Пульс (ЛП)

Глава 7 Признания и нарушенные обещания

Эмили оторвала взгляд от рабочего стола и посмотрела на настенные часы.

– Одна минута прошла.

Пятнадцать первоклассников повскакивали со своих мест и, хватая и закидывая на плечи свои рюкзаки, бросились наперегонки к выходу и выстроились в ряд.

– Мисс Купер, вы будете здесь завтра?

Эмили подошла к девочке с большими глазами и милыми ямочками на щеках, – та нетерпеливо ждала ответа. Эмили опустилась перед девочкой на колени:

– Конечно, буду. Миссис Нельсон не вернется раньше следующей недели.

Улыбка девочки стала еще шире, она убрала с лица пряди белокурых волос, выбившиеся из косичек. Прозвенел звонок, и началась перемена.

– Не забудьте принести разрешения для поездки в следующем месяце. – Эмили внимательно осматривала шеренгу детей, поспешно движущуюся мимо неё. Звонкие «хорошо» прорывались сквозь беспрерывный галдеж из коридора, на каждом крошечном личике читалось волнение.

Вздохнув Эмили поднялась и прошла к рабочему столу, собирая работы, которые нужно проверить. Засунув их в свою холщовую сумку, она взяла роман, который начала читать во время перерыва на ленч. Подошла к двери и, в последний раз взглянув на класс, вышла. Едва завернув за угол, она налетела на Лору Фицджеральд, еще одну заменяющую учительницу, приступившую к работе несколько недель назад. Она была уроженкой Нью-Йорка и, как полагала Эмили, «клубоголиком». Эмили была практически уверена в том, что та собирается сказать.

– Как раз тебя я и ищу. Мы собираемся сегодня, – высокая длинноногая брюнетка улыбнулась, ее карие глаза распахнулись в предвкушении. – В клубе «Webster Hall» сегодня ночь женщин. Хочешь пойти? Брук, Кэрри, Стефани, Энджи и Мелинда идут. Знаю, сегодня четверг, но эй – живем один раз, верно? Вздремнем завтра, пока все будут в библиотеке.

Оказавшись правой по поводу клуба, Эмили улыбнулась и продолжила идти в учительскую.

– Не могу. Ужинаю сегодня со своим парнем. – Эмили накинула пальто. – На следующей неделе?

Лора нахмурилась, но затем на ее лице появилось понимание. Она приподняла идеально выщипанную бровь и хитро ухмыльнулась.

– Новый бойфренд?

Улыбнувшись, Эмили кивнула, демонстративно гладя на часы. Желая выбрать что-то особенное для вечера, она собиралась прогуляться до маленького бутика в паре кварталов отсюда, который ей показывала Оливия в их первую поездку в Нью-Йорк. Еще нужно зайти на почту, чтобы сообщить там свой новый адрес, так что Эмили понимала: времени у неё в обрез.

– Может, присоединишься после ужина? – в надежде спросила Лора, поравнявшись с Эмили, когда та открывала дверь.

– Да. Может быть. Я напишу тебе позже, – едва они вышли на морозный декабрьский воздух, Эмили закрутила на шее шарф. – Я должна проверить кое-какие работы. Если успею проверить их пораньше, заскочу ненадолго.

– Вот дерьмо, – воскликнула Лора, повернувшись обратно к зданию. – Я забыла ключи. Значит, заметано. Мы будем там после десяти.

Эмили помахала и посмотрела, как Лора исчезла в здании школы. Надев перчатки, она начала спускаться с лестницы. Парковка почти опустела, школьные автобусы уже уехали. Морозный ветер задувал под подол её юбки-карандаш, пока они рылась в сумочке в поисках бумаг, которые нужно отнести на почту. Сердце затрепетало, когда она взглянула на адрес Гэвина. Все еще опасаясь, что, возможно, они слишком поторопились, Эмили проникалась мыслью, что, когда Гэвин смотрит на её лицо, он словно пытается запомнить каждую ее черточку и изгиб. Он проводил её через лабиринты конфликтов, встречающихся на их пути, с такой легкостью, любовью и решительностью, которую она никогда раньше не видела. Во время трудных разговоров он мысленно держал её за руки, как будто удерживал от падения со скалы. Он успокаивал её, любил и восхищался каждым её недостатком. Но важнее всего было то, что он никогда не отказывался от неё. Два магнита, притягивающиеся с самого начала. Даже когда Эмили пыталась разъединить их, Гэвин был единственным, кто сохранил их вместе. А Эмили просто зацементировала их судьбы вместе, когда появилась в Мексике. Поездка, о которой она никогда не пожалеет.

Вздохнув и с теплом подумав о будущем, полном неизвестности, она точно знала, что приведет их туда, где они с Гэвином и должны быть. Живот Эмили сжался, когда она услышала голос Диллана, зовущего её по имени. Пульс участился, громким стуком отдаваясь в ушах. Тихий стон сорвался с губ, глаза расширились, все вдруг потемнело на ярком послеполуденном солнце. Дрожа, она повернулась в его сторону. Руки скрещены на груди, глаза прожигают её насквозь – он стоял на другой стороне улицы, прислонившись к своей машине. Не раздумывая, Эмили вытащила телефон из сумки.

– Что собираешься делать, Эм? Вызовешь копов? – его голос, обжигая, пронесся по воздуху, словно рой злющих пчел. – Я же больше чем в сотне шагов от тебя, и даже не на территории школы.

Эмили не стала ни смотреть на него, ни что-либо отвечать. Она открыла телефон и дрожащими пальцамла набирая 911. Когда на линии появился диспетчер, Эмили услышала смех Диллана.

– 911. Назовите характер вашей проблемы? – спросил женский голос.

– Мне нужен полицейский на Гамильтон и Стоун Авеню. – Пролепетала Эмили. Взгляд метался между Дилланом и полупустой парковкой.

Диллан покачал головой, его ехидная улыбка поражала, когда он переходил дорогу, держа обе руки в карманах брюк.

Не в состоянии двигаться и прикованная чувством ужаса, Эмили смотрела, как он ступает на тротуар. В груди нарастал паника.

– Я на парковке начальной школы «Броуди». У меня есть судебное постановление о защите против моего бывшего, и он сейчас здесь.

– Ваше имя? – спросила диспетчер. Её голос был таким безумно спокойным, что это пугало Эмили. Пристально смотря на Диллана, Эмили сглотнула. Слова застряли в горле. Она не отвечала. – Мисс? Вы еще там? Мне нужно ваше имя.

С каждым неровным вдохом память Эмили выуживала на свет тихие угрозы Диллана: «Ты вынудишь меня сделать больно вам обоим».

Обоим…

Её инстинкт самосохранения стремительно превращался во что-то еще. Закрыв телефон, Эмили перешагнула через одолевавший её ужас, в то время как страх перерастал в злость. Сейчас с Гэвином у неё была чистота, честность, доброта, и она еще больше понимала исходящее от Диллана зло. У неё есть счастье, доставшееся путем переосмысления, и она ненавидела те мучения, которым позволила однажды случиться. У неё есть радость и больше нет никакой боли. Несмотря на нарастающую нервную дрожь в животе, нежелание и дальше оставаться его пленницей и позволить навредить Гэвину взяло верх. Она шагнула вперед, трясущиеся ноги вели прямо к Диллану.

Остановившись прямо за проволочным забором, которым была ограждена школа, Диллан склонил на бок голову и хищно улыбнулся во все тридцать два зуба.

– Я повторю, так что, может, на этот раз ты поймешь. Я не на территории школы. Я на тротуаре. Возможно, у меня с собой нет рулетки, но я дружу с математикой. Я все еще больше, чем в сотне шагов от тебя.

– Копы едут, Диллан. – Она пыталась говорить уверенно, но чувствовала, что он не верит.

– Я любил тебя, а ты фактически заставила тебя возненавидеть, – зарычал он, его глаза источали яд, – Как ты могла поступить так со мной? Я заботился о тебе, а ты так чертовски унизила меня!

– Думаешь, ты заботился обо мне? – шокированная, Эмили уставилась на него, и ее тон стал резким. – Знаешь что? Я поясню. На какое-то время ты заставил меня убедиться в том, что заботишься. Но ты заставлял меня обманываться. Ты знал, через что я прошла ребенком. Что я видела. Ты обещал, что никогда не станешь, как те мужчины, и все же стал таким. Я просто не осознала, когда это начало происходить. Ты использовал смерть моей матери против меня. Ты знал, что я была уязвима, и пользовался этим. Это не любовь. Это болезнь и извращение. И просто тебе на заметку, Диллан. Любовь не унизить тем, что случилось. Любовь выше горевания над теми вещами, которые между нами закончились.

– Думаешь, мне не больно? – он хотел подойти ближе, но остановился.

– Нет, – ответила Эмили. – Не думаю, что тебе больно. Думаю, задето твое эго. Ты никогда не любил меня. Никогда.

Сжимая по бокам кулаки, Диллан стиснул зубы:

– Я любил тебя, а ты трахалась с моим другом! – Эмили почувствовала, как все уже знакомые страхи поднимаются с новой силой. Борясь с ними, она продолжала смотреть на мужчину, который значил для нее все, прежде чем разорвал их на части. – И просто тебе на заметку: я не использовал смерть твоей матери против тебя. Ты рассыпалась к чертям собачьим, и я понятия не имел, как с этим справиться. Делал самое наилучшее из того, что мог.

– Думаешь, я не должна была рассыпаться? – она подавила всхлип. – Она была моей матерью, Диллан! Моей матерью!

Диллан пожал плечами, и злая усмешка появилась на его губах:

– Ваши с ней отношения были натянутыми. Кончай заливать!

Эмили выпучила глаза, пульс бешено стучал.

– Каким образом это все связано? Натянутые или нет, она была всем, что я знала. – Эмили замолчала, не в силах поверить, что за монстр так долго скрывался под оболочкой хорошего парня. – Ты фальшивка! Хамелеон. Откуда в своем пустом сердце ты нашел способность сделать все то, что делал для неё перед смертью? Скажи мне. Потому что я даже не могу начать понимать это.

– Как и я. – Он снова пожал плечами, когда мрачным взглядом посмотрел прямо на неё. – Такая сука, как она, не заслуживала моей помощи. Не удивительно, что ты встала на её сторону перед смертью. Даже ты знала, какой занозой она была. Ты не могла даже помочь ей. Или, должен сказать – не хотела ей помогать.

Несмотря на то, что она понимала: он яростно продолжал делать ей больно, – мир Эмили остановился, а злость проникла глубоко в вены.

– Гори в аду, – прошипела она. – Ты – отрезанный ломоть своей злобной мамаши. Очевидно, тебе нравится сидеть в тюрьме, потому что напрашиваешься обратно. На этот раз сидеть придется дольше, чем пару дней. Я только желаю, чтобы они смогли упрятать её вместе с тобой за то, что дала жизнь такому кретину.

– Завали, шлюха, – прорычал он. – Я не собираюсь в тюрьму и знаю свои права и ограничения, – он вальяжно покачался на пятках. – И снова, я на тротуаре, и нет ни хрена, чтобы ты смогла с этим сделать, Эмили. Ни черта.– Он посмотрел, как группа подростков на другом конце улицы переходят дорогу, затем снова взглянул на неё, коварство в глазах прокололо её, словно мишень. – Хотя… Разве что ты позвонишь Гэвину и скажешь, что я здесь. – Замолчав, он покачал головой и засмеялся. – Сейчас. Это будет забавно. Я вернусь в тюрьму и буду наслаждаться каждой секундой, зная, что ты смотрела, как я превращал его задницу в чертово месиво прямо здесь, на тротуаре. Это стоит пары ночей моей свободы.

Как будто он нажал на переключатель в её голове, что-то внутри переместилось – что-то, чего не описать словами. Она сжала свою холщовую сумку, ногтями впиваясь в ладони. Заставила голос звучать безразлично, хотя внутри творилось что-то невероятное:

– Все верно, Диллан, бесполезные попытки. Это то, в чем ты всегда будешь хорош. – Она подняла бровь, изображая незаинтересованность. – Ты просто слегка пускаешь кровь. Я, как никто другой, должна бы знать это. Верно? – она подняла руку, дотрагиваясь до того места на губе, куда он её ударил. – Просто, чтобы ты знал: едва ли это причиняет боль. Мои первоклассники могут ударить и получше.

– Ты чертова сука, – огрызнулся он, выплевывая слова так, будто это была кислота. Помня о том, что нужно оставаться на тротуаре, он наклонил голову и плюнул в неё.

Не достал, но Эмили и не уворачивалась. Стояла спокойно, словно стена. В горле хрипело, когда она смотрела на него, а сердце глухо стучало. Голос мужчины привлек её внимание. Отойдя на шаг, она посмотрела на полицейского, вышедшего из патрульной машины – небрежность в его походке раздражала.

Держа руки на поясе, он подошел:

– Что здесь происходит?

Эмили засунула руку в сумку, доставая оттуда судебные документы:

– У меня есть судебное постановление о защите…

– Ничего, – сказал Диллан. – Она впустую тратит ваше время. – Стрельнув в Эмили глазами, он достал из заднего кармана бумажник. – Это моя карта «PBA»[2], – он передал карту через забор. – Мой дядя последние двадцать лет работает детективом в отделе по борьбе с наркотиками в районе Бедфорд-Стайвесант[3], Бруклин.

Полицейский взглянул на нее. Он кивнул, уголки рта приподнялись в улыбке:

– Ты посмотри-ка, – протянул карту обратно через забор, – держу пари, он знает Энтони Арменио.

– Я вырос с Энтони-младшим и Анной. – Диллан посмотрел на Эмили холодными глазами, пока убирал карту обратно в бумажник. – Дядя постоянно брал меня в…

– Прошу прощения, – прервала Эмили, вкладывая в руку полицейского судебные документы. – Ненавижу вмешиваться во все эти дружеские разговоры, но он нарушил выписанное судом постановление о защите…

– Я ничего не нарушал, – возразил Диллан, его губы растянулись в ухмылке.

Терпение было исчерпано, и Эмили резко повернулась к Диллану:

– Нет, нарушил! Ты ни хрена не имеешь права быть здесь!

– Эй, эй, – предостерег полицейский, глядя на Эмили, – успокойтесь.

– Я не успокоюсь, – упрекнула Эмили, в упор рассматривая жетон, – это ваша работа держать его подальше от меня, офицер Макманус. – она отошла назад и скрестила на груди руки. – Пожалуйста, выполняйте свою работу, за которую я плачу налоги, и прочитайте судебное постановление.

Подняв брови, он почесал подбородок. Черты его лица заострились, но, как бы то ни было, он оторвал свой взгляд от Эмили. Посмотрев на бумаги в своих руках и не спеша изучив их, он бросил:

– Он не нарушает постановление, мисс Купер, – он протянул бумаги обратно. – Насколько я могу судить, возможно, вы нарушаете.

– Что? – спросила она, выпучив глаза. – Каким образом я нарушила постановление? Он появился на месте моей работы.

– Нет, этого он не делал, – поправил он, вытаскивая маленький блокнот. Пока он что-то чирикал там, Эмили посмотрела на Диллана. Он, довольный собой, улыбнулся ей. – Там говорится, что мистер Паркер не может заходить на территорию начальной школы «Броуди», – продолжил коп, его светлые волосы развевались на холодном ветру. Он вырвал маленький листок из блокнота и протянул ей. – Насколько я могу судить, он не заходил. Он прямо за территорией, на тротуаре, находящемся в собственности города. Но, что действительно интересно, почему вы оказались так близко к забору? Разве что мистер Паркер не обладает магической силой, заставившей вас пронестись по воздуху через всю парковку, либо вы по доброй воле подошли к нему. – Эмили открыла рот, но коп оборвал её. – Бумага, которую вы держите – это предупреждение. Получите еще одно, и ваше постановление о защите аннулируется. – Коп больше ничего не сказал. Он развернулся на пятках, направляясь к патрульной машине. Сев на свое место, он опустил окно и улыбнулся. – Мистер Паркер, я собираюсь сидеть здесь, пока вы не уедете, но я жутко голоден, так что поторопитесь.

Улыбнувшись, Диллан кивнул и повернулся к Эмили. Понизив голос, он засунул руки в карманы и стал медленно отходить:

– Я никогда не делаю бесполезных попыток, Эмили. Запомни.

Когда Диллан развернулся на сто восемьдесят градусов, и, перейдя дорогу, сел в свой Мерседес, страх Эмили заявил о себе, покалывая кожу. Он укоренялся, обосновываясь глубже прежнего. Сжимая бумагу, которая предполагала её защиту, Эмили смотрела, как Диллан и полицейский уезжают. Кокон её прошлого разваливался прямо на глазах. Только вот прекрасная бабочка не улетала на свободу. Вместо этого эмоционально нездоровая женщина в одиночестве стояла на парковке, и бредовые мысли о том, что у неё все будет в порядке, стали размытым вдалеке пятном. От беспредела Диллана никогда не будет передышки. Вместо сердца где-то внутри у него машина, и прямо в эту секунду она осознала, что никогда не будет по-настоящему в безопасности от него.

– Эй, ты не можешь вот так просто приходить сюда. – Оливия поднялась с кушетки. Уперев руки в бока, она игриво улыбнулась. – Ты здесь больше не живешь, кроме того, у меня только что был секс прямо посреди гостиной.

– Я съехала три дня назад, – сказала Эмили с поднятой бровью. – И ты занималась сексом сама с собой, полностью одетая?

Оливия пожала плечами:

– У меня свои способы.

Эмили поставила свои вещи на столик в прихожей. Сбросила пальто, прошла на кухню и взяла из холодильника баночку содовой.

– Ты понятия не имеешь, что случилось, – сказала она, садясь за стол.

Сощурившись, Оливия изучала её некоторое время.

– Ладно, я видела это выражение раньше. Пожалуйста, не говори мне, что у вас с Гэвином уже проблемы. – Она плюхнулась на стул напротив Эмили. – Если так, клянусь, я спишу со счетов вас обоих. Кроме того, вы вдвоем собирались провести Рождество в доме твоей сестры. Конечно, ты не собираешься испортить праздники.

– У нас с Гэвином все хорошо. – Эмили покачала головой, снова начиная нервничать. – Диллан приходил сегодня к школе.

– Ты ведь вызвала полицию, правда? – нетерпеливо спросила Оливия. – Он опять в тюрьме?

– Нет. Он не в тюрьме. Я вызвала полицию, и приехавший кретин сказал, что это я, а не Диллан, нарушила постановление.

На мгновение показалось, что Оливия почти потеряла дар речи. Почти.

– Что? Я не понимаю. Как ты могла нарушить? В этом ни хрена нет смысла. Предполагается, что постановление защищает тебя, не его.

Эмили вздохнула:

– Я подошла туда, где он стоял за забором.

Оливия выпучила глаза:

– Почему ты попыталась приблизиться к нему? Ты ведь знаешь, на что он способен. Если этот кусок дерьма заявился в школу, кто знает, что он собирался сделать?

– Может, в этом-то и дело, Оливия. Может, всего на одну секунду я хотела, чтобы у него не было больше силы, заставляющей меня бояться того, что он сделает со мной?

Оливия тяжело выдохнула и скрестила руки. Отклонившись назад, она выглянула в окно кухни, заправляя за ухо прядь белокурых волос.

– Тебе нужно поговорить с Гэвином.

– Я знаю. – Живот Эмили скрутило, но скрывать все от Гэвина и дальше – не вариант. – Мы собирались поужинать сегодня где-нибудь, но я написала ему, что неважно себя чувствую. Я расскажу ему, когда буду дома.

С вымученной улыбкой Оливия дотянулась до руки Эмили:

– Думаю, тебе лучше прихватить по пути пару бутылок вина. Это может облегчить реакцию после твоего рассказа.

Фыркнув, Эмили поднялась.

– Точно. Пьяный Гэвин к концу моего рассказа – лучше не придумаешь.

– Я не имела в виду его. Я имела в виду тебя. – Оливия встала, пожав плечами. – Ты единственная, кому понадобится пара бокалов. Он сорвется с катушек, но, уверена, ты об этом знаешь.

Она знала. Тревога затопила Эмили, но прежде чем она успела сосредоточиться на том, с чем собиралась столкнуться, едва уловимое движение в коридоре привлекло ее внимание:

– Тина здесь?

Оливия закусила губу и покачала головой.

– Тревор?

Оставаясь тихой, Оливия снова покачала головой и улыбнулась.

Примерно в ту же секунду, как Эмили недоуменно нахмурилась, в гостиную вошел высокий стройный мужчина, а из одежды на нем было только самое милое хлопковое розовое полотенце Оливии.

– Вот черт. Я не знал, что здесь кто-то есть, – сказал неизвестный мужчина, проведя своей крепкой рукой по влажным волосам шоколадного цвета.

Он развернулся, собираясь уйти, но Оливия быстро подошла к нему. Встала на носочки, запечатлела на его губах долгий, сладкий поцелуй и переплела свою ручку с его.

Притащив Мистера Пушистое Розовое Полотенце на кухню, Оливия улыбнулась:

– Эмили, это Джуд. Джуд, это моя лучшая подруга Эмили.

Захлопнув рот, Эмили потянулась пожать протянутую руку Джуда.

– Оу… Привет. Приятно познакомиться, – сказала Эмили, стараясь быть приветливой и чтобы слова не прозвучали как вопрос.

Сверкнув белоснежной улыбкой и светло зелеными глазами, Джуд подцепил большим пальцем полотенце и туже закрепил его на талии.

– Мне тоже. Извините. Рассчитывал, что в нашу первую встречу на мне будет одежда.

– Почему? – спросила Оливия, выгнувшись под его рукой. Провела рукой по его упругому животу. – Мне нравится хвастаться этим.

Джуд усмехнулся и приник к Оливии в долгом, страстном поцелуе.

– Мне еще нужно сделать кое-что срочное, – сказала Эмили, с каждой секундой все отчаяннее нуждаясь выбраться оттуда. – Было приятно встретиться с вами, Джуд. Уверена, еще увидимся.

– Здорово. Без сомнений, – ответил он, разрывая поцелуй. Он ушел в коридор, оставив Эмили и Оливию наедине.

– Ну-у, – протянула Оливия, – что думаешь? Теперь у меня есть свой гарантированный красавчик, а?

Эмили натянула куртку и повесила на плечо сумку. На губах ее играла улыбка.

– Где ты его встретила? И что случилось с Тиной?

Оливия пожала плечами:

– Как по мне, она была слишком тихой, да и её семье совсем не нравятся все эти девчачьи штучки. – Она проводила Эмили к двери, и ее глаза заискрились неожиданным светом. – Джуд пришел в галерею, искал фигурку, и я как-то убедила его позволить мне нарисовать его… Обнаженным.

Эмили засмеялась, тут же прикрыв рот:

– Ты нарисовала его портрет обнаженным?

– Нет, подруга. – Оливия положила руку на плечо Эмили, её улыбка была дьявольски коварной. – Я рисовала на его теле, пока он был обнаженным.

– Ты убиваешь меня. Знаешь об этом? – Эмили заключила её в объятия. – Правда убиваешь, и я обожаю тебя за это.

– О-о, я и сама себя убиваю, но еще больше я люблю то, как меня убивает Джуд. – Оливия отодвинулась, ткнув Эмили локтем в ребра. – Ты меня понимаешь?

– Да, я тебя понимаю, ненормальная.

Оливия удовлетворенно улыбнулась. Открыв дверь, она снова стала серьезной:

– Позвони мне сегодня и дай знать, как все идет, хорошо?

Эмили кивнула, реальность быстро накрыла её:

– Позвоню. – Она смотрела на Оливию какое-то время, затем взгляд пробежался по её первому в Нью-Йорке пристанищу. – Люблю тебя, Лив.

– И я тебя.

Когда Эмили вышла из квартиры, оставив прошлое позади, она почувствовала всплеск беспокойства по поводу будущего. Тем не менее, понимая, что встретится с ним. Ей нельзя больше прятаться, и надо потихоньку начать меняться, и ничто не сможет приковать её к себе прежней… Только она сама.

И этого… Этого она не допустит.

В воздухе витал аромат чесночного хлеба, когда Эмили открыла дверь в пентхаус. Беспокойство сковало руки, едва Гэвин появился в поле зрения, но начало исчезать по мере того как он приближался к ней с ленивой и аппетитно сексуальной улыбкой на губах.

Не торопясь, он изучил её и заключил в свои объятия.

– Чувствуешь себя лучше, или мне нужно поиграть сегодня в доктора? – он скользнул руками по её талии. – Хотя последнее могло бы быть для нас обоих вполне удовлетворительным, я бы предпочел, чтобы ты была здорова.

В животе Эмили порхали бабочки.

– Уверена, это было бы более чем удовлетворительно, – ответила она, взглядом скользя по губам, которые она отчаянно хотела поцеловать. Поддавшись соблазну, она встала на носочки и просто сделала это. Эмили наслаждалась моментом, пока его губы словно плавились под её губами.

– М-м-м, я так понимаю, тебе лучше, – сказал он, забирая её из коридора и ведя в гостиную. По-прежнему дразня её губы, он снял с плеча сумку и бросил на вращающийся столик за диваном. – Но не думай, что так просто отделаешься. У меня в шкафу полный докторский комплект, начиная со стетоскопа и заканчивая белыми чулками для этих прекрасных ножек.

Эмили запрокинула голову назад, в ее взгляде читалось недоумение.

– Ты серьезно?

– Нет, но я могу быстренько добежать до «Kiki De Montparnasse» на Грин стрит и прихватить для тебя что-нибудь шаловливое, если настаиваешь.

Эмили хихикнула:

– Ты только что говорил по-французски?

Гэвин улыбнулся, и ямочки на щеках стали отчетливее.

– Да… На самом деле, я бегло говорю по-французски. У меня очень талантливый язык. – Он припал к её губам, чуть-чуть дразня. – Но это не то, о чем бы ты еще не знала. Люблю воображать о тебе в белых чулках, хотя, должен признаться, предпочитаю видеть тебя в черных.

– Я думала, здесь ты предпочитаешь меня обнаженную. – Она снова хихикнула, когда Гэвин застонал. Наклонив голову, когда он начал прокладывать дорожку из поцелуев к её шее, Эмили заметила, как вода на газу начинает закипать. – Все закипает, – хрипло выдохнула Эмили. Ощущение его губ на ключице послало разряд удовольствия по позвоночнику.

– Уверен, так и есть. Я уже производил на тебя такой эффект. – Голос Гэвина вибрировал на коже Эмили, когда он начал расстегивать пуговицы её блузки. – Помнишь, я делаю с твоим телом то, что никто больше не может.

Несмотря на то, что была очень и очень возбуждена, Эмили ничего не смогла с собой сделать и громко засмеялась. Гэвин выглядел прелестно смущенным, но в этот момент вся нервозность разом обрушилась на неё, и она уже не могла остановиться.

Нахмурив брови, Гэвин посмотрел на неё вопросительно. Он убрал руки от её блузки, в то время как истерика продолжалась.

– Что? – его рот изогнулся в полуулыбке. – Я не профессионал, но, думал, мы были на чертовски правильном пути.

Эмили положила ладошки ему на грудь:

– Я говорила о воде на плите. Ты правда думаешь, я бы стала использовать слово «закипает», чтобы описать то, что ты делаешь с моим телом?

Гэвин моргнул:

– Это была попытка заставить меня чувствовать себя лучше? Если так, ты ужасно провалилась.

Эмили игриво поджала губки, запустив пальчики в его волосы:

– О-у, я задела эго моего мужчины?

– И не единожды, – заметил он. Словно огонь, животный голод зажег каждую его клетку, влияя на её. Он наклонился к её уху, и голос понизился до медленного шепота: – Но не беспокойся… Моим возмездием будет твоя прекрасная погибель.

Его обещание окутало Эмили, словно шелк. По телу побежали мурашки, когда он прижался ртом к её скуле, и от желания все внутренние мышцы напряглись. Придерживая рукой её затылок, Гэвин впился в её губы. Практически оставив её без дыхания, он зарылся пальцами в её волосах, настойчиво целуя, а потом все резко прекратилось. Пытаясь прийти в себя после страстного порыва его более чем изысканной тактики, Эмили слышала, как он давится смехом. Гэвин прошел на кухню. Как в тумане, Эмили рухнула на кожаный диван, сняла туфли и бросила их на мраморный пол.

– Эмили, – позвал Гэвин.

Голова все еще кружилась, она сглотнула и сделала глубокий вдох:

– Гэвин.

– Я просто заставил твое тело закипеть, сладкая, – подметил он с поднятой бровью и ухмылкой. – Будет ли верно сказать, что такого же результата сегодня достигну и я, когда твое обнаженное тело будет прижиматься ко мне?

Понимая, что мужчина, смотрящий на нее, ни много ни мало увлекающий, возбуждающий, сильный и всепоглощающий, Эмили просто кивнула. Его слова выбили её из колеи. Он улыбнулся той самой улыбкой, которая зацепила её в самый первый день, и направился на кухню.

Он открыл коробку пасты и бросил ее в кипящую воду. Поднялся пар, окутывая его. Включил еще одну конфорку, налил в сковороду немного оливкового масла и положил туда пару кусочков куриной грудки, обваленных в муке. Помыв руки, он достал из шкафчика две тарелки. Расслабившись, Эмили удивлялась, с какой легкостью он передвигается по кухне. Он справлялся со всем этой фигней. Он был, словно Эмерил[4], разве что еще невероятно горяч и, несомненно, натренирован. Учитывая то, что он целыми днями сидел в офисе, нет другого объяснения тому, что его тело оставалось в роскошной форме. Эмили скользнула взглядом по выцветшим джинсам, идеально сидевшим на его подтянутой талии. Она скромно поглядывала, как при каждом его движении мышцы играли под черной футболкой. Он был таким непринужденным, и все же таким сильным. Стало любопытно, знал ли он об этом.

Поскольку её кулинарные познания ограничивались приготовлением лапши быстрого приготовления или «Mac-n-Cheese»[5], Эмили понимала, что стоит научиться чему-нибудь на кулинарных курсах. Учитывая, что у Гэвина был личный шеф-повар для приготовления большинства блюд, удивляло, что он прекрасно понимал, что делает. Впрочем, не впервые то, что делал или говорил Гэвин, её шокировало. Её заполнило теплое чувство спокойствия. Диллан никогда для них не готовил. Они всегда ужинали где-то. Не то чтобы ей не нравилось, когда её некоторым образом баловали, но она любила те мелочи, которые делал Гэвин. Каким-то образом, наблюдая, как Гэвин достает из холодильника бутылку белого вина и наполняет их бокалы, Эмили поняла, что он собирается заполнить её жизнь вот такими вот мелочами, которые значат гораздо больше, чем то, что когда-либо мог дать ей любой другой мужчина. В это короткое мгновение она улыбалась. Затем реальность того, из чего будет состоять сегодняшний вечер, снова атаковала каждый ее нерв. Она поежилась, сожалея, что солгала ему. Сглотнув, она сделала глубокий вдох и встала на ноги.

Она прошла на кухню и остановилась позади Гэвина, стоявшего у плиты. Обвила руками его талию, встала на носочки и положила подбородок на его плечо.

– Не знала, что ты готовишь. Ты становишься все сексуальнее и сексуальнее.

В этот момент он усмехнулся:

– Погоди. Я думал, что я шмекси? – он подцепил кусочек пасты в кастрюле и протянул назад, чтобы покормить Эмили.

Она взяла ее в рот.

– Шмекси? – спросила она, жуя, и немного смутилась. – Это твое новое словечко?

Обернувшись, Гэвин поднял бровь, его глаза были полны веселья.

– Нет, куколка. Оно твое с тех пор как ты перебрала с алкоголем, – он поцеловал её в макушку. – И я думаю, что это очень шмекси.

Она посмотрела на него и улыбнулась:

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, но собираюсь просто принять это к сведению.

– Умница, – сказал он, уголок его рта слегка приподнялся. – Пойди присядь, шмекси. Все будет готово через минуту.

– Шмекси, – улыбнулась Эмили. – Что ж, чем я могу помочь, мистер Шмекси?

– Отнеси это на стол, – он взял корзинку чесночного хлеба со стойки.

– Это все? – спросила она. Прошла и села за стол. – Больше нет ничего, что я бы могла для тебя сделать?

Улыбаясь, Гэвин облокотился о стойку и скрестил руки на груди.

– Как ты можешь заставить такой простой и невинный вопрос звучать так сексуально?

Нацепив улыбку, Эмили уперла руки в бока.

– Может, это дар?

Гэвин закусил губу и направился к ней. Остановившись в дюйме от нее, он прошептал ей на ухо:

– В таком случае, могу ли я его распаковать?

Дыхание Эмили стало рваным от ощущения близости его мягкого голоса.

– Сначала ты должен поесть.

– Видишь? Ты только что снова это сделала, мисс Купер. – Он поднял руку к её шее. Запустил пальцы в её волосы, и глаза его отражали – Эмили не могла ошибиться – желание. – Ты знаешь, я люблю есть… На десерт.

Жар охватил Эмили, оседая в животе. Господи, он становится почти неотразимым. Выдохнув воздух, который задерживала все это время, Эмили покачала головой:

– Вам, сэр, необходимо учиться самоконтролю.

Пытаясь проявить свой самоконтроль, но все больше концентрируясь на том, какой драматический поворот приобретает разговор, Эмили отошла и села на стул.

С легким чувством шока в глазах Гэвин смотрел на неё секунду, а затем вернулся к плите:

– Ты исчерпала весь самоконтроль, который у меня когда-либо был. – Гевин помешал пасту и добавил туда немного томатного соуса. – Но ты это уже знаешь.

Правда. Это ударило ей прямо в лицо. Она знала, что он не может контролировать себя рядом с ней, и, несмотря на то, что испытывала то же самое на самых разных уровнях, именно в этот момент она никак не могла примириться с тем, что он хочет её. Не могла примириться с собой. Вопрос разорвал воздух, прежде чем она успела задуматься о нем:

– Почему ты выбираешь меня? Ты можешь иметь любую женщину, какую только захочешь. Почему я?

Повернувшись, Гэвин нахмурился:

– Почему я не должен хотеть тебя, Эмили?

Она пожала плечами:

– Потому что во мне абсолютно ничего нет. Я слабохарактерная во стольких вещах, а ты… Ты сильный. – Эмили замолчала, поерзав на стуле. – Ничего во мне не подходит тому, что тебе нужно или чего ты заслуживаешь.

Гэвин стоял абсолютно спокойно, в его взгляде читалась решимость.

– Зачем ты все это говоришь?

– Я могу назвать еще кучу причин, почему ты не должен хотеть меня. – Она снова пожала плечами, глядя на него.

– Я не хочу, чтобы ты продолжала называть бредовые причины, почему ты думаешь, я не должен хотеть тебя, – он подошел к ней, совершенно не понимая, откуда все это взялось. Взяв её за руку, он осторожно потянул за нее, поднимая Эмили со стула. Взгляд блуждал по её лицу. – Хочешь, перечислю причины, почему ты нужна мне, Эмили? Потому что ты именно для меня. Ты необходимость. Не желание. – Ее глаза наполнились слезами, губы дрожали, и Эмили покачала головой и начала что-то говорить, но Гэвин оборвал её. Он взял в ладони её лицо и приблизил к своему. – Не уверен, что ты когда-нибудь поймешь, но я уже говорил: ты нужна мне больше, чем мой следующий вдох. С того дня, как мы встретились, с той секунды, когда мой взгляд заметил тебя, не было больше никого, достойного занять хотя бы дюйм в моей голове, – он провел большим пальцем по её губам, прислонился своим лбом к её. – Бог создал меня, чтобы любить тебя. Позволь залечить мне раны в твоем сердце. Знаю, что этой сломленной девушки не существовало до Диллана. Я отказываюсь в это верить.

Любовь выше лжи. Доверие выше подозрений. Ее сердце разрывалось и замирало, когда Эмили сделала глубокий вдох:

– Я солгала тебе, – прохрипела она, вытирая слезы.

Гэвин проглотил вдруг возникшее чувство тревоги, медленно убирая руки от её лица:

– Подожди… Что? О чем ты мне солгала?

Его взгляд прожигал Эмили, заставив её отступить назад. В голове шумело, дышать стало невозможно, а тошнота обрушилась с пугающей силой. Эмили пулей бросилась в ванную, практически налетая на привезенные коробки, расставленные по всему пентхаусу.

– Эмили, – кричал Гэвин, следуя за ней.

Она забежала в ванную, хлопнула дверью и заперла её. Она согнулась над унитазом, начались частые, сухие рвотные позывы. За последние несколько часов в желудок не попадало никакой пищи, так что ничего не выходило.

Гэвин стучал в дверь, в голосе сквозило очевидное беспокойство:

– Эмили, дай мне войти.

Еще один ужасный спазм. Эмили покачала головой и уставилась в унитаз:

– Я… Мне нужна секунда, Гэвин.

– Нет, Эмили, – резко ответил он, колотя в дверь кулаками. – Открой дверь. Сейчас же.

И хотя она слышала в его голосе беспокойство, еще была слышна властность, и она не сомневалась: если сейчас не подчиниться, он выломает дверь. Выпрямившись, она набрала в легкие воздуха и медленно подошла к двери. С таким количеством эмоций, крутящихся внутри, она не могла толком разобрать, приближается она или отдаляется. Щелкнула, открывая дверь. Слова вылетели из её рта, прежде чем Гэвин успел заговорить:

– Ты знал, что каждая третья женщина подвергается эмоциональному или физическому насилию в отношениях?

И хотя мышцы тут же напряглись, кровь ускорила бег по венам, Гэвин смотрел на неё молча.

Шмыгнув носом, Эмили кивнула:

– Но самое смешное: все начинается не так. Начинается все прекрасно, близко к тому, что ты представлял себе как что-то цельное. А потом, капля за каплей, отношения меняются, и становится любопытно: может быть, ты сходишь с ума. Ты буквально начинаешь сомневаться в своей вменяемости. В одну минуту человек, которого ты любишь – добрый и заботливый, а в следующую – он уже не такой. Первые несколько раз ты не принимаешь это во внимание, ссылаясь на то, что у него плохой день, но потом это становится регулярной моделью поведения. Человек, принимающий все это, не понимает и начинает обвинять себя.

Находясь в полной боевой готовности, Гэвин сжал челюсти и постарался, чтобы его тон был спокойным. Проведя пальцами по её щеке, он спросил низким шепотом:

– Диллан поднял на тебя руку?

Дрожа всем телом, Эмили сглотнула:

– Ты знал, что психическое насилие может заставить жертву впасть в депрессию, чувствовать страх, беспомощность, отрицать собственную ценность и быть в отчаянии? Но это не имеет значения, потому что твои чувства не учитываются, и ты не осознаешь, что никогда и не будут. Порой мучитель заставляет тебя думать, что с тобой считаются. Затем ты снова возвращаешься к мысли, что только ты в этом повинна, не они. Но обычно твои потребности и чувства, если у тебя вообще есть чертова смелость показать их – а у большинства женщин нет – игнорируются, высмеиваются, сводятся к минимуму и отбрасываются. Тебе говорят: ты слишком требовательна или с тобой что-то не так. По сути, тебе отказано в праве чувствовать… Вообще что-либо.

Истерически рыдая, Эмили направилась в гостиную. Сев на диван, она посмотрела на Гэвина, вошедшего следом за ней, его взгляд был прикован к ней.

– Иногда ты отдаляешься от друзей или тех, кого любишь. Порой даже не позволяешь себе с кем-то дружить. Несмотря на то, что ты отдала человеку свое сердце и душу, его поведение становится таким непредсказуемым, что ты будто ходишь по минному полю. Но ты продолжаешь любить, потому что он не был таким, когда вы встретились, и твоя вина кажется такой очевидной. Затем – здесь приходит самая истеричная часть и вообще то, насколько искаженной становится вся ситуация – ты начинаешь придумывать оправдания его непростительному поведению в попытке убедить себя, что все нормально. Фактически, ты пытаешься изо всех сил убедить себя, что только ты заставила его стать монстром, в которого он превратился.

С колотящимся сердцем Гэвин опустился перед ней на колени. Электрический разряд, полный ярости, прошел по ее нервам, когда Гэвин взял ладошки Эмили, переплетая свои пальцы с её.

– Господи Боже, Эмили, скажи, что он сделал с тобой.

С бегущими по лицу слезами Эмили начала смеяться.

– Погоди, Гэвин. Фишка в том, что несколько женщин из организации по борьбе с домашним насилием сказали, что я сама позволила этому случиться, потому что «я продукт своей окружающей среды». Я имею в виду, не правда ли, как это банально? Я когда-нибудь рассказывала тебе о своих родителях? Рассказывала о том, как после того как папа бросил нас, моя мама продолжала искать кретинов?

Желая вырвать из неё ответ, Гэвин просто покачал головой. Эмили никогда настолько не открывалась ему, и он знал, что должен позволить ей говорить. Он сжал её руки, в то время как его грудь сжималась от каждого её неуверенного вдоха.

– Что ж, она искала. Она скакала от одного к другому так, словно назавтра мир собирался разрушиться. Понимаю, что быть единственным родителем было для неё тяжело. Понимаю. Ей непременно надо было подбирать каждого местного пьяницу в ближайшем баре для того чтобы он помог оплатить жилье за следующий месяц. Они какое-то время помогали, после чего исчезали, как мой отец, но это всегда имело свою цену. Она позволяла избивать себя, если ужин не был готов вовремя: к тому моменту, как открывалась входная дверь, – или если дом не был убран к моменту, когда они сбрасывали свои грязные сапоги. Все они выглядели по-разному, но были слеплены по одному образцу. Все и каждый в частности был сделаны из одного и того же куска дерьма.

Покачав головой, Эмили на этот раз сжала руки Гэвина.

– В общем, те женщины сказали, что в результате того, что я видела бессилие своей матери, сама стала слабой, а мама в свою очередь стала такой, наблюдая за тем, как дедушка бил бабушку. Они сказали, что я росла, думая, что это нормально для мужчины: так себя вести по отношению к женщине. Я росла, думая, что собственная ценность приносится в жертву нуждам мужчины, любой ценой. Даже если это означает снова и снова унижать себя.

– Но яблоко может далеко упасть от яблони. Пятьдесят процентов детей, которые росли, видя такое, никогда не пойдут по стопам своих родителей, независимо от того, мальчик ли наблюдает за тем, как его отец бьет маму, или девочка – за тем, как избивают её мать. Только это яблоко упало на ту же полянку, Гэвин. Это яблоко катилось по той же тропинке, что и её мать. – Остановившись, Эмили посмотрела на свои руки, переплетенные с руками Гэвина. Когда она снова посмотрела на него уже менее болезненным взглядом, все, что могла сделать – это произнести следующие слова: – Еще они сказали, что, борясь физически с Дилланом в день нашей свадьбы, я наконец-то разорвала этот круг.

Вот оно. Ответ на вопрос прямо перед ним. Вопрос, на который Гэвин уже знал ответ. Желудок ухнул вниз. Чувствуя как побелело лицо, Гэвин поднялся на ноги, а лезвия ярости пронзали грудь. Кровь. Он хотел крови Диллана, и прямо сейчас.

Эмили вскочила, но ноги подкашивались:

– Не надо. Пожалуйста, не надо, – прошептала она, глядя в его полные злобы глаза. Обхватила ладонями его лицо, их тела дрожали. – Я здесь, Гэвин, с тобой. И я в порядке. – Тишина вибрировала, она душила Эмили, видевшую, как Гэвин пытался себя контролировать. Хотя это не работало. Она видела, что он готов взорваться. – Я не сказала тебе, потому что не хочу, чтобы тебе было больно. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы или чтобы ты проходил больше, чем уже прошел. Пожалуйста, не презирай меня за эту ложь. Пожалуйста, не надо.

Гэвин знал, что она соврала той ночью. Что-то глубоко внутри говорило ему это. Но тем не менее, другая его часть обманывалась, веря ей. Гэвин смотрел на неё в замешательстве, и гримаса боли появилась на его лице.

– Я никогда бы не смог ненавидеть тебя, Эмили. Ты веришь мне, когда я говорю это?

Эмили кивнула, чувствуя, как слезы градом катились по щеками.

– И ты беспокоишься обо мне?

– Да, – еле слышно согласилась она. – Я должна защитить тебя от всего этого. Все из-за меня.

– Защищаешь меня после всего, что он сделал с тобой? – спросил он с раздражением в голосе. Гэвин поднял руки к её лицу, цепляясь за неё взглядом. – Боже мой, Эмили, всё это случилось не из-за тебя, но ты не можешь просить меня нечего с ним не делать.

– Пожалуйста, – плакала она.

Стиснув зубы, Гэвин отвернулся:

– Нет.

Страх ударил Эмили прямо в живот, когда она увидела, как Гэвин схватил со стойки ключи. Когда она направилась к нему, в голове огнем горели картинки того, что он собирался сделать. Эмили забилась в такой истерике, на которую, думала, не способна. За свою жизнь она плакала много раз, но ничто не шло в сравнение с тем, что сотворили эти крошечные образы в её голове. Она не могла дышать, не могла думать. Ноги ощущались так, словно она тащилась по вязкой грязи, она с трудом прошла по пентхаусу. Схватила руку Гэвина, когда тот собирался открыть входную дверь.

Гэвин повернулся с жестоким выражением лица:

– Ты просишь меня не быть мужчиной, Эмили, и я ни хрена не могу сделать это. Не могу. Ты моя, и если бы я не уехал, этого бы не случилось. Не проси не делать все правильно единственным известным мне путем.

Дыхание оборвалось и сердце разбилось от осознания, что он винил себя. Эмили колебалась секунду, прежде чем поднести руку к его лицу. Она дотронулась до скулы, покачала головой, переходя на тихий шепот:

– Гэвин Блейк, ты гораздо больше мужественный, чем все, кого я когда-либо знала. Ты ласковый. Добрый. Ты сильный и остроумный. Ты привлекательный и горячий, ты можешь заставить большинство девушек растечься бесформенной лужицей самыми простыми словами, – убрав руки от его скул, она положила их ему на грудь. – Ты совершенно не умеешь скрывать свои чувства, и ты не мог бы сделать что-то, чтобы заставить меня еще больше тебя любить. Ни единой вещи. – Встав на носочки, она, нервничая, потянулась пальчиками к его шее, притягивая к себе его лицо. – И не смей винить себя за это.

Борясь с бешенством, прожигающим внутри дыру, Гэвин прислонился лбом к её лбу.

– Нет, Эмили. Если бы я не уехал….

– И если бы я не приняла его обратно.

– Он ни хера не должен был касаться тебя, – выдохнул он, стараясь сдержать злость. – Это не одно и то же.

– Я знаю. Но хочешь знать кое-что? – Гэвин положил руки ей на бедра, крепко вцепившись пальцами, и посмотрел куда-то. Эмили дотронулась до его щеки и вернула себе его взгляд. – Если ты выйдешь за эту дверь и пойдешь за ним, тогда ты ничем не отличаешься от тех, с кем я сталкивалась. Пожалуйста, не забирай у меня этого мужчину, Гэвин. Пожалуйста.

Да пошло оно все к черту. Взгляд её глаз под припухшими от слез веками в сочетании с тихой мольбой, сорвавшейся с губ, заставил Гэвина чувствовать себя так, будто его приперли к стене. Мозг был в ауте, сравнявшись с землей её словами. Разрываясь между потребностью выбить из Диллана каждый дюйм его жизни и нежеланием тащить Эмили через еще большее дерьмо, Гэвин чувствовал, как внутри него росло напряжение.

Она открылась ему, загнав свою боль и болезненные воспоминания ему под кожу. Перед этим казалась недосягаемой, но сегодня она утопила все свои страхи в море доверия, которым, Гэвин знал, только он и владел. Но, черт возьми, он не сможет убежать от ненависти, если спустит Диллану с рук то, что он сделал. Мужские инстинкты кричали ему уничтожить мужчину, который причинил боль его любимой женщине. Женщине, которая принадлежала ему. Он совершенно… Чертовски… Взвинчен.

Погруженный в свои мысли, Гэвин сжимал челюсти, пока не стало больно. Смотря в глаза женщине, без которой, он знал, не сможет жить, Гэвин принял решение, которое, как он надеялся, не будет преследовать его каждый божий час до конца жизни.

– Я не пойду за ним. – Он съежился, когда слова сорвались с губ. – Обещаю. Но ты расскажешь мне, куда он тебя ударил. Понимаешь меня? Мне надо знать.

Эмили видела нежелание в его глазах, но его голос звучал искренне. Эмили восстановила дыхание и уверенно кивнула:

– Да, – проплакала она.

Грудь Гэвина стянуло от боли в её голосе. Нежно взяв её за руку, он прошел в кухню и выключил огонь, на котором стояла обжаренная до хрустящей корочки курица. Гэвин мог почувствовать, как напряглась рука Эмили, когда минуту спустя он прошел вместе с ней в спальню. Смотря друг на друга, они стояли молча, как будто оба не знали, что сказать.

Пытаясь стереть с лица все следы злости, Гэвин обнял её за талию и теснее прижал к своему телу. Спустя секунды она обмякла в его руках, слезы покатились сильно и быстро. Он зарылся носом в её волосы, вдыхая сладкий запах шампуня и пытаясь подготовиться к тому, что она расскажет. Мозг даже близко не мог понять, как кто-то мог причинить ей боль. Она была хрупкой. Любящей. Ранимой. При всем своем собственничестве, Гэвин знал: её прикосновения были единственным, что было правдой, чистотой. Диллан методично обнажал её, слой за слоем, раскрывая те части, которые женщина обнажать не должна. В этот момент Гэвин боялся, что нарушит обещание не идти за больным ублюдком. С каждой секундой Эмили содрогалась в его руках, Гэвин же был угрожающе близко к тому, чтобы потерять видимость контроля.

Когда плач Эмили перешел в тихие всхлипы, дыхание замедлилось в нормальный ритм, Гэвин ласково приподнял её подбородок. В его взгляде плескалось понимание:

– Ты в порядке?

Эмили вытерла нос.

– В порядке. А ты?

Он не был. Даже близко. Выбит из колеи. Но желая сохранить её спокойствие, насколько это возможно, Гэвин кивнул.

– Господи, ты даже еще не поела, – устало вздохнув, Гэвин погрузил руку в волосы Эмили. – Голодна?

– Нет, – прошептала она. Она не была. Все еще чувствовала себя так, будто ее могло стошнить, и еда была последнее, о чем она думала.

– Ладно. Я пойду ополосну лицо. – Он наклонился и нежно её поцеловал. – Скоро вернусь.

Эмили кивнула и смотрела, как он исчез в ванной. После того как он закрыл дверь, она глубоко вдохнула, пытаясь прогнать из тела напряжение. Не сработало. Она не хотела рассказывать Гэвину детали того утра. Дьявол, пересказ случившегося может быть сокрушительным ударом по его психике. Это было плохо: видеть, как Гэвин боролся с инстинктами пойти и достать Диллана. Это определенно могло быть чересчур.

Она отбросила ужасные мысли и порылась в привезенных коробках, где до сих пор лежали её вещи. Достав пижаму, она натолкнулась на фотографию: мама и сестра в поездке по Санта Крус много лет назад. Приятные улыбки освещали фото. Те маленькие передышки воспринимались как островки добра среди хаосе, наполнявшем их жизни, но в этом были они. Кусочки спокойствия. Кусочки чего-то, что никогда не было постоянным. Рассматривая фотографию, Эмили проглотила слёзы, понимая, что сегодня выплакала уже достаточно. Она затолкнула эту память под стопку свитеров.

К тому времени, как она сняла рабочую одежду и переоделась в домашние штаны и футболку, Гевин вышел из ванной. На нем были только боксеры, а его лицо было еще злее, чем пару минут назад; Эмили смотрела, как он сел на край постели. Что-то в его позе её встревожило. Казалось, будто те несколько минут, что он дал себе, превратили его в огромный воспламеняющийся комок взбешенного альфа-самца. Эмили нервно сглотнула и забралась на кровать. Господи, все чего она хотела – смягчить борьбу, которая шла внутри него. Пристроившись сзади, она положила руки ему на плечи и массировала, пытаясь прогнать напряжение, волнами исходившее от него.

Она тщательно выбирала слова:

– Гэвин, – начала она, голос звучал мягко, – почему бы нам просто не лечь спать? Прямо сейчас мы оба эмоционально истощены. Можем поговорить об этом завтра.

Не отвечая, Гэвин покачал головой. Размял шею и облокотился на подушки, расставленные в изголовье кровати.

Сидя на коленях, Эмили повернулась и посмотрела на него. Тени холодной враждебности танцевали на его лице, и все это заставляло её чувствовать себя виноватой, что не позволила ему поступить так, как он отчаянно хотел. Она отвела взгляд, не в силах больше выносить его боль.

– Посмотри на меня, Эмили. – Скомандовал он измученным шепотом. И ее взгляд снова встретился с его глазами. Гэвин чувствовал её нервозность, колебания, и пошло все к черту, если это не путало его мысли. – Иди сюда, – сказал он, протягивая руку.

Она взяла, и он потянул её к себе. Прижавшись к нему, Эмили положила голову ему на грудь. Несмотря на то, что ее тело переполняло напряжение, дразнящий аромат его одеколона и четкое ровное биение сердца успокаивали её, заставляя чувствовать себя в безопасности. Его рука, гладившая спокойными движениями ее спину, все больше погружала Эмили в спокойствие, которое мог создать только Гэвин.

– Куда он тебя ударил?

Она знала, что все к этому шло, но вопрос вызвал пробирающую до костей дрожь, выталкивая её из только что обретенного спокойствия. Сжавшись в тугой комочек и отодвинувшись от него, Эмили подняла голову и посмотрела в его изучающие голубые глаза. Она подняла руку и дотронулась до шрама над бровью, о котором всего пару дней назад он спрашивал. И о котором всего пару дней назад она соврала мужчине, которого любит. Мужчине, в чьем доверии нуждалась. Эмили чувствовала, как от напряжения вытянулось его тело. Злость огнем пылала в его глазах. Эмили видела, как заходили его желваки, когда он смотрел на неё. Помимо участившегося дыхания Гэвина, в воздухе повисла тишина, тяжким грузом оседая на сердце Эмили.

– Я в порядке, – прошептала она, изображая уверенность.

Гэвин закипал. Необходимость стереть Диллана с лица земли поселилась в каждой клетке, жилке и мышце Гэвина. Однако желание успокоить Эмили заставило его собраться и оставаться хладнокровным. Он аккуратно посадил её верхом на себя, поместив ее ноги себе на бедра. Он почувствовал, как она дрожит, и это срывало крышу. Черт с ним… Скверно.

Смотря на крошечный шрам, он провел по нему большим пальцем. И хотя он был едва заметен, одно осознание того, каким образом он получен, лишало Гэвина слов. Как мог мужчина, настоящий мужчина сделать такое с женщиной? Гэвин не мог даже начать переваривать это. Потянувшись, он одной рукой обнял её за талию, другую положил ей на затылок, и наклонил её лицо к себе. Секунду он смотрел в её глаза, прежде чем прижаться губами к отметине, которая навсегда останется клеймом на её лице. Клеймо, оставленное кретином, который никогда её не заслуживал.

– Куда еще он тебя ударил, Эмили? – Гэвин посмотрел на неё. Он осознавал, что по большей части сам себе причиняет боль, но какая-то его часть нуждалась в том, чтобы пройти через это. Эмили страдала гораздо больше, чем он. Или нет. На этот вопрос он не мог определенно ответить, потому что это была боль, которую он никогда не переживал.

– Моя губа, – тихо ответила она, видя, как взгляд Гэвина становится бешеным. Она застыла.

Гэвин поежился, борясь с порывом выбежать из дома.

– Твоя губа, – сказал он спокойно, пытаясь звучать убедительно. – Черт, он ударил тебя по губам? – Эмили нерешительно кивнула. Смотря, как дрожат её губы, Гэвин уловил аромат её духов. В этот момент, все о чем он мог думать – это расклеймить эти губы. Он впился в её губы жестко и стремительно.

Эмили едва слышно захныкала, когда их языки переплелись, горячие и влажные. Его поцелуй был полным отчаяния, крайне необходимым и разрушающим. И хотя его чувства собственника застигли её врасплох, она понимала – он заново клеймил её. Она знала это, и ей было плевать, поскольку она тоже его хотела. Ей это было нужно, и ему тоже – «пометить» её. Она пальцами зарылась в его волосы, притягивая сильнее, в то время как её сердце разрывалось.

– Детка, я не могу поверить, что он сделал тебе чертовски больно, – выдохнул Гэвин. – Я всегда буду только боготворить эти губы. Всегда буду боготворить это тело, – сильнее сжав заднюю часть её шеи, Гэвин углубил поцелуй. – Когда я смотрю на тебя, чувствую, что смотрю на вторую половину себя самого. Ты заполнила пустоту в моей душе, и поэтому ты Богиня для меня. Именно так я всегда буду к тебе относиться. До конца твоей жизни. Это я тебе обещаю. Даю тебе это чертово обещание.

Эмили сильнее поцеловала его. Его слова вытатуированы на её сердце, а его поцелуй практически исчерпал воздух из её легких, да ей он и не был нужен. Она хотела дышать только им.

Пока Гэвин стаскивал футболку с Эмили, он осознал, что данные обещания легко будет выполнить. Он лучше будет гореть на самом последнем этаже ада, чем заберет свои слова назад, потому что она была Богиней в его жизни. Его возлюбленной. Его другом. Навсегда его.

Но плевать он хотел на пылающие котлы ада, начав возрождать свою любимую, потому как знал, что одно обещание сдержать не в силах – он будет защищать её до самой смерти.

Самая гадская часть, да поможет ему Бог…

Он не может ждать, чтобы нарушить его.