Для быстрого подъема на борт на всех цеппелях предусматривалась ненавидимая экипажем «корзина грешника», которую можно было опускать на сто, а то и сто пятьдесят метров, что было очень кстати, учитывая высоту мегатагенов и отсутствие в бесконечном лесу полян. Во всяком случае поблизости. Капитан цеппеля выбрал место, где крона была не самой густой, и закрепился временными якорями за толстые ветви, надежно пришвартовав цеппель к гигантским деревьям, в результате корабль твердо стоял на месте и подъем получился непривычно спокойным.
Но при этом – привычно медленным.
На такой высоте лебедку ставят на минимальную скорость, поэтому, поднимаясь, Помпилио успел убедиться, что был прав, издалека определив цеппель как торговый, прочитал название: «Белый парнатур», и порт приписки: Ауэрона, Ямна. Тот факт, что название и порт приписки не скрыли, мог означать и то, что на борту его ожидают друзья, и то, что живым с «Парнатура» его отпускать не собираются.
На борту гостя встречал капитан – средних лет спорки в форменной тужурке и фуражке с кокардой Гильдии Свободных Торговцев, судя по синим волосам – кугианец, и невысокая черноволосая женщина, кутающаяся в черно-зеленый иол.
– Добрый день, мессер Помпилио, – склонил голову кугианец. – Меня зовут капитан Грабо, и я рад приветствовать вас на борту «Белого парнатура».
Помпилио промолчал. Даже не кивнул в ответ и тем заставил капитана слегка смутиться. Кугианец бросил взгляд на женщину, но та тоже молчала, внимательно разглядывая адигена. Возникла пауза, во время которой спокойно себя чувствовал только Помпилио: он, не стесняясь, разглядывал женщину, четко показывая, что понял, кто на «Белом парнатуре» отдает приказы.
И стало ясно, что говорить адиген будет только с ней.
– Вы не пленник, – кашлянув, произнес Грабо.
– Я знаю.
– Мессер Помпилио добровольно последовал за мной, поскольку ему нужен этот цеппель, – сообщил Хара.
– Вы собираетесь захватить «Парнатур»? – удивился кугианец.
– Думаю об этом, – не стал скрывать Помпилио.
– Но почему?
– Почему нет?
– Мы спасли вам жизнь в Фоксвилле.
– Я до сих пор не знаю, почему вы так поступили.
– Справедливо…
– Потому что ты не можешь умереть, не поговорив со мной, – неожиданно произнесла женщина.
– В таком случае мне нужно как можно дольше откладывать наш разговор, – хладнокровно ответил адиген. – Возможно, удастся прожить целую вечность.
Шутка удалась, однако никто не засмеялся: все ждали реакции женщины. Она же выдержала паузу, после которой обронила:
– Ты интересный.
Помпилио поднял брови, но промолчал. И тем заставил женщину продолжить:
– Ты не спросишь, о чем будет наш разговор?
– В моем арсенале есть бамбада, которая называется «Три сестры Тау», – громко ответил адиген, и все без исключения присутствующие вздрогнули.
А Помпилио едва заметно улыбнулся.
Продолжая буравить взглядом женщину.
Она растерялась. Судя по изумлению в глазах капитана Грабо, она растерялась едва ли не впервые, но с достоинством выдержала удар, продолжив прежним тоном:
– Ты еще интереснее, чем я ожидала.
– Я умею удивлять.
– Я заметила.
– В том числе – неприятно.
– Значит, у нас много общего.
– Нужно будет это обсудить, – кивнул Помпилио.
– В моей гостиной за чашкой чая, – спокойно произнесла женщина. – Нам как раз накрыли.
– Я хочу принять ванну и переодеться, – категоричным тоном произнес адиген.
И вновь удивил хозяйку корабля, только на этот раз не сильно и, кажется, приятно.
– Ты сможешь привести себя в порядок в своей каюте. А мой суперкарго подберет одежду нужного размера.
– Вряд ли у него окажется новый комплект.
– Окажется, – пообещала женщина. – Жду на чай.
Помпилио кивнул, показав, что приглашение принято.
Если собрать жителей всех обитаемых планет и попросить их назвать стихию Герметикона, ответ будет единогласным – небо. Глубокое, уходящее в бесконечную даль, невообразимо огромное и невообразимо загадочное небо. Открывающее путь в другие страны и на другие планеты.
Человечество освоило Ожерелье благодаря Вечным Дырам – уникальным устройствам из астрелия, позволяющим создавать стабильные переходы через Пустоту.
Алхимики и астрологи с материнской планеты сумели организовать колонии на девяти мирах, подарив человечеству гигантские просторы, мечтая о том, что развитие будет постоянным и пойдет во благо. Но их мечты столкнулись с суровой реальностью и… не рассыпались, конечно, но несколько потускнели. Люди слабы, подвержены страстям и гордыне, страхам и злобе, и сиюминутным желаниям, но главное – люди столкнулись с глобальными катастрофами, преодолеть которые у них получилось с огромным трудом. Белый Мор и войны Империи, а затем – как следствие – войны против Империи привели к тому, что связь с материнской планетой и тремя мирами Ожерелья прервалась и были утрачены Вечные Дыры – и сами устройства, и умение их создавать. Показалось, что человечество проклято и обречено жить обособленно, а не одной семьей, но вскоре в небо поднялись цеппели и началась Эта Эпоха – новый этап развития цивилизации. Огромные корабли несли в себе астринги – звездные машины, способные создавать небольшие, на один цеппель, межзвездные переходы, и рассеянное человечество вновь осознало себя единой семьей.
Бескрайнее небо связало обитаемые планеты в Герметикон – Вселенную людей, а символом этой связи стали цеппели: военные и гражданские, торговые и пассажирские, исследовательские рейдеры и тяжелые грузовики. И именно грузовой цеппель, здоровенный и мощный корабль класса «камион», приобрел для Киры Помпилио, именно им командовал старый капитан Жакомо, согласившийся провести безумный эксперимент.
Капитан поднялся на борт ровно в шесть утра, с привычной въедливостью проверил готовность цеппеля к полету и в десять, когда радист паровинга сообщил, что «адира ждет», отдал приказ подниматься.
«Дрезе» отцепился от причальной мачты, набрал стометровую высоту и неспешно направился к озеру, бросая длинную тень на Даген Тур и заставляя местных задирать головы. Впрочем, самые смышленые сразу сообразили, что их ожидает зрелище, побросали дела и помчались на берег, торопясь занять места в первом ряду, остальные последовали за ними, и прежде, чем грузовик добрался до озера, набережная оказалась запружена народом. Не каждый день увидишь, как невестка дара убьется на потеху толпе, подарив Даген Туру тему для разговоров на следующие сто лет и два застолья: сначала похороны, потом – следующая свадьба.
– Собираешься прикрепить паровинг к цеппелю? – догадалась Сувар, увидев над головой зависший грузовик. И сброшенные с него тросы с мощными захватами на конце.
– Именно так мы доставили машину на Лингу, – ответила Кира, внимательно наблюдая за действиями береговой команды, члены которой крепили тросы к паровингу. – Мы благополучно совершили три долгих перехода через Пустоту.
Они с Сувар явились на причал к шести утра, облаченные в летные комбинезоны, и так же, как Жакомо, посвятили последние часы проверке машины. Затем Кира распорядилась запустить кузель и разогреть двигатели, однако в подробности предстоящих испытаний не вдавалась, и Ачива до сих пор пребывала в неведении относительно планов подруги.
Но не торопилась спрашивать.
– Надеюсь, во время переходов ты находилась в гондоле?
– Разумеется.
– Мне стало легче.
– Но это не значит, что в следующий раз я не останусь в кабине паровинга, – чуть помолчав, ответила Кира. – Помпилио рассказал, что Гатов совершил переход не просто сидя в паровинге, но залетев на нем в «окно».
– Это невозможно.
– Мне Помпилио не лжет.
Сувар промолчала.
– Захваты – штатно, – доложил подошедший к подругам механик. – Можно переходить к следующему этапу.
Тросы ослаблены, поскольку цеппель висел на прежней высоте, но следовало поторопиться, ведь любой порыв ветра мог сдвинуть камион и превратить испытание в комедию.
Кира все это понимала, но пока оставалась на крыле.
– Так что ты задумала? – тихо спросила Сувар. – Мы отправляемся развлечься на соседнюю планету?
– Тебе стало скучно в Даген Туре?
– А мы ненадолго, – рассмеялась Ачива. – Сходим на какой-нибудь карнавал, выпьем модный коктейль – и обратно.
– Я все равно предложила бы взять багаж.
– Верно… – кивнула брюнетка. – В таком случае рассказывай, что у тебя на уме.
– Капитан Жакомо поднимет «Дрезе» на половину лиги, – ответила Кира, глядя в черные глаза подруги.
– Проверим, как высоко может забраться паровинг?
– Гатов уже проверял – очень высоко, но нужно герметизировать кабину, потому что наверху воздух сильно разрежен… А в Пустоте, как ты знаешь, его вовсе нет.
– Твоя герметизирована?
– Будет.
– Не сомневаюсь. – У Сувар начали подрагивать пальцы. Она была светской дамой, жизнь ее протекала между приемами, премьерами и подготовкой к ним, но когда-то давно, на Кардонии, Ачива совершила с рыжей Дагомаро массу безумств и догадалась, что подруга вот-вот предложит продолжить традицию. – Я давно не летала на паровинге.
– Насколько давно?
– С тех пор, как покинула Кардонию.
– Значит, не так уж и давно, – пошутила Кира. – Ты ведь недавно навещала родину.
– Скажи, что ты задумала, – потребовала Сувар.
– Ты уже догадалась.
– Не хочу об этом слышать.
– Давно в последний раз прыгала с парашютом?
– Никогда.
– Не ври, мы вместе прыгали.
– Тогда это случилось в первый и последний раз, – ответила брюнетка.
– Возможно, придется пережить эти ощущения снова, – прищурилась Кира. – В кабине есть парашют для тебя. Я сама его сложила.
– Что ты задумала? – повторила Ачива.
– Я собираюсь проверить, можно ли выйти на нормальный полет непосредственно с цеппеля, – рассказала Кира. – Без посадки на воду.
– Как ты хочешь это сделать?
– Всю последнюю неделю мы совершенствовали захваты, теперь их можно раскрыть изнутри.
– Их четыре, – буркнула Сувар, пряча от подруги дрожащие пальцы. И изо всех сил стараясь, чтобы не дрожали губы.
– Я умею считать, – спокойно сообщила рыжая.
– Если хотя бы один не сработает, ты…
– Мы воспользуемся парашютом.
– Паровинг перевернется, прыгать будет затруднительно.
– Мы справимся, – уверенно ответила Кира. – Как-нибудь.
– Общение с Помпилио превратило тебя в идиотку.
– Мой супруг никогда не рискует, не подготовившись, каждое его безумство тщательно рассчитано.
– А твое?
– Мне кажется – да. Мы с Помпилио похожи.
– К счастью, не красотой…
– То есть ты со мной? – перебила подругу Кира. – У нас мало времени.
А Сувар, как хорошо знала рыжая, могла болтать часами.
– Если хочешь обязательно разбиться в моей компании, я могу посидеть рядом, – сдалась Ачива. – А кресло второго пилота пусть займет опытный летчик.
– Я специально откладывала испытания в ожидании тебя.
– Почему? – изумилась Сувар.
– Потому что первый полет на паровинге мы совершили вместе, – ответила Кира. – И он получился удачным.
– Полет – да, с посадкой налажали, – хмыкнула брюнетка, припомнив, как нелепо врезались они в воду, а после не сумели погасить скорость и вылетели на берег. То, что осталось от паровинга, пришлось отправить на переплавку.
– Но ведь мы живы.
– С этим не поспоришь.
– Ты со мной? – тихо спросила Кира.
– Если я сломаю хоть один ноготь, я тебя убью.
Решение принято.
Кира с облегчением рассмеялась и взяла подругу за руку:
– Пойдем, покажу, где лежат парашюты.
Герметикон – это небо.
Однако большинство людей никогда в жизни в него не поднималось, не летало ни на цеппеле, ни на паровинге, ни на новомодных аэропланах, которые, по примеру Галаны, стали строить во всех развитых мирах. Небо – удел избранных и счастливчиков, небо не подпускает всех подряд, не желая, чтобы прозрачную голубизну испачкали грязными сапогами, небо манит…
И показывает мир совсем другим: большое делается крошечным, объемное кажется нарисованным, а люди исчезают или превращаются в точки. Однако сонный Даген Тур даже с высоты выглядел чистеньким, аккуратным и консервативным.
– Красиво, – оценила Сувар, разглядывая город. – Кажется, я понимаю, почему твои новые родственники влюблены в него.
– Даген Тур – один из старейших городов Ожерелья, а значит – Герметикона. Его никогда не перестраивали, только восстанавливали, поэтому даже сейчас его архитектура в точности копирует архитектуру материнской планеты, – рассказала Кира. – Тем он интересен и ценен.
Каменные дома под черепичными крышами, узкие, мощенные булыжником улицы, ратуша на главной площади… Главная площадь носила имя Доброго Маркуса, и на ней стоял величественный собор с высоченной колокольней, отделанный драгоценным ферсайским мрамором и украшенный бесчисленными скульптурами. Немного корявыми, потому что все они были созданы еще в Эпоху Ожерелья, когда люди только расселялись по Герметикону и знали всего девять планет.
Даген Тур не хотел и не собирался меняться, и все «современные» постройки – двухсотлетний вокзал, эллинг и склады – располагались за его пределами, не вклиниваясь в привычный облик: ведь лингийцы традиционно предпочитали неизвестному проверенное.
– У них появилось электричество и канализация, но они запрещают въезжать в город на автомобиле.
– Как же ты выкручиваешься? – изумилась Ачива, вспомнив нежную любовь подруги к спортивным машинам.
– Никак, – вздохнула Кира. – Езжу в коляске.
– Запряженной лошадьми?
– Да.
– Ужасно, – покачала головой брюнетка. – Пусть Помпилио заставит их одуматься.
Она плохо понимала реалии жизни в лингийской глубинке, но объяснять что-то или доказывать Кира не стала, просто рассказала:
– Четыреста с лишним лет назад местные приняли закон, требующий от возниц убирать навоз. Штраф – цехин. Возница Помпилио останавливается и убирает точно так же, как любой извозчик или фермер, привезший на рынок овощи. И ты должна понимать, что мой супруг отнюдь не скряга, он может выложить цехинами все улицы и площади Даген Тура, но он понимает, что есть вещи, которые нужно делать.
Несколько секунд Сувар молчала, после чего осторожно поинтересовалась:
– И что?
– Местным нравится, когда на улицах чисто.
– Как это связано с автомобилями?
– Местным они не нравятся.
Ответить понятнее было невозможно.
– Почему ты называешь их местными? – спросила Ачива.
– Раньше называла лингийцами, теперь – местными. – Кира выдержала паузу. – Если все продолжит идти так, как сейчас, скоро я стану называть их нашими. Как Помпилио.
– И станешь настоящей лингийкой.
– Да.
– Ты этого хочешь?
– Мы об этом говорили, Сувар, – напомнила Кира, поглаживая штурвал. – Нет смысла возвращаться к теме.
– Я улетела с Кардонии вскоре после начала войны, но чувствую себя кардонийкой.
– Я не смогу изменить прошлое, но сейчас мы говорим о будущем, – твердо произнесла рыжая.
Тем временем «Дрезе» поднялся в безоблачное небо на оговоренную высоту, рация ожила, радист подключил внешние динамики, и кабину паровинга наполнил голос капитана Жакомо:
– Адира, мы в километре над озером.
Кира улыбнулась, бросила быстрый взгляд на подругу и нахмурилась, разглядев в глазах Сувар нерешительность.
– Боишься?
– Есть нехорошее чувство… – протянула светская львица.
– Насколько нехорошее?
– Как будто ноготь я все-таки сломаю.
Несколько секунд Кира обдумывала слова Ачивы, после чего распорядилась:
– Капитан, пожалуйста, поднимитесь еще на триста метров.
Радист продублировал приказ, и цеппель вновь пришел в движение.
– Думаешь, так будет лучше? – немного нервно спросила брюнетка.
– С большей высоты падать интереснее, – немного нервно ответила Кира.
– И дольше.
– Ненамного.
Радист, пользуясь тем, что его никто не видит, вытер со лба пот. Сидящий у кузеля механик – тоже. И заодно принялся возносить молитву Доброму Маркусу, покровителю Линги, потому что молитву святому Хешу, покровителю цепарей, он уже прочитал. И вскрикнул, когда паровинг качнуло.
– На этой высоте сильный ветер, – сообщил Жакомо то, что паровингеры и так почувствовали. – Как дела у вас?
– Покачивает, – не стала скрывать Кира. – Опуститесь до тысячи двухсот.
– Слушаюсь.
– Приготовиться к началу испытаний. Запустить двигатели! Холостой ход!
Сувар беззвучно прошептала несколько фраз, то ли короткую молитву, то ли длинное ругательство.
Патриархальный Даген Тур казался нарисованным. И очень-очень далеким. Жителей не разглядеть, но Ачива не сомневалась, что на зависшие в безоблачном небе корабли пялится все население долины.
– Что будет, если у нас не получится? – спросила брюнетка только ради того, чтобы хоть о чем-нибудь спросить.
– Куплю еще один паровинг, – отозвалась Кира, внимательно изучая показания приборов. Пока все системы работали штатно.
– Мне бы твой оптимизм, – пробормотала Ачива.
– Бери сколько угодно.
Кира закусила губу и вновь провела ладонью по штурвалу. Сувар увидела, что подруга нервничает сильнее, чем показывает, и поняла, что должна сказать. Повернулась, протянула руку, легко прикоснувшись к плечу адигены, и твердо пообещала:
– У нас получится.
И почувствовала, что угадала: Кира улыбнулась.
– Да!
– Тысяча двести, – доложил Жакомо.
– Начинаем испытания! – Кира глубоко вздохнула и надавила на кнопку, раскрывая удерживающие паровинг захваты.
Увидела, как небо полетело вниз, вслед за падающей машиной, успела обрадоваться, но через мгновение послышался вопль:
– Проклятие!
Небо совершило кульбит, их изрядно тряхнуло, а потом все остановилось, и паровинг замер под цеппелем, глядя носом вниз. Девушек дернуло в креслах, но ремни не позволили им свалиться на лобовое стекло.
– Что происходит?
Позади громыхнуло. Что-то из того, что оказалось незакрепленным.
– Мы падаем?
– Мы не отцепились!
Радист завизжал.
– Третий захват не раскрылся, – хладнокровно сообщил Жакомо. – Адира, как у вас дела?
– Паника! – отозвалась Кира.
Капитан крякнул, но промолчал: ничем другим он помочь не мог.
– Хорошо, что мы пристегнуты, да? – На глазах Сувар выступили слезы, но шутливый вопрос она задала достаточно твердым и уверенным голосом. И даже улыбнулась. Попыталась улыбнуться.
– Ты сама сказала, что у нас все получится, – спокойно ответила Кира и громко произнесла: – Механик?!
– У меня пока порядок, адира! Кузель заблокирован, однако мощности аккумуляторов хватит надолго.
Работать под углом девяносто градусов алхимический кузель не мог, конструкция не позволяла, но проблем с электричеством нет, а значит, двигатели дадут нужную мощность.
– Замечания?
– Хорошо, что я не стал завтракать.
Как любой летательный аппарат, паровинг был рассчитан на разные режимы полета. «Мертвую петлю» он делать не способен, но многие фигуры пилотажа были ему по плечу, и резкий крен бортовые системы перенесли спокойно. Однако долго висеть на одном-единственном захвате вряд ли получится.
– Капитан, дайте высоту! – распорядилась Кира. – Резко поднимайтесь и при этом маневрируйте так, чтобы меня раскачать, а затем как-нибудь отцепите трос.
Возможно, окажись на месте Жакомо менее опытный офицер, он бы начал задавать бессмысленные вопросы, теряя время и рискуя жизнями паровингеров, а вот старик ответил коротко:
– Мы его взорвем, адира, небольшой заряд уже подготовлен.
И у Киры потеплело на душе: приятно, когда помощник понимает ситуацию так же хорошо, как ты, и принимает такие же решения.
– Как думаешь, вода сегодня холодная? – продолжила шутить Сувар.
– Искупаемся после обеда, – хмыкнула Кира.
– Обещаешь?
– Мой парк выходит к чудесной тихой бухте, тебе понравится.
– Там тоже есть скульптуры?
– Разумеется.
– Работы Кауро?
– Нет, парк разбили на триста лет раньше. В нем стоят работы Жардена дер Спата.
– Оригиналы?
– Кахлесы не терпят фальшивое.
Радист вновь вскрикнул, поскольку паровинг изрядно качнуло.
– Следи за горизонтом, – распорядилась Кира. – Надеюсь, трос выдержит.
– Жаль, что он оказался таким крепким.
Девушки рассмеялись. Правда, неестественно громко и резко. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их положение.
Паровинг болтается в воздухе, удерживаемый одним, но необыкновенно крепким тросом и глядя на далекую землю левым крылом. При каждом движении слышится громкий, весьма неприятный скрип. Радист скулит. Механика не слышно, но есть серьезное подозрение, что он тоже напуган. Ветер усиливается.
– Спасибо, что отправилась со мной, – произнесла Кира, бросив взгляд на подругу. – Для меня это было очень важно.
– На земле поблагодаришь, – отрывисто ответила Сувар. Передохнула и осведомилась: – Мне кажется или мы стали раскачиваться сильнее?
– Набрали инерцию.
Сильный ветер и маневры капитана Жакомо сделали свое дело: амплитуда колебаний паровинга начала расти.
– Представляю, какая болтанка сейчас на цеппеле, – пробормотала Ачива. – И как там сейчас ругаются.
– Вряд ли ругаются, они ведь должны нас спасти, – бросила Кира. – Что с горизонтом?
– Минус двадцать три градуса, – доложила Сувар, дождавшись, когда паровинг достигнет крайней правой точки.
– Я бы на вашем месте поспешил, адира, – негромко произнес Жакомо. – Полагаю, захват вот-вот порвется.
– Я вас поняла, капитан, взрывайте трос на этом заходе. Всем приготовиться! – Кира вновь закусила губу, прикоснулась к висящему на груди медальону, собираясь обратиться к любимому, но неожиданно для себя сказала совсем другое: – Да хранит нас Добрый Маркус!
За что удостоилась внимательного взгляда подруги.
Паровинг достиг самой нижней точки и стал стремительно подниматься вправо.
– Минус восемнадцать градусов!
«Пора!»
Жакомо взорвал трос, но за секунду до этого сломался захват и паровинг ухнул вниз. К счастью, носом вперед. Но почти в пике.
– Двигатели на полную! – закричала Кира. – Дай тягу!
Четыре мощнейших мотора заработали, бешено раскручивая винты, но машина продолжала лететь к воде.
– Кира! – взвизгнула Сувар. – Кира!
– Не будем торопиться, – процедила рыжая, очень, очень осторожно потягивая штурвал на себя. – Иначе порвемся…
Слишком высокая скорость, плюс неудачный угол, ведь в первую очередь машину нужно выровнять, плюс стремительно приближающаяся поверхность озера… Хотя… это скорее минус.
– Кира!
Радист замер у входного люка, готовый в любой момент раскрыть его и прыгнуть. Что с механиком, не ясно, его не видно, потому что он на посту, не отходит от кузеля. Сувар бледна как смерть. Адигена тоже, но сохраняет спокойствие.