Пучина Сирены

Глава 3

Арборы проработали почти до самого вечера, собрали ягоды и завершили основные посевные работы. Вдобавок они все время проверяли, не протекают ли засорившиеся каналы и не подгнили ли опоры. Нефрита, Елея и несколько воинов просматривали платформы снизу и нашли несколько неустойчивых. После этого все поняли, что им придется тщательно проверить каждую платформу древа.

Внутрь все вернулись на закате. Убрав урожай ягод в закрома, Лун и остальные собрались в приемном зале, где стали обсуждать случившееся вдоль и поперек, беспокоиться, выдумывать всевозможные планы и отбрасывать их в сторону. Все понимали, что от садовых платформ зависело выживание двора, и потерять их они не могли. Да, дичи вокруг водилось немало, но им же нужно было дополнять рацион корешками и фруктами. Они уже торговали с Изумрудными Сумерками и обменяли часть тканей и сырья, которое привезли из старой колонии, на сушеный чай и зерна местных растений, но ведь двор не мог вечно покупать еду. Особенно теперь, когда визит Бури завершился, не начавшись, и их отношения с Изумрудными Сумерками стали, наверное, еще сложнее, чем прежде.

– Может, они сгнили из-за того, что в древе долго не было семени, – предположил Толк, когда его, как наставника, попросили высказаться. – Внутри древо восстановилось и окрепло, но если какие-то корни и ветви платформ погибли…

Звон несогласно хмыкнул.

– Такое мы бы уже заметили. – Звон часто дерзил молодым наставникам. Остальные думали, что он просто завидует их способностям. Но Лун знал точно – Звон просто завидует их способностям.

Крестец помотал головой. Выглядел он уставшим и встревоженным, да и казался старше, чем обычно.

– Может быть, Толк прав, а может быть, древесина просто сгнила от воды в засорившихся каналах. Ей же нужно было куда-то уходить, вот она и просачивалась прямо через платформы.

Нефрита сказала:

– Как это произошло, мы разберемся потом. Сейчас нужно решить, как будем восстанавливать поврежденные ветви и корни. – Жемчужина и почти вся ее свита уже удалились, но Нефрита, подперев рукой подбородок, задумчиво прислушивалась к обсуждению и давала всем высказать свои страхи и беспокойства. Однако Лун видел, что она устала и тоже хочет уйти.

Когда все начали наперебой придумывать, как починить платформы, Лун встал, прошел через толпу и сел на пятки рядом с Нефритой. Оставаясь в земном облике, он прижался к ней и ощутил исходившее от ее чешуи тепло. Когда он потерся носом о плечо Нефриты, она взяла его за руку, тут же встала и потянула его за собой. Звон и Елея подняли глаза и вопросительно посмотрели на них. Лун едва заметно мотнул головой, говоря им остаться. Если бы Нефрита хотела, чтобы с ними пошел кто-то еще, она бы их позвала.

Когда они забрались на верх колодца и оказались в опочивальне Нефриты, та застонала. Да уж, день выдался долгим.

– Нужно было проверить платформы сразу же, как только мы сюда прилетели. И почему я до этого не додумалась?

– На вид-то древо было крепким, – заметил Лун. Он принял земной облик, подошел к очагу и поставил чайник на горячие камни. – И оно много циклов стояло само по себе, не ломаясь. – Что лишь подтверждало теорию Толка о том, что гниение началось после кражи семени.

– Да, но… – Нефрита потерла лоб, затем тряхнула шипами, словно отгоняя бессмысленные самоупреки. Она начала снимать с себя украшения – браслеты, пектораль, пояс, – и складывать их в сверкающую кучу на ковре из звериной шкуры. – Жемчужина сказала, что королевский выводок видел, как упала Слива и остальные. Они не испугались?

– Нет. – Днем Лун ненадолго отвлекся от дел, чтобы проведать птенцов. – Кажется, им понравилось смотреть, как мы с воинами их ловили.

Нефрита усмехнулась.

– Ну конечно. – Купальня уже была наполнена, и горячие камни нагрели воду настолько, что от нее поднимался парок. Нефрита сделала шаг и окунулась с головой. Лун скинул рубаху, штаны и присоединился к ней.

Вода грелась весь день, и другие земные создания ошпарили бы свою нежную кожу, но раксура любили жар и могли выдержать его даже в самом уязвимом облике. Лун уселся поудобнее, прислонился спиной к гладкой каменной стенке купальни и почувствовал, как расслабляются его мышцы.

Нефрита всплыла и приняла облик арборы. От перемены вода вокруг нее вспузырилась. Затем королева легла на спину, и гребни веером расплылись вокруг ее головы.

Лун откинул голову на край купальни и вдохнул пар.

– Что вы с Жемчужиной решили насчет арборов? Позволите им заводить выводки?

– Мы хотели дать им добро сразу после первого сбора урожая, когда созреют красные клубнеплоды, и попросить, чтобы они не торопились рожать все разом. Но теперь я не знаю, стоит ли нам начинать. – Затем она устало прибавила: – Впрочем, двору все еще нужны воины. Я лишь надеюсь, что на этот раз арборы породят хотя бы несколько выводков с ними.

– Может быть, у нас получится выводок воинов, – сказал Лун, чтобы посмотреть, как Нефрита на это ответит.

– Может быть, – сухо сказала она, и легче ему от этого не стало. Затем она подплыла к Луну, окутанная завихрениями пара, и оперлась локтем на край купальни. – Как дела у Горького?

Лун провел пальцами по ее гребням, качавшимся на воде, и попытался сделать вид, будто не заметил, как быстро она сменила тему.

– Пока что никак.

– Поговори с Утесом, когда он вернется.

Луну не хотелось говорить с Утесом. Он хотел справиться с Горьким сам. А еще он боялся, что Утес пойдет на более решительные меры.

– Он скинет Горького с ветви и заставит его полететь.

Нефрита засмеялась.

– Не скинет.

– Если бы я не хотел летать, то он бы меня скинул.

– Да, но это же ты. – Закрыв глаза, Нефрита снова опустилась под воду. Над окутанной паром поверхностью остался лишь ее нос.

Лун спросил:

– Хочешь лечь спать?

Она села, расплескивая воду.

– Позже.

Лун улыбнулся ей, внезапно ощутив, что все его тревоги можно запросто отложить на потом.

– И чем же ты тогда хочешь заняться?

Нефрита взяла его за руку и, выходя из воды, потянула Луна за собой.

– Догадайся.

На следующее утро Лун проснулся на висячей кровати в опочивальне Нефриты. Та уже не спала, а сидела рядом и смотрела на него.

Он потянулся, зевая. В воздухе пахло рассветной свежестью, сладковатой листвой древа и Нефритой. Лун посмотрел на нее все еще мутными ото сна глазами и вдруг понял, что вид у молодой королевы задумчивый и встревоженный.

– Что-то случилось?

Она моргнула, словно была насколько поглощена мыслями, что не заметила, как он проснулся.

– Нет, ничего. – Нефрита прислонилась спиной к изогнутому борту кровати и откинула гребни назад. Она была в облике арборы и казалась почти беззащитной без своих привычных тяжелых украшений. – Я просто не могла уснуть.

В опочивальнях было тихо и слышалось лишь журчание воды, стекавшей из канала в бассейн. Не давая себе времени передумать, Лун спросил:

– Ты все еще хочешь завести выводок?

– Конечно. – Нефрита ответила убежденно, с нажимом, чем порадовала его, но вид у нее все равно был такой, словно она думала о чем-то другом. Затем она вдруг резко перевела взгляд на него. – А почему ты спрашиваешь? Потому что мы хотим просить арборов повременить с этим?

– Ага, поэтому. – Лун перекатился к ней поближе, просунул руку под ее талию и уткнулся лицом в мягкую чешую на животе. Нефрита не передумала, а, значит, проблема все же была в нем. Ему нужно было с кем-то поговорить, выяснить, что с ним не так и пройдет ли это само. Но с кем? Другие наверняка передадут разговор Нефрите или, еще хуже, Жемчужине. – Я подумал, что ты тоже захочешь подождать.

Она запустила пальцы ему волосы, затем помассировала его плечо, проводя когтями по коже.

– Нет. Нет, ждать я не хочу.

Несколько дней арборы отводили от самых неустойчивых платформ дренажные каналы и, чтобы укрепить их, вплетали в остовы живые ветви. Лун на всякий случай оставался рядом – вдруг кто-нибудь упадет – и иногда помогал с работой, для которой требовались крылья или длинные руки. Прерывался он изредка и лишь для того, чтобы сходить в ясли или вывести королевских птенцов на прогулку. Стужа всякий раз расстраивалась из-за того, что арборы больше не падали – ей понравилось, как быстро летел Лун, чтобы их поймать.

Многие воины тоже помогали чинить платформы, да и Нефрита с Жемчужиной выходили подсобить в самых трудных местах, но почему-то арборы все равно хотели, чтобы Лун был рядом. И они всячески показывали, насколько благодарны ему. Каждый вечер на ужин они обязательно готовили его любимые острые корешки. Река смастерила ему новый кушак с узорами, вышитыми черной нитью по голубой шелковистой ткани, которую они привезли из старой колонии. Появлялись в его опочивальне и другие дары – цветы, полированные камушки, плетеные браслеты из кожаных шнурков с медными бусинами. Может быть, раксура верили, что консорты приносят удачу? Как бы там ни было, Лун много месяцев ждал, что двор захочет его прогнать, и теперь мог хотя бы на время вздохнуть с облегчением.

Несколько дней спустя Лун висел на одной из опор под платформой, держась за нее когтями ног, и подсказывал арборам наверху, как подобраться к мертвой ветви, которая сплелась с живыми корнями. Она частично сгнила, отчего в будущем платформа могла обрушиться, но сейчас казалась довольно прочной. Арборы, шурша травой, как раз шли к поврежденному месту, которое отметил Лун, когда к нему подлетел Поток.

Схватившись когтистой лапой за корень, Поток повис на нем, отчего платформа дрогнула.

– Что это было? – крикнул кто-то сверху. Голос пробился через несколько слоев дерна и веток и прозвучал приглушенно.

– Ничего, – успокоил Лун арборов. Впрочем, говорил он не столько о появлении Потока, сколько о личностных достоинствах воина. – Совершенно ничего. Продолжайте идти сюда. – Снова послышались шорохи и шаги – арборы продолжили подбираться к гнилой опоре.

Поток перелез поближе и сложил крылья. Чешуя воина была голубой с зеленоватым отблеском, а в земном облике он становился темноволосым с медной кожей. Он сказал:

– Они же тобой пользуются. Нагружают работой, как простого воина.

Лун рассмеялся.

– Спасибо. Ты всегда так беспокоишься о моем благополучии.

Поток встопорщил шипы, выражая презрение и насмешку.

– Ты даже не представляешь, как на это посмотрят другие дворы.

Лун все прекрасно себе представлял, но не собирался из-за этого останавливаться. Зная Потока, тот лишь повторял слова Жемчужины, сказанные за закрытыми дверями. Оставалось неясно, хотела королева, чтобы Луну передали ее мнение или нет – сам Поток начинал говорить от ее имени лишь тогда, когда Жемчужины поблизости не было.

– Если не хочешь, чтобы другие дворы что-то узнали, то не рассказывай им.

– Ты думаешь, никто не проболтается, когда к нам снова прилетят поторговать? – Веселость Потока начала сменяться искренним раздражением. – Дворы Пределов должны перестать видеть в нас беженцев, которые едва сводят концы с концами и которые вернулись в свое старое древо, чтобы спокойно подохнуть. Они и так уже знают, что наш консорт – безродный дикарь, но ты ведь еще и ведешь себя так же! Ты позоришь нас всех, из-за тебя мы кажемся слабыми и никчемными.

Поток, скорее всего, был прав, и Луна это задело. Он огрызнулся:

– Если сады продолжат рушится, всем будет плевать, какой у вас консорт. – Наверху арборы уже раскапывали землю и подбирались к ним, а Лун не хотел, чтобы они услышали этот разговор.

– Вот именно. – Поток оскалился от досады. – Если бы королевы могли уговорить соседние дворы дать нам другого консорта, неужели ты думаешь, что они бы этого не сделали?

Над головой Луна раздался треск – арборы пробились через засохшую корку над опорами. Послышался голос Ежевики:

– А, так это Поток. Вот откуда шум.

Перец подхватил:

– Ну конечно, помощи-то от него не дождешься!

Поток зашипел на них, опустил ветвь и, расправив крылья, поймал восходящий порыв ветра.

Лун остался на месте, вонзив когти поглубже в дерево. Ежевика, Перец и остальные тем временем продолжили копать, болтать между собой и пилить гнилую опору. Лун не верил, что арборы нарочно им пользуются. Просто у них уже много циклов не было настоящего первого консорта, с тех самых пор, как умер Дождь, консорт Жемчужины. После этого при дворе остался лишь Утес и молодые Прах с Ожогом, которых отправили к другим дворам. Может быть, арборам просто не приходило в голову, что подумают о Тумане Индиго другие дворы, ведь они видели чужих королев и воинов, только когда те прилетали с визитом, а такое случалось редко даже в старой колонии.

«Это неважно», – подумал Лун. Неважно, что арборы, воины или даже Нефрита не говорили, как он должен себя вести, и многое ему прощали. Оправдания были никому не нужны. «Придется разбираться во всем самому, как и всегда».

Позднее в тот же день поднялся сильный ветер и началась гроза, отчего всем пришлось вернуться в древо. Нефрита с Елеей были заняты и затерялись где-то в колонии, так что Лун пошел спать в опочивальню Звона.

Упрямый Звон отказался заселяться на этажи воинов и остался на этаже учителей. К счастью, он занял опочивальню с балконом, который выходил в нижнюю часть центрального колодца, прямо под приемным залом. Лун терпеть не мог грозы, но толстый ствол древа заглушал раскаты грома, превращая его в далекий тихий рокот, а с балкона в опочивальню веяло свежим воздухом, который пах дождем. Кровать Звона была теплой и удобной, но у Луна никак не получалось расслабиться и уснуть.

Наконец он произнес:

– Мне нужно кое-что у тебя спросить.

– Хм-м. – Звон, полусонный, уткнулся Луну в плечо. Воин утверждал, что привык ко всем особенностям жизни воинов, которые отличали их от арборов, кроме одной. Окрыленные спали гораздо дольше. И, стоило Звону уснуть, разбудить его было почти невозможно.

– Скажи, консорты и арборы-мужчины могут подавлять свою плодовитость, как это делают королевы и женщины? – Лун надеялся, что он просто делал что-то не то или чего-то не делал, и поэтому Нефрита не могла зачать выводок. Вдруг дело было в какой-то мелочи, о которой знали все, кроме него, и о которой никто не додумался ему рассказать.

В последние месяцы Лун выяснил все, что мог, о выводках и птенцах. Он узнал, почему те так часто рождались мертвыми. Наставники объяснили ему, что малышей одного выводка можно зачать в разное время, поэтому, когда первый уже готов появиться на свет, последний может оказаться недоразвит. Кроме того, королевы развивались в утробе быстрее консортов, а консорты – быстрее воинов. А вот арборам повезло больше – окрыленные и бескрылые малыши развивались в почти одинаковом темпе. Луну казалось, что он задал все самые важные вопросы, но тогда ему и в голову не пришло, что сам процесс зачатия мог оказаться сложнее, чем он думал.

Звон приподнялся на локте и, едва разлепив глаза, уставился на него.

– Нет. Зачем нам это вообще?.. То есть им это зачем? Не нужно это никому. Женщины сами решают, когда заводить потомство. – Он недоуменно покачал головой. – А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так. – Лун разочарованно вздохнул. Что ж, жаль. Впрочем, возможно, у консортов были свои секреты, о которых не мог знать бывший наставник. Но Лун в этом сомневался. Теперь у него осталась лишь одна теория: что он оказался не таким плодовитым, какими должны быть консорты.

Звон снова улегся и проворчал:

– Ну и вопросы у тебя.

Несколько дней миновали почти без происшествий. Платформы больше не падали, никто сильно не болел, да и на охоте все отделывались только небольшими травмами. Работа в садах шла хорошо, и охотники решили, что пора научить маленьких воинов и молодых арборов добывать себе пропитание. Лун воспользовался возможностью и попросил, чтобы ему разрешили взять с собой Стужу, Шипа и Горького.

Раксура считали, что королевы и консорты не должны охотиться. Их учили, но намного позже, когда они уже выходили из яслей. Однако Лун бы погиб еще в детстве, если бы приемная мать не научила его добывать себе пропитание, едва он начал прыгать с ветки на ветку. Лун думал, что Жемчужина не захочет, чтобы королевские птенцы учились наравне с остальными, и ее придется долго уговаривать. Однако королева лишь немного поворчала и быстро согласилась.

Из-за этого Лун сильно разволновался. Уж очень легко Жемчужина ему уступила. Словно ей почему-то стало его жаль. Лун по ошибке сказал об этом Звону, который ответил:

– Ты и правда чокнутый, да?

– Да нет же, – раздраженно прошипел Лун. – Просто странно это. Я же вижу, что она пошла мне навстречу, но с чего бы?

Звон вздохнул.

– Наверное, она считает, что обязана тебе за тот случай, когда ты спас Сливу. И ты здорово помог арборам в садах.

Лун неохотно признал, что Звон, наверное, прав.

Несмотря на терзавшие Луна подозрения, день выдался хорошим. Лун не позволил Стуже и Шипу поучаствовать в ловле зверей, – вместо этого они смотрели, как охотятся другие, – но зато потом он разрешил им помочь арборам обескровить и разделать добытые тушки. Горький не пытался летать, но прогулка ему явно понравилась. Его всюду таскали на себе Лун, Елея, Звон и воительница Флора, а еще Крестец и некоторые охотники. Больше всего с маленьким консортом возились Ежевика и Посол. Горький тоже помогал разделывать добычу и перемазался в грязи, глине и крови ничуть не меньше Стужи и Шипа.

Когда они вернулись в древо, Лун отвел птенцов в ясли, где их умыли и уложили спать. По пути наверх он прошел мимо одной из небольших мастерских. В ней он увидел двоих арборов – те сидели на полу, склонившись над сверкающей кучкой деталей, сложенных на каменной плите, и увлеченно спорили между собой, какие камни подойдут больше – полированные ониксы или аметист. Это были Смешок и Злата, два лучших ювелира двора. Луну стало любопытно, что они там делают, и он вошел в мастерскую.

На полу лежала полоска шириной в палец, разобранная на отдельные звенья. Лун не смог понять, во что она собиралась – в браслет или в ожерелье. Звенья были выполнены в виде гибких фигурок окрыленных, которые переплетались друг с другом, чуть расправив крылья, и протягивали руки, в которые мастера еще не вложили полированные камни. Лун в очередной раз восхитился сложными творениями арборов и тому, сколько труда они были готовы вложить в свои произведения.

– Как красиво.

Смешок и Злата одновременно вздрогнули и посмотрели на него.

– Лун! – выдавила Злата, арбора постарше с пышными кучерявыми волосами рыжего цвета. – Мы, э-э-э, не слышали, как ты вошел.

– Извините. – Лун сел на пятки, чтобы посмотреть на изделие поближе. – Это для Нефриты или для Жемчужины? – Наверное, теперь, когда к ним стали прилетать раксура из других дворов, арборы считали своим долгом сделать наряды королев еще более роскошными.

Лун поднял глаза и заметил облегчение, промелькнувшее на лице Златы. Однако оно исчезло так быстро, что Лун засомневался, не показалось ли ему.

– Для Жемчужины, – ответил Смешок. Приподняв брови, он прибавил: – Как думаешь, ей понравится?

Злата несильно толкнула его в плечо и одарила сердитым взглядом. Это Луну уже точно не показалось.

– Конечно, понравится, – сказал он и встал, собираясь уйти. Он не хотел никого смущать. А мастера, наверное, подумали, что раз они делают украшение Жемчужине, а не Нефрите, то он обидится.

Лишь два дня спустя Лун узнал, для кого на самом деле так старались ювелиры.

Дождь шел всю ночь и большую часть утра, не давая никому работать на платформах, поэтому почти весь двор остался в древе. Лун сидел со всеми остальными в чертоге учителей, где любили собираться как арборы, так и окрыленные.

Чертог был большим и располагался прямо под приемным залом. Его стены и купольный потолок покрывала детально проработанная резьба, на которой изображался лес перистых, спиральных, папоротниковых и многих других деревьев. Их ветви тянулись вверх и сплетались на потолке, а корни обрамляли круглые проемы, которые вели в смежные коридоры. В стены были вставлены ракушки, источавшие мягкий белый свет, а в чашах-очагах лежали горячие камни. Здесь было уютно и тепло. Зал никогда не пустовал, и если кто-то хотел поговорить или послушать разговоры других, то идти следовало именно сюда. Кто-нибудь обязательно варил здесь чай, готовил корешки со специями или пек хлебные лепешки, а арборы постарше рассказывали истории или читали вслух книги из библиотеки наставников.

Чтения как раз нравились Луну больше всего, ведь иначе он не мог узнать, что было написано в тех книгах. Он умел читать и говорить на двух других языках, которым обучился сам. Однако альтанская и кедайская письменность была простой, а письменность раксура оказалась столь же изощренной и запутанной, как и сами раксура.

Лун пытался избавиться от неграмотности и частенько заходил в ясли, когда птенцов учили читать. Он сидел со Стужей, Горьким и Шипом, пока Река, или Кора, или какая-нибудь другая учительница чертила на глиняных табличках буквы и слова, а птенцы повторяли за ними. Когда они читали простые книжки, Лун читал у них из-за плеча. Учиться так было сложно, ведь он не мог приходить на все уроки и не мог задавать вопросы, чтобы не выдать своего секрета. Однако в чем-то он все же преуспел: выучил все буквы, знал, какие звуки они означают, и уже начал узнавать некоторые слова. Похоже, никто не понимал, что он делает, кроме, как ни странно, Шипа.

Когда он пришел на урок в третий раз, Шип задумчиво покосился на него, а затем повернул свою табличку так, чтобы Луну было лучше видно. Лун в ответ покосился на него, но больше они об этом не говорили, и старший консорт был уверен, что Шип ни с кем не делился своими подозрениями, даже со Стужей и Горьким. Скорее всего, Шипу нравилось, что у него с Луном есть общий секрет, который знают лишь они двое. Луна это тоже устраивало.

Но в тот дождливый вечер никто не принес в чертог учителей книгу. Вместо этого Река попросила:

– Лун, расскажи нам о земных обитателях.

Арборы и воины постарше сели поближе, чтобы послушать, и даже молодые воины, державшиеся поодаль, с трудом скрывали свое любопытство. Весь двор знал, что жизнь Луна разительно отличалась от жизни обычных раксура, но почти никто не мог себе представить, в чем именно. Они знали, что он побывал в самых разных и самых необычных местах – но ведь и Утес много путешествовал. Лун не видел смысла рассказывать им, насколько тяжело ему жилось, и поэтому избегал некоторых подробностей. Например, он не говорил о том, как однажды ему пришлось бежать среди ночи из высеченного в скале города, как он оказался пойман в западню в одном из туннелей и как ему пришлось прятаться в узкой трещине, куда он едва помещался, пока бывшие товарищи из народа морейн охотились на него.

Поэтому он рассказал им о висячем городе Зенна, о дешарцах, которые там жили, и об их запутанных обычаях, которые сильно осложняли жизнь всякому чужаку. Конечно же, всем захотелось послушать о том, как дешарцы относились к сексу, и их нравы озадачили других раксура так же, как когда-то Луна.

– Получается, если они переспят друг с другом, не проведя эту церемонию, то переспать снова уже не смогут? – спросил Крестец, задумчиво почесывая шрам на шее. У него явно не получалось понять причудливую логику дешарцев.

Лун попытался объяснить:

– Почти. Спать можно только со своим спутником жизни, а он может быть лишь один, и менять его нельзя. Спутниками жизни становятся во время церемонии, и если ты переспишь с кем-то до нее, то потом никто не захочет с тобой связываться.

Кора нахмурилась.

– Но зачем им вообще нужен спутник жизни? Да еще и один, и навсегда? – Не считая королев и консортов, раксура себя так не ограничивали.

– Чтобы завести детей. Если у тебя появится ребенок не от твоего спутника жизни, то будет плохо. И тебе, и ребенку. – А еще раксура не могли понять, как ребенок может быть нежеланным. У королев и арборов выводки появлялись лишь тогда, когда они сами того хотели, а для того, чтобы заботиться о малышах и птенцах, существовала целая каста учителей.

– Но как они вообще узнают, спал кто-то с кем-то или нет? – недоуменно спросил Звон. – Откуда? Ведь если они переспали с кем-то без церемонии, то можно же об этом просто помалкивать, верно?

– Они меняют окраску после секса? – задумчиво спросила Елея.

– Нет. Другие просто узнают и все. Я сам так и не понял как и откуда, – признался Лун.

Крестец усмехнулся и потянулся к чайнику.

– Чудны́е создания. Впрочем, о нас они, наверное, сказали бы то же самое.

Столкнись дешарцы с раксура, они бы, скорее всего, ничего не сказали, а впали бы в панику. На востоке, где дворы раксура встречались нечасто, земные обитатели принимали их за Сквернов. Но не успел Лун сказать об этом, как с лестницы, что вела в приемный зал, к ним сбежал солдат. Его звали Ячмень, и он сразу же крикнул:

– Где?.. Лун, к нам только что прилетели гости из другого двора! Две королевы и несколько воинов. А еще с ними консорт!

Раздались ахи и возгласы. Лун обеспокоенно переглянулся со Звоном и Елеей. Похоже, гости явились с официальным визитом, причем с самым официальным из возможных. «И конечно же, они прилетели именно сегодня», – подумал Лун. За утро в приемном зале наверняка наследили и натащили туда воды. Зная раксура, гости, скорее всего, нарочно подгадали время, чтобы поставить двор в неловкое положение. Лун сказал:

– Королевам кто-нибудь сообщил?

– Да, Шалфей полетел к ним, – сказал Ячмень, подпрыгивая на месте от волнения.

Река поспешно встала и стряхнула с себя крошки. Затем она сказала Елее:

– Нужно сначала подать им чай в приемный зал, дать гостям возможность обсохнуть, и уже потом проводить их в королевский чертог.

Елея тоже поднялась на ноги и беспомощно оглядела себя.

– Мне нужно идти к ним. – Гостей всегда встречали старшие воительницы, а поскольку Елея была сестрой Нефриты, эта обязанность ложилась на ее плечи. Сейчас она была одета в старые коричневые штаны и рубаху, заляпанную ягодным соком, а из украшений на ней поблескивал лишь медный браслет, надетый выше локтя. Елея все равно была красивой, но она не могла встретить двух чужих королев и консорта в таком виде. Лун выглядел еще хуже, но его позовут в зал, только когда закончится формальное приветствие, а если королевам захочется потянуть время, то это случится ой как нескоро.

– Подожди, подожди, – остановила ее Река, после чего быстро стащила с себя платье и протянула его Елее. – Надень!

– О, хорошая мысль. – Елея переоделась. Воительница была намного выше Реки, и на ней платье без рукавов походило скорее на тунику. Тем не менее, сшитое из мягкой голубой ткани, которая к подолу становилась лиловой, оно хорошо смотрелось на ее темной земной коже. Кто-то еще передал Елее ожерелье с плоским полированным аметистом, и наконец все решили, что воительницу можно отпускать к королевам.

Сделав глубокий вдох, Елея пошла за Ячменем вверх по лестнице. Остальные разбежались в поисках подушек и хороших чайных сервизов. Лун же боковыми коридорами вышел к лестнице и стал подниматься на этаж консортов.

По пути наверх он предупреждал всех встречных о гостях. Добравшись до этажей окрыленных, он миновал уровень королев и пошел наверх в покои консортов. Пройдя по лабиринту пустых спален, передних и умывален, он наконец оказался в своей опочивальне, которая располагалась прямо над опочивальней Нефриты.

Лун редко бывал здесь. Вечера он проводил либо с Нефритой, либо со Звоном, либо со всеми остальными в чертоге учителей. И все же у него впервые в жизни появилось собственное постоянное жилище, которое не нужно было ни с кем делить.

Сводчатый потолок был украшен резными изображениями окрыленных в полете. Фоном им служили волны – Звон как-то сказал Луну, что они символизируют западный ветер. Кровать, похожая на половинку огромной скорлупы, висела у дальней стены, и на ней были разложены мягкие одеяла и подушки. Посреди комнаты стоял очаг в виде чаши, наполненной горячими камнями. На полу были разложены шкуры и подушки, а у противоположной стены стояла плетеная корзина из камыша, в которой тоже лежали одеяла, а еще одежда. Обычно у консортов-сверстников Луна пожитков было гораздо больше, а одеяния и преподнесенные им дары занимали несколько таких корзин. У Луна же была узенькая полка в стене, на которой лежали вещицы, подаренные ему птенцами и маленькими арборами во время его походов в ясли. Там лежали красивые камушки, деревяшки и даже замысловатые поделки из веточек и скрученных тряпок.

Лун открыл корзину и достал свои лучшие одежды. Штаны и рубаха были сшиты из шелковистой синей ткани, настолько темной, что она казалась почти черной. Еще он подпоясался широким кушаком, расшитым золотой нитью, и надел подарок Нефриты – тяжелый браслет из красного золота, украшенный гравировкой в виде двух гибких раксура, которые переплелись между собой. Теперь он будет выглядеть хотя бы солидно. На большее ему надеяться не приходилось.

В опочивальню влетел Звон, тоже успевший наскоро переодеться.

– Ты в этом пойдешь? – спросил он Луна, когда тот надел рубаху. Увидев, как сузились глаза консорта, Звон замахал руками. – Прости, молчу-молчу!

Лун пришел в Туман Индиго лишь с теми вещами, что были надеты на нем, и они уже тогда почти разваливались. Теперь же у него имелась и повседневная одежда, и наряды для особых случаев – то есть столько тряпья, сколько у него не было за всю жизнь.

– Ты выяснил, откуда они?

– Выяснил. Странное дело. – Звон стал беспокойно расхаживать по комнате, подтягивая свой кушак. – Первая королева – это Буря из Изумрудных Сумерек.

– Опять? – И правда странно. Разве что они прилетели извиниться за прошлый короткий визит. Или отомстить за него. «Но тогда они бы не привели консорта».

– Да, знаю, ерунда какая-то. – Звон растерянно всплеснул руками. – Вторую королеву зовут Зефира, она – королева-сестра Закатных Вод и вроде как родственница Бури. Кажется, дочь консорта из Изумрудных Сумерек, возможно, брата Вечера, которого отдали правящей королеве Закатных Вод.

Лун постарался все запомнить, вдруг пригодится в разговоре. К счастью, консортам во время таких визитов почти не приходилось открывать рот. Однако побеседовать с другим консортом ему, скорее всего, придется. «Главное, не подерись с ним», – наказал он сам себе.

Звон продолжал:

– Но я ума не приложу, зачем с ней прилетела Буря. Двор Закатных Вод хорошо известен, и представлять их не нужно. Да и они наверняка знают, что мы будем только рады заключить с ними союз.

– Разберемся, – сказал Лун. Он сложил руки на груди, сдерживаясь, чтобы не начать расхаживать по комнате вместе со Звоном. Его позовут еще нескоро. Сначала воинам дадут устроиться в приемном зале, потом королев проводят на верхний этаж, где они начнут обмениваться колкостями с Нефритой, затем появится Жемчужина, и лишь после этого они наконец пошлют за Луном. Хотя сегодня все могло пойти иначе: все-таки королев было две, да еще и с консортом в придачу, но…

– Лун? – В опочивальню вошла Флора. Она выглядела взволнованной, ее лицо пылало. – Тебя ждут в королевском чертоге. Прямо сейчас.

– Уже? – Звон уставился на нее. – Ты уверена?

Флора мельком зыркнула на него.

– Уверена. – Затем она снова обратилась к Луну. – Нефрита очень… напряжена.

– Понял. – Лун прикусил губу. Похоже, та стычка с Бурей вот-вот разрешится. «Вряд ли все настолько уж плохо. Если бы они хотели объявить нам войну, то не привели бы с собой консорта. Наверное». – Ну, я пошел.

Звон взволнованно сказал:

– Удачи.

Лун спустился по извилистой лестнице в зал, где консорты готовились к приемам, и, задержавшись в коридоре, заглянул в королевский чертог.

Все сидели у очага, наполненного свежими горячими камнями, от которых из-за влаги шел едва заметный парок. Вокруг были разложены подушки, и королевы-гостьи вместе с консортом сидели напротив Нефриты и Жемчужины. Были здесь и представители четырех каст арборов – Крестец, Душа, Бубенчик и Набат. Они сидели полукругом за своими королевами. Похоже, их тоже позвали только что. Одеты арборы были в шелковые балахоны, расшитые или расписанные узорами. Лун был потрясен – он редко видел Крестца и Набата не в потрепанных кожах и не в рабочей одежде. На горячих камнях стоял лучший чайник, а рядом дожидались своего часа чашки, покрытые голубой глазурью.

Все были в земном облике, кроме королев, которые остались в крылатом. На Нефрите и Жемчужине сверкали их лучшие украшения – браслеты, тяжелые ожерелья, кольца и серебряные пояса, украшенные большими плоскими камнями.

Напротив них сидели королевы-чужачки. Буря была с Нефритой примерно одного возраста, ее светло-голубую чешую покрывала золотистая паутинка. Зефира из Закатных Вод, сидевшая рядом, была старше, массивнее, и ее янтарную чешую покрывал зеленый узор. Консорт, маленький по сравнению с ними, сидел позади. На нем был темный балахон с капюшоном, который он так и не снял. Со своего места Лун видел, что руки консорта крепко сцеплены и лежат у него на коленях.

Сделав глубокий вдох, Лун шагнул в зал.

На один долгий, пугающий миг все обратили свои взгляды на него… а затем снова отвели их. Лишь когда он пересек половину чертога, Лун вдруг понял, что все молчат. Даже королевы не вели своих колких, оскорбительных бесед, которыми обычно проверяли выдержку друг друга. От арборов исходило беспокойство, и лишь Крестец оставался невозмутим, как скала.

Лун опустился на подушку рядом с Нефритой и устроился на ней поудобнее, стараясь не выглядеть при этом неуклюжим. Жемчужина повела шипами и начала по очереди представлять гостям Нефриту, Луна и четырех арборов.

К счастью, сейчас Лун не должен был ничего говорить. Он воспользовался свободной минуткой и попытался как бы невзначай разглядеть второго консорта, но тот смотрел вниз, и капюшон скрывал часть его лица. Лун смог понять лишь то, что консорт совсем юн и что у него светло-бронзовая кожа.

Он чуть пригнулся и склонил голову набок, пытаясь заглянуть под капюшон, но Нефрита ущипнула его за ногу, и Лун выпрямился. Гость точно не был консортом Бури, точнее, ее главным консортом, которого мельком представили Луну в Изумрудных Сумерках. Тот был с Луном примерно одного роста, так что сейчас перед ним сидел точно не он. Этот юноша, наверное, прилетел с Зефирой, и Лун счел это добрым знаком.

Когда Жемчужина закончила, Буря с нотками нетерпения в голосе сказала:

– Буря, королева-сестра Изумрудных Сумерек, и Зефира, королева-сестра Закатных Вод.

Зефира приподняла шипы, словно подтверждая, что это действительно она, но, судя по виду, чувствовала она себя крайне неловко. Лун ждал, что она представит консорта, но этого не произошло.

Повисла тишина. Затем Жемчужина сказала:

– Думаю, мы все знаем, о чем пойдет речь.

Никто не ответил. Затем Буря заговорила, причем таким напряженным тоном, словно ей было невыносимо даже находиться с ними в одной комнате:

– Я привела Зефиру, как и обещала в прошлый раз. Она может доказать, что я не пытаюсь вас обмануть. – Глядя на Нефриту, она спросила: – Ты рассказала ему?

Лун выпучил глаза и вздрогнул, как от раската грома. Буря вряд ли говорила о ком-то из арборов, а кроме них в зале было лишь двое других мужчин. Он посмотрел на Нефриту.

Та приобнажила клыки, глядя на Бурю.

– Нет. Я же предупредила, что не стану ничего говорить.

Тогда Крестец негромко, но с нажимом произнес:

– Арборам тоже никто ничего не сказал. Может, наконец объясните, в чем дело?

Душа сдавленно, пристыженно ответила:

– Наши королевы просили меня молчать.

Крестец похлопал наставницу по коленке, как бы говоря, что не винит ее.

– Вот сейчас они сами нам все и расскажут.

Жемчужина лениво махнула когтистой рукой в сторону гостей.

– Это их рук дело, они пусть и рассказывают.

Зефира повернулась к Буре, которая все еще сверлила взглядом Нефриту. Смирившись, королева из Закатных Вод кивнула Крестцу и начала:

– Ваш консорт родом из двора, что находился далеко на востоке, у Абассинской губы. Из двора, который был уничтожен.

– Да. – Крестец нахмурился еще сильнее. Он мельком глянул на Луна, у которого заколотилось сердце. – Он был совсем птенцом и ничего не помнит.

Зефира кивнула.

– Когда в прошлом сезоне он гостил в Изумрудных Сумерках, правящей королеве Зиме показалось, что она узнала, из какого он рода.

Лун заставил себя сделать вдох и не зашипеть при этом. Крестец, Набат и Бубенчик с растущим смятением смотрели на него, но Душа сидела все так же, уставившись в пол.

Зефира продолжала:

– Тогда Зима ничего не сказала, потому что сомневалась. Она уже очень много циклов не посещала тот двор. Однако она отправила к ним воинов с посланием и спросила, не уходил ли какой-нибудь из их родов на восток во времена Великого Исхода и не получали ли они в последние сорок циклов вестей от своих сородичей. Двор ответил, что да, один род действительно поселился на востоке, но там на них напали. Многие погибли, а выжившие вернулись домой, в родную колонию. Затем они поинтересовались, почему Зима спрашивает об этом.

Буря, видимо, потеряла терпение и рявкнула:

– Она хотела оказать вам услугу.

Лицо Нефриты было каменным.

– И как же здорово у нее получилось.

Зефира откашлялась.

– Зима отправила еще одно письмо и спросила, не было ли среди погибших маленького консорта по имени Лун. В ответ они написали…

Нефрита натянутым, как струна, голосом спросила:

– Чего они хотят?

Зефира сделала резкий вдох. Все еще обращаясь к Крестцу, она произнесла:

– Когда Буря прилетала в прошлый раз, она все рассказала вашим королевам. Зима думала, что тот двор предложит вам союз, ну или, в худшем случае, сделает вид, что никакого родства нет. Однако их ответ оказался… неожиданным. Зима пыталась договориться с ними, объяснить, что консорт уже нашел себе королеву и нет никакой нужды…

Буря прямо сказала:

– Они хотят его вернуть.

В зале повисла тишина, словно у всех разом перехватило дыхание. Крестец мрачно покачал головой, не веря своим ушам. У Бубенчика был такой вид, словно он не понимает и не хочет понимать, что происходит. Лицо Набата ничего не выражало. А Душа выглядела просто ужасно несчастной. Лун произнес:

– Скажите им, чтобы шли лесом.

Все повернулись и уставились на него так, словно с ними заговорил чайник. Словно они думали, что он будет сидеть молча и все проглотит. Лун повторил с большим нажимом:

– Скажите им, чтобы шли лесом.

Жемчужина уложила шипы. Нефрита потянулась к Луну, но он отдернул руку. Он кипел от ярости. Они солгали ему, Нефрита солгала, утаила от него такое.

Буря спросила Нефриту:

– Вы уже зачали выводок?

Нефрита сжала и разжала кулаки, но затем почти сдержанно ответила:

– Нет.

Буря откинулась назад и зашипела, отчасти разочарованно, отчасти недовольно.

– Что? – требовательно спросил Лун. – Какая разница, зачали мы выводок или нет?

Жемчужина сухо ответила:

– Будь у вас выводок, мы бы могли послать их лесом.

Зефира замялась. Переведя взгляд с Нефриты на Жемчужину, она сказала:

– Я понимаю, что вы думаете. Но вы же видели: у Изумрудных Сумерек столько консортов, что они не знают, куда их девать. Зима и подумать не могла, что хоть один двор захочет вернуть консорта, который уже нашел себе королеву и в целом неплохо устроился.

Лун спросил:

– Чего они хотят? Взамен меня? – Он вдруг понял, что его голос звучит на удивление спокойно, несмотря на ту бурю чувств, которая в нем бушевала.

Никто не ответил. Жемчужина произнесла:

– Ты… не совсем понял. – Нотки сочувствия в ее голосе чуть не добили Луна окончательно. – Мы не имеем права оставить тебя у нас.

Низким, сдавленным голосом Нефрита сказала:

– Нам придется полететь туда. Я официально попрошу их, чтобы ты стал моим консортом. Все будет хорошо. У них появился повод надавить на нас, и они решили им воспользоваться, вот и все. Не переживай.

«Вот и все. Не переживай». Подумаешь, это ведь такая малость – и поэтому Нефрита, Жемчужина и Душа лгали ему с прошлого прилета Бури. Лун посмотрел на другого консорта, который молча сидел за королевами. Если он принадлежал Зефире… «Они бы его представили. Они уже должны были его представить». Лун обратился к ней:

– А это кто? Он твой?

Зефира, не ожидавшая, что он с ней заговорит, дернула хвостом, но не ответила. Затем она выразительно посмотрела на Бурю.

Лун резко повернулся к Нефрите.

– Зачем его привели?

Она снова сжала и разжала кулаки и сказала:

– Ты все неправильно понял.

Лун зарычал, перевоплотился, одним прыжком очутился у края колодца и бросился вниз. Почти до самого дна он оставался в свободном падении и расправил крылья лишь в самый последний миг. Он приземлился на пол в приседе, перепугал воинов и арборов, которые бросились врассыпную, после чего промчался по узкому коридору, задел чешуйчатым плечом стену на повороте и выскочил из дупла.