Простые сложности

Глава 5

Ещё неделя пролетает практически незаметно в хлопотах и заботах. Постепенно привыкнув к рабочему графику, понимаю, что всё не так страшно, как казалось в первый день. Проблемы никуда не испарились, но теперь я более быстро ориентируюсь во множестве файлов и цифр.

Мне пришло решение суда, и в этот же день, поставив в паспорте штамп о разводе и получив на руки свидетельство о расторжении брака, я отдала свой паспорт на замену. Совсем скоро я увижу заветное «Савёлова» и вздохну с облегчением. Мне кажется, именно в этот момент наступит долгожданное облегчение, которого я жду почти месяц. Наконец, снимаю обручальное кольцо, которое из символа чего-то монолитного и вечного превратилось просто в кружочек, которому теперь нет места на моём безымянном пальце.

Нет, я не забыла и шесть лет брака ни раз будут бередить ещё свежие раны, но с каждым днём я всё больше отвыкаю от Юры и привыкаю справляться с проблемами сама. Мы начали встречаться, когда мне было двадцать, поженились через два года, а ещё через три родился Егор. Последние восемь лет рядом было крепкое плечо, на которое я могла опереться и сейчас вдвойне тяжелее осознавать, что я совсем одна. Не к кому обратиться в критической ситуации, некому позвонить и поплакаться в жилетку. Янка поддерживает, как может, за что я несказанно ей благодарна, но сестра никогда не заменит надёжного, сильного мужчину, способного взять под крыло слабую женщину.

А мне хочется побыть слабой девочкой, неспособной разобраться с поломкой автомобиля, финансовыми проблемами и не всегда отличным поведением сына.

За эту неделю Юра несколько раз пытался уговорить Егора поехать к нему в гости, но сын наотрез отказался. Его завлекла лишь прогулка с бабушкой Лидой. Несколько часов они провели: гуляли в парке. Ребёнок вернулся довольным, сказав, что с бабушкой он хочет встретиться снова. Лидия Павловна молчит, никак не комментирует происходящее, а расспросив Егора, я узнала, что на прогулке о папе они даже не говорили.

Хотя бы так Ореховы будут видеть ребёнка, который не слишком к ним тянется. И до этого Юра угрожал органами опеки, которые могут нагрянуть в любую минуту, чтобы выяснить, почему я запрещаю отцу видеться с ребенком. Самое обидное, что Егор сам не хочет проводить время с отцом, всячески отказывается от встреч.

И в тот момент, когда мне начало казаться, что жизнь медленно, но верно налаживается, Светлана Владимировна ошарашила меня заявлением.

‒ Нина, я обо всё договорилась. Ты едешь в Москву, в главный офис! ‒ женщина врывается в кабинет с торжественным объявлением, которое, видимо, должно меня порадовать.

‒ В Москву?.. Зачем?

‒ Ну, как же, ты сама хотела вспомнить и наверстать упущенное, подучится, набраться опыта, разобраться в новшествах. Так?

‒ Так, но… почему в Москву? Здесь сделать нельзя?

‒ Можно, ‒ подходит ближе, опираясь на стол и озираясь на Аню. ‒ Нина, там главный офис, нужные люди, полезные знакомства. Поверь, я столько раз ездила туда вместо Авдеева, что знаю всех и каждого. Могу связаться с любым, если возникает спорный вопрос или требуется исправление недочётов, ошибок, моих собственных косяков. Ты должна иметь нескольких знакомых, которые «по дружбе» предупредят о проверке или приезде высшего начальства. Понимаешь?

‒ Ага, ‒ неопределённый ответ, который не устраивает Светлану Владимировну, заставляя нахмуриться.

‒ Я вообще-то о серьёзных вещах сейчас говорю, ‒ наигранно дуется. ‒ А ты «ага», ‒ кривляется, и возвращается на своё место. ‒ Надо ехать.

‒ А когда? ‒ медленно прихожу в себя, начиная задавать действительно важные вопросы.

‒ В понедельник. С Алиловой согласовали. Кстати, она кое-какие документы передаст с тобой для мужа. Всё равно ведь в главном офисе будешь, ‒ согласно киваю. Что сложного: зашла, отдала секретарю. ‒ Это на пару дней.

‒ Пару? ‒ паника поднимается настолько неожиданно, что я даже вздрагиваю.

Жить мне в столице негде, соответственно, придётся снять гостиницу, на которую у меня нет денег. Я и так должна Яне значительную сумму, а у мамы просить не хочу, хотя, она сама предлагала помощь неоднократно.

‒ Ты всё за один не успеешь. В любом случае и два дня могут растянуться на три-пять.

‒ Так много? ‒ мысленно уже считаю во сколько мне обойдётся такая незапланированная поездочка.

‒ Не переживай, командировочные как полагается. Всё придёт в твою первую зарплату.

Отлично, конечно, но сейчас будущие выплаты мне никак не помогут, о чём я молчу, не посвящая Уварову в свои проблемы. Единственное, что я сказала: мы с мужем развелись. Точка. Подробности знает только сестра и мама.

Ещё некоторое время мы обсуждаем мой отъезд. Я внимательно слушаю начальницу, которая подробно, в деталях, наставляет к кому подойти, что сказать и с кем, в первую очередь, наладить контакт. И, конечно же, быть максимально вежливой с начальством, если оно, это самое начальство, вдруг встретится на моём пути.

Сегодня пятница, а значит, в понедельник я уже никого не увижу, отправившись в Москву на самой ранней электричке в пять утра. Забирать у сестры машину ‒ полное свинство с моей стороны, потому как она возит в сад мальчишек. Ещё момент: Егора придётся оставить на Яну, отчего снова становится стыдно. Сестра и так возится с детьми больше моего, ублажая маленьких мужчин, а тут останется с ними один на один.

‒ Добрый вечер, девочки, ‒ появление Полины собственной персоной в нашем кабинете становится полной неожиданностью, и мы подскакиваем, как оловянные солдатики по стойке смирно. ‒ Не дождалась вас, Нина Сергеевна.

‒ Планировала зайти к вам перед уходом, ‒ оправдываюсь, говоря правду, но от этого почему-то чувствую себя глупо.

После инцидента в кабинете Алиловой, мы не пересекались даже случайно, и сейчас, кажется, нам обеим неловко.

‒ Это для моего мужа, ‒ передо мной ложится на стол толстая папка. ‒ Хотела попросить, чтобы вы передали её лично в руки, потому что там документы, не предназначенные для посторонних глаз.

‒ Да, конечно, ‒ часто киваю. ‒ Будет сделано.

‒ Светлана Владимировна предположила, что вы можете задержаться в Москве на неделю, так что исходим из этого срока.

Неделя? Сначала два дня, затем пять, а сейчас неделя? Срок моей командировки увеличивается в геометрической прогрессии слишком быстро в рамках одного дня. Остановитесь, или я сойду с ума…

‒ Что-то не так? ‒ голос Полины звенит, предупреждая об опасности. ‒ Вам не с кем оставить ребёнка?

‒ Всё хорошо. Есть.

‒ Вот и отлично, ‒ фыркает, ‒ не хотелось бы, чтобы дети становились причиной проблем в моей компании.

Едва сдерживаюсь, чтобы не возразить, а устрашающий взгляд Уваровой и вовсе говорит мне: «Не смей открывать рот».

‒ Ещё указания будут? ‒ уточняю, чтобы не попасть впросак, оказавшись в столице, когда выяснится, что Алилова о чём-то забыла.

‒ Нет, ‒ круто развернувшись, она следует к двери, но останавливается, обращаясь ко мне: ‒ И помните, всё, что вы видите и слышите, остаётся в этом офисе.

Неприкрытый намёк Полины на моё молчание. Мне придётся общаться с её мужем, который не должен знать, чем занимается его жена помимо работы или же вместо неё.

‒ Вот видишь, ‒ шепчет начальница, ‒ даже Полина Степановна понимает важность сохранности информации. Она, конечно, супруга генерального и является частью общего бизнеса, но всё же не желает выворачивать всю подноготную.

‒ Да, конечно, вы правы, ‒ соглашаюсь с Уваровой, прекрасно понимая, о чём на самом деле говорила Полина.

Еду домой с заветной папкой в сумке и острым желанием отбрыкаться от этой поездки, представляющейся мне огромной, неожиданно навалившейся проблемой. Перебираю варианты разговора с сестрой и аргументы, которыми смогу апеллировать. Выхожу на своей остановке и не спеша плетусь к дому, издалека замечая ярко-голубую ауди Орехова.

Чёрт, только разборок мне сейчас не хватало! Готова взвыть, и, развернувшись, бежать куда угодно, только подальше от бывшего мужа.

‒ А ты домой не торопишься, да? ‒ начинает с вопроса наше общение. В принципе, как всегда: приветствие ‒ это не про него.

‒ Егора и Мишу из сада забрала Яна. Они уже дома, ‒ указываю на припаркованный автомобиль сестры. ‒ Сегодня последний рабочий день недели, завтра – выходные. Не вижу поводов торопиться.

‒ Нина, забери иск на раздел имущества. Я выполню твои условия.

‒ Пять миллионов и мою машину?

‒ Два и машина.

‒ Нет, ‒ заявляю уверенно. Я уже давно поняла, что Орехов не желает пилить фирму, но храбрится, не хочет показывать свои слабые места. ‒ Или удовлетворение моих первоначальных условий, или мы идём в суд. Всё просто. Но обещания на словах мне неинтересны ‒ только через нотариуса и юридический документ. Никак иначе.

‒ Ты в создании фирмы не участвовала. Ничего там не делала! ‒ срывается на крик, и его лицо становится багровым от злости.

‒ Так же, как и дом не строила, в котором мы жили. Тебя послушать, так я последние три года только собой занималась, по магазинам бегала и равнодушно смотрела в ваши с сыном голодные глаза.

‒ И что, хочешь сказать плохо жила?

‒ Хорошо жила, Юра, сытно. Только несчастливо, как оказалось. Жить я только сейчас начинаю.

‒ Да ты вообще меня никогда не любила, поэтому я и нашёл Иру, которая поняла, приняла, прониклась мной, ‒ нервничает, прохаживаясь вдоль машины. Только сейчас осознаю, что последние пару месяцев Орехов не смотрит мне в глаза, уводит взгляд в сторону.

‒ А ты проникал в неё по несколько раз в неделю, когда дома не ночевал, ‒ прыскаю, удивляясь собственному высказыванию. Становлюсь язвой благодаря урокам Янки. ‒ А потом приходил домой, ложился рядом и засыпал. Совесть не скреблась? Хотя, какая там совесть. Она умерла при твоём рождении, ‒ равнодушный взмах ладонью выводит Орехова из себя.

‒ А теперь слушай сюда, ‒ наступает, прижимая меня к машине. ‒ Я прописался в Москве и запросил перевод дел в столицу. Там у тебя не будет ни единого шанса оттяпать у меня половину. Там ты никто и звать тебя никак.

Сжимаюсь в комок, принимая каждое слово. Перевёл в Москву? Так можно? Я рассчитывала, что судебный процесс пройдёт здесь, как и два предыдущих. Вероятно, паника на моём лице настолько явная, что Орехов расплывается в улыбке, подобно довольному жирному коту. Отталкиваю его, вырываясь из капкана.

‒ Да, пожалуйста. В Москве, так в Москве, ‒ бросаю безразлично, чтобы через несколько минут скрыться за дверями подъезда.

И только, когда тяжёлая железная дверь закрывается, позволяю себе выдохнуть. Каждый разговор с Юрой заканчивается одинаково ‒ ничем. Бессмысленные претензии, упрёки и выяснение отношений ни к чему не приводят, и даже наличие новой женщины в его жизни, не может сдержать его от выпадов в мою сторону. Я бы предпочла вообще не общаться с бывшим мужем, но наличие общего ребёнка связало нас навсегда, и, увы, просто исчезнуть не получится. Наступит момент, когда Егорка потянется к отцу, желая именно мужского внимания и отказать сыну я не смогу, понимая, что запрещать видеться с отцом, как минимум глупо.

‒ Что случилось? ‒ Янка встречает вопросом. ‒ У тебя такое лицо, будто тебе кто-то в душу нагадил.

‒ Догадайся кто.

‒ Орехов? Поджидал у дома?

‒ Да. Оповестил, что дело о разделе имущества будет перенесено в Москву. Интересно, так можно?

‒ Можно. Если он там прописан, ‒ подтверждает сестра слова Юры.

‒ Выписался из дома матери и прописался в столице. Вероятно, у него там всё схвачено. Видела его адвоката на суде, сразу видно – не из наших, предполагаю, московский. Он-то и надоумил Юрочку на такой шаг.

‒ На что бы не надоумил ‒ имущество делится пополам. Против закона не попрёшь. Не понимаю, на что Орехов надеется, ‒ Янка усаживается рядом со мной. Не слишком удачное место для беседы в коридоре, но двигаться совершенно не хочется.

‒ Я так устала, Ян, ‒ кладу голову на плечо сестры, прикрыв глаза, ‒ может, ну его, этот суд? Согласиться на два миллиона и машину?

‒ Не смей, ‒ грозит пальцем, ‒ слышишь меня? Орехов этого и добивается: зажимает, капает на мозги, убеждает, запугивает, чтобы ты сдалась. За два миллиона ты квартиру не купишь. Ну, продашь машину, добавишь и снова останешься без транспорта. Нет уж! Затеяла ‒ иди до конца! Подумаешь, суд в Москве ‒ села на электричку и поехала. Три часа и там, обратно в этот же день, даже ночевать не нужно, а жить тем более.

‒ Кстати, о жить… ‒ выпрямляюсь, готовясь к новостям. ‒ Меня с понедельника в командировку отправляют в Москву, что-то вроде повышения квалификации в главном офисе. Возьмёшь на себя Егорку? Понимаю, наглею, и ты устаёшь с мальчиками…

‒ За это не переживай, ‒ останавливает подготовленную слезливую тираду, ‒ пацаны на мне. На сколько едешь?

‒ Сначала сказали на два дня, потом на пять, сейчас неделю… Даже не знаю точных сроков.

‒ А жить где?

‒ В этом-то и проблема. Сегодня алименты пришли ‒ заветные двенадцать пятьсот, зарплата через две недели. Полный швах.

‒ А давай я Карине позвоню?

‒ Ян, Карина твоя подруга. Ты, конечно, легко можешь остановиться у неё, когда приезжаешь в Москву. А я кто? Я общалась-то с ней всего один раз.

Представляю, как сестра звонит подруге и становится неловко. Посторонние люди в собственной квартире напрягают, по себе знаю.

‒ Так, стоп, ‒ Янка поднимается, чтобы найти телефон. ‒ Сейчас позвоню, всё узнаю.

Сестра отсутствует минуть пятнадцать, обычно с Кариной они болтают подолгу, обсуждая множество тем, а затем возвращается, чтобы торжественно заявить:

‒ Я договорилась, поживёшь у Карины. И не спорь, ‒ затыкает меня, как только я собираюсь возразить, ‒ она без проблем согласилась.

‒ Ладно, ‒ нет сил и возможности сопротивляться, понимая, что подруга сестры ‒ единственный шанс сохранить небольшие деньги, которые у меня имеются.

‒ А ты генеральных увидишь? ‒ Янка устраивается напротив, и горящий взгляд настораживает. ‒ Расскажешь потом?

‒ Увижу. Полина мужу папку передала, не забыв намекнуть, чтобы я держала рот закрытым.

‒ В смысле?

Рассказываю об инциденте, произошедшем на прошлой неделе и смущении, которое испытала при сегодняшней беседе. Могу поделиться с сестрой, точно уверенная в сохранности информации.

‒ Интересненько… ‒ стучит ноготками по столу. ‒ Чайлдфри, ‒ хмыкает, ‒ напридумывают заумных слов и плюются ими в окружающих.

‒ Это её выбор.

‒ А муж как к этому выбору относится?

‒ Понятия не имею, ‒ пожимаю плечами, ‒ я его никогда не видела. Когда только пришла в «Эвиту», он приезжал в филиал, но нас тогда разогнали по кабинетам и сказали не высовываться. Он пробыл часа три и сразу уехал, даже в городе не остался.

‒ И совсем никто-никто не знает его мнения?

‒ Может, и знают, но я же не буду выспрашивать.

‒ Нинка, совсем ты не любопытная, ‒ цыкает Янка.

‒ Ян, чужой личной жизнью интересуются, когда в своей не густо. Предпочитаю заниматься собственными проблемами, посторонние меня не интересуют.

‒ А мне интересно. В моей тихо, как в морге, ‒ обречённо вздыхает.

‒ Это как?

‒ Тихо, спокойно и иногда завозят новеньких.

Не в силах сдержаться, взрываюсь хохотом. Давно я так искренне не смеялась ‒ до слёз и хрипоты. Мальчишки реагируют мгновенно, бегут на кухню, чтобы выяснить причину веселья. Придумав несуществующее обоснование, хихикаем с сестрой, переглядываемся, и садимся ужинать.

Часть проблем решена благодаря Яне, остальное буду разруливать постепенно и уже в столице.