Чумные времена

– Командир, сам бог велел это сделать. Во-первых, лысого чиновника, который револьверы обоймами снаряжает надо проучить, чтобы не выдумывал всякие гадости, а, во-вторых, другу твоем поможем: глядишь, чиновники увидят в сети ролик, на котором, тот лопоухий «ПеПС» рассказывает, как все было на самом деле, да включат заднюю. А, то с таким поворотом событий, твоему другу долго не бегать, объявят в международный розыск и все…суши сухари!

– Думаешь, поможет? – недоверчиво, спросил Слон.

– Ёще как поможет! – почувствовав, что командир начал колебаться, Глаз решил усилить напор. – Тут ведь как, если немного приукрасить действительность, да показать все, в несколько ином свете, то вполне может получиться!

– Хорошо! Только давай договоримся, что без моего согласия и предварительного просмотра, ничего в сеть не попадет!

– Идет! Командир, не переживай, я с пацанами такую киноху забацаю, что твоего кореша еще и к правительственной награде представят!

– Сплюнь три раза! В нашей стране, простых граждан, к правительственным наградам представляют только посмертно!

– Хорошо! Не будет награды, но несколько сотен тысяч просмотров за выходные, я гарантирую!

– Но, не забывай, я должен просмотреть это первым!

– Да, помню я, помню!

Глаз аккуратно вытащил из огромных лапищ Слона футляр с камерой и поскорее покинул спортивный зал, где некоторые бойцы отряда, под руководством Словника отрабатывали приемы противодействия уличным беспорядкам. В связи с обстановкой в Киеве, эти упражнения проводились ежедневно.

– Шаг! Шаг! Шаг! – кричал Слон, пытаясь перекричать, громко орущие динамики магнитофона. – Третий, семнадцатый! Делай, раз! Одновременно! Еще раз! Делай, раз! Синхронно! Еще раз!

Небольшой, полутемный спортзал был слабо освещен тусклой лампочкой – сороковкой, восемь бойцов выстроившись в два ряда по четыре человека, отрабатывали упражнение по оттеснению толпы и захвату активистов. Суть упражнения заключалась в следующем: строго по команде первый ряд «беркутовцев» наступал вперед, тесня и спрессовывая толпу «протестантов», а потом четко по команде старшего, два щита разъезжались в стороны и из толпы выхватывался один из бунтарей…щиты тут же смыкались вновь, образуя монолитную защиту бойцов. Особенно, ничего за тысячи лет сражений латников в пешем строю не поменялось, разве, что на смену арбалетам, лукам и пращам, пришли: «резиноплюи», светошумовые гранаты, слезаточивый газ…и прочие «прелести» в виде водометов и БТРов.

– Хорошо! Закончили, – Слон выключил магнитофон и с облегчением выдохнул. Громкий рев тяжелого рока, настолько надоел за сорок минут тренировки, что казалось еще немного и уши, действительно свернутся в трубочку.

– Пан командир, а какого лешего, ты нас мучаешь «металлом»? Может, что-нибудь полегче поставим, а? Рэп, например, у меня «случайно», даже диск с собой есть, – снимая тежелый, защитный шлем, спросил подошедший боец.

– Заяц, к сожаленью, у меня нет записи шума уличных боев, но если ты против группы «Мордор», то я могу в следующий раз поставить тебе Стаса Михайлова. Согласен?!

– Нет! Не надо Михайлова! Пусть будет лучше «металл»!

– Ну, вот и отлично, а сейчас разошлись по шпалам и двадцать минут лупить ПээРами, как заведенные, и чтобы никто не халтурил и за столбы не прятался!

– Не бережешь, ты нас командир! Совсем загонял! – вытаскивая из ременного кольца палку резиновую или как её еще называют – «полицейская дубинка», произнес Алексей Беркулов, по кличке – Леший.

– Ничего Леший, как говорил Суворов – «Тяжело на учениях, легко на Майдане!»

– Тьфу, ты! Не дай бог, в Киев пошлют! – Леший демонстративно сплюнул три раза и перекрестился.

Владимиру Словнику больше всех в отряде не хотелось, чтобы их откомандировали в Киев, и дело было не в страхе перед агрессивно настроенной толпой, бояться он разучился давно, дело было в том, что подсознательно, глубоко в душе, он не хотел защищать чиновников и политиков. Ему, как офицеру дававшему присягу, было не все равно кого защищать и кому служить, это только в СМИ сотрудники «Беркута» выглядели, как тупоголовые чурбаны, готовые рвать всех на кого укажет перст хозяина. Конечно, если прикажут, то Владимир и все его коллеги соберут вещи, загрузятся в служебный «Икарус» и отправятся, хоть к черту на рога, но на самом деле, Словнику хотелось чтобы все чиновники, продажные политики и бюрократы одновременно пустили себе пулю в лоб, а потом еще одну…контроль, так сказать, а то, хрен его знает, есть в их черепушках мозги или нет.

Слону было тридцать пять лет, он, как мастер спорта, был победителем многих спортивных соревнований, отлично стрелял из всех видов оружия, мало того, имел диплом об окончание юридического ВУЗа, и при этом, каждый день, выходя на работу, не знал, вернется ли живым домой. Создавалось впечатление, что государство, которое он призван был защищать, всячески пытается осложнить ему жизнь: небольшая заработная плата, отсутствие льгот и никаких перспектив в плане решения пресловутого квартирного вопроса. Завтра Словник должен был забрать жену и новорожденную дочь из роддома и привезти их на съемную квартиру. Купить свое жилье, пусть даже малогабаритную однушку, не представлялось никакой возможности. Да, и откуда появятся эти возможности? Если средняя зарплата сотрудника «Беркута» не дотягивает даже до пятисот долларов, а если отряд находиться на выезде, например, сдерживает толпу обезумевших футбольных «ультрас», которые забрасывают милиционеров камнями, арматурой, петардами и пластиковыми креслами, то им платят командировочные – аж!…тридцать гривен в сутки, что составляет – три американских доллара. Получается, что опытный, потративший половину своей жизни на изнурительные тренировки сотрудник милицейского спецназа рискует жизнью, всего за три доллара в сутки!

После окончания тренировки Словник, съездил в управу и пообщался со следователем, который вел дело Левченко. Новости были не утешительные – ход расследования контролировал лично мэр города, но пока маховик поисковой машины не спеши раскручиваться, ведь, будь ты кем угодно, но бюрократия в милиции, настолько велика и тяжеловесна, что резко сдвинуть её с места никому не подвластно…да, и непосредственное милицейское начальство в городе, понимало, что у мэра случилась очередная истерика или просто обострения мании преследования, которая повторялось с регулярностью раз в несколько лет. То граната влетит в окно, и не взорвется, потому что запуталась в тканевых жалюзях, да так удачно запуталась, что предохранительный рычаг, так и остался на своем месте, несмотря на то, что кольцо было вырвано…как это могло произойти с боевой гранатой, так, до сих пор не понятно, но фото гранаты, пробившей двойное остекление и запутавшейся при этом к полосках ткани, не сходило с городских передовиц несколько месяцев, то на мэра совершат нападения, какие-то народные мстители, которых так и не нашли.

Плохо было то, что сейчас страну трясло евромайдановская лихорадка, во время, которой из всех щелей поперло ультраправое движение…и как бы, не получилось так, что всей этой историей с Удавом не захотят воспользоваться некоторые деятели, чтобы показать свою преданность нынешнему президенту и его «смотрящим» на местах.

Вечером Владимир съездил к жене в роддом и привез все, что она заказывала. В Украине, хоть и была «бесплатная» медицина, но денег она жрала как голодный пес в морозную ночь. Уж, лучше бы никогда не попадать в украинские больницы и лечебные заведения, денег они вытянут столько, что сразу начинаешь ценить здоровый образ жизни. Возвращаясь домой, Слон не заметил, что его сотовый телефон разрядился, именно, поэтому он и не смог ответить на несколько телефонных звонков от Стаса Глинки, по прозвищу Глаз. Ну, а Стас, так и не дождавшись ответа от командира, решил сам, на свой страх и риск, выложить ролики с событиями в исполкоме во всемирную паутину. Очень часто, так и получается, что такая мелочь, как разряженный телефон, запускает цепь событий приведших к трагическим последствия…или, наоборот, к чудесному спасению сотен, ни в чем не повинных жизней….

Следующий день был у Слона выходным, ну еще бы ведь предстояло такое важное событие, как приезд жены и дочери из роддома. Немногочисленная родня – тесть и теща, уже ждали его под стенами роддома, оставалось только навести последние штрихи в уборке и вызвать такси.

Первая половина дня прошла в приятных хлопотах и суматохе. Маленький сверток, с огромным розовым бантом, который Слон держал на руках, молчал и умиротворенно сопел…дочь спала. А, ближе к вечеру, в семнадцать двадцать, позвонили из управления и в срочном порядке вызвали Словника на работу…к начальнику на ковер!

– Словник, как такое могло получиться?! – красное от напряжения лицо командира, выдавало его ярость и негодование: – Ёбдить! Ты же опытный офицер? Как?! Это, кто-то из твоих бойцов! Уволить придурка, к чертовой матери! Немедленно говори, кто слил видео в интернет?

– Товарищ полковник, ну почему сразу мы? Мало, кто там снимал на видео? У нас по штату камеры не может быть, – покорно опустив глаза, соврал Слон.

– Капитан, какого ты мне втираешь? Камеры у них нет! Да, твой доморощенный Спилберг, в дежурке все уши прожужжал хвастаясь какую вы крутую камеру вскладчину купили! Ты, хоть понимаешь, чтомне начальство из Симферополя всю плешь проело! Ты, мне скажи, ну на хрена вы это сделали?

– Ничего мы не делали товарищ полковник, – твердо стоял на своем Владимир. – Это кто-то другой. Я даже не знаю, что там за ролик попал в интернет.

– А, я тебе скажу, мне не трудно, – взревел полковник. – В интернете появилось видео, в котором вначале говорит заместитель мэра, а потом свою версию высказывает сержант милиции, который дежурил в здании исполкома. Как тебе такая залепуха?

– И, что?

– Ты, что издеваешься?! Они противоречат друг другу! Короче, хватит, мне мозг парить! Ты, хороший офицер, поэтому я тебя перед начальством отмазал, но выход у тебя и твоих парней сейчас только один – командировка в Киев!

– Товарищ полковник, у меня жена три дня назад родила, я их только сегодня утром домой перевез.

– Понимаю, но ничем помочь не могу, надо было думать раньше, когда видео в интернет сливали!

– И надолго ехать?

– А, вот это уже не от меня зависит, а от «майданутых» и руководства страны. Сколько надо, столько в Киеве и проторчите.

– Сколько человек едет в командировку?

– Двенадцать человек, ты – старший. Вот список, – полковник протянул лист бумаги, на котором был напечатан приказ о переброске личного состава крымского «Беркута» в Киев. – Завтра утром вас отвезут в Симферополь, а оттуда сборный крымский отряд отправят в столицу.

– Завтра?! Да, мы элементарно не успеем собраться, сейчас уже шесть часов вечера, а парням еще ничего не сообщили.

– Вот ты этим и займешься, тем более, что личный состав собран и ожидает новостей. Иди, обрадуй их!

– А как быть со снаряжением? В столицу, все-таки едем, надо бы как-то посолидней выглядеть, – задержавшись в дверях кабинета, спросил Словник.

– Не переживай, возьмете все самое лучшее. Свободен!

Выйдя из кабинета начальника Словник прислонился к стене и замер в задумчивости. Ничего хорошего предстоящее задание и поездка не предвещала. В Киеве было не спокойно, да что там – не спокойно. В Киеве все было плохо! Ехать в столицу совсем не хотелось, но никак «отмазаться» от поездки не получилось бы….да и не хотелось, как потом коллегам в глаза смотреть? Ну, что ж Киев, значит Киев…Майдан, так Майдан!

Глава 6.

Вот уже как полтора месяца Степан работал: экспедитором, водителем, грузчиком и охранником. Ёж не подвел, все получилось так, как он и говорил. Каждое утро Левченко просыпался в шесть утра и, забрав, с ближайшей автостоянки фургон «Ситроен Джампер», отправлялся на оптовую базу за продуктами питания. В день Степан ездил по одному и тому же маршруту четыре раза. Он успевал намотать чуть больше двухсот километров и перетаскать, загружая и разгружая машину несколько тонн. В целом работа, хоть и была тяжелая и монотонная, но не особо трудная. К физическим нагрузкам Степан привык с детства, а уж когда в юношестве, начались трудовые будни коммерсанта, то тут и говорить не надо, сколько всего было перетаскано и перегружено. На оптовых базах его загружали грузчики, а на Майдане помогали выгружать активисты, а Степану лишь оставалось, организовывать этот процесс, да следить, что бы все было уложено как надо.

Схема, придуманная Ёжом, была проста и банальна: на оптовой базе Степан получал колбасу, сыр, сливочное масло, сахар, крупы и макароны, которые по расходным накладным шли как весовой товар, а по дороге Левченко заезжал домой к жене Ёжа, которая выдавала ему другие накладные, где этот же товар был указан, как штучный. То есть получалось, что на базе было получено 100 кг. копченной колбасы, а когда машина приезжала на Майдан, то приемщик принимал товар, из расчета –триста палок колбасы, каждая весом в четыреста грамм, как ни трудно догадаться, «налево» списывалось – двадцать процентов. То же самое касалось и всего остального. То же самое касалось и всего остального. Произведя простой арифметический расчет, Степан сделал вывод, что Ёж на этой «схеме» зарабатывает в день, примерно – тысячу долларов, а в месяц, соответственно получается – тридцать тысяч американских рублей. Значит, Борька про «десятку зелени» в месяц врал…хотя, может он с кем то делиться из вышестоящих командиров, и ему действительно остается только треть…

Все это время Степан жил в той же самой палатке, в которую его поселили в первый день пребывания на Майдане. Ребята по жилью оказались веселые и дружные, почти все были из восточной и южной Украины, здесь, на Майдане, формирование сотен самообороны, очень часто происходило по национальному и территориальному признаку, ну, и по профессиональному. Приписан Степан был к сорок пятой сотне самообороны. В сотне было семьдесят три человека, а её номер был выбран произвольно – какой командиру понравился на момент создания отряда, такой и записали. Всего на Майдане было от двадцати до тридцати сотен, а по численности они колебались от тридцати до трехсот человек. Вооружение у всех было примерно одинаковое – палки, дубины, биты, трубы и арматура…ну и брусчатка и кирпича, куда уж без этого орудия пролетариата.

В целом, пока все Степану нравилось – Ёж деньги платил исправно, каждые два дня по тысяче гривен, едой и жильем Левченко обеспечили, развлечений тоже хватало: ежедневные концерты на главной сцене Майдана, спиртное…и девчонки. Как говориться: «Телки, пиво, рок-н-ролл!» Хотя, спиртное было под строгим запретом на Майдане, причем руководство палаточного городка, смогло даже уговорить хозяев близлежащих магазинов о запрете продажи алкоголя. Но, русский человек, он, же такой – он всегда найдет: где и чем разжиться, чтобы забухать! Один из жителей палатки – толстый парень с густой, пышной шевелюрой, который отзывался на прозвище – Круглый, числился активистом-волонтером по приему благотворительных взносов. Каждый вечер Круглый приносил в палатку, что-нибудь из «пожертвований»: то ящик сигарет, то упаковку рыбных консервов или консервированной ветчины. Большую часть этих пожертвований, Степан утром отвозил на оптовую базу, где менял грузчикам на спиртное – водку и пиво. А вечером, спиртное продавали соседям, понятное дело, что часть оставляли себе, ну, а выручку делили на всех.

Но, как говориться: в каждую бочку меда, кто-нибудь, да добавит черпак дегтя. Неприятных моментов было два. Первый – это командир сорок пятой сотни, а вернее сказать, жалкое подобие на командира. Молодой парень, лет двадцати, совершенно не понятно, за какие заслуги и качества был назначен командиром сотни. «Сорокапятка» организовалась в двадцатых числах декабря, когда отгремели бои на Майдане, длившиеся с первых чисел декабря и до его середины. Сотню организовали наспех, пытаясь пристроить одиночек, приехавших с юга и востока Украины. Боевых тренировок с сотней не проводили и ничему фактически не обучали. А, молодой сотник – Виталий Загрубин, большую часть времени где-то пропадал, отключая свой мобильный телефон, из-за чего его постоянно искали. Поначалу людей в сотне это устраивало. Ну, а что? Действовал главный солдатский принцип: подальше от начальства и поближе к кухне. Бойцы сотни занимались в основном хозяйственными делами: рубили дрова, ставили палатки, разгружали и загружали машины, таскали строительный мусор к строящимся баррикадам. Ну, а когда, вокруг стало уж слишком много вооруженных и сплоченных в отряды людей, то стала четко видно расслоение активистов Майдана на «князей» и «холопов». Бойцы наиболее активных и воинственно настроенных отрядов постепенно выходили в более привилегированное положение, ну, а те, кто не брал в руки оружие и занимался в основном хозяйственными работами, понемногу скатывались вниз по иерархической лестнице Майдана. Часто, особенно по ночам, патрули боевых сотен, могли позволить себе излишнее рвение – то одного побьют, то другого, поэтому с приходом темноты, и окончанием концертов, «холопы» старались забиться поглубже в свои платки и не высовывать нос наружу, а если рядом раздавались подозрительные звуки, то моментально прикидывались крепко спящими. Хоть Степан и понимал, что он, из-за своего знакомства с Ёжом находится в несколько ином, более привилегированном положении, но становилось обидно за соседей по палатке. Лёлик, Круглый и Болик, каждый день обсуждали эту проблему. Изменить ситуацию могло только одно – смена командира сотни, на более боевого товарища. Ну, а вторая порция дегтя, это изменение, так сказать, «качественного» состава среди митингующих, а вернее, ежедневное увеличение среди протестантов выходцев из западных областей Украины, которые придерживались ультраправых позиций, а если проще, то на Майдан с каждым днем прибывало все больше и больше «нациков». Малочисленные отряды и организации правых: «Тризуб имени Бандеры», «Патриот Украины», «Белый молот», «Карпатская сечь» и еще несколько никому не известных объединились в одну силу – «Правый сектор». Откуда-то у них появились однообразные повязки, флаги и платки, когда успели все это сшить и привести не понятно, но ультраправых, как-то вдруг стало очень много…и самое неприятное, что они отказывались подчиняться объединенному штабу оппозиции. И сразу же заговорили о фашистах…как-то до этого, никто и не думал, называть этих парней – фашистами, но после их объединения под единым красно-черным знаменем и открытым ношением желтых повязок с изображением wolfzangel («волчий крюк»), очень многие заговорили о них с опаской. Но, даже после объединения численность «фашиков» не превышала критический рубеж, бойцов обычных сотен самообороны было, все равно намного больше. Да, к тому же «Правый сектор» открыто враждовал с бойцами боевых отрядов «Свободы».

Левченко понимал, что зыбкий мир и его размеренное существование могут в любой миг нарушиться, причем этот момент, судя по всему, наступит очень скоро…и тут главное – выжить, потому что всем, кто был на Майдане давно было понятно, что мирно, как в 2004 – 2005-ом, все это не закончиться…будет кровь…много крови.

Как ни странно, но Степан проникся «философией» Майдана. Он вполне искренне, хотел того же, что и все остальные люди, окружавшие его – свержения существующей власти. Да-да! Всего две недели назад, Левченко рассмеялся бы в лицо любому, кто назвал бы его «майданутым»…а вот, видишь, как получилось и он «заразился» вирусом протеста. И, ведь у него, тоже были личные мотивы ненавидеть существующий порядок вещей в Украине. Он последние годы, только и делал, что горбатился каждый день, честно платя все налоги, тем самым выполняя свой долг перед государством…а государство, в свою очередь, наоборот, всячески старалось усугубить и без того тяжелое положение своих подопечных. Размер налогов, с каждым годом становился все больше, при этом, налоговое законодательство становилось все сложнее и запутаннее, за любую просрочку и не правильно поставленную запятую в отчетности вводились штраф и пени. Раньше Левченко, как-то особо об этом не задумывался, такой порядок вещей был для него привычным и понятным: если ты предприниматель, то ты должен платить. Раньше платили дань бандитам, потом, когда государственная машина убрала всех конкурентов, то дань стали платить ей…ничего, кроме размера дани не поменялось. Как платили, так и платят…только больше стали платить и все! И это было для Степана нормальным…ну, а как по-другому? Все-таки в Украине живем, здесь всегда так было. Но, вот оказавшись выдернутым из привычной обстановки и пообщавшись с новыми людьми, Степан с удивлением, для самого себя понял, что такой порядок вещей – не нормальный, и что все должно быть совершенно по-другому. Государство должно холить и лелеять тех за чей счет оно живет. Чиновники и слуги народа должны жить, как и все остальные люди в стране, ведь они не элита общества….они – СЛУГИ народа, их выбрали на короткий срок. А получалось, что слуги живут лучше, чем хозяева, да не просто лучше, а писец, как лучше…и ведут себя слуги народа не как подчиненные, а как божие помазанники, которые вдруг обрели бесконтрольную власть над серыми массами внизу. Может это окружающая обстановка так повлияла, а может еще что-то, но Степан четко для себя понял, что он хочет изменить мир вокруг. В какой-то миг он решил, что его не устраивает больше роль курьера, который помогает своему другу воровать деньги, ведь тогда, получается, что Ёж ничем не отличается от тех же казнокрадов – чиновников, против которых сам же и выступает! Сегодняшний день, а точнее вечер, Левченко назначил для себя – как момент, когда он серьезно поговорит с Ёжом, о том, что хочет перевестись в другую сотню, а самое главное, что больше не будет работать курьером на доставке продуктов. Ну и что, что он не заработает денег для погашения кредитов…хрен с ними с этими кредитами, теперь у него в жизни другие интересы и прерогативы!

Рабочий день подходил к концу, Степан сделал последнюю ходку на базу и сейчас разгрузившись на Майдане, ждал Круглого и Павла Иванова, вместе с ними он планировал съездить в один из районов Киева, где, по словам Круглого, они должны были забрать какие-то очень щедрые пожертвования, в виде тонны продуктов питания и нескольких сотен одеял. Это был дар, от одной из киевских коммерческих организаций, купили они это, на деньги, собранные с сотрудников фирмы, и даже хотели привести все сами, но в последний момент их «Газель» приказала долго жить. Вообще, для подобных целей есть специальный транспорт, но поскольку представители фирмы-благодетеля обратились в палатку Круглого, то он решил, что стоит провернуть все самим, тем более, что можно будет часть продуктов и одеял оставить для собственных нужд. Иванова взяли в качестве штурмана, он как коренной киевлянин знал город лучше всех.

– На кой ляд, вы шлемы взяли и дубье? – спросил Степан, когда Круглый, наконец, уместил свои телеса на переднем сидении. – Не дай бог, гайцы остановят, все нервы вытреплют!

– А куда мне каску девать? – ворчливо спросил Круглый, снимая с головы армейский стальной шлем, который был разрисован фосфорицирующимися люминесцентными красками. – Сам же знаешь, что армейские каски на вес золота. Оставишь без присмотра, вмиг уведут.

– Это не каска, это СШ-68, то есть стальной шлем, образца 1968 года. Понял? – нравоучительно произнес Степан. – Каска, вон у Иванова.

Действительно, на голове у Паши Иванова была надета заурядная пластиковая строительная каска оранжевого цвета.

– Да, мне пох как ты её называешь, если все говорят – каска, значит это каска! –легкомысленно отмахнулся Круглый. – А, ты, что в армии служил?

– Конечно! А как иначе?

– Как? Откосил и все!

– Там где я вырос, это было не принято, – спокойно ответил Степан. – Пацан должен был отслужить…либо отсидеть!

– Да-а, интересная перспектива, – глубокомысленно заявил Круглый.

Разговор затих как-то сам собой. Иванов изредка указывал, куда надо свернуть и где лучше проехать, чтобы объехать место, возможных автомобильных пробок – вечернее время, как раз час-пик.

– А, это точно, то место, куда мы должны были приехать? – спросил Круглый, с опаской выглядывая из окна. – Что-то не сильно это похоже на представительство крупной фирмы.

Действительно пейзаж за окном больше всего походил на декорации к фильмам об апокалипсисе: заброшенная промышленная зона, полуразрушенные бараки и кучи строительного мусора. Фонарей в помине не было, хорошо, что ночь стояла безоблачная, да луна светила, как обезумевший прожектор.

– Куда сказал, туда и приехали, – недовольно скривившись, огрызнулся Иванов. – Позвони, переспроси адрес, может чего-то напутали?

Круглый достал из кармана куртки сотовый телефон и только собрался набрать номер, как неожиданно из ближайших развалин раздались частые выстрелы.

Щелк! Щелк! Щелк! – что-то мелкокалиберное било в короткий капот фургона.

– Ёп! Пригнитесь! – зло прошипел Степан, переключая фары на дальний свет.

Резко взвизгнув передними покрышками машина сорвалась с места и заложив крутой вираж, развернулась на засыпанном снегом пяточке.

Бум! Бум! – раздались глухие удар в борт фургона.

– Стреляют?! – громко закричал Иванов.

– Не бзди! Всего лишь кирпичи кидают! – успокоил товарищей Левченко. – Суки! Всю краску на машине побьют!

– Приехали! – испуганно прошептал Круглый.

Степан резко затормозил – впереди дорогу перекрывал ЗИЛ-«бычок», вокруг него стояли несколько парней, держащих в руках длинные пруты арматуры. Посмотрев в зеркало заднего вида, Степан увидел, что путь назад тоже был отрезан – на дорогу выехал большой внедорожник «Паджеро».

– Твою мать! Зачем мы им? – истерично, закричал Иванов

– Выйди и спроси, – неожиданно спокойно, произнес Степан. – Пристегнитесь!

Сам Левченко был уже пристегнут, Круглый и Иванов, судорожно начали искать ремни безопасности.

– Здесь нет ремней! – хватаясь обеими руками за ручку над головой вскрикнул Круглый.

– Ну, значит вам не повезло, – таким же спокойным голосом ответил Левченко. – Держитесь, сейчас будет удар!

Фургон снова взвизгнув резиной покрышек, помчался назад! Парни, стоявшие перед ЗИЛом, растеряно замахали руками, а потом побежали за машиной – беглецом.

– Куда?! – заорал Иванов. – Там же иномарка! Не расплатимся!

– БЕЙ! – азартно выкрикнул Степан.

Задний бампер «Ситроена» был переделан в массивную железную ступеньку, выпирающую назад треугольником и заканчивающуюся крюком для прицепов. Эдакий, мегафаркоп!

Тресь! – сильный удар заставил «Джампер» вздрогнуть всем корпусом, а сидящие в кабине Степан, Круглый и Иванов, со всего маху ударились о спинки кресел.

– Помогите! У меня кровь! – схватившись за затылок, прошептал Круглый.

– Держитесь, это только начало, – Левченко, била крупная дрожь нервного возбуждения, при этом голос, по прежнему оставался спокойным. – Как только я прикажу, бегом из машины и бейте всех кого увидите!

Перегазовав фургон, взревел мощным, трехлитровым движком…колеса истошно вращались, издавая противный вой, но машина не двинулась с места, лишь задницу бросало из стороны в сторону. Хрясь! – противный скрежет и «Ситроен» прыгну вперед, как бык на торреодора. Резко нажав на тормоз, Степан сдал назад и резко нажал на газ.

Тресь! – еще один удар, не такой сильный как первый, но все равно довольно ощутимый. Зубы Иванова звонко клацнули над самым ухом у Степана. Посмотрев в зеркало заднего вида, Левченко злорадно ухмыльнулся и, выжав сцепление, снова бросил машину вперед, на этот раз фургон ничего не держало и он сразу же, помчался вперед.

Неожиданно в свете фар, появилось трое парней бегущих навстречу. У одного из бегущих в руках был пистолет, Левченко бросил машину в сторону, одновременно с этим гася свет фар и уже через мгновение, включив фары на дальний свет. Яркий сноп света ударил по глазам парней, как выстрел. Бегущие, растерянно заметались в стороны, но было поздно, тупорылый капот «Ситроена» ударил одного из них по касательной в бок и тот как кегля отлетел в сторону. Резкий визг тормозов, машина на несколько секунд замирает как вкопанная и тут же срывается назад. Удар, машина подпрыгивает как лодка на волне и снова визг тормозов.

– Наружу! – громко крикнул Степан и первым выскочил из машины.

Выпрыгивая из машины, он резким взмахом «разложил» телескопическую дубинку, замаскированную под фонарик.