Глава 4 Митяй осваивает профессию металлурга

Проведя неделю у реки, Митяй здорово отдохнул, но самое главное, наконец полностью свыкся с мыслью, что берег реки и здоровенный, сверкающий на солнце кирпичный дом за его спиной, окружённый трёхметровой тёмно-коричневой стеной, – это уже навсегда и никакой другой жизни у него теперь не будет. Поняв это, он вдруг удивился, что не испытывает никакой грусти. Да, он царь Кавказа, да что там Кавказа, всего мира, хотя о его существовании никто из подданных даже не подозревает, и это неоспоримый факт, а потому горевать ему незачем. Нет, местные хлопцы, возможно, видели с горогни на Нефтяной реке и даже разглядели его дом, он ведь очень ярко выделяется на фоне зелени, но вряд ли они догадываются о том, кто он такой. К ним он уже относился как к своим детям и даже знал, что ему нужно будет делать через какое-то время – строить большой город и учить их всему тому, что знает сам. Не всех, конечно, а тех, кто согласится принять над собой его власть, и не сразу, а только после того, как вырастут его собственные дети, сыновья и дочери, а их он должен оставить после себя очень много и воспитать так, чтобы они никогда не враждовали между собой. Даже после его смерти.

Когда-то очень давно Митяй прочитал фантастический рассказ про путешественников во времени, и в нём один из хрононавтов случайно раздавил бабочку во времена динозавров, из-за чего вроде бы наступили чудовищные последствия. Этот рассказ глубоко запал ему в душу, хотя и не слишком запомнился, но сейчас он плевать хотел на то, что своими действиями погубит будущую цивилизацию. Раз уж Господа Бога так раскорячило, что тот позволил ему оказаться в каменном веке, то пусть пеняет на себя. Все свои знания Митяй передаст людям этой эпохи, какими бы они ни были, пусть даже полными уродами, и сделает всё, чтобы сберечь природу этого мира и не допустить вражды между людьми. Поэтому первое, что он станет делать, – это начнёт учить их животноводству и хлебопашеству. Картошки он выкопал до хренища, полподвала завалил. Клубней топинамбура тоже выросло до черта, но так он на том же месте, а Митяй посадил его грамотно, валками, снова даст офигительный урожай. Всю зелёнку он уже скосил, порубил и заложил на силос, так что зимой и весной обязательно скормит любую половину кабанам в обмен на поросят, а остальным станет кормить полосатых хрюшек, чтобы потом не охотится на них бездумно, а выращивать, как домашнюю скотину.

Точно так же он собирался приручить коров, причём сделать так, чтобы те не паслись на лугах, а жили в замкнутом пространстве, имели возможность гулять на свежем воздухе, но полностью зависели от человека. Вряд ли они будут давать много молока, но ведь корова – это не человек, её к быку можно подводить уже в возрасте двух лет, а потом всё будет зависеть только от селекционной работы со стадом.

Самыми необходимыми для него в настоящее время являлись мальчики и девочки в возрасте не старше четырёх-пяти лет, а также молодые девушки лет шестнадцати-семнадцати, которых он сможет влюбить в себя до беспамятства и заставить подружиться. Митяй даже решил, что больше четырнадцати жен заводить не стоит, не успеет полюбить хотя бы пару раз в месяц каждую, но лучше всё же остановиться на семи-восьми плюс иметь каждые два месяца новую наложницу, чтобы потом выдать её замуж, а для этого ему нужно срочно наладить выплавку железа. На железные топоры, ножи и наконечники для копий он сможет выменять у местного населения сколько угодно девушек, ну а то, что они окажутся не так умны, как хотелось бы, так и чёрт с этим. Дурь из них он в любом случае выбить сможет. Навыки есть, и немалые. У него во взводе такие ухари служили, что после них кто угодно паинькой покажется, даже конченая дура.

Да, теперь все его мысли были только о железе, чугуне и стали. Гематита в галечнике хватало, он даже нашёл в нём несколько кусков самородной меди общим весом в три пуда, а выше по течению его могло быть и больше. Такие горные реки, как Пшеха, текущие на протяжении многих десятков километров, были самыми лучшими добытчиками полезных ископаемых, а поскольку в Пшеху впадали ещё и реки Цица, Пшехаха, Гагупс и Хахопсе, берущие начало из-под мощного ледника, то в ближайших галечниках были собраны рудные материалы, принесённые туда во время весенних и летних паводков с очень большой территории, а Северный Кавказ весьма богат полезными ископаемыми. Ну а поскольку ему требовалась руда не в огромных объёмах, то даже того галечника, который лежал всего в шести километрах от Южных ворот, ему уже вполне могло хватить, хотя тот и имел в длину всего каких-то семьсот метров, а в ширину от двадцати до пятидесяти. Так что самое время, пока ещё тепло, начать строить маленький металлургический завод.

Сухой липы у него осталось ещё много, и поскольку течение Пшехи, которую он решил переименовать в Марию, в честь своей матери, было быстрым, река ведь горная, то он решил построить металлургический заводик в километре от забора, на высоком холме, чтобы его не смыло паводком. Заодно и поближе к галечнику. Благо там как раз имелся вполне подходящих размеров холм, причём совсем неподалёку от Марии, что и требовалось. Главное же заключалось в том, что холм этот только сверху был зелёным. Под слоем плодородного грунта толщиной всего в метр с хвостиком находились изверженные, плотные лавовые породы, и потому в том месте образовалась широкая, около километра, излучина с высоким берегом, да и глубина реки позволяла установить там мощное водяное колесо. Именно с его строительства Митяй и начал работы, благо строевой лес находился всего в паре сотен шагов. Жаль только, что каменного угля он нигде не нашёл, но зато у него было много жидкого топлива, и он наконец сумел изготовить такую форсунку, которая отлично работала на сырой нефти, отстоявшейся в течение всего каких-то двух суток. Если оснастить её воздушным наддувом, то расход берёзового угля окажется минимальным, а значит, и в чугуне будет меньше углерода, но в любом случае ему придётся изготовить ещё и простейшую мартеновскую печь.

Так или иначе, но начинать нужно было именно со строительства мощной воздуходувной машины, а для этого нужно было соорудить большое водяное колесо, широкое и прочное. Так что первым делом Митяй принялся валить в лесу вековые дубы. Дуб не боится воды, а стало быть, именно из него и нужно изготавливать водяное колесо. Несколько высоких, стройных дубов он спилил ещё год назад, и они уже основательно просохли. Зато на строительство высокой платформы он пустил сосну. Берег в том месте был обрывистым, высота обрыва составляла три метра и, судя по всему, размоет его не скоро.

Как только он разобрался с лесом, то сразу же стал рыть ямы под сваи, и тут выяснилось, что лава оказалась не бог весть какая прочная. Всего за полдня он умудрялся пробить в ней по две ямки глубиной в шестьдесят сантиметров и такого же диаметра. Возле самого берега ему пришлось установить в гнёзда дубовые бревна длиной в семь метров и заклинить их камнями, чтобы получились П-образные дубовые опоры, на которые он мог настелить толстенные сосновые брусья. Опоры он собирал на земле, а потом поднимал с помощью подъёмного козелка, так что пупка не рвал, предпочитая почаще включать лебёдку, благо соляры было хоть залейся. Несмотря на это, он работал с полным напряжением сил и даже спал в палатке на холме.

Мощное водяное колесо Митяй построил быстро, всего за четыре с половиной недели, но это были ещё те недели. Самым трудным делом оказалось вбить в дно реки четыре опорные дубовые сваи для установки водяного колеса в реке, чтобы оно опиралось на две опоры. Для этого Митяю пришлось построить на берегу такую большую Т-образную эстакаду, чтобы на неё смогла въехать Шишига, и установить на ней ещё и длинную деревянную поворотную стрелу подъёмного крана. Естественно, что поворачивать стрелу ему приходилось вместе с вездеходом, с которого он, для снижения веса, снял металлическую будку и переселился в неё из палатки. В нём же он установил и оба генератора, кабеля хватало, а к мотоциклу приладил лёгкую деревянную тележку с двумя большими колёсами, чтобы привозить на ней соляру, бензин и прочие грузы. Зато после завершения строительства эстакады дело у Митяя пошло куда быстрее. Он же валил лес и пилил брусья не вручную, а бензопилой. К тому моменту он так наловчился ею работать, что смог бы выпилить из дерева даже троянского коня, а ему в пару троянскую кобылу.

Чтобы водяное колесо диаметром в шестнадцать метров не крутилось понапрасну, Митяй с обеих сторон установил две деревянные стенки, из-за чего ему пришлось нырять в ледяную воду, чтобы прибить их гвоздями к сваям, а перед самим колесом с лопастями шириной в два метра и высотой в полтора – деревянную поднимающую задвижку. Особенно долго ему пришлось повозиться с осью двадцатидвухметровой длины, а ведь их нужно было установить две штуки. Митяю повезло, что год назад он нашёл в лесу несколько высоких, стройных дубов и загодя спилил их, но не стал резать на куски, а оставил сохнуть в лесу, подсунув под стволы дубов брёвнышки и соорудив над ними навесы. Вот теперь они ему здорово пригодились. Там же в лесу, орудуя большой Макитой, знатный лесоруб-стахановец изготовил две восьмигранные заготовки, имеющие в поперечнике в восемьдесят сантиметров, приладил к ним колёса, перевёз к месту строительства и поступил очень просто. Колесо с квадратным пазом уже было опущено в воду, но ещё не крутилось, а мирно лежало на двух балках. Пустив в ход длинный рычаг, катки и лебёдку, он затащил первую заготовку оси наверх, подогнал оба конца и с помощью домкрата вставил в квадратный паз водяного колеса. При изготовлении водяного колеса он размечал всё очень тщательно, и поскольку у него имелась в запасе бухточка сталистой проволоки, то был полностью уверен, что все окружности получаются идеально круглые, а не яйцеобразные. После этого Митяй намертво законтрил будущую ось длинными дубовыми штифтами и целый день аккуратно скруглял заготовку электрофуганком.

Когда Митяй сделал ось почти идеально круглой, что он проверил заранее изготовленным составным лекалом, то уложи её на четыре полуцилиндрических ложемента метровой ширины и трёхметровой длины, по сути дела на дубовые опорные полувтулки, обильно смазанные мазутом. Их он накрыл такими же дубовыми полувтулками с просверленными в них каналами для подачи смазки, поставив на квадратные штифты, и также зафиксировал дубовыми стояками с обеих сторон и сверху, но пока что не укладывал на них ось, а лишь подготовил всё к этому. На противоположной стороне оси Черепанов каменного века просверлил в торце своим главным, боевым, всегда остро заточенным сверлом отверстие точно по центру, аккуратно расточил его грубой наждачкой и вставил в него стальной кругляк диаметром в сорок миллиметров и длиной в метр, засадив в ось на треть метра. Таким образом у Митяя получился настоящий гребной вал. Его требовалось сделать идеально круглым и сбалансированным, иначе долго ему не прослужить, да и вибрация попросту развалит всю конструкцию, и тогда все труды пойдут насмарку.

На завершающем этапе Митяю пришлось сначала вставить стальную ось в опору, а потом в медную втулку, обильно смазанную мазутом. Самородную медь он нашёл в галечнике, расплавил её соляровой горелкой с воздушным наддувом – воздух гнала опытная, уменьшенная модель деревянного циклона, приводимого в движение мотоциклом, – и отлил квадратную втулку длиной в двадцать пять сантиметров с нужным внутренним диаметром. После этого Митяй поднял задвижку, пустив тем самым воду, и расстопорил водяное колесо, а когда вал начал вращаться, то с помощью длинного направляющего бруса и электрофуганка, пусть и чуть ли не с риском для жизни заменив собою резец токарного станка, за каких-то два часа довёл вал главного привода до идеальной цилиндрической формы. Вся предварительная работа была проделана на совесть, и вибрация была незначительной. В процессе завершающего этапа Митяй ещё и поставил на место все четыре дубовые втулки и намертво законтрил их мощными дубовыми штифтами.

На вал через отверстия для смазки постоянно лился тонкими струйками очищенный смазочный мазут и более толстыми – вода для охлаждения. Скольжение получалось, может быть, и не идеальным, но самое главное, что вал не очень-то и сильно разогревался на опорных ложементах, охлаждение их водой и смазка мазутом делали своё дело, а потому конструкция не грозила внезапно загореться. Особого биения вала Митяй не заметил, и эта самая сложная и ответственная часть воздуходувной машины, собранная без гвоздей и костылей, не содрогалась, а в дальнейшем, когда у него появится ковкое железо и сталь, её можно будет укрепить и довести до полного совершенства. В любом случае главное заключалось в том, что теперь у него имелся мощный привод, а всё остальное он считал делом техники и полагал, что справится с любой задачей. Так или иначе, но всё у него получилось. Расчёты и разметка оказались достаточно точными, а потому водяное колесо вращалось быстро и мощно, обещая привести в движение здоровенный циклон, изготовленный из хорошо просушенной липы и пихты.

Дав колесу покрутиться пару суток, а оно за это время окончательно приработалось, и потому исчезли последние вибрации, Митяй опустил деревянную задвижку, и, как только напор воды резко ослаб, колесо, покрутившись минут пять, остановилось. На второй конец оси, который оставался квадратным, он насадил ещё одно колесо, на этот раз сплошное, целиком сбитое из толстенных дубовых досок в два слоя, но диаметром поменьше, всего в двенадцать метров, имевшее подобный вес, что и водяное, для равновесия. От него через деревянную зубчатую передачу прямо на холм шёл по второй эстакаде дубовый вал точно такого же сечения, но длиной в семнадцать метров. С приводящей стороны на него было насажено колесо диаметром в три метра, усеянное, как и большое колесо, точёными дубовыми цилиндрами зубчатой передачи. Их диаметр был двести десять миллиметров. Детали большего диаметра просто не влезали в настольный токарный станок Митяя. В итоге у него получился первичный повышающий редуктор, но к нему прилагался ещё один.

В результате он делал воздуходувную машину почти четыре месяца и извёл-таки на неё все свои гвозди и глухари, но зато деревянный двенадцатилопастной циклон диаметром в десять метров нагнетал воздух с такой силой, что чуть ли не сбивал с ног. Правда, выл он, как скаженный, но Митяя это нисколько не смущало, и за два дня до Нового года он принялся строить из брусьев, досок и кирпича металлургический цех, а в феврале ноль второго года приступил к кладке домны, причём строил её расчётливо и быстро, так как опять заготовил большую часть строительных материалов заранее.

Сначала Митяй сложил мощный фундамент, затем, когда тот схватился, – в цехе он постоянно поддерживал плюсовую температуру, а зима и в этом году выдалась довольно мягкой, – сложил из красного кирпича, со всеми пазухами и отверстиями, тело домны со стенками толщиной в метр двадцать. Её внутренний диаметр он сделал в самом широком месте три с половиной метра, а в высоту она имела двенадцать метров. К ней он пристроил с каждого бока по два контрфорса и по две мощные квадратные колонны, чтобы установить наверху большую загрузочную площадку.

Да, домна отняла у него сил и времени даже больше, чем строительство дома, но дело того стоило, и, хотя у Митяя нашлось не так уж и много материалов по чёрной металлургии, он был полностью уверен, что та даст ему металл в необходимом количестве. Перед домной он выкопал и облицевал кирпичом большую литейную яму, которую засыпал песком и перекрыл толстыми дубовыми досками, отформовал и обжёг множество огнеупоров нужной формы и размеров, изготовил длинные воздуходувные трубки из белой керамики, установив их на деревянных конструкциях так, чтобы к домне можно было спокойно подойти, и уже в начале апреля, после огородов, сложил воедино все детали футеровки, после чего принялся собирать керамический воздушный трубопровод.

В качестве раствора он применял нежгущуюся глину и футеровку уложил в домне так, что между нею и кирпичным корпусом получился промежуток толщиной в десять сантиметров, заполненный светло-серой глиной. После этого домна целых три месяца сохла, а Митяй изготавливал парафиновые модели, по ним – формы из огнеупоров, проверял их парафином на точность, жёг уголь, дробил кувалдой гематит и известняк и затаскивал шихту в деревянные бункеры под крышей. Всего он приготовил двадцать девять тонн руды, из которой можно было отлить четырнадцать с половиной тонн чугуна. Попутно он сложил факельную мартеновскую печь для переплавки чугуна в сталь, хотя для этого ему пришлось перелопатить кучу гальки, чтобы набрать доломита для футеровки, а затем помучиться, раскалывая доломитовую гальку молотком и зубилом на аккуратные кубики нужного размера. Шестнадцатого июня рано утром он приступил к загрузке шихты в домну, начав с берёзового угля, а через сутки зажёг его, и домна задымила. В нижнюю треть домны, под углом шестьдесят градусов, через трубы из огнеупоров с жутким рёвом било пламя четырёх мощных горелок с воздушным надувом. Может быть, именно поэтому уже всего через шесть с половиной часов после начала плавки из домны в огнеупорное корыто, стоящее на деревянной тележке, обмазанной глиной, полился раскалённый чуть ли не добела шлак, и Митяй, выждав полчаса, аккуратно пробил лётку. Чугун, или что там у него получилось, быстрой струйкой побежал в ковш, и, когда его налилось ведра два, Митяй заткнул лётку, перекатил деревянную телегу к уже разогретой мартеновской печи, опрокинул ковш рычагом и вылил расплавленный металл в мартеновскую печь. Через пару минут, когда он открыл вентиль, горелка зашумела ещё сильнее и начался продув мартена воздухом. Всего в мартеновскую печь могло поместиться не менее полутора кубов расплавленного металла, но он, как юный металлург, понятия не имел, сколько времени нужно выжигать из чугуна углерод, и решил действовать методом академического тыка. Пока взятый для образца чугун остывал, он метнулся наверх и принялся тачками засыпать шихту в домну. В принципе всё бы ничего, но уже довольно скоро руда у него закончится и домну придётся загасить, правда, за это время он сможет отлить множество заготовок из чугуна и стали в огнеупорные формы, в том числе даже станину для большого токарного станка, к ней ещё несколько деталей, а также до фигища слитков чугуна и стали. Всё остальное он как-нибудь выкует и доработает напильниками. Намеревался Митяй отлить себе и кузнечный инструмент, а также три большие наковальни для кузни и детали для кузнечного молота, приводимого в движение водой.

Митяй заранее запланировал, что именно ему нужно отлить в первую очередь, и даже не сомневался, что всё у него получится так, как надо. Спустившись вниз, он взял плоскогубцами небольшой кусок чугуна, положил его на наковаленку и изо всех сил шандарахнул по нему чудильником. Тот раскололся под мощным ударом на части, и Митяй радостно заулыбался. Выходило, что в шихте было очень мало кремния, и у него получился белый, а не серый чугун, а стало быть, следующим заходом он мог смело отлить три большие наковальни, чтобы потом отжечь их и сделать намного прочнее. Да и путём отжига всех остальных чугунных отливок он мог значительно увеличить их прочность, превратив белый чугун в ковкий. Потому он принялся быстро снимать часть досок, чтобы открыть в литейной яме, заполненной сухим песком, окна и устанавливать в них формы. Как же ему сейчас пригодилась бы таль, но без цепей изготовить её было нереально. Поэтому пришлось опрокидывать ковш с чугуном вручную. Судя по тому, что форма, изготовленная из огнеупора и нагретая пламенем горелки, не взорвалась и не раскололась, всё прошло тип-топ, ну разве что придётся срубить зубилом облой, то бишь избыточный выдавленный металл.

Следующие два ковша Митяй слил в мартен, а пятый вылил во вторую форму. Так началась его вахта в литейном цеху, продлившаяся более четырёх суток, во время которой он спал урывками, по три-четыре часа. Потом шихта закончилась, и он, выключив воздуходувную машину, отправился спать основательно, поскольку еле двигался от усталости.

Из последних сил выкупавшись и плотно поев, Митяй рухнул в кровать и проспал больше суток подряд. Проснулся, когда уже начало смеркаться, и потому, немного побродив по дому, посидел час за компьютером, поужинал и снова завалился спать, чтобы утром чуть свет пойти в металлургический цех. Там было ещё жарко, но он распахнул настежь ворота, все ставни и первым делом принялся разбивать формы с наковальнями. Они у него вышли на славу, почти без облоя. Так же хорошо ему удалось отлить и все остальные заготовки. Первые четыре плавки стали у него получились весьма странными, но чрезвычайно полезными, так как он отлил двести двадцать пятикилограммовых слитков очень мягкой, пластичной стали. Из такой он, пожалуй, сможет даже вытянуть проволоку, а она ему была очень нужна для множества вещей, в том числе для изготовления колючей проволоки. Самой прочной получилась сталь девятой плавки, из неё Митяй очень удачно отлил три десятка длинных свёрл большого диаметра, а поскольку у него имелся заточной станок с пятью алмазными планшайбами, то теперь он сможет сверлить отверстия диаметром до восьмидесяти пяти миллиметров.

Теперь, имея под рукой свою собственную домну, он точно сможет самым коренным образом изменить жизнь множества людей, ведь их мозг практически ничем не отличался от мозга современного человека. Что же, экологу Дмитрию Мельникову было чему их научить, как и лейтенанту Мельникову, уже успевшему покрошить немало народа и потому люто ненавидевшему бессмысленное насилие. Да, с этого дня он уже мог не рвать жилы и малость притормозить, но тем не менее всё же принялся немедленно достраивать рядом с литейкой большую кузницу, а точнее, настоящий механический цех. После того как он установит на валы чугунные втулки и наденет на них медные цилиндры, а также поставит на них новую зубчатую передачу с металлическим зацеплением, его главный механический привод станет работать намного лучше и эффективнее. Железо есть железо, и, хотя на нём одном цивилизацию не построишь, Митяю было очень радостно, что оно имелось у него в достатке.

Загрузка...