Простой феномен человека

Мы — люди. Мы привыкли воспринимать это без объяснений. Мы привыкли страшно гордиться этим, накручивая на это слово множество высокопарных и вполне бессмысленных словосочетаний. «Человек — царь природы». «Человек — это звучит гордо». «Человек создан для счастья, как птица для полета». Квинтэссенцией всей этой бессмыслицы является библейское изречение «человек создан по образу и подобию божьему».

Ну, а если посмотреть на вещи реально?

Во-первых, над какой природой человек царствует? В огромном, необъятном космосе есть некая вполне обыкновенная спиральная галактика, каких тысячи. В этой галактике множество звезд, и одна из них — ординарная звездочка, которую мы называем «Солнце». Вокруг этой звездочки обращается несколько планет, среди которых наша Земля. Микроскопическая пылинка в масштабах вселенной.

Но даже на этой пылинке человек в настоящее время контролирует всего лишь некоторую часть ее поверхности — ту, где природные условия сравнительно мягкие. Но и это он контролирует лишь в очень малой степени. Да что там — человек не контролирует даже собственный организм. В нем обитает множество совершенно не нужных человеку организмов, некоторые из которых вызывают крайне неприятные заболевания. В нем происходят спонтанные процессы, приводящие к тому, что человек живет позорно короткую жизнь — в течении которой очень мало успевает сделать. Человек даже производит потомство в неком спонтанном процессе, результат которого зависит лишь от случая и далеко не всегда этот случай оказывается удачным.

Суммируя все вышесказанное, можно сделать вывод: при всех колоссальных достижениях современной науки и технологии, человек пока очень недалеко продвинулся к царствованию над природой или хотя бы значительной ее частью.

Но, тем не менее, человек имеет вполне достаточный потенциал, чтобы достигнуть этой цели. Дело в том, что человек обладает достаточно универсальным инструментом для экспансии в окружающее пространство, включая и космос. Этот инструмент называется «разум». Если провести экстраполяцию современных темпов развития технологии, можно легко показать, что экспансия в космос, даже и к ближайшим звездам, станет вполне возможной в течение ближайшего столетия. Но — лишь при одном условии, о котором сейчас и поговорим.

Что мешает человеку колонизировать Антарктиду (целый континент — причем совершенно свободный). Или дно океана (площадь которого вдвое превышает площадь суши). Или ближайшие планеты — Луну и Марс, которые, вообще говоря, уже в достаточной степени исследованы?

Одна единственная причина. Человеческое тело не приспособлено к условиям, которые там существуют. В результате, люди в густонаселенных странах вынуждены жить в безобразной скученности. Любая попытка выйти за пределы естественного ареала обитания человека, как определенного биологического вида Homo Sapiens, оборачивается огромными издержками. Человек вынужден создавать для своего тела специальный микроклимат, отгораживаясь от окружающей среды, к которой его организм не приспособлен. Этот микроклимат человек тащит с собой, как горб — в Антарктиду, на дно океана, в стратосферу и в ближний космос. Львиная доля всего оборудования в этих местах служит исключительно для обслуживания физиологии человека, и лишь малая часть — собственно для тех целей, для которых человек в эти места отправляется.

Не так давно в интернете появились проекты марсианских городов. Это нечто вроде герметичной тюрьмы, в которой человек намерен изолировать себя от той самой природы, царем которой он себя считает.

Разумеется, сама возможность создания таких поселений — это уже огромное достижение науки, но вот что печально: это достижение, направленное на вынужденные цели. Если бы человек мог обитать на поверхности Марса, не отгораживаясь от нее герметичными стенами, все было бы гораздо проще и эффективнее.

Да, но человек же не может...

Конечно, не может — если только не изменит свое биологическое строение. Конкретное биохимическое, биофизическое, биомеханическое устройство человека приковывает его к определенным природно-климатическим зонам на старушке-Земле. Если это строение не изменить — то, даже в далекой перспективе, экспансия человека в космосе будет ограничена несколькими ближайшими планетами солнечной системы, а точнее — маленькими и не очень комфортабельными поселениями на их поверхности. Тащить за собой свой родной микроклимат на более дальние расстояния уже попросту невозможно в обозримом будущем.

Все предшествующие рассуждения сводятся к очень короткому и очевидному выводу: возможности человека блокированы его строением — и чтобы развиваться дальше, это строение необходимо изменить.

Серьезных технологических препятствий к этому не существует. Конструкцию человека можно изменить как техническими, так и генетическими методами. Мы уже сейчас умеем заменять некоторые человеческие органы их синтетическими аналогами. Мы уже сейчас умеем изменять врожденные свойства близких к человеку животных методами генной инженерии. Если целенаправленно двигаться в этих направлениях — результат будет достигнут в ближайшие несколько десятилетий.

Теперь перейдем к технологической стороне вопроса.

Модификацией человека даже в рамках вида Homo Sapiens можно добиться существенного расширения рамок его адаптации к экстремальным условиям окружающей среды.

Станет человек ущербным от этого? Ясно, что нет. Даже в рамках внутривидового разброса есть люди, которые видят в темноте. Есть люди, которые переносят кислородное голодание на высотах до 7 километров, а есть — способные находиться под водой и активно действовать на глубине более пяти минут. Есть люди, которые доживают до 160, а по некоторым недостаточно проверенным, данным — до 350 лет. И носители этих свойств не становятся монстрами. Они — люди.

А если изменить свойства человека, не обращая внимания на видовые особенности? Есть ли принципиальные возражения против генетически модифицированного человека, способного переносить без защитной одежды антарктический холод или пустынный зной, более часа обходиться без воздуха и более месяца — без воды и пищи, регенерировать утраченные зубы, конечности и глаза, без лекарств побеждать любые инфекционные заболевания и жить более тысячи лет? А ведь все это возможно — поскольку мы знаем виды живых существ, обладающих генетическими признаками, обеспечивающими все эти качества. С точки зрения генной инженерии создание генетической модификации человека не сложнее, чем генетической модификации морковки или мышки. При этом никакого ущерба эффективности человеческого мозга это не принесет — мозг дельфина, например, ничуть не менее сложный, чем человеческий, прекрасно развивается в сочетании со специфическими качествами морского животного.

Я сейчас даже не говорю о том, что разумному существу совершенно нет нужды связывать себя с биологической структурой: решение вопроса о перенесении разума на квазибиологический носитель — дело ближайших 15–20 лет, причем дело уже решенное. Действующие синтетические глаза, обеспечивающие удовлетворительный уровень зрения, существуют уже сейчас. А ведь глаз — это часть мозга, причем не менее сложная, чем другие части нашего мыслительного инструмента.

Иначе говоря, технологических препятствий к модификации человека нет. Но есть другая проблема, гораздо более серьезная, и она имеет социально-психологическую природу.

Вот здесь следует перейти к вопросу о том, что же такое человек.

Возможны несколько типов таких определений.

1) Фенотипическое: человек — это живое существо вида Homo Sapiens

2) Биологическое: человек — это разумное живое существо

3) Социологическое: человек — это существо, включенное в структуру межличностных, семейных, трудовых, экономических, правовых и политических отношений.

4) Кибернетическое: человек — это автономная система принятия решений, обладающая самосознанием и определяющая себя, как человека.

5) Теологическое: человек — это существо, сотворенное богом по своему образу и подобию.

Каждое из этих определений, будучи принятым в качестве эталонного, несет в себе определенные ограничения для модификации человека.

Первое — ограничивает эффект модификации верхним пределам возможного для нашего биологического вида.

Второе — пределами возможного для биологических организмов.

Третье — пределами применимости наших представлений об обществе и социальной функции человека (в т.ч. морфологии).

Четвертое — свойственными человеку представлениями о разуме.

Пятое — вообще не допускает каких-либо изменений человека относительно его сегодняшнего состояния.

Какое определение принято в качестве эталонного сейчас?

На данный момент вопрос еще не решен. Некоторые придерживаются фенотипического определения, немногие — биологического, совсем немногие — социального, единицы — кибернетического. А вот общество в целом по странной причине придерживается пятого определения — теологического.

Никто не говорит об этом унизительном факте — но все его признаки налицо. В настоящее время любые процедуры, изменяющие человека даже в пределах биологического вида (евгеника) запрещены во всех странах, достаточно развитых для проведения исследований в этой области.

Причем эта система запретов имеет длительную предысторию в виде подготовки общественного мнения.

С того момента, как наука впервые задумалась о возможности изменения человеческой конструкции, общество начали подвергать жесткой психологической обработке с целью опорочить любые исследования в этом направлении. Непрерывная цепь триллеров — начиная от хрестоматийного «Франкенштейна» Шелли и заканчивая культовыми «Терминаторами», внушает людям один и тот же набор утверждений:

— Измененный человек будет примитивен и ущербен.

— Измененный человек будет уродлив и несчастен.

— Измененный человек будет опасен для окружающих.

— Измененный человек будет создан с исключительно вредными целями.

— Измененный человек не будет человеком.

Стараниями масс-медиа и голливудских технологий, сами технические термины «киборг» и «трансгенный организм» были превращены в отталкивающие образы чудовищ, монстров или маньяков-убийц вроде Джека-потрошителя. Нагнетание истерии привело к таким нелепостям, как борьба против трансгенных сельскохозяйственных культур. И немудрено: в 70-е годы был многократно переиздан параноидальный роман Уиндема «День триффидов», где трансгенные растения вырастили по три ноги и по одному длинному жалу, выкопались из земли и пошли уничтожать несчастное человечество.

При этом, каждое из пяти приведенных выше утверждений, нелепо и абсурдно. Выше мы уже рассмотрели последствия целенаправленной модификации человека — и не обнаружили никаких даже косвенных указаний на что-либо подобное.

Зададимся вопросом: почему тогда голливудские кошмары с людьми-мутантами или киборгами оказываются настолько психологически достоверными, что легко формируют резко негативное отношение зрителей к упомянутым модификациям человека.

Во-первых, визуальный образ, вызывающий у зрителя ощущение опасной враждебности. Если мутант — то снабженный клыками и когтями, жесткой неопрятной шерстью и злобной физиономией. Если киборг — то весь состоящий из блестящих металлических штуковин, вызывающих ассоциации с гестаповскими застенками или, как минимум, кабинетом дантиста. Еще до того, как подобный персонаж хоть как-то проявил себя — зритель уже уверен: от такой твари ничего, кроме неприятностей, ждать не стоит. Ну и, разумеется, зритель не ошибся: злобный персонаж на экране оправдывает все его самые худшие ожидания.

Во-вторых, сами сюжетные обстоятельства появления такого персонажа, которые делаются предельно скверными. Как правило, это либо продукт тайной деятельности злобных милитаристов, либо результат антигуманных экспериментов сумасшедшего профессора-мизантропа. То есть, и по сюжету, опасная враждебность мутанта/киборга дана в начальных условиях задачи.

Но и этого мало. Есть еще в-третьих. Никогда, ни при каких условиях режиссер не позволяет зрителю увидеть мир глазами этого персонажа, задуматься о том, что чувствует это, пусть непохожее на человека, пусть неприятное на вид, но разумное существо.

Очень важно, что используются все три приема вместе.

Надо заметить, что такого нагромождения грязных приемов не применяется даже в фильмах про вампиров или маньяков-убийц — но иначе никак. Если отказаться хотя бы от одного из трех — и психологическая достоверность «образа врага» будет потеряна.

Не будет первого приема — зритель увидит человека, чья судьба необратимо искалечена чуждым принуждением. Он увидит калеку, чудом выжившего на поле сражения постыдно проигранной и забытой войны, которого теперь хотят добить, чтобы скрыть от себя собственный позор.

Не будет второго — и зритель увидит несчастное разумное существо, бесконечно одинокое в чужом ему и враждебном ему мире людей и обреченное на безжалостное уничтожение просто за свою непохожесть на человека.

Не будет третьего — зритель вообще, чего доброго, подумает: а кто из экранных персонажей человечнее? «Двуногие без перьев», внешне похожие на зрителя или тот, иной, внушающий уважение уже своей готовностью быть самим собой перед лицом неизбежной гибели в финале?

Так формируется общественное мнение.

Кем формируется? Зачем именно так?

Можно было бы конечно изобрести душераздирающую байку о заговоре инопланетян с целью привязать человека к несовершенной конструкции его тела и пресечь на корню будущий прорыв человечества в космос.

Только все гораздо прозаичнее. Нет никакого заговора инопланетян. Нет вообще никакого заговора. Нет даже согласованности идеологической доктрины, запрещающей модификацию человека.

Есть просто мелкий шкурный страх перед лавиной необратимых перемен, которые неминуемо будут вызваны первыми же успехами в сфере модификации человека. Этот страх совершенно индивидуален для каждого из его носителей — тех, чье влияние зиждется на неизменности и стандартности биосоциальных потребностей миллионов человеческих существ.

Но сложение этих индивидуальных страхов порождает кумулятивный эффект, и возникает ударная волна, направленная против хрупких ростков нашего будущего.

Ничего мистического, ничего фантастического не происходит. Те же по сути люди, которые в предшествующие века боялись распада консервативных ремесленных цехов, выхода крестьян из патриархальной общины, распространения грамотности среди «подлого люда», независимости человека от клочка земли, который именуется «его деревней», «его городом» или «его страной», теперь боятся выхода человека за рамки того, что называется «его биологическим строением». Связанное с этим позорнейшее и глупейшее суеверие в системе ООН и ЮНЕСКО носит гордое название «медицинская этика в эпоху генной инженерии» и отражает, как сказано в майской декларации 2003 г. «намерение поддерживать научный прогресс с учетом этических принципов в области культуры, законодательства, философии и религии различных этнических и социальных групп». Одни солидные персоны присваивают другим медали и премии за борьбу против «неэтичных научных исследований», которые, по их мнению, могут дать человечеству слишком много свободы. Эти персоны считают себя образцами нравственности, совершенно не задумываясь о том, что более миллиарда людей вынуждены будут еще целую историческую эпоху жить в совершенно невыносимых условиях только потому, что три четверти поверхности земного шара (не говоря уже о поверхности Марса) непригодны для существования массовой «бета-версии» Homo Sapiens...

Спрос, как известно, рождает предложение, а рынок сильнее закона. Известно также, что самые рентабельные инвестиции — это инвестиции в людей, которые, собственно, и делают прогресс благодаря приобретенным особым качествам. Поэтому настанет время, когда модификацию строения человека предложат любому, кто готов заплатить за право воспользоваться этим — совершенно независимо от каких-либо запретов. А что же другая часть человечества, которая, в силу суеверий своих «авторитетных лидеров», будет не готова «изменить образ божий»? Все просто — эта часть за пару поколений окажется в положении расы «недочеловеков» — причем совершенно объективно. Как сейчас в таком положении оказалась бы раса, сплошь состоящая из полупарализованных и полуслепых астматиков с врожденным несварением желудка.

Впрочем, скорее всего, «бета-версия» человечества достаточно быстро исчезнет, унеся с собой в прошлое те суеверия, которые несовместимы с требованиями прогресса, а эпоху запретов на улучшение человеческой природы будущие историки назовут «темными десятилетиями» — по аналогии с «темными веками». Возможно, они даже найдут системные параллели между этими двумя периодами — что ж, пожелаем им удачи в их будущем труде. Именно благодаря им образ нашей странной эпохи сохранится в памяти нового человечества — человечества «альфа-версии».