Психодинамика колдовства, или Введение в паралогию

ВСТУПЛЕНИЕ

Человека мыслящие, эта книга – не для того, чтобы думать. Поверьте, внутренний комфорт и веселье, сила и могущество – вся эта роскошь отнюдь не от мысли. Увы. В нашем мире совершенно логичны лишь тревоги, сожаления, неудачи, несчастья, а главное – ядовитый страх все это испытать, постоянно отравляющий жизнь всем двуногим или почти всем. А потому мы предлагаем вам ускользнуть из-под гнета логики в магический мир паралогии, взглянуть оттуда на самих себя и неожиданно себе понравиться. Мы, вроде бы, где-то слышали, что именно там человек мыслящий преображается в нечто иное, быть может, более совершенное и, уж во всяком случае, более счастливое. В конечном счете, цель любой логики – осудить мир и оправдать себя, в то время как наиболее понятная задача паралогии – устроиться в мире с максимальным комфортом и научиться по-настоящему смеяться. Но это – лишь одна из ее задач и, безусловно, не самая важная.

Вообще-то, владения логики несоизмеримо малы по сравнению с царством паралогии. Первые соотносятся со вторым, как плоскость с пространством. И человек мыслящий есть лишь точка логической плоскости. Мы же предлагаем вам однажды развернуться из этой безликой точки в роскошную пространственную фигуру.

Теперь – в нескольких словах о нас самих. В пределах логики у нас много функциональных обозначений, или псевдоимен. Практикующший психолог, гипнотизер, кандидат наук, мастер рукопашного боя и пулевой стрельбы, инструктор подготовки бойцов спецподразделений, сэмпай – вот далеко не полный перечень логических ярлыков одного из нас; второго можно логически же обозначить как редактора, журналиста, писателя. Но в паралогическом пространстве мы всегда суть то, кем вознамерились быть сообща. Иногда с вами будет беседовать маг через своего компетентного переводчика нормального магического языка на поднормальный людской. В другой же раз вам предложат, допустим, посмеяться сообща двое веселых собеседников. В общем, это уже исключительно ваша проблема – чувствовать, кто именно с вами общается в то или иное время. Кстати, последнее – самое важное и, пожалуй, самое трудное.

Между тем, успех любого общения напрямую зависит от используемого языкового кода, точнее, от того, насколько однозначно интерпретируются термины обеими сторонами. Тут уж просто необходимо, чтобы каждое слово воспринималось именно в том значении, в каком оно произнесено, причем, по возможности, со всеми нюансами и оттенками и во всей его многозначности. В логическом мире такого просто не бывает.

Например, вы произносите слово «дом», подразумевая огороженное комфортабельное пространство, где красавица-жена по утрам варит вам кофе. Но слушающий вас строитель-неудачник вспоминает недостроенный каркас некогда возводимого им сооружения, у которого по неизвестной причине вдруг обрушилось два этажа. Поймете ли вы друг друга? Конечно же, нет. Так обстоит дело даже с самыми простыми словами – тем более, с теми, которыми обозначены сложные понятия.

В этой связи нам вспоминается весьма забавный случай, имевший место в славной столице культуры городе Санкт-Петербург. Одному нашему знакомому художнику была заказана вывеска для офиса, на которой, по настоятельному требованию заказчика, долженствовал быть изображен героический троянец Эней. (Дело в том, что фирма-заказчик, занимавшаяся производством бутылок и иной стеклотары, именно так и называлась, «Эней». В общем, приносит наш художник эскцз вывески Рассмотрели его заказчики, затылки почесали и говорят, что называется, без энтузиазма:

– Неплохо, конечно… Только нам другой Эней требуется. Дело мы имеем со стеклом, так что наш Эней просто обязан дуть – ну, как на итальянской картине неизвестного мастера (неизвестного – это для нас, а для тебя, художника, данное полотно непременно должно быть известно).

Бедняга-художник даже вспотел: как это дуть?! И что это за картина такая, на которой троянский беглец не по морю плывет, не с врагами сражается, не женщин охмуряет, а вульгарно дует, точно кустодиевская купчиха на чай?! Впрочем, художник был догадлив, а потому вскоре и сообразил, чего же от него хотят. Оказалось, что заказчики имели в виду античного повелителя ветров Эола, только малость перепутали имя.

Еще древние арьи к немалому своему огорчению подметили, что любое слово человек мыслящий трактует так, как ему заблагорассудится в данный момент, а в следующий – уже совсем по-другому; об этом печальном факте сказано предостаточно в их священных писаниях.

Вообще же, чтобы выявить своеобразие того или иного народа, достаточно обратиться к его языку. Например, у якутов более пятидесяти слов обозначают ветер. Причем это не совсем синонимы. Одно слово определяет сильный и холодный северо-восточный ветер, другое – умеренный западный и т.д. Конечно, для оленеводов, кочующих в тундре, ветер – существенное явление.

У манси, таежных охотников, двадцать слов обозначают тайгу, лес. У индийцев множество слов используется для обозначения различных аспектов человеческого сознания. Не случайно же именно этот период породил столько религий и философских систем. Возможно, кого-то заинтересует, какие жизненные явления наиболее полно представлены нынче в нашем родном русском или, скажем, в почти уже нашем, но, слава Богу, еще не родном английском. Наверное, это что-нибудь из области торговли…

К сожалению, и тысячи слов, и даже всего словаря, как правило, бывает не достаточно, чтобы адекватно передать самые простые вещи. (К счастью, это справедливо только в плоскости логики.) Оттого-то и существует в мире поэзия. На наш взгляд, истинная поэзия – это попытка языковыми средствами – ритмом, звучанием, метафорой – передать непередаваемое. Иначе говори, поэзия отражает неосознанное инстинктивное стремление человека к паралогии. Настоящая поэзия, будучи даже непонятной, все-таки доходчива. То же самое можно сказать и о музыке, и о живописи, и о танце – и вообще о любом искусстве. Итак, паралогия – это истинное искусство, или квинтэссенция всех искусств.

В чем же, с нашей точки зрения, разница между наукой и искусством? Наукой – как, впрочем, и искусством – называют весьма разнородные явления. Например, физика – это наука; история – это тоже наука. Что же в них общего? Да то, что в обеих предмет познания рассматривается как бы со стороны. Иначе говоря, научное постижение чего-либо подразумевает деление на субъект и объект, на зрящего и зримое, на познающего и познаваемое. В искусстве же творение и творец слиты воедино. Зачастую наш язык демонстрирует вопиющую скудость, выделяя только одно слово для обозначения совершенно разных по сути явлений. К примеру, медицина, изучающая влияние тех или иных факторов на здоровье человека. – это, конечно, наука. Но действия хирурга, удаляющего у пациента опухоль, – это уже искусство Тем не менее и то и другое мы, не задумываясь, называем медициной или даже научной медициной. Повторяем, паралогия – это искусство и даже нечто большее, чем просто искусство, но живительная сила всех возможных искусств.

Теперь вернемся к языку. Наши ключевые слова – глаголы «понимать» и «знать». Вот мы и хотим, чтобы вы поняли и знали то значение, которое нами в них вкладывается. На наш взгляд, перемножить на калькуляторе какие-то два числа и выяснить, каково будет их произведение, вовсе не значит это узнать. Более того, даже если вы проделаете всю процедуру умножения самостоятельно – скажем, на листке бумаги в столбик, – то все равно по-настоящему знать итог вы не будете. Потому что простая фиксация в уме абстрактной информации, так же как и обретение любой информации механическим путем, с точки зрения паралогии, познанием не являются. Вот, когда вам хочется есть или пить, тогда вы это воистину знаете. Мы пытаемся показать, что в процесс понимания, позволяющий нечто познать,должно быть вовлечено все наше существо.

Логическое знание чего-либо содержит отрицание в самом себе – хотя бы в форме сомнения. Говоря «да», вы тем самым создаете гипотетическую возможность сказать и «нет». Так уж устроен наш разум, наше сознание. Но в подсознании, в подкорке, е нашей нервной системе отрицания вообще не бывает, Подсознание не способно заниматься теми вещами, которых попросту нет на свете. Это – прерогатива ума. Едва родившись, человек ужезнает,что он существует. И на этот счет у него не возникает ни малейших сомнений. Отсюда – христианское «Аз есмь» или индуистское «Тата твам аси» что означает «Я есть то» или «Я – сущий».

В общем, если вы намерены воспринимать умом и анализировать наши слова, то лучше просто закройте и уберите подальше эту книгу. Ничего у нас с вами не получится. Мы хотим, чтобы вы попробовали чувствовать, ощущать всем своим существом то, о чем говорится на этих страницах. Для этого вовсе не нужно прилагать никаких усилий. Достаточно просто настроиться на восприятие. И тогда, возможно, вы кое-что здесь для себя найдете.

Нам могут возразить: мол, разум тоже для чего-то нужен – не даром же человек им наделен. Безусловно, логический ум – штука полезная, иной раз даже необходимая. Именно потому мы и будем в некоторых случаях апеллировать именно к нему. Только годится он далеко не везде и не всегда, но всюду сует свой хвастливо задранный нос.

Вообще же, мы постараемся употреблять поменьше терминов. И если вы последуете нашему совету в отношении способа восприятия данной книги, то все вам будет понятно, и заковыристые вопросы перестанут вас мучить. К сожалению, это произойдет не сразу.

А поскольку вопросы покамест еще возможны, попробуем предугадать хотя бы некоторые и заранее на них ответить. (В основном, для того, чтобы в дальнейшем вообще отучить вас задавать вопросы.) Нам кажется, что само название этой книги растревожит чей-то пытливый ум прежде всего. Итак:

– Что же такое, все-таки, паралогия?

– Пожалуйста. Паралогия есть некий способ мышления, отличающийся от обычного, логического. Но это 'не просто логика наизнанку, а скорее – чувство, неколебимая внутренняя уверенность, истекающая из самих основ нашего существа. Вы что-нибудь поняли? – Вот именно, ничего. Если бы мы могли словесно ответить на этот вопрос, то паралогия не стоила бы того, чтобы вообще о ней рассуждать. Прочтите эту книгу и попробуйте-потом ответить на него сами. Если, конечно, вас все еще будет это занимать… Но мы надеемся, что такого не случится.

Услыхав о какой-то новой теории или доктрине, многие люди тут же начинают терзаться вопросом:

– А как она соотносится с религией, с этикой, с моралью?

– Начнем с того, что паралогия – вовсе не теория и не доктрина, а потому у нее с этикой и, тем более, с моралью просто не существует точек соприкосновения. Что же касается религий, то тут дело обстоит сложнее. По сути, паралогия – мать всех религий. Но ее дочери, что называется, выбившись в люди, да не набравшись ума (или, напротив, «нахватавшись» его излиха), зачастую своевольничают и открещиваются от своего истинного родства. Ну, а мать, опять-таки по-родственному, иной раз не отказывает себе в удовольствии щелкнуть по носу свое разыгравшееся дитя. Значительно хуже то, что родным сестрам никак не ужиться друг с другом, хотя ни у одной из них нет никаких реальных преимуществ перед прочими. Зато преимуществ мнимых у каждой – хоть отбавляй! Последние-то как раз и относятся к юрисдикции этики и морали. Нам вспомнился старый, но совсем неплохой анекдот, можно сказать, и на эту тему.

Еврей приходит к раввину:

– Равви, у меня – великое горе! Мой родной сын, Исаак, задумал окреститься!

Раввин воздевает руки:

О, это действительно великое горе! Но чем я могу тебе помочь?

– Затем я к тебе и пришел, чтобы ты испросил совета у нашего Небесного Отца.

– Лучше и не уговаривай! Это будет ужасно бестактно. У Него с Сыном – те же неприятности.

У индусов есть поговорка: «Оспаривать дхарму («дхарма» – вера, долг, свод принципов; скрт.) другого человека, значит, демонстрировать собственное скудоумие». Вот и все бы так!

Если первые гипотетические вопросы касались преимущественно семантики, то, возможно, следующий будет связан с лексикологией.

– Почему вы употребили в названии своей книги слово «введение»?

– Да, потому что в данной области мы можем лишь задать вам начальный толчок. Учтите: высшая паралогия (а паралогия существует только высшая) – у каждого своя. Она не передается, и обсуждать ее бессмысленно.

Наконец, что же хорошего – быть ненормальным ?

На этот вопрос нам придется ответить тоже вопросом.

– Нормально ли будет, если вы вдруг заработаете кучу денег – в тысячу раз больше, чем обычно? – Наверно, нет.

– А хорошо ли это будет? – Конечно, хорошо. Надеемся, вопрос исчерпан, и вы удовлетворены.