Прямое попадание

1

Давно миновало восемь вечера, и солнце почти скрылось за горизонтом – я видела только его последние сверкающие лучи за холмами, где небо было радужно-розовым, – и с облегчением поняла: этот длинный августовский день подошел к концу. Мерзкая серая вода с шипением разбивалась о грязный каменистый берег, на котором я стояла; брызги летели мне на ноги. Я отвернулась и посмотрела на запад, на Палисады. Складки на белой льняной юбке, которые в кондиционированном зале суда казались такими элегантными и невесомыми, теперь прилипли к вспотевшим ногам. К тому же приходилось отгонять комаров, которые только и высматривали место для посадки на моих голых предплечьях.

Я отвела взгляд от прекрасного зрелища через реку Гудзон и посмотрела вниз, на недавно обнаруженный труп женщины – он зацепился за корягу на мелководье меньше часа тому назад.

Полицейский фотограф, выехавший на место преступления, уже успел достать оборудование и теперь делал очередную серию снимков.

– Хотите я нащелкаю несколько поляроидных, чтобы вам было с чем работать, пока я делаю крупный план?

Я кивнула. Он взял другой фотоаппарат, нагнулся над головой своей частично обнаженной клиентки и ослепил меня вспышкой.

Старик-рыбак, нашедший труп, нервно дрожал, отвечая на вопросы, что задавал ему по-испански молодой полицейский из тридцать четвертого участка. Коп указал на набитый карман старика, тот непроизвольно вздрогнул и свободной рукой – второй держал удочку – достал из кармана небольшую бутылку с красным вином.

– Каррера, скажи ему, пусть не трусит! – крикнул молодому коллеге детектив Майк Чэпмен. – Поздравь с уловом, намекни, что дамочка очень даже ничего. Я не видел, чтобы из этих вод вылавливали что-либо настолько чистое с тех самых пор, как здесь помылся Рип Ван Винкль.

Мы с Мерсером Уоллесом прибыли на место преступления несколько минут назад, и Чэпмен тут же завладел вниманием своего хорошего друга. Они отошли в сторону, и лейтенант Петерсон поведал Мерсеру о том, что полиции удалось установить после приезда на берег. Я же все это время стояла у ног женщины, время от времени бросая на нее взгляд, почти надеясь, что она откроет глаза и заговорит. Мы ждали патологоанатома, который должен был осмотреть тело. Потом труп можно будет упаковать в пластиковый мешок и увезти с этого унылого клочка земли северной оконечности Манхэттена. Хорошо, если успеем, пока не начали собираться зеваки.

Хэл Шерман положил камеру на чемоданчик для сбора вещественных доказательств и вытер пот с шеи.

– Как вам удалось так быстро сюда добраться? – поинтересовался он.

– Майк позвал Мерсера помочь ему с этим делом, а заодно подключил и меня. Мерсер был в суде, на совещании с адвокатами, когда Майк сбросил ему сообщение на пейджер. Он сказал, что из воды выловили труп со следами сексуального насилия, хотел, чтобы мы с Мерсером взглянули.

– По правде говоря, детка, ты просто не захотела пропускать праздник с такими удалыми парнями, как мы, да, блондиночка? – встрял Чэпмен, который подошел узнать, закончил ли Шерман с фотографиями. – Эй, Хэл, кто вон тот парень, который явно готов выдать обратно свой обед?

Мы дружно повернулись и посмотрели на юношу лет двадцати пяти, который прислонился к валуну и часто дышал, прикрыв ладонью рот.

– Это репортер из «Тайме», только окончил колледж. Это его третье задание, он ходит за мной хвостом, наблюдает, как работают специалисты на месте преступления. Две кражи со взломом в Бриллиантовом ряду,[1] один поджог в средней школе, и теперь – Офелия.

Чэпмен присел на корточки справа от головы женщины. Его явно раздражало присутствие любителей, ему казалось, что они помешают работе над делом, которое, как уже ясно, будет не чем иным, как расследованием убийства.

– Скажи ему, пусть лучше отправляется писать обзоры ресторанов, Хэл. Это куда лучше скажется на его желудке.

Я подошла поближе к Чэпмену, который снова осматривал труп. На этот раз он сосредоточился на деталях, которые заметил еще до нашего приезда и о которых рассказал Мерсеру Уоллесу. Они долгое время работали вместе в убойном отделе Северного Манхэттена, Чэпмен оставался там до сих пор, а Мерсер перевелся в Специальный корпус и расследовал изнасилования. Несмотря на различия в происхождении и в манерах, эти двое прекрасно дополняли друг друга в деле.

В свои сорок Мерсер был на пять лет старше и меня, и Майка. Он оказался одним из немногих афроамериканцев, кому удалось добиться первого разряда в полицейском управлении; из-за дотошности он стал любимцем старших прокуроров. Они чувствовали, что могут на него положиться, и часто вызывали давать свидетельские показания в надежде выиграть дело. Он был крепким как полузащитник, но отказался от футбольной стипендии в Мичиганском университете, чтобы поступить в полицию Нью-Йорка. Улыбался он реже Майка Чэпмена, но усердия и твердости ему было не занимать. Кроме того, он хорошо ладил с людьми, и его беседа с несчастными жертвами преступлений была первым шагом на пути к возвращению в нормальную жизнь.

Майк Чэпмен был чуть выше шести футов, то есть немного ниже Мерсера. Черные как смоль волосы обрамляли худощавое лицо, помрачневшее, как только он увидел мертвую женщину, распростертую на земле. Выпускник Фордхэма, Майк во время учебы вынужденно работал официантом и барменом, но ни разу не усомнился в своем решении пойти по стопам отца, который более четверти века проработал полицейским. Его ухмылка могла вывести меня практически из любой депрессии. К тому же Майк обладал поистине энциклопедическими знаниями по американской и военной истории, потому что именно этим он больше всего интересовался все годы учебы.

– Ее привязали в четырех местах, – начал Чэпмен, наставив ручку, будто указку. Стройное тело женщины лежало на деревянной восьмифутовой лестнице. Лодыжки и запястья привязаны к узким перекладинам. Веревка крепко удерживала труп на лестнице. К четырем углам примотаны веревки потолще, к двум из них все еще прикреплены камни.

Мерсер тоже склонился над телом, рассматривая конечности жертвы под разными углами.

– Кто-то очень сильно постарался, чтобы это тело не всплыло до Рождества, да?

Он потянул за свободный, неровно оборванный конец веревки. Похоже, раньше к нему тоже был прикреплен груз – скорее всего, камень, – но оторвался.

Поверх головы Мерсера я заметила Крэга Флейшера, патологоанатома; он шел к нам. Помахав нам, он произнес:

– Надо поторапливаться, стервятники уже начали слетаться.

Рядом с его машиной я заметила спутниковую тарелку, установленную на крыше фургона от канала «Фокс-5». Прибывший первым журналист уже разведал, что полицейские обнаружили труп в воде. Через пару минут тут все заполонят репортеры, жаждущие заснять тело жертвы в самом непристойном ракурсе.

– Что тут у вас, Майк? Утопленница? – спросил Флейшер.

– Вовсе нет, док. Ее вышвырнули за борт, чтобы избавиться от тела. – Чэпмен положил руку на темя женщины и слегка повернул ее голову. Мы все придвинулись ближе. Он подсунул ручку под тусклые, разметавшиеся по лестнице мокрые волосы и слегка раздвинул их, чтобы обнажить кожу. – Ее ударили вот сюда, может, рукояткой пистолета, может, молотком. Уверен, вы обнаружите парочку переломов, когда завтра с утречка залезете ей в голову.

Флейшер посмотрел на зияющую рану. Ничто не отразилось у него на лице, пока. он спокойно ощупывал пальцами ее голову.

– Что ж, она пробыла в воде недолго. Самое большее день или два.

Он подтвердил то, что Чэпмен уже сообщил Уоллесу и мне. Не было признаков разложения или гниения, а синяки, очевидно, появились еще до смерти.

– Обычно рыбы и крабы, не мешкая, начинают закусывать мягкими тканями, – объяснил Флейшер, – но в данном случае ее лицо совсем не повреждено. Похоже, у морских обитателей не было времени на трапезу.

Раньше Флейшер работал в Сан-Диего, и, хотя в Нью-Йорке пробыл недолго, было очевидно, что утопленников повидал немало.

– Возможно, в этом нам повезло, док, – сказал Чэпмен. – Убийца – или убийцы – выбрали самое неподходящее место для того, чтобы выкинуть тело, если хотели, чтобы оно не всплыло.

Доктор выпрямился и осмотрелся – бесплодный мыс длиной около тридцати футов, которым заканчивалась одна из городских улиц, между Бейкер-Филд в Колумбийском университете и платным мостом, что ведет от Манхэттена в Бронкс.

– Очень неприятная тут вода, не правда ли?

– Spuyten Duyvil, – сказал Чэпмен. – Добро пожаловать в наш район, док. Это старое голландское название приливного потока, что соединяет реку Гарлем с рекой Гудзон и отделяет нас от континента.

Майку, как и мне, была отлично известна эта история. Переселенцы, основавшие Новый Амстердам, назвали так эти воды еще в начале XVII века. «Дьяволова Вода» – так нарекли они их из-за бурного прибоя. Несколько веков через пролив невозможно было перебраться, пока около ста лет назад правительство не санкционировало постройку канала.

– Хотя, конечно, док, здесь вы не увидите ни одного голландца. В последние годы «Хайнеккен» сменили рис и бобы, если вы понимаете, о чем я. Но название все равно хорошее.

Юноша-репортер поднялся на ноги и стал у меня за спиной – так ему не было видно тела, зато было слышно все, о чем мы говорили. Он строчил в блокноте.

– Не пиши пока, ладно? – тон Чэпмена был скорее приказным, чем просящим. – Тебе придется отдать свои каракули миес Купер – вот она. Их используют в суде в качестве доказательств, собранных на месте преступления, и ей придется передать их адвокату защиты, как только мы поймаем ублюдка.

– Но, я… э-э-э… мне разреш…

– Хочешь подождать в машине, пока мы закончим, или будешь тихо стоять здесь, как хороший мальчик, и запоминать? О местной истории можешь прочитать в книжке, а происходящее здесь и сейчас протоколированию не подлежит. Можешь начать статью с информации о том, что у дамочки в затылке рана размером с кофейную чашку и что никто не планировал увидеть ее в ближайшее время после того, как тело бросили в воду. А теперь не мешайся под ногами. Усек?

Чэпмен снова повернулся к нашей маленькой компании, что столпилась вокруг тела. Только полицейские-ныряльщики в водолазных костюмах праздно стояли в стороне, мы же ждали, когда Флейшер закончит осмотр. По просьбе Уоллеса Каррера сбегал в машину и принес одеяло. Он и еще один полицейский растянули его так, чтобы скрыть тело от глаз любопытствующих граждан, что уже начали собираться на 207-й улице. Уоллес достал сотовый и позвонил в местный участок, чтобы нам прислали подмогу для оттеснения толпы, а то папарацци уже рыскают в двух шагах от места преступления.

– Кто эта блондинка? – услышала я вопрос репортера «Фокс-5» своему оператору.

– Александра Купер. Помощник окружного прокурора, начальник отдела по расследованию преступлений на сексуальной почве. Работает на Пола Батталью. Раз она тут, то, скорее всего, жертву изнасиловали. Ее всегда вызывают на такие дела.

Было интересно послушать, что еще скажет оператор про мою работу, но Флейшер снова заговорил, и я переключилась на него.

– Белая европеоидная женщина, тридцати пяти – сорока лет. – Мне самой недавно исполнилось тридцать пять, поэтому я с каким-то новым ужасом уставилась на тело женщины, спрашивая себя, почему так преждевременно и страшно оборвалась ее жизнь. – Я не стану ее переворачивать или продолжать осмотр сейчас, джентльмены. Слишком много посторонних. Но я уверен, что причиной смерти стал удар по голове тупым орудием – в том самом месте, что показал нам Чэпмен. Вряд ли во время вскрытия мы найдем признаки того, что она была жива, когда ее бросили в воду. – И добавил: – Я не исключаю сексуального насилия. Мы проверим ее влагалище на наличие механических повреждений. Сомневаюсь, что нам удастся обнаружить сперму, все-таки тело побывало в соленой воде. Сейчас трудно сказать, означает ли отсутствие нижнего белья то, что она была изнасилована, ведь одежду могло сорвать течением.

На ухоженном теле женщины все еще была бежевая шелковая блузка, облегающая бюстгальтер, и юбка из того же материала. Но одежда порвана, тут и там выдраны клочки. А вот трусов нет, и мне показалось, что на внутренней поверхности бедер есть следы, похожие на синяки от пальцев.

– Не похожа на местную, да, Мерсер? – заметил Чэпмен. В ведении тридцать четвертого участка все еще было несколько старинных богатых многоквартирных домов, но здесь не самый фешенебельный район города. – Посмотри на ногти и педикюр. Судя по ее формам, она проводила немало времени на тренажерах.

Красный лак на ногтях рук и ног слегка облупился – во время борьбы с нападавшим или от воды. Но было абсолютно ясно, что еще на прошлой неделе она хорошо заботилась о себе.

К месту событий подъехала съемочная бригада программы «Очевидец».

– Эй, Майк, – услышала я голос из-за одеяла, что держал Каррера, – скажешь нам что-нибудь?

– Прекрати, Пабло. Имей уважение к погибшей. Док, мы можем ее уносить?

Флейшер велел ему накрыть тело и махнул ждущей машине «Скорой помощи». Та подъехала за жертвой, которую так и не сняли с лестницы.

– Я еще нужен?

Чэпмен покачал головой и сказал, что завтра приедет в морг на вскрытие. Прежде чем санитары подняли тело, он еще раз нагнулся и посмотрел на имя производителя, указанное на тыльной стороне лестницы.

– Этим летом много клиентов, – заметил Флейшер, – я не примусь за нее раньше часа дня. При том, что отложу на потом парочку неопознанных гостей, что томятся у меня в холодильниках.

Четверо новоприбывших полицейских из участка встали в оцепление и оттеснили от нас толпу. Мы немного задержались там, где только что лежало тело женщины, привязанное к деревянной лестнице.

Чэпмен подошел к лейтенанту, который наблюдал, как команда водолазов облачается в тяжелое снаряжение. Они собирались опуститься на дно протока, чтобы попытаться – скорее всего, безуспешно – найти в бурлящей воде орудие убийства или какую-нибудь улику. Очевидно, что ни среди нанесенной грязи, ни на опасном дне не окажется ничего относящегося к делу.

– Не заставляйте их терять время и силы, шеф, – посоветовал Чэпмен Петерсону. «Шефами» называли всех лейтенантов в полицейском управлении. – Она упала за борт не здесь. Может, в Западном Вестчестере, может, в Бронксе. Это просто мне подфартило, что она зацепилась за что-то ногой и всплыла в Северном Манхэттене. Я уже несколько недель не занимался ничем, кроме разборок наркоторговцев.

Только Майк Чэпмен мог назвать такую находку «удачной». Я снова посмотрела на пустынный берег, ставший временной могилой для этой женщины: тут и там валялись разбитые пивные бутылки, упаковки от наркотиков, голубиный помет и использованные презервативы.

Подошел Мерсер Уоллес, взял меня под локоть своей огромной черной ручищей и вывел на цивилизованную улицу, словно ледокол, проложив путь сквозь новые толпы репортеров и местных зевак. Он открыл пассажирскую дверцу своей машины и впихнул меня на сиденье.

Люди отхлынули на тротуары, когда Мерсер развернулся на узкой проезжей части. Мы уехали с места преступления. Мерсер повез меня по лабиринту улочек с односторонним движением и прибавил скорость, когда мы выехали на Бродвей. Мы двигались в сторону центра, через Центральный Парк, к моему дому в Верхнем Ист-Сайде. Я молчала практически всю дорогу.

– Где витаешь, Алекс? Поговори со мной. Я не могу отпустить тебя домой, пока ты думаешь только про этот труп. Эта утопленница будет преследовать тебя всю ночь. Ты не сможешь заснуть.

Я знала это и без него. Но была очень расстроена и слишком взвинчена, чтобы заснуть после сегодняшнего. Даже несмотря на усталость, накопившуюся после недель жарких судебных заседаний под председательством требовательного судьи.

– Спасибо, Мерсер. Я просто размышляла, как обычно, хотя мне сейчас не до логики. Но не беспокойся обо мне.

– Мы поймаем его, Алекс. Вряд ли, конечно, сегодня ночью. Но мы с Чэпменом его поймаем. Выведем на чистую воду, мисс Купер. Дьяволова Вода его подвела. Не поможет и сам Сатана.