Проповеди 3

Великий четверг

Если бы мы узнали, что завтра нам придется умереть, то каждый из нас позаботился бы о том, чтобы на этой земле завершить что-то главное. Все мелкие дела мы бы, скорей всего, оставили: забыли о том, что обои остались недоклеены, никто бы, конечно, в прачечную не пошел и телевизор не стал смотреть, новости слушать.

Вот так и Господь, зная, что Ему надлежит умереть, совершил это самое важное – то, ради чего Он и на землю пришел. Он собрал Своих учеников в горнице, которая заранее была приготовлена, чтобы им, по обычаю иудейскому, вкусить пасху. И на этом собрании Он совершил Великую службу: благословил хлеб, преломил, дал Своим ученикам и сказал: "Сие есть Тело Мое". Благословил чашу с вином и сказал: "Сия есть Кровь Моя, Новаго Завета, яже за многия изливаема во оставление грехов". А перед этим Он взял таз с водой, полотенце и умыл ноги ученикам, хотя Петр и сопротивлялся, потому что он не мог вместить того, что Учитель, Которого они так почитают, любят, благоговеют перед Ним,– и вдруг Он будет им ноги умывать.

Вот такие два великие дела совершил Господь: умыл ноги ученикам и совершил Евхаристию. Тем самым Он, во-первых, дал образ, как ученики Христовы должны поступать. Почему Господь ноги именно умыл, а не руки, не голову, не шею? Потому что это знак смирения. Попробуем пойти на улицу, первого встречного остановить и сказать: помой мне ноги. Ничего, кроме брани, мы в ответ не услышим, поскольку, чтобы этот акт совершить, надо отложить в сторону свое так называемое человеческое достоинство, нужно иметь большое смирение и любовь. И Господь нам в этом поступке, который Он совершил перед Своей кончиной, показал, как мы должны жить, как мы друг к другу должны относиться. Тогда это будет истинно христианская жизнь.

Любая добродетель, как и грех, выражается во внешней жизни. Например, если человек грешник, то у него и слова грешные, и мысли грешные, и поступки грешные. Когда человек праведен, то у него и слова праведные, и мысли праведные, и поступки праведные. Что значит, если человек умывает другому ноги? Не обязательно буквально, потому что редко так случается, что нам действительно нужно кому-то ноги умыть – во-первых, детям своим, когда они маленькие, или пожилому родственнику иногда, но и то не каждому. Человек может жизнь прожить, а так никому ноги и не умыть – не в этом дело, не в самом действии, а в отношении к другому, в смирении перед ним и в чувстве любви к нему, в желании послужить. Не использовать его для себя, в своих каких-то целях, а, наоборот, послужить ему, чем-то ему помочь, что-то для него сделать. А для этого всегда нужно отвергнуться себя. Что значит ноги умыть? Надо согнуться обязательно, надо на колени встать, чистыми руками касаться грязных ног. Это довольно неприятная процедура, и только смирение дает возможность это сделать.

А второе дело, которое Господь совершил,– это Божественная Евхаристия. Он сказал: "Сие творите в Мое воспоминание". Господь для того и пришел, чтобы нас напитать Своим Телом и напоить Своей Кровью и тем самым соединить с Собой. Когда мы причащаемся Святых Христовых Таин, мы соединяемся с Богом не только духовно, но и телесно, потому что в этом Божественном Хлебе сочетается естество телесное, хлебное и Сам Господь. Человеческому уму невозможно познать, как во Иисусе Христе одновременно соединился и Бог, и человек, и так же нам невозможно понять, как с хлебом сочетается Тело Христово – таинственно, духовно, непостижимо, даже ангелы не могут постичь это чудо.

И Господь это чудо творит каждый раз для того, чтобы разрушить стену между Богом и человеком. Когда человек вкушает от этого Хлеба и пиет от этой Чаши, он соединяется с Самим Господом Иисусом Христом, с Царствием Небесным. Поэтому участие в этой службе есть участие в жизни Небесного Царствия, есть самое важное дело христианина. Участвовать – это значит быть частью целого, то есть, когда мы соединяемся Божественной трапезе и причащаемся Святых Христовых Таин, в нас всех входит Тело Господне. В каждой частице Тела Христова есть весь Христос, и каждый из нас, соединяясь с этой частицей, растворяет в себе Пречистое Тело и Кровь Господню и сам обожается.

Бог есть "огнь поядающий", и если мы причащаемся с покаянием, с чувством собственного недостоинства, с рассуждением и с пониманием того, к чему мы приступаем, то этот огонь попаляет наши грехи. И чем чаще мы причащаемся, тем больше светлеет наша душа, тем больше просветляется наш ум, тем меньше наша душа имеет свойств греха и тем больше устремляется к Богу и стремится к благодати. А если мы причащаемся без покаяния, без страха Божия или имея обиду, раздражение, злобу, недоверие или еще какой-то грех на душе, то этот огонь попаляет нашу душу, сжигает ее – мы причащаемся в суд и осуждение себе и от этого часто болеем и многие внезапной смертью умирают. Причастие для нас можно сравнить с духовным лекарством, но любое лекарство, если его принимать не так, как положено, становится не полезным. Змеиный яд, допустим, используется при радикулите, но если он попадет в кровь, то человек умирает. Вот тебе и лекарство, от которого можно помереть! Конечно, Святые Тайны – это лекарство души, и там другие законы, но можно принять такой образ, потому что мы причащаемся во исцеление души и тела.

Первая Церковь была Церковью святых. Она состояла из нескольких сот человек: Матери Божией, апостолов, жен-мироносиц и некоторого числа вновь обратившихся учеников. Это были преданные Богу люди, которые слагали к ногам апостолов все свое имение и всю свою жизнь отдавали Богу до конца. И они причащались ежедневно. Чтобы причаститься, люди шли на смерть. Хотя они совершали Божественную литургию по ночам, когда все спят, их все равно выслеживали, хватали, убивали. Но они не боялись, и те, кто оставался в живых, вновь и вновь собирались – с единственной целью причаститься. А теперь все наоборот: святых днем с огнем трудно отыскать, а причащаться нужно заставлять. Некоторые дошли до того, что причащаются раз в год или и того реже. Получается, что им Бог как бы и не нужен, у них нет никакого желания соединиться с Богом, а если они и приступают к Чаше, то как бы по обязанности: вроде надо. А чего надо, зачем, почему – нет такого понимания, нет сердечного чувства.

Вот как за две тысячи лет христианская жизнь деградировала! Исчезло понимание самого главного, самой сути, а ведь это есть основа христианской веры. Если в Церкви оставить и Евангелие, и писания святых отцов, и богослужение, а убрать только Божественную литургию, не причащать – это уже будет не Церковь, это будет ничто, это будет колокол без языка. Это как если из Церкви убрать Христа. Без Христа христианства не может быть, так и без Евхаристии не может быть Церкви. Поэтому всегда самым страшным наказанием, равносильным смерти, в Церкви было отлучение от причастия. И в древности человек, лишенный причастия за какой-то грех, проходил очень суровую покаянную дисциплину.

Например, за убийство отлучали на двадцать лет. И человек сначала пять лет стоял во дворе храма, ему не разрешалось входить внутрь, он только просил у входящих, чтоб они помолились о нем. Если он пять лет вот так смиренно просил, тогда ему разрешалось войти в притвор, и он в притворе стоял вместе с кающимися еще пять лет. Если он и эти пять лет выдерживал, тогда его впускали в храм, и он стоял там до возгласа: "Оглашеннии, изыдите" – и уходил со службы вместе с некрещеными. И так тоже пять лет. А потом еще пять лет он мог быть в храме до конца. И только потом ему уже разрешалось причаститься, через двадцать лет отлучения.

Какая жажда должна быть у человека причаститься, чтоб это выдержать! Какое стремление было у христиан, даже и грешников! А сейчас? А сейчас человек сам себя добровольно отлучает от Чаши Христовой – просто не ходит в церковь, да и все! И такое наше отношение к причастию – это духовная смерть. Святое причастие – камень, на котором пробуется наша вера. Как мы относимся к нему, так мы относимся ко Христу. Святые Тайны – это есть живой Христос, пришедший во плоти, а Божественная литургия – самое настоящее Царствие Небесное. Небесное Царствие – это непрестанная молитва и непрестанное общение с Богом. А что совершается на Божественной литургии? Именно это: молитва и общение с Богом во Святых Тайнах. Какое еще нужно Небесное Царствие? Никакого другого нет. Божественная литургия есть "Царствие Божие, пришедшее в силе". А человек к этому равнодушен, у него душа не трепещет, он не обливается слезами, он к этому не стремится. Ну причастился, ну не причастился, ну в этому году не сходил, ну в том схожу. Какая разница? То есть душа совершенно мертвая. Страшное такое состояние.

Если мы хотим достичь Царствия Небесного, нам нужно обязательно в этом покаяться, то есть такое наше отношение обязательно изменить. Потому что кто не любит причащаться и не стремится к этому, тот не любит Царствия Божия и не любит Господа нашего Иисуса Христа, поэтому он Царствия Божия и не наследует. И там, в глубине ада, когда душа его будет гореть в вечном огне, он будет вспоминать те пять-шесть раз, когда он был в церкви и причастился, потому что именно тогда только он побывал в Царствии Небесном. Так и говорили в народе: сколько в церковь походишь, столько в Царствии Небесном и побудешь. Господь сказал: "Аз с вами есмь во вся дни до скончания века". И во все дни, когда совершается Божественная служба, Господь здесь присутствует. Поэтому, приходя в храм, мы приходим не к батюшке и не пение послушать – мы приходим к Самому Господу нашему Иисусу Христу. Он здесь присутствует не только Духом Своим Святым, но и Телом. И мы так же, как кровоточивая, можем к Нему прикоснуться, Он так же может нас исцелить от любой болезни.

Кто из нас Евангелие читал, знает, сколько приходило к Господу людей – и все исцелялись, кто хотел. А ведь мы та же толпа, которая окружает Христа Спасителя, как и тогда, в то древнее время, две тысячи лет назад. Перед нами живой Христос, мы так же можем послушать Его слова – через святое Евангелие Господь обращается к нам. Мы находимся среди учеников Христовых и веруем в Него. Среди нас есть люди и более крепкой веры, более любящие Христа, как Иоанн Богослов, и такие горячие, но не твердые, как апостол Петр, или, например, как Иуда-предатель, который и верует, но соблюдает свой интерес и готов в любую минуту продать Христа. Все то же самое, и так же каждый из нас может припасть к Христу Спасителю, может прикоснуться не только к одежде Его, но и принять Тело Его в себя.

После детского праздника

А почему с нами ничего не происходит? Почему не творятся такие великие чудеса? Да потому, что у нас веры такой нет. Господь, когда исцелял, всегда спрашивал: имеешь ли веру хоть сколько-нибудь? Вот если имеешь веру, Господь тогда творит. А у нас такое маловерие, вера наша слепая, она не видит Бога, поэтому ничего и не происходит. Много народу ходило вокруг Христа, и Господь спрашивал: за кого вы Меня почитаете? Одни говорили: Ты воскресший Иоанн-пророк; другие: кто-то из пророков; третьи просто за учителя принимали. И только единицы исповедали Его Богом: слепой Вартимей назвал Его Сыном Давидовым, то есть признал в Нем Христа, или Петр увидел в Этом Человеке Божество, назвал Его Христом. Так и каждый из нас: вот мы пришли в храм, а не каждый здесь Бога видит; забывает как-то, к Кому пришел. Вроде толпа какая-то существует, вот и потолкусь здесь, постою, послушаю, интересно все-таки, да и потом в храм сходил – на душе легче. Вроде такая психотерапия – чтобы мне полегчало, чтобы на душе было весело.

И так же в те времена вокруг Христа много людей ходило, всяких зевак: постоят, потолкаются, послушают, потом к себе домой возвращаются, опять к своим грехам. Некоторых Господь и накормил, и напоил, некоторых исцелил от страшных болезней. Десять прокаженных было, Он их исцелил – и только один из десяти пришел поблагодарить, а остальные сразу забыли. Вот так и мы получаем от Бога всякие милости, а сразу забываем, Кто нам это подал. Так вот в слепоте и живем, не чувствуем Бога, потому что душа полна греха, душа не омывается Кровью Христовой. Потому что мы не жаждем этого. Господь научил Своих учеников молитве "Отче наш", и в ней просится о Хлебе небесном: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь". Это на все времена сказано: ежедневно нужно жаждать участия в Божественной трапезе и участия в Божественной Евхаристии для того, чтобы с Богом соединиться. А у нас равнодушие, нам как-то все равно. Это наше равнодушие – греховное.

Что нас может отлучить от любви Христовой? Что нас может отлучить от Божественной Евхаристии? Только церковная дисциплина. Потому что мы люди немощные, грешные и каждый день не можем причащаться. Мы не сумеем достойно подготовиться, мы не сумеем так жить, как жили первые христиане, которые причащались ежедневно. Мы такой огненной жизни не в силах теперь выдержать, мы все стали разрозненны. Раньше в древней Церкви так было: вот собрались на Божественную литургию; кто не причащается, должен уходить, ему нечего здесь делать, и двери даже закрывали, потому что это собрание тайное, здесь никакой посторонний не может быть – а тот, кто не причащается, он просто чужой. Потом эта практика изменилась, потому что приходил новый народ, все больше и больше, и стадо стало как бы распадаться.

Раньше христиане все были как одна семья. Мы сейчас говорим: братья и сестры! Но это только слова, потому что никакие мы не братья и никакие мы не сестры. Нам какой-нибудь безбожник брат наш или племянник гораздо дороже, чем родная сестра во Христе, которая здесь стоит, хотя должно быть наоборот. Когда Господь сидел с учениками и Ему сказали, что пришли Мать и братья Его, Господь ответил: кто Мати Моя? кто братья Мои? кто слушает слова Божии, тот Мне и сестра, и брат, и Мать. Хотя неужели Он Мать Свою не любил, Богородицу, Которую вознес превыше ангелов и серафимов?

А мы все за плоть цепляемся, а братьев и сестер во Христе побоку. Поэтому мы и не представляем единой семьи. Поэтому у нас так: один причащается, другой кается; один в храм пошел, а другой сейчас к первому мая салаты режет; один Евангелие читает, другой не читает; один молится, другой не молится; один постится, другой нет, а третий сам себе выбирает, когда ему поститься, когда не поститься: вот эту неделю попощусь, вот ту пропущу, а вот эту опять попощусь. То есть каждый сам по себе, кто во что горазд. Но чтобы не отвергать никого, Церковь пошла таким путем: во время литургии священник читает тайные молитвы – не в том смысле, что они должны быть скрыты от христиан, нет, текст их известен, и каждый может их знать,– а тайные в смысле таинственные (по-гречески "мистикос"). Эти молитвы стали читать не вслух, а про себя, потому что тот, кто не причащается, не может в них участвовать: в них говорится только о том, чтобы нам достойно причаститься. А как же человек будет молиться об этом и потом не причащаться? Это бессмыслица. Поэтому молитвы читаются тайно, и тот, кто готовился к святому причастию, тот внутренне, духовно переживает эту встречу с Богом, а тот, кто просто пришел постоять, помолиться, остается за неким духовным порогом, хотя телесно он в храме.

Церковь вынуждена так делать, зная наши немощи, но положение это все равно неестественное, потому что Церковь есть семья Христова, мы все должны друг друга любить, знать, почитать, друг другу ноги должны мыть, а у нас этого ничего нет. Мы не исполняем то завещание, которое дал нам Христос Спаситель перед Своей смертью – а ведь это воистину завещание, потому что Господь, когда совершил Божественную литургию, на горе Елеонской, в Гефсиманском саду, молился до кровавого пота, принимал на Себя грехи всего мира. Потом предан был, и Его схватили, и Он пошел на страдания и на смерть. То есть это было Его предсмертное завещание Своим ученикам: мойте друг другу ноги и причащайтесь.

Вот заповедь всей нашей жизни: мыть друг другу ноги – то есть относиться друг к другу с любовью, почтением, благоговением и смирением – и причащаться Святых Христовых Таин. Люби ближнего своего и люби Бога – в этих двух действиях все завещание Христово. Как просто! Не надо никакого ума иметь, чтоб это постигнуть. Господь дал нам образ, Он говорит: вы называете Меня Господом и Учителем, и Я вот вам ноги мою, и вы так должны поступать. И Чашу показал им и говорит: "Сия есть Кровь Моя, Новаго Завета".

Когда мы причащаемся, мы вступаем в завет с Богом, в договор, мы принимаем в себя благодать Божию, чтобы она попалила терния наших грехов. Вот где наше спасение. Многие думают: что нам делать? кому молебен надо служить? куда съездить где-то отчитаться за что-то пред кем-то? Вот Христос живой. Чего нам еще искать? Что может быть выше? Какие могут быть еще поездки, поиски, книги? Здесь живой Христос пребывает Телом и Духом. Нет, еще какие-то надежды на что-то. В нашей голове сместились все понятия. Отчего такое нечувствие? У нас нет духовного зрения, потому что наши уши закрыты грехом, наши очи смежились грехом, все им залеплено. Поэтому, чтобы нам узреть свое спасение, увидеть, почувствовать, надо нам покаяться, то есть изменить свою жизнь.

Преподобный Серафим Саровский, когда у него спрашивали, как нужно причащаться, говорил: чем чаще, тем лучше. А в его время сказать такие слова – это было прямо революцией, потому что как так? Больше, чем раз в год, редко кто причащался; монахи там четыре раза в году, каждым постом, и то считалось часто. Но считалось совершенно неверно, и что сейчас из двухсот шестидесяти миллионов людей осталась только маленькая горстка православных – результат того, что наши предки, наши дедушки и бабушки, причащались раз в году. Вот поэтому и иссякла благодать. И дети наши почему в Бога не веруют, почему мы воспитали безбожников? Потому что если мы их и причащали, то, может быть, раз или два раза в году, а не ежедневно. Поэтому-то мир их и съел, и смял, и воспитал по-своему, что не было в их сердечке благодати, они не напитаны были Кровью Христовой.

Почему Церковь нам заповедала с детства крестить человека? Лучше бы подождать, воспитать его, научить, потом крестить? А нет, именно с детства, чтобы он с малого младенчества имел возможность причащаться. Для чего? Чтобы противостоять злу, которое в мире. А мы так: родили, крестили, некоторые причастили, а некоторые и не причастили, и вот ребеночек растет, растет. А потом: ой, он у меня пьет, он в тюрьме, он меня бьет, он меня из дома выгоняет. Но кто же виноват-то, кроме тебя? Что сеяли, то и жнем. Сеяли в них только скандалы, драки, ругань, злобу, а не сеяли благодать Божию. Что ж теперь, чему удивляться? Нужно теперь только терпеть.

Вот такое отношение к Чаше Христовой надо нам обязательно изменить, надо усердствовать, стараться причащаться почаще. Отвержение причащения есть грех очень тяжелый. Для христианина это хуже всякого убийства, воровства, блуда, хуже всякого колдовства. Одно дело, если священник отлучил от причастия – смирил человека или еще по какой-то причине считает, что он не может часто причащаться. Человек стремится, а его останавливают, охлаждают его пыл, чтоб он излишне скоро на небо не улетел и оттуда не упал. Это одно дело, а другое, когда человек сам.

Это не значит совсем, что нужно непременно каждый день причащаться. Было бы идеально, если бы мы все каждый день причащались, но это невозможно, мы не в состоянии такую жизнь выдержать, мы можем в уме повредиться, потому что не справимся с этим. Каждый должен обязательно подвиг нести в свою меру, а причастие – это подвиг. Но уж раз в месяц, раза два в месяц каждый может и поговеть, и в храм прийти, и душу свою подготовить. А у нас такое нерадение. Поэтому нам надо в этом обязательно исправиться.

Мы являемся наследниками Царствия Небесного, но если не исполним завещание, которое дал нам Отец Небесный через Господа нашего Иисуса Христа, то как же тогда наследуем Царствие? Поэтому мы должны помнить этот Христов завет о том, что надо ноги друг другу умывать, любить друг друга, относиться со смирением, с почтением, обязательно смиряться перед людьми и обязательно причащаться Святых Христовых Таин чем чаще, тем лучше. Аминь.

Крестовоздвиженский храм,

1 мая 1986 года