Птенчик

Глава вторая

Мёртвая дорога

13 сентября 1977 год

Вжав голову в плечи, Риккардо прокатил велосипед мимо галдящих на стоянке мальчишек, завернул за угол и прислонил «швинн» к стене. Там, в закутке, отведённом под мусорные баки, прятал велосипед старший сын владельца «Крабового утёса» – рыжий паренёк, над которым Чак измывался с младшей школы, пока в шестом классе не переключился на Риккардо.

– Как дела, уродец?

Риккардо проигнорировал вопрос одноклассника и наклонился, чтобы прицепить на велосипед замок; наклонился и через секунду упал на четвереньки.

– Я спросил тебя, как дела.

Риккардо посмотрел на грязные ладони.

– Хорошо, Чак.

Чак пнул Риккардо ещё раз и заржал, когда тот, распластавшись на животе, не предпринял попытки подняться.

– Мы пришли проверить, запомнил ли ты, где находится «угол вонючек».

Чак был крупным тринадцатилетним парнем с русыми вьющимися волосами, рослым, прыщавым, ловким и сильным, но трусливым; он окружил себя кучкой несмышлёных пятиклассников и парочкой ребят из параллели и нападал с ними на тех, кто не мог или не хотел давать ему отпор. Сам Чак после случая с Тицианой Ланд в драки не ввязывался.

Чак донимал Тициану – молчаливую девочку, с которой он и Риккардо ходил на уроки английского – сначала словесно, а затем, осмелев, с применением силы. Он не избивал её до синяков, ссадин или серьёзных травм, как мальчишек, но подзатыльники, шлепки и удары в спину Тициана получала регулярно.

Чак ликовал и наслаждался мнимым превосходством до последнего урока английского в шестом классе. На том уроке Тициана отвечала реферат, перекрикивая грубые шутки Чака в её адрес. А, когда возвращалась к своему месту, то молча и с каменным лицом воткнула в руку Чака перьевую ручку, отчего он завопил на всю школу, хотя стержень вошёл неглубоко, и не было крови, если не считать трёх крохотных капель на тетради.

Чак прорыдал полдня: в школьном медицинском кабинете его напугали возможной ампутацией. Он успокоился только, когда родители отвезли его в больницу, где врач убедил Чака, что ампутация ему не грозит.

Тициана Ланд предупредила Чака, что, если он не отстанет от неё, она всадит ему ручку в глаз и подарит чёрную повязку, чтобы на Хэллоуин он не тратился на костюм пирата, которому не изменяет с пяти лет; Чак отстал от Тицианы и направил всю нереализованную на неё ярость на Риккардо.

– Запомнил, итальяшка?

«Угол вонючек» – то самое место среди мусорных баков – Чак придумал специально для рыженького паренька, которого его шайка не пускала на общую стоянку. Чак цеплялся к нему по любому поводу: рыжие волосы, очки, не так дышит, не так пишет, не так говорит, улыбка мерзкая, изо рта воняет, – одним словом, когда дело касалось оскорблений, то котелок Чака работал на полную мощность и полностью отключался на уроках. «Огромный и тупой» – так Оскар говорил о своём друге по кличке «Лось», и Риккардо был уверен, что если бы его дружба с Чаком не закончилась, то он отзывался бы о Чаке также.

– ТЫ ЗАПОМНИЛ?!

Чак перешёл на визг: когда его игнорировали, он или толкал собеседника, или визжал как свинья, забрызгивая ядовитыми слюнями окружающих.

– Да,– пропыхтел Риккардо.

– Я НЕ СЛЫШУ.

– ДА!

Однажды рыжий паренёк подошёл к Риккардо и спросил, действительно ли от него воняет. Риккардо растерялся (разумеется, от мальчика ничем не пахло) и убежал, сказав перед этим что-то отвратительное в его адрес.

– Хорошо,– довольный Чак засунул руки в карманы.– Ты знаешь, что бывает с теми, кто перечит Чаку. Идёмте,– он обратился к приятелям.– Оставим итальяшку в одиночестве, пусть подумает о своём поведении.

Когда рыжий мальчишка принёс кремовые пирожные, чтобы угостить Чака и остальных, Чак под всеобщий хохот размазал их по его лицу. Риккардо тоже смеялся; он понимал, что они поступают глупо, неправильно и гадко, но продолжал смеяться вместе со всеми. Он смеялся, а после, оставшись наедине с собой, кусал губы до крови, чтобы не заплакать: чувство вины окатывало ледяной волной, окатывало и топило, топило и вновь поднимало, топило и выплёвывало на берег собственной совести, если он не успевал зацепиться за якорь – за гнилой якорь новой грязи и мерзости, который ему бросал Чак.

Риккардо поднялся на ноги. Разбитые коленки и мелкие ссадины на ладонях – ерунда по сравнению с тем, как бывшие друзья разукрасили его лицо на минувшей неделе: они не забыли, как он повалил их велосипеды и спрятался на Восьмой улице, и напоминание об их встрече до сих пор ныло под левым глазом.

Приближаясь к стоянке, Риккардо прибавил шаг.

Чак выгнулся, сделал вид, что хочет на него напасть, и Риккардо, споткнувшись об свою же ногу, подлетел к двери закусочной, об которую ударился лбом прежде, чем открыл.

Школьники проводили в «Крабовом утёсе» треть жизни: владелец заманивал их дешёвыми бургерами и напитками, и они занимали все пятнадцать деревянных столов, и трещали до поздней ночи; взрослые сюда почти не заглядывали, их головы, занятые умными взрослыми мыслями, не выдерживали нескончаемой детской болтовни, а старшие парни (так их называл Аурелио Бенитос: «старшие парни – слишком здоровые для детей и слишком тупые для взрослых») забегали на пару минут, чтобы купить кофе на вынос.

Риккардо, не поднимая головы, прошлёпал к барной стойке, усеянной кофейными пятнами, и взобрался на неудобный круглый стул.

– Добро пожаловать в «Крабовый утёс»! Крабов у нас нет, зато есть хорошее настроение и вкусные бургеры! – из-под прилавка вылез рыжий мальчишка и в спешке натянул на голову поварской колпак, который был чересчур большим для его маленькой головы.– Меня зовут Игорь Мишелс! Чем я могу вас угостить? Привет, Риккардо!

Риккардо съёжился.

<Так тебя зовут Игорь>

Приветствие мальчика, произнесённое на одном дыхании, отдавалось эхом в ушах.

– Сэндвич с курицей,– Риккардо положил доллар на стойку.

– Один сэндвич с курицей! – крикнул куда-то в пустоту Игорь и уставился на Риккардо.

<Что?>

– Прости, что заявился к тебе домой без приглашения, но я не знал, как по-другому передать тебе тетрадь, в школе ты меня избегаешь.– Игорь почесал затылок. —Твоя сестра отдала её? Ой-ой, —о н отодвинулся от стойки.

Риккардо хотел обернуться, чтобы посмотреть, что напугало Игоря и других притихнувших детей, но не успел; секунда, и он очутился на полу: Лось скинул его со стула одним движением жирных бёдер. Второй приятель Оскара – Маэстро – стащил колпак Игоря и веселился, когда тот, подпрыгивая, пытался его забрать.

– Да что вы творите, уроды? – пробасил Оскар и стукнул Лося по спине.– Давай, Лось, поднимай свой жирный зад. Ты чуть не задавил им моего будущего родственника.

Лось, ворча, слез, а Оскар, схватив Риккардо за футболку, поднял его и усадил на место и сам уселся рядом.

– Порядок, Рикки?

Риккардо тряхнул головой.

– Да.

– Эй,– Оскар щёлкнул пальцами,– рыжий. Рыжий! – Игорь повернулся к нему.– Сделай мне кофе.

Игорь перевёл взгляд на Маэстро, мявшего в руках его колпак.

– Отдай рыжему шапку,– сказал Оскар.– Я сказал, чтобы ты отдал рыжему шапку, Маэстро. Не отдашь – будешь таскать в ней свои зубы.

Маэстро натянул на голову Игоря колпак и, присев, приблизил к нему лицо:

– Где тут туалет? – Игорь хлопал глазами.– Рыжий, мне нужно отлить. Где туалет?

–Там, – Игорь ткнул пальцем в угол закусочной.

–Хороший мальчик, – Маэстро потрепал Игоря по щеке и ушёл.

–Идиоты,– просипел Оскар.– Рыжий, мне на вынос.

Трясущимися руками Игорь хватался то за кофейник, то за бумажные стаканы, то за салфетки, рассуждая, что чем быстрее он сделает Оскару кофе, тем быстрее он и его неадекватные приятели свалят из «Крабового утёса».

– Как дела, Рикки?

– Хорошо, Оскар.

Оскар взял Риккардо за подбородок и приподнял, рассматривая синяк по левым глазом.

– Кто тебя так?

– Никто. Я упал.

– Упал,– процедил Оскар и убрал руку.– И как часто ты падаешь?

– Нечасто. Не рассчитал скорость и свалился с велосипеда.

Игорь поставил перед Оскаром бумажный стаканчик, а перед Риккардо тарелку с куриным сэндвичем.

– Какие планы на вечер, Рикки? Не хочешь оттянуться в весёлой компании меня, Лося и Маэстро?

Риккардо набросился на еду. В прошлый раз, когда Оскар предложил оттянуться в весёлой компании, они сидели в гараже Лося, где пили пиво (благо, Риккардо не заставляли пить со всеми) и обсуждали голых женщин из журналов.

– Нет, спасибо.

– Мы собираемся на ферму к дядюшке Сэму.

Когда пиво заканчивалось, а голые женщины надоедали, компания садилась в машину Лося и под громкую музыку и тупые шуточки отправлялась разворовывать ферму дядюшки Сэма, находившуюся в пятнадцати минутах езды от Деренвиля. Риккардо был на ней всего раз: в тот вечер пьяные Маэстро и Лось утащили свинью, а разъярённый дядюшка Сэм чуть не отстрелил Риккардо зад.

– Нет. Прости, Оскар, нам много задали на завтра.

– Как скажешь.

Оскар вытащил из кармана маленькую стеклянную бутылку с пахучей коричневой жидкостью, снял с кофейного стакана крышку, плеснул коричневую жидкость в кофе и, улыбаясь Риккардо, спрятал полупустую бутылку обратно в карман джинсовой куртки.

– Наконец-то,– выдал Лось.– Ты так долго там торчал, что мы решили, что ты выссал остатки мозгов, поэтому не можешь найти дверь.

Маэстро, ухмыляясь, пытался застегнуть заевшую молнию на штанах.

Оскар наклонился к Риккардо и прошептал:

– В этом мире есть только один человек, за которого я готов убить. Это моя сестра. Твоя задача – не обижать Карлу, а моя – защищать вас обоих,– он сполз со стула, расплёскивая по стойке кофе.– В следующий раз, когда надумаешь падать, зови меня. Я помогу тебе устоять на ногах,– Оскар подмигнул Риккардо, и они с Лосём и Маэстро лениво потянулись к выходу.– Оп, дамы вперёд! – услышал Риккардо до того, как тяжёлая дверь закусочной хлопнула.