Прыжок в Солнце

30. НЕПРОЗРАЧНОСТЬ

Член Комиссии Абатсоглу:

— Так вы утверждаете, что все системы, разработанные Библиотекой, вышли из строя задолго до прибытия спасателей?

Профессор Кеплер:

— Да, именно так. Дееспособными остались лишь устройства, разработанные на Земле. Я мог бы добавить, что пил Буббакуб и многие другие официальные лица неоднократно заявляли о бесполезности земных технологий.

Ч.К.А.:

— Вы намекаете, что Буббакуб заранее знал...

П.К.:

— Нет, конечно, нет! В каком-то смысле Буббакуба одурачили так же, как и всех нас. Его возражения основывались исключительно на эстетических соображениях. Образованному пилу ужасно не нравилось, что галактические системы сжатия времени и управления гравитацией станут соседствовать с архаичной системой охлаждения и доисторическими тепловыми экранами землян. Впрочем, его можно понять: ведь отражающие поля и охлаждающий лазер основывались на принципах, известных людям еще в двадцатом веке. Естественно, Буббакуба покоробила настойчивость людей в их желании построить корабль прежде всего по земным технологиям. Он возражал, и возражал очень упорно, пытаясь убедить их в том, что рядом с галактическими системами земные устройства абсолютно излишни. Ну и, кроме того, Буббакуб попросту презирает доконтактную земную науку, высокомерно полагая, что она представляет собой жалкую смесь полуистин и суеверий.

Ч.К.А.:

— Однако эти суеверия оказались куда надежнее, чем новейшие разработки галактической науки.

П.К.:

— Надо признать, нам очень повезло. Ведь Кулла, также как и Буббакуб, считал, что от земных систем мало что зависит, и поначалу даже не пытался вывести их из строя. Когда же он понял свою ошибку, было уже поздно.

Член Комиссии Монт:

— Доктор Кеплер, я никак не могу понять одного. И думаю, кое-кто из моих коллег разделяет мое недоумение. Насколько я знаю, Хелен де Сильва использовала охлаждающий лазер в качестве двигателя. Но, чтобы вывести корабль из хромосферы, необходимо преодолеть притяжение солнечной массы. Пока действовали гравитационные двигатели, ничего невозможного в этом не было, но что же произошло после того, как они вышли из строя? Почему корабль не смяло в лепешку?!

П.К.:

— Гравитационные двигатели отказали не сразу. Сначала испортилась тонкая настройка полей внутри гравитационной петли, ведущей на приборную полусферу. Затем отказала система автоматического слежения за турбулентностью, и, наконец, исчезли сами поля, компенсировавшие внутри корабля притяжение Солнца. Но когда это произошло, солнечный корабль уже добрался до нижних слоев солнечной короны. Командир де Сильва была готова к такому повороту. Она хорошо понимала, что после отключения внутреннего компенсационного поля продолжать подъем — чистейшее самоубийство. Хотя на крайний случай, стремясь сохранить если не жизни членов экипажа, то хотя бы полученные уникальные данные, она оставила и этот вариант. Но Хелен нашла выход: она предоставила корабль свободному падению, лишь слегка притормаживая двигателями с ускорением, не превышающим три «g». К счастью, существует способ довольно безопасного падения в гравитационную воронку, надо лишь двигаться по гиперболической орбите относительно гравитационного центра. Хелен и попыталась перевести корабль на такую орбиту, направив лазер по касательной к ней. По сути дела, она всего лишь повторила управляемый прыжок доконтактного периода. Разница состояла в том, что на этот раз прыжок был вынужденным, а орбита не столь высока.

Ч.К.А.:

— Как близко корабль подошел к Солнцу?

П.К.:

— Вы уже знаете, что корабль до этого падал дважды: сначала, когда отказали гравитационные двигатели, и потом, когда соляриане, какое-то время удерживавшие корабль своими телами, вынуждены были оставить это бесплодное занятие. Так вот, во время третьего падения корабль подошел к Солнцу наиболее близко. Он в буквальном смысле коснулся поверхности фотосферы.

Ч.К.А.:

— Но как же турбулентность?! Почему корабль не раздавило?!

П.К.:

— В результате этого вынужденного погружения мы получили много новых сведений о физике Солнца. Хромосфера оказалась куда менее турбулентной, чем мы предполагали. Впрочем, и среди нас имелись провидцы, которым я сейчас с огромным удовольствием приношу свои извинения. Но думаю, что решающим элементом явилось все-таки мастерство пилота. Хелен де Сильва совершила невозможное. Люди из службы спасения изучили данные бортовых датчиков и пришли в неописуемый восторг, омраченный лишь невозможностью немедленно склонить колени перед мужеством и мастерством Хелен де Сильвы.

Генерал Уэйд:

— Да уж, спасатели, подоспевшие на помощь, испытали настоящий шок от увиденного. Экипаж напоминал армию Наполеона во время отступления из Москвы. На борту стоял жесточайший мороз. Никто не подавал признаков жизни. Вы можете понять, в каком недоумении находились мы, пока не просмотрели данные.

Член Комиссии Нгуен:

— Могу себе представить! Никто не ожидал, что из раскаленного ада вылетит снежный ком! Доктор Кеплер, а вы понимаете, почему командиру корабля понадобилось увеличить скорость отвода тепла?

П.К.:

— Честно говоря, не совсем. Мне кажется, что Хелен намеренно понизила температуру на борту корабля с одной-единственной целью — сохранить в целости полученные данные. Она боялась, что они могут сгореть. Наверное, Хелен все-таки верила в то, что корабль выберется из этой переделки. Но вряд ли она задумывалась над биологическим эффектом столь резкого понижения температуры. Видите ли, во многих вопросах Хелен оставалась совершенно наивной. В своей области де Сильва достигла совершенства, но не уверен, что она знала о достижениях криогенной хирургии. Полагаю, очнувшись, она будет очень поражена. Да и остальные наверняка удивятся не меньше. За исключением, быть может, мистера Демвы. Этого человека ничем не проймешь. Боюсь, что даже сейчас, когда его сознание пребывает в небытии, он продолжает свои аналитические игры.

31. РАСПРОСТРАНЕНИЕ

По весне киты устремляются на север. Когда он в последний раз стоял на берегу океана, наблюдая за миграцией серых китов, многие из тех, что вспенивал сейчас морскую гладь, не появились еще на свет. Ему было любопытно узнать, поют ли нынешние поколения «Балладу о Джейкобе и Сфинксе».

Наверное, нет. Серым китам песня всегда не слишком нравилась. Не то что чувствительным белугам. Серые киты славились снобизмом, но Джейкоб все равно любил их.

Негромко ревели буруны, разбиваясь о скалы у его ног. Воздух, пропитанный соленой влагой, наполнял сердце радостью и безмятежным покоем.

В госпитале Санта-Барбары его попытались усадить в инвалидное кресло, но Джейкоб отказался, предпочтя трость. Хотя такой выбор сильно ограничивал свободу передвижения, зато постоянная физическая нагрузка шла на пользу. Все три месяца, прошедшие с момента пробуждения в боксе госпиталя, Джейкоб отчаянно пытался встать на ноги.

Он вспомнил, как изменилась после возвращения на Землю Хелен. И куда только исчезли ее надменность и чопорность! Лексикон уроженки эпохи расцвета Бюрократии заставлял заливаться краской благонравных граждан Конфедерации. Джейкоб улыбнулся. Когда Хелен почувствовала, что находится среди друзей, ее речь обрела выразительность языка опытного космолетчика, повергая всех в полнейшее изумление. Но Хелен лишь смеялась, ссылаясь на издержки своего воспитания. Джейкоб, весьма интересовавшийся жизнью Хелен, был очень настойчив в расспросах. А если не помогали обычные методы убеждения, то переходил к менее традиционным. На Хелен в таких случаях нападал приступ безумного хохота, она обзывала его развалиной и требовала, чтобы он прекратил нелепые попытки совершить то, к чему далеко еще не готов. Ну и язва! Как будто она готова! Джейкоб снова улыбнулся.

Только через месяц врачи прекратят пичкать их гормональными препаратами. Сначала должны полностью восстановиться все клетки организма. Еще месяц потребуется на подготовку к столь серьезному испытанию, как космический полет. Хелен, опережавшая Джейкоба на пути к выздоровлению, постоянно дразнила его, подчас довольно жестоко. Доктора же на его просьбы оградить от нападок этой «нахалки» лишь улыбались и отвечали, что разочарование обостряет желание выздороветь. Ну и чушь! Если Хелен не прекратит провокаций, то вскоре ему придется как следует удивить и ее, и этих болтунов в белых халатах. Джейкоб не очень доверял всяким там графикам, больше полагаясь на собственные ощущения.

Ифни! Как же здесь хорошо! Как чудесен океан воды, а не огня! Джейкоб с наслаждением втянул в себя соленый воздух. Пора идти. Его ждет лечение, куда более эффективное, чем таблетки и самовнушение.

Он повернулся и медленно направился к хаотичному строению, экстравагантному жилищу его дядюшки Джеймса. Он с удовольствием ощущал под ногами твердую землю, а не упругий материал, служивший полом на Меркурий и солнечном корабле.

Дядя Джеймс, по своему обыкновению, упоенно флиртовал с Хелен. Она же бесстыдно поощряла его.

— Мой мальчик! — Дядюшка Джеймс приветственно вскинул руку. — А мы уже собирались разыскивать тебя!

Джейкоб лениво улыбнулся.

— К чему спешить, дядя Джим! Уверен, у нашей покорительницы межзвездных миров в запасе имеется еще немало историй. Дорогая, ты уже рассказала моему родственнику о черной дыре?

Хелен криво улыбнулась и одарила его ироничным взглядом.

— Джейк, по-моему, ты хотел сам поведать своему дяде эту историю.

Джейкоб ответил безмятежной улыбкой. Она права — он должен сам заняться обработкой дядюшки. На дипломатические таланты Хелен особо рассчитывать не приходилось.

Хелен де Сильва была великим пилотом, а за последние недели она стала еще и превосходным конспиратором. Но Джейкоба немного пугали ее упорство и сила. Он не знал, как сложатся их отношения в дальнейшем.

Узнав после пробуждения, что корабль «Калипсо» уже отправился в межзвездный полет, Хелен тут же записалась в группу «Везариус-2». На робкие попытки Джейкоба узнать, чем же она там занимается, Хелен лишь нагло отвечала, что сначала она должна как следует выдрессировать его в полном соответствии с системой доктора Павлова, дабы выработать необходимые условные рефлексы. Курс дрессировки займет не меньше трех лет, добавляла Хелен, и в конце означенного периода, она, так уж и быть, сжалится над ним и позвонит в колокольчик, приглашая его отправиться с ней в межзвездный полет.

У Джейкоба, правда, имелись свои соображения на этот счет, хотя он обреченно понимал, что деятельность его слюнных желез находится под полным контролем Хелен де Сильвы.

Дядя Джеймс нервничал. Джейкоб не мог припомнить случая, когда дядя выглядел бы столь обеспокоенным. Куда-то вдруг подевалось знаменитое ирландское обаяние, которым всегда славился клан Альварес. Живые зеленые глаза смотрели неестественно печально.

— Джейкоб, мой мальчик! Прибыли наши гости. Они ждут в кабинете, ими занимается Кристиан. Я очень рассчитываю, что ты будешь благоразумен. Ох, не стоило приглашать этого парня из правительства! Мы сами могли все уладить. Но теперь, насколько я понимаю...

Джейкоб помахал свободной рукой.

— Дядя, пожалуйста! Мы уже все с тобой обсудили Ты же понимаешь, что принять решение необходимо. Если ты откажешься от услуг Комиссии по регистрации секретов, то я буду вынужден созвать семейный совет и вынести это дело на его суд. Ты же знаешь дядю Джереми, он скорее всего потребует, чтобы это дело немедленно предали огласке. Пресса, разумеется, примет твою сторону, но у Департамента судебных преследований появится отличный предлог, чтобы навесить на тебя маленькую пищащую штучку. Только представь, милый дядюшка, ходишь ты себе и попискиваешь, словно полевая мышь: пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип...

Джейкоб оперся о плечо Хелен, не столько потому, что устал, сколько в поисках моральной поддержки в этом бесконечном споре с дядей Джеймсом.

Аристократическое лицо дядюшки побледнело. Хелен тщетно пыталась сдержать смех, странно всхлипывая и издавая не слишком приличное бульканье.

— Прощу прощения, — выдавила наконец она.

— Тебе бы все насмехаться над беспомощным инвалидом! — Джейкоб ущипнул ее и снова оперся на трость.

Кабинет дяди Джеймса производил не столь внушительное впечатление, как кабинет в Альварес-холле в Каракасе. Он выглядел куда более уютным и располагающим к приватным беседам. Джейкоб надеялся, что ему удастся серьезно поговорить с дядюшкой еще сегодня.

Лепные стены и декоративные колонны подчеркивали испанский стиль. Среди книжных полок выделялись закрытые ящики, в которых хранилась коллекция самиздатовских изданий времен Бюрократии. Над мраморным камином красовался девиз:

Фэгин, замерший декоративным растением у одной из колонн, приветственно свистнул. Джейкоб, церемонно поклонившись в ответ, приступил к длительной процедуре формального приветствия. Ему хотелось сделать приятное другу. Фэгин регулярно навещал его в госпитале. Поначалу они испытывали немалые трудности в общении, поскольку каждый считал себя в неоплатном долгу перед другим. После долгих и церемонных препирательств они наконец пришли к единому мнению, то есть каждый остается при своем.

...Когда гиперболическая орбита вынесла солнечный корабль достаточно далеко от Солнца, к нему смогла подобраться спасательная команда. Проникнув на борт корабля, спасатели с изумлением обнаружили, что люди попросту заморожены. Тело прингла, находившееся на обратной стороне корабля, было расплющено всмятку перегрузками, не пощадившими нижней части корабля. Но больше всего спасателей поразил Фэгин. Уцепившись острыми шипами за палубу, он болтался вверх ногами. Параметрический лазер продолжал исправно работать, придавая картине совсем уж абсурдный вид. Холод повредил живучему кусту меньше четверти клеток, так что кантен вышел из всей этой заварухи, можно сказать, без потерь.

В итоге Фэгин из Института Прогресса, привыкший всегда быть лишь сторонним наблюдателем, сам очутился в центре всеобщего внимания. Он оказался единственным софонтом во всей Галактике, кто испытал, что значит лететь вверх тормашками сквозь плотное пламя звезды. Теперь и у него появилась своя собственная история, которую он мог с гордостью рассказывать пораженным слушателям. Но самое печальное состояло в том, что бедняге Фэгину никто не верил. Пока не просмотрели данные с корабля.

Закончив с приветственным церемониалом, Джейкоб дружески кивнул Ла Року, восседавшему за столиком с многочисленными блюдами.

Со времени их последней встречи к журналисту вернулись и его цветущий вид, и, разумеется, аппетит. Сейчас Ла Рок с волчьей ненасытностью поглощал кулинарные творения Кристиана. Будучи все еще прикованным к инвалидному креслу, он лишь молча кивнул Джейкобу и Хелен, приветственно взмахнув пухлой ручкой. Джейкоб заподозрил, что подобная сдержанность объясняется очень просто: у репортера настолько набит рот, что он не в состоянии приветствовать старых друзей трескучей тирадой.

Кроме Фэгина и Ла Рока, в кабинете находился еще один человек. Высокий мужчина с длинным благородным лицом. Пронзительные светло-серые глаза. Во всем облике нечто аскетическое. Он поднялся из кресла навстречу вошедшим и протянул Джейкобу руку.

— Хан Нильсен, к вашим услугам, мистер Демва. Я много слышал о вас и теперь горд, что могу пожать вашу руку. Разумеется, Комиссия по регистрации секретов в курсе всего, что известно правительству. Поэтому я вдвойне восхищаюсь вами. Но сегодня мы собрались, чтобы обсудить вопрос, о котором правительству не следует знать.

Джейкоб и Хелен расположились на диване у окна.

— Совершенно верно, мистер Нильсен. Речь пойдет о двух вопросах. Во-первых, мы хотели бы получить формальное одобрение Совета Всех Землян.

Нильсен нахмурился.

— Вы должны сознавать, что в данный момент Совет пребывает в зачаточном состоянии. Делегаты от колоний не прибыли. Бюр... чиновникам Конфедерации, — Нильсен едва удержался от ругательства, — не по душе существование Комиссии по регистрации секретов, ставящей честность превыше закона. Совет Всех Землян еще менее популярен.

— Может, оно и к лучшему. Но чего ждут от нас и Совет, и ваша Комиссия? Ведь потребуются годы, чтобы Совет приобрел легитимность. Зачем вам рисковать, вмешиваясь в эту проблему?

Какое-то время все молчали. Потом Нильсен пожал плечами и достал из портфеля записывающее устройство.

— Содержание этого разговора не подлежит разглашению без санкции Комиссии по регистрации секретов. Кто первый? Может, вы начнете, доктор де Сильва?

Хелен кивнула.

— Хорошо. Первое. Мы знаем, что пил Буббакуб совершил преступление с точки зрения как Библиотеки, так и собственной расы. Он подделал доклад Библиотеки и совершил подлог на борту солнечного корабля, а именно: фальсифицировал контакт с солярианами и устроил представление с «реликвией летаней». Мы полагаем, что нам теперь известны мотивы его поступка. Во-первых, Буббакуба смутило отсутствие в Библиотеке каких-либо упоминаний о солнечных обитателях. И во-вторых, он уже давно мечтал поставить на место зарвавшуюся «сиротскую расу».

Подумав, Хелен добавила:

— Мы понимаем, что, действуя в русле галактической традиции, и Библиотека, и пилы попытаются подкупить Землю, пообещав всевозможные блага за вечное молчание. Конфедерация, возможно, и удовлетворится подобным предложением. Но надо помнить, что в будущем людям неизбежно придется столкнуться с враждебностью пилов, гордость которых уязвлена. Уже сейчас ходят разговоры о том, чтобы лишить наших подопечных, шимпанзе и дельфинов, статуса кандидатов в софонты. Более того, человечеству могут придать статус «приемных подопечных», дабы обеспечить «сложный переходный период». Не говорю уже о том, что начнется, если пилы активизируются в своих антипатиях к землянам. Я правильно обрисовала ситуацию?

Джейкоб кивнул.

— Прекрасно. Ты только не упомянула о моей глупости. Я совершил огромную ошибку, обвинив Буббакуба на Меркурии в присутствии довольно большой аудитории. Подписанное нами двухлетнее обязательство о неразглашении никем всерьез не воспринимается. Власти же Конфедерации слишком долго выжидали, прежде чем наложить запрет на информацию об этих событиях. И теперь, наверное, половина галактики перемывает нам косточки. В результате мы утратили шанс оказывать давление на пилов с помощью шантажа. А пилы не остановятся ни перед чем в стремлении превратить землян в приемышей. Под предлогом «возмещения» за преступление Буббакуба они навяжут нам разнообразную, но ненужную помощь, примутся нас направлять и контролировать. Мы полностью окажемся во власти расы, ненавидящей нас.

Он замолчал и знаком попросил Хелен продолжать.

— Итак, второе. Теперь мы знаем, что в неудаче Буббакуба виноват Кулла. Думаю, в намерения прингла не входило разоблачение людьми его опекуна. Кулла сам собирался шантажировать пилов. Надо сказать, что он проявил редкую изобретательность. Поощряя попытки Джеффри «освободить» его, он тем самым спровоцировал гнев Буббакуба. Последовавшая смерть шимпанзе привела всех в смятение. Буббакуб возомнил, что отныне поверят любым его утверждениям. Возможно даже, что Кулла учел и проницательность руководителя проекта доктора Кеплера. Именно Кулла вывел его из строя с помощью своих удивительных глаз. Но самая важная часть плана Куллы состояла в имитации антропоморфных Призраков. Эта затея удалась ему с блеском. Он обманул всех без исключения. Нетрудно понять, что, обладая столь изощренным умом и столь редкими талантами, прингл считал себя вправе требовать независимости для своей расы. Мне нечасто доводилось слышать о столь одаренных существах.

— Но если пилы являются опекунами принглов, — возразил дядя Джеймс, — то почему Буббакуб не догадался о том, что Призраки — дело рук его подопечного?

— Позвольте мне ответить на этот вопрос, — пропел Фэгин. — Принглам разрешили самим выбрать помощника, который бы сопровождал Буббакуба. Моему Институту известно из независимого источника, что Кулла был незаурядным актером, очень популярным на одной из планет принглов. Кроме того, среди самодовольных пилов бытовало мнение, что их подопечные — существа недалекие и не отличающиеся особыми талантами.

— А в чем заключались способности принглов?

— Ну, во-первых, в умении создавать голографические изображения с помощью своих лазерных глаз. Не забывайте, что в этом искусстве принглы совершенствовались все сто тысяч лет разумного существования, причем делали это в тайне от опекунов. Я преклоняюсь перед их упорством и самоотверженностью.

Нильсен присвистнул.

— Да, наверное, они и в самом деле очень тяготились статусом подопечных. Но все-таки я не понимаю, почему Кулла все это затеял! Каким образом имитация псевдосоляриан, смерть Джеффри и давление на Буббакуба могли помочь расе принглов освободиться?

Хелен взглянула на Джейкоба. Тот кивнул.

— Продолжай, это же в основном твои выводы.

Она глубоко вздохнула.

— Видите ли, в планы Куллы не входило разоблачение Буббакуба на Меркурии. Он вынудил своего опекуна солгать и проделать трюк с «реликвией летаней», но никак не ожидал, что мы начнем сомневаться в правдивости пила. Если бы его план полностью удался, то Библиотека получила бы сообщение, содержащее два пункта. Во-первых, Буббакуб — глупец и лжец, и от неминуемого конфуза его спасла лишь расторопность самого Куллы. И во-вторых, люди представляют собой сборище жалких идиотов, и на их россказни не стоит обращать внимания. Совершенно очевидно, что, получив такое сообщение, никто бы не поверил в странные рассказы землян о «человекоподобных Призраках», порхающих вокруг звезды. Недоверие усугублялось бы еще и отсутствием в Библиотеке упоминаний о солярианах. Так что, я думаю, вы без труда сможете представить себе, как отреагировала бы Галактика на рассказы о плазменных существах, потрясающих кулаками и чудесным образом избегающих регистрации! Услышав подобные утверждения, никто не взял бы на себя труд даже ознакомиться с полученными нами изображениями тороидов и настоящих соляриан. Галактика и так смотрит на земные «исследования» со снисходительным презрением. Думаю, Кулла хотел добиться, чтобы «Прыжок в Солнце» подняли на смех, даже не выслушав его участников.

Джейкоб заметил, как густо покраснел Ла Рок, в свое время также весьма пренебрежительно отзывавшийся о «земных исследованиях».

— Из краткого объяснения Куллы, — продолжала Хелен, — можно заключить, что он устроил всю эту катавасию с Призраками ради нашего же блага. Если бы нас сочли глупцами, то никто не обратил бы внимания на наше заявление об открытии. И землянам оставалось спокойно догонять другие расы.

Нильсен нахмурился.

— В этом есть определенный смысл.

Хелен пожала плечами.

— Теперь-то об этом поздно рассуждать. Во всяком случае, Кулла скорее всего собирался убедить Библиотеку в том, что люди — безвредные идиоты, на которых не стоит обращать внимание. Для него гораздо важнее было то, что активным участником людского идиотизма оказался бы и пил Буббакуб, поверивший в так называемых Призраков. В результате он и решился на такую мистификацию! — Хелен повернулась к Фэгину. — Я верно изложила суть наших обсуждений, кантен Фэгин?

Кантен тихо свистнул.

— Абсолютно, дражайшая Хелен. Полностью доверяя Комиссии по регистрации секретов, я хочу сообщить, что мой Институт получил данные, касающиеся принглов и пилов. Очень важные в свете этого рассказа. Судя по всему, принглы оказались втянуты во всегалактическую кампанию по дискредитации пилов. Для человечества здесь открываются как новые возможности, так и новые опасности. Возможности заключаются в том, что ваша Конфедерация имеет доказательства предательства Куллы. Пилы узнают, что ими манипулировали, и скорее всего тут же начнут кампанию против принглов. Расу Куллы вынудят найти себе покровителя, их понизят в статусе. Колонии принглов ликвидируют, а население «сократят». Человечество, может, и получит при этом небольшую выгоду. Но она не перевесит враждебного отношения пилов к землянам. Психология пилов не знает, что такое благодарность. Да, они могут отложить на некоторое время попытки придать человечеству статус «приемной» расы. Но не более. Возможно, пилы также с готовностью воспримут послабления для землян в качестве возмещения ущерба, нанесенного одним из пилов. Но все равно люди никогда не смогут завоевать доброго расположения соплеменников Буббакуба. Сознание того, что они в неоплатном долгу перед человечеством, лишь усилит ненависть пилов к сиротской расе.

Кантен умолк, собираясь с мыслями, но поспешил добавить новые аргументы:

— Кроме того, многие либерально настроенные расы, на чью поддержку до сих пор человечество полагалось, отнесутся крайне неодобрительно к тому, что люди предоставят пилам casus belli[5] для новых джихадов. Тимбрими скорее всего отзовут свое консульство с Земли. И, наконец, имеются еще и этические соображения. Я не стану вдаваться в их тонкости, поскольку многое, вероятно, вам покажется непонятным. Скажу лишь, что Институт Прогресса заинтересован в том, чтобы принглы не подверглись санкциям. Это молодая и импульсивная раса, подающая очень большие надежды. И будет несправедливо, если на нее обрушатся жестокие репрессии только за то, что некоторые из ее представителей оказались замешаны в заговоре с целью освобождения своего вида от стотысячелетнего рабства. По перечисленным причинам я предлагаю наложить на преступления Куллы гриф полной секретности. От слухов в среде людей, безусловно, никуда не деться. Но надменные соро никогда не станут прислушиваться к человеческой болтовне.

Колокольчики тихо звякнули, и Фэгин замолчал.

Нильсен хмуро смотрел в окно.

— Неудивительно, что Кулла попытался уничтожить корабль, когда Джейкоб вычислил его. Если бы пилы получили официальное подтверждение о его действиях, принглы были бы обречены.

— А что, по вашему мнению, намерена предпринять Конфедерация? — спросил Джейкоб.

— Предпринять? — Нильсен горько рассмеялся. — О, они, разумеется, поспешат на поклон к пилам, подобострастно выложив все, как есть. В результате нам не навяжут полноценный филиал Библиотеки со штатом в десять тысяч сотрудников! И нас не станут заставлять перейти на современные галактические корабли, в которых не способен разобраться ни один человек и которыми можно управлять лишь с помощью «советников»! Такой шаг даже отсрочит на неопределенный срок получение этого проклятого статуса «приемной расы»! — Нильсен махнул рукой. — С другой стороны, власти Конфедерации не станут церемониться с расой принглов, представитель которой убил нашего подопечного, чуть не погубил лучший земной проект и попытался выставить землян полными идиотами в глазах всей Галактики! И, положа руку на сердце, разве можно их за это осуждать?

Дядя Джеймс кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Мы обязательно должны засекретить эту историю. Я пользуюсь некоторым влиянием в определенных кругах. Если я замолвлю словечко...

— Ты не можешь замолвить словечко, дядя Джеймс, — прервал его Джейкоб, — ты замешан, пускай и незначительно, в известной нам интриге. Если ты попытаешься вмешаться, то сразу же засветишься.

— О чем идет речь? — спросил Нильсен.

Джейкоб хмуро взглянул на дядю, затем на Ла Рока. Француз невозмутимо уничтожал очередной кулинарный шедевр.

— Эти двое входят в некую группу заговорщиков, решивших взорвать Закон о надзоре. Это еще одна причина, по которой я попросил вас приехать. Нужно что-то делать, и я решил, что лучше обратиться в вашу Комиссию, чем в полицию.

При слове «полиция» Ла Рок замер и с отвращением положил замысловатый бутерброд обратно на тарелку.

— Что еще за группа заговорщиков?

— В основном поднадзорные и сочувствующие им граждане. Эти безумцы задумали тайком построить космический корабль и отправиться в космос.

Нильсен резко выпрямился.

— Что?!

— Ла Рок отвечает за подготовку астронавтов. Кроме того, он исполняет функции главного шпиона. Наш поэт пытался снять калибровочные параметры генератора гравитации на солнечном корабле.

— Но зачем им это нужно?

— А почему бы и нет? Прекрасная форма протеста. Если бы я был поднадзорным, то ни в коем случае не остался бы в стороне. Этот идиотский закон нравится мне не больше, чем самим поднадзорным. Но я реалист. Поднадзорные объявлены неполноценными. И в результате у них выработался устойчивый психологический комплекс. Вот они и пытаются объединиться, чтобы сообща ненавидеть «послушное и прирученное» общество. Они словно говорят: «Вы полагаете, что мы склонны к насилию? Что ж, придется оправдать ваши ожидания!» Большинство поднадзорных не способны причинить вред живому существу, что бы там ни показывали П-тесты. Но после того, как на них навесили ярлык, они и вести себя стали соответственно.

— Может, так, а может, и нет, — ответил Нильсен. — Но позволить поднадзорным отправиться в космос, да еще в данной ситуации...

Джейкоб вздохнул.

— Тут вы, разумеется, правы. Этого нельзя допустить ни в коем случае. Пока нельзя. С другой стороны, нельзя позволить и Конфедерации развязать истерию по этому поводу. Она лишь усугубит ситуацию и вызовет еще более резкие формы протеста.

Нильсен выглядел встревоженным.

— Не хотите ли вы сказать, что в спор о Законе о надзоре может ввязаться Совет Всех Землян? Это было бы настоящим самоубийством! Общественное мнение никогда не простит этого Совету!

Джейкоб весело улыбнулся.

— Вы правы. Даже мой дядя Джеймс вынужден будет с вами согласиться. Нынешние граждане даже в мыслях не допускают изменения статуса поднадзорных, а Совет Всех Землян в настоящее время совершенно не пользуется авторитетом. Ведь чем сейчас занимается Совет? Управляет колониями, находящимися за пределами Солнечной системы. И рано или поздно, но он начнет контролировать все проекты землян в космосе. И вот тогда Совет сможет влиять, хотя бы символически, на Закон о надзоре.

— Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.

— Вы, наверное, не знакомы с книгами Олдоса Хаксли? Когда Хелен была студенткой, его романы еще пользовались популярностью. Я же со своими кузенами обязан был изучать их в нашей семейной школе. Временами это было совсем нелегко, но труды стоили того. Этот человек обладал редкой проницательностью и удивительно острым умом. У старика Хаксли есть такой роман «О, дивный новый мир...»

— Я что-то слышал о нем. Антиутопия, не так ли?

— В каком-то смысле. Советую почитать. Вы знаете, там есть совершенно невероятные по точности предсказания. Хаксли сконструировал общество с весьма непривлекательными чертами, но при этом самосогласованное и имеющее собственное понятие о чести. Этакий улей со своей этикой. Поскольку человечество то и дело порождает личности, которые никак не вписываются в установленные общественные рамки, то как, по вашему мнению, поступает с ними государство в романе Хаксли?

Нильсен сдвинул брови, не понимая, к чему клонит Джейкоб.

— В государстве, устройство которого напоминает улей? Наверное, отклоняющихся от нормы уничтожали?

Джейкоб вскинул указующий перст.

— Нет, не совсем так. Государство у Хаксли обладает определенной мудростью. Его лидеры сознают, что их система лишена гибкости и не способна выдержать внезапные потрясения. Они хорошо понимают, что неординарные личности — это резерв, к которому можно обратиться в трудные времена, но в то же время не могут оставить их на свободе.

— И что же?

— Всех, кто отклоняется от нормы, попросту ссылают на острова, где им дозволяется осуществлять собственные культурные эксперименты.

— На острова? — Нильсен почесал голову. — Впечатляющая идея. Но в действительности она обратна идее резерваций для Внеземных. Мы выслали поднадзорных с небольших территорий, предоставив их В.З.

— Ужасно, — пробормотал Джеймс, — и для поднадзорных, и для В.З. Фэгин, к примеру, очень хотел бы посетить Лувр, Агру или Йосемитскую долину!

— Всему свое время, друг Джеймс Альварес, — пропел Фэгин. — Сейчас я очень благодарен за разрешение посетить этот уголок Калифорнии. Я не заслужил такой милости.

— Не уверен, что идея с островами так уж хороша, — задумчиво протянул Нильсен. — Но, безусловно, она достойна обсуждения. Все ее плюсы и минусы мы рассмотрим как-нибудь в другой раз. А сейчас меня интересует совсем другое: при чем тут Совет Всех Землян?

— А вы проведите параллель, — откликнулся Джейкоб. — Ведь проблема поднадзорных в значительной степени была бы ослаблена, если бы в их распоряжение были предоставлены острова, где они могли бы жить по своему разумению, не подвергаясь постоянному контролю. Но и этого мало. Многие поднадзорные считают, что их с самого начала лишили чего-то очень важного. Речь идет не только о родительских правах, но и о космосе, самом великом достижении человечества. Небольшой заговор, в который вовлечены и мой дядя Джеймс, и мистер Ла Рок, — первый симптом подобных настроений. Нам вскоре предстоит всерьез столкнуться с проблемой поднадзорных, если, конечно, не будет найдена ниша, где они смогут ощутить себя полноправными людьми.

— Ниша... острова... космос! Демва, вы можете быть хоть изредка серьезным? Купить еще одну колонию и передать ее поднадзорным? И это когда мы с трудом справляемся с имеющимися тремя? Должно быть, вы большой оптимист, если полагаете, что подобный план хоть сколько-нибудь реален.

Джейкоб почувствовал, как рука Хелен коснулась его руки. Он быстро взглянул на нее. В лице — обычная смесь надменности и готовности вот-вот рассмеяться. В ответ он сжал ее пальцы.

— Вы правы, в последнее время я стал оптимистом. И уверен, что мой план не так уж безнадежен.

— Но средства?! Где взять средства? И что вы собираетесь делать с возмущенными гражданами, которые сами рвутся осваивать новые колонии? Черт побери, места все равно всем не хватит! Даже «Везариус-2» может принять не более десяти тысяч человек. А поднадзорных почти сто миллионов!

— Но ведь далеко не все захотят отправиться в полет, особенно если в их распоряжении будут острова на Земле. Кроме того, я уверен, что для них важнее само право на космос. Хотя отсутствие средств — это действительно проблема. — Джейкоб улыбнулся. — Но почему бы не попросить Библиотеку помочь нам в этом деле? Колония четвертого класса и несколько кораблей типа «Орион», приспособленных специально для земных экипажей.

— И как вы собираетесь убеждать? Библиотека, безусловно, обязана возместить нам ущерб, причиненный Буббакубом. Однако она постарается сама получить выгоду от сделки Не упустит момент! Да еще поспешит поставить нас в полную зависимость от галактических технологий. И уж в этом Библиотеку поддержат все расы. Как вы собираетесь заставить их изменить форму возмещения?

Джейкоб развел руками.

— По-моему, вы забыли о том, что у нас кое-что есть. Настолько ценное, что Библиотека обязательно согласится на наши условия. Знание! — Он достал из кармана клочок бумаги. — Это зашифрованное сообщение с Меркурия, которое я получил от Милли Мартин. Хотя Милли до сих пор прикована к инвалидному креслу, она отправилась в экспедицию, поскольку соляриане пока соглашаются общаться только с ней. Так вот, Милли сообщает, что уже совершено несколько полноценных прыжков. И она приняла участие в одном из них. Милли до сих пор умудряется уклоняться от доклада властям Конфедерации. Сначала она хотела бы посоветоваться со мной и Фэгином. Контакт установлен. Соляриане с ней говорили. Они разумны и имеют очень долгую историю.

— Невероятно, — выдохнул Нильсен. — Но каким образом это открытие может иметь политические последствия?

— Судите сами. Пускай Библиотека по-прежнему верит, что может заставить нас принять возмещение ущерба на ее условиях. Но если действовать умело, мы вынудим ее пойти на значительные уступки. Тот факт, что соляриане обладают речью и помнят отдаленное прошлое — а Милли дает понять в своем сообщении, что они помнят прыжки в Солнце древних софонтов, быть может, даже самих прародителей, — означает, что нам неожиданно выпал настоящий подарок судьбы. Библиотека, безусловно, захочет как можно больше узнать о наших таинственных предшественниках. В результате открытие землян получит большую огласку. — Джейкоб усмехнулся. — Конечно, дело непростое. Сначала нам надо закрепить сложившееся впечатление того, что «Прыжок в Солнце» потерпел крах. Затем с упрямством истинных идиотов получить у Библиотеки патент на исследование Солнца. Чинить препятствий нам не станут, поскольку решат, что дальнейшие исследования лишь выставят людей еще большими дураками. Когда же Библиотека поймет, чем мы обладаем, ей придется выкупить у нас это знание по нашей цене! Здесь нам потребуется помощь Фэгина. Пригодятся и политический опыт клана Альварес, и энергия Совета Всех Землян. Думаю, что мой план не так уж нереален. Дядя Джереми наверняка не откажет мне, когда узнает, что я наконец ввязался в «грязную политику».

Дядя Джеймс рассмеялся.

— Слышали бы тебя твои братья! Я уже предвижу панику в их рядах!

— Передай, что им нечего опасаться. Конкурировать с ними я не собираюсь. Впрочем, я сам все расскажу своим многочисленным родственникам, когда дядя Джереми соберет семейный совет. По моим прикидкам, мы можем уложиться в три года. После чего я навсегда удалюсь от политики. Видите ли, друзья мои, у меня возникло желание совершить длительное путешествие.

Хелен с силой ущипнула его за ногу. Джейкоб серьезно взглянул на нее.

— Но я ни за что не отступлю от одного условия. Мы обязательно должны взять с собой дельфиниху. Несмотря на пристрастие к похабным песням, она может нам очень пригодиться в решении многих проблем!