышает сумму его частей[91]. Мегатренд и его компоненты образуют гештальт и находятся в симбиотической, взаимоукрепляющей связи.

Метасекьюритизация мегатренда имеет обширный и мощный потенциал. Когда движущие силы мегатренда сходятся, они создают феномен альтернативной энергетики, который оказывает далеко идущее воздействие на безопасность. В этой связи особую актуальность приобретает противоречие сиюминутных и долгосрочных соображений, поскольку безотлагательность часто диктуется давлением общества на политиков. В результате процесс, в ходе которого субъекты оценивают угрозы и справляются с ними, искажается из-за внутреннего политического давления, что потенциально может привести к неверным оценкам и неэффективным действиям в долгосрочной перспективе. Однако в любом случае метасекьюритизация расширяет возможности анализа проблем безопасности XXI в., связанных с альтернативной энергетикой.

Несомненно, главной движущей силой развития альтернативной энергетики является растущий мировой спрос на энергию. Подходы к энергетической безопасности, такие как независимость, диверсификация и взаимозависимость, сосредоточены на поиске новых надежных альтернатив ископаемому топливу. Развитие альтернативной энергетики стало выражением потребности в поиске вариантов, выходящих за рамки ископаемого топлива, выделяющего углерод.

В большей или меньшей степени они являются воплощением футуристических мечтаний о бесперебойно доступной и контролируемой энергии, защищенной от колебаний цен, манипуляций и ограничений поставок. Включение возобновляемых источников энергии в политику энергетической безопасности получило широкую поддержку. В ЕС, например, бо́льшая часть общества поддерживает расширение использования возобновляемых источников энергии с целью снижения текущей энергетической зависимости и укрепления экономики[92]. В США опросы общественного мнения показывают, что «во всем политическом спектре значительное большинство поддерживает расширение ферм солнечных батарей и ветряных турбин»[93].

Текущее и будущее использование возобновляемых источников энергии коррелирует с колебаниями спроса и предложения на ископаемое топливо и в некоторой степени ядерной энергии. Акторов волнует способность обеспечить достаточные поставки для удовлетворения внутреннего спроса, что побуждает призывать к энергетической независимости, диверсификации поставок и энергетическому взаимодействию. Энергетические потрясения, такие как перебои или ограничения поставок, вызывают колебания цен и неправильное распределение энергетических ресурсов, что рассматривается как свидетельство провала нынешней энергетической парадигмы.

Естественно, когда спрос на ископаемые энергоносители превышает предложение, государства ищут способы восстановить баланс и избежать зависимости от внешних источников энергии. Они также стремятся расширить круг поставщиков и сфокусироваться на поиске новых ресурсов. При избыточном предложении ископаемых энергоносителей ситуация меняется на противоположную. Например, многие считают снижение цен на нефть после разрешения нефтяного кризиса 1973 г. и нефтяного эмбарго ОПЕК 1979 г. ключевым фактором, который замедлил развитие возобновляемых источников энергии в XX в.[94]. В то же время влияние этих кризисов подчеркнуло необходимость разработки шокоустойчивой энергетической политики и уменьшения зависимости от ископаемого топлива.

Рис. 1. Мировое энергопотребление по видам топлива, тнэ, млрд[95]

Считается, что переход от ископаемых видов энергии к альтернативным также лишит некоторых субъектов возможности манипулировать доступом к энергии. Поддержка развития альтернативной энергетики может помочь оградить альтернативное топливо от «манипуляций ОПЕК на рынке с целью парализовать конкурентов нефти»[96].

В этом контексте зависимость от нефти и газа сделала альтернативную энергетику доминирующим средством защиты от энергетических манипуляций со стороны враждебных субъектов и, таким образом, важнейшим локальным решением глобальных проблем.

Возобновляемые источники энергии играют особую роль в решении проблемы энергетической безопасности. Сценарии «Судного дня», например те, что пророчат двукратное увеличение спроса на энергию к 2030 г., в свою очередь, породили пессимистичное ожидание дефицита[97]. Такие предсказания могли послужить формированию долгосрочной приверженности альтернативной энергетике. Однако сценарии конца света всегда существовали только для того, чтобы быть опровергнутыми новыми технологиями, источниками энергии и подходами к энергоэффективности[98]. Как бы то ни было, ограничения и надежды, связанные с возобновляемыми источниками энергии, являются ключевым компонентом идентичности тренда.

Мегатренд альтернативной энергетики обусловлен растущим стремлением защитить окружающую среду и место обитания человека[99]. Обширные исследования, указывающие на серьезность антропогенных экологических угроз, превращают альтернативную энергетику в основной инструмент смягчения таких угроз, как, например, изменение климата. Создание Агентства по охране окружающей среды США президентом Ричардом Никсоном стало важной вехой на пути к более активному участию государства в делах энергетики[100]. Глобальные экологические саммиты, хотя их практические результаты могут быть скромными, неуклонно продвигают всемирную политику по смягчению рисков изменения климата. Общественное и политическое давление, направленное на скорейшее прекращение климатических изменений, сохраняется и влияет на разработку политики, способствующей развитию возобновляемых источников энергии.

Помимо экологической безопасности, альтернативная энергетика выступает «точкой сборки» запросов на новую экосистему, которая позволит примирить человеческое существование и благополучие с природой. Ожидается, что возобновляемые источники энергии не просто сделают чище мир, в котором мы живем. Некоторые считают, что их использование предвещает перестройку глобальной среды обитания на новый, «зеленый» и, несомненно, полезный лад. Ярким примером такого мышления является концепция «умных городов», в которой обеспечивается баланс экономической жизнеспособности, экологической устойчивости и высокого качества жизни на основе применения новых технологий и модели государственного управления, которая базируется на активном участии населения[101].

В целом набирающая популярность «зеленая» повестка дня способствует все более активной поддержке возобновляемых источников энергии. Альтернативная энергетика, преимущества которой, помимо более чистой окружающей среды, включают улучшение качества жизни населения и эффективное использование ресурсов, становятся, таким образом, предпочтительным решением для сторонников моделей устойчивого развития[102].

Достижения в области технологий возобновляемых источников энергии также позволяют государствам выдвигать претензии на политическое и технологическое лидерство под знаменем новой «зеленой» экономики. Экологические соображения соединяются с внешней политикой и более высокими целями, такими как благосостояние человека и гражданские свободы. Целый ряд акторов считают, что альтернативная энергетика способна приблизить мир к экологическому процветанию, что напоминает ставшее уже общим клише сравнение с рычагом Архимеда.

Другой важнейшей движущей силой мегатренда альтернативной энергетики является требование экономической стабильности и роста. Экономическая безопасность – это доминирующее соображение, определяющее деятельность человека. Она подразумевает стабильный рост, экономическое разнообразие и независимость, создание рабочих мест и устойчивость к экономическим потрясениям. Она также включает в себя агрессивное экономическое поведение, проецирование экономической мощи и сотрудничество.

Считается, что альтернативная энергетика способна внести вклад в текущий и будущий экономический рост, поскольку ее технологии имеют потенциал постепенного повышения мощности и снижения затрат с благоприятными последствиями для местной, региональной и глобальной экономики. Возобновляемые источники энергии предлагают новые возможности для диверсификации экономики и могут стать трамплином для развития новых отраслей. Будучи общественным благом, возобновляемые источники энергии демонстрируют относительное изобилие. Считается, что они не подвержены колебаниям цен и поставок, от которых страдают другая промышленность и сырьевые товары. Внедрение технологий использования возобновляемых источников энергии может предложить новые способы создания богатства и стимулирования экономического развития.

Альтернативная энергетика все чаще ассоциируется со способностью решать проблемы цикличности. Например, ожидается, что возобновляемые источники энергии уменьшат волатильность национального производства и уровня цен, поскольку, по словам лорда Питера Траскотта, такие технологии «открывают рынки для конкуренции и объединения, тем самым стимулируя инвестиции в генерирующие мощности и сети передачи электроэнергии, и в то же время позволяют повысить солидарность… в случае перебоев в снабжении»[103].

В итоге, прогнозируемые последствия мегатренда альтернативной энергетики позволяют экономикам получить новые конкурентные преимущества, побуждая политиков поддерживать представление о результатах, которые сулит тренд. Это особенно важно для развитых стран с постиндустриальной экономикой, где технологические преобразования представляют собой один из немногих секторов роста, помимо роста сферы услуг.

Новые технологические возможности, возникающие в ходе глобальной технологической революции, являются не только движущими силами, но и предпосылками мегатренда альтернативной энергетики. Разворачивающаяся четвертая промышленная революция объединяет физические и цифровые технологии для создания киберфизических систем, где данные, собранные с физических систем, используются для управления разумными действиями человека в физическом мире[104]. Искусственный интеллект, когнитивные технологии, интернет вещей, 3D-печать, блокчейн, мобильные устройства и другие прорывные технологии[105] преобразуют производство и логистику, изменяют рынки, бизнес-модели, правила и подходы. Неоспорим тот факт, что «искусственный интеллект обладает огромным потенциалом для радикальной модернизации… энергетического сектора»[106].

Достижения в области коммуникаций, интеллекта и гибкой автоматизации будут способствовать развитию мегатренда альтернативной энергетики, предлагая решения, которые сделают производство и распределение энергии из возобновляемых источников технически осуществимым и коммерчески жизнеспособным. Капитальные затраты и расходы на эксплуатацию и техническое обслуживание будут снижаться, вместе с тем будет достигнуто устойчивое включение в сеть децентрализованных установок по производству энергии из возобновляемых источников. Ожидается, что широкий спектр новых технологий – аккумуляторные батареи, микросети, аналитическое программное обеспечение и интеллектуальные подстанции – будет интегрирован в «розничную» энергосистему, а новые домашние и офисные электроустановки могут стать «шлюзами», обеспечивающими не только энергию, но и безопасность и телекоммуникационные каналы[107].

Достижения в области альтернативной энергетики органично вписываются в рамки технологической революции. Они подвергаются систематическим наблюдениям, измерениям и экспериментам. По мере того как в ходе этой революции открываются новые горизонты, альтернативная энергетика получает все более высокий уровень признания и успешно противостоит первоначальному недоверию, которое обычно возникает при первом появлении нового изобретения, когда «поначалу каждый протестует, а бедного изобретателя гоняют через строй скептических умов»[108].

В ходе разворачивающейся, пока относительно спокойно, глобальной технологической революции создается «несущая конструкция» для развития мегатренда альтернативной энергетики, которая включает знания, возможности и потребности. Другими словами, глобальная технологическая революция обеспечивает базу для развития мегатренда. Без нее многие изобретения, необходимые для коммерческого и широкомасштабного применения альтернативной энергетики – интеллектуальные подстанции, аккумуляторные батареи, новые материалы и программное обеспечение, – были бы не только невозможны, но и немыслимы.

Альтернативная энергетика вошла в круг положительных представлений о самой идее прогресса[109], поскольку она рассматривается как один из предвестников следующего технологического прорыва. Технологические достижения в области альтернативной энергетики называют прогрессивными и полезными независимо от того, имеют ли они экономическое обоснование и пользуются ли широкой общественной поддержкой.

Технологии альтернативной энергетики имеют не только гражданское применение: военные – как крупнейший потребитель, так и источник таких разработок. Обмен между военными и гражданскими сферами применения увеличивает темпы технологического развития. Технологии являются важным фактором безопасности и «начинают трансформировать культурные и политические коды безопасности – гражданской и военной»[110]. Альтернативная энергетика подпитывается длинным рядом предыдущих достижений и дисциплин, которые уже нашли практическое применение.

Развитие альтернативной энергетики связано с ожиданиями быстрого роста, обусловленного современной технологической революцией. Такое понимание технологического прогресса лежало в основе глобальных достижений на протяжении последних семи сотен лет. Улучшение благосостояния людей, которое стало результатом этих достижений, не вызывает сомнений. Томас Мальтус[111], например, был бы ошеломлен тем фактом, что ресурсы Земли позволяют поддерживать население, превышающее 7 млрд человек. Технологии альтернативной энергетики, окутанные ожиданием быстрых перемен, рассматриваются как средство преобразования общества[112]. Внедрение новых технологий использования возобновляемой энергии может привести к широкомасштабным последствиям, которые не ограничиваются только энергетическим сектором. Можно утверждать, что возобновляемые технологии поддерживаются ожиданиями технологических скачков и нелинейного прогресса.

Научно-техническая сущность мегатренда альтернативной энергетики усиливает его социально-политический импульс и, похоже, обеспечивает недостающий элемент в его структуре. Очевидно, технологические достижения XXI в. соответствуют утверждению Огюста Конта, что «теперь, когда человеческий разум основал небесную физику, земную физику (механическую и химическую) и органическую физику (растительную и животную), остается только завершить систему наблюдательных наук основанием социальной физики»[113]. Добавление разработок в области альтернативной энергетики к достижениям в биотехнологии, нанотехнологии, технологии материалов и информационной технологии усиливает ее способность выступать в качестве катализатора социальных изменений[114].

Как фактор, влияющий на политические и экономические последствия, технология выходит за рамки производства товаров, транспортировки предметов и людей на расстояния или разработки лекарства от болезней. Она способствует более широкому распространению знаний, которые, в свою очередь, порождают новые представления и идеи о том, чего можно достичь, – новые надежды, устремления и обещания.

Еще одним важным фактором является интеграция возобновляемых источников энергии в оборонный сектор XXI в. Этот процесс происходит на фоне нового этапа соперничества великих держав и четвертой промышленной революции. Действительно, такие технологии, как «искусственный интеллект, квантовые вычисления, автономность… будут определять структуру нашего общества и вооруженных сил»[115].

Постоянный поиск новых энергетических решений в оборонном секторе сводится к задачам по выявлению операционных преимуществ, экономии затрат и повышению эффективности. Это обусловлено стратегическими соображениями, необходимостью высвобождения ресурсов и облегчения задач защиты инфраструктуры и линий поставок ископаемого топлива в районе боевых действий.

Новые геополитические перемены и технологические решения провоцируют преобразования оборонного сектора. Новейшие технологические возможности интегрируются в существующие военные концепции и системы планирования, что, в свою очередь, приводит к переходу на новый уровень военной организации, стратегии и тактики. Мегатренд альтернативной энергетики влияет на международную конкуренцию и защиту жизненно важных национальных интересов, заставляя менять подходы к обороне и тактике.

Оборонные ведомства США и других стран изучают потенциальные преимущества альтернативной энергетики. Непредвиденные военные возможности, которые она предоставляет, могут быть намного шире, чем просто замена ископаемого топлива. Альтернативная энергетика предлагает также средства для построения новой парадигмы обороны. Современные военные роли и миссии, которые сталкиваются с асимметричным насилием, непредсказуемостью, замороженными конфликтами и несостоятельными государствами[116], повышают необходимость интеграции возобновляемых источников энергии в глобальную архитектуру безопасности.

Помимо непосредственных выгод для обороны, ожидается, что военное сообщество в свою очередь будет служить источником технологических достижений, придавая импульс распространению возобновляемых источников энергии. В начале XX в. сочетание двигателя внутреннего сгорания и пулемета привело к изобретению бронетехники и самолетов, которые произвели революцию в военном деле. Таким же образом роль альтернативной энергетики в достижениях на базе оборонной промышленности может значительно возрасти и породить затем решения, которые будут применять на массовом рынке. Очевидно, что это подтолкнет альтернативную энергетику на новый, более высокий уровень. Однако военное применение технологий редко происходит в мгновение ока. Напомним, что в начале Первой мировой войны такое применение авиационных технологий потребовало некоторого времени.

Возобновляемые источники энергии сулят новые возможности для людей, сообществ, государств и неправительственных организаций при решении насущных проблем. Они дают ключ к независимости от внешнего мира, инфраструктуры и окружающей среды. Возобновляемые источники энергии дают государственным и негосударственным субъектам возможность трансформировать баланс сил и разработать новые инструменты для продвижения своих целей.

Эта тенденция обещает государственным акторам новый уровень энергетической независимости, выгодное геополитическое позиционирование, возможности проецирования силы, страховку от волатильности и потрясений и в более широком смысле перспективу принять новые подходы в своих стратегиях и политике. Поскольку «политические инициативы и проекты геополитических агентов выигрывают и проигрывают в структуре географических масштабов»[117], альтернативная энергетика может наделять государства бо́льшими возможностями использования власти.

Развитие альтернативной энергетики также может сыграть свою роль в расширении возможностей гражданского общества и в формировании глобальной политики. Возобновляемые источники энергии позволяют обществу бросать вызов государствам и влиять на внутреннюю и внешнюю повестку дня. В настоящее время растет поддержка альтернативной энергетики как коллективного инструмента – символа, позволяющего расширить права и возможности человека, способного преодолеть препятствия и добиться социальных изменений во многих областях, вызывающих глобальную озабоченность. В поддержку альтернативной энергетики объединяются сообщества и движения, даже такие, как, например, Гринпис и «Друзья Земли», которые занимают исключающие позиции в отношении биотехнологий и других технологических разработок.

Мегатренд также расширяет ресурсы сообществ, повышая их независимость и помогая стабильно развиваться в соответствии с новой «зеленой» повесткой дня. Опасения по поводу глобальных общих ресурсов побуждают людей искать способы внести свой вклад в обеспечение экологической безопасности и охраны окружающей среды. Возобновляемые источники энергии открывают возможность простых решений этой задачи в формате «сделай сам», когда люди проявляют экологическую сознательность дома и на работе. Например, солнечные батареи легко устанавливаются на жилых и коммерческих зданиях, позволяя потребителям контролировать свой источник энергии и потенциально получать финансовую выгоду от излишков, поставляемых обратно в центральную коммунальную сеть.

Стремление людей найти новые, «естественные» способы процветания, самодостаточности и самоуправления подпитывает мегатренд. Для растущего числа людей, которые участвуют в научных и технологических разработках, мегатренд становится полем индивидуального влияния на политику и политиков. Возобновляемая энергетика дала людям тему и стимул для участия в политических дебатах в таких областях, как экологическая безопасность, здоровье, экономическая безопасность и, в возрастающей степени, энергетическая безопасность. Расширение пока ограниченного круга вовлеченных в развитие науки и техники способствует накоплению этими группами власти и влияния.

По сути, усиление мегатренда альтернативной энергетики отражает развивающуюся экосферу социально-материальных факторов[118], которые формируют новые специфические общественные структуры и властные отношения между акторами, институтами и индивидами. Экосфера XXI в. подвержена стратегическим манипуляциям, в процессе которых современные явления, такие как мегатренд альтернативной энергетики, порождаются и трансформируются для служения новым целям. Эти трансформации демонстрируют зарождающуюся способность акторов влиять на общество в целом. В результате исторически сложившийся вертикальный процесс формирования политики «сверху вниз» реверсируется, на смену ему приходит процесс выработки политики «от корней» – «снизу вверх».

Помимо прагматических расчетов, мегатренд альтернативной энергетики получает дополнительный импульс благодаря усилению этических мотивов в обществе. Альтернативная энергетика воспринимается как «хорошая», воплощающая в себе «моральное превосходство» и устанавливающая гармоничные отношения между человеком и природой. Таким образом, история стала свидетелем эволюции этики, связанной с производством и потреблением энергии, – моральной позиции, которая влияет на поведение людей и на организацию общества.

Возобновляемые источники энергии вписались в почти манихейское представление о добре и зле[119]. Для многих слоев общества возобновляемые источники энергии олицетворяют собой силу добра в контексте представлений об «абсолютном добре» и «абсолютном зле», уходящих корнями в иудео-христианские принципы.

Альтернативная энергия олицетворяет собой «благо по своей сути», путь к достойной жизни и лучшему обществу. Ее сторонники утверждают, что это более «дешевый, безопасный и в целом более разумный выбор»[120], основанный на этическом ответе на проблемы изменения климата и устойчивого развития. Таким образом, эта тенденция позиционируется членами общества, средствами массовой информации и даже некоторыми государствами как морально превосходящая использование других источников энергии.

Моральное превосходство, приписываемое альтернативной энергетике, допускает новый политический выбор, а иногда и подталкивает к нему. Онтологически это явление лучше всего отражено в следующем: «хотя человек (или государство) изначально мотивирован динамикой интересов (как материальных, так и духовных), именно его менталитет или образ внешнего мира определяет характер или направление этого движения»[121]. В этой бинарной системе те, кто отрицает неизбежность изменения климата и других экологических угроз, попадают в «лагерь зла».

Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что моральные ценности, связанные с развитием альтернативной энергетики, содержат внутренние противоречия. Это особенно верно в отношении цены внедрения новых технологий. Поскольку «энергия считается товаром, необходимым для поддержания жизни», одним из важнейших этических вопросов является воздействие инициатив в области альтернативной энергетики на бедные слои населения[122]. Учитывая современные рыночные реалии, внедрение возобновляемых источников энергии в значительной степени зависит от финансовых ресурсов, которые могут быть выделены, что вновь сулит процветание богатым, а не бедным. Это указывает на противоречие в развитии тренда альтернативной энергетики между оптимальной с точки зрения рынка системой и тем, что идеально для человека, на «шаткий мост, который перекинут через пропасть между целями системы и целями человеческой жизни»[123].

Кроме того, возобновляемые источники энергии скрывают в себе уязвимости, которые пока не устранены, и проблемы практической реализации. Например, быстрое развитие биотоплива порождает свои этические вопросы. Увеличение доли биотоплива в энергобалансе привело к уничтожению лесов и росту цен на продовольствие, поскольку культуры, предназначенные для потребления в пищу, были направлены на производство биотоплива. Солнечные и ветряные электростанции порождают этические вопросы, связанные с использованием земельных ресурсов.

Технологии альтернативной энергетики формируют реальность, которая пока не полностью ощущается наблюдателем. Однако ее присутствие уже чувствуется настолько, что «рамки прежней этики уже не могут вместить ее»[124]. В некотором смысле, поскольку общество все больше приписывает этические ценности политической и экономической сфере, технологии альтернативной энергетики предлагают варианты, которые твердо стоят на морально высоком уровне, или «правильной стороне истории».

Решающим комплексом факторов, который не только стимулирует развитие мегатренда, но и объединяет все его движущие силы, являются постепенно сближающиеся национальные и международные нормативно-правовые базы. Чтобы ощутимо способствовать развитию мегатренда, эти системы должны учитывать три неизбежные реалии XXI в. Во-первых, человечество зависит от энергии. Во-вторых, мы находимся в самом разгаре четвертой промышленной революции, которая изменит отношение человечества к использованию энергии. В-третьих, эти экспоненциально развивающиеся технологии приведут к такому перевороту в работе людей, предприятий, правительств и обществ, какой сегодня мы едва ли можем себе представить.

Политики часто руководствуются необходимостью реагировать на очевидные краткосрочные потребности, такие как загрязнение окружающей среды, технологическая конкуренция и ее влияние на прибыльность, изменение климата. В связи с этим возникает важный вопрос: способны ли национальные и глобальные органы управления создать целостную дальновидную политику для управления технологическими потрясениями, которые неизбежно затронут энергетический ландшафт будущего? Сюда входят тонкости создания новых систем регулирования, управления положительными и отрицательными последствиями для рынков труда, модернизации инфраструктуры, а также более широкие задачи, такие как эффективное решение масштабных геополитических проблем и проблем безопасности.

Проактивная государственная политика, направленная на уточнение нормативно-правовой базы развивающихся технологий, может способствовать разработке и внедрению новых достижений, а также выявлению и последовательному устранению препятствий, стоящих на пути раскрытия потенциала человечества. Энергетическая политика, направленная непосредственно на использование возобновляемых источников энергии, остается относительно редким явлением – акцент делается на ископаемом топливе. Однако, например, отмена субсидий на ископаемое топливо, хотя это может и не быть вызвано стремлением поддержать альтернативную энергетику, неизбежно окажет влияние на ее развитие. Направления политики, тем или иным образом затрагивающие развитие альтернативной энергетики, часто представляют собой совокупность несвязанных мер, а иногда преследуют противоречивые цели. Тем не менее их косвенное, фоновое влияние является объединяющим фактором для рассмотренных выше факторов.

Национальные законы и нормативные акты часто непосредственно стимулируют развитие альтернативной энергетики. Некоторые инициативы напрямую поощряют использование возобновляемых источников энергии, в то время как другие нивелируют конкурентные преимущества иных видов энергии[125]. Таким образом, мегатренд альтернативной энергетики зависит от того, как идут процессы принятия решений и реализации политики. При этом, хотя политика должна направлять развитие, иногда она может дать обратный эффект[126]. Все чаще звучат призывы к согласованию внутренней политики с международными рамками, чтобы ускорить развитие альтернативной энергетики.

Как утверждали Генри Киссинджер и Джордж Шульц, «изменение климата и энергетика в равной степени требуют коллективного глобального подхода. Мы не должны отвлекаться от этих задач из-за политики конфронтации, которую можно избежать»[127]. Формирование инфраструктуры регулирования можно наблюдать в международных институтах и организациях, практика которых постепенно стала признанным источником «мягкого права» – вторичных режимов международного права, не имеющих обязательной силы и сосредоточенных на рекомендациях[128].

Принятые в 2015 г. Цели в области устойчивого развития ООН стали шагом к объединению политики различных государств в единую международную систему[129]. Международная торговля возобновляемыми источниками энергии в настоящее время регулируется действующим международным правом и правилами Всемирной торговой организации (ВТО)[130]. Однако налаживание согласований внутри и между странами остается сложной задачей, поскольку государства неразрывно связаны условиями конкретных социально-культурных контекстов.

Объединение обязательств, инициатив и нормативных актов, связанных с альтернативной энергетикой, в глобальную нормативную базу может привести к созданию набора фискальных механизмов, дополненных ограничительными мерами в отношении энергетической отрасли. Такая политика регулирования, по мнению Ричарда Хаасса, «станет основным средством сдерживания спроса и стимулирования развития альтернативных источников энергии и технологий»[131]. Она несет в себе скрытое намерение создать рыночную нишу для возобновляемых источников энергии посредством мер по ограничению и компенсации выбросов углерода, а также путем предоставления более широкого доступа к финансированию возобновляемых источников энергии[132].

В целом мегатренд альтернативной энергетики выражен своими переплетающимися и взаимоусиливающими драйверами и одновременно представляет более широкое явление. В своем взаимодействии эти драйверы уже не являются отдельными событиями или явлениями, они объединены идеями, представлениями и стратегическими ви́дениями, которые диктуют определенный прагматический и моральный выбор. Они подкрепляются и направляются механизмами местного, регионального и международного регулирования. В совокупности эти движущие силы формируют идентичность мегатренда альтернативной энергетики.

Мегатренд альтернативной энергетики является типичным социально обусловленным явлением[133]. Он является следствием слияния знаний и действий общества, которые по отдельности не могли спровоцировать создание такого явления, но вместе придают ему постоянный импульс и обеспечивают его ощутимое присутствие. Это не исключает способности мегатренда оказывать обратное влияние на общество, поскольку «любая устойчивая схема правил, институтов и непредвиденных результатов придает обществу структуру, которую может определить любой наблюдатель»[134].

Окружающая среда формируется взаимодействием не только человека с природой, но и между отдельными людьми, социальными группами и сообществами. Взаимодействие между элементами общества – это двусторонний процесс. Точно так же, как социальные отношения формируют людей как индивидов, индивиды, действующие согласованно, изменяют мир, в котором они живут. В этом контексте не существует различий между природными и социально сконструированными объектами – реальность, в рамках которой мы существуем, появилась под нашим влиянием.

По словам Аристотеля, «имея форму, вещи мира производят другие вещи, придавая им форму»[135]. Это взаимодействие характеризуется индивидуальным выбором, который делается для достижения определенной цели, и эффектом, который этот выбор несет, будь то намеренный эффект или непреднамеренный. Развитие альтернативной энергетики не является исключением. Оно происходит в результате взаимодействия между людьми и окружающей средой. В ходе развития выявляются общественные приоритеты, которые воплощаются в будущих организационных подходах и социальных институтах.

Восприятие мегатренда альтернативной энергетики определяется как системными, так и специфическими внутренними факторами. Системные факторы включают общее технологическое развитие, а также совместимость и гибкость инфраструктуры. Внутренние факторы включают готовность к внедрению, стоимость и достаточность ресурсов. Все эти факторы формируются в результате взаимодействия общества и самой технологии.

Отношения и идеи, лежащие в основе мегатренда альтернативной энергетики, отражают усилия по поиску и секьюритизации угроз человеческому благополучию и уровню жизни. Эти идеи влияют на отношения внутри и между сообществами и меняют траекторию действий человека: от соседских движений до политических партий, от конкретного личного выбора до действий государств или групп государств[136]. Мегатренд альтернативной энергетики также принимает на себя ответственность за вклад в обновление подходов в глобальной политике.

Очевидные и малозаметные проявления мегатренда альтернативной энергетики можно сравнить с тестом Роршаха – они выявляют разнообразные эгоистические интересы и служат лакмусовой бумажкой мотивов конкретных действий. Мегатренд оценивается по принципу «затраты – выгоды», который определяет, примет или отвергнет его аудитория с разными интересами: экологическими, экономическими, энергетическими, оборонными и политическими. В рамках реальности и обещаний возобновляемых источников энергии отдельные лица, а также государственные и негосударственные акторы преследуют только свои собственные потребности, видят только то, что хотят видеть, и связываются только с теми аспектами мегатренда, которые наиболее близки их собственным представлениям.

То, что сейчас принято называть альтернативными источниками энергии, на самом деле являлось первичными источниками энергии на протяжении всей истории человеческой цивилизации. Известные примеры из истории альтернативной энергетики указывают на предшествующие их появлению изменения в общественных обычаях, действиях и знаниях и помогают составить представление о том, что может повлиять на траекторию развития мегатренда в будущем.