Прописывая правила (ЛП)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АИД

В воздухе витает запах пепла.

Я чувствую его постоянно, днём и ночью. Во время бодрствования или в кошмарах, которые не рассеиваются, даже когда темнота сменяется светом. Я уже сбился со счёта, сколько раз просыпался внезапно, с прерывистым дыханием, с этим запахом в ноздрях и с лицом, залитым потом.

Неудивительно, что я не могу спать по ночам.

Вместо темноты я вижу её каждый раз, когда закрываю глаза.

Иногда она плачет, иногда выкрикивает моё имя. Самые страшные ночи — те, когда она говорит, что прощает меня, потому что сразу после этого её фигуру поглощает огонь, который я развёл.

Засовываю руку в карман и нащупываю зажигалку, которую всегда ношу с собой. Я цепляюсь за неё изо всех сил, словно от этого маленького предмета зависит моё спасение. Металл раскаляется в моей ладони, становится горячее солнца, что согревает мою кожу.

Проверяю, плотно ли надвинут на лицо капюшон, и ускоряю шаг. Я вступаю на тропинку, которая вьётся среди кедров и древних сосен кладбища Лейк-Вью. Тишина здесь настолько плотная, что просто удушающая. Могильные плиты расположены со всех сторон, на пути между синевой неба и зеленью луга.

Тупая боль наполняет мою грудь.

Такое печальное место не должно быть настолько красивым.

Когда покидаю главную аллею, мои ноги утопают в грязи. Ветер, пробираясь сквозь листву, шепчет мне на ухо. Словно меня зовут мёртвые, будто они знают — как и я, — что однажды недалеко отсюда не только мои ноги будут поглощены землёй, но и всё тело.

Я отгоняю эти тревожные мысли и добираюсь до места назначения. Возле озера, окутанная ветвями плакучей ивы и охраняемая статуей с детским лицом и ангельскими крыльями, находится могила, которую я посещаю всякий раз, когда чувство вины становится сильнее.

Моё дыхание учащается, я замираю на месте. Несколько мгновений остаюсь неподвижным, мой взгляд сосредоточен на потрескавшемся лице статуи и её окутанном плющом теле. Когда-нибудь мне придётся решиться срезать его и освободить юного ангела от удушающего растения, которое продолжает удерживать его в этом мире.

Но не сегодня.

Не раньше, чем расплатится последний человек.

Слепая, всепоглощающая ярость бурлит в моих жилах. Я опускаюсь на колени и протягиваю руку к надгробию. Мрамор холодный и гладкий, местами на нём сохранилась ночная влага. Я осторожно протираю его платком, а затем возлагаю цветы. Ветер усиливается, и я закрываю глаза.

На мгновение я снова ощущаю его, запах пепла. На этот раз я не прогоняю его и не игнорирую. Я погружаю пальцы в землю и повторяю клятву, данную в тот день, когда вырыл эту яму. Как ни старался, мне так и не удалось её выполнить.

В этой могиле нет тела.

Ей не хватает справедливости.

Мне не хватает мести.

ГЛАВА 1

АЛЕКСАНДРА

Тротуары Сиэтла заполнены людьми.

Следя за потоком машин, и в тоже время за прохожими, стараюсь ускорить шаг после очередной бессонной ночи. С тех пор как покинула Санта-Барбару и переехала сюда, я всё ещё не могу нормально спать. Отец говорит, что, как только снова начну работать, перестану испытывать тревогу, и всё вернётся на круги своя. Часть меня хочет ему верить, но другая — гораздо более реалистичная — часть знает, что стресс — не единственная причина, по которой я стала просыпаться посреди ночи.

Волоски на руках встают дыбом.

Внезапно меня охватывает странное чувство: словно кто-то за мной наблюдает. Я резко оборачиваюсь, уверенная, что замечу что-то подозрительное.

Ничего.

Укутываюсь плотнее в пальто и продолжаю свой путь. Сегодня важный день, у меня нет времени ни на негативные чувства, ни на фантазии. После стольких жертв я наконец-то смогу приступить к работе в отделе компьютерных преступлений ФБР Сиэтла. Я должна быть взволнована, но вместо этого не перестаю задаваться вопросом, был ли переезд сюда ошибкой — или решением, продиктованным ситуацией после моего последнего дела.

Внезапный удар в плечо отвлекает меня от мыслей и возвращает в настоящее. Случайный прохожий столкнулся со мной и даже не извинился! Удручённо качаю головой. Сиэтл — мегаполис. Все так заняты, что не могут оторвать глаз от мобильных телефонов в своих руках. Они используют их не только для работы, но и для того, чтобы оставаться на связи с друзьями, заказывать еду, следить за новостями, и кто знает, что ещё.

Раньше на то, чтобы узнать человека, уходили годы, а теперь вам достаточно лишь на несколько мгновений взять в руки его телефон.

Политические взгляды.

Вкусы. Личные связи.

Желания.

Стремления.

Сексуальные предпочтения.

Извращения.

Всё под рукой. Только нажмите.

Есть причина, по которой я предпочитаю не заводить аккаунты в социальных сетях и пользуюсь электронными устройствами по минимуму, и это точно не потому, что не знаю, как ими пользоваться. Проблема как раз в обратном: я слишком хорошо знаю, сколько информации они могут предоставить.

Я сворачиваю на Третью улицу и наконец-то добираюсь до места назначения. Из-за порыва ветра волосы падают мне на лицо. Одной рукой убираю их за уши. Надо было сделать хвост. И не только. Судя по одежде людей, идущих передо мной, вероятно, следовало надеть что-то более подходящее, чем безразмерная футболка и джинсы.

Не обращая внимания на дождь, который снова начал накрапывать, улучаю момент, чтобы взглянуть на своё отражение в стеклянных окнах рядом со входом. Из-за влажности волосы растрепались. Когда я проснулась сегодня утром, они мягкими каштановыми волнами струились по плечам, а сейчас причёска в беспорядке. Мне удалось скрыть тёмные круги под глазами и усталость с помощью макияжа. В целом я выгляжу неплохо, но, глядя на парадный вход в штаб-квартиру ФБР, не могу не задаваться вопросом, смогу ли я оправдать ожидания.

Не успеваю особо углубиться в размышления, как мимо меня проходит ещё один мужчина привлекательной наружности и скрывается за раздвижными дверями.

Я делаю глубокий вдох и следую за ним.

Часы в вестибюле показывают двадцать минут восьмого. По дороге я наверстала время, но очередь на проходной довольно длинная. Наблюдая за тем, как люди передо мной раскрывают сумки и проходят через металлоискатель, я фыркаю.

Тот самый мужчина, которого приметила, когда входила, оборачивается и любезно улыбается мне.

— Первый день?

— Да. И, очевидно, я опоздаю.

— Завтра будет лучше.

Этот человек первым обратился ко мне и сказал что-то приятное, с тех пор как приехала в Сиэтл две недели назад. Я хочу поблагодарить его, но не успеваю, потому что он снимает пальто и складывает свои вещи в лоток.

Поскольку он занят своими делами, я пользуюсь возможностью понаблюдать за ним.

Он старше меня, но определённо красив. Высокий и стройный. У него светлые глаза, возможно, серые, и каштановые волосы, выбритые на висках. От него очень приятно пахнет. Несмотря на то что на улице дождь, он заставляет меня думать о солнце и хорошей погоде. Несмотря на мои первоначальные мысли, он одет обычным образом, в коричневый джемпер и джинсы, но в нём нет ничего обычного. Даже офицеры на входе относятся к нему не так, как к остальным, а с почтением.

Заинтригованная, подхожу к лотку, на котором, помимо личных вещей, лежит его бейдж. Как только читаю информацию на нём, сердце заходится в горле. Как можно быстрее прохожу досмотр и бегу за ним.

— Подождите! — Догоняю его прямо перед лифтами. Я пробежала всего несколько метров, но мои щёки покраснели от волнения, и я запыхалась. — Вы — Грейсон Уорд! Вы руководили операцией, которая привела к аресту сенатора Саммер!

Он приподнимает подбородок, подозрительно глядя на меня.

— А ты...

— Александра Дюпре. С сегодняшнего дня...

— Новый агент, — поспешно заключает он.

— Да, я... — замолкаю, не зная, как выразить свои мысли. — Для меня большая честь работать с Вами и Вашей группой.

Когда двери лифта открываются, я без колебаний следую за ним. Наверное, следует предоставить ему пространство и заняться своими делами, но я слишком взволнована.

— Вы были невероятным, предоставив неопровержимые улики, доказывающие его вину! В газетах писали, что...

— Газеты преувеличивают, — обрывает он, давая понять, что ему неприятно, когда говорят о его подвиге.

Его скромность восхищает меня — и впечатляет. Я видела, как коллеги дают интервью или участвуют в ток-шоу, делая гораздо меньше. Возможно, ошибочно, но я решила проявить настойчивость.

— Вы должны гордиться тем, что сделали.

Сразу после того, как заговорила, я прикрываю рот рукой. Я сказала что-то совершенно неуместное. Хотя я следила за достижениями Уорда по газетам и всем сердцем надеялась, что смогу с ним работать, очевидно, мои слова заставили его почувствовать себя неловко.

Он перестал улыбаться, по крайней мере, искренне.

Двери лифта открылись, и он подаёт мне знак идти впереди него. Понятия не имею в каком направлении, но подчиняюсь.

— Ты будешь в команде Генри Хадсона, — поспешно объясняет он. — Хадсон не любит вольностей, поэтому позволь дать совет...

— Молчи и наблюдай. — Я улыбаюсь, гордясь тем, что мне удалось предугадать его совет. — Мой отец — бывший агент. Когда он узнал, что я собираюсь работать в ФБР, он осыпал меня советами и рекомендациями.

Впечатлённый, он помассировал подбородок.

— Схватываешь на лету.

Краснея, я пожимаю плечами.

— Так говорят.

На самом деле, я не столько умна, сколько импульсивна, упряма, инстинктивна и требовательна, но ему это знать необязательно.

Грейсон Уорд проскальзывает в один из многочисленных кабинетов на этаже, и я без колебаний следую за ним. Внезапно я оказываюсь в окружении людей. Грейсон знакомит меня с другими членами команды. Я пытаюсь запомнить их имена и лица, но уже через несколько минут забываю половину из них.

Поскольку со мной никто не разговаривает, я задаю вопрос, пытаясь вклиниться в их беседу.

— Над чем вы работаете в данный момент?

Между присутствующими происходит неясный обмен взглядами. Я уже собираюсь продолжить, как вдруг Грейсон произносит имя, которое я не ожидала услышать.

— Рулз.

У меня буквально перехватило дыхание.

Я пытаюсь сделать несколько вдохов, прежде чем прийти в себя.

— Роберт Рулз?

Он быстро кивает, а затем садится вместе с другими офицерами за огромный стол. Стулья наперечёт. Каждый раз, когда я пытаюсь устроиться, кто-то опережает меня. Я собираюсь занять последнее свободное место, как вдруг приглушается свет.

Дверь распахивается. Мужчина массивного телосложения направляется к стулу, на который я нацелилась, и занимает его без всяких колебаний. Он не представляется и ни с кем не здоровается, но я сразу понимаю, кто это. Генри Хадсон — примерно ровесник моего отца, с редкими волосами и светлыми глазами. Думаю, они голубые, хотя в полумраке комнаты кажутся почти прозрачными.

В нём есть что-то такое, что заставляет меня отступить, пока не прижимаюсь спиной к стене. Экран в глубине комнаты загорается, привлекая моё внимание. Затаив дыхание, смотрю на экран, где появилось лицо Рулза.

Тридцать пять лет. Брюнет. Взгляд человека, который добился в жизни всего, но всё равно хочет большего. Я знаю его по репутации, как и все они. Я знаю, что он — глава Rules Corporation и что он разбогател, продавая в интернете программы систем безопасности. Тот факт, что моя команда расследует деятельность людей, которые сделали защиту цифровых технологий своей миссией, побуждает меня уделять ещё больше внимания ответам, которые Хадсон получает, когда просит сообщить ему о результатах. Один за другим все присутствующие в кабинете что-то говорят.

Проблема в том, что это пустые слова.

Расследование зашло в тупик. Не хватает не только веских доказательств, но и аргументов для продолжения расследования.

— Ты должен обратиться к своему информатору, — приказывает Хадсон, бросив на Грейсона суровый взгляд.

Вместо того чтобы кивнуть, он поджимает губы.

— Это невозможно.

— Почему?

— Он изменил правила, — признаёт он, хотя и неохотно. — Он готов общаться только с одним человеком, но при этом сказал, что не хочет говорить со мной.

— Предложи ему Мартинеса, — поспешно распоряжается Хадсон.

— Уже предложил, но он отказался.

Должно быть, в этой комнате особая акустика, потому что, когда я пытаюсь подавить одолевший меня смех, все головы поворачиваются в мою сторону.

Хадсон снимает очки и бросает на меня такой свирепый взгляд, что у меня начинают дрожать ноги.

— Мы обсуждаем что-то смешное?

Я краснею, чувствую себя букашкой.

— Нет, сэр. — «Заткнись и наблюдай», — повторяю про себя. И всё же через две секунды выпаливаю: — Мы ведь говорим об информаторе, верно? Это он должен играть по нашим правилам, а не наоборот.

Грейсон и Хадсон обмениваются взглядами, после чего второй тяжело вздыхает.

— Речь идёт не просто о каком-то информаторе.

— А о ком?

Изображение Рулза начинает рябить. Я едва успеваю понять, что произошло, как комната погружается во тьму. Скорость, с которой всё случилось, заставляет задуматься об отключении электричества, однако коридор позади меня освещён. Такое ощущение, что свет отключился только в этой комнате.

Только вот это невозможно...

Наступает тяжелая, напряжённая тишина.

Я уже собираюсь задать вопрос, как вдруг экран снова загорается. Дрожь пробегает по позвоночнику, когда понимаю, что изображение Рулза сменилось чем-то другим.

На экране не фотография, а видео.

Я хмурюсь: меня пугает и в то же время привлекает фигура, заполняющая собой всё пространство. Это мужчина с надвинутым на лицо капюшоном. Несмотря на то что он находится в тёмной комнате, его плечи окутывает мягкий голубой свет.

«От компьютерного монитора», — догадываюсь я .

Моё сердцебиение ускоряется.

Никто не осмеливается произнести его имя.

Но я всё равно понимаю кто это.

Информатор.

ГЛАВА 2

АЛЕКСАНДРА

От тишины, воцарившейся в комнате, по коже бегут мурашки. Не знаю наверняка, но могу поклясться, — мы все затаили дыхание. Уж я-то точно.

Прижавшись спиной к стене и от волнения не решаясь сделать вдох, перевожу взгляд с человека в мониторе на своих коллег, гадая, кто же решится начать диалог. Обычно переговоры ведёт самый высокопоставленный агент, но встаёт Грейсон. Он уже собирается начать говорить, как вдруг его опережают.

— Нашёл его?

Помимо того, что лицо закрыто капюшоном, информатор использует программу для изменения голоса. Меня это не удивляет. Но судя по всему, его вопрос удивляет Грейсона, потому что он слегка хмурится.

— Кого?

— Моего связного.

— Агент Уорд твой связной, — твёрдым тоном вмешивается Хадсон.

Но информатору не нужен ни Грейсон, ни Мартинес.

В то время как мы в нём очень нуждаемся.

Судя по тому, что я слышала, расследование зашло в тупик. Возможно, я не обладаю таким опытом, как присутствующие агенты, но у меня отличная интуиция, и уверена, информатор не блефует. Если мы не выполним его требования, он проигнорирует наши.

Поэтому я и вмешиваюсь.

— С кем бы ты хотел сотрудничать?

Если это возможно, в комнате воцаряется звенящая тишина.

Лицо человека в мониторе находится в тени. Невозможно понять, куда направлен его взгляд, но я знаю, — он смотрит на меня. Я чувствую его на себе, до самых костей.

— Имя.

Не вопрос, а утверждение. Если бы я оказалась в другой ситуации, наверное, не ответила бы. Однако сейчас делаю это без колебаний.

— Александра. — Кожу начинает покалывать, когда его взгляд становится более пристальным. — Александра Дюпре.

В конце фразы мой голос едва заметно дрожит. Я стараюсь скрыть это, но что-то подсказывает, — он заметил. Его голова едва заметно покачивается, когда он кивает.

— Меня устраивает.

Грейсон напрягся.

— Что?

Информатор вытягивает руку, указывая на меня.

— Она.

Дрожь, пробежавшая по спине, настолько сильна, что потряхивает не только ноги, но и всё тело. Хадсон вскакивает на ноги. Прежде чем я успеваю что-то сказать, монитор выключается, и в комнате включается свет, на мгновение ослепляя меня.

Когда прихожу в себя, все смотрят на меня. Если бы я уже не прижималась спиной к стене, то сделала бы это сейчас.

— Я...

Всё, что хотела сказать, замирает у меня в горле, пока Хадсон собирает свои вещи и направляется к двери.

— Дюпре. Уорд. В мой кабинет.

Один за другим все присутствующие проходят мимо меня, покидая комнату. Должно быть, у меня на лице отображается ужас, потому что, проходя мимо меня, Грейсон кладёт руку мне на плечо в попытке утешить.

— Пойдём. — Ласково произносит он.

Но это не помогает.

***

Кабинет Генри Хадсона больше двухкомнатной квартиры, которую я арендовала, когда переехала в Сиэтл. В нём есть стол для совещаний, письменный стол из красного дерева, два книжных шкафа и картотека с шестью ящиками.

Хадсон садится, и стул за столом издаёт треск. Обычно курить в помещении запрещено, но Хадсон без колебаний закуривает сигарету.

— У тебя шестьдесят секунд, Дюпре.

Несмотря на страх, я сажусь напротив него.

— Для чего?

Его глаза яростно пронзают меня. Он кривит губы, выдыхая облако дыма.

— Для того чтобы объяснить, что за хрень произошла в зале для совещаний.

У меня много недостатков, но я не из тех, кто бежит от ответственности. Права или нет, я не хожу вокруг да около, а сразу перехожу к делу.

— Я пыталась спасти положение. — Хадсон смотрит на меня, но ничего не говорит, поэтому я продолжаю. — Как главе отдела по борьбе с компьютерными преступлениями, Вам нельзя сотрудничать с преступниками, будь то информаторы или подозреваемые. Когда я поняла, что мы теряем информатора, потому что никто не осмеливается пойти против правил, я сделала это.

— Не оценив последствий, — добавляет Грейсон.

Я выпрямляюсь и возражаю ему.

— На самом деле я посчитала, что поставить на кон свою должность, чтобы продолжить совместную работу — риск приемлемый.

Грейсон яростно смотрит на меня.

— Ты действовала без ведома Хадсона.

— Я дала возможность выбора, — поправляю Грейсона. — Теперь ему решать, выгнать ли меня и прервать общение с информатором или…

— Или заставить Аида говорить с тобой?

У меня перехватывает дыхание.

— Аид? — Мне не хватает воздуха. — Это был Аид?

Грейсон сжимает челюсти, а затем кивает.

Я откидываюсь на спинку стула, осознавая, что последствия, о которых он говорил, могут оказаться гораздо серьёзнее, чем предполагала. Когда решила вмешаться, я думала, что в худшем случае меня переведут в другой отдел, а не то, что информатор выберет меня связным. Но главное, я не могла представить, что ФБР контактирует с одним из самых опытных и опасных хакеров в стране.

Моё дыхание учащается, а разум начинает рисовать ужасные картины того, как такой человек может навредить мне. И не только мне, но и моей семье, друзьям — всем, кто мне дорог...

В ужасе я прижимаю ладонь к груди.

Я не могу этого сделать.

Хадсон выпускает ещё одно облако дыма, и запах табака становится невыносимым. Я моргаю, пытаясь понять, — это следствие воздействия дыма или же моё сознание затуманила мысль, что я совершила непоправимую ошибку.

Грейсон шумно выдыхает, ещё больше усугубляя ситуацию.

— По крайней мере, в одном мы согласны. Между тобой и ним слишком большая разница.

— Но не между тобой и им, — замечает Хадсон, переключая внимание на мужчину рядом со мной. Его стул снова скрипит, когда он протягивает руку и стряхивает пепел в пепельницу.

— Агент Дюпре совершила ошибку, вмешавшись в расследование, которое не входит в её компетенцию, но она права: если бы она этого не сделала, мы бы потеряли нашего самого ценного информатора. — Он делает ещё одну затяжку сигареты. — Как верно заметила, она оставила для меня возможность, и я могу выбирать, воспользоваться ею или нет.

Грейсон бледнеет, но затем возражает.

— Не думаю, что...

Хадсон поднимает руку, заставляя его замолчать.

— Аид решил взаимодействовать с агентом Дюпре, потому как уверен, что сможет манипулировать ею. У неё явно нет ни твоего опыта, ни навыков. Но у неё есть ты.

Пальцем он указывает на Грейсона, неподвижно сидящего рядом на стуле. Я в замешательстве смотрю то на одного, то на другого, и в голове возникает множество вопросов.

Почему Грейсон замолчал?

Почему во взгляде Хадсона появился этот странный блеск?

— А теперь слушайте, что произойдёт. — Если это возможно, улыбка на его лице становится ещё более опасной. — Вы оба будете освобождены от всех текущих расследований. Агент Дюпре будет отвечать за поток информации, а агент Уорд, будет руководить этим процессом и, по сути, нести ответственность за ход расследования. Я ясно выражаюсь?

Под моим изумлённым взглядом Грейсон кивает. Он встаёт, собираясь уйти, но останавливается, когда понимает, что я не двинулась с места. Он берёт меня за локоть и помогает встать. Мы молча покидаем кабинет Хадсона.

Желая избежать любопытных взглядов коллег, он провожает меня в пустой кабинет и усаживает. Сам же стоит, засунув руки в карманы и устремив взгляд неизвестно куда. В течение нескольких минут никто ничего не говорит.

Пока у меня не кончается терпение.

— Это безумие! Я не справлюсь.

— Уверяю, у тебя всё получится.

— Каким образом?

— Я научу тебя управлять своими эмоциями и использовать правильные слова. Я не оставлю тебя одну, но ты тоже должна внести свой вклад.

— Какой?

Он хватается за спинку стула, стоящего рядом с моим, разворачивает и садится на него, оказываясь ближе ко мне.

— Тебе придётся запастись терпением и не сдаваться. Такие личности, как Аид, не действуют так, как нужно нам. Он может исчезнуть на несколько дней или даже недель. Расследование может застопориться, и ты окажешься в ситуации, когда он будет крайне необходим. — Грейсон делает небольшую паузу, чтобы отдышаться. — Именно этого Аид и хочет, Александра. Он будет доводить твою потребность в нём до предела, чтобы ты была готова на всё, чтобы он не потребовал.

Мой желудок сжимается, когда я понимаю, что он описывает не гипотетическую ситуацию, а то, что уже происходило с ним. Аид хотел ещё одного связного, возможно, потому, что понял, что не сможет использовать Грейсона. Когда ему отказали, Аид исчез на несколько дней. Недель. Только для того, чтобы снова появиться и получить именно то, что хотел.

Другого человека.

Неопытную и поддающуюся манипуляции девушку.

Я вновь обретаю решимость и обещаю Грейсону — и себе — не поддаваться на шантаж.

— Это я могу сделать.

Грейсон кивает, а затем продолжает.

— Он будет расспрашивать о тебе. Играть на твоих слабостях. Он изменит реальность, заставив тебя усомниться во всём, что знаешь. Ты не должна ему верить, Александра. Ни за что на свете.

Проще простого. С малых лет отец учил меня иметь твёрдые принципы и взгляд на реальность. Я десятки раз ходила с ним в суд. Видела, как злостные преступники извращали факты и пытались представить отца таким, каким он не был.

Я никогда не поддавалась сомнениям.

И не буду делать этого сейчас.

— Продолжайте.

Грейсон удовлетворённо кивает, а затем сжимает челюсти. Он наклоняется вперёд и обхватывает мои руки. Я едва слышно вздыхаю, удивлённая его жестом.

— И последнее, но не менее важное: ты всегда должна быть честна со мной. Ты должна будешь рассказывать мне всё, даже самые незначительные и несущественные детали. Аид — не только потрясающий хакер, но и прирождённый манипулятор. Если ты не будешь честна со мной, он настроит нас друг против друга или, что ещё хуже, убедит тебя сотрудничать с ним. Я говорю это не просто так, а потому что это уже происходило.

Я выпучила глаза, недоверчиво глядя на него.

— Он уже подкупал агента?

Взгляд Грейсона становится серьёзным.

Он отпускает мои руки, отклоняясь назад.

— Он не просто подкупил его, он погубил его. И впоследствии это убило его.

Грейсон глубоко вдыхает и выдыхает. На мгновение я ощущаю его боль как свою, по крайней мере, до тех пор, пока в моём сознании не вспыхивает понимание.

— Вы знали его, верно?

— Он был моим лучшим другом, — признаётся он.

Меня охватывает безумная, слепая ярость.

Изнуряющая.

— Будь я на твоём месте, я бы захотела его убить.

Его глаза устремляются к моим. Когда Грейсон говорит, то едва шевелит губами.

— Мы не такие, как он, Александра. Мы здесь, чтобы защищать, а не мстить. Когда-нибудь Аид получит по заслугам. Но не от моих рук.

Необъяснимое тепло наполняет мою грудь. Слова Грейсона проникают глубоко внутрь меня, развеивая все сомнения и успокаивая гнев, который копился во мне.

— Ты хороший человек, Грейсон.

Судя по выражению его лица, он так не думает, но и не возражает. Более того, он встаёт и протягивает мне руку.

— Ну что, начнём?

АИД

Дом агента Дюпре — Александры, напоминаю себе, — оказался совсем не таким, как я ожидал. Проходя через гостиную, тёмную и уютную, не могу не заметить грязную посуду в раковине и одежду, разбросанную на диване.

Я кривлю губы в раздражении.

Терпеть не могу беспорядок.

Хаос в доме — это отражение неорганизованной жизни. Люди лгут, когда говорят, что у них нет времени на уход за собой и своим имуществом, потому что это не вопрос времени. Только дисциплина.

Я осторожно продвигаюсь вперёд, пока не дохожу до спальни.

Первое, на что обращаю внимание, — её пистолет, лежащий на столе на самом виду. Второе — её голые ноги. Вместо пижамы на ней футболка на два размера больше. Она спит на боку, обернув простыню вокруг талии, каштановые волосы разметались по подушке. Вблизи она выглядит моложе, чем показалась мне на видео или на нескольких фотографиях, которые я нашёл в интернете, возможно, даже наивнее. Она должна быть хотя бы немного наивной, раз осмелилась бросить вызов Аиду и предложить выполнить мои требования.

Не то чтобы у неё был выбор.

Даже если бы она не вмешалась, я бы всё равно потребовал, чтобы она стала моим связным, и не потому, что она самый молодой или неопытный агент. А потому что она единственная из этой группы, у кого не было секретов.

«А может, и есть», — говорю себе, подходя к кровати, на которой она спит. — «Возможно, она просто умеет лучше их скрывать».

Я протягиваю руку к её лицу. Осторожно провожу по нему пальцем, отодвигая локон. Я едва касаюсь её, но она вздрагивает, словно ударил.

— Всё хорошо, — шепчу я.

Мой голос, должно быть, проникает сквозь барьеры её сознания, потому что она расслабляется. Её тело становится мягче, а черты лица менее напряжёнными. Смотрю на неё в последний раз, скользя взглядом от головы до ног, прежде чем отвернуться и сесть на стул рядом с кроватью.

С тех пор как я вошёл, дождь усилился. Он настолько сильный, что перекрывает звук моего дыхания, но не её.

Быстрое. Отрывистое.

Наблюдая за ней, я не могу не задаваться вопросом, какие кошмары могут мучить такую девушку, как она.

Я прочитал её досье. Она дочь отставного офицера полиции и учительницы. Родилась у них поздно, когда они уже потеряли надежду иметь детей. Александра была их чудом, и они делали всё возможное, чтобы дочь была в безопасности и счастлива. Однако она не вписывалась в общество. Она упорно училась и боролась за то, чего хотела. Когда ей представилась возможность стать агентом, она без колебаний отдала ей все силы. Переезд в Сиэтл стал результатом целого ряда решений, которые Александра приняла — возможно, некоторые из них были ошибочными, но они были понятны и соответствовали её инстинктивному и целенаправленному характеру.

Я сосредотачиваюсь на её сжатых в кулаки ладонях, на твёрдой линии челюсти. Её мышцы снова напряжены, нервы на пределе. Когда за окном бушует дождь, её рот изгибается в отчаянном движении. Она изо всех сил цепляется за простыни. Она вцепилась в них, а пот прилип к её волосам. Она что-то бормочет во сне, потом вдруг приподнимается и открывает глаза.

Она не может меня видеть, но, видимо, что-то почувствовала, потому что её взгляд метнулся к пистолету. Он лежит там, где она его оставила, я его не трогал. Я ожидал, что она успокоится и снова заснёт, но вместо этого она спускает ноги на пол и включает свет.

Она оглядывается по сторонам, ища меня повсюду.

Но меня там уже нет.

ГЛАВА 3

АЛЕКСАНДРА

Целься. Дыши. Стреляй.

На голове мишени в конце полигона появилось отверстие. Не довольствуясь результатом, повторяю операцию и целюсь в сердце. В живот. И снова в голову.

Может, характер у меня и не самый приятный, но стреляю я хорошо. Кладу пистолет на скамью и смотрю на мишень рядом со своей — ту самую, в которую только что целился Грейсон. Он сделал шесть выстрелов, как и я. Первые два выстрела он сделал на расстоянии пятидесяти метров, а следующие два — на расстоянии двухсот и трёхсот метров. Когда мишень приближается, я понимаю, что все выстрелы были направлены в голову, и, мягко говоря, с пугающей точностью.

Я снимаю наушники и выхожу из тира. Возвращаю оружие и беру в автомате пару напитков. Когда Грейсон выходит, такой же уставший и разгорячённый, как и я, протягиваю ему напиток, который взяла для него. Он благодарит меня улыбкой, а затем садится рядом со мной. Его бедро касается моего. Знаю, что это ненамеренное движение, но меня всё равно охватывает жар.

Я делаю глоток апельсинового сока, чувствуя себя неловко.

— Вы отличный стрелок.

Он недоверчиво приподнимает бровь.

— Думаешь?

— Где Вы научились так стрелять?

— Раньше я был ещё лучше. — Он расстёгивает первую пуговицу рубашки, слегка встряхивает ткань, пытаясь оттянуть от потного тела. — Я мог попасть в движущуюся мишень с четырёхсот метров. Даже не вспотев.

Весёлый смех сотрясает моё тело.

— Не знаю, заметили ли Вы, но я тоже не в самой лучшей форме!

Грейсон пристально смотрит на меня.

— Ты выглядишь так, будто не спала несколько месяцев.

Так и есть. Переехав в Сиэтл, я перестала нормально спать и начала чувствовать, что за мной следят. Сначала я подумала, что это просто внутренние ощущения, из-за густонаселённости этого города по сравнению с Санта-Барбарой. Однако теперь не так убеждена в этом.

Почти каждую ночь я просыпаюсь, уверенная, что не одна. Я включаю свет, осматриваюсь вокруг…

И больше не могу заснуть.

— Ты ведь знаешь о существовании снотворного?

Я допиваю сок и выбрасываю банку в мусорное ведро.

— Боже упаси. Лекарства вызывают привыкание и проблемы с вниманием и памятью.

— Тогда сходи на свидание, — предлагает он. — Ты милая девушка, уверен, тебе не составит труда найти компанию и отвлечься.

Жар, который я почувствовала, когда он прикоснулся к моей ноге, поднимается по шее, пока не охватывает моё лицо.

— Вообще-то, боюсь, я не создана для... компании.

Пока моим подругам покупали кукол и косметику, я просила игрушечные пистолеты и наручники. Пока они ходили на свидания, я читала триллеры и пыталась убедить отца рассказать мне о своих делах. Мой мозг всегда работал не так, как у других девочек. Я предпочитала опасность безопасности, тьму свету, но при этом чётко осознавала границы, в которых готова двигаться. Я не поддавалась мужчинам, которым не доверяла, только потому, что они сумели меня заинтриговать, и не отвергала тех, кто не произвёл на меня впечатления с первого взгляда до встречи с ними. У меня были отношения, но я никогда не чувствовала искры, достаточно сильной, чтобы закружить меня в водоворот страсти.

— Может, я ошибаюсь, — осторожно начал Грейсон. — Но у меня не сложилось впечатление, что у тебя проблемы в общении.

— Вы исключение.

Несмотря на разницу в возрасте, как только мы познакомились, я сразу почувствовала сильную симпатию к нему. С тех пор как перевелась в ФБР он многому меня научил как на человеческом, так и на профессиональном уровне. Мы научились понимать друг друга с одного взгляда, без слов. Когда Аид решил исчезнуть — именно так, как Грейсон и предсказывал, — он помог мне сохранить самообладание и справиться с давлением, которое оказывал Хадсон.

Я бы солгала, если бы сказала, что думала о нём исключительно, как о коллеге. Был момент, когда пару недель назад я приняла его приглашение выпить за приглашение на свидание. Из того вечера я навсегда запомню две вещи: смущение, которое испытала, когда поняла, что у него не было романтических намерений, и цветы, которые обнаружила на лестничной площадке, когда вернулась домой.

Это был невиданный мною сорт с массивным стеблем и гроздью бутонов на верхушке. Белые удлинённые лепестки испещряли оранжевые полоски. Цветы обладали интенсивным, но не раздражающим ароматом. После долгих поисков мне удалось выяснить, что это асфоделус, цветок смерти (прим. пер.: Асфоделус белый — многолетнее травянистое растение с клубневыми корнями. В Древней Греции асфоделус белый ассоциировался с трауром и смертью. Его присутствие было призвано облегчить переход мёртвых в Элизий). В древности греки клали их на могилы своих близких, поскольку луга асфоделусов устилали тропинки, ведущие в подземный мир.

Именно сразу после прочтения слова «подземный мир», я всё поняла. Ни один поклонник — каким бы сумасшедшим он ни был — не мог прислать мне такой цветок, который, к тому же, было трудно найти. Это наверняка был он.

Аид.

Я всю ночь размышляла, почему он так поступил. Первое и самое очевидное предположение заключалось в том, что он хотел сказать мне, что знает, где я живу. Зная его навыки, я предположила, что он уже выяснил моё имя, моё прошлое и адрес. Поэтому у меня возникло второе предположение: он хотел меня напугать.

Когда на следующий день я встретила Грейсона, и он спросил, почему я такая бледная, я была в шаге от того, чтобы во всём признаться. Хотя и обещала ему, что всегда буду с ним честна, в итоге я промолчала.

Возможно, из гордости.

А может быть, из страха перед его реакцией.

В течение нескольких дней я твердила себе, что происходящее возле моего дома не имеет никакого отношения к расследованию. Но в глубине души понимала, — это не так.

Я уже собралась снова погрузиться в размышления, как вдруг что-то прохладное касается моего лба. Моргаю, приходя в себя. Грейсон встал, подошёл и прикрыл рукой мои глаза. Мы так близко, что, когда он говорит, его дыхание касается моей кожи.

— Ты горячая. Может, тебе стоит пойти домой и отдохнуть? — Быстро, как и подошёл, он отступает. — Завтра у нас напряжённый день, и ты нужна мне в полной боевой готовности.

Когда я прикасаюсь к лицу, то понимаю, что оно очень горячее, словно у меня жар.

Но, с другой стороны, я, как всегда, бдительна и внимательна.

— Что будет завтра?

— У нас назначена встреча.

Я кривлю рот, предполагая худшее.

— С кем?

«Только не с Хадсоном, — молюсь я про себя. — Только не с Хадсоном».

Я бы предпочла отрезать себе руку, чем снова явиться к нему без каких-либо новостей. Грейсон, должно быть, читает мои мысли, потому что улыбается перед тем, как сбросить бомбу.

— С Робертом Рулзом.

ГЛАВА 4

АЛЕКСАНДРА

Когда на следующий день мы с Грейсоном входим в Rules Corporation, я испытываю лёгкое разочарование.

Строение оказалось совсем не таким, каким я его себе представляла. Вестибюль большой, просторный. Стены белые. Люстр нет, только маленькие круглые светильники, вмонтированные в потолок и расположенные так, чтобы побуждать посетителей идти по заранее намеченному пути.

Я замедляю шаг, привлечённая и одновременно напуганная таким великолепием, и Грейсон опускает ладонь мне на поясницу, подталкивая вперёд, к девушке-администратору.

Как только она замечает нас, её накрашенные красной помадой губы изгибаются в приветливой улыбке.

— Добро пожаловать в Rules Corporation. Чем могу быть полезна?

Грейсон переводит взгляд на бейдж, приколотый к её груди.

— Сара, у нас назначена встреча с мистером Рулзом. Будем признательны, если оповестите о нашем приходе. Агенты Уорд и Дюпре.

Девушка — Сара — проводит пальцами по планшету, а затем снова смотрит на нас.

— Мне очень жаль, но у мистера Рулза возникли проблемы, и он не сможет присутствовать на встрече. Но он поручил мистеру Брауну заменить его.

Грейсон слегка сжимает челюсти.

— Меня заверили, что мы сможем с ним переговорить.

Улыбка девушки даже не дрогнула.

— Уверена, что мистер Браун сможет удовлетворить все ваши пожелания. — Она вручает нам пропуска с нашими именами и — неожиданно — нашими фотографиями и указывает в сторону лифта. — Пройдите, пожалуйста, к лифту, он как раз спускается за вами.

Грейсон вежливо улыбается ей, а затем снова прижимает ладонь моей пояснице и подталкивает вперёд. На этот раз он наклоняется, достаточно близко, чтобы прошептать мне на ухо.

— Как думаешь, тебе удастся отвлечь его настолько, чтобы я смог оглядеться?

Я едва стою на ногах из-за охватившей меня нервной дрожи.

— Я не оперативник, Грейсон. Я не могу лгать или...

Он крепко сжимает зубы и шипит.

— Ты женщина, чёрт возьми! Я прошу тебя не лгать, а отвлечь его.

Моё лицо снова начинает пылать. От дискомфорта.

— Могу попробовать.

Его хватка на моей талии усиливается. Я напрягаю слух, готовая услышать любые советы, которые он хочет мне дать, но у нас нет времени. Двери лифта открываются, и перед нами появляется высокая, долговязая фигура Томаса Брауна.

Он протягивает руку, смущённо улыбаясь.

— Добро пожаловать в Rules Corporation.

Грейсон подходит первым.

— Мы благодарны Вам за то, что удовлетворили нашу просьбу, мистер Браун. Я — агент Уорд, а коллега рядом со мной — агент Дюпре.

Когда я пожимаю ему руку, он не смотрит мне в глаза. Более того, он не смотрит и на Грейсона.

Однако я наблюдаю за ним.

За массивными очками скрываются очень зелёные, и слишком проницательные глаза. Его волосы взъерошены, словно мужчина часами проводил по ним пальцами, а на манжете — пятно от кофе. Узел галстука ослаблен, рубашка помята. На первый взгляд он производит впечатление человека, настолько преданного своей работе, что у него не остаётся времени на уход за собой, однако плечи у него широкие, а кожа слегка загорелая.

Чувство растерянности усиливается, когда он приглашает нас войти в лифт, и когда мы проходим мимо него, я чувствую особый аромат, который, уверена, уже чувствовала...

Это длится всего мгновение, затем ко мне приближается Грейсон, и его одеколон наполняет кабину. Я едва заметно вздрагиваю, когда Томас Браун, потянувшись к кнопочной панели, касается моего плеча. Он не нажимает на кнопку. Этаж, на который нам нужно попасть, загорается автоматически, словно система прочитала наши мысли.

— У вас самая современная система безопасности, — комментирует Грейсон.

Томас кивает.

— Мистер Рулз очень осторожен. На входе стоит охрана, и у каждого сотрудника специальные разрешения на доступ.

— И всё же кому-то удалось проникнуть на ваши серверы и разослать вирус всем клиентам через внеплановое обновление.

Томас прочищает горло, как будто ему неловко.

— Это был единичный случай, который был решён в кратчайшие сроки.

Когда хочет, Грейсон умеет быть по-настоящему неприятным, потому что он не унимается:

— Человек с Вашим опытом наверняка знает, что в такой среде, как информационные технологии, время — совершенно неважный элемент. Важно не как быстро удаётся решить проблему, а то, что кто-то смог её создать.

Мы прибываем на нужный этаж в неловком молчании. Заместитель Рулза настолько потрясён, что, когда Грейсон спрашивает его, можно ли воспользоваться туалетом, он без колебаний показывает ему дорогу. Наблюдая за его уходом, не могу не думать, насколько он хорош.

Грейсон был бестактен не случайно и не по ошибке. Он хотел разозлить заместителя Рулза, чтобы его присутствие тяготило больше, чем отсутствие.

Совершенно не обращая внимания на этот фарс, Томас направляется в свой кабинет. Он не просит меня следовать за ним, но я делаю это без колебаний. Как только мы приходим, он открывает передо мной дверь и даёт знак заходить первой.

Я ожидала всего, кроме того, что окажусь в помещении размером с чулан, с письменным столом меньше, чем у меня дома, и единственным окном, задёрнутым шторами. Я слегка вздрагиваю, когда он закрывает дверь, и проходит мимо меня, чтобы сесть с противоположной стороны.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

И снова он не смотрит на меня.

И снова я наблюдаю за ним.

На его столе идеальный порядок. Ручки расставлены в порядке возрастания.

Никаких листов, папок или заметок.

— Это Ваш кабинет?

— Вы представляли его себе иначе?

О, да. Определённо. Для заместителя человека, который любит хвастаться своими возможностями, у Томаса очень мало стремлений. Этот кабинет не только безликий и крошечный, но и удушающий.

Я потираю шею, чувствуя себя неловко.

— Не могли бы Вы открыть шторы?

Он оборачивается и смотрит на них. Вид у него удивлённый, словно он и не подозревал, что за его спиной находится окно. Возможно, так оно и есть, потому что, подойдя к нему, он понятия не имеет, что делать. Я спасаю его из затруднительного положения: протягиваю руку и дёргаю за шнур, который раздвигает ткань в разные стороны. Открываю окно настолько, чтобы впустить свежий воздух, который вдыхаю во всю мощь своих лёгких.

Когда поворачиваюсь к нему, он оказывается ближе, чем я могла предположить — и чем мне следовало допустить.

Я краснею и отстраняюсь.

— Благодарю, мистер Браун.

—Томас, — шепчет он, впервые глядя мне в глаза. — Вы можете называть меня Томасом, если хотите.

— Александра.

— Знаю.

Его взгляд быстро переместился на мою грудь, где я прикрепила карточку, которую мне дали при входе.

В его взгляде есть что-то такое, что заставляет меня отступить и вернуться на своё место, надёжно защищённое столом. Недостаток сна сводит меня с ума, потому что, стоя перед ним, я снова почувствовала запах, который, как мне показалось, уловила в лифте.

Сладковатый, но очень насыщенный.

Деликатный и пьянящий одновременно.

Словно грёзы...

— Ты в порядке, Александра?

Я поднимаю голову, восстанавливая контроль.

— Да, конечно. На чём мы остановились?

Томас неуверенно смотрит на меня.

— На причине, по которой вы попросили о встрече.

О, конечно. Грейсон будет искать улики, а я постараюсь отвлечь Томаса. Я улыбаюсь, а затем следую инстинктам и выполняю свою часть работы.

ГЛАВА 5

ТОМАС

Кабинет Рулза находится прямо над входом в его компанию. Стеклянная стена высотой более четырёх метров. Стоя ко мне спиной, он наблюдает, как удаляются фигуры двух агентов, с которыми я только что разговаривал, пока они не исчезают из вида.

Только после этого он поворачивается и смотрит на меня с раздражением.

— Ненавижу тех, кто не знает своего места.

С присущей ему элегантностью Рулз расстёгивает пуговицу на пиджаке и садится за стол. Он скрещивает ноги, принимая одновременно властную и бескомпромиссную позу.

— Спасибо, что поговорил с ними, Томас. Изначально встреча была назначена со мной, но, когда Шэрон сказала, что их расследование касается меня, я предпочёл избежать любых контактов.

От недовольства я поджимаю губы.

— Простите за откровенность, мистер Рулз, но, как я уже неоднократно говорил, было бы лучше, если бы Ваша женщина перестала взламывать архивы ФБР, как тогда, когда она была...

Я резко замолкаю, опасаясь, что кто-то может меня услышать.

Глаза Рулза полыхают, бросая мне вызов.

— Говори, Томас. Она была хакером. Это не государственная тайна, тем более что именно благодаря тебе мы встретились.

Внешне я напрягся.

Однако внутри я улыбаюсь.

Когда он говорит, что это я привёл Шэрон в Rules Corporation — и к нему, — он не лжёт. Его проблема в том, что он не знает всей правды.

Я прочищаю горло и отвожу взгляд.

— Я не горжусь своей ролью.

— А стоило бы, — возражает Рулз. — Шэрон невероятна и как женщина, и как профессионал. Однако сейчас я хочу поговорить не о ней. Расскажи мне об агентах.

Я переплетаю пальцы на коленях и склоняю голову.

— Как только мы вышли из лифта, они разделились. Мужчина ушёл под предлогом, что ему нужно в туалет, и минут двадцать бродил по зданию, а женщина последовала за мной в мой кабинет и пыталась меня отвлечь.

Рулз кивает.

— Я следил за передвижениями агента Уорда по камерам. Он зашёл в несколько кабинетов и пытался открыть пару шкафов с документами, но ничего не нашёл. Что насчёт женщины, которая была с тобой?

— Она бойкая, — нехотя признаю я. — Даже слишком.

— А ещё она очень красивая, — добавляет Рулз, глядя на меня со знанием дела. — На мой вкус, она слишком худая, но в ней есть робость, которая вызывает желание развратить её…

Я не поднимаю взгляд от коленей. Сжимаю челюсти, сдерживая себя, чтобы не сказать — или не подумать — что-то, о чём могу пожалеть.

Я знал об извращениях Рулза ещё до того, как начал на него работать. Знаю, что он участвовал в различных сомнительных сделках, что ему нравится манипулировать людьми и наблюдать, как они подпадают под его влияние. Ему нравится пренебрегать правилами общества и подчинять их своей воле. Когда он чего-то хочет, то не останавливается ни перед чем. Обман. Подкуп. Кража. Убийство. Причём он делал это с такой лёгкостью, что всё казалось «нормой».

— Не хочешь этим заняться?

Я пару раз моргаю, прежде чем поднять взгляд. У Рулза тёмные глаза и волосы, загорелая кожа и мускулистое тело, обтянутое сшитыми на заказ костюмами. Если бы я наверняка не знал, что он человек, я бы поверил, что он демон, восставший прямиком из ада.

— Чем? — шепчу я.

— Развращением. — Его голос смягчается, когда он подносит сигарету к губам и прикуривает её. — Ты умный парень, Томас. При правильном подходе, думаю, ты сможешь подтолкнуть её к чему угодно, даже к самому аморальному...

Делаю глубокий вдох, и в голове проносится множество образов — один неприличнее другого.

До того, как Рулз влюбился в Шэрон, я видел, как он поступал со многими женщинами. Он побуждал их совершать такие поступки, о которых они и мечтать не могли: трахаться с начальством, лгать или унижаться. Александра не похожа на них. Но, несмотря на это, как только я открываю рот, с трудом узнаю свой собственный голос.

Он хриплый. Взволнованный.

— Она не в моём вкусе, — бормочу я.

Рулз улыбается, прежде чем выпустить облако дыма мне в лицо.

— Я видел, с каким интересом ты наблюдаешь за ней...

— Она не в моём вкусе, — повторяю я, на этот раз более решительно.

Но он качает головой.

— У тебя нет вкусовых предпочтений, Томас. Я нанял тебя ещё до того, как ты закончил учёбу, и с тех пор ни разу не видел с женщиной. Я даже не слышал, чтобы ты говорил о них... Это ненормально.

По крайней мере, в этом вопросе он прав.

Несмотря на то что я мужчина — и как таковой имею физические, плотские желания и стремления, — во мне нет ничего нормального.

И никогда не было.

Однако это не было и никогда не будет его заботой. Понимая, что он не оставит эту тему, я решаю вернуться к основному вопросу.

— Девушка задавала очень конкретные вопросы. Мне показалось, что она искала скорее подтверждения, чем ответы.

Рулз не глупец. Он сразу понимает мои намерения, но не настаивает. Делает ещё одну затяжку и выдыхает дым вверх.

— О чём она спрашивала?

— Мы обсудили вирус, который несколько месяцев назад появился на наших серверах после внепланового обновления. Как выяснилось, он также затронул их резервные копии, и они были недовольны этим. — Я поджимаю губы. — Она попросила меня представить список уполномоченных сотрудников, которые имели доступ к серверной, откуда распространилась проблема.

Рулз смотрит на меня с укоризной.

— И ты предоставил?

Когда я киваю, он протягивает руку и тушит сигарету. Мы оба знаем, что это довольно короткий список, и в него входит как минимум один из виновных.

— Они обнаружат его, — уведомляю Рулза, — и тогда нам придётся признать либо, что наши протоколы безопасности дали сбой, либо официально обвинить кого-то.

— Это недопустимые для нас варианты, — твёрдо заявляет он.

Я с ним согласен. Rules Corporation построила свой успех на обещании, что их программное обеспечение обеспечит безопасность тех, кто его приобретёт. Мы не можем позволить себе признавать ошибки и обвинять невиновных. Записей того, что произошло той ночью, нет, хотя есть элементы, с которыми можно работать, например, — зарегистрированные доступы.

— Только пропуск Джейка был использован в нерабочее время. — Когда я упоминаю имя начальника безопасности, Рулз ничего не говорит. Он даже не дышит. Поэтому я продолжаю. — Он зашёл, вышел, а через несколько часов пропал.

— Я не буду обвинять Джейка, — подчёркивает он.

Конечно, нет. На протяжении многих лет Джейк и Рулз тесно сотрудничали. Днём и ночью. На публике и приватно, за закрытыми дверьми и в тайных клубах. Своей агрессивной политикой Рулз нажил немало врагов, но людей, способных его уничтожить, можно пересчитать по пальцам одной руки.

И Джейк — один из них.

Неудивительно, что он не хочет отдавать его в руки ФБР — особенно в руки агента, настолько умного, что она уже поставила его имя во главе списка подозреваемых. Меня удивляет тот факт, что, будучи уверенным в его причастности, Рулз не хочет знать, что произошло той ночью — и почему Джейк предал его.

— Мы должны помешать федералам добраться до него, — внезапно говорит он, потирая лицо. — Если, конечно, они смогут его найти.

Его голос приобретает тон, который я редко слышал раньше, — жёсткий и неуверенный. С тех пор как Джейк пропал, прихватив с собой младшую сестру его девушки, Рулз сделал всё возможное, чтобы их найти. Он не только потерпел неудачу, но и не имеет ни малейшего представления об их местонахождении.

Я поудобнее устраиваюсь в кресле. Делаю глубокий вдох, прежде чем рассказать ему о своих страхах.

— Думаете, он может заговорить?

— Джейк никогда бы так не поступил.

— Этого нельзя сказать наверняка.

— Он никогда бы так не поступил, — повторяет Рулз, взвешивая каждое слово.

И я ему верю.

В отличие от меня, Джейку есть что терять, если он позволит кому-то найти его, поэтому он не будет понапрасну рисковать.

Считая разговор законченным, я встаю.

— Если я Вам больше не нужен, вернусь к своей работе.

Рулз кивает, отпуская меня.

— В конце месяца ты получишь премию за отличную работу.

Хоть я и пытаюсь это сделать, но не могу скрыть своего разочарования.

— Благодарю, мистер Рулз. Но, как уже неоднократно говорил, я предпочёл бы быть в курсе происходящего, а не получать деньги за молчание.

Он медленно постукивает пальцами по столу.

— Ты хороший парень, Томас. — Несмотря на то что нас разделяет несколько лет, он всегда говорит со мной тоном отца. Я знаю, что жизнь заставила его быстро повзрослеть, но мне это не нравится. — Я доверяю тебе, но предпочитаю, чтобы ты не знал больше того, что я тебе уже рассказал.

— Вам есть что скрывать?

Он искренне улыбается, прежде чем закурить ещё одну сигарету.

— Каждому есть что скрывать. Даже тебе.

Он говорит это с лёгкой улыбкой на губах, словно шутит.

Только это не шутка.

Он часто провоцировал меня.

Но никогда не был так близок к истине.

ГЛАВА 6

АЛЕКСАНДРА

Ровно через месяц после первой встречи с Аидом я получила необычное письмо. Имя отправителя было явно вымышленным, а тема письма — пустой. Текст письма содержал длинный список ссылок, которые, как оказалось, вели на сайты, о которых я никогда раньше не слышала.

Я убираю руки с клавиатуры и откидываюсь в кресле.

— Грейсон, можешь подойти на минутку?

С тех пор как мы начали работать вместе, я неоднократно обращалась к нему.

Но никогда таким тоном.

Он прерывает свои дела и становится позади меня; его глаза сосредоточены на мониторе, а руки лежат на спинке моего кресла. Я чувствую, как тепло его кожи успокаивает меня.

— Это он, верно?

Грейсон кивает.

— Ты уже открывала ссылки?

— Нет.

— Распечатай письмо.

Я удивлённо смотрю на него.

— Разве я не могу просто переслать его тебе?

— Это небезопасно, — поспешно отвечает он, как будто уже пережил подобный момент и что-то пошло не так.

Я полагаюсь на его опыт и делаю именно так, как он просит. Мы разделили список ссылок, чтобы быстрее их проверить. Мне достался длинный список сайтов, используемых для отмывания денег через обмен криптовалют. Это, безусловно, полезный и интересный материал, но — несмотря на попытки — мне не удаётся найти никаких связей между Рулзом и этими сайтами.

Я неуверенно поворачиваюсь к Грейсону.

— Это не то, о чём мы его просили...

Когда понимаю, что он настолько сосредоточен, что не услышал меня, я снова пытаюсь заговорить с ним, на этот раз более твёрдым тоном.

— Почему он не прислал нам материалы о Рулзе?

— Думаю, он ещё ничего не нашёл.

Я приподнимаю бровь, совсем не убеждённая.

— Мы говорим об Аиде. Без его ведома и муха не пролетит. Что-то не так.

Я бы хотела, чтобы Грейсон прислушался к моей интуиции, но он так сосредоточен на мелькающих перед глазами кодах, что не реагирует. Возможно, это ошибка, но, воспользовавшись тем, что он отвлёкся, я снова открываю электронную почту и пишу Аиду.

Я ожидала материалы о Рулзе.

Удивительно, но он отвечает сразу же. Когда читаю его ответ, я смотрю одним глазом на Грейсона, а другим — на монитор. У меня перехватывает дыхание, — слово за словом — я осознаю масштабы совершенной мною ошибки.

Ты получишь гораздо больше.

Если бы я была другим человеком — более осторожным и вдумчивым, — без колебаний отключилась бы и никогда больше не искала его. Однако я следую своим инстинктам и отвечаю ему.

Когда?

Ожидая ответа, пытаюсь представить все возможные варианты его реакции — или её отсутствия. Хадсон не рассказал мне об условиях соглашения, которое заключило с Аидом ФБР. Должно быть, чтобы убедить сотрудничать, они предложили ему что-то очень ценное. Учитывая серьёзность совершенных им преступлений, сомневаюсь, что это было, что-то противоречащее закону. Но что ещё может быть нужно такому человеку, как он, со скрытой личностью, деньгами, способностями и властью?

Я всё ещё пыталась найти ответ, когда на экране появляется уведомление о новом письме. Сердце замирает в горле, потому что в нём всего одно слово.

Реальная угроза.

Скоро.

***

В тот вечер, вернувшись домой, я была загружена сумками и мыслями. Несмотря на решимость сосредоточиться на работе, я вздрагивала от малейшего звука, словно ожидая, что в любой момент появится Аид и похитит меня.

«Скоро».

С каждым уведомлением, появлявшемся на телефоне, с каждой ссылкой, которую я посещала, и с каждым полученным сообщением во мне звучало это слово. Даже сейчас, поднимаясь по лестнице в свою квартиру, я слышу его эхо. Поднявшись на свой этаж, обнаруживаю у двери красивый букет.

Пальцы дрожат, когда я вставляю ключ в замок и ставлю пакеты с покупками рядом с холодильником. Дом кажется пустым, но лучше быть осторожной. Я достаю пистолет и проверяю каждую комнату. Только убедившись, что я одна, возвращаюсь к двери. Беру цветы и кладу их на кухонный стол.

Это асфоделусы.

«Опять».

Я исследую упаковку в поисках записки или какой-нибудь зацепки, которая помогла бы мне выяснить, кто их прислал. Между стеблями я нахожу видавший виды одноразовый телефон. Подобных устройств я не видела по меньшей мере лет десять.

Прежде чем разум успевает остановить мои действия, беру устройство и снимаю блокировку. Есть непрочитанное сообщение.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Загадай желание.

У меня по позвоночнику пробегает холодок, когда понимаю, что тот, кто предлагает это, — не просто кто-то, а единственный, кто на самом деле может выполнить любое желание — даже самое абсурдное, запретное или безнравственное.

Закрываю глаза и пытаюсь очистить разум от всех мыслей.

Отец учил меня, что в девяноста девяти случаях из ста нас обманывает наш разум. Даже если все улики ведут к Аиду, я не могу быть уверена, что за цветами и телефоном стоит он, поэтому отбрасываю все предубеждения и отвечаю ему.

АЛЕКСАНДРА: Кто ты?

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Ты мне скажи.

Я действую быстро и делаю то, чего он меньше всего ожидает. Набираю его номер и звоню. Телефон доступен. Следуют гудки.

И он отвечает.

Я закрываю глаза и настраиваюсь на свои чувства. Сосредотачиваюсь на звуках, которые слышу по ту сторону. Низкий гул мониторов. Скрип кресла.

Звук его дыхания.

Бормочу сквозь зубы ругательство. С закрытыми глазами, пока в ушах звучит один-единственный звук, он уже не так далеко.

Словно он здесь, передо мной.

Моё сердце ускоряется. Бьётся. Бешено.

У меня дрожат руки, когда он наконец заговаривает со мной.

— Теперь поняла?

Голосовые модификаторы — замечательны, но несовершенны. Несмотря на изменения, один голос всё равно всегда можно отличить от других. Когда Аид произносит букву «р», он слегка цокает языком. Он и сейчас так делает, но этого недостаточно.

— Я хочу услышать это от тебя. Кто ты?

Я ощущаю лёгкое изменение его дыхания, будто он сдерживает улыбку. Покалывание становится более выраженным. Оно распространяется по телу, пока не сосредотачивается в животе.

— Если я скажу, ты сделаешь что-нибудь для меня?

У меня дрожат ноги. Я сажусь на диван, потрясённая.

Это он. Никаких сомнений.

— Это недопустимо. — Мой голос дрожит, выдавая моё беспокойство. — Мы не должны общаться вне официальных каналов. Я должна закончить этот разговор и...

— Да, должна, — соглашается он. — Но ты этого не сделаешь.

Я хмурюсь. Тон мужчины настораживает. Это не приказ и не угроза. Похоже на утверждение. Словно он знает, что я никому не расскажу о нём. Он в этом уверен так же отчётливо, как и в любой другой информации обо мне: имени, адресе.

— Ты не можешь знать наверняка.

Я снова слышу его дыхание.

Гул мониторов.

Мысли в голове.

— Ты никому не сказала о цветах, — наконец осторожно выдохнул он.

— Откуда ты знаешь?

— Разве это не так?

Да, это так. И это заставляет меня задаться вторым вопросом: откуда он знает? Он залез в наши файлы и читает мои отчёты, или у него есть шпион в нашей организации? В сознании возникают лица людей, с которыми я общалась в последние несколько дней, по крайней мере, до тех пор, пока я не отгоняю их.

Грейсон предупреждал меня. Он говорил, чтобы изолировать меня, Аид попытается заставить сомневаться во всех, кто меня окружает. Я пробую выбросить из памяти последние несколько мгновений и стараюсь проанализировать события с другой точки зрения. Кровь стынет в жилах, когда понимаю, что угодила прямиком в его ловушку.

— Ты специально это сделал. — Несмотря на гнев, мой голос остаётся твёрдым. — Ты прислал цветы не для того, чтобы угрожать или сообщить, что заинтересовался мной, а чтобы проверить меня. Ты делаешь это и сейчас, во время этого телефонного звонка.

На этот раз я слышу другой звук, — скрип.

Словно он поудобнее устраивается в кресле.

Это пугает.

Его спокойствие. Его способность направлять мои мысли. Знание того, что в итоге я сделаю именно то, что он хочет.

— Выбор за тобой, Александра. — Буква «р» в моём имени звучит, словно томная ласка. — Ты можешь прекратить все контакты или попытаться проникнуть в мою голову.

Внезапная вспышка молнии озаряет небо.

Мысленно я начинаю считать.

Один. Два. Тр...

Я слышу гром. Отголоски шума доносятся и с другой стороны телефона. Аид близко. Если пройду это испытание, уверена, он снова сократит расстояние между нами, пока не сведёт его на нет.

В голове возникает образ огня.

Согласиться с тем, что он предлагает, то есть действовать за спиной моих коллег и ФБР, равносильно тому, чтобы потянуться к огню и обжечься.

Это произойдёт.

Вопрос не в том, «если», а в том, «когда».

— Что ты решила, Александра? Чего хочешь больше всего?

Плевать, что он давит на меня.

Я не тороплюсь. Размышляю.

Аид никогда не говорит не подумав, даже когда взволнован. Он взвешивает каждый шаг. Каждый вздох.

Каждое слово.

Тот факт, что он повторил то, что написал в первом сообщении, многое говорит о его намерениях. Он не хочет, чтобы я проникла в его разум, но хочет проникнуть в мой.

И он хочет сделать это через мои самые потаённые желания.

Едва уловимый страх, такой же стойкий, как аромат, исходящий от асфоделей, которые он мне подарил, сковывает моё дыхание. Я вспоминаю о Грейсоне, о том, что после нескольких недель совместной работы Аид решил прервать сотрудничество с ним.

Я всегда подозревала, что это не было совпадением или прихотью. В свете последних откровений я задаюсь вопросом, не произошло ли это потому, что он отказался действовать вне официальных каналов. Зная Грейсона, это вполне возможно. Его дух несгибаем, а мораль чёрно-белая (прим. пер.: Черно-белая мораль (вкратце) — Классическое противостояние объективно добрых персонажей силам зла).

Я другая.

Когда мне приходилось выбирать между спасением человека и выполнением приказа, я, не колеблясь, нарушала все правила и принимала последствия своих действий.

Иначе меня бы здесь не было.

Но он не может этого знать.

«Или может?»

Я наклоняюсь вперёд, опираясь головой на одну руку.

Мои мысли в полном беспорядке.

Мне нужно время.

Небо снова рокочет, и голос Аида звучит словно из ночного кошмара.

— Да будет так.

Связь внезапно прерывается.

В тусклом свете моего дома аромат асфоделей ощущается как никогда отчётливо. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на цветы, и небо озаряется молнией, освещая их.

Они выглядят не белыми, а серыми.

Словно пепел, оставшийся от костра.

Глава 7

АЛЕКСАНДРА

Климат Сиэтла определённо не для меня.

Как и стресс.

Я со стоном плюхаюсь за стол. В теле болят все кости и голова. У меня наверняка жар, но не такой, как в последние несколько недель. Невысокую температуру тогда скорее всего вызвали усталость и длительная работа за компьютером.

Сейчас же меня одолевает самая настоящая простуда.

— Тебе лучше пойти домой, — предлагает Грейсон, искоса глядя на меня. — Я тоже скоро ухожу. Если хочешь, могу подвезти.

Я поворачиваю голову к компьютеру и смотрю на время.

— Сейчас только пять часов. Обычно ты уходишь около семи...

Уголок его рта приподнимается в улыбке.

— У меня сегодня встреча.

Я выпрямляюсь, его слова вызывают интерес.

— Не знала, что ты с кем-то встречаешься.

Грейсон улыбается, но не отвечает. Выключив компьютер, он надевает пальто и направляется к двери.

— Уверена, что не хочешь прокатиться?

Несмотря на усталость, я улыбаюсь ему в ответ.

— Спасибо, но в этом нет необходимости.

Как только Грейсон скрывается в лифте, Ник Мартинес, с которым он делит стол, потягивается в своём кресле и с улыбкой поворачивается ко мне. Он старше Грейсона, но более массивный. С тёмными волосами, оливковым цветом лица и квадратной челюстью Ник всегда производит на меня впечатление некоего великана.

— На случай если хочешь за ним приударить, он встречается не с женщиной.

Я уставилась на него.

— Я не хочу за ним приударить. И вообще, была бы рада, если бы он с кем-то встречался.

Без моей мамы папа не дожил бы до пенсионного возраста. Когда вы работаете с отъявленными преступниками, очень важно иметь рядом человека, который поможет направить жизнь в правильное русло.

— Каждый год, тридцать первое октября, Грейсон проводит на кладбище.

Я снова перевожу взгляд на Мартинеса, не понимая.

— Он любитель Хэллоуина?

Когда мы пошли пообедать и наткнулись на группу парней, одетых как зомби, он не выглядел особенно впечатлённым, но, если кто и умеет хорошо маскировать свои чувства, так это Грейсон.

Ник слегка поджимает губы.

— Джонатан. Его старинный коллега и лучший друг, — добавляет он, когда понимает, что я понятия не имею, о чём он говорит. — Он умер три года назад, тридцать первого октября.

На меня снизошло озарение.

— Грейсон рассказывал мне о нём. Он сказал, что его убили.

Ник печально кивает.

— На свою беду, Джонатан вляпался в неприятную историю. Они с Грейсоном расследовали одно дело, когда Джонатан оказался не в том месте и не в то время. Джонатан понял, что продажные агенты сливают секретную информацию, и должен был следовать протоколу и вызвать подкрепление, но вместо этого он вошёл на склад, где происходил обмен, и был убит.

Я качаю головой, шепча.

— Он вошёл не случайно.

На этот раз настала очередь Ника хмуриться.

— Что, прости?

— Ничего. — Если Грейсон не сказал Нику, что его напарник находился на складе, потому что входил в число продажных агентов, значит, на то есть причина. Не мне рассказывать ему эту часть истории, поэтому я просто молчу и со вздохом выключаю компьютер. — Я без сил. Наверное, пойду домой.

— Отдыхай, — говорит мне Ник.

Я грустно улыбаюсь, смирившись с поражением.

— Постараюсь.

***

От штаб-квартиры ФБР до моего дома — около получаса ходьбы. До сегодняшнего вечера, несмотря на то что часто бывала плохая погода, я никогда не считала этот путь обременительным.

Сегодня, мягко говоря, он невыносим.

Поскольку сегодня Хэллоуин, улицы заполнены костюмированной молодёжью. Они шагают, не обращая внимания на тех, кто идёт рядом с ними, смеются и шутят. В воздухе витает странное электричество, настолько сильное, что оно высасывает из меня всю энергию.

В меня врезается зомби, и я теряю равновесие. Я останавливаюсь, прижав ладони к витрине, пытаясь перевести дыхание. Голова кружится. Так холодно, что, когда вздыхаю, из губ вырывается облачко пара. Я слежу за ним глазами, пока не сталкиваюсь со своим отражением в стекле.

Мои щёки покраснели, а под глазами появились круги. Я выгляжу не просто уставшей, а измождённой. Однако меня поражает не мой внешний вид, а силуэт парня, который наблюдает за мной с другой стороны улицы. Нет, не парня. Мужчины. Его телосложение определённо более массивное. Незнакомец одет в тёмные джинсы и чёрную толстовку, капюшон которой натянут на голову. На нём страшная маска, закрывающая всё лицо. Вместо глаз — светящиеся буквы Х, а на лице дьявольская ухмылка. У меня по позвоночнику пробегает холодок.

Я видела других подростков в таких масках, но в нём я чувствую что-то другое, возможно, потому, что он один.

«Или потому, что он смотрит на меня».

Я сжимаю кулаки. Считаю до трёх, прежде чем обернуться.

По дороге между нами проезжает автобус, на несколько мгновений скрывая его фигуру. Но когда улица вновь свободна, мужчина уже исчез. Однако ощущение, что за мной наблюдают, осталось.

Я трясу головой, отгоняя мысли прочь.

Даже если это дьявольская ночь, я не позволю своим демонам выйти и напугать меня. Я выпрямляюсь и иду к дому. Зайдя в квартиру, закрываю за собой дверь. Раздеваюсь, разбрасывая повсюду одежду, и принимаю аспирин. Забираюсь в постель полуголой, но это неважно. Мне необходимо одеяло, чтобы согреться.

Сон приходит быстро, но он отнюдь не спокойный. Он наполнен кошмарами и шёпотом угроз.

«Скоро».

Когда обещание Аида возвращается, чтобы мучить меня, мне снится мужчина в маске. Представляю, как я просыпаюсь и обнаруживаю его в своей комнате, сидящим в кресле у кровати. Он одет в толстовку с капюшоном на голове. Его красные глаза горят в темноте. Он шепчет мне, чтобы я больше отдыхала, снова и снова. С каждым словом швы на его губах расслаиваются, пока не исчезают совсем, оставляя ему возможность поглотить меня.

Моё тело дрожит. Оно согревается.

Я сжимаю простыню между пальцами.

Я не делаю ничего, чтобы от него убежать. На самом деле, каждый раз, когда открываю глаза, я ищу его.

И всегда нахожу.

У изножья своей кровати.

Его глаза прикованы к моим.

АИД

Крышка зажигалки открывается, выпуская пламя, которое освещает спальню Александры.

Каждый раз, когда это происходит, я замечаю разные детали. Фотография с родителями на книжной полке. Рубашка, брошенная на пол. Пропуск ФБР на прикроватной тумбочке. Пистолет на письменном столе у окна. Компьютер на столе.

Странно. Я всегда замечаю, что-нибудь новое.

Но я всегда думаю одно и то же.

«Неосторожная».

Да, именно так. Слишком странно для федерального агента.

Она положила своё удостоверение на видное место, а пистолет — туда, где любой может дотянуться до него раньше неё. Её компьютер не защищён паролем. Он не содержит никаких компрометирующих материалов и не связан с её работой, но всё равно находится в распоряжении любого, кто захочет им завладеть. А это, судя по слишком простым замкам на её двери, совсем несложно.

Я мог бы включить его и устроить кибератаку, пока она спит. Мог бы создать и разослать компрометирующие материалы, сделать так, чтобы её выгнали из ФБР, или заставить признаться в самых страшных грехах.

Я могу уничтожить её бесчисленными способами.

Но не буду.

И не потому, что она этого не заслуживает.

«А потому что она мне нужна».

Снова щёлкаю зажигалкой. Пламя бросает раскалённые отблески на её лицо. Я так долго наблюдал за ней, что должен был выучить её черты наизусть. Но нет. Каждый раз, когда смотрю на Александру, вижу что-то, чего не замечал раньше.

Помимо резких слов и решимости, с которой она взялась за расследование дела Рулза, в ней есть что-то эфемерное (прим. пер.: Эфемерность — обманчивость, мимолётность, недолговечность). Что-то свежее и нежное.

Словно весенний день.

Я вздёргиваю подбородок, раздражённый и в то же время очарованный своим размышлением. Пламя зажигалки колышется в ночи, освещая её. Я захлопываю крышку, услышав её бормотание. Простыня, покрывающая её тело, приподнимается, когда она выгибает спину.

Видно, что её учили драться. Несмотря на стройность, её мышцы в тонусе, и она чутко реагирует на происходящее. Интересно, что будет, если она перестанет считать меня плодом своего воображения и решит дотянуться до меня?

На протяжении многих лет я усердно и постоянно тренировался. Моё тело хорошо развито и превосходит все ожидания. Если она попытается напасть на меня, уверен, что смогу повалить её на пол. Под своё тело.

Похотливая улыбка кривит мои губы. По коже пробегает дрожь, по крайней мере до тех пор, пока её не прогоняет разум. Прикосновение к Александре не входило в планы.

И всё же я чувствую, что это произойдёт.

«Скоро».

ГЛАВА 8

АЛЕКСАНДРА

Есть два типа кошмаров: те, что забываешь, проснувшись, и те, что к тебе прилипают.

Когда на следующей неделе направляюсь в офис, приняв душ и проглотив очередную таблетку аспирина, я не могу удержаться от того, чтобы не помассировать виски и не задаться вопросом, — меня когда-нибудь покинет ощущение, что за мной следят или что кто-то вломился в мой дом.

Знаю, что это не так, потому как, обнаружив асфодели у своей двери, я установила камеры по всей квартире и взяла за правило проверять записи каждый вечер по возвращении домой.

Однако две ночи назад произошло нечто необычное.

Я не просто почувствовала, что за мной наблюдают.

Я увидела, что кто-то сидит в кресле у моей кровати.

У меня в спальне.

И не только это. Когда я проснулась и села на его место, то почувствовала своеобразный аромат.

Сладкий и очень насыщенный.

Стойкий.

Двери лифта открываются. Я на автомате продвигаюсь вперёд, чувствуя себя глупо. Аид никогда бы не рискнул войти в дом федерального агента. А если бы и рискнул, то установленные мной камеры запечатлели бы его — но этого не произошло.

Я сажусь за свой стол и включаю компьютер. Грейсон уже пришёл. Его лицо мрачное и усталое, словно у него тоже выдалась беспокойная ночь. Меня это не удивляет. Наверное, ему нелегко посещать могилу своего коллеги, зная, что убийца до сих пор на свободе.

Желание помочь ему добиться справедливости очень сильно, и побуждает меня взяться за работу. Я проверяю электронную почту, изменения по делу, которые Грейсон разместил в общем файле. И уже собираюсь попросить ответ на запрос о предоставлении документов, который отправила на прошлой неделе, когда кто-то касается моей руки.

Это Ник. Он указывает в сторону лифта, где я вижу Томаса Брауна. Его пальто аккуратно перекинуто через руку, а по лицу можно понять, что мужчина предпочёл бы быть где угодно, только не здесь.

— Он сказал, что хочет поговорить с тобой.

— Оу, конечно.

Вытираю руки о джинсы и собираюсь с мыслями. Подхожу к Брауну с улыбкой на лице, хотя — если честно, — его присутствие кажется мне немного пугающим.

— Рада снова видеть, мистер Браун. Не ожидала Вашего визита.

Он переводит взгляд на мою руку, которую протягиваю ему. Смотрит на неё с минуту, не зная, пожимать или нет. Наконец, он поправляет очки, сползшие на нос, и смущённо улыбается.

— Томас. Просто Томас, пожалуйста.

Тёмные круги под глазами, растрёпанные волосы и помятая рубашка указывают на то, что видела и на лице Грейсона: бессонная ночь, наполненная мыслями.

И у меня не одной идеи, что их вызвало.

Я подхожу к своему столу. Приглашаю Томаса сесть, но он поджимает губы в знак неодобрения.

— Не могли бы мы найти более уединённое место?

Я перевожу взгляд на Грейсона, который быстро понимает мою просьбу и кивает. Его пальцы скользят по клавиатуре, набирая текст. На экране моего компьютера открывается чат, в котором мы с ним общаемся, и я могу прочитать сообщение.

У нас есть свободный кабинет.

Я запоминаю расположение кабинета, который указал в чате Грейсон, и следую туда по коридору; Томас идёт за мной. Это кабинет бывшего коллеги, который недавно вышел на пенсию. Шкафы с документами ещё не освободили, но стулья расставлены, а на столе нет ничего, кроме пары ручек и блокнота.

Прежде чем сесть за стол, Томас поправляет ручки, чтобы они лежали аккуратной линией. Я заметила, он сделал то же самое, когда я была у него в кабинете, в Rules Corporation. Это явный признак обсессивно-компульсивного расстройства (прим.пер.: Обсессивно-компульсивное расстройство — Психическое расстройство, проявляющееся в непроизвольно возникающих навязчивых, мешающих или пугающих мыслях, а также в том, что человек постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной этими мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий).

Почему-то я не удивлена.

Помощник Рулза обладает острым и блестящим умом. Он окончил обучение досрочно и с самыми высокими оценками. В двадцать с небольшим лет он создал программу, которая легла в основу протоколов безопасности Rules Corporation и сделал её популярной на интерактивном рынке. Не удовлетворившись результатом, он потратил следующие годы на её доработку. У Томаса было множество возможностей увидеть признание своей работы, но его это не волновало. В отличие от Рулза, который продолжал появляться на вечеринках, ужинах и конференциях, он не стремился находиться в центре внимания.

До сих пор.

Я склоняю голову на бок и с подозрением смотрю на него. Мужчина опускает глаза, словно пытаясь избежать моего взгляда. Несколько каштановых локонов прилипли к его лбу из-за пота.

Когда я впервые увидела его, то подумала, что он моложе меня. Но на самом деле он старше. Чем дольше наблюдаю за ним, тем больше замечаю деталей, на которые раньше не обращала внимания. У него широкие плечи, суровые черты лица. А за массивной чёрной оправой очков его глаза таят в себе столько оттенков зелёного, что это заставляет меня чувствовать себя растерянной и нерешительной.

— Почему ты здесь, Томас?

Он поджимает губы, чувствуя себя неловко.

— На самом деле я не должен был приходить. Я в огромном долгу перед Робертом Рулзом.

Я пожимаю плечами.

— Как и каждый в этом городе.

Это одна из причин, почему нам так трудно вести расследование. Рулз — фигура заметная. Он поддерживает отношения с большим количеством людей, чем мы могли себе представить. У Рулза много врагов, но до сих пор ни у кого не хватило смелости публично обвинить его в чём-либо.

— Рулз принял меня в свою компанию ещё до того, как я закончил учёбу, — продолжает он, всё больше и больше воодушевляясь. — Он взял меня на работу, несмотря на отсутствие опыта. Он доверял мне. Полностью.

— Но ты не доверяешь ему.

Если бы это было так, его бы здесь не было.

Напротив меня.

Томас снова прикасается к ручкам на столе. Жест непродуманный и ненамеренный. Поняв это, он резко убирает руку. Его взгляд устремляется на меня. На краткий миг наши взгляды встречаются, и от увиденного у меня перехватывает дыхание.

Это не Томас.

Взгляд мужчины уничижительный. Решительный. Пугающий. Это длится всего мгновение, затем он моргает и приходит в себя. Его голос едва заметно дрожит.

— Я знаю, что вы расследуете атаку, совершённую с наших серверов, и Rules Corporation пока не заняла официальной позиции. — Он сглатывает, запинаясь. — Я всем обязан Рулзу, но есть несколько вопросов, которые мне непонятны.

Я беру стул и ставлю его перед ним.

— Какие, например?

Он смотрит на пол. Стол. Снова на ручки.

Но на меня не смотрит.

— Джейк Льюис — наконец говорит на выдохе.

Я прислоняюсь спиной к стулу, подняв подбородок.

— Продолжай.

— В тот вечер для входа был использован его пропуск.

— И для выхода, — добавляю я. — Он зашёл, вышел. А потом исчез.

Томас поджимает губы, словно испытывая противоречивые чувства.

Я наклоняюсь вперёд, полагаясь на свои инстинкты.

— Ты ведь не думаешь, что это сделал он?

— Джейк не обладает необходимыми компьютерными навыками, чтобы организовать атаку такого уровня.

— Однако у него были все необходимые доступы для входа в помещение, откуда всё распространилось. Той ночью он был в Rules Corporation. Его видели, он пересёк парковку и сел в машину с темнокожим мужчиной и женщиной с рыжими волосами. Ты имеешь представление, кто это может быть?

Томас покачал головой.

— Я не очень хорошо знал Джейка.

— Вы тесно сотрудничаете на протяжении многих лет.

От неловкости Томас ёрзает на своём месте.

— Я создаю программы, агент Дюпре.

— Александра, — вежливо поправляю я.

Он слегка поднимает голову, ища мой взгляд.

— Александра, — повторяет он.

У меня снова перехватывает дыхание. Не только потому, что он произнёс моё имя, но и из-за того, как он его произнёс. Кажется, что при произнесении буквы «р» язык как бы западает, словно у него дефект речи. Однако это не так. До сих пор Томас говорил правильно, лишь иногда слышалось лёгкое заикание, вызванное робостью или эмоциями.

Встряхиваю головой, чтобы очистить разум от безумной ассоциации, пришедшей мне в голову. Прочищаю горло.

— Если Джейк не создавал программу, которая разослала скрытый вирус в обновлении, кто, по-твоему, это сделал?

На этот раз Томас выдерживает мой взгляд.

— Есть только один человек, который может ответить на этот вопрос. И никто не знает, где она.

Иногда важно не только то, что сказано, но и то, что не произнесли. Томас не говорит мне всего, но его предложение найти Джейка не случайно. Возможно, он просто хочет выяснить, кто взломал его идеальные программы. А может, за этим кроется нечто большее.

В любом случае он пришёл не только ради Джейка.

— Ты сказал, что некоторые детали не сходятся. — Когда он снова поджимает губы, я напираю на него. — Что ты имел в виду?

— Время исполнения. Атака была быстро предотвращена.

— Как будто кто-то знал, что делать и где искать, — намекаю я.

— Или как будто он уже получил то, что хотел.

— И чего же он хотел?

— Это можете знать только вы.

Он прав. Несмотря на то что атака началась с серверов Rules Corporation, пострадали именно наши системы.

— Вы расследовали эту зацепку? — осторожно спрашивает он.

— Да, мой коллега.

— Агент Уорд, — поморщившись говорит он.

— Грейсон, — поправляю я. — Он отличный агент, один из лучших. Когда вы виделись в последний раз, он не хотел тебя обидеть. Он просто выполнял свою работу.

Судя по напряжённому выражению лица, Томас не согласен, но даже не комментирует. Он встаёт и застёгивает пуговицу на пиджаке, собираясь уходить.

— Прошу прощения, но мне пора.

Я открываю дверь и следую за ним. Когда мы проходим мимо Грейсона, он блокирует компьютер и поворачивается, чтобы посмотреть на нас. Томас намеренно его игнорирует. Мало того: когда мы подходим к лифту, он располагается так, чтобы оказаться к нему спиной.

— Спасибо, что уделили время, агент Дюпре.

— Александра, — снова поправляю я.

— Надеюсь, вы найдёте виновного.

— Мы обязательно это сделаем, — заверяю его.

Томас заходит в лифт, и наши пальцы соприкасаются. Контакт совершенно случайный, но я резко отдёргиваю руку, словно обжёгшись. Моё сердцебиение ускоряется. Дыхание замедляется. Более-менее прихожу в норму только после того, как Томас исчезает из моего поля зрения, и я оказываюсь в коридоре одна с ощущением, что только что совершила непростительную ошибку.

— Всё хорошо?

Я оборачиваюсь, Грейсон стоит позади меня. Руки в карманах и жёсткое выражение лица, человека, который настроен решительно.

— Томас дал мне несколько подсказок. — Грейсон вопросительно поднимает бровь, а я прочищаю горло, прежде чем объяснить. — Он считает, что именно Джейк Льюис внедрил вирус на серверы Rules Corporation, но снабдил его кто-то другой.

— Вне всякого сомнения. — мрачно отвечает Грейсон. Тон становится серьёзен, как у отца, отчитывающего свою дочь. — У Джейка Льюиса не было необходимых навыков, как и у Рулза. А вот у Брауна были. Не обманывайся его внешним видом. Этот человек что-то скрывает.

— Думаешь, он замешан в этом?

Взгляд Грейсона становится суровым, бескомпромиссным.

— Иначе зачем бы он сюда пришёл?

Я открываю рот, готовая ответить на его провокационный выпад.

Однако ничего не говорю.

Когда Грейсон возвращается за свой стол, я молча следую за ним. Я пытаюсь вернуться к работе, но одна мысль не даёт мне покоя. Вернее, не просто мысль, а подозрение.

ГЛАВА 9

АЛЕКСАНДРА

Сомнение похоже на червя.

Когда оно появляется, ты не можешь контролировать или сдерживать свои порывы.

Всё глубже и глубже погружаешься в мысли... И постепенно тебе в голову приходят совершенно неожиданные идеи, например, проверить работу коллеги или усомниться в его словах, а не в словах совершенно незнакомого человека.

Несмотря на то что это неправильно, я жду, пока Грейсон выйдет из-за стола, чтобы вместе с Ником выпить привычный кофе, и открываю новую вкладку. Поскольку мы с ним работаем в паре, я получила такой же доступ, как и у него, чтобы мы могли распределять задачи.

За многие годы работы мне ни разу не приходило в голову проверить работу коллеги, но на этот раз я это сделала. Я возвращаюсь к тому моменту, когда наши серверы были атакованы вирусом, исходящим от Rules Corporation, и оказались уязвимыми. Мне не интересно откуда был запущен вирус ни его конечная цель. Если кто-то был достаточно опытен, чтобы обойти протоколы безопасности, созданные Томасом и его командой, то он также был достаточно хорош и сумел замести следы.

Мне интересно, что было украдено.

Много информации. Слишком много.

Я всё ещё думаю над тем, как отфильтровать результаты, когда замечаю нечто странное. Углубляюсь в поиски. Исследую одну догадку за другой, пока не нахожу подтверждение своим подозрениям. Кто-то скачал личные дела всех сотрудников нашего отдела. Больше того. Этот кто-то скачал и моё досье, но задолго до того, как мой начальник решил перевести меня сюда.

— Это невозможно ... — шепчу я.

Как сказал Томас: время исполнения ошибочно.

Но не про кибератаку.

А в отношении скачанной информации.

У меня перехватывает дыхание, когда я открываю папку со своим именем и просматриваю содержимое. Там всё. Образование. Члены моей семьи. Дела, над которыми я работала. Отчёты обо мне начальников.

Дрожь пробегает по позвоночнику, когда я понимаю, что, независимо от того, кто организовал атаку, я точно знаю, в чьих руках оказались мои данные.

Только я не знаю зачем.

Или почему это произошло так давно.

***

В тот день, когда я сказала отцу, что хочу стать агентом ФБР, он дал мне два совета, которые я никогда не забывала: помни о своих ценностях и следуй инстинктам.

Я всегда так поступала. Независимо от последствий, полученных приказов или иерархии. Иногда это было мне на пользу, иногда мне прилетало. Но я никогда не жалела.

Пока собираюсь установить контакт с Аидом в полумраке своей комнаты, используя личный компьютер, я надеюсь, что это произойдёт не сегодня вечером.

Открываю только что созданный почтовый ящик и пишу на адрес, который он использовал, чтобы связаться со мной.

Я готова поговорить с тобой.

Подпись не ставлю. В этом нет необходимости. Его ответ приходит через несколько мгновений; я вижу, как загорается огонёк камеры, и понимаю, — он удалённо подключился к моему компьютеру.

Одноразовый телефон, который он мне предоставил, начинает звонить. На экране высвечивается не тот номер, с которого он выходил на связь несколько дней назад, но я не удивлена.

Зная, что Аид наблюдает за мной, я сбрасываю вызов и говорю прямо в камеру.

— Если хочешь, чтобы я была откровенна, ты должен сделать то же самое.

Курсор на экране моего компьютера сам по себе перемещается между папками. Затем запускается программа, которую я никогда раньше не видела. Очевидно, она была загружена удалённо, поскольку я никогда не подключала этот компьютер к интернету. Должно быть, он был здесь. Аид вломился в мой дом и рылся в моих вещах.

При мысли о том, что он мог найти, о том, как много смог выяснить, у меня сводит живот. Я не успеваю избавиться от этого ощущения, потому что открывается новая страница, и я оказываюсь перед ним.

Или скорее, перед его образом.

Он всегда появляется в толстовке с капюшоном. Он, как и я, находится в тёмной комнате. Но на этот раз его лицо скрыто не тьмой, а маской с изображением огромных Х вместо глаз и ухмылкой, вышитой ярко-красной нитью.

Я несколько раз моргаю, когда на экране появляется изображение, которое накладывается на образы ночных кошмаров, не дававших мне спать последние несколько ночей.

Только это были не кошмары.

Это был он.

Чертовски реальный.

Чертовски близко.

— Ты сказала, что готова поговорить со мной.

Его голос словно магнит, притягивает меня к себе, затрагивая самые глубокие струны моей души. Я уже должна была бы привыкнуть к модификатору голоса, но нет. Когда он произносит моё имя в своей исключительной манере, у меня перехватывает дыхание.

— Скажи мне, Александра. Чего ты желаешь?

В третий раз он предлагает исполнить все мои желания.

И в третий раз я поражена.

Я выпрямляюсь, возвращаясь в реальность. Делаю глубокий вдох, выигрывая немного времени. Пытаюсь сдержать свои порывы и не играть по его правилам. В конце концов, решаюсь на провокацию и прошу о том, чего он никогда не сможет мне дать.

— Я хочу узнать правду.

После минутного молчания Аид поднимает голову.

— Я готов удовлетворить твою просьбу, но при одном условии.

— Каком?

Он склоняет голову набок. Из-за маски я не вижу его лица, но знаю, что он улыбается.

— Взамен ты должна дать мне нечто столь же ценное. То, что не давала никому другому.

Ужасное подозрение стягивает мою грудь.

Мой голос едва слышен.

— Что?

— Доверие.

Горячка прошла, но я всё ещё чувствую, как дрожат ноги и кружится голова. Крепко сжимаю пальцами стол, словно пытаясь удержаться.

— Это невозможно. Доверие не предоставляется по желанию. Его нужно заслужить.

— У нас впереди много ночей.

Я начинаю нервно смеяться.

— Я не говорила, что мы будем продолжать общение.

— Это неизбежно.

Пытаясь сдержать эмоции, стискиваю зубы. Мне хочется возразить ему, но не могу. Он прав. Я слишком глубоко увязла в этом деле, чтобы выйти из него без потерь.

Аид проник в мой дом. В мой разум. Он заставил меня задаваться вопросами. Но хуже всего то, что только он может дать мне ответы.

— Что произойдёт, если соглашусь?

— Мы пропишем правила.

— Какие?

— То, что происходит между нами, останется только между нами. Мы не будем записывать наши встречи и не будем устанавливать для них какие-либо ограничения.

— Мы всегда будем отвечать честно на любые вопросы, — добавляю я. — Как бы трудно, неправильно или контрпродуктивно это ни было.

— Ты никогда не спросишь меня, кто я такой, — говорит он.

— И я в любой момент могу прекратить наше общение без каких-либо объяснений. Если я это сделаю, возмездия не последует. Ты будешь продолжать сотрудничать с ФБР, как будто ничего не произошло, и мы никогда не встречались.

Аид снова кивает, а затем заключает:

— Александра, важно, чтобы ты поняла: правила нужно соблюдать. — Он делает паузу, чтобы дать мне время серьёзно осмыслить его слова. — Нарушишь их — и я буду вправе искать тебя.

Я улыбаюсь, провоцируя его.

— Ещё раз войдёшь в мой дом, и я буду вправе арестовать тебя.

На мгновение кажется, что его глаза стали ещё краснее. Сияние настолько сильное, что создается впечатление, будто его плечи окутаны тёплым светом костра. Я едва заметно потираю бёдра, заинтригованная нашим словесным обменом. Я улыбаюсь ему, снимая напряжение, сковавшее моё тело.

— И что теперь?

— Я попрошу тебя о доверии.

— Эта просьба не выйдет за пределы этой комнаты, — напоминаю ему, потому что таковы правила.

«То, что происходит между нами, останется только между нами».

Я вновь ощущаю трепет, который проникает в самое сердце, поднимается по позвоночнику и заставляет сердце биться чаще.

— Если я удовлетворю твою просьбу, смогу ли потом попросить о том, чего хочу?

— Всё, что пожелаешь, кроме моего имени.

«Ты никогда не спросишь меня, кто я такой».

Я медленно киваю, прежде чем сдаться.

— Я в деле. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала.

Модификатор голоса не только изменяет его голос: он подчёркивает звук его дыхания. Я слышу его отчетливо.

Неглубокое. Прерывистое.

Таким же становится и моё, когда он обращается ко мне со своей первой просьбой.

— Разденься.

АИД

Тьма всегда была частью меня.

Я долгие годы её боялся. Боролся с ней. Но в итоге принял её.

Александра — другая. Она выросла в любящей семье, которая всегда была рядом и поддерживала её. Несмотря на то что работа заставляет её соприкасаться с гнилой частью общества, она даже не представляет, какие ужасные поступки можно совершить, если чего-то сильно захотеть.

Как только я озвучил свою просьбу, она вытаращила глаза.

— Можешь повторить?

Со мной на самом деле что-то не так. Вместо того чтобы забрать свои слова обратно, её смущение только подстёгивает меня. Я улыбаюсь под маской.

— Ты всё прекрасно расслышала.

Краска сходит с её лица. Её глаза расширяются, и она смотрит на меня, бледная как полотно. Она словно рыба, выброшенная на берег, пару раз открывает рот, прежде чем вновь заговорить.

— Я федеральный агент.

— Не здесь. Не сейчас. — Я опускаю руки на джинсы, вытирая вспотевшие ладони. — В этой комнате мы просто мужчина и женщина.

Она качает головой, отстраняясь.

— Ты преступник…

— И это делает всё более захватывающим, не находишь?

Она отворачивается от меня, смущаясь.

Я мог бы указать ей на то, что именно она инициировала контакт со мной и что её доверие — это цена, которую нужно заплатить за правду, к которой она стремится. Однако вместо этого я стараюсь её успокоить. Как она сказала, доверие нужно заслужить. Если я хочу привлечь её на свою сторону, мне нужно стать другим человеком. Перестать быть преступником и угрозой.

Быть мужчиной.

— Доверие работает в двух направлениях, Александра. Ты доверяешь мне, а я доверяю тебе. Я не заинтересован в том, чтобы унизить тебя или навязать себя. Поверни камеру так, чтобы в кадр попадало только твоё лицо. Если ты скажешь, что играла по моим правилам, я поверю.

Она неуверенно склоняет голову набок. Её взгляд выражает недоверие к моим словам. Она права, но не в том смысле, в котором думает. Увидеть её голой для меня не цель, а средство.

Фактически, шаг, чтобы использовать собственные слова.

— Выбор за тобой.

Это на самом деле так, вот почему я не двигаюсь. Молчу. Не дышу. Просто улыбаюсь, когда вижу, как её руки скользят под стол и расстёгивают пуговицу на джинсах. Она снимает их, не сводя с меня глаз и не вставая.

Наконец, вновь оживает.

— Я знаю, ты изучил моё личное дело.

— Как и ты моё.

В её глазах промелькнул страх, когда она вспомнила все те ужасные эпитеты, которыми меня награждали.

Должно быть, она напоминает себе о них, прежде чем продолжить.

— Ты читал моё личное дело до или после моего переезда в Сиэтл?

Под маской я улыбаюсь. Я знал, что она меня не разочарует. Она отследила те крохи, которые я ей оставил, чтобы шаг за шагом продвигаться к истине.

— Докажи, что я могу тебе доверять, Александра.

Её лицо становится более выразительным. Она прикусывает губу, а затем снова опускает руки под стол. Когда они снова оказываются в поле моего зрения, между её пальцами замечаю что-то маленькое и прозрачное. Она взмахивает трусами, которые только что сняла, и с глухим звуком роняет их на пол.

Мой член пульсирует, пока бубню проклятия.

Стараюсь вспомнить образ могилы, которую я посещал каждый день на протяжении последних тринадцати лет. Я вспоминаю имя, которое не пожелал высекать на надгробном камне, и пустоту, которую оно оставило внутри меня. Я не прикасался и не смотрел на женщин с незапамятных времён не потому, что у меня не было возможностей.

Мне просто было всё равно.

«Почему именно сейчас? — спрашиваю я себя. — Почему именно она?»

Я сжимаю кулаки и челюсти. Александра вздёргивает подбородок. Хотя мне видно только её лицо, мысль о том, что она сжимает бёдра, вызывает дрожь.

— Когда это произошло, Аид? До или после?

— До.

Несмотря на модификатор, мой голос получился более хриплым, чем мне хотелось бы. Она не могла не обратить на это внимание, но не подаёт вида.

— Это ты атаковал Rules Corporation?

Ей нужен не ответ, а подтверждение. Она хочет этого так сильно, что её руки снова исчезают. Она снимает не рубашку, а лифчик. Я узнаю об этом, когда слышу, как она бросает его на пол.

Мой член вновь пульсирует.

И снова я игнорирую это.

Я сосредоточен только на ней.

— Что ты искал?

— Подтверждение.

Она снова хмурится. Её взгляд устремлён в пустоту, пока она пытается собрать воедино разрозненные мысли и понять их смысл.

— Какое подтверждение?

— Я хотел убедиться, что ты тот самый человек.

— Для чего?

Я полностью вытягиваюсь в кресле. Мои губы сжаты, мышцы напряжены. Я не скажу больше ни слова, пока не сниму с неё последнюю одежду.

Гнев и стыд сменяют друг друга на её лице, окрашивая щёки в красный цвет.

Однако в её глазах замечаю и нечто иное.

Решительность. Интерес. Желание.

Она поднимает руки и сбрасывает рубашку. От вида её обнажённых плеч у меня перехватывает дыхание. Это длится лишь мгновение, после чего она направляет камеру так, чтобы показать только своё лицо, и смотрит на меня в ожидании награды.

— Для чего я должна была быть правильным человеком?

— Чтобы взаимодействовать со мной.

Её глаза расширяются, когда она понимает, что происходит.

— Я оказалась в Сиэтле не по воле случая, а благодаря твоим манипуляциям. Зачем?

— Ты не такая, как твои коллеги.

Она слегка прищуривается, слушая меня. Я глажу свой напряжённый член через брюки. Не могу понять, что меня так возбудило: её ум или осознание того, что в этот момент Александра полностью обнажена.

Я знаю только лишь то, что это чересчур.

— Почему ты считаешь, что я другая? — Нотка беспокойства в её голосе радует и интригует. Она мгновение обдумывает свои слова, прежде чем сформулировать вопрос по-другому. — Чего ты от меня ожидаешь?

Тысяча образов, все разные и все неуместные, вторгаются в сознание. Представляю, как она встаёт, обнажённая. Вижу, как свет монитора ласкает её изгибы, вижу, как она наклоняется, чтобы показать себя мне, даря не только своё доверие и поддержку, но и многое другое...

Я убираю руку с члена и отгоняю ненужные мысли прочь.

— Только твоё доверие, — отвечаю я.

Её губы кривятся. Она делает так каждый раз, когда собирается задать мне щекотливый вопрос — а это случается слишком часто. Я не в состоянии отвечать, поэтому тянусь к клавиатуре и завершаю разговор. Снимаю и отбрасываю маску. Опускаю капюшон и провожу руками по волосам. Они мокрые от пота. Моё тело напряжено — но не так сильно, как член. Я недоверчиво опускаю взгляд на свои брюки.

Я получил то, что хотел.

Я привлёк внимание Александры.

Однако она привлекла моё намного сильнее.

Глава 10

АЛЕКСАНДРА

Дверной замок я не заменила.

По пути в офис, после довольно напряжённых выходных, в мыслях крутится, что мой дом теперь находится в распоряжении преступника. Я вспоминаю о влажных трусиках, в которых проснулась сегодня утром, и как бросила их на прикроватную тумбочку. Думаю о своих пальцах, которые, как бы ни старалась, не смогли удовлетворить желание, что до сих пор живёт во мне.

Я качаю головой, заставляя себя переключиться на другое.

Например, подумать над тем, что сообщил мне Аид.

О том, что он хотел видеть меня в Сиэтле.

Я долго размышляла, почему он выбрал именно меня из всех возможных кандидатов. Поняв, что ключ к ответу лежит в самых первоначальных делах, я решила прийти в офис раньше остальных, чтобы снова открыть своё досье.

Я пытаюсь посмотреть на него под другим углом, но мои суждения остаются прежними. Оно не идеально. Есть несколько негативных моментов, например, таких, как недостаток уважения к людям, которые обладают опытом и знаниями, и нежелание следовать установленным нормам.

Чем больше читаю своё личное дело, тем больше понимаю, — я на самом деле отличаюсь от коллег... Но не так, как думала.

Они научились соблюдать правила. А я — нет.

Если бы Аид попросил Грейсона раздеться и сохранить их встречу в тайне, он бы ни за что не согласился. Он не стал бы заниматься самоудовлетворением, лёжа обнажённым в постели, даже перед выключенным компьютером.

Я пытаюсь забыться и закрываю лицо руками.

Я была такой глупой. Такой манипулируемой.

Грейсон предупреждал, чтобы я не доверяла Аиду. Мне следовало бы прислушаться к его словам, но я решила поступить по-своему и следовать своим инстинктам. Я разделась, потому что считала это необходимым.

Качаю головой, осознав поражение.

Я доверилась человеку, лица которого никогда не видела, вместо того чтобы прислушаться к советам тех, кто работает в этой сфере уже много лет. Я потеряла бдительность и совершила ошибку.

Однако это не повторится.

***

В тот же вечер, вернувшись домой, первым делом проверяю записи с камер видеонаблюдения. Убедившись, что всё в порядке и в квартиру никто не проникал, я выключаю их и принимаю длительный душ. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.

Когда сажусь за компьютер, мой разум уже проясняется. Открываю программу, через которую Аид связывался со мной, и терпеливо жду его звонка.

Когда этого не происходит, беру одноразовый мобильный телефон, который он мне дал и пишу ему сообщение. Сообщение доходит до адресата, но он его не просматривает.

Хотя он несколько раз давал понять, что мы будем на связи, на следующий день происходит то же самое.

И на следующий.

Каждую ночь, встречая неудачу, проявляю невероятное терпение. Грейсон рассказывал, — Аид мог исчезать на несколько дней подряд, чтобы появиться вновь, как только его жертва становилась более «сговорчивой».

Чего я никак не ожидала, так это того, что он объявится, пока я буду в офисе. От Аида приходит электронное письмо, в котором содержится конфиденциальная информация о сенаторе Саммере, уже отбывающем наказание в тюрьме Сиэтла.

Не тратя времени на раздумья, я вызываю Грейсона и показываю ему полученное письмо.

— Что это значит, чёрт возьми?

— Устаревший материал, — торопливо произносит он, засунув руки в карманы брюк. — Дело Саммера закрыто.

Это правда. Но только отчасти. Доказательства, предоставленные Грейсоном, позволили судье признать сенатора виновным в административном правонарушении, тогда как — судя по письму, которое я только что получила, — обвинения должны были быть гораздо более серьёзными: пособничество и подстрекательство, подкуп, сговор и даже заговор с целью убийства.

— Почему его обвинили только в одном правонарушении?

Незначительном, надо сказать.

Грейсон поджимает губы.

— Мы сделали всё, что было в наших силах, с той информацией, которую нам предоставили. Конечно, если бы Аид прислал нам этот материал в своё время, мы могли бы сделать гораздо больше.

При упоминании имени Аида мои глаза расширяются.

— Погоди. В прессе сообщалось, что ты получил доказательства вины Саммера из его персонального компьютера, а не то, что они попали к тебе из постороннего источника.

Грейсон выпрямляется.

— По согласованию с Хадсоном мы приняли решение сохранить анонимность нашего источника, не называя его имени.

По сути, он присвоил себе заслуги в расследовании, которое не проводил. Теперь понятно, почему Грейсон выглядел смущённым, когда я поздравила его с раскрытием дела.

Пресса представила его как человека, которому удалось поймать сенатора, в то время как он лишь обнародовал доказательства, предоставленные другими.

— Мы могли бы возобновить дело и...

Грейсон бросает на меня косой взгляд и прерывает.

— Саммер уже в тюрьме, Александра. Если хочешь посвятить своё время человеку, который больше не может никому навредить, ты вольна это сделать. Я же предпочитаю расследовать дела тех, кто ещё на свободе.

— К примеру, того, кто лишил жизни Джонатана?

Я тут же сожалею о своих словах, потому что замечаю, как омрачается его взгляд.

— Извини, — торопливо говорю. — Я не хотела...

— Всё нормально.

Прежде чем успеваю добавить что-то ещё, Грейсон возвращается на своё место и продолжает работу. Время от времени я ищу его глазами. Иногда он смотрит на экран, иногда — в пространство. Мой желудок сжимается всё сильнее и сильнее, по крайней мере до тех пор, пока чувство вины не превращается в ничто иное. Я злюсь: на себя, а также на Аида, который своим электронным письмом подтолкнул меня к тому, чтобы вновь разбередить рану Грейсона.

Не успев как следует поразмыслить, я отвечаю на его письмо:

Благодарю, но теперь это не имеет смысла.

Как и в прошлый раз, он отвечает незамедлительно.

Да, знаю.

Его слова вызывают у меня странное чувство. Несмотря на то что я заставляю себя не думать о нём слишком много, то, что он написал, преследует меня весь день. И даже когда возвращаюсь домой, принимаю душ и сажусь за компьютер, его слова не выходят у меня из головы.

Как и каждый вечер, я открываю программу, которую он использовал, чтобы связаться со мной. На этот раз, однако, вместо того чтобы ждать, пока он сделает первый шаг, звоню ему сама. Он не отвечал на мои сообщения в течение нескольких дней, поэтому неизвестно, ответит ли на видеозвонок.

Он отвечает.

Изображение едва заметно мерцает, а затем на экране вновь появляется его внушительная фигура. Как и в прошлый раз, он одет в толстовку с капюшоном и геймерскую маску с большими «иксами» вместо глаз. Однако комната, в которой он находится, другая. В ней я не вижу мониторов. Стены из необработанного камня, как в подвалах. В помещении очень темно, но всё же я могу что-то различить позади него.

Возможно, цепи.

Дыхание становится прерывистым, когда я пытаюсь уловить как можно больше деталей. Его поза кажется непринуждённой. Ухмылка на маске более жуткая, чем когда-либо. Я вздрагиваю, когда он наклоняет голову в сторону и смотрит на меня, словно хочет — и может — проникнуть в мои мысли.

— Ты бледна, Александра. Когда ты в последний раз спала?

Я сжимаю губы и поднимаю подбородок.

— Давненько.

Примерно с тех пор, как узнала, что он был в моей квартире, в шаге от моей кровати, и что он может вернуться в любое время. Пока я принимаю душ. Во время просмотра фильма. Или, когда ласкаю себя, думая о нём.

С тех пор как он заставил меня раздеться, мои сны изменились. Они стали более непристойными и почти унизительными. Мой разум наполнился такими туманными образами, что становилось не по себе, и я чувствовала, как сжимаются мои бёдра.

Я делаю это и сейчас.

Пока смотрю на цепи за его спиной, я потираю бёдра друг о друга. Представляю себя связанной. Чувствую, как холодный металл царапает мою кожу, пот стекает по спине, под его взглядом, направленным на меня, как сейчас. И его руки...

— Ты напугана тем, что видишь.

Я моргаю, приходя в себя.

— Всё зависит от обстоятельств. — Мой голос звучит прерывисто, словно я только что пробежала дистанцию. Я делаю паузу, чтобы отдышаться, прежде чем продолжить. — Ты пытаешься меня напугать?

— Нет. Но это произойдёт. — Когда я удивлённо смотрю на него, он задирает подбородок и продолжает. — Я обещал говорить тебе правду. И правда такова: ты будешь бояться меня, Александра. Может, не сегодня, не завтра. Но будешь. Только это будет страх, не похожий ни на один из тех, что ты испытывала до сих пор, потому что он заставит тебя не бежать от меня, а искать. Ты почувствуешь моё присутствие за своей спиной и подумаешь: «ближе». Ты почувствуешь, как мои руки обвивают твою шею, и, задыхаясь, будешь шептать: «ещё». Ты почувствуешь меня так глубоко внутри себя, что захочешь, чтобы мы никогда не встречались, но, несмотря на это, ты не уйдёшь. Напротив. Ты попытаешься привязать меня к себе ещё сильнее. Чтобы иметь всё, что я могу дать...

Он издаёт странный звук. Вздох, возможно.

Или стон.

— И я дам тебе это, Александра. Если ты заслужишь, я подарю тебе весь этот чёртов ад. И ты сможешь им владеть.

Моё тело дрожит. В мучительной боли ожидания.

Его высказывания настолько впечатляющи, что у меня голова идёт кругом.

Потому что они подлинные.

Я испугалась его, как только увидела; тогда я ещё не знала, кто он такой. За последние несколько недель я по меньшей мере тысячу раз думала о том, чтобы отказаться от расследования, но не сделала этого.

Я продолжала его искать.

Мечтать...

— Почему бы тебе не предоставить мне это на самом деле?

Слова непроизвольно слетают с моих губ, прежде чем я успеваю их сдержать.

Аид смотрит на меня в недоумении.

— Что?

— Ад.

Он не медлит ни мгновения. Выпрямляется и начинает яростно стучать по клавиатуре. Его пальцы двигаются стремительно. Кажется, они танцуют. У меня перехватывает дыхание, потому что в этот момент он похож на бога, в честь которого его назвали.

Мрачный. Хладнокровный. Неудержимый.

На моём рабочем столе появляется окно с изображением, за ним — ещё одно, и ещё. Это информация о сенаторе Саммере, которую он ранее прислал мне по электронной почте.

Но это не ссылки, а скриншоты. На каждом из них указаны дата и время создания, и все они датируются несколькими месяцами назад. Это явное доказательство того, что у Аида были все необходимые материалы, чтобы обвинить сенатора Саммера не только в административных нарушениях.

В ярости я сжимаю кулаки.

— Ты должен был предоставить нам все необходимые материалы.

Его глаза устремлены на мои. Даже когда он смотрит на меня, экраны не перестают открываться, всё быстрее и быстрее.

— Я так и сделал.

— Это невозможно. — Перед глазами судорожно мелькают фрагменты разговоров и фотографий с самыми сомнительными личностями города. — В материалах дела Саммера нет ничего подобного...

— Либо Грейсон солгал тебе, — намекает он, — либо кто-то подделал материал до того, как он был ему доставлен.

Это крайне серьёзные обвинения, но они вполне могут быть связаны с фактами коррупции, о которых мне говорил Грейсон. Я сжимаю губы в тонкую линию. Мне стыдно за свой вопрос, но я не могу его не задать.

— Как думаешь, кто это сделал?

Аид делает глубокий вдох. Я понимаю это, потому что вижу, как поднимается его и без того широкая грудь, и потому что не могу оторвать от него глаз.

— Вот почему я хотел, чтобы ты была здесь. Чтобы выяснить.

Я резко бледнею. Масштаб его просьбы бьёт меня с такой же силой, будто мне влепили пощёчину.

— Ты хочешь использовать меня... — Я заставляю себя дышать, хотя у меня перехватывает дыхание. Разочарованно качаю головой. — О нет. Я не собираюсь проводить расследование в отношении коллег, потому что ты утверждаешь, что кто-то подделал отправленную тобою информацию.

— Система прогнила, и ты это знаешь.

— Ты прогнил. Ты, чёрт возьми, Аид! Ты возглавляешь список самых разыскиваемых хакеров страны. Я не собираюсь ставить под удар свою репутацию и карьеру, потому что у тебя есть подозрения!

Его взгляд пронзает меня. Буквально.

— Ты бы этого не сделала, даже если предложу тебе нечто столь же ценное?

Меня сотрясает нервный смех.

— Если ты имеешь в виду тот ад, в котором живёшь, то можешь оставить его себе.

— Я говорю о себе.

Я моргаю, глядя на него.

— Объясни.

— Если ты согласишься мне помочь, я предоставлю тебе доступ ко всем имеющимся у меня материалам. Ты сможешь пользоваться любыми сайтами и базами данных ФБР без ограничений. Я буду твоими руками, а ты — моими глазами. Мне нужны твои инстинкты, Александра. Твоя способность замечать несоответствия в общей картине.

Я ощущаю внезапное беспокойство, потому как эти слова и есть несоответствие в общей картине. Аид не должен знать выражение, которое я использую, чтобы объяснить источник идей, которые направляют меня в расследовании. Это выражение не встречается ни в одном из моих отчётов или документах, связанных со мной.

Он расспрашивал кого-нибудь обо мне или...

— Что скажешь, Александра?

Я вздрагиваю, когда он оказывает на меня давление. От волнения у меня пересыхает в горле, и слова с трудом вырываются наружу.

— Мне нужно время, — бормочу я.

— Я уже дал тебе его.

Я смерила его взглядом.

— Тогда мне нужны ответы.

Он разводит руки, словно приглашая задать ему вопросы, которые крутятся у меня в голове. Мы могли бы говорить всю ночь, и я всё равно не смогу исчерпать их. Тьма и тайны, окружающие его, такие плотные, что не хватило бы целой жизни, чтобы разгадать их.

Но я всё равно пытаюсь.

— Почему ты хочешь узнать, кто в нашем отделе продажный?

— Допустим, у меня есть личный интерес.

— Кому они причинили вред? Твоей матери? — Он остаётся бесстрастным, поэтому я продолжаю. — Твоему отцу? Твоей девушке?

Его тело содрогается от смеха.

— Хорошие девушки не влюбляются в монстров. В лучшем случае они позволяют им трахать себя.

В животе всё сжимается, когда понимаю, что позволила бы ему трахнуть себя.

Это безумная и неправильная мысль, как безумны и неправильны сны, из-за которых увлажнялись мои бёдра последние несколько ночей. Я заставляю себя прогнать эти образы, даже если часть их остаётся со мной.

В области живота. И грудной клетки.

Во взгляде.

Я облизываю губы, пересохшие от волнения.

— Что произойдёт, когда ты узнаешь, кто в этом замешан?

Аид склоняет голову в сторону. Не видя его лица, я не могу понять, о чём он думает.

Но я могу это почувствовать.

Я ощущаю это по тому, как меняется атмосфера, по тому, как по моей спине пробегает дрожь, от которой перехватывает дыхание.

— Ты когда-нибудь строила карточный домик?

— Да.

Не понимаю, при чём здесь это.

— Вытащишь карту из основания, и всё рухнет.

Теперь всё становится понятным. Он стремится выяснить одно имя, а затем — другое. И так до тех пор, пока не разрушит систему.

— Что произойдёт, когда домик рухнет?

— Всё просто. — Я слышу металлический шум — эхо чего-то, что я уже слышала бесчисленные ночи назад, в разгар кошмара. Из руки Аида вырывается красный свет. Пламя зажигалки. Хотя я знаю, что это невозможно, — ухмылка, нарисованная на его маске, кажется мне ещё более безумной. — Сожгу. Я уничтожу их всех, не оставив ничего, кроме пепла.

Я содрогаюсь, потому как знаю, он на самом деле это сделает.

Пламя зажигалки отражается на его маске, делая её ещё страшнее. На мгновение я чувствую его дыхание на своей шее. Его руки сжимают моё горло... пока он снова не натягивает капюшон.

Отблеск огня исчезает.

Он вновь погружается во тьму. Безмолвный, пугающий кошмар.

Я прочищаю горло, потому что у меня перехватывает дыхание.

— Что дальше?

Я расставляю ноги и откидываюсь на спинку стула.

Донышко зажигалки ударяется о стол.

— А дальше, ты поблагодаришь меня за предложение, которое я тебе сделал.

В том, как он это говорит, есть что-то такое, что вызывает у меня трепет в животе. Мои ноги обнажены, может, поэтому, когда я тру их друг о друга, ощущения такие сильные.

— Тебя ведь не устроит простое «спасибо»?

— Нет.

— Что у тебя на уме?

Что-то очень неприличное, понимаю я, когда вижу, как он убирает зажигалку и проводит рукой по своему телу, опуская её на одно из своих крепких бёдер.

Что-то, что мне понравится.

АИД

На мне джинсы из довольно грубой ткани.

Надевать их без нижнего белья было ошибкой, но, когда вышел из душа и увидел входящий звонок от Александры, я не мог не ответить.

В итоге всё сложилось именно так, как было задумано.

Сначала позвонить ей. Проверить её доступность и лояльность. Исчезнуть на некоторое время, а затем снова появиться с чем-то достаточно весомым, что сможет её заинтересовать и побудить к действию. И только после этого можно переходить к следующему шагу.

Я бы не стал этого делать, если бы она кому-нибудь рассказала о нашем последнем разговоре. Все прошедшие дни я очень внимательно наблюдал за ней. Она усердно работала с Грейсоном. Они даже пару раз ходили вместе на ужин, но она сдержала обещание. Поэтому я решил вознаградить её, раскрыв некоторые свои секреты.

Однако этого всё равно недостаточно.

Это не для меня.

И не для неё.

— Что у тебя на уме?

Когда она задаёт мне вопрос, по позвоночнику пробегает дрожь предвкушения. Я напрягаю мышцы, сопротивляясь. Маска, за которой прячусь, начинает меня тяготить.

Но я не могу её снять.

Пока нет.

Хотя мне бы очень хотелось.

Хотел бы я отбросить маску подальше и сосредоточить всё своё внимание на Александре. Заглянуть в её глаза и почувствовать, как она дрожит. Я хотел бы снова войти в её квартиру, сесть на край кровати и наблюдать, как она борется с кошмарами, в которых я главный герой.

Однако есть кое-что, чего я хочу ещё больше.

— Теперь ты завершить звонок, но не выключай компьютер. Оставь его подключённым к сети и сделай то же самое, что делала после нашего предыдущего разговора. — Она краснеет, понимая, что я имею в виду. — Ложись на кровать и закрой глаза. Тебе не нужно представлять, что я рядом с тобой. Потому как я на самом деле буду рядом. Я буду смотреть, как ты просовываешь пальцы между бёдер и...

— Нет, — едва слышно произносит она. Её грудь вздымается, она пытается перевести дыхание. — Нет, — повторяет уже более уверенно.

— Почему?

Она отводит взгляд от меня, чувствуя себя неловко.

— Это... извращение.

И она не просто это говорит. Александра искренне в это верит.

Я скольжу рукой вниз по бёдрам и касаюсь члена.

— В противном случае это не было бы столь привлекательно.

Она прикусывает губу, испытывая противоречивые чувства.

— Я даже не знаю, как ты выглядишь. Вполне возможно, ты ещё ребёнок, или пузатый старик...

Я хватаюсь за край толстовки и поднимаю её. У меня нет татуировок ни на торсе, ни на теле. Последние тринадцать лет я усердно тренировался, чтобы моё тело могло реагировать на любой стресс, но при этом не изменило свою форму. Даже если я скрываю его под мешковатыми толстовками или бесформенными рубашками, это тело спортсмена.

Кожа упругая, загорелая. Мышцы чётко очерчены.

Когда Александра понимает это, её глаза широко раскрываются. Она также открывает рот, и это вызывает в моём сознании множество ярких образов.

Она наклоняется, чтобы облизать меня.

Я трахаю её губы, пока у неё не перехватывает дыхание.

Пытаюсь отбросить фантазии, потому что это не то, чего я хочу от неё. Секс — это средство, а не цель. Я повторяю это снова и снова, множество раз.

И всё же, когда она проводит рукой по горлу, я снова мечтаю о ней.

Лежащей поверх простыней на моей кровати.

Обнажённой.

Мой голос становится хриплым, пока я ласкаю член по всей длине.

— Исполни просьбу, и я вознагражу тебя.

Прежде чем произносит в ответ хоть слово, она уже вызывает у меня определённую реакцию одним лишь взглядом.

— Ты снова придёшь ко мне в комнату?

— Ты этого хочешь?

Её язык медленно скользит по нижней губе. Я улавливаю тот самый момент, когда она перестаёт сопротивляться, потому что от шеи её рука скользит к груди.

— Возможно.

Играючи я вожусь с пуговицей на джинсах.

— Возможно, ты придёшь ко мне.

Её рука движется вниз.

— Ты никогда не покажешь мне, где живёшь. — В её голосе звучит неуверенность, но взгляд остаётся решительным. — Это слишком рискованно.

— Рискованнее, чем позволить преступнику наблюдать за тем, как ты доставляешь себе удовольствие?

Вместо слов Александра отвечает стоном. Постепенно черты её лица меняются. Они становятся более нежными и открытыми. Моё тело, напротив, становится всё более жёстким. Я обхватываю пальцами бедро.

Нужно просто притворяться, напоминаю себе.

И всё же, когда Александра выгибает спину, а её соски отчётливо проступают под рубашкой, я расстёгиваю молнию и обхватываю обнажённый член. Из-за того, как расположена камера, она не видит меня. Так же, как я не могу видеть её руки.

Но я чувствую её.

Учащённое дыхание. Стоны, сначала едва слышные, а потом всё громче и громче.

Скрип стула, пальцы, погружающиеся в плоть... Снова и снова, пока она не оказывается на грани срыва.

— Посмотри на меня, — приказываю ей.

Её губы кривятся в опасной улыбке.

— Заставь меня, — шепчет она.

У меня нет времени, она поворачивает монитор так, что камера оказывается направленной на стену. Александра наслаждается долго, не торопясь. Когда она приходит в себя, то не обнаруживает меня перед собой.

Я не просто отключился: я в ярости.

На неё, но прежде всего на себя.

ГЛАВА 11

ТОМАС

Я настолько сосредоточен на сообщении об ошибке на своём мониторе, что не сразу замечаю чашку, которую протягивает мне Кармен. Поняв, что не возьму, Кармен ставит чашку на стол и с улыбкой садится напротив меня.

— Милли приготовила тебе успокаивающий травяной чай. Вообще-то, — поправляет себя с усмешкой, — она сделала его для Рулза, но попросила принести чашку и тебе. Милли сказала, что в последнее время ты выглядишь напряжённым.

Я снимаю очки и массирую глаза.

Из всех сотрудников Rules Corporation секретарь Рулза, безусловно, самая странная.

Хотя она уже достигла пенсионного возраста, но решила продолжить трудовую деятельность. Милли работает здесь с момента основания компании отцом Рулза. Она всегда относилась к Рулзу как к сыну, хотя у неё уже родились мальчики, о которых нужно было заботиться. Постепенно, благодаря часам, проведённым в офисе, она начала привязываться и к нам.

Кармен садиться, скрещивая ноги, и пристально смотрит на меня.

Она склоняет голову набок, и её чёлка касается алых губ.

— Хочешь поговорить?

— Работа лишает меня сна, — вру я.

— Работа или агенты, занимающиеся расследованием деятельности Рулза?

Я с изумлением смотрю на неё.

— А что тебе известно об этом?

Кармен пожимает плечами.

— Рулз сказал мне. Точнее, прокричал. Если бы ты время от времени покидал свой кабинет, то знал бы, что Рулз не в духе, так как заметил, что Милли назначила ему встречу с ними сегодня утром.

Кармен опирается локтями на стол и наклоняется ко мне.

— Скажи честно: ты знаешь, почему они были здесь?

Мне всегда нравилась Кармен. Помимо того, что у неё красивое лицо и тело, достойное самых смелых фантазий, она умна и предана. Было время, когда Рулз уговорил её лжесвидетельствовать ради него, а я полагал, что мы можем стать больше, чем просто коллегами.

Не срослось.

Я протягиваю руку к чашке, которую она мне принесла, и располагаю так, чтобы ручка была на одной линии с краем стола.

— Это конфиденциальная информация. И мне тоже не много сообщили.

Её взгляд темнеет.

— Однажды Рулз заставил меня солгать, Томас. Не хочу делать это снова, но я также не хочу потерять работу или навлечь на кого-то неприятности...

— Рулз знает, что делает, — обрываю я.

— А ты?

Я пожимаю плечами.

— Я справлюсь.

Когда изображаю улыбку, она наклоняется ко мне. Протягивает руку к моей и нежно гладит.

— Ты уверен?

Я накрываю её руку своей ладонью, намереваясь оттолкнуть, но прежде чем успеваю это сделать, дверь в мой кабинет широко распахивается, и передо мной оказывается человек, которого меньше всего ожидал увидеть.

Александра застыла на пороге. Она краснеет, неправильно понимая ситуацию.

— Извините, я не хотела беспокоить. Я…

Кармен вскакивает на ноги, отстраняясь от меня.

— Всё в порядке, офицер. Если вам нужно поговорить с мистером Брауном, я с радостью уступлю вам своё место.

— Я могу подождать.

Она делает шаг назад, но Кармен обходит её, возвышаясь на каблуках. Прежде чем закрыть за собой дверь, она ободряюще улыбается мне, на что я отвечаю лёгким кивком.

— Дверь была открыта, и секретарь Рулза сказала мне, что у тебя нет назначенных встреч, — пытается оправдаться она. — Если бы я знала, что у тебя посетитель, то постучала бы.

Я не обязан ей ничего объяснять. Откровенно говоря, тот факт, что она считает нас с Кармен парой, может принести мне больше пользы, чем вреда, и всё же я стараюсь её успокоить.

— Кармен — коллега. Мы работали.

Александра скептически смотрит на меня, но не возражает.

Поэтому я продолжаю.

— Рулз знает, что ты здесь?

— Нет. Как и Грейсон.

Её глаза говорят мне гораздо больше, чем слова, поэтому я встаю и надеваю пиджак.

— Ты уже обедала?

— Пока нет, но я присмотрела одно неплохое местечко неподалёку.

Киваю, одевшись.

— Веди.

***

Чем дольше Александра изучает меню ресторана, в который я её привёл, тем сильнее бледнеет. Это выглядит необычно. Она то и дело трогает свои волосы, наматывает их на пальцы и прикусывает свои чувственные губы.

— Ты в порядке?

Она опускает меню так, чтобы наши глаза встретились.

— Я обычно не обедаю в подобных заведениях.

— Выбранное тобой заведение не подходило.

— Там было спокойно.

— Как и здесь.

— Не сомневаюсь. Самое дешёвое блюдо стоит пятьдесят долларов, и я не знаю и половины ингредиентов, которые в него входят.

Я неодобрительно смотрю на неё, хотя не должен. Насколько ей известно, Томас Браун — застенчивый и замкнутый человек. Однако, как только появляется официантка, я без промедления забираю у Александры меню, делаю заказ для нас двоих и прошу принести подходящее к блюдам вино. Когда официантка уходит, я ловлю взгляд Александры, укоризненно смотрящей на меня.

— Ты же в курсе, что я на службе и не могу пить?

Я смотрю на неё очень серьёзно.

— У вас проблемы с контролем над выпивкой, агент Дюпре?

— Александра, — отвечает она, не сводя с меня взгляда. — И вообще, у меня нет проблем с вином. Что я не люблю, так это тех, кто злоупотребляет.

— Кто-то скажет, что появление в офисе без предварительной записи и без приглашения — явный признак злоупотребления. Возможно, даже злоупотребление властью.

Александра заливается смехом. В тот момент, когда она запрокидывает голову, я вспоминаю выражение её лица, искажённое от оргазма. Я подношу бокал с вином к губам и делаю большой глоток, чтобы прогнать все мысли.

— Ты очень... необычный парень.

— Никогда не слышал подобных слов в свой адрес. — Прочищаю горло, не торопясь. — Когда люди говорят обо мне, то чаще всего используют термины «обычный» и «скучный».

Александра протягивает руку к бокалу.

— Может, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, в тебе нет ничего скучного.

Говоря это, она не смотрит на меня.

Но я смотрю на неё.

Я вижу, как её пальцы скользят по ножке бокала, касаясь так, как я хотел бы, чтобы она касалась меня. Мой живот напрягается. Воздух становится густым, когда мои мысли возвращаются к тому, что было несколько ночей назад. К её тихим стонам. К влажным звукам её пальцев. К моему неудовлетворённому желанию, когда она решила повернуть монитор и исключить меня.

Я до сих пор не простил её за это.

«Я также не перестаю думать об этом».

Я тянусь к ней и обхватываю её пальцы своими. Заставляю сжимать стекло так же, как хочу, чтобы она сжимала мой член: крепко.

Александра широко раскрывает глаза.

Она сказала, что не любит тех, кто злоупотребляет чем-либо.

Она солгала.

Я знаю, потому что, когда поднимаю бокал и подношу его к её губам, она не останавливает меня. Она буквально пьёт из моих рук. Её горло сжимается за секунду до того, как она делает глоток. Слишком много жидкости. Несколько капель стекает с её губ.

Часть меня хочет проследить их путь глазами — или языком.

Вместо этого я рассматриваю её.

Губы влажные от вина.

Лицо покраснело.

Глаза блестящие, яркие.

Затруднённое дыхание.

Её имя вертится у меня на языке. Я собираюсь произнести его, не обращая внимания на небольшой дефект речи, который обычно стараюсь контролировать, когда официант приносит наши блюда.

Я убираю свои пальцы от пальцев Александры и расправляю на коленях салфетку. Делаю ещё один глоток вина. Теперь, когда я видел, как оно смачивало её губы, вкус становится другим. Лучше.

Я разрезаю стейк и откусываю кусочек. Прожевав, поднимаю взгляд на неё. Она смотрит на меня так, словно никогда раньше не видела. Её пальцы всё ещё сжимают бокал, лицо раскраснелось — и не только от вина.

— Разве ты не голодна?

После минутного колебания она убирает пальцы от бокала и снова прикасается к своим волосам.

— Нет. То есть да. — Она берёт столовые приборы с принуждённой улыбкой. — Я голодна, и это блюдо выглядит великолепно.

— Тебе понравится, — заверяю я.

«Как и всё остальное, что я решу тебе дать».

ГЛАВА 12

АЛЕКСАНДРА

Мне определённо нужно найти себе мужчину.

И не безликого, чьё влияние пробуждает во мне самые тёмные стороны, заставляя терять рассудок. Настоящего мужчину. Кто будет рядом. Тот, кого смогу познакомить со своей семьёй и который поможет мне не упустить из виду то, что правильно или реально.

Аид не настоящий.

Флиртовать с подозреваемым неправильно.

Но Томас не подозреваемый.

Пока ещё нет.

В любом случае я его не интересую. Он ест молча, не отрывая глаз от своей тарелки.

Время от времени он тянется к своему бокалу и делает глоток вина. Каждый раз, когда это происходит, моё дыхание учащается, и я вспоминаю, что почувствовала, когда он поднёс бокал к моим губам.

Мне не следовало пить, и не только потому, что я на службе. Алкоголь оказывает на меня странное воздействие. Он толкает на поступки, которые обычно несвойственны моей натуре: например, я нахожу простое прикосновение пальцев возбуждающим или говорю вещи, о которых могу пожалеть.

— Хочешь узнать что-то странное? Когда я впервые увидела тебя, ты произвёл на меня совершенно иное впечатление.

Томас продолжает есть, словно не слыша моих слов. Он даже не отрывает глаз от тарелки.

Поэтому я продолжаю.

— Несмотря на то что ты находился в своём кабинете, создавалось впечатление, что ты... не на своём месте. Например, пятно от кофе на манжете или криво повязанный галстук.

Эти примеры не случайны. Я упомянула детали, которые поразили меня во время нашей первой встречи, наряду с небрежно уложенными волосами и проницательными глазами.

— Тот кабинет, в который ты меня привёл, на самом деле твой?

Он делает ещё один глоток вина. Медленно.

— На двери висела табличка с моим именем.

— Ты не знал, как открыть окно, — бросаю ему вызов.

Прищурившись, он смотрит на меня.

— Прости, но я не улавливаю суть.

Я откладываю столовые приборы. Воодушевлённая алкоголем, текущим по моим венам, я говорю, что думаю, не выбирая выражений.

— Томас, ты меня озадачил. Не могу понять, как в тебе уживаются человек и профессионал. Твои программы следуют строгим правилам. Твой рабочий стол безупречен, а твоя мораль непоколебима. — Если бы это было не так, он не пришёл бы ко мне в кабинет, чтобы поделиться своими сомнениями относительно Джейка Льюиса. — Ты... переменчив. Иногда ты отстранён, но наблюдателен. Иногда сдержан, а иногда — властный. Я не могу понять, — ты пытаешься кому-то подражать или скрываешь свою сущность.

Его взгляд оказывает на меня сильное воздействие.

Он проникает в душу.

— Ты меня в чём-то обвиняешь, агент Дюпре?

Я поднимаю подбородок. Хотя моя речь и не идеальна, я столько раз репетировала её, что могу произнести без запинки. Когда занимаешься определённым делом, нельзя импровизировать. Нельзя сказать слишком много, но и не договаривать нельзя. Как нельзя ни о чём просить, если не готов предложить что-то взамен.

— Думаю, ты знаешь, что такое даркнет.

Я жду, пока он кивнёт, прежде чем продолжить.

— В течение последних нескольких дней я тщательно проанализировала информацию с нескольких веб-ресурсов, на которых происходили необычные транзакции.

Томас поднимает руки.

— Что бы ты ни собиралась сказать, — остановись. У меня есть работа и репутация, которую нужно поддерживать. Я не хочу знать ничего о закрытых сайтах или торговле людьми.

— А я думаю, что ты должен, потому как анонимность транзакций пользователей на упомянутых мной сайтах обеспечивается не стандартным кодом, а тем, который ты разработал для Rules Corporation.

Томас вздрагивает так сильно, что ударяется ногой о стол. Его бокал опрокидывается.

Постепенно вино разливается, пока не капает на пол. Он в ужасе смотрит на пятно, но потом приходит в себя и переводит взгляд на меня.

— Это невозможно.

Я опираюсь локтями на стол и наклоняюсь вперёд.

— У кого был доступ к этому коду, Томас?

Он поджимает губы, словно боясь ответить мне.

— Ты не такой, как Рулз, — подбадриваю я.

В его глазах промелькнуло осознание, когда он сложил все факты воедино.

— Он не сообщил тебе об этом, верно?

Я испытываю двойственные чувства к гениальным людям, потому что они всегда понимают всё раньше времени.

— Сегодня вы с Грейсоном приходили к нему, — продолжил он. — Вы рассказали ему о коде. Возможно, даже угрожали ему, но он не назвал вам никаких имён. Поэтому ты решила прийти ко мне.

— Грейсон хотел вызвать тебя на допрос, но я убедила его позволить мне провести «неофициальную беседу».

Томас поворачивается к двери, как бы собираясь убежать. Я протягиваю руку к его ладони, цепляющейся за стол. Обхватываю его пальцы, пытаясь привлечь внимание.

Как только я прикасаюсь к нему, он одёргивает руку словно ошпаренный.

Я отстраняюсь, уважая его пространство.

— Когда ты пришёл ко мне в офис и рассказал о Джейке, ты доверился мне. Сделай это снова, — умоляю его. — Тот, кто ввёл этот код, либо работал над твоей программой, либо имел к ней доступ. Это может быть тот же человек, который снабдил Джейка вирусом, заразившим наши базы данных.

Томас сжимает кулаки и губы.

Поэтому я продолжаю настаивать.

— Это был Рулз?

— Рулз ничего не знает о кодах и алгоритмах.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, но он прав. Во время утренней беседы с Рулзом я намеренно допустила ошибку в написании алгоритма, который используется для создания некоторых программ, разработанных его компанией, а он даже не обратил на это внимания.

— А что насчёт Шэрон Аллен?

Хотя она не входит в число сотрудников компании, женщина, с которой Рулз встречается уже несколько месяцев, представляет собой наиболее перспективную зацепку.

Генеральный директор Rules Corporation сделал всё возможное, чтобы скрыть её от посторонних глаз, но нескольким предприимчивым журналистам удалось сделать пару снимков, на которых они запечатлены вдвоём. Узнать её было легко. Помимо того, что Шэрон была искусным хакером, её обвиняли в промышленном шпионаже и вымогательстве. И если Томас укажет на неё, ничто и никто не сможет спасти Шэрон от тюрьмы.

Но Томас снова молчит.

Его упорство поражает до глубины души. Оно раздражает меня, вплоть до того, что я становлюсь враждебной.

— Ты не обязан ни на кого указывать, если не хочешь. Однако, если я уйду отсюда без каких-либо важных зацепок, ты станешь первым в списке подозреваемых.

Наконец Томас реагирует. Он поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. Я ожидаю увидеть в них гнев или презрение, но вместо этого встречаю лишь равнодушие. Он убирает салфетку с колен и встаёт. Затем извлекает из кармана пиджака свою визитку и, проведя ею по столу, кладёт передо мной.

— Сообщите, куда и когда я должен явиться.

ГЛАВА 13

АЛЕКСАНДРА

Я проверяю время, наклонив запястье.

— Он здесь уже два с половиной часа, — говорит Грейсон, устремив взгляд на фальшивое зеркало, выходящее в комнату для допросов.

Внутри Хадсон пытается сломить Томаса. Он испробовал практически всё, но Томас не собирается сдаваться.

С моих губ срывается разочарованный вздох.

— Если бы он что-то знал, то уже рассказал.

Грейсон бросает на меня раздражённый взгляд.

— Не обижайся, Александра, но я занимаюсь этой работой почти два десятка лет. Я могу распознавать, когда люди что-то утаивают. А он был не совсем честен с нами.

Откровенно говоря, я тоже не была с ним до конца честна. Я не рассказала Грейсону, что общалась с Аидом по неофициальным каналам, и что он просил меня сотрудничать с ним. Интересно, как бы Грейсон отреагировал, если бы узнал, что именно Аид подарил мне цветы, которые я получила на прошлой неделе? Или что ещё хуже, если бы призналась ему, что в тот же вечер, придя домой, разделась и скользила одним из его цветков по своему телу, представляя, что это пальцы Аида касаются меня.

— Томас Браун не тот, кем кажется.

Я поджимаю губы, потому что, по крайней мере, в этом он прав. Человек, который часами отвечает на вопросы Хадсона, запуганный и расстроенный, когда тот повышает тон, совсем не похож на того, кто, угостив меня обедом, осмелился бросить мне вызов.

— Как думаешь, Хадсон рассердится, если я зайду в комнату для допросов, чтобы принести Брауну воды?

Грейсон хмурится.

— Зачем тебе приносить ему воду?

— Полагаю, чтобы разговорить его.

— Ты... разговорить? — После недолгого колебания произносит он с удивлением. — У тебя блестящий ум, Александра. Твои соображения, включая те, что позволили нам связать код Томаса Брауна с кодом, используемым для шифрования транзакций контрабандного оружия и произведений искусства, помогли нам вывести расследование на новый уровень, но есть огромная разница между работой за столом и проведением допроса.

Я опускаю голову, не в силах ответить. Я знаю, что мне ещё многому предстоит научиться. У меня нет ни хладнокровия Грейсона, ни опыта Хадсона.

Но, возможно, у меня есть то, чего им всем не хватает.

***

Спустя ещё два часа Хадсон окончательно сдаётся.

Он выводит Томаса из комнаты для допросов и просит офицера проводить его. Затем обводит взглядом помещение, пока не останавливается на Грейсоне.

— Уорд. В мой кабинет.

Несмотря на то что мы оба ведём это дело, Хадсон уже не первый раз разговаривает с Грейсоном наедине. Вместо того чтобы сидеть и ждать, пока мой коллега сообщит мне о развитии событий, я беру из автомата маленькую бутылку воды и бегу за Томасом.

— Одну минуту, пожалуйста!

Мне удаётся добраться до него как раз перед тем, как он входит в лифт. Я встаю перед раздвижными дверьми лифта и поворачиваюсь к агенту, что сопровождает его на выход.

— Я провожу его, если не возражаешь.

Он молча уходит, вероятно, довольный тем, что избежал задания. Раздражённо вздохнув, Томас нажимает кнопку первого этажа и встаёт в угол. Я следую за ним и нажимаю кнопки всех этажей, чтобы спуск длился как можно дольше.

Как только двери закрываются, я протягиваю ему бутылку с водой.

— Ты, наверное, хочешь пить.

Он смотрит на бутылку несколько мгновений, но не берёт её.

— Она закрыта, — уверяю я. — Я купила её для тебя.

Томас выхватывает бутылку у меня из рук, сердито отвинчивает крышку и подносит к губам. Вода холодная, но он выпивает больше половины.

— Я хотела отдать её тебе раньше, но мне приказали не входить.

— Это правильно. Правила должны соблюдаться.

Сердце забилось в горле, сдавливая дыхание.

«Важно, чтобы ты поняла это, Александра: правила должны соблюдаться».

В голове проносятся обрывки разговоров с Аидом, и я ошеломлённо смотрю на Томаса.

— Можешь повторить?

Когда он этого не делает, я делаю шаг вперёд. Я уже готова сделать очередной шаг в его направлении, когда двери лифта открываются и в него заходит больше людей. Томас отступает, чтобы освободить место — или, возможно, чтобы избежать моего взгляда.

Я качаю головой. Обдумывая ситуацию.

Лифт вновь останавливается, и я не теряю ни секунды. Хватаю Томаса за рукав пиджака и вывожу из лифта. Мне не знаком план всех этажей, но уверена, лестница, соединяющая их, находится рядом с лифтом. Я прохожу через дверь, которая ведёт на лестницу, и перегибаюсь через перила, чтобы убедиться, что внизу и вверху никого нет.

Как и предполагала, мы одни.

Когда я поворачиваюсь к нему, то вижу, что он скрестил руки на груди и прислонился одним плечом к стене. Тёмные кудри приклеились ко лбу, очки сползли с переносицы на нос. Допрос Хадсона вымотал его, но не сломил.

— Почему мы здесь?

Его голос эхом разносится по лестничной клетке. Здесь температура ниже. И всё же, как только наши глаза встречаются, я чувствую, как внутри меня пробуждается что-то раскалённое.

Я сжимаю кулаки, сопротивляясь этому чувству.

— Я не такая, как Хадсон и Грейсон. — Хотя расстояние между нами невелико, я делаю шаг вперёд. — Вместо того чтобы руководствоваться правилами, я предпочитаю следовать своим инстинктам.

— И что говорят твои инстинкты?

— Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня. — Я снова приближаюсь к нему. Шаг за шагом, неуклонно. Но он не реагирует на мои слова, не отводит взгляд. — Ты ведь знаешь, кто воспользовался твоим кодом.

Томас остаётся неподвижным, его глаза прикованы к моим.

И я снова делаю шаг вперёд, пока не приближаюсь к нему на расстояние вытянутой руки.

— Я не буду просить тебя называть его имя, но всё же есть одна вещь, которую я хотела бы узнать. — Я слегка склоняю голову набок, чтобы лучше наблюдать за ним. — Почему ты скрываешь его личность?

Поскольку он не отвечает, я осмеливаюсь предположить.

— Это потому, что ты боишься или потому, что уважаешь его?

— Это что-то изменит?

Когда я поднимаю руку и прижимаю ладонь к его груди, в голове возникает только одно слово: неуместно.

И всё же я не останавливаюсь и не колеблюсь.

— Мой отдел может помочь тебе, Томас. Я могу помочь, если тебе кто-то угрожает. Ты просто должен доверять мне.

В его взгляде мелькает беспокойство. Это длится лишь мгновение, затем он поднимает руку и накрывает мою ладонь, что упирается ему в грудь. Он обхватывает мои пальцы так крепко, что я боюсь, — он хочет их сломать.

И я вижу это, гнев.

Атмосфера внезапно меняется. Моё дыхание учащается, пока не останавливается, когда он роняет на пол бутылку. Через мгновение он меняет наши позиции. Я оказываюсь прижатой спиной к стене, а его руки — к моим бёдрам.

Они горячие, словно пламя костра.

— Вы все одинаковые. — Его голос низкий, хриплый. Его взгляд темнеет, когда он сжимает свои пальцы. Он впивается ими в мои бёдра, и я не могу сдержать стон боли. — Вы все просите меня доверять вам. Но зачем мне это делать?

— Я федеральный агент, Томас. Я здесь, чтобы...

— Защищать, верно? — Он кривит губы в злобной улыбке, насмехаясь надо мной. — Я слышал это раньше. И это не принесло результата.

— Я приложу все усилия, чтобы всё удалось. — Когда я понимаю, что он собирается возразить, закрываю ему рот, приложив к его губам два пальца. — Если ты решишь довериться мне, я пойду до конца.

Если это возможно, его глаза становятся ещё темнее. Он касается моих пальцев языком, и я не могу сдержать стон.

— Ты даже не представляешь, что предлагаешь. — Я пытаюсь убрать пальцы от его рта, но он не позволяет мне этого сделать. Он хватает меня за запястье, прижимая к себе. Несмотря на то что мы уже находимся довольно близко друг к другу, Томас продвигается вперёд, пока не прижимает меня к стене. — Если хочешь получить чьё-то доверие, ты должна быть готова раскрыться первой. Ты должна полностью обнажиться...

Меня охватывает дрожь, когда в памяти всплывают события той ночи, когда я предстала перед Аидом в обнажённом виде. Эти воспоминания мучительны для меня.

— Ты когда-нибудь делала что-то подобное? — настаивает он.

Я не отвожу взгляд и не вздрагиваю.

— Да. Один раз.

Его взгляд буквально пронзает меня. В какой-то момент у меня возникает ощущение, что он может прочитать меня изнутри и узнать все секреты, которые я скрываю. Странно, но эта мысль не беспокоит и не пугает меня. Напротив, — воодушевляет.

По крайней мере, пока он не отпускает меня.

Он отступает на шаг, не переставая на меня смотреть.

— Тебе лучше никому не доверять, Александра.

И снова у меня складывается впечатление, что он знает гораздо больше, чем говорит.

Его слова подразумевают, что он советует мне не доверять ему, но у меня такое чувство, что он имеет в виду кого-то другого.

Возможно, хакера, который не даёт мне спать по ночам.

Или кого-то ещё ближе.

ГЛАВА 14

АЛЕКСАНДРА

Грейсон кладёт стопку папок на мой стол, а затем берёт стул и садится напротив меня.

— Порой я не могу постичь логику твоих мыслей.

Смущённая улыбка растягивает мои губы.

— Поверь, не только ты.

— Хадсон считает, что ты попусту тратишь время. — Грейсон устало вздыхает и откидывается на спинку стула. — Он хотел бы, чтобы ты занялась анализом связи между списком сайтов, который предоставил нам Аид, и технологией Рулза, а не пыталась выяснить, что случилось с его телохранителем.

Игнорируя его предупреждение, я продолжаю листать папки, которые он мне только что принёс.

— Джейк Льюис знает больше, чем мы думаем.

Грейсон сплетает пальцы и обхватывает ими затылок.

— Если это на самом деле так, то мне кажется, что мы никогда его не найдём. — Он поворачивается к коллеге слева от него. — Что скажешь, Ник?

Тот небрежно пожимает плечами.

— Если Джейк Льюис предал Рулза, то он мертвец. Если бы мне нужно было выбрать, на ком сосредоточить внимание, я бы предпочёл парня, придумывающего коды.

Мне следует быть осторожной.

— Ты имеешь в виду Томаса?

Грейсон смотрит на меня.

— Не делай этого, Алекс.

Я смотрю на него не понимая.

— Чего?

— Мы не называем подозреваемых по имени. Хотя в ходе расследования мы узнаём о них больше, чем кто-либо другой, они не наши друзья и не знакомые.

Я смеюсь, но без всякого веселья.

— Будь уверен, я не смогу воспринимать подозреваемого Брауна как друга, даже если мы будем ужинать вместе каждую ночь до скончания времён.

— И всё же ты обедала с ним.

Ник выпрямляется, привлечённый сплетнями.

— В каком смысле?

С разочарованным вздохом я закрываю папку, которую изучала, и смотрю Грейсону прямо в глаза.

— Если у тебя есть что сказать, не стесняйся.

— Между вами что-то есть?

— Между мной и То... — Я осекаюсь. — Нет, Грейсон. И нет, Ник, — повторяю я, смотря на него так же пристально. — На этом столе лежит досье Томаса Брауна, а также Джейка Льюиса, Шэрон Аллен и Роберта Рулза.

— Однако ты не уделила внимания другим материалам.

— Однако, вы с Хадсоном уделили им внимание. И ничего не нашли.

Грейсон опирается локтями на стол и наклоняется ко мне.

— Почему ты так думаешь?

Его вопрос сбивает с толку. Я пытаюсь перевести дыхание, прежде чем рискнуть предположить.

— Тогда почему скрываете?

Ник издаёт весёлый смешок. Грейсон нет.

— Каждый человек что-то скрывает. Опасайся тех, кто выглядит слишком безупречным, потому что он первым тебя предаст.

Я знаю, что Грейсон имеет в виду своего лучшего друга, но мой разум проводит неожиданную параллель, и я осознаю, что самый безупречный человек, которого я знаю, — Грейсон. С тех пор как мы встретились, он не лгал мне. Какой бы уродливой или шокирующей ни была правда, он не колебался, а говорил всё как есть.

Я энергично качаю головой, чтобы отогнать эту нелепую мысль, и снова приступаю к работе. Я делаю очень мало перерывов, но каждый раз, когда отрываю взгляд от стола и смотрю в его сторону, я замечаю, что он смотрит на меня.

И меня охватывает дрожь.

***

В восемь часов вечера я всё ещё сижу за своим столом, с досье Томаса Брауна перед глазами и ястребиным взглядом Грейсона. Устав от давления, я закрываю досье.

— Ну что? — его вопрос вызывает у меня раздражение.

— Ничего, — произношу с разочарованием в голосе, откидываясь на спинку стула. — Томас Браун родом из небогатой семьи. С ранних лет было очевидно, что он обладает выдающимся умом. Он окончил учёбу досрочно и с отличием. Рулз пригласил его на работу ещё до того, как он завершил обучение. Его слова, сказанные мне, до сих пор звучат в моей голове. Он сказал, что обязан всем Рулзу, и это чистая правда. Рулз предоставил ему работу, жильё в самом престижном районе города и такие щедрые условия, которые затмили любое другое предложение, полученное Брауном за всё время. А предложений было немало: от конкурирующих компаний и даже от нас. Но он всем отказал.

— Он зарекомендовал себя верным человеком, — отметил Грейсон.

— Верный и бережливый, — уточняю я. — Даже несмотря на то, что у него была возможность, он не позволял себе излишеств. — Пара щелчков, и я открываю информацию о его банковском счёте. — Он не покупает дорогие автомобили и не ездит в отпуск на дальние расстояния. Он не посещает клубы и рестораны. Он заказывает товары через интернет и получает их на дом. Нет никаких противоречивых деталей: движения по его счёту соответствуют профилю одинокого человека, посвятившего себя работе и карьере.

Грейсон в изнеможении трёт лицо.

— Он идеален до такой степени, что кажется скучным.

Вновь в моей памяти всплывают слова Томаса.

— Когда люди говорят обо мне, то чаще всего используют термины «обычный» и «скучный».

Грейсон встаёт и натягивает куртку.

— Я иду домой.

— Извини, — говорю я.

Он так долго оставался только потому, что надеялся, что я найду что-то интересное в досье Томаса, но этого не произошло.

Он смотрит на меня с утомлённой улыбкой.

— Завтра будет лучше.

Грейсон едва касается моего плеча, а затем направляется к лифту. Как только он скрывается из виду, я оглядываюсь. Я осталась одна. Мне тоже нужно идти, но меня не покидает чувство, что я что-то не заметила, упустила.

Я внимательно изучаю документы, пока не замечаю движение средств в банке, которое отличается от остальных. Это перевод, который Томас совершает каждый год в пользу кладбища Лейк-Вью. В описании перевода указаны координаты определённого места, но не указано имя человека, за которого осуществляется оплата.

Изучив семью Томаса, я выяснила, что оба его родителя живы, хотя они расстались незадолго до того, как Томасу исполнилось двадцать лет.

Я провожу сравнительные исследования, но не нахожу информацию о том, что он потерял друзей или семью за последние несколько лет. Я, должно быть, сошла с ума, потому что вместо того, чтобы отпустить ситуацию, изучаю карту кладбища, отмечаю на ней нужную область и вызываю такси.

Вскоре после этого я пробираюсь среди множества надгробий, которых не сосчитать, с включённым фонариком на телефоне и со спазмами в животе.

Ночь ясная, но тёмная. Сложно понять, где находишься, но у меня всё равно получается добраться до нужного места. Ива склоняет свои ветви над статуей ангела с лицом ребёнка. Лунный свет причудливо играет на обезображенном временем лице. В его чертах угадывается трогательная красота.

Когда я опускаюсь на колени на землю, моё сердце замирает. Ветер колышет ветви ивы и треплет мои волосы. Я направляю свет фонарика на надгробие, чтобы узнать, кому оно принадлежит. Но на камне ничего не выгравировано.

Ни имени, ни даты, ни посвящения.

Аромат, который я уже чувствовала, проникает в мои ноздри, побуждая меня поднять голову. И тут я замечаю противоречащий элемент. На этой могиле лежат свежие цветы. Стебли у них длинные, лепестки белые, как пепел.

Асфодели.

Цветы Аида.

ГЛАВА 15

АЛЕКСАНДРА

В моём мире, чтобы вызвать подозрение, достаточно одного совпадения. Два — подтверждение. Но три...

Сидя перед письменным столом в своей комнате, я провожу руками по лицу.

Проклятье.

«Три — это чертовски много».

Как только увидела Томаса, я сразу поняла, что он не тот, за кого себя выдаёт. Когда обнаружила, что созданный им код, использовался на нескольких сайтах даркнета, я попыталась убедить себя, что это простое совпадение.

«Но это…»

Асфодели на безымянной могиле, которую он продолжает оплачивать каждый год, — это не просто совпадение: это чертовски тревожный звонок.

Я не должна колебаться. Нужно позвонить Грейсону и рассказать ему о своих подозрениях. Проблема в том, что я была бы вынуждена рассказать ему о цветах, которые прислал мне Аид, а также о наших контактах, выходящих за рамки официальных каналов.

Сдавленный стон пронзает моё горло.

Когда я вспоминаю, как закончился наш последний разговор и каким сокрушительным был последовавший за ним оргазм, меня охватывает дрожь. Не могу понять, отчего именно — от смущения или от возбуждения.

Я поднимаюсь и начинаю ходить по комнате. Я пытаюсь справиться с чувствами и сохранять ясность мысли, хотя это и нелегко. Ночь и тишина заставляют меня думать о нём, о том, как он смог обойти мою защиту и обмануть меня. Я беру себя в руки.

— О чём, чёрт возьми, я думала?

Напряжение сжимает мой желудок. С одной стороны, я рада, что ещё не зашла слишком далеко и не приняла его предложение о совместной работе. С другой стороны, в свете того, что я знаю, не перестаю задаваться вопросом, стоит ли мне продолжать общение с ним.

Грейсон ошибался во многом, но только не в том, что мне не хватало опыта. Меня одурачили, как новичка, но кое-что я всё же поняла. Никому до меня не удавалось подобраться к Аиду достаточно близко, чтобы узнать его личность. Конечно, у меня нет никаких доказательств, подтверждающих мои предположения...

«Но я могу их получить».

Я перестаю ходить по комнате и возвращаюсь за свой стол. Несмотря на то что сейчас три часа ночи, я запускаю программу, которую мы использовали, чтобы общаться друг с другом, и звоню ему. Он отвечает сразу же, как будто ждал меня. Он находится в той же комнате, где увидела его впервые. Освещение настолько слабое, что я не могу определить, где начинается и заканчивается его фигура. На нём маска геймера, а на лицо надвинут капюшон. Ночь тиха; возможно, именно поэтому гул компьютеров, окружающих его, кажется почти оглушительным...

По крайней мере, пока он не заговаривает.

— Ты обдумала моё предложение?

Я делаю глубокий вдох, чтобы унять сердцебиение.

— Да.

— Что ты решила?

— Я готова тебе довериться. Но при одном условии.

Грудь Аида расширяется, когда он вдыхает.

— Каком?

По коже пробегает дрожь, когда я ощущаю его пристальный взгляд. На секунду мне становится страшно, что слова застрянут у меня в горле. Затем я поднимаю подбородок.

— Я хочу встретиться с тобой.

Тело Аида содрогается, сотрясаясь от смеха.

— Это невозможно.

Я опираюсь локтями на стол и придвигаюсь ближе.

— Если хочешь, чтобы я тебе доверяла, то и ты должен быть готов доверять мне. Иначе ничего не получится.

Несколько секунд он молчит, не издавая ни звука.

Затем он склоняет лицо в сторону.

— Ты знаешь, что случается с теми, кто осмеливается искать меня.

В моих мыслях всплывает образ Джонатана Мейера. Мне не удалось получить доступ к документам, связанным с его смертью, но мне нетрудно представить его лежащим на земле, с телом, покрытым ранами и залитой кровью рубашкой.

Мой голос дрожит, но лишь мгновение.

— Я не такая, как другие.

— Что заставляет тебя верить в это?

— Я не искала тебя. Это ты обратился ко мне. Ты хотел, чтобы я была... здесь.

Последнее слово-вздох, потому что часть меня не хотела его добавлять. Даже если Аид затащил меня в свой город, он не просто хочет моей помощи или моего присутствия.

Он заставил меня обнажиться перед ним. Он заставлял меня мечтать — и желать — его прикосновений.

Я ясно ощущала это притяжение между нами. Это чувство было не только у меня, но и у него.

«Он. Хочет. Меня».

Поэтому он согласится встретиться со мной.

И он попадётся в мою ловушку.

АИД

Если мне удавалось скрывать свою личность все эти годы, то только потому, что я установил для себя правила.

Первое — и самое важное — ни с кем не встречаться.

Я нарушил его лишь однажды: в ту ночь, когда вошёл в комнату Александры и наблюдал, как она спит. Это было ошибкой, как и то, что я общался с ней не только как Аид, но и как Томас.

До неё мои миры никогда не сталкивались.

До неё я никогда не хотел женщины.

Не с такой интенсивностью, не до такой степени, чтобы нарушить все правила и снова оказаться с ней в одной комнате.

— Ты очень многого от меня требуешь.

Мой голос звучит едва различимо, выдавая внутреннее напряжение.

Александра приподнимает подбородок. Её язык скользит по губам, увлажняя их.

— Ты тоже.

Ироничный смех сотрясает моё тело. То, о чём просил её до сих пор, не идёт ни в какое сравнение с тем, что я могу потребовать, если мы на самом деле окажемся в одной комнате.

Напротив друг друга.

Я опускаю руки по ногам, и в голову лезут образы, которые иначе как непристойными не назовёшь. Она берёт меня в рот. Я сжимаю её волосы в кулак и трахаю сзади. Как мы нарушаем все правила общества и морали.

Часть меня понимает, что нужно предотвратить это, но давайте будем честными: это всё равно произойдёт. Сейчас или позже. Потому что она попросит меня об этом или потому что я сам этого захочу.

Я глубоко вдыхаю, прежде чем продолжить.

— Я хочу, чтобы ты была честна со мной, Александра. — Даже сквозь искажённый голос можно почувствовать напряжение, которое звучит в моих словах. — Почему ты хочешь встретиться со мной?

— Главный вопрос: только ли я одна хочу этого?

Опасная улыбка растягивает мои губы.

— Нет

— Значит, решено. — Её лицо вспыхивает ярким румянцем, и у меня перехватывает дыхание, потому что я понимаю, о чём она думает. — Мы встретимся.

— Нет, Александра. — Сомнение пересекает её взгляд. Самая тёмная часть меня реагирует, откликаясь. — Мы сделаем гораздо больше, но только если ты сможешь это заслужить.

— Как?

Я убираю руки от члена и возвращаю их на стол. Атмосфера становится более плотной. Когда мы будем вместе, она станет ещё плотнее. Но сейчас не стоит терять контроль над собой.

— Выйти в свет — это огромный риск для меня. Я пойду на него, только если ты сможешь дать мне взамен что-то столь же ценное. — Александра смотрит на меня с укоризной, но я продолжаю. — Мне нужен твой секрет.

Постепенно румянец исчезает с её лица. Если бы она не находилась в тёмной комнате, я бы поклялся, что она побледнела.

— Что за секрет?

— Способный погубить тебя.

Она убирает руки с клавиатуры. Создаётся впечатление, что она откидывается в кресле, хотя на самом деле она просто отклоняется назад.

— Ты читал моё личное дело. Ты уже знаешь обо мне всё.

— Не всё. — Когда я наклоняюсь вперёд, она стискивает челюсти. — Почему тебя отправили в Сиэтл?

Она пристально смотрит на меня.

— Потому что ты хотел, чтобы я была здесь!

Я медленно качаю головой, пытаясь её успокоить.

— Попробуй ещё раз.

Она старается сохранять неподвижность, не позволяя эмоциям вырваться наружу. Но ей это не удаётся. Её подбородок дрожит.

— Возникла проблема, связанная с делом, над которым я работала.

— Какого рода проблема?

Она делает глубокий вдох, прежде чем солгать.

— Проблема с общением. Мой начальник...

— Попробуй ещё раз.

Александра едва заметно вздрагивает, когда я прерываю её. Мне неинтересно слушать, как она пересказывает то, что написано в документах. История о том, что ей было приказано не вмешиваться, и она не послушалась, — полная чушь. Мне нужна правда, которая не указана в документах, секрет, который может её уничтожить.

— Расследуя дело о краже персональных данных, я случайно перехватила зашифрованные сообщения в скрытом чате даркнета. Мне удалось расшифровать их и обнаружить, что в них указаны очень конкретные даты и места обмена.

Прежде чем продолжить, она делает глубокий вдох.

— Эти люди торговали детьми.

Я сжимаю кулаки, но не выдаю никаких эмоций.

— Мир полон плохих людей.

Александра смотрит на меня так, словно хочет убить.

И это понятно. Я не принадлежу к числу хороших.

— Я передала все материалы своему начальнику, — продолжает она. — Он заверил меня, что вмешается, но когда я пришла на место обмена, то не обнаружила команды. Я позвонила ему, чтобы спросить, что происходит, и он приказал мне уходить.

— Почему?

— Ему требовались более весомые доказательства. Он был готов пожертвовать невинными детьми, лишь бы выйти на след организаторов преступной сети и пресечь её деятельность.

— А ты нет?

Александра опускает голову. Она прикусывает губу.

— Если бы я не вмешалась, то не смогла бы больше смотреть на себя в зеркало. Я сделала вид, что не услышала его приказ, и прервала обмен. Я провалила расследование, но мне удалось спасти Карлоса.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю.

Вот. Именно поэтому я выбрал её.

Она спасла не ребёнка, а Карлоса.

В ней больше человечности, чем во мне.

«Ей следует держаться от меня подальше».

Эта мысль не даёт мне покоя — ни моему разуму, ни моему сердцу. Я знаю, что должен сказать, но не могу найти в себе силы. Я понимаю, что если она останется со мной, то я её уничтожу, но не могу заставить себя произнести эти слова.

— Официальная версия гласит, что я не слышала приказа.

— Но всё было не так.

Александра вздёргивает подбородок и выдерживает мой взгляд.

— Нет.

Она знает, что если этот секрет выплывет наружу, последствия будут очень серьёзными. Хадсон может решить вышвырнуть её из отделения в Сиэтле. Её могут перевести на бумажную работу, понизить в должности или, что ещё хуже, уволить. Ведь в её мире именно так поступают с теми, кто не играет по правилам.

«Но не в моём».

В моём аду те, кто не соблюдают правила, расплачиваются.

Иногда позором, иногда жизнью.

— Ты всё ещё хочешь встретиться со мной, Александра?

Тон, которым я задал ей этот вопрос, не оставляет места для сомнений. Если она попытается играть нечестно или попытается навредить мне, я отвечу ей тем же. И мне не будет стыдно. И без всяких угрызений совести.

Я улавливаю тот самый момент, когда она это понимает, потому что начинает дрожать. Её кожа покрывается мурашками, как будто ей холодно, а дыхание учащается. Но она не отводит взгляда от моего.

— Да.

Я тоже вздрагиваю, ошеломлённый решимостью в её голосе. Несколько недель я только и делал, что пытался проникнуть в её мысли. Я подталкивал её к тому, чтобы она ослабила свою защиту.

Думала обо мне.

Хотела меня.

Я наблюдал, как она раздевается под одеялом, засовывает пальцы между бёдер и кончает с моим именем на губах. Я боролся пока похоть брала верх над разумом, но не видел желания в её взгляде.

И не только.

— Когда мы встретимся? — Я не отвечаю, и она настаивает, едва повышая тон. — Когда?

Ненависть. Вот что сияет в её тёмных глазах. И это не вызывает у меня раздражения, а, напротив, усиливает моё возбуждение.

— Скоро, — шепчу я и заканчиваю звонок.

ГЛАВА 16

АЛЕКСАНДРА

— Ты выглядишь нервной.

Я бросаю на Грейсона испепеляющий взгляд. Вместо того чтобы понять намёк и держаться подальше, он скрещивает руки на груди и смотрит на меня с ещё большим интересом.

— Уточнение: ты не просто нервничаешь, ты выглядишь взбешённой.

— Потому что так и есть.

Я ощущаю, как изучая, его взгляд скользит по моему телу.

— Гнев — не самое лучшее чувство. Он затуманивает разум и чувства.

К моему сожалению, я с болью осознаю, что это так. В последние несколько дней, вернее, с тех пор как Аид намекнул, что мы встретимся, я не могу ни сосредоточиться на расследовании, ни отдохнуть. Я сбилась со счёта, сколько раз просыпалась посреди ночи от ощущения, что за мной кто-то наблюдает.

Я бы солгала, если бы сказала, что не мечтала обнаружить, как у изножья моей кровати он наблюдает за мной. Но Аид больше не входил в мою квартиру и не давал о себе знать.

Грейсон кладёт руку мне на плечо, возвращая в настоящее. Я едва заметно вздрагиваю, прежде чем повернуться и посмотреть на него. Он уже хочет что-то спросить, но тут из лифта выходит Ник с широкой улыбкой и огромным букетом.

— Доставка для Александры Дюпре!

Уголок губ Грейсона слегка приподнимается в ухмылке.

— Когда женщина злится, в этом всегда виноват мужчина.

Ник кладёт цветы на стол передо мной, а затем возвращается на своё место. Я смотрю на цветы, не двигаясь, моё лицо, как обычно, бледно. На цветах лежит белый конверт, на котором не указано имя отправителя, только моё.

«Александра»

На мгновение я слышу, как его голос произносит моё имя. У меня дрожат ноги, когда вспоминаю, как уникально он произносит букву «р».

Грейсон наклоняет голову в сторону и смотрит на меня.

— У твоего мужчины очень специфический вкус в цветах. Если бы я хотел извиниться перед своей девушкой, я бы послал ей розы или гиацинты. А не какие-то...

Он замолкает, не в силах понять, что это за цветы.

— Это асфодели, — бормочу я, мой голос напрягся от волнения. — Цветы Аида.

Грейсон поднимается на ноги. Он упирается ладонью мне в грудь, отталкивая от стола, а затем поворачивается к Нику.

— Кто дал тебе эти цветы?

Он странно смотрит на него.

— Адам, у входа.

— Он сказал, у кого их взял?

— Нет.

Теперь, когда я присмотрелась к ним повнимательнее, и Грейсон указал мне на это, на открытке нет штампа магазина, который их прислал. Зная навязчивые идеи и действия, Аида, он вполне мог выращивать их и доставлять сам.

Грейсон не теряет времени и начинает отдавать приказы.

— Позвони Адаму и попроси его рассказать всё, что он знает. Мне нужны утренние записи с камер и описание человека, который их принёс. — Он вынимает конверт из свёртка и рассматривает его на свету. — Необходимо вскрыть его в безопасном месте.

К чёрту предосторожности. Если бы Аид хотел меня убить, он бы давно это сделал.

Я выхватываю конверт из рук Грейсона и вскрываю его. Внутри оказалась не открытка, а приглашение на рождественскую вечеринку Rules Corporation.

Грейсон изумлённо смотрит на меня.

— Что, чёрт возьми, это значит?

Мысленно я воспроизвожу последний разговор с Аидом. Я заново переживаю каждое сказанное им слово.

— Когда?

— Скоро.

Мои ноги дрожат. Я несколько раз сглатываю, прежде чем собраться с духом и начать говорить.

— Это значит, что он готов со мной встретиться.