Простые люди, непростые судьбы

Реанимация

Второй раз переболел корона вирусом спустя три года. Первый раз вирус подцепил после посещения стоматолога, ближе к вечеру стало бросать то жар, то в холод. Первый укол был обезболивающий, как укус комарика, второй, затяжной и очень болезненный. Сразу закралось сомнение, что‑то нехорошее он творит. Переболел без использования лекарственных препаратов, обливался потом три ночи, после чего вроде зараза отпустила. Но, отпустила ли, оказывается нет. Спустя три месяца, как обычно каждую зиму, решил покататься на лыжах по любимому маршруту. Уже на первых сотнях метров с неудовольствием для себя осознал тот факт, что сердце перестало справляться с нагрузками, о чем говорили бешеный пульс и тяжёлое дыхание. Ещё месяца через три, начало тянуть одну из вен, от паха до ступни. Спустя какое‑то время появилась боль в голени и пятке, ходить становилось все больнее, пришлось показаться врачу. Сосудистый хирург объявил мне об остром тромбозе и назначил лечение. Процесс лечения оказался очень накладным в финансовом плане и судя по словам медсестры, которые выскочили из нее по мимо ее воли, шансы на излечение оказались ничтожно малы.

Начались регулярные посещения аптек, продавцы которых сразу увидели во мне постоянного клиента и вручили скид очную карту. С начала лечения прошло три года, последний год я уже не принимал лекарства, нога была довольно спокойна, хотя компрессионный бинт приходилось накручивать, когда надолго выходил из дома. Все было спокойно, пока я не узрел рекламу, в которой были перечислены все достоинства нового препарата от тромбоза, после чего созрело желание немедленно приобрести чудо препарат. По мере приема, самочувствие на втором месяце заметно стало ухудшаться, появилась одышка и поход в магазин превращался в пытку. На следующий день был запланирован поход в аптеку за проверенным препаратом, разжижающие кровь, но нанести визит не удалось, утром резко упало давление, не удалось даже сделать несколько шагов. После обильного потоотделения удалось позвонить в скорую, оперативность порадовала. Минут через десять два медика уже осматривали меня, отчитывая за то, что вовремя не подготовил медицинский полис. После контрольных замеров температуры, пульса и давления, сразу ввели инъекции обязательных препаратов, подключили кислород, дышать стало легче. Опасаясь меня не довезти, вызвали бригаду из кардиологии, спустя 20 минут меня везли в больницу с подключенным кислородом.

В машине мне немного полегчало и в приемный покой я вошёл без посторонней помощи. После записи в журнале учёта, в которой фиксировались личные данные и предварительный диагноз, врач направил меня в реанимационное отделение, в которое меня привезли на специальном столе, предварительно сняв с меня всю одежду.

В реанимации быстро переложили на специальную кровать, обладающую многими настройками изменения угла подъёма изголовья и положения ног. Менялись настройки как в ручную, так и с использованием электроприводов. Самочувствие в тот момент паршивое и хотелось быстрее сдохнуть, но все эти манипуляции с непростой больничной койкой мной чутко подмечались. Быстро был подключен кислород, который принес некоторое облегчение после чего, мной был выслушан небольшой диспут, целью которого было выявление наиболее оптимального подключения капельницы. Сошлись на том, что необходимо ввести в центральную вену катетер, после чего специалист начал его установку, предварительно осведомившись, как хорошо я переношу новокаин. Процедура установки была весьма болезненная, длилась весьма долго, но правильно установить тройник так и не удалось, что явилось значительным объектом переживания у мастера установки. В конце концов он оставил свои безуспешные попытки, понимая, что и так сойдёт. Медсестра подключила капельницу, с опаской поглядывая на катетер и вытирая с тела кровь. Через какое‑то время действие новокаина улетучилось, добавив ко всему противную ноющую боль, приведшей к сильной головной боли

Проходил час за часом, давление по‑прежнему оставалось очень низким, пульс бешеным, дышать было очень тяжело, несмотря на кислородную маску. В этом состоянии ко мне пожаловала врач с прибором ЭКГ, быстро ознакомившись с показаниями быстро удалилась. Каждый час медсестра делала забор крови из вены на анализ.

Через некоторое время пожаловали врач с медсестрой, вкатившие прибор УЗИ. Главная их забота была связана с сердцем, с него и начали обследование. Молоденькая медсестричка документировала информацию, которую надиктовала врач, водя по телу передатчиком малых импульсов. Каждый исследуемый участок она смазывала какой‑то бесцветной мазью, облегчающей скольжение по телу. С прикладываемых усилием врач явно не скромничала, что вносило некоторый дискомфорт. Дальше, она решила сменить положение моего тела, меня повернули на левый бок, задницей к ним. Она продолжила обследование, теперь уже обняв меня. Несмотря на паршивое самочувствие, мне ее телодвижения понравились, ощущалась ее грудь, плотно ко мне прижатой, ее локоток скользил по моему члену, правда, возбудить меня так и не удалось, член в реанимации отказывался работать.

После ласкательных движений меня снова положили на спину и начали обследовать ногу с тромбозом, результаты были неутешительные, мало что изменилось за три года. После последнего исследования они удалились, сославшись на немалое количество жаждущих УЗИ.

Прошло около десяти часов моего пребывания в реанимации. Медсестра регулярно меняла капельницу. После ее визита пришел заведующий отделением и с тревогой посмотрел на показания приборов и быстро вышел. Спустя минуту впорхнула медсестра, ее появление всегда ощущалось, как лёгкое дуновение. На этот раз она присела и довольно долго вводила из шприца какое‑то лекарство через катетер.

– Заведующий дал команду ввести препарат разжижающие кровь – шепотом известила она.

Через некоторое время после ее ухода пришло долгожданное облегчение. Пришло в норму давление и пульс, дыхание нормализовалось. Заглянувшим заведующий уже не скрывал улыбки, все оказалось гораздо проще, чем он ожидал.

Подключенная капельница служила мочегонным средством, опорожняться в утку приходилось каждый час, благо мужскому полу это сделать было гораздо легче. Можно было даже не садиться на кровать, процесс опорожнения происходил лёжа. Поворачивается на любой бок, заводишь в широкую горловину свой небольшой шланг, и огромным удовольствием облегчается. Выносили утки далеко не сразу, блога хорошая вытяжка позволяла это делать без излишнего дискомфорта.

Ночь прошла довольно беспокойно, приходилось осаживать блаженного дедка, который орал во всю глотку. Я в вежливой форме предлагал ему заткнуться, после чего он замолкал, но ненадолго. Вспоминал он какую‑то девочку Нину, которую когда‑то увел у него какой‑то фраер. Меня этот монолог довольно быстро утомлял, что я и спешил до него донести. Он регулярно звал медсестру Надю, которая с однажды введённым препаратом смогла резко облегчить его страдания. Но повторения не следовало, что сильно его раздражало.

Ночь прошла мучительно, поспать не удалось ни минуты. На утро появились медсестры, которые откинув одеяла, бросили несколько влажных салфеток на тела, одну заталкивали под член, требуя протереть писю, как они выражались. Спереди пациент протирал себя сам, далее сестрички переворачивали на живот и сзади протирка происходила уже с их помощью. Раздвигали ягодицы и тщательно протирали зад, переворачивали на спину и снова протирали член и яички. Мне этот моцион тоже понравился, не каждый день тебя моет женской пол. Делали он это тоже возбуждающе, ногой и задницей тёрлись об руку, заставляя их гладить по аппетитные задам.

Утром удалось что‑то поесть, безо всякого аппетита, просто надо было чем‑то съедобным заморить голод. Невероятная сухость во рту и встроенный катетер сильно мешали глотать.

Дедка на утро перевели в другую палату, чем значительно облегчили нам пребывание в реанимации. Рядом со мной лежал молодой парень, которому регулярно делали инъекции, повышающие уровень сахара в крови. Днём его тоже перевели в профильное лечебное учреждение, ч остался один в палате.

Но пустовать палатам в реанимации не позволяли с периодичностью в час в палату приводили женщин из общего отделения, которые ложились под капельницу.

День прошел незаметно, ч хорошим самочувствием время пролетало незаметно. Я с аппетитом съел и обед и ужин. Сидя на кровати с поднятым изголовьем, есть все‑равно было неудобно. Питался сидя на кровати поставив ноги на пол, а тарелку на тумбочку, этот прием пищи выглядел довольно привычно, если не учитывать тот момент, что сидел я абсолютно голый.

Ближе к вечеру начало ухудшаться зрение, из‑за плохих сосудов приходилось принимать лекарство для поддержания хорошего зрения. Этот препарат с самого начала моего пребывания в реанимации забрала у меня докторша, не понимая, что делает. На небольшую просьбу по УЗИ ответила резко и хамовато, после чего общаться с ней было уже неприятно. Она также неровно дышала к мужскому члену, откидывала одеяло, разглядывала и трогала член, что несколько раздражало. Так вот, после ужина я попросил вернуть мне изъятые таблетки, на что дежурный врач отреагировал негативно.

– Пока вы в реанимации, будете принимать только предписанные лекарства – и он не понимал, что делает.

Я потребовал принести документ об отказе от госпитализации, подписав который беру на себя всю ответственность в случае неблагоприятного исхода. Врач пошел мне навстречу, после подписания документа он сразу перевел меня в общее отделение, правда, мою одежду мне так и не принесли, привезли в общую палату в одной простыне, одежду, включая верхнюю одежду и обувь пообещали принести утром. Через десять минут прибежала медсестричка, со словами: «Где мой любимый мужчина» – она вручила мне долгожданные таблетки, после чего со счастливой улыбкой удалилась. Принятое лекарство моментально подействовало. Многочисленные покалывания в зоне сетчатки свидетельствовали о том, что зрение возвращается к нормальной жизни, глаза, наполнившиеся слезами, внесли окончательное успокоение, жизнь продолжается, пусть и ненадолго.

Палата в общем отделении оказалась привилегированная, двухместная, совмещённый санузел располагался в палате, в отдельном отсеке, что очень упрощало жизнь при установке капельницы. Сосед по палате был мужчина 60 лет, у которого низкое давление давно стало нормой жизни. Что‑то подобное ожидало и меня в ближайшем будущем, доживать до этого состояния явно не хотелось. Сосед оказался гостеприимным, при моем появлении сразу угостил меня горячим чаем, после чего я сразу уснул счастливым сном выздоравливающего человека.

Однако, следующая ночь оказалась не такая безмятежная, поднялась температура до 38.5 градусов. Температуру утром сбили, введя лекарство, которое заставило меня быстро пропотеть и вернуть температуру к нормальным значениям. Сосед после таких новостей заявил о твердой решимости покинуть стены больницы, я его решение поддерживал, он мог заразиться. Но его уговорили остаться ещё на сутки, курс лечения он не закончил. У меня к вечеру снова поднялась температура, снова укол и температура исчезла. Ночью потребовался ещё укол. Медсестра открыто сообщила о том, что я заболел ковидом. Если на утренней пробе предварительный диагноз подтвердится, мою палату переведут на карантин. Диагноз подтвердится, но от меня решили избавиться и отправить в инфекционную больницу. Мне эта идея не понравилась, решил выписаться вообще из больницы для амбулаторного лечения. За инфекционной больницей в городе закрепилась плохая слава, немалая доля покойников поступала в морги именно из этой больницы. Второй по значимости поставщик был туберкулёзный диспансер, находящийся неподалеку. Выписав эпикриз меня отправили домой. Врачи в поликлинике меня обрадовали, заверив, что я перенесу острую инфекцию в лёгкой форме. Через пять дней, курс лечения был закончен, о моем выздоровлении меня официально уведомили. Постепенно исчезла сухость во рту, исчезла головная боль после извлечения катетера, но шрам и опухоль, оставшиеся от него прошли только через две недели.

Ковид за несколько лет унес много человеческих жизней, это очень опасный вирус, если его не лечить. Он проникает в человека, серьезно осложняя функционирование многих органов и мозга. Последствия будут ощущаться всю оставшуюся жизнь, плохие сосуду обеспечены точно.

Недавно посмотрел небольшое видео, в котором мужчина средних лет поведал о нескольких недостроенных пустующих многоэтажках, стоящих несколько лет. Сотни обманутых дольщиков, которые давно уже не судятся, многих уже нет в живых. На лицо стремительное вымирание России, которое с годами будет только прогрессировать.

‑