Простачок с Нежданных островов

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Эмиграционное управление в одном из тропических портов Британской империи. Контора представляет собой пристройку, которая соединяет гавань и таможенные здания с железнодорожной станцией. Дощечки с надписями направляют пассажиров к выходам: направо — «В таможню», налево — «К поездам». Чиновник эмиграционного управления, молодой человек хмурого вида и нездоровых привычек, сидит и пишет за столом посреди комнаты. Его письмоводитель работает за высокой конторкой у стены, прилегающей к таможне. Чиновник — в белом полотняном костюме, нельзя сказать, чтобы очень чистом и опрятном; письмоводитель — в темном потрепанном пиджаке.

Чиновник (дописывая). Ну, все, что ли?

Письмоводитель. С французского судна все. Только тут еще одна — та самая, с ливерпульского.

Чиновник (раздраженно). Послушайте, Уилкс, вы здесь начальник эмиграционной службы или я? Сказал я вам, что эту девицу надо назад отправить?

Уилкс. Да я думал…

Чиновник. А ваше это дело — думать? Сказано вам: отправить обратно! Она, верно, вам сунула, что вы позволяете ей сюда являться и устраивать сцены, в расчете как-нибудь обойти меня.

Уилкс (запальчиво). Или вы возьмете свои слова обратно, или извольте доказать то, что вы сказали.

Чиновник. Не подумаю ни обратно брать, ни доказывать, пока вы мне не объясните, почему вы позволяете этой девчонке приставать ко мне, когда у нее нет ни документов, ни паспорта. Не пропускать же ее сверх квоты без всякого основания.

Уилкс. Вовсе я не говорил ей, чтобы она к вам приставала. Она сказала резиденту, что вы ее выставили, а он ей сказал, что ей лучше все-таки еще раз к вам обратиться.

Чиновник. А какого же дьявола вы сразу этого не сказали, вместо того чтобы врать тут невесть что, будто это самая обыкновенная пассажирка?..

Уилкс. Она ехала на пароходе вместе с резидентской дочкой, которую отпустили домой на каникулы. И он пришел ее встречать. А эта барышня не то подружилась с ней, не то присматривала за ней в дороге, что-то в этом роде.

Чиновник. Ну, это еще не основание. Из-за этого мы ее пропустить не можем.

Уилкс. Так вы ее примете?

Чиновник. А она дожидается, что ли?

Уилкс. Она говорит, что дожидается того, что с ней будет. Чиновник. Разве это не одно и то же?

Уилкс. Надо полагать; но она-то так говорит, будто тут есть какая-то разница. Я думаю, она немножко того. А врач с пункта говорит, что она все его испытания по невменяемости выдерживает; хотя похоже, что он не совсем уверен.

Чиновник. Заткнитесь! Вас бы самого испытать! Давайте ее сюда.

Уилкс хмуро идет к выходу в таможню и возвращаемся с молодой женщиной. Он подводит ее к столу, а сам идет к своей конторке.

Молодая женщина. Доброе утро, сэр. А у вас сегодня не такой хороший вид, как вчера; вы, наверно, поздно засиделись?

Чиновник (ошарашенный на миг). Я… (Приходя в себя.) Э… послушайте, мисс, здесь вы должны отвечать на вопросы, а не задавать их.

Молодая женщина. Вы, наверное, выпили?

Чиновник (подскакивая). Что это значит, черт возьми? Ну выпил!

Молодая женщина. Выпили, я слышу по запаху.

Чиновник. Прекрасно. Вы отправляетесь обратно со следующим же пароходом, миледи.

Молодая женщина (невозмутимо). И подумать только — с раннего утра! Разве вы не понимаете, что так нельзя?

Чиновник (Уилксу). Уведите ее отсюда, слышите? (Молодой женщине.) Идите отсюда.

Молодая женщина. Я должна кому-нибудь заявить об этом. И вы только посмотрите, в каком виде ваша контора. Кто у вас должен смотреть за тем, чтобы здесь пыль вытирали? Давайте я с ним поговорю вместо вас.

Чиновник. Да вам-то какое дело?

Молодая женщина. Ненавижу, когда пыль кругом. Вы посмотрите, тут можно пальцем писать. Просто ужасно видеть молодого человека, который пьян в одиннадцать утра.

Уилкс (заискивающе). Не говорите вы об этом, мисс. Пылью я займусь. А только ведь здесь все как глаза продерут — так за бутылку. Не говорите об этом, мисс, пожалуйста.

Чиновник (внезапно разражаясь слезами). Можете идти и жаловаться кому угодно. Плевать мне на все! Пойду брошусь с пристани и — к черту! Здесь не климат, а сущий ад. Только тогда и можно его выносить, когда напьешься до чертиков.

Уилкс. Не обращайте на него внимания, мисс. У него нервы. Все мы здесь этим страдаем — рано или поздно. Вот, пожалуйста, — я вам дам пропуск, а вы идите и не говорите больше ничего. (Берет со стола бланк и подает ей.)

Чиновник (всхлипывая). Здесь человек — сущий раб, хуже негра. За ним шпионят, доносят, травят его, выговоры объявляют, — так что уж он боится лишний фунт стерлингов в карман положить или за рюмку взяться: как бы сейчас не завопили, что он взяточник или пьяница. Хватит с меня. Идите и доносите. Черт с вами! Плевать! Чего мне бояться? (Сопит и сморкается с чувством облегчения после того, как все выложил.)

Уилкс. Будьте добры, мисс, идите, пожалуйста. Мы очень заняты. У вас теперь все в порядке. Только билет предъявите. Вам обратно ехать не придется. Мы просто пошутили.

Молодая женщина. Но я хочу уехать обратно. Если это такое место, как он говорит, так мне незачем тут оставаться. Я так наслаждалась этим путешествием! Что может быть приятнее, чем пережить это снова!

Чиновник (со спокойствием отчаяния). Пусть делает что хочет, Уилкс. Покажите ей, как пройти на пароход, и покажите дорогу в город. Может идти куда ей угодно. Только уберите ее отсюда, а то я пущу себе пулю в лоб.

Молодая женщина. Почему? Разве вы не радуетесь жизни? Это же противоестественно — не радоваться. Мне было бы стыдно, если бы я не радовалась.

Чиновник. А чему же здесь радоваться?

Молодая женщина. Вовсе не нужно радоваться чему-нибудь. У вас должно быть радостно внутри. Тогда вам ничего не нужно будет, чтобы радоваться.

Чиновник. У меня внутри! Боже ты мой!

Молодая женщина. У вас будет все очень хорошо внутри, если вы будете нормально есть, перестанете пить, будете следить за тем, чтобы у вас вытирали пыль в конторе, а ваш красивый белый костюм был чист и выглажен. На вас обоих просто смотреть стыдно.

Чиновник (рычит от ярости). Выгоните вы эту женщину вон!

Уилкс. Гоните сами. Что я могу сделать? (Умоляюще к ней.) Будьте так добры, мисс, уйдите, пожалуйста. У нас столько дел сегодня.

Молодая женщина. Но я здесь никого не знаю. Мне не с кем даже поговорить. А вам тут совершенно нечего делать до следующего парохода.

Чиновник. Следующий пароход придет только послезавтра в пять часов. Вы что же, рассчитываете, что мы так и будем вас до тех пор разговорами занимать?

Молодая женщина. Мне кажется, разговаривать приходится главным образом мне. Не могли бы вы показать мне город? Я заплачу за такси.

Чиновник (слабо сопротивляясь). Послушайте, так нельзя, вы понимаете?

Молодая женщина. Ну а что бы вы стали здесь делать, если бы я не пришла?

Чиновник. Я… я… да вам-то какое дело?

Молодая женщина. Я вижу, вы сами не знаете, что бы стали делать. Давайте я решу за вас. Берите шляпу и поедемте. По-видимому, мне всю жизнь суждено решать за других.

Чиновник (беспомощно). Ну хорошо, хорошо, хорошо! Но зачем же так много шуму? Я только спрашиваю себя…

Молодая женщина. А вы не спрашивайте себя ни о чем, дитя мое. Отдайтесь на волю жизни. Пошли!

Чиновник (у станционной двери Уилксу, в последнем усилии соблюсти достоинство). Ну, а вы здесь делом занимайтесь. ( Уходит.)

Молодая женщина. Вы что же, не хотите с нами пойти? Уилкс. Да, мисс, только ведь надо же кому-нибудь быть в конторе. Лучше уж мне остаться. Я здесь незаменим.

Молодая женщина. Ну что это за слова — заменим, незаменим? И в этом вся жизнь? Интересно, вот я заменима или незаменима? (Выходит в станционную дверь.)

Уилкс. «Отдайтесь на волю жизни…» Звучит недурно! «Отдайтесь на волю жизни!» Да-а. А что, если жизнь не идет к вам? Ну вот я, например. Что я такое по природе? Сесил Родс — вот кто я такой. А почему же я всего-навсего клерк, у которого только и есть за душой что две рубашки, а этот негодный молокосос начальствует надо мной, потому что я делаю за него работу, которую он сам не может сделать, хотя и получает за это всю прибыль и весь почет? Почему? Да потому что жизнь никогда не давалась мне, как какому-нибудь Сесилу Родсу. Вот он нашел у себя на заднем дворе алмазные россыпи — и ничего ему и делать не надо было: смыл с них глину и стал тут же миллионером. У меня были те же идеи, что у Сесила Родса. «Пусть весь земной шар будет одной сплошной Англией, — сказал я тогда школьному учителю, — и пусть англичане правят миром». И никто мне этого не подсказывал; просто меня осенило. Ну и что же я нашел у себя на заднем дворе? Соседскую дохлую кошку. Мог я сделаться главой акционерного общества вот с этой дохлой кошкой? А когда я ее швырнул обратно через забор, мать мне сказала: «Ты зашвырнул свое счастье, сынок. Не следовало ее обратно бросать, надо было другим подкинуть, потому что так оно — из рук в руки — одно за другим и идет. Не будет тебе удачи на белом свете». И так оно и есть. «А все-таки я когда-нибудь попаду в газеты, — сказал я ей, — как Сесил Родс, вот ты посмотришь». «Не бывать этому, сынок, — говорит она, — все, что к тебе ни приходит, — всем ты швыряешься». Это верно. Взять вот хоть эту девчонку: «Пойдемте со мной», — говорит она. А я взял да опять швырнул кота обратно: «Кто-нибудь должен оставаться в конторе, — говорю я, — я здесь незаменим». А ведь отлично знал, что вовсе и не нужно никому быть в конторе и что любой мальчишка может сделать все, что я здесь делаю, да еще получше меня. Да, так вот я обещал матери, что когда-нибудь попаду в газеты. И попаду. В чем в чем, а уж в этом-то я от Сесила Родса не отстану. (Садится за стол и пишет на багажном ярлыке. Читает вслух.) «Здесь лежит человек, который мог бы стать Сесилом Родсом, если бы ему везло так, как Родсу. Прощай, мать. Твой сын сдержал свое слово». (Пришпиливает ярлык к лацкану пиджака.) Где револьвер этого болвана? (Открывает ящик, вытаскивает фляжку бренди и автоматический пистолет и кладет на стол.) Я им покажу, дьяволам, что я — строитель империи или нет? И эта девчонка теперь не посмеет сказать, что я оставил контору в беспорядке, что она тут может пальцем писать на столе. (Закрывает ящик и аккуратно придвигает стул к столу, затем идет к конторке, берет пыльную тряпку и вытирает сначала конторку, потом стол; кладет тряпку на место. Достает гребенку и карманное зеркальце, приглаживает волосы; прячет гребенку и зеркальце в ящик конторки. Запирает конторку и ставит на место табурет, затем идет к столу и одним духом опорожняет фляжку.) Ну вот. В затылок. (Берет пистолет и приставляет его через плечо к затылку.) Пусть весь земной шар будет сплошной Англией и пусть англичане правят миром. (Поет.) «Правь, Британия, правь на волнах!» (Стреляется и падает.)

Входит дежурный по станции.

Дежурный по станции. Эй, кто здесь палит? (Увидев тело.) Уилкс? Ах ты господи! Что за климат! Это уж пятый за этот месяц! (Идет к двери.) Хэлло! Джо! Тащите-ка носилки. Да идите сюда вдвоем или втроем. Мистер Уилкс застрелился.

Джо (снаружи). Сейчас, сэр.

Дежурный по станции. Что за климат! Ах, бедняга Уилкс!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Заросший травой выступ скалы над самым морем. Скамейка для гуляющих. Молодая женщина и эмиграционный чиновник стоят на краю обрыва.

Молодая женщина. Как жаль, что здесь нет пляжа. Можно было бы выкупаться.

Чиновник. Невозможно. Акулы. И касатки.

Молодая женщина. Здесь, наверно, очень глубоко.

Чиновник. Еще бы. Сюда пристают самые большие океанские пароходы вроде «Плимута». Говорят, тут глубина восемьсот футов. Отойдите от края, а то ведь, знаете, тянет. У вас может голова закружиться.

Они отходят от края и садятся на скамью: он слева, она ближе к морю.

Молодая женщина. Здесь очень мило. Лучше, чем в городе.

Чиновник. Не выдумывайте. Это ужасное место. И климат совершенно чудовищный. Вы знаете, если бы вы не пришли сегодня утром, я бы покончил с собой.

Молодая женщина. Не говорите глупостей. Почему это вы покончили бы с собой?

Чиновник. Да, покончил бы. У меня уж револьвер в столе приготовлен. Я бы застрелил Уилкса, а потом застрелился бы сам.

Молодая женщина. Почему же вы застрелили бы бедного Уилкса? Что он такое сделал?

Чиновник. Я ненавижу его. Так же, как он меня. Здесь все друг друга ненавидят. Этот малый до того омерзительно счастлив, доволен собой! Меня это с ума сводит, когда я едва в состоянии переносить собственную жизнь. Вот уж можно не опасаться, что он когда-нибудь покончит с собой, где ему! Так я решил избавить его от этих хлопот.

Молодая женщина. Но ведь это убийство?

Чиновник. Нет, раз я потом сам застрелюсь, мы будем квиты.

Молодая женщина. Вы знаете, я просто удивляюсь, как это молодой человек в самом расцвете жизни и вдруг так рассуждает. Почему вы не женитесь?

Чиновник. Моего жалованья не хватит на белую женщину, они все гонятся за положением. Они только затем и обзаводятся мужьями, чтобы те их отсюда увезли.

Молодая женщина. Но почему? Здесь настоящий рай земной.

Чиновник. Попробуйте скажите им это. Увидите, что они вам ответят.

Молодая женщина. Ну так почему же вам не жениться на цветной женщине?

Чиновник. Вы просто не знаете, что говорите. Я пытался. Но они теперь все образованные и смотреть на белого не хотят. Они говорят мне, что я неуч и что от меня скверно пахнет.

Молодая женщина. Что верно, то верно. От вас пахнет алкоголем, плохим пищеварением и пропотевшим платьем. Вы были просто отвратительны, когда пытались ухаживать за мной в такси. Поэтому-то я и вышла, чтобы посидеть здесь на воздухе.

Чиновник (стремительно вскакивает). Нет, я больше не в состоянии этого выносить. (Достает из верхнего кармана бумажник и бросает на скамейку.) Передайте это в контору, пожалуйста. Им там понадобится. А я знаю, что мне делать. (Бежит к краю обрыва и там обнаруживает тропинку, которую не видно со скамьи.)

Туземный жрец, красивый мужчина в расцвете сил, роскошно одетый, поднимается по тропинке и преграждает , ему дорогу.

Жрец. Прости, сын империи! В этой скале храм богини, которая не имеет земного имени, — храм Вечной матери. Семени и Солнца, Воскресения и Жизни. Ты не должен умирать здесь. Я пришлю к тебе ученика, и он проведет тебя на утес Смерти, где находится храм брата богини, который есть Очищающий от плевел, Священный мусорщик, Последний друг на земле, Продлевающий сон, Даятель покоя. Это недалеко отсюда. Жизнь и смерть уживаются рядом. Тебе нужно претерпеть свои несчастья еще какие-нибудь пять минут. Жрец позаботится о твоих останках, чтобы они были погребены с надлежащими почестями.

Чиновник. Послушайте, вы что-то уж очень хладнокровно рассуждаете. (Молодой женщине.) Что это — живой человек? Или мне это все кажется от виски?

Молодая женщина. Живой. Да еще какой красивый! (Жрецу.) Извините этого человека, сэр. Он много пил последнее время.

Жрец (становясь между ними). Не хули его, сладчайшая. Он родом из безумной страны, где юношей учат языкам, которые умерли, и истории, которая представляет собой сплошную ложь, но не учат их ни есть, ни одеваться, ни производить себе подобных. Они поклоняются странным древним богам и умеют замечательно играть в мяч, но в Великой Игре Жизни они ничего не понимают. Здесь, среди этой животворной красоты, они накладывают на себя руки, дабы избавиться от того, что они называют ужасом. Мы не поощряем в них желания жить. Эта страна для тех, кто может жить, а не для тех, кто может только умирать. Отведи твоего друга на утес Смерти и простись с ним нежно, ибо он очень несчастлив.

Чиновник. Послушайте-ка, вы! Я покончу с собой там, где мне нравится. Я англичанин, и никакой чернокожий не смеет читать мне наставления.

Жрец. Здесь воспрещено.

Чиновник. Кто это мне воспретит? Ты, что ли?

Жрец качает головой и дает ему дорогу.

Молодая женщина. Ах нет, не позволяйте ему! Правда!

Жрец (удерживая ее). Мы никогда не применяем насилия к несчастным. Не спорьте с его судьбой.

Чиновник (становится на край, лицом к пропасти). Я сделаю это, смотрите! Никто не посмеет сказать, что я жил собачьей жизнью только потому, что боялся покончить с собой. (Приседает, чтобы прыгнуть, и не может.) Я… прыгну! (Снова делает попытку, садится чуть не на корточки, подпрыгивает и остается на месте.)

Жрец. Бедняга! Позвольте, я вам помогу. (Дает ему пинка в зад, и тот летит в пропасть.)

Чиновник (падая в пропасть, вопит негодующе). Ох!

Оглушительный всплеск.

Молодая женщина. Убийца!

Жрец. Нет! Там внизу сети и ограда от акул. Этот полет будет ему только на пользу.

Молодая женщина. Ну, знаете!

Жрец. Идем, юная цветущая роза, и раздели с нами пиршество в храме.

Молодая женщина. Поменьше о цветущих розах, молодой человек. А у вас там есть жрицы в храме?

Жрец. Разумеется. Как же мужчины могут пировать без женщин?

Молодая женщина. Ну что ж, отдадимся на волю жизни — я это всегда говорю — и не будем плакать, пока жизнь не ушибет нас. Следую за вами, сэр.

Они спускаются по тропинке.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Широкий выступ на склоне утеса образует террасу; с одной стороны перед глазами расстилается море, с другой — целый ряд гигантских изображений восточных богов, которые стоят в неглубоких нишах, высеченных в скале. Стол, на нем груды плодов, сладкие напитки, хлеб. Молодая женщина сидит посреди; направо от нее, ближе к морю, жрец, а налево, ближе к изображениям богов, очень красивая молодая жрица в одежде из тускло-желтого шелка.

Молодая женщина. По-моему, это очень странный завтрак: у вас начинается с десерта, а у нас —с закусок. Может быть, это очень хорошо, но я так наелась фруктов, хлеба и сладостей, что, чувствую, уже не смогу есть мясо.

Жрец. Мы не собираемся предлагать тебе мяса. Мы не едим его.

Молодая женщина. Так чем же вы поддерживаете свою силу?

Жрец. Она поддерживается сама собой.

Молодая женщина. Ну как это может быть? (Жрице.) Разве вы согласились бы, чтобы у вас был муж, который не ел бы вдоволь мяса? Впрочем, вы жрица, и вас это вряд ли может интересовать, раз вы не можете выйти замуж.

Жрица. Я замужем;

Молодая женщина. Как! Да ведь вы же жрица!

Жрица. Я не могла бы быть жрицей, если бы я не была замужем. Как бы я осмелилась учить других, если бы у меня не было полного человеческого опыта? Как бы я могла наставлять детей, если бы я не была матерью?

Молодая женщина. Но ведь это как раз наоборот. Моя сестра была учительницей, но когда она вышла замуж, ее уволили со службы и не позволили больше преподавать.

Жрица. Правители вашей страны, должно быть, безумцы.

Молодая женщина. Ах нет, они совершенно нормальны — ну, не хуже, чем все другие люди. (Жрецу.) Послушайте, ваше преподобие, а как насчет этого бедного молодого человека, которого вы столкнули со скалы? Он действительно остался цел? У меня душа не на месте.

Жрец. Его одежда сушится на солнце. Ему дадут во что-нибудь одеться и приведут сюда, как только он оправится от своего купания.

Входит леди-туристка с Бедекером в руках, довольно безуспешно пытаясь разобраться в изображениях богов при помощи своей книжки. Она подходит сзади к сидящим и обращается к жрецу.

Леди-туристка. Простите, вы не можете мне объяснить, какая именно из этих статуй главное божество?

Жрец (вежливо поднимается). Главное? Я вас не понимаю.

Леди-туристка. Я запуталась со всеми этими разными богами, нельзя понять, который из них какой.

Жрец. Это не разные боги. Все они — бог.

Леди-туристка. Как же это может быть? Все статуи разные.

Жрец. Бог многолик.

Леди-туристка. А все эти имена в путеводителе?

Жрец. У бога много имен.

Леди-туристка. Ну, видите ли, у нас это не так.

Жрец. Нет, даже и у вас: отец, сын, дух святой, непорочная матерь.

Леди-туристка. Простите, пожалуйста, мы не католики.

Жрица (резко). Разве на ваших храмах надпись: «Только для мужчин»?

Леди-туристка (шокированная). Ну, знаете… Простите, что я побеспокоила вас. (Поспешно уходит.)

Жрец (усаживается на свое место). Тебе не следовало обижать бедную леди. Она англичанка и не понимает.

Жрица. Я завидую твоему терпению с ними. Меня раздражают эти идолопоклонники. Разве благо в том, чтобы обращаться с ними согласно их глупости, а не согласно нашей мудрости?

Молодая женщина. Вот так так! Кого это вы называете идолопоклонниками? Посмотрите-ка на эти статуи! По- моему, если вы хотите знать мое мнение, это называется валить с больной головы на здоровую.

Жрец. Эти статуи не идолы. Это воплощение сил природы, которой мы все подвластны. Но, конечно, для идолопоклонника они идолы.

Молодая женщина. Вы здесь без конца говорите о религии. Нельзя ли придумать что-нибудь более занимательное? Я вот всегда говорю: отдайтесь на волю жизни! И не будем задумываться над религией.

Жрица. Прекрасное правило. Но чем больше жизнь творит свою волю, тем больше вы задумываетесь над религией.

Появляется эмиграционный чиновник в белоснежной одежде. Он вымыт, несколько бледен и кажется преображенным.

Молодая женщина. Ах, юноша, как вы прекрасно выглядите после вашего купания! Сущий ангелочек, ягненочек! Что вы такое с ним сделали?

Чиновник (усаживается в конце стола, спиной к морю). Так вот, если вам угодно знать, этот тип спихнул меня в морс. А когда я проглотил так примерно тонны две самой их лучшей соленой воды, они выловили меня сетью и опорожнили. Всю мою бессмертную душу вывернуло наизнанку. А потом дали мне выпить, как мне показалось, чашку какого-то очень вкусного чаю, чтобы успокоить желудок. Но после этого меня стало рвать в десять раз сильней. Во мне теперь ничего не осталось от того человека, которого вы видели утром, разве что кожа да кости. Вы можете с полным правом считать, что я родился снова.

Жрец. Вы по-прежнему хотите покончить с собой?

Чиновник. Когда переживешь все то, что пережил я, дружище, после того как меня выловили из воды, уже не станешь расстраиваться по пустякам.

Молодая женщина. Вот это верно. Отдайтесь на волю жизни. Я всегда так говорю.

Чиновник. Да, жизнь может приходить. Помещение совершенно пусто и тщательно вычищено.

Леди-туристка (возвращается и подходит к жрецу). Простите, пожалуйста, но я так много думала о вас после того, как вы говорили со мной. Не будете ли вы так добры принять и прочесть эту маленькую брошюрку. (Протягивает ему брошюру через стол.)

Жрец (поднимается и подходит к ней, с учтивым интересом читая название брошюры). «Где проведете вы вечность?»

Леди-туристка (странно взволнованная). Меня преследовало ваше лицо. Я не могу вынести мысли, что вы проведете вечность в мучениях. Я чувствую, что ваше лицо — лицо христианина.

Жрец. Вы очень добры. Я прочту вашу брошюру с величайшим вниманием. Благодарю вас.

Леди, у которой иссякли все предлоги для разговора, неохотно отходит к статуям.

Жрица (властно окликая ее). А можно вас спросить, где вы до сих пор проводили вечность? То, что не имеет конца, не имеет и начала.

Леди-туристка (останавливаясь). Извините, пожалуйста, у меня нет ни малейшего желания говорить с вами.

Молодая женщина (показывая на жреца). Вы влюбились в него? Правда? Ну что ж, не противьтесь этому. Отдайтесь на волю жизни.

Леди-туристка. Как вы смеете? Нет, вы только подумайте… подумайте!.. (Уходит в негодовании.)

Жрица. Еще одна победа, Пра?

Молодая женщина. Его зовут Пра?

Жрица. У него много имен. Но он откликается и на Пра, когда его зовут так.

Молодая женщин а. Ну как это вы так говорите? Ведь человек не собака.

Жрица. Он внушает собачью привязанность женщинам. Я сама прошла через это, так что знаю.

Жрец. Не надо быть такой злопамятной, Прола. Я ведь не нарочно делаю это. (Снова садится, на этот раз по левую ее руку.)

Жрица. Нет, ты делаешь это инстинктивно. Это тоже несколько собачье свойство.

Жрец. Это не имеет значения. Я скоро выведу эту бедную леди из собачьей стадии.

Чиновник (не в силах отвести глаз от жрицы). Вас зовут Прола?

Жрец. У нее много имен. И некоторые ужасны. Но она откликается, когда ее зовут Пролой.

Молодая женщина. На вашем месте, юноша, я не решилась бы называть ее Пролой. Зовите ее Вамп.

Жрица. Разве мои глаза, юноша, похожи на Хешбонские озера?

Чиновник. Я никогда не видел Хешбонских озер, но ваши глаза вызывают у меня именно такое чувство.

Молодая женщина. Я чувствую в этой пещере какие-то опасные чары. Вы не обидитесь, если я распрощаюсь с вами? Я всегда говорю: отдайтесь на волю жизни, но я чувствую, что здесь она как-то уж чересчур на меня наступает. (Встает.)

Жрица. Подождите, мы можем поделить его.

Молодая женщина. Ну! Это уж… (Потрясенная, падает обратно на скамью.)

Жрица. Смотрите!

Леди-туристка снова возвращается и идет к жрецу.

Леди-туристка. Простите. Нельзя ли мне сказать вам несколько слов наедине?

Жрец (поднимаясь). Пожалуйста. Идемте.

Они уходят в пещеру.

Чиновник. А вы как думаете насчет того, чтобы поговорить со мной наедине, Прола?

Молодая женщина (с нарастающим возмущением). Ну, знаете!..

Жрица (чиновнику). Вы еще недостаточно возродились. Кроме того, я жрица, а не вампир.

Молодая женщина. Берегитесь, юноша! Мне кажется, у вас что-то вроде маленького солнечного удара. Здесь, в тропиках, надо быть очень осторожным.

Из-за ниш выходит англичанин-турист. Это мужчина среднего возраста, приятной аристократической внешности и манер.

Турист. Простите, пожалуйста, я потерял свою жену. Леди-англичанка. С путеводителем. В очках; двояковыпуклые.

Молодая женщина. Ее муж! Подумайте!

Чиновник (почтительно поднимаясь). Она только что ушла отсюда, сэр Чарлз.

Турист. Алло, мы как будто встречались с вами, не так ли?

Чиновник. Да, когда вы изволили прибыть, сэр Чарлз. Я чиновник эмиграционной службы.

Сэр Чарлз. А, да, конечно. Вы знаете леди Фаруотерс в лицо. В какую сторону она пошла?

Чиновник. Очень сожалею, но я не обратил внимания.

Сэр Чарлз (в беспокойстве). Удивляюсь, куда она пропала? Молодая женщина. Я тоже.

Сэр Чарлз. Простите?

Молодая женщина. Прощаю.

Жрица (поднимается и подходит к нему). Не хотите ли, сэр Чарлз, я покажу вам храм? Туда же, вероятно, прошла и ваша супруга.

Сэр Чарлз (который еще не успел разглядеть ее). Нет, благодарю вас. Нет, нет.

Жрица. Это очень интересно. Я не гид по профессии. Я жрица. Я позабочусь о том, чтобы нас ничем не беспокоили. Мне кажется, что вам стоит пойти со мной.

Сэр Чарлз. Нет, я… (Глядит на нее и сразу меняет тон.) Да, конечно, если вы так любезны… Разумеется. Буду вам очень благодарен.

Они скрываются в нише.

Молодая женщина (вставая из-за стола). Нет, скажите, что вы думаете об этом приюте любви? Леди Фаруотерс, беленькая, как кентерберийская телка, падает жертвой темнокожего епископа! А ее супруг, белейший из вест-эндских белых, увлечен в пещеру смуглой заклинательницей змей! Давайте-ка сбежим отсюда, пока еще мы невредимы.

Чиновник. Я чувствую себя совершенно невредимым. Благодарю вас. Я подвергся очищению. А вы — нет.

Молодая женщина. Что вы хотите этим сказать? Что я — нет?

Чиновник. Я хочу сказать, что вы были совершенно правы, когда возмущались мной полчаса тому назад. Ваши оскорбительные замечания были вполне основательны. Но теперь роли переменились. Я, правда, не прошел сквозь огонь, но я прошел сквозь воду, и вода прошла сквозь меня. И теперь моя очередь возмущаться и делать вам замечания.

Молодая женщина. Посмейте только, получите по физиономии.

Чиновник (хватает ее за руку и за ворот платья). Иди-ка ты очистись, отвратительный чертенок! (Тащит ее к обрыву.)

Молодая женщина (визжит). Не-ет!

Чиновник. Да! (Спихивает ее вниз.)

Вопль, затем всплеск. Чиновник усаживается за стол и с жадностью набрасывается на еду.