Птица мира

Голубь ходил по краю крыши, косил рыжим глазом. Мешал, зараза, сосредоточиться. Отчего-то вспомнился петух на бабушкином подворье, тот вот так же глазом косил. Только глаз у него был злой, огненный. Не знаю, за что он меня тогда невзлюбил, только житья не давал никакого. Чтобы во двор сбегать (всем известно, где в деревне удобства находятся), приходилось надевать отцовские резиновые сапоги — клевался забияка очень больно.

Не знаю, что я ему плохого сделала. Кур никогда не обижала, куры мне, если честно, были до одного места. Но этот рыжий хам меня просто изводил; подкарауливал в самых неожиданных местах и зажимал в угол. Я принималась визжать, и тогда кто-нибудь из родных прибегал и прогонял петуха. Дед пару раз брался за топор, собираясь отправить наглеца в суп, но я всякий раз со слезами отговаривала — наверняка этим супом стали бы кормить и меня, а уж это точно было выше моих сил.

Голубь вспорхнул, сделал несколько ленивых взмахов крыльями и сел обратно, в этот раз ближе ко мне. Прошёлся не спеша, голову наклонил, курлыкнул несколько раз.

— Уйди. — Я лениво махнула рукой. — Уйди, не до тебя, не видишь, что ли?

Не ушёл. Вообще он белый был, ручной, видимо. Не из тех сизарей, что живут на помойках. Неужели в мегаполисах кто-то ещё держит голубятни? Или этот просто от своих отбился, то ли еды хочет, то ли ласки человеческой… Эх ты, птица мира. Извини, но еды у меня нет — сама впроголодь. Валяюсь тут с шести утра, а на дворе далеко не май месяц — сентябрь подкатывает; вот и клёны во дворе, первыми почуяв холода, порыжели прожилками на листьях. И за городом над речками уже туман по утрам, и не так солнце греет…

Хотя нет, ещё как греет. Вылезло почти в зенит и жарит на всю катушку, благо сегодня на небе ни облачка. Позагорать бы, но опять же — не май месяц, купальник не оденешь. Вот после работы — вполне можно на Мальдивы, нравится мне тамошний климат…

Открылась дверь подъезда, за которым я наблюдала. Двое в чёрном заученно разошлись в стороны, прикрывая фланги. Ребята, вам бы коров пасти, на большее вы не способны… Парень, вышедший из двери, не очень был похож на свою фотографию.

Но и не сказать, что совсем не похож. Повзрослевший, улыбчивый такой персонаж лет тридцати пяти — а впрочем, кто их сейчас разберёт, может, и сорока. В светлой рубашке, кремовых брюках, без обычного кейса: стало быть, не на работу. К подъезду тяжело подкатил бронированный «Крайслер» — на мой взгляд, признак дурного вкуса.

Голубь топтался совсем рядом, накурлыкивал мне тут свои голубиные глупости. В окуляре внезапно помутнело — неужели у меня от жары тушь потекла? Пришлось на ходу подстраивать оптику.

Парень сильно облегчил мне задачу. Встав у заднего крыла автомобиля, он поднёс к уху мобильник и задержался на секунду. Я даже разглядела несколько седых волосков на виске — стало быть, натурал, если не красится. Мужикам седина вообще-то к лицу.

Извини, парень. У каждого своя судьба.

Аккуратно задержав дыхание, я нажала спусковой крючок, предварительно чуть отодвинувшись от прицела — на Мальдивах светить синяком ни к чему, а у СВУ отдача такая, что культуристу мало не покажется.

Голубь, негодяй, от звука выстрела тут же вспорхнул и свалился с крыши куда-то в переплетение улиц, оставив меня одну искать стреляную гильзу. А была бы сорока, охочая до блестящих железок — и проблем бы не было…

Тоже мне, птица мира. Я привычно нашла взглядом белое пятнышко на карнизе напротив, через дом. И ведь понимала, что непрофессионально, но очень хотелось снять и его.

Чтобы душу не травил.