Просто... повезло! (СИ)

Глава 10. Лента. Первый виток

– И все-таки, почему ритуал? Почему ты не выбрал просто учебу? – Фобос Даркеварр внимательно смотрел на внука, пытаясь понять причины выбора. Нимхейн, сидящий в кресле и гладящий урчащего от удовольствия книззла, пожевал губами:

– Не понимаете? На самом деле все очень просто. Я не стыжусь в этом признаться, но я не настолько силен, чтобы выдержать постоянные избиения, именуемые процессом воспитания. Я, практически, новорожденный, с ошметками памяти. Да, у меня есть потенциал и возможности, но я не знаю, как и когда они раскроются. Я просто боюсь не выдержать.

Даркеварры внимательно слушали, изредка переглядываясь. Нимхейн продолжал монотонным голосом.

– Ритуал «Алая лента» это мой единственный шанс научиться всему, что мне необходимо знать за достаточно короткий срок. Вы ведь о нем слышали?

– Конечно. Но не встречали тех, кто пойдет на это с радостью. Почему?

– Почему? – парень обвел портреты хмурым взглядом. – Когда дед выносил вердикт, существовать мне или нет, он сказал, что ПОКА не может забрать меня в Инферно. Понимаете? Пока. Это значит, что рано или поздно, но меня туда пригласят. Являясь человеком, я не смогу там выжить. Понимаете?

– Менталитет, – тяжело уронил Фобос Даркеварр.

– Именно! Менталитет. Демона демоном делает не тело, а разум. У меня разум человека и изменить я это не в силах, а если меня будет «воспитывать» какой-то урод с цепью, то я превращусь в злобного человека, а вернее – в сломанного человека. Вот и вся разница. Причина, почему я выбрал второй вариант проста, как кнат. Он изменит мое самосознание. Только в этом случае я смогу выжить.

Даркеварры молчали, Нимхейн гладил книззла и тоже молчал.

Что ни говори, но попадание в другое тело даром не прошло. Ему до сих пор мешают некоторые части тела, а кое-каких других частей не хватает. Пробежка по магазинам была банальным нервным срывом, вызванным изменившейся реальностью.

Другой мир, другое тело, другие проблемы.

Все совершенно другое.

Легко сказать – вот у тебя новое тело, и плевать, что другого пола, живи и радуйся, чего тебе еще?

Действительно, чего?

Но ведь разум помнит, что раньше оболочка была другая. Как ни крути и не проповедуй равенство, женщина и мужчина изначально разные. Они двигаются по-другому, дышат по-другому, едят, смотрят, ходят. Да они думают по-разному! И ему не обмануть окружающих, они сразу заметят, что с мальчишкой что-то не то! Да, что-то можно списать на молодость, что-то на семейную эксцентричность, а что делать со всем остальным?

И ладно, с людьми можно еще как-то найти общий язык, а что делать с демонами? Нимхейн не обманывался, дед ни капли не человек, у него совершенно другие ценности и желания, а также инстинкты и разум. Глупо и наивно думать, что он сможет хоть что-то противопоставить существу, чей возраст измеряется тысячелетиями.

Глупо, наивно и смертельно опасно. Да, можно было согласится на Наставника. Но, увы! У него менталитет человека, тем более, смертного человека, слабого человека. Он просто сдохнет, или попросит пощады, что равносильно смерти, ведь демоны не переносят слабости. И тогда его просто убьют, и все, никаких плюшек, сундуков с сокровищами и долгой веселой жизни.

Дед, скорее всего, даже мараться об него не станет.

А Лента была крайне многогранным ритуалом. Он был создан для обучения, причем, одновременно была и теория и практика. Этот ритуал проходили Наследники в самом крайнем случае, если по каким-то причинам теряли опекунов и находились в опасности, если не получили до этого должного образования по каким-либо причинам, а надо срочно возглавить Род, например. За время прохождения изучалось практически все, начиная от этикета и заканчивая боевыми искусствами.

А еще у него имелся огромнейший плюс, который мог по достоинству оценить любой житель техногенного мира: все действие происходило в сознании погруженного в кому пациента, в своеобразной виртуальной реальности. А так как он прекрасно знает, что это такое и смотрел приснопамятную «Матрицу», то…

Пора почувствовать себя Нео. С возможностью перезагрузки.

Дни пролетели с чудовищной быстротой. Наконец, все было готово: распоряжения отданы, запасы сделаны, защита поставлена, гоблины предупреждены. Сам Нимхейн тоже успел поистерить, выплакаться, наораться и морально приготовиться к грядущему. Ровно через тридцать дней он стоял навытяжку перед дедом и выслушивал его распоряжения.

Спальню превратили в один огромный артефакт. Андрамелех лично нарисовал чьей-то кровью, которую он принес в серебряной бутыли, странные символы на полу, стенах и потолке, после чего пришел черед Нимхейна. Подросток разделся до трусов, выставляя на обозрение свой обтянутый кожей скелет, на котором местами наросло самую чуточку мяса, после чего его с ног до головы разрисовали непонятными узорами.

Андрамелех удовлетворенно осмотрел свою работу, парой движений кисти поправил какой-то особо заковыристый иероглиф, после чего скомандовал:

– Ложись.

Удобно умостившись на кровати, Нимхейн проследил, как дед накрыл его покрывалом, нанес остатками крови один знак прямо на ткань, после чего отставив инструмент в сторону, начал петь что-то непонятное. Уже на второй строчке его начало клонить в сон, а на пятой он полностью отрубился, погружаясь в темноту.

Символы засияли, от них протянулись разноцветные лучи, упирающиеся в тело, приподнятое над кроватью. Андрамелех осторожно отошел к порогу и произнес слово-ключ.

Вспышка магии озарила комнату, погруженную в темноту, лучи превратились в ленты, опутавшие неподвижно застывшего подростка разноцветным коконом. Демон удовлетворенно улыбнулся, на мгновение блеснув частоколом клыков, закрыл дверь и запечатал ее. Теперь в нее невозможно войти.

И его внук или выйдет из нее на своих двоих, или не выйдет никогда.

Нимхейн потрясенно рассматривал окружающий его мир. Выглядело это безумно, напоминая отдаленно некоторые кадры из «Лабиринта» * и куски картин Сальвадора Дали.

Космос, глубокий, бездонный, и никакой планеты под ногами, только широкая, метра четыре, алая лента, похожая на атласную, пронизывала его насквозь. Начало и конец ленты терялись в бесконечности, звезды разноцветными алмазами пускали зайчиков в глаза, бездна так и манила выйти за пределы алой дороги и бросится вниз и лететь сквозь пространство…

– Здравствуй, дитя!

От глубоких звуков бархатного баритона волосы встали дыбом, а по коже словно ударила вьюга. Нимхейн вздрогнул, в ужасе уставившись на стоящее напротив него существо, а то, что перед ним не человек, понял бы даже самый тупой.

Высокий, около двух метров, худощавый и жилистый мужчина, одетый в какую-то странную широкую юбку из кожи, из под которой выглядывали острые носки то ли туфель, то ли сапог, с трупозно-белой кожей, покрытой множеством шрамов и странными татуировками, пальцы украшали широкие металлические кольца, серебрящиеся в свете звезд, мутные желтые глаза смотрели пренебрежительно, длинные белоснежные волосы колыхались за широкими плечами.

– Меня зовут Нуада, Принц Нуада…

Нуада**? Быстрый взгляд на руки ситуацию не прояснил: обе были целые. Странно… может тезка?

– Но ты будешь называть меня Наставник, это ясно?

Обманчиво мягкий голос вызывал неконтролируемое желание сбежать куда подальше, пусть и с неопределенным исходом.

Желтые глаза нехорошо прищурились, между бледных губ сверкнули острые, звериные зубы.

– Не слышу…

– Понятно, Наставник! – выпалил трясущийся от иррационального ужаса Нимхейн. Нуада благосклонно прикрыл глаза.

– Превосходно… посмотри на себя. Немедленно…

Парень наклонил голову, выполняя приказ и удивленно распахнул глаза. Его наряд практически копировал одеяние Нуады: широкая юбка из странно мягкой кожи, под ней, судя по ощущениям, были надеты штаны и сапоги до колена. Парень притопнул ногой: судя по звуку, подошва толстая, подкованная. Носки сапог и задники так же были окованы, ощущаются тяжелыми. На руках перчатки без пальцев, пояс усилен металлическими бляхами. Что это?

– Это – боевой наряд, – мягко пояснил Нуада, насмешливо наблюдая за учеником. – Тартен скрывает ноги, маскируя передвижение, кроме того, он сделан из особой кожи, так что, неплохо защищает от оружия. Доспех тебе не положен, мал еще, оружие… протяни руку и сожми пальцы.

Выполнив, что было сказано, Нимхейн изумленно выпучил глаза – у него в руке оказался длинный серповидный меч.

– Хопеш?*** Пойдет. А теперь приступим. Встречая перед собой благородного, следует вежливо склонить голову, вот таким образом. Повтори…

Поклон… и следующее, что почувствовал Нимхейн – чудовищная боль в груди и падение. Нуада равнодушно встряхнул копье, сбрасывая с широкого листовидного наконечника кровь, и скомандовал:

– Встань… ты поклонился недостаточно быстро и вежливо. Повтори…

Рана затянулась на глазах, но встать быстро не получилось, и в следующую же секунду копье пробило бок, выворачивая ребра.

– Встань…

Мягкие интонации не изменились, глаза равнодушно проследили, как подросток встал на трясущиеся ноги.

– Выпрями спину, разверни плечи. Ноги чуть шире, ты должен стоять устойчиво… голову выше! Ты потомок Высших, где твоя гордость? Перед тобой тот, кто равен по положению, где твоя вежливость? Лицо должно быть спокойным, не кривись!

Резкий взмах копьем – и горло перечеркнула быстро затянувшаяся алая полоса.

– Голову выше…

Как только наводящий ужас красавец исчез, обитатели мэнора осторожно вылезли из щелей, куда попрятались при его приближении. Да они крутые маги и все такое, но инстинкт самосохранения никто не отменял, а суицидальными наклонностями никто из них сроду не страдал.

– Ушел? – нервно завертел головой Гарольд.

– Судя по всему, да, – облегченно выдохнул Фредерик.

– Что будем делать?

– Ждать, – мрачно буркнул маг. – И надеяться…

– На что?

– На то, что наш наниматель не откинет копыта и мы не помрем здесь во цвете лет.

Осторожно подошедший Темучин согласно мяукнул, и уставился на закрытую переливающимся радужным полупрозрачным щитом дверь.

Выучив поклон, Нимхейн получил легчайшее наклонение головы (милостивое, как назвал это Нуада) в качестве поощрения. Наставник слегка приподнял бровь:

– Неплохо… продолжим. Встать ровно, плечи расправить. Хорошо. Руки… свободно вдоль тела, не напряжены. Голову склонить ниже. Так приветствуют тех, кто выше по положению… опустись на одно колено, кулак правой руки упирается в пол, левая придерживает ножны. Повтори…

Свист копья и опять развороченные ребра.

– Повтори…

Раны заживали практически сразу, кровь впитывалась в тело, одежда восстанавливалась. Время или тянулось очень медленно, или стояло. Боль была самой настоящей, одна радость, что быстро проходила, вот только она практически не прекращалась. Нуада пользовался тяжеленным копьем так, словно не существовало таких незначительных мелочей как сила тяжести, инерция и законы физики.

Копье летало перышком, разило без промаха и пощады, пробивая грудь, разрубая кости и легкие, рассекая кожу, словно скальпель хирурга, вскрывая мышцы.

Нимхейн стонал, кричать было нельзя, после первого же раза Нуада с милой улыбкой разрубил ему челюсти, после чего мягко пояснил, что это недостойно воина, наблюдая, как ученик выплевывает зубы и куски языка. Нимхейн только с бешенством покосился, но промолчал: свой выбор он сделал осознанно, и бухтеть и жаловаться не собирался.

Спать, есть, пить, отдыхать… ничего этого не хотелось, а Нуада напоминал машину на вечном двигателе и топливе: быстрый, бесшумный, неутомимый… Жилистое тело было чудовищно сильным, рефлексам мог позавидовать Супермен и все Супергерои скопом, характер прирожденного садиста, наслаждающегося каждым мгновением своего существования и стремящегося поделиться этим наслаждением с окружающими, прибавлял ему харизмы и обаяния, от которых его наверняка бы выгнали даже из Инферно.

Если он специально здесь для того, чтобы выучить одного жалкого полукровку, надувающего щеки, то понятно, с чего он такой жизнерадостный.

Уже к третьему выученному приветствию Нимхейн стал мечтать о мучительной смерти для Наставника. Через десять выученных поклонов мечта стала обрастать подробностями.

Мягкие интонации бархатного голоса приводили в бешенство. Хотелось выгрызть глотку, вырвать язык, а череп использовать вместо чаши. Нуада улыбался. Он постоянно улыбался! Эта улыбка просто бесила, вот только он еще нескоро сможет хоть как-то противостоять Наставнику, хотя… надо признать, учитель из принца получился отменный. С его методами лениться невозможно.

Жизнь в мэноре потекла своим чередом. Маги проверяли время от времени защиту комнаты и всего здания, следили за домовыми эльфами, наводящими лоск на отремонтированные помещения, готовили сад к весне, обсуждая проект, оставленный хозяином, нянчили и развлекали Темучина, ставшего всеобщим любимцем, часами беседовали с портретами Даркеварров.

Особенно всех интересовали подробности происхождения последнего лорда.

– Лорд Даркеварр…

Телохранители в очередной раз расположились в креслах в гостиной, под ироничным взглядом портрета Деймоса.

– Слушаю…

Деймос смотрел с насмешкой в темных глазах, прекрасно понимая, что именно интересует магов.

– Скажите, милорд… как же все-таки получилось… ммм…

– То, что получилось? – хмыкнул портрет, поправляя манжет.

– Да! Именно так! – облегченно отозвался Гарольд. – Ведь насколько я знаю, Уркварт – Высший демон.

– Именно так, юноша! – благожелательно кивнул развлекающийся Деймос.

– Так каким же образом?

– Да вот как-то так!

* «Лабиринт» – фильм с Девидом Боуи. Замок Короля Гоблинов просто потрясает.

** Нуаду (др. – ирл. Nuada, Nuadu) – в мифологии ирландских кельтов король и предводитель богов Туата Де Дананн. В первой битве при Маг Туиред потерял руку, несмотря на то, что у него был волшебный меч, от которого никто не мог спастись. Поскольку бог с физическим изъяном не мог быть королём богов клана Туата Де Дананн, Нуада был вынужден отречься от трона и уступить его Бресу. Впоследствии бог-врачеватель Диан Кехт сделал ему серебряную руку, так что Нуада получил прозвище Аргетламх («Серебряная рука»)

*** Хопе́ш, кхопе́ш, кхепе́ш (слово обозначало переднюю ногу животного) – разновидность холодного оружия, применявшаяся в Древнем Египте. Имеет внешнее сходство с ятаганом. Восходит, видимо, к шумерскому аналогу. Состоял из серпа (полукруглого клинка) и рукояти. Рукоять хопеша двуручная, составляет 50–60 см (20 – 24 дюйма) в длине, хотя существовали меньшие примеры. Лезвие могло иметь как только внутреннюю, так двойную заточку, когда ближняя к рукояти часть клинка имела внешнюю заточку, а дальняя – внутреннюю. Имевший форму полумесяца, хопеш не являлся мечом (который появился из кинжала), но происходил от боевых топоров. Однако, в отличие от своего прародителя, хопеш оставлял не порезы, а разрезы, схожие с саблей. Это оружие вышло из использования около 1300 г. до н. э.