Просто механический кот

3

Утро разбудило Мурлова солнечным лучом, пробравшимся в комнату. Он с удовольствием потянулся, вспоминая сон и следующее за ним наказание Оси. Пальцы правой чуть побаливали. Дня, конечно, не прошло, а у котика уже товарный вид попорчен. Но кто виноват? Котик и виноват.

Ко-отик.

Мурлов спустил ноги, привычно стянул со спинки стула халат, звякнувший ключами в кармане. Что ж, утренний обход. Он выглянул в окно. Снаружи было светло и ярко. Зелень зеленела. Небо над обрезом забора хвасталось синевой. Покопавшись в кармане халата, Мурлов выудил мобильник. Ого! Время-то к восьми! Заспался. Качая головой, он вразвалочку направился в гостиную.

Ося не подавал признаков механической жизни. Похмыкивая, Мурлов принялся раздергивать шторы, включил телевизор, который тут же, осветившись, начал рассказывать ему о жизни гигантских муравьев в Центральной Америке, о том, какой у них сильный яд, и как их используют в обрядах инициации. Мурлов подумал, что голой задницей на муравейник с такими муравьями не сядешь. Да и на одном поле…

Он достал из холодильника бутылку минеральной воды и выпил полбокала за здоровье Оси. Оно ему обязательно еще пригодится.

В инструкции Мурлов прочитал, что в механимуса заложены три готовых поведенческих шаблона. Первый шаблон имел название «Аутентичный» и превращал поведение механического животного в реалистичный аналог поведения живого домашнего любимца. Устанавливался через активацию программного режима и требовал последовательного нажатия средней, средней и верхней кнопок пульта. В подтверждение выбранного шаблона механимус менял цвет глаз на несколько секунд.

Второй шаблон обозначался как «На поводке». При его включении мех следовал за хозяином, как привязанный, и не отходил дальше, чем на один-два метра. В том же программном режиме необходимо было нажать среднюю, среднюю и еще раз среднюю кнопку. Глаза Оси в данном случае кратковременно желтели.

Но больше всего Мурлову понравился режим-игра «Прятки», в котором механическое животное или пряталось (голосовая команда «Брысь!»), или, наоборот, искало человека или предварительно обозначенный предмет в заданном пространстве. Режим имел временное ограничение в тридцать минут. Обычные команды при этом не действовали, что было честно. А то, получается, нажал кнопку и получил от мяукнувшего Оси прямое указание, где он находится. Нет, ребята, не выйдет!

Задержка в минуту давала спрятать предмет или спрятаться самому механимусу. Потом же: раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать!

Кнопки: средняя, средняя, нижняя. Цвет глаз механимуса на три секунды — зловеще-красный.

Мурлов подумал-подумал и решил, что в «Прятки» с Осей он сыграет позже. Хотя, конечно, перспективная намечалась забава. Почти как охота на живого кота. Даже зазудело где-то в животе. Жалко, ограничение в полчаса. Впрочем, за это время дом можно трижды обойти, заглядывая в ниши, под кровати и за тумбы.

Нашел — лапу вывернул. Замечательно. Обнаружил — пинком наградил. Знай, Ося, лучше прятаться надо.

— Ося!

Мурлов встал над ковриком с лежащим на нем механимусом, постукивая по плитке босой ногой.

— Подъем, ко-отик.

Ося встал на лапы. Правый объектив у него слегка косил. Складки на морде выглядели неприятно.

— Иди сюда, — позвал Мурлов кота.

Сам он сел на диван, запахнул полы халата, подвинул к ногам стеклянный столик. Мех не без грации запрыгнул на стекло.

— Стой смирно.

Мурлов осмотрел кота, подергал, разгладил шкуру под глазом, ощущая под пальцами проминающийся каркас. Несколько раз провел ладонью от головы к хвосту, заставляя Осю щериться и показывать мелкие зубы. Осторожно надавил, вправляя объектив в орбиту. Раздался чуть слышный щелчок.

— Смотри-ка, как новенький.

Ося стукнул хвостом и мяукнул. Мурлов притянул его за мордочку близко к своему лицу и всмотрелся в черноту зрачков.

— Ты думаешь, все для тебя кончилось? — произнес он. — Не-а. Ты, мой милый, познаешь всю мою любовь. А она, уж извини, своеобразна. Сидеть!

Мурлов прижал палец к Осиному лбу. Инструкция чуть не упорхнула с колена. Кот зажмурился под пальцем.

Так, подумал Мурлов, а что за режимы показывал мне лупоглазый менеджер на складе? Тоже ведь какой-то домашний и охотничий. Или это разное? Он полистал книжку. Ага. Шаблоны — это шаблоны. Границы существования меха. А переключатель за ухом — это некий дополнительный вариатор поведения.

Хотя не понятно.

Мурлов выудил из кармана мобильник. Не слишком ли рано? Впрочем, как клиент он имеет право хоть ночью…

Он набрал номер. Гудки скоро сменились бодрым голосом соседа:

— Да-да, слушаю.

— Николай Петрович? Здравствуйте, — сказал Мурлов в трубку. — Не разбудил?

— Нет, Валентин э-э…

— Сергеевич, — подсказал Мурлов.

— Простите, из головы вылетело, — сказал сосед. — Собираюсь на презентацию, оперативная память — вся в цифрах и диаграммах. У вас какой-то вопрос?

— Да, я по поводу поведенческих шаблонов.

— О, глубоко вы…

— Да вот, пробую. Но я про переключатель за ухом. Мне менеджер сказал, что он тоже меняет модель поведения.

Николай Петрович словно не понял.

— Переключатель?

— Да. За ухом.

— Ах, этот! — сосед рассмеялся. — Нет-нет, это вам неправильно сказали. Это переключатель не меняет модель поведения, он включает самообучение. Механимус как бы получает возможность накапливать опыт и, соответственно, встраивает его в алгоритмы дальнейших действий. Шаблоны — это другое. Шаблоны — это, если говорить грубо, жесткая основа. Базис. А самообучение — гибкая надстройка. В аутентичном режиме ваш кот, допустим, будет запрограммирован периодически нежиться на подоконнике. Но вам достаточно согнать его с подоконника один раз, сказать: «Нельзя», и он это запомнит. Самообучение, конечно, тоже не панацея, блок имеет ограничения по объему и построению сложных алгоритмов…

— А мышей ловить? — спросил Мурлов.

— Ну, если научите.

— Как? Сказать: «Делай, как я» и поймать мышь самому?

Николай Петрович рассмеялся.

— Нет-нет. Этого делать точно не стоит. Ваш кот вас не поймет.

— Но в режиме «поводка»…

— Нет, не сработает, это другое. — Сосед похмыкал, раздумывая. — Насколько я помню, в той же разработке на аутентичное поведение у нас проходил некий протокол на реакции на солнечные «зайчики», клубки, бумажки на ниточках… Впрочем, вам лучше попробовать в этом смысле «охотничий» шаблон.

Мурлов переложил телефон к другому уху.

— У вас нет такого шаблона.

— Ну как же? Вы всю инструкции прочитали?

— Я ее второй день штудирую.

— Тогда вы должны бы…

Мурлов раздраженно тряхнул книжкой в руке.

— Николай Петрович! Вот, дословно. «В механимуса заложены три готовых поведенческих шаблона». Три! Первый — аутентичный, то есть, максимально близкий к обычному поведению животного.

— Да, — вставил слово сосед.

— Второй — это «поводок», где животное следует за тобой по пятам. И третье — шаблон игровой, названный «Прятками».

— Ах, да-да! — сказал Николай Петрович. — Простите меня, запамятовал. Надо, похоже, пропить курс мемостимуляторов. Это я шучу. Просто первоначально этот игровой шаблон был именно что охотничьим. Он писался под собачий профиль. А из механического кота, как вы понимаете, охотника на утку или зайца сделать проблематично. В «Прятках» этот шаблон урезан и, честно говоря, на мой взгляд, серьезно еще не оттестирован.

— Я понял, — сказал Мурлов.

— Вы можете подключить самообучение к «пряткам», возможно, ваш кот и научится ловить мышей. Но «аутентичный» — самый популярный шаблон, лучше пользуйте его. Тем более, что в «прятках» мы, кажется, поставили ограничения…

— Да, тридцать минут.

— Не помню, с чем это связано, кажется, с быстрой заполняемостью модулей памяти, поэтому советую вам все же первый шаблон.

— Все, понял, спасибо.

— Наш кот оправдывает ваши ожидания, Валентин… Сергеевич?

Мурлов посмотрел на Осю.

— В целом, да.

— Рад, рад, — рассмеялся Николай Петрович, — пользуйтесь! Мы вложили в него много труда и мысли. Это действительно уникальный механизм.

— До свидания.

Мурлов отключился.

— Ну, что, Ося, — склонился он к коту, — хочешь самообучиться? Вдруг у тебя получится выкинуть неожиданное коленце? Не такое, как в ванной, конечно. Но, скажем, какое-нибудь милое и забавное, вроде концерта по заявкам. Можешь смурчать «Металлику»? Или исполнить «Агату Кристи»?

Поводя пальцами по шерсти, Мурлов добрался до уха. Ося довольно заурчал.

— О ты какой!

Мурлов нащупал переключатель. Щелчок, скорее, «услышали» пальцы, чем Мурлов уловил характерный звук. Глаза-объективы Оси на мгновение изменили цвет, но механимус остался неподвижен. Мурлов пощелкал переключателем снова, но никакого подтверждения в том, что Осирис включил режим самообучения, не получил. Он зашуршал страницами инструкции и скоро выяснил, что любое действие, связанное с программированием, требует идентификации владельца.

— Наворотили, — проворчал Мурлов.

Он снова переключил режимы, потом прижал палец к брелку, дождался зеленой риски на боковой грани и на всякий случай произнес прямо Осе в морду:

— Мурло-ов!

Где-то секунд через десять кот сузил зрачки, и взгляд его показался Мурлову гораздо более осмысленным, чем раньше.

— Ну, здравствуй! — сказал Мурлов Осе. — Здравствуй, ко-отик!

Механимус несмело мяукнул.

— Ближе, ближе, — подозвал его Мурлов.

Ося выпрямил передние лапы, внимательно разглядывая протянутую ладонь. Мордочка его казалась задумчивой.

— Ты же умненький котик? — предположил Мурлов, приходя в сладкое волнение. — Давай, ткнись носом. Выкажи расположение.

— Мяу?

— Носом — в ладонь, — приказал Мурлов резким голосом.

Ося поднял глаза вверх, словно ожидая одобрения, а потом подвинул свою мордочку, усами, пастью касаясь ладони. Кажется, он даже ее лизнул.

— Оп-па!

Мурлов кулаком сшиб механимуса со столика и захохотал. Кот улетел на пол. Подбитая лапа вычертила царапину на стекле. Мелькнул хвост.

— На место! Ко мне!

Нет, давать спуску Осе Мурлов не собирался. Улыбаясь, он похлопал рукой по колену. Возбуждение росло в нем, шевелилось в паху.

— Живее!

Ося, подобрав лапы, запрыгнул обратно на стекло. Обиженно мяукнул.

— Нечего, нечего, — сказал ему Мурлов.

Он снова выставил ладонь.

— Мяу? — словно бы спросил механимус.

— Носом.

Кулак у Мурлова был наготове. Осирис несмело ткнулся в ладонь и снова получил сбивающий удар в голову.

Бам!

— Бам! — радостно выкрикнул Мурлов, когда механического кота снесло со столика. — А где твое самообучение? Что-то я не вижу. Ты же умный котик? Так и желаешь получать каждый раз?

— Мяу?

Механимус шевелился внизу, словно не понимая, что послужило причиной его падения.

— Снова, мой дорогой, снова. На стол! — скомандовал Мурлов.

Ося, казалось, посмотрел с сомнением.

— Поднимайся — и вперед, — сказал Мурлов.

Он потер костяшки, ноющие от двух ударов. Все же чувствовалось, что под шерстью у Оси не совсем кость. То ли крепкий пластик, то ли легкий и прочный титан. Конечно, со временем это разъяснится.

— Ося, — поторопил кота Мурлов.

Механимус легко вспрыгнул на стекло, но что-то в нем звякнуло.

— Ну-ну, — сердито произнес Мурлов, — смотри у меня. Ты как минимум на год куплен. Держись.

Ося выпрямился, как солдат, которого пристыдили за его старые раны.

— Давай повторим, — сказал Мурлов и выставил ладонь в очередной раз. — Посмотрим, дойдет ли до тебя. Носом!

Кот вдруг посмотрел на него так, будто был живым и знал, что последует за тем, как он лизнет ладонь.

— Носом! — прикрикнул Мурлов.

Ося скосил объектив на подготовленный кулак.

— Самообучение, — пояснил Мурлов.

Механимус вытянулся и, помедлив, все же достал кончиком носа, языком выставленную руку. — Н-на!

Мурлов махнул кулаком, но к его удивлению нацеленные в голову костяшки прошли мимо, взборонив воздух над Осиными ушами.

Ося пригнулся!

Мурлов едва не заорал от восторга. Эрекция оказалась такая, что он, приказав коту: «Сидеть!», рванул в туалет и там, едва успев распахнуть полы халата, разбросал семя по кафелю. О, боже, кайф-то какой! Он выдохнул, утихомиривая член под ладонью. Какой у него Ося! Просто подарок! Самообучился! Похоже, теперь общение с котиком будет на порядок интереснее.

Ко-отик.

Мурлов посидел на полу, потом, оторвав несколько бумажных полотенец, стер с пола излитое. Он, конечно, еще в состоянии, но каждый день кончать для него, пожалуй, будет многовато, с некой расслабленностью подумал он. Раз в два дня — самое то. А то, получается, только начал с Осей забавляться, и уже готов. И целый день впереди.

Мурлов поднялся, прошел через кухню и ком из полотенец выбросил в мусорное ведро. Ося, как и было приказано, стоял на столике перед диваном.

— Отомри, — сказал ему Мурлов.

Механимус понял и наклонил голову, рассматривая своего хозяина. Его взгляд, черт побери, Мурлов назвал бы осмысленным.

— Рядом, — сказал он, — прогуляемся.

У входной двери Мурлов надел шлепанцы, щелкнул замком. Нагретый, полный ароматов воздух хлынул в дом.

Хорошо!

Мурлов вдохнул и спустился по ступенькам крыльца на плитки дорожки. Он пребывал в отличном настроении. Ося, чуть придерживая переднюю левую лапу, соскочил следом. Он то и дело вздергивал голову, словно желал уловить не только слова, но и каждый мимолетный жест хозяина.

— Пошли, — сказал ему Мурлов.

Шлепанцы заплюхали о плитку. Первое правило — подергать замок на двери бокса. Заперто. Очень хорошо. Мелькнуло зашторенное окно семейной спальни. Потом пришел черед окна маленькой спальни. Мурлов смахнул травяной стебелек, прилипший к стеклу.

— Смотри, смотри, — сказал он Осе. — Запоминай. Здесь еще бегать от меня будешь. Вон дровяник, вон песок у бокса, вон клумбы. Дальше — смородина.

Над забором шелестели деревья. Механимус ступал беззвучно, не след в след Мурлову, а правее, по траве. Хитер! Хитер! Мурлов попытался обмахнуть голову кота полой халата, но Ося был ниже ростом. Тут или самому приседать, ли командовать Осирису, чтобы встал на задние лапы.

— Туда даже не суйся, — показал Мурлов на дощатую заплату в заборе. Он свернул по плиткам за угол. — Это, кажется, снова смородина, это когда-то был цветник. Видишь, как все заросло? Эй!

Он вернулся и подпихнул замершего кота ногой. Тот словно нехотя повернул голову.

— Пну сейчас, — пообещал Мурлов.

Ося услышал. Мурлову даже показалось, что тот совсем тихо мявкнул, мол, понял, пнешь. Мурлов улыбнулся.

— Пошли, пошли дальше.

Они обогнули дом с торца. Мелькнула дверь второго выхода.

— А это — яблоня моей бывшей, — сказал Мурлов, показывая на дерево. — Ее можешь в хвост и в гриву. Поцарапать там, выместить злость…

Он пнул ствол.

— Я и сам так делаю. Иногда даже мочусь на него.

Ось вдруг пошел к перекопанному участку, где упокоились остатки Трегубовского кота. Унюхал что ли что-то? Пришлось шикнуть.

— Куда! Ну-ка!

Мурлов махнул ногой, едва не лишившись шлепанца. Кот не послушал, своенравничая, затоптался на мягкой, черной земле с едва проросшими стебельками сорняков. Даже морду опустил, словно принюхиваясь.

— Так, — Мурлов сошел с дорожки и поймал Осю за шкирку. — Слушать меня!

Он встряхнул механимуса.

— Мяу, — сказал кот.

— Туда не ходить, понял? — заглянул Мурлов в зеленые глаза-объективы. — Или ты глупый кот?

Поставленный на дорожку, Ося подергал хвостом, но в сторону вскопанной земли головы больше не повернул.

— Правильно, — оценил Мурлов. — Пошли дальше.

Вместе они добрались до навеса, под которым стоял «Форд». По-хорошему, автомобиль, конечно, следовало бы вымыть. От езды по трассе да по городу на крыльях и дверцах стыл серый грязевой налет.

— А это мой первый механизм, — сказал Мурлов и покосился на механимуса. — А ты, извини, только второй.

Шлепанцем он провел черту у ворот.

— Все, дальше тебе нельзя, — сказал Мурлов. — Это будет твое второе правило. Первое — слушаться меня. Второе — ни лапой за участок. Надеюсь, ты понял.

Кот, помедлив, принялся тереться о голую ногу Мурлова. Внутри его словно завибрировал моторчик. Должно быть, это означало, что Ося ластился.

— Эй-эй! — Мурлов отпихнул кота. — Без этого!

Он поднялся на крыльцо и открыл входную дверь.

— Прогулка окончена.

Ося склонил голову.

— Мяу? — вопросительно произнес он.

— Окончена, — повторил Мурлов и отступил от двери. — Домой!

Кот прошел в дом как подконвойный. Валентин не удержался и дал-таки ему пинка под хвост. Носом вперед на животе и разведенных передних лапах Ося проехал по коридору чуть ли не до спальни. Хоть видео снимай.

— А вот так, вот так! — объяснил ему Мурлов. — Команды надо выполнять быстро. Чтобы у меня соблазна не было.

Выражение Осиной мордочки показалось ему обиженным.

— Мяу!

Мурлов умилился. Ах, какая прелесть! Так бы бошку и свернул!

— Я думал, ты умный котик, — сказал он, закрывая дверь. — Дуй теперь на зарядку. Да кумекай там себе.

Он встал у проема в гостиную. Ося медлил.

— На зарядку! — повторил Мурлов.

И показал жестом.

Поглядывая на него, механимус неуверенно приблизился и вдруг шустро юркнул к своему коврику. Мурлов захохотал, глядя, как Ося торопливо замирает в стандартной для подзарядки позе. Типа, меня не трогать, я в домике.

— Пра-авильно!

Он подошел к коврику. Кот обеспокоенно моргнул. Или это ему показалось? Выключается механимус, когда идет питание, или способен на реакцию? Мурлов стукнул пальцем Осю между ушами, проверяя.

— Есть кто дома?

Осирис вынес сомнения хозяина стоически. Мурлов сказал:

— Ося…

Потемневшие было глаза-объективы вспыхнули зеленым светом.

— Спать, — тут же приказал Мурлов.

Глаза погасли.

— Знаешь, что? — сказал Мурлов, присев у коврика на пол. — Я придумал, чем мы займемся завтра. У тебя, я смотрю, правая передняя слегка повреждена. Грустно, да? Значит, она и послужит нам следующим опытом. Я ее молоточком — тюк, тюк. Коготок туда, коготок сюда. Мы сможем даже поиграть на скорость, кто быстрее, твоя лапа или мой молоток. Пока ты, правда, допетришь, я уже свое дело-то и сделаю. Учиться тебе еще и учиться, Ося. Думаю, до самой смерти.

Он хохотнул, пошлепал Осю ладонью по макушке и поднялся. Диван с уютным шелестом подушек принял его тело. Мурлов поерзал, раскинул полы халата и взялся за пульт. Канал «Дискавери» — не интересно, про летучих мышей, тем более, что повтор. «Наша природа» — мимо. Какая-то бесцельная езда по бездорожью. Очень оригинальный поиск места для отдыха и рыбалки.

Новости.

Молодая, прилизанная диктор на экране, глядя в камеру, принялась читать текст с телесуфлера.

— Сегодня на Московской валютной бирже курс доллара вновь укрепился против курса рубля. За один доллар…

Мурлов выключил звук. Диктор шевелила губами и таращила глаза, словно старалась напугать кого-то. Ему вдруг сделалось противно. Сработал эффект бывшей жены. Когда та начинала выговаривать ему про деньги, про красоту, про то, что он мог бы активнее участвовать в работе по дому и слушать ее советы и пожелания, у него часто будто закладывало уши. Хлоп! — и он смотрел, как Татьяна беззвучно шлепает губами.

— Дура, — вздохнул Мурлов, нажимая кнопку на пульте.

Следующий канал показывал музыкальные клипы, которые смотреть без звука было, наверное, забавнее, чем со звуковым сопровождением. Вся шаблонность, вся фальшь, вся дешевизна и бездушность того или иного творения с первых секунд лезли на глаза. Парни в провисших штанах взмахивали руками и орали в камеру, девчонки, раскрашенные так, словно на них тренировались начинающие художники, таращились и обнимали парней. В кадр заползали страшные, полутемные подворотни с непременной бочкой, полной огня, за подворотнями следовали мрачные и рыжие от битого кирпича пустыри с брутальными автомобилями на заднем плане, и, конечно, никуда было не деться от оружия. Кастеты, револьверы, ножи и помповые ружья.

Культура!

Нет, Мурлов не был против. Ему было смешно. Сын — идиот, вся жизнь в телефоне, в игрушках и социальных сетях. Эти — тоже. Типа, крутые. Типа, дети трущоб. Типа, они сами строят свое будущее. Поднялись, мол, с самого низа и теперь зачитывают свою историю на экран, чтобы люди знали, через что им пришлось пройти.

Да, у таких исполнителей всегда есть аудитория. Бесталанные тянутся к бесталанным, поющие о дерьме находят таких же слушателей. Подобное тянется к подобному. Моя кровавая история полна куража. Я думал, что люблю ее, но это лажа…

Мурлов включил звук.

— Все это динь-дон, — сказал в камеру наполовину бритый парень.

Вышло вполне созвучно мыслям. Где лажа, там и динь-дон. Мурлов переключил канал и влип в ток-шоу, которое рассказывало о том, как несколько подростков несколько месяцев измывались над сверстником. В результате избранная ими жертва совершила неудачную попытку суицида.

— Почему же! — восклицал ведущий в костюмчике, обращаясь к сидящим на диванчике понурым, изображающим раскаяние ребятам. — Почему вы всегда нападаете на слабого? Толпой на одного! Нападайте на сильного! Или хотя бы на равных себе! Так честнее!

Мурлов фыркнул.

— Придурок! — крикнул он в экран. — От сильного есть немаленькая вероятность огрести самому! И где, извините, удовольствие? Никакого удовольствия! Это же элементарно. От слабого или не будет сопротивления, или оно легко преодолевается. При этом от ощущения власти и собственного превосходства люди ловят кайф. Ты ловил кайф? Ты знаешь, что власть почище иных наркотиков?

— Я не понимаю! — восклицал ведущий.

— Головой постучись о стену! — посоветовал ему Мурлов.

Кстати, подумалось ему, если на шоу не понимают элементарных вещей, это лютый непрофессионализм. Непрофессионализм — это слабость. Как же слабость пролезла на телевидение и в эфир? Ответ: ее мало били желающие самоутвердиться. Просто-таки жалели или вовсе обошли вниманием.

Мурлов остался доволен своим выводом.

Он сделал себе салат из помидоров, рукколы и нарезанной кубиками фетаксы. Заварил крепкого чая, но не выпил. К салату, подумав, Мурлов добавил уже готовый шницель, купленный в кулинарном отделе, разогрел в микроволновке, вытянул, обжигая пальцы. Классический завтрак имени Валентина Мурлова.

Дело шло к одиннадцати. Шницель оказался отменным, салат — замечательным. В результате Мурлов, добавив стопочку водки, уснул на диване перед телевизором. Он любил дневной сон. К тем, кто полуденную дрему не уважал, он относился снисходительно. Ничего не понимают в потребностях организма. Вот как ведущий ток — шоу ничего не понимает в прелести самоутверждения за счет тех, кто слабее, так и эти не смыслят в собственном здоровье.

Бедные люди! Спать надо вдоволь и при любой возможности. Потому что только во сне, как читал Мурлов, мозг получал возможность заниматься «ремонтом» и «настройкой» тела. В другое время беспокойная человеческая натура тратила все ресурсы без остатка.

На что тратила? А на всякую ерунду. На пустую болтовню, мысли, эмоции, переживания по поводу и без. На работу, на транспорт, на переваривание еды, на грызню друг с другом и походы по магазинам. Это же просто диву даешься, сколько времени и усилий человек расходует на совершенно непродуктивную, а то и попросту вредную деятельность, которую почему-то считает необходимой или социально-значимой.

Спать нужно, спать, дорогие мои. Чем больше человек спит, тем меньше фигни он творит в своей и чужой жизни. Фигни вообще. А еще бережет нервы. Опять же — бережет всем вокруг. Если бы в прошлых веках вместо повсеместного кровопускания на все случаи жизни прописывали бы дневной сон, глядишь, кучу народу сберегли бы.

Телевизор бормотал о достижениях робототехники. Ходил там кто-то угловатый, с пустым резиновым лицом…

Проснулся Мурлов от внутреннего толчка. Словно какой-то неожиданный звук проник в сон и нарушил его. Он поднял голову, щурясь на проникающий сквозь шторы свет. Потом сел и откатил в сторону столик, освобождая место, чтобы спустить ноги. Ступни нащупали тапки. Как там Ося?

Кот стоял на коврике.

Интересно. Значит, не Ося. Снаружи что ли кто-то проехал? Или собака гавкнула? Мурлов почесал в подмышке. На столе пикнуло, экран телефона осветился на мгновение и погас.

Так вот кто виновник!

Мурлов включил мобильник и прочитал два смс — сообщения от ювелирного салона. Ювелирный салон дарил ему серебряную цепочку с первой покупки и зазывал грандиозными скидками. Мурлов зевнул.

— Вот уроды, — пробормотал он.

Едва он, скинув тапки, вновь расположился на диване, телефон зазвонил. Подняв его к глазам, Мурлов помрачнел.

— Я слушаю, — сказал он, приложив мобильник к уху.

— Валечка, я хочу еще раз поблагодарить тебя за твои сто тысяч, — раздался в динамике говорок бывшей жены. — Миша тоже передает тебе привет.

Мурлов чуть не спросил: «Кто это?», но вовремя вспомнил, что так зовут сына. Сын, видишь ли, передает!

— И только ради этого…

— Нет-нет, Валя, — Татьяна подпустила в голос льстивые нотки, — ты всегда можешь выручить в трудный момент, поэтому, когда такие моменты возникают, мы всегда знаем, к кому можем обратиться, ты хоть и поругаешь в начале…

— Короче, — проскрипел Мурлов, уменьшая звук телевизора.

Он уже догадывался, к чему клонит бывшая жена, тварь и сука. Никак, зараза, не успокоится. Стоило дать слабину…

— Валечка, — заторопилась Татьяна, — если бы у тебя была возможность, то и я, и Мишенька, мы были бы безмерно… Видишь ли, сложилась ситуация, и мы рассчитывали на одни деньги, но эта сумма, как случается…

— Сколько? — спросил Мурлов.

Он несколько раз неслышно ударил кулаком себя по бедру, вымещая злость.

— Пятьдесят, Валечка.

— То есть, столько, сколько тебе было необходимо изначально? Ты решила доить меня по частям?

— Валечка, я честно искала…

Мурлов снова ударил себя по бедру. Несколько секунд он молчал.

— Я могу приехать к тебе убраться, все вымою, вычищу, — предложила бывшая жена. — У тебя там, наверное, все заросло.

— Не заросло, — сказал Мурлов.

Последовала пауза.

— Миша может посидеть с тобой, — сказала бывшая жена.

— Зачем?

— Вдруг тебе одиноко?

Мурлов расхохотался.

— Таня, Таня, что ты несешь? Я наслаждаюсь одиночеством! И уткнутый в планшет придурок мне здесь точно не нужен!

— Ты одичал там.

— Даже если одичал, тебе-то какое дело? Мы развелись, мы чужие друг другу люди. Все просто.

— А сын? Наш сын?

Мурлов мысленно взвыл.

— Что «наш сын»?

— Ты его не видишь! — с надрывом сказала бывшая жена. Она знала, как помотать ему нервы. — А это твоя кровь! Он, может быть, нуждается именно в тебе! У него переходный возраст, я бьюсь с ним совершенно бестолку. Все в каких-то чатах своих, какие-то у них игры, танцы дикие…

Мурлов зацепил кожу на животе и вывернул пальцами.

— Скажи мне, сколько ему?

Боль заставила его зажмуриться.

— Пятнадцать, Валя, пятнадцать, — сказала Татьяна.

— И ты предлагаешь мне кормить его с ложечки?

— Нет, но…

— По алиментам мы подписали соглашение?

— Валечка, я же не по алиментам…

Бросить, что ли, трубку? — подумал Мурлов. Почему я вообще с ней разговариваю?

— Кота ему купи.

— Чего?

— Пусть ухаживает. Это дисциплинирует.

Татьяна помолчала. Мурлов услышал, как на том конце засвистел чайник.

— Валечка… — произнесла бывшая жена.

Сдохни, мысленно пожелал ей Мурлов.

— Валечка, пятьдесят тысяч, и до конца года…

— До конца?

— До конца, Валечка!

Гримасничая, Мурлов включил в телефоне диктофон.

— Давай, говори под запись, когда обязуешься вернуть.

— Конечно-конечно.

Он почти увидел, как бывшая жена меленько затрясла головой с прижатым щекой к плечу мобильником. Одной рукой, наверное, чай наливает, другой пультом от телевизора щелкает, подумалось ему.

Тварь.

— Я весь внимание.

— Да-да, сейчас. — Послышалось бряканье ложечки. — Так, значит, я, Пятова Татьяна Алексеевна, беру у тебя, Мурлова Валентина Сергеевича, пятьдесят тысяч в дополнение к уже взятым ста и обязуюсь вернуть полную сумму в течение шести месяцев, считая от сегодняшнего числа.

Мурлов нажал кнопку на экране.

— Готово.

— Так я жду, Валечка? — спросила Татьяна.

— Жди.

— Но сегодня?

— Ну а когда еще? Переведу. И больше меня не трогай, бога ради! Я умер! Растворился. Ты поняла?

— Спасибо тебе, Валечка. Я жду. Ты только сегодня…

Мурлов отключился.

Ну какая же тварь! Злость требовала выхода. Мурлов ненавидел в себе такое состояние, оно дезорганизовало, оно было сообщением, что у него что-то не в порядке. Ты взвинчен, ты можешь наделать ошибок, ты можешь позабыть о правилах!

— Ося!

Для привычных занятий с кошачьим народцем злость тоже не годилась. Мурлов любил получать удовольствие, а не гасить раздражение в животном, как сигарету в пепельнице. У него был свой подход. Но что ты будешь делать, если тебе вымотали всю душу пятиминутным телефонным разговором?

Ах, злость — это признак слабости!

— Ося! — крикнул Мурлов, нервно отбросив мобильник на диван.

Механимус появился перед ним, привычно прыгнув на столик. Выражение мордочки было любопытное и глупое.

— Ну — ка, помнишь, чему тебя учили?

— Мяу? — поинтересовался Ося.

— Ближе ко мне.

Мурлов махнул кулаком, но Осирис, как оказалось, был настороже. Механический кот ловко ушел с линии удара и выгнул спину. Серый хвост встал торчком.

— Мя-а!

— Ты еще! — вспыхнул Мурлов. — Ладно.

Оттолкнувшись от сиденья, он направился через кухню в мастерскую. Шаркая тапочками, по пути включал свет. За узкой площадкой тамбура впритык к стене дышала прохладным сумраком лестница в подвал. Тут же стояли какие-то палки, швабра, несколько мешков с картофелем и бумажный мешок с щепками. До мастерской потребовалось сделать еще два шага и сдвинуть тонкий язычок засова.

Дверь открылась. Электричество, вспыхнув, выхватило из тьмы небольшое помещение с господствующим в нем верстаком. С края к верстаку крепились тиски. На специальных держателях у стены размещались инструменты.

Мурлов выхватил молоток. Оглянувшись, он обнаружил, что механический кот и не думает за ним следовать.

— Ося!

Притопывая тапком, он дождался, пока механимус серым столбиком застынет на пороге мастерской.

— Заходи, — сказал Мурлов.

Злость дрожала внутри, злость стискивала пальцы на рукоятке. Извини, Ося, но сегодня так.

— Запрыгивай, — Мурлов похлопал ладонью по верстаку, спрятав руку, занятую молотком, за спину.

Механический кот сделал вид, что не понял. Потаращился зелеными глазами, потом приблизился к ноге с намерением об нее потереться боком. Мурлов наклонился и, оскалившись, схватил Осю за шкирку.

— Наверх значит наверх, — сказал он и опустил механимуса рядом с тисками. — Тут уж, извини, не получится никакого удовольствия, — добавил он. — Все будет быстро и несколько варварски. Только чтобы спустить пар.

— Мяу? — спросил Ося.

— А что я могу? — спросил в ответ Мурлов.

Он раздвинул металлические губки тисков на расстояние, достаточное для того, чтобы в них поместилась кошачья лапа.

— Сидеть.

Ося, сунувшийся к тискам мордочкой, выпрямился.

— Лапу, лапу давай! — потребовал Мурлов.

Отложив молоток, он подвинул механимуса ближе к тискам и вздернул его правую лапу.

— Это же у тебя нарушена?

— Мя-а.

— Как бы здоровую смысла нет портить.

Вытянув, Мурлов зажал лапу механимуса в тисках так, чтобы сантиметров пять ее вышли с другой стороны губок. Ему почудилось, что в последний момент Ося осторожно попытался высвободить конечность из захвата.

Хитрец!

Мурлов закрутил тиски до едва слышного хруста. Пальцы зажатой лапы растопырились, сквозь шерсть проглянули закругленные коготки.

— Ах, ты еще и с когтями! — восхитился Мурлов.

В ящиках под верстаком он отыскал подходящий брусок. Поставленный на «попа», брусок идеально по высоте подошел к тискам. Кончик лапы с когтями лег на него, словно рука на Библию.

— Ну, вот, — сказал Мурлов, проворачивая молоток в ладони, — к тебе, Ося, никаких сейчас претензий. Это люди виноваты, а не ты. Конкретно — некая Татьяна Алексеевна. Изо всех сил старается, капает мне на мозги, упрекает давними ошибками… Надо же как-то бороться с тем ядом, что она мне впрыснула. Как думаешь?

Кот смотрел на него зелеными глазами. Потом взгляд его переместился на тусклый боек молотка.

— Не взыщи, — сказал Мурлов.

С короткого замаха он ударил молотком по лапе.

— Мя-я-а!

Ося дернулся в тисках, как живой.

— Ну, ты давай, давай, не придуривай, — недовольно сказал Мурлов, поднимая молоток. — Какое к черту «мя-а»?

Искусственная шерсть от лапы отстала, в разрыв синтетической кожи виднелись тонкие металлические суставчики и рычажки. Два коготка отпали. Капля прозрачного масла застыла на бруске.

— Еще разок, — предупредил Мурлов, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Нет, злость вышла не вся. Но ее, определенно, стало меньше.

— Без мя.

Ося зашипел.

— Ты должен сносить боль спокойно, как стойкий механизм, — сказал Мурлов, наклоняясь к механимусу. — По-моему, тебя слишком запрограммировали на ответные реакции. Так ведь и «кукухой» недалеко поехать, поверив, что ты нечто большее, чем металлический скелет и программный код.

Второй удар расплющил лапу.

— Мя — ууу!

Ося взвыл. Глаза его поменяли цвет, стали красными, как угольки. На верстак посыпались крохотные детали. Брусок упал. Ося, выгнувшись, дернулся. Оставляя шерсть на губках и что-то порвав, он-таки вывернул лапу из тисков. Прошло мгновение — и механический кот выскочил из мастерской в коридор.

Мурлов опешил. Он не успел даже протянуть руку.

— Ося!

Обездвиживающий спазм едва не поглотил его, но Мурлов, сосредоточившись на молотке в руке, смог перебороть нарастающее онемение и шагнул к двери.

— Осирис!

Вот к чему приводит неследование собственным же правилам! — подумалось ему. Не закрыл дверь — получите. А закрыл бы — куда коту деться?

— Ося!

Мурлов прислушался. Дом был тих. Было слышно, как в гостиной, отмеряя время, пощелкивают стрелки часов.

— Эй! Я уже не злюсь!

Мурлов проверил мешки, сдвинул палки и швабры. Потом включил свет на подвальной лестнице. Спустившись вниз, он покрутился у бойлера и труб, осмотрел ящики и сложенные в углу обрезки досок. Нет, спрятаться здесь было негде. Тот же картофель опять. Капуста. Удобрения. Несколько пустых полок и брезентовая куртка.

— Ося!

Мурлов поднялся из подвала (двери не было, закрывать было нечего), прошел на кухню, прикидывая, как грамотно, одно за другим, отсекать помещения, и замер. Он вдруг сообразил, что механимус только что не выполнил одну из базовых установок. А именно: не явился, когда его позвал хозяин.

И как такое может быть?

— Ося!

Мурлов обнаружил, что все еще держит в руке молоток, и оставил его на кухонном столе.

— Ося. Иди сюда, — повелел он, встав в центре гостиной.

Прошла минута. Механический кот не появился.

— Черт-те что, — произнес Мурлов.

Он выглянул в коридор, посмотрел на входную дверь, повернул голову к спальням. Почудилось или нет ему движение в сумраке у черного хода?

— Ося!

Хоть бы лапой, мерзавец, брякнул!

Ладно. Интересные дела. Мурлов сел на диван и схватил со столика лежащий на инструкции брелок. Несколько секунд он нажимал верхнюю кнопку, подзывая Осириса к себе. Нет, Осирис не торопился. Не приличествует богу загробного мира спешить на вызов с поднятым вверх хвостом. Ну-ну.

— Ося! Осирис!

Мурлов прислушался. Ни звука. Кстати, звук! Он перенес палец на вторую кнопку, отвечающую за подачу механимусом голоса, и раз тридцать с силой вдавил ее в пластик. Отзовись, котик, тварь! Осирис упорствовал в молчании. Ни мур-мур, ни мяу, ни презрительного пф-ф.

Мурлов вспотел, потер грудь. Хорошо, Ося. Замечательно, подумал он. Ты решил, как видно, проявить самостоятельность, даже самодеятельность. Бывает. Похоже, это самообучение сыграло с тобой злую шутку. Но мы это поправим. Один щелчок переключателя — и ты снова здоров. А как ты посмотришь на предложение к подзарядке?

Мурлов нажал третью кнопку. Но механический кот и в этот раз проигнорировал сигнал, не объявив о себе ни появлением, ни голосом.

— Ося!

Мурлов покрутил головой, высматривая кота в гостиной, потом в раздражении нашарил мобильный телефон. Трубку сняли после третьего гудка.

— Алло! — крикнул Мурлов.

— Здравствуйте! — радостно ответили ему. — Вы позвонили в службу технической поддержки корпорации «Механимус»!

На экране телевизора происходила беззвучная погоня со стрельбой.

— Я знаю, куда звоню, — сказал Мурлов. — Я вчера купил у вас кота. Механического кота.

— Поздравляю вас!

Мурлов чуть не проорал: «Заткнись!» веселому молодому голосу.

— Да, спасибо, — сказал он, едва сдерживаясь. — Мне нужна консультация.

— А вы не могли бы сказать индивидуальный номер изделия?

— Где он находится?

— На гарантийном талоне.

— Мне не давали…

— Он идет вкладышем к инструкции…

— А, да, сейчас.

Прижав телефон щекой, Мурлов зашуршал страницами книжки.

— Нашли? — спросили на том конце.

— Подождите…

Страницы никак не хотели переворачиваться.

— Вы не торопитесь, — попытались успокоить Мурлова. — Мы постараемся решить вашу проблему.

Мурлов фыркнул.

— Я не тороплюсь. У вас книжка…

— Еще номер продублирован на брелке.

— Где?

— На лицевой стороне под сканером отпечатка.

— Так бы сразу и сказали, — недовольно проворчал Мурлов, поднося брелок к глазам. — Пишите…

Он продиктовал номер, состоящий из шестнадцати знаков.

— Да, спасибо, — отозвался голос из техподдержки. — Мурлов Валентин Сергеевич?

— Да.

— У вас механимус — кот.

— Да.

— Замечательно! Что с ним случилось?

— Перестал отзываться на команды.

— На команды с пульта или голосовые?

— На все!

— Этого не может быть.

— Ха! — сказал Мурлов. — Это есть!

— Хорошо. Допустим. Если бы просто ключ-код… Вы видите своего меха?

— В том то и дело, что нет!

— Как нет? — опешили на том конце связи. — Ваш кот далеко от вас? Извините, дальность восприимчивости сигнала с брелка…

— Мой кот в доме! — перебил говорящего Мурлов. — Но он, кажется, спрятался и не реагирует ни на что.

— Спрятался?

— Да.

— Не реагирует?

— Я нажимал на все кнопки этого вашего ключ-брелка и звал раз десять. Даже на зарядку не идет!

— Хм.

— Именно!

— А что вы с ним делали?

Ах, вопрос! Опасный вопрос! Мурлов мысленно зарядил спрашивающему с ноги. Какое твое собачье дело, что я творил со своим Осей? Он мой. Всецело и безраздельно. Есть чек. Есть инструкция. Пятьсот тысяч!

— Что значит «что я с ним делал»? — вкрадчиво спросил Мурлов. — Есть какие-то неявные ограничения?

— Простите, — произнес парень из техподдержки. — Я в смысле, не пытались ли вы программировать механимуса?

— Пытался.

— Ага!

— Что значит «ага»?

Мурлов, привстав в очередной раз, обежал гостиную глазами. Нет Оси и нет!

— Иногда, когда программирование режимов идет с ошибками… это нередко происходит, на самом деле, то пальцем мимо нужной кнопки промахиваются, то кажется, что написано сделать то, когда написано иное… Так вот, может случиться, что команды, с помощью которых вы пытались запрограммировать своего механимуса, находятся в конфликте между собой…

— И что?

— Тогда может случиться сбой.

— Прекрасно!

— Но это не фатально, — уверил Мурлова парень. — На этот счет предусмотрен сброс до заводских настроек.

— А дальше?

— Дальше механимус либо возвращается на место зарядки, либо, если разрядился, подает звуковой сигнал.

— Я не вижу ни того, ни другого, — сказал Мурлов.

— Подождите. Возвращение к заводским настройкам может занимать до получаса. В любом случае, вы его услышите.

— А если все же нет?

На том конце задумались.

— Тогда через час вызывайте нас снова. Мы приедем на адрес и найдем вашего кота. Но я не думаю…

— Спасибо.

Мурлов отключился. Может, подумал он, все дело вовсе не в конфликте команд. Может, все дело в Осе. Кривясь, он снова набрал телефон техподдержки.

— Здравствуйте! — радостно крикнули ему в ухо. — Мы рады приветствовать…

— Я сейчас говорил со специалистом, — прервал радость Мурлов. — Соедините меня снова с ним, пожалуйста.

— Сейчас…

— Мурлов, Валентин Сергеевич, — напомнил Мурлов.

После двух щелчков и секундного шипения он услышал знакомый голос:

— Слушаю вас.

— Извините, это снова я, — сказал Мурлов.

— С котом?

— Да.

— Кот нашелся?

— Нет, но я подумал… — Формулировать пришлось осторожно. — А ваши механимусы могут чувствовать?

— В смысле?

— Ну, я тут наподдал ему, чтобы не мешался под ногами…

Трубка фыркнула.

— Наподдали?

— Пнул.

— Сильно?

— Нет. Но… ваше изделие может обидеться?

— Механимус? — уточнил парень из техподдержки.

— Да.

— Это же механизм. Он не может обидеться.

— Но, как я понимаю, его реакции близки к реакциям настоящего животного.

— Только в отношении реалистичности поведения. Это не касается отношения к хозяину. Вообще не касается каких-либо установок в отношении людей.

— А боль?

— Механимусы, конечно, способны имитировать боль, но вряд ли ее испытывают. Есть, грубо говоря, триггер, есть программа, которая включатся, когда этот триггер срабатывает. Из списка возможных команд выбирается самая подходящая. Наступили на лапу, сработал датчик, вы услышите «гав!».

— Мяу.

— Или «мяу». Жалобное. Имитация, Валентин Сергеевич.

— А если еще самообучение?

— А вы включили?

— Мне показали, я включил.

«Техподдержка» замялась.

— Это не совсем отлаженная функция, — услышал Мурлов. — Здесь как раз могут быть казусы. Мы не рекомендуем…

— Но мне показали!

— Да-да, вы не волнуйтесь…

— Я не волнуюсь.

— Через полчаса в любом случае произойдет откат к заводским настройкам. Все вернется к предустановленным программам.

— И мне снова будет нужна идентификация? — спросил Мурлов.

— Нет. В крайнем случае — подтверждение голоса.

— Я понял. Полчаса?

— Да. И лучше для верности пользуйтесь простейшими функциями. Программирование под ваши нужды вы можете доверить нашим специалистам.

— Спа-си-бо, — раздельно произнес Мурлов и прервал связь.

Полчаса, значит.

— Ося!

Сунув телефон в карман халата, он выглянул в коридор, потом подхватил брелок и пошел обходом по дому.

— Ося, все! Выходи!

Мурлов сунул голову в гардероб, включил свет и охлопал висящие куртки. Потом, присев, осмотрел полки с обувью. Здесь, понятно, можно и в ботинке схорониться. Но уместится ли Ося? На всякий случай Мурлов нырнул с проверкой ладонью в стоящие на виду резиновые сапоги. Пусто. А в кроссовках?

— Ося!

Крикнув, Мурлов прислушался — нет ли отзыва. Пальцы сыграли по кнопкам брелка. Все равно тихо. Механимус, похоже, окончательно решил изображать из себя партизана. Мертвая, дурная машина. Механизм. А лапу из тисков с живым упрямством…

— Осирис!

Ответа не было.

Мурлов перешел в кладовку, боковым зрением контролируя, чтобы механический кот не проскользнул в уже проверенный гардероб. А то так, честно, можно и до морковкина заговенья искать, все время пропуская объект поисков за спину. С другой стороны, одернул он себя, что за глупость предполагать в Осе хитрый ум и желание насолить хозяину? Настоящий кот, и тот на такое в подавляющем большинстве случаев не способен. Попадаются, конечно, мстительные твари, но дальше отправления естественных надобностей в обувь или, допустим, на подушку, дело у них не идет.

Но все же, все же…

Сдвигая короткие занавески, Мурлов занялся проверкой полок. Сначала на уровне головы и груди, потом опускался ниже и ниже. Консервы, крупы, сахар в пятикилограммовых мешках, бытовая химия. Уголь, соль, чипсы, стеклянные банки с салатами. Печенье, упаковки с овсяными и кукурузными хлопьями. Мука, бумажные полотенца, пакеты с кетчупом.

Конечно, задергала мысль, Осю стоило зажимать надежнее. Но кто знал, что эта тварь… Мурлов опустился на колено, пачкая халат в пыли.

— Ося, ты здесь?

Между нижними полками и полом имелось пустое пространство сантиметров пяти-семи в высоту, достаточное, чтобы просунуть ладонь чуть ли не на всю глубину полки. Гибкое, гуттаперчевое существо вполне могло спрятаться там, сложившись. Мурлов провел рукой и здорово ушиб ноготь о выступ пола.

— Ах, черт! Ося!

Боль заставила взять высокую ноту.

— Скотина какая, — пробормотал Мурлов, поднимаясь.

Ноготь темнел ушибом. Валентин вытер палец о полу халата и сунул его в рот. Свободной рукой снова задействовал брелок. Верхняя кнопка, верхняя кнопка, нижняя. Да, дьявол, хоть какую нажимай!

Бес-по-лез-но.

Посасывая палец, Мурлов спрятал брелок в карман и выбрался из кладовки. Хлопок по выключателю заставил вспыхнуть лампу в плафоне у двери второго выхода. Хоть бы тень метнулась.

— Ося!

Мурлов, морщась, осмотрел ноготь. Вроде ничего серьезного, но, зараза, болит. Он зашаркал в конец коридора, потом остановился и, развернувшись, двинулся в гостиную. Нечего гаденыша, как по подворотням, по комнатам искать. Сам приползет. Полчаса — значит, полчаса. А он пока приготовит себе пожрать. С этими звонками туда и сюда одни нервы. Истощенный мозг требует серотонина.

Мурлов достал из морозильной камеры упаковку куриной голени без костей, вскрыл, разломал, обжигаясь холодом, голени на две части и сложил в тарелку. Тарелку сунул в микроволновку на разогрев.

Так, что к курице? Картошка или рис? Подумав, Мурлов понял, что без разницы. И то, и другое пребывало в начальной степени готовности. Поэтому первым делом он налил в кастрюлю воды и поставил ее на газовую плиту. Так.

Ему почудился легкий, опасливый стукоток в глубине гостиной, и он на цыпочках пробежал к зарядке. Вдруг Ося? Увы, оказалась звуковая галлюцинация. Коврик был пуст. Филонил механимус. Ах, Ося, ну, Ося! Ничего, решил Мурлов, он скоро сделает так, что механическое чудо больше не особо-то и побегает. Какие своенравные ему попались пятьсот тысяч рублей!

Звякнула микроволновка.

Мурлов вернулся к плите и разделочному столу. В нише под столом нащупал и подтянул пластиковый ящик, выбрал из него четыре картофелины среднего размера. Поставил на соседнюю с кастрюлей конфорку сковороду, от души налил растительного масла. Достав голени, выложил все шесть штук. Что это будет? Будет простой и сытный обед. Картошка, курица и, пожалуй, морковка по-корейски. Как там? Кажется, кимчи. Или кимчи другое? Какая, в сущности, разница!

— Ося! — крикнул Мурлов. — А я сейчас обедать буду!

Он посмотрел на проем, потом, отшагнув, на коврик.

— Ося, а ты ведь ничего своим демаршем не добьешься. В тебе программа. Тридцать минут — и аут. Уже, кстати, двадцать минут.

Мурлов засопел, очищая одну картофелину за другой коротким ножом. Молоток из мастерской так и лежал на краю стола.

— У тебя есть шанс, — сказал Мурлов в сторону проема в коридор. — Я пока добрый, я пока обойдусь малой кровью. Колокольчик тебе, может быть, подвяжу. Но после обеда… если ты самостоятельно не явишься…

Он умолк, давая механимусу оценить последствия. Глупо, но вдруг что-то сообразит, гаденыш. Голени зашипели, Мурлов их перевернул, в раковине вымыл картофельные клубни и, порезав их на четвертинки, загрузил в кастрюлю. Со щелчком под кастрюлей сине вспыхнул газ. Простая работа по готовке Мурлова успокоила, и он даже смог посмотреть на ситуацию с Осирисом в ином, далеком от трагического ключе.

Уникальная же ситуация. Механический кот сбежал! Не вынес! Ладно бы сломался, разрядился. Сбежал! Где еще такое увидишь? Надо будет потом высказать Николаю Петровичу. Что, мол, у вас животные своевольничают? Пусть старичок виной помучается. Но, конечно, к Осе и на пистолетный выстрел…

Мурлов снова перевернул курицу. Запах уже воздействовал на обоняние. Те же как раз двадцать минут до готовности.

— Ося! — крикнул Мурлов. — Ты еще не надумал?

Дом был тих.

Мурлов убавил огонь под кастрюлей и сковородой и, перебирая предметы в карманах халата, сходил в туалет. Потом достал из холодильника бутылку минеральной воды, наполнил высокий стакан до половины и с этим стаканом уселся на диван. С пульта прибавил звук на телевизоре.

На экране главный герой увещевал главного злодея, спрятавшись за колонной. Главный злодей отвечал на слова стрельбой из пистолета.

— Все кончено! — кричал главный герой, какой-то тряпочкой мужественно перетянув самому себе раненое плечо.

Бах! Бах! — летело ему в ответ. Пули выбивали каменную крошку из колонны.

— Тебе отсюда не выбраться! — настаивал главный герой.

— Ося, ты слышишь? — спросил, наклоняясь и высматривая механимуса, Мурлов. — Тебе отсюда не выбраться.

— Я прикончу тебя! — крикнул главный герой.

— Я не прикончу тебя, — сказал Мурлов. — У нас будет долгое общение.

Главный герой, оскалившись, прыгнул за другую колонну. Злодей сопроводил его прыжок хохотом и беспорядочной стрельбой. Мурлов отпил из стакана. Вода кислила.

— Сдавайся! — крикнул главный герой.

На взгляд Мурлова, это несколько расходилось с обещанием пристрелить антагониста несколько секунд назад. Разумеется, к ногам героя тут же выкатилась граната.

Взрыв разнес в щепки какую-то деревянную мебель, декоративные шпалеры, но герой, успев прыгнуть в сторону, уцелел.

— Ося, — сказал Мурлов. — Здесь весело. Я тебя жду.

Он отошел к плите, перевернул зарумянившиеся голени, ножом потыкал картофель, пробуя его готовность, и еще больше убавил газ. Ему вдруг расхотелось есть в одиночестве. Он представил, как найденный Ося лежит на одном конце стола, а он, Валентин, вкусно обедает на другом. Пожалуй, это было бы здорово.

В фильме, за время отсутствия Мурлова, ни герой, ни злодей не теряли времени даром и схватились уже в рукопашную.

— Ося, Ося, Ося, — пропел Мурлов.

Он снова проверил коврик и, прихватив зачем-то молоток, забрался на диван с ногами. Запах жареного мяса плыл по гостиной. Герой и злодей пытались задушить друг друга. Что такое полчаса? Ерунда! Уже и пятнадцати минут не осталось.

— Ты сдохнешь! — страшно таращил глаза герой на экране телевизора.

Злодей пускал кровавые пузыри.

— Ося, ты чуешь, чем пахнет? — спросил Мурлов.

Он убавил звук в ноль. Почудился или не почудился ему негромкий сигнал? Мурлов напряг слух и застыл, повернув голову.

Тишина. Только голени шипят, накрытые крышкой. Ах, Ося, Ося. Мурлов снова сделал звук на телевизоре слышным. Ничего, ничего, я терпеливый. Я даже в пределах часа никуда не тороплюсь. Дадим скидку на всякую удивительность и нестабильность программного обеспечения.

Вот, если подумать, куда Ося мог скрыться? Из мастерской у него было три пути: на кухню и в гостиную, потом вниз, в подвал, и, наконец, в коридор, к дверям парадного и «черного» выхода. Итак, принялся размышлять Мурлов, подложив подушку под голову. Двери спален, ванной — закрыты. Входные — правило номер один — тем более. И, конечно, изначальной ошибкой было сразу лезть в подвал. Трехногий, по сути, Ося не смог бы проскакать по лестнице без шума. Но Мурлова сбила с толку темнота. Всегда как-то полагаешь, что в темноте спрятаться легче, и что кот, что человек подсознательно выберут направление от погони именно туда, где свет отсутствует. М-да, а Осирис, скорее всего, через тамбур залетел на кухню. Это почти сто процентов. Во-первых, прямая. Во-вторых, мест, где можно затаиться… Хоть под столом, хоть у холодильника…

В бормотании телевизора и сладком шипении жарящейся курицы Валентин незаметно для себя задремал. Вряд ли сон его занял больше десяти минут. Видимо, это была кратковременная реакция организма на Осин побег из тисков. Но проснулся Мурлов от ощущения, будто кто-то мягко давит ему на грудь.

Ко-отик?

Проклятый мышечный спазм был тут как тут. Мурлов окаменел совсем как в недавнем сне. Обостренная чувствительность кожи рисовала подушечки лап и лунки от когтей. Задняя кошачья лапа на диафрагме, передние ближе, подступают к шее. Мурлов с трудом вытолкнул воздух.

— С-с-с.

Ответом было шипение, потом урчание, опасное, затухающее, как у хищника, контролирующего жертву. Подбородок Мурлова царапнуло, и он понял, что это расплющенная им лапа нашла свое место на лице. Как во сне! Не согнать, не повернуть голову у него не было никакой возможности. Ну же! — вздергивал себя Мурлов. Ну же, сгони урода! Собересь! Жесткие усы Оси тем временем кольнули щеку. Валентин почувствовал, как шершавый язык механического кота коротко обмахнул его нос.

— Мя-а-а…

В тихом Осином голосе проскальзывали чуть ли не интимные нотки. Лежишь, хозяин? Неподвижный, как я в тисках? Сейчас я с тобой…

— С-су-у… — выдавил Мурлов.

Ему удалось открыть глаза. Он увидел морду механимуса, склонившегося близко-близко к переносице.

— Мя.

Здесь уже за каким-то чертом послышалось удовлетворение. Зрачки Осириса, разгораясь огнем, приковали взгляд Мурлова к себе. Он гипнотически следил, как они расширяются, занимая всю радужку, как в их темно-малиновой глубине возникает яркая, слепящая точка, и как эта точка плывет из-за навернувшихся на глаза слез.

Боль вспыхнула в черепе внезапной резью и погасила свет. Жгучие пятна заходили под веками. Ослепший, ничего не понимающий Мурлов замычал. Тело, освобождаясь от скованности, зашлось дрожью.

Когти Оси пробороздили щеку.

— Ах, ты, тварь!

Подвижность вернулась к Мурлову, и он махнул руками, пытаясь сбросить кота. Не попал. Ося успел прыгнуть в сторону. В качающейся, плывущей темноте Мурлов почувствовал толчок лап.

— Сука!

Он попытался проморгаться. Пятна вспыхивали, подобно щелчку колесика по кремню на зажигалке, сыпались искры, но это нисколько не помогало возвращению зрения. Мурлов прижал ладони к лицу. Ни пальцев, ни между пальцами — ничего не видно. Он взревел.

— Ося!

Столик подбил колено. К дьяволу! Мурлов привстал и застыл, мотнув головой. Понять бы, где сейчас что. Наклонившись, он нащупал гладкую поверхность стекла. Пальцы наткнулись на деревянную ручку. Молоток! Мурлов стиснул его в руке. Хорошо, оружие есть. Он выставил свободную руку вперед. Ослепил, зараза! Лазером или чем еще? Глаза жгло. Тьма и вспышки брызгали под веками. И крутились огненные круги.

— Ося!

Урчание раздалось за спиной, и Мурлов резко повернулся. Столик задребезжал, откатываясь к камину.

— Ай!

Боль обожгла левую икру — механимус, похоже, попробовал ее на вкус зубами. Мурлов дернул ногой, несколько раз вслепую ударил молотком, попав по валику боковой диванной спинки. Вот же тварь!

Сориентироваться, необходимо сориентироваться, зазвенела мысль. В полуприседе Мурлов ощупал диванную обивку. Так, это понятно. Кухня — левее. Проем в коридор — наискосок. Он опустил руку, помял укушенную икру. Что-то с самообучением у Оси явно не то. Или эти уроды вложили в него какую-то непроверенную хрень. Стоило Осирису, понимаешь, лапку прижать…

На счету Мурлова с полсотни таких лапок. Но только с механической тварью как-то не заладилось. Ну не смешно ли? Еще и полмиллиона заплатил!

Мурлов повертел шеей, прислушиваясь. Шипела курица. Клокотала, выкипая, вода с картофелем. Хорошо бы газ выключить. Так можно и на воздух взлететь, если зальет конфорку. Случайная искра — и здравствуйте.

Интересно, Ося сможет сообразить об искре?

— Ося, я же твой хозяин, — сказал Мурлов.

Сбоку, за диваном, прошелестел стукоток. Секунда, другая — ни звука больше не раздалось с той стороны. Мешая выловить передвижения механимуса, бормотал телевизор. Мурлов представил, как Ося тихо подбирается к нему по дивану, и брякнул по подушкам молотком. Раз, другой.

Не попал.

— Ося, ты же труп! Ты это понимаешь?

Мурлов опустился на четвереньки. Так, план. Ему нужен план. Он бьется с механическим котом, который, видимо, свихнулся. К тому же, тот его ослепил. Здесь можно такую компенсацию выкатить, что корпорация со своими зверюшками и дня не проживет! Но это потом, потом.

Мурлов прижал лицо к валику. Нет, похоже, со зрением все серьезно. По крайней мере, на какое-то время он совершенно слеп. Он поморгал. Гостиная так и не вылепилась из тьмы и огненных лепестков. Ладно. Мурлов стукнул молотком в пол. Как ни странно, ступор, который, казалось бы, должен быть тут как тут, не выказывал даже признаков скорого наступления. Звезды — мрак, неизвестность, страх — сошлись, а нету. Ну, понятно, тут же все по-взрослому!

Мурлов подумал, что, может, и вовсе переборол свой паралич с помощью Осириса. Какая ирония, да?

Или это злость? Ко-отик!

— Ося, я тебя по деталькам…

Он выдохнул. План. Первое. Первое — газ. Надо добраться до плиты и обезопасить себя с этой стороны. Второе. Второе — это телефон. Нет, любая помощь, которую он может получить. Если получится, набрать техподдержку… Мурлов фыркнул, качнувшись, и рассмеялся. Какую, к дьяволу, техподдержку? Полицию. Но лучше — службу спасения. В крайнем случае — выбить стекло и орать благим матом.

Третье… Третье — это выбраться из дома. «Мой дом — моя крепость» здесь не работает. Значит, добраться до двери, ключи… Мурлов похлопал ладонью по карману халата. Ключи на месте. И лучше не во двор, лучше сразу на дорогу…

Мурлов услышал шипение и выставил молоток навстречу звуку.

— Давай, Ося! Я жду!

В темноте, справа, выпуклой линзой всплыло световое пятно, в котором ничего опознать Мурлов не успел, и закрылось снова.

— Ну же, Ося!

Запястье обожгло. Закричав, Мурлов замахал молотком, но, кажется, впустую. Страх колотил сердцем о ребра. Боек молотка, в конце концов, со звоном ударил в каминную подставку. Вылетела, поскакала по полу кочерга. Зараза! Как она здесь оказалась? Или его уже к камину принесло? Ну-ка, назад, назад.

Мурлов развернулся и, перебирая ладонями и коленями, двинулся в противоположную сторону. Ножка обеденного стола скоро чиркнула его по уху, но Валентин обрадовался ей, как родной. В верном направлении ползем, товарищи! Выдергивая стулья, он обрушивал их за собой, чтобы затруднить Осе преследование.

Жалко, стула всего было три.

Метр, два — и явственно зашипело, забулькало чуть ли не над головой. Мурлов наощупь определил гладкий обвод газовой плиты, и телом, руками потянулся вверх, к краникам и конфоркам. Механический кот не препятствовал.

Щелк. Щелк. Мурлов выключил газ, обжегся, случайно тронув кастрюлю, и с облегчением сполз вниз. Так, с этим порядок. Не перекусить ли теперь? Все нужное для этого — буквально руку протянуть. Горячее.

Впрочем, не до того.

— Ося!

Мурлов сообразил, что механимус, скорее всего, сейчас заряжается. Ой, не дурак Ося! Не дурак! Ослепил, отвлек и — на коврик. Ничего, сейчас мы это проверим. И прекратим. Постукивая молотком, Мурлов пополз обратно в гостиную. Стулья в сторону. Вперед!

Он миновал стол, определил стоящее в углу у окна кресло и двинулся вдоль стены, невольно повторяя ее изгибы. Рухнула какая-то подставка. С задетой бедром тумбы свалилась переставленная плошка с арахисом, и орехи рассыпались по полу. Мешающие, норовящие сунуться под колени полы халата пришлось закинуть за спину.

Ну, все, думал Мурлов в колыхающейся тьме, Ося, ты допрыгался. Я предъявлю твою тушку придуркам из корпорации, и мне не нужно будет даже оправдываться за попорченный товарный вид. С сумасшедшими котами только так.

Он остановился, явно расслышав телефонный вызов. Только вот простенькая мелодия играла не в кармане, а где-то на диване. Телефон, наверное, выпал, когда Мурлов, ослепленный, переместился на пол. Возможно, это как раз техподдержка звонила убедиться, что их изделие нашлось.

А оно нашлось, нашлось! Оно бегает, шипит, урчит и охотится на своего хозяина! И если он доберется…

Мурлов решительно повернул на звук телефона. Он ушиб пальцы, воткнулся в диван сзади, перевалился через спинку и торопливо закопошился на подушках, пытаясь вслепую выловить мобильник. Быстрее, быстрее! От спешки перехватывало дыхание. Быстрее! Как назло, вызов прекратился. Мурлов зарычал, но поисков не бросил. Телефон он в результате обрел, но обнаружил, что ни один номер в своем теперешнем состоянии набрать не сможет. Даже не снимет на ощупь блокировку. Впрочем, у него еще оставалась возможность ответить на звонок. Да-да! Мурлов определил по кнопкам верх и низ экрана, и при вызове ему оставалось лишь протянуть палец по поверхности телефона. Процентов девяносто, что у него получится «поднять трубку». Лишь бы техподдержка сообразила ему перезвонить. Встречаются же там умные люди!

Кто еще ему может позвонить? Николай Петрович может. Бывшая жена может. Мурлов, пожалуй, впервые бы ей обрадовался. Но она, тварь, деньги свои уже получила. С чего ей звонить?

А котика он разделает. Любое животное против человека не сдюжит. Какое бы оно не было механическое. Хотя отсутствие зрения и усложняет задачу. Но Мурлов надеялся, что повреждение глаз — явление временное. Он сильно сомневался, что Осю, как и любую другую модель, вооружили потенциально опасным лазером. Нет, это кратковременная слепота, на полчаса, на час, может быть, на день. Но, если поморгать, что-то уже по краям мутно и бело отсвечивает, проступает. Ничего-ничего, справимся. Давай, телефончик! Мурлов потряс мобильник. Аппарат молчал. Телевизор шелестел разными голосами, предлагая то ли что-то оценить, то ли перейти на новый тариф. Мурлов не прислушивался.

— Стой, Ося, на коврике, — прошептал он, — стой пока.

На какое-то время Валентин задумался, удивляясь себе. Он слеп, но не окаменел, не погрузился в полное отчаяние, в пустоту и отсутствие всяких мыслей. Его оцарапали и укусили, но он вооружен и не собирается изображать мумию, как прежде. Изумительно. Тело слушается его, руки слушаются, ноги слушаются.

Коты, конечно, не слушаются, но это другое.

И тьма. Наверное, ожог сетчатки. Или что там может быть еще?

Мурлов потрогал боковину — на месте, проверил ключи — в кармане. Если его не обманывает зрительная память, полтора метра правее — проем, три метра — дверь во двор. План первый: выскочить на улицу. Как-то справиться с замком, потом открыть калитку, добраться до соседей. Здесь есть несколько «но», включая бег вслепую. План второй, более реалистичный: запереться в маленьком пространстве, где Осе будет сложно его достать. В гардеробе. В ванной. В спальне.

В боксе. В боксе!

И что? И дождаться звонка.

Мурлов сбил диванные сиденья, нагромождая их по бокам от себя, как блочную защиту. Нет, это, конечно, не надежно. Ноги открыты. Голова открыта. Не рвануть ли сразу в гардероб? Именно сейчас, именно в этот момент, пока Ося… Стоп, стоп, Валентин, опасливо одернул он себя. Весь вопрос тут в том, отключается ли котик на коврике. Так-то можно было бы подползти — и мордой, мордой эту тварь в стену.

Но если не отключается?

Побежать-то он побежит, и даже добежит, но гарантии, что Ося не юркнет за ним в тот же гардероб, у него не будет. Так что пока здесь, здесь. Сунув молоток между ног, Мурлов стиснул телефон, нацелил палец. Ну же, техподдержка!

А как уютно, должно быть: телевизор, курицей пахнет — шевельнулось в голове. И Оси что-то не слышно. Мурлов покрутил головой, надеясь уловить урчание или позвякивание разбитой лапы. Что-то шустрый Ося на трех лапах.

— Ося, — позвал он. — Ося, ты здесь?

Палец дрожал над телефоном.

Еще минута, две — и точно перезвонят. Им деться некуда. У них один из экземпляров потерялся. Как же не перезвонить? Мурлов выпрямился. А может Ося уже того… перезагрузился? — подумалось ему. Прошли тридцать минут. Ну, сорок. Тогда он зря… Мурлов прыснул, представив себя, обложившегося подушками, как в осаде, в то время как Ося, откатившийся к заводским настройкам, смирно лежит на коврике. А он ждет, ждет, понимаете ли, когда…

Телефон завибрировал, заиграл в его ладони. Мурлов, вздрогнув, торопливо ткнул пальцем, но, видимо, не попал в «иконку». Второго шанса Осирис ему не дал.

— Мя-а!

Механический кот, прыгнув, ударил Мурлова головой в грудь. Телефон вылетел у того из руки и, кажется, лишился на полу то ли силиконового чехла, то ли еще какой детали. Мелодия вызова резко оборвалась. Мурлов вскрикнул, но, скорее, не от удара, а от неожиданности.

— Ах, ты!..

Ося заскакал по Мурлову. Когти его раздирали кожу, а увечная лапа скребла острым металлом. Плечо, грудь, шея, щека, грудь, грудь, подбородок, живот! Ося пел песню мести на кошачьем языке. Мурлов с воплями пытался его ухватить, раскидывая прямоугольники сидений и ворочаясь на диване раненым зверем. От халата, как от шкуры, летели темно-красные клочья.

— Тварь!

— Мя-аа!

— Сволочь!

Хвост проскочил у Мурлова между пальцев, но потом он с торжествующим воплем ухватил в искристой, мохнатой темноте одну из задних Осиных лап. Ося попытался вывернуться и даже успел укусить запястье, но был вздернут вверх, а затем вбит в диванный валик. Что-то в механическом животном хрустнуло, звякнуло. Ося мявкнул, перегнувшись. Мурлов, привстав, захохотал.

— Что, Ося, больно?

Он вздернул кота еще раз и ударил им в сторону. Раздался треск стекла, хруст, потом стекло посыпалось звоном.

— Ося, ты никак встретился со столиком? Ай-яй-яй!

Мурлов вскинул руку еще раз, намереваясь теперь уже размозжить механимуса об пол. Но на излете лапа Осириса, как назло, выскочила из повлажневших пальцев. Серьезного удара не получилось. Механимус с бряком упал то ли у проема, то ли уже в коридоре. Мурлов торопливо пополз на четвереньках на жужжащий звук, только буквально под ладонью этот звук иссяк. Мурлов поймал в кулак пустоту.

— Ося! — Он повернул голову на короткий дребезг, раздавшийся левее и чуть дальше, чем он мог дотянуться, не сходя с места. — Ты куда? Мы так мило… так мило разговаривали. Ах, черт!

Мурлов обнаружил, что в пылу расправы с Осей потерял молоток. Он бы сейчас ему очень пригодился.

— Ося!

Дребезгнуло еще левее. Мурлов нашел и огладил пальцами проем. Темнота под веками подрагивала и то и дело сменялась сумерками, в которых прорастал косой, зыбкий квадрат. Скоро, получается, вылупится прозрение. Так он думал.

— Осенька.

Мурлов пополз на звук. Исцарапанную грудь саднило. Ныла щека, получившая порез от разбитой лапы. Пальцы, кажется, были липкими от крови.

— Ко-отик! Ты никак решил отправиться в спальню? Время-то детское, не кошачье. Я тебя сам уложу.

Мурлов проскользил на коленях с полметра и прислушался.

— Ося?

Скребущий звук раздался дальше. Это куда? Это Ося в подвале решил спрятаться или в мастерской? Мурлов представил, как механимус отползает на одной действующей лапе, как раненый боец. Или как терминатор. Кр-рых, кр-рых.

Он улыбнулся.

— Ося, ко-отик, — пальцы его побежали по ламинату в направлении звука, — ты же никуда не денешься. У тебя — судьба. Судьба всех котиков, которые попадают ко мне, всегда одинакова. Хотя ты, не скрою, боец. Видишь, и зрения меня лишил, негодяй. Но я же все равно…

Мурлов резко вытянулся, пытаясь достать механического кота. Шерсть мазнула по кончикам пальцев.

— Ося!

Что-то прожужжало, мягко толкнулось в стену. Лежа голым животом на ламинате, Мурлов раскинул руки. Путь за спину Осирису теперь был перекрыт. Совсем близко Валентин услышал позвякивание и пощелкивания. И словно с усилием шипел какой-то поршень, всасывая воздух. Может быть, так бьется и пыхтит испуганное сердце Оси? Мурлов хохотнул. Дурилка механическая.

— Осенька!

Он нащупал угол. Точно, поворот к подвалу. А там разобраться с механимусом будет совсем просто. Ах, нет, тут же еще тамбур с выходом на кухню и в гостиную! И если Ося догадается…

Раз! Мурлов рывком подал тело вперед и одновременно изогнулся, стараясь не дать коту проскочить из угла к спальням и ванной. Так ведь со стороны подумать — совсем чокнулся. Разлегся на полу в одном халате, еще и креветку из себя изобразил. Гигантскую, королевскую, с ногами вместо хвоста… или брюшка. Но это ладно. Кому тут глядеть со стороны?

— Ося.

Мурлов двинулся боком, тесня предполагаемого Осю к подвалу. Пальцы левой руки ткнулись в мешок со щепками. Ага, все правильно!

— Ты где, мой котик?

Мурлов сгреб правой пустоту перед собой. Игра стала его забавлять. Ступня ноги нашла дверь мастерской. Закрыто. Прекрасно. Значит, он не забыл о первом правиле.

— Осенька, ты чувствуешь? — спросил он. — Развязка близка. Богу Мертвых пора в свое царство.

Мурлов подтянулся, подполз еще. Ося, судя по раздавшемуся звуку, перевалился с верхней ступеньки на ступеньку вниз. Сочленения его казались разболтанными. В каждом движении слышались жалобные скрипы и бряки.

— Мяу, — подал голос Ося.

— Ой! — разыграл удивление Мурлов. — Теперь мы решили пообщаться! А раньше что? Гордость не позволяла?

— Мя.

— Что «мя»? — фыркнул Мурлов, нащупывая край ступеньки. — Сейчас все будет. Сейчас мы обо всем договоримся.

Ося вдруг закашлял, заскреб по дереву когтями. Мурлов, наклоняясь, потянул на звук руку. Ни страха, ни жалости он не испытывал.

— Что, все? — растопырил пальцы он. — Заряд кончился?

Механимус не сопротивлялся. Валентин поймал его за шкирку, подхватил вялое тельце, поднял в воздух.

— Ося, — он встряхнул кота, вызвав постукивание внутри, — ты что, решил сдохнуть? Мне кажется, это непоря…

Договорить Мурлов не смог. Поворачивая Осю, он слишком близко поднес кота к лицу, и расплющенная молотком лапа выстрелила ему прямо в глаз. Тонкий штифт вошел в мозг, и Мурлов не успел ни испугаться, ни удивиться, как умер. Голова его стукнула о ступеньку, пальцы разжались и выпустили Осириса. Через несколько секунд тело, увлекаемое силой тяжести, неуклюже скатилось по лестнице вниз.

На верхней ступеньке остался один Ося.

— Мам! Ма-ам!

Димка попытался вырваться из тисков маминой ладони, но та держала крепко.

— Что? — спросила женщина.

Она устала. Такси высадило их у заезда в садоводство, Алексей не встретил, Зина не отвечала на звонки, чемодан на колесиках бесил больше сына.

— Давай возьмем котика! — заканючил Димка.

— Кого?

— Котика! Вон, смотри!

Димка указал на бетонный отбойник в виде усеченной пирамиды, стоящий у обочины. На его вершине сидел грязный, тощий кот. Женщину передернуло от вида животного. Оно было то ли больное, то ли битое. Правда, крови она не увидела. Но, может, весь ужас станет заметен с другого бока.

Надо ей это?

— Нет, ты что? — сказала она, продолжив напористое движение. — Ты посмотри, он же полумертвый.

— А полумертвый — это как? — спросил Димка, с неохотой следуя за матерью.

— Полумертвый — это значит, что скоро умрет.

— А мы его выходим!

— Нет.

Чемодан подскочил на щебенке. Женщина остервенело выкрутила ручку, не давая ему перевернуться. Димка оглянулся. Кот сидел и смотрел на него зелеными глазами. Мальчику показалось вдруг, что передняя лапа у него перетянута проволокой. Когда он оглянулся в следующий раз, кота на отбойнике уже не было.