Пряные ночи

Повесть о Ниме и Нум

Говорят — а Аллах лучше знает, — что жил в городе Куфе[45] один знатный человек, которого звали ар-Раби ибн Хатим, и обладал он большими богатствами. Был у него сын, которого звали Нимат-Аллахом[46].

И вот однажды оказался этот человек на рынке рабов и вдруг увидел невольницу, выставленную для продажи. На руках у нее была маленькая девочка редкой красоты. Ар-Раби подозвал работорговца и спросил его: «За сколько идет эта невольница и ее дочь?» И работорговец ответил: «За пятьдесят динаров!» — «Напиши договор, возьми деньги и отдай их владельцу этих невольниц», — велел ар-Раби.

Затем он оплатил товар и посредничество работорговца, взял невольницу и ее дочь и отправился с ними домой.

Увидев невольницу, жена ар-Раби, дочь его дяди, спросила: «О муж мой, что это за невольница?» И ар-Раби отвечал: «Я купил ее, чтобы получить эту маленькую рабыню, которую она держит на руках. Знай, когда она вырастет, не будет в землях арабов и неарабов женщин, превосходящих ее по красоте».

Тогда жена сказала: «Хорошо, что ты ее купил!» Затем она спросила невольницу: «Как твое имя?» — «О госпожа, мое имя Тауфик», — отвечала та. «А как зовут твою дочь?» — спросила жена ар-Раби, и невольница отвечала: «Сад». И жена ар-Раби воскликнула: «Ты счастливая женщина, и тот, кто тебя купил, тоже счастливый человек!»

«Муж мой, как ты ее назовешь?» — спросила она у ар-Раби, и тот ответил: «Как ты сама захочешь». Подумав, женщина сказала: «Назовем ее Нум[47]». И ар-Раби воскликнул: «Прекрасное решение!»

Маленькая Нум воспитывалась с Нимой, сыном ар-Раби, с самой колыбели, и это продолжалось до тех пор, пока дети не достигли десятилетнего возраста. Они были равны друг другу по красоте. Мальчик называл Нум сестрицей, а она его братцем.

Когда Ниме исполнилось десять лет, ар-Раби обратился к нему со следующими словами: «О дитя мое, Нум тебе не сестра, наоборот, она твоя невольница, и я купил ее на твое имя, когда ты был еще в колыбели. Не зови же ее с этого дня своей сестрой». Тогда Нима сказал своему отцу: «Если так, то я женюсь на ней». Затем юноша пришел к своей матери и осведомил ее о своем решении, и та отвечала: «О дитя мое, это невозможно, ведь она твоя невольница». Тогда Нима ибн ар-Раби вошел к названной сестре своей, взглянул на нее и полюбил.

Прошло несколько лет, и молодые люди продолжали пребывать в прежнем положении. Надо сказать, что к тому времени не было в Куфе девушки красивее и изящнее Нум. Она выросла, стала читать Коран, познала разные науки, обучилась играть на инструментах и сделалась искусной в пении, превзойдя всех людей своего века.

Однажды она сидела со своим возлюбленным Нимой, сыном ар-Раби, в покоях. Взяв лютню, она натянула струны и, исполняя красивую мелодию, произнесла такое четверостишие:

И Нима пришел в великий восторг и сказал ей: «Ради моей жизни, о Нум, спой нам под бубен и музыкальные инструменты!» И она сыграла мелодию и пропела такие стихи:

И юноша воскликнул: «От Аллаха дар твой, о Нум!»

В это время аль-Хаджжадж[49], сидя во дворце наместничества, сказал такие слова: «Я обязательно должен ухитриться захватить эту невольницу, которую зовут Нум, и отослать ее к повелителю правоверных Абд-аль-Мелику ибн Мервану, так как в его дворце не найдется никого, кто был бы подобен ей и пел лучше нее».

Он позвал старуху надсмотрщицу и сказал ей: «Пойди в дом ар-Раби, повидайся с невольницей Нум и найди способ захватить ее». Старуха хорошо уяснила приказ господина, и, когда наступило утро, она надела свою шерстяную одежду, повесила себе на шею четки с тысячами нанизанных на них зерен, взяла в руки посох и йеменский бурдюк и пошла, восклицая: «Слава и хвала Аллаху! Нет бога, кроме Аллаха! Аллах велик! На все воля Аллаха Великого!»

Она все время славила Аллаха и молилась (хотя это было неискренне, ибо сердце ее было полно козней и хитростей), пока ко времени полуденной молитвы не достигла дома Нимы ибн ар-Раби. Старуха постучала в дверь. Привратник открыл ей и спросил: «Чего ты хочешь?» И та отвечала: «Я нищенка, богомолка, меня настигла полуденная молитва, и я хотела бы помолиться в этом благословенном месте». — «О старуха, — ответил привратник, — это дом Нимы ибн ар-Раби, а не собор или мечеть». И старуха молвила: «Я знаю, что дом Нимы ибн ар-Раби не сравнится по праведности ни с одним собором или мечетью. Я служила надсмотрщицей во дворце повелителя правоверных, но ушла оттуда, чтобы молиться и странствовать». — «Я не дам тебе войти», — сказал привратник. Они принялись яростно спорить. И тогда старуха вцепилась в привратника и воскликнула: «Сможешь ли ты помешать мне войти в дом Нимы ибн ар-Раби, когда я захожу в дома эмиров и вельмож?»

На шум вышел сам Нима. Услышав их разговор, он засмеялся и позволил старухе войти. Она последовала за Нимой, и тот привел ее к Нум. Увидев деву, старуха изумилась ее чрезмерной красоте и сказала: «О госпожа, призываю Аллаха в свидетели, ты по красоте своей подобна лишь своему господину».

Затем злокозненная надсмотрщица встала в михрабе и принялась кланяться, падать ниц и молиться. Так прошел день, и пришла ночь. Тогда дева сказала ей: «О матушка, дай отдых ногам своим хоть на часок». А старуха ответила: «О госпожа, кто ищет жизни вечной, тот утомляет себя в жизни земной».

Нум подала старухе еду и сказала: «Отведай моей стряпни и помолись за меня о прощении и милости». Надсмотрщица отвечала: «О госпожа, я пощусь, а что до тебя, то ты женщина, которой подобает есть, пить и радоваться — Аллах простит тебя. Ведь сказал Всевышний: «Кроме тех, кто раскается и совершит дело праведное»[50]».

Нум посидела со старухой некоторое время, разговаривая, а потом сказала возлюбленному своему Ниме: «О господин, упроси эту старуху остаться с нами подольше. У нее на лице следы благочестия». — «Хорошо. Очисти ей место, куда бы она могла уходить для молитвы, и не давай никому входить к ней, — отвечал Нима. — Быть может, Аллах Великий поможет нам и, благодаря ее благословению, не разлучит нас».

Старуха провела ночь, молясь и читая Коран до утра. Когда наступил рассвет, она пришла к Ниме и Нум, пожелала им доброго утра и сказала: «Поручаю вас Аллаху». — «Куда ты идешь, о матушка? — спросила ее дева. — Мой господин приказал мне освободить для тебя помещение, где бы ты всегда могла поклоняться богу и молиться». — «Да сохранит его Аллах, и да продлит Всевышний свое благоволение к вам! — отвечала старуха. — Я пойду странствовать по святым местам и стану за вас молиться каждый день и каждый вечер. Но я прошу, чтобы вы наказали привратнику не мешать мне входить к вам; если я вернусь».

Потом старуха вышла из дома, а Нум заплакала, печалясь о разлуке с нею. Надсмотрщица прибыла к аль-Хаджжаджу, и тот спросил: «Что ты узнала?» И она отвечала: «Я посмотрела на эту невольницу и увидела, что не родилась еще такая женщина, которая была бы краше ее». Аль-Хаджжадж воскликнул: «Если ты сделаешь то, что я приказал, тебе достанутся от меня великие блага». — «Мне понадобится ровно месяц сроку», — сказала старуха, и аль-Хаджжадж отвечал: «Хорошо. Даю тебе месяц». Тогда старуха стала часто приходить в дом Нимы и его невольницы Нум, и молодые люди каждый раз оказывали ей все большее уважение.

Однажды коварная надсмотрщица осталась с девой наедине и сказала: «О госпожа моя, клянусь Аллахом, когда я прибуду в святые места, я буду за тебя молиться. Но мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной и повидала старцев, достигших единения с Аллахом. Они помолились бы за тебя о том, чего ты больше всего желаешь». Тогда невольница Нум сказала ей: «Ради Аллаха, о матушка, возьми меня с собой». И старуха отвечала: «Отпросись у матери Нимы». Дева пошла к матери своего возлюбленного и сказала: «О госпожа, попроси у моего господина, чтобы он пустил нас с тобою выйти в какой-нибудь день вместе со святой старушкой, чтобы помолиться вместе с факирами[51] и призвать Аллаха в почитаемых местах». Когда пришел Нима, старуха подошла к нему, стала целовать ему руки и просить выпустить Нум из дома, но он не дал на это своего согласия. Тогда старуха благословила его и вышла из дома.

На следующий день надсмотрщица пришла, когда Нимы не было дома, и, обратившись к невольнице Нум, сказала: «Мы молились за тебя вчера. Поднимайся сейчас же — ты прогуляешься и вернешься прежде, чем придет твой господин». И девушка попросила мать своего возлюбленного: «Прошу тебя ради Аллаха, позволь мне выйти с этой праведной женщиной. Я посмотрю на друзей Аллаха в почитаемых местах и скоро вернусь, прежде чем придет мой господин». — «Я боюсь, что Нима узнает об этом, тогда мне не сдобровать», — отвечала женщина, но старуха воскликнула: «Клянусь Аллахом, я не дам ей нигде присесть! Она будет смотреть, стоя на ногах, и не замешкается».

Так надсмотрщица увела деву хитростью и доставила ее во дворец аль-Хаджжаджа. Она осведомила господина о приходе невольницы. Аль-Хаджжадж отправился в покои девы, дабы посмотрел на нее, и увидел, что она прекраснее всех людей. Нум, увидев аль-Хаджжаджа, закрыла от него лицо, но тот не удалился, а тотчас же позвал царедворца и, снарядив с ним пятьдесят всадников, велел взять девушку, посадить ее на быстрого верблюда, отправиться с ней в Дамаск и вручить ее повелителю правоверных Абд-аль-Мелику ибн Мервану. Аль-Хаджжадж написал халифу письмо и приказал царедворцу: «Отдай это письмо владыке, возьми ответ и поторопись вернуться ко мне».

Царедворец поспешно взял девушку, посадил ее на верблюда и выехал в путь. Прибыв в Дамаск, царедворец вошел к повелителю правоверных и рассказал историю с невольницей. Халиф отвел подаренную ему деву в комнату. Потом он вошел в свой гарем, увидел жену и сказал ей: «Аль-Хаджжадж купил мне невольницу из дочерей вельмож Куфы за десять тысяч динаров и прислал мне это письмо вместе с невольницей». И жена халифа отвечала: «Да увеличит Аллах к тебе свою милость!»

А потом сестра халифа Абд-аль-Мелика вошла к невольнице и, увидев ее, воскликнула: «Клянусь Аллахом, не будет обманут купивший тебя, даже если б отдал за тебя сто тысяч динаров!» Тогда Нум спросила ее: «О светлоликая, чей этот дворец и какой это город?» И сестра халифа ответила: «Это город Дамаск, а дворец принадлежит моему брату, повелителю правоверных Абд-аль-Мелику ибн Мервану. Разве ты этого не знаешь?» — «Клянусь Аллахом, госпожа, это было мне неведомо». — «А тот, кто продал тебя и получил деньги, разве не сказал, что тебя купил халиф?» — воскликнула сестра халифа, и юная дева, услышав эти слова, заплакала и подумала: «Что ж, удалась против меня хитрость! Но, если я расскажу об этом, никто мне не поверит. Лучше я буду молчать и потерплю, зная, что помощь Аллаха близка».

Сестра халифа удалилась, а на другой день пришла с материей и ожерельями из драгоценных камней и одела деву. Когда повелитель правоверных вошел в покои Нум, сестра сказала ему: «Посмотри на эту деву, которой Аллах даровал совершенную красоту и прелесть». — «Сними с лица покрывало», — приказал халиф наложнице, но та не подчинилась. Тогда халиф не увидел ее лица, а увидел только ее руки, но любовь к деве уже зажглась в его сердце. «Я войду к ней через три дня, когда она с тобой подружится», — сказал он сестре и, поднявшись, вышел от наложницы. Нум принялась раздумывать о своем положении и вздыхать от разлуки со своим господином Нимой.

Когда пришла ночь, дева заболела горячкой. Она стала отказываться от еды и питья, и лицо ее изменилось, а прелести поблекли. Халиф очень огорчился известию о болезни наложницы. Он направил к ней врачей и ученых мужей, но никто не мог сказать, как ее вылечить.

Вот что было с нею. Что же касается ее господина Нимы, то он пришел домой, сел на постель и позвал любимую, но та ему не ответила. Тогда он поспешно поднялся и позвал людей, но никто не вошел к нему, все невольницы попрятались, боясь гнева своего господина. Нима вышел к своей матери и спросил ее: «О матушка, где Нум?» И та отвечала: «О дитя мое, она с той, кому ее можно скорее доверить, чем мне, — со старушкой-праведницей, Она вышла с нею, чтобы посетить факиров, и обещала скоро вернуться». — «И когда же она ушла?» — спросил Нима. «Утром», — отвечала мать, и юноша воскликнул: «Как ты ей это позволила?» — «Не знаю. Это та старуха меня уговорила», — отвечала мать.

Нима вскричал: «Да будет на все воля Аллаха!» — и вышел из дома. Он пришел к начальнику стражи и сказал ему: «Ты хитришь со мною и похищаешь мою невольницу из моего дома! Я непременно пожалуюсь на тебя повелителю правоверных». — «А кто ее увел?» — спросил начальник стражи. И Нима ответил: «Старуха такого-то и такого-то вида. Она носит шерстяную одежду, а в руках у нее четки с тысячами зерен». — «Укажи мне эту старуху, и я освобожу твою невольницу», — сказал начальник стражи. И Нима воскликнул: «Но кто же знает, где эта старуха?» — «Никто. Зато Аллах знает, и он поможет, если будет на то воля его», — отвечал начальник стражи. Он понял, что это хитрая старуха явилась от аль-Хаджжаджа. «Я требую мою невольницу только от тебя, и между мною и тобою будет аль-Хаджжадж», — сказал ему юноша, а начальник стражи ответил: «Иди к кому хочешь!»

Тогда Нима пошел во дворец аль-Хаджжаджа. Представ пред повелителем, юноша поведал ему о своем горе. После этого аль-Хаджжадж приказал: «Подайте сюда начальника охраны! Мы прикажем ему искать старуху».

Когда же начальник охраны явился, аль-Хаджжадж сказал ему: «Я хочу, чтобы ты поискал невольницу Нимы ибн ар-Раби». И тот ответил: «Слушаю и повинуюсь!» — «Ты непременно должен отрядить конных и поискать эту невольницу на дорогах да в городах», — сказал аль-Хаджжадж, а потом он обратился к Ниме: «Если твоя невольница не воротится, я дам тебе десять невольниц из моего дома и десять невольниц из дома начальника охраны».

Нима был в отчаянии. Он достиг возраста четырнадцати лет, и на щеках его еще не было растительности. Но он любил свою Нум, как взрослый мужчина. Нима постоянно плакал и горевал, и мать его вместе с ним. Тогда отец сказал юноше: «О дитя мое, поистине аль-Хаджжадж хитростью захватил деву, но ты не печалься, Аллах милостив, он поможет тебе». Но Нима не выдержал печали и в конце концов заболел. Он не узнавал людей, не понимал, что говорит, и лежал в постели вот уже три месяца. Его лицо изменилось, прелести поблекли, и отец его отчаялся увидеть излечение сына, ибо врачи в один голос говорили: «Нет для него другого лекарства, кроме как любимая невольница».

Однажды ар-Раби услышал об одном искусном докторе-персиянине, которому люди приписывали большой талант в деле врачевания, чтения по звездам и гадания на песке. Тогда ар-Раби призвал к себе этого врача, посадил его рядом с собою и сказал: «Посмотри, в каком состоянии мой сын». Тогда врач велел Ниме подать руку. Тот повиновался. Лекарь пощупал пульс, посмотрел юноше в лицо и засмеялся. Обратившись к ар-Раби, он сказал: «У твоего сына нет болезней, кроме сердечного недуга».

«Ты прав, о врач, — ответил ар-Раби. — Расскажи мне все о его состоянии, ничего не скрывая». И персиянин ответил: «Он привязался к одной деве, которая сейчас находится в Басре или в Дамаске. Единственное лекарство для твоего сына лишь в том, чтобы с нею встретиться». — «Если ты сведешь их, у меня будет чем тебя отблагодарить. Ты проживешь всю жизнь в богатстве и благоденствии», — сказал ар-Раби. И персиянин молвил: «Поистине это дело для меня нетрудное».

Лекарь обернулся к Ниме и сказал: «С тобою не будет беды, укрепи же свое сердце, успокой душу и высуши глаза!» Затем он обратился к ар-Раби: «Я хочу, чтобы твой сын поехал со мною в Дамаск. Выдели из своих денег четыре тысячи динаров, и, если будет на то воля Аллаха, мы обязательно вернемся домой с этой девой».

Затем персиянин сказал Ниме: «Укрепи свое сердце. Мы выедем уже сегодня. А ты пока ешь, пей и развлекайся, чтобы набраться сил для путешествия». После этого лекарь стал собираться в путь. Он взял у отца Нимы десять тысяч динаров, снарядил коней и верблюдов и захватил все самое необходимое.

Нима простился со своим отцом и матерью и отправился с врачом в Халеб, но не напал там на след девушки. Затем друзья достигли Дамаска и прожили там три дня. После чего персиянин нанял лавку и уставил полки ее тонким фарфором, золотом и кусками дорогих материй. Он поставил перед собою сосуды и бутылки, в которых находились разные масла и лекарства. Вокруг бутылок он поставил кубки из хрусталя, а перед собою положил доску и астролябию. Персиянин оделся в платье врачей и лекарей, а юношу он обрядил в рубаху и шелковый плащ и обвязал ему стан шелковым полотенцем, вышитым золотом.

Затем персиянин сказал: «О Нима, с сегодняшнего дня ты — мой сын. Называй же меня отцом, а я буду называть тебя сыном» И Нима отвечал: «Слушаю и повинуюсь!»

Жители Дамаска стали собираться перед лавкой персиянина, глядя на красоту Нимы и на красоту тех товаров, что были в ней. Нима разговаривал с лекарем по-персидски, ибо он знал этот язык, как и многие дети вельмож. Персиянин обрел известность среди жителей Дамаска. Они описывали ему свои недуги, а он давал им лекарства. Ему приносили банки, наполненные мочой больных, и персиянин, глядя на нее, мог безошибочно определить недуг человека. Так персиянин стал лечить болезни, и весть о нем распространилась и в домах вельмож.

И вот однажды к его лавке, подъехала старуха верхом на осле. Чепрак, который лежал на этом животном, был из парчи, украшенной драгоценными камнями. Старуха остановилась возле лавки и, привязав осла за уздечку, сделала персиянину знак, сказав: «Возьми меня за руку». Лекарь подал старухе руку. Она слезла с осла и спросила: «Это ты известный лекарь, прибывший из Ирака?» — «Да», — отвечал персиянин. Тогда старуха сказала: «Знай, у меня есть дочь, и она больна». Старая женщина вынула банку с мочой, и персиянин, взглянув на содержимое банки, спросил: «О госпожа, скажи, как зовут эту деву. Я должен составить для нее режим приема лекарства». И старуха сказала: «О брат персов, ее зовут Нум». Тогда лекарь начал считать и писать на руках, а потом сказал: «О госпожа, я не смогу определить для нее лекарства, пока не узнаю, из каких она краев родом. Осведомь же меня, в какой земле она воспиталась и сколько прошло лет ее жизни». — «Ее жизни четырнадцать лет, а воспиталась она на земле Куфы, что в Ираке», — отвечала старуха. И персиянин спросил: «А сколько месяцев она в этих краях?» И старуха ответила: «Она прожила в этих краях немного месяцев».

Когда Нима услышал эти слова, его сердце затрепетало, и он потерял сознание. А персиянин сказал старухе: «Ей подойдут такие-то и такие-то лекарства». Женщина же молвила: «Смешай что хочешь и дай мне готовые препараты. И будь благословен Аллахом Великим». Она бросила на прилавок десять динаров. Врач посмотрел на Ниму и велел ему приготовить для старухи лекарственные зелья, а та взглянула на юношу и сказала: «Защити тебя Аллах, о дитя мое, ты так похож на мою дочь».

Затем она спросила лекаря: «О брат персов, это твой невольник или сын?» И персиянин отвечал ей: «Это мой сын». А Нума собрал нужные зелья и положил их в коробочку. Затем он взял листочек бумаги и написал на нем такие стихи:

Потом юноша засунул листочек в коробочку и написал на ее крышке куфическим почерком[53]: «Я Нима ибн ар-Раби-куфиец». Он поставил коробочку перед старухой. Та взяла ее, простилась с лекарями и поехала обратно, во дворец халифа.

Когда старая женщина поднялась с зельями в покои Нум, она поставила перед девой коробочку с лекарствами и сказала: «О госпожа, знай, что в наш город пришел врач-персиянин, и я не видела никого прозорливее и осведомленнее в делах болезней, чем он. Он услышал твое имя и название места, откуда ты родом, посмотрел на твою банку и сразу узнал, какая у тебя болезнь, и прописал тебе лекарство. А потом его сын сделал для тебя этот препарат. В Дамаске я не видела никого красивее и изящнее, чем этот юноша, сын лекаря. И лавка у персиянина самая лучшая».

Нум взяла коробочку и увидела, что на ее крышке написано имя ее господина и его отца. Она побледнела и воскликнула про себя: «Нет сомнений, что владелец этой лавки пришел в Дамаск из-за меня!» — «Опиши мне сына лекаря», — попросила она старуху, и та ответила: «Его зовут Нима, и над правой бровью у него пятнышко, и одет он в роскошные одежды, и обладает он совершенной красотой». — «Подай мне лекарство», — сказала девушка. Она приняла зелье и, засмеявшись, сказала старухе: «Поистине это благословенное лекарство!»

Затем дева осмотрела коробочку и увидела листок. Она прочитала стихи и, поняв их смысл, уверилась, что тот юноша — ее господин, успокоилась душою и обрадовалась. Увидев, что дева засмеялась, старуха воскликнула: «Поистине этот день — день благословенный!» А Нум промолвила: «О надсмотрщица, я хочу чего-нибудь поесть и выпить». Тогда старуха приказала невольницам: «Подайте вашей госпоже столы с роскошными кушаньями!» Те повиновались, и Нум села есть.

Вдруг в покои вошел Абд-аль-Мелик ибн Мерван. Он увидел, что девушка сидит и ест кушанья, и обрадовался. Надсмотрщица сказала ему: «О повелитель правоверных, поздравляем тебя с выздоровлением твоей невольницы Нум. В этот город прибыл один врач (я не видала никого осведомленнее в болезнях и лекарствах), и я принесла деве от него лекарство. Нум приняла его один раз и сразу излечилась от недуга». — «Возьми тысячу динаров и позаботься о том, чтобы вылечить ее окончательно», — сказал обрадованный повелитель правоверных и вышел.

Старуха же пошла в лавку персиянина и отдала ему тысячу динаров, осведомив его о том, что та девушка — невольница халифа. Женщина передала ему записку, которую написала Нум, а персиянин отдал ее Ниме. Тот, узнав почерк любимой, упал без чувств. А придя в себя, он развернул бумажку и прочел: «От девушки, чье счастье похищено, чей разум обманут, от расставшейся со своим возлюбленным. Ваше письмо пришло ко мне, и расправилась грудь моя, и возрадовался разум, и было так, как сказал поэт:

Когда Нима прочитал эти стихи, его глаза наполнились слезами, и надсмотрщица спросила его: «Отчего ты проливаешь слезы, о дитя мое? Да не позволит Аллах плакать твоим дивным глазам!» — «О госпожа, — сказал ей персиянин, — как моему сыну не плакать, когда эта девушка — его невольница, а он — ее господин, Нима ибн ар-Раби из Куфы? Выздоровление этой девы произошло потому, что у нее появилась надежда увидеть своего господина. И нет у нее другой болезни, кроме любви к нему. Возьми же себе, о госпожа, эту тысячу динаров (а у меня припасено для тебя еще больше) и посмотри на нас глазами милосердия. Мы не знаем, как исправить несправедливость — разве что с твоей помощью». Тогда старуха спросила Ниму: «Ты ее господин?» И юноша ответил: «Да». И старуха поверила ему. «Ты говоришь правду, — сказала она, — Нум непрестанно поминает тебя».

Нима рассказал женщине о том, что с ним случилось, и она воскликнула: «О юноша, ты снова встретишься с нею, и я помогу тебе!» Затем она села верхом и помчалась к деве с радостной вестью. Войдя к Нум, старуха засмеялась и сказала: «О дочь моя, ты имеешь право плакать и хворать из-за разлуки с твоим господином Нимой ибн ар-Раби-куфийцем». — «О Аллах Всемогущий, ты все узнала», — воскликнула Нум, а старуха ответила: «Успокой свою душу и расправь грудь! Клянусь Аллахом, я соединю вас, даже если из-за этого пропадет моя душа!»

Затем женщина вернулась к Ниме и сказала ему: «Я воротилась к твоей невольнице и встретилась с нею. Она тоскует по тебе больше, чем ты по ней. Повелитель правоверных хочет сойтись с нею, а она сопротивляется. Если у тебя тверд дух и ты силен сердцем, то я сведу вас, даже если подвергну себя опасности. Я придумаю какую-нибудь хитрость, чтобы ты смог войти во дворец повелителя правоверных и встретиться с девой — ведь она не может выходить». — «Да воздаст тебе Аллах за твое добро!» — воскликнул Нима.

Старуха простилась с ним и, придя к девушке, сказала: «Душа твоего господина пропала из-за любви к тебе, и он хочет с тобою встретиться. Что ты скажешь об этом?» — «Я желаю этого больше всего на свете», — ответила Нум. Тогда старуха взяла женское платье и украшения, пришла к Ниме и сказала: «Пойдем в уединенное место».

Когда Нима вышел с нею в дальнюю комнату, она расписала его, разукрасила кисти рук и вплела ему в волосы вышитые ленты. Затем она одела юношу в женскую одежду и обвешала его драгоценностями. И стал Нима подобен одной из райских гурий, и, увидев его в таком обличье, надсмотрщица воскликнула: «Благословен Аллах, лучший из творцов! Клянусь Всевышним, ты даже прекраснее той девушки!» Потом она сказала: «Пробуй ходить, выставляя левую ногу и отставляя правую, и тряси бедрами». И Нима стал вышагивать перед нею, как она ему велела. Увидев, что юноша неплохо знает женскую походку, старуха сказала: «Я приду к тебе завтра вечером, если будет на то воля Аллаха Великого, и отведу тебя во дворец. Заметив привратника и евнухов, укрепи свою решимость, опусти голову и не говори ни с кем. Я сама переговорю с ними и найду у Аллаха поддержку».

На следующий день надсмотрщица пришла к юноше и повела его во дворец. Привратник хотел помешать Ниме войти во двор царского дворца, но старуха сказала ему: «О сквернейший из рабов, это невольница Нум, любимица повелителя правоверных. Как же ты не даешь ей войти?» Затем она молвила: «Входи, о дева!» И Нима повиновался. «О Нима, — сказала тогда старуха, — укрепи свою душу и сделай сильным твое сердце. Войди во дворец, поверни налево, отсчитай пять дверей и войди в шестую — это будет дверь в помещение, приготовленное для тебя. Ничего не бойся. Если кто-нибудь с тобою заговорит, не отвечай и не останавливайся». И потом старуха пошла с ним и достигла дверей дворца: Ее остановил привратник и спросил: «Что это за девушка?» — и старуха ответила ему: «Твоя госпожа хочет ее купить». — «Никто сюда не войдет, если нет на то повеления от повелителя правоверных, — сказал евнух. — Возвращайся с ней назад, я не дам ей войти, потому что мне так приказано». — «О великий привратник, — отвечала старуха, — вложи разум себе в голову! Нум, невольница, завладевшая сердцем халифа, идет на поправку, и господин радуется ее выздоровлению. Нум хочет купить эту деву. Так не нарушай же планы любимой невольницы халифа, иначе она на тебя разгневается, и болезнь снова вернется к ней. И тогда халиф непременно отрубит тебе голову». Потом она сказала: «Входи, дева, не слушай его слов и не говори госпоже, что он не позволял тебе войти».

Нима опустил голову и вошел во дворец. Он хотел пойти налево, но ошибся и пошел направо. И, желая отсчитать пять дверей и войти в шестую, он от волнения отсчитал шесть дверей и вошел в седьмую. А войдя, он увидел помещение, устланное парчой. На стенах его были шелковые занавески, вышитые золотом, и стояли там курильницы с алоэ, амброй и благоухающим мускусом. На некотором возвышении Нима увидел ложе, устланное парчой, и сел на него. Юноша растерялся от такой пышности убранства и не знал, что от нее для себя ожидать.

Пока он сидел и думал о своей судьбе, вошла сестра повелителя правоверных со своей невольницей. Увидев сидящего юношу, сестра халифа подумала, что это девушка и спросила его: «Кто ты будешь, о дева, чего хочешь и кто привел тебя в это место?» Нима молчал, помня, что ему наказывала старуха. «О девушка, — сказала тогда сестра халифа, — если ты из любимиц моего брата и он разгневался на тебя, я за тебя попрошу и постараюсь смягчить его к тебе». Но Нима не дал ей ответа. И тогда она сказала своей невольнице: «Постой у дверей комнаты и не давай никому войти», — а потом подошла к Ниме, взглянула на него и оторопела при виде его красоты.

«О девушка, — сказала она, — дай мне узнать, кто ты и как тебя зовут. Я не видела тебя прежде в нашем дворце». Но Нима ничего не ответил. И тут сестра царя рассердилась и положила руку на грудь Нимы, но не нашла у него грудей. Тогда она хотела раскрыть одежду Нимы, чтобы узнать, в чем дело, но юноша сказал ей: «О госпожа, я твой невольник! Купи же меня, и я обрету в твоем лице защиту». — «С тобой не будет беды, — отвечала сестра халифа. — Кто же ты и кто привел тебя сюда, в мою комнату?» — «О царица, — отвечал Нима, — я зовусь Нимой, сыном ар-Раби из Куфы. Я подверг себя великой опасности из-за своей невольницы Нум, с которой аль-Хаджжадж разлучил меня хитростью». — «С тобой не будет беды», — снова пообещала сестра халифа. А потом она кликнула свою невольницу и сказала: «Пойди в комнату Нум и приведи ее!»

Тем временем надсмотрщица пришла в комнату Нум и спросила ее: «Приходил ли к тебе твой господин?» — «Нет, клянусь Аллахом!» — отвечала дева. И старуха сказала: «Может быть, он ошибся и вошел в другую комнату? Да, наверное он сбился с дороги». И тогда Нум воскликнула: «Да будет на все воля Аллаха Великого! Только боюсь, что мы погибли!»

Вдруг в покои вошла невольница сестры халифа, поприветствовала Нум и сказала: «Моя госпожа зовет тебя в гости». И Нум отвечала ей: «Слушаю и повинуюсь!» Надсмотрщица ахнула и сказала: «А вдруг твой господин у сестры халифа и все раскрылось?» Нум тотчас же встала и пошла к госпоже, а та сказала ей: «Вот твой господин. Он сидит у меня, потому что ошибся помещением. Но теперь вы наконец соединитесь, если будет на то воля Аллаха». Когда Нум услышала эти слова от сестры царя, душа ее успокоилась, и она подошла к своему господину Ниме. Тот, увидев свою невольницу, поднялся ей навстречу, и влюбленные обнялись и упали без сознания. Когда они очнулись, сестра халифа сказала им: «Сядьте. Надо подумать, как избавиться от той беды, в которую мы попали». — «О госпожа, от нас — внимание и повиновение, а от тебя — приказ», — отвечали они. И сестра халифа воскликнула: «Клянусь Аллахом, я не допущу, чтобы вас постигло новое несчастье!»

Затем она сказала своей невольнице: «Принеси кушанья и напитки». И та повиновалась. Тогда они сели и поели досыта, а затем стали пить. И заходили между ними чаши, и прекратились их печали. Тогда сестра халифа спросила: «О Нима, любишь ли ты Нум, свою невольницу?» И он отвечал: «О госпожа, любовь к ней заставила меня сделать все это и подвергнуть себя опасности». А затем она спросила Нум: «О Нум, любишь ли ты своего господина Ниму?» И Нум отвечала: «О госпожа, от любви к нему занедужило мое тело и поблекла красота». — «Клянусь Аллахом, вы любите друг друга, и пусть не будет того, кто разлучит вас! Успокойте же ваши души и осушите глаза!» — воскликнула сестра халифа, и влюбленные обрадовались.

Тогда Нум потребовала лютню. Когда инструмент принесли, она настроила его и ударила по струнам один раз, а затем, заиграв мелодию, произнесла такие стихи:

А потом Нум дала лютню своему господину Ниме и попросила его: «Скажи нам стихотворение». Юноша взял инструмент, настроил его и, заиграв мелодию, произнес такие стихи:

Когда он окончил читать стихи, он наполнил кубок и подала его Нум. Девушка взяла его и выпила. Затем она наполнила другой кубок и подала его сестре халифа, и та выпила его, взяла лютню и, настроив ее, натянула струны и произнесла такие стихи:

Потом госпожа наполнила кубок и подала его Ниме. Тот выпил, взял лютню, настроил на ней струны и произнес такие стихи:

Так они, не переставая, читали стихи под звуки струн и проводили время в наслаждении, блаженстве, радости и веселье. Вдруг в разгар веселья в покои вошел повелитель правоверных. Все трое встали и поцеловали землю у ног его. Халиф, увидев любимую невольницу с лютней, воскликнул: «О Нум, слава Аллаху, что отступились от тебя недуги!» Потом он обернулся к Ниме, который был по-прежнему в женском платье, и спросил: «Сестрица, кто эта девушка рядом с Нум?» — «О повелитель правоверных, — отвечала ему сестра, — у тебя среди любимых невольниц есть одна очень добрая нравом, и Нум ничего не ест и не пьет без нее». И она произнесла слова поэта:

«Клянусь Аллахом великим, — воскликнул халиф, — она так же красива, как Нум, и завтра я прикажу отвести ей покои рядом с комнатой Нум и выдам ей ковры и циновки, и доставлю все, что ей подходит. Я сделаю это из уважения к Нум».

Тогда сестра халифа приказала подать кушанья и предложила их своему брату. И тот разделил с ними трапезу. Халиф наполнил кубок и попросил Нум прочесть какие-нибудь стихи. Дева взяла лютню, выпив прежде два кубка, и ударила по струнам, и произнесла такие два стиха:

И повелитель правоверных пришел в восторг, наполнил еще один кубок и, подав его Нум, приказал ей спеть. Она, выпив вино, попробовала струны и произнесла такие стихи:

Когда халиф услышал от Нум эти стихи, он воскликнул: «Клянусь Аллахом, хорошо! Клянусь Аллахом, прекрасно! От Всевышнего твой дар, о Нум! Как красноречив твой язык и как ясна твоя речь!»

И они пребывали в веселье и радости до полуночи, а затем сестра халифа сказала: «Послушай, о повелитель правоверных, я читала в какой-то книге рассказ про одного знатного вельможу». — «Что это за рассказ?» — спросил халиф.

И сестра его поведала следующее: «Послушай, о повелитель правоверных. Жил в городе Куфе юноша по имени Нима ибн ар-Раби, и была у него невольница. Он любил ее, и она любила его (она воспиталась с ним с младенчества). Когда оба они достигли зрелости, ими овладела другая любовь, страстная и более сильная. Но вот превратная судьба ссудила им расстаться. Невольница была обманута хитрыми людьми и украдена из дома своего господина. Злодей, укравший деву, продал ее одному из царей за десять тысяч динаров. Но та любила своего господина так же, как и он любил ее, и от тоски и разлуки она заболела. Ее господин в это время оставил семью и дом и отправился искать возлюбленную. И вот он нашел способ с нею встретиться и увидеть ее. Ради этого он подвергал себя великой опасности, но все же сумел встретиться с невольницей. Звали ее Нум. Когда он встретился с нею, в покои вошел царь, купивший деву у человека, который ее украл. Тогда без суда и разбирательств он спешно приказал их убить и поступил несправедливо. Что ты скажешь, о повелитель правоверных, о поступке этого царя?» — «Поистине история твоя удивительна, но этому царю, если он мудр, надлежало простить влюбленных! — воскликнул повелитель правоверных. — Ему следовало помнить относительно них три вещи: во-первых, они любили друг друга; во-вторых, они пребывали в его жилище, целиком и полностью находясь в его власти; и в-третьих, царю надлежит избегать поспешности, творя суд над людьми. Этот повелитель совершил дело, не подобающее царям». — «О брат мой, — воскликнула сестра халифа, — ради Царя небес и земли, прикажи Нум петь и послушай слова ее песни!» — «О Нум, спой мне», — попросил халиф. И дева заиграла мелодию и произнесла такие стихи:

Услышав эти стихи, повелитель правоверных пришел в великий восторг, и сестра сказала ему: «О брат мой, кто сам присудил себя к чему-нибудь, должен придерживаться этого и поступать в соответствии со своим словом. Ты сам совершил над собою такой суд. — Потом она сказала: — О Нима, встань на ноги, и ты тоже встань, о Нум». И когда они повиновались, сестра халифа сказала: «О повелитель правоверных, та, что встала, — это украденная Нум, которую хитростью похитил аль-Хаджжадж ибн Юсуф ас-Сакафи и прислал тебе. Он солгал, утверждая в своем письме, что купил девушку за десять тысяч динаров. А этот, что встал, — Нима ибн ар-Раби, ее господин. И я прошу тебя — из уважения к твоим пречистым предкам и ради Хамзы[56], Акиля[57] и аль-Аббаса[58] прости их и отпусти домой. Подари их друг другу, чтобы получить за них награду и воздаяние от Всевышнего. Их судьбы находятся сейчас в твоих руках. Я же ходатайствую за них и прошу подарить им свободу».

«Ты права! — воскликнул халиф. — Я согласен со своим решением и не стану его менять!» — «О Нум, — спросил он затем, — это твой господин?» И Нум ответила: «Да, о повелитель правоверных». Тогда халиф молвил: «С вами не будет беды — я подарил вас друг другу!» — «О Нима, как ты узнал о ее местопребывании и кто описал тебе это место?» — спросил халиф. И юноша сказал: «О повелитель правоверных, выслушай мою повесть. Клянусь твоими отцами и пречистыми дедами, я ничего от тебя не скрою».

Затем он рассказал халифу обо всем случившемся — и о персидском лекаре, и о надсмотрщице, проведшей его во дворец…

Халиф же удивился до крайности. «Привести ко мне персиянина! — приказал он, и того доставили к халифу. Царь назначил его в число своих приближенных, наградил его одеждами и богатствами и молвил: — Тому, кто это придумал, надлежит быть в числе наших приближенных».

А после этого халиф облагодетельствовал Ниму и Нум своими милостями и дарами. Влюбленные прожили у него семь дней в радости, удовольствиях и приятнейшей жизни, а затем Нима попросил у халифа разрешения уехать в Куфу вместе со своей невольницей, и тот дал ему свое дозволение.

И они уехали. Нима вернулся наконец к своим отцу и матери, и стал он жить со своей возлюбленной в благополучии и радости, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений — смерть.