Прощай, КГБ

Структура органов безопасности

В наше время рассказывать в средствах массовой информации о структуре органов госбезопасности, ее штатах, функциях отдельных управлений стало таким же обыденным делом, как давать советы огородникам. Плохо ли это, хорошо – не мне судить. Прежде о структуре органов-предшественников не принято было говорить, и за штатное расписание разведки всего мира могли бы дать многое… Сейчас всем все известно «за так».

НКВД РСФСР периода 1917–1930 годов состояло из управления милицией – Центральное административное управление (ЦАУ), управления пожаротушения – Главное управление коммунальным хозяйством (ЦУКХ), и управления местами заключения – ГУЗМ. НКВД СССР был образован на базе ОГПУ СССР, которое влилось в НКВД как самостоятельное Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). В нем были образованы главки: 1-е главное управление (ПГУ) – разведка за границей, 2-е главное управление ВГУ) – контрразведка, 3-е главное управление – секретно-политическое (СП), Главное экономическое управление (ГЭУ), Главное транспортное управление (ГТУ), Управление особых отделов. ГУГБ просуществовало до февраля 1941 года, когда на его базе был создан Народный Комиссариат Государственной Безопасности СССР (НКГБ СССР).

Помимо госбезопасности, под эгидой НКВД СССР были – милиция, погранохрана, пожарная охрана, управление по делам военнопленных и интернированных, лагеря, строительство – Главгидрострой, Главпромстрой, Дальстрой, а также атомная промышленность, горно-металлургические предприятия, шоссейные и железные дороги, аэродромы и оборонительные сооружения, управления госсъемки и картографии, мер и весов, охрана лесов, хранение золотого запаса и архивов, добыча алмазов, нефти и угля, охрана дворцов и правительственных дач, спортобщество «Динамо» и «Интурист».

В 1960 году НКВД был ликвидирован, а его функции переданы в другие министерства и ведомства.

Структура КГБ: разведка – первые подразделения, контрразведка – вторые (режим секретности, выезд и др.), третьи (особые отделы), четвертые (транспорт), пятые (борьба с идеологической диверсией), шестые (промышленность, оборонка). Остальные подразделения были силовыми, техническими, оперативно и хозяйственно обслуживающими; вспомогательными – погранохрана, правительственная связь, шифровальщики, дешифровальщики, охрана, наружное наблюдение, хозяйственное, финансовое, военно-строительное и другие.

25 февраля 1992 года Ельцин подписал указ о создании Министерства безопасности вместо КГБ.

В указе предусматривалось сокращение численности органов безопасности на 25 %. Указ определял цели, задачи и численность министерства – 138 тысяч человек, без учета обслуживающего персонала. В структуре МБ не было ничего общего с КГБ. Хорошие попались советники, профессионалы: удар был нанесен в самое сердце – в его управленческую деятельность! Появился штаб, куда из старых звеньев бывшего КГБ вошли Секретариат, Инспекторское управление, редакция сборника «Вестник контрразведки» (вместо «Сборника КГБ СССР», где я еще оставался главным редактором), а также Служба правового обеспечения (бывший юротдел), вновь созданный Центр общественных связей и аппарат руководства – помощники, консультанты, референты.

Никто не знал, что из создаваемого министерства выйдет, что даст вливание в его руководство «милицейской крови»? Не знали назначенные наспех руководители, а тем более тысячи подчиненных, оставшихся в одночасье за штатом.

У Бакатина было пять заместителей – А. А. Олейников (первый заместитель), Н. А. Шам (из 6 управления КГБ), Ф. А. Мясников (из Инспекторского управления КГБ), Н. С. Столяров (преподаватель Академии ВВС им. Жуковского, известный демократ), С. А. Орлов. После ухода Бакатина в аппарате остался только непотопляемый Олейников.

Правда, Николаю Алексеевичу Шаму было сделано предложение остаться в замах, но он отказался по состоянию здоровья. Федор Алексеевич Мясников возглавил представительство России в Израиле. Станислав Александрович Орлов заявил, что будет отдыхать, и активно занялся освоением только что полученного дачного земельного участка.

Бывший первый руководитель российского АФБ Виктор Валентинович Иваненко, не вписавшись в команду Ельцина, ушел в вице-президенты нефтяной компании ЮКОС: в Москву он прибыл в свое время из нефтяной Тюмени.

Сотрудники устали от постоянного дерганья и переназначения. Есть даже рекордсмены, сменившие до десятка должностей за полгода. Большая часть сотрудников долгое время находилась за штатами. Только появится приказ о формировании подразделения и состоится назначение руководителя, как тут же указом Президента все упраздняется, и начинай сначала.

С дрожью вспоминаю, как перетягивали канат за право иметь у себя бывший «Сборник КГБ». Я, как редактор, заявил, что профессиональный чекистский орган печати должен быть в подчинении у Иваненко в АФБ. Это разумно – Россия и ее орган безопасности реально существуют, бакатинское ведомство без СССР – фикция. Помещение, в котором находилась редакция Сборника, было передано АФБ, и я, несмотря на уговоры тогдашнего начальника Инспекторского управления Межакова И. А. «сдаться» Бакатину, отказался переехать на территорию ФСБ. За мной была моральная поддержка Виктора Иваненко, его помощника Андрея Пржездомского, коллектива редакции. Тем не менее, самолюбивый Бакатин не простил бы мне этой выходки, если бы самого вскоре не уволили.

Итак, из двух структур (МСБ и АФБ) было, наконец, создано МБ во главе с пришедшим из МВД Баранниковым, а вместе с ним пришла и новая команда. Заместителями министра стали:

Олейников Анатолий Аввакумович (первый заместитель) – бывший старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР, курировал МВД СССР, проще говоря, офицер по связи с МВД, он часто навещал Баранникова с различными бумагами КГБ. До перевода в Инспекторское управление работал начальником УКГБ по Пермской области.

Голушко Николай Михайлович, оставшийся не у дел руководитель КГБ Украины (до этого – начальник отдела по борьбе с национализмом в 5-м управлении), выдвиженец бывшего первого заместителя Председателя КГБ СССР, патриарха подразделений госбезопасности по борьбе с идеологической диверсией противника, генерала армии Ф. Д.Бобкова.

Фролов Василий Алексеевич (заместитель по кадрам), вчерашний начальник милиции в Свердловске.

Быков Андрей Петрович, бывший начальник Оперативно-технического управления (ОТУ).

Мирошник Виктор Михайлович – начальник штаба МБ (на правах заместителя министра), а его первый заместитель – генерал-майор Пятаков Станислав Павлович был переведен в Центр с должности начальника КГБ Кабардино-Балкарской республики.

Другие менее колоритные фигуры, чьи имена войдут в историю российской службы безопасности с добавлением «первопроходцы» и «первопроходимцы».

Как бы там ни было, но к открытию трехдневного совещания-семинара по случаю создания Министерства госбезопасности, руководители главков уже были названы. В числе назначенных на новые должности в управления и самостоятельные подразделения нового МБ были:

Бондаренко Владимир Александрович – начальник администрации министра, генерал-лейтенант (из МВД).

Изотов Евгений Иванович – начальник секретариата.

Черненко Андрей Григорьевич – начальник Центра общественных связей МБ, журналист, вчерашний начальник ЦОС МВД, а его первым заместителем был назначен знаменитый сыщик МУРа генерал-майор Гуров Александр Иванович.

Ипполитов Ксенофонт Христофорович – начальник Информационно-аналитического управления, он же заместитель начальника штаба, бывший заместитель начальника Высшей школы КГБ.

Расторгуев Владимир Никифорович – начальник дежурной службы, генерал-майор, бывший начальник следственного отдела КГБ СССР.

Клишин Владимир Александрович – начальник Управления контрразведки, генерал-майор КГБ.

Камалов В. М. – первый заместитель.

Моляков Алексей Алексеевич – начальник Управления военной контрразведки, генерал-майор, бывший начальник Особого отдела Московского ВО.

Целиковский Анатолий Иванович – начальник Управления экономической безопасности, бывший начальник УКГБ по Мурманской области, генерал-майор.

Трофимов Анатолий Васильевич – начальник Управления по борьбе с коррупцией и контрабандой, бывший следователь КГБ, заместитель начальника Московского УКГБ.

Коваленко Геннадий Яковлевич – начальник Управления по борьбе с терроризмом, бывший начальник УКГБ БССР по г. Минску и Минской области, генерал-майор;

Войко Евгений Михайлович – начальник Оперативно-технического управления, бывший начальник КГБ Нагорно-Карабахской автономной области.

Зорин Виктор Михайлович – начальник Оперативно-поискового управления, бывший заместитель начальника 7-го управления, генерал-майор.

Лаконцев Виктор Михайлович – начальник Инспекторского управления.

Луконин Юрий Алексеевич – начальник Управления кадров и работы с личным составом, бывший кадровик КГБ.

Семенкин Евгений Алексеевич – начальник военно-мобилизационного отдела.

Пономаренко Борис Федосеевич – начальник Научно-технического управления, бывший зам. начальника ОТУ КГБ, полковник.

Горшков Владимир Николаевич – начальник Мобилизационно-эксплуатационного управления, бывший начальник 15-го Главка КГБ СССР, генерал-лейтенант.

Щуров Николай Иванович – начальник Финансово-экономического управления, генерал-майор.

Моргунов Владимир Федорович – начальник Управления материально-технического обеспечения, бывшее ХОЗУ КГБ, контр-адмирал.

Афонин Алексей Алексеевич – начальник Военно-строительного управления, он же и был его начальником, генерал-лейтенант КГБ.

Михеев Николай Михайлович – начальник Управления медицинского обеспечения, полковник медицинской службы МВД.

Балашов Сергей Дмитриевич – начальник Следственного управления, генерал-майор, бывший начальник следственного отдела УКГБ по г. Москве и Московской области.

Демин Юрий Георгиевич – начальник службы правового обеспечения, полковник.

Клименко Владимир Иванович – начальник службы международных связей.

Пронин Анатолий Петрович – начальник службы собственной безопасности, бывший следователь КГБ, инспектор Инспекторского управления по обслуживанию МВД.

Краюшкин Анатолий Афанасьевич – начальник отдела регистрационных архивных фондов, сотрудник бывшего 10 отдела КГБ.

Автор этих строк, Яровой Аркадий Федорович – главный редактор сборника МБ «Вестник контрразведки». Сборник с грифом «Совершенно секретно» на правах самостоятельного отдела центрального аппарата является преемником «Сборника КГБ СССР» с тем же грифом секретности.

Через два года произойдет новое реформирование. Вместо Министерства безопасности (МБ) появится Федеральная служба контрразведки (ФСК). Указом Президента от 5 января 1994 года будет утверждено положение и новая структура.

В этой структуре не останется так и не прижившегося «милицейского» штаба. Восстановят Секретариат и Инспекторское управление, исчезнут оперативное управление, администрация министра.

Управление контрразведки переименуют в Управление контрразведывательных операций, как будто слово «операций» прибавит результативности. Кстати, контрразведывательные операции проводят и военная контрразведка, и Экономическое управление, и Управление по борьбе с терроризмом.

Управлению оперативно-техническому добавили слово «мероприятий». А вот от названия «Управление кадров и работы с личным составом» оставили то, что было и ранее все 70 лет в КГБ – Управление кадров.

Экономическое Управление безопасности переименовали в Управление экономической контрразведки.

Управление медицинского обеспечения – в Медицинское управление.

Повысили статус отдела регистрации, архивных фондов и службы собственной безопасности, сделав их Управлениями!

Равно как и службу правового обеспечения, ставшую договорно-правовым управлением.

Редакция «Вестника контрразведки» осталась прежней.

Некоторые подразделения, как видим, расширились, штаты увеличились. Другие исчезли. Исчезло Управление по борьбе с коррупцией и контрабандой, а масштабы коррупции и контрабанды резко увеличились!

Видать, не ко двору пришлось это управление высшим эшелонам власти!

Исчезли Военно-мобилизационный отдел и Мобилизационно-эксплуатационное управление. Но появилось совершенно новое Управление по контрразведывательному обеспечению стратегических объектов. Реформирований будет немало. А пока вернемся к созданию МБ…

У меня нет причин быть довольным произошедшими изменениями. Но и быть недовольным назначением вышеперечисленных товарищей на высокие должности оснований нет. Тем более, что из названных 25 начальников линейных подразделений лишь трое были «пришлыми» из МВД (Бондаренко, Черненко и Михеев). Правда, начальниками ведущих управлений в стране, Московского и Санкт-Петербургского, были назначены не профессионалы, но особо доверенные лица Президента – Савостьянов и Степашин.

Впоследствии мне пришлось часто общаться с ними по работе и должен сказать, оба, без соответствующей подготовки, без навыков и опыта работы, быстро вписались в систему госбезопасности, что редко удается.

Очень педантичен, осмотрителен в отношениях с людьми и в работе с документами был Степашин. Помнится, после выступления Степашина на одном совещании я позвонил ему в Санкт-Петербург.

– Текст вашего выступления готов к публикации без сокращений и изменений, – сказал я ему больше из вежливости, чем по обязанности. Как отреагирует в первый раз, так поведется в последующем.

– Обязательно вышлите текст, я еще посмотрю…

Инспекторское управление

Поскольку речь идет о старой структуре КГБ и новой МБ, нельзя не рассказать об Инспекторском управлении. Это управление – одно из стержневых подразделений Центра, кузница первых руководителей для территориальных органов.

В КГБ СССР Инспекторское по числу сотрудников было, наверное, самым маленьким управлением центрального аппарата КГБ. Зато по своему положению – самое значимое, наделенное большими правами проверки, контроля, кураторства и оказания помощи органам на местах. Вроде Генштаба и скорой помощи одновременно.

Естественно, самое привилегированное в системе госбезопасности. Там служат умные, образованные сотрудники, с большим стажем оперативной и руководящей работы. В Инспекторское отбирали лучших из лучших!

За глаза их можно было называть людьми «белой кости», «мохнатыми», «позвоночными», то есть по рекомендации партийных территориальных органов.

Отбирались и принимались в Инспекторское управление чекисты только из числа руководителей, чаще с должности заместителя начальника управления союзной или автономной республики, края или области.

Так в свое время в Инспекторское управление на должности старших инспекторов из разных мест пришли полковники Алещенко В. И., Астафьев Ю. Н., Бузанов Ю. В., Горохов Н. И., Горчаков А. И., Девятов В. Р., Кузнецов В. В., Леган И. И., Матвеев В. В, Мартиросов С. Е., Муравьев А. М., Пржездомский А. С., Прокубовский В. Б., Смирнов Ю. Н., Самошкин В. Н., Суранов С. М., Тихомиров А. А., Щербаков Ю. А. и многие другие.

В Инспекторском почти все должности старших инспекторов соответствовали званию полковника, должности начальника управления и его четырех заместителей – званию генерала.

На правах самостоятельного отдела работала редакция Сборника КГБ СССР. Я горжусь тем, что в бытность моего руководства Сборником и затем Вестником в редакции работали такие замечательные журналисты, как Александр Зданович, Василий Савицкий, Игорь Дамаскин, Игорь Устякин, юрист по особо важным государственным делам из Лефортово Анатолий Гурский, аналитик Геннадий Бульдин, бессменные корректоры высшей квалификации Тамара Былова и Вера Ткачева и многие другие. Зданович и Савицкий позднее возглавят самостоятельные подразделения и станут генералами; Савицкий, Дамаскин, Устякин, станут писателями (последний, уже в отставке, возглавит отдел «Парламентской газеты»), а отставник Бульдин вернется в родную «Вечорку», Борис Должиков и опять же Василий Савицкий выпустят в свет сборники стихов…

Старшие инспекторы Инспекторского управления проходили тщательный отбор. После изучения деловых, личных и организаторских качеств, проверки способности сотрудника руководить большим коллективом, мыслить по государственному на уровне первого секретаря крайкома или обкома партии, его направляли «в генералы» на периферию.

Так, на генеральские должности были назначены старшие инспекторы Петр Михайлович Архипов – председателем КГБ Туркмении, Лео Альфредович Выйме – председателем КГБ Якутии, Эдуард Павлович Войцицкий – начальником УКГБ по Свердловской области.

Высокое назначение в территориальные органы и органы контрразведки больших военных соединений и округов получали люди мудрые, которых, как говорят, «на мякине не проведешь», нередко уже в зрелом возрасте, с большим стажем оперативной и организаторской работы, послужившие на Севере и на Юге, на Дальнем Востоке и за границей. Одним словом, проверенные и надежные.

Важным фактором для будущей работы в УКГБ республик, краев и областей была «обкатка» в Инспекторском. Могу привести лишь один пример. Будучи старшим инспектором Инспекторского управления, полковник Дмитрий Лукин за три года побывал, точнее, поработал, находясь в командировках ежемесячно как минимум две недели, в 34 органах КГБ республик, краев и областей СССР. И только после этого поехал на генеральскую должность – УКГБ по Мурманской области. Позже генерал-лейтенант Лукин руководил одним из управлений КГБ СССР и даже был начальником подразделения при Бакатине и Баранникове. Впрочем, после расстрела «Белого Дома» Ельциным, он, как и многие бывшие андроповцы-крючковцы, ушел из жизни. Ельцину нужны были бездумно послушные пешки, а не мыслящие профессионалы…

В числе назначенных руководителями подразделений центрального аппарата нового Министерства безопасности были и наши «инспекторские». Например, Анатолий Аввакумович Олейников.

Начальниками линейных управлений центрального аппарата нового Министерства безопасности и Управлений на местах стали и мои коллеги-однокашники по Инспекторскому управлению бывшего КГБ СССР – Мирошник, Пятаков, Целиковский, Коваленко, Войко, Зорин, Пронин (центральный аппарат), Чичелов, Иваненко, Смирнов, Мошков, Воронцов, Бзаев, Дудинский, Долин. С ними я работал бок о бок в течение ряда лет и объездил почти все органы госбезопасности СССР с контрольно-целевыми проверками. Все они по характеру, опыту работы разные люди, но свое дело знали хорошо.

Геннадий Коваленко, например, пришел к нам в Инспекторское из Иркутска. Хороший спортсмен-волейболист и надежный товарищ. Кстати, почему-то большая часть сотрудников Инспекторского управления просто «болела» волейболом, да и прилично играли. А будущий генерал Коваленко или будущий директор АФБ России Иваненко, начальник Главного управления контрразведки АФБ, затем заместитель директора ФСНП России генерал-лейтенант Чичелов Юрий Васильевич или Анатолий Аввакумович Олейников – могли украсить любую команду мастеров.

По странному совпадению, заместителем Коваленко был назначен полковник Луценко Владимир Васильевич, тоже прекрасный волейболист. С ним мне довелось работать четыре года в КГБ Армянской ССР и играть в одной команде Мариуса Арамовича Юзбашяна, того самого знаменитого хромого генерал-лейтенанта, Председателя КГБ Армении, прежде 14 лет проработавшего разведчиком-нелегалом.

Назначение Анатолия Целиковского начальником Экономического управления случайностью не назовешь. Он всегда тяготел к экономике, не раз поднимал на уровне правительства вопросы государственного значения. Помнится, не успели проводить его из Инспекторского управления в Мурманск начальником УКГБ, как от него посыпались предложения по развитию областей Крайнего Севера. Выбор с его назначением на высокий пост был правильным.

К сожалению, с 1991 года к руководству в органы стали приходить люди разные, подчас очень далекие от оперативной работы, зато хваткие в личных делах, ловкие и жадные до власти. Многие пришли по законам кумовства, родства, землячества, знакомства, преданности. Вчерашний лаборант или рядовой лектор становились начальниками крупнейших органов госбезопасности или ближайшими помощниками Президента.

Эти выскочки, неизвестно откуда взявшиеся, вытесняли даже таких профессионалов, как Толкунов Сергей Васильевич…

С. В. Толкунов

Я с благодарностью вспоминаю работу в Москве, в Инспекторском управлении под началом генерала С. В. Толкунова Царство ему небесное и земля ему пухом! Это был «последний из могикан» чекист с 1930 года, честный и мудрый, прошедший огонь и медные трубы, еще до войны, в войну и после – резидент советской разведки за рубежом, затем начальник Управлений госбезопасности в Хабаровском и Ставропольском краях… Потом многие годы работал в Центре, начальником Инспекторского управления КГБ СССР.

Когда генерал Толкунов возглавлял управление в Ставрополе, комсомолец Миша Горбачев был одним из пяти кандидатов для работы в органах госбезопасности. Но Миша попал на выборную комсомольскую работу и выбыл из числа будущих чекистов. Карьера Михаила Горбачева подвигалась быстро по комсомольской линии – секретарь райкома, горкома, крайкома комсомола, а затем и по партийной – от инструктора, заведующего отделом, секретаря и первого секретаря крайкома до секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству и Генерального секретаря ЦК КПСС.

Будучи уже Генеральным, Михаил Сергеевич по-прежнему относился к Толкунову с уважением, преклонялся перед его мудростью, умом, житейским и политическим опытом. Толкунов был вхож в ЦК КПСС.

Сергей Васильевич Толкунов назначил меня своим заместителем по Сборнику КГБ СССР. До этого я уже в течение нескольких лет готовил документ об оперативной обстановке в стране Генеральному, по профессии был журналистом, до прихода в КГБ работал длительное время в газетах Карелии, публиковался в центральной печати, издал несколько книг.

Иногда Толкунов давал мне весьма конфиденциальные поручения. Например, я был одним из ведущих инспекторскую проверку 3-го главного управления контрразведки, во главе которой много лет стоял пришедший из административного отдела ЦК КПСС генерал-полковник Душин.

После проверки Душин был отстранен от должности и вынужден уйти в отставку. Работала большая бригада, ко мне стекались все материалы, я обобщал и докладывал результаты Толкунову, а тот Председателю КГБ СССР генералу армии В. А. Крючкову. Видно, время Душина ушло, по-старому уже нельзя было работать, а по-новому он не мог.

Щепетильность проведения этого мероприятия, помимо опасности «нажить себе врага» в лице всемогущего Душина, была еще и в том, что никогда ранее Инспекторское управление не проверяло ни одно подразделение центрального аппарата и данная проверка могла быть истолкована в ЦК КПСС как попытка очернить его представителя, поставить органы КГБ выше руководящего органа партии.

Сработала поддержка нашей работы со стороны начальника Главного политуправления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерала армии Алексея Лизичева. Его я знал еще комсоргом Петрозаводского гарнизона. В то время мы были оба членами бюро Карельского обкома ВЛКСМ, вместе отмечали праздники. Лизичев и позже, став генералом, приезжал в Петрозаводск, навещал нас.

Должен отметить чистоту наших взаимоотношений, их простоту и бескорыстность во всей последующей жизни. Таких людей, как Мяукин и Лизичев, не смогли изменить в худшую сторону ни время, ни высокие должности, ни большие звезды. Каждый оставался самим собой.

Помнится, при проверке главка Душина был выявлен вопиющий факт – курсант Куйбышевского военного училища связи С. подал рапорт о направлении его в Афганистан для участия в военных действиях, из-за амбиций начальника местной военной контрразведки он не был допущен к сдаче госэкзаменов, отчислен из училища и отправлен служить солдатом на два года в армию.

Толкунов лично поручил мне и моему коллеге вылететь в Куйбышев (Самару), встретиться с бывшим курсантом С., тогда солдатом, и разобраться в его деле. Когда я доложил Толкунову и Лизичеву, как несправедливо поступили особисты в Куйбышеве с курсантом, – тут же были приняты меры. Лизичев лично принял С., восстановил в училище, дал команду принять у него экзамены и удовлетворить желание молодого командира участвовать в боевых действиях в Афганистане…

В другой раз подобное поручение Толкунова выполнено было мною и целой группой старших инспекторов по проверке 2-го главка КГБ СССР и его системы информационного обеспечения контрразведки. Проверка работы целой группы генералов, имеющих отношение к системе, была технически сложной. Толкунов, как председатель комиссии, поручил мне выступить с докладом по итогам проверки незаинтересованных в «разоблачении» дюжины генералов. Но все обошлось.

Конфиденциальных поручений от Толкунова исходило немало: интересных, сложных, ответственных. Не было случая, чтобы мы не выполнили их, или, того хуже – проверяемые обвинили бы нас в необъективности.

Правда, я не встречал еще людей, которые были бы довольны критикой и не довольны похвалой. Надо сказать, что при выполнении инспекторских проверок больше всего меня угнетали штабные интриги, которые плелись в бытность КГБ СССР. Как ни парадоксально, но можно было лишиться работы из-за своей честности и принципиальности, так случилось с генералом Левоном Мкртычевичем Вартаняном, заместителем Толкунова. Проверяя работу УКГБ по Ставропольскому краю, Вартанян обнаружил ряд серьезных нарушений и отметил это в материалах проверки. Местный генерал-лейтенант и секретарь крайкома пытались оказать на Вартаняна давление, чтобы тот убрал из документа по проверке некоторые компрометирующие их места, но проверяющий был неумолим. Зато не успел Вартанян прилететь из Ставрополя в Москву, как в ЦК на него уже лежала жалоба руководителя УКГБ по Ставропольскому краю с подтверждением секретаря крайкома.

В ЦК разгорелся большой «пожар». Специальным самолетом в Ставрополь вылетела солидная комиссия из представителей ЦК и руководства КГБ. По возвращении комиссии, чтобы не обострять отношений с ЦК, руководство КГБ предложило Вартаняну хотя бы несколько смягчить выводы. Принципиальный и честный генерал госбезопасности Вартанян категорически отказался что-либо исправить в документе. В итоге – уволен в отставку по возрасту. Даже всесильный Толкунов не мог ничего сделать, хотя, знаю, был на стороне Вартаняна.

А может быть, не стал копья ломать: идти против цековских, – значит идти против Горбачева и быть уволенным на пенсию. По возрасту Толкунов был старше Вартаняна.

Позднее так оно и случилось, – уволили неожиданно, по возрасту. А на его место посадили юного чекиста, хорошо вписавшегося в «демократию» после ГКЧП, родственника второго лица в правительстве… И Горбачев не помог!

Жаль, ушел умнейший чекист еще с довоенным опытом разведчика и контрразведчика, талантливый организатор и руководитель Инспекторского управления Сергей Васильевич Толкунов, он даже в свои семьдесят никогда не пользовался лифтом и пешком поднимался на четвертый этаж. Таких гвардейцев было двое– Толкунов и генерал армии, Герой Советского Союза глава Погранвойск СССР Матросов. Они даже на работу по возможности предпочитали ходить пешком. Теперь уже обоих проводили в последний путь.

Старая школа. Закаленная и надежная Красная Гвардия, поклон тебе!

Хочу пояснить, как на смену опытному генерал-лейтенанту Толкунову пришел малоизвестный подполковник М.

По рекомендации Толкунова меня вызвали в Управление кадров к генерал-майору Латышеву. Латышев предложил мне должность Председателя КГБ Чечено-Ингушской АССР.

– Вы уже четыре года работали в Армении, знаете обстановку и особенности работы на Кавказе, обычаи и другие тонкости этого региона, – говорил Латышев. – Вам легче, чем кому-либо, будет осваивать этот сложный участок работы, естественно, и результаты должны быть…

Разговор состоялся еще задолго до разделения республики на Ингушетию и Чечню, прихода к власти Дудаева, и тем более, развертывания военных действий. Тем не менее, этот регион в оперативном плане значился как наиболее взрывоопасный, хотя и более спокойный в сравнении с Арменией или Аджарией в Грузии. Конечно, были тут и свои особенности – извечные раздоры на почве земельных притязаний между ингушами и чеченцами, почти сто семей находились в состоянии «кровной мести»… В общем, Кавказ, как и Восток – «дело тонкое». Тем не менее, я дал свое согласие.

– Когда выезжать? – спросил я Латышева.

– По словам Сергея Васильевича, вы уже подготовлены к выезду с бригадой в Новосибирск на две недели. Нет необходимости что-то срочно ломать и менять – по возвращении из командировки сразу же отправитесь в Чечено-Ингушетию.

Когда я вернулся из Новосибирска, то узнал, что вместо меня поехал тот самый М.

Ну, поехал и пусть работает на здоровье, мало ли какие ситуации могли сложиться за это время.

Однако когда я узнал, что М. – родственник второго человека в правительстве, по звонку которого и была совершена «сделка», мне стало как-то не по себе. Не убедили меня и доводы руководства, что «так надо», на него «есть виды с перспективой», а «на мою жизнь еще хватит генеральских должностей…»

Премерзко стало у меня на душе, не потому что меня при раздаче со званием обошли. Действительно, на мою жизнь хватало генеральских должностей, – четырежды рекомендовали меня на генеральские должности: в Смоленск, Карелию, Чечено-Ингушетию и Армению. Но генералом я не стал…

В первые два места отказался сам: в Смоленск – еще не созрел и не набрался опыта большой руководящей работы; в Карелию – из этических соображений. Считалось ненормальным возвратиться в коллектив, где начинал, хотя мне очень хотелось поехать в родную Карелию, а тем более командовать руководителями начального и среднего звена, у кого еще недавно сам ходил в подчинении.

Что касается назначения на генеральскую должность в Армению, первым заместителем Председателя КГБ Армении к самому Юзбашяну, то и здесь иначе распорядилась судьба. Я даже овладел «микич-микич» (чуть-чуть) армянским языком, и уже билет взял на самолет, но… По улицам Еревана шли танки… Там было уже другое государство. И Москва не отправляла своих посланцев. Наоборот, отзывали всех сотрудников. Должности занимали собственные национальные кадры.

Так и не удалось мне вторично поработать с Юзбашяном. Видно, не судьба… А Мариус Арамович, прошедший огонь и воды за 14 лет нелегальной работы за рубежом, был вскоре убит армянином-националистом у своего дома, на родине своих предков…

– Таким образом, я четырежды несостоявшийся генерал, – сказал я как-то при встрече земляку и другу, бывшему начальнику отделов КГБ Армении и УКГБ по Омской области полковнику Суптело Виктору Михайловичу.

– Нет, «пятижды», – поправил он. – Теперь уже можно сказать тебе, что первый секретарь обкома партии Манякин Сергей Иосифович твое личное дело у меня запросил, посмотрел и сказал, что будешь начальником УКГБ по Омской области… Но вскоре Манякина перевели в Москву в ЦК, а его приемник – Похитайло сказал мне, мол, «варягов» из Москвы не надо. У меня свой кадр есть! Так вместо тебя пришел работник аппарата обкома Банников…

Вот уж подлинно говорят: «неисповедимы пути Господни»! Когда-то, не зная об этой истории, я приезжал в Омск с инспекторской проверкой к ставшему уже тогда начальником УКГБ и генералом Банникову Александру Павловичу. И даже был в гостях у него. Кстати, в бывшей квартире Манякина, которую он занял… Но об этом позже.

Сейчас скажу лишь: если бы я даже и знал ту историю, то ничего не изменилось бы в наших добрых отношениях.

И совсем другое дело в случае с М., «перебежавшем дорогу» мне из корыстных, карьеристских соображений. Впрочем, при любых формациях, начиная с древнего Рима или того раньше, власть делит людей на две категории – патрициев и плебеев. Тот самый подполковник М. вскоре вернулся в Москву уже генерал-майором и занял место самого генерал-лейтенанта Толкунова.

Можно подумать, что и ГКЧП для него специально сделали, вскоре после 19 августа он стал уже генерал-полковником!

В. Зорин и В. Мирошник

Виктор Зорин до прихода в центральный аппарат КГБ семь лет проработал оперуполномоченным в Орле. К нам в Инспекторское пришел в звании майора после окончания аспирантуры Высшей школы КГБ. Диссертацию защитил по оперативной работе, связанной со святая святых – агентурным проникновением.

Зорин в любом деле душа и заводила. Простой, компанейский парень, прекрасный организатор. Он был моложе всех по возрасту и ниже по званию, когда вошел в старый и мудрый коллектив полковников и генералов.

Вскоре Зорина приметил заместитель Председателя КГБ В. П. Пирожков, который сначала взял его к себе помощником, а потом выдвинул на должность одного из заместителей начальника «наружки» – 7-го управления КГБ.

На этом посту и застали Зорина августовские события 1991 года. И опять он, «не красивый, а счастливый», единственный из всех руководителей «семерки» оказался в это время в отпуске и, таким образом, не связанным с ГКЧП. По этой причине его назначили сначала исполняющим обязанности начальника 7-го управления КГБ СССР, а после разгрома в 1992 году – начальником Оперативно-поискового управления МБ (та же «семерка»), затем – Главного управления контрразведки МБ. И дальше пошло как по маслу – в гору!

В 1995 году он – начальник Департамента по борьбе с терроризмом (чуть позже переименованного в антитеррористический центр) и одновременно первый заместитель директора ФСБ. Его кандидатуру на должность директора дважды пытался провести премьер-миистр В. С. Черномырдин (после отставок Степашина и Барсукова), но Президент решал иначе.

В мае 1998 года, когда не стало у руля правительства Черномырдина, чекист с 20-летним стажем Зорин был неожиданно назначен Ельциным руководителем Главного управления специальных программ при Президенте РФ (ГУСП), самой засекреченной структуры в администрации Президента. До него этот пост занимал Фролов, милицейский выдвиженец из Свердловска (Екатеринбурга), не сумевший, надо полагать, своевременно «спрогнозировать» и «упредить» шахтерские рельсовые забастовки.

На примере Мирошника расскажу, как назначались на большие должности прежде и теперь, как высоко взлетали и неожиданно падали по воле чьего-то указующего перста…

Мирошник, волевой руководитель, общительный, компанейский человек. Как и другие был в звании полковника и, работая в Инспекторском, «кузнице» генералов, ждал своего генеральского назначения в периферийные органы. Однажды его час пробил! Мирошника вызвали к руководству КГБ СССР. Мы уже знали, что ему будет предложена должность первого заместителя Председателя КГБ Казахстана, поскольку его предшественник, генерал Перебейносов, отозван в центральный аппарат и место его стало вакантным.

Мирошника утвердили в этой должности. Мы вместе с ним на площади Дзержинского купили билет на самолет в Алма-Ату, куда он должен был вылететь на следующий день. Он был несколько расстроен, что не сможет устроить коллегам традиционную «отвальную». Я предложил забежать на часок в пельменную, что в Комсомольском (ныне Златоустинский) переулке, или в подвальчик на углу улицы богдана Хмельницкого (ныне Маросейка).

Каково было наше удивление, когда вернувшись в здание КГБ мы узнали, что Виктору велено сдать билет и явиться к концу дня на заседание коллегии…

– Ну вот тебе и пельменная на Комсомольском, и шашлычная на Хмельницкого, – упавшим голосом произнес Мирошник, отправляясь на коллегию как на Голгофу. – Видать, «не показался» я дяде…

С этими словами Мирошник изобразил Ваню Солнцева, сына полка из кинофильма, и приготовился выслушать вердикт об отмене назначения.

– Да ладно тебе, не переживай! – попробовал подбодрить я его. – На нашу жизнь еще должностей хватит!

После окончания коллегии КГБ СССР Мирошник вышел шатаясь, двигался как пьяный. И взгляд какой-то отрешенный…

– Ты чего? – спросил я Виктора. – Тебе плохо?

Придя в себя, он рассказал о случившемся. Все оказалось наоборот. Вместо первого зама его утвердили сразу Председателем КГБ Казахстана! Назначение Председателем потянуло за собой большую партийную должность члена бюро ЦК КП Казахстана. По статусу союзной республики, Мирошник, еще несколько минут назад бывший старшим инспектором, становился сразу вторым человеком в республике. Как член бюро ЦК Казахстана он имел право выхода напрямую в Политбюро ЦК КПСС.

И это еще не все. Полковник Мирошник получил должность Председателя КГБ республики, равную званию генерал-полковника, а по сему ему тут же присвоили первичное генеральское звание генерал-майора. По статусу Председатель КГБ республики становился сразу дважды кандидатом в депутаты – Верховного Совета Казахской ССР и Верховного Совета СССР.

Член бюро ЦК КП Казахстана Мирошник является еще и делегатом съезда КПСС, открытие которого ожидалось буквально через несколько дней!

Вот такие бывают метаморфозы! Хотя все произошло не случайно. Для Казахстана нужен был именно такой человек как Мирошник. С должности второго секретаря райкома партии он пришел на работу в УКГБ по Иркутской области. Тогда этим органом руководил Агеев (будущий заместитель Председателя КГБ СССР Крючкова, арестован по делу ГКЧП). Потом Мирошник возглавлял областной орган УКГБ в Туркменистане, был замечен в Центре и приглашен в наше Инспекторское управление старшим инспектором в звании полковника. Теперь вот коллегия рекомендовала его на более сложную и ответственную работу – Председателем КГБ Казахстана.

На такую должность посылались люди наиболее проверенные, опытные и преданные чекистскому делу, и только по рекомендации вышестоящих старших товарищей, несущих ответственность за рекомендуемых.

О Мирошнике я мог бы сказать еще много доброго. Скажу несколько слов о ситуации – почему так скоропалительно Мирошник стал Председателем КГБ Казахстана.

Председателем КГБ республики предполагалось назначить казаха, секретаря ЦК КП Казахстана по идеологии Камалиденова. Первым секретарем ЦК Казахстана оставался бы трижды Герой Социалистического Труда, академик Кунаев. Но в Политбюро ЦК КПСС в считанные минуты решили иначе: Кунаева в отставку, вместо него рекомендовать Первого секретаря из Саратова, человека пришлого, не повязанного родовыми и клановыми связями. Председателем КГБ республики целесообразнее прислать человека из Москвы.

Впрочем, эта история более сложная, чем я рассказал.

Руководителем органа безопасности большой союзной республики стал достойный человек Виктор Мирошник, в отличие от тех, кто был выдвинут с приходом Ельцина на большие должности по родству и кумовству. В МБ нередко поначалу назначались руководители в соответствии с их прежней должностью и деловыми качествами, а затем быстро снимались с высоких должностей и отправлялись на пенсию. Две причины отставки – либо на эту должность надо посадить демократа, либо предшественник каким-то образом причастен к событиям 19 августа 1991 года – ГКЧП. Последних изгоняли с особым треском.

Характерный пример с Мирошником. Служили в Инспекторском два чекиста – Виктор Мирошник и его товарищ В.

Еще вчера В. и Виктор Мирошник были на равных – полковниками. Были товарищами, а потом и семьями стали дружить. Потом Виктора Мирошника выдвинули на должность генерал-полковника, а В. застрял в прежней должности. Так зарождалась зависть. Ничего не оставалось В. как еще больше играть в дружбу с Мирошником, авось замолвит словечко при назначении. Назначений не было и не ожидалось, судя по всему, исходя из личных качеств В. и его служебных достижений. Мирошник ничем не мог помочь…

Но вот пришли другие времена – Мирошника законно поставили на должность начальника штаба – заместителя министра МБ, да и В. не обидели: из старшего инспектора сделали начальником Инспекторского управления.

И, конечно же, назначение В. прошло не без участия и рекомендации его друга Виктора Мирошника.

Тем не менее, червячок зависти В. по отношению к своему другу все-таки сделал черное дело: Виктор Мирошник был вскоре после назначения снят, – В. назначен на его место…

Но и это объяснимо: кого-то вместо Мирошника все равно назначат – свято место не бывает пусто. Объяснимо все. Кроме одного…

Как только объявили приказ, В. тут же сказал Мирошнику:

– Даю два часа на сборы, чтоб сегодня освободил кабинет!

Вылез-таки наружу долго скрываемый бес, считавшийся другом. Представляю, как горько было Виктору Мирошнику в тот момент. Так приходили к власти демократы, вызревавшие в КГБ до поры, пока их черед не пришел…

В. Г. Третьяков

Вот написал предыдущую главу и подумал: не сложится ли у читателя превратное мнение о чекистах?

И в самом деле, в Инспекторском более чем в других управлениях центрального аппарата есть возможность заболеть страшной, неизлечимой болезнью под названием карьеризм.

На сей счет есть очень меткая поговорка: «В семье не без урода». Добавим: «Урод – явление вовсе не обязательное для каждой семьи». И еще: карьеризм и карьера – понятия совершенно противоположные.

С незапамятных времен принято считать: плох тот солдат, кто не мечтает и не стремится стать генералом.

Много и других изречений, начиная с наполеоновского «маршальского жезла в солдатском ранце» и кончая шуточной оценкой образцовой службы украинцами – «хохол без лычки, что справка без печати».

С полковником Виктором Георгиевичем Третьяковым, старшим инспектором Инспекторского управления КГБ СССР, я работал вместе около десяти лет, сидели в одном кабинете. Он разведчик и контрразведчик, журналист и стряпчий, юрист и аналитик, остроумный собеседник и серьезный человек, молчун и говорун… одновременно.

В зависимости от дела, обстановки и окружения. Он мог на равных, с достоинством говорить с руководителем любого ранга, звания и должности по целому ряду серьезных вопросов в области экономики, политики и искусства.

Он много и интересно рассказывал о своей корреспондентской деятельности в Алжире. От него я впервые узнал о руководителе советской разведки, генерал-лейтенанте Кирпиченко Вадиме Алексеевиче. Виктор отзывался о нем с огромным уважением: «Ну и голова-а! Умнейший и самый прямой в КГБ человек!». Позднее я познакомился с этим человеком и мог воочию убедиться в объективности оценок людей Виктором.

Третьяков не рассыпает комплименты налево и направо, особенно руководству. Он, правда, хвалил еще и Ф. Д. Бобкова за то, что тот никогда не «озвучивал» написанных кем-то докладов, а готовил их сам.

В работе над документом Третьяков не делал скидок никому. При этом, чем выше ранг, тем больше требования. Помнится, как однажды по телефону он делал замечания по тексту самому Циневу, заместителю Председателя КГБ СССР. Перечить тому никто не смел. Третьяков мог себе это позволить – и сходило! Всякий раз чертыхался, когда ему поручали писать инструктивный доклад все тому же Циневу.

– Цицерон! – Возмущался он. – Требует, чтобы в докладе все было обозначено, – где пауза, где аплодисменты и где товарищи встают. Понимаю, – так учила его «школа», он хороший исполнитель, солдат… Но и мы же не пешки!

«Озвучивание» докладов всегда было прерогативой вышестоящих, особенно, первых лиц в государстве. Что поделаешь – все руководство страны в те времена говорило чужими словами. И чем выше должность, тем больше хочется выглядеть всесторонне развитым, образованным, остроумным, всезнающим и мудрым. Я никого не осуждаю. Кому что бог дал.

В. А. Кирпиченко – умнейший и образованнейший человек, Ф. Д. Бобков – прекраснейший организатор, аналитик. Оба всю жизнь доклады писали сами и говорили своими словами. В 2000 году первому в феврале исполнилось 78 лет, второму в декабре – 75. Оба еще, слава богу, не страдают атеросклерозом, по-прежнему работают, оба издали мемуары, ставшие бестселлерами.

Кстати, в этом повествовании я никого не хотел сравнивать, а тем более обидеть, даже ненароком, – кроме трех предателей-искариотов и двух никчемных правителей последних десятилетий, разоривших великую и богатую страну, счастливую многонациональную советскую семью, принесших народу столько бед, горя, унижений, страданий, боли, голода, холода, слез и крови…

А теперь вернемся к Третьякову. Однажды все тот же Цинев, заместитель Председателя КГБ СССР, дал Третьякову поручение: написать трактат, нечто вроде инструкции по борьбе с идеологической диверсией противника в Вооруженных Силах СССР.

– Что писать, не знаю, – сказал мне Третьяков.

– Ладно, не скромничай! Первый раз тебе, что ли, – попытался я ободрить его, хотя и знал, что дело почти невыполнимое для Третьякова.

И вот почему. Виктор был прекрасным аналитиком, журналистом, корреспондентом «Известий», кадровым разведчиком, профессиональным чекистом широкого профиля, но он не был кадровым военным! Он не служил в армии, не знал казарменной жизни, полевых условий, штабной работы, нормативных и структурных основ армии.

Долго он маялся, читал, вникал. И вдруг начал лихорадочно писать. Страницы вылетали у него из-под пера, как пустые гильзы из автомата. Писал, не поднимаясь из-за стола… И написал! По отзывам специалистов в области борьбы с идеологической диверсией противника, работа Третьякова стала для военных контрразведчиков настольной книгой.

На мой взгляд, Третьяков добился успеха только потому, что не был специалистом в этой области, это и помогло избежать затасканных и шаблонных решений. Позднее он и сам признался, что мысленно «загнал» себя в войска и попытался свежим взглядом постороннего оценить ситуацию, поставить себя на место солдата и командира, сержанта и генерала, комбата и комдива, заставил их действовать и противодействовать наилучшим образом.

Третьяков неординарный человек. Наверное, большинство разведчиков неординарные личности, у них профессия такая. Вот Виктор, например, когда нас с ним выгнали из КГБ, ушел работать в Центробанк. Я только ахнул – он же не финансист, не экономист, он гуманитарий.

Работает Третьяков в Центробанке и, по отзывам, является хорошим банковским специалистом.

По прошествии лет, хотя и не часто встречаемся, все больше общаемся по телефону, скажу одно: более обязательного и надежного друга, чем Третьяков, у меня нет. Он не сахарный и не елейный. Наоборот, резок в суждениях, но в оценках людей всегда справедлив и объективен.

Как-то, вспоминая послевоенное время, он сказал, что ходил в школу в райцентре Будки вместе с… Борисом Ельциным, который учился двумя классами старше. А в одном классе с Виктором учился Женя Сенькин…

Мир тесен! Я даже опешил от неожиданности, узнав, что наш первый секретарь Карельского Обкома КПСС Иван Ильич Сенькин пришел с фронта старшим лейтенантом и по рекомендации секретаря Свердловского обкома партии Кириленко был избран первым секретарем Будкинского райкома партии, и что мать Женьки была у них в Будках заведующей детским садом.

И мне было что рассказать Третьякову. Иван Ильич мой партийный «крестный», рекомендовал меня комсоргом ЦК Всесоюзной ударной комсомольской стройки и одновременно первым секретарем райкома комсомола, а позднее – и в органы госбезопасности на оперативную работу.

Иван Ильич для многих, живущих в Карелии, был как родной отец, его любили и уважали. Он проработал на посту Первого секретаря Карельского обкома партии более 25 лет. Он и умер, отдав все людям и оставив семье лишь 80 рублей на сберкнижке.

Такой же бессеребреник, как Ю. В. Андропов. Да, он был большим и верным другом Юрия Владимировича. Не случайно Сенькину предоставили право выступить с прощальной речью на траурном митинге с мавзолея Ленина. Вскоре и сам Сенькин умер в больнице в Москве и был похоронен в Петрозаводске.

– У Женьки, наверное, у единственного в классе был велосипед и даже фотоаппарат, – рассказывал Виктор. – Мы всем классом по очереди катались на этом велосипеде. Иван Ильич и его жена тетя Вера были очень приветливы. Всегда полно ребятишек в квартире. Мелюзга детсадовская, и весь Женькин класс питались у Сенькиных. На велосипеде вся школа каталась. Ельцину Женька тоже давал покататься на велосипеде. На этой почве мы однажды чуть не подрались с Борисом…

Уже не катается на велосипеде Ельцин. Хорошо, что перестал рулить гигантской страной, путая красный свет с зеленым, задний ход с передним. На резких поворотах он много раз чуть не разнес государственную машину вдребезги. Жаль, что поздно вышел из царской кабины, и, натешившись, отправился, наконец, на покой. За то спасибо, что опомнился в последний день 1999 года…

Как же все мы, «дорогие» Ельцину россияне, обманулись в нем. Помнится, я доброжелательно относился к Ельцину в бытность его первым секретарем Свердловского обкома КПСС, а тем более, в первые дни его работы в Москве первым секретарем горкома партии.

Но уже в мае 1991 года в кругу друзей я впервые назвал Ельцина авантюристом. Были на то основания. Тогда меня чуть не растерзали самые близкие приятели – поклонники Ельцина. В дни ГКЧП даже самый родной мне человек сделал ультимативное предупреждение, – если я против Ельцина, то можем оказаться по разную сторону баррикад! Как в семнадцатом: сын против отца, брат против брата…

К сожалению, приступ эйфории по поводу пришествия на московский престол Ельцина был настолько силен, что передача ему перестроечного кремлевского жезла от Горбачева была воспринята на «ура». Дня не прошло, как средства массовой информации назвали его чуть ли не «помазанником божьим…»

– Да полно вам, – хотелось кричать во всю глотку. – Опомнитесь, борзописцы! Вы, обманутые россияне, подумайте, прежде чем петь аллилуйю!

К этому времени я уже переболел любимым Ельциным, как скарлатиной. Но вспоминаю, как и я, полковник КГБ, готовил документ об обстановке в СССР Генеральному секретарю ЦК КПСС и восторгался Ельциным. В донесении из УКГБ по Свердловской области говорилось, что первый секретарь обкома Борис Николаевич Ельцин пять часов кряду отвечал на вопросы студентов города. Да еще на какие! Провокационные, антисоветские. По тем временам это было равносильно бомбе, взорвавшейся в зале заседаний Политбюро ЦК КПСС! Кто из партийных деятелей мог себе позволить свободную дискуссию со студентами, да на равных. Да еще пять часов кряду! У члена ЦК больше дел в области не было? Были. Но это же «смелый» Ельцин, которому все сходило с рук! Новатор!

Очень уж мы, чекисты, зауважали его после той дискуссии. А уж когда он приехал из Свердловска и стал руководить Москвой – то вовсе готовы были идти с ним в огонь и воду. Из уст в уста передавались поступки нового первого секретаря Московского горкома партии, ставшие легендами: Ельцин отказался от кремлевских услуг и пользуется лечением в обыкновенной районной больнице; Ельцин как рядовой москвич в магазине попросил взвесить ему припрятанной телятинки; Ельцин оторвался от охраны и ездил по Москве с рядовыми гражданами в обыкновенном автобусе. Ходили легенды, что Ельцин в автобусной давке обрывает пуговицы так часто, что Наина Иосифовна и охрана не успевают пришивать их…

А какие оргвыводы после этих спектаклей делал Ельцин! Следом за телятинкой, как оторванные пуговицы, летели головы должностных лиц!

Помнится, теща моего коллеги, полковника Владимира Скоморохова, ветеран революции, причитала:

– Матросик ты наш Ельцин, братишечка! Вот и дожила я до светлого будущего – наконец-то пришел большевик, настоящий ленинец! Этот по справедливости наведет порядок…

Мы с ее зятем стояли у порога и, чего греха таить, тоже шмыгали носом от умиления, искренне поддакивали:

– Да, уж… Пришел, действительно, матрос…

Вот уж истинно: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!»

Сейчас бы сказал Третьякову: «Жаль, что ты тогда, еще в Будках, не отлупил Борьку…»

Кастовый снобизм

Я не врач, но могу дать точное определение «болезни» Ельцина, поселившейся в нем еще в Будках, когда он завидовал Женьке Сенькину.

Кастовый снобизм – название этой болезни. Зависть к тем, кто выше тебя, жажда стать выше над ними, над всеми, неприязнь к тем, кто обладает властью, и полное равнодушие к судьбам тех, кто ниже тебя. Это власть, замешанная на зависти, ханжестве, лицемерии, мщении и преследовании неугодных. Кастовый снобизм – болезнь, преследовавшая Ельцина, особенно на этапе борьбы за власть с Горбачевым. Это болезнь многих, играющих в политику. Такие люди есть у нас в правительстве, особенно в числе многочисленных кандидатов в президенты. Кастовый снобизм характерен для многих людей разных профессий и целых ведомств в России. Своего рода антагонизм в отношениях друг к другу по роду службы. Например, военно-морские силы пытаются подчеркнуть свое превосходство над сухопутными, – по этой причине испокон веков моряки дерутся с пехотинцами. Косо поглядывают друг на друга и МВД с КГБ…

Я с этими пережитками капитализма не раз встречался на работе в Москве и Карелии, в Армении и на Украине, когда учился в «шпионской» школе в Киеве. Но так и не смог отметить действительное превосходство одних над другими – каждый делал свое дело, но при этом, по каким-то неписаным законам, считал, что он лучше, профессиональнее. В табели о рангах и чекисты, и милиционеры всегда ставили себя выше коллег. Даже Дзержинского, основателя той и другой силовых структур, ревновали друг к другу. Одни доказывали, что он милиционер, другие – чекист. Теперь он ничей…

Вот и с приходом милиционера Баранникова среди чекистов стало расхожим определение – «первопроходимцы». О тех, кто с ним пришел из МВД. И это не случайно: Ельцин сознательно стравливал МВД и КГБ.

Однако чекисты быстро разобрались кто есть кто. Как ни прискорбно, но первопроходимцами оказались, в первую очередь, свои Витьки, наши, доморощенные, чекистские, и даже инспекторские, к счастью один-два на управление.

Пришедшие в госбезопасность с Баранниковым большей частью оказались людьми порядочными, как и сам Баранников. И профессионалами.

Я длительное время работал по линии розыска в Карелии и Армении, где моим наставником и учителем был полковник КГБ СССР Александр Петрович Евдокимов, разоблачивший двух американских шпионов. А до прихода в КГБ Евдокимов был сотрудником МУРа, после КГБ – в команде А. И. Лебедя.

Потребовался случайный разговор с начальником спецуправления МВД СССР, в прошлом министром МВД Карелии, генералом Виктором Петровичем Мяукиным, чтобы внутренне смириться с новым руководителем администрации МБ генерал-лейтенантом Бондаренко.

– Вам повезло, – сказал Мяукин. – Владимир Александрович Бондаренко – человек толковый и правильный.

Предвзятость как рукой сняло: Мяукин – старый закадычный друг еще со времен Всесоюзной ударной комсомольской стройки Большая Кондопога. Ему верю.

Я благодарен судьбе, что имел счастье служить в Карелии под руководством таких партийных вожаков, как В. П. Мяукин, И. И. Сенькин, А. Н. Шлямин, В. П. Смирнов, Н. А. Митькин, А. И Прокуев, В. С. Степанов, Н. И. Вайганов, Я. Ф. Шваин, Е. И. Коробов и других. Вот уж кто начисто лишен кастового снобизма – так это они!

Не было у меня никаких предубеждений по отношению к генералам-профессионалам, пришедшим в 1992 году в МБ из МВД – Бондаренко, Гурову, Черненко…

Звания, должности, карьеры. Нет, не завидую своим бывшим коллегам, ставшим генерал-полковниками во время развала СССР и разгрома КГБ. Надлом коснулся и их. Ненадежно, капризно-переменчиво и цинично их время. Едва ли реализуют они лучшие свои побуждения…

1991 год. «Батон-Руж» в Кольском заливе

Еще до того как началось обвальное разрушение армии и флота, военной контрразведки, произошли события, наглядно продемонстрировавшие полную нашу неспособность защитить Отечество…

Американская подводная разведывательная лодка «Батон-Руж» на 30-метровой глубине столкнулась с нашей атомной подлодкой… И где? В российских водах Кольского залива! Говоря языком военных моряков, «Батон-Руж» вела слежку за нашей ракетной лодкой «непрерывно, имея перед собой опознанную, обнаруженную цель, которую в случае получения приказа или военных действий обязана уничтожить»!

Сколько времени она охотилась – сказать трудно: может несколько дней, неделю, месяц. В случаях, когда схвачен с поличным, хотя бы извиняются и оправдываются: вот-де, находясь в нейтральных водах, из-за неисправности приборов отклонился от маршрута и нечаянно на несколько метров залез на чужую акваторию…

Конечно, это сказочка для маленьких ребят, а не взрослых дядей. Посудите: где Потомак, а где Кольский? На расстоянии многих тысяч миль…

Но американская сторона и не думала извиняться. Назревал скандал.

По всем мировым канонам в любой стране подобный инцидент рассматривается как шпионаж. Раскрутить его следовало по-крупному, на весь мир. Заставить американцев сполна расквитаться за этот неприятный для них политический ляп. Однако наш Президент и правительство не только не потребовали сатисфакции, а тут же (не дай бог, если янки опередят и принесут свои извинения!) стали вещать по всем каналам, что эпизод с подлодкой США не повлияет на российско-американские отношения.

В который раз… утерлись.

Правда, в 1960 годы уже был подобный инцидент с американской подводной лодкой «Скорпион», но тогда…

Командовал ею молодой и наглый командир, который заходил в наши базы на Севере как к себе домой на Потомаке и работал там под перископом. Советские станции перехвата не могли его поймать…

Потом лодка пропала, и американцы долго не могли ее найти. Только недели через две после исчезновения один из советских моряков-операторов глобального слежения за подводными установками вдруг вспомнил странный щелчок…

При переходе из Средиземного моря в районе Азорских островов на глубине порядка 4600 метров, он слышал щелчок, напоминающий взорвавшийся балончик электролампочки.

Пленки с записями шумов дали американцам. Они их прокрутили и нашли этот щелчок. Заложили в компьютер, который и выдал им местонахождение лодки. И подняли со дна морского обломки «Скорпиона».

Сейчас «Батон-Руж» решал те же задачи разведки, что и «Скорпион» (Осенью 2000 года в этом же районе Баренцева моря во время учений погибла самая современная атомная подводная лодка (атомный крейсер, флагман флота России) «Курск». Одна из версий гибели – столкновение с подводной лодкой-тараном США во время испытания последней… – Примеч. авт.)

Если раньше можно было все валить на ядерное противостояние с СССР и необходимость разведки в чужих водах, то теперь действия «Батон-Руж» против дружеской России можно расценивать как наглость, хулиганство, демонстрацию своей безнаказанности и силы. Контрразведка еще сохраняла свои позиции, но наша дипломатия уже не служила России.

…Успешно осуществив разведку в Кольском заливе и оставшись безнаказанным, в сентябре того же 1991 года американский Президент Буш, он же бывший директор ЦРУ, известный больше как «кормилец» голодной России (это он уничтожил в одночасье мощную государственную сеть птицефабрик от Крыма до Полярного круга и от Бреста до Камчатки, дающую в изобилии свежую, безвредную и дешевую отечественную куриную продукцию, завалив российский рынок своими заморскими одноименными ляжками), вдруг предложил новую «наперсточную игру», – «американскую мирную инициативу разоружения»:

– Я прекращаю дальнейшую разработку боеголовок к «Трайденту-2»!

Это заявление последовало сразу же за разведывательной миссией «Батон-Руж» в Кольском заливе. Снова демократические чепчики летели в воздух: зачем нам такая обременительная армия, зачем нам столько ракет, когда дружественная Америка прекращает производство мощных боеголовок «W-88», «МХ». Кричали, даже когда специалисты Генштаба раскрыли подноготную «благих намерений» США. Их доводы мало кого интересовали, не польстилась даже «демократическая» пресса.

На самом деле заявление о прекращении разработки боеголовок к «Трайденту-2» было вынужденной для администрации Буша мерой. Уже с 1989 года стояла перед американцами проблема технологической чистоты процесса производства этих боеголовок в городе Боулдер, штат Колорадо: только в 1989 году завод сбросил в окружающую среду 100 тонн (!) радиоактивной воды. Восстали «зеленые». Общественность США потребовала закрыть объект. Завод закрыли для модернизации и технологического обновления, а нам подсунули «мирную инициативу» и приглашение к дальнейшему разоружению. Красиво, экономно, по-американски.

Для убедительности Буш заявляет и об отказе дальнейшего производства ракет «МХ». Правильно. А зачем они США? Ведь 50 ракет уже развернуто! И еще сохранено достаточное количество ракет «Минитмен-3». Если не будет этих мощных боеголовок по 0,5 мегатонн, то в США уже произведено свыше 3600 боеголовок «W-76» для «Трайдент-1». Мощность в 3–5 раз меньше, чем у «Трайдент-2», а точность в 4 раза выше!

Вывод: ракеты, оснащенные боеголовками «Трайдент-1», имеют боевой эффект в 18 раз выше! Чисто американская арифметика!

Буш заявил и о намерении ликвидировать тактические ядерные ракеты наземного базирования. Правильно, к чему они сейчас, после развала Варшавского договора. Американцы снимают тактическое ядерное оружие с кораблей, складируют или частично уничтожают. Оно им не нужно, ибо все атомные подводные лодки, как известная нам «Батон-Руж», сохраняются.

Зато американцы не трогают тактическое ядерное оружие на самолетах тактической и стратегической авиации, поскольку их все еще вдохновляет опыт войны в Персидском заливе.

Все, что предложил Буш, выдавая за мирную инициативу и благие намерения – вынужденная мера для США! Опять же за наш счет…

А бомбардировщики США? Они имеют неограниченный радиус действия с дозаправками, несут крылатые ракеты с точностью 10–35 метров. Точность изумительная! Боеготовность дежурных самолетов 5-15 минут!

К 1992 году США имели 1905 носителей, на которых размещено 13 042 ядерных заряда!

Сравните: у англичан 384 заряда, у французов – 434, у китайцев – 217.

Вот почему, когда советское правительство пыталось неоднократно втянуть в процесс сокращения и ограничения ядерных вооружений Великобританию, Францию и Китай, они почти хором отвечали:

– Когда Америка с Россией подойдут к нашему «мизерному» уровню, тогда мы добровольно лишим себя статуса ядерных держав и вольемся в переговоры. А пока у нас сотни, у вас десятки тысяч – нам с вами не о чем разговаривать.

Таких слов не нашлось у России в разговоре с Америкой.

Да что они могли сказать, эти президенты – Президент СССР Горбачев, и Президент России Ельцин, если оба молча бросили на произвол судьбы и предали такого боевого друга как Президент Афганистана Наджибулла, который, оставшись без поддержки, 16 апреля 1992 года был свергнут.

Более того, 3 января 1993 года Ельцин с президентом США Бушем подпишет второй Договор о сокращении стратегических вооружений, в соответствии с которым США и Россия возьмут на себя обязательства сократить на две трети (!) число имеющихся ядерных боеголовок!

Эх, знать бы где упасть – мы б соломки подстелили…

Эту фразу о «соломке» мы, четверо россиян, почти хором произнесли в Омске, на квартире у Банникова, начальника Омского УКГБ. Трое русских – Александр Банников, Валентин Сафонов, я – и осетин Юрий Бзаев. Рассказывая о своей родине Северной Осетии, Юрий вдруг с гордостью произнес:

– Я свою родословную знаю до четырнадцатого колена!

И начал перечислять своих пра-пра-пра… прадедушек и прабабушек.

Тогда-то мы, не сговариваясь, и произнесли хором:

«Эх, знать бы где упасть, мы б соломки подстелили…»

Мы по-хорошему позавидовали Юре Бзаеву, что он знает свою родословную до 14-го колена. К сожалению, мы, русские, похвастать перед осетином знанием родословной не могли.

Познакомился я и с соседями Банникова. Оказалось, что выше этажом над ним живет родной брат министра Дмитрия Язова. Мои земляки, как выяснилось, тоже «не добрали до Ермака…»

…В 1952-53-годах я учился в Омске в институте, потому стал расспрашивать Банникова о людях, которых хорошо знал раньше. Поскольку квартира Банникова находилась в доме, что рядом с драмтеатром, я вспомнил, как мы, студенты СибАк (ОмСХИ), победили на конкурсе студенческих драмкружков и нам предоставили право выступить на сцене этого театра. Играли мы тогда спектакль «Весна в Москве», в главной роли – будущая заслуженная артистка СССР, а тогда всеми нами любимая студентка 2-го курса сельхозфакультета Валечка Талызина. Я играл Соловья…

– Когда мы шли к вам, я на афише заметил фамилию одной актрисы – Живодерова, – обратился я к Банникову. – Я хорошо знал в 1950-е годы омича, мастера спорта по лыжам, неоднократного победителя гонок международных и союзных соревнований Лешу Живодерова. Это не родственница его?

– Это его дочь, а Леши уже нет, умер…

По просьбе Банникова я рассказал о спортсменах того времени. О целой родословной мастеров велоспорта Головченко, о лыжниках. Даже похвастал, как в 1951 году, я, десятиклассник, тогда еще перворазрядник, на соревнованиях общества «Урожай» в эстафете 4 по 10 км принес победу команде Тюкалинского района, а на 30-километровой дистанции обошел даже самого Живодерова.

Правда, тут же пришлось признаться, что ему я все-таки проиграл на последнем километре по берегу Иртыша. Силенок не хватило. В овраг спустился, обмяк, как вата, и «сдох». Но тренер Игорь Иванович Заремба меня все-таки похвалил:

– Нет, вы посмотрите на него, с самим Живодеровым решил потягаться…

Хвалил он меня за то, что я с дистанции не сошел и единственный из команды принес на финиш очень дорогие для командного зачета очки. В тот день был 40-градусный мороз, из 117 лыжников больше половины сошли с дистанции, многие обморозились, в том числе и мой напарник по команде мастер спорта Василий Шевченко, а я, хоть и не выиграл у Живодерчика, как мы его называли любя, приполз к финишу у него на пятках…

…Проговорили мы тогда с Банниковым до поздней ночи и мне даже в голову не приходило, что, в этой квартире Сергей Иосифович Манякин многие годы руководивший областью, мысленно расставляя свои кадры, думал и обо мне. Эх, если бы все получилось так, как мыслил Манякин, то дальнейшая моя жизнь сложилась иначе. Дожил бы я свою жизнь на родине в Омской области и похоронили бы меня там, где покоятся мои дедушки и бабушки, дяди и тети, родной брат Геннадий, братья и сестры двоюродные, друзья детства. А теперь они в Омской области, родители мои в Карелии, а мне умирать придется в Москве…

Почему-то с особой остротой защемило сердце, когда вспомнил, что мой друг осетин Юра Бзаев знает свою родословную до 14-го колена и все его пра-пра… похоронены на родине, на одном кладбище! Юрка тоже не остался в Москве, а уехал к себе домой. Недавно видел его, седого, по телевизору – воюет с чеченскими террористами. Он у себя дома – хозяин! Дай бог здоровья и долгой жизни Юрию Ибрагимовичу.

А я не дома… О, если б знал где… – соломки подстелил!

Под предательское улюлюканье либералов-западников, под пьяные речи о многополюсном мире и лобызанья с другом Биллом, другом Колем и другом Рю начался невиданный разгром нашей оборонки, армии, ее ракетных войск.

Армия, вчера еще «несокрушимая и легендарная», разваливалась на глазах. В условиях противоречивой военно-стратегической обстановки менялись, как декорации в театре, доктринальные подходы к обеспечению обороноспособности. Все это называлось «военными реформами». Обстановка в Вооруженных Силах – мало сказать драматична. Трагедийна! По чести и достоинству защитников Отечества тяжелым катком прокатывались сложнейшие межгосударственные и межнациональные процессы, острые кризисные явления. Правовая и социальная защищенность военнослужащих отсутствовала. Шел непрерывный процесс сокращения армии, ее вооружений. Особенно тяжко было войскам, остававшимся в странах СНГ, где помимо всеобщего развала, в одночастье расцвели национализм, экстремизм и политические амбиции новоявленных царьков и ханов.

Бесконечное реформирование парализовало, разрушило некогда сильные структуры Вооруженных Сил страны. Советская Армия гибла…

Гибла вместе с ней одна из основных ветвей КГБ – военная контрразведка.