Простые радости

Глава 13

Феникс вошла в «Белла Розу» через дверь, ведущую в большую, просторную кухню. Евангелина, компаньонка Розы, стояла склонившись над разрезанным пополам грейпфрутом, тщательно отделяя мякоть от кожицы.

– Доброе утро, Евангелина.

Женщина подняла вверх круглое миловидное лицо и улыбнулась:

– Раненько вы, мисс Феникс. – Ее густые каштановые волосы были уложены в кичку на макушке.

– Феникс. Зови меня просто Феникс.

– Да, – согласилась Евангелина, как она уже делала несколько раз. Феникс сомневалась, что она когда-нибудь перестанет быть для Евангелины «мисс Феникс».

– Роза уже на ногах?

Евангелина переложила половинку грейпфрута на хрустальное блюдо, украсила серединку ягодкой вишни и посыпала сверху сахаром. Затем вытерла руки кухонным полотенцем.

– Она должна вот-вот спуститься. – На ее лице появилось обеспокоенное выражение. – Похоже, она не выспалась как следует. Что там слышно про этого мужчину в кустах и про взлом в квартире над гаражом? Из-за этого столько полицейских снует вокруг.

У Евангелины была такая же манера говорить, что и у Розы. Феникс успела понять, что обе женщины одного возраста и выросли вместе. Очевидно, мистер Смодерс позаботился об одинокой Евангелине и помог ей переехать из Джорджии в Вашингтон, чтобы составить Розе компанию. Они обе были безраздельно преданы друг другу.

– К счастью, вся эта шумиха понемногу утихает, – сказала Феникс. – Да я уверена, что мне все это померещилось. – Это, конечно, неправда, но Розе и Евангелине так будет спокойней.

Евангелина, нахмурившись, надула губки, и лоб ее прорезала морщина.

– Вы слишком большая умница для таких глупостей. Трудные времена настали, мисс Феникс. Будем надеяться, что тот, кто здесь был, убрался восвояси.

– Доброе утро! – Роза распахнула дверь на кухню и, увидев Феникс, вся просияла: – Как хорошо, что ты здесь. Позавтракаем вместе.

– Но я…

– Нет, нет, я категорически настаиваю. – Расставив руки в стороны, она сделала поворот на триста шестьдесят градусов, встав на носочки черных полусапожек. – Ну, что ты на это скажешь? Новый подход к повседневной одежде. Какой молодец этот Ральф Лаутен. – Из-под черной футболки, на которой большими буквами было написано USA, высовывался высокий красный воротник. Точеные ноги Розы плотно облегали черные легинсы; голову украшал черный берет.

Феникс удивленно покачала головой:

– Ты просто восхитительна, Роза. Ты запросто сможешь стать моделью, если захочешь.

Роза махнула рукой и присела у дубового стола.

– Не смогу. Все эти вещи легко скомбинировать, только когда это сделано за тебя в каталогах. Видишь эти сережки? Австралийские опалы с бриллиантами. Правда, любопытная комбинация?

– Очень любопытная. – Феникс скосила взгляд на Евангелину, но та оставалась бесстрастной. – Как вкусно пахнет кофе, я выпью чашечку. Не беспокойся, Евангелина. Я сама налью.

– Евангелина, ты ведь не позволишь ей сделать этого? Посиди здесь со мной. Дай ей вторую половину грейпфрута. – Роза заговорщицки склонилась к Феникс: – Евангелина не выложила тебе свои новости? – Она сгорбила плечи.

Евангелина порозовела и засуетилась, чтобы поднести Феникс кофе в чашечке из тонкого китайского фарфора и хрустальное блюдо с грейпфрутом.

– У Евангелины роман. – Роза самодовольно кивнула. – Вот так. Ты ведь не ожидала от меня этого услышать, да?

– Ну…

– Роман… С Вебом. Ты знаешь Веба? Он наш подсобный рабочий. Он просто чудо.

– Я его видела.

– Ты когда-нибудь видела такие рыжие волосы? А такую бороду? – Роза похлопала себя ладонями по щекам. —

Но с Евангелиной он очень обходителен. Возит ее на прогулки, правда, Евангелина?

– Мне нужно приниматься за уборку наверху, – сказала Евангелина, лицо которой стало уже пунцовым. – Доставили новые одеяла, которые ты заказывала. Я хочу сегодня уложить их на кровати.

Роза качнулась на стуле:

– Ой, вот здорово. Займись ими, дорогая. Я попозже поднимусь и посмотрю.

Когда дверь за Евангелиной закрылась, Феникс глубоко и облегченно вздохнула. Со вчерашнего дня, после того как она выслушала объяснения Романа о том, что Джуниор Миллер всех зовет «папа», она решила, что в Паст-Пик творится нечто большее, чем даже она невольно навоображала. Сегодняшний день должен был начать завершение того, что она обязана была сделать.

– Кушай грейпфрут, милая, – сказала Роза.

Феникс принялась за еду. Клуб был средоточием зла, местом, где Эйприл попала в какую-то ужасную ловушку, из которой ее до сих пор не выпустили. Феникс намеревалась сегодня опять поехать туда – после обеда, как ей полагалось по графику – и вести себя так, будто вчера не произошло ничего необычного. Если графиня будет нападать, Феникс опять притворится рыжеволосой дурочкой. У нее это скоро станет прекрасно получаться.

Наибольшую дилемму представлял Роман Уайлд.

Она… Она, собственно, начинает влюбляться в этого человека.

Феникс подавилась долькой грейпфрута и потянулась за кофе. Как можно думать, что любишь мужчину, с которым познакомилась только несколько дней назад, кто чуть не избил тебя и кто раскаляет тебя докрасна своими сексуальными намеками.

Она наконец проглотила грейпфрут, потом медленно улыбнулась. Ей может понравиться быть раскаленной докрасна.

– Хочешь тост, милая?

– Нет, спасибо.

– Ах, я и не подумала. Ты заботишься о своей прекрасной фигуре. Нужно быть осторожной, да?

– М-м. Да.

Она отвезла Романа обратно в торговый центр в Иссакуа. После долгого молчания он сообщил ей, что ему известно о том, что клуб делится на две части, но что он занят только в одной из них, в той, что находится снаружи таинственной двери. Он посоветовал ей вести себя так, будто все в порядке. Потом он попросил ее никому не рассказывать о его друзьях в Иссакуа.

Феникс снова перебирала все это в памяти. «Папа, папа». Джуниор никого другого не называла «папа». Но почему Да-сти Миллер так благосклонен к Роману, если тот является косвенной причиной смерти матери Джуниор?

После того как они уехали от Дасти, Роман говорил спокойно и прямолинейно. Он сказал ей, что, когда она будет приходить в клуб, он будет поблизости. Он попросил ее всегда сообщать ему свой график работы. Никаких обязательств с ее стороны. Об этом он тоже сказал.

Он хотел добиться близости? Предлагая знаки доверия?

Или замышлял еще одно испытание?

Она отодвинула грейпфрут в сторону. Она могла продолжать играть в ту же игру. Никто не знает, кто она такая и чем занимается, и никто не знает, что они с Эйприл – старые друзья.

Илона дала ей ключ. Эта женщина предупредила ее об опасности и упомянула – не называя имени – еще одну женщину, у которой в клубе возникли неприятности. Для Феникс серьезно относиться к ясновидению было то же, что верить в силу змеиного масла, но, скрытая всеми этими разговорами о кристаллах и предрассудках, Илона была ниточкой, ведущей к Эйприл. Проведя бессонную ночь, во время которой она взвесила все, что произошло накануне, Феникс была уверена в этом, как ни в чем другом.

Но сначала нужно было кое-что разузнать здесь – от Розы.

– Еще кофе? – спросила Феникс.

– Нет, что ты, милая. Я никогда не пью по утрам больше одной чашечки. Евангелина передала тебе, что звонила Нелли?

Феникс отрицательно покачала головой.

– Она становится забывчивой. Постараюсь вспомнить, что она тебе передала. – Она подняла глаза кверху: – Да. Сегодня утром в одиннадцать на стрижку и… «банановую рыбку»? Она могла такое сказать? Стрижка и «банановая рыбка»?

Феникс недоуменно уставилась на нее, потом улыбнулась:

– Да. «Банановая рыбка» Джерома Д. Сэменджера. Нелли повышает свой культурный уровень – это ее слова, а не мои. Она организовала группу красоты и чтения. Мы будем там обсуждать только рассказы со смыслом. Очевидно, священник в ее церкви нашел, что Джером Д. Сэменджер не очень для этого подходит, поэтому Нелли уверена, что сделала удачный выбор.

Роза вопросительно вскинула брови.

– Мудреная вещь, – сказала Феникс. – Роза, я хочу еще раз поговорить с тобой об Эйприл. Я начинаю о ней беспокоиться.

После затянувшегося молчания Роза ответила:

– Не о чем тут беспокоиться. Я тебе уже сказала.

– Я знаю. – Феникс держала чашку обеими руками, фарфор был прозрачным. – Мне хочется верить, что ты права, но… Можно мне почитать ее открытки?

Чашечка Розы звякнула о блюдце.

– Я их тебе показывала.

Как и предвидела Феникс, ничего не получилось.

– Я не буду тебя торопить, – сказала она.

– Ты ее любишь. – Роза сморгнула слезы, выступившие на ее хорошеньких глазах. – Я тоже. Она была самым первым человеком, который… Эйприл мне многое рассказывала. И она никогда не считала меня полоумной дурочкой из-за… из-за того, что я такая, какая есть. – Она громко всхлипнула.

– Эйприл не судит людей, – тихо произнесла Феникс. – У Эйприл была нелегкая жизнь. Я имею в виду, когда она росла. Мы были как два мушкетера. Мы помогали друг другу. Только она помогала мне больше, чем я ей. Когда никто не думал, что я на что-то способна, Эйприл повторяла мне, что я не хуже других – даже лучше, как она мне говорила. Я… – Она замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими на нее чувствами.

Роза пристально смотрела на нее не отрывая глаз.

– Ты действительно любила ее. А как можно было ее не любить? Она никогда ни о ком дурного слова не скажет, наоборот – для каждого находила что-нибудь хорошее, даже для тех, до кого никому другому не было дела. Она обязательно вернется, Феникс. Я знаю, что она вернется.

Феникс медленно поставила чашку на блюдце и наклонила голову:

– Надеюсь, что так.

– Я знаю это, говорю тебе. Подожди здесь, я принесу открытки от Эйприл. Посмотришь на них еще разок и убедишься, что она так хорошо проводит время в поездке, что забыла… боюсь, что она на время забыла про Паст-Пик. Но она вернется. Здесь ее любимые вещи.

– Ее ваза, – прошептала Феникс. – Она рассказывала тебе, как копила на нее деньги? Это ручная работа. Она стояла в уголке комиссионного магазина, покрытая пылью. Эйприл молилась, чтобы никто не помыл ее и не заметил, какая она чудесная, прежде чем она сможет ее купить.

Роза поднялась:

– Она рассказывала мне. Она при этом смеялась, но смех ее не был счастливым. Она называла ее «мои надежды». Она скопила деньги и купила вазу до времени, когда она выйдет замуж и у нее будет полированный стол, на который она сможет поставить наполненную цветами вазу. Эйприл не бросила бы вазу. И мишек тоже. Она своих мишек просто обожала. Она обязательно за ними приедет.

У Феникс подступил комок к горлу. Она была рада, когда Роза выпорхнула из комнаты, продолжая болтать о сокровищах Эйприл.

Конечно, Эйприл не оставила бы здесь свои любимые вещи – если бы не рассчитывала за ними вернуться. Но одно дело – на что-то рассчитывать, а совсем другое – это осуществить.

Роза вернулась.

Феникс ничуть не удивилась, когда увидела, что фотографий она не принесла. Пока лучше про них снова не заговаривать.

– Я, пожалуй, поеду в город. Мне нужно поговорить с Мортом и Зельдой до того, как я пойду к Нелли в «Дешевые стрижки».

Она отнесла посуду в белую эмалированную раковину.

– Не надо, – сказала Роза.

– Да что ты, я привыкла мыть посуду за…

– Я не об этом. – Голос Розы прозвучал резко. – Я хочу сказать, не надо вести себя так, будто я немного не в своем уме.

Феникс обернулась.

– Ты так думаешь, потому что я… я почти никуда не хожу, а некоторые считают, что я с поворотом. Что же плохого в том, что я предпочитаю наблюдать за миром, а не пребывать в нем?

Трудно было найти подходящий ответ.

– Ты думаешь, я дурочка, которая забывает и притворяется, и не показываю тебе открытки Эйприл, потому что я – эгоистка и не хочу ими с тобой делиться.

– Нет! Нет, Роза, я так не думаю.

– Ты просто так говоришь. Ну ладно, не важно.

Феникс приблизилась к ней:

– Я думаю, каждый имеет право жить так, как считает нужным, до тех пор, пока это не причиняет вреда другим. Не беспокойся. Я благодарна тебе за то, что ты позволила мне снять эту квартиру и что ты так добра.

– Я сама жутко рада, что ты здесь. – Роза громко всхлипнула и разрыдалась.

– Не плачь. Пожалуйста.

Роза прижала костяшки сжатых в кулак пальцев ко рту. Слезы хлынули у нее по щекам.

– Я не могу показать тебе эти открытки, потому что они исчезли.

До возвращения в клуб он выяснит, не сделал ли он промашки, открывшись Феникс, даже если он не сообщил ей ничего существенного.

Роман выпил кружку кофе у стойки в «За Поворотом», небрежным жестом попрощался с Мортом и не спеша вышел из дверей с таким видом, будто самым важным, что ему предстояло решить, было обеденное меню.

На тротуаре перед «Поворотом» он подбросил ключи в воздух, поймал их, прежде чем сойти с поребрика, и, перейдя через дорогу, направился к «лендроверу». Сев за руль, он повел машину по направлению к Северному Повороту.

Неторопливо проехав квартал, он оказался на дорожке, в конце которой красовалась розовая вывеска: «ДЕШЕВЫЕ СТРИЖКИ – КРАСОТА ЗА НЕБОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ – ПОДСТРИЖЕН КАК НАДО».

На поросшей травой и окаймленной гравием площадке стоял «шевроле» Феникс, а рядом с ним – выкрашенный в защитный цвет автобус марки «фольксваген» с окнами, задернутыми белыми кружевными занавесками.

Роман припарковался за «шевроле» и вышел из машины.

Вдоль дорожки, ведущей к парадному входу, выстроились розовые фламинго, флюгера в виде уток, пластмассовые гномы и деревянные тюльпаны в красных пластмассовых горшках.

На дверях висела вывеска: «ОТКРЫТО».

Он играл в рискованную игру. В этой игре ставкой была догадка, что Феникс не заодно с его врагами. Как можно ненавязчивее изучив ее повседневную жизнь, он найдет то, что связывало ее с Эйприл. А поставив на свои глубинные ощущения, он наконец найдет ту единственную женщину, которую он хотел видеть, возвращаясь домой.

Роман просунул голову в дверь, поморщился, ощутив ударивший ему в нос запах духов, и услышал голоса, доносившиеся откуда-то из глубины здания. Голоса и веселая скрипичная музыка в стиле кантри. Он последовал туда, откуда доносились звуки, и попал в комнату, где, очевидно, и делались «дешевые стрижки».

Четыре присутствовавшие в комнате женщины не заметили его появления, и он, прислонившись к стене, стал наблюдать.

Пышная маленькая женщина в бело-розовой клетчатой рубашке, облегающих черных джинсах и белых сапожках на высоких каблуках ходила по комнате и тыкала пальцем в открытую книгу, которую держала в руках.

– То, что она покрасила ногти на ногах, – чистый символизм. Обыкновенный символизм.

Женщина из «Поворота» сидела, скрестив ноги, под феном, от которого лицо ее вспотело и покраснело. Она тоже держала книгу.

– Понятно, что я имею в виду? – с важным видом спросила блондинка в джинсах.

– Что же это за символ, Нелли? – Голос Феникс звучал приглушенно. Она склонилась над раковиной, а волосы ей яростно намыливала бледная девушка с волосами, напоминавшими бронзового дикобраза. В носу у девушки висело серебряное кольцо.

– Я-то знаю, – сказала Нелли. – Но я хочу проверить, как вы выполнили домашнее задание.

Девушка с дикобразом на голове громко щелкнула пузырьком из жевательной резинки, втянула его обратно в рот сиреневыми губами, выключила воду и спросила:

– Что значит «символ»?

– Феникс, объясни Трейси, что такое символ, – сказала Нелли. – У тебя это хорошо получается.

Феникс подняла голову, обернутую белым полотенцем, и растерла по лбу ручеек слегка мыльной воды, попавшей ей в глаз.

– Символ… – сказала она. – Проще всего определить символ как нечто заставляющее тебя думать о чем-то другом – обозначающее что-то другое.

Еще один зеленый пузырь закончил свое недолгое существование. Трейси покачала ногой в такт музыке и, подумав, спросила:

– Так почему же прямо так и не назвать это «другое»? Роман не мог сдержать улыбки.

В этот момент Нелли заметила его.

– Гляньте-ка, кто к нам пришел! – Она продефилировала к нему, качая бедрами. – Чем могу быть полезной, ковбой? – Она подмигнула ему и улыбнулась широкой дружеской улыбкой.

– Как я понимаю, вы здесь занимаетесь стрижками. Может, и меня пострижете?

– Конечно, – сказала Нелли, беря его под руку и отводя от стены. – С удовольствием.

– Привет, Феникс. – Проходя к раковине рядом с ней, он поднял руку. – Я зашел в «Поворот», и Морт сказал мне, что ты здесь. Решил убить двух зайцев.

– Это символ, – сказала Трейси, показывая на него пальцем.

– Он не просто секс-символ, правда, ковбой? – спросила Нелли.

– Да нет. – Трейси растерла волосы Феникс полотенцем. – Убить двух зайцев. Ведь это символ? На самом деле он имеет в виду, что хочет сделать два дела одновременно.

Феникс воззрилась на потолок.

– Знаешь, – сказала Нелли, – она не виновата. Ты сама сказала, что символ – это нечто обозначающее что-то другое.

Зельда, откинув с головы капюшон фена, подвинулась на краешек стула:

– Это старый друг Феникс.

– Роман Уайлд, – доброжелательно произнес он, стараясь не показать, как он волнуется, ожидая, вдруг Феникс скажет, что он ей не друг, а партнер в Пиковом Клубе.

Она ничего не сказала.

Нелли наклонила его голову и направила на нее тяжелую струю воды.

– Ты живешь здесь рядом, Роман?

– Не очень далеко.

– У тебя с Феникс, – она скосила глаза на Феникс, – у вас какие-то дела?

– Когда как, – сказал он, поднимая брови. – Я заглянул сюда, чтобы пригласить ее сегодня на ужин – и постричься.

Феникс продолжала молчать.

– Может быть, ты сможешь ее образумить, – сказала Зельда. – Она тебе рассказывала про свою работу в этом паршивом клубе?

– Зельда, – наконец-то вырвалось у Феникс.

– А что же тогда означает это самоубийство? – спросила Трейси. – В рассказе.

Последовало короткое молчание, затем Роман произнес:

– Феникс говорила, что устроилась на вторую работу. Она вообще работяга. – Он ясно дал ей понять, что не хочет, чтобы она упоминала о его связи с клубом.

Нелли закончила мыть ему волосы. Она поместила его в кресло перед зеркалом, в котором ему было видно отражение Феникс в зеркале позади него.

– Значит, она не рассказывала тебе об этом клубе? – сказала Зельда. Трейси вынула шпильки, державшие ее волосы на макушке. Все еще влажные, они рассыпались по ее плечам. – Если ты – ее друг, ты должен отговорить ее от этой работы.

– Феникс – целеустремленная женщина. Вряд ли она одобрит, если кто-то станет указывать ей, что делать.

Нелли провела расческой по волосам:

– Как коротко?

Они и так уже короткие.

– Просто подровняйте на шее, – сказал он.

Трейси оставила Зельду и убрала полотенце с головы Феникс, обнажив копну мокрых рыжих волос.

– Не удивительно, что Феникс скрывала его от нас, – произнесла Нелли, улыбаясь Роману. – Я уверена, что модель, по которой тебя вылепили, сразу же разрушили.

– Еще символ! – вскричала Трейси.

Нелли нахмурилась:

– Подожди немного с символами, Трейси. Ты не совсем правильно поняла, как мне кажется.

Трейси поджала свои сиреневые губы и принялась за работу, казавшуюся невозможной – расчесать волосы Феникс.

Роман встретился в зеркале глазами с Феникс. Она не сделала попытки отвести глаза и – не улыбалась. Оценивает его. Пытается вычислить, что он здесь делает на самом деле.

– Вы тоже были знакомы с Эйприл? – вопрос Нелли прозвучал как бы невзначай.

Кровь застыла у него в жилах. Он вскинул на нее глаза:

– Эйприл?

– Она работала в клубе. Уехала из Паст-Пик уже больше года назад.

– Романа все это не интересует, – запинаясь, проговорила Феникс. – Трейси, тебе не кажется, что нам нужно дать другое определение слову «символ»?

– Вы знаете, – Нелли переступила с ноги на ногу и помахала расческой, – знаете, Эйприл как-то странно вдруг исчезла.

Он стер со своего лица все эмоции.

– В последний раз я видела ее в этой комнате. Она делала маникюр и педикюр.

– Она покрасила ногти? – спросила Трейси.

– Разумеется.

– Совсем как женщина в этом банановом рассказе.

– Банановая рыбка, – сказала Зельда. – Он называется «Банановая рыбка», и эта женщина сама себе покрасила ногти. Эйприл была возбуждена. Собиралась отправиться в путешествие.

Роман почувствовал, как замерла Феникс. Он взглянул на нее. Она не отрываясь смотрела на Нелли.

– Она мне показалась какой-то странной. Неестественной.

– В каком смысле неестественной? – спросила Феникс. Она взяла у Трейси щетку. Та, пожав плечами, переключила внимание на Зельду.

Нелли положила ладони на плечи Роману:

– Как будто она говорила одно, а подразумевала другое.

– Опять символ, – сказала Трейси.

– Нет, – отрезала Нелли. – Как будто она притворялась, что счастлива.

– Ты хочешь сказать, что она была несчастна? – Феникс повернулась вместе с крутящимся креслом. Ее волосы, высыхая, закручивались в мягкие кудряшки.

Нелли выбрала ножницы и медленно вытерла их о полотенце.

– Не то что несчастна. Наверное, напугана. – Она передернула плечами: – Но может быть, я фантазирую на пустом месте. А как по-твоему, она вернется?

– Нет, – сказала Зельда, опередив Феникс. – Нет, не думаю. По-моему, с ней что-то случилось.

Роман внимательно рассматривал свои руки. Внутри же у него все кипело. Он снова почувствовал на своих руках тяжесть худенького тела женщины и то, как эта тяжесть увеличивалась – увеличивалась от наступления смерти. Он выяснит, кто это с ней сделал. Он это выяснит и заставит их узнать, что это такое – умереть в агонии.

– Может, она была расстроена? – осторожно спросила Трейси, наконец-то уловив, что тему разговора сменили. – Если она была расстроена, она могла уехать к… ну не знаю.

– Нет, – не согласилась Нелли. – Ты не знаешь, ты никогда не видела Эйприл. Она была чудесной.

– Не говори о ней так, будто она умерла!

Роман вздрогнул и взглянул на Феникс. Ее глаза расширились от ужаса. Она швырнула щетку на столик под зеркалом, но промахнулась, и щетка, стукнув, ударилась о пол.

– Ой, Феникс, – прошептала Зельда.

Роман продолжал наблюдать за лицом, на которое он мог бы смотреть без устали. Сейчас это лицо исказилось выражением полного отчаяния.

– Глупости все это, – сказала Нелли. – Все будет хорошо. Она – одна из тех женщин, кому уготована потрясающая судьба. Я попыталась выудить у нее что-нибудь об этом путешествии, но она сказала, что ей запрещено об этом рассказывать. Теперь скажите мне, что это значит, когда взрослой женщине что-то запрещено ?

– Она мне никогда ни про какое путешествие не говорила, – сказала Зельда. Перекинув волосы через плечо, она стала их заплетать. – Если бы не Роза, мы с Мортом туда бы заглянули, уверяю вас.

– Грех и секс, – произнесла Нелли едва слышным голосом. – Этот клуб. Грех, секс и колдовство.

Роман почувствовал, как по комнате прошла ледяная волна оцепенения. Он выдавил из себя смешок.

– Не похоже на такое тихое местечко – Паст-Пик, – продолжала Нелли. – Этот клуб. Я поставлю все, что у меня есть, на то, что эти люди знают, куда уехала Эйприл. До нас тут доходят слухи. Грех, секс и колдовство.

Он встретился в зеркале глазами сначала с ней, потом с Феникс.

– Некоторые, – не унималась Нелли, – даже поговаривают об убийстве.

Феникс обеими руками вцепилась себе в волосы.

– Ну, не слушай ее, – сказала Зельда, подходя к ней. – Мы тут увлеклись. Тебе придется хорошенько прочистить мозги своей подружке, когда вы встретитесь.

Своей подружке. Роман притворился, что дремлет. Видимо, эти слова отнюдь не оплошность Зельды: Эйприл Кларк – не незнакомка для Феникс.

– Эй, послушайте, – сказала Нелли, беря с полки бутылку с зеленой жидкостью и нервно смеясь. – Встрепенитесь. Давайте попробуем это новое средство для разглаживания кожи.