Пурпурная сеть

Она ждала в машине, равнодушная к рождественской суете. Включила радио, чтобы отвлечься, но наигранная восторженность ведущих, их натужные попытки заразить слушателей своим энтузиазмом бесили. Реклама, и в обычное время назойливая, сейчас казалась просто невыносимой. Еще один рождественский куплет, и хоть вены вскрывай. Пришлось выключить: ей не до праздника.

Она взглянула на часы. Очевидно, все затягивается. В утомительном ожидании она неотрывно смотрела на потоки машин, на неоновые огни, на уличную толпу. Наконец вышла размять ноги и почувствовала, как декабрьский воздух пощипывает нос, уши и корни волос. Дойдя до рынка Сан-Мигель, она заглянула на Пласа-Майор со стороны улицы Сьюдад-Родриго. Но разглядеть того, с кем она приехала, в этом плотном людском потоке было невозможно.

Возвращаясь к машине, она увидела, что два дорожных полицейских записывают ее номер. Бросилась к ним, рассыпаясь в извинениях: «Понимаете, муж пошел на базар за елкой, мы здесь буквально на минуту». Ей повезло: штраф еще не внесли в базу, и полицейский с блокнотом посоветовал ей найти парковочное место. Объяснять, что все места заняты, было бесполезно, и она, чтобы не искушать судьбу, решила сделать пару кругов, молясь, чтобы полицейские ушли, а потом снова встать на том же углу, заехав двумя колесами на тротуар, чтобы другие машины могли проехать мимо нее. Переулок был очень узким.

Ожидание вступило в самую томительную фазу. Возможностей для маневра не осталось: если полицейские вернутся, они ее точно оштрафуют, но ей нельзя привлекать внимание, нельзя, чтобы номер машины попал в базу данных.

Мимо шла оживленная группа туристов в оранжевых париках. Сразу за ними она увидела его. Димаса. Он держал за руку мальчика лет пяти-шести. Она тут же завела двигатель. Мальчик болтал с Димасом, как с родным отцом, и от этой картины ей на секунду стало грустно. Она даже заметила на лице ребенка улыбку. Когда Димас открыл заднюю дверцу и вместе с ним сел в машину, до нее донесся обрывок их разговора: все хорошо, мы отвезем тебя к мамочке, ты, главное, не бойся.

Этот слащавый тон казался фальшивым, даже зловещим. Димас обратился к ней:

— Поехали, какого дьявола ты ждешь?

Мальчик заметил смену интонации. Он испугался. Машина двигалась по улице Майор в сторону Баилен, но транспортный поток был настолько плотным, что скорость набрать не удавалось. Мальчик плакал, звал маму, он уже не сомневался, что дядя только притворялся добрым и заманил его в ловушку. Ударом по лицу Димас заставил его замолчать. Теперь малыш только сдавленно всхлипывал. Она посмотрела на него в зеркало заднего вида:

— Как тебя зовут?

Дрожащим, еле слышным голосом мальчик ответил:

— Лукас.

Глава 1

На экране появилось пустое безликое помещение с деревянным стулом посередине и большим монитором на грубой кирпичной стене. Ничто не намекало на то, что должно было здесь произойти, но каждый миг к трансляции подключались новые пользователи. Через несколько минут их количество приблизилось к ста; люди, предвкушавшие одно и то же зрелище, друг друга не знали. Большая их часть находилась в Испании, остальные — в Португалии, Мексике, Бразилии… Среди них преобладали мужчины в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти лет, но были и женщины, и пенсионеры, и даже подростки… Каждый заплатил организаторам требуемые шесть тысяч евро в биткоинах — надежным, неотслеживаемым способом.

Монитор на задней стене включился, и зрители увидели зеленое футбольное поле. Камера скользила по лицам игроков, ожидающих своего выхода, комментатор перечислял имена. В групповом отборочном матче встречались «Реал Мадрид» и московский «Спартак».

Однако подключившихся к этому каналу интересовал вовсе не футбол. Трансляция матча служила лишь подтверждением того, что все происходит в реальном времени. Ведь пользователи заплатили такие суммы не за жалкую заранее отснятую постановку, а за прямой эфир!

Вот игроки выбегают на поле, каждый — за руку с мальчиком или девочкой. Общее фото, обмен приветствиями, гимн, жеребьевка, первые минуты первого тайма…

Мяч уже был в игре, но зрители все еще ожидали начала шоу: они заплатили за то, чтобы увидеть, как незнакомая девушка, почти девочка, умрет у них на глазах.

— Есть!

Крик Марьяхо прервал спокойную работу сотрудников отдела криминалистической аналитики. Этой минуты они ждали целых два месяца.

— Уверена? — усомнился Ордуньо.

— Абсолютно: подключился IP-адрес, за которым мы следим, так называемое мероприятие начнется в четверть десятого, у нас есть пятнадцать минут. Собирай людей, а я еще раз все проверю.

Операция была подготовлена несколько недель назад, все только ждали, когда Марьяхо, шестидесятилетняя хакерша, подаст сигнал к ее началу. С этого момента каждый знал, что должен делать. Элене Бланко и самой Марьяхо предстояло в сопровождении группы быстрого реагирования выехать по адресу, где находился попавший под наблюдение компьютер. Сарате, Ческе и Ордуньо следовало ждать инструкций в авиационном центре национальной полиции. Буэндиа оставляли дежурить в отделе на случай, если где-то потребуется его помощь.

— Кто позвонит Сарате? Ты?

— Лучше ты, а я найду Элену. — Ческа не изменила своего мнения о новом сотруднике отдела и по-прежнему не выносила Сарате.

Марьяхо торопливо стучала по клавиатуре. Остальные не понимали смысла ее действий, зато знали, что ей удалось обнаружить нечто важное и теперь она будет копать, пока не доберется до сути.

— Ублюдки! — простонала Марьяхо. — У них сегодня смерть в прямом эфире.

— У нас есть шанс им помешать?

— Попробуем, едем в Ривас.

В дни трансляций футбольных матчей Элена предпочитала сидеть в караоке-баре Cheer’s на улице Уэртас. Там на экранах вместо футбола крутили второсортные ролики с текстами песен, которые в тот момент исполняли посетители.

— Ты не собираешься петь Мину?

— Сегодня нет, нужно иногда менять репертуар. Выбираю Челентано, Pregherò.

После девушки, которая исполняла песню Жанетт Я бунтарка, была очередь Элены: «Pregherò, per te, che hai la notte nel cuor e se tu lo vorrai, crederai»2. Подсказки ей были не нужны, текст она и так прекрасно помнила.

Песня Жанетт еще не закончилась, когда у Элены завибрировал телефон.

— В Ривас? Отлично, выезжаю. Приеду туда одновременно с вами. Все готовы?

Элене пришлось пропустить свою очередь, и этим, конечно, воспользовался другой постоянный посетитель, Карлос: «О тебе молюсь, у тебя в душе поселилась ночь…»

Теперь возле стула стояла девушка. Вид у нее был отрешенный, хотя все знали, что седативных препаратов она не принимала. Никому бы и в голову не пришло облегчать ее страдания, наоборот: чем чудовищней будет ее боль, тем эффектней получится шоу. Иначе его и устраивать не стоило: получилась бы операционная, но кому интересно наблюдать за работой хирурга? Зрители платят за то, чтобы увидеть настоящие мучения и настоящую смерть.

Если они здесь, если потрудились (несмотря на риск) войти в «Пурпурную Сеть», если авансом заплатили кругленькую сумму в биткоинах, если ждут, когда им придет сообщение с точной датой, временем и способом подключения, то лишь потому, что доверяют устроителю действа. Димасу. Никто из них не видел его лица, скрытого под маской мексиканского рестлера, но они знали каждое его движение; так любители футбола сразу узнают игроков по манере вести мяч или перемещаться по полю. Они боготворили Димаса, как другие боготворят Месси или Криштиану Роналду… Некоторые даже уверяли, что узнали бы его на улице по походке.

Девушка была симпатичная, совсем молоденькая — если она и достигла совершеннолетия, то совсем недавно, — темноволосая и большеглазая. Судя по чертам лица — испанка (такие здесь ценились, особенно барышни из хороших семей, привычные к красивой жизни) или марокканка. Неслышный для зрителей голос отдал приказ, и девушка села на стул. Она испуганно озиралась, явно не догадываясь, что здесь происходит, что ее ждет. Она и не подозревала, каким множеством способов можно пытать человека.

Глава 2

Несмотря на неблагозвучное название, по уровню жизни городок Ривас-Васьямадрид занимает первое место в провинции и седьмое в стране, а по проценту населения на грани нищеты стоит на четвертом месте с конца национального списка: одним словом, рай, где не должно быть никаких проблем. Тут есть и многоквартирные дома, и таунхаусы, где живут молодые люди престижных профессий с семьями; муниципалитетом предусмотрены и спортивные сооружения, и развлекательные центры. Ривас всем хорош, он буквально создан для семейной жизни. Именно поэтому Альберто мечтал поселиться здесь, хотя поначалу выплачивать ипотеку за таунхаус с участком и бассейном было нелегко. Однако ему повезло: вскоре дела семьи Роблес пошли в гору. Теперь все они гордились своим домом, своим районом, своим недавно купленным «Лексусом» — всем, чего достигли.

Хотя календарное лето кончилось уже полмесяца назад, днем стояла такая жара, что вытащить Сандру из бассейна было просто невозможно. Альберто пришлось ее припугнуть.

— Или ты сейчас же выйдешь из бассейна, или я спущу воду и ты больше никогда не сможешь купаться! — крикнул он дочери.

— Спускать воду нельзя, это бессмысленная трата ресурсов, — парировала умная девочка.

— А я ее выпью, тогда трата будет осмысленная.

Сандра расхохоталась, и Альберто подумал, что, наверное, только так и можно заставить ее слушаться. Он завернул дочь в полотенце и понес домой. По дороге оба смеялись, представляя себе, как Альберто пьет воду из бассейна. Соледад на кухне готовила ужин.

— Над чем смеемся?

— Над папиными глупостями. Что у нас на ужин, мам?

— Томатный суп с кнелями.

Альберто не понимал, зачем она спрашивает, ведь они минимум два-три раза в неделю едят одно и то же: томатный суп из банки и кнели из морозилки. Готовить ни он, ни жена не любили, и Сандра безропотно соглашалась на полуфабрикаты, зато капризничала в тех редких случаях, когда родители наконец предлагали ей что-нибудь полезное (ужин с брокколи семья вспоминала до сих пор). В детстве Альберто даже не пробовал магазинных кнелей, мама делала их сама, набирая фарш двумя ложками, одна сверху, другая снизу.

— А Даниэль не будет ужинать?

— Он сказал, что делает уроки.

— Уроки? Спорим, если я сейчас поднимусь наверх, то выяснится, что он дурью мается за компьютером. Убивает людей в очередной игре.

— Не говори такого при ребенке. Садись уже за стол, суп остынет!

Альберто устроился напротив беззвучно работающего телевизора, счет в матче «Мадрид» — «Спартак» был еще не открыт. В следующую секунду русские попытались забить гол, но испанцам чудом удалось избежать этого.

— Ты собираешься смотреть футбол?

— Да ладно тебе, я же без звука! — виновато пробормотал Альберто.

Обычно после бассейна Сандра была голодна. Они поужинают в тишине, но Альберто все равно сможет следить за игрой.

— Не забудь, что в воскресенье мы идем обедать к моей маме.

— В воскресенье Сандра, наверное, в последний раз сможет искупаться в бассейне, — возразил Альберто. — Мы ведь можем перенести этот обед на неделю, чтобы ребенок получил удовольствие.

— Да, мамочка, — взмолилась Сандра. — Я хочу еще разок искупаться!

Ответить Соледад не успела: едва она открыла рот, как раздался сильный резкий удар. Входная дверь распахнулась, выбитая штурмовым тараном, и в дом ворвались полицейские, возможно даже спецназовцы, которых Альберто и Соледад раньше видели только по телевизору. Вслед за ними вошла женщина за пятьдесят, без формы и вроде бы без оружия.

— Всем оставаться на местах! Где в доме компьютер?

— Который? — испуганно спросила Соледад. — У нас их несколько.

— Даниэль у себя в комнате. — Хотя Сандре было всего девять, она сразу догадалась, кого они ищут.

Услышав грохот внизу, Даниэль сообразил: это пришли за ним. Нужно было срочно выключить компьютер, но он был загипнотизирован зрелищем и не смог. Всего за каких-то десять минут Димас сумел продемонстрировать свою уникальность, свой непревзойденный артистизм. Как только он появился, девушка стала кричать и молить о пощаде. Димас так ударил ее в живот, что она задохнулась и сложилась пополам. После этого он начал срывать с нее одежду. Девушка плакала и ничего не понимала, хотя к тому моменту уже должна была догадаться, что ночь будет для нее очень страшной.

По лестнице поднимались несколько человек. Даниэль никак не мог решить, то ли выйти навстречу, то ли выпрыгнуть из окна, то ли лечь на кровать с книгой в руках, как ни в чем не бывало. И в результате не сделал ни того, ни другого, ни третьего. Только выключил монитор за секунду до того, как в комнату ворвались два спецназовца и швырнули его на кровать. За ними вошли две женщины. Старшая села к компьютеру и уверенно принялась за дело. Даниэль видел, как она присоединила к одному из портов какое-то внешнее устройство, после чего монитор включился снова. Несмотря на страх, от которого все тело Даниэля била дрожь, он попытался разглядеть через ее плечо, что происходит на экране.

Трансляция не прервалась и продолжалась в полноэкранном режиме. Теперь Димас и девушка были не одни: в кадре появился еще один человек, в балаклаве и с металлическим протезом вместо части руки. Лица девушки уже невозможно было разглядеть, его заливала кровь.

— Как ты можешь такое смотреть? — спросила женщина помоложе. Скорее недоуменно, чем гневно.

— Э, что это такое? — попытался схитрить Даниэль. — Я это не включал!

— Выведите его.

Спецназовец одним движением вышвырнул Даниэля за дверь, где тот налетел на отца.

— Надеюсь, это ошибка, надеюсь, что все это ошибка, — бормотал Альберто с растерянным видом.

Даниэлю хотелось, чтобы отец его обнял; он чувствовал себя нашкодившим ребенком, хотя в душе прекрасно понимал, что все хуже, гораздо хуже. На этот раз он влип по-настоящему.

Глава 3

Ческа, Ордуньо и Сарате сидели в ангаре авиационного центра национальной полиции на аэродроме Куатро-Вьентос и ждали команды. Четыре вертолета были готовы вылететь по первому сигналу. Сотрудники отдела криминалистической аналитики получили абсолютный приоритет, и контрольно-диспетчерский пункт должен был обеспечить им немедленный взлет. Вертолет EC-135 оборудован для ночных операций, вмещает до семи человек и имеет крейсерскую скорость двести пятьдесят километров в час. К каждой такой машине была приписана вооруженная, готовая к бою группа спецназа.

Все сотрудники ОКА носили синюю форму, похожую на военную. Глядя на них, нетрудно было догадаться, откуда каждый пришел в отдел. Ордуньо, служивший в спецназе, пока его не переманила Элена, ничем не отличался от других бойцов спецподразделения. Так же как и Ческа, не жалевшая времени на спортзал. Сарате тоже был высоким и крепким, но форма сидела на нем, как на офисном работнике, попавшем в ОКА по ошибке.

— Гляди, он прямо герой фильма про морпехов, — прошептала Ческа. — Новобранец, которого все шпыняют, а он мечтает стать морпехом, потому что его старший брат был морпехом и погиб на войне в Персидском заливе.

— Не болтай ерунды. Когда дадут сигнал, тебе придется лететь с ним одним бортом. Главное, что он дело знает.

— Тебе пора завести подружку, Ордуньо! Ты стал жутким занудой.

Сидя немного в стороне, Сарате не сводил глаз с телефона, дожидаясь начала операции.

Анализировать записи, пытаться идентифицировать жертву и обоих палачей можно будет потом, в отделе. А сейчас нужно попытаться спасти несчастную девушку.

Полицейские вошли в комнату Даниэля как раз в тот момент, когда человек с протезом приставил к глазу девушки кернер. До этого он успел отрезать ей веко, чтобы глаз не закрывался, и теперь лицо у нее было как у сломанной фарфоровой куклы. Палач занес молоток. Он сделал вид, что собирается ударить по кернеру и выколоть ей глаз или выбить его из глазницы, но в последний момент отошел в сторону и опустил инструмент. На экране снова появился второй палач в маске мексиканского рестлера. Элена больше не могла на это смотреть, а он тем временем взял кернер, сунул его девушке в рот и коротким, резким ударом молотка пробил щеку…

Возможно ли, что одним из этих двоих был ее сын Лукас? Тот, который в мексиканской маске? Крики девушки впивались в мозг. Как ни гнала от себя Элена эту мысль, ей все равно казалось, что она каким-то образом повинна в мучениях девушки.

Элена настолько ушла в себя, что голос Марьяхо заставил ее вздрогнуть.

— Я их лоцировала. Думаю, мы знаем, откуда ведется трансляция.

Как только у Сарате зазвонил телефон, все вскочили, словно подброшенные пружиной.

— Да, вылетаем, — бросил Сарате в трубку.

Затем обернулся к остальным:

— Навасеррада.

Пояснений не требовалось, каждый знал, что должен делать. Пока все шло по плану.

Ордуньо проводил их до вертолета и пожелал удачи, а сам остался ждать. Возможно, будет назначено другое место операции или ему прикажут вылететь с подкреплением вслед за коллегами. Буэндиа тоже был задействован и, сидя в ОКА, наверное, сейчас вызывал наземную поддержку.

— Счастливо, ребята. Будьте осторожны, — крикнул Ордуньо.

Все заняли свои места, машины приготовились к взлету.

— Сейчас определят точные координаты. Долго до Навасеррады? — спросил Сарате у одного из пилотов.

— Шестьдесят километров плюс набор скорости — рассчитывайте минут на восемнадцать-двадцать. Возможно, чуть меньше.

Кроме пилотов, Чески и Сарате на борту находились три бойца спецназа. Следом вылетал еще один вертолет. Решать, входить ли в здание немедленно или ждать подкрепления, предстояло на месте. Все зависело от приказа инспектора Бланко. То есть главным образом от того, жива ли еще будет девушка и можно ли будет ее спасти. Идти на риск стоило, только если появится возможность, пусть даже минимальная, спасти жертву.

Элена по-прежнему не смотрела на экран. Ей хватало звуков, чтобы представить, какие адские муки испытывает несчастная, оказавшаяся во власти двух палачей: человека в маске и его напарника с протезированной рукой. Она старалась не мешать Марьяхо, которая продолжала сосредоточенно работать то на компьютере парня, то на подключенных к нему устройствах. В общих чертах Элена представляла себе задачи айтишницы так: отслеживать IP-адреса, отсекать ложные варианты, обнаруживать главную цель. Наконец Марьяхо обернулась с торжествующей улыбкой:

— Навасеррада, улица Аркос.

Элена посмотрела на карту в телефоне.

— Зона загородных домов.

— Логично, ты же слышишь, как она кричит. Такими вещами невозможно заниматься в центре городе, соседи услышат…

Осталось сообщить пилотам точный адрес, вызвать подкрепление и молить бога, чтобы ребята долетели вовремя. Голос Элены звучал твердо и не выдал панического страха, накатывавшего на нее при мысли, что одним из мучителей может быть Лукас. Ее пропавший сын.

Сарате передал полученные данные пилотам:

— Улица Аркос, северо-запад города, недалеко от отеля «Архипресвитер Итский».

Он не знал, как они находят точный адрес, но доверился летчику, поднявшему большой палец.

— Не говорили, девушка еще жива? — не удержалась Ческа.

— Что мертва, пока не сказали. Если с нами больше не свяжутся, входим в дом, как только прибудем на место.

Ордер для этого не требовался: в момент совершения преступных действий и при малейшем подозрении на возможность убийства они не только имели право, но были обязаны немедленно проникнуть в помещение и сделать все возможное, чтобы предотвратить преступление. Пилот крикнул:

— Шесть минут.

Глава 4

Девушка на экране потеряла сознание, и палачам это не понравилось. Им нужно было привести ее в чувство, чтобы те, кто заплатил деньги, продолжили получать удовольствие. Определив место, откуда велась трансляция, Марьяхо осталась почти без дела и впервые осмысленно взглянула на экран.

— Они ее убили? — испуганно вскрикнула она.

— Нет, не думаю. Они приведут ее в чувство, — ответила Элена.

Палачи реанимировали девушку, сделав ей укол в руку.

— Бедная девочка! Как же мы докатились до такого? Вот мрази!

Элена молчала, зная, что Марьяхо и не ждет ответа. А еще она знала, что никто не уйдет от ответственности за происходящее в мире; что на этом экране сейчас мог появиться ее сын, причем в любой ипостаси: и в роли палача, и (почему бы и нет?) в роли жертвы. Пережила бы она такое?

Ее сына похитили восемь лет назад. Но всего несколько месяцев прошло с тех пор, как Элена получила видеозапись, на которой ее Лукас, уже подросток, обращается к ней с просьбой больше его не искать. Об этом видео она не рассказала никому. Зачем было сообщать такую новость бывшему мужу? Разве ему не спокойнее думать, что Лукас давно умер? Она не поделилась даже с коллегами, даже с Сарате. Наверное, они сказали бы, что ее подвело зрение. Что на видео вовсе не Лукас. Она сохранила единственный снимок, стоп-кадр, на котором виден только ее сын. Все остальное исчезло из телефона и из Сети, как только она досмотрела запись. Но Элена и не собиралась пересматривать ее, потому что не сомневалась. Каждый кадр отпечатался у нее в мозгу, словно выжженный раскаленным железом. Ее сына похитила криминальная организация под названием «Пурпурная Сеть», неуловимая и зловещая, распространяющая в даркнете видео со сценами насилия. Вторая новость оказалась еще более страшной: Лукас перешел на сторону врага. Как и почему это произошло, Элена не представляла, но увиденное возвращалось к ней в кошмарных снах. Улыбающийся Лукас с ножом в руке готовится пытать привязанную к стулу девушку. Девушку со светло-карими, полными ужаса глазами. Пытать или убить? Во сне она видела разные варианты развития событий, неизменными оставались только садистская улыбка и безумные глаза палача Лукаса. Элена Бланко была одержима идеей разоблачить «Пурпурную Сеть» и найти своего сына.

Нужный дом закрывали кроны деревьев; вертолетам пришлось искать место для посадки. Пилоты выбрали площадку метрах в двухстах от цели. Бегущие к дому полицейские видели, как из окон выглядывают перепуганные соседи. Возле забора группа остановилась. Сарате позвонил Элене:

— Мы у двери, никакой активности в доме не заметно. Девушка еще жива?

Элена подняла глаза на экран. Девушка была жива, хотя, конечно, предпочла бы умереть. Палач в мексиканской маске держал в руке птицу. Марьяхо в ужасе наблюдала за происходящим.

— Он собирается засунуть ее туда? Это не люди, это звери!

Это, впрочем, было понятно с самого начала. Элена знала, что приказ, который она готовилась отдать, ставил под угрозу жизни ее подчиненных, но выбирать не приходилось.

— Да, Сарате. Она жива. Придется входить. Сейчас!

Ческа, Сарате и спецназовцы беспрепятственно пробрались на участок. Охранной сигнализации, судя по всему, не было. Спецназовцы отлично знали свое дело и за минуту осмотрели все входы и выходы (передняя дверь вела в прихожую, задняя — в кухню), чтобы правильно расставить людей и избежать ненужных потерь.

Руководивший операцией инспектор дал последние указания. Он, Сарате и пятеро спецназовцев проникнут в дом через основную дверь, Ческа и оставшиеся участники операции перекроют выход во двор и, если никто не попытается через него бежать, придут на помощь остальным.

— Он заряжает пистолет, — удивилась хакерша, не сводя глаз с экрана.

Они решили застрелить девушку? Ни Марьяхо, ни Элена этого не ожидали, такая смерть казалась чуть ли не милосердием по сравнению с тем, что они вытворяли с жертвой до сих пор.

Элена нервничала. Гадала, не пострадают ли ее коллеги, успеют ли они спасти девушку, скрывается ли под мексиканской маской ее сын Лукас. Правда, она бы не удивилась, увидев под ней рябое лицо человека, которого искала столько лет.

Зарядив пистолет, палач с протезом прицелился девушке в голову. Марьяхо и Элена затаили дыхание, но он опустил руку и вышел из кадра.

— Ты заметила, что они часто собираются что-то сделать, как тогда с кернером, но в последний момент не делают? — спросила Элена.

Марьяхо кивнула.

— Почему?

— Ну уж точно не из жалости.

Группа была расставлена по периметру дома. По сигналу инспектора высадили дверь. Внутри не встретившие никакого сопротивления полицейские обнаружили только пожилую даму, которая смотрела на них с нескрываемым ужасом.

— Не двигаться, руки за голову, — крикнул ей Сарате. — Кто еще есть в доме?

— Муж, но он недавно лег спать, — ответила она с опаской. — Он принимает таблетки, поэтому не просыпается от шума.

Спецназовцы держали оружие на изготовку. Все услышали, как через кухню прошла Ческа. Руководитель операции опустил пистолет.

— Здесь никого нет.

Сарате не был в этом уверен.

— Подвал есть?

— Нет, только этот этаж и верхний. — Старуха села на банкетку и не спускала испуганных глаз с наводнивших дом полицейских.

— А компьютер?

— Он сломался, последнюю серию «Тайн старого моста» я смотрела на планшете…

В ужасе глядя на экран, Элена опустила телефон.

— Пусто, Марьяхо, мы промахнулись.

Хакерша оторопела. Она изменилась в лице: теперь надежды не осталось, теперь они могли только наблюдать за страданиями жертвы, терзаясь от невозможности помочь.

— Но это должно быть там!

Больше она не успела ничего сказать. На экране появился человек в мексиканской маске. Теперь пистолет был у него. Он решительно подошел к девушке и приставил дуло к ее груди, к самому сердцу. Грянул выстрел, и девушка полетела на пол вместе со стулом. Марьяхо еще несколько секунд смотрела на экран и только потом заговорила.

— Не понимаю, как они сумели меня одурачить. Все равно рано или поздно мы их накроем, — заверила она сама себя.

— Пойду поговорю с родителями парня.

Элена встала и устало вышла из комнаты. Только сейчас она заметила на стене такой же постер, как тот, что ее бывший муж Абель повесил в комнате Лукаса, когда мальчику было пять лет. Портрет баскетболиста, белокожего и светловолосого, в зеленой спортивной форме с номером 33. На майке была написана его фамилия: Бёрд[2], по-английски — птица. Элена вспомнила птицу, которой пытали девушку, птицу необычного голубого цвета. Парня она решила задержать и отвезти в отдел: сил допрашивать его сейчас у нее не осталось. Это было все равно что говорить с собственным сыном.

Глава 5

Уснуть в ту ночь никому не удалось. Элене и Марьяхо — от пережитого ужаса и досады из-за неудачи; Ческе, Ордуньо и Сарате — от того, что не смогли помешать убийству; Буэндиа — потому, что он попусту прождал и так и не получил возможности помочь товарищам. В ту ночь не спали и Даниэль, Сандра, Соледад и Альберто — все члены раздавленной случившимся семьи.

Хуанито, бармен румынского происхождения, подал Элене утренний багет с помидорами и по ее лицу сразу догадался, что ночь она провела без сна.

— Внедорожник на парковке, инспектор?

— Если бы, Хуанито! Ночью у меня была работа. И очень неприятная. Я бы предпочла спуститься на парковку Диди, можешь не сомневаться.

— Если бы вы мне позвонили как-нибудь вечерком, я бы взял напрокат самый большой внедорожник, чтобы отвезти вас домой.

— Очень любезно с твоей стороны, — рассмеялась Элена.

— Я это делаю для вас, а не для себя, — заверил ее хитрец. — Я каждый день бросаю в копилку половину чаевых, чтобы не оказаться без денег, когда вы решитесь.

— Договорились, когда-нибудь я тебе позвоню. Только придется потерпеть; я не уверена, что соберусь в этом году, да и в следующем тоже. Вчера играл «Мадрид»?

— На них даже злиться бесполезно, инспектор. Играют из рук вон плохо, как всегда, но выигрывают. Пожалуй, я эмигрирую в другую страну, чтобы больше их не видеть.

— Не уезжай, я без тебя пропаду. К тому же тебе все равно придется их видеть, без них не обойдешься. Давай, налей мне рюмочку граппы.

— Промочить горло, как говорят работяги? Не манкируйте моим предложением, инспектор!

— «Промочить горло», «манкировать»… — улыбнулась Элена. — Кто тебя учил испанскому? Пако Мартинес Сория?[3]

Бывали дни, когда Элена Бланко уже с утра знала, что единственным приятным моментом за все двадцать четыре часа будет время, проведенное с Хуанито. Свои чаевые он отрабатывал сполна.

Как только она приехала в здание ОКА на Баркильо, ей сообщили: инспектора ожидают родители несовершеннолетнего Даниэля из Риваса.

— А сам он где?

— На ночь был отправлен в центр для несовершеннолетних, но его уже везут сюда.

Несколько секунд Элена разглядывала посетителей через стекло. Оба одинаково растеряны и подавлены, что естественно, но лицо у Соледад было скорее встревоженным, а у Альберто — раздраженным. Обычные люди, совсем не похожи на родителей чудовища. Ей это было очень понятно.

— Меня зовут Элена Бланко, я инспектор полиции и руководитель ОКА. Добрый день.

— Где мой сын? — тут же вскочила Соледад. Мать всегда защищает свое дитя, в чем бы его ни обвиняли.

— Его сейчас везут сюда. Насколько мне известно, с ним все хорошо, — попыталась успокоить их Элена; в глубине души она испытывала к ним жалость.

— Как с ним может быть все хорошо, если он провел ночь непонятно где? — сразу осмелела сеньора Роблес.

— В любом случае ему лучше, чем жертве того спектакля, который он смотрел. Прежде чем умереть, девушка прошла через ад, — резко осадила ее инспектор. — Ваш сын причастен к тяжкому преступлению.

— Вы думаете, мы этого не понимаем? Я в ужасе и всю ночь не спал! — воскликнул Альберто, и на долю секунды Элене показалось, что самым предосудительным во всей этой истории было нарушение сна главы семейства.

— Мой сын не имеет к этому никакого отношения, инспектор, — продолжала настаивать Соледад. — Он случайно наткнулся на тот сайт. Просто безобразие, что каждый может увидеть такое в интернете!

— Чтобы подключиться к этому ресурсу, нужно заплатить большие деньги. Случайно на такое не наткнешься.

— И мой сын заплатил? — изумилась мать Даниэля.

— Это очевидно; другого способа пройти по ссылке нет.

— Ему только шестнадцать, у него нет денег. Наверняка это какая-то ошибка! — Соледад хваталась за соломинку.

— Нет, это не ошибка, — понурив голову, сказал Альберто. — Я уже несколько недель замечаю, что с одной из банковских карт пропадают деньги.

Ошеломленная, взбешенная, Соледад повернулась к мужу:

— Почему ты ничего мне не сказал?

— Деньги переводили с твоей карты, которая прикреплена к моему счету. Я подумал, что ты решила организовать какую-нибудь поездку на годовщину свадьбы… Не хотел портить тебе сюрприз.

Элена смотрела на супругов, безмятежная жизнь которых за один вечер разбилась вдребезги. Они будут пытаться простить друг друга, не сваливать друг на друга вину, не выискивать друг у друга ошибок, но, скорее всего, им это не удастся. Один из них встанет на сторону сына, второй попытается разглядеть в нем взращенное ими самими чудовище. Элена развелась с мужем через два года после исчезновения Лукаса. Абель попытался вернуться к нормальной жизни, не зацикливаться, как Элена, на своем горе. Он бросил работу журналиста и переехал в Уруэнью, городок под Вальядолидом. Живет там с молодой бразильянкой, занимается виноделием и, кажется, вполне счастлив.

Именно за это и осуждала его Элена: за то, что он счастлив, несмотря на их общее горе; за то, что сдался раньше времени, поверил, что их сын умер, хотя тому не было никаких доказательств, не считая статистики, согласно которой шансы похищенного ребенка выжить, если его не нашли в течение месяца, стремятся к нулю. Поэтому она и не стала ему сообщать, что Лукас жив. Не стала доказывать, что была права. Возможно, ей даже хотелось уберечь Абеля от страшной правды, которой она не поделилась ни с кем, но которую каждую ночь переживала во всех чудовищных подробностях. Она даже слышала страшные голоса. Они кричали, что ее сын психопат. Возможно, она молчала потому, что хотела и дальше оставаться наедине со своей болью. Конечно, рассказать об этом Абелю необходимо, ведь он отец Лукаса. Но она знала, что не расскажет.

Элена молча смотрела на безутешных родителей и видела себя и Абеля, пытающегося смотреть на все ее глазами, переживать горе с ней вместе. Но это было невозможно. Альберто и Соледад тоже не справятся.

Впрочем, Элена не консультант по семейным вопросам, она инспектор полиции. Ее работа — спасти других девушек от ада, в котором прошлой ночью оказалась жертва. То, что ждет эту пару, что готовит им судьба, Элену не касалось.

— Сейчас сюда приведут Даниэля. Если хотите, вы можете посмотреть допрос на мониторе в соседнем помещении.

— Можно нам перед этим поговорить с ним? — взмолилась мать Даниэля.

— Когда закончим. Как только мы закончим, я разрешу вам войти и пообщаться с сыном. Ваш сын несовершеннолетний, вам нечего опасаться.

— Наш сын чудовище, — к удивлению обеих, прошептал Альберто.

Глава 6

Ческе поручили проводить родителей Даниэля в другую комнату. Буэндиа, Сарате и Ордуньо предстояло наблюдать за допросом с монитора, расположенного в общей зоне ОКА. Марьяхо пошла с Эленой, чтобы уточнить детали, касавшиеся ее части работы.

— Он должен знать, что мы здесь, что мы его не бросили, — не унималась мать Даниэля.

— Если он об этом узнает, то не сможет говорить свободно. Вы удивитесь тому, что услышите.

Ческа предложила им кофе, но оба отказались. Она поймала себя на том, что смотрит на них с презрением, как будто преступление совершили они, а не их сын. Нет, каждый человек отвечает лишь за собственные поступки.

— Что ему за это будет? — с тоской спросил Альберто.

— Мы не судьи, мы всего лишь полиция.

Она понимала, это плохое утешение. Лучше бы здесь оставили Ордуньо, он чуткий и тактичный.

С виду Даниэль ничем не отличался от обычного подростка. Высокий, кудрявый, светловолосый, в джинсах и майке с логотипом какой-то американской пивной компании. Наверняка имеет кучу друзей и пользуется успехом у девушек. Сейчас нервничает, но не так, как она ожидала. Контролирует себя как может. Таким был бы и Лукас, если бы его не похитил человек с рябым лицом.

— Поспать удалось? — Элена старалась проявлять такую же мягкость, какую хотела бы, чтобы проявили к ее сыну, если придет его час.

— Не сразу, но уснул. Можно мне воды?

Элена кивнула на кулер в углу комнаты. Даниэль выпил два стакана.

— Мои родители не пришли?

— Потом ты их увидишь.

Даниэль не стал спорить и молча сел. Он с любопытством взглянул на Марьяхо — в светло-коричневой куртке и с висящими на шнурке очками сейчас она особенно напоминала добрую бабушку. Но Даниэль сразу понял, что эта женщина, несмотря на свой безобидный облик, его враг, способный разоблачить любой обман, пресечь любую попытку вывернуться.

Пора было начинать.

— Даниэль, лгать нет никакого смысла, — сразу перешла к делу Элена. — Вчера, когда мы пришли к вам домой, ты смотрел, как убивают человека.

— Это неправда! — стал отпираться он. — Я случайно попал на тот сайт. Сначала я ничего не понял. А потом подумал, что все это фейк, обман, спектакль. Я и сейчас уверен, что там ничего такого не случилось. Что она ушла своими ногами.

— Нет, Даниэль, она не ушла своими ногами.

Элена взглянула на Марьяхо, понимая, что та в два счета опровергнет эти примитивные отговорки.

— Тебе ведь знаком никнейм Larry33? Под ним ты входишь в приложение Amino, где обсуждают аниме и видеоигры.

— Да, но в этом нет ничего плохого. — Парень недоуменно уставился на Марьяхо.

— Плохое начинается тогда, когда ты используешь тот же ник для подключения к «Пурпурной Сети», потому что там, Даниэль, не комиксы обсуждают.

— Но ведь в Интернете куча пользователей с тем же ником, я взял его в честь Ларри Бёрда из «Бостон Селтикс».

— Вполне возможно, но из всех этих пользователей лишь один подключился вчера к «Пурпурной Сети» — а именно ты, — отрезала Марьяхо.

Перед ними был всего лишь шестнадцатилетний подросток, совершивший непростительную ошибку и уже загнанный в угол, хотя они не провозились с ним и двух минут. Снова пришла очередь Элены.

— Даниэль, мы знаем, что ты несовершеннолетний и не несешь уголовной ответственности. Думаю, и ты это знаешь. Но нам нужна твоя помощь, нам нужно, чтобы ты рассказал, как ты на них вышел, где и как передал им деньги, кто сообщил тебе дату трансляции.

— Я ничего не знаю. Я случайно попал на этот ресурс.

— Ты лжешь!

Соледад беспокойно заерзала на стуле у монитора.

— Если Даниэль говорит, что случайно, значит, случайно. Они обращаются с ним, как с убийцей, но он никого не убивал! Я требую это прекратить, вы меня слышите?

Ческа бросила на нее равнодушный взгляд.

— Вы здесь ничего прекратить не можете. Вы хотели услышать показания вашего сына, так слушайте. Допрос будет продолжен.

— Альберто, скажи хоть что-нибудь, — обратилась к мужу Соледад.

— Ты уверена, что он невиновен? Потому что я совершенно в этом не уверен.

Соледад посмотрела на мужа с обидой, словно его сомнения были беспочвенными, словно он тоже стал ее врагом. Она так ничего и не поняла. Она не задумывалась о моде на насилие, о том, как легко попасть под ее влияние. В глазах матери сын непогрешим. Он неподвластен ни обстоятельствам, ни влиянию внешнего мира. Сын — особое существо, идеальный лабораторный образец в колбе; проникающее повсюду мировое зло не может его коснуться.

Даниэль успел освоиться, подавил первый приступ паники и теперь молчал в ответ на вопросы и гнул свое: на ресурс попал случайно, знать ничего не знаю ни про пурпурные сети, ни про убийц, ни про пытки, ни про другие подобные дела.

Парень ожесточался на глазах; происходящее должно было послужить ему наукой, но полицейские сомневались, что он научится хорошему. Наверное, подумала Элена, через такое прошел и Лукас, чья душа вмиг утратила невинность, стоило ей лишиться защитной оболочки: родителей, квартиры на Пласа-Майор, каникул у бабушки. Он ожесточился, чтобы выжить.

К удивлению присутствующих, инспектор прекратила допрос:

— Что ж, ты упустил возможность спасти других девушек, дело твое… Боюсь только, что однажды, и даже скоро, ты об этом пожалеешь.

Ледяное лицо Даниэля не дрогнуло. Что еще ждать от человека, проводящего свободное время за просмотром убийств онлайн?

За дверью его ждала мать. Она бросилась сыну на шею.

— А папа? — спросил Даниэль.

— Он остался с Сандрой, — солгала Соледад. — Твоя сестренка так расстроилась, что мы не могли оставить ее одну.

Альберто продолжал сидеть у монитора. Он понимал, это плохо, что он не вышел обнять сына, но ничего не мог с собой поделать. Не мог сделать вид, что все в порядке.

Глава 7

Отдел Элены посекундно анализировал видеозапись. Марьяхо фиксировала все происходящее с того момента, как подключилась к компьютеру Даниэля. Сидя у экранов, ее коллеги старались заглушить в себе все чувства, подавить сострадание к жертве, ища в кадрах зацепку, которая поможет идентифицировать скрытых под масками убийц и установить подлинное место преступления.

Марьяхо никто не винил, но она все равно просила прощения за то, что повелась на IP-адрес, оказавшийся подставным. Чтобы создать этот ложный след, преступники воспользовались планшетом пожилой сеньоры из Навасеррады. Возраст дает о себе знать, невольно подумала Марьяхо, невозможно оставаться хакером до семидесяти лет. Но самолюбие ее было задето, и она пообещала коллегам исправить вчерашнюю ошибку любой ценой.

— Я проверила лицо девушки по всем программам распознавания лиц, но результатов ноль: оно в крови и искажено от боли. Прогоню отдельно ухо — крови на нем нет, может сработать.

— А татуировки? Вчера я не заметила, есть они?

— Ни одной. Я бы с них начала.

Элена знала, что за обликом доброй бабушки скрываются невероятная изобретательность и техническая продвинутость, и нисколько не сомневалась в высокой квалификации своей айтишницы.

— Хорошо, Марьяхо, в таком случае ждем результатов. Что еще? — обратилась она к остальным.

— Птица с голубым оперением. Не думаю, что таких много, — сказал Буэндиа. — Я хочу проконсультироваться с орнитологами. Как знать, может, нам повезет, и этот вид водится только на ограниченной территории.

— Я таких точно не видела, — кивнула Ческа. — Несколько лет назад у меня был приятель — любитель птиц. Иногда мы все выходные только и делали, что ходили по горам с биноклем.

— Небось не только, — засмеялся Ордуньо.

— А тебе я хочу сказать…

— Хватит, не отвлекайтесь, — одернула их Элена. — На что еще вы обратили внимание?

Ордуньо отмотал запись до момента, когда на экране впервые появился человек с протезом.

— Вот.

Никто по-прежнему не заметил ничего особенного.

— Вы что, не видите? Освещение на секунду меняется, — объяснил Ордуньо. — Не знаю, открылась ли дверь или там есть не попавшее в кадр окно.

Элена попросила Марьяхо показать фрагмент еще раз. Ордуньо был прав: за секунду до того, как появился человек с протезированной рукой, промелькнула короткая вспышка. Свет стал ярче, и на пол легли тени от стула и от фигуры мужчины в мексиканской маске.

— На естественный свет не похоже, — задумчиво протянул Буэндиа. — Может, прожектор.

— Это молния, — убежденно сказала Элена. — Посмотрите на балаклаву и майку мужчины с протезом.

Марьяхо увеличила кадр и навела резкость. Балаклава и вся одежда преступника были черными, что не позволяло разглядеть полутона, но стоило усилить контрастность, как стало заметно, что местами она мокрая. Пятна от воды отчетливо виднелись на плечах и на хлопчатобумажной балаклаве.

— Шел дождь, — прокомментировала Ческа. — Начиналась гроза.

— Канал, по которому транслировали матч, был испанский, — напомнил Сарате. — А приехали вы в девять двадцать пять.

— Свяжись с метеоцентром, — попросила Элена Ордуньо. — Выясни, в каких областях Испании в это время была гроза. А что насчет протеза?

— Ничего интересного, — сказал Сарате. — Я связался с ортопедической клиникой, там объяснили, что у такой модели рабочим является только большой палец, но нам это мало что дает. Странно только, что протез целиком металлический, а не имитация человеческой кисти.

— Думаю, дело в профессии этого человека: если ты пытаешь людей, то прозвище Железная Рука подходит больше, чем Пластиковая Рука, — съязвила Ческа.

— Пожалуй, — согласился Сарате.

Элена решила, что совещание нужно заканчивать: ей пора к Рентеро. Она ожидала взбучки за проваленную операцию. Хорошо еще, что комиссар пригласил ее не в дорогой ресторан, а всего лишь в свой кабинет на улице Мигель-Анхель.

— Итак. Ищем птицу с голубым оперением, выясняем, где в Испании была гроза. И еще одно, о чем мы не поговорили: тело девушки может появиться где угодно, и мы должны его найти. Родители Даниэля ушли?

— Мы отправили их домой под обязательство о явке по первому вызову, — ответила Ческа. — Мать не признает, что ее сын — гаденыш, и хочет подать на нас в суд и забрать свое дитя.

— Ну что ж, за работу! — сказала на прощание Элена.

Ей не хотелось обсуждать ни судьбу Даниэля, ни позицию его родителей. Ни то, что заставило подростка смотреть запредельные зверства «Пурпурной Сети». Она боялась, что невольно начнет его оправдывать. Ей пришлось не раз повторить себе, что Даниэль не главная жертва в этом деле, что есть безымянная, замученная до смерти девушка, чье тело выбросили неизвестно где. Нужно думать о ней, и только о ней.

Рентеро занимал кабинет площадью метров в пятьдесят, с отдельной ванной комнатой. Мебель в нем была старинная и дорогая, стену украшала картина чуть ли не самого Сорольи[4]. Хорошо зная своего шефа, Элена не допускала и мысли, что это копия. Комиссар ждал ее не за столом, а сидя на диване, где обычно проводил самые задушевные беседы. Он велел принести им кофе и кое-что персонально для Элены.

— Что скажешь? И не говори потом, что я о тебе не помню. Я ходил на днях за вином в магазин на Ортега-и-Гассет — он дорогой, но вина там отменные, — и обнаружил там эту граппу. Не знаю, ты такую пробовала?

Граппу «Карпене Мальвольти фине веккья рисерва» делали в Конельяно, винном регионе провинции Венето. Отличная граппа, но Элена мечтала попробовать другую, с той же винодельни, но из винограда сорта глера, того самого, из которого делают просекко.

— Нет, но она превосходная.

— Ничего удивительного, если учесть, во сколько она мне обошлась… Я купил две бутылки, вторую заберешь с собой. Но, как ты понимаешь, позвал я тебя не граппу дегустировать, для этого мы могли бы найти другое время. Расскажи, что там вчера произошло…

Когда в операции задействовано несколько вертолетов (и еще два ожидают в резерве), спецназ и дюжина патрульных машин, когда дверь загородного дома пожилой супружеской пары в Навасерраде разносят в щепки (и все это вызывает резонанс в обществе), объяснения приходится давать даже ОКА — одному из самых независимых и уважаемых подразделений испанской полиции.

— Это была ошибка в ходе крупномасштабной операции, Рентеро. Но мы подобрались к «Пурпурной Сети» немного ближе. Если бы ты видел, что они вытворяли вчера во время трансляции футбольного матча, то убедился бы, что в этом деле любые расходы оправданны. Они в прямом эфире мучили и убили девушку лет девятнадцати, не старше.

Рентеро невольно нахмурился:

— Мы установили ее личность?

— Пока нет, но установим.

— Это как-то связано с видео, которые фигурировали в деле цыганских невест?

— Да, и мы уже два месяца отслеживаем их в даркнете.

— Мир катится в тартарары, Элена, — мрачно констатировал Рентеро, который все еще не мог осознать, что виртуальная реальность выскользнула из рамок закона и превратилась в неуправляемое чудовище.

— Нам наконец удалось установить личность одного из зрителей этих трансляций. Шестнадцатилетний парень по имени Даниэль Роблес.

— Шестнадцать лет, и уже неадекватен. Какое будущее нас ждет?

— Мы взломали его ADSL-маршрутизатор и поняли, что вчера должно было произойти что-то серьезное. Остановить зверство мы не смогли, но ведь обязаны были хотя бы попытаться, Рентеро!

— Ладно, действуй в том же направлении, только помни, что твои расследования не единственные в стране и нельзя жить не по средствам. Я прикомандировал к вам Сарате, этого должно быть более чем достаточно. И держи меня в курсе, потому что я не хочу выглядеть идиотом, когда мне звонит министр…

Встреча с Рентеро прошла спокойнее, чем она ожидала. Либо шеф согласен с ее позицией, либо подрастерял свою вредность. Возможно, все дело в возрасте.

Глава 8

Когда Элена вернулась в отдел, у каждого сотрудника были для нее новости.

— Птица — самец голубого зяблика, — начал Буэндиа. — Эндемический вид с Гран-Канарии, на грани вымирания. Его ареал — всего сорок квадратных километров сосновых лесов природного заказника Инагуа в самом центре острова. Есть еще один подвид, очень похожий, тенерифский голубой зяблик из Тейде, но орнитолог сказал, что птица на видео именно с Гран-Канарии. Он подробно объяснил, почему это так, и я даже на всякий случай составил отчет, если кому-нибудь интересно.

— Достаточно того, что орнитолог в этом уверен.

Элена обернулась к Ордуньо. Она знала, что и он выполнил свое задание.

— Дождь шел во многих областях, но именно метеоцентр Канарских островов зафиксировал осадки на уровне четырех миллиметров и более двухсот вспышек молнии в интервале между девятью и десятью часами вечера по материковому времени.

— Одним словом, поиски нужно вести на Канарах. Марьяхо, удалось получить какие-нибудь результаты по уху?

— Пока нет, но уже имеющиеся сведения помогут нам опознать девушку, если мы найдем ее тело.

— Сарате, что с протезом?

— Выяснить ничего не удалось. Я показал его нескольким специалистам, и все считают, что, скорее всего, он сделан в какой-нибудь кустарной мастерской.

В переговорную вошла Ческа.

— На дне оврага возле Роке-Нубло на острове Гран-Канария найден труп молодой женщины со следами пыток.

— Все пути ведут туда. Буэндиа, Сарате, ближайшим самолетом вылетаем в Лас-Пальмас. Свяжитесь с нашими коллегами там, пусть будут готовы.

— С Марреро? — уточнила Ческа.

— С Марреро, — кивнула Элена.

До Лас-Пальмаса лететь три часа, но благодаря разнице во времени час получается сэкономить. Вылет — без четверти пять, прилет — без четверти семь по местному времени. На острове их встретит Марреро, инспектор национальной полиции и прекрасный профессионал, в начале карьеры работавший в ОКА, но позже по личным обстоятельствам вернувшийся в родные края.

Поднимаясь на борт самолета в аэропорту Барахас — к счастью, они летели бизнес-классом, — Элена невольно вспомнила, что на островах Гран-Канария и Лансароте проходил ее медовый месяц. Тогда они с Абелем любили друг друга, никакие тучи не омрачали их горизонт, а Лукас еще не родился. Едва усевшись в кресло, она достала из полученного от стюардессы набора маску для сна и сразу же ее надела, чтобы Сарате и Буэндиа не пытались с ней заговорить.

— Я всю ночь глаз не сомкнула; может быть, удастся поспать хотя бы три часа.

С маской на глазах она могла даже плакать, все равно никто бы не заметил. Плакать и думать о тех далеких и счастливых днях. Тогда еще была жива бабушка, от которой ей досталась в наследство квартира на Пласа-Майор. Бабушка умерла через три месяца после свадьбы Элены, и они с Абелем сняли жилье неподалеку, на улице Сантьяго. О той квартире у Элены остались самые светлые воспоминания, и она до сих пор продолжала завтракать в баре, куда они ходили с Абелем. Там румын Хуанито приносил ей багет с помидорами и граппу. На борту самолета, следовавшего тем же рейсом, Элена и ее новоиспеченный муж спорили, как назовут сына, которого собирались зачать немедленно по прибытии в номер отеля. Элена настаивала на имени Лукас, а Абель — на Адаме, чтобы Абель наконец породил Адама, а не наоборот.

Погрузившись в воспоминания, она сама не заметила, как заснула. Взлет, предложенные стюардессой блюда и напитки, заход на посадку — все это прошло мимо нее. Она спала крепко и даже видела приятные сны, пока ее не разбудил Буэндиа:

— Элена, мы прилетели. Если поторопимся, то сегодня успеем осмотреть тело.

На Канарах Марреро поправился на десять килограммов («Это все папас арругадас[5] и соус мохо, инспектор», — отшутился он) и еще больше загорел. Элена с радостью отметила, что хромота, из-за которой ему пришлось уйти из ОКА, стала почти незаметной. Только легкая неуверенность походки напоминала о прошлом, думать о котором Элена не хотела и надеялась, что и Марреро сумел оставить его позади.

— Сначала дело передали другим, но, как только позвонила Ческа, я включился по полной, чтобы все разузнать и забрать его себе. Труп обнаружили англичане, муж и жена, в районе Роке-Нубло. Вы знаете, что такое Роке-Нубло?

— Понятия не имеем.

— Если приедете сюда как туристы, нужно обязательно там побывать. Это уникальная скала, памятник природы; возле нее аборигены в древности проводили свои ритуалы. От подножия горы к скале ведет примерно двухкилометровая тропа. Англичанка отошла в сторону по малой нужде и увидела девушку.

— А ты сам ее видел? — спросил Буэндиа.

— Нет, но мне сказали, что она страшно изуродована, от нее мало что осталось.

— Почему они бросили труп именно там?

— Не вижу логики. Во-первых, это далеко от жилья, добраться туда можно только пешком, во-вторых, туристы часто сходят с тропы, и тело неизбежно должны были очень скоро обнаружить. Может, какой-то ритуал? В ближайшее время постараюсь выяснить.

— Раньше на острове такое случалось?

— Из всей Испании на Канарах больше всего сект, которые называются деструктивными, то есть практикующими кровавые ритуалы, но обычно мы находим только останки животных. Человеческую жертву я вижу впервые.

Глава 9

То, к чему они готовились с учетом увиденного в Сети, не шло ни в какое сравнение с тем, что предстало перед командой Элены в морге. Буэндиа, единственный, кто смог смотреть на тело глазами профессионала, сосредоточился на отрезанном веке и дыре в щеке. А потом тщательно сравнил ушную раковину убитой с кадрами видеозаписи.

— Это она?

— Да, думаю, она. Хотя наши снимки не безупречны и здесь у меня нет нужных инструментов, чтобы применить систему Яннарелли.

Сарате поднял бровь.

— Это метод, основанный на измерении двенадцати параметров наружного уха, — объяснил Буэндиа. — В Мадриде мы сможем применить его как полагается. Но даже сейчас, если внимательно посмотреть на противозавиток и верхний угол завитка… По-моему, они идентичны тем, которые зафиксированы на снимках.

Элена оставила эти слова без комментариев и перешла к организационной стороне дела:

— Мы забираем тело с собой?

— Конечно, я предпочел бы произвести вскрытие в Мадриде, вместе с ассистентами. Мы сможем это устроить, Марреро?

— Вы забыли, что я уже работал с вами и хорошо знаю Буэндиа? — отозвался Марреро. — Я не сомневался, что он захочет забрать труп с собой, и начал приготовления еще до вашего приезда. Вам придется подписать гору бумаг, но, если хотите, можете увезти тело в Мадрид уже завтра утром, восьмичасовым рейсом.

— Не вернуться ли тебе в Мадрид, Марреро? — улыбнулась инспектор. — Тебя всегда ждут в отделе.

— Я разбаловался и привык к хорошей погоде, — отшутился Марреро и поспешил сменить тему. Он избегал любых намеков на прошлое, которое старался забыть. — Сильвия поручила мне пригласить вас на ужин. Придете?

Элена прекрасно понимала, что такое приглашение полагается принять, что поддержание дружеских отношений с коллегами, общение с их близкими, демонстрация интереса к их личной жизни входят в число ее профессиональных обязанностей.

— Нет, — тем не менее ответила она. — Ты же знаешь, что у меня аллергия на такие застолья.

Канарец не обиделся — наоборот, улыбнулся и кивнул:

— Я так и сказал Сильвии. И даже успел узнать, где в Лас-Пальмасе лучший караоке-бар. Я знал, что вы отправитесь туда.

Гостиница «Королева Изабелла», которую им забронировали из Мадрида, устроила бы даже Рентеро. Еда в ресторане была отменная, а из окон открывался великолепный вид на бухту Лас-Кантерас. Буэндиа остался, чтобы вместе с Марреро заполнить необходимые документы, а потом пойти к нему на ужин. В ресторане при гостинице Сарате и Элена выбрали уединенный столик.

— Ты бывала в Лас-Пальмасе? — спросил он.

— Очень давно, во время свадебного путешествия. Но мало что помню. Мне очень понравился Лансароте. Сама не знаю, почему больше не возвращалась сюда… Впрочем, кто-то сказал мне, что нельзя возвращаться туда, где был счастлив.

— Пожалуй, это самая конфиденциальная информация, которую я узнал о тебе с тех пор, как мы познакомились, — улыбнулся Сарате.

— Я всего лишь сказала, что была счастлива во время свадебного путешествия. А кто не был? Сложности начинаются потом.

— Все это время нам не удавалось побыть наедине, — сказал Сарате и осекся: его слова могли быть истолкованы как нытье или недовольство.

К счастью, Элена оставила его комментарий без ответа.

— Море мне нравится, — сказала она так, как будто они обсуждали именно это. — Когда-нибудь я попрошу перевести меня на побережье, но только на северное, куда-нибудь в Кантабрию или Астурию. Ты бывал в Ластресе?

— Да, пару лет назад провел там выходные.

— Куда-нибудь туда. Попрошу, чтобы меня перевели в Ластрес, сниму дом с видом на море и забуду об убийствах и пурпурных сетях. Буду задерживать разве что мелких хулиганов.

— Не думаю, что в Ластресе вообще есть полиция, разве что гражданская гвардия.

— Да ведь я и переводиться никогда не соберусь. Когда устану по-настоящему, просто уйду в отставку, и все. Буду петь караоке и пить граппу. Возьмешь десерт или пойдем?

Марреро посоветовал им два караоке-бара: «Призрак» и «Царица ночи». Они выбрали второй, руководствуясь исключительно названием, и отправились на улицу Португаль. Наконец-то Элена смогла исполнить желание, которое возникло у нее в день футбольного матча (с тех пор прошло всего несколько дней, но казалось, что много недель), и спеть песню Челентано. Хотя в баре ее никто не знал, ей горячо аплодировали.

Слушая, как Элена поет, Сарате вспоминал день их знакомства, который закончился сексом в ее квартире на Пласа-Майор. С тех пор они не раз бывали на грани разрыва, как личного, так и профессионального; он спас ей жизнь, она спасла его от нудной административной работы в комиссариате района Карабанчель. Они были в долгу друг у друга, но Элена так и не впустила Сарате в свое прошлое, и он так ничего и не узнал о похищении ее сына: коллеги об этом никогда не упоминали.

— Ты ведь сейчас пела Stand by me[6], верно?

— В версии Челентано, а оригинал да, Бена Кинга; мне больше нравится итальянский вариант. У этой песни столько версий… А ты не хочешь спеть?

— Не хочу терять твое уважение.

Серьезных песен она больше не пела и заказывала старые итальянские Volare, Il cuore è uno zingaro, La bambola…[7]

— Хочу тебе напомнить, что наш самолет вылетает ровно в восемь.

— Еще одну, последнюю.

Выбор Элены в очередной раз удивил Сарате: Нужно приехать на юг Рафаэллы Карры. Да еще на испанском! Но последний сюрприз ожидал его в такси.

— Я знаю: ты хочешь подняться ко мне в номер.

— Да. — Сарате и не пытался этого скрывать.

— Да, но нет. До отъезда в аэропорт не больше четырех часов, так что попробуй поспать, — сказала Элена и торопливо чмокнула его в губы.

В номере она не стала включать свет. Привычными, автоматическими движениями разделась. Брюки оставила на полу, скомканную майку кинула в изножье кровати. В номере было жарко. Почему, поцеловав Сарате, она ничего не почувствовала? Она вставила карточку-ключ в считыватель у двери, чтобы включить кондиционер. Автоматически зажглись прикроватные лампы. В дверце шкафа было зеркало, и Элена увидела свое отражение. Раздевшись догола, она принялась рассматривать свое тело. Ее грудь еще сохраняла упругость, но очень скоро время наложит отпечаток на ее кожу и фигуру. Она это знала, и это было ей безразлично. Как и многое другое. С каждым днем она испытывала все меньше эмоций. Как будто что-то внутри потихоньку отмирало. Секс и алкоголь позволяли Элене ощутить хоть что-то кроме боли. Ненадолго вырваться из собственной оболочки. Она вспомнила свои ночи с Сарате. И далекий медовый месяц с Абелем, когда ничто не мешало ей наслаждаться жизнью. Теперь ее не возбуждали даже эти воспоминания. Они словно принадлежали другому человеку, а не ей, Элене Бланко, стоявшей нагишом перед зеркалом. C каждой секундой ей все больше хотелось забыться. Она надела банный халат и вышла. Но, постояв в коридоре перед дверью номера Сарате, передумала. Нельзя так бессовестно его использовать. Ей нечего ему предложить, кроме своих страданий, а боль — заразный недуг. Элена вызвала лифт.

Пройдя через пляж Лас-Кантерас, она бросила халат на песок. Огни окружающих бухту домов отражались в черной воде. Элена вошла в океан, надеясь, что прохладная вода придаст ей бодрости и сил. Но в ее душе царил страх. Возможно, именно это она отчаянно скрывала от самой себя? Отказывалась признать панику, охватывавшую ее при мысли, что с каждым шагом своего расследования она приближается к Лукасу. К своему сыну. К мальчику, которого она потеряла на Пласа-Майор. К монстру на видео, пытавшему кареглазую девушку. Элена уходила от берега, пока вода не накрыла ее с головой, и только тогда заплакала, позволив слезам смешаться с океаном.

Глава 10

Буэндиа работал с двумя помощниками, имена которых Элене никак не удавалось запомнить. Они действовали молча, уверенно и точно, предугадывая каждое указание судмедэксперта.

— Можно с уверенностью сказать, что это она, — сказал Элене Буэндиа. — Совпадает не только ушная раковина, но и все зафиксированные камерой телесные повреждения.

— Она очень страдала?

— Так, что трудно даже представить.

Элена надеялась, что девушка перестала что-либо чувствовать уже через несколько минут, но Буэндиа никогда не скрывал правду и даже не пытался ее смягчить.

— Сейчас я приведу сюда Даниэля.

— Думаешь, в этом есть смысл? — засомневался Буэндиа.

— Он смотрел, как ее убивают. Теперь пусть посмотрит на убитую.

На Даниэля надели медицинский костюм и маску, но куда его ведут, инспектор не сказала.

На анатомическом столе лежала девушка, и он сразу ее узнал, хотя она очень мало напоминала ту, что сидела на стуле в начале трансляции. Совсем молодая, лет восемнадцати-девятнадцати, не больше. Смуглая, наверное, испанка, но возможно, марокканка или латиноамериканка. На ее теле не осталось живого места: сплошные синяки, рубцы и рваные раны.

— Вот, полюбуйся! — Элена не выбирала выражений. — Ты заплатил, чтобы смотреть, как ее убивают. Руками потрогать не хочешь? Чтобы убедиться, что все по-настоящему.

Даниэль молчал, сжав зубы, чтобы они не стучали.

— Я не знал, — выговорил он наконец.

— Ты думал, это кино? «Снято!» — и все вскочили с мест: мертвые ожили, убийцы пошли пить кофе, операторы начали готовиться к следующему эпизоду. Но это не кино: мертвые как были мертвыми, так и остались, убийцы как были мразью, так и остались, и новых эпизодов не предвидится. По крайней мере, с ее участием.

— Я правда не знал. — Даниэль заплакал. В конце концов, он был всего лишь шестнадцатилетним мальчишкой.

— Ты все прекрасно знал. Теперь ты готов нам помочь, чтобы это не повторилось?

Он не мог выдавить ни слова, только кивнул.

— Я смотрел кое-какие видео Димаса, не целиком, только фрагменты по несколько секунд. Они очень популярны в даркнете: его самого и его стримы только и обсуждают на форумах. Я несколько месяцев выяснял, как с ними связаться, как подключиться к трансляции.

Она торопилась: пока парень в шоке, нужно было вытрясти из него побольше информации. Не для того, чтобы использовать ее против Даниэля, а чтобы, как она сама сказала, такое не повторилось.

— Почему ты хотел это увидеть? — Элена пыталась разобраться в мотивации не только Даниэля, но и Лукаса.

— Не знаю, мне нравится насилие. Нет, не насилие, в школе я никогда не лезу в драки, — скорее всех разнимаю. Я говорю о супернасилии. Оно меня притягивает, и я ничего не могу с собой поделать, это как наркотик.

— Ты впервые смотрел такую трансляцию?

— Впервые. Я смотрел много снафф-видео, но это всегда фейки. А у Димаса, говорят, все по-настоящему. И с испанцами.

— Который из них Димас? Тот, что с протезом на руке?

— Нет, другой, в мексиканской маске.

— Как ты с ним связался?

— С ним нельзя связаться, только с «Пурпурной Сетью». Я долго оставлял сообщения на разных форумах, и наконец мне ответили. Сначала были всякие разводы, и только потом со мной связался Ярум. У него уже все серьезно, он продает настоящие ссылки.

Марьяхо записывала каждое слово: ссылки на форумы, имя продавца, процесс покупки.

— Ярум… Ты не знаешь его настоящее имя?

— Нет, знаю только ник: Ярум.

— Где ты достал столько денег?

— Я немного поныл, мне сделали скидку, и я смог заплатить только половину: три тысячи. Часть я успел накопить, часть снял с маминой карты, часть взял у бабушки: она прячет купюры в банках из-под кофе, ставит их в кладовку, а потом забывает.

— Как ты купил биткоины?

— Ярум помог. За десять процентов комиссии. Где он берет биткоины, я не знаю. Он сказал, что помогает мне только потому, что я больной, невменяемый, а для него это просто грошовая сделка. Он все время твердил, что я извращенец и что мне надо позволить убить себя в прямом эфире. Но я мечтал увидеть Димаса, и его оскорбления меня не задевали.

— Ты с ним встречался?

— Да, мы виделись два раза. На вокзале Аточа, в зимнем саду.

Марьяхо задала еще много вопросов, пятьдесят или шестьдесят. Некоторые из них Элена вообще не поняла: сплошные пароли, коды доступа, ключевые слова. Наконец хакерша решила, что узнала достаточно.

— Теперь у меня есть все, что нужно. Если будут еще вопросы, я тебя вызову. Элена, я пошла к себе.

Элена осталась наедине с Даниэлем и отключила камеру, которая одновременно вела запись допроса и транслировала его на экран для других сотрудников ОКА.

— Ты когда-нибудь видел лицо Димаса?

— Нет, он всегда в маске.

— А этого парня ты когда-нибудь видел?

Элена показала Даниэлю фотографию Лукаса. Тот единственный кадр, который у нее остался. На видео, где Лукас готовился истязать девушку, в какой-то момент он подошел к камере так близко, что занял собой почти весь экран, и Элена сделала снимок. Тогда она еще не представляла, что увидит дальше. Продолжение ее парализовало. Она не смогла сохранить другие кадры, которые сейчас пригодились бы следствию. Прежде чем ответить, Даниэль внимательно вгляделся в фотографию на экране ее телефона.

— Нет, никогда.

Элена сразу убрала телефон, боясь, что о фотографии кто-нибудь узнает.

— Отец меня не простит, — вдруг сказал Даниэль и заплакал.

— Мне хотелось бы тебе соврать, но не получится: он действительно, скорее всего, не сможет.

— А вы бы простили своего сына, если бы он ввязался в такое?

Элена задумалась на несколько секунд и кивнула:

— Да, я бы простила.

— Неправда, этого нельзя простить. — Даниэль заметил неуверенность в голосе Элены. — Даже мама меня в конце концов возненавидит.

Всхлипывающий извращенец, строящий из себя жертву, — для Элены это было слишком. Но она продолжала задумчиво смотреть на него; она словно пробовала на вкус произнесенные им слова, чтобы тут же выплюнуть. Даниэль показал Элене ее главный страх: осознать, что любовь к похищенному сыну пропала, а ее место вот-вот займет ненависть.

Глава 11

Буэндиа со свойственной ему скрупулезностью иллюстрировал фотографиями все, что рассказывал коллегам.

— Большую часть материала мы уже видели в записи: изнасилования, анальные и вагинальные, при помощи тупых предметов, в частности скалки; ножевые ранения всех типов, предположительно нанесенные тем же ножом, которым было отрезано веко; щека, пробитая, как вы все видели, при помощи кернера и молотка. Еще до того, как мы начали вести запись, жертве нанесли удар, возможно кулаком, в результате которого треснули два ребра. У нее также оторван плоскогубцами левый сосок, просверлено правое колено.

Все присутствующие невольно морщились, словно от боли. И про себя клялись, что отомстят за страдания девушки.

— Теперь, как мы понимаем, нужно попытаться забыть все услышанное, чтобы не вогнать себя в депрессию. Перейдем к важному. Причина смерти: жертва истекла кровью.

Все встрепенулись.

— То есть как истекла кровью? — спросила Элена. — Тот тип в мексиканской маске у нас на глазах выстрелил ей в грудь.

— Да, но у девушки была декстрокардия — правостороннее расположение сердца. То есть выстрел был сделан туда, где обычно располагается сердце, но в данном случае — не в сердце.

— Поясни подробнее, — попросила инспектор.

У Буэндиа, как всегда, были наготове специальные иллюстрации.

— У девушки была простая декстрокардия, то есть ее сердце и остальные непарные органы, например, печень, поджелудочная железа и селезенка, были расположены зеркально. Иногда такой дефект вызывает тяжелые заболевания, но ей повезло, — возможно, единственный раз в жизни, если учесть страшный финал, — и она была здорова. Но все равно ей наверняка хоть раз приходилось обращаться к врачу.

— Значит, мы можем установить ее личность по истории болезни? — сразу спросил Сарате.

— Можем и уже начали работать над этим: мои ассистенты просматривают истории болезни из всех больниц Испании. Если девушка испанка или получала в Испании медицинскую помощь, то мы скоро узнаем ее имя.

Буэндиа продолжил перечислять подробности вскрытия: внутри вагины обнаружены голубые перья, роговица и ладонь пробиты кернером…

— Еще одна любопытная деталь: когда жертва потеряла сознание, ее привели в чувство, введя эпинефрин. Из чего можно сделать вывод, что убийцы обладают определенными познаниями в медицине, то есть мы имеем дело с профессионалами: они контролировали интенсивность боли, чтобы жертва не могла раньше времени испортить спектакль, — сказал судмедэксперт. — Похоже, истязания были рассчитаны ровно на час.

— Сколько же несчастных умерло такой смертью? — дрожа от злости, спросила Ческа без особой надежды на ответ.

Все умолкли, задумавшись. Но Элена понимала: нельзя, чтобы коллеги впали в отчаяние или слишком озлобились.

— Поехали дальше, — вздохнула она. — Ордуньо?

Ордуньо должен был оставаться на связи с Марреро, проводившим расследование на Канарах, и помогать ему всем, что было в их силах.

— Марреро уверен, что у него появилась хорошая зацепка. Говорит, нашел кое-что среди поданных в полицию заявлений, и, вероятно, сможет сообщить нам точное место, где была убита жертва.

— Приготовься, тебе придется лететь в Лас-Пальмас, — кивнула Элена. — Я хочу знать, фиксировались ли там другие случаи истязаний, работает ли на островах определенная преступная группировка или это убийство произошло там лишь в силу стечения обстоятельств.

— Слушаюсь, инспектор. Как только появится новая информация, я полечу на Канары.

Ческе было поручено выяснить побольше о личности Даниэля, о его одноклассниках, друзьях и возможных романтических увлечениях.

— Не поверите, но он вполне адекватный парень. Более того, все говорят о нем примерно то же, что и мать: хороший мальчик случайно вляпался в какую-то мутную историю, — сообщила она.

— Случайно люди не платят три тысячи евро, — съязвила Элена.

— Учится не бог весть как, оценки средние, но преподаватели отзываются о нем хорошо; девушки у него нет, хотя две одноклассницы, похоже, сходят по нему с ума; еще он играет в футбол, без особого успеха, но с удовольствием…

— Прямо усыновил бы парнишку, — мрачно пошутил Сарате.

— Что да, то да, к нему не придерешься. Два года назад была история с травлей его одноклассника. Даниэль не поддерживал ни травивших, ни жертву. Он держался в стороне от конфликта, но участвовал в двух сидячих забастовках, протестуя против происходящего.

— Короче, по этой части ничего, — подвела итог Элена.

— Абсолютно. Я бы прекратила расспросы соседей и школьных знакомых, вряд ли они что-то дадут.

— Хорошо, оставь это, помоги Марьяхо. Посмотрим, удастся ли вам вдвоем добраться до этого Ярума. Марьяхо, у тебя есть что-то новое?

— Наживка насажена, удочки заброшены. Под ником Даниэля я зашла на все форумы, которые он упоминал. Прочитала его прошлые комментарии и подстроилась под его стиль. Остается дождаться ответа Ярума.

— Это долго?

— Посмотрим, но не думаю, что такие зрелища устраивают часто, — сказала Марьяхо. — Другие участники форумов тоже пишут, что неделями не могут ни с кем связаться. Многие пытаются вступить в контакт с Ярумом, но до выплаты шести тысяч евро дело доходит только у десяти процентов, бизнес очень прибыльный. Организаторам трансляций нет смысла рисковать. В деньгах они не нуждаются.

— Деньги лишними не бывают. Продолжай.

В комнату вошел один из помощников Буэндиа и передал ему какую-то бумагу. Судмедэксперт победно улыбнулся и зачитал ее вслух:

— Теперь нам известно имя девушки: Айша Бассир. Она марокканка, но с детства жила в Испании.

— У нее есть родные?

— Этой информации у нас нет, — ответил Буэндиа, — но в базе данных больницы, где она побывала два года назад, указано контактное лицо: Мар Сепульведа. Живет на площади Касадор здесь, в Мадриде.

— Это Пан-Бендито, в Карабанчеле, — уточнил Сарате.

— Едем туда. — Элена встала.

Глава 12

Пан-Бендито — один из самых депрессивных районов Мадрида, хотя понемногу жизнь налаживается и там. В пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века здесь оседали переселенцы из деревень. По ночам они строили себе дома, располагая лишь непонятно где раздобытыми кирпичами, листами шифера и помощью соседей. Уже довольно давно сюда провели электричество и канализацию, затем, в конце семидесятых, всех стали массово переселять в новостройки, а в девяносто восьмом, на излете века, открыли станцию метро, приблизившую район к центру столицы. Но по сути Пан-Бендито до сих пор оставался суровой, бедной и опасной городской окраиной. Выходцев из Ла-Манчи, Эстремадуры, Андалусии, которые в свое время возвели его собственными руками, теперь вытеснили новые переселенцы: румыны, латиноамериканцы, марокканцы…

— Тебе приходилось здесь бывать?

— И не раз, — ответила Элена. — Но это было уже давно.

— Когда я работал в Карабанчеле, нас отправляли сюда патрулировать улицы. Ветераны рассказывали всякие ужасы, говорили, что еще недавно, лет десять-пятнадцать назад, сунуться в этот район ночью решались только самые крутые ребята. Бывало, даже патрульные машины взрывались от баллонов с пропаном.

— А сейчас?

— Сейчас то же самое, но еще день, и разве мы не крутые ребята? — засмеялся Сарате.

Элена заметила, что Сарате хоть и шутит, но старается не смотреть ей в глаза. Возможно, боится, что она прокомментирует их мимолетный поцелуй в такси у гостиницы в Лас-Пальмасе. Но Элена не собиралась это комментировать. Как не собиралась признаваться, что стояла у него под дверью, готовая постучаться и сказать, что все-таки передумала. Чтобы отогнать эти мысли, она забеспокоилась о своей «Ладе». Надо было поехать на одной из приписанных к отделу «Вольво», дежуривших на Пласа-дель-Рей. Она боялась, что в их отсутствие с машины снимут даже колеса. Но как только они припарковались, Сарате окликнул двух самых подозрительных парней из тех, что околачивались на площади:

— Эй вы! Хотите заработать двадцать евро?

Он разорвал пополам двадцатиевровую купюру, отдал им половину, а вторую положил в карман.

— Вторую получите, когда мы вернемся, если машина останется целой и невредимой.

— Только не задерживайся, мы не будем торчать здесь весь день.

— Я мигом.

— Это поможет? — спросила Элена, когда они вошли в подъезд.

— Понятия не имею, такой трюк я видел в кино, — улыбнулся Сарате. — Уж не думаешь ли ты, что я регулярно рву двадцатиевровые купюры? При моей-то зарплате!

— Мар Сепульведа?

После долгого ожидания дверь им открыла женщина лет сорока; выглядела она неважно. Несмотря на чистую одежду и аккуратно уложенные волосы, в ней было нетрудно распознать наркоманку: исколотые руки, сгнившие от героина зубы… Возможно, колоться она перестала, но последствия такого образа жизни проходят далеко не сразу, если проходят вообще.

— Что вам нужно?

— Мы из полиции.

— Я трезвая, на неприятности не нарывалась и ничего плохого не делала.

— Мы пришли поговорить не о тебе, а об Айше Бассир. Знаешь такую?

— Смотря что вам от нее надо: если вы собираетесь отравлять ей жизнь, то не знаю.

— Можно мы войдем? — Инспектор решила пока не рассказывать о судьбе Айши: предугадать реакцию Мар Сепульведы на такую новость было невозможно.

Квартира оказалась гораздо уютнее, чем можно было ожидать. Бедная, с дешевой мебелью, но чистая и опрятная.

— Симпатично тут у тебя, — попыталась задобрить хозяйку Элена.

— Квартира — полное говно, но другой у меня нет. Бачок сгнил, воду приходится сливать из ведра, на кухне ничего не работает, питаюсь консервами и бутербродами. Могу предложить вам воды из-под крана, она вкусная.

— Спасибо, не надо.

В комнате стоял продавленный диван, но она подвела их к складному столу, вокруг которого были расставлены четыре стула. Все сели.

— Так что натворила Айша?

— Мне жаль, что приходится сообщать тебе такую новость. — Инспектор тщательно подбирала слова. — Но ее убили.

Мар замерла, подняв брови, а затем покачала головой и улыбнулась почти без грусти, как будто вся ее жизнь состояла из плохих новостей.

— Я знала, что так будет, — сокрушенно вздохнула она.

— Кем тебе доводилась Айша?

— Она была лучшей подругой моей дочери Ауроры. В приюте они всегда держались вместе. И пропали вместе.

Элена и Сарате обменялись встревоженными взглядами. Оба подумали об одном и том же. Неужели, вопреки мнению Марьяхо, второе «мероприятие» последует сразу за первым? Неужели скоро Аурора будет проходить через то же, через что прошла Айша?

— Мар, нам нужна твоя помощь. Расскажи, когда они исчезли, расскажи все, что знаешь об Айше.

— Она сирота. Хотя, может, и не сирота. Я точно не знаю. Дочка говорила, что она перебралась через пролив одна. Айша уже жила в том приюте, когда у меня в последний раз отняли Аурору и отвезли туда.

— Почему у тебя ее отняли?

Мар развела руками, с трудом подбирая слова.

— У меня отнимали ее много раз, еще когда она была маленькой. В последний раз — вообще из-за ерунды. Я что-то оставила на сковородке, вспыхнул огонь. Ничего такого не случилось, но соседи раздули скандал. И дверь-то я не запирала, и квартиру-то я не убирала, и слишком громко ругалась со своим тогдашним парнем. Я иногда принимала кое-что, совсем по чуть-чуть, со мной все было в порядке. Но эти скоты меня выслеживали. И, как только я сорвалась, оставили меня без дочки и без кухни, потому что плита с тех пор не работает, и никто не приходит ее чинить. А уже три года прошло.

— Когда исчезли девочки?

— Десять месяцев назад. Но вы не думайте, они не сбежали. Их кто-то выкрал.

— Почему ты в этом уверена?

— Я была в том приюте, я много раз навещала Аурору в Сан-Лоренсо. Это настоящий концлагерь. Такой, знаешь, как у нацистов. А начальник этой тюряги — Игнасио Вильякампа.

— Политик Игнасио Вильякампа?

— Этот тип меня со свету сживает, потому что я не дала ему попользоваться Ауророй и Айшей, — кивнула Мар Сепульведа. — Я помогла им вернуться домой. И отвезла эту девочку в больницу, чтобы ее полечили, у нее было плохо с сердцем.

— Ты забрала Айшу из приюта, чтобы отвезти в больницу?

— У бедняжки был инфаркт, но никто ничего не говорил. Они собирались кормить ее какими-то таблетками. Я послала их куда подальше и забрала обеих девчонок, чтобы Айшу осмотрел врач. С тех пор меня в приюте ненавидят.

— Как ты думаешь, кто мог похитить твою дочь?

— Конечно, Игнасио Вильякампа! Он много раз пытался меня убить, в последний раз приказал заминировать машину. Слава богу, полиция успела ее обезвредить. Говорили, что тут замешана «Аль-Каида», но все это брехня, бомбу заложили там, где я бываю каждый день. Тогда мне повезло, в следующий раз вряд ли обойдется.

Бланко и Сарате снова переглянулись. Мар начинала бредить, ее глаза забегали. Она уже не могла зафиксировать взгляд ни на чем, а тем более — ни на ком из собеседников. Он постоянно блуждал по сторонам.

— Вы должны арестовать Игнасио Вильякампу и Росио Нарваес, директоршу гостиницы, в которой я работала, потому что по ее милости меня оттуда выперли, а еще Росендо Самору. Они украли мою дочь и ее подругу.

— Росендо Самору? Министра?

— Конечно, он не такой говнюк, как Вильякампа, но я уверена, что он у них за главного.

— Мы все это проверим, — пообещала Элена, пытаясь вернуть собеседницу в реальность. — У тебя есть фотографии дочери?

— Да, сейчас увидите, какая она у меня красавица.

Мар вышла из комнаты и вернулась с фотографией. На ней она была изображена с младенцем на руках. Фотография была выцветшей и надорванной.

— Есть только эта.

— Эта нам не поможет, — попытался объяснить Сарате. — Нам нужен снимок, на котором видно ее лицо. И на котором твоя дочь постарше, в том возрасте, что и сейчас, а не в младенчестве.

— У меня все фотокарточки украли. Осталась только эта, потому что я всегда ношу ее в кармане.

— Кто украл у тебя фотографии?

— Да разве я вам не сказала? Игнасио Вильякампа! Если вы его не арестуете, он убьет меня.

— Мы этого не допустим, — попыталась успокоить ее Элена. — Мар, попробуй, пожалуйста, вспомнить, была ли у Айши семья.

— У этой девочки были только я и моя дочь. Забудьте про нее и ищите мою дочь. Вы должны найти Аурору, пока ее не убили.

Когда Элена и Анхель вернулись к машине, местные парни были на месте и ждали второй половины купюры. Сарате отдал им обрывок, похвалив за работу.

— Симпатичная у тебя машинка. Тут человек десять успели с ней сфотографироваться.

Элена протянула мальчишке еще одну купюру в двадцать евро.

— Интересно, на что вы потратите деньги?

— На жестянки, конечно. Мы ничего плохого не употребляем.

Сидя в машине с заведенным двигателем, Элена посмотрела на подростков в зеркало заднего вида. Они перешучивались, довольные неожиданным заработком. Элена улыбнулась.

— Сто лет не видел твоей улыбки, — тихо сказал Сарате.

— На жестянки? — переспросила Элена, чтобы не развивать тему.

— На банки пива «Махоу». Надо чаще бывать на улице, инспектор.

Глава 13

Ни на секунду не отрываясь от монитора, Марьяхо объясняла Ческе и Буэндиа, что такое даркнет.

— Это помойка. Представляете? Выгребная яма, куда стекается все самое мерзкое в мире. Наркотики, торговля оружием, детская порнография, скупка краденого, заказные убийства…

— Не понимаю, почему его не запретят?

— Бесполезно строить ворота в чистом поле… На даркнет приходится примерно девяносто процентов всего интернет-трафика, и то, что мы знаем, — ничтожная часть, верхушка айсберга. К тому же не все в нем настолько плохо и беззаконно, — опровергла собственные слова Марьяхо. — Во многом он состоит из внутренних сетей всяких научных организаций.

Она показала коллегам несколько сайтов, предлагающих разнообразные услуги, от хакерских до доставки на дом любых наркотиков.

— Вот, например, за пятьдесят долларов предлагают взломать телефон вашей подруги, чтобы вы могли читать ее ватсап и прослушивать разговоры.

— Неужели такое возможно? — изумилась Ческа.

— Систем защиты развелось больше, чем когда бы то ни было, но в то же время мы стали очень уязвимыми. Можно прятаться за любыми замками, но всегда найдется кто-то, кто научится их вскрывать.

Они переходили с сайта на сайт по найденным Марьяхо ссылкам. Там предлагались паспорта и водительские удостоверения, патроны для АК-47, винтовки Токарева, сохранившиеся с войны на Балканах; услуги киллера по двадцать тысяч долларов и дороже, с возможностью для начала припугнуть жертву за гораздо меньшие деньги; фальшивые банкноты за шестьдесят процентов от номинала, инструкции по изготовлению бомб в домашних условиях, видео для зоофилов…

— А могу я попасть в даркнет с домашнего компьютера? — Казалось, Ческу очень заинтересовало увиденное.

— Да, нужно только скачать браузер под названием «Тор». Самое трудное — найти ссылки на такие страницы. Поисковики их не выдают, придется сидеть на разных форумах — и запастись терпением. И осторожностью, потому что там полно мошенников, полицейских, всяких вымогателей…

— Откуда ты все это знаешь? — не сдержалась Ческа. — Ведь в твоей молодости еще даже компьютеров не было.

— Компьютеры, конечно, были, просто не каждый мог иметь их дома. А узнала я это очень просто: я училась. Окончила факультет информатики в политехническом университете. Поступила в семьдесят седьмом, когда его только открыли. До этого училась на математическом отделении факультета точных наук. Вам, молодым, кажется, что мир начался вместе с вами, но он существовал и раньше.

Их разговор прервал звуковой сигнал. Марьяхо встрепенулась:

— А вот и Ярум.

Все уставились на Марьяхо. Она активно переписывалась с кем-то в чате и одновременно делала что-то в другом окне, где то и дело появлялись непонятные комбинации цифр.

— Определить его IP я не смогла, зато он сам здесь. Прочитал мой пост и отвечает.

Затаив дыхание, все ждали, когда на экране появится сообщение от Ярума.

— Он спрашивает, понравилось ли мне в прошлый раз, — обернулась к коллегам Марьяхо.

— Напиши, что понравилось, — посоветовала Ческа. — И скажи, что хочешь повторить.

— Давай я уступлю тебе место, ты наверняка уговоришь его быстрее. Только не кокетничай! Ты сейчас шестнадцатилетний пацан, не забывай об этом. Короче, ты лучше меня знаешь, как общается молодежь.

Ческа охотно села за клавиатуру, не сомневаясь, что сможет убедить Ярума в чем угодно, ведь половину подросткового возраста она провела в чатах.

Larry33. Охрененно. Када теперь?

Yarum. Бабки есть?

Larry33. Надыбаю.

Yarum. 6 штук евро? Теперь скидоса не жди.

Larry33. Могу заплатить какнить еще.

Yarum. Мне нужны только бабки. Мальчики меня не интересуют.

Larry33. Вариков дофига.

Yarum. Ну просвети меня, я что-то не въезжаю.

В поисках ответа Ческа подняла глаза на коллег.

— Что ему предложить? Нужно что-нибудь такое, чтобы он ошалел и не смог отказаться.

— Это психопаты, — предупредила Марьяхо, — им нужно что-нибудь безумное.

— Из какой области? Секс?

Вдруг Буэндиа, все это время задумчиво стоявший рядом, наклонился к клавиатуре. И написал:

Larry33. Хочу стать жертвой.

Несколько секунд они ждали ответа. Если они перестарались и Ярум им не поверил, то единственный шанс связаться с ним и с «Пурпурной Сетью», скорее всего, потерян.

— Твою мать, ну напиши хоть что-нибудь, урод! — прошептала Ческа, не отводя взгляда от экрана.

В ту же секунду всплыл ответ.

Yarum. Уверен?

Буэндиа и Ческа переглянулись. Ответила Ческа.

Larry33. Хочу как эти девки. Ясен пень что суицид но прикольно въехать чо за тема.

Yarum. Завтра в три на том же месте где в тот раз.

Ярум отключился, но у них уже было все, что нужно.

Глава 14

Теперь сотрудникам ОКА пришлось полностью положиться на Даниэля, которого они использовали в качестве наживки. Парень сидел на скамейке около черепашьего пруда в зимнем саду вокзала Аточа.

Вокзал кишел полицейскими, пытавшимися затеряться в толпе и не слишком бросаться в глаза. Элена видела, что большинству из них маскировка давалась с трудом. Как минимум троих можно было распознать с ходу, и оставалось только надеяться, что Ярум окажется не слишком наблюдательным и проницательным.

Вдруг к Даниэлю подсел мужчина лет сорока. Все замерли, не зная, что делать, потому что Даниэль не подал условный знак: он должен был опереться левой рукой о скамью.

— Мальчишка водит нас за нос? — заволновалась Ческа, топчась возле Элены с пустым чемоданом в руках.

— Возможно, это не Ярум.

— Но они разговаривают.

Даниэль не знал, как отделаться от этого типа, предлагавшего за сорок евро прогуляться с ним в туалет. В других обстоятельствах он бы просто встал и ушел, но сейчас не мог этого сделать. Чем явно обнадежил мужчину.

— А за пятьдесят? Да ладно тебе! Не ломайся, наверняка и за меньшие деньги этим занимался.

Наконец полицейские догадались, в чем дело: к Даниэлю пристал педераст. Они растерялись: нельзя же подойти и увести этого типа, возможно, на глазах у Ярума! Но позволить ему и дальше приставать к парню тоже нельзя: Ярум мог насторожиться и отказаться от встречи.

— Успокойся, — одернула Ческу Элена. — И перестань на них глазеть, иначе спугнем Ярума.

Наконец Даниэль решился: он встал и небрежно пересел на другую скамейку, как бы желая избавиться от назойливого собеседника. Было уже четверть четвертого, на пятнадцать минут позже назначенного времени. Педераст прошел мимо Даниэля, недвусмысленно показав ему средний палец.

— Ты упустил свой шанс, детка.

Меньше чем через минуту к Даниэлю подсел другой мужчина. На этот раз парень подал знак.

— Ты пользуешься успехом, Larry33, — засмеялся Ярум. — Я уж подумал, что ты занялся проституцией, чтобы заплатить за доступ к трансляции.

Не успел он договорить, как оказался на земле: ему нанесли сильный удар по голове. Он еще не понял, что произошло, когда Ордуньо, придерживая преступника коленом, защелкнул у него за спиной наручники.

— Мы так мечтали познакомиться с тобой, Ярум!

Элена достала из бумажника задержанного документы.

— Касто Вейлер, испанец, проживает на Пласа-де-Эспанья, в Мадридской башне. Касто, мы едем обыскивать твою квартиру. Ты поедешь с нами и избавишь нас от лишней работы, или нам придется разбираться без тебя?

— Все, что добавит вам работы, меня только радует. А ты, дружок, — Ярум обернулся к Даниэлю, — еще пожалеешь об этом. Я уверен. Ты хотел стать жертвой? Значит, станешь…

В сопровождении нескольких полицейских Ордуньо повез Касто Вейлера в отдел. Остальные отправились на Пласа-де-Эспанья. Рентеро был в курсе операции, и подписанный судьей ордер на обыск ждал их на месте.

Стосорокадвухметровая Мадридская башня в течение нескольких лет, со дня окончания строительства в 1960 году и до 1967 года, когда ее превзошли бельгийские небоскребы, была самым высоким зданием в Европе. Теперь она оставалась шестой по высоте, и все еще была визитной карточкой Мадрида. Когда-то здесь располагались офисы крупных компаний, жили известные артисты, устраивали гламурные вечеринки голливудские знаменитости, заскочившие в Мадрид перед тем, как отправиться на съемки в пустыню Альмерии, но мало-помалу башня стала приходить в упадок. И лишь недавно ее реставрировали, снова превратив в элитный жилой комплекс.

Квартира Касто Вейлера была на двадцать пятом этаже, с балконом, выходящим на Гран-Виа. Отсюда открывалась великолепная панорама Мадрида, особенно по вечерам, когда включалась уличная подсветка. Внизу лежала Пласа-де-Эспанья, улица Гран-Виа просматривалась до самой площади Кальяо, справа виднелись Королевский дворец, Королевский театр и Сады Сабатини, слева — город до самой Валенсийской башни и телевышки, прозванной мадридцами «леденцом на палочке». Поднявшись на смотровую площадку на крыше, можно было обойти по периметру почти все здание и ощутить, как необъятен Мадрид. Элена когда-то давно была там и хотела бы сходить снова, чтобы увидеть храм Дебод, башни Пласа-Майор и сады дворца Лириа.

Квартира Вейлера оказалась не слишком просторной, всего лишь двухкомнатной, но зато шикарной. Сразу бросалось в глаза полное отсутствие книг и дисков с фильмами. Зато на стенах висели дорогие литографии: Миро, Тапиес, Хокни… Напротив огромного окна с панорамой Мадрида, затмевавшей любую картину, стояли два мощных компьютера. Марьяхо сразу направилась к ним.

— Какое удобное кресло! То, что нужно, чтобы не калечить спину!

— Я куплю тебе такое же, если ты достанешь из его компьютеров все, что можно, — пообещала Элена.

— Ловлю тебя на слове, — улыбнулась Марьяхо.

Пока Марьяхо рылась в компьютерах, Элена, Ческа и Сарате осмотрели квартиру. Она выглядела именно так, как, по их мнению, должно было выглядеть жилье холостого менеджера высшего звена, весь день проводящего на работе: безликая, минималистичная, с первоклассной и почти неиспользуемой домашней техникой, с гардеробом, набитым рассортированной по цветам одеждой лучших мировых брендов, с огромным телевизором напротив кровати. Больше похожая на номер в дорогом отеле. В одном из ящиков стола они нашли шесть тысяч евро купюрами по пятьдесят. На прикроватной тумбочке лежали часы дорогих марок: «Ролекс», «Патек Филипп», «Одемар Пиге», «Хубло».

— Неплохие часики. А на встречу с Даниэлем все равно опоздал, подонок, почти на пятнадцать минут, — язвительно заметил Сарате.

— Если все пойдет по плану, то в ближайшие двадцать лет и один день всегда найдется кто-нибудь, кто подскажет ему время, и на часики смотреть не придется, — усмехнулась Ческа.

В баре стояло полбутылки односолодового виски «Макаллан рэр каск» ценой в двести пятьдесят — триста евро. В холодильнике — несколько банок пива и открытая коробка бельгийских шоколадных конфет.

— Неплохо живет этот Касто. Если бы у него нашлась граппа, я бы непременно ее конфисковала.

— Попав на работу в полицию, первым делом понимаешь, что преступники живут гораздо лучше нас, — констатировала Ческа.

— Зря ты так думаешь. У них работа геморройная. Да еще и на полную ставку.

Скоро их окликнула Марьяхо:

— Я все сделала. Компьютеры увозим в отдел.

Глава 15

— Послушайте, я не собираюсь навязывать вам свое представление о мире, но этот бизнес ничем не отличается от любого другого, и я всего лишь звено в цепи. Не будь на этом месте меня, был бы кто-нибудь другой — все очень просто.

Касто держался спокойно. Наконец-то Элена смогла как следует его рассмотреть. Он был хорошо одет и соответствовал впечатлению, которое производила его квартира: напоминал преуспевающего менеджера.

На столе лежали все найденные при нем личные вещи. Они подтверждали пристрастие Касто к люксовым брендам: айфон последней модели, авторучка «Монблан», золотые часы «Лонжин», бумажник и ремень «Лёве». Все это стоило несколько тысяч евро. И тем не менее…

— Я вижу, вам нравятся дорогие вещи, сеньор Вейлер, — язвительно заметила Элена. — Однако за квартиру в Мадридской башне вы не платили уже три месяца.

— Не думаю, что в этом мире я один живу не по средствам. Только не рассказывайте мне, что демонстративное потребление уголовно наказуемо. Если бы это было так, в тюрьму пришлось бы посадить половину страны. У меня просто бизнес в последнее время идет неважно.

— К сожалению, ваша работа состоит в том, чтобы убивать молодых девушек онлайн. И получать деньги со зрителей.

Касто изобразил ужас и гадливость.

— Кто вам сказал, что я занимаюсь такими вещами? Какой кошмар! Я всего лишь продаю ссылки в так называемом даркнете. И не имею никакого отношения к тому, что можно по ним увидеть. Я в жизни и мухи не убил.

Ческу так и подмывало врезать ему по физиономии, но приходилось сдерживаться и внимательно следить за допросом, который вела Элена.

— Иными словами, вы чисты, как младенец.

— Нет, будем откровенны: чист, конечно, не во всем, потому что я не декларирую свои доходы, — покладисто признался Касто. — Финансовые органы меня безвинным не сочтут. Я не плачу налоги, беру с клиентов плату в биткоинах, а иногда кешем, как с того парня, который меня выдал.

— Вы ему угрожали.

— Просто сорвалось с языка. Пусть не волнуется, я ему ничего плохого не сделаю.

— И никого для этой цели не подошлете?

— Если бы я даже захотел, как вы выражаетесь, кого-то подослать, мне не к кому обратиться с такой просьбой, — невинным тоном заверил ее Касто.

Элена заглянула в лежавшие перед ней бумаги. Она не могла придумать, на чем подловить Касто, и была вынуждена признать: пока что он полностью контролирует ситуацию.

— Вы не волнуетесь, инспектор?

Элена удивленно взглянула на задержанного, не понимая, что он имеет в виду.

— Ни в коей мере, у меня вообще меньше причин волноваться, чем у вас.

— Я рад, хотя впечатление совсем другое. Вам нужно расслабиться, набраться терпения и понять, что есть загадки, которые вам не решить, что жизнь имеет свой ритм, и он совсем не такой, как нам бы хотелось.

— Когда мне понадобится совет, я не премину обратиться именно к вам, — сухо ответила Элена.

Она снова заглянула в свои бумаги.

— Значит, вы продаете ссылки и не имеете понятия, куда они ведут.

— Я слышал всякие разговоры, очень неприятные, но я во все это не верю. Я не верю, что девушек действительно убивают. Это стопроцентный вымысел. Бизнес часто строится на обмане. Так и здесь. Если в этих слухах была бы хоть доля правды, появлялись бы трупы, не так ли?

— А если я скажу, что один такой труп появился на днях в Лас-Пальмасе? Труп девушки с вашего последнего «мероприятия», восемнадцатилетней марокканки по имени Айша Бассир, жертвы чудовищных пыток.

— Я не верю, — совершенно невозмутимо повторил Касто. — То есть я верю, что вы нашли эту несчастную девушку мертвой, но не верю, что ее убили на одном из «мероприятий». Просто совпадение. Я объяснил вам с самого начала, что речь идет о бизнесе, но в каком бизнесе, позвольте спросить, убивают главных действующих лиц? Представьте себе, что Ди Каприо тонет в ледяной воде вместе с «Титаником»! Нет, это было бы крайне нерентабельно.

Элену сменила Ческа:

— Когда я вчера предложила себя в качестве жертвы, вы не удивились.

— Это были вы? — улыбнулся Касто. — Вы действительно считаете, что я не удивился? Бога ради, что вы! Мне это показалось безумием. Поэтому я и хотел поговорить с этим парнем, с Larry33. Ему нужна помощь. Я хотел поговорить с ним и помочь ему. Посоветовать обратиться к родителям, к какому-нибудь медицинскому светилу.

— Как мило с вашей стороны!

— Я помогаю всегда, когда могу; например, вы… Я вижу, вас зовут Ческа, — то есть, наверное, Франциска, но, поскольку вы испанка, в детстве вас, скорее всего, называли Пакита, так ведь? Вы изменили имя, потому что вас слишком беспокоит мнение окружающих. Освободитесь от этого, Пакита, вы — это вы, и должны играть свою собственную роль, а не чужую.

Ческе снова пришлось выдохнуть, чтобы не оторвать ему голову.

Анхель Сарате предпочел бы находиться в допросной, а не перед экраном за просмотром извлеченных из компьютера Касто Вейлера порнофильмов; но ничего не поделаешь, Элена выбрала себе в помощницы Ческу. К счастью, среди видео ему пока не попадалось ни детское порно, ни снафф. Все было достаточно традиционно: групповой секс явно довольных происходящим людей. И никаких специальных ракурсов: камера была зафиксирована. Если съемка не любительская, то кто-то приложил немало усилий, чтобы она таковой выглядела. Сарате перешел к следующему ролику. Еще одна групповуха. Настолько рутинная и нудная, что даже если захочешь возбудиться, не сможешь. Похабные позы, сплетенные пыхтящие тела, неестественные и нелепые, — ни капли эротики. Вдруг Сарате встрепенулся и вгляделся в экран. Отмотал видео назад и стал пересматривать с гораздо большим интересом.

— Где-то я это видел… Буэндиа!

Судмедэксперт, помогавший ему с видеоматериалами, подошел к компьютеру Сарате.

— Это видео мне знакомо. Оргия сектантов… Как звали того типа?

— Понятия не имею, о ком ты, — ответил Буэндиа.

Сарате вскочил и беспокойно прошелся по кабинету, вспоминая упорно ускользающее имя. Наконец он вспомнил.

— Нахин! Гуру этой секты называл себя Нахином. Тебе это имя ничего не говорит?

— Нет, но давай поищем…

Пока Буэндиа рылся в видеоархивах, Сарате рассказал, что дело это давнее: глава секты пудрил мозги девушкам из хороших семей, снимал на пленку оргии с их участием, а потом продавал эти видеофильмы в интернете.

— А почему этим расследованием занимался ты?

— Я тогда только пришел в комиссариат Карабанчеля. В свободное время мне нравилось копаться в архивных делах, связанных с исчезновением людей. Я пересмотрел сотни видео с записями разных сект, надеясь найти на них какую-нибудь пропавшую девушку. С тех пор и запомнил этот ролик.

— Точно! — воскликнул Буэндиа, глядя на экран. — Сейчас я его тоже вспомнил. Действительно, гуру этой секты называл себя Нахин. Он уже восемь лет в тюрьме.

— Вопрос: зачем Касто Вейлер хранит записи этих оргий?

— А почему бы и нет? Просто он развратный тип.

Оба вопросительно переглянулись, словно каждый надеялся услышать другое объяснение.

— Инспектор, предлагаю отпустить меня, вернуть мне мои вещи и не выставлять себя на посмешище, — произнес Касто Вейлер таким тоном, словно делал ей одолжение.

— Да, совет хороший, как и все остальные, — язвительно ответила Элена. — Вот только он не соответствует моим намерениям.

— Хотите передать дело в суд? Но вы же сами понимаете, что у вас ничего нет; я повторяю, что продавал ссылки, не зная, куда они ведут. Чего вы добиваетесь? Чтобы мне назначили штраф за неуплату налогов? Если это ваша цель, прекрасно. Но не называется ли это стрельбой из пушки по воробьям?

— Передавать дело в суд я не собираюсь, — улыбнулась Элена.

— Но вы ограничены во времени. Не знаю точно, сколько его у вас: сорок восемь часов или семьдесят два, но не больше.

— А вы вообще смотрели по сторонам? Видели где-нибудь логотип полиции или что-нибудь в этом роде? Вас фотографировали анфас и в профиль? Снимали отпечатки пальцев? Нет, конечно. Вы назвали себя менеджером особой отрасли, а я сообщу вам плохую новость: я инспектор особой полиции. Для меня ограничений не существует, — солгала инспектор Бланко. — Вы просидите под замком столько, сколько я сочту нужным. Ческа, уведи нашего друга.

Увидев ужас на лице Касто Вейлера, Ческа злорадно улыбнулась и вспомнила бабушкину присказку: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Элена очень надеялась, что с помощью блефа, к которому часто прибегал Анхель Сарате, она хоть чего-то добьется.

Глава 16

Ордуньо умел водить вертолеты, высаживался из них на движущийся катер (во время учений) и спускался на тросе со стометровой высоты (как-то тренировался вместе с Ческой), поэтому ему было стыдно признаться, что перед взлетом обычного пассажирского самолета у него всегда противно сосало под ложечкой. Как и его коллегам несколькими днями раньше, ему повезло — лететь предстояло бизнес-классом. Что, по крайней мере, гарантировало удобное кресло и приемлемую еду.

Ордуньо летел в Лас-Пальмас, чтобы изучить найденные Марреро улики. Тот выразился четко и ясно, и его обычно флегматичный голос звучал оживленнее обычного: «Приезжайте. Думаю, я нашел место, где ее убили». Ордуньо гадал, почему Элена доверила столь важную миссию именно ему, и сам не знал, рад поездке или нет.

— Это ваше место? — спросила сидевшая у окна пассажирка.

— Мне все равно, не вставайте, — галантно ответил Ордуньо. — Я сяду с краю.

Перед взлетом он надел наушники и прибавил громкость. В мобильном телефоне зазвучала композиция Waterloo Sunset группы «Кинкс», и Ордуньо сосредоточился на голосе Рэя Дэвиса, чтобы не думать о том, что самолет набирает скорость и отделяется от земли. Затем он раскрыл папку и принялся заново просматривать скудную информацию, которую удалось добыть. Одну страницу целиком занимало увеличенное изображение протезированной кисти. На металле протеза виднелись пятна крови. Эта кровь уже не была анонимной. Теперь они знали, что она принадлежит Айше Бассир. Ее мертвое лицо на фотографиях, сделанных во время судмедэксперизы, заставило его захлопнуть папку. Еще совсем девочка. Как может человеческое существо получать удовольствие, заставляя юную девушку испытывать все виды боли? Тот же стыд, который мешал ему признаться в аэрофобии, не позволял Ордуньо рассказать о том, какой ужас он испытывал, сталкиваясь с такой дикой жестокостью. Если бы он хотя бы мог забыться, придя домой, оставить все это на работе, но куда там! Чудовищные образы заполняли его одинокое жилье, как смертельная зараза. Возможно, в этом и заключалась его настоящая беда: в одиночестве. В неуютности его квартиры, в тишине, повисавшей там всякий раз, когда он после работы без сил валился на диван. Идеальное место для того, чтобы все пережитое за день на улице Баркильо навалилось на тебя с новой силой.

Ордуньо опять включил «Кинкс», надеясь, что музыка поможет вернуться в то время, когда он только открыл для себя этот коллектив. В студенческие годы, к приятелям, с которыми он хотел создать рок-группу. Ему хотелось вспомнить свою бездарную игру на гитаре, свою неспособность воспроизвести хоть одну мелодию на слух. Свою наивность… Ведь тогда он и представить себе не мог, на какие зверства способен человек.

Ордуньо не заметил, как уснул. Проснулся он от плача соседки. И в первый момент подумал, что самолет терпит крушение. Но тут она взяла себя в руки и подавила рыдания. Ее голубые глаза наполнились слезами, и стоило ей моргнуть, как те хлынули по щекам. Повернувшись к Ордуньо, она постаралась улыбнуться.

— Простите меня, глупую. Я вас напугала? Это из-за фильма. Сама не знаю, зачем я стала смотреть такой грустный фильм. Очень обидно, когда история любви заканчивается плохо.

Ордуньо посмотрел на экран, вмонтированный в спинку кресла. По нему беззвучно ползли заключительные титры.

— Это просто кино! А я уж подумал, что у нас отвалился двигатель и мы летим вверх тормашками прямо в океан, — пошутил он.

Марреро ждал его у входа в аэропорт. Прежде чем подойти к коллеге, Ордуньо попрощался с Мариной — так звали соседку в самолете. Остаток пути они проговорили. Пока она рассказывала, что уже год живет одна в крошечной квартирке рядом с Западным парком и работает в спортзале инструктором по боксу и аэробике, а на Канары едет без всякой причины, просто потому, что увидела хорошие скидки, оба успели выпить по бокалу игристого вина. Ордуньо ей не поверил. Выглядела она так, словно от чего-то бежала, он не знал от чего, но спрашивать не собирался. Ему надоело целыми днями смотреть на мир глазами полицейского. Он хотел просто поговорить. Временами, поймав себя на том, что пытается флиртовать, он терялся и даже краснел. В последнее время он знакомился с женщинами в интернет-приложениях и встречался коротко и редко. Он уже успел забыть, что два незнакомых человека могут общаться просто так, получая удовольствие от разговора.

— Ты не сказал, как тебя зовут, — напомнила она перед тем, как попрощаться.

— Ордуньо.

— Но ведь у тебя должно быть и имя, не только фамилия.

— Родриго, — растерянно ответил Ордуньо. — Меня так давно никто не называл по имени, что я, пожалуй, на него и не отзовусь.

— Мне нравится имя Родриго, — улыбнулась Марина. — Так что не забудь отозваться, если вдруг его услышишь.

Марреро и Ордуньо не стали заезжать в гостиницу. На стоянке возле аэропорта они сели в патрульную машину и сразу поехали в центральную часть острова.

— Как долетел?

— С трудом. Самолет, знаешь ли, еще то удовольствие. Предпочитаю скоростные поезда.

— Вряд ли они ходят до Лас-Пальмаса, — усмехнулся Марреро и тотчас перешел к подробному описанию складского помещения, в котором, как он полагал, была убита Айша. — Ближайшая деревня называется Тунте и относится к муниципалитету Сан-Бартоломе-де-Тирахана. Сам видишь, какая у нас тут глухомань.

Склад был небольшой, полностью изолированный от внешнего мира. Выбрали неплохо, подумал Ордуньо. Идеально подходит для того, чтобы совершить такое злодеяние. И чтобы об этом никто не узнал — в глуши, вдали от любопытных глаз.

— Вокруг много следов от протекторов. Видимо, в день, когда записывали убийство девушки, у них были гости, — предположил Марреро. — Мы, конечно, попробуем установить хоть чью-то личность, но вряд ли сможем. Не удивлюсь, если это были приезжие из Германии или Англии. При таких туристических потоках предотвращать преступления очень трудно.

Внутри склада Ордуньо нашел место, которое запомнил по видеозаписи, — да, это был тот самый угол. Там был даже стул, на котором сидела Айша, прежде чем в объектив камеры попали оба убийцы, один — в маске мексиканского рестлера, другой — с металлическими пальцами.

— Они находились здесь недолго, возможно, приехали вечером накануне так называемого мероприятия. Все приготовили, провели трансляцию и тут же уехали.

— А оборудование для трансляции в прямом эфире?

— Для этого ничего не нужно, кроме компьютера и интернета. Вайфай мог раздавать роутер в машине. Это только кажется, что отсюда далеко до цивилизации, на самом деле до Весиндарио и Маспаломаса всего несколько километров. Они вернулись туда и тут же растворились, смешались с отдыхающими.

— Кто хозяин этого склада?

— Его нет. Вернее, он есть, но пока склад бесхозный. Прежний владелец умер, а наследники никак не могут договориться между собой.

— Но почему именно здесь, на Гран-Канарии? Почему на складе, который им не принадлежит? Зачем оставлять труп там, где полно туристов?

— На эти вопросы у меня нет ответа, Ордуньо. Я наткнулся на склад почти случайно, благодаря тому, что у местного жителя случилась на дороге ссора с водителем, у которого вместо руки был протез. Я читал его заявление, в машине было двое: один — с протезом, второй — с оспинами на лице; первый иностранец, второй испанец. Заявитель не записал номер машины, он помнит только, что это был «Форд», то ли «Фокус», то ли «Фиеста», короче, одна из сотен машин, которые каждый день арендуют в аэропорту Лас-Пальмаса.

— Ты запросил сведения в автопрокатах?

— Конечно, но вряд ли это что-то даст. У нас на островах все еще высокий сезон, каждый день приезжают и уезжают тысячи туристов. Мы даже не знаем, как преступники сюда попали: самолетом или скоростным катером с Тенерифе. Мы делаем все возможное, Ордуньо.

— Я понимаю, Марреро, но ты же знаешь, что Элене всегда хочется большего.

Солнце уже клонилось к закату, когда по пути в Лас-Пальмас Марреро остановил машину на смотровой площадке Дегольяда-де-лас-Йегуас. На горизонте вырисовывался силуэт Роке-Нубло. Скала отчетливо чернела на фоне закатного неба. Теперь Ордуньо заметил, что Марреро все-таки прихрамывает: накопившаяся за день усталость давала о себе знать.

— Многие думают, что я ушел из-за этого. — Марреро похлопал ладонью по левой ноге. — Но это не так. Я ушел не из страха, а потому, что мне хотелось нормальной человеческой жизни. Для Элены существует только работа. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но жизнь не может состоять только из поисков преступников. У меня жена, мне хотелось хоть иногда проводить с ней время. Получать немного удовольствия от жизни. Вкусно есть, заниматься любовью, напиваться с друзьями. Сколько времени ты даже не вспоминаешь обо всем этом?

— Да я уже и не знаю, — с улыбкой признался Ордуньо.

— Эти годы не вернешь. Пойми, ты выполнил свой долг. Ты сделал свою работу. Ничего не случится, если ты уступишь свое место другому, проявишь немного эгоизма. Уж поверь, Ордуньо.

Глава 17

Элена просмотрела видеозаписи из уголовного дела Нахина. Они показались ей безобидными и не имеющими никакого отношения к тому, что они ищут. Какие-то привлекательные молодые люди занимаются групповым сексом, явно не зная, что их снимают.

— В этом нет ничего противозаконного. Все они совершеннолетние, никаких дикостей не вытворяют…

— Эти видео продавал Ярум, — возразил Буэндиа. — Важно не то, что мы на них видим, а то, откуда они взялись. Помнишь дело о распространении порнографии через интернет?

— Дело вела группа инспектора Валье. Этот Нахин — араб?

— Нет, он испанец, его настоящее имя Хосе Рамон Олива, — ответил Буэндиа, глядя в отчет. — Нахин — это псевдоним, здесь где-то написано, что он означает. А, вот: на хинди это слово значит «никто».

Эти молодые люди были из хороших семей. Нахину удалось создать секту, в которой он проповедовал свободную любовь, устраивал оргии и без ведома их участников вел запись. А потом шантажировал родителей, требуя денег за то, чтобы репутация их детей не пострадала от таких видео. Однако независимо от готовности родителей платить видеозаписи все равно попадали в даркнет.

— Как ребят, у которых было все на свете, могло занести в такую секту? — изумилась простодушная Ческа.

— Очень потрахаться хотелось, — ответил Сарате, и все прыснули со смеху.

— Нахин сидит в тюрьме Сото-дель-Реаль. Я позвонил туда, попросил разрешение на встречу. Как знать, вдруг он расскажет что-нибудь про Касто Вейлера? — подвел итог Буэндиа.

Сколько ни твердила Элена, что Даниэль согласился им помочь, что благодаря его действиям полиции удалось задержать Ярума, Альберто Роблес все равно не захотел проститься с сыном перед тем, как парня увезли в центр для несовершеннолетних, где должен был состояться суд. Предполагалось, что там психологи окажут ему помощь и избавят от пристрастия к жестоким зрелищам. Мать Даниэля пришла, чтобы на прощание обнять и поцеловать сына.

— Вы, наверное, считаете меня чудовищем, потому что я не поддержал сына, — сказал Элене Альберто.

— Я давно уже никого не осуждаю, сеньор Роблес, — совершенно искренне ответила она. — Никому не дано знать, что творится в душе другого человека.

— Я старался, чтобы Даниэль рос свободным и счастливым, обеспечивал его всем необходимым, давал море возможностей…

— Понимаю, но наши ожидания не всегда осуществляются. Я бы дала вам один совет, если вы захотите его выслушать.

— Валяйте.

— Простите его. Не только потому, что это нужно ему и нужно вам, но еще и потому, что ребенок — часть нас самих. Как бы далеко он ни зашел, в какое бы отвратительное существо ни превратился. Простите его, иначе вы всю жизнь будете винить себя.

Элена надеялась увидеть на лице Альберто сожаление о том, что он так сурово и бескомпромиссно обошелся с сыном. Но не дождалась и только тогда поняла, как тяжело у него на душе и как она сама мечтала об этом прощении, как хотела, чтобы Альберто перестал презирать Даниэля и снова увидел в нем сына.

В тот вечер она решила, что лучше всего пойти в караоке, одурманить себя несколькими рюмками граппы, познакомиться с каким-нибудь парнем и заняться сексом в джипе на стоянке под Пласа-Майор, но в итоге прошла мимо дверей Cheer’s. Вместо этого Элена свернула в супермаркет (к счастью, некоторые супермаркеты в Мадриде теперь не закрываются до полуночи) и купила замороженную лазанью, которую достаточно было разогреть в микроволновке. Дома ее ждала бутылка «Карпене Мальвольти фине веккья рисерва», подарок Рентеро. Лазанья, граппа и глубокая печаль — обычный вечерний набор.

Она выглянула на площадь: лето еще не кончилось, день выдался жаркий, открытые веранды ресторанов были забиты, туристы не спешили расходиться. Сверху она смогла разглядеть и кое-кого из местных. Еще не ушли спать уличные художники, стоял на обычном месте румын с тремя безголовыми манекенами, одетыми в костюмы тореадоров и севильянки: предлагал сфотографироваться, встав позади манекенов; знакомый горе-аккордеонист терзал аргентинское танго Por una cabeza…[8]

На балконе все еще висел кронштейн с закрепленной на нем камерой, которая в течение многих лет записывала передвижение людей на площади. Теперь она была отключена, Элена перестала высматривать человека с изрытым оспой лицом, потому что увидела его на ролике рядом с сыном. Она чувствовала, что именно он скрывается под маской мексиканского рестлера, что тот, кого она столько лет ищет — или искала, и есть Димас. В ближайшие дни она снимет камеру, и ее балкон снова примет обычный вид, словно избавившись от старых шрамов.

Элена поставила лазанью в микроволновку и налила себе граппы. На этот раз она понравилась ей больше, чем в кабинете Рентеро. Она включила телевизор, надеясь наткнуться на одну из программ, в которых так называемые журналисты обсуждают жизнь так называемых звезд. Никчемная ерунда, способная только отуплять, но сейчас ей хотелось именно этого: выкинуть из головы все мало-мальски серьезные мысли. Она уставилась на экран и еще не успела понять, о ком речь (прежняя возлюбленная сына какой-то фольклористки, теперь связавшаяся с владельцем ресторана — внуком каких-то знаменитостей), как в дверь позвонили. Вообще-то Элена не принимала гостей, тем более незваных.

— Здравствуй, извини, что заявилась к тебе домой.

Перед Эленой стояла Мар Сепульведа, мать Ауроры и контактное лицо, указанное Айшей в больнице. Было заметно, что она постаралась приодеться: пестрая юбка, белая блузка, туфли вместо кроссовок.

— Как ты меня нашла? Как узнала, где я живу?

— Просто выследила. Я знаю, что это нехорошо. Можно я войду?

Элена пригласила ее тем же жестом, каким Мар Сепульведа впустила их с Сарате в свою маленькую квартирку на площади Касадор в Пан-Бендито. Усадила в гостиной и налила диетической колы.

— Вот у тебя действительно красивая квартира.

— Не жалуюсь, сливной бачок в порядке. Зачем ты пришла?

Когда Мар хотела говорить разумно, то с трудом подбирала слова, хотя они лились рекой, когда ее захватывали безумные теории о покушении исламистов, преследованиях со стороны властей или рекомендациях держаться подальше от проклятого Игнасио Вильякампы, которые она якобы получила по телевизору от ведущего новостей.

— Не знаю, заметила ли ты, — сказала она таким тоном, словно сообщала страшную тайну, — но у меня были проблемы с наркотиками: героин, кокаин, всего понемногу… Но сейчас я как стекло.

— Продолжай в том же духе.

— Это нелегко. Иногда очень хочется ширануться и отъехать, покончить со всем этим. Но знаешь, почему я этого не делаю?

— Почему?

— Из-за дочки. Когда-нибудь Аурора вернется домой, и пусть она увидит, что я теперь такая, нормальная, не ползаю на брюхе ради дозы. Раньше я срывалась постоянно, а сейчас уже семь месяцев держусь. Ей будет приятно увидеть меня такой.

Дети, разочаровавшие отцов, матери, не оправдавшие надежд детей… Негодяи с изуродованными оспой лицами, которые уводят вашего ребенка и отнимают у вас жизнь. Объективно говоря, Элена не успела ни разочаровать сына, ни разочароваться в нем. Но когда речь идет о твоем ребенке, трудно сохранять объективность.

— Поэтому я и прошу вас: найдите ее, пожалуйста! Пусть моя девочка увидит, что ради нее я готова на все!

— Я попробую.

— Правда? Я переспрашиваю потому, что многих просила помочь, но никто мне так и не помог.

Ее слова растрогали Элену. После ухода Мар она совсем расклеилась. И поняла, что не может сидеть дома. Снова одевшись, Элена отправилась в караоке. По случаю пятницы зал был забит: девчонки дружно пели Девушка Йе-Йе, компания парней — Желтый трактор. Элена не стала заказывать песен.

Подошел молодой человек.

— Какая у тебя машина?

— Я приехал на метро.

Этот не подойдет. Не прошло и десяти минут, как появился другой.

— «Тойота РАВ 4».

— Пошли.

Завтра, подавая ей багет с помидорами, Хуанито сразу догадается, что она опять спускалась на парковку Диди. Но он никогда не узнает, что это только способ унять боль, хоть недолго не вспоминать, как она отпустила руку сына на Пласа-Майор, не думать в ужасе о том, что ее мальчик превратился в еще одно щупальце «Пурпурной Сети».

Глава 18

«Вольво» из гаража ОКА гораздо удобнее, быстрее и надежнее «Лады» инспектора Бланко, в тысячный раз повторил Сарате, сидя за рулем.

— Да, современные машины удобнее советской «Лады», а петь в реалити-шоу «Операция “Триумф”» лучше, чем в местном караоке-баре, но мне нравятся старые потрепанные вещи, — ответила Элена.

Городок Сото-дель-Реаль не всегда носил это гордое имя — «Королевская роща». До 1959 года он назывался Чосас-де-ла-Сьерра, «Горные лачуги», но местных жителей это настолько задевало, что они провели референдум. Выбирали между Сото-дель-Реаль, Аламеда-де-ла-Сьерра («Горные тополя») и прежним названием. Выиграло самое аристократичное.

Под самый конец XX века, в 1995-м, в городке построили тюрьму, которая и принесла ему известность: гигантское сооружение на две тысячи заключенных с бассейном, баскетбольными площадками, футбольным и гандбольным полями, тренажерным залом и специальным модулем для студентов высших учебных заведений.

— Если меня посадят, хотелось бы попасть именно сюда, — пошутил Сарате.

— Я учту и буду ходатайствовать перед судом. Ты видел фотографию Нахина?

— Просветленный, одно слово! Но таким он был много лет назад; кто знает, какой он теперь. Не думаю, что тюремные парикмахеры сохранили его шевелюру.

Насчет парикмахеров Сарате ошибся: перед ними сидел заключенный с львиной гривой, успевшей слегка поседеть со дня ареста, но вполне ухоженной.

— Те видео? Вы думаете, что кого-то можно посадить в тюрьму за такие видео? Слава богу, все это закончилось. Мой адвокат уверен, что до конца года я выйду отсюда и смогу спать спокойно. А ведь не всем это доступно, правда, инспектор?

— Почему вы мне это говорите?

— Без какой-то особой причины. Кому из нас, достигших известного возраста, удается спать сном младенца? Зачем вы хотели меня видеть?

— Касто Вейлер, вы с ним знакомы?

— Конечно, он мне помог.

— Продать эти порнографические фильмы? — спросил Сарате.

— Какой вы неприятный человек! — Нахин посмотрел на полицейского с презрением. — Я не продавал эти записи. Я отпустил их на свободу. Благодаря мне эти молодые люди познали счастье, сбросили с себя все оковы, чтобы напитаться теллурической силой.

— Посредством секса?

— Это единственное, что объединяет нас с богом и жизнью. Я выложил эти записи в Сеть, чтобы все могли видеть: высшее сознание достижимо.

— А заодно подзаработали, — не унимался Сарате.

— Держитесь подальше от этого человека. — Нахин впился взглядом в Элену.

Инспектор беспокойно заерзала на стуле, не понимая причины их взаимной антипатии.

— Вернемся к Касто Вейлеру.

— Касто — тоже существо высшего порядка, способное преодолеть все препятствия, воздвигнутые ничтожными людишками на нашем пути, на пути тех, кто готов изменить мир. Но я не желаю о нем говорить. Я знаю, вы хотите найти в моих словах основания, чтобы засадить его в тюрьму по какому-нибудь липовому обвинению, но я вам такого подарка не сделаю.

— Что вы слышали о «Пурпурной Сети»?

— Много лет назад ходили какие-то слухи. Не знаю, кто за ней стоит, но уверен, что аура у этого человека черная, очень черная, угольно-черная.

Больше им не удалось вытрясти из него ни слова. В машине Сарате продолжил возмущаться:

— И этот недоумок основал секту? Он несет сплошную ахинею!

— Но меня пугает количество людей, купившихся на эту ахинею, — задумчиво сказала Элена.

Зазвонил телефон, и Сарате увидел, как помрачнело ее лицо.

— В комиссариате Карабанчеля? Мы будем там через час.

Она закончила разговор и угрюмо посмотрела на Сарате.

— Тот политик, Игнасио Вильякампа, выходил из здания суда после дачи показаний в связи с коррупционным скандалом. В дверях на него напали.

— Кто?

Элена сделала вдох, словно ей не хватало воздуха, чтобы ответить.

— Мар Сепульведа, мать Ауроры.

Глава 19

С того момента, как Анхель Сарате перешел из комиссариата Карабанчеля в отдел криминалистической аналитики, прошло всего несколько месяцев. В комиссариате его не забыли, и Сарате то и дело приходилось здороваться со старыми знакомыми. Элена видела, с каким восхищением и завистью они смотрели на него: их бывший коллега попал в ОКА — вот это да!

Их принял инспектор Мартинес.

— Не знаю, откуда у задержанной такие связи, но защищать ее пришел сам Мануэль Ромеро. Он ждет вас в допросной.

О Мануэле Ромеро слышали все, и в основном хорошее. Известный адвокат, один из тех, кто появлялся на самых громких судебных процессах, но никогда не забывал, что вышел из низов: родом из захолустного южного городка, он получил образование благодаря стипендиям и помощи благотворителей. И теперь часть времени посвящал защите неимущих.

— Добрый день, инспектор. Моя подзащитная вся извелась, пока не удостоверилась, что мы вам позвонили.

— Что ее ждет?

— Нападение не было серьезным: она подкараулила дона Игнасио Вильякампу у выхода из Верховного суда и запустила в него яйцом. Но неприятность состоит в том, что она попала ему в лоб.

— Ее отпустят?

— Через два часа я буду разговаривать с судьей и надеюсь, что ей разрешат уйти домой. Правда, Вильякампа — генеральный директор Службы защиты детства и семьи, известный политик… А Мар Сепульведа уже не в первый раз пытается его атаковать, она просто одержима этим человеком.

— Да, я знаю. Могу я с ней поговорить?

— Конечно, и лучше, если вы поговорите с ней с глазу на глаз, — сказал адвокат и встал, готовясь уйти.

Мар была все в той же пестрой юбке, в которой приходила к Элене, выглядела трезвой и вела себя совершенно спокойно.

— Зачем ты это сделала, Мар?

— Жаль, что ты не видела, — похвасталась Мар. — Яйцо угодило ему прямо в рожу. Он грохнулся, как будто в него попала атомная бомба. Те, что были с ним, насупились, но, по-моему, их просто корежило от смеха.

— Не вижу ничего смешного, — оборвала ее Элена. — Кто тебе позволил бросать в людей яйца? Адвокат говорит, ты делаешь это уже не в первый раз.

— Но попала впервые. У него желток растекся по физиономии.

— Тебя могут арестовать. Вчера ты говорила, что хочешь, чтобы Аурора тобой гордилась. Думаешь, ей будет чем гордиться, если ты окажешься в тюрьме?

Мар перестала смеяться.

— Нет, конечно.

— Тогда не делай глупостей!

— Если я не буду их делать, меня никто не услышит. Аурора и Айша пропали из-за него, и только так я могу привлечь к этому внимание.

— Ты добьешься одного: тебя будут считать сумасшедшей, а Вальякампу — прекрасным человеком, которому приходится отбиваться от всяких психов. Думаешь, ты сможешь помочь своей дочери, сидя в сумасшедшем доме?

Мар молчала, то ли взвешивая слова инспектора Бланко, то ли обдумывая, как бы ей снова встретиться с Вильякампой, чтобы запустить ему в голову яйцом.

— Ты мне поможешь?

— Я тебе уже сказала, что сделаю все, чтобы найти Аурору.

Выйдя из комиссариата, Элена поручила Сарате и Ческе поехать в Сан-Лоренсо и разузнать, что творится в этом приюте. Ничего другого она пока не могла предпринять.

В субботний день, да еще в такую теплую погоду в Сан-Лоренсо было полно туристов и мадридцев, которые приехали туда на выходные. Ческа добралась до приюта, ни разу не спросив дорогу и не включив навигатор.

— Ты знаешь этот город?

— Я жила здесь каждое лето, с самого рождения и до недавних пор. Бабушка не разрешала нам общаться с приютскими.

— И ты ее слушалась?

— Они меня никогда не интересовали.

Детский приют Сан-Лоренсо-де-Эль-Эскориаль размещался в современном, совершенно безликом здании и ничем не напоминал знаменитый одноименный монастырь. Полгода назад прежнего директора Игнасио Вильякампу сменила на посту молодая дама по имени Хулия Гарфелья. Она выразила готовность пообщаться с полицией даже в субботний день.

— Я слышала об Айше Бассир и Ауроре Лопес Сепульведе, но познакомиться с ними мне не довелось: когда меня назначили директором, их здесь уже не было.

В приюте одновременно проживало около тридцати детей. Малышей обычно пристраивали в приемные семьи, с детьми постарше сделать это было гораздо сложней, а с подростками — почти невозможно. В восемнадцать лет воспитанники покидали заведение, и дальше государство в их жизнь не вмешивалось.

— Начиная с этого возраста мы не имеем к ним никакого отношения. Очень часто они исчезают за несколько недель до своего восемнадцатилетия, и об этом даже не принято заявлять. Я видела личные дела девушек, которые вас интересуют. Это был тот самый случай.

— Вы не знаете, куда они отправились?

— Я уже говорила, что все это произошло десять месяцев назад, еще до моего прихода, но, думаю, ответа на ваш вопрос нет ни у кого. Я сняла копии с личных дел Айши и Ауроры, чтобы вы могли взять их с собой. Когда вы их прочтете, то поймете, что эти девушки далеко не ангелочки.

— Вы знакомы с Игнасио Вильякампой?

— Да. Я сменила его на этом посту. Он был превосходным директором, благодаря таким людям, как он, некоторые приютские дети обретают будущее. Он лично обзванивает различные организации, чтобы устроить их на работу, когда они достигают совершеннолетия, помогает деньгами, выбивает стипендии для тех немногих, у кого есть голова на плечах и кто хочет учиться. Превосходный человек.

— Но Айше и Ауроре он не помог.

— Воспитанники приюта часто сами не позволяют себе помочь.

Глава 20

Ордуньо открыл воду в душе. Он снова включил группу «Кинкс» на телефоне, но шум воды почти перекрывал аккорды Waterloo Sunset. Ордуньо этого не замечал. Намыливаясь, он напевал мелодию себе под нос. Вдруг он подумал, что одна и та же песня в разные периоды жизни может вызывать разные чувства и воспоминания, и улыбнулся. До сих пор эта музыка напоминала ему о юности. Но со вчерашнего вечера композиция Waterloo Sunset будет напоминать Ордуньо о ночи, проведенной в Лас-Пальмасе. Накануне он отказался идти на ужин к Морреро и вернулся в гостиницу «Королева Кристина». Взял в баре пиво и сел возле бассейна слушать музыку.

— Родриго?

Ордуньо не обернулся. Ей пришлось подойти и дотронуться до его плеча.

— Родриго, ты меня слышишь? Может, все-таки обернешься?

Перед ним стояла Марина. В белом платье, обхватив себя за плечи — вечером похолодало. Ее глаза показались ему еще более синими, чем в самолете. Не спросив разрешения, она села рядом с ним и сбросила туфли на высоких каблуках. Ужасно устала, сообщила она. Ходила на дискотеку.

— Натанцевалась реггетона на всю оставшуюся жизнь.

— Если карма существует, ты теперь сможешь перевоплотиться в кого захочешь, — пошутил Ордуньо.

— В панду, — тут же заявила она, как будто выбрала уже давно. — Тебе известно, что панды, чтобы экономить силы, скатываются с горки кубарем? Мне очень нравится такое жизненное кредо.

— Скатываться с горки кубарем?

— Я лентяйка, — засмеялась Марина. — И не говори, что сам никогда не уставал как собака.

Он мог бы ответить, что уставал. Рассказать о своей беседе с Марреро на смотровой площадке, с которой открывался вид на Роке-Нубло. О том, что ему все осточертело. Что жизнь проходит мимо, а он ничего не предпринимает, не пытается как следует насладиться ею. Но предпочел воздержаться от признаний, хотя рядом с этой женщиной ему было хорошо. Ему нравились ее глаза, ее запах — она действовала на него как свежий ветерок.

— Что ты слушаешь? — спросила Марина в ответ на его молчание.

— Группу «Кинкс».

Ордуньо рассказал ей о песне Waterloo Sunset и об истории ее создания. Когда композитору группы Рэю Дэвису было шестнадцать лет, его старшая сестра Рене подарила ему гитару. Они росли в бедной семье, и покупка такого инструмента стоила ей немалого труда. В ту же ночь Рене пошла на танцы с друзьями. И там скоропостижно скончалась от разрыва сердца. Композицию Waterloo Sunset Дэвис посвятил ей. Той жизни, которую сестра могла прожить, если бы не умерла так внезапно. Они молча прослушали песню. Когда музыка закончилась, ночной город заполнила тишина. Ордуньо хотел сделать первый шаг, но побоялся отказа. Марина сама наклонилась к нему и поцеловала в губы. Потом они поднялись в его номер и, сгорая от желания, повалились на кровать. За всю ночь они почти не сомкнули глаз, как будто искали друг друга всю жизнь и теперь пытались наверстать упущенное время.

Стоя под душем, Ордуньо вспомнил кожу Марины, ее стоны, вонзавшиеся ему в спину ногти и снова возбудился. Он не заметил, как она вошла в ванную и разделась. Не замечал до тех пор, пока она не открыла дверцу душевой кабины и не посмотрела на него с улыбкой.

— Мне кажется, мы думаем об одном и том же, — прошептала она, прежде чем обнять его.

Уже одетый, Ордуньо посмотрел на часы. Марреро, наверное, давно ждет его у входа в гостиницу. До отъезда в аэропорт еще оставалось время, и они успеют заехать в пару мест и поспрашивать о человеке с протезированной рукой и его спутнике. Когда Марина вышла из душа, на ходу засовывая в карман мобильный телефон, волосы у нее были влажные. Ордуньо показалось, что она расстроена.

— Что-то случилось?

— Бывший муж… Ерунда, — сказала она, точно отгоняя чувство, которое Ордуньо принял за смесь тревоги и страха.

— Еще нет и восьми утра.

— Он звонит в любое время, когда у него появляется возможность поиздеваться надо мной. Он пьян, наверняка только что вышел из какого-нибудь притона. Хорошо, что я от него отделалась.

— Мне пора на работу, — сказал Ордуньо и поцеловал ее в губы. Он жалел, что приходится уходить. Так хотелось остаться с ней! Помочь ей забыть о бывшем муже.

— Ты еще не сказал, в чем состоит твоя работа.

— Я полицейский.

— Только не остри в стиле «а ты вела себя плохо».

Оба засмеялись. Он оставил ей карточку от номера, чтобы она могла не торопиться с уходом. Сам он в гостиницу возвращаться не собирался.

— Я увижу тебя в Мадриде? — спросила она.

Ордуньо и сам хотел задать этот вопрос, но ему мешал горький осадок от бесконечных интернет-знакомств.

— Там видно будет, — ответил он.

Глава 21

Выходные инспектор Элена Бланко не любила. В такие дни народу в ОКА было гораздо меньше, чем в будни, и, увидев кого-нибудь из коллег на рабочем месте, она чувствовала себя эксплуататором: то, что сама она давно отказалась от личной жизни, не значило, что остальные должны поступить так же. Из-за постоянных переработок от нее ушли специалисты, которых Элена отбирала долгие годы: ушел Марреро, ушла Амалия — один из лучших сотрудников ОКА. Теперь она патрулировала улицы в Авиле, а ее место заняла Ческа.

Выходя из дома воскресным утром, Элена встречала на Пласа-Майор продавцов марок и монет; многие давно знали ее по имени и приветливо здоровались. Когда Лукасу было лет пять, он решил собирать марки и каждое воскресенье спускался с отцом на площадь, чтобы купить несколько дешевых ярких марок африканских стран — они нравились мальчику больше всего. Иногда продавцы дарили ему какую-нибудь марку, и она становилась у Лукаса любимой. Позже, уже дома, они с отцом раскладывали марки по альбомам, а потом изучали их под лупой, отыскивая какой-нибудь дефект, который делает марку уникальной и востребованной, способной подскочить в цене до миллиона евро. Такие марки Лукас находил каждую неделю и взволнованно просил Элену, чтобы она спрятала заветные экземпляры в сейф, боясь, что к ним домой нагрянут грабители и унесут его сокровища.

Бессмысленно гадать, как могла сложиться жизнь Лукаса, если бы его не увел человек с обезображенным оспой лицом.

По воскресеньям Хуанито не работал, и Элене не хотелось идти в бар за багетом с помидорами. Лукасу нравилась кондитерская «Сан Хинес», и, несмотря на большие очереди, они часто пили там шоколад и ели чуррос. Иногда Элену одолевал соблазн снова заглянуть туда, но она вовремя останавливалась. Предпочитала зайти в первое попавшееся кафе по дороге к Уэртас и заказать кофе и любимый багет; правда, воскресный день ей приходилось начинать без дежурной рюмки граппы.

На работе она застала только Марьяхо, чем-то невероятно увлеченную.

— Извини, Элена. Дай мне полчаса, потом я, может, расскажу тебе кое-что интересное.

Элена села просматривать протоколы допросов, отчеты коллег по видеоматериалам, внимательно перепроверила все детали на случай, если вдруг они что-то упустили. Удивилась, что Ордуньо до сих пор не отчитался о поездке в Лас-Пальмас. Сейчас он, наверное, уже летит обратно и завтра расскажет, что ему удалось обнаружить на острове, если вообще что-то удалось.

Через некоторое время к ней в кабинет пришла Марьяхо. Элена как раз открыла папку с отчетом Чески и Сарате о визите в приют Сан-Лоренсо.

— Нашла то, что искала?

— Я не уверена, но кажется, нашла. Помнишь, Буэндиа говорил, что означает на хинди слово «нахин»?

— Помню, что говорил, но не помню, что именно.

— «Никто», оно означает «никто». Сначала я не придала этому значения, но потом, просматривая дело Ярума, подумала, что и этот псевдоним, наверное, что-то значит.

— И?

— Это тамильское слово, на тамильском языке говорят в Шри-Ланке. И означает оно то же самое: «никто».

Элена улыбнулась. У нее потрясающая команда. Пока неясно что, но что-то они опять нащупали.

— Тогда я стала проверять, нет ли других совпадений. И знаешь, где возникла секта Нахина, прежде чем перекочевать в Мадрид?

— Понятия не имею.

— В Аликанте. А знаешь, кто жил тогда в Аликанте? Касто Вейлер. Погоди, это еще не все. Оказывается, эта парочка, Касто Вейлер и Хосе Рамон Олива, Ярум и Нахин, ходили в одну и ту же школу, в один и тот же класс. Тут я вспомнила твои рассказы о разговорах с примитивным шарлатаном Нахином и с Вейлером, искусным манипулятором. И вот какой напрашивается вывод: хотя в тюрьме сидит Нахин, настоящим лидером секты был Ярум. А теперь оба сменили род деятельности. Если кто из них и контактирует с «Пурпурной Сетью», так это Касто Вейлер, а не Нахин.

На секунду задумавшись, Элена согласилась с Марьяхо. По крайней мере, ее выводы звучали очень убедительно.

— Дело Касто Вейлера еще не передали в суд. Пусть его сейчас же приведут ко мне на допрос.

Глава 22

Элена ждала в допросной; вскоре дверь открылась и полицейский подвел к ней закованного в наручники Касто Вейлера. Оказавшись лицом к лицу с Эленой, тот криво ухмыльнулся и слегка приподнял запястья. Элена подала полицейскому знак, чтобы он снял с задержанного наручники и оставил их одних.

— Я спокойно медитировал у себя в застенке, и вдруг меня чуть ли не пинками выгоняют наружу! Надеюсь, у вас были на то серьезные основания.

— Помолчите, — властно прикрикнула на него Элена, а затем добавила немного дружелюбнее: — Говорить будете, когда вас спросят.

Она еще раз просмотрела сведения, предоставленные Марьяхо: хакерше удалось найти даже общую фотографию пятнадцатилетних Нахина и Ярума. Их сняли в городском бассейне, и по снимку было понятно, что верзила Ярум в этой паре верховодил. Элена не спеша читала и обдумывала прочитанное, а Касто Вейлер все это время умело сдерживал любопытство. Наконец Элена подняла голову и встретилась с ним взглядом.

— Вчера я разговаривала с отбывающим срок Хосе Рамоном Оливой. Нахин и Ярум — два «никто». Как изобретательно!

— И что? — Касто постарался скрыть удивление, и это ему почти удалось.

— Вид у Нахина вполне просветленный. И он без сомнения хорошо вжился в роль: шевелюра, проницательный взгляд, замогильный голос… Но кое-что не вяжется с общим впечатлением, а именно — его речь. Уж больно примитивная.

— Не понимаю, зачем вы говорите это мне.

— Видите ли, Касто, такой человек вряд ли мог внушить благополучным молодым людям, что секс раскрепостит их души, и вряд ли мог заставить их устраивать оргии. Некоторые из тех девушек жили с родителями в Саламанке, Чамбери, Эль-Висо[9]. Им прислуживали домработницы, их отцы были адвокатами, судьями, предпринимателями, даже министрами. Матери наверняка водили дочек за покупками на улицы Серрано и Ортега-и-Гассет, готовые исполнить любую их прихоть. Девушки посещали лучшие школы Мадрида. Чтобы такие пошли трахаться, наслушавшись речей Нахина? Простите, не верю.

— Как знать, возможно, Нахин был убедительнее, чем вы думаете.

— Нет, — ответила инспектор. — Я считаю, что Нахин, как и следует из его имени, всего лишь пустое место. А изобретала все это совсем другая личность, предоставившая Хосе Рамону возможность раскрыть актерское дарование, которое у него, безусловно, имеется.

— Я скажу кое-что, чему вы, возможно, удивитесь. Нахин — один из самых глупых людей, которых я встречал в жизни.

— Неужели? — ехидно спросила Элена.

— Я знаю, что нельзя плохо отзываться о друзьях. Но кто из нас хоть раз не грешил этим?

— Нахин настолько глуп, что согласился вместо вас гнить в тюрьме?

— Самопожертвование приносит удовлетворение, но вам этого не понять. Вас мучает глубокая рана, она мешает вам проникать в суть вещей. Она постепенно убивает вас и никогда не заживет.

Элена удивилась: такого поворота она не ожидала.

— А что, существуют книжки, в которых учат молоть подобный вздор? Вы похожи на гадалку из парка Ретиро, эти всегда докапываются до истинных проблем клиентов, — усмехнулась инспектор.

— Возможно. Но вернемся к тому, что действительно важно: я хочу знать, когда меня отпустят. Смею вас заверить, что мой дом гораздо уютнее ваших апартаментов.

— Таковы досадные последствия задержания. В настоящий момент мы собираемся предъявить вам обвинения в незаконных действиях по отношению к несовершеннолетнему, то есть к Даниэлю, торговле снафф-видео, мошеннических операциях с черным налом… И, поскольку у меня осталось время до передачи дела в суд, мне наверняка придут в голову еще какие-нибудь идеи.

Элена продолжала озвучивать свои планы. Она обещала обвинить Касто в том, что он был истинным идеологом преступления, за которое Нахина отправили в Сото-дель-Реаль. Еще она собиралась доказать, что он использовал порнографические видео сектантов, чтобы проникнуть в «Пурпурную Сеть».

— Боже, какой ужас! — возмутился Касто Вейлер. — В «Пурпурную Сеть», ни много ни мало!

— Вы продаете ссылки на их «мероприятия».

— Я уже говорил вам, что продаю любые ссылки, если за это мне платят комиссионные. Ничего другого вы не сможете мне предъявить. В суде я признаю свою вину, мне назначат штраф, который я не смогу заплатить, потому что, как вы знаете, несмотря на красочный фасад, денег у меня нет. Так что мне придется отсидеть несколько месяцев в тюрьме, вот и все!

— Ничего у вас не выйдет, Касто. Я позабочусь о том, чтобы на вас повесили даже смерть Джона Леннона.

— Будем благоразумны, инспектор Бланко. Я уверен, существует что-то, что вы готовы принять в обмен на гуманное отношение ко мне.

— Димас. Мне нужен Димас — тот, который носит маску мексиканского рестлера.

— Понятия не имею, о ком вы говорите.

— Я дам вам время подумать. Возможно, вы сумеете освежить свою память.

Элена считала, что имеет право посвятить оставшуюся часть воскресенья отдыху. Пройтись по парку Ретиро, пообедать на открытой террасе на Саинс-де-Баранда. Может даже, воспользовавшись хорошей погодой, почитать на свежем воздухе какой-нибудь готический роман; когда-то она очень увлекалась ими. Но в душе Элена знала, что ничего этого сделать не сможет. Не успела она выйти из здания ОКА, как в голове зазвучали слова Касто: «Вас мучает глубокая рана. Она постепенно убивает вас и никогда не заживет». Элене казалось, будто этому человеку удалось увидеть ее голой. Без макияжа, без маски, скрывающей глубокую тоску по Лукасу. Она вспомнила про непрочитанный отчет Сарате и Чески о визите в Сан-Лоренсо, который остался лежать у нее на столе. И заставила себя вернуться в кабинет, чтобы проанализировать собранные коллегами факты.

В офисе она столкнулась с Марьяхо.

— Ты еще не ушла?

— Нет, я ждала, когда ты закончишь с Ярумом. Как прошел допрос?

— Ты была права, он у них главный. Я оставила его дозревать.

— Хорошо, тогда завтра продолжим. Я иду в кино. Не хочешь присоединиться?

— Я даже и не помню, когда в последний раз была в кино, но точно знаю, что много лет назад.

— Так пойдем!

— Нет. Хорошего тебе вечера.

— До свидания. И отдохни немного.

— Да, сейчас разберусь кое с чем и уйду. До завтра.

Элена села за стол, на котором лежала папка. В ней были личные дела девушек с прикрепленными к ним большими фотографиями. С одной из них на Элену смотрела Айша Бассир. Улыбающаяся, глазастая. Элена впервые увидела ее лицо, не изуродованное пытками. Его нельзя было назвать красивым, но оно пленяло юностью и обаятельной улыбкой. В личном деле упоминался строптивый характер Айши, ее побеги из приюта, ссоры с детьми и воспитателями.

Вторым было личное дело Ауроры, дочери Мар Сепульведы. Элена не успела его прочитать, потому что задохнулась, едва увидев фотографию. Ей было знакомо это лицо, эти карие глаза. В памяти тотчас всплыло видео, которое прислал Лукас, кадры, которые терзали Элену в кошмарных снах: Лукас с ножом в руке говорит матери, чтобы она больше не искала его, потому что ей вряд ли понравится то, во что он превратился. Элена не могла забыть лихорадочный блеск его глаз и садистскую улыбку. Не могла забыть ужас на лице девушки. С фотографии из личного дела она смотрела иначе, доверчиво и в то же время вызывающе, но сомнений у Элены не было: Аурора — именно та девушка, которую пытал ее сын.

В карты они играли часами. Она удивлялась, как Лукасу не надоедает это. Иногда он втихаря сдавал себе две карты вместо одной. Заметив жульничество, она наказывала его щекоткой. Мальчик ей нравился. Он был ласковым, веселым. Но и задумчивым. Он часто лежал на кровати, смотрел в потолок и думал о чем-то своем. Она пользовалась этими моментами, чтобы выйти покурить или прогуляться на свежем воздухе.

Он почти не жаловался на заточение. Казалось, он сразу догадался, какая участь его ждет. В первые дни он еще просил выйти с ним на улицу, спрашивал, могут ли они покачаться на качелях или побегать по парку. Потом перестал. Про маму он не спросил ни разу. Она знала, что этот вопрос жжет его изнутри, просто не могла поверить, что ребенок не задавался им каждую минуту. Но гордость не позволяла Лукасу произнести его вслух. Он не хотел выказывать слабость и предпочитал страдать молча.

Она тоже притворялась. Несмотря на жалость к мальчику, она не должна была раскисать. Это было опасно. Поэтому она обращалась с ним хорошо, ласково и терпеливо, но не пыталась заменить ему мать. Первое время, пока напуганный мальчик еще не понимал, что происходит, ей было трудно сдерживаться. Ведь она-то догадывалась, что его ждет, и потому в те первые недели изливала на него всю свою нежность.

А потом пришел он и увел Лукаса. Она хотела убедить его, что он слишком торопится, просила не делать этого, дать мальчику еще несколько недель. Говорила, что еще рано, он еще слишком маленький. Но все ее мольбы были бесполезны. Лукас ушел с ним. Испуганный, но не слишком: мальчику хотелось выбраться из этой комнаты, сменить обстановку. Дети любят новизну. Его наивность пресекла ее слабое сопротивление, и потом она проплакала несколько часов. Хорошие времена закончились. Даже оставшись в живых, мальчик уже никогда не будет прежним.

Была глубокая ночь, когда он привел Лукаса обратно. Мальчик был сам на себя не похож. Перепачканная кровью одежда превратилась в лохмотья, костяшки пальцев ободраны до мяса. Глаза помертвели. Губы дрожали, их покрывали красные, коричневые и фиолетовые точки. Лицо обезображено огромным синяком на правом виске. Она бросилась к Лукасу, хотела обнять. Но он оттолкнул ее, даже не взглянув. Лег на кровать и отвернулся к стене.

— Жесть, а не мальчишка, — сказал этот человек. — Ты не представляешь, что он устроил.

Из комнаты доносились глухие, монотонные удары. Мальчик бился головой о стену. Она попыталась подойти к нему, утешить, хотя бы уговорить, чтобы он не увечил себя, но он лягнул ее, и она упала. Мужчина ушел: что будет дальше, его не интересовало. А она в ужасе смотрела на Лукаса, который теперь бился головой о железную спинку кровати.

Глава 23

Элена Бланко вернулась в Пан-Бендито и оставила машину на том же месте, на площади Касадор, которая больше напоминала унылый тупик, окруженный ветхими домами. Она огляделась в поисках парней, которые сторожили ее «Ладу» в прошлый раз, получив от Анхеля Сарате половину двадцатиевровой купюры: им она доверяла. К счастью, подростки сразу попались ей на глаза.

— Присмотрите за моей машиной?

— Ладно, только не тупи и не рви деньги, — ответил один из парней. — Потом целую купюру отдашь.

— Сегодня полтос, — решил поторговаться второй. — В выходные цена выше.

— Договорились, пятьдесят.

Перед тем как войти в подъезд, она несколько раз глубоко вздохнула. Она сама не знала, что скажет матери Ауроры. Что ее дочь мертва, а убил ее сын Элены? К тому же она не знала этого наверняка, потому что запись обрывалась до того, как девушку убили. Возможно, Лукас и человек с оспинами сжалились над ней. Возможно, Аурора жива: пока труп не найден, остается надежда.

Элене было бы гораздо проще поговорить с Мар в полицейском участке Карабанчеля, но, когда она позвонила туда, ей сказали, что задержанную отпустили, — адвокат Мануэль Ромеро сумел добиться освобождения под смехотворный залог в шесть тысяч евро.

— И у нее нашлись такие деньги?

— Залог внес сам адвокат.

Поскольку было воскресенье, Элена не смогла связаться с адвокатской конторой Ромеро, и ей оставалось только поехать к Мар самой. В дом, который мог вызвать в ее душе любые чувства, кроме покоя. В район, где свинцовая тяжесть воскресного дня давила с особенной силой.

Когда они приходили сюда с Сарате, лифт работал. Сейчас он был сломан. Элена бесконечно долго взбиралась на пятый этаж. Каждый раз, когда работа требовала от нее физических усилий, она думала, что пора вернуться к тренировкам. На третьем этаже она столкнулась с латиноамериканцем в шляпе набекрень и с золотой цепочкой поверх баскетбольной майки с эмблемой НБА. Он бежал вниз так стремительно, что чуть не сбил ее с ног, но не притормозил и не извинился. На лестничную площадку этажом выше выскочила его мать и подняла крик. Она была очень толстой, в такой же майке, как и сын, и в коротких штанах, настолько тесных, что они едва не лопались.

— Куда тебя понесло, Вильсон, ты же еще ничего не сделал! — кричала она.

Убедившись, что сын ее уже не слышит, она недоуменно оглядела Элену, явно не понимая, что может делать в их доме прилично одетая женщина, и в бессильной досаде на отпрыска скрылась в квартире.

Элена позвонила в дверь. Накануне Мар долго не открывала, поэтому инспектор приготовилась ждать. После двух или трех звонков ей по-прежнему никто не открыл. Наконец из соседней квартиры выглянула пожилая сеньора:

— Мар нет дома.

— Вы не знаете, когда она вернется?

— Ничего я не знаю. Вчера за ней кто-то зашел, и ее увели.

— То есть как увели?

— Подумать только, ведь сколько она держалась! — вздохнула старуха. — А вчера была такая же, как прежде, как в те времена, когда кололась. Бедолага! И родители ее бедолаги, столько из-за нее натерпелись!

Старуха решительно захлопнула дверь. Прежде чем сесть в машину, Элена позвонила Сарате:

— Мар исчезла. Возьми Ческу, и отправляйтесь ее искать.

— Элена, сегодня воскресенье, уже семь вечера, — осмелился возразить Сарате.

— Мне наплевать, что сегодня воскресенье. Если хочешь отдыхать на выходных, возвращайся в комиссариат Карабанчеля, — злобно ответила она, понимая, что сразу об этом пожалеет.

Парни сдержали слово: ее машина не пострадала. Она выдала по пятьдесят евро каждому.

— На жестянки. Только не пропивайте все сразу.

Сан-Лоренсо-де-Эль-Эскориаль Элена знала не так хорошо, как Ческа, поэтому немного поплутала, прежде чем нашла детский приют. Хотя еще держалась теплая погода, темнело довольно рано: приближалась осень.

— Добрый вечер, я ищу директора.

— Ее сейчас нет. Я могу вам чем-то помочь?

Сотрудницу, которая встретила Элену, звали Ньевес, и она проработала в приюте больше пятнадцати лет.

— Вы знали Айшу Бассир и Аурору Лопес Сепульведу? — спросила Элена, предъявив полицейское удостоверение.

— Конечно, знала. С ними что-то случилось?

Через десять минут они сидели на открытой террасе кофейни «Кроче» на площади Сан-Лоренсо, заказав по чашке латте и вазочку печенья.

— Айша погибла? Вот беда! А что с Ауророй?

— Пока не знаем, мы ее ищем. — Элена не солгала, просто утаила часть правды.

— Девочки были с характером, но в таких местах, как это, все дети трудные. Они бунтуют против своей участи. Не думаю, что они были плохими; просто два перепуганных подростка, которым досталось от жизни.

— Мне сказали, что они сбежали отсюда, не дождавшись восемнадцатилетия.

Ньевес объяснила, что девочки сбегали много раз, последний — за несколько недель до того, как им исполнилось восемнадцать, и что она настоятельно предлагала сообщить об этом в полицию, но тогдашний директор, Игнасио Вильякампа, решил, что в этом нет необходимости.

— Мать Ауроры говорила мне, что Вильякампа не ладил с ее дочерью.

Ньевес огляделась по сторонам и, прежде чем признаться в своей неприязни к бывшему директору, взяла с Элены слово, что сказанное останется между ними.

— Его превозносят до небес, я сама видела, как он выступал по телевизору в качестве эксперта по трудным детям, но мне он совсем не по душе. Я думаю, он нехороший человек. А с этими двумя девочками обращался особенно сурово.

— Что вы имеете в виду?

— Однажды я нашла Аурору привязанной к спинке кровати. Такому наказанию ее подверг лично директор приюта.

— Он склонен к физическому насилию?

— Иногда, чтобы добиться результата, с такими детьми приходится проявлять твердость. Взять, например, нового директора, донью Хулию. Она строгая, но, как мне кажется, любит детей. Дон Игнасио их не любил; ему нравились только те, кто не причинял беспокойства. Я уж не говорю о препаратах, которыми он их травил! Дети вечно ползали, как сонные мухи. Не знаю, склонен он к насилию или нет, я никогда не видела, чтобы он кого-то бил, но разговоры ходили всякие… Нет, он нехороший человек.

Глава 24

На улицы больших городов вернулся героин. В Мадриде и Барселоне привычным зрелищем снова стали живые мертвецы, одержимые поиском очередной дозы и взирающие на мир так, словно им открыто великое знание, хотя сами они стоят на краю могилы.

— Новое поколение наркоманов верит: если не колоться, а только курить, с ними не произойдет того, что с наркоманами восьмидесятых и девяностых. Они и правда реже цепляют заразу и могут протянуть подольше, но конец всех ждет одинаковый, — объяснял Коста, старый приятель Сарате по Карабанчелю. — К тому же наркотики сильно подешевели, дневную дозу можно получить за восемь-десять евро. По всей Испании есть места — Каньяда-Реаль в Мадриде, Мина в Барселоне, Трес-Миль-Вивьендас в Севилье, Пуче в Альмерии, Принсипе в Сеуте, Миль-Вивьендас в Аликанте, — где законы устанавливают наркоторговцы и куда полиция заглядывает только в случае крайней необходимости, причем экипированная, как на войну. Несколько лет назад было решено, что после ликвидации любого наркопритона в Каньяда-Реаль здание будут сносить экскаватором. Сначала идея всем понравилась, — продолжал Коста. — Но в итоге преступные кланы, чтобы минимизировать риски, стали расползаться по новым местам. Так районы, которые мы мало-мальски контролировали, постепенно начали переходить к ним в руки. Прибыль из района Каньяда делят между собой основные преступные кланы: Гордо, Ниньо, Эмилио и Фернандес-Фернандес. Они скупают землю в Мората-де-Тахунья, строят там дома, захватывают пустующие квартиры, которые принадлежат банкам и инвестиционным фондам, и незаконно сдают их тем, кого выбросили на улицу из точно таких же квартир. Понятно, что эти жильцы не станут жаловаться на арендодателей, если в соседней квартире заработает очередной наркопритон. В Карабанчеле всем заправляет семейство Гордо. Ситуация очень сложная, но все же не такая, как в Сан-Диего и Вальекас, где, по подсчетам полиции, на несколько кварталов приходится до тридцати пяти притонов. На некоторых улицах еще сохранились невысокие дома с внутренними дворами. Там кроме продажи наркотиков и незаконной сдачи жилья промышляют разведением бойцовых петухов и собак. Есть квартиры, где проститутки обслуживают клиента за пятнадцать минут, не предохраняясь и рискуя заразить его или заразиться самой. Совсем недалеко отсюда, в Вильяверде, находится промышленный полигон Маркони, так там женщины и трансвеститы, иной раз голые, предлагают себя автомобилистам. И еще одно: наркоторговцы воспользовались опытом доставщиков еды. Клиентам из других районов уже не надо тащиться в специальные точки: их обслужат на дому, привезут товар на мотоцикле. Так что в добрый час, — подытожил Коста. — Женщина, которую вы ищете, может оказаться где угодно, хоть на вилле в Ла-Моралехе[11]. В Испании оборот наркотрафика достиг нескольких миллиардов евро в год, так что те, кто этим занимается, могут позволить себе жить и там.

Ческа и Сарате были не в духе. На этот раз не потому, что не выносили друг друга, а потому, что вечером в воскресенье им приходилось колесить по Карабанчелю, плохо представляя себе, что, собственно, они ищут.

— Насколько я понял из того немногого, что рассказала Элена, Мар Сепульведа сорвалась, предположительно на героин, после нескольких месяцев в завязке.

— Наверное, нам могли бы помочь твои бывшие сослуживцы, — предположила Ческа. — Ведь они должны знать тут каждый закоулок.

— Если по всей округе начнут сновать патрульные машины, ребята из клана Гордо сразу поймут, что мы что-то ищем. Не пройдет и получаса, как они сгонят сюда кучу людей, которые постараются помешать нам и забросают камнями. Так что лучше продолжать искать вдвоем.

Первую из точек, куда им посоветовал заглянуть Коста, наркоманы прозвали «Окном». Год назад ее ликвидировали, но ходили слухи, что притон заработал снова. Он занимал две квартиры в соседних подъездах на проспекте Абрантес: в одной продавали наркотики, в другой наркоторговцы устроили склад, контору и зону отдыха. В обеих квартирах были установлены бронированные двери и камеры наблюдения. Одно из окон выходило на улицу, и через него круглосуточно обслуживали покупателей. Ческа и Сарате припарковали принадлежавший Ческе «Ситроен С3», которым воспользовались вместо приписанного к отделу «вольво», чтобы не привлекать внимания, в нескольких метрах от объекта.

— Что теперь?

— Есть только один способ узнать, работает ли точка. Попробовать купить.

Сарате подошел к «Окну» с намерением приобрести минимальную дозу героина. Он постучал в стекло костяшками пальцев, но никто не отозвался. Прождав минуту, он услышал голос, который доносился откуда-то из темноты:

— Закрыто, уже больше недели. Мусора взяли за яйца.

— Куда же мне теперь податься? — попытался схитрить Сарате. — Это место мне посоветовала Мар.

— Мар Мешанина?

Сарате понятия не имел, было ли у Мар прозвище и какое, но решил рискнуть:

— Она самая.

— Мар давно в завязке, но все равно сорвется.

— Ты ее не видел?

— Уж месяца два или три не появлялась. Если ты ее дружок, сходи на Гуайабу. Где мелкие халупы, знаешь?

На улице Гуайаба из машины вышла Ческа и обратилась к группе сидевших на краю тротуара курильщиков.

— Мар? Уже сто лет не видал. Кто-то говорил, что она пересела на метадон. На кой она тебе сдалась?

— Я ее подруга. Ну, была подругой пару лет назад.

— Она здесь особо не затаривалась, ездила на бомбиле в Каньяду. Может, в Комилье о ней что-нибудь знают. Там торгуют ребята Гордо, они ее наверняка припомнят.

Остаток ночи Ческа и Сарате ездили по кварталам Комильи, Каньо-Рото, Колонии-де-лас-Оливас, Альто-де-Сан-Исидро… Мар Мешанину знали все, но последние недели или даже месяцы ее никто не видел. Поиски оказались не такими тоскливыми, как ожидал Сарате. Они с Ческой перебрасывались шутками и с удовольствием колесили по городу, забираясь в самые опасные места. Сарате ни разу не вспомнил ни об Элене, ни о дистанции, которую она установила между ними. Словно от женщины, с которой он еще недавно хотел построить серьезные отношения, ничего не осталось.

Они вернулись в Пан-Бендито, где Ческа собиралась зайти в ветхий домишко на Гуайабе. Вдруг к окну их машины наклонился какой-то тип:

— Всю гребаную ночь глаза мозолите. Чтобы я вас тут больше не видел.

— Мне у тебя, что ли, разрешение спрашивать, где я могу глаза мозолить, а где нет? — огрызнулась Ческа, не привыкшая к таким предупреждениям.

— Это в твоих интересах, — ответил незнакомец тем же тоном. — Дружеский совет от Гордо. Никто вам здесь ничего не расскажет, для вас здесь все немые, слепые и глухие, ясно? А если очень поднапрете и у кого-то развяжется язык, такой человек на свете не заживется.

Ческа газанула с места, чтобы не позволить Сарате выскочить из машины и разобраться с парламентером. Через некоторое время она припарковалась в тихом месте возле кладбища.

— Похоже, наши приключения в Карабанчеле закончились, — заметил Сарате.

— Похоже на то. Знаешь, что мне напоминает это место? Окрестности университетского городка. У меня был парень, который меня туда возил.

— В молодости мы все таскались по таким местам, — вспомнил Сарате с улыбкой.

— И давно ты по ним не таскаешься?

— Настолько, что даже забыл, как нужно лечь, чтобы не стукаться о ручник и коробку передач.

— Тогда приступаем, — сказала Ческа, стягивая с себя майку.

— Я думал, ты меня ненавидишь.

— Знаешь, что меня особенно возбуждает? Трахаться с парнями, которых я ненавижу… Надеюсь, представители семейства Гордо не приедут сюда, чтобы помешать нам.

Под утро они предприняли последнюю попытку найти Мар Сепульведу. Ческа снова вырулила на площадь Касадор. Лифт в доме так и не заработал, им пришлось подниматься пешком. Мар лежала на площадке между вторым и третьим этажами.

— Вызывай скорую! — крикнула Ческа.

Пока Сарате звонил, Мар, собрав остаток сил, прошептала:

— Скажи инспектору, что Аурора жива.

Глава 25

Скорая отвезла Мар Сепульведу в больницу Сан-Карлос. Как сотруднику полиции, Ческе разрешили сопроводить ее до приемного покоя, но оттуда Мар сразу забрали в реанимацию. Через несколько минут подъехал Сарате на «Ситроене» Чески.

— Ты позвонил Элене?

— Да, она уже едет.

Вскоре в дверях появилась встревоженная инспектор.

— Как Мар?

— Ее увезли, и пока неясно, выкарабкается ли она. Передоз.

Элена удивленно покачала головой.

— Не может быть, она так хорошо держалась!

Наркоманы часто срываются, объяснил Сарате, и даже очень долгая завязка не служит гарантией выздоровления.

— Посиди, врачи обещали выйти сюда и все рассказать.

Опустив голову, Элена села. У нее не было сил даже на то, чтобы выяснить подробности: где нашли Мар, какие обнаружили улики.

— Она смогла сказать только одно, — сообщила ей Ческа. — Что Аурора жива.

Элена подскочила:

— Что? Почему она так решила?

— Не знаю. Больше она ничего не успела сказать.

— И ты не попыталась у нее спросить? Чем ты вообще занималась?

— Все воскресенье разыскивала наркоманку, не понимая, какое отношение она имеет к нашему расследованию, потому что ты мне ничего не объяснила, — разозлилась Ческа. — Вот какой хренью я занималась.

— Элена, Мар была в очень плохом состоянии, — вмешался Сарате. — Мы нашли ее случайно, она лежала на лестничной площадке в собственном доме.

— Может быть, Аурора ей позвонила? — взволнованно гадала Элена. — Вы забрали ее мобильный телефон?

— Нет, мы все вокруг обыскали, пока ждали скорую, но так его и не нашли. Может быть, она его продала, чтобы купить дозу.

— Ерунда какая-то. С чего Мар было срываться? Особенно если ей позвонила дочь. Она столько времени продержалась только ради того, чтобы доказать Ауроре, что любит ее.

— Эта женщина — наркоманка, искать логику в ее поступках бесполезно. — Анхель Сарате тоже был недоволен тем, что инспектор не оценила их усилий.

— Мы можем связаться с мобильным оператором, — уже более спокойным тоном предложила Ческа. — Заказать список звонков. Если мы просмотрим входящие, то, скорее всего, найдем номер, с которого звонила ее дочь. Если она вообще звонила.

— Это непросто, но можно попробовать, — согласилась Элена. — Я попрошу Рентеро, начальству обычно отвечают быстрее.

Повисла угрюмая тишина.

Наконец к ним вышел врач. Он подтвердил, что у Мар передозировка героином.

— Причем самым низкокачественным. Надеюсь, им теперь не торгуют на улицах. Иначе очень скоро наша больница переполнится. Они и так вводят себе всякую дрянь, но этот настолько поганый… Как будто дилер хотел ее прикончить.

Элена вспомнила подозрения, которыми поделилась с ней Мар. Может, это и правда покушение на убийство? Но следом в памяти инспектора всплыла пресловутая атака «Аль-Каиды». Нет, не стоит об этом говорить, никто не поверит.

— Она выживет?

— Трудно сказать. Посмотрим на динамику. Странно, что она не умерла еще по дороге. Ей очень повезло, что вы ее нашли.

— Мы можем ее увидеть?

— Она интубирована и введена в искусственную кому. И мы не знаем, выйдет она из нее или нет.

Элена мысленно прокляла свое невезение. Эта женщина нужна ей в сознании, потому что сейчас весь ход расследования зависит от того, удастся ли им нащупать в распадающейся памяти Мар одну-единственную ниточку, за которую можно будет потянуть. Придется терпеливо ждать. Элена утешала себя тем, что Аурора жива. Конечно, не исключено, что это лишь фантазия наркоманки. Но Элена цеплялась за эту надежду, как утопающий за соломинку. Если Аурора жива, значит, в конце того видео Лукас ее не убил. А значит, есть шанс, что в нем осталось что-то человеческое. Все эти дни Элена постоянно думала о нем, особенно когда наблюдала за родителями Даниэля, когда видела ярость Альберто и безграничную любовь Соледад, не позволявшую несчастной матери осознать, что ее сын чудовище. Элена невольно завидовала Соледад, подозревая, что, если Лукас когда-нибудь вернется, она уже не сможет относиться к нему как к человеческому существу.

Глава 26

Элена Бланко уже не задавалась вопросом, обращают ли коллеги внимание на темные круги у нее под глазами, на усталость, сквозившую в каждом движении. В ОКА все делали вид, что не замечают, как она измучена после очередной бессонной ночи, которая казалась ей заслуженным наказанием. Ведь в надежде на счастливый финал своей трагической истории она не считалась с жертвами и отравляла жизнь своей команде, Ческе, Сарате. За долгую ночь уверенность в себе слабела, и Элене начинало казаться, что она пытается сложить пазл из заведомо неполного набора деталей, отчего картина получалась искаженной и жуткой. Но к этому страху инспектор уже привыкла. Справляться с ним помогала работа и исступленные поиски сына — она надеялась, что не напрасные.

— Что нового в аккаунтах Ярума?

— Ничего, — ответила Марьяхо. — Ни в одном из чатов нет новых сообщений, что очень странно. Ни от клиентов, ни от поставщиков. Нужно подождать, ведь никто не знает, что его задержали. Если кому-то понадобятся его услуги, с ним свяжутся. Но кое-что я все-таки нашла.

Марьяхо повернула монитор к Элене.

— Помнишь, в Ривасе мы обсуждали, что иногда преступники будто собирались что-то сделать, но потом передумывали?

— Да, разговор такой помню.

— Похоже, я нашла причину. Вот, я подредактировала видео для наглядности.

Теперь ролик выглядел так, словно палачи действовали по команде: мужчина на экране прицелился, чтобы выбить Айше глаз, но убрал инструмент — вместо этого ей пробили скулу молотком; потом девушке приставили пистолет к голове — но вдруг опустили его ниже и прицелились в сердце; потом собрались изнасиловать бейсбольной битой — но в последний момент взяли скалку…

— Да, вижу, — кивнула Элена. — Но причина по-прежнему непонятна.

— В других случаях они собираются что-то сделать, немного выжидают и делают именно это. Они наверняка чем-то руководствуются.

Все с интересом смотрели на Марьяхо, гадая, что именно ей удалось понять.

— Они получают приказы извне. Возможно, через интернет. Им говорят, как именно мучить несчастную девушку, а они скрупулезно выполняют любую команду.

— Я все больше офигеваю от этих тварей, — не выдержала Ческа.

— Это объясняет странность некоторых пыток, например, птицей, которую засунули во влагалище, — заметил Буэндиа. — Если вы обратили внимание, не все пытки носят сексуальный характер, не все одинаково жестоки. К тому же истязания не упорядочены по нарастанию боли.

— Как ты это объясняешь? — оживилась Элена.

— Приказы отдает не один человек. Проткнуть щеку кернером и отрезать веко — это пытки одного уровня, а милосердная смерть от выстрела или птица во влагалище — уже совсем другое, — ответила Марьяхо. — Распоряжения дают разные люди с разными наклонностями; два палача, которых мы все видим, всего лишь исполняют чужую волю.

— Логично. Попробуем это проверить. Я поговорю с Касто Вейлером. Возможно, он продавал и такую опцию: отдавать приказы, какую именно пытку применить.

В допросной Элена выложила на стол две фотографии — Айши и Ауроры. Касто Вейлер посмотрел на них с интересом.

— Предполагается, что я должен знать этих девушек?

— Слева Айша, ее убили на видео, из-за которого ты попал сюда.

— Возможно, инспектор, не забывайте добавлять слово «возможно». Как вы знаете, я не верю, что девушек действительно убивают, и считаю все это просто шоу, инсценировкой.

— Ее труп лежит в нашем морге. Настоящий труп, не бутафорский.

— Это могла быть случайная смерть, — презрительно отмахнулся Касто. — За этими съемками стоят деловые люди, а не дикари.

— Случайная… Ожоги, изнасилования, отрезанное веко, десятки ран и переломов, пуля в груди. Случайная? Нет, не думаю.

Лицо Касто Вейлера приобрело такое выражение, будто он был огорчен, буквально уничтожен этой новостью, будто ничего подобного он и представить себе не мог.

— Повторяю, что не имею к этому никакого отношения. Я всего лишь продаю услуги в интернете. Хотите посмотреть новую киноленту, которая еще не вышла в прокат? Обращайтесь ко мне. Хотите увидеть неизвестный порнофильм с участием известной голливудской актрисы? Обращайтесь ко мне. У вас есть возможность посмотреть, как трахаются испанские звезды, включая некоторых лауреатов «Гойи»[12]. Вопрос только в деньгах. А! И если у вас возникнет желание самой потрахаться со знаменитостями, мужчинами или женщинами, я готов организовать вам такое развлечение со скидкой. Увидите каталог — просто ахнете!

— Меня интересуют не ваши услуги, а ликвидация «Пурпурной Сети».

— Это вам не по зубам. Забудьте. Если эти девушки убиты, и убиты «Сетью», мне очень жаль, но я не смогу вернуть их к жизни. А вот вам я еще могу помочь.

— Единственный способ, которым вы можете мне помочь, это предоставить информацию о «Сети». Как они с вами связываются? Как вы передаете им деньги?

— Вы когда-нибудь слышали о биткоинах и блокчейне? Криптовалюта не оставляет следов, но все это ерунда… Я хочу, чтобы мы обсудили гораздо более важные темы, инспектор.

При этих словах Ярум уставился на Элену так, словно хотел пронзить ее взглядом.

— Почему бы вам не рассказать, что с вами творится? Только не думайте, что я этого не узнаю, несмотря на все замки, за которыми вы спрячете свои чувства; они все равно не помогут. Есть кто-то, чья судьба беспокоит вас больше всего на свете. Сын? Любовник? Верно? Я угадал?

— Замолчите! — крикнула Элена и тотчас пожалела, что сорвалась. — Я хочу услышать, как вы связываетесь с «Пурпурной Сетью».

— С одной стороны — ваш сын или любовь всей вашей жизни, тревога личная, светлая; с другой — «Пурпурная Сеть», тревога профессиональная, мрачная. Только два вопроса занимают ваши мысли. Но личная тревога настолько велика, что я не могу понять, как она оставляет место для тревоги профессиональной. Если только не… Ну конечно! Если только ваш сын или любовник и «Пурпурная Сеть» не одно и то же! Свет и тень тесно связаны. Ваш муж причастен к съемкам снафф-роликов? Нет, не то! Ваш сын.

Элена молчала, понимая: всего одно слово, и Касто догадается, что попал в точку. Тогда она потеряет над ним всякую власть.

— Разве не прекрасная штука жизнь? — продолжал развлекаться Ярум. — Иногда кажется, что совершенно не за что зацепиться, и вдруг нащупываешь на стене колодца небольшую приступку. Вы поможете мне, я помогу вам. Давайте, инспектор, задайте мне все вопросы, которые вам хочется задать, и мы договоримся о цене ответов. Я сразу сказал вам, что я менеджер и занимаюсь продажей услуг.

— Мне не нужны ваши ответы, просто подтвердите то, что я думаю, — сказала Элена. — Очевидно, что люди покупают у вас ссылки, чтобы смотреть мероприятия «Пурпурной Cети».

— Я никогда этого не отрицал, — согласился Касто.

— Но есть два типа клиентов: одни — просто зрители, другие — те, кто принимает решения.

— Как и в обычной жизни, инспектор. Одни летают экономом, другие — бизнес-классом. Все почти так, как вы говорите. Но не совсем. Чтобы диктовать свою волю, недостаточно заплатить. Надо выиграть.

— Выиграть аукцион? Вы это имеете в виду? Пытки выставляются на аукцион?

— Вы сообразительны, инспектор, с вами приятно разговаривать. А теперь разрешите мои сомнения. Что объединяет свет и тень? «Пурпурная Сеть», ваш сын… Ведь речь идет о вашем сыне, правда?

— Значит, они выставляют пытки на аукцион…

— Разве не остроумная идея?

— Чудовищная.

— Кстати, должен признаться, что не очень удачная. Есть гораздо более выгодная стратегия.

— Какая?

— Кто источник ваших мучений?

Элена посмотрела на Касто с ненавистью. Ему удалось придать лицу сочувственное выражение, как если бы он был психологом или даже другом, как если бы стал зеркалом, в котором Элена могла увидеть саму себя.

— Сын. Его похитили восемь лет назад.

Ярум — потому что теперь перед ней сидел уже не Касто Вейлер, а лидер секты — ласково закивал, чуть ли не прослезившись.

— Мне очень жаль, — проговорил он наконец.

— Ничего вам не жаль. Вы не знаете, что такое гуманность.

— Это пари.

— Что?

— Выгодная стратегия бизнеса. Аукционы существуют, но больше всего денег приносят пари.

— На что же они ставят сумасшедшие деньги? На то, что девушка останется без глаза?

— Ну, примерно. Или кое-что покруче.

— Что может быть страшнее?

— Даю вам отличную подсказку! Если перестанете злиться, то сможете воспользоваться ею. Кто у нас король ставок? Кому нужно все больше и больше, чтобы ощутить прилив адреналина?

Элена задумалась. Ей ничего не приходило в голову.

— Подумайте.

— Какой-нибудь игроман.

— Не разочаровывайте меня, это слово не соответствует личности, о которой мы говорим.

— Тогда психопат.

— Его зовут Андони — вы ведь знаете, о ком я говорю? Фамилия мне неизвестна, но все называют его Кортабарриа. В нем есть что-то психопатическое, и я вполне допускаю, что он подходит под ваше определение.

— Почему вы назвали мне это имя?

— Потому что вы рассказали мне, что страдаете из-за сына, и я вас понимаю. Наши дети не соответствуют нашим ожиданиям. У меня тоже, видите ли, был сын. Я говорю «был», потому что его у меня нет, я его даже не видел. Его мать лишила меня такой возможности. Он живет с ней в Аликанте. Иногда на меня накатывает ярость из-за того, что я даже не смог его обнять, но в глубине души я понимаю, что мать моего сына поступила правильно, спрятав его от меня.

— Вы хотите сказать, что этот человек, Андони Кортабарриа, имеет какое-то отношение к «Пурпурной Сети»?

— Мне не надо было рассказывать вам о сыне: каждый раз, когда я говорю о нем, у меня портится настроение. Я хочу вернуться в камеру. Больше я не скажу ни слова.

Элена вышла из здания ОКА и направилась по Баркильо в сторону Салесас. Там она села на скамейку в сквере. Кличку Кортабарриа она слышала не впервые.

Этот человек был связан с расследованием, которое вел отдел Элены, когда исчез Лукас. Она вспомнила, что им поступила информация о подпольной букмекерской конторе, принимавшей ставки абсолютно на все. Одним из ее организаторов был баск по прозвищу Кортабарриа. Его настоящее имя — Андони Аристеги. Ордуньо даже удалось внедриться в его окружение. Но когда пропал Лукас, расследование заглохло. Элена не смогла работать и ушла из ОКА. Последовали месяцы безумия, паранойи; она рассталась с мужем — и в конце концов вернулась на службу. Но дело к тому времени закрыли. Теперь картинка сложилась полностью. Элена уже знала, кого «Сеть» выбирает себе в жертвы: Айшу, Аурору — подростков без семьи, которых никто не будет искать. Но Лукас был не таким. Его похитили, чтобы раздавить ее. Чтобы она прекратила заниматься делом Кортабарриа, иначе расследование неизбежно привело бы ее к «Пурпурной Сети», о существовании которой Элена тогда и не подозревала. Осознание того, что сына похитили из-за нее, убивало. В памяти снова всплыло видео, на котором Лукас выступает в роли палача. Получается, это произошло по ее вине…

Увидев, что Элена плачет, ее окликнул какой-то нищий:

— Сеньора, я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Вот, возьмите.

Она достала из бумажника банкноту в пятьдесят евро и протянула бомжу:

— Поешьте досыта хотя бы раз в жизни, купите себе хорошего мяса.

Нищий ушел. Непостижимым образом жизнь продолжалась, впереди были поиски Кортабарриа и встреча с Рентеро, назначенная на вторую половину дня.

Глава 27

В последнее время Рентеро часто наведывался в бар «Сухой мартини», принадлежащий знаменитому Хавьеру да лас Муэласу, чтобы выпить бокал вина перед возвращением домой. Бар находился в отеле «Гран Мелиа Феникс» на Эрмосилье, рядом с улицей Кастельяна и площадью Колумба. Прежде чем войти в бар, Элена зашла в туалет и поправила макияж: комиссар не должен догадаться, что она плакала. Говорить с ним о Кортабарриа она пока не собиралась. Слишком рано.

— Можно порекомендовать тебе кое-что вместо твоей любимой водки? Ведь, сколько ни величай ее итальянскими словами, касалья — она и есть касалья, любимый напиток дорожных рабочих.

— Я предпочитаю граппу, Рентеро.

— Трудно научить того, кто не хочет учиться…

Сам он уже выбрал коктейль «Ночной Херес»: выдержанное вино «Педро Хименес», ледяное черное пиво «Махоу», немного свежевыжатого апельсинового сока, сычуаньский и розовый перец, мускатный орех. Элене принесли бокал «Элиси» — граппы янтарного цвета с фруктовыми нотами из пьемонтской винокурни «Берта».

— Говорят, ты отправляешь сотрудников в Сан-Лоренсо расспрашивать о Вильякампе, — с места в карьер начал комиссар.

— Как же быстро распространяются новости! Я еще даже не успела разобраться, хороший человек Вильякампа или не очень, а ты уже все знаешь.

— Вильякампа во всех отношениях хороший человек.

— Это приказ?

— Можешь считать, что приказ. Вильякампа сейчас судится, и мы не намерены ни помогать ему, ни мешать. К тому же его вот-вот назначат министром, и в наших интересах с ним дружить. Так что Вильякампа — человек не просто хороший, а замечательный. Расскажи, как идет расследование. Мне тут доложили, что вы нашли труп на Гран-Канарии и привезли его в Мадрид.

— А ведь в былые времена существовала тайна следствия!

— Эти времена закончились, когда изобрели интернет. Так что адаптируйся, иначе нам грозит дом престарелых. Теперь все знают абсолютно всё, и у всего есть последствия. Поэтому приходится быть в курсе на случай, если журналисты начнут задавать вопросы.

К ним подошел статный, хорошо одетый мужчина лет сорока с приятным доброжелательным лицом. Элена сразу узнала его по телевизионным передачам. Подстроивший эту ловушку Рентеро не стал делать вид, что произошла случайность.

— Инспектор Бланко? Я Игнасио Вильякампа. Мне кажется, мы оба давно хотели познакомиться.

— Я здесь точно лишний. — Рентеро встал. — Позвоните мне, когда закончите. Я буду допивать свой коктейль и читать газету возле барной стойки. Даже не помню, когда в последний раз спокойно читал «Марку»[13].

Вильякампа явно был человеком светским, привыкшим вести себя раскованно и обходительно в любой обстановке.

— Вы пьете «Элиси»? Пожалуй, и я себе возьму.

Элена была не настолько наивна, чтобы поверить, будто он догадался, что именно она пьет. Наверняка спросил у официанта по дороге к их столику.

— Ну вот, инспектор, я перед вами и готов ответить на любые вопросы. Не знаю, может, вы в курсе, что мне прочат пост министра здравоохранения… Поэтому я предпочитаю поговорить с вами сейчас, не дожидаясь, пока какой-нибудь злопыхатель напишет в Сети, что я нахожусь под следствием.

Элена заставила себя сосредоточиться и спросила в лоб:

— Вы помните Айшу и Аурору?

— Прекрасно помню. Две юные особы из тех, что заставляют нас считать свою работу бесполезной. В приюте они вели себя агрессивно, постоянно конфликтовали. Я уж не говорю о Мар, матери Ауроры. Не знаю, известно ли вам, что на днях она напала на меня у выхода из здания суда. Она швырнула мне в лоб яйцо.

— По ее словам, вы это заслужили.

— Часто ли вам приходилось иметь дело с наркоманами, инспектор? Мне кажется, у них есть одна общая черта — все они лживы. Они лгут, когда уверяют близких, что любят их. Лгут, когда обещают, что откажутся от наркотиков. Лгут, когда клянутся, что ничего не употребляли. Лгут, лгут, лгут… Мар лгала своей дочери, и та верила ей, пока была маленькой. Но потом перестала верить, и тогда мы ее потеряли. Она озлобилась на весь мир. Однажды мне пришлось привязать ее к кровати, потому что она грозилась поджечь приют.

— Мне всегда казалось, что на посту, который вы занимали, человек должен уметь общаться с трудными детьми.

— Айша и Аурора иногда устраивали себе каникулы. — Замечание Элены Вильякампа проигнорировал. — И пропадали на несколько дней. Уверяю вас, другие дети по ним не скучали. Без этой парочки всем становилось легче.

— Поэтому вы обрадовались их окончательному исчезновению.

— Не могу сказать, что сильно расстроился. Впрочем, как и остальные в нашем центре. Как говорится, скатертью дорога от нашего порога. Не верьте россказням Мар, это всего лишь бредни психопатки. Она сообщила вам про атаку «Аль-Каиды»? Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

— Вы не знаете, куда они могли пойти?

— С уверенностью ничего сказать не могу, но если вас интересует мое мнение… Боюсь, ничего хорошего их ждать не могло.

— Айша мертва. Не знаю, жива ли Аурора.

— Мне жаль. Я не чудовище, и мне неприятно слышать, что несчастные девушки погибли. Но не скажу, что я удивлен.

— Айшу зверски пытали садисты из организации под названием «Пурпурная Сеть». Ее смерть стала развлечением для негодяев.

Шок Игнасио показался Элене искренним.

— Какой ужас! Как они туда попали?

— Я надеялась, что вы подскажете мне, куда они могли отправиться, сбежав из приюта.

— Вы читали что-нибудь о пропавших без вести испанских подростках? Их больше, чем принято думать.

— И куда они деваются?

— Если бы я знал, они бы не считались пропавшими без вести. Нет дела более неблагодарного, чем работа с такими детьми. Это говорю вам я, человек, посвятивший часть жизни попыткам вытащить их из пропасти.

— И вам это удавалось?

— Не всегда. Но если можно спасти хотя бы одного, стоит пытаться. Некоторые дети пользуются предоставленными возможностями, другие — нет. Не буду врать, сюрпризы редки. Судьба Айши и Ауроры была предопределена за годы до того, как они покинули приют. Винить в этом некого. Так устроена жизнь.

Когда Вильякампа попрощался с Рентеро и Эленой, комиссар вернулся за столик.

— Ну?

— Все, что он говорит, имеет смысл, но это не значит, что он говорит правду.

— Забудь о нем, Элена. Меньше знаешь, крепче спишь…

Глава 28

Ордуньо должен был встать в шесть утра, час тренироваться, принять душ и ровно в восемь быть в ОКА на улице Баркильо. Вместо этого он провалялся в постели с Мариной, приготовил завтрак, который они съели в кровати, впопыхах принял душ и опоздал на работу на четверть часа. Когда он вошел в переговорную, все уже сидели на местах.

— Добрый день, Ордуньо, ты как раз вовремя, — приветствовала его Элена. — Проходи, ты нам нужен.

Коллеги успели прочитать его отчет о поездке на Гран-Канарию. Все уже знали, что ничего конкретного выяснить не удалось. Никто не спросил, как он провел время на Канарах и почему вернулся на день позже.

Элена рассказала о соображениях (похоже, верных), возникших у Марьяхо при просмотре видео с убийством Айши. Поступавшие извне пожелания, как именно истязать девушку, начатые и прерванные пытки…

— Ярум — Касто Вейлер — подтвердил, что некоторые клиенты получают право решать, что делать с жертвой, участвуя в каком-то омерзительном аукционе. А еще он сказал, что больше всего денег приносят пари.

— Какие пари? — спросил Ордуньо.

— Этого мы не знаем. Но он назвал давно знакомое нам имя: Андони Аристеги, Кортабарриа.

Как ни странно, Ордуньо не бросило в дрожь, хотя Кортабарриа был единственным, при мысли о ком его охватывала паника.

Он, Буэндиа и Элена рассказали новичкам о деле Кортабарриа, которое расследовали несколько лет назад. Речь шла о нелегальной игорной сети, контролировавшей запрещенные автогонки на шоссе Мадрид — Ла-Корунья, договорные спортивные матчи и подпольные казино. Проигравшие нередко расплачивались жизнью.

— Один известный актер им задолжал, и они прижали его к обочине Бургосского шоссе. Предупредили, что его ждет, если не отдаст деньги.

Организатором этой подпольной сети был Андони Аристеги по прозвищу Кортабарриа. Прозвище он получил в честь игрока из «Реал Сосьедад». Аристеги когда-то играл в футбол во втором дивизионе и, судя по всему, чем-то напоминал легендарного защитника. Когда ему пришлось уйти из большого спорта по состоянию здоровья, он занялся азартными играми.

— У него тяжелая кардиопатия. Еще несколько лет назад, когда мы расследовали его дело, он стоял одной ногой в могиле. Но не зря говорят, что дерьмо не тонет: он по-прежнему в строю!

— Ордуньо единственный из нас, кто знал его лично, — добавила Элена.

— Ты зря рассчитываешь, что я опять полезу в подпольный игорный бизнес. Мой ответ — нет, — сказал Ордуньо.

Его решительный тон удивил всех.

— Если понадобится, то полезешь, — возразила Элена.

— Нет, больше я этого не сделаю. Ты отлично знаешь, какие проблемы я нажил во время того расследования.

— Тебе удалось завоевать доверие Кортабарриа, ты самый подходящий кандидат, чтобы подобраться к нему поближе.

— Нет. Извини, Элена, но мне нужно и о себе подумать.

— Ты отказываешься выполнять приказ?

— Так точно. И если из-за этого придется уйти из отдела, я уйду.

— Если такова твоя позиция, то сегодня я жду заявление, — отрезала Элена, к удивлению своих подчиненных. — И пусть это будет предупреждением каждому: работа в отделе требует стопроцентной отдачи; тем, кто рассчитывает работать вполсилы, здесь не место.

Только позже, оставшись наедине с Буэндиа, Сарате смог выяснить, что произошло много лет назад. Ордуньо втерся в доверие к хозяевам игровых притонов и познакомился с Андони Аристеги. Он выполнил задание, но заплатил за это высокую цену: сам подсел на азартные игры, потерял все сбережения плюс деньги, взятые взаймы, несколько месяцев не мог избавиться от зависимости, пока ее не заметил Буэндиа и не помог Ордуньо выкарабкаться.

— Пришлось водить его к психологам, даже переселить к себе, чтобы он был под постоянным присмотром. С тех пор Ордуньо ни разу не играл, даже не подходил к игровым автоматам.

— На его месте я бы тоже не стал рисковать. Элена что, не понимает?

— Возможно, не заметила, до какой степени он втянулся. Это было… — Буэндиа замолчал, не решаясь продолжать. — Это все было тогда же, когда пропал ее сын.

Стоило в разговоре всплыть сыну Элены, как повисло тягостное молчание. Так было всегда. Сарате вспомнил шрам от кесарева сечения, который заставил его задавать неудобные вопросы. Потеря подкосила Элену. И постепенно отдаляла ее от людей, толкала к одиночеству, к саморазрушению. И все же…

— Я знаю, что с ней сделало горе, — согласился он, — но это не дает ей права забывать, что мы тоже люди.

— Элена, нам надо поговорить.

Сарате не собирался ни разыскивать ее в караоке-баре, ни откладывать разговор. Он должен был сказать ей прямо сейчас, что она совершает ошибку.

— Ты не можешь так обращаться с людьми.

— У нас элитное подразделение, многие полицейские готовы драться за то, чтобы работать в отделе криминалистической аналитики. В ОКА нет места ни тем, кто не выполняет приказы, ни тем, кому здесь не нравится. Такое уже случалось, уходили и другие сотрудники. Ты сам видел Марреро на Канарских островах. И ничего страшного не случилось, ОКА продолжает функционировать.

— Ты используешь отдел для каких-то личных целей?

Вопрос Сарате парализовал Элену: Анхель, сам того не зная, попал в больное место. Она почти не слышала, что он говорил дальше. Кажется, упоминал ее сына, спрашивал, не связано ли поведение Элены в последние месяцы с его исчезновением. Придя в себя, она сказала:

— Выйди из моего кабинета, Сарате. Сейчас же.

Глава 29

Ческа и Ордуньо пили пиво в кафе «Белен». Место было тихое, недалеко от работы; здесь они могли спокойно пообщаться. Ческа уговаривала Ордуньо не уходить из ОКА.

— Ты же знаешь Элену: заводится с пол-оборота. Не обращай внимания!

— Нет, Ческа, все гораздо хуже. Мы для нее просто винтики. Элена совершенно разучилась входить в положение другого человека.

— Она нервничает из-за расследования.

— В жизни есть вещи поважнее расследования. Ты не знаешь, чего мне стоило то дело, ты тогда еще не работала в отделе. А она знает. Но не моргнув глазом подставляет меня ради того, чтобы выяснить какую-то ерунду.

— Но ведь прошло много времени.

— Сейчас я не играю. Но игромания неизлечима.

— И правда, жестоко с ее стороны, — согласилась Ческа.

Ордуньо описал бесчисленные рецидивы болезни, кромешный ад, через который ему пришлось пройти. Ему очень хотелось рассказать Ческе о романе с Мариной, который начался в Лас-Пальмасе и продолжился в Мадриде, о том удивительном, волшебном свете, который озаряет начало всякой любви. Это сгладило бы тягостное впечатление от исповеди игромана. Ордуньо уже улыбнулся, собираясь признаться, что сейчас, в эту минуту, его ждет Марина, что он отложил вылет с Канар, чтобы вернуться в Мадрид вместе с ней. Что он больше не хочет ощущать, как жизнь проходит мимо, что он счастлив, как не был счастлив уже бог знает сколько лет. Но тут в кафе вошел Сарате, и таинство доверительной беседы было разрушено.

— Слава богу, я вас нашел. Буэндиа сказал, что вы часто здесь бываете.

— А он не сказал, что мы любим бывать здесь одни? — съязвила Ческа.

— Я пришел с миром.

Сарате был уверен, что Элена передумает насчет увольнения Ордуньо: поговорив с ней, он почувствовал, что она хоть и злится, но жалеет о сказанном.

— Внедряться в игорную сеть Кортабарриа я не намерен, — отрезал Ордуньо. — С меня хватит.

— Внедряться буду я, — вдруг объявил Сарате.

Ордуньо посмотрел на него с сомнением.

— Ты не знаешь Кортабарриа. Ты вообще представляешь, что такое игорный бизнес?

— В Комильясе я каждое лето проигрывал брату килограммы нута, — попытался отшутиться Сарате.

— Ты в покер-то играть умеешь?

— Да — и в техасский холдем, и в омаху.

— Играть вживую не то же самое, что в интернете.

— Я хочу помочь, Ордуньо. И Элене моя идея показалась разумной.

— Правда?

Сарате кивнул.

— Ты посмотри, человеческое ей все-таки не чуждо. — Ческа пихнула Ордуньо локтем в бок. — Ну, что скажешь?

Ордуньо пристально смотрел на Сарате.

— Я тебя предупреждаю: играть на нут и на деньги — разные вещи.

Сарате ездил по Мадриду вместе с Ческой и Ордуньо — на этот раз не по Карабанчелю, а по центру и северной части города. Ордуньо много лет не бывал в подпольных казино, некоторые из них уже закрылись, другие по-прежнему функционировали, как, например, частный игорный дом недалеко от проспекта Альберто Алкосера, куда приходили профессиональные футболисты, актеры, предприниматели…

— Это место — самое элитное. Случайных людей тут практически не бывает: попасть сюда нелегко, все, кто приходит, платят исправно. Изредка попадается какой-нибудь авантюрист, который проворачивает делишки, не имеющие прямого отношения к игре.

Заведение, в котором предпочитал играть Ордуньо, закрылось — оно находилось на проспекте Менендес-Пелайо, по соседству с парком Ретиро, под вывеской школы покера.

— Здесь собирались настоящие знатоки, профи, участники турниров. Иной раз могли ощипать какого-нибудь бедолагу, но обычно игра была достойной.

А вот у притонов в Браво-Мурильо, сразу за Куатро-Каминос, в районе Тетуана, была дурная слава: туда наведывались опасные личности и предлагали микрокредиты всем и каждому, уговаривая продолжать игру.

— Ты наверняка слышал, что люди иногда ставят на кон квартиру, бизнес, даже жену. Я сам такого не видел, но если это где-то и происходит, то именно здесь.

— А Кортабарриа?

— У Андони нет постоянного места, он организует игру не чаще раза в месяц. Попасть туда можно только по приглашению, причем после того, как внесешь немалую сумму, не меньше ста тысяч евро, на указанный банковский счет. Часть денег остается у Андони как организационный сбор.

— А как узнать, когда ближайшая игра?

— Я сделаю пару звонков. А теперь мне пора домой, меня ждут.

— Кто это тебя ждет?

Ордуньо растерялся. Марина успела занять в его жизни такое важное место, что он не представлял, как окружающие могли этого не замечать, не видеть, что он так и лучится счастьем. Отвертеться от любопытной Чески было невозможно, и Ордуньо робко, стесняясь Сарате, выложил все.

— Не знаю, в Марине ли дело или в разговоре с Марреро там, в самом центре острова… Но у меня вдруг открылись глаза. Мы столько времени проводим среди самых гнусных представителей человеческого рода, что уже забыли, что в мире есть что-то еще. Видите, что происходит с Эленой? С каждым днем в ней остается все меньше от человека, которым она была раньше. Однажды то же самое произойдет и с нами.

Глава 30

В трудные времена Элена обретала покой только в караоке-баре Cheer’s. В тот вечер в баре выступали лучшие певцы, и она предпочла тихо сидеть в кресле, слушать, пить граппу и думать о своем. Она чувствовала, что теряет контроль над подчиненными, причем как раз в тот момент, когда особенно в них нуждается: Ческа стала огрызаться, Ордуньо решил уйти из отдела, Сарате требовал объяснений, которые она не готова была дать, хотя он, конечно, имел на них право. Только Марьяхо и Буэндиа шли за ней безоговорочно. Расследуемое дело интересовало ее как ни одно другое за всю карьеру, но она чувствовала, что парализована, не знает, за какую нить ухватиться, и вместо того, чтобы опираться на коллег, отталкивает их от себя.

В бар вошел Сарате, и, хотя разговаривать с ним Элене не хотелось (как и ни с кем другим), она сделала вид, что рада.

— Ты надумал спеть? Видимо, осознал, что тебе нравится Камило Сесто.

— Я пришел поговорить об Ордуньо. Ты не можешь позволить ему уйти.

— Я никого насильно не держу. Хочет уйти — скатертью дорога.

— Объясни, как такая умная женщина, как ты, может быть настолько слепой? Отдел — это люди. Ты, Буэндиа, Марьяхо, Ордуньо, Ческа; разбрасываться такими сотрудниками нельзя, это стало бы одной из самых больших ошибок в твоей жизни.

— Ты пришел, только чтобы сообщить мне это? В таком случае можешь идти.

— Нет, я должен сказать кое-что еще: завтра на совещании мы предложим, чтобы подпольными играми Кортабарриа занялся я, а Ордуньо мне помогал. Сообщаю тебе это только для того, чтобы предложение не застало тебя врасплох. Можешь и сама его выдвинуть, как собственную идею. Тогда люди почувствуют, что ты с ними считаешься, что ты их ценишь.

— А если я не соглашусь?

— Ты начальница, и будет так, как ты скажешь. Но ты потеряешь хорошего сотрудника и, возможно, уважение остальных.

— Спасибо за совет. Надеюсь, он бесплатный. Или я тебе за него что-то должна? — В ее словах слышалась горечь.

Прежде чем уйти, Сарате добавил:

— Оставляю тебя одну, раз тебе так хочется. А, да: я уже сказал Ордуньо и Ческе, что заниматься делом Кортабарриа мне предложила ты. Так что не выставляй меня дураком.

В ту ночь пустота навалилась на нее всей своей тяжестью. Элена почти физически ощущала свои утраты: Лукас, муж, да и мать, с которой они не виделись почти год. Обычно эту пустоту что-то заполняло — но не теперь. Сегодня Элена наконец решилась дойти по коридору до комнаты сына. Открыла дверь, зажгла свет: в комнате все осталось так, как было, когда там жил Лукас. При виде его одежды и игрушек ее охватил озноб. Пустота стала еще невыносимей. Элена подумала о коллегах, которых считала друзьями, а некоторых, например Сарате, даже больше чем друзьями, но теперь и они растворялись в воздухе, точно призраки. Однажды она приедет на улицу Баркильо и там не будет ни души. Выйдет на улицы Мадрида и увидит, что они пусты: ни уличной суеты, ни шума и гула голосов, позволявших ей чувствовать себя в этом городе как дома. Граппа помогла Элене снять головокружение от разверзшейся под ногами пропасти — и уснуть на диване в гостиной. В полном одиночестве.

На следующее утро Хуанито был в прескверном расположении духа. Это было трудно не заметить: он гремел тарелками, включал оглушительно гудящую кофемолку, отвернувшись, шмякнул на стол перед Эленой багет с помидорами и подал ей воду безо льда.

— Не жадничай, Хуанито, лед бесплатный.

— На дармовщинку ничего не бывает, все стоит денег.

— Возможно, в Румынии это так, но здесь лед в напитки кладут бесплатно. Что с тобой? Ты был единственным, кто не злился на меня на этой неделе.

— Я не на вас, а на шефа.

Хуана, начальника Хуанито, вряд ли можно было назвать самым приятным владельцем бара в Испании: иногда он не здоровался, мог наорать на официантов, зато ездил к ним на свадьбы в Румынию, крестил детей и помогал с документами, чтобы оградить подчиненных от неприятностей с властями. Элена считала его человеком грубым, но порядочным.

— Чем он тебе не угодил?

— Все должно быть, как он скажет. Даже если он не прав. Но ведь я каждое утро в баре. А то я не знаю, чего хотят посетители! Нет, упрется, как осел, и ни тпру ни ну!

Хуанито приводил Элену в восторг знанием выражений вроде «ни тпру ни ну».

— Вот что я вам скажу, инспектор: мне предлагают купить бар в Пуэбло-Нуэво. Если этот тип будет и дальше мне плешь проедать, я уйду. Он по мне еще наплачется.

Выезжая на «Ладе» из гаража, Элена думала о Хуане, Хуанито и баре в Пуэбло-Нуэво. О том, как будет плохо без Хуанито и Хуану, и ей. Она надеялась, что хозяин кафе не упрется и отпустит официанта с миром. Вот бы у Хуанито все сложилось хорошо; правда, тогда ей придется искать новое место для завтрака. Что ж, значит, в ее жизни появится еще одна брешь. Такие же бреши она сама оставляла в жизни подчиненных.

— Вчера вечером ко мне пришел Сарате и вызвался внедриться в игорную сеть. Сказал, что ты ему поможешь, Ордуньо. Идея была не моя, но Сарате меня убедил, так что давайте ее реализуем. Твое заявление я порвала.

Подчиненные промолчали, словно менять мнение было обычным делом для инспектора Бланко, но на всех лицах читалось облегчение.

— Нам повезло, — сменил тему Ордуньо. — Кортабарриа устраивает игру завтра, в четверг.

— Удастся получить для меня приглашение? — оживился Сарате.

— Без проблем: за вход требуют такие деньги, что тем, у кого они есть, чинить препятствий не будут. Речь о ста пятидесяти тысячах евро. Их нужно перевести на определенный счет и ждать, когда сообщат о месте проведения игры.

— А где мы возьмем сто пятьдесят тысяч евро? — задала ключевой вопрос Элена.

— В Мадриде на подпольную игру иначе не попасть: без денег тебя не возьмут туда даже официантом.

— Хорошо, предположим, мы достанем эту сумму. Что потом?

— Не знаю, надо подумать, — признался Сарате. — Покер нас не интересует, но нам нужно туда попасть, чтобы получить приглашение на другую игру.

Никто из них не знал, насколько можно верить словам Касто Вейлера. Ведь это он дал понять, что доступ к «Пурпурной Сети» можно получить через Андони Аристеги. Но, в конце концов, Вейлер — лишь торговец ссылками. Только одно соображение заставило Элену рискнуть: если Кортабарриа действительно приведет их в самое логово «Пурпурной Сети», они найдут Лукаса и смогут предотвратить гибель других девушек. Появится шанс, что Аурора не последует за Айшей.

— Разрабатываем операцию, — согласилась Элена. — Деньгами займусь я.

Глава 31

Попасть к Рентеро без приглашения было нелегко. Элене пришлось прождать полчаса, прежде чем секретарша впустила ее в кабинет.

— Сто пятьдесят тысяч евро, чтобы поиграть в покер? Да ты с ума сошла! — возмутился Рентеро.

— Не чтобы поиграть в покер, а чтобы проникнуть в банду, которая организует подпольные игры и, как мы подозреваем, участвует в преступлениях «Пурпурной Сети»: от этой шайки зависит, каким пыткам «Сеть» подвергает жертв.

— Отличная идея, но эти конкретные сто пятьдесят тысяч вы собираетесь потратить на покер.

— У нас есть резервный фонд.

— Ты слишком много смотришь телевизор. Нет таких фондов, из которых можно брать деньги на азартные игры. Мой ответ: нет. И не спорь.

— Ты не можешь требовать от меня результатов, если не даешь нужных ресурсов.

— Если бы это не было полным абсурдом, я предложил бы тебе пойти к министру и попросить у него, — отмахнулся Рентеро. — Вот уж кто мог бы достать такие деньги из собственного кармана.

Никто из родственников Элены не служил в полиции, это не было семейной традицией, поэтому ее выбор профессии вызвал скандал. Традицией в их роду было накопление денег; Элена была единственной наследницей двух семейств, которые веками имели все, что только могли пожелать. Семья отца владела долей в крупном банке (а сам он до конца жизни входил в его совет директоров) и акциями самых ликвидных предприятий страны. Мать Элены принадлежала к роду крупных землевладельцев, в последние десятилетия продавших большую часть своих имений ради покупки квартир в центральных районах городов. Из всего наследства Элена пользовалась только бабушкиной квартирой на Пласа-Майор; она предпочитала жить на свою зарплату. Прибыль от принадлежавших ей капиталов поступала в банк; потом консультанты с ее согласия вкладывали деньги в акции, ценные бумаги, недвижимость и прочее. За все эти годы Элена не сняла со своего счета ни единого евро.

— Сто пятьдесят тысяч евро? Конечно, вы ими располагаете, сеньора Бланко. Можете сегодня же взять их наличными, нам нужен примерно час.

В отделении для вип-клиентов (оно находилось на улице Серрано и не имело вывески) посетителям предоставлялись все удобства. В дверях Элена столкнулась с молодым человеком, лицо которого показалось ей очень знакомым, и теперь, разговаривая с управляющим, она вспомнила, что это один из ведущих футболистов страны. Играет за Барселону, а деньги, стало быть, держит в Мадриде.

— Нет, я не хочу брать их наличными, я хочу, чтобы их перевели на счет, реквизиты которого я пока не знаю. И есть вероятность, что перевод нужно будет сделать в биткоинах. Это возможно?

— Все возможно.

Криптовалюта стала реальностью, и банки не собирались отказываться от новых возможностей. Как обычно, первопроходцами стали швейцарские банки, такие как Maerki Baumann, но за ними быстро подтянулись и остальные. Управляющий пригласил специалиста по криптовалюте, чтобы тот объяснил Элене технологию транзакции. Элена почти не вникала в технические подробности и промолчала, когда ей напомнили, что сразу после конвертации следы денег теряются. Она впервые использовала свое состояние для проведения служебной операции и надеялась, что делает это не напрасно.

Ордуньо и Сарате заперлись в кабинете. Увидев их там с колодой карт и фишками, никто бы не подумал, что на самом деле они заняты подготовкой важной и опасной операции.

— Надеюсь, ты слышал присказку: если за десять минут игры ты не догадался, кто здесь лох, то, похоже, лох — это ты.

— Резонно, — рассмеялся Сарате.

— В завтрашней игре лохом будешь ты, и все поймут это мгновенно. Наша задача состоит в том, чтобы тебя не ощипали слишком быстро. Имей в виду, в покере главное — стратегия, а не удача.

— И то, как карта ляжет.

— Это не так важно. Ты должен играть как можно лучше теми картами, которые к тебе придут. Выигрыш и проигрыш зависят от других игроков, твоя игра — нет. Получив карты, надо просчитать свои шансы, принять во внимание ставки других игроков, догадаться, когда они блефуют. И прежде всего, следить, чтобы никто не понял, доволен ты своими картами или нет: держать эмоции при себе.

— Покерфейс. Ну хорошо, сдаем?

— Еще одно. Никогда не выходи из себя, никогда! Если тебя что-то разозлит, самое лучшее, что ты можешь сделать, это встать и налить себе выпивки. Если быстро не успокоишься, то проиграешься до нитки.

Несколько часов, пока Элена занималась переводом денег на указанный счет, а другие сотрудники отдела ждали, когда им сообщат место игры, и продумывали операцию, стараясь предусмотреть все ее варианты, Ордуньо и Сарате разыгрывали одну партию за другой.

— Элена, я нашла дом! — сказала Марьяхо.

Все окружили ее стол. На экране компьютера была фотография старого коттеджа в Эль-Плантио, неподалеку от проспекта Викториа, за железнодорожными путями, на высоте шоссе Монте-дель-Пилар.

— Место подходящее, мы сможем, не привлекая внимания, устроиться совсем рядом.

— Сообщи об этом нашим игрокам. Двигаемся дальше.

Глава 32

Жизнь может полностью измениться буквально за несколько дней. Сейчас Ордуньо хотелось домой. Еще в прошлую пятницу, в день вылета в Лас-Пальмас, для него не существовало ничего важнее ОКА. После работы он с удовольствием пропускал стаканчик с Ческой, ходил в спортзал, а вечерами изучал материалы расследований, чтобы вникнуть в них как можно тщательнее и подготовить свои замечания на завтра. Его единственным развлечением в дни, когда он не встречался с какой-нибудь девушкой с сайта знакомств, был телевизор, преимущественно полицейские сериалы. Он старался не прислушиваться к нарастающей внутренней боли, к потребности вырваться из порочного круга круглосуточной работы. А сегодня он мечтал поскорее вернуться домой, чтобы Марина встретила его поцелуем.

За день они обменялись несколькими сообщениями и пару раз поговорили по телефону, и теперь, выйдя с работы, он снова позвонил ей, но она не ответила — возможно, у нее занятия по боксу, пилатесу или чему-то еще. Пора бы запомнить ее расписание, чтобы не быть навязчивым и не звонить в неурочное время. Сегодня она ходила в свою старую квартиру, чтобы взять кое-что из одежды и косметики. Когда самолет приземлился в Мадриде, они сразу поехали к Ордуньо и с тех пор жили вместе, не строя особых планов и не задавая друг другу лишних вопросов.

Было бы странно, если бы у него не возникло никаких вопросов к Марине. Она постоянно носила браслеты, много браслетов, из кожи, из ткани, разных цветов. Марина никогда их не снимала, но ночью, когда она спала, браслеты сдвинулись, и Ордуньо понял, что носит она их не просто так: они скрывали отчетливые шрамы на запястьях. Он тотчас вспомнил первое впечатление, которое Марина произвела на него в самолете: эта женщина от кого-то скрывается. Он не собирался ничего спрашивать, решив, что когда-нибудь она сама ему расскажет, если сочтет нужным. Он тоже не все ей рассказал, например, ни словом не обмолвился о своей игромании. Когда-нибудь он это сделает, но позже, в подходящий момент.

Накануне ему пришлось показать Ческе и Сарате места, где обычно проходили подпольные игры, места, которые когда-то были ему хорошо знакомы. Поехал он только ради коллег. Перед уходом оставил на столе Элены Бланко заявление об увольнении, которое она сегодня порвала. Он обрадовался, хотя понимал, что его уход — вопрос времени, что все равно он долго не выдержит работы с утра до ночи и без выходных. Когда они закончат это расследование, он напишет новое заявление и уже не отступит, его решение будет окончательным.

Возвращаясь домой на метро (машиной он предпочитал не пользоваться), Ордуньо испытывал смутное беспокойство: он весь день играл с Сарате в покер. Хотя игра шла не на деньги, он снова ощутил привычное желание обмануть соперника, поймать его на блефе, дождаться сброса, заглянуть в карты Сарате и убедиться, что действовал правильно. Он понимал, что, несмотря на все пережитые неприятности, игра по-прежнему затягивала его. Его все так же будоражил и гипнотизировал миг перед остановкой шарика в рулетке или раскрытием карты. Ордуньо не мог даже представить, что чувствует человек, спуская курок и не зная, есть ли пуля в патроннике. Он видел такое в фильме про американских солдат во Вьетнаме и был заинтригован, но сам бы на такое никогда не решился. Теперь он хотел привести в порядок свою жизнь, перестроить распорядок дня, чтобы всегда находить время на занятия спортом и отдых с Мариной. Он больше не будет работать сутками напролет.

— Привет, я дома, — крикнул Ордуньо.

Но никто его не встретил. Не произошло того, чего он так ждал: что Марина, как вчера, выбежит из гостиной, бросится ему на шею, обхватит его руками и ногами, уверенная, что он удержит ее в объятиях, и поцелует. А он будет любоваться этой улыбкой, этими глазами — тем, что стало для него дороже всего на свете. Она оставила записку, прикрепив ее магнитом к холодильнику: «Не могла тебе позвонить, потеряла мобильник, а твой номер не помню. Мне придется остаться в своей квартире, чтобы принять подругу, которая живет не в Мадриде. Завтра обо всем поговорим. Люблю тебя, люблю, люблю!»

Хоть написала, что любит, немного смягчила разочарование от того, что он не застал ее дома и, похоже, проведет ночь в одиночестве. Ордуньо позвонил еще раз — вдруг она все-таки нашла телефон, но услышал сигнал голосовой почты. Теперь понятно, почему она не ответила, когда перед выходом с работы он попытался предупредить ее, что скоро будет дома.

Ордуньо заглянул в холодильник: пусто. Там было пусто, когда он уезжал в Лас-Пальмас, и с тех пор ни у него, ни у Марины так и не нашлось времени сходить за продуктами. Пришлось спуститься на ужин в бар на углу.

Жуя тортилью (лучшее, что там было), Ордуньо слышал звуки игровых автоматов. Он старался игнорировать их, как делал последние несколько лет. Но, расплатившись и получив сдачу — две монеты по одному евро, вдруг подумал, что ничего не случится, если он бросит мелочь в щель автомата. Он весь день играл в покер без денег и теперь спустил курок.

Глава 33

Элена вызвала Ческу в свой кабинет. Нетрудно было догадаться, что речь пойдет об Ордуньо. Утром он не пришел на работу, ему звонили, но он не брал трубку. Все удивились: отдел подготовил операцию, на этот день была назначена подпольная игра, и если кто и мог помочь Сарате, дать дельный совет или сообщить что-то важное об Андони Кортабарриа, то это Ордуньо.

— Не представляю, куда он подевался, — заверила Элену встревоженная Ческа. — Я сама сто раз ему звонила. Отправила кучу сообщений, но он не отвечает.

— С ним что-то происходит?

Ческе не хотелось выдавать товарища, но она понимала, что придется рассказать то немногое, что ей известно, потому что дело, похоже, принимало плохой оборот.

— По дороге в Лас-Пальмас Ордуньо познакомился с какой-то женщиной.

— И?

— Наверное, теперь он пересматривает свою жизнь. — Ческа ухмыльнулась, чтобы ее слова не показались слишком пафосными.

— В Лас-Пальмас он летал в конце прошлой недели. Не рано ли пересматривать жизнь? Впрочем, у каждого свой темп. Попробуй его найти.

Игра была назначена на десять вечера. За шесть часов до начала все сотрудники отдела криминалистической аналитики, кроме так и не появившегося Ордуньо, собрались для последних приготовлений.

— У нас есть два белых фургона без опознавательных знаков с аппаратурой для прослушки. Оба уже на месте, недалеко от дома: один стоит на проспекте Викториа, другой — на парковке ресторана «Эль Дескансо». Оба будут принимать сигналы от Сарате, и мы будем действовать в зависимости от того, что услышим.

— Мне придется нацепить микрофон? — забеспокоился Сарате. — Меня могут засечь.

— На тебе будет такой микрофон, который не найдут, даже если пропустят тебя через детектор электронных устройств, — объяснил Буэндиа. — Наномикрофон израильского производства, официально у нас их нет, ими пользуются только «Моссад» и ЦРУ.

— Хотя у нас их нет, но они у нас есть, — улыбнулась Марьяхо.

— Все дело в связях. Микрофон будет в пуговице твоей рубашки, и мы сможем принимать сигнал на расстоянии до пятисот метров.

— Надеюсь, вы не ошибаетесь и его не обнаружат, — вздохнул Сарате.

— Если хочешь взять с собой оружие…

— Нет, я не хочу брать с собой оружие! Я иду играть в покер и знакомиться с Кортабарриа. Я ни во что не буду лезть, ни с кем не буду конфликтовать, и вообще… Буду играть в покер и стараться выиграть, только и всего.

— Отлично, — кивнула Элена. — Тебе придумали легенду?

— Да. — Марьяхо положила на стол папку. — Мы не стали менять имя, чтобы избежать ошибок. Анхель Сарате. Предприниматель, занимается организацией путешествий для пожилых: экскурсии в Монастерео-де-Пьедра, в кафедральный собор Сантьяго, в Бенидорм и тому подобное.

— Это приносит столько денег, что на них можно так запросто играть?

— Ты даже не представляешь, насколько это прибыльно! Сто пятьдесят тысяч евро для такого персонажа сущий пустяк.

— Чтобы помочь Сарате подружиться с объектом, мы сделали его еще и футболистом. Хотя таких успехов, как Кортабарриа, парень не достиг. Вершиной его карьеры стало участие в молодежном чемпионате в составе команды «Колония Москардо». Они из района Усера — здесь, в Мадриде. Цвета их формы такие же, как у «Атлетико Мадрид», только гетры синие.

— Я все про них выучил, даже гимн знаю, — ухмыльнулся Сарате.

Коллеги показали Элене его фотографию в форме «Москардо».

— Прямо как настоящая, — одобрила она.

— Она и есть настоящая, поменяли только цвета формы. В Академии я играл за команду полиции. Правда, из рук вон плохо.

— А я и не знала, что у полиции есть своя футбольная команда. Но беспокоит меня другое, — продолжала Элена. — Если у тебя столько денег и ты так увлечен покером, что готов внести сто пятьдесят тысяч за одну игру, почему никто из бывалых игроков тебя не знает?

— Тут придется положиться на мою способность убедительно врать и их готовность верить. Я не играл, потому что перед свадьбой дал слово будущей жене. Но теперь мы развелись. Пока она была со мной, я держал слово, но теперь я свободен.

— Я бы не поверила.

— Ты женщина, полицейский и хорошо соображаешь. Будем надеяться, что Андони Аристеги не такой проницательный.

— Раз он сумел нажить такое состояние, дураком его точно не назовешь.

— А мне нравится моя версия, и я уверен, что сумею убедить в ней любого.

— Хорошо, оставим это. Поговорим о наихудшем сценарии.

Марьяхо достала еще одну папку, заполненную планами окружающей местности и самого дома.

— Если нам придется вмешаться, нас поддержит спецназ — они надежно замаскируются и будут ждать сигнала на расстоянии чуть больше километра, в Международном теннисном клубе. С того момента, как мы подадим сигнал, до того, как они окажутся в доме и смогут открыть огонь, пройдет не более четырех минут.

— Хорошо, — кивнула инспектор Бланко. — Они ознакомились с планом дома?

— План им раздали еще вчера, а сегодня перед совещанием они просили передать, чтобы мы не беспокоились: они смогут проникнуть в дом, даже если подходы к нему будет защищать рота морских пехотинцев.

— Любят же приврать! Ну, вроде все в порядке, будем готовиться. Сарате, зайди ко мне в кабинет, надо поговорить.

Сарате отлично понимал, что геройствовать ему нельзя. Если в ходе операции случится что-то непредвиденное, его дело — не вмешиваться.

— Не волнуйся, к мученичеству я не расположен.

— Надеюсь. Нас интересует не покер, а другие игры, имеющие отношение к «Пурпурной Сети». Нужно, чтобы тебя пригласили туда, где игра действительно стоит свеч.

— Я же сказал: единственное, что я буду делать сегодня ночью, — это играть в карты и выигрывать. А правда, что деньги твои?

— Неважно.

— Постараюсь, чтобы ты потеряла не слишком много…

Элена промолчала: объясниться с Сарате она еще успеет. Ее беспокоило, что сегодня, в день важнейшей за последнее время операции, Ордуньо не явился на работу.

Глава 34

Никто из коллег не пожелал Сарате удачи, потому что все уже два часа как сидели по машинам. На игру Сарате отправился в джинсах, синем пиджаке и белой рубашке, в одну из пуговиц которой был вмонтирован израильский микрофон. Технику предварительно проверили: микрофон работал безупречно. Выйдя из машины в нескольких метрах от дома, Сарате, прежде чем двинуться дальше, обратился к коллегам:

«Добрый вечер. Я пошел. Пожелайте мне удачи».

Вскоре они услышали, как открылась дверь и женский голос произнес:

«Ваше имя?»

«Анхель Сарате».

«Извините, сеньор Сарате, мы должны удостовериться, что это именно вы».

Его попросили показать удостоверение личности. Хотя имя ему оставили прежнее, удостоверение личности все же выдали новое. Изготовленное в полиции — поэтому обнаружить фальсификацию было невозможно.

«Можете забрать. Спасибо, — раздался тот же женский голос. — Мы должны убедиться, что у вас нет при себе оружия и записывающих устройств. Будьте добры…»

На несколько секунд все затаили дыхание. Сейчас выяснится, не зря ли полиция заплатила несколько тысяч евро за израильский микрофон.

«Спасибо, сеньор Сарате, проходите».

В фургоне облегченно выдохнули.

«Надеюсь, что карта ляжет удачно, и вы приятно проведете время».

Девушка, встретившая его в дверях, была так красива, что вполне могла принять участие в конкурсе «Мисс Испания»; вторая, подошедшая следом, нисколько ей не уступала.

— Сеньор Сарате, вот ваши фишки. Обменять их вы сможете непосредственно на игорных столах.

Она вручила ему двенадцать квадратных фишек красного цвета, по десять тысяч евро каждая, суммарно на сто двадцать тысяч евро; остальные тридцать из внесенных на счет ста пятидесяти были удержаны в качестве организационного взноса. За эти деньги он получал право не только на участие в игре, но и на спиртные напитки, буфет и внимание красавиц и красавцев, сновавших по залу. Один из них подошел к Анхелю.

— Сеньор Сарате, могу я предложить вам бокал шампанского?

— Спасибо.

— Это «Луи Редерер Кристаль», надеюсь, вам понравится.

— «Луи Редерер Кристаль»? Везет же некоторым! — засмеялась Марьяхо. — Мне небось предложили бы бурды из пластиковой бутылки!

Ее шутка вызвала в фургоне дружный смех. День был трудный: волнение перед операцией, последние приготовления, пропавший Ордуньо.

— Как бы я хотела видеть то, что сейчас видит Анхель, — беспокойно вздохнула Элена. — Я просто умираю от страха, когда все слышу, но ничего не вижу. Почему израильтяне не изобрели пуговицу, которая работала бы и как камера?

— Наверняка изобрели. Другое дело, наскребем ли мы на нее денег, — раздался в наушниках голос Буэндиа, который сидел в другом фургоне.

Сарате оглядел роскошный зал с игровыми столами. За каждым уже сидели люди. Лица многих показались ему знакомыми: актеры, певцы, спортсмены тихо переговаривались между собой. Игра еще не началась. В разных уголках зала были расставлены кресла, в баре можно было заказать любые напитки и взять любые закуски: канапе, сыры, хамон. У каждой из четырех дверей зала стояли по два охранника. Все восемь, скорее всего, были вооружены. За пределами зала, конечно, были и другие, и Сарате подумал, что спецназовцы напрасно хвалились, что без труда проникнут в помещение. Хорошо бы им не пришлось это проверять.

— Сеньор Сарате? Вы единственный из присутствующих, с кем я не знаком. Меня зовут Андони Аристеги. Все знают меня как Кортабарриа.

— По имени игрока из «Реал Сосьедад»?

— Говорят, что я похож на него и внешне, и стилем игры, но мне довольно рано пришлось бросить футбол. Вы любите футбол?

— Не то слово! Но сам я добрался только до молодежных игр в составе «Моски», — небрежно ответил Сарате, стараясь не показывать, как сильно его интересует собеседник.

Кортабарриа, оказавшийся таким толстяком, что представить его на поле в футбольных шортах было почти невозможно, шумно вздохнул и просиял, услышав сокращенное название команды «Москардо».

— Классическая школа мадридского футбола! Рад с вами познакомиться. Надеюсь, что за ночь мы еще поболтаем.

— Буду очень рад.

— Удачи вам за столом, развлекайтесь!

Сарате почти услышал, как вздох облегчения нарушил тишину в фургоне: первый контакт с объектом состоялся и прошел благополучно. Оставалось сделать не так уж много.

— Вы играете? — обратился к нему один из гостей, которого Сарате не знал. Возможно, преуспевающий предприниматель, судя по золотым часам «Ролекс».

— Я тут впервые, хочу сперва немного присмотреться. Чтобы меня не слишком быстро ощипали.

— Это правильно, нужно сохранять благоразумие. Но не забывайте, что вы пришли развлекаться! Не надо слишком много думать. Начинайте потихоньку. Сказать по правде, мне все равно, проиграю я или выиграю, как говорится, главное — участие.

Через два часа, слыша только реплики крупье, возгласы и комментарии игроков и не имея возможности видеть карты, не зная, выигрывает Сарате или проигрывает, сотрудники ОКА заскучали. Всем хотелось выйти и размяться, но сделать это они не могли: никто не должен был видеть, что в фургонах сидят люди, и задаться вопросом, что они там делают.

— Умираю, писать хочется, — не выдержала Ческа.

— Есть портативный унитаз. Я отвернусь, это все, что я могу для тебя сделать, — отозвался Буэндиа.

Примерно в то же время Сарате встал из-за стола и спросил у официантки, где находится туалет. Та подозвала одного из стоявших в дверях охранников, и он проводил Сарате, оставшись ждать в коридоре. Оказавшись в кабинке, Сарате сказал в микрофон:

— Должен вам доложить, что игра жутко скучная, зато я наварил семь тысяч евро.

— Идиот! — всполошилась Элена. — А если у них установлен в туалете микрофон?

Мысль была здравая, но донести ее до Сарате инспектор не могла. Оставалось только надеяться, что он не повторит оплошности и что подручные Кортабарриа не установили прослушку по всему дому.

Когда Сарате вернулся в зал под надзором охранника, к нему снова подошел хозяин.

— Говорят, вы в выигрыше.

— Пустяки, семь тысяч евро.

— Кто-то за месяц столько не зарабатывает, — засмеялся баск.

— Вы правы… А сами вы не играете?

— Не сейчас, мне нужно следить за происходящим. Не хотите выпить? Хулио, наш бармен, делает лучший в Испании джин-тоник, не хуже, чем в баре «Диккенс» в Доностии[14].

— Не откажусь.

Оба направились к барной стойке — настал ключевой момент: именно сейчас Сарате предстояло завоевать доверие хозяина и вытянуть из него максимум информации.

— Хулио, приготовь дону Анхелю джин-тоник. А мне сделай полпорции, я не хочу пьянеть. Если вы хотите сразу продолжить игру, напиток вам принесут за стол, — предложил Кортабарриа гостю.

— Нет, я предпочитаю отдохнуть. — Сарате не хотел упускать шанс. — Мне нравится испанская мода на джин-тоник.

— В качестве аперитива он подходит лучше всего. Ну, расскажите, чем вы занимаетесь?

— У меня турагентство.

— Похоже, дела у вас идут неплохо… А я, по правде говоря, думал, что теперь все покупают авиабилеты через интернет.

— Я занимаюсь экскурсиями для пожилых — золотое дно, дружище!

— Приятно слышать, что хоть у кого-то дела идут хорошо.

— Вам тоже грех жаловаться. Нас тут человек двенадцать, и тридцать тысяч евро с каждого, если не ошибаюсь, дают в сумме триста шестьдесят тысяч. И это за одну ночь! Боюсь, что даже на экскурсиях для старичков столько не заработаешь.

— У меня много расходов: официанты, охрана, крупье, шампанское лучших сортов…

— Ой, только не надо плакаться! К тому же у вас наверняка есть другие источники дохода. Карты вещь хорошая, но далеко не единственная в мире азартных игр.

Андони Аристеги пристально посмотрел на Сарате, и тот испугался, что слишком рано обнаружил свой интерес. Но Аристеги тотчас улыбнулся снова.

— Единственное, на что я не играю, — это матчи «Реал Сосьедад», они для меня святое. Все остальное идет в ход. Поиграйте еще немного, ведь для этого мы здесь и собрались. У нас еще будет время потолковать.

— Хорошо, Сарате, пока все хорошо, — прошептала Элена. — Думаю, сегодня ночью мы узнаем даже больше, чем рассчитывали.

Глава 35

Игра продолжалась еще несколько часов, прерываясь беседами с Кортабарриа. У всех в фургоне появилось ощущение, что Сарате нравится хозяину: тот держался все непринужденнее, они перешли на «ты» и успели обсудить свои несостоявшиеся карьеры футболистов, бизнес, спортивные пари…

— Но если тебе так нравится играть, почему я никогда не видел тебя ни на одной игре в Мадриде?

Элена встрепенулась: сейчас они узнают, сработает ли выдуманная Сарате отговорка.

— Из-за жены, я дал ей слово, что никогда не буду играть.

— А что теперь?

— Эта стерва снюхалась с тренером по спиннингу, представляешь? Я от нее ушел и скоро с ней разведусь. Она совершила большую ошибку: я позаботился о том, чтобы ей не досталось ни гроша. Теперь все клятвы можно забыть. Буду играть, сколько захочу! Для этого я и зарабатываю деньги, набивая автобусы старичьем. К тому же и карта идет неплохо: знаешь, сколько я сегодня срубил?

— Примерно двадцать пять тысяч, мне известно, сколько выиграл и проиграл каждый в этом зале.

— Я-то думал, что спущу тысяч сто пятьдесят, еще сто пятьдесят на следующей неделе и так пока не устану, а в результате, похоже, заберу больше, чем внес…

— Это прекрасно, что ты так четко все спланировал. Помню, ты говорил, что любишь играть во все, не только в карты?

— Во все, даже в «Угадайку». Ну ладно, я пошел к столу, а то до закрытия остался всего час.

Все были довольны: Сарате закинул удочку. Баск захотел прибрать к рукам деньги, которые новичок готов был проигрывать каждую неделю, и вскоре предложит ему новые развлечения. Однако время приближалось к четырем утра, в фургонах было душно, все устали.

В общей сложности Элена и ее сотрудники просидели в машинах девять часов — на два часа больше, чем Сарате провел в игорном доме. Наконец крупье стали один за другим объявлять, что столы закрываются. Тут-то Кортабарриа и обратился к своему новому знакомому.

— Если ты не против, задержись на секунду, потолкуем, — послышалось в динамиках фургонов. — Мы наверняка найдем что-нибудь, что развлечет тебя больше, чем покер.

Все снова насторожились.

— Неужели решил пригласить его на какое-нибудь мероприятие «Пурпурной Сети»? — предположила Ческа.

— Или расколол его, — отозвалась Элена. — Что-то мне неспокойно.

Мимо фургона уже шли игроки и прислуга. Полицейские фотографировали автомобильные номера, чтобы впоследствии идентифицировать владельцев машин. Вдруг раздался голос Сарате:

— Ушли абсолютно все. Не думаю, что мне стоит оставаться с этим типом наедине.

Элене очень хотелось сказать ему: «Уходи!» — но такой возможности у нее не было. Пришлось положиться на здравомыслие Сарате.

— Спецназу на всякий случай приготовиться, — велела она.

Сарате забеспокоился, увидев, как охранники выходят из дома с полными чемоданами фишек и денег. В течение ночи многие из тех, кто проиграл всю переведенную на счет сумму, доставали наличные и меняли их на фишки. Сарате слышал, что некоторые игроки обращались к хозяину за кредитом, и его поразили чудовищные, ростовщические проценты. Он с безмерной жалостью подумал об Ордуньо, страдавшем игроманией.

Сам он в конце ночи обменял фишки на сто шестьдесят тысяч евро, отбив тридцать тысяч организационного сбора да еще заполучив десять тысяч сверху. Сто пятьдесят тысяч должны были вернуться на тот же счет, с которого были перечислены, и на руки он получил только долговую расписку, в которой говорилось, что деньги поступят на счет завтра.

— Не сомневайся. Уверяю тебя, здесь все строится на доверии, — заявил Кортабарриа. — Правда, в суд с такой бумагой не обратишься, но деньги точно получишь. Стоит потерять доверие игроков, и все полетит к черту.

Оставшиеся десять тысяч ему выдали на руки купюрами по пятьдесят евро, перехваченными обычной резинкой.

— Можешь пересчитать.

— Это ни к чему, — ответил Сарате, убирая пачку во внутренний карман пиджака.

К ним подошел кто-то из обслуги, скорее всего начальник охраны.

— Желаете, чтобы кто-то остался?

— Нет, Хосе Луис. Можете идти. Анхель Сарате мой приятель.

Они взяли себе еще по джину-тонику, съели несколько бутербродов и сели на диван.

— Как прошла ночь?

— Прекрасно, я заработал почти столько же, сколько ты заколачиваешь, отвозя старичков посмотреть на Бургосский собор.

— Не верю, — засмеялся Сарате. — Громкие слова.

— Нужно это отметить.

Андони подошел к барной стойке и достал из-под нее небольшой поднос с аккуратными дорожками кокаина.

— Ты любитель?

— Один из немногих пороков, которыми я не страдаю.

— Обещание жене? — засмеялся баск.

— Нет, память о спортивной карьере.

Они продолжали разговор, пока Андони втягивал в себя одну дорожку за другой. Из личного дела Сарате знал, что у Кортабарриа больное сердце, из-за чего ему пришлось оставить футбол, что он, скорее всего, перенес несколько операций. Он заплыл жиром, с трудом дышал — и тем не менее продолжал объедаться, выпивать и нюхать кокаин. Видимо, до сих пор его спасала врожденная выносливость.

— Ты сказал, что можешь пригласить меня на другие игры. Там что, ставки крупнее?

— Нет, я имел в виду не карты.

— А что?

— Разное: бега, запрещенные бои…

— Это интересно. Что еще?

— Есть еще кое-что, но для этого мы должны познакомиться получше. Тебе придется набраться терпения.

— Что ж, я готов.

— Отлично. Но всему свое время.

Вдруг Андони, задрав и скомкав рубашку, начал скрести ногтями грудь. Потом посмотрел на Сарате с кривой, почти карикатурной улыбкой, с какой пьяница-отец смотрит на ребенка, прежде чем поцеловать. И рухнул на пол как подкошенный.

Сидящие в фургоне мысленно готовились откупорить бутылку вина и поднять бокалы за успех операции. Всего за одну ночь они почти нашли то, что искали. Внезапно раздался встревоженный голос Сарате:

— Андони! Андони, что с тобой?

Все снова замерли. Наконец Сарате произнес в микрофон:

— Похоже, он умер.

Глава 36

Элене нужно было срочно решить, что делать. Войти в дом? Просто приказать Сарате убираться оттуда? Нельзя, чтобы в «Пурпурной Сети» узнали, что полиция подобралась так близко, — это означало бы поставить крест на расследовании. Поэтому вариант отправить в дом спецназ не годился.

— Все свободны, операция окончена.

— А Сарате?

— Я сама за ним схожу.

Спецназовцы напрасно прождали всю ночь, и уговорить их уйти было не так-то просто.

— Я с тобой, — сказала Марьяхо. — Нельзя упустить информацию, которая есть в доме. Там точно найдется компьютер.

Прошло пять минут, а Сарате все еще ждал в гостиной. Скончавшийся от сердечного приступа хозяин лежал на полу: реанимировать его не удалось.

— Наконец-то! Я уж и не знал, что делать.

Элена с трудом приняла решение и все еще сомневалась, правильно ли поступила, войдя в дом. Некоторое время ушло на то, чтобы отговорить спецназовцев сопровождать инспектора. С ней была только Марьяхо.

— Здесь наверняка есть камеры. Нужно найти их и стереть все записи, а еще — скопировать информацию со всех компьютеров, — заявила хакерша.

Она пришла с большой сумкой, где лежало все необходимое, чтобы скопировать информацию с жестких дисков.

— Забираем только данные, вещи не трогаем.

Они обошли дом и обнаружили кабинет, а в нем — несколько ноутбуков и внешних накопителей. Пока Марьяхо работала, Сарате и Элена стерли отпечатки пальцев со всего, к чему прикасался Сарате. Нельзя было допустить, чтобы полиция, обнаружив труп Андони, по отпечаткам вышла на ОКА. Потом они обыскали помещение на предмет сейфа, оружия или чего-нибудь в этом роде.

— Тебе еще долго?

— Пять минут. — Марьяхо не отрывалась от монитора. — Через пять минут уходим.

Обходя дом в последний раз, в одной из комнат Элена увидела то, чего раньше не замечала: мультимедийный жесткий диск. Она и сама не знала, почему приняла такое странное решение, но вдруг подумала, что не все найденное в доме Кортабарриа должно попасть в руки ее коллег. И сунула диск в сумку. Через несколько секунд вошел Сарате, но Элена успела сделать вид, что просто осматривается.

— Марьяхо говорит, что закончила. Мы можем уходить.

Все трое вернулись в Мадрид на «Ауди», которую взяли для операции в полицейском гараже. Когда они довезли Марьяхо до ее дома в районе парка Дехэса-де-ла-Вилья, уже начало светать. После короткого отдыха хакерше предстояло отправиться на Баркильо, чтобы проанализировать извлеченную из компьютеров информацию. Сарате повез домой Элену.

— Когда все ушли и этот тип велел мне остаться, я подумал, что они засекли микрофон и хотят меня грохнуть, — признался Сарате.

— Мы тоже этого боялись, — кивнула Элена.

— Думаю, я заслужил право узнать, что именно мы ищем в «Пурпурной Сети».

Элена поколебалась, но решила, что, пожалуй, он действительно это заслужил. Машина остановилась на светофоре. Город потихоньку оживал, словно сердце, которое вновь начинало биться.

— Восемь лет назад у меня похитили сына, — прервала молчание Элена. — Его украли именно они. Я знаю, что он жив. И увяз в этой сети.

Зажегся зеленый, но Сарате не тронулся с места. Услышанное не укладывалось в голове. Казалось, Элена ждет, что он ее обнимет, и он чувствовал себя виноватым, что не может этого сделать. Как давно она это знала? Как давно скрывала ото всех? Как он ни старался сдерживаться, в его голосе все же прозвучало осуждение.

— Откуда ты знаешь?

— Два месяца назад, когда мы работали над делом цыганских невест, я получила видеосообщение. На нем мой сын пытал молоденькую девушку и предупреждал меня, чтобы я его больше не искала. Я не смогла сохранить это видео. Как только я его посмотрела, оно исчезло из телефона. (Элена решила не рассказывать всю правду и умолчала о том, что смогла сфотографировать экран, на котором был виден Лукас.) Когда его украли, он был еще ребенком. Теперь он один из них.

Требовательный автомобильный гудок заставил их вздрогнуть, и Сарате молча поехал дальше. Уличные фонари уже погасли. Он думал о том, как ей, должно быть, тяжело, и о том, чего она недосказала.

— Кто та девушка, которую он пытал? Айша? — Он чувствовал, что должен это знать.

— Аурора, дочь Мар Сепульведы. Поэтому мне было так важно знать, что ее дочь жива, что мой сын, по крайней мере, не убил ее.

Элена прижалась лбом к стеклу. Она вдруг почувствовала, как наивны все ее надежды. Она казалась себе девочкой, которая ищет фантастических животных, зная, что их не существует. Жизненный опыт настойчиво твердил: ничего не выйдет, реальность жестока, и в ней нет места чудесам. Если они и найдут Аурору, то уже мертвую. А что касалось Лукаса… Об этом даже думать не хотелось.

— Мы разоблачим «Пурпурную Сеть», Элена, — пообещал Сарате, останавливая машину возле ее дома. — Мы разоблачим ее и вытащим оттуда твоего сына.

— Боюсь, ему уже не помочь. Но нужно сделать все, чтобы в этот ад не угодили другие дети.

К себе Элена поднялась еле живая. Ей очень хотелось найти утешение в объятиях Сарате, и он, конечно, был бы не против, но Элена по-прежнему считала, что Анхелю лучше держаться от нее подальше. Нужно сохранять дистанцию. Она закрыла глаза, надеясь забыться сном, но почувствовала, что не сможет. Тогда она достала из сумки жесткий диск, тайком унесенный из дома Кортабарриа, и присоединила к компьютеру. На экране появилась папка с десятками заархивированных файлов. Она открыла первый и стала просматривать длинный список видеозаписей пыток, убийств и изнасилований. Элена не знала, сколько времени прошло, прежде чем она наткнулась на ролик, заставивший ее оцепенеть.

На экране был ангар, что-то вроде промышленного склада. В него вошли два полуголых мальчика лет тринадцати. Прозвучал сигнал, и начался бой, дикий бой. Еще совсем дети, они не испытывали ни малейшей жалости друг к другу: дрались ногами, кулаками, кусались и пытались пальцами выдавить сопернику глаза.

Один из них был какой-то африканец. Другой — Лукас.

Африканец был выше ростом и казался сильнее, но Лукас дрался решительней и злее.

Бой выиграл сын Элены. Видео закончилось.

Лукаса поставили в пару с Павлом, парнем из Узбекистана, здоровяком на голову выше его, не потерпевшим ни одного поражения. Его первый противник продержался несколько секунд, пока не получил удар ногой в затылок. Павел сломал ему шею. Второго убил ударом в ухо. Ему приказали вести себя не так агрессивно, потому что бой не интересен, если заканчивается слишком быстро. С тех пор Павел научился растягивать зрелище, заставляя противника плясать вокруг себя, как боксера на ринге, и лишь изредка нанося опасные удары.

Она видела, как он дерется. Павел был смертельно опасным хищником. Непобедимым. С минуты на минуту готового к бою Лукаса уведут. Она молча смотрела на него. Невысокий, плотно сбитый, он так и не вытянулся, не превратился, вопреки ее опасениям, в долговязого, как цапля, хилого подростка. Но против Павла шансов у него не было. Она внимательно наблюдала за Лукасом. Мальчик сидел на кровати, неподвижно уставившись в пол. Одной рукой он по очереди оттягивал пальцы другой, словно разминая их. Готовился к бою — как всегда, лениво, застенчиво, чуть неуверенно.

Ей хотелось попрощаться с ним. Сказать, что все эти годы он скрашивал ее жизнь. Что для нее было счастьем заботиться о нем, заставлять его смеяться, видеть, как он растет. Но она боялась смутить и отвлечь мальчика, которому предстояло бороться за жизнь, своими сентиментальными излияниями. Димасу не нужно было переступать порог, произносить какие-то слова. Он просто открыл дверь, и Лукас вышел, даже не посмотрев в ее сторону, не дав ей понять, — на тот случай, если они больше не увидятся, — что он благодарен ей.

Она решила подготовить аптечку: девяностошестиградусный спирт, перекись водорода, йод, шовную нить. Простерилизовала иглы и ножницы, достала бинты, вату и хирургические перчатки. Затем проверила чемоданчик травматолога: лонгеты, корсеты, наколенники. Открыла футляр со стоматологическими инструментами: тиски, щипцы, средства местной анестезии. Подумала, что предается иллюзиям, как наивная мать, слепо верящая в своего сына, и грустно улыбнулась. Этот бой мог привести только к гибели Лукаса, о Павле нечего было беспокоиться.

Прошел час. Два димасовских молодчика торопливо внесли в комнату Лукаса, придушенного, посиневшего, почти бездыханного. Ее охватил идиотский приступ гордости: ее мальчик продержался дольше других! У него была асфиксия, воздух не поступал в легкие; она приказала положить его на кровать и, прежде чем надеть медицинскую маску, поняла, что у Лукаса в глотке застряло инородное тело. Указательным пальцем она пробралась ему в гортань до самого небного язычка и специальным приемом извлекла предмет. Это были два пальца, слипшиеся от свернувшейся крови. Внимательно следя за дыханием Лукаса, которое понемногу восстанавливалось после нескольких спазмов, она не заметила, как в комнату вошел Димас. Некоторое время он пристально смотрел на парня, недоверчиво качая головой. Она обернулась.

— Он чудом выжил, — сказал Димас. — Ты ведь этого хотела?

И недобро осклабился.

— Павел в лазарете, истекает кровью от трех ранений. Не знаю, дотянет ли он до утра.

Она не сводила с мальчика изумленных глаз. Лукас начал кашлять. Синюшная кожа постепенно розовела.

Чуть позже, пока Павел боролся за жизнь, Лукас увлеченно пересказывал ей подробности боя. Говорил о вырванных из суставов пальцах, об ударах ногами и головой, о том, как шире раздирать нанесенные противнику раны. Войдя в раж, он чуть ли не с восторгом расписывал страшные детали. А она смазывала ему йодом ссадины на левой брови, на скуле, на подбородке и отмачивала его руки в растворе соли, спирта и чабреца, который, как она где-то вычитала, способствовал восстановлению содранной кожи.

Глава 37

Сарате знал, что не сможет сомкнуть глаз: всю ночь он играл в покер, находясь в постоянном нервном напряжении, стал свидетелем смерти Кортабарриа и несколько раз думал, что не выйдет из того дома живым, — но угнетало его не это. Рассказ Элены о сыне камнем лег ему на сердце. Какой уж тут сон? Поэтому по возвращении домой он принял душ, сел на диван и включил телевизор, чтобы отвлечься на утренние политические дебаты. Наверное, нельзя было оставлять Элену одну. Конечно, ему хотелось быть рядом, поддержать ее, но сегодня он узнал, что все это время она лгала. Обманывала не только его, но и весь отдел. Зазвонил телефон, и Сарате захотелось, чтобы это была Элена, чтобы она попросила его прийти. Он знал, что не сможет отказаться. Однако номер на экране был ему незнаком.

— Слушаю.

— Сарате, это я, Ордуньо. Мне нужна твоя помощь. Можешь достать шесть тысяч евро?

Не услышав ответа, Ордуньо настойчиво добавил:

— Это не шутка, они мне нужны.

Не успел он договорить, как кто-то вырвал у него из рук телефон и сообщил Сарате, куда тот должен приехать, чтобы передать деньги: в магазин на улице Гоири, рядом с Куатро-Каминос.

— Поторопись, за каждый час задержки мы будем что-нибудь отрезать твоему другу: ухо, палец, даже не знаю… Все, что нам взбредет в голову.

— Спокойно, у меня есть деньги, не трогайте его. Я уже еду.

Несколько секунд Сарате осмысливал произошедшее. В какую беду угодил Ордуньо? Догадаться было нетрудно. Сарате почувствовал вину — это он попросил коллегу стать его наставником в карточной игре. Как поступить теперь — звонить в ОКА или спасать Ордуньо в одиночку? Ответ пришел сам собой: нельзя подвергать жизнь товарища опасности впопыхах спланированной операцией. Невероятно, но ночные приключения, оказывается, еще не закончились. Единственное, чему радовался Сарате, так это тому, что не принял снотворное: оно сильно осложнило бы дело.

Как и следовало ожидать, на улице Гоири их не было. Сарате вышел из машины и огляделся. Пока он прикидывал, что делать дальше, к нему подошел какой-то человек.

— Ты приехал один?

— Да.

— Давай деньги.

— Как я могу быть уверен, что вы отпустите моего друга?

— Никак. Ты можешь быть уверен только в том, что, если не отдашь мне бабки, точно его не увидишь.

Сарате отдал незнакомцу конверт с шестью тысячами евро — частью денег, которые выиграл в покер. Если бы беда случилась с Ордуньо в другой день, нужную сумму Сарате не нашел бы.

— Через десять минут у метро Эстречо.

Незнакомец ушел, и Сарате отправился туда, куда ему велели. Выбора у него все равно не было. Через пятнадцать минут из толпы поднимавшихся по лестнице пассажиров появился нетвердо державшийся на ногах Ордуньо. Торопливо, почти испуганно Сарате бросился ему навстречу. Он инстинктивно оглядел его руки, уши, слабо освещенное, как на картинах Сурбарана[16], лицо. Поискал глазами раны, но ничего не обнаружил.

— Со мной все в порядке.

— Поедем ко мне или отвезти тебя домой?

— Лучше к тебе.

Ордуньо принял душ и переоделся в спортивные брюки и майку Сарате. Голова у него раскалывалась, и он не сомневался, что загубил свою жизнь.

— Я должен тебе шесть тысяч. Я верну, честное слово.

— Об этом не волнуйся. Лучше расскажи, что произошло.

— Я их проиграл. И это после всего, что со мной было! Я играл двадцать четыре часа без перерыва, с тех самых пор, как бросил монету в один евро в игровой автомат в баре на первом этаже моего дома.

Ордуньо не стал ничего скрывать. Он рассказал, как бросил первую монету и выиграл, потом сыграл на весь выигрыш, надеясь получить главный приз, но проиграл. Тогда он разменял двадцатиевровую купюру. К тому времени, когда он спустил все наличные деньги, в его душе поселился дьявол. Пришлось идти в банкомат и снимать двести евро. С этими деньгами он отправился в Гиндалеро — давно знакомое ему местечко. Игра в покер началась очень удачно, и уже через пару часов его двести евро превратились в тысячу.

— Тогда меня пригласили на другую игру, со ставками покрупнее. Я чувствовал себя непобедимым. Не знаю точно, где я был, потому что меня отвезли на машине, к тому же я изрядно выпил, но думаю, что в Пуэбло-Нуэво или в Кинтане. На улице еще было светло. Там я тоже начал удачно и разбогател примерно на две тысячи евро — и вдруг проиграл партию, которую считал уже выигранной. У меня был фулл-хаус из королей и рыцарей[17]. Но я проиграл. Я говорил тебе, что хуже всего играть, когда ты раздражен, но это не так… Хуже всего играть в тоске, когда тебя что-то грызет; тогда ты не можешь остановиться. За несколько часов я проиграл все деньги и влез в долги. Потом, уже ночью, меня привезли на другую игру, куда-то в районе Куатро-Каминос.

— Там я тебя и подобрал.

— К тому времени я уже перестал соображать, что происходит. Не понимал ни где я, ни который час. А потом мне приставили к горлу нож и сказали, что либо я плачу все, что задолжал, либо мне крышка.

— Почему ты позвонил именно мне?

— Звонить Элене или Ческе было стыдно. А Марина… Думаю, Марину я потерял.

Марина не могла уснуть всю ночь, сто раз звонила Ордуньо, но безрезультатно. Она гадала, на задании он или с ним что-то случилось. И жалела, что накануне не смогла вернуться в его квартиру.

Она удивилась, что так беспокоится о человеке, которого знает всего неделю. Однако проведенные с Ордуньо дни сделали ее счастливой. Все это не входило в ее планы, но, когда он сел рядом в самолете, она почувствовала к нему расположение. Чистая душа, он влюбился в нее по-настоящему, не так, как все, с кем она встречалась прежде, кто ею просто пользовался. Ей было с ним непривычно хорошо; она чувствовала, что он никогда не причинит ей зла, что рядом с ним ей не надо постоянно быть начеку.

И теперь она не знала, что делать: то ли ждать его, то ли возвращаться домой и ждать, пока воспоминания о Канарских островах сотрутся из памяти.

Усталость скосила Ордуньо, но не Сарате. На часах было уже семь тридцать утра. Анхель не мог решить, что делать: отправиться на работу или позвонить Элене и рассказать о случившемся. Будь у него свои шесть тысяч евро, он заплатил бы за Ордуньо и скрыл утренний инцидент ото всех. Да, Ордуньо наломал дров, но он был другом Сарате, а друга нужно выручать хотя бы и ценой собственной жизни. Вот бы найти Марину и оставить ее с ним. Но о женщине, которую так превозносил Ордуньо, Сарате ничего не знал. Единственный выход –– обратиться за помощью к Ческе.

Глава 38

Элена несколько часов просматривала видео с диска Кортабарриа. Она старалась ни на чем не концентрироваться, но некоторые, самые чудовищные зверства сами впечатывались в мозг — как она знала по опыту, навсегда. Среди них были несколько боев с участием Лукаса, завершившихся одинаково: из чудовищных драк со смертельным исходом ее сын выходил победителем. Видимо, поэтому он до сих пор жив: он превзошел всех соперников, одного за другим. Одному богу известно, как долго крутилось это адское колесо. Все видеозаписи на диске были датированы последними месяцами, поэтому понять, как менялся Лукас, не представлялось возможным. Она видела только, что он мастер своего дела, не знает сомнений и угрызений совести в минуту, когда надо проявить жестокость, что он усвоил все правила выживания. Сомнения теперь терзали Элену: действительно ли она хочет его найти? Сможет ли посмотреть ему в глаза? Она пыталась убедить себя, что сын вынужден делать то, что делает, спасая свою жизнь, что совсем ребенком он угодил в чудовищную западню. Страшно было представить, что он мог выйти на смертельный ринг уже в семь-восемь лет. Воображая, как он с детским любопытством постигает страшные правила этой игры, она так разбередила себе душу, что казалось, больше ни секунды не сможет смотреть на пытки и агонию умирающих. Но нужно было найти хоть какую-то зацепку, хоть какую-то ниточку. И Элена продолжала открывать файл за файлом.

На диске было достаточно материала, чтобы привлечь к ответственности и Андони Аристеги по прозвищу Кортабарриа, и «Пурпурную Сеть», но что толку? Андони мертв, а видеозаписи получены Эленой нелегально. Так что придется продолжить поиски, найти способ подобраться к центру «Сети». К сердцу монстра. Элена прекрасно понимала, каковы будут последствия: о преступлениях ее сына узнает не только Сарате, но и остальные сотрудники ОКА, в дело вмешается суд… Но Лукас — не единственная жертва. Надо думать и о других. Об Айше. Об Ауроре — возможно, она еще жива.

Было уже восемь утра — время отправляться в отдел. Неожиданно на нее навалилась страшная усталость. Хотелось одного: упасть в постель и уснуть, забыть обо всем, ощутить прикосновение чистых простыней и позволить себе отключиться. Но вместо этого она приняла душ, оделась и поехала на Баркильо. Не стала даже заезжать к Хуанито, хотя любила несколько минут в баре, в течение которых чувствовала себя обычным человеком, на чьих плечах не лежит тяжким грузом весь мир.

На работе она застала только Марьяхо — та просматривала записи камер наблюдения из дома в Эль-Плантио.

— Тебе удалось хоть немного поспать?

— С тех пор как убили ту девочку, я не могу толком спать, — призналась Марьяхо.

— Если тебя это немного утешит — я тоже. На камерах что-нибудь есть?

— Много разного, но ничего такого, что может нам пригодиться именно сейчас.

Марьяхо показала Элене кадры из подпольного казино, которые предстояло увидеть их коллегам: знаменитого телеведущего и двух прославленных спортсменов; охранников — чьи личности еще предстояло установить, — выводивших из зала игрока, который попытался обвинить крупье в обмане. Но Элену заинтересовали кадры, которые были на экране, когда она только вошла: какой-то человек подходит к Кортабарриа и отдает ему конверт. Взглянув на конверт, баск кивает и прячет его во внутренний карман пиджака.

— Этот тип… Найди кадр, где он снят крупным планом.

Марьяхо стала просматривать записи с разных камер, открыв их на экране одновременно. Наконец она остановилась на кадре с камеры у главного входа.

— Этот?

Разглядеть лицо было трудно — мужчина словно умышленно отворачивался от камер. Но Элена не сомневалась, что узнала его, хоть и не решилась сказать об этом вслух. Димас. Будь съемка почетче, на его лице можно было бы различить оспины. Палача в мексиканской маске выдавала манера двигаться. Итак, зацепка, которую они ищут, лежит в кармане у мертвеца, оставленного ими вчера в подпольном казино.

Инспектор Бланко решилась нарушить закон. Она выехала на шоссе, ведущее в Ла-Корунью, а с него повернула в Ла-Флориду. Казалось, в дом никто не входил с тех пор, как она, Сарате и Марьяхо покинули его этим утром. Элена припарковала машину в пятидесяти метрах от входа на случай, если какая-нибудь камера все же работает, и замотала голову платком, чтобы ее невозможно было узнать. Сигнализацию они вчера отключили, на этот счет Элена не волновалась. Зная расположение всех комнат, инспектор подошла к дому с задней стороны, перелезла через забор и пробралась в подвал через окно. Оттуда поднялась по лестнице в игорный зал: покойник лежал на том же месте, теперь уже окоченевший, с кожей лилового оттенка.

Конверт действительно был во внутреннем кармане пиджака Аристеги. Элена забрала его, не заглядывая внутрь. Вдруг раздался какой-то звук, и она спряталась. В зал вошла пожилая женщина, наверное уборщица, и, увидев труп, закричала. Воспользовавшись ее замешательством, Элена поспешила скрыться тем же путем, каким пришла: выбралась из окна и перелезла через забор.

Оказавшись в машине, она сразу открыла конверт. Внутри лежал листок с адресом:

«Каньяда-Реаль. Сектор 6, позади строения 20. Пятница, 11:00».

Элена взглянула на часы: была пятница, десять пятнадцать утра, и при желании она могла успеть. Возможно, речь шла о другой пятнице или об одиннадцати часах вечера, но упустить малейший шанс встретиться с Димасом она не могла.

Когда Элена завела двигатель, до нее донесся нарастающий вой сирен.

Глава 39

Каньядас-Реалес — это дороги шириной метров по семьдесят пять, любое строительство вдоль которых запрещалось. Их проложили еще в Средние века для прогона овец-мериносов, осенью — с севера на юг, весной — с юга на север. Главной из них считалась Каньяда-Реаль-Галиана; она начиналась в Ла-Риохе и заканчивалась в Сьюдад-Реаль. Дорога огибала Мадрид, и одно из ее ответвлений проходило всего в двенадцати километрах от Пуэрта-дель-Соль. В конце семидесятых годов прошлого века некоторые горожане, не встречая противодействия властей, начали селиться по обеим ее сторонам. Спустя почти пятьдесят лет проходящая через Мадрид Каньяда-Реаль уже представляла собой зону хаотичной застройки, самую протяженную во всей Испании, а может, и во всей Европе: на шестнадцати километрах, принадлежащих Мадриду, Костаде и Ривасу, роскошные виллы соседствовали с трущобами, бараками, нелегальными автомастерскими, конюшнями и даже крупнейшим в стране наркорынком.

Худшим местом в этом районе считался Вальдемингомес, сектор 6, примыкавший к мусорной свалке, куда свозили отходы со всего Мадрида. На территории примерно в два километра вокруг прихода Санто-Доминго-де-ла-Кальсада жили беднейшие из бедных: колония румынских цыган и потерявшие квартиры наркоманы — эти рабы преступных кланов коротали свои дни в палатках. Здесь продолжали функционировать около сорока точек из ста двадцати с лишним, которые процветали лет пять назад; сюда приезжали нарковозы из районов Вальекас и Эмбахадорес; здесь в поисках ежедневной дозы бродили живые мертвецы. Немногие жители Мадрида отважились бы заехать в эти места на собственной машине; и немногие знали, что костры, горящие по сторонам дороги, указывают места, где можно купить наркотики.

Задний двор дома номер двадцать представлял собой участок, на котором проживало тридцать или сорок семей румынских цыган. Было уже почти одиннадцать, когда Элена, готовая к любому повороту событий, вышла из машины. Взволнованная и испуганная, она не представляла, встретит ли здесь Димаса и как поведет себя, если встретит.

Завибрировал телефон, и она посмотрела на экран. Звонил Сарате. Элена решила, что это ее шанс выжить, если дело примет плохой оборот.

— Сарате?

— Элена, ты где? Нам сообщили, что труп Кортабарриа обнаружен.

— Сарате, мне кажется, я кое-что нашла.

— Что?

— Не знаю, не могу пока сказать. Я сейчас в Каньяда-Реаль, в секторе шесть.

— Не делай глупостей, возвращайся.

— Пожелай мне удачи. Я должна найти сына. Только не вздумай здесь появляться.

И Элена отключила телефон, чтобы Сарате не уговорил ее вернуться, не подвергать себя опасности. Ей вспомнилась фраза из какого-то фильма: «Отступивший солдат пригодится в следующем бою». До сих пор она всегда следовала этому принципу. Но не сейчас.

Она снова села в машину и спрятала телефон за подпоротой обивкой пассажирского кресла. Туда же сунула табельное оружие и документы. Впрочем, не исключено, что стоит ей отойти, как машина лишится сидений, а инспектор — телефона, оружия и полицейского удостоверения. Элене было страшно, но она подумала о том, что чувствовал Лукас перед первой дракой. Ради него она подавила свой страх.

Разговор с Эленой не на шутку встревожил Сарате. Он решил позвонить Ческе и рассказать ей о неприятностях Ордуньо. Он не знал, правильно ли поступает и не предает ли приятеля, но не мог нянчиться с ним, когда Элена в такой опасности. Оставлять Ордуньо одного тоже было нельзя, потому что, проснувшись, тот мог приняться за старое. Ческа предложила неожиданное решение:

— Женщина, о которой он говорил, Марина, сегодня звонила в отдел. Сказала, что ничего о нем не знает и сходит с ума от беспокойства. Она оставила свой номер, я ей позвоню.

Марина сразу предложила остаться с Ордуньо, чтобы Сарате и Ческа могли сосредоточиться на расследовании. Они отвезли Ордуньо домой. Марина ждала их в подъезде. Оба отметили ее красоту, синие глаза и перепуганное лицо.

— Позаботитесь об Ордуньо? — Сарате не стал рассказывать, откуда забрал коллегу ранним утром. Пусть сам ей признается, когда сочтет нужным.

— Пожалуйста, называйте его Родриго. Он же человек, а не только полицейский, — ответила она. — Да, я о нем позабочусь.

Сбыв с рук Ордуньо, Ческа и Сарате вернулись на виллу в Эль-Плантио. В доме нашли труп, и расследование сразу передали ОКА. Не подчиняющиеся отделу полицейские из Монклоа-Аравака, которые первыми прибыли на вызов, не заставили себя упрашивать и быстро уехали. Теперь Ческа и Сарате могли, если понадобится, стереть любые следы. Шагнуть еще дальше за пределы закона.

Сарате рассказал Ческе о странном разговоре с Эленой, но о догадке инспектора, что ее сын принадлежит к «Пурпурной Сети», решил умолчать.

— Нужно ехать за ней.

— Она запретила.

— Тогда ты оставайся, а я поеду, — предложила Ческа.

Сарате на секунду задумался, но он не мог допустить, чтобы опасности подверглась еще и Ческа.

— Нет-нет. Поеду я, а ты пока оставайся здесь. Я обязательно позвоню.

Отдел провел утреннее совещание прямо на вилле в Эль-Плантио. Прекрасно зная, как умер Андони, они тем не менее собирались выполнить все необходимые формальности. Буэндиа должен был забрать труп и произвести вскрытие, Марьяхо полагалось конфисковать все компьютеры и изучить их содержимое, Ческе предстояло вызвать экспертов для снятия отпечатков пальцев и опросить возможных свидетелей. Соблюдение формальностей позволит в том числе легализовать данные с камер наблюдения, которые Марьяхо получила еще утром.

— Приехал брат покойного.

— Я с ним поговорю, — предложила Ческа.

Хосеба Аристеги был очень похож на Кортабарриа, хотя весил килограммов на двадцать меньше и выглядел лет на десять моложе.

— Приношу вам свои соболезнования.

— Что случилось?

— Инфаркт.

— Этого следовало ожидать. — Он на секунду помрачнел.

А затем торопливо обвел глазами помещение. В нем сотрудники уголовной полиции снимали отпечатки пальцев и отбирали вещи на экспертизу; несколько человек осматривали здание снаружи.

— И это все по поводу инфаркта?

Ческа пожала плечами.

— Я задам вам несколько вопросов.

— Мне только что сообщили, что мой брат скончался. Если кто-то и должен задавать вопросы, так это я. Что здесь делают эти люди? Где разрешение на конфискацию компьютера?

— У нас есть подозрения, что прошлой ночью здесь проходила нелегальная игра в покер.

— Так что же тут все-таки произошло? Нелегальная игра или инфаркт?

— И то и другое.

— Или вы показываете мне ордер, или немедленно уходите отсюда.

— Мы не можем оставить труп. Пока не будет произведено вскрытие, нельзя утверждать, что причина смерти была естественной.

— Труп — это единственное, что вы можете увезти. И немедленно верните все остальное, или я позвоню адвокату…

В отсутствие Элены Ческа проконсультировалась с Марьяхо и Буэндиа.

— Он прав, нам придется уйти. Сворачиваемся. Конфисковать компьютер еще успеем.

Глава 40

Элена ждала, прислонившись к машине. Курить она бросила много лет назад, когда забеременела, и после рождения Лукаса не вернулась к этой вредной привычке, но сейчас чувствовала острую потребность в никотине.

Мимо шастали какие-то типы. Почти все — голые по пояс, в коротких, едва доходивших до середины голени джинсах, покрытые неряшливыми татуировками. Они спешили кто куда, не задерживаясь на ней взглядом и не говоря ни слова. Вскоре к Элене не спеша подошла тощая женщина в ядовито-желтых спортивных штанах. Элене невольно вспомнилась Мар, ее гнилые зубы и следы от уколов на коже — следы дьявола, который привел несчастную на больничную койку, погрузил в кому, почти не оставив шансов вернуться к жизни.

— Тебя прислал Кортабарриа?

— Да.

Но эта женщина, пожалуй, не была наркоманкой: волосы собраны в хвост, взгляд не блуждает, тонкая кожа выглядит ухоженной. На левой руке поблескивает кольцо, которое любая наркоманка уже давно продала бы ради вожделенной дозы. Несколько секунд женщина молча смотрела Элене в глаза. Наконец инспектор опомнилась, достала из кармана записку, найденную в пиджаке Кортабарриа, протянула женщине, и та, глянув на листок, вернула его Элене.

— Пойдем со мной, дорогуша.

Больше она не сказала ничего: ни куда они идут, ни зачем. Сдерживая нервную дрожь, Элена последовала за ней.

Сарате гнал, насколько позволяло движение. Но при выезде на М-203, ведущую к Каньяда-Реаль, десятки машин стали в бесконечную пробку. Сарате слез с мотоцикла и заговорил с водителем, который явно запасся терпением и курил, прислонившись к капоту своего внедорожника.

— Впереди грузовик врезался в нарковоз. Даже странно, что это происходит так редко. Набьются бухие в машину и едут ширяться в Каньяду…

Не желая упускать драгоценное время, Сарате попытался объехать пробку по обочине, но озлобленные водители подняли крик, а какая-то краснолицая тетка выскочила ему наперерез:

— Куда прешь? А ну жди, как все нормальные люди!

— Сеньора, я полицейский. — Сарате показал ей удостоверение.

Тише едешь — дальше будешь, повторял он про себя, как мантру: так говорила Анхелю мама всякий раз, когда им овладевало беспокойное нетерпение.

Вслед за женщиной в желтых штанах Элена дошла до одной из лачуг на задворках строения номер двадцать. Помещение было практически без мебели, не считая пластикового стола и пары стульев из тех, что обычно стоят на террасах кафе, явно краденых. В углу на полу сидела какая-то женщина; при виде Элены и ее спутницы она вскочила и убежала, как испуганная собака. Они прошли в заднюю комнату, откуда в глубь дома вел коридор. Но провожатая, вместо того чтобы направиться туда, отодвинула стоявшие на полу коробки: под ними обнаружилась крышка люка. Женщина подняла ее. Ступеньки вели в подвал, из которого на поверхность вырывался яркий свет.

— Таков порядок, — извиняющимся тоном сказала она и указала Элене на лестницу.

Элену колотила дрожь, но бежать было бессмысленно, и она начала спускаться. Провожатая, последовав за ней, опустила крышку люка.

Сарате доехал до круговой развязки, на которой случилась авария: грузовик врезался в машину наркотаксиста. Сотрудник дорожной полиции поделился с ним подробностями столкновения. Внутри машины скорой помощи врачи пытались реанимировать одного из пассажиров. Асфальт был залит кровью. Ничего не объясняя полицейскому, Сарате обогнул затор из санитарных машин и спецтехники, кранами убиравшей с дороги искореженные автомобили, и поехал дальше. Он несколько раз звонил Элене, но телефон либо был выключен, либо не принимал сигнал.

Подвал, в котором она оказалась, был залит ярким белым светом. Светодиодные лампы заставляли забыть, что находишься под землей. Пол из белого мрамора, из него же гладкие, ничем не украшенные стены. Кожаный диван, стеклянный стол, рядом — бар, на полках которого мерцали бутылки с разнообразным содержимым. Роскошь лучших отелей Мадрида в сочетании со стерильностью операционной. Человек в костюме, стоявший за барной стойкой, спросил Элену, не желает ли она коктейль. Высокий, почти двухметрового роста, крепко сложенный, он улыбнулся, когда она отказалась. Чисто выбритое лицо, волосы смазаны гелем и зачесаны назад.

— Вы уверены, что не хотите выпить? — настойчиво, но любезно переспросила ее провожатая.

Элена снова отказалась, хотя понимала, что в ближайшие часы ей, вероятно, будет не хватать алкоголя, чтобы притупить все ощущения. Женщина открыла дверь, которую инспектор не заметила. За ней оказалась ванная комната, на деревянной скамейке лежало полотенце.

— Теперь вам надо принять душ. Когда закончите, позовите меня. Меня зовут Пина.

Размеры подвала явно не соответствовали наземному этажу. И комната, и ванная были больше, чем верхнее помещение, но не это удивило Элену. Она знала, что застройка в Каньяде разрасталась хаотично, как опухоль, неравномерно расползалась в разные стороны, захватывая гектар за гектаром. Инспектора поразила несообразная роскошь: отделанный розовым золотом водопроводный кран фирмы «Гунни и Трентино», сантехника той же марки в душевой кабине. Элена не спеша сняла одежду и сложила ее возле полотенца. Прежде чем включить воду, она обратила внимание на тихую музыку. Прижавшись ухом к стене, попыталась разобрать, о чем говорят Пина и человек в костюме, но не услышала ничего, кроме приглушенной классической музыки. Она быстро приняла душ, воспользовавшись гелем и шампунем со стеклянной полки. И то и другое пахло медом. Затем обмоталась полотенцем и позвала Пину.

— Извините, но это моя обязанность. Вы не могли бы снять полотенце?

Элена не понимала, что она собирается делать, но подчинилась. Теперь она стояла голая перед Пиной, которая вошла в ванную и закрыла за собой дверь.

— Я должна убедиться, что вы ничего не пронесли с собой.

— Не представляю, в каком месте я могла бы что-то пронести.

Пина улыбнулась. Подошла к Элене и засунула пальцы ей между ног.

— Извините, но я должна была это сделать.

Затем открыла маленький шкафчик и достала оттуда серый комбинезон и тапочки. Одежду Элены она забрала и, прежде чем выйти, велела ей надеть то, что достала из шкафа.

— Как только оденетесь, мы уйдем.

Элена подчинилась. Прежде чем выйти из ванной, она подумала о Сарате. Она ввязалась в авантюру и прекрасно это понимала, но надеялась, что Анхель сумеет спасти ее, как уже спас однажды. Когда Элена вернулась в комнату, Пина подала ей повязку на глаза.

— Это обязательно? — попыталась уклониться Элена.

— Доверьтесь нам. Мы заботимся о вас; обещаю, вы ни о чем не пожалеете.

Она завязала Элене глаза и натянула ей до носа капюшон комбинезона. Элена оказалась в полной темноте. Она не могла даже определить, изменилась ли интенсивность освещения и горит ли свет вообще. Пина взяла ее за руку и куда-то повела. Лязгнул замок.

— Сейчас будет лестница. Ну вот, очень хорошо, — похвалила Пина, когда ступеньки были преодолены.

Элена услышала, как открылась дверца машины — судя по высоте приступки, микроавтобуса, — и поняла, что, кроме нее и водителя, в машине никого нет. Ее пристегнули ремнем безопасности, дверь закрылась, и машина тронулась.

Она не знала, куда ее везут, сколько времени они будут ехать, что ждет ее в конце пути. Элена старалась быть начеку и не пропустить ни одного поворота дороги, чтобы потом воспроизвести этот путь, но скоро поняла непосильность такой задачи. В машине играла та же тихая классическая музыка, что и в подвале. Усталость навалилась на Элену, и она задремала.

Глава 41

Ордуньо мучил стыд. Он понимал, что коллеги попросили Марину приехать, потому что только она могла помешать ему выйти из дома и снова окунуться в игру.

— Прости меня… Не удивлюсь, если ты меня бросишь и не захочешь ничего обо мне слышать.

— Ты бы поступил так, если бы беда случилась со мной?

— Конечно нет.

— В таком случае не оскорбляй меня подобными предположениями, — сухо произнесла она, но посмотрела на него с нежностью.

Они познакомились совсем недавно, и почти все для обоих было в новинку. До сих пор Ордуньо не видел Марину серьезной и не мог отделаться от мысли, что теперь ее синие глаза еще красивее, чем когда она улыбается. Собственный дом показался ему на редкость уютным от того, что Марина здесь, что он видит ее вещи и слышит, как она готовит на кухне кофе. Только бы она не ушла! Он отдаст все на свете, лишь бы всегда быть с ней.

— У меня только одна просьба: расскажи мне правду, — сказала Марина и села напротив него.

Ордуньо решил ничего не скрывать, ни единой мелочи, начиная с того момента, как впервые почувствовал тягу к игре, вплоть до вчерашнего дня, — точнее, того немногого, что он помнил.

— Все думают, что я подсел на игру, когда проник в игорную сеть Кортабарриа, но это не так, все началось гораздо раньше.

Ордуньо рассказал ей о родителях — об отце-деспоте, чуть что повышавшем голос, и о матери, не смевшей перечить мужу. Единственный ребенок, Родриго не был избалован их вниманием: мальчика не хвалили ни за успехи в учебе и спорте, ни за вежливость и приветливость.

— Наверное, они догадывались, что все это видимость. Моей единственной страстью были пари: я спорил на то, кто лучше напишет контрольную или выполнит какое-то другое задание. Тот, кто выигрывал пари, получал открытки.

— Это пустяки, Родриго.

— Возможно, но они меня занимали.

Денежные ставки начались в Полицейской академии. Ордуньо заключал пари на результаты спортивных соревновний, в которых участвовал сам: кто сколько раз вскарабкается по канату, кто быстрее пройдет на руках по горизонтальным брусьям, кто заберется на почти гладкую стену.

— Я выигрывал, потому что предмет спора зависел от меня, а не от карт или шарика рулетки. Достаточно быть в лучшей форме, чем остальные. Но вскоре я открыл для себя покер. Играть в него меня научил однокурсник. К тому времени отец уже умер от рака. Мама пережила его всего на год, словно не могла жить, когда на нее никто не орет. Неожиданно я оказался наследником квартиры и довольно внушительной суммы денег.

— И все проиграл.

— Но так, что никто об этом не узнал. Когда у меня осталось всего несколько тысяч евро, я пошел к психологу. Остаток денег я истратил на лечение. Психолог честно их отработала: я три года не подходил к игорному столу. Тогда я как раз поступил в отдел криминалистической аналитики.

Для Орудньо настало счастливое, спокойное время. Он думал, что уже не вернется к азартным играм, но тут началось расследование дела Кортабарриа…

— Я полез в игорный бизнес, уверенный, что смогу себя контролировать. Но впал в бо́льшую зависимость, чем прежде. Через несколько месяцев я опять пришел к тому психологу, которая помогла мне в прошлый раз; моя девушка к тому времени меня бросила, но я смог вернуться на работу… И жил без ставок, без карт, без рулетки…

— До вчерашнего дня.

— Да, до вчерашнего дня. Я знаю, что существовать рядом с таким человеком, как я, очень тяжело. Не могу винить девушку, которая от меня ушла. Не буду винить и тебя, если ты решишь последовать ее примеру.

— Последую, если ты не перестанешь играть. И останусь только в том случае, если ты будешь со мной откровенен.

— А ты будешь со мной откровенна?

Ордуньо взял Марину за руки и сдвинул браслеты, прикрывавшие шрамы на ее запястьях.

— Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, — пообещала Марина. — Но не сейчас, и это не то, что ты думаешь…

Марина обняла Ордуньо, и он уткнулся ей в колени. Она погладила его по голове. Потом вставила в плеер диск «Кинкс». Оба молча слушали, и в первый раз за последние часы Родриго почувствовал, что наваждение отступает. Он снова мог себя контролировать.

Глава 42

На въезде в Каньяду Сарате пришлось притормозить и пропустить микроавтобус с затемненными стеклами. Его черный корпус вызывающе сверкал новизной. Почему-то Сарате решил, что нужно запомнить номер машины, но разглядеть цифры не смог, заметил только буквы: KFK.

Немного дальше он наткнулся на пустую «Ладу», принадлежавшую Элене, и подумал, что в таком месте брошенная машина выглядит органичнее, чем на улицах Мадрида. Как ни странно, ее до сих пор не тронули. Увы, на мотоцикле машину на буксир не возьмешь, но и оставлять ее здесь было нельзя, потому что через полчаса не останется даже колес.

Прежде чем заняться автомобилем, он осмотрел окружающие лачуги. Из одной вышла наркоманка в желтых спортивных штанах.

— Послушай, ты не знаешь, где хозяйка этой машины?

— Хочешь купить?

— Знаешь, где она?

— Пошел ты в задницу.

Наркоманка ушла. Сарате достал телефон и попробовал позвонить Элене — никто не ответил. Тогда он позвонил Ческе.

— Ты еще в Эль-Плантио?

— Нет, явился брат покойного, и нам пришлось уйти. Ты нашел Элену?

— Нет, только ее машину; самой ее здесь нет.

— Скажи, где ты, я сейчас приеду.

— Подожди, сначала поищи по номеру владельца машины. Цифр не знаю, а буквы — KFK. Черный микроавтобус «Мерседес», такой здоровенный, не знаю, как называется эта модель.

— Зачем тебе?

— Понятия не имею. Я перезвоню.

Сарате огляделся. Из нескольких лачуг вышли женщины и изучали его издалека, не приближаясь. Как только он двинулся в их сторону, они снова скрылись в своих жилищах, сложенных из кирпичей, толстых досок и шифера. Вокруг не было ни заправок, ни магазинов. Ни одной камеры наблюдения. Место было выбрано идеально: никто из обитателей этих лачуг не станет разговаривать с полицейским. Что бы ни случилось, свидетелей он не найдет.

Сарате прошелся вдоль хижин, но дверь была открыта только в одной — той, из которой вышла женщина в желтых штанах. Он подошел ближе. Внутри стояли стул и пластиковый стол с рекламой пива. Сарате прошел в заднее помещение, через него по коридору в такие же необитаемые комнаты и, потоптавшись по грязным коробкам, вернулся на улицу. Наверное, тут был наркопритон, где можно одурманивать себя подальше от посторонних глаз.

Выйдя на улицу, Сарате увидел, что какой-то тип разглядывает «Ладу» и, возможно, уже прикидывает, как разобрать ее на части.

— Не вздумай ее трогать.

— Твоя, что ли? — ответил незнакомец на отличном, но явно не родном испанском.

Сарате не стал объяснять, только показал мародеру край висящего под мышкой пистолета и повторил:

— Не вздумай ее трогать. Ты на мотоцикле ездить умеешь?

— Не хуже Валентино Росси.

— Хочешь заработать пятьдесят евро?

— Кого нужно убить?

— Нужно отвезти его на парковку супермаркета «Карефур» на Гавиа, я буду ехать за тобой на машине.

— Идет.

Открыть и завести «Ладу», соединив провода, было несложно. Сарате всегда удивлялся, как ее до сих пор не украли, — скорее всего, никто просто не польстился на советскую тарантайку.

Когда они тронулись, он снова увидел женщину в желтых спортивных штанах. В руках у нее был дорогой телефон последней модели. Она набирала номер.

Сарате ехал за румыном, восседавшим на его мотоцикле. Они добрались до Гавии без приключений. Румын оказался человеком приличным и ждал только свои пятьдесят евро, не пытаясь хитрить.

— Ты не знаешь, зачем мою приятельницу, хозяйку машины, позвали в Каньяду?

— Я ничего не знаю, дружище.

— Даже за дополнительные пятьдесят евро?

— За дополнительные пятьдесят евро могу сказать, что иногда туда приезжают какие-то люди, их сажают в микроавтобус. Раньше это был «Ситроен-Берлинго», теперь его сменили на «Мерседес» — видать, дела у них идут неплохо. Но куда увозят этих людей, я не знаю. И не знал бы даже за тысячу евро.

— Спасибо. Как тебя зовут? Может, мне еще когда-нибудь понадобится перегнать мотоцикл.

— Константин. Ты знаешь, где меня найти.

Оставшись один, Сарате обыскал машину и нашел телефон, пистолет, полицейское удостоверение Элены и ключи от ее квартиры. Где бы Элена сейчас ни была, она осталась без оружия и документов. Правильно ли он поступил, перегнав машину? Сарате представил себе, как Элена, убегая, обнаруживает, что кто-то забрал ее машину и пистолет, оставив беззащитной. Но он оправдывал себя тем, что брошенную в таком месте машину все равно украли бы, а служебный пистолет инспектора мог угодить в руки наркоторговцев из Каньяды.

— Ческа, ты что-нибудь узнала про тот номер?

— Кое-что узнала. Но тебе это никак не поможет. Есть по крайней мере восемь черных «Мерседесов» с буквами KFK, но ни один из них не зарегистрирован в Мадриде. Ты что-нибудь еще о нем знаешь?

— Нет, больше ничего. Даже не уверен, что он нам нужен. Я еду к вам.

Глава 43

Когда Элена проснулась, микроавтобус еще ехал. Она не знала, сколько времени проспала. Ей показалось, что машина стремительно мчится по идеально ровному покрытию, возможно по автостраде.

— Долго еще? Я хочу есть.

— Пошарьте в бардачке. Там шоколадки и вода.

Элена узнала голос: он принадлежал человеку в костюме, которого она видела в подвале. Следуя его указаниям, она достала бутылку воды. Пить в капюшоне было неудобно, и она его сняла.

— А вот этого не надо!

— Я все равно ничего не вижу.

Элена не лгала. Повязка на глазах не позволяла ей определить, где они находятся, и соблазн сорвать ее был очень велик. Она легко могла нейтрализовать водителя и завладеть машиной, но разумно ли так поступать? Не лучше ли доехать до места и выяснить хоть что-нибудь?

Микроавтобус замедлил ход. Элена испугалась, что человек в костюме что-то заподозрил, но дело было не в этом. Дорожное покрытие стало другим, не таким ровным, одно из колес словно попало в выбоину. Они приближались к месту назначения.

Никому ничего не сказав, Ческа и Сарате закрылись в одном из кабинетов ОКА.

— Если Элена сообщила тебе, где находится, то не для того, чтобы ты забрал оттуда машину, а чтобы дать понять, что она в опасности.

— Извини, но инструкции к ее сообщениям не прилагаются. Мы поговорили, я поехал в Каньяда-Реаль, увидел ее машину и забрал, пока ее не разобрали на части.

— Ладно, бесполезно обсуждать то, что уже сделано. Что дальше?

— Попробуем разобраться, зачем она поехала в Каньяду. Нужно попытаться влезть в ее голову и понять, что она искала в таком странном месте.

Сарате знал, что главным мотивом всех действий Элены была надежда найти сына, но утаил это от Чески, а теперь собирался рассказать, но не успел: в кабинет без стука вошла Марьяхо.

— Посмотрите, что я нашла. Наш дружок Ярум, он же Касто Вейлер, задолжал Андони Аристеги двести шестьдесят тысяч евро.

— Неужели? — воскликнула Ческа. — Это многое объясняет!

— Не хочу показаться идиотом, но я не понял, что именно это объясняет.

— Сарате, очнись! Ярум назвал его имя вовсе не для того, чтобы помочь нам. Он хотел, чтобы мы вцепились в эту кость и освободили его от кредитора.

— А кредитор вел свои счета весьма скрупулезно. Видите? «260 000 € на игру в поместье».

— На игру в поместье? — переспросила Ческа. — Это как?

Марьяхо пожала плечами.

— Нужно с ним поговорить, — предложил Сарате. — Он здесь?

— Сегодня утром его увезли, мы не могли его больше задерживать.

— Нужно попросить, чтобы вернули, — решила Ческа. — Я этим займусь.

Микроавтобус наконец остановился. Кто-то открыл пассажирскую дверь.

— Сюда, — произнес женский голос.

Больше никто не сказал Элене ни слова, пока они не вошли в дом. Ей помогли подняться по лестнице. Щелкнул замок.

— Можете снять капюшон. Мы сожалеем о доставленных неудобствах, но это необходимо для вашей же безопасности. Меня зовут Карла, я ваша горничная.

Элена стояла в комнате, обставленной в деревенском стиле. Окна были закрыты ставнями, поэтому увидеть, что за ними, она не могла. Девушка, которая привела ее сюда, лет двадцати, была одета как официантка: черные брюки и белая рубашка. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не повязка на одном глазу.

— Хотите шампанского? — спросила она. — Сейчас вам принесут что-нибудь поесть, вы, наверное, проголодались. Дорога была долгой и утомительной.

— Где мы?

— Извините, этого я сказать не могу. До начала представления еще часа три. Если хотите, можете поесть и немного отдохнуть.

Карла вышла и заперла за собой дверь. Элена осмотрелась. В ванной комнате было все необходимое: зубные щетки, паста, гель для душа, туалетная вода, даже махровые халаты. На комоде стоял поднос с закусками. Элена очень проголодалась, ведь утром она даже не заехала к Хуанито. Она съела сэндвич с ростбифом, руколой и пармезаном и клубничное пирожное со сливками и выпила вина; Элена предпочла его шампанскому, которое налила ей Карла. Инспектору очень хотелось попросить граппы, но она решила довольствоваться тем, что ей предложили.

Дверь снова открылась, и вошла Карла.

— Все понравилось? Хотите что-нибудь еще?

— Нет, спасибо. Было очень вкусно. Мне дадут другую одежду?

— Таких указаний я не получала. Мне сказали, что после представления вы вернетесь в Мадрид. Даже не будете здесь ночевать.

— Что у тебя с глазом?

— Я его потеряла, — ответила горничная без всяких эмоций.

Элене очень хотелось узнать, что это за представление, но она понимала, что таких вопросов задавать нельзя.

— Вам лучше немного отдохнуть. Ночь будет долгой, увлекательной и очень эмоциональной, — сказала девушка, прежде чем снова оставить Элену одну.

Глава 44

Ческа и Сарате смотрели через монитор на Ярума. Тот сидел в наручниках в допросной, глядя прямо перед собой.

— Непростой тип, — наставлял Ческу Сарате. — Я сам видел, как он доводил Элену до белого каления. Он скажет, что читает твои мысли и разбирается в твоих проблемах. Не попадайся в ловушку, не теряй самообладания. Не психуй, потому что нам надо выяснить, что он знает, а не поучаствовать в битве интеллектов.

— Ты меня за дуру принимаешь? К тому же я с ним уже общалась.

Когда они вошли в допросную, Ярум встретил их, как добрых друзей:

— Слава богу, это вы. Меня бы смутила встреча с вашей инспекторшей.

— Почему же?

— Она так взвинчена из-за своего сына! Эта женщина может в любую минуту сорваться, с ней надо быть начеку. Вы снимете с меня наручники? Вы ведь знаете, я не склонен к насилию, а в них так неудобно!

Ческа сняла с Ярума наручники. Он, морщась, тер запястья, словно те и вправду невыносимо болели.

— Не слишком ли старомодная штука эти наручники? В каком-то фильме я видел, что теперь надевают стяжки. Хотя от них, наверное, нарушается кровообращение. Не знаешь, что хуже.

Полицейские, не отвечая, листали бумаги и делали вид, что никуда не спешат, но задержанный не умолкал и продолжал насмехаться над ними:

— Меня умиляет, как вас учат вести дознание. Сначала нужно напугать меня молчанием, а потом один из вас будет изображать хорошего полицейского, а другой — плохого. Если хотите, мы продолжим игру, но начальница должна была предупредить вас, что меня освобождают, потому что у вас ничего на меня нет. Ну да, получал черный нал, не платил НДС. Штраф — и домой.

— Почему вы считаете, что инспектор может в любую минуту сорваться?

— Разве вы ничего не знаете про ее сына?

— А что мы должны знать?

Вопрос Чески смутил Сарате. Он не ожидал, что разговор свернет в эту сторону.

— Если она вам ничего не говорила, то не мне это делать. Но у вас есть повод для беспокойства. Разве вы не заметили ее возбужденного состояния? Конечно, я обладаю экстрасенсорными способностями, но тут и без них все понятно. Эта женщина одержима. Если вы, ее предполагаемые друзья, ей не поможете, то я даже не знаю, кто сможет помочь бедняжке.

— И где же ее сын? — отважилась спросить Ческа.

— Где он на самом деле, я не знаю. Я знаю, где он по ее мнению. Представьте: в «Пурпурной Сети». Но я не имею к этому никакого отношения.

— Вы продавали ссылки на их мероприятия, так что какое-то отношение все же имеете, — вмешался Сарате, не отрывая взгляда от Чески, которая только сейчас узнала о возможной связи «Сети» и сына Элены.

Но Ярум не слушал Сарате. Он сконцентрировался на Ческе и смотрел на нее так, как будто только что заметил.

— Что же, в отделе нет ни одного нормального человека? — спросил Касто Вейлер, изображая искреннее удивление. — Начальница сходит с ума из-за своего сына, а вы, Пакита, из-за отсутствия нормальной личной жизни. Вам бы хотелось иметь любящего мужа, детей, квартиру в таунхаусе, белый минивэн, а приходится довольствоваться абонементом в спортзал и случайным сексом в машине. Я вот только не знаю, с кем…

— Молчать! — сорвалась Ческа.

— Спокойно, — вмешался Сарате, испугавшись, что сейчас она ударит подследственного.

Ярум улыбался: ему удалось вывести Ческу из себя, и теперь от ненависти к нему она забудет и о вопросах, которые хотела задать, и о сведениях, которые хотела получить. Пора переключаться на ее напарника.

— Не спрашивайте, откуда я все это знаю, это не имеет значения. Думайте лучше о том, как помочь себе, ведь никто другой вам не поможет. Лучше бы вам сейчас уйти отсюда, для вашего же блага. Не хочу обременять свою совесть нервным срывом у полицейской, которая могла бы принести пользу Испании. Я с большим уважением отношусь к полиции, не думайте, что это не так.

Ческа глубоко дышала, пытаясь расслабиться. Ярум продолжал болтать, не давая ей сосредоточиться, — возможно, в этом состоял один из его приемов: не давать противнику прийти в себя.

— Вам решать, но, если вы останетесь, я докопаюсь и до других подробностей вашей жизни. И, возможно, вы не захотите этого слышать, предпочтете, чтобы ваш коллега этого не знал.

— Мы хотим помочь инспектору Бланко, но не знаем, где ее искать. — Сарате решил играть в открытую.

— И хотите, чтобы я вам помог?

— Так же, как мы помогли вам.

— Ах вот оно что! Это что-то новенькое! Расскажите, как же вы мне помогли?

Сарате видел: этот человек не дрогнет и помощи от него можно добиться только откровенностью. Он рассказал Яруму, что они нашли Кортабарриа, попали на одну из его подпольных игр с намерением установить его связь с «Пурпурной Сетью», а главное — что Кортабарриа мертв.

— Надо же! Какая приятная новость! Это вы его убили?

— Инфаркт.

Ярум состроил скорбную гримасу, но выглядело это комично.

— Даже странно, что он так долго продержался. Мне его не жаль.

— Мы обнаружили, что вы были должны ему двести шестьдесят тысяч евро. Вы поэтому назвали его имя инспектору?

— Иногда планы удачно осуществляются. Этот долг исчез с его смертью. Я стал на двести шестьдесят тысяч богаче.

— Как видите, мы вам помогли. Я прошу ответной услуги. Вам ведь теперь нечего бояться Кортабарриа.

— Что ж, мне приятно, что вы унижаетесь, прося меня о помощи. Откуда инспектор Бланко в последний раз выходила на связь?

— Она исчезла в Каньяда-Реаль.

— В секторе шесть?

— Да.

— Я никогда не лез в эту историю, только видел кое-что в даркнете. Мне все это показалось мерзким, у меня ведь тоже — хотите верьте, хотите нет — есть свои красные линии. Говорят, оттуда народ отправляется в какой-то деревенский дом, где именно — я не знаю… чтобы смотреть драки между детьми.

— Что вы знаете об этих драках? Планировались ли они в ближайшее время? — Сарате с трудом справлялся с волнением. Он чувствовал, что подобрался к разгадке очень близко.

— Один раз я чуть было не поехал туда, но сдержался. Эта скотина Кортабарриа хотел получить с меня деньги любым способом. — Ярум умел говорить убедительно.

— Это ложь.

— Ничего больше я сказать не могу, но поищите одну бабенку. Ее зовут Пина, она имеет обыкновение околачиваться в тех местах. А теперь отведите меня в камеру, я сдержал слово. Я вам помог.

Глава 45

Элена никогда не любила охоту, но отец, заядлый охотник, за неимением сына иногда предлагал ей поехать с ним. Она понимала, что так он выражает свою любовь, и делала вид, что рада, когда три-четыре раза в год на выходные он брал ее с собой — одну, без матери. Элене нравились застолья после охоты — веселые, иногда с выступлениями гитаристов, певцов и танцоров. Тогда же она полюбила внедорожники, заразившись этой страстью от одного португальского охотника, известного тем, что собаки слушались его как бога.

Сами поездки тоже были ей по душе, но только до тех пор, пока дело не доходило до собственно охоты. Элена безобразно мазала, едва на мушке оказывалось живое существо, мгновенно утрачивая меткость, с которой стреляла по банкам. Только однажды она убила животное. И сразу поняла: повторять этот опыт ей не хочется.

Охота с участием нескольких взрослых мужчин, таких, как ее отец, и их сыновей, а изредка — дочерей проходила рядом с португальской границей, как по одну, так и по другую ее сторону. Например, в великолепном поместье в Алентежу, где не подстрелить кабана было практически невозможно.

Сейчас, как только ее вывели из микроавтобуса, Элена почувствовала знакомый запах охоты. Ее преследовало ощущение, что она находится в одном из поместий, подобных Алентежу, хотя никаких оснований для этого не было: она слышала только речь Карлы, говорившей без малейшего акцента, и не могла открыть дверь и ставни, чтобы проверить свою догадку. В комнате ничто не подсказывало Элене, где она находится. Были только интуиция и запах охоты. Так или иначе, ей предстояло терпеливо ждать, когда придет Карла или кто-то другой и отведет ее туда, где состоится представление.

Элена пыталась представить себе, что ее ждет, и в голову приходило только два варианта. Первый — страшный: ее разоблачили, и ей придется столкнуться лицом к лицу с Димасом. Но не для того, чтобы сорвать с него маску и узнать об участи Лукаса, а для того, чтобы стать еще одной жертвой «Пурпурной Сети», пройти через те же адские муки, что и юная марокканка Айша Бассир и, возможно, Аурора. Человек в маске мексиканского рестлера и тот, с металлической рукой, займутся ею, а сотня зрителей будет упиваться этим зрелищем, участвовать в аукционе, чтобы получить право испробовать на ней изощренные пытки, и делать ставки на то, чьи пожелания будут выполнены.

Второй вариант казался более вероятным: в конверте, который она вытащила из кармана Кортабарриа, лежал пропуск на мероприятие «Сети». Кто-то заплатил за то, чтобы на нем присутствовать, и, судя по всему, немало, но из-за смерти баска заказчика уведомить не смогли, и вместо него приехала она. В таком случае все идет по плану и никто не догадывается, кто она такая.

Она попыталась успокоиться, перестать думать о том, что с ней случится, поскольку все равно этого не знала и узнать никак не могла. А не думать ей помогало только одно — пение. Поэтому она вполголоса запела одну из песен, которые иногда исполняла в Cheer’s: «Gira, il mondo gira, nello spazio senza fine, con gli amori appena nati, con gli amori già finiti, con la gioia e col dolore, della gente come me…»[18] И вдруг замолчала: послышался шум, торопливые шаги, громко хлопнула дверь. Элена настороженно прислушивалась, но все снова стихло. Однако она была готова поклясться, что, предельно напрягая слух, смогла различить раздраженные голоса и звук мотора. Продолжения не последовало, так что ей оставалось только лечь и ждать.

Примерно через час, если не больше, дверь наконец открылась и в комнату вошли Карла и два человека в масках.

— Пора. Нам придется завязать вам глаза, — вежливо предупредил один из них, показывая ей повязку и капюшон.

Элене было страшно, несмотря на то что она надеялась увидеть сына. Когда-то ей казалось, что, если такой момент настанет, она обретет особое мужество и ничего не испугается. Но сейчас ей было страшно, настолько страшно, что хотелось упасть на пол и заплакать. Несколько часов назад — шесть, семь, восемь, этого она не знала — ей завязали глаза в каньядской лачуге, и все это время она держала себя в руках. Но теперь, когда повязку надели снова, она уже не была уверена, что сможет справиться с собой.

С капюшоном на голове ее вывели из дома: она почувствовала дуновение горячего ветра. Потом ее снова усадили в машину, но не в микроавтобус — теперь это был внедорожник. Поездка продолжалась недолго, шесть-семь минут, и, судя по колдобинам, они ехали по бездорожью. Ничто не указывало на то, какая участь ее ожидает: зрителя или главного действующего лица.

— Можно выходить. Осторожнее, будет несколько ступенек.

Одну за другой Элена преодолела ступеньки, держась за руку сопровождающего. Наконец они вошли в какое-то помещение. Здесь с нее сняли капюшон и повязку.

— Представление начнется буквально через несколько минут. Мы не знаем, сколько оно продлится. После окончания мы придем за вами. Не забудьте, что вы поставили сто пятьдесят тысяч на зеленого рестлера. Удачи.

Элена увидела, что находится не то на балконе, не то в ложе. Она выглянула за ограждение. Балкон выходил на небольшую крытую арену. Элена догадывалась, что неподалеку находятся и другие балконы, но темнота по периметру арены была столь непроницаемой, что понять, есть ли в них кто-нибудь, не представлялось возможным.

Снова вошла Карла. Она принесла поднос с бутылкой шампанского, фужером и несколькими конфетами.

— Приятного просмотра! — с этими словами она удалилась.

Только заметив в одной из соседних лож руку с зажженной сигаретой, Элена убедилась, что она тут не одна. Глаза хоть и привыкли к темноте, но по-прежнему мало что различали. Вдруг прожектор выхватил из мрака середину арены. Там стояла большая восьмиугольная клетка. В круг света вошел человек — это был Димас в той же маске мексиканского рестлера, которая была на нем в день убийства Айши.

— Добро пожаловать, — сказал он на литературном испанском, с легким эстремадурским или андалусийским акцентом. — Свои ставки вы уже сделали. Некоторые из присутствующих бывали здесь не раз, другие — новички. Надеюсь, мы оправдаем ваши ожидания и скоро увидим вас здесь снова. Как обычно, приносим извинения за неудобства во время путешествия: сами знаете, все это делается ради вашей безопасности. Начинаем бой двух самых беспощадных рестлеров «Пурпурной Сети». В зеленых шортах — Хонай из Санта-Круса, Тенерифе. В красных шортах — Каин из Мадрида. Бой, как всегда, закончится смертью одного из противников.

До Элены дошло не сразу. Каин, убийца библейского Авеля. Неужели Лукас выбрал такой псевдоним сознательно, с мыслью об отце? Знать это наверняка она не могла, но с содроганием почувствовала, что не ошибается. Похоже, после стольких лет разлуки она наконец увидит сына.

Глава 46

Ческа и Сарате оставили мотоцикл там, где утром стояла машина Элены. Еще не стемнело, но представить, как неприятно здесь поздним вечером, когда лужи не видны и обогнуть их невозможно, было легко. Уличное освещение отсутствовало, а редкие костры обозначали места, где можно было купить наркотики.

— Я думала, нас сюда не пропустят, — сказала Ческа, снимая шлем.

— Если бы сюда не пропускали, то кому бы продавали наркоту? Нас скорее отсюда не выпустят.

— Не скажу, что ты меня успокоил.

В такие трущобы они еще не забирались. Передвигаться по лабиринту закоулков было нелегко.

— Далеко еще?

Они знали, кого искать, — Пину, женщину, имя которой назвал Ярум, но не знали где. Спрашивать о ней на улицах было явно небезопасно.

— Пока просто пройдемся, осмотримся.

Мимо все время проезжали машины, некоторые останавливались и высаживали пассажиров. Это были нарковозы — автомобили, доставлявшие наркоманов из Мадрида, вроде того, что утром столкнулся с грузовиком. Примерно через полчаса водители возвращались за пассажирами и подбирали их в условленном месте. А те, купив дозу или две героина, выкуривали их на месте или оставляли одну про запас и отправлялись в город. Остаток дня они посвящали поиску денег, чтобы вскоре приехать сюда снова. Были здесь и хорошие автомобили с пассажирами, похожими на офисных сотрудников, из тех, кто, сидя на дозе, еще мог вести нормальную жизнь. Некоторым это удавалось долгие годы.

Другие, окончательно опустившиеся, селились в лачугах и брезентовых палатках. За ежедневную дозу они работали на дилеров: доставляли и сбывали товар, заманивали клиентов и обкрадывали товарищей по несчастью, пока те, находясь под кайфом, не могли себя защитить, поддерживали костры. В основном это были мужчины, но попадались и женщины. Ческа смотрела по сторонам: тут могла оказаться и Пина.

— Вам купить? — заметив ее пристальный взгляд, спросила женщина у костра.

— Попозже, мы пока погуляем, поглядим, что да как.

— Сюда приезжают покупать, глядеть езжайте в свой сраный район, где есть витрины, — огрызнулась наркоманка.

Сарате и Ческа двинулись дальше — иногда на них косились, но пропускали, не приставая.

— Я сейчас подумал, что Пина — это, наверное, та, в желтых штанах. Она вышла из одного из домишек, и я спросил, не видела ли она хозяйку оставленной машины, — вспомнил Сарате. — В ответ она послала меня в задницу.

— Мне кажется, у местных это принято: чуть что посылать в задницу, — кивнула Ческа. — Подойдем к этим домам?

Когда они приблизились к лачугам, один из сидевших у костра мужчин встал им навстречу.

— Опять ты здесь?

Это был Константин, румынский эмигрант, который перегонял мотоцикл Сарате на стоянку Гавии.

— Ты говорил, что я могу тебя найти, если ты мне понадобишься.

— Я тогда не знал, что тобой интересуются очень опасные люди.

— Мной?

— Человеком, который увез колымагу. Они хотели знать, кто ты такой.

— Ты сказал им, где мы оставили машину?

— Я никогда не говорю ничего лишнего.

— Я ищу женщину по имени Пина.

Константин присвистнул.

— Эта Пина — гнусная баба. Лучше бы тебе ее не находить.

— Иной раз выбирать не приходится.

— А что мне с этого будет?

— А что ты хочешь?

— Дай подумать. Погодите, попозже все порешаем.

Румын вернулся к костру. Ческа и Сарате не знали, то ли отойти на несколько шагов, то ли попытаться скрыться, то ли оставаться на месте. К ним подошел другой мужчина.

— Вон там, сзади, метрах в двухстах, стоит халабуда с вывеской «Закусочная». Там и подождите, Константин сам к вам придет.

В домике с надписью «Закусочная», намалеванной черной краской, было оконце, через которое обслуживали посетителей. Снаружи стояли пластиковые столы и стулья, украденные из уличных кафе Мадрида, с рекламой кока-колы, пива «Махоу» и «Сан-Мигель», апероля. Несколько нариков жевали бутерброды, но особого наплыва посетителей не наблюдалось.

— Ты доверяешь этому румыну? — с тревогой спросила Ческа.

— В таком месте я бы и родной матери не доверял. Пойду возьму пива.

Сарате вернулся с двумя кружками холодного «Махоу». К ним подошел какой-то сомнительный тип.

— Если нужен хороший кокс, я знаю, где достать.

— Мы уже решили, у кого будем брать. Спасибо.

— Там наверняка не такой хороший, как у меня.

— Не сомневаюсь. Но в другой раз.

Человек отошел. Ческа украдкой посмотрела ему вслед.

— Не понимаю, как власти это терпят. Приехать бы сюда с бульдозером и сровнять все с землей.

— Этим уже занимаются.

— Я имею в виду все, не только отдельные дома.

— И чего мы добьемся? Что наркотики будут продавать не здесь, а на Гран-Виа? Это как гнойник, его не всегда нужно вскрывать; иногда защитные силы организма справляются сами.

— Та еще медицина, — усмехнулась Ческа и отхлебнула пива.

В течение получаса оба молча наблюдали за посетителями закусочной. Большинство жевало бутерброды, но некоторые усаживались за стол с тарелкой чего-то довольно аппетитного на вид, вроде картофеля по-риохски. Наконец к ним подошел мальчишка лет десяти-одиннадцати.

— Константин велел вам возвращаться.

Румын ждал их в нескольких метрах от закусочной.

— Пину вы здесь уже не найдете. Поищите ее в притоне на улице Паломерас, в Пуэнте-де-Вальекас.

— Там много притонов.

— В том, который принадлежит нигерийцам; хозяина зовут Адиса. Пина не употребляет, но у нее дела с этим Адисой.

— Ты не сказал, сколько я тебе должен.

— Должок за тобой пусть останется, когда-нибудь я его взыщу.

Константин ушел, а они продолжили поиски Пины.

— В Пуэнте-де-Вальекас распределили одного моего сокурсника, — вспомнила Ческа.

— Позвони ему, он может нам пригодиться.

Глава 47

Элене казалось, что ей снится кошмарный сон. Прожектор освещал восьмигранную клетку. Как только она поняла, что увидит сына, инспектор перестала воспринимать разглагольствования Димаса. Его голос превратился в невнятный гул. На арену вышел жилистый парень в зеленых шортах; по словам провожатого, на него она и сделала ставку. Элена старательно разглядывала обстановку: это место напоминало помещение, в которых фермеры испытывают быков на пригодность к корриде. Но тут на арену вышел он, и все остальное исчезло.

Лукас, ее сын.

На нем были красные шорты, он дефилировал по периметру сцены, подняв руки над головой, как победитель. Наверное, зрители ему аплодировали. Элена этого не знала, не слышала. Она пыталась разглядеть в нем черты маленького мальчика, которого потеряла на Пласа-Майор. Где ее сын? Ей так хотелось верить, что он здесь, под кожей этого мускулистого парня, невысокого, но крепко сбитого. Он смеялся и корчил рожи зрителям, скрывавшимся в темноте. Он чувствовал себя героем. На его теле и лице виднелись шрамы, но их было не так много. На левом ухе не хватало мочки. Он остановился напротив ее ложи. Он и до этого несколько раз останавливался, но сейчас у Элены захолонуло сердце: неужели он ее увидел? Неужели узнал? Существует ли невидимая нить, соединяющая сына и мать? Может ли он знать о ее присутствии? Не переставая улыбаться, Лукас пристально всматривался в ее ложу. На долю секунды она увидела, как его лицо озарили живость и азарт, в точности как много лет назад, когда он раскладывал марки, купленные на площади отцом, или когда пил в кондитерской шоколад, или когда просыпался после дневного сна и видел, что на краю его кровати сидит она, его мама, и смотрит на него любящим взглядом. У человека на арене были те же глаза, но в то же время совсем другие. Словно мертвые.

Каин издал победный клич и продолжил свое шествие. Теперь Элена слышала остальных зрителей, криками и аплодисментами приветствовавших этот спектакль. Она не сдержала слез: неотвратимость драки возбуждала в ее сыне не страх, а воодушевление и гордость.

Обойдя весь периметр, Лукас направился в центр арены, ближе к двери клетки. Здесь его поджидал противник, парень в зеленых шортах. Он был чуть выше Лукаса, но не такой крепкий. Элена с удивлением заметила, что он казался хорошим мальчиком, скромным, воспитанным, не таким вызывающе наглым, как ее сын. Будь она беспристрастным зрителем, инспектор пожелала бы победы Хонаю. Но Лукас был ее ребенком, и единственное, чего она хотела, — чтобы ничего этого не произошло, чтобы не было ни победителей, ни побежденных.

— Бой начинается, оба рестлера уже не раз выходили на эту арену и одерживали победы. Сегодня в живых останется только один из них. Вы знаете, — обратился Димас к соперникам, — разрешается все: бить кулаками и ногами, бить ниже пояса, кусаться… Начали!

Когда Димас вышел из клетки и из круга света, в котором остались только рестлеры, Элена почувствовала, что больше не может на это смотреть. Несколько долгих секунд, возможно полминуты, Хонай и Лукас разглядывали друг друга, ходили по кругу не атакуя. На лице Хоная читался страх, на лице Лукаса плясала улыбка.

Вопреки всем ожиданиям, первым на соперника бросился Хонай. Удар обещал быть сокрушительным, но Лукас элегантно от него увернулся. Несмотря на энергичные выпады, рестлеры еще ни разу не прикоснулись друг к другу. Каждый прощупывал соперника, наступая, отступая, кружа на месте. И так до тех пор, пока Лукас не ударил Хоная ногой в бедро, заставив его вскрикнуть и отлететь назад. Элена впервые услышала голос канарца:

— Убью!

Лукас снова атаковал его, теперь уже решительнее, но Хонай ответил ударом в голову, сбившим Лукаса с ног. Элена видела, как сын кубарем откатился назад.

Бой на секунду прекратился. Элена поняла, что он будет длиннее и мучительнее, чем она себе представляла. В течение следующих нескольких минут соперники с небольшими паузами наносили друг другу жестокие удары. А затем разразилась буря.

Инициативу снова захватил Хонай, на этот раз он ударил Лукаса ногой в ребро; тот пошатнулся. Затем удары кулаками и ногами посыпались градом; рестлеры сцепились и продолжали избивать друг друга, катаясь по земле. В какой-то момент Лукас оказался сверху и принялся бешено колотить соперника кулаком в лицо. Однако у Хоная нашлось чем ответить: он обхватил Лукаса ногами за шею и дернул с такой силой, что тот перевернулся и ударился затылком об пол.

Оба вскочили на ноги, но Лукас казался оглушенным и обессиленным, и Хонай приготовился его добить. Он сгреб соперника в охапку, собираясь еще раз ударить его головой об пол. Элена вскрикнула, и не она одна: крики доносились со всех сторон, но то были крики возбуждения и азарта, и лишь в ее крике звучало отчаяние. Неужели она столько лет искала сына лишь для того, чтобы увидеть, как его убивают, и не иметь возможности ему помочь? Она посмотрела вниз, на пятно света от прожектора. Примерно пять метров. Если прыгнуть…

Но пока она прикидывала, как лучше прыгать, крики усилились. Она посмотрела на арену и увидела, что на лице Лукаса играет прежняя улыбка: он только прикидывался ослабевшим, чтобы обмануть Хоная, и теперь держал соперника за горло.

Каким бы невыносимым ни было ожидание скорой гибели сына, видеть, как он улыбается, пока Хонай слабеет и обмякает в его руках, оказалось еще ужаснее. Парень умирал, и ничто не могло помешать Лукасу довести дело до конца. Оглушительный крик Элены прорезал молчание зрителей, приготовившихся увидеть убийство, — то, ради чего они и собрались здесь.

— Нет, сын! Остановись, Лукас!

Лукас удивленно обернулся, выпустив из рук Хоная, и тот рухнул на пол. Элена снова закричала:

— Не убивай его!

В клетку вбежал Димас. Лукас указал туда, откуда донесся голос, натравив садиста на собственную мать. Димас побежал к выходу. Но Лукас остался. Он помог Хонаю встать на ноги, как будто между ними не было никакой вражды, хотя еще минуту назад они пытались убить друг друга.

Элена знала, что сейчас за ней придут. Теперь действительно настала пора прыгать. И она прыгнула, приземлилась, перевернувшись через голову, и побежала к выходу в противоположном конце арены. Лукас из клетки наблюдал за тем, как она пробежала мимо, и Элена не знала, погонится ли он за ней, но он не погнался, только стоял все с той же улыбкой, которая играла у него на губах во время боя. Кто-то преградил Элене путь, но она смогла увернуться. И наконец выскочила из здания в черную, как волчья пасть, ночь. Она бежала, зная, что останавливаться нельзя.

Глава 48

Улица Паломерас, одна из главных в районе Пуэнте-де-Вальекас, дала название всему кварталу. Ческа и Сарате остановили машину в нескольких метрах от проспекта Альбуфера, в прошлом представлявшего собой участок Валенсианского шоссе. Здесь находился футбольный стадион клуба «Райо-Вальекано», гордость местных жителей. Неподалеку располагался Парламент автономного сообщества Мадрид. Разместив его тут, власти надеялись облагородить район, но из их затеи ничего не вышло, разве что в море хаоса и нищеты появился островок благополучия.

— Приехали, теперь нужно искать наркопритон Адисы. Глядишь, твой приятель нам поможет, — сказал Сарате.

Многие из так называемых наркоквартир в районе Пуэнте-да-Вальекас размещались не в квартирах, а в пустующих торговых центрах или одноэтажных домах, самовольно захваченных наркодилерами. Особо популярная среди наркоманов зона находилась на той же улице Паломерас, неподалеку от парка Амос-Асеро — красивого, с круглым фонтаном, вокруг которого любили сидеть местные жители, но довольно запущенного.

В центре парка находилась давно неиспользуемая площадка с трибунами. Сейчас на них сидели компании молодых людей с завернутыми в пластиковые пакеты бутылками пива. Ческа и Сарате не сомневались, что никто из них не станет им помогать, но не из сочувствия к наркоманам, а потому, что люди в этом районе очень быстро усваивали, что лезть в чужие дела себе дороже.

Наконец они увидели человека, которого искали: Пако, однокурсника Чески, направленного на работу в полицию Пуэнте-де-Вальекас. Он был в штатском, но Сарате узнал его сразу, еще до того, как их представили друг другу. В Пако было несложно распознать полицейского.

— Адиса? — повторил Пако, поздоровавшись. — Понятия не имею, в этом районе больше тридцати наркоквартир, и многими заправляют нигерийцы. Придется наводить справки. Надеюсь, вы не втравите меня в неприятности?

— Не втравим, — не очень уверенно сказала Ческа. — Нам только нужно найти женщину по имени Пина.

Пако прошелся с ними по кварталу и показал несколько заложенных кирпичами окон.

— Местные жители сами замуровывают опустевшие квартиры, чтобы предотвратить их захват. В доме моих родителей есть одна такая, все жильцы скинулись по двенадцать евро. При том, что лишние деньги у местных не водятся.

На одной из прилегающих к парку улиц они увидели, как в подъезд вошел наркоман.

— Здесь у них точка.

— Если вы об этом знаете, то почему ее до сих пор не закрыли? — возмутилась Ческа.

— Зачем? Чтобы они переехали в соседний дом? Сейчас мы, по крайней мере, знаем, где они находятся. На этой улице есть три такие квартиры, на соседней — еще две, на следующей — пять. Вам известно, сколько местных жителей мотают срок в тюрьмах Перу, Боливии, Колумбии и Бразилии за то, что на границе попались с кокаином? Точную цифру я не помню, но не меньше десятка. Зайдем в этот бар.

Бар был одним из тех допотопных заведений, в которых до сих пор посыпают пол опилками. Они заказали три бутылки пива, официант принес их и оставил на краю стола овальную тарелку с неочищенным арахисом.

— Позови Тысячедозника, — приказал ему Пако.

Официант скрылся в подсобке.

— Вы сейчас поймете, почему у него такая кличка. Он получил ее в молодости, теперь его можно назвать трижды Тысячедозником.

— Извини, но мы спешим, — решился выказать нетерпение Сарате. — От того, найдем ли мы Пину, может зависеть жизнь инспектора Бланко.

— Знаю, но не могу придумать более эффективного способа найти ее, чем выпить пива в этом баре, — невозмутимо ответил Пако.

Ни Ческа, ни Сарате не понимали, что он имеет в виду, пока за барной стойкой не появился старый, истощенный человек с белоснежной шевелюрой.

— Что тебе надо, Пако? Когда-нибудь ты накличешь на мою голову беду: шляешься тут постоянно.

— Беду на свою голову накличешь ты сам. Я ищу нигерийца Адису, у которого есть наркоквартира.

— По мне, все африканские имена одинаковые. И сами они все на одно лицо: смотришь на одного, а видишь всех одновременно.

— Напряги память.

— Ты думаешь, меня прозвали бы Тысячедозником, если бы у меня осталась память? До пятидесяти лет я еще что-то соображал. Но теперь в голове полная каша. Хорошо еще, что родители оставили мне этот бар. Иначе жить бы мне в палатке в Каньяде. В такой, знаешь, из «Декатлона», которая раскладывается за две секунды, когда вытряхнешь ее из чехла.

— А Пина? Ты знаешь, кто такая Пина? — вступила в разговор Ческа.

— На кой тебе эта стерва? — обернулся к ней хозяин. — Лучше забудь про нее.

— Я бы с удовольствием, но у меня к ней разговор.

— Пина наркотой не занимается. — Полицейские молча ждали, и Тысячедозник шепотом уточнил: — С африканцами она действительно якшается, но только чтобы раздобыть девок. Она сводня, и, судя по тому, что я слышал, к ней в лапы лучше не попадать.

— Где мы можем ее найти?

— В Энтревиасе, в доме ее матери. Донья Кармен раньше часто здесь бывала, но теперь она в инвалидном кресле и из дома не выходит. Пина всегда у нее обедает. Так-то! Хоть и сука, а чувства имеет, каждый день навещает мамашу. Вы-то своих стариков когда в последний раз видели? Донья Кармен живет напротив образовательного центра для взрослых, в частном доме, вход через гаражную дверь белого цвета.

— Это здесь.

Жилище матери Пины, одноэтажный домик на улице Серена рядом с Южной круговой развязкой, выглядел неплохо. Как и сказал Тысячедозник, попасть в него можно было только через гаражную дверь.

— Что будем делать?

— Смотри!

Ческа только сейчас заметила, что у обочины стоял черный микроавтобус «Мерседес».

— Это тот, который ты видел в Каньяде?

— Черт! Он самый!

На табличке с номером виднелись буквы KFK. Те, которые Сарате продиктовал Ческе, когда пропала Элена.

Глава 49

Элена бежала, слыша за спиной лай, и думала о португальском охотнике, владельце борзых, и о том, что будет, когда собаки ее настигнут: ведь убежать от них она не сможет. Вокруг было темно, она боялась споткнуться, подвернуть ногу и упасть. Собаки разорвут ее на части, так что лучше сдаться прямо сейчас: если преследователи окажутся рядом, то у нее еще будет шанс выжить. Но она тотчас подумала, что тогда Димас может заставить Лукаса прикончить мать, да еще каким-нибудь особенно зверским способом, и решила не останавливаться.

Вдруг земля под ее ногами пошла под уклон и случилось то, чего Элена так боялась: она споткнулась и полетела вниз. Ее рука коснулась воды. Это шанс, подумала она; если продолжать идти по воде, собаки потеряют след. Шанс не ахти какой, но других идей у нее не было, да и эту она не сама придумала — просто вспомнила эпизод из фильма.

Элена прошла несколько метров: идти почти по пояс в воде было трудно, но она упорно продвигалась вперед.

— Сюда, — послышался женский голос.

Незнакомка явно обращалась к ней. Это могло сулить спасение, так что Элена послушалась. Женщина, или девушка — голос показался ей очень молодым, — схватила инспектора за руку и потащила на глубину. Неужели собиралась утопить? Девушка брела вперед, Элена следом, пока вода не дошла им до груди.

— Сто метров, — прошептала незнакомка. — Через сто метров есть место, где собаки не смогут нас унюхать.

Эти сто метров они шли целую вечность: в любую минуту из темноты могли выскочить собаки, автомобильные фары могли осветить русло реки, и тогда ее преследователи (она отчетливо слышала их голоса) увидели бы ее и расстреляли с откоса. Да и девушка могла оказаться обманщицей и заманить ее в ловушку.

— Нужно перейти на ту сторону.

Незнакомка тащила ее за руку до тех пор, пока они не выбрались на берег. Там она отодвинула крышку железного люка, и в нос Элене ударила тошнотворная вонь.

— Залезай!

— Я туда не полезу.

— Ну оставайся! Скоро узнаешь, сколько времени уйдет у собак, чтобы тебя найти. Только отвали отсюда подальше, я не хочу, чтобы меня сцапали вместе с тобой.

Девушка полезла вниз, и, секунду поколебавшись, Элена последовала ее примеру. Когда они забрались внутрь, незнакомка поставила крышку на место. Темнота, снаружи казавшаяся кромешной, теперь стала еще плотней.

— Где мы?

— По-моему, это называется септик. Давно я не сидела по уши в дерьме, — засмеялась девушка. — Устраивайся поудобнее и попробуй забыть про вонь. Я сидела здесь больше двух часов, терпеть можно. Все не так страшно.

— Собаки будут искать нас и завтра.

— Завтра не сегодня. До него еще нужно дожить. К тому же ты успеешь так провонять, что даже собаки не захотят к тебе подойти.

Теперь к темноте добавилась тишина. Не выдержав молчания, Элена решила выяснить, где они и как отсюда выбраться.

— Как тебя зовут?

— Аурора.

Лучше бы она не задавала этот вопрос: неужели ее спасла девочка, которую терзал на видео Лукас? Имя редкое, так что это вряд ли было случайное совпадение. Слава богу, что Лукас ее не убил. Пару дней назад это стало бы для Элены утешением. Но не теперь, когда она знала: он убил многих других во время боев, которые она видела в записи, и чуть не лишил человека жизни сегодня, на ее глазах.

— Твою мать зовут Мар?

— Ты ее знаешь?

— Она тебя ищет.

— Тогда ты ошибаешься. Моя мамаша ищет только деньги на очередную дозу, больше ей ничего в жизни не нужно.

— Она сказала, что ты ей звонила.

— Я могла сделать только один звонок, поэтому и позвонила ей.

— Кто всем этим заправляет?

— Не знаю.

— Я пыталась отследить твой звонок, но не смогла. Это должен быть кто-то очень могущественный.

— Я знаю одно: зря я ей позвонила. Я-то, дура, думала, что она мне поможет. Нужно было позвонить кому-нибудь другому.

Снова наступила тишина. Элена понимала, что не сможет убедить Аурору, что мать хотела ей помочь и даже отказалась от героина, хотя сейчас и лежит в больнице из-за передоза.

Как ни странно, временами Элене удавалось забыть про вонь и не думать о том, где она находится и что творится вокруг. Она пыталась сосредоточиться на том, как сбежать отсюда.

— Ты знаешь Каина?

— Того, который дрался сегодня ночью? Он ненормальный. Другие изо всех сил стараются выжить. А Каин сам лезет в драку, потому что ему в кайф.

— Он тебя пытал.

— Откуда ты знаешь?

— Видела ролик.

— Он записал его для своей матери. Это ты?

— Да.

— Не надо было рожать эту тварь.

Как ей вести себя, если она его встретит? Элена не сомневалась, что Аурора права и Лукас превратился в чудовище. Но она не сомневалась и в том, что его похитили потому, что он ее сын, для того, чтобы она перестала соваться в дела игорной сети Кортабарриа. В то время полиция знала еще очень мало, но Элена начала копать, и члены «Пурпурной Сети» решили сыграть на опережение. Они похитили Лукаса, и теперь он стал одним из них.

Элена не могла не думать о том, что детей, похищенных для боев, наверняка было много, и кто-то уже погиб, а кто-то еще жив. Но все ли они выходили на арену — или только те, кто был генетически склонен к насилию? Она и Абель, ее бывший муж, были обыкновенными мирными людьми; они любили жизнь, книги, музыку, прогулки на природе. Может, им просто не повезло, как и их сыну, перед которым разверзлась пропасть?

Он тоже родился обычным человеком, как она и Абель. Его похитили совсем маленьким, но уже тогда у него были увлечения: футбол, марки, машинки. Он был ласковым с родителями и с обеими бабушками, ему нравилось ходить в садик, и он любил, когда отец садился рядом с ним на кровать и читал ему перед сном сказки.

И все-таки Аурора права: этому зверю не надо было появляться на свет.

Глава 50

Ческа и Сарате ждали на улице Серена. Марьяхо сообщила им все, что удалось узнать о владельце микроавтобуса: Рамон Родригес Потреро, сорока пяти лет, ранее судимый за торговлю наркотиками и разбойные нападения. Был членом одной из самых известных столичных банд — банды «лунатиков»[19].

— Этот парень в шестнадцать лет угнал городской автобус и уходил на нем от полиции, пока не врезался в витрину магазина «Меркадона». Однако, похоже, он исправился: почти десять лет ни в чем не замечен.

— Поверь, Марьяхо, он не исправился, — сказал Сарате. — Что-нибудь еще?

— Живет он не в Мадриде, а возле Кадиса, в Кото-Серрано, машина там и зарегистрирована.

— А на Пину ты ничего не нашла? Возможно, между ними есть какая-то связь.

— Насколько я понимаю, никакой. Три года назад она была задержана во время облавы в связи с торговлей людьми. Тогда полиция обнаружила в переполненной квартире на улице Буэнависта пятнадцать женщин; их содержали в нечеловеческих условиях. Они назвали ее имя, но никаких доказательств собрать не удалось, и ее отпустили. Хотите, чтобы я нашла ее адрес?

— Мы возле ее дома. Поищи информацию о крупных поместьях недалеко от Кадиса. Интересно, где наш Рамон разжился деньгами на такую машину.

— Войдем или будем ждать, пока они выйдут? — нетерпеливо спросила Ческа, как только Сарате нажал отбой.

— Входить у нас нет никаких оснований. Дом записан на ее мать, а за ней грехов не числится. Шансов получить ордер у нас нет. Ждем.

Время близилось к полуночи; связи с Эленой не было уже двенадцать часов, если не больше. Неизвестно даже, жива она или нет. Вдруг Ческу осенило.

— «На игру в поместье» — так было написано в документах Кортабарриа. Что, если они повезли Элену в это самое поместье, в Кото-Серрано? Однажды я ездила в отпуск в Cьерра-де-Кадис, была в парке Грасалема и вокруг. Поместья там внушительные. Если бы я захотела заняться чем-нибудь противозаконным, то купила бы себе участок в тысячу гектаров именно в таком месте.

— Айшу Бассир убили на Канарах. Думаешь, будь у них поместье в тысячу гектаров, они бы стали разъезжать по островам?

— Не знаю, как объяснить. Но я бы съездила проверить. Лучше ошибиться и выставить себя на посмешище, чем знать, но ничего не предпринять.

Они так и не пришли ни к какому решению, потому что в этот момент дверь гаража открылась, и из нее вышли двое. Видимо, это были Пина и Рамон.

— Пока не успели сесть в микроавтобус, да?

— Да.

Слаженно, как после долгих репетиций, они выскочили из машины, держа оружие наготове. Ческа скрутила Пину, Сарате — Рамона.

— Спокойно. Не сопротивляйтесь, и все будет отлично.

Меньше чем через десять секунд задержанные были в микроавтобусе под прицелом у Чески, а Сарате сел за руль и сорвался с места.

— Кто вы такие? Вы не имеете права.

— Сказать тебе, в какое место я засунула твои права? — Голос Чески звучал уверенно. — Ты будешь помалкивать до тех пор, пока я сама не задам вопрос.

Сарате свернул на пустырь. Там он пересел к Ческе на заднее сиденье и тоже навел на Рамона и Пину пистолет. Рамон, в костюме, с уложенными гелем волосами, казалось, нервничал больше, чем Пина, которую все это словно и не волновало.

— А теперь поговорим. Все твои знакомые, Пина, почему-то плохо о тебе отзываются. Говорят, что ты жуткая сука, — начала Ческа.

— Злые языки, на самом деле я святая.

— Ты даже представить себе не можешь, как мне хочется, чтобы на свете стало одной сукой меньше, — припугнула ее Ческа.

— Расскажи, что ты знаешь о «Пурпурной Сети», — вступил в разговор Сарате.

— А ведь есть столько тем, на которые мы могли бы поговорить! Но вот на эту мне меньше всего охота распространяться, — процедила сквозь зубы Пина.

— Видишь, иногда даже дружеская беседа не складывается. Я знаю, что сегодня утром ты увез нашу подругу в одно поместье в Кадисе. Наверное, ты очень гнал, раз успел обернуться за день, — сказал Сарате, переключившись на Рамона.

— Ты думаешь, я идиот и все тебе выложу? — надменно отгрызнулся тот.

— То есть ты не отрицаешь, что ездил в Кадис.

Рамон напряженно молчал. Он понял свою ошибку и решил больше не раскрывать рта, чтобы не сболтнуть еще чего-нибудь лишнего. Ческа и Сарате приготовились потратить несколько часов, чтобы расколоть хоть одного из них.

— Я не имею никакого отношения к тамошним делишкам. Я только готовлю клиентов к отправке.

Неожиданное признание Пины поразило всех. Глядя на ошеломленные лица полицейских, она улыбнулась.

Рамон повернулся к ней, не скрывая злости:

— Что с тобой, Пина?

— Я тебе позвонила и предупредила, что этой бабенкой интересуются. А ты что сделал? Ничего. И теперь ты влип. А я не собираюсь вешать на себя чужое дерьмо. Наверное, поэтому меня и считают сукой.

Через десять минут Ческа позвонила Марьяхо:

— Срочно высылай наряд в поместье Травесера возле городка Кото-Серрано. Туда утром увезли Элену, там у них бои между детьми.

— Бои?

— До смерти, с тотализатором. Нужно действовать как можно оперативнее. Звони Рентеро или кому там еще надо.

Меньше чем через полчаса все было готово. Вскоре после полуночи комиссар уведомил местную полицию, Пина и Рамон были заключены под стражу, а Сарате и Ческа второй раз за несколько часов поехали в сторону Куатро-Каминос, чтобы проследовать дальше в Кото-Серрано, в поместье под названием Травесера. Хотя никто из них об этом не заговаривал, обоим очень не хватало Ордуньо.

Глава 51

Они просидели в укрытии уже несколько часов, по крайней мере, так казалось Элене. Она даже успела привыкнуть к вони.

— Завтра нас снова будут искать?

— Не знаю, — отозвалась Аурора.

— Нам нужно выбираться отсюда.

Но Ауроре было страшно: она рассказала Элене, что сделали с Касимиро, пареньком, который попытался убежать вскоре после того, как оказался в этом поместье.

— Ему отрезали голову. Ты видела когда-нибудь, как человеку отрезают голову? Под запись. Ты даже не представляешь, какой успех имело это видео. Касимиро был родом из Уэльвы и рассказывал самые смешные анекдоты в мире. Мне он очень нравился.

— Как он сюда попал? Почему?

— У всех нас похожие истории. Мы сбежали: я — из Сан-Лоренсо, а Касимиро — из исправительной школы в Севилье; не знаю, за что его туда упекли. Потом он был на побегушках у тех, кто возит наркотики в Трес-Миль-Вивьендас, иногда в праздники ему даже доверяли отвезти заказы в богатые районы Севильи. Как-то раз его обокрали, он остался и без денег, и без наркоты. После этого он угодил сюда…

— А ты?

— Нас с Айшей сцапали в Лас-Пальмасе. Нам захотелось сгонять на острова, и мы сели в самолет на деньги, украденные у дядьки, который хотел, чтобы мы ему отсосали в машине… Потом меня привезли на корабле сюда. А что стало с Айшей, я не знаю.

— Ее убили.

Несколько секунд Аурора молчала.

— Может, оно и к лучшему. Закончились ее мучения, — прошептала она скорее с облегчением, чем с грустью.

— Кто отрезал голову Касимиро? — спросила Элена. — Мой сын?

— Нет, Димас.

Инспектор Бланко облегченно вздохнула. Ей очень хотелось, чтобы Лукас не был повинен ни в чьих смертях, кроме тех, кого убил в бою. Тогда она смогла бы как-то оправдать его. Ведь, в конце концов, он спасал свою жизнь; эту мантру она повторяла часами.

— Ты когда-нибудь видела Димаса без маски?

— Еще бы. Он меня насиловал даже не помню сколько раз, как и все остальные. И всегда без маски.

— У него на лице есть оспины?

— Да, полно, на каждом сантиметре.

Некоторое время они сидели молча, но потом Элена решилась. Нужно было как-то выбираться, пока у нее оставались силы.

— Откуда ты звонила матери?

— В главном доме есть телефон.

— Я его найду.

— Тебя убьют.

— Скажи мне, как его найти.

— Войди через главный вход, пройди через прихожую; дальше будет зал с двумя дверями. Одна из них ведет в кабинет Димаса. Там стоит телефон.

— А где сам этот дом?

— На той стороне реки. Он большой, ты его увидишь.

Элена отодвинула крышку люка.

— Я за тобой вернусь.

Как приятно было снова погрузиться в воду и смыть с себя нечистоты! Если не избавиться от запаха, то и собак не нужно: ее унюхает всякий, причем за несколько метров. Элена сняла с себя одежду и попыталась отстирать комбинезон. Потом все как следует выжала (сухой одежда не стала, но теперь с нее, по крайней мере, не капала вода), а затем вымылась сама. Стояла глубокая ночь, температура сильно понизилась, стало холодно, а ей еще предстояло натянуть на себя мокрую одежду. Если она и выберется отсюда живой, то непременно с адской простудой.

На другой стороне реки Элена оделась и пошла вперед почти вслепую, прислушиваясь к каждому звуку. Вдруг метрах в двухстах от нее между деревьями замаячил свет. Теперь она передвигалась еще осторожнее, боясь собак, людей и всего, на что могла напороться; впрочем, вокруг было тихо. Казалось, поиски прекратились до утра.

Однако у дверей главного дома она увидела вооруженного человека в черной форме. Идея пробраться в дом и позвонить по телефону сейчас казалась ей просто безумной. Гораздо легче было выбраться из поместья и позвонить откуда-нибудь еще, хотя Элена понятия не имела, как далеко находится ближайшее обитаемое место.

Она кружила по лесу, надеясь, что подвернется какой-нибудь шанс, и он действительно подвернулся. Возле дома была парковка. Элена пробралась к ней чуть ли не ползком, а затем, прячась за машинами, стала проверять все дверцы по очереди. Наконец одна из них подалась. Мало того: ключ был в замке! Элена забралась в машину, завела двигатель, но тут…

— Далеко собралась?

Кто-то приставил ей к затылку пистолет. Побег не состоялся. Человек, который заговорил с ней, не был испанцем — она уловила восточный акцент.

— Димас говорил, что это все ерунда, а я ему: поспорим? Оставлю ключ в замке, и она точно залезет в эту машину.

Через переговорное устройство он вызвал сообщников:

— Я ее поймал, на стоянке.

В ожидании приятелей он заставил Элену выйти из машины. И тут она увидела его руку с металлическим протезом.

Послышались шаги. Сейчас появится Димас, человек с изуродованным оспой лицом; она посмотрит ему в глаза…

Но к ним подошел совсем не тот, кого оба ожидали.

— Руки вверх, полиция! Бросай оружие!

Глава 52

Элена до сих пор не видела Аурору при свете. Первое, что она сделала, когда два полицейских надели наручники на Павла (так звали молодчика с протезом, которому было не больше восемнадцати лет), — отправилась к септику, чтобы вытащить ее оттуда.

— Я же говорила, что вернусь за тобой, — воскликнула она, обнимая Аурору и морщась от вони, которой дышала полночи. Потом немного отстранила девушку от себя, посмотрела на нее и узнала глаза медового цвета, которые видела на фото. — Что у тебя с лицом?

— Поэтому я и убежала, не смогла терпеть. Пусть лучше голову отрежут, как Касимиро.

Все ее лицо было изуродовано побоями; один из ударов рассек скулу до кости.

— Раны нужно немедленно обработать, тем более после нескольких часов там, внизу, — сказал сопровождавший Элену полицейский.

На Ауроре была только мужская рубашка, цвет которой после нескольких часов в выгребной яме не подлежал определению. Нужно было позаботиться о девушке, достать ей одежду, обработать раны, накормить. Они вернулись в дом. Все поместье было занято полицейскими; вскоре приехали сотрудники ОКА.

— Как ты? — бросилась к Элене Марьяхо.

— Со мной все в порядке, потом расскажу. Сейчас нужно обыскать дом и не дать никому сбежать.

— Сначала прими душ и переоденься. — Ческа протянула Элене пакет с полицейской формой.

Через десять минут перед инспектором стояли все двадцать три задержанных. Среди них были Павел и Карла с заклеенным глазом. Элена с ужасом обнаружила, что она была такая не одна: глаз был заклеен еще у пяти девушек.

— Ни Димаса, ни Лукаса мы не нашли, — сообщил Сарате, отведя Элену в сторону, чтобы их никто не слышал. — Вообще многие смылись еще до нашего приезда. В городке сказали, что три-четыре часа назад из поместья выехало не меньше десяти машин.

— Зрители…

— Ох, если бы мы могли добраться раньше, — посетовал Сарате.

— Ты видел этих девушек без глаза?

— Боюсь, что нас здесь ждет еще много сюрпризов.

Вскоре Элена приступила к допросам задержанных. Некоторые, имевшие прямое отношение к «Сети», отказывались говорить. Труднее всего было с подростками, которым предстояло участвовать в ближайших боях: они вели себя так, словно «Пурпурная Сеть» — их семья, которая дала им все и помогла найти место в жизни.

— Где Каин? — одного за другим спрашивала мальчишек Элена.

— Каин всегда при Димасе, он с нами не якшается. Мы видим его только во время боя. Каин — лучший, — отвечали они с восхищением и страхом.

Перед Эленой сидела Карла. Допрос проходил в кабинете, принадлежавшем, по всей видимости, Димасу.

— Я знала, что тебе нельзя доверять, — сказала девушка с такой злобой, как будто не они ее освободили. — Надо было мне предупредить Димаса.

— И откуда же ты это знала?

— Слишком много ты задавала вопросов, да и незаметно было, что тебе не терпится увидеть бой. А всем всегда не терпится.

— Так почему же ты его не предупредила?

— Сама не знаю. Вы, наверное, думаете, что спасли нас, но мы не просили нас спасать.

— Что у тебя с глазом?

— Несчастный случай.

— У шестерых несчастный случай?

— У шестерых один и тот же несчастный случай.

Девушки, которые обслуживали зрителей, напоминали Элене сектанток. Члены секты Димаса.

— Это он вырывал вам глаза?

— Он позволил нам служить ему и больше не страдать.

Сарате, до этого молча сидевший рядом с Эленой, решил вмешаться в допрос:

— Ты знаешь, кто такой Ярум?

— Он познакомил меня с Пиной. Она привезла меня к Димасу.

— Пина и Ярум приезжали в поместье?

— Я их никогда здесь не видела. У них с Димасом дела, но они не дружат.

Элена и Сарате ходили по кругу. Едва им начинало казаться, что они продвинулись вперед, как очередной свидетель доказывал, что никакого продвижения на самом деле не было.

Буэндиа осмотрел Аурору и показал Элене крошечный осколок — похоже, от камня.

— Я достал это из раны у нее на скуле.

— Может, он попал туда, когда девочка сидела в септике?

— Нет, скорее всего, ее ударили кулаком с надетым на палец перстнем, и кусок камня откололся. Возможно, по нему мы сможем найти клиента «Сети».

— Может быть, это сам Димас?

— Нет, девушку насиловали десятки раз, но тот случай стал для нее последней каплей: видимо, ей попался какой-то особенный изувер. Поэтому она и сбежала.

— Я пробыла с ней целую ночь, но мне она ничего такого не рассказывала, — удивилась инспектор.

— Дай ей отдохнуть, и завтра, в Мадриде, она тебе все расскажет.

— Как дела у Марьяхо?

— Марьяхо в своем репертуаре: везет в ОКА целый фургон компьютеров, дисковых накопителей и даже какие-то допотопные дискеты, — засмеялся Буэндиа, слегка разрядив мрачную атмосферу.

Глава 53

Перед тем как допросить Аурору в ОКА, Элена собиралась отвезти ее к матери. Мар все еще была в больнице, в отделении интенсивной терапии, и врачи до сих пор не знали, придет ли она в себя, справится ли ее организм с передозировкой.

— Когда ты сказала, что мать меня ищет, я чуть не поверила, что она и впрямь завязала с героином…

— Еще неделю назад она выглядела очень бодрой. Ничего не принимала и удивила меня чистотой и уютом в квартире. Она рассказывала мне о тебе и об Айше, хотела изменить свою жизнь, как-то возместить тебе все то, чего недодала в детстве.

— Знаешь, сколько раз она обещала измениться, завязать с наркотой, чтобы мы могли жить вместе?

— Мне кажется, в тот раз она говорила правду.

— Она всегда говорит правду, но правда всегда оказывается враньем. А может быть, она просто не в состоянии сдержать слово. Если она и на этот раз выкарабкается, то все равно возьмется за старое.

— Она по-человечески отнеслась к Айше. Сама отвезла ее в больницу…

— И снова исчезла. Где-то шлялась, черт ее знает… Я ей не доверяю. У меня на это есть причины, уж ты не сомневайся. Стыдно так говорить, но, если она не выживет, лучше будет всем. В том числе ей самой.

Аурора говорила как взрослая. Впрочем, в свои восемнадцать девочка перенесла больше, чем многие люди за всю долгую жизнь. Элене хотелось прогуляться с ней по городу, сходить в магазин за новой одеждой или просто поесть мороженого, поболтать в каком-нибудь открытом кафе, без камер и микрофонов, дать девушке возможность снова почувствовать себя ребенком. Но это было бы безответственно. Элена допросит ее в ОКА, а если Аурора заговорит о ее сыне и коллеги догадаются, кто такой этот Каин, инспектор не станет ничего скрывать. В этом больше не было смысла.

Всех задержанных, кроме Павла и Ауроры, они оставили в Кадисе. Полиция продолжила допрашивать прислугу и охранников. Сарате и Буэндиа тоже пока не вернулись в Мадрид. Они пытались выяснить в Кото-Серрано все, что можно, о поместье Травесера.

Элена сидела рядом с Ауророй, хотя камеры и микрофоны были включены. Возможно, ее коллеги (в здании находились только Марьяхо и Ческа) вглядываются сейчас в мониторы, следя за допросом. Элена предпочитала об этом не думать.

Ей важно было расположить к себе Аурору. Вчера в поместье девушка рассказала Буэндиа, что сбежала, не выдержав очередного, особенно жестокого изнасилования. А ей, женщине, Аурора в этом не призналась. Наверное, потому, что она — мать Лукаса.

— Расскажи мне о своем детстве — все, что помнишь.

Но Аурора не хотела распространяться на эту тему. И неудивительно: подсевшие на героин родители; бедная квартира бабушки и дедушки на площади Касадор; мать, которая то появлялась, то исчезала (отец не появлялся вовсе), божилась, что завязала с наркотиками, и тут же утаскивала из дома то немногое, что имело хоть малейшую ценность.

— Потом дедушка умер, и все стало еще хуже. Он, конечно, с ней не справлялся, но, по крайней мере, пытался дать отпор.

Отец умер рано — Ауроре не было и восьми лет; сколько именно, она не помнила.

— Я не очень расстроилась, я его почти не знала. И я его боялась. Один раз он снял с меня сережки, бабушкин подарок, — наверное, чтобы купить дозу. Сама я наркотики даже не пробовала, не хочу стать такой, как они.

— Когда тебя увезли в центр для несовершеннолетних?

— Когда умерла бабушка. Несколько раз меня забирали в приемные семьи, но всегда возвращали. Только один раз меня захотели оставить, но мать не разрешила: наплела, что слезла с иглы, что мы чудесно будем жить вдвоем в квартире бабушки и деда… Вечная история, она и тебе то же самое напела.

— Приютом руководил некий Игнасио Вильякампа…

— Не хочу даже говорить об этом типе.

Элена попыталась слегка надавить на нее, но девушка замкнулась. С ее губ срывались только оскорбления в адрес директора приюта.

Пора было переходить к «Пурпурной Сети» — самой тяжелой теме для обеих. Но сначала Элена попросила Аурору рассказать о побеге из Сан-Лоренсо.

— Мы с Айшей всегда убегали, если в деревне по соседству был праздник. В прошлом году прошел слух, что в пригородном доме в Ойо-де-Мансанарес на Хеллоуин планировался маскарад. Мы отправились туда в дурацких костюмах мумий. Там познакомились с двумя парнями постарше, у них была машина, и они отвезли нас в какой-то дом в Посуэло. В первую ночь мы были с ними, и все шло хорошо. В доме оказался даже крытый бассейн. На следующий день они пригласили нас обедать в Гуадарраму, а вечером мы все вернулись в Посуэло, но они назвали туда дружков… Я не хотела, но нас заставили трахаться со всеми. Потом они привезли нас в Сан-Лоренсо и выдали по триста евро каждой. Мы перестали горевать и сели в электричку до Мадрида, чтобы утром сходить в магазин за шмотками. Хотели зайти к матери, в Пан-Бендито, но дома никого не оказалось. Тогда мы двинули в бар, и там какой-то дядька предложил нам по пятьдесят евро, если мы отсосем у него в машине. Мы согласились, но увидели, что у него в бумажнике уйма денег, и сперли все. Тогда нам и пришло в голову смотаться на Канары. Я никогда не видела моря.

— Вы несовершеннолетние. Как вам удалось сесть на самолет?

— Айше уже исполнилось восемнадцать, а у меня никто ничего не спросил.

— Что было в Лас-Пальмасе?

— В Лас-Пальмасе все сразу пошло наперекосяк… Можно мне в туалет?

— Конечно.

Пока Аурора была в туалете, в допросную заглянула Ческа. Она сообщила, что пришел Ордуньо. Хотя его отстранили от расследования дела, связанного с игорным бизнесом, он все равно решил уволиться.

— Я думала, что мы все уладили.

— Ты не хочешь с ним поговорить?

— Потом. Сейчас я занята.

Элену душил гнев. Ей не хотелось быть такой жесткой, такой профессиональной, такой черствой. Но она ничего не могла с собой поделать.

— Он снова подсел на игру, Элена, — сказала Ческа.

— Ты винишь в этом меня?

— Я тебе просто сообщаю.

— Если он взялся за старое, ему нельзя здесь оставаться.

— Он пришел со своей девушкой, Мариной. Это та, с которой он познакомился в Лас-Пальмасе.

— И как она выглядит? — не смогла сдержать любопытство Элена.

— Красивая. Похоже, она в него очень влюблена. И он в нее тоже.

В комнату вернулась Аурора. Она дрожала от ужаса. Элена сразу это заметила.

— Что с тобой, Аурора?

— Что она здесь делает?

— Кто?

— Эта тетка.

Элена и Ческа смотрели на нее в недоумении.

— Здесь никого нет.

— Я видела ее в коридоре, я ее видела, это она!

— В коридоре никого нет! Там только Ордуньо со своей девушкой, — сказала Ческа.

— Это Марина. Только не показывайте меня ей, я вас очень прошу! — зарыдала Аурора. — Это та самая тетка, которая меня сцапала.

Она — Марина — беспокоилась за Лукаса. С каждым днем он становился все более молчаливым, замкнутым, угрюмым. Она пыталась объяснить это проблемами переходного возраста, помноженными на замкнутое пространство, но понимала, что обманывает себя. Она видела, что душа парня погружается во мрак, искала былой улыбчивый блеск в его глазах, но встречала только пустой взгляд акулы. От прежнего ребенка, полного жизни и веселья, почти ничего не осталось.

Они больше не играли в карты. Несколько месяцев назад Лукас увлекся пасьянсами и раскладывал их с сосредоточенностью безумца, словно любая ошибка могла стоить кому-то жизни. Марина пугалась, видя его в таком состоянии: парень буквально не замечал ее присутствия. Тогда она не знала, что еще будет тосковать по этим дням, что худшее впереди. Теперь он уже не играл. Только спал. Или ходил по комнате от стены к стене. Мыл пол, полировал мебель, тщательно, как солдат, надраивал ботинки. И спал. Гораздо дольше, чем положено.

У Марины был план. Она знала, что переходит красную черту и подвергает свою жизнь опасности, даже при благоприятном исходе. Прежний Лукас таял на глазах, но, если ему удастся сбежать, мальчик еще сможет прийти в себя. Сможет жить нормальной жизнью. Ей было трудно на это решиться, но сейчас, во время последних приготовлений, она была настолько уверена в собственном решении, что не могла понять своих прежних сомнений. План был очень прост. В пересменку охраны нет, и хорошо натренированный парень может без труда вылезти в окно, спуститься во внутренний двор и открыть ворота, ведущие на свободу.

Она воспользовалась моментом, когда Лукас только проснулся и сидел на кровати, еще не придя в себя, похожий на сонного зверя. Марина села рядом и взяла его за руку. Лукас посмотрел на нее непонимающим взглядом, хотя сразу почувствовал, что с ней что-то не так. Она изложила ему свой план. Про смену охраны, прыжок из окна, внутренний двор, ворота. И свободу. Рассказала, что все эти годы его ищет мать, что она примет сына с распростертыми объятиями. Протянула ему ключи, чтобы он мог открыть ворота. Лукас поиграл ими, покрутил кольцо, на котором они висели. Улыбаясь, сказал, что не хочет бежать. И с этими словами легко разогнул кольцо. Затем вонзил острие разомкнутого кольца ей в руку и дернул, оставив рваную борозду.

— Мне здесь очень хорошо, — повторил он несколько раз.

Глядя на свою окровавленную руку, Марина поняла, что бежать ему уже поздно.

Глава 54

Ауроре дали успокоительное и отвели в другую комнату. Сотрудники ОКА совещались напряженным шепотом.

— Кто знает, Марина видела Аурору? — спросила Элена.

— Она ушла абсолютно спокойная. Не думаю, что она видела девочку, иначе сразу догадалась бы, что попалась. Никто не может так превосходно владеть собой, — высказалась Марьяхо.

— А если это ошибка? Если эта женщина не имеет отношения к «Пурпурной Сети»? Может, она просто на кого-то похожа? — предположила Ческа. — Ордуньо же не идиот! Как он мог ей поверить? Эта девушка, Аурора, слишком взвинченна, она могла ошибиться.

— Ты сама видела, какой ужас был написан у нее на лице, — возразила Элена. — Необходимо как минимум принять все меры предосторожности.

Аурора ничего не могла объяснить, она впала в такую панику, что говорила почти бессвязно, но главное они все же поняли: Марина, девушка их коллеги Ордуньо, состоит в «Пурпурной Сети». Причем является не рядовым членом организации, а важной персоной, доверенным лицом Димаса. В «Сети» многие считали ее чуть ли не его женой.

— Нужно ее задержать, — сказала Марьяхо. — Ордуньо все поймет, мы ему объясним. Когда она будет под замком, мы сможем все перепроверить.

— Нет, — отрезала Элена. — Нужно воспользоваться случаем. Через нее мы сможем добраться до Димаса. А о наших подозрениях ей знать незачем.

— Но мы подвергнем опасности Ордуньо! — возмутилась Ческа.

— Я считаю, что это он подверг нас опасности, когда познакомился с этой женщиной.

— Если она из «Пурпурной Сети», значит, она психопатка и может выкинуть что угодно. И ты позволишь ей быть рядом с Ордуньо?

— Я не допущу, чтобы ты ставила под сомнение мои приказы.

— А я не допущу, чтобы ты ставила под удар всех нас. Если тебе охота рисковать жизнью — валяй! Но не требуй того же от нас.

— Выйди отсюда! И я жду твой рапорт об увольнении.

— И не подумаю доставить тебе такое удовольствие.

— Девочки, пожалуйста, — вмешалась Марьяхо. — Мы собрались, чтобы выработать план действий, а не чтобы выцарапать друг другу глаза.

Элена закрыла лицо руками и попыталась успокоиться, но это было нелегко. Инспектор чувствовала, что почва уходит у нее из-под ног, что она становится одержимой, неспособной сопереживать коллегам. Из авторитетного и харизматичного руководителя она превращалась в тирана.

— Дайте мне подумать, но ничего не предпринимайте, ничего не говорите Ордуньо, пока мы что-нибудь не решим. Договорились?

Ческа кивнула, все еще на взводе. Марьяхо тоже неуверенно кивнула. Элена резко встала.

— Я вернусь к Ауроре, мы не должны останавливаться.

Когда она вышла, Марьяхо посмотрела на Ческу, словно предлагая той излить душу. Но Ческа молчала, злая и расстроенная. Ее душила досада: ощущение, что Элена от них что-то скрывает, возникало все чаще. Раньше в отделе такого не случалось. У них регулярно проходили длительные совещания, и любые сведения становились общим достоянием. Но тем временам, похоже, пришел конец. Отдел перестал быть командой, в которой каждый работал с удовольствием и максимальной отдачей, получая взамен поддержку, позволявшую и дальше быть на высоте. Теперь Ческа понимала тех, кто ушел: Марреро, Амалию… После ссоры Элены и Ордуньо, после неуместного секса с Сарате, после посещения наркоквартир и Каньяда-Реаль она все яснее понимала, что хочет перевестись в другой отдел. Как только они обезвредят «Пурпурную Сеть».

Элена расспрашивала Аурору очень аккуратно. Иногда человек, движимый страхом, в поисках защиты выкладывает все, но бывает и по-другому: не желая подвергать себя еще большей опасности, Аурора могла просто замолчать.

— Откуда я знаю, что она не из ваших? И что ты не исполняешь приказы Димаса?

— Клянусь тебе, Аурора. Никто так не мечтает покончить с «Пурпурной Сетью», как я. Они держат у себя Каина.

Почему она назвала Лукаса Каином? Вероятно, из-за привычки скрывать и темнить, которая возникла у нее в последние несколько дней.

— Каин не пленник, его никто не держит. Он не сможет жить, если не будет измываться над людьми. «Пурпурная Сеть» для него самое подходящее место.

Инспектор Бланко с трудом сохраняла самообладание. Слова Ауроры пронзили ее как кинжал, но нужно было продолжать допрос, чтобы получить от девушки всю возможную информацию и как можно больше узнать о Димасе на случай, если они наконец встретятся.

— Ты говорила, что много раз видела Димаса.

— Да. Сначала в Лас-Пальмасе, где мы с Айшей с ним познакомились. А потом — когда меня привезли в поместье.

— Местные жители бывали там?

— Не знаю. Продукты в поместье всегда привозили в черном фургоне. Но кто привозил — не могу сказать.

Трудно было поверить, что в Кото-Серрано никто не знал, что происходит в нескольких километрах от городка. Сарате и Буэндиа остались там, чтобы это выяснить.

— Буэндиа сказал, ты убежала, потому что тебя изнасиловали.

— Меня насиловали много раз, а убежала я потому, что в тот день, когда был бой, со мной сделали кое-что похуже. Мне было страшно, очень страшно. Это было ужаснее, чем когда снимали видео.

Аурора с утра поняла, что день будет особенным, потому что шли какие-то приготовления, и «одноглазые» горничные наводили порядок везде, где только можно. К тому времени девушка уже залечила раны, полученные во время пыток, снятых на видео, которое отправили Элене. Ей выдали новую одежду и велели хорошо накраситься.

— Меня позвал Димас, сказал, что вечером будет бой, а до этого я должна обслужить одного очень важного гостя и постараться, чтобы он остался доволен. Дескать, он здесь главный и от него зависит, останусь я в живых или нет. Сказал, что, если клиент будет мной доволен, я получу премию.

Когда приехал человек, которого предстояло обслужить Ауроре, в дверях дома его встречали только она и Димас. Он приехал на желтой спортивной машине и сам сидел за рулем. За ним подкатил фургон, из которого вывели двух собак, двух огромных доберманов. Гость посмотрел на Аурору, одобрительно улыбнулся и что-то сказал Димасу, после чего ей велели подождать в гостиной. Вскоре ее позвали в спальню. Гость ждал, сидя в кресле, рядом на полу лежали собаки.

«Тебя зовут Аурора, верно?»

«Да, сеньор».

«Я видел ролик, и мне понравилось, что ты молча терпела, когда тебя били. Поэтому я попросил, чтобы мне приготовили именно тебя. Ты любишь собак?»

«У меня никогда не было собак».

«Собаки лучше людей. Сними платье».

Аурора подчинилась и осталась в нижнем белье, которое ей дали, — белом, как у маленькой девочки…

«Подойди сюда».

Она подошла, и мужчина заботливо и аккуратно раздел ее, а потом усадил себе на колени.

— Я думала, что он будет обращаться со мной хорошо, он был такой воспитанный, спокойный, — рассказывала девушка Элене.

— Испанец?

— Да. Он был вежливым, и казалось, что с ним будет просто, что нужно только позволить ему себя трахнуть, что он не причинит мне никакого вреда. Он гладил меня, перебирал мои волосы… И вдруг, ни с того ни с сего, ударил кулаком.

Аурору постоянно били с тех пор, как она оказалась в поместье, но на этот раз она такого не ожидала. Собаки вскочили и зарычали…

«Буда и Пешт сердятся, — засмеялся тот тип. — Они думают, что ты собираешься причинить мне вред. Наивные, правда? Они не понимают, что это я собираюсь причинить тебе вред».

Даже воспоминания заставили Аурору задохнуться от ужаса.

— Он натравил на тебя собак? — выдохнула Элена.

— Нет, несколько раз угрожал, но не натравил. Он сказал, что собаки только доделают его дело… Дал понять, что живой я оттуда не уйду, что в конце меня загрызут собаки.

— Чем он рассек тебе скулу? У него на руке было кольцо?

— Да.

— Какая мразь!

— Мне кажется, он не собирался меня трахать, ему нужно было только издеваться надо мной.

— Ты не знаешь, кто это был?

— Их начальник. Они называли его Падре.

Элена погладила ее по руке, стараясь успокоить.

— А сейчас я хочу попросить тебя напрячь память и попытаться описать этого человека. Каждую мелочь, которую ты помнишь. Это очень важно.

Аурора стиснула губы, словно от сильной боли.

— Сколько ему лет? — стала помогать ей наводящими вопросами Элена.

— Много.

— Сорок? Пятьдесят?

— Пятьдесят. Или больше, не знаю. Волосы короткие, темные… Бакенбарды белые, как будто седые.

— Комплекция?

Аурора посмотрела на нее непонимающим взглядом. Элена догадалась, что девушка не знает такого слова.

— Стройный? Или толстый?

— Обычный. Высокий, это точно.

— Глаза?

— Не знаю. Скорее карие. Я не заметила, мне было страшно на него смотреть, он был похож на психа.

— Ты молодец, все хорошо.

— Я не очень его запомнила. Извини.

Элена понимающе кивнула.

— Как тебе удалось убежать?

— Он отошел приготовить себе дорожку кокаина, а я схватила его рубашку и выпрыгнула из окна.

— Та рубашка, в которой мы вытащили тебя из выгребной ямы, принадлежала ему?

— Да.

Сначала подручные Димаса пытались догнать Аурору, но скоро отстали. Элена вспомнила отдаленный топот бегущих ног и шум, которые слышала в своей комнате, пока ждала представления. Возможно, именно поэтому Аурору прекратили искать: бой должен был начаться с минуты на минуту, в доме находилось много клиентов, охрана не могла все бросить. К тому же Аурора была всего лишь раненой девчонкой и далеко убежать не могла. Они собирались заняться ею позже.

Пробегая по лесу, она видела из-за деревьев, как желтая машина Падре выезжает из поместья. Потом нашла септик и решила, что сможет отсидеться там. Ей было страшно, но не очень: хотя она знала, что ее обязательно будут искать, девушка радовалась, что на этот раз избежала верной смерти. Она вылезла из ямы, только когда поняла, что из поместья сбежал кто-то еще и что дела у беглеца совсем плохи.

Как только Аурора закончила свой рассказ, Элена позвонила Марьяхо:

— Свяжись с Буэндиа. Нужно найти рубашку, которая была на Ауроре, когда ее спасли. Это рубашка главаря «Пурпурной Сети».

Глава 55

Эулохио Моралес был еще молод, не старше сорока, но уже четыре года занимал пост мэра Кото-Серрано. В город он приехал всего за два года до того, как получил эту должность; в Кото-Серрано Моралес создал предприятие по производству консервированных оливок. Теперь вместе с Буэндиа и Сарате он обходил Травесеру с искаженным от ужаса лицом.

— Уверяю вас, мы в городе ничего не знали о том, что здесь происходит.

— Тогда объясните мне, как можно было этого не заметить, — безжалостно атаковал его Сарате. — Или вы дадите мне правдоподобное объяснение, или нам придется начать расследование в отношении вас лично и городских властей в целом. Я уверен, что у преступников было достаточно денег, и они охотно ими делились.

— Я никогда не получал ни от кого ни гроша, — оскорбился мэр. — И повторяю, что не имел обо всем этом ни малейшего представления.

— То же самое говорили власти немецких городов, которые находились недалеко от нацистских концлагерей. И знаете что? Они врали.

Население города не превышало трехсот двадцати пяти человек, правда, летом оно чуть увеличивалось. Кото-Серрано хоть и располагался вблизи туристического маршрута по белым городкам Сьерры-де-Кадис, сам к их числу не относился. Живописностью он не отличался, и туристы в него не заезжали. Жили здесь только за счет сельского хозяйства, помощи местных властей и фабрики консервированных оливок.

— Мы не правительство Мадрида, а я — не Мануэла Кармена… Мэр такого города, как наш, не получает ни жалованья, ни денег на представительские расходы, ничего. Если я еду на какое-нибудь собрание в Кадис или Севилью, то бензин оплачиваю сам.

— Зачем тогда вы этим занимаетесь?

— Затем, что есть люди, которые хотят помочь другим жить лучше, как бы это вас ни удивляло. Когда я приехал в этот городок, мне стало ясно, что я должен хоть что-то сделать для его жителей.

Они вышли на маленькую арену, где проходили бои и стояла восьмиугольная клетка. На беловатой почве еще виднелись следы крови.

— Здесь устраивали бои между подростками до смерти одного из участников.

— Клянусь вам, я не знал… Я сообщил бы в полицию, что-нибудь предпринял бы. Какая дикость!

Мэр не отрицал, что замечал кое-какие странности: например, что порой через город проезжало много дорогих машин, которые возвращались в тот же вечер или на следующее утро.

— То есть вы что-то подозревали, но вам не пришло в голову поинтересоваться, что именно происходило в поместье?

— Если полиция этим не интересовалась, то при чем здесь я? Какого черта, я всего лишь мэр городка, где производят консервированные оливки.

Тем же утром два местных полицейских были отстранены от службы до выяснения обстоятельств. Предположение, что они не знали, что творится в поместье, выглядело неправдоподобным, к тому же уровень их жизни не соответствовал официальным доходам.

— Они утверждают, что выиграли в лотерею, поэтому у них такие роскошные машины. Мы это проверим, — сообщил Сарате и Буэндиа лейтенант полиции.

Операцию в Травесере не афишировали: информация о «Пурпурной Сети» не должна была попасть в СМИ, по крайней мере, до тех пор, пока на свободе оставался хоть кто-то из подозреваемых.

— Я думал, здесь публичный дом, — оправдывался мэр. — И что в машинах приезжали девицы и их богатенькие клиенты. Мне и в голову не приходило, что здесь убивают детей. Я понимал, что выгляжу дурачком, не задавая лишних вопросов, но я и представить себе не мог такого ада.

Мэр предоставил все документы, касавшиеся поместья Травесера. Как и следовало ожидать, оно принадлежало фирме, зарегистрированной в одном из офшоров. Было очевидно, что между этой подставной компанией и настоящим владельцем тянется цепочка посредников, так что добраться до последнего было почти невозможно.

Все это время несколько групп экспертов исследовали каждый сантиметр поместья. Наготове стояли экскаваторы. Полиция считала, что если здесь убивали подростков, то тела могли зарыть где-то неподалеку.

— Поместье занимает тысячу восемьдесят семь гектаров, почти в десять раз больше, чем парк Ретиро. — Буэндиа был настроен скептически. — На его обследование уйдет несколько месяцев… Знаете, что нужно сделать? Поговорить со старожилами. Узнать, кто был хозяином поместья раньше и всякое такое. Может, кто-то видел покупателя, когда тот приехал в город в первый раз.

В Кото-Серрано было два бара; тот, что посолиднее, находился на городской площади. Главная новость дня — приезд полиции в поместье Травесера — никак не изменила здешний распорядок. Четыре человека, младшему из которых было под семьдесят пять, играли в домино и пили анисовую настойку. Сотрудники ОКА дождались, пока они доиграют партию. Начал Буэндиа, как никто умевший общаться с пожилыми:

— Вы ведь местные, правда?

— Все, ну то бишь все, кроме этого.

Старик, к которому относилось это замечание, некий Матиас, начал защищаться, как будто его пытались покрыть несмываемым позором:

— Я приехал сюда, когда мне было одиннадцать, а сейчас мне восемьдесят восемь, и я такой же местный, как любой из вас.

— Вы знаете, что вчера случилось в Травесере?

— Говорят, там проводили бои, как в былые времена.

Сарате и Буэндиа изумленно переглянулись — им ответил Матиас. Хотя одет он был как все, в шерстяные брюки и клетчатую рубашку, его вещи выглядели подороже и поновее.

— Когда это — в былые времена?

— После войны, в сороковые годы. В этом самом поместье до смерти дрались — пока один не убьет другого.

Остальные старики закивали: было ясно, что для них это не новость.

— Мэр нам ничего об этом не рассказывал, — удивился Буэндиа.

— Да что этот вообще может знать! Он сам здесь без году неделя. Эулохио не из нашего города, я не знаю, почему его выбрали мэром.

— Потому что он сам себя выдвинул, а больше никто и не хотел, — засмеялся другой.

Буэндиа вернул беседу в нужное русло, и старики начали рассказывать историю боев. Вернее, рассказывал Матиас, а остальные только уточняли и дополняли.

— Поместье принадлежало одному богатею из Хереса — мы называли его Маркизиком. Начало войны застало его в Хересе, и он записался в армию Франко.

— А его жена и двое детей застряли в Мадриде. Она, говорят, была красавицей, и Маркизик по ней с ума сходил. Из кожи вон лез, чтобы вытащить ее оттуда.

— И надо было ему это сделать. Когда националисты взяли Мадрид, у нее оказалось на два ребенка больше. Прижила их с каким-то ополченцем… И тогда Маркизик рехнулся.

— Жену и ополченца он убил. А четверых детей сдал в приют и больше не хотел о них слышать, — вставил другой старик.

— Потом он вернулся в город. И с тех пор поползли слухи об этих боях.

— Никакие не слухи, это так же верно, как то, что мы здесь сидим, — разозлился Матиас. — Я видел такой бой и говорю не понаслышке. Видел этими самыми глазами, которые скоро съедят черви. Никогда не забуду, как плакал мальчишка, который выиграл драку, из-за того, что убил другого. Он не хотел убивать, но, если б не убил, убили бы его.

— Говорят, чуть ли не вся Испания съезжалась посмотреть на драки этих парней, которых набирали в приютах; на них ставили целые состояния. Многие были детьми арестованных республиканцев, другим обещали за победу вытащить их семью из нищеты. Еще обещали женщин — тем, кто хотел развлечься.

— Был среди участников боев кто-то из вашего города?

— Насколько я знаю, нет.

— Это продолжалось недолго, несколько лет, пока Маркизик не покончил с собой — он застрелился из охотничьего ружья. Больше о драках мы не слышали, и поместье до недавних пор пустовало.

— Нет, как же, слышали, в связи с книжкой, — снова встрял Матиас. — Двадцать лет назад, или больше, приехал журналист, который хотел написать об этом книгу. Мы даже дали ему фотографии, свои и поместья.

— Написал?

— Если и написал, то нам не прислал. Мне, по крайней мере, она на глаза не попадалась. А ведь я подарил ему фотокарточку, на которой я еще мальчишка, и другую, тех времен, когда он приехал в наш город. Пошли, сыграем еще партию.

Буэндиа отвлекся: у него зазвонил телефон. Он молча слушал и, закончив разговор, объяснил Сарате:

— Просят найти рубашку, которая была на Ауроре, когда ее спасли. Похоже, это рубашка главаря «Пурпурной Сети».

— А где она может быть?

— Думаю, на помойке.

Глава 56

За последнее время Ордуньо менял квартиру несколько раз: в одной, рядом с площадью Кастилья, он жил со своей девушкой Аной. Когда они расстались, он поселился в студии в районе Мораталас. А всего через два месяца переехал в Мадрид-Рио, потому что именно в этом районе ему больше всего нравилось заниматься спортом.

В то утро, съездив в ОКА и подав рапорт об увольнении, он отправился на пробежку. Марина поехала в свой спортзал попросить несколько дней отпуска — в это трудное время она решила быть с ним рядом. Ордуньо был ей благодарен, без нее он не продержался бы и нескольких часов.

Он огорчился, что инспектор Бланко, с которой он проработал не один год, не вышла попрощаться, хотя в душе понимал ее. В последнее время он был не на высоте. Когда его затягивала игра, он забывал обо всем, что раньше считал важным. Но больше он так не поступит. Каждый алкоголик знает, что сорвется от одного глотка вина. Так же и с игрой. Но беда всех алкоголиков и игроманов в том, что в Мадриде невозможно избежать соблазнов: не день рождения, где чокаются шампанским, так заманчивая мелодия игрового автомата, или приглашение поучаствовать в лотерее, или телевизионная реклама, призывающая сделать ставку на то, какая команда успеет забить больше двух голов до перерыва…

Приближался октябрь, но стояла изнуряющая жара. Ордуньо бегал под палящим солнцем, весь взмок и был не в состоянии думать ни о чем, кроме душа и холодного пива. С завтрашнего дня он начнет приводить в порядок свою жизнь, попросит новое назначение (хорошо бы в убойный отдел, но если даже предложат работу в охране или что-нибудь в этом роде, он согласится). А еще, возможно, они с Мариной отправятся куда-нибудь на несколько дней, например в Лиссабон, где оба еще не бывали; время года как раз подходящее. Может, он даже предложит ей съехаться, и их отношения станут более серьезными, чем теперешнее временное сосуществование. Будет нелегко привыкнуть к мысли, что он больше не работает в отделе криминалистической аналитики, не принадлежит к элите испанской полиции, но сейчас Ордуньо хотелось просто жить и получать от жизни удовольствие.

Подойдя к дому, он с удивлением увидел припаркованную у подъезда знакомую красную машину — «Ладу» инспектора Бланко. Элена ждала его, сидя за рулем.

— Инспектор…

— Ордуньо, нам надо поговорить.

— Поднимемся в квартиру?

— Я предпочла бы прогуляться. И глотнуть граппы. Так мне будет легче сказать то, что я должна тебе сообщить.

Они дошли до кафе «Рио» и сели на террасе. Оттуда открывался чудесный вид на Королевский дворец, Мадридскую башню и небоскреб «Испания».

— Мне нравится «Испания», — сказала Элена. — Даже больше, чем Мадридская башня, хоть она и выше. «Испания» напоминает мне о Нью-Йорке. Ты там бывал?

— Да, два года назад, в отпуске. Но город мне не очень понравился: слишком большой, слишком людный.

— А меня он приводит в восторг: я счастлива, когда чувствую себя никем.

Их прервала официантка, которая подошла принять заказ. Граппы у них не оказалось, и Элене пришлось удовольствоваться галисийской виноградной водкой.

— Не скажу, что это плохо, — прокомментировала она, сделав глоток. — Но все же не граппа, и я даже не понимаю, зачем их сравнивать.

Ордуньо после пробежки умирал от жажды и отхлебнул пива, прежде чем заговорить.

— Думаю, ты приехала не для того, чтобы обсуждать Нью-Йорк и качество виноградной водки.

— Марина не та, за кого ты ее принимаешь, — выпалила Элена. — Она член «Пурпурной Сети».

— Что?

Ордуньо искал доводы, чтобы опровергнуть услышанное и стоять на своем до конца, но его уверенность поколебалась: слова Элены многое объясняли. И случайное знакомство с Мариной, и стремительность, с которой они сошлись, и интерес к расследованию, который она проявляла постоянно, но дозированно, и ее нежелание, чтобы он уходил из отдела, и готовность перебраться к нему, и, конечно, ее сочувствие, когда выяснилось, что Ордуньо игроман. Все сходилось. Едва ли обвинение было ложным.

— Откуда информация?

— Марину опознала одна из жертв «Сети», когда вы пришли вчера в отдел.

— Ты уверена?

— Ты думаешь, я приехала бы сюда, если бы не была уверена?

Ордуньо заплакал бы от отчаяния, если бы не стыд. Всего за несколько дней он снова подсел на игру, потерял работу в отделе и доверие коллег, узнал об обмане Марины. Его жизнь рушилась на глазах.

— Вы ее арестуете?

— Нет, пока нет. Мы хотим, чтобы ты помог нам добраться до верхушки «Пурпурной Сети». Хотим использовать для этой цели Марину. Ты понимаешь, что я рассказываю тебе все это только потому, что продолжаю тебе доверять, считаю тебя одним из нас.

Он и не думал отказываться. Он сам мечтал, чтобы Димас оказался за решеткой, чтобы девушки больше не погибали, как Айша Бассир, чтобы ее смерть не осталась неотомщенной. К тому же теперь это дело стало для него таким же личным, как для Элены.

— Можешь на меня положиться.

— Я не сомневалась. Добро пожаловать в ОКА.

Пересилив себя, Ордуньо согласился с планом Элены. Только бы Марина ни о чем не догадалась.

— Еще одна важная вещь. Мы не знаем, видела ли Марина свидетельницу. Спрашивать у нее нельзя, так ты выдашь себя. Остается только держать ухо востро. Если что-то заподозришь, немедленно сообщи нам.

— Ты думаешь, она попробует ее убрать?

— Уверена. Прости, Ордуньо, но ты не имеешь права жалеть Марину…

— Сейчас я чувствую что угодно, кроме жалости.

— Никому ничего не рассказывай, пока не придет время действовать. План будем знать только ты и я.

Ордуньо предстояло вернуться домой, принять душ и как ни в чем не бывало ждать возвращения Марины.

Глава 57

Димас отлично знал, что полиция обычно ищет преступников в местах, пользующихся дурной славой, — на городских окраинах, в трущобах, населенных маргиналами. Она не является без предупреждения в дома респектабельных судей, адвокатов, предпринимателей или политиков. Не хочешь встречаться с полицией — скрывайся среди власть имущих. Поэтому встречи Димас всегда назначал в самых дорогих районах города.

К тому же, несмотря на сомнительный род деятельности, он любил роскошь и не хотел прозябать в Каньяда-Реаль и подобном захолустье, куда ему приходилось заглядывать по делам. В своей сфере он был одним из лучших и жил, как живут привилегированные профессионалы. При этом Димасу следовало соблюдать осторожность, поэтому его квартира находилась не в Ла-Финке, не в Моралехе и не возле Пуэрта-де-Иерро, как бы ему этого ни хотелось. В Мадриде он жил в просторных апартаментах на улице Сан-Франсиско-де-Салес, поблизости от площади Кристо-Рей. Ходили слухи, что в соседнем доме после свадьбы жили Хулио Иглесиас и Исабель Прейслер. Димас не знал, правда ли это, и сам их не видел, но всем гостям сообщал об этом с таким видом, словно был близким другом певца.

Его мадридский адрес не знал почти никто, даже Марина, женщина, продержавшаяся рядом с ним дольше остальных. Ей он назначил встречу неподалеку от Алонсо-Мартинес, в баре гостиницы «Урсо», одной из самых современных и роскошных в городе.

— Ничего себе! — удивилась Марина. — Ты здесь живешь?

— Конечно нет. Зашел выпить виски. Что будешь пить?

— То же, что и ты.

Вскоре им принесли заказ, и они смогли спокойно поговорить.

— Я испугалась за тебя, когда узнала, что в поместье арестовали столько народу, — призналась Марина.

— Я смылся в безопасное место, как только почувствовал, что дело плохо. Накануне ночью я передал Кортабарриа координаты для гостя, но кто-то их украл.

— А что он сам говорит по этому поводу?

— Ничего. Его убили. Или он сам умер, не знаю. Вообще странно, что он так долго протянул.

Димас казался спокойным, Марина нервничала гораздо больше.

— И что, теперь все пропало?

— Ну так уж и все! Мы живы, не так ли? Это значит, что ничего катастрофического не произошло, — философски заметил Димас.

— Они арестовали Павла.

— Из Павла они не вытрясут ни слова. Ты ведь знаешь, что он ничего не сказал бы, даже если бы его пытали так, как умеем только мы. А в полиции не пытают, по крайней мере, так принято считать.

— Почему ты оставил его в поместье, а Лукаса взял с собой?

— Лукас — наша охранная грамота. Он в надежном месте, пусть там и остается — ты же знаешь, каким он бывает, когда нервничает. У этого парня по венам течет не кровь, а нитроглицерин или еще какая-то взрывчатая смесь.

— За всеми нашими неприятностями стоит его мать. Я уже начинаю думать, что мы зря украли его в то Рождество.

— Мы выиграли много лет, семь или восемь, точно не помню. Если бы мы тогда не обезвредили инспекторшу Бланко, нас бы всех уже пересажали. А теперь у нас достаточно денег, чтобы исчезнуть, если захотим. Представляешь, как мы заживем в Бразилии?

— Нам будет чего-то не хватать.

Димас засмеялся:

— При таком количестве бездомных детей, как в Бразилии? Мы создадим влиятельную организацию под названием «Золотая Сеть».

— Лукас должен был умереть, таков был план, — напомнила Марина.

— Я знаю, но у нас был уговор, что он умрет в клетке, в драке. Кто знал, что он начнет выигрывать бой за боем и в итоге станет непобедимым? Забудь о нем, давай займемся нашими делами, у нас их предостаточно.

— Меня могли засечь, — призналась Марина. — И, скорее всего, я больше не смогу узнавать, что творится в ОКА. Мне нужен твой совет, ведь я связалась с этим полицейским по твоей наводке.

— И как он?

— Милейший человек.

Марина рассказала Димасу, что решила проникнуть в помещение ОКА, чтобы разузнать о расследовании как можно больше.

— Но там я увидела ее.

— Кого?

— Аурору. Она шла по коридору одна, без охраны.

Димас отставил стакан и мрачно посмотрел на подругу.

— Она тебя узнала?

— Понятия не имею; по крайней мере, виду она не подала. Думаю, что нет, но все равно хочу, чтобы ты был в курсе.

— Эта девица вполне могла узнать и не подать виду.

— Что будем делать? — спросила Марина.

Димас недовольно скривился:

— В поместье Аурора была с Падре и его собачками.

— И до сих пор жива? Его собачки теперь питаются сухим кормом?

— Бывают и у Падре проколы.

— Она видела его лицо? Даже я его никогда не видела.

— Конечно, видела. Мы и не думали его скрывать. Мы собирались добить девку, когда Падре с ней закончит, если он сам или его собачки этим не озаботятся. Но она сбежала.

— Значит, она сможет его опознать.

— Вряд ли. — Димас задумался. — В полицейских архивах Падре не значится; думаю, его даже дорожная полиция не штрафовала. Девка его опознает, только если столкнется с ним нос к носу.

— Значит, нельзя этого допустить.

— Займись этим сама, убери ее. Только не напортачь. А что касается Ордуньо… Если он нам не нужен, то не трать на него время. Брось его или убери, как хочешь. Если девка тебя выдала, за тобой могут следить, так что будь осторожна. Ты знаешь, как с нами связаться и получить указания.

— Как прикажешь.

Марине пора было возвращаться к Ордуньо, но прежде она хотела принять меры — убедиться, что за ней не следят. Не из ОКА, а свои же, из «Пурпурной Сети». Димас, обычно такой психованный, сегодня выглядел удивительно спокойно. Она хорошо его знала: таким он бывал, когда уже все решил. Возможно, одно из решений состояло в том, чтобы убрать ее.

В метро она сделала три пересадки и, убедившись, что слежки нет, вернулась в квартиру Ордуньо. Он встретил ее, как всегда, нежно. И предложил сходить в кино. Марина уже столько лет не сидела в темном зале, наслаждаясь фильмом — чистой выдумкой, не имеющей ничего общего с реальностью.

— Хорошо, пошли, только выбираю я! Мне хочется на фильм о любви.

— Но это же такая скука! — возразил он.

— Чтобы они страстно любили друг друга и в конце остались вместе. А еще лучше — чтобы поженились. Никаких грустных финалов! — Она вспомнила фильм, который смотрела в самолете, и свои фальшивые слезы.

После кино они отправились в ближайшее кафе. Оно называлось «Эбла»; ходили слухи, что в нем иногда ужинают король Филипп и королева Летисия.

— Не может быть, оно такое убогое! — возразила Марина.

— Дома посмотрим в интернете. Сама убедишься, там даже фотографии есть.

— Значит, когда ты говорил, что будешь обращаться со мной как с королевой, ты имел в виду, что будешь водить меня сюда есть кебаб?

Оба рассмеялись. Ордуньо отчаянно жалел, что все это было игрой. Он не знал, что и Марина жалела о том же. Ей было хорошо с Ордуньо, но на следующий день она должна была снова работать на «Пурпурную Сеть». Она получила четкий приказ и обязана его исполнить — убрать Аурору Лопес Сепульведу. Если она этого не сделает, то сама проживет считаные дни — в этом у Марины не было никаких сомнений.

Ночью, после секса, она долго не могла уснуть. Ордуньо тоже беспокойно ворочался.

— Родриго, я хочу, чтобы ты знал: я сделала в жизни много такого, чем не могу гордиться.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что уйти от прошлого иногда очень трудно. Тебя затягивает игра, но и у других людей есть что-то, о чем они сожалеют.

Глава 58

Сарате и Буэндиа вернулись из Кото-Серрано днем, после того как очередная попытка надавить на мэра провалилась. Перед уходом домой все сотрудники отдела собрались, чтобы обменяться информацией. Буэндиа положил на стол пакет для вещдоков, в котором темнела какая-то грязная тряпка.

— Это рубашка, в которой была Аурора, когда ее спасли. Вряд ли от нее будет толк: состояние то еще, никаких следов ДНК, никаких инициалов…

— Это рубашка главаря «Пурпурной Сети». Некоего Падре, — сообщила Элена.

— Необычно в ней только то, что она сшита на заказ. Но в городе много ателье по пошиву рубашек, а ткань стандартная, хлопчатобумажная. «Оксфорд» голубого цвета.

— Можно занести рубашку в несколько ателье. Вдруг что-то выясним.

— Сначала нужно ее отстирать. А то вонь такая, что нас просто никуда не пустят.

— Давай, — согласилась инспектор. — Что еще вы узнали на месте?

— Нет сомнений, что кто-то все это покрывал, — сказал Сарате. — Такие забавы не могли остаться незамеченными. Местная полиция подозревает двух своих сотрудников.

— А мэр?

— Как будто бы невиновен, хотя меня он не убедил. Кажется, он принял близко к сердцу то, что мы ему сообщили, но не исключено, что он просто хороший актер.

Больше всего Сарате хотелось поделиться с коллегами тем, что он узнал от стариков, особенно от Матиаса.

— Он сказал, что такие же бои проходили в поместье в начале сороковых годов, после окончания Гражданской войны, и что он сам присутствовал на одном из них. В драках заставляли участвовать детей республиканцев, обещая оставить их в живых или вытащить из нищеты их семьи. Человек, который все это организовал, некий Маркизик, через несколько лет раскаялся и покончил с собой.

— Это может быть как правдой, так и местной байкой, — добавил Буэндиа. — Остальные старики подтвердили рассказ Матиаса, но никто из них боев не видел.

— Вы верите этому Матиасу?

— Если честно — не очень, — признался Сарате. — Хотя как знать: в то, что мы обнаружили в поместье, я бы тоже никогда не поверил.

— Хорошо бы найти книгу, о которой говорили местные. Они утверждают, что лет двадцать назад какой-то журналист расспрашивал всех в городке про эти бои, хотел написать книгу. Но написал или нет, они не знают, и имени его не запомнили. Сейчас я позвоню приятелю, у него букинистическая лавка. Может, он подскажет, как найти эту книгу.

— Отлично, — кивнула Элена. — Вы допросили парня с протезом?

— Мы пытались, но он не сказал ни слова. Нам даже не удалось определить, какой у него акцент. Пусть посидит взаперти несколько дней — может, разговорится, хотя мне что-то не верится.

— Все в конечном счете раскалываются, — возразил Буэндиа.

— Возможно, ты прав, — согласилась Элена. — Тогда больше обсуждать нечего, и лучшее, что мы можем сделать, — это отправиться домой отдыхать.

— Хочу тебе напомнить, что брат Кортабарриа собирается предъявить нам иск.

— Пусть предъявляет. — На инспектора новость не произвела ни малейшего впечатления.

— А где будет ночевать Аурора? — спросила Ческа.

— У меня, — ответила Элена, и никто из коллег не решился ей возразить.

Ордуньо во время совещания не упомянули ни разу, и только Элена знала, что он снова с ними.

— Ты не уходишь? — спросил Сарате у Чески, когда все разошлись.

— Я ждала, пока мы останемся вдвоем.

— Не забывай, что тут полно камер и микрофонов, — засмеялся он.

— Не для этого, кретин. Пошли в допросную, там можно все вырубить.

Они закрыли дверь и отключили все записывающие устройства.

— В чем дело?

— Я насчет Ордуньо. Элена не хотела, чтобы об этом знали остальные, но тебе я должна рассказать.

— Что-то случилось?

— Он пришел сюда с Мариной, чтобы подать заявление.

— Жаль, но, если честно, я этого ожидал.

— Это не все: девушка, которую инспектор забрала сейчас к себе, Аурора, увидела Марину в коридоре. Ее аж затрясло от страха. Она сказала, что Марина состоит в «Пурпурной Сети».

Ческа ожидала, что Сарате удивится, но он выглядел скорее встревоженным. Как и Ордуньо, он сразу многое понял.

— Дрянь дело! Бедняга Ордуньо. Вы ее задержали?

— Нет, Марина не знает, что ее засекли. Инспектор сказала, что пока мы не будем ее трогать. Используем, чтобы как можно ближе подобраться к «Сети».

Сарате хватило пары секунд, чтобы оценить замысел Элены.

— Отличная идея.

— А Ордуньо?

— Когда он узнает, ему, конечно, будет погано, но он нас поймет. Он бы и сам так поступил.

— Не уверена. Он лучше всех нас.

— Тогда, наверное, он правильно сделал, что ушел из отдела. Здесь не место хорошим людям.

Ческа кивнула.

— Наверное. Я тоже думаю уйти, когда закончим это дело. Раньше здесь все было по-другому, раньше мы были командой. А теперь у инспектора Бланко своя война, мы не в счет, кругом сплошные тайны…

— И куда ты подашься? — поинтересовался Сарате. — Должен предупредить, что работа в обычном отделе полиции может быть очень скучной. Я когда-то целыми днями менял гражданам паспорта.

— До перехода в ОКА я служила в убойном отделе. Может, смогу туда вернуться.

— Звучит неплохо. Посмотрим, что будет, когда мы закончим расследование. Пошли?

— У тебя два шлема? Я не на машине. Может, ты меня подвезешь?

— У меня только один.

Ческа не ожидала, что день закончится так, и не смогла бы объяснить, что ее спровоцировало, но инициатива исходила именно от нее. Теперь каждый раз, проводя здесь допрос, они будут вспоминать это. Оба прекрасно знали, что в нескольких метрах отсюда работают сотрудники техподдержки, что в любой момент их могут застукать, но ни одного, ни другую это не остановило. Ческа лежала голая на столе, за которым столько раз сидела на совещаниях. Сарате раздеваться не стал, только расстегнул брюки.

Это был поспешный секс, немногим более удобный, чем в машине несколько дней назад. Без ласк, без поцелуев, но приятный.

— Нужно будет повторить в каком-нибудь человеческом месте, — сказал потом Сарате.

— Когда ты прихватишь с собой оба шлема, мы съездим к тебе или ко мне.

Глава 59

Одежда Элены была немного велика Ауроре, но от ее пижамных штанов и джемпера девочка пришла в восторг.

— У меня никогда не было такого классного, мягонького джемпера, — с радостным смехом сказала она.

— Можешь оставить себе.

— Нет, он твой.

Аурора бывала на Пласа-Майор всего несколько раз, и то при жизни дедушки: он водил ее сюда на Рождество и угощал кальмарами.

— Хочешь, мы тоже приготовим кальмара?

— Нет, я их не люблю. Просто мне нравилось ходить сюда вдвоем с дедушкой, без вечно плачущей бабушки и отравлявшей нам жизнь мамаши. Только дедушка обращался со мной как с человеком. Не надо было ему умирать.

Элена подумала, что гораздо тяжелее тосковать по кому-то, кто жив, но попал в такую беду, что, наверное, лучше бы умер.

— Что ты хочешь на ужин?

— А что у тебя есть?

— Ничего, зато есть приложение, где можно заказать все что угодно: гамбургеры, пиццу, суши… Даже косидо, если захочешь. Привезут всего за полчаса.

— Я никогда не пробовала суши.

— Ну и отлично, поужинаем по-японски.

— Нет, а вдруг мне не понравится? Лучше гамбургер, я голодная и не хочу рисковать.

Глядя на уплетавшую ужин Аурору, Элена немного воспряла духом. Несчастная пережила изнасилования и избиения, похищения и пытки; она росла с бабушкой и дедом при родителях-наркоманах, ее неоднократно брали в приемные семьи, но каждый раз возвращали в приют, однако, несмотря на все это, сейчас она вела себя как обычная девочка. Наевшись, Аурора стала разглядывать Пласа-Майор с таким видом, словно ничто на свете не могло ее огорчить. Она перебирала пряди волос, одну засунула в рот и стиснула зубами — наверное, еще детская привычка. Как знать, может, и Лукас остался прежним… Если однажды он вернется домой, то снова уткнется в свои альбомы с марками, будет чмокать ее на ночь в щеку и пытаться выторговать еще четверть часа у телевизора, прежде чем отправиться спать, а потом, как только она ляжет в постель, попросит пить.

— Айше очень нравился «Бургер-Кинг». Когда нам удавалось достать денег, мы всегда в него ходили. Она брала «Гранд воппер», а потом не могла осилить и половины.

— Почему она осталась в Лас-Пальмасе, а тебя привезли на материк?

— Наверное, потому, что она целыми днями скандалила. Она всегда со всеми цапалась и даже расцарапала Димасу лицо.

— Как вы с ним познакомились?

— Первые две недели в Лас-Пальмасе мы провели неплохо. У нас были деньги, а тут как раз наступил мой день рождения, и мы обе наконец-то стали совершеннолетними. Каждый день мы ходили на пляж, а вечером знакомились с парнями. Но потом деньги кончились. И тогда одна русская, которая ходила на тот же пляж и загорала рядом с нами, рассказала о клубе на улице Молино-де-Вьенто.

— Вы познакомились с ним в клубе?

Элена напряглась, надеясь услышать что-то важное, узнать, как «Пурпурная Сеть» находила жертв. На Канарские острова съезжается молодежь со всего света — подходящее место для охоты.

— Нет, мы до него даже не дошли. Мы принарядились и пошли туда, а они ехали мимо на машине и остановились.

— Кто был в машине?

— Димас и Марина. Она сидела за рулем, и она же пригласила нас поехать с ними. Она была такая ласковая и красивая, что мы расслабились. Димас сел сзади с Айшей, а мне уступил место впереди.

— Что произошло в машине? Они отвезли вас в клуб?

— Мы колесили по городу. Не знаю, что произошло, но Айша стала отбиваться, и он взбесился. Я ничего не поняла, потому что разговаривала с Мариной. Услышала крик Димаса и увидела, что Айша расцарапала ему лицо. Он стал ее избивать. Я попробовала ее защитить, и тогда Марина ударила меня. После этого нас разлучили, и меня увезли в поместье. Об Айше я больше ничего не слышала до тех пор, пока… пока ты сказала, что они ее убили. Я, конечно, догадывалась об этом, но не хотела верить.

— Ты по ней скучаешь?

— Она была моим близким человеком. — Аурора снова заговорила как взрослая. — Как дед и бабушка. Нужно привыкать к тому, что ее нет. Если честно, жить с ней было непросто, она вечно вляпывалась в разные истории, — с меланхоличной улыбкой добавила она. — Я знала, что она плохо кончит. Если я жива, то только потому, что нас разлучили.

Элена убрала остатки ужина: они заказали гамбургеры, картошку фри и кока-колу. Это напомнило ей о сыне: он тоже любил гамбургеры, и, хотя Элена этого не одобряла, они с Абелем каждую субботу приносили их домой в больших бумажных пакетах. Много раз они втроем ели гамбургеры за этим самым столом. Лукасу не нравилось детское меню, он хотел, чтобы ему дали то же, что взрослым.

— Я устала. Можно я лягу?

Сначала Элена хотела уложить Аурору в комнате Лукаса, но потом передумала и постелила ей в гостевой. Увидев кровать размером два на два метра, Аурора улыбнулась.

— В жизни не видела такой огромной кровати. Я в ней потеряюсь…

Когда она легла, Элена налила себе граппы (у нее еще оставалось немного в подаренной Рентеро бутылке — эта граппа нравилась ей с каждым днем все больше). Все-таки приятно было поужинать дома не одной. Она подумала, что, может быть, эту квартиру еще можно оживить, заполнить мучительную пустоту. Элена еще не успела уснуть, когда дверь в ее комнату распахнулась. На пороге стояла Аурора.

— Мне одной страшно. Можно я посплю с тобой?

Кровать Элены была такая же широкая, как в комнате для гостей. Аурора осторожно легла рядом, стараясь не потревожить хозяйку.

Под утро Элена вдруг проснулась; ей почудился какой-то шорох. Аурора спокойно спала. Элена прислушалась — шорох доносился от входной двери, — встала, взяла пистолет и вышла в коридор. Кто-то возился с замком.

Держа в правой руке пистолет, Элена распахнула дверь, готовая стрелять. На площадке никого не было. Она выглянула на лестницу и услышала, что кто-то бежит вниз по ступенькам. Тогда она поспешила на балкон, надеясь увидеть, кто выйдет из подъезда. Но дверь так и не открылась. Инспектор вспомнила день, когда у нее на пороге возникла Мар Сепульведа: найти Элену было не так уж трудно. Она никогда не принимала никаких мер предосторожности.

Остаток ночи пришлось провести без сна. Элена сидела в гостиной с пистолетом в руке, думая, что Аурору нужно спрятать, отвезти туда, где ее никто не найдет, защитить, как она защитила бы собственного ребенка.

Глава 60

Уже три дня Элена не ела багет с помидорами в баре Хуанито. Оставалось надеяться, что любимый официант еще не успел перебраться в Пуэбло-Нуэво. Впрочем, если придется, Элена была готова объехать полстраны, чтобы найти его и попрощаться, поблагодарить за заботу, с которой он обслуживал ее все эти годы, самые страшные в ее жизни.

Решив доставить Ауроре удовольствие, она отвела ее завтракать в «Сан-Хинес», где так любил бывать Лукас. Даже больше, чем шоколад и чуррос, Ауроре понравились фотографии знаменитостей, посещавших эту кондитерскую: мысль о том, что она сидит там, где когда-то сидели они, вызвала у нее на лице счастливую улыбку.

— Никогда моя задница не была так близка к славе, — сияя, заметила она.

Затем они спустились в гараж. Ради конспирации Элена взяла не «Ладу», а свою вторую машину, «Мерседес» перламутрового цвета. Когда-то она купила его для путешествий, но так ни разу никуда и не выбралась.

— Куда мы едем?

— В городок возле Вальядолида, он называется Уруэнья. Там живет мой бывший муж со своей новой женой. Тебе там понравится.

— Твой бывший муж — отец Каина?

— Да, но он не знает, что наш сын жив.

— Я должна ему об этом сказать?

— Наоборот, будет лучше, если ты ему ничего не скажешь. Я сама с ним поговорю. Позже.

В последний раз Элена ездила в Уруэнью, когда расследовала дело Сусаны Макайи, цыганки, убитой накануне свадьбы тем же способом, каким несколько лет назад была убита ее сестра Лара. Элена нуждалась тогда в дружеской поддержке и, как обычно в такой ситуации, подумала о бывшем муже. Но всякий раз, оказавшись в его доме, она ощущала недовольство тем, что он смог наладить свою жизнь, оставить прошлое позади. Элена знала, что не имеет права осуждать Абеля, но все же делала это — своим молчанием, взглядом и поведением.

Впрочем, она была уверена: сейчас это не повторится. Элена пока не должна думать о Лукасе — только об Ауроре. Надо оставить ее у Абеля и попросить, чтобы он о ней позаботился.

— Почему ты везешь меня в этот городок?

— Во-первых, потому, что там очень красиво. А во-вторых, потому, что Марина тоже могла тебя увидеть в коридоре нашего отдела.

— Ты думаешь, она меня ищет?

— Ты знаешь «Пурпурную Сеть» лучше, чем я. От нее стоит держаться подальше.

В Уруэнью они ехали два с половиной часа и успели поговорить о многом: о жизни Ауроры в поместье, о юношах и девушках, с которыми она там познакомилась, о Марине.

— Она была там еще не самой худшей. Я слышала, она с Димасом уже больше десяти лет. Некоторые говорили, что она его жена, другие — что одна из его подручных.

— Но, похоже, она много времени проводила вне поместья?

— Нет, недели две-три, не больше. Но как-то раз она исчезла надолго, и до вчерашнего дня я ее не видела.

— Она принимала участие в пытках?

— Я такого не слышала; думаю, она занималась другими делами. Она даже бои не ходила смотреть, оставалась дома. Вела себя странно.

Элена включила музыку. К ее удивлению, Аурора стала подпевать, и неплохо. Правда, ее предпочтения не соответствовали возрасту — девочке нравились Росио Хурадо и Исабель Пантоха.

— Я люблю песни, которые пела бабушка, когда убиралась в квартире.

В какой-то момент Аурора спросила про Лукаса, про то, как он попал в «Пурпурную Сеть».

— Его похитили много лет назад. Чтобы причинить боль мне. С тех пор я искала его, хотя все говорили, что он умер. А потом я увидела тот ролик.

— Если бы ты его не искала, они бы не сделали такое со мной. Может, оставили бы просто горничной.

— С одним глазом?

— В поместье они жили лучше всех. Один глаз — фигня по сравнению с тем, что было со мной.

Увидев вдалеке крепостную стену Уруэньи, Аурора ненадолго замолчала.

— Как красиво. Тут хочется остаться на всю жизнь.

— Это особенный городок. В нем пятнадцать книжных магазинов, а то и больше. И музеев тоже немало.

— У твоего мужа здесь книжный магазин?

— Нет, но его новая жена работает в книжном. Она бразильянка. Очень красивая и молодая, сама увидишь.

— А он что делает?

— Вино, ужасное вино. Если он будет тебя угощать, лучше откажись. Надеюсь, он наконец научится, иначе я не выдержу: он посылает мне бутылки каждый год, — смеясь, ответила Элена.

Они оставили машину на парковке и пошли по узеньким улочкам, любуясь красивыми старинными домами. Элена была вынуждена признать, что Абель поселился в прекрасном месте.

— А твой муж согласится, чтобы я у него жила?

— Бывший муж. Конечно, согласится. Иногда он любит поскандалить, но потом сам над собой смеется.

Габриэла, жена Абеля, была человеком тактичным (Элена считала, что именно это принято называть «эмоциональным интеллектом») и всегда знала, когда лучше уйти и оставить Элену и Абеля вдвоем.

— Ты не бывала в Уруэнье? Это непростительно, — сказала она Ауроре, словно не замечая страшных ран на ее лице. — Я покажу тебе книжную лавку, где работаю. И мы купим тебе модную футболку!

Габриэла была молода, с безупречной фигурой, смуглой кожей и копной кудрявых волос. Глядя, как они с Ауророй идут вниз по улице, можно было подумать, что они сестры.

— Ты хочешь оставить эту девушку здесь? — удивился Абель.

— Только на несколько дней. Пока ей опасно находиться в Мадриде.

— Разве она не была бы в безопасности под защитой полиции?

Элена сомневалась в этом. «Пурпурная Сеть» могла добраться куда угодно. Чтобы защитить Аурору, ее пришлось бы запереть в тюрьме, в одиночной камере. Но Элена считала, что девушка и так слишком много времени провела в заточении. И хотела сделать для нее все, что сделала бы для Лукаса.

— Я прошу об этом одолжении, потому что доверяю тебе больше всех на свете. И потому что здесь ей будет лучше, чем где бы то ни было.

— Хорошо, только объясни, откуда она взялась.

Элене пришлось рассказать Абелю, откуда она вытащила Аурору. Пришлось упомянуть и про видео, и про пытки, и про драки со смертельным исходом. Она боялась, что он спросит, не видела ли она на одном из видео Лукаса, но он не спросил. Да и с чего бы? Абель уже много лет жил в полной уверенности, что их сын мертв. И Элена с тоской подумала, что, наверное, он прав. На самом деле Лукас умер в тот день, когда его похитили.

В душе она завидовала неосведомленности бывшего мужа, его неспособности заподозрить, что расследование преступлений «Пурпурной Сети» было начато ради того, чтобы найти их ребенка.

— Скулу ей поранили в этом поместье?

— Да.

— Мы ее подлечим. Уверен, Габриэла знает какие-нибудь мази от рубцов и шрамов.

Элена не осталась на обед. Ей не хотелось вклиниваться в жизнь Абеля и его новой жены, которая к тому времени, как Элена села за руль, уже успела подружиться с Ауророй.

— Аурора, я за тобой вернусь.

— Ты сказала то же самое, когда я осталась сидеть в выгребной яме, и ты вернулась. Я тебе верю.

Элена улыбнулась — она не понимала, почему на долю несчастной девочки выпало столько горя, и испытывала к ней нежность. Она надеялась, что мать Ауроры все-таки выйдет из больницы и больше никогда не будет употреблять наркотики, что они вдвоем смогут поселиться в каком-нибудь красивом городке вроде Уруэньи.

Не успела Элена проехать и двадцати километров, как зазвонил телефон. В «Ладе» она не смогла бы ответить на звонок, но в «Мерседесе» было все, чтобы всегда оставаться на связи.

— Даниэль? Этот парень из Риваса? Я буду через пару часов.

Несовершеннолетний Даниэль Роблес, через которого они вышли на Ярума, покончил с собой. Элена винила себя в том, что за последние несколько недель ни разу не вспомнила о парне.

Глава 61

Людей на похоронах Даниэля Роблеса было совсем мало — только его родители и несколько родственников Соледад. Ни друзей, ни соседей. Альберто не захотел оповещать своих родных и не разрешил прийти учителям и одноклассникам сына. Не было даже маленькой Сандры, младшей сестры Даниэля. Прощание было закрытым, потому что семья пыталась избежать позора.

Элена собиралась придать лицу соответствующее выражение, но вдруг поняла, что ей действительно очень грустно. Она медленно подошла к Альберто:

— Примите мои соболезнования.

Альберто обернулся и замер: увидеть инспектора на прощании он не ожидал. Его лицо потемнело, а губы пересохли и сморщились, словно уже много дней не улыбались.

— Это лучшее, что могло произойти, — ледяным тоном ответил он.

И сразу ушел, не дав Элене возможности ответить. Она поискала глазами Соледад. Мать Даниэля стояла в кругу родственников и плакала, припав головой к плечу какой-то женщины — наверное, сестры. Для выражения соболезнований момент был явно неподходящий. «Это лучшее, что могло произойти». Слова Альберто вызвали у Элены приступ тошноты. Неужели это и правда лучшее, что могло случиться с парнем? Подросток совершил ошибку, и родители навсегда отвернулись от него? Разве любовь к своему ребенку не безусловна? Элена могла понять разочарование отца, могла понять озлобленность и боль. Но не ненависть. Она не хотела быть такой, как он. Ненависть к Лукасу никогда не поселится в ее душе, несмотря на все преступления, которые он совершил. Наверное, Элена наивнее этого раздавленного горем человека, неспособного оплакать смерть собственного сына, но она сохранит свою любовь. И в ее душе еще жива надежда.

Инспектор уже направилась к выходу, когда на нее налетела Соледад.

— Это вы во всем виноваты! — выкрикнула она ей в лицо.

Инспектор отлично понимала, что бессмысленно призывать к благоразумию женщину, которая только что потеряла ребенка.

— Если бы вы не явились в наш дом в тот вечер…

— Я всего лишь выполняла свою работу.

Элена произнесла это просто, без пафоса. Чувство такта подсказывало ей, что нужно немедленно уйти, не произнося даже слов соболезнования: сейчас они ни к чему. Но Соледад схватила ее за руку, желая выговориться.

— С тех пор как Даниэля арестовали, отец ни разу его не навестил.

— Мне очень жаль.

— А я его навещала. В последний раз всего несколько дней назад, — продолжала Соледад. — Он сказал, что отдал бы все на свете, чтобы не узнать о тех видео…

— Жаль, что время нельзя вернуть назад.

— И знаете, что еще сказал мой сын? — Соледад стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. — «Я болен. Я болен, и никто не может мне помочь». Вот что он сказал.

В машине на обратном пути Элена думала о словах Даниэля, о заключенной в них чудовищной правде. Мир болен насилием. Есть люди, которые не могут жить без жестокости хоть в каком-то ее проявлении. И до сих пор никто даже не начинал искать лекарство.

Марьяхо единственная из сотрудников отдела сопровождала Элену на похороны Даниэля. Именно она нашла сообщения Larry33, благодаря которым удалось взломать защиту «Пурпурной Сети», именно она по IP-адресу обнаружила его дом в Ривасе. Не будучи виновницей трагедии, она в некотором смысле стала причиной того, что Даниэль покончил с собой в исправительном центре.

— Иногда у меня возникает чувство, что все бессмысленно, — призналась Марьяхо начальнице, когда они остановились выпить кофе. — Тогда мне хочется все бросить и поселиться в домике у моря…

— Нет, Марьяхо. Ты не можешь меня бросить. И так… Ордуньо, Ческа…

— И Ческа? — удивилась Марьяхо.

— Она недовольна. Пока молчит, но я вижу, к чему идет дело.

— И это все? Ты пробовала с ней поговорить?

Элена бессильно пожала плечами.

Марьяхо покачала головой. Элена уже не девочка. Пора бы ей научиться обращаться с людьми.

— Мы знаем друг друга почти четверть века. Ты отличный профессионал и совершенствуешься с каждым новым делом. Мне непонятно, почему ты до сих пор так плохо разбираешься в людях, — отчитала ее Марьяхо. — Ты вот-вот останешься совсем одна и палец о палец не ударишь, чтобы исправить положение.

Элена удивилась: никто из коллег не говорил с ней в таком тоне.

— Не уверена, что ты имеешь право так со мной разговаривать, — беспомощно огрызнулась она.

— Имею. Я знаю, что говорю, и бояться мне нечего.

Элена смягчилась: потерять еще и Марьяхо ей не хотелось.

— И что, по-твоему, я должна делать?

— Людям нужно хорошее отношение, они хотят слышать, что их ценят, что их работа полезна. Ты позволила уйти Ордуньо, а теперь готова отпустить Ческу. Сарате никогда не был одним из наших. С кем ты останешься? С Буэндиа и со мной? И ты действительно считаешь, что мы, два старика и ты, сможем называться элитным подразделением?

— Уходили же другие, им нашли замену.

— Ну и продолжай пить свою граппу, сидеть в караоке и исполнять песни Мины, или как ее там, которую я — скажу тебе наконец откровенно — просто ненавижу, ее музыка нагоняет на меня тоску. У меня много работы, поеду в отдел.

На кладбище в Ривас-Васиамадрид они приехали каждая на своей машине: Марьяхо — на электрическом «Смарте», который так же не вязался с ее возрастом, как и все, чем она занималась, Элена — на «Ладе». Оттуда было близко до Каньяда-Реаль, и Элена решила еще раз посетить место, где к ней подошла Пина и откуда ее в микроавтобусе отвезли в усадьбу около Кото-Серрано. Машину она припарковала там же, где и в прошлый раз. В знакомой лачуге никого не было. На полу по-прежнему лежали картонные коробки, прикрывавшие люк. Элена подняла крышку и спустилась по лестнице. От мрамора, красивой мебели и роскошной ванной не осталось и следа. Теперь это было просто подвальное помещение.

Элена вышла из лачуги и заметила, что наркоманы, едва волочащие ноги, куда-то пропали. Она прошлась по Каньяде и обнаружила некое подобие улицы, на которой стояли две полицейские машины, а возле них — оперативная группа. Элена подошла ближе.

— Что-то случилось?

— Убили одного румына.

— Что удалось выяснить?

— Очень похоже на разборки из-за наркоты.

Элена понятия не имела, какую роль сыграл этот румын в ее спасении. Она и представить себе не могла, что в его смерти повинна «Пурпурная Сеть», а Ческа и Сарате об убийстве Константина так и не узнали. Оно осталось нераскрытым.

Элена села в машину, но не спешила уезжать. Она смотрела, как мимо идут полицейские, как сотрудники морга забирают труп, как плачет незнакомая женщина. И думала о словах Марьяхо, понимая, что должна к ним прислушаться. Правы были все, кто хотел уйти, все, кто ее критиковал. Она плохо делает свою работу, потому что уже давно не полицейский, а просто мать, которая ищет своего ребенка.

Из оцепенения ее вывел телефонный звонок. Сарате спросил, собирается ли она возвращаться на работу. Он не хотел снова допрашивать Павла без нее, к тому же им надо было поговорить с Ярумом. Элена попросила его все же допросить их самому: сейчас ей было не по силам выдерживать взгляд Касто Вейлера и выслушивать его разглагольствования о своей жизни.

— Нужно у него узнать, как организован пыточный аукцион и как он связан с Пиной, — предложил Сарате.

— Верно. И одноглазые горничные, о них тоже не забывай, мы до сих пор о них ничего не знаем. Спроси Ярума, не он ли поставлял их Димасу. Возьми себе в помощь Ческу.

Элене хотелось, чтобы общая картина сложилась, как пазл, но у них уже набралось столько тупиковых версий, столько непонятых деталей, столько повисших концов, что временами инспектору казалось, что они не приблизились к истине ни на шаг.

— И вот еще что: в конце рабочего дня у нас будет совещание, я расскажу о том, как идет следствие. Хочу, чтобы больше у нас не возникало ситуаций, когда одни знают больше, чем другие.

— Хорошая мысль, Элена, — сказал Сарате. — Очень хорошая мысль.

Глава 62

Ярум встретил Сарате саркастической ухмылкой. Он казался таким же расслабленным, как и в первый день, хотя с момента его задержания прошло уже немало времени.

— Боже мой, я так надеялся вас больше не видеть! Неужели вы до сих пор не передали мое дело в суд?

— Вы отлично знаете, что передали. Судье сообщат, что вы сами попросили нас о встрече. Ведь это так? — Сарате подхватил циничный тон, заданный Ярумом. — Не знаю, в курсе вы или нет, но мы нашли поместье в Кото-Серрано.

— Я же говорил, что никогда там не бывал! Но я за вас очень рад. Смею предположить, что Димаса вы не поймали.

— Нет.

— И хотите, чтобы я вам помог? Это будет небыстро, непросто. И недешево.

— Расскажите нам то, что мы хотим знать, и тогда мы расскажем, что можем сделать для вас.

— Нет, это вы расскажите, что можете сделать для меня, и тогда я подумаю, что из того, что вы хотите знать, смогу сообщить.

Вошла Ческа. Ярум встретил ее тем же насмешливым взглядом, которым несколько минут назад окинул Сарате.

— Вы всегда в такой приятной компании, Сарате. То с инспекторшей, которая, судя по всему, не хочет меня больше видеть, — возможно, после моих слов о ее сыне, — то с этой коллегой… Вы, я вижу, донжуан и трахаетесь с обеими. Неплохо.

— Хватит ерунды, — перебил его Сарате. — Есть вещи, которые мы хотим для себя прояснить.

— И много их?

— Да, много. Как проводится аукцион?

— Повторяю, что ничего об этом не знаю. Я всего лишь продаю ссылки. Все остальное меня не касается. И вообще, я по-прежнему думаю, что все это просто постановка.

— Вы принимали ставки на участников боев?

— Нет, это в компетенции «Сети». Единственное, что я делал, — продавал билеты двух видов: по одним можно было делать ставки, по другим — нельзя. Я всего лишь посредник.

— Но вы не ошиблись, когда сказали, что нам следует искать Пину, — возразил Сарате. — Вы знаете гораздо больше, чем говорите.

— Я редко ошибаюсь. Например, я знаю, что вы чувствуете себя обманутым особой, которой увлечены. На свете есть много вещей, о которых незачем спрашивать — их знаешь, и все, — продолжал ерничать Ярум. Сарате с Ческой все больше убеждались в том, что он не просто болтун.

— Откуда вы знаете Пину? — Сарате не позволил Яруму сбить себя.

— Мы старые приятели. Я просто представил ее Димасу, как представляют друг другу деловых партнеров. Одной стороне требовались девушки, другая могла их предоставить.

— Девушки, которые работали в поместье, — догадался Сарате. — А вам известно, что все они одноглазые?

— Боже, какой ужас! С ними произошел несчастный случай на работе?

— Как вы организовали встречу Пины и Димаса? Где они встретились?

— В каком мире вы живете? Зачем сейчас встречаться лично? Интернет. Блокчейн. Подставной IP. Зашифрованные форумы. Вам должны быть знакомы эти термины…

— На вашем месте я не был бы так спокоен. Кому-то придется платить за все, что мы нашли в поместье.

— Кто-то назвал мое имя?

Молчание полицейских вызвало у Ярума улыбку.

— Не приписывайте мне того, к чему я не имею никакого отношения.

— Зато Пина имеет. — Сарате сказал это от досады. Он отлично понимал, что Пина не произнесла бы ничего, что могло создать для нее проблемы, а имя Ярума как раз могло их создать.

— Do ut des. Старинная латинская поговорка, или присказка, как вам будет угодно: «даю, чтобы ты дал». Повторяю: вам придется мне заплатить. Назовем это обменом, — ответил Ярум примирительным тоном.

Дверь открылась, и вошла Элена.

— Я многое могу предсказать, но на этот раз даже не предполагал, что вы придете, — удивился Ярум. — С возвращением, инспектор.

— Я хочу задать вам только один вопрос.

— Валяйте.

— Нам выйти? — спросила Ческа.

— У нас в отделе нет секретов.

Ярум громко расхохотался.

— Ради бога, инспектор… У вас тут секретов больше, чем на представлении иллюзиониста. Ну ладно, задавайте ваш вопрос.

— Вы знакомы с Мариной?

— С той, что из «Пурпурной Сети»? Я слышал, что она существует, но никогда ее не видел. Честно говоря, я о ней почти ничего не знаю. Когда-то мне рассказывали, что она жена Димаса, но я в этом не уверен. С Димасом я тоже общался через форум и никогда его не видел. Вы удивитесь, но он пишет вообще без ошибок.

— Пусть его уведут, — обратилась Элена к коллегам. — Нам нужно поговорить.

— Вы расскажете им о своем сыне? Вы поступите правильно, инспектор, — не умолкал Ярум.

— Пусть его уведут. — Больше она ничего не сказала.

Через несколько минут все члены ОКА собрались в переговорной.

— Я хочу попросить прощения за то, что в последние недели вела себя не так, как следовало. Я скрывала от вас некоторые обстоятельства и знаю, что это несправедливо: требовать от людей дополнительных усилий, не объясняя причин. — Элена набрала в грудь воздуха, чтобы сказать самое главное. — Моего сына Лукаса похитили восемь лет назад. Вы все это знаете. Но я не рассказала вам, что он жив. Мне это точно известно. Те, кто его похитил, руководят «Пурпурной Сетью».

В кабинете повисла напряженная тишина. Сарате, единственный, кто знал правду, смотрел на своих коллег. Он видел изумление Буэндиа и Марьяхо и читал на их лицах желание броситься к Элене с объятиями: хоть ее сын и оставался в плену у «Сети», он был жив, и появилась надежда его спасти. Ческа не решалась посмотреть инспектору в глаза. Сарате представил себе, как она вспоминает странные, иногда безрассудные выходки начальницы, как начинает понимать их причину и стыдиться резких слов, которые наговорила сгоряча.

— Я знаю, что у вас в голове крутится тысяча вопросов. Откуда мне все это известно, почему я так уверена… Но сейчас это не важно. Наша приоритетная задача — найти Димаса. Я прошу у вас вотум доверия.

— Ты прекрасно знаешь, что получишь его, — ответил Буэндиа, и остальные своим молчанием подтвердили его слова.

Элена о многом умолчала. О том, что Лукас был не просто жертвой «Пурпурной Сети». Что все гораздо хуже. Это он, Лукас, был Каином, парнем в красных шортах; это он пытал Аурору. Сарате понимал Элену: как рассказать такое коллегам? Как назвать своего сына убийцей?

— Вам также известно, что Марина, женщина, с которой Ордуньо познакомился во время поездки в Лас-Пальмас, на самом деле состоит в «Пурпурной Сети». Пока неизвестно, какое именно положение она там занимает, но, похоже, довольно высокое. Но чего вы точно не знаете, так это того, что вчера я поговорила с Ордуньо, объяснила ему ситуацию. Конечно, для него это стало тяжелым ударом, но Ордуньо — честный и ответственный человек, и он готов нам помочь. Несколько минут назад я поговорила с ним снова, и мы решили сегодня вечером подстроить Марине ловушку. Он обмолвится о том, где мы прячем Аурору, и она наверняка попытается ее найти.

— Подставлять несчастную девочку? — ужаснулась Марьяхо.

— Нет. Ее реальное местонахождение мы Марине не сообщим. Это было бы безответственно, — объяснила Элена. — Где находится Аурора, знаю только я. Могу вас заверить: она в надежных руках. Мы пошлем Марину совсем в другом направлении и будем ждать ее там. Сегодня Ордуньо и все мы разрешим последние сомнения относительно этой женщины.

Все облегченно выдохнули.

— Значит, Ордуньо снова с нами! Без него я чувствовала себя сиротой, — пошутила Ческа, чтобы разрядить обстановку.

Хотя о Лукасе никто не сказал ни слова, все думали только о нем. О пережитом мальчиком аде и о страданиях женщины, которая была не только полицейским, но и матерью.

Глава 63

Ордуньо снова отправился в консультационный центр на улице Артуро Сория к психологу, которая лечила его уже дважды. Он пошел один, Марина осталась дома. Ордуньо побаивался, что за два часа, пока его не будет, Марина исчезнет, но, когда вернулся, она была на кухне и пыталась запечь на ужин цыпленка. Как всегда, они осыпали друг друга страстными поцелуями.

— Я ужасно по тебе скучала.

Если бы Ордуньо мог загадать желание, он попросил бы судьбу, чтобы подозрения Элены не подтвердились, чтобы Марина не имела никакого отношения к «Пурпурной Сети», чтобы девушка, которая ее опознала, ошиблась…

— Что сказала врач?

— Попросила прийти на следующей неделе. Хочет посмотреть на меня еще раз и решить, нужен ли новый курс лечения. И станет ли она его проводить — или признает себя побежденной после двух неудачных попыток.

— Но ведь сейчас тебя не тянет к игре!

— Нет, к счастью, не тянет.

— Ну и прекрасно. Иди сюда, ты должен мне помочь. Все эти манипуляции с духовкой оказались сложнее, чем я думала.

— Звонила инспектор Бланко. Она просит меня вернуться, хотя бы на несколько дней.

— Отличная новость.

— Я должен охранять освобожденную из «Пурпурной Сети» девушку. Не знаю почему, но ей может грозить опасность.

Марина снова радостно его обняла.

— Я знала, что все наладится.

Она поцеловала его в губы, погладила по щеке, а потом вытерла ее салфеткой, потому что пальцы Марины были перепачканы лимоном. И снова стала сновать по кухне, весело и неуклюже. Про девушку она ничего не спросила. Ордуньо смотрел на нее с осторожным оптимизмом и чувствовал себя почти счастливым.

С помощью кулинарного ролика на Ютьюбе они подготовили цыпленка и засунули его в духовку. А пока он запекался, открыли бутылку белого вина и подняли бокалы.

— За лучшего полицейского Испании!

— За самую красивую женщину, которая лучше всех готовит цыпленка!

— И лучшего тренера по боксу!

— Кстати!

Как будет горько, если все пойдет прахом, если обвинения той девушки и подозрения Элены подтвердятся. Ордуньо очень надеялся, что Аурора ошиблась, но в то же время боялся, что его ослепляет любовь. Он обсудил с инспектором план действий и согласился, что скоро их сомнения разрешатся: если Марина имеет отношение к «Пурпурной Сети», то постарается убрать свидетельницу, которая знает достаточно, чтобы отправить ее за решетку.

«Если бы ты был на месте Марины и понял, что свидетельница может разрушить твою легенду, что бы ты сделал?» — спросила его Элена.

«Я бы исчез. Но Марина не исчезла».

«Это один из вариантов. Тогда я спрошу по-другому. Если бы свидетельница могла разрушить твою легенду и ты бы знал, как до нее добраться, что бы ты сделал?»

«Наверное, постарался бы сделать так, чтобы она не заговорила».

«Давай это проверим. Ты будешь настолько неосторожен, что упомянешь, где прячут Аурору. Если Марина явится туда, то только чтобы убрать свидетельницу, способную поставить крест на ʽПурпурной Сети”».

Ордуньо никак не мог перестать задавать себе одни и те же вопросы. Разве может женщина, вернувшая ему надежду, оказаться чудовищем? Разве может она быть настолько хладнокровной, чтобы, встретив Аурору, как ни в чем не бывало делить с ним ужин, а не спасать свою шкуру?

— Когда ты приступаешь к охране той девушки? — Голос Марины вернул его в реальность.

— Я пока не дал согласие. Мы договорились, что я позвоню им завтра в полдень. Я не уверен, что возьмусь за это дело.

— Почему?

— Потому что мне придется уехать из Мадрида на несколько дней. А я не хочу с тобой расставаться.

— Это далеко?

— Нет, совсем рядом. Сегодня ее перевезли в какой-то принадлежащий государству дом рядом с Сан-Ильдефонсо, в городок под названием Вальсаин. Это такая глухомань! Сегодня с ней Ческа, а завтра я должен ее сменить.

— Но там же будут и другие полицейские…

— Нет, в отделе не хотят, чтобы кто-то знал, где ее прячут. У нас это называется «низкоинтенсивная охрана».

Марина быстро и профессионально проанализировала ситуацию: ни тени не пробежало по ее улыбающемуся лицу. Если она приедет в этот городок утром, то успеет убить девчонку. Вряд ли ей будет трудно справиться с Ауророй и Ческой. Затем она вернется к Ордуньо и, когда до него дойдет неприятная новость, будет рядом с ним.

— Я бы на твоем месте согласилась.

— Говорят, дом чудесный, посреди сосновой рощи, к нему ведет проселочная дорога. И вокруг ни души. Я буду там жить как Робинзон. Жаль только, что ты не можешь поехать со мной.

— Это же всего на несколько дней. А впереди у нас вся жизнь, и мы проведем ее вместе.

Они поужинали цыпленком, посмотрели сериал и, как обычно, занялись любовью. Когда Ордуньо уже начал погружаться в сон, до него донесся голос Марины.

— Завтра с утра мне придется поехать в спортзал, отменить занятия не удалось. Но в полдень я уже буду здесь и провожу тебя.

Она погладила его по спине, но он не обернулся. Он вглядывался в темные очертания предметов и старался не заплакать.

Он не подал виду, что заметил нервное возбуждение и бессонницу Марины, и не предложил проводить ее, когда она уходила. Как только за ней закрылась дверь, Ордуньо оповестил коллег:

— Уехала; думаю, что в Вальсаин.

Марина так спешила, что не заметила мотоцикл, пристроившийся следом за машиной, которую она взяла в прокат. Не заметила она и «Вольво XC90», сопровождавший ее часть пути, и «Мерседес 250», и сменивший его «Ситроен С3». В долине Вальсаина ей встретились несколько человек в отличной спортивной форме — сотрудники спецподразделений, но и это не насторожило Марину.

Городок находился в восьмидесяти километрах от Мадрида, и дорога занимала чуть больше часа. Марина проехала по шоссе в направлении Ла-Коруньи до Кольядо-Вильяльбы, а затем свернула на трассу CL-601, ведущую непосредственно в Вальсаин.

Он находился в провинции Сеговия, на территории муниципалитета Сан-Ильдефонсо-де-ла-Гранха, и насчитывал не больше двухсот жителей, зато располагал одним из главных богатств этого региона: сосновыми лесами площадью не менее десяти тысяч гектаров. Среди них и затерялся нужный Марине дом — скорее всего, обыкновенная лесная сторожка.

Марина ощущала беспокойство, но не потому, что ей предстояло убить девушку — это был приказ Димаса, а его приказы не обсуждались, — а потому, что с Ордуньо она была счастлива. Это чувство было для нее совершенно новым, прежде она такого не знала. Если она убьет девчонку, Димас прикажет ей исчезнуть. И она больше никогда не сможет вернуться к Ордуньо. Да и возвращаться не имело смысла: рано или поздно он узнает, кто она такая, если ее уже не сдала Аурора. Марине хотелось думать, что она находится на развилке и может выбрать один из двух путей, но это, конечно, был самообман. У нее был всего один путь. Но готова ли она двигаться по нему дальше?

Перед въездом в Вальсаин был ровный участок дороги, и Марина впервые заметила, что за ней на расстоянии пятисот метров едет «Ситроен С3». Она тут же его вспомнила: он стоял на обочине у поворота на Кольядо-Вильяльба. Марина рассмеялась: всю жизнь она заставляла других людей оглядываться, а теперь сама забыла об осторожности. Связываться с полицией ей не хотелось. Хватит с нее страха перед Димасом, хватит с нее всего этого. У нее действительно не осталось выбора.

Остановившись на обочине, она достала пистолет и дождалась, пока «Ситроен» вынырнет из-за поворота. Вложила ствол в рот. Марина была готова покончить с собой, но не была готова к тому, что из машины выйдет Ордуньо.

— Не делай этого!

Она медлила, не сводя с него глаз, и ей почудилось, что в его твердом взгляде промелькнуло сочувствие. Ей следовало выстрелить, исчезнуть раз и навсегда. Только так она спасется от «Пурпурной Сети». Но ее остановили то ли страх, то ли нелепая надежда на счастье. Марина опустила пистолет, позволила Ордуньо надеть на себя наручники, а потом обнять.

— Прости, я тебя люблю! — Это все, что она смогла прошептать ему на ухо.

Вскоре подъехали другие полицейские, и Марину увезли. Она поняла, что упустила бесценный шанс. Нет, не убить Аурору. А обрести свободу.

Глава 64

— Я хочу участвовать в допросе.

— Мне кажется, это плохая идея, — сказал Сарате. — Тебе лучше держаться подальше. Не надо ни искать для нее оправданий, ни отыгрываться на ней. Оставь ее нам.

Ордуньо обернулся за поддержкой к Ческе, но она отвела глаза.

— Я тоже думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет… Ни для дела, ни для тебя, — проговорила она наконец.

— Я должен все узнать, — возразил он. — Если бы не я, ее бы не задержали.

— Ордуньо прав, — поддержала его Элена.

Марина сидела заплаканная, погруженная в свои мысли. Она с трудом подняла голову, когда в допросную вошли инспектор Бланко и Ордуньо.

— У нас достаточно доказательств того, что ты принадлежишь к «Пурпурной Сети», — начала Элена.

Однако Марину, судя по всему, больше волновала реакция Ордуньо, чем заявление инспектора.

— Я не собираюсь отпираться. Я не хочу и не буду врать и помогу вам всем, что в моих силах. Я должна была сделать это давно, но меня удерживал страх.

— Ты ехала, чтобы убить Аурору.

— Это был приказ Димаса.

— Ты знаешь, где его найти?

— Я его не выдам.

Марина упрямо поджала губы. Теперь она старалась не смотреть на Ордуньо.

В течение двух следующих часов Марина говорила о «Пурпурной Сети». О том, как попала туда (очередная девушка из обеспеченной семьи, угодившая в секту Ярума и Нахина, а затем переданная ими Пине и через нее — Димасу) и как стала частью организации (задолго до того, как ОКА приступил к расследованию).

— Стало быть, ты знакома с Ярумом?

— Я была в его секте, вляпалась как идиотка, но не думаю, что он меня помнит. Там было много таких дур, как я…

— С тех пор ты его не видела?

Марина покачала головой.

— А Пину?

На виноватый взгляд Марины Ордуньо не реагировал.

— Не видела до тех пор, пока две недели назад Димас не приказал мне соблазнить Ордуньо.

— Почему именно меня?

— Приказы Димаса не обсуждаются. Приказал соблазнить тебя — я выполнила приказ. Приказал бы соблазнить кого-нибудь другого, я соблазнила бы другого.

Элене не хотелось, чтобы допрос перешел в выяснение отношений.

— Какую роль во всем этом сыграла Пина?

— Она отвезла меня в какой-то дом и выдала новую одежду для полета на Канары. Больше ничего. Я почти уверена, что она даже не знала, какой именно приказ я получила от Димаса. После секты Ярума я некоторое время работала на нее. Пина тоже прошла через секту, но скоро нашла способ зарабатывать на нас, на тех, кто в ней остался. Она превратила нас в проституток. Так я и познакомилась с Димасом — как с очередным клиентом. Тогда я не догадывалась, что стала его собственностью.

— Можешь дать нам хоть какую-то информацию о нем? Например, его настоящее имя.

— Я его не выдам, — повторила Марина.

Она рассказала, что происходило в поместье Травесера, где она проводила много времени. Бои, трансляции, ставки…

— Ты знакома с Лукасом? — спросила наконец инспектор.

— Для зрителей он Каин, — ответила Марина; она решила ничего не скрывать. — Я вела машину в тот день, когда Димас похитил его с Пласа-Майор. Он был ласковым, хрупким ребенком…

— Теперь он не такой, — с болью в голосе сказала Элена.

— Да, теперь он чудовище, без души и чувств. Мне очень жаль, что я помогла ему превратиться в монстра. У него больше нет шансов, его не переделать.

Элене захотелось хорошенько встряхнуть эту мерзавку, сказать ей, что шанс измениться есть у каждого, и раз они смогли превратить ее сына в зверя, то и она сможет снова сделать его человеком. Но в глубине души она сама в это не верила.

Ордуньо сжал ее запястье: от коллег он уже знал о связи Лукаса с «Пурпурной Сетью». В эту минуту и он, и все остальные, наблюдавшие за допросом из соседнего помещения, поняли глубину этой связи. Поняли все то, о чем не осмелилась рассказать Элена. Но никто не решился бы осудить ее за молчание.

Инспектор посмотрела на Ордуньо и благодарно улыбнулась. Его участие помогло ей справиться с собой, и она задала Марине следующий вопрос:

— Сколько там было несовершеннолетних?

— Только двое, Павел и Лукас. Только они выжили во всех боях. Однажды Димас поставил их друг с другом, и Лукас зубами вырвал у Павла два пальца. Это спасло Павлу жизнь, потому что бой пришлось прекратить. Иначе Лукас убил бы его, как и всех остальных.

— Где сейчас Лукас?

— Я не буду отвечать на этот вопрос. Я не выдам ни его, ни Димаса.

Тут в разговор вступил Ордуньо:

— Элена, ты не могла бы оставить нас на пять минут?

— Это невозможно.

Ордуньо молчал, но взгляд у него был такой умоляющий, что Элена сжалилась.

— Я полагаюсь на тебя.

Оставшись наедине с задержанной, Ордуньо отключил все камеры, чем не на шутку встревожил коллег, которые сидели у мониторов.

— Хочешь со мной разделаться? Я это заслужила, — сказала Марина. — Давно ты знаешь?

— С субботы. В тот день ко мне приехала Элена и все рассказала. И не волнуйся, я не собираюсь с тобой разделываться.

— Я ничего не заметила. Даже не поняла, что Вальсаин — ловушка.

— Я тоже ничего не замечал, пока верил, что ты меня полюбила. Так что мы квиты.

— Я познакомилась с тобой по приказу Димаса, но потом все изменилось.

Ордуньо досадливо скривился.

— Один раз ты меня обманула, но не надейся, что я снова тебе поверю, — ответил он с презрением.

— Я не надеюсь, что ты мне поверишь, но то, что я скажу, — правда. С тех пор как я попала в секту и познакомилась с Пиной, а потом с Димасом, жизнь у меня была дерьмовая. Мне предстояло стать очередной жертвой онлайн, но я понравилась Димасу, и он оставил меня в живых. Очень долго я делала только то, что он мне приказывал, как и все эти несчастные девушки, которым вырвали один глаз. Ему нравились мои синие глаза, и он мне их милостиво оставил. Так я и жила до тех пор, пока не села в самолет до Лас-Пальмас и не познакомилась с тобой.

— Как трогательно, — съязвил Ордуньо, хотя переживал не меньше Марины.

— Ты смеешься, но это грустно. Первый раз в жизни я познакомилась с хорошим человеком. И с тех пор постоянно сомневалась. Я остановила машину возле Вальсаина потому, что решила больше не откладывать, решила, что «Пурпурная Сеть» для меня закончилась.

— И я должен тебе верить?

— Если честно — не должен, в этом нет никакой необходимости. Я знаю, что остаток жизни проведу в тюрьме, и я это заслужила. Но то, что я сказала, — правда.

— Докажи.

— Как?

— Помоги нам найти Димаса.

— Это все равно что подписать себе смертный приговор: нет такой тюрьмы, которая могла бы защитить меня от него.

— Его арестуют.

— Останется Падре.

— Кто он?

— Настоящий глава «Пурпурной Сети». Я его никогда не видела и не знаю, как его зовут. Знаю только, что он очень влиятельная персона.

— Мы его поймаем.

Несколько секунд Марина молчала.

— Нет, не поймаете. А если и поймаете, он сумеет улизнуть и все равно меня убьет.

— Несколько часов назад на дороге в Вальсаин ты собиралась покончить жизнь самоубийством.

Слова Ордуньо заставили ее задуматься. Верно! Вот он, второй шанс приставить к голове пистолет. Марина медленно кивнула:

— Я попробую вам помочь.

— Спасибо.

— Зови инспектора. Но я хочу, чтобы ты знал: я не сказала здесь ни слова лжи. Знакомство с тобой меня изменило; жаль только, что уже слишком поздно.

Элена вошла в общий кабинет. Она боялась реакции коллег, которым обещала рассказать всю правду, но слова не сдержала. И вот теперь они узнали. Она с трудом посмотрела в глаза Марьяхо и Буэндиа, ожидая увидеть в них осуждение. Но тут Элену горячо обняла Ческа; она прошептала, что они не остановятся, пока не найдут Лукаса, пока не вытащат его из ада. Элена с трудом справилась с эмоциями: пустота в ее жизни вдруг заполнилась ими — Ческой, Ордуньо, Сарате, Буэндиа и Марьяхо. Ее настоящей семьей.

Из допросной выглянул Ордуньо.

— Элена, заходи. Марина поможет нам найти Димаса и твоего сына.

Глава 65

— Вот эта книга, — сказал Буэндиа и положил добычу на стол, чтобы все желающие могли ее полистать. — Пришлось за ней побегать! В Кото-Серрано сказали, что журналист, написавший ее, приезжал двадцать лет назад, а на самом деле с его приезда прошло не меньше тридцати.

Книга была издана плохо; ее страницы пожелтели от времени, а обложка обтрепалась, но название еще можно было различить: «Месть маркиза».

— Я нашел ее вчера благодаря другу, у него букинистическая лавка недалеко от Оперы. Уже успел прочитать. Предупреждаю: с литературной точки зрения это полная ерунда. Тридцать лет назад автор пообщался с жителями городка и сумел реконструировать события тех времен, когда в поместье Травесера проводились драки между несовершеннолетними со смертельным исходом. Многое из этого мы уже слышали от одного местного старика, Матиаса. Лучшее, что есть в книге, — это фотографии. Взгляните.

Буэндиа пролистал несколько страниц вклейки и нашел нужную: кольцо с камнем, из-за плохого качества печати казавшимся не то синим, не то красно-фиолетовым.

— Пурпурный камень, — произнес он.

— «Пурпурная Сеть», — эхом повторила инспектор.

— Это сапфир. Как пишет автор книги, такое кольцо получал победитель. Помните осколок камня, который мы извлекли из раны на лице Ауроры?

— Это был сапфир? — догадался Сарате.

— Он самый. У этого типа, так называемого Падре, на руке было такое же кольцо.

Буэндиа продолжал листать, пока не дошел до фотографии мужчины лет пятидесяти с мальчиком-подростком.

— Погляди-ка, Сарате, не узнаешь?

— Похож на Матиаса.

— Он и есть, только на тридцать лет моложе.

— Ты нашел автора книги? — спросила Элена.

— Автор умер десять лет назад, я говорил с его вдовой, но она не сохранила бумаги мужа. Выбросила три года назад, перед тем, как перебралась в дом престарелых.

— Не повезло. Придется тебе вернуться в Кото-Серрано и поговорить с тем человеком, Матиасом. Нужно выяснить как можно больше про это кольцо. Что-нибудь еще?

— Рубашка Падре. Определить ДНК невозможно. Мы носили ее в несколько ателье, и везде слышали одно и то же: покрой обычный, ткань обычная, размер обычный. Толку ноль.

— Ну что ж, давайте подумаем, как задержать Димаса. Ордуньо!

Ордуньо пересказал коллегам все, что узнал о «Пурпурной Сети» от Марины.

— Падре — их главарь, никто не знает его настоящего имени, кроме Димаса. По крайней мере, нас пытаются в этом убедить. «Сеть» — детище Падре, он ее финансирует и даже ставит шоу. Сам он редко на них бывает, а если приходит, то в маске. Его видели только девушки, которых для него подбирали, но они уже не смогут его опознать: тех, кого не добил он сам, загрызли его собаки.

— Вот мразь! — не удержалась Ческа.

— Собак зовут Буда и Пешт. Только Аурора сумела от них сбежать. Она единственная, кроме Димаса, кто видел лицо Падре, — добавила Элена. — Продолжай, Ордуньо.

— У Димаса в Мадриде есть квартира, но никто не знает, где именно. Марина считает, где-то в районе кампуса Монклоа. Бывая в городе, он обычно проводит время в самых роскошных местах — отелях, ресторанах и так далее. Я допросил Пину. Ничего нового о Димасе она сообщить не смогла. Говорит, что связывалась с ним только через интернет. Лично не встречалась и, как и Марина, утверждает, что он всегда был крайне вежлив и платил вовремя. Но как только приезжал в Травесеру или любое другое место, где у них что-то затевалось, сразу менялся, — продолжал Ордуньо. — Из элегантного мадридца превращался в отребье, которое мы все видели на экране.

— Это он похитил моего сына, этот тип с рябым лицом. Я разыскиваю его уже много лет, — превозмогая смущение, сказала Элена. — Нам нужно быть готовыми к тому, что Димас попытается использовать Лукаса ради спасения собственной шкуры.

— И как мы будем действовать в таком случае? — решился спросить Сарате.

— Мое дело спасти сына, ваше — задержать Димаса. Будем надеяться, что нам удастся и то и другое.

— Димас очень печется о своей безопасности. Как утверждает Пина, связаться с ним можно только через даркнет. Ему оставляют сообщения на каких-то форумах и ждут, пока он сам выйдет на связь.

— Закодированные сообщения? — уточнила Марьяхо.

— Да.

— Значит, они могут служить как для того, чтобы связаться с ним, так и для того, чтобы предупредить об опасности.

— Безусловно, — согласилась Элена. — Но это все, что у нас есть, и мы попробуем. Сообщения уже отправлены. Остается только ждать.

Глава 66

При виде фотографий глаза Матиаса заблестели, и он с трудом сдержал слезы. Буэндиа приехал в Кото-Серрано рано утром и нашел старика в баре, где тот макал гренки в кофе с молоком.

— Это я со своим парнишкой, — улыбнулся Матиас, узнав себя на фото тридцатилетней давности. Мозолистой, в пигментных пятнах рукой он провел по бумаге, словно пытаясь пригладить вихры стоящего рядом с ним подростка.

Другой старик, сидевший за тем же столиком, тоже заглянул в книгу.

— Это Ансельмо, помнишь?

— Я с ним сроду не выпивал, — заявил Матиас. — Пока он не обручился с той девушкой из Хереса и она не поставила ему мозги на место.

Буэндиа перелистывал страницы, внимательно следя за реакцией стариков.

— Мыловаренный завод, — сказал Матиас, увидев фотографию какого-то здания. — Его уже снесли, а хороший был завод.

— К нам со всей округи ездили за мылом, — с гордостью вспомнил второй старик.

Оба заинтересовались фотографией кольца с сапфиром. Когда Матиас хотел перевернуть страницу, Буэндиа постучал по ней пальцем:

— Это кольцо вам о чем-то говорит? Знаете, что это такое?

— Какой-то алмаз, похоже, дорогущий, — сказал второй старик. — Но у нас тут алмазов никогда не добывали. Хоть всю провинцию обойди — кругом одни пустоши.

Буэндиа повернулся к Матиасу, который продолжал молча смотреть на фотографию; дрожь в его руках могла объясняться как возрастом, так и волнением.

— Тех, кто побеждал в драке, награждали сапфиром. Вы ничего не слышали об этом, Матиас?

Старик шумно отхлебнул кофе, опустив обе губы в чашку, словно хотел таким неэстетичным способом отделаться от неприятного вопроса.

Как только они вышли на небольшую арену, где в поместье Травесера проводились бои, Буэндиа понял, что Матиасу нужно несколько минут тишины. Старик походил по арене, остановился в нескольких местах и поднял глаза на воображаемую ложу.

— Да, это было здесь, но я никогда сюда не возвращался, — очнувшись, сказал Матиас. — В те времена клетки не было. Дрались по всей арене. А тех, кто прижимался к барьеру, чтобы спастись, тыкали такими же пиками, как у пикадоров, только поменьше. Чтобы продолжали драться.

— Кто приходил на это смотреть?

— Разные люди. Там, во дворе, стояло много хороших машин. Они закатывали в доме пирушку, привозили из Хереса распутных женщин и целые ансамбли фламенко. Но вообще публика съезжалась со всей Испании, не только андалусийцы, но и северяне. Даже португальцы.

— Откуда вы все это знаете, если были здесь всего один раз?

— Люди говорили, я просто передаю. Памяти-то своей я не очень доверяю.

Буэндиа кивнул, глядя старику в глаза.

— Ведь вы здесь дрались, верно? И вам пришлось убить какого-то мальчишку голыми руками. Выиграть бой, чтобы спасти свою жизнь.

Матиас молчал. Его взгляд беспомощно устремился к горизонту. И опять Буэндиа показалось, что из глаз старика вот-вот покатятся слезы. Но тот лишь странно задвигал челюстями, словно жуя табак.

— Да, дрался. Тот мальчишка был из Севильи. Он не был сыном политзаключенного, просто его отец бедствовал и продал сына Маркизику за пять тысяч песет. Заморыш; я был намного сильнее.

— Одним словом, вашу задачу упростили. Но почему?

— Помните, я рассказывал, что у жены Маркизика было два ребенка от него, а два других — от ополченца?

— Да.

— И вы уже знаете, что, убив жену, он сдал детей в приют, всех четырех. Даже собственным детям он не простил предательства матери. Я — второй, то есть младший из детей маркиза.

Буэндиа опешил, но старался не подавать вида, чтобы Матиас не замолчал.

— Маркиз знал, что вы его сын?

Старик снова прошелся по арене, словно что-то ища, потом наклонился, вглядываясь во внешнюю сторону ограждения.

— Видите «М»? Ее вырезал я. «М», «Матиас».

— Он знал, что вы его сын? — настаивал Буэндиа.

— Мы все тут дрались, кто раньше, кто позже, все четверо. Даже моя сестренка, самая младшая. Бедняжку поставили с парнем из Хереса, и все было кончено за три минуты, не больше. Выжил только я. Мне тогда было тринадцать. Он дал мне кольцо и отправил к донье Лусии, деревенской женщине, которая стала мне матерью и заботилась обо мне до конца своей жизни.

Матиас продолжал что-то искать, но, похоже, не находил. Он обошел вокруг клетки. Наконец остановился на месте, где раньше, скорее всего, находилась трибуна.

— Он всегда сидел здесь. Если ему не нравилось то, что он видел, или казалось, что мальчишки дерутся недостаточно жестоко, он приказывал колоть их пиками. Он орал, что одного из них должны вынести с арены ногами вперед и что если они не могут убить друг друга, то ногами вперед вынесут обоих.

— А деньги на них ставили?

— Огромные. Дерущихся различали по цвету штанов, их всегда было два: зеленый и красный. Мне достался красный.

— Ваш отец покончил с собой, — продолжал допытываться Буэндиа.

— Да, застрелился из охотничьего ружья. Говорили, что он раскаялся. Как знать.

— Значит, вы остались единственным наследником.

— Я никогда не обращался за наследством, не хочу об это мараться. Я взял себе имя Матиас Экспосито[21], с ним и доживу свою жизнь.

Снова наступило молчание, которое Буэндиа не стал прерывать, пока Матиас не подошел к нему ближе.

— А кольцо? Что стало с кольцом?

Старик пожал плечами: он не знал.

— Я хранил его много лет, камень был хороший, и все говорили, что он очень дорогой. Но однажды кольцо исчезло. Думаю, его украла Энкарна — девчонка, которая приходила убираться. У этих обычно руки шустрые.

— Вы заявили о краже?

— Да вы что! Поймите, сапфир вызывал у меня тяжелые воспоминания. Я чуть ли не облегчение испытал, когда он пропал.

— А у кого еще был такой сапфир? Я имею в виду — из местных.

— У всех, кто выиграл драку. Но никого из них уже нет в живых, насколько я знаю. Может, пойдем отсюда?

Буэндиа проводил старика обратно в бар. В Травесере продолжали работать экскаваторы, но пока ни одного трупа не обнаружили. Всех задержанных переправили в Кадис и поместили в местную тюрьму.

— Какой-то ад! — признался ему ответственный за обыск поместья. — Надеюсь, всех этих гадов переловят.

Буэндиа отправился обратно в Мадрид, потому что делать в этом про́клятом месте ему было больше нечего.

Глава 67

У Марины было дурное предчувствие. Раньше Димас не назначал ей встречи на улице: он приглашал ее в бары гостиниц, в рестораны, иногда даже в музей. Но на этот раз, прочитав ее сообщение на форуме в даркнете, сообщил, что в полдень будет ждать ее в парке Ретиро, возле пруда.

— Димас очень хитрый, — размышляла Марина. — Скорее всего, почуял ловушку. Если он заподозрит неладное, то не появится. И перестанет мне отвечать.

— И ты больше о нем не услышишь?

— Услышу. В день, когда он меня убьет.

Чтобы Димас не заметил заполонивших парк полицейских, пришлось потрудиться. Элена вспомнила день, когда они поймали Ярума. Тогда ей казалось, что полицейские, как бы они ни маскировались, все равно выдавали себя, стоило приглядеться внимательнее. Поэтому они с Ческой потратили час на постановку спектакля с участием полицейских, гулявших с младенцами в колясках, изображавших влюбленных, гребцов на пруду и даже гадалок, предсказывавших судьбу двум коллегам. Рентеро расщедрился и выделил на операцию пятьдесят человек.

— Только ты уж не подведи меня, Элена. Этот тип сегодня должен ночевать в тюрьме, — предупредил он.

На такси, которое вел сотрудник городской полиции, Марина подъехала к воротам Ретиро со стороны площади Независимости, у Пуэрта-де-Алкала. Она вошла в парк и постаралась идти спокойно. До самого пруда к ней никто не приближался, а когда она начала обходить его, пришло сообщение. Марьяхо позаботилась о том, чтобы ей на телефон дублировались все сообщения, поступающие Марине.

«Выйди из парка возле библиотеки. Перед тобой остановится “Убер”, ты в него сядешь».

Номер отправителя определить не удалось, но никто на это и не рассчитывал. Замаскированные машины ждали у каждого выхода из парка. Не ускоряя шаг, Марина вышла на проспект Менендес-Пелайо. Как и было сказано в сообщении, перед ней остановилось такси «Убер» с затемненными стеклами. Она села на заднее сиденье, за рулем был Димас.

— Аурора мертва?

— Нет, я ее не нашла. Я приехала туда, где она должна была быть, но там никого не оказалось.

— Значит, тебя раскрыли.

— Я знаю.

На Марине был тот самый микрофон, который Сарате пронес с собой в игорный дом. Она предупредила полицейских, что Димас одержим собственной безопасностью: ему все время кажется, что за ним следят. Пуговица казалась неплохим решением, но сотрудники ОКА на всякий случай снабдили Марину еще одним устройством, непрерывно передающим координаты.

— Если он подозрительный, то телефон точно выбросит. Нам нужно что-нибудь совсем безобидное на вид, — сказала Марьяхо.

— Браслет подойдет? — предложила Элена.

— Вполне.

— Надеюсь, она его не потеряет, это мой любимый.

Марьяхо и Буэндиа установили передатчик в дешевый браслет Элены и попросили Марину его надеть. О передатчике ей не сообщили.

Элена слушала голос человека с изрытым оспой лицом. В тот раз, в поместье, на нем была маска мексиканского рестлера и голос его звучал глухо. Сейчас инспектор слышала речь хорошо образованного человека.

— За тобой может быть хвост.

— Нет, я убедилась, что его нет.

— Я перестаю тебе доверять, Марина… После стольких лет я тебя не узнаю, ты сильно изменилась.

«Убер» проехал больницу Младенца Христа и продолжал двигаться на юг, в сторону площади Мариано-де-Кавиа. Движение в такое время не бывает слишком интенсивным. За ними ехали три машины, и еще одна готовилась повернуть с проспекта Медитерранео, чтобы занять полосу перед такси и помешать ему в случае чего рвануть вперед. Для этой цели был выбран закрытый пикап с рекламой кейтеринговой компании. У его задней двери сидели два вооруженных полицейских.

— Со мной все в порядке, Димас. Я ездила искать Аурору в какой-то дом в Вальсаине, но никого там не застала. Не знаю, была ли это ловушка. Я сразу оттуда сбежала.

Вдруг, словно что-то почувствовав, Димас начал нервно озираться. Проехав круговой перекресток, он оказался на улице де ла Рейна-Кристина и понял, что заперт: пикап впереди, такси сбоку, частная машина сзади. Положение было безвыходным.

— Ах ты сука! — пробормотал он.

Из-под лежавшей на переднем сиденье газеты Димас выхватил пистолет, обернулся и выстрелил в Марину, но водитель соседнего такси вовремя среагировал и ударил «Убер» в крыло, так что выстрел не попал в цель.

— Он нужен мне живым! — крикнула Элена.

Полиция полностью заблокировала машину Димаса. Он попытался вырваться, протаранив автомобиль слева, и одновременно начал стрелять, вынудив полицейских открыть ответный огонь. Стрельба продолжалась не больше тридцати секунд. Прохожие в панике заметались, раздались крики, пожилая женщина упала на тротуар. К ней бросились на помощь.

— Вы ранены?

— Нет, просто испугалась.

Ческа, которая была за рулем машины, ехавшей позади такси, выскочила и подбежала проверить, в каком состоянии Димас.

— Убит.

К ним подлетел Сарате.

Элена едва сдерживала слезы.

— Нет!.. Я же сказала, что его нельзя убивать.

— Прости, иначе он убил бы нас. Мы были вынуждены стрелять, — извинился Сарате.

Марьяхо обняла Элену — она понимала, что со смертью Димаса инспектор потеряла возможность найти сына.

Ордуньо первым делом заглянул в «Убер» и убедился, что Марина в сознании. Салон был залит кровью.

— Пустяки, он попал мне в ногу, все в порядке, — успокоила она его.

Сирены машин скорой помощи напоминали саундтрек к фильму-катастрофе. Первая же прибывшая бригада занялась Мариной.

— Я поеду с ней, — сказал Орудньо Ческе и сел в неотложку, не дожидаясь ответа.

Ческа застыла, раскрыв рот от изумления. Сзади к ней подошел Сарате.

— Он все еще питает к ней какие-то чувства! — сокрушенно пробормотала Ческа. — Нет, я никогда вас, мужиков, не пойму!

Сарате ласково обнял ее за плечи. Она стряхнула его руку.

— Надо проверить, что у Димаса в карманах. Мы, конечно, облажались, когда убили его. Теперь придется разыскивать их шефа, этого Падре.

Глава 68

По дороге домой Элена заехала в Cheer’s. Ей нужна была рюмка граппы и всего одна песня. Она не собиралась ни с кем общаться, принимать приглашения незнакомцев, поддаваться на уговоры владельцев внедорожников.

— C′è gente che ha avuto mille cose, tutto il bene, tutto il male del mondo. Io ho avuto solo te, e non ti perderò, non ti lascerò, per cercare nuove avventure.

«У кого-то есть многое, тысячи вещей, и хороших, и плохих. А у меня был только ты, и я не хочу тебя терять. Я не оставлю тебя ради новых увлечений». Так пела Элена, и то, что было задумано как песня о неразделенной любви, в ее исполнении превратилось в песню о любви к сыну. Теперь потерянному, как ей казалось, навсегда.

Домой она отправилась пешком: поднялась по Уэртас, обогнула площадь Санта-Ана, всегда заполненную теми, кто ищет развлечений. На площади Анхель находилось кафе «Сентраль», куда любил заглянуть ее бывший муж. Днем она поговорила с ним по телефону: Аурора чувствовала себя отлично и очень подружилась с Габриэлой. И Абель, и его жена были рады присутствию девушки в доме, забирать ее пока не было необходимости. Пусть сперва выучит хоть пару фраз на португальском.

На углу улицы Крус и площади Хасинто-Бенавенте она увидела одну из местных проституток. Элена так часто натыкалась на нее, что обе уже кивали друг другу при встрече: возможно, жрица любви не стала бы этого делать, если бы знала, что перед ней инспектор полиции. Проститутка была уже в годах, клиенты у нее тоже были немолодые, и Элена не сомневалась, что разлучит их только смерть. Эту площадь Элена считала одной из самых уродливых в Мадриде, хоть и не смогла бы объяснить почему — возможно, из-за безобразного офисного здания, в котором находился Галисийский центр. На месте мэра она первым делом приказала бы его снести.

На улице Больса всегда собирались нищие: иногда они пили пиво из литровой бутылки, иногда жонглировали мячом, ежесекундно роняя его на землю, а иногда просто клянчили у прохожих мелочь, чтобы купить еще выпивки.

— Привет, красотка! Не найдется ли у тебя лишнего миллиона, чтобы купить мне шале с бассейном?

Нищий понравился Элене, и она достала купюру в пять евро.

— Спасибо, красотка! Когда я раздобуду остальные, ты будешь первая, кого я приглашу к себе купаться. Прихвати с собой бикини.

Элена пошла дальше, через площадь Провинсиа, мимо дворца Санта-Крус, где в Средние века была мадридская тюрьма, а теперь — министерство иностранных дел. И наконец добралась до Пласа-Майор. Взглянув на свой балкон, она заметила камеру, на которую столько лет снимала площадь, надеясь увидеть в кадре человека с изъеденным оспой лицом, того, которого убили сегодня. Не будь он единственным, кто мог сообщить, где находится Лукас, она бы только радовалась его смерти.

Поднявшись в квартиру, Элена первым делом взяла ящик с инструментами, который, как и некоторые другие вещи, Абель не забрал с собой. Она отвинчивала штатив камеры с трудом — скорее от горя, чем от неумения. Уже держа камеру в руках, она в последний раз посмотрела в объектив. Посреди площади стоял парень, как раз на том месте, откуда восемь лет назад увели ее сына. Сердце у нее бешено забилось, она навела резкость. Ей знаком этот коренастый мускулистый мальчишка!

Парень стоял неподвижно, как мим или потерявшийся ребенок. Элена глубоко вздохнула и закрыла глаза, уверенная, что это галлюцинация, которая сейчас исчезнет.

Но, когда она открыла глаза, парень по-прежнему стоял на том же месте. Это был Лукас — глядя на нее снизу, он махнул ей рукой точно так же, как махал в детстве, когда возвращался домой с отцом.

Элена бегом спустилась по лестнице. Когда она выскочила на площадь, видение не растаяло. Она подбежала к сыну и обняла его.

— Привет, мама, — сказал Лукас.

Ему нравилась одна девушка. Когда он увидел ее в первый раз, она пряталась на конюшне между тюками соломы. Лукас продолжал мыть пол, как будто ничего не заметил, но теперь старался, чтобы вода не затекала в угол, где она сидела.

Пару дней спустя он застал ее на том же месте, но теперь она ела свои волосы. Несколько секунд он наблюдал за этим странным занятием: потеребив в руках прядь волос, она накручивала ее на палец, резко дергала, а потом засовывала волосы в рот и глотала.

— Меня угостишь? — спросил он.

Поняв, что ее застукали, девушка испугалась и угрюмо сжалась в углу. Вот, собственно, и все.

Ее звали Ауророй. Изредка Лукас виделся с ней, но общаться своим пленникам Димас не разрешал. Это было к лучшему, ведь девушка могла оказаться соперницей Лукаса в одной из будущих драк или участницей зрелища похуже.

Однажды он увидел ее голой, когда она терлась мочалкой, наклонившись над тазом с водой. Его пронзила странная, томительная боль. С тех пор он опускал голову, когда натыкался на нее в коридоре или в дверях ванной. Он решил, что Димас прав и лучше избегать близких отношений с людьми.

Лукас разозлился, когда Димас ни с того ни с сего заявил ему в столовой:

— Твоя мать под нас копает.

Мальчик не любил, когда упоминали его мать. Он научился жить без нее, он вырвал из души все чувства. Только так можно было выжить в этом аду.

— Мне сообщил один наш сотрудник; он только что вышел из тюрьмы.

Лукас смотрел на него и молчал. Он привык не задавать вопросов; Димас и так скажет то, что считает нужным.

— Мы запишем видео, на котором ты обратишься к матери: пусть знает, что ты с нами. Вряд ли она захочет идти до конца, если поймет, что таким образом расправится и с тобой.

Лукас не собирался притворяться и говорить с матерью так, словно ничего не произошло. На секунду ему захотелось попросить о помощи, но он быстро подавил это желание, спрятал его под толстым слоем злобы и ненависти. Димас подготовил камеру для съемки. Два его подручных притащили девушку — она кричала, плакала и отбивалась. Это была Аурора. Лукас не хотел ее мучить. Он снова ощутил непривычную, резкую боль, головокружительную и тошнотворную тревогу, какое-то странное чувство, которому не было названия. Но тут же вспомнил, что не мог себе позволить человеческих чувств.

Аурора плакала и умоляюще смотрела ему в глаза, но Лукас знал, что не имеет права поддаваться сомнениям.

Он выбрал самый острый нож.

Глава 69

Элена в ужасе смотрела, как он ест. Сын хватал еду руками, жевал с открытым ртом, но ее пугало не отсутствие манер, а взгляд — совершенно пустой, как у акул из фильмов о природе, которые Лукас так любил в детстве.

— Как ты здесь оказался?

— Я сбежал. Уже несколько часов назад. Я плохо ориентируюсь в Мадриде, спрашивать дорогу мне не хотелось, но я знал, что в детстве жил на этой площади. Я хорошо помню то время.

Среди сильнейших чувств, охвативших Элену, нежности не было. Она возникла только сейчас: теперь инспектор видела не жестокого подростка, а похищенного мальчика, который вспомнил свой дом, площадь, продавцов марок. Да, убивавшего других детей в драках, но помнившего детство, когда его жизнь была другой.

— Трудно было сбежать?

— Сбежать я мог всегда, но ждал Димаса. Сегодня Димас не вернулся.

Элена не ожидала, что именно ей придется сообщить Лукасу эту новость, и произнесла не без опаски:

— Димаса больше нет.

Лукаса это как будто не удивило: он продолжал есть как ни в чем не бывало.

— Это ты его убила?

— Нет, не я. Он попытался скрыться от полиции, и его застрелили.

— А сам он стрелял?

— Да.

Лукас удовлетворенно кивнул.

— Он всегда говорил: тебя могут убить, но ты должен защищаться и прихватить с собой на тот свет побольше врагов. Именно поэтому я жив.

Он по-прежнему не проявлял никаких эмоций, только забрасывал в рот еду и глотал, порой не жуя.

— Тебе что, все равно, что Димас погиб? — Элене стало не по себе.

— Люди умирают. Одни живут, другие умирают. Мы с тобой тоже умрем. Какая разница. Налей мне еще воды.

— У «Пурпурной Сети» есть и другой босс.

— Падре, — кивнул Лукас. — Мне нравятся его собаки: Пешт и Буда.

Элена отметила, что он произнес клички собак в обратной последовательности. Больше никто так не делал.

— Ты знаешь, кто он? Его настоящее имя?

— Нет, я знаю только, что, если он захочет, любого из нас убьют без всякой драки. Павла тоже убили?

— Нет, он задержан.

— Он мой друг.

— Ты оторвал ему два пальца.

Лукас пожал плечами. И, не ответив, встал из-за стола.

— Я больше не хочу.

Он пересел на диван, включил телевизор и нашел канал мультфильмов. Глядя на экран, Лукас смеялся так же, как до похищения.

— Ты не спрашиваешь об отце. — Элена не смогла удержаться от упрека и сразу разозлилась на себя за это.

Он посмотрел на нее растерянно, словно пытаясь воссоздать в памяти образ Абеля.

— Я о нем и не вспоминал. Он жив?

Лукавит, подумала Элена. Притворяется. Он не может не испытывать никаких чувств.

— Да. Теперь он женат на другой женщине. И живет не в Мадриде. Хочешь с ним поговорить?

— Нет. — Никаких объяснений не последовало.

— Он тебя любит.

Лукас продолжал смотреть мультфильмы и смеяться, а Элена погружалась в бессильное отчаяние, не зная, как его разговорить, как заставить поделиться с ней своими мыслями. Наконец он выключил телевизор.

— Я хочу спать.

— Ложись. В твоей комнате ничего не изменилось.

Она отвела Лукаса в детскую. Он смотрел по сторонам без тени умиления. Скорее как профессионал, выбирающий место для микрофона или оценивающий шансы заключенного сбежать отсюда. Элена взяла с кровати плюшевого зайца.

— Это Пипо, помнишь?

Лукас даже не посмотрел на игрушку. Одним взглядом он охватил комнату, заполненную его детскими воспоминаниями, и вынес вердикт:

— Я не хочу здесь спать.

Элена отвела его в гостевую и указала на кровать, которую застелила для Ауроры.

— Здесь тебе будет лучше.

Лукас застыл на пороге, словно почувствовав чье-то присутствие. Элене даже показалось, что у него шевелятся ноздри. Словно он принюхивался. Словно знал, что эту комнату недавно занимал другой человек, запах которого он сразу узнал. Человек, пробудивший в нем непривычные эмоции.

— Хонай остался один. Поехали за ним.

— Хонай? — Имя показалось Элене знакомым.

— Он там, откуда я сбежал. Если Димаса убили, за ним никто не придет. Хонай не знает Мадрид, у него здесь никого нет, и я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.

Элена вспомнила: паренек с Канарских островов, которого Лукас чуть не убил в драке. За короткое время на нее обрушилось столько всего, что она сама удивлялась, что все еще стоит на ногах и сохраняет присутствие духа, не раскисает, не рыдает, не лупит по щекам стоящего перед ней монстра. Когда Лукас заговорил о Хонае, она с радостью отметила в сыне первое проявление человеческих чувств.

— Ты знаешь, где та квартира?

— Конечно, знаю.

Через несколько минут они сели в красную «Ладу». В повадках Лукаса, когда он устраивался на переднем сиденье и пристегивал ремень, было что-то обезьянье.

— Выброси ты эту машину. Она старая и уродливая.

Элена покосилась на него, надеясь увидеть хоть намек на веселость, на хитрую улыбку, на лукавый блеск в глазах. Но Лукас только сообщил ей, как добраться до нужного места в районе Лавапьес и где остановиться на улице Фе.

— Это здесь, на первом этаже.

Элена опасалась, что сын подстроил ей ловушку, и решила сама не заходить в квартиру. Она позвонила Сарате и назвала ему адрес.

— Приезжай, но не один, а с патрульной машиной. Скорее всего, ты найдешь там только подростка, но будь осторожен.

— А мы туда не пойдем? — спросил Лукас.

— Сейчас приедет патрульная машина.

— Ты мне не доверяешь, и правильно делаешь.

— Не доверяю, — кивнула Элена. — Мы подождем здесь.

Сидя в салоне «Лады», они видели, как полицейские вошли в подъезд и через несколько минут вывели оттуда Хоная.

— Я хотел с ним поздороваться, — сказал Лукас.

Элена посмотрела на него в недоумении.

— То есть? Ведь ты его чуть не убил!

— Он мой лучший друг.

— Ты хочешь с ним поговорить?

— Нет, — буркнул Лукас, неожиданно передумав. — Поехали спать.

Они отправились домой. Прежде чем лечь спать, Элена позвонила Сарате.

— Завтра зайди ко мне домой до работы. Никому ничего не говори. И прикажи тщательнейшим образом обыскать квартиру на улице Фе. Это квартира «Пурпурной Сети».

Глава 70

Ордуньо всю ночь просидел в больнице у постели Марины. Чтобы задержанная не сбежала, у двери ее палаты дежурили два полицейских; Ордуньо находился там не в качестве сотрудника полиции, а как сопровождающее лицо. Очнувшись, Марина обнаружила, что он спит, скрючившись в кресле. Она дождалась, пока он откроет глаза.

— Привет.

— Черт, до чего же неудобные эти кресла, — пробурчал Ордуньо.

— Тебе нужно было пойти домой.

— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — сказал он и тут же спохватился: его слова прозвучали слишком ласково. — И что ты не сбежишь.

— Я знаю, что не имею права ни о чем просить, но все мои вещи и косметика остались у тебя. Если бы ты принес мне кое-что… Не знаю, разрешено ли это.

— Не беспокойся, в первой половине дня ты все получишь.

Ордуньо посмотрел на часы.

— Еще только пять — я думал, уже больше. Тебе надо выспаться.

— Убила бы ради бутылки холодной воды.

— Не говори об убийствах.

— Так все говорят.

Несмотря ни на что, оба улыбнулись. Ордуньо встал и проверил наручник, которым рука Марины была прикована к перекладине кровати.

— Я не убегу, вчера мне прострелили ногу. Представь себе, как я удираю, хромая! Лучше получить срок, чем стать посмешищем.

Ордуньо вышел из палаты, выяснил у полицейского, где найти вендинговый автомат, и уже через несколько минут вернулся с водой, соком и пачкой печенья.

— Ничего себе банкет!

— В автомате были еще и чипсы, но мне показалось, что пока это лишнее.

— Да, печенье лучше.

Они ели молча. Обоим хотелось заговорить, но ни тот, ни другая не решались, понимая, что любая фраза прозвучит как прощальная. Наконец Марина прервала неловкую паузу:

— Ты меня ненавидишь?

— Нет, — искренне признался Ордуньо. — Несколько дней пытался, но не смог. Ты скажешь, что я идиот, но я все еще питаю какие-то иллюзии. Представляю себе, что мы вместе и нам хорошо.

— Как в Waterloo Sunset, — прошептала она, вспомнив песню «Кинкс», но по лицу Ордуньо поняла, что сейчас он не склонен к ностальгии. — Я покажусь тебе идиоткой, но я тоже питаю иллюзии. Иногда до такой степени, что представляю себе нашего ребенка.

— На самом деле ты кажешься мне лицемеркой, — жестко оборвал ее Ордуньо.

— Ты прав. Иначе и быть не может.

В палате снова повисло молчание. Они съели еще по печенью и глотнули воды, не глядя друг на друга.

— Возможно, тебя уже сегодня переведут в тюремный лазарет.

— Боюсь, что там я долго не продержусь. «Пурпурная Сеть» проникает повсюду.

— Ты будешь под защитой.

— Под непрерывной? Нельзя находиться под защитой всю жизнь. Они узнают, что я причастна к смерти Димаса, и объявят меня изгоем на всех форумах даркнета. А потом за мной придут: прикончат где-нибудь в душевой или в столовой… Я никогда не была в тюрьме, знаю о ней только по фильмам.

— Там все совсем по-другому. Заключенные живут лучше, чем те подростки, которых вы заставляли убивать друг друга.

— Ты меня навестишь?

Ордуньо ответил не сразу, как будто не думал об этом раньше, как будто должен был собраться с духом.

— Нет. Через пару часов я поеду на работу и буду делать все возможное, чтобы помочь моим товарищам поймать главаря «Сети». Когда мы это сделаем — а мы сделаем, можешь не сомневаться, — я либо попрошу перевести меня в другое подразделение, либо останусь с ними, либо уволюсь из полиции и отправлюсь путешествовать по свету на горном велосипеде. Я еще не решил.

— Я бы составила тебе компанию.

— Да, но ты будешь сидеть в тюрьме. Впрочем, когда-нибудь ты освободишься.

— Нет, я никогда не освобожусь, меня убьют… Но даже если я выйду на свободу, то буду такая старая, что ты и смотреть на меня не захочешь. Мне останется только вспоминать, как однажды я влюбилась во время полета на Канарские острова. А ты вспоминай обо мне каждый раз, когда будешь лететь на самолете.

Марина улыбнулась, и Ордуньо не оставалось ничего другого, как улыбнуться в ответ.

— Не люблю самолеты, предпочитаю скоростные поезда.

Печенье закончилось. Ордуньо понимал, что пришло время проститься с Мариной, но все еще искал повод задержаться.

— Расскажи мне о Падре.

— Я вам не солгала, я действительно никогда не видела его без маски. Знаю только, что он важная персона, что вся затея — его, что он садист, но предпочитает любоваться пытками и драками на экране, а не вживую.

— Когда ты говоришь, что он важная персона, то имеешь в виду, что он политик?

— Может, и так, хотя я не уверена. Но всякий раз, когда возникала какая-то серьезная проблема, Димас звонил ему, и он все улаживал.

— Сколько они с Димасом знакомы?

— Думаю, всю жизнь. Наверное, с детства.

— А Димас? Что еще ты можешь о нем сказать?

Марину мучил острый стыд, но она не стала ничего утаивать.

— Долгие годы он казался мне лучшим мужчиной на свете, божеством.

— А убийства, пытки?

— Ты не сможешь меня понять, сейчас я и сама себя не понимаю, но тогда мне казалось, что это нормально. Лукас был единственным ребенком, к которому я привязалась, возможно, потому, что была вместе с Димасом в тот вечер, когда он его похитил. Димас отдал мальчика мне на попечение, и я любила его до того дня, когда решила подстроить его побег.

— А что произошло?

— Помнишь шрамы у меня на запястьях? Ты подумал, что я пыталась покончить с собой, — это естественно, все так думают. Но на самом деле руки мне порезал Лукас.

Марина рассказала Ордуньо о событиях того дня, о том, как отдала Лукасу ключи и как он воспользовался ими, чтобы наказать ее за предательство.

— Зато не донес Димасу. Я была ему благодарна: если бы Димас узнал, он убил бы меня, а может, сначала измучил пытками, чтобы показать всем, какая участь ждет предателей.

За окном забрезжил рассвет. Теперь ему действительно пора было уходить.

— Мне надо на работу.

— Спасибо, что просидел со мной всю ночь.

Ордуньо забрал обертку от печенья, пустые картонные упаковки от сока и бутылки из-под воды.

— Тебе еще что-нибудь нужно?

— Ничего, — ответила она. — Береги себя.

Он поцеловал ее в щеку.

— Ты тоже береги себя. Я пришлю тебе что-нибудь из одежды, а когда станет ясно, где тебя будут содержать, отправлю туда остальное.

— Спасибо.

Ордуньо попрощался с охранником у дверей. А в лифте заплакал. Несколькими этажами ниже в лифт вошла медсестра, но сказала только: «Сочувствую». Разумеется, они же в больнице, и десяткам людей в этот день предстоит спускаться на лифте, узнав о смерти или неизлечимой болезни.

Глава 71

Ночью Элена почти не спала: она боялась, панически боялась родного сына, поэтому заперлась на ключ и положила на ночной столик пистолет, который все равно не смогла бы применить против Лукаса. Несколько раз она вставала и заглядывала в комнату, где он спал. Спокойно, как человек, совесть которого абсолютно чиста. Она восемь лет мечтала, чтобы сын вернулся домой. И даже представить себе не могла, что в ее душе будет бурлить такая смесь страха, нежности, любви и ненависти. Она не знала, какими словами описать свои чувства. А может, просто не решалась признаться себе, что от любви к сыну почти ничего не осталось.

Рано утром приехал Сарате.

— Что случилось? Ты должна рассказать мне все про квартиру в Лавапьесе.

— Как парнишка, которого ты оттуда забрал?

— Очень напуган.

— Это тот самый мальчик, который дрался с моим сыном в поместье и чуть не погиб.

— Еще совсем ребенок; дикарь, но ребенок.

Сарате уже установил его личность. Хонай Сантос, шестнадцати лет, родом из Санта-Крус-де-Тенерифе, шесть месяцев назад сбежал из дома.

— Неблагополучная семья?

— Нет, полная и нормальная. Отец — механик, мать — повар в доме престарелых. Есть девятнадцатилетняя сестра, учится в университете. Обычная семья. Мы им уже сообщили.

— Ты говорил с мальчишкой?

— Он неразговорчив: убежал из дома, хотел увидеть мир, но его отвезли в поместье. Драка, которую ты видела, была третьей.

— Это значит, что он убил двоих. Боже мой, я и представить себе не могу, с чем мы столкнемся, когда распутаем это дело до конца. И я не понимаю, почему в полиции нет сотен заявлений об исчезновении всех этих подростков.

— Очень немногие из них испанцы. В основном марокканцы, нелегальные иммигранты из Африки и Восточной Европы, латиноамериканцы…

— Как он оказался в поместье?

— Димас предложил ему денег. Больше я от него ничего не добился. Падре он никогда не видел, почему его привезли в Мадрид вместе с Лукасом, не знает. Элена, ты до сих пор не сказала, зачем позвала меня и как обнаружила ту квартиру на улице Фе.

Элена не спешила с ответом.

— Квартиру осматривают?

— Да, Ческа и Ордуньо уже полчаса как должны быть там. Они сообщат, если найдут что-то важное.

— Пойдем со мной.

Элена подвела Сарате к гостевой комнате и приоткрыла дверь: безразличный ко всему на свете, Лукас продолжал спать глубоким, безмятежным сном.

— Это мой сын.

Они вернулись на кухню, и, пока Сарате варил кофе, Элена рассказала ему все.

— Он появился вчера вечером, стоял посреди площади и махал мне рукой. Я помчалась вниз. Это ужасно, я никогда не видела такого пустого взгляда, такого чудовищного отсутствия человеческих чувств.

— Тут нечему удивляться. Его жизнь можно назвать какой угодно, только не легкой. Ты уже знала, что если найдешь его, то найдешь именно таким.

— Он сказал, что ни разу не вспомнил отца. Ты можешь в это поверить?

— Тебе придется привыкнуть к мысли, что ты узнаешь о нем еще много плохого.

Элена кивнула: она не узнала ничего обнадеживающего с тех пор, как обняла сына на площади.

— Это он сказал мне, что в квартире на улице Фе остался Хонай, и объяснил, как ее найти.

— Что ты собираешься делать?

— Понятия не имею, поэтому и позвонила тебе. Наверное, нужно отвезти его в отдел и передать в центр для несовершеннолетних.

— Это было бы самым разумным решением.

— Но я его мать, я искала его почти девять лет, и он уже достаточно просидел взаперти.

— Не обманывай себя, Элена. Ты получила обратно не сына, а человека, похожего на него. Только и всего. Для того чтобы он снова стал тем, кого ты потеряла, понадобится много времени и усилий психологов. И то не факт, что ему повезет и он все-таки оклемается. А если ты оставишь его здесь и поедешь на работу, то, возможно, больше никогда его не увидишь.

— Я думала не ходить на работу.

— И остаться с ним наедине? И допустить, чтобы этот тип, Падре, снова раскинул свою «Сеть»? Тогда через несколько лет мы найдем еще одно поместье, где другие подростки будут повторять участь Лукаса.

— Ты прав, но я не знаю, что делать.

— Оставь его хотя бы в наручниках…

— Это будет еще хуже, чем отдать его в центр для несовершеннолетних.

Они не заметили, что Лукас встал и слушает их разговор с порога кухни.

— Можешь оставить меня в наручниках, меня много раз приковывали. Иногда на несколько недель.

Лукас сел рядом с матерью и молча стал запихивать в рот оставшуюся от ужина пиццу.

— Это только на два-три часа, — заверила его Элена.

— Рядом с теликом, тогда я смогу смотреть мультфильмы.

Сарате приковал Лукаса к изголовью кровати. Они положили рядом с парнем все, что могло ему понадобиться, но его интересовал только телевизионный пульт. Еще до того, как они ушли, он успел найти любимый канал своего детства — диснеевский.

Элена повезла Сарате на работу на своей «Ладе».

— Ты совершаешь ошибку, парню нужна помощь.

— Я знаю. И он ее получит. Мне нужен один день, от силы — два… Я хочу попробовать сделать его прежним, увидеть в его глазах то, что в них было.

Когда они приехали в отдел, Ческа и Ордуньо еще не вернулись после обыска квартиры на улице Фе, но Марьяхо ждала их с новостями.

— Я выяснила настоящее имя Димаса. Его звали Антонио Кастро Сервантес, и родился он… угадайте где? В Кото-Серрано, рядом с поместьем.

Глава 72

Ордуньо и Ческа не рассчитывали найти что-то важное среди вещей, вывезенных из квартиры в Лавапьесе.

— Есть только отпечатки пальцев. Их много, и они разные. Ими занялся Буэндиа — возможно, они наведут нас на какой-то след.

— Не думаю, что главарь «Сети», если он действительно такая важная шишка, бывал в той квартире, — сказала Ческа. — Там настоящий свинарник.

Они прервали разговор, потому что в комнату влетела Марьяхо.

— Я нашла кое-что важное! Антонио Кастро Сервантес, он же Димас, работал в приюте для несовершеннолетних в Сан-Лоренсо-де-Эль-Эскориаль.

— Из которого сбежали Айша и Аурора?

— Да. Он работал там охранником. Но раньше, чем в приют попали девочки. Он их не застал и не мог познакомиться с ними там.

— Неужели случайность? — засомневался Ордуньо.

— Вряд ли.

— Не забудьте про Игнасио Вильякампу, — напомнила коллегам Элена. — Возможно, эти двое были знакомы.

— Да, но они проработали вместе очень недолго: когда Димас уволился из приюта, Вильякампа пробыл на посту директора не больше двух месяцев, — подтвердила Марьяхо, сверив даты.

— Значит, Игнасио Вильякампа может оказаться тем самым Падре, — предположил Сарате. — Он, безусловно, важная персона. Знаком с Димасом, с Айшей и Ауророй…

Элена задумалась: нет, картина не складывалась.

— Аурора видела Падре без маски. Если бы это был Вильякампа, она бы нам сказала, ведь она его прекрасно знает.

— А могла и не сказать, — возразил Буэндиа. — Иногда страх заставляет жертв выгораживать своих палачей.

Элена снова задумалась.

— Мы ничего не потеряем, если с ним поговорим, — предложил Ордуньо.

— Не так-то просто это сделать, — сказал Буэндиа.

— Почему? Нам нельзя терять время.

— Сразу видно, что ты не смотришь новости. Вильякампу обвиняли в коррупции. Суд только что вынес решение по делу. Сейчас у его дверей наверняка столпотворение — журналисты, фотографы.

Буэндиа оказался прав: Элене и Сарате пришлось пробиваться сквозь плотную толпу репортеров, ожидавших появления политика, которого Национальный суд оправдал по всем статьям. Квартира Вильякампы находилась в самом центре района Чамбери, в помпезном здании на улице Сурбано. Элена отлично знала этот дом: в детстве она жила в двух шагах отсюда. Впрочем, те времена уже почти изгладились из ее памяти. Когда сотрудники ОКА наконец попали в дом Вильякампы, хозяин праздновал победу в кругу семьи и коллег.

— Не ожидал увидеть вас, инспектор Бланко.

— Поздравляю с решением суда.

— Я невиновен, и Национальному суду не оставалось ничего другого, кроме как оправдать меня… Могу я узнать, что вам от меня нужно?

— Будет лучше, если мы пройдем в кабинет.

Едва переступив порог, Элена показала Вильякампе фотографию Димаса.

— Вы знаете этого человека?

Вильякампа несколько секунд внимательно смотрел на снимок.

— Это лицо мне знакомо. Кажется, я где-то его видел, но не могу вспомнить где.

— Это Антонио Кастро Сервантес, хотя многие знают его как Димаса. Он работал охранником в приюте Сан-Лоренсо.

Вильякампа снова посмотрел на фотографию.

— Очень может быть. Наверное, он один из тех, кто уволился вскоре после моего прихода?

— Да, через два месяца.

— Тогда я действительно был с ним знаком. Но я его не помню. Почему вы спрашиваете?

— Этот человек убил Айшу Бассир.

Новость явно повергла Вильякампу в недоумение.

— Если он уволился вскоре после моего прихода, то не мог познакомиться с Айшей в приюте. Совпадение, ничего больше.

— Мы как раз хотели попросить вас объяснить это совпадение.

Вильякампа с равнодушным видом вернул Элене фотографию.

— К сожалению, не могу. Не представляю, какая связь может быть между охранником, уволившимся из приюта одиннадцать с лишним лет назад, и смертью девушки, которая хоть и жила в этом приюте, но никогда с этим человеком не пересекалась.

— Что вы делали в прошлую пятницу?

Бой между подростками проходил в пятницу, и Элена знала, что в тот день в поместье побывал и Падре. Вильякампа был явно изумлен.

— Означает ли это, что вы меня в чем-то обвиняете, инспектор?

— Это означает только то, что я прошу вас рассказать, что вы делали в пятницу.

— Кое-кто, похоже, нарывается на неприятности, — сказал Вильякампа язвительно.

Улыбаясь, он взял со стола ежедневник. Раскрыл его, полистал.

— Утром я встречался со своими адвокатами по поводу обвинений, которые сегодня были опровергнуты. В два часа я обедал в ресторане «Муньягорри» на улице Падилья с Франсиско Саласом, депутатом нашей парламентской группы, — можете позвонить его секретарше, она подтвердит. В четыре часа началось собрание нашей партии. Я думал, что к шести часам освобожусь, но в тот день было выдвинуто обвинение против министерства общественных работ, потому что в важном тендере предпочтение было отдано фирме, связанной с министром, и мы разошлись только в половине десятого. Что-нибудь еще?

— Нет, благодарю, вы были очень любезны.

— Постарайтесь это запомнить. Если вы еще раз меня потревожите, я уже не буду так любезен, — пригрозил Вильякампа.

В лифте Элена позвонила Ческе и продиктовала распорядок дня политика.

— Тщательно проверь каждый пункт.

Глава 73

Прежде чем вернуться в квартиру на Пласа-Майор, Элена и Сарате заехали в бар на улице Постас, не столько чтобы выпить, сколько чтобы спокойно обсудить, что делать дальше.

— Как ты поступишь с Лукасом? Ты не можешь вечно держать его прикованным к кровати.

— А о чем я, по-твоему, думала все утро? Единственное, что пришло мне в голову, — отвезти его к отцу в Уруэнью, но я не представляю, как отреагирует Абель, когда узнает, что я его нашла. Кроме того, там сейчас Аурора.

— Она тоже не может оставаться там всю жизнь.

Сарате знал, что Элена не хочет никуда перевозить девушку, пока они не поймают Падре. Он понимал, что она боится за Аурору, и не стал давить на инспектора. Когда в задаче столько неизвестных, все слишком зыбко. И опасность велика. Но рано или поздно принять решение все же придется.

— Мы так и не поговорили о деньгах, на которые я играл в притоне Кортабарриа, — сказал Сарате.

— Марьяхо сообщила, что сто пятьдесят тысяч евро вернулись на мой счет. Тебе возместили даже оргсбор.

— Я получил еще десять тысяч наличными, они у меня дома. Правда, не все: за вычетом шести тысяч, которые мне пришлось истратить.

— На что? — удивилась Элена.

— На Ордуньо.

Сарате рассказал о событиях того дня, когда Элену увезли в поместье, о звонке с требованием денег и о состоянии, в котором он нашел Ордуньо.

— Он не знает, что это твои деньги; думает, что должен мне, и уже несколько раз клялся, что все вернет.

— Не говори ему, что деньги мои, пусть думает, что твои. Разберемся, когда все закончится. И предупреди его, чтобы не делал глупостей. Вернет, когда сможет. Это не срочно.

Их разговор прервал телефонный звонок: Ческа сообщила, что проверила распорядок дня Вильякампы.

— До четырех все подтвердилось, но про вторую половину дня он соврал. На партийном собрании он не присутствовал.

— Ты уверена?

— Это подтвердила одна из сотрудниц партийного комитета. Среди секретарш он, кстати, фигура известная: любитель распускать руки.

— Спасибо, Ческа. Отличная работа.

Закончив разговор, Элена задумалась, что делать дальше.

— Сарате, Вильякампа нас обманул. После обеда он был свободен и теоретически мог доехать до Кото-Серрано. Побудь с Лукасом. Я поеду к Рентеро. Хочу попросить у него ордер на обыск квартиры Вильякампы.

— Что ты рассчитываешь там найти?

— Там может быть что угодно. Начиная с улик, которые помогут нам выйти на Падре, и заканчивая кольцом с пурпурным камнем.

— Будь осторожна, Элена. Нельзя бросать вызов сильным мира сего, если не уверен в победе. Если ты ошибаешься, все наши усилия пойдут прахом.

— Не волнуйся. Я знаю, что делаю.

Хохот Лукаса, смотревшего мультфильмы, Элена и Сарате услышали еще с порога. Они накупили в супермаркете еды, чтобы у Лукаса был выбор, и кое-что из вещей, чтобы он мог переодеться.

— Ты не скучал?

— Нет. Я не смотрел телевизор с тех пор, как ушел с Димасом. Прикольная штука.

— Тебе придется побыть с Сарате.

— Ты теперь моя нянька? — спросил Лукас.

— Я останусь, только если ты примешь душ и переоденешься. От тебя пахнет так, как будто воняет, — попробовал пошутить Сарате, чтобы завоевать доверие подростка.

Пока Лукас принимал душ, Элена попрощалась с Анхелем и поблагодарила его за помощь.

— Будь осторожен, не доверяй ему. Он на моих глазах чуть не убил человека.

— Буду, не волнуйся.

— Я вернусь, как только смогу.

Рентеро ждал Элену и, как только она переступила порог его кабинета, взорвался:

— Ты совсем рехнулась? Явилась к Вильякампе домой! Ты забыла, что я тебе говорил? Это лучший человек из всех, кого ты встречала в жизни!

— Рентеро, я знаю, что делаю.

— Нет, ты даже не представляешь себе, что делаешь! Ты помешалась на этом расследовании. Я буду вынужден тебя отстранить.

— Я прошу ордер на обыск в доме Игнасио Вильякампы.

— Элена, тебе нужен отпуск. Поезжай на Карибы. Или в Италию — там ты сможешь пить граппу, пока у тебя мозги не растворятся. Только, ради бога, прекрати делать глупости!

— Рентеро, я думаю, что Вильякампа замешан в делах «Пурпурной Сети».

Комиссар схватился за голову, проклиная себя за то, что не уволил Элену. После похищения сына ей ни в коем случае нельзя было возвращаться в отдел.

— С чего ты это взяла? — спросил он, надеясь, что она поймет всю абсурдность своих обвинений.

— Димас, тот тип, которого вчера застрелили во время операции, работал в приюте для несовершеннолетних в Сан-Лоренсо. Это он убил Айшу Бассир.

— И? Ты понимаешь, что это ровным счетом ничего не значит?

— Есть и другие совпадения. Самое главное, что Вильякампа наврал насчет пятничного алиби: он заявил, что был на партийном собрании, но его там не было.

— А где он, по-твоему, был?

— В поместье Травесера в Кото-Серрано, смотрел бой между подростками со смертельным исходом.

— Боже, Элена, что за вздор!

— Я очень близка к разгадке, Рентеро. Поверь мне.

— Нет, я не собираюсь тебе верить. Забудь об Игнасио Вильякампе. Предупреждаю тебя в последний раз.

Элена вышла из кабинета, кипя от злости. Глупо было надеяться, что Рентеро примет ее сторону, и она задним числом пожалела о своей наивности. Тот факт, что Димас работал в возглавляемом Вильякампой приюте, не показался комиссару невероятным совпадением. Но она не выпустит эту кость. Она предъявит Рентеро и другие доказательства. Если потребуется — принесет их на блюдечке с золотой каемкой.

Глава 74

Пока Лукас обдумывал очередной ход, Сарате внимательно разглядывал парня. Элена была права: у него был такой же пустой, бездушный взгляд, как у акул из документальных фильмов о живой природе. К удивлению полицейского, Лукас оказался неплохим шахматистом: напористым в нужный момент, осторожным в защите.

— Кто научил тебя играть в шахматы?

— Женщина, которая присматривала за мной в поместье. Марина.

— Она хорошо с тобой обращалась?

— Да. Ее арестовали или тоже убили?

— Арестовали. Тебе интересна ее судьба?

— Мне она безразлична. Я недолго с ней играл. Потом у меня отняли доску и фигуры, и я уже много лет их не видел.

— Ты отлично играешь.

— Я прокручиваю партии в голове. Иногда с позиции белых, иногда с позиции черных.

Они продолжали играть молча, пока Сарате не взял слона Лукаса. Это заметно разозлило парня, хоть он и постарался скрыть досаду.

— Ты спишь с моей матерью?

Сарате удивился — не столько вопросу, сколько мотивации Лукаса. Тот явно хотел вывести противника из равновесия. Для мальчишки партия в шахматы ничем не отличалась от драки в восьмигранной клетке Травесеры. Он должен был выиграть, иначе уничтожат его.

— Я не сплю с твоей матерью, но в любом случае это не твое дело.

— А может, мое. Это же моя мать.

Вскоре Сарате намеренно ошибся. Он уступил Лукасу своего слона, и они снова оказались на равных. Добившись равновесия, парень успокоился и снова с головой погрузился в игру.

Элена жалела, что отнеслась к словам Мар недостаточно серьезно. Эта женщина с самого начала знала, что Игнасио Вильякампа — темная лошадка, что именно он виновен в исчезновении ее дочери. Но разве можно доверять бессвязному бреду наркоманки, чей помутившийся рассудок прояснялся лишь изредка? И все же Элене следовало задуматься: если запастись терпением, из слов сумасшедших и детей можно извлечь немало полезной информации. Если бы Элена потратила на Мар хоть один вечер, пригласила ее на прогулку, или в кафе-мороженое, или полюбоваться на закат, то смогла бы по крупицам собрать ее воспоминания и теперь была бы лучше вооружена против влиятельного политика. Она позвонила в больницу, чтобы узнать о состоянии Мар. Та по-прежнему находилась в коме, и никаких прогнозов врачи не давали. К тому же допрашивать Мар было поздно: после передозировки память могла окончательно ей изменить. Возможно, и к лучшему, подумала Элена.

Вдруг ее осенило: когда мать Ауроры запустила Вильякампе в голову яйцом, ее арестовали и продержали всю ночь в полицейском участке Карабанчеля. Там должна была сохраниться копия показаний Мар. В напряженные моменты она говорила без умолку. Наверняка в ее показаниях, помимо бреда, есть важные улики.

Элена поспешно вошла в участок, привычным движением предъявила жетон и направилась к дежурному. Попросила у него копию допроса Мар Сепульведы, уточнив дату задержания, фамилию адвоката и дату освобождения. Но полицейскому эти сведения не понадобились.

— Эти документы закрыты для доступа, инспектор, — сказал он.

— Что это значит?

— Что их нельзя запросить.

— Почему?

— Причину я не знаю, но мы получили распоряжение.

— Когда вы его получили?

— Час назад.

Элена не могла поверить, что Рентеро зашел так далеко.

Она в ярости направилась к дверям, но на выходе столкнулась с Костой, с которым Сарате когда-то служил в этом участке.

— Ведь вы Коста, верно? Вы меня помните?

— Конечно, инспектор Бланко. Вы знаменитость.

— Я не смогла получить доступ к показаниям одной задержанной…

— Не может быть! С каких это пор мы не помогаем коллегам? Пойдемте со мной.

Коста привел ее в крохотный кабинет — закуток с допотопным компьютером, который грузился не меньше пяти минут. По мере того как он читал поступившее утром распоряжение с выделенными крупным шрифтом предостережениями, его лицо мрачнело.

— Ничего не могу поделать, инспектор. Приказ пришел с самого верха, из министерства.

— Я знаю, откуда он пришел, — сказала Элена, думая о Рентеро. — Но я просто хотела узнать, что в тот день говорила Мар Сепульведа.

— Я не смогу вам помочь. Сожалею.

— Надежные вы тут коллеги, Коста, ничего не скажешь. Я растрогана.

— Но есть другой способ узнать, что сказала Мар…

Подавив раздражение, Элена посмотрела на Косту с интересом. Она была благодарна ему за то, что он не разозлился, несмотря на ее недовольный тон.

— Насколько я знаю, задержанной помогал адвокат. А адвокаты хранят копии показаний своих подзащитных.

— Спасибо, Коста. — Элена поспешила прочь из полицейского участка.

Еще не дойдя до двери, она достала телефон.

— Шах и мат.

Лукас играл хорошо, но иногда у него словно что-то перемыкало в мозгу, не позволяя хладнокровно анализировать ситуацию. За этим следовал неудачный ход, а за неудачным ходом — личный выпад против Сарате. Теперь Анхель ждал последствий своей победы. Возможно, ему не следовало выигрывать партию, но, с другой стороны, стоило показать парню, что не все готовы раскрыть ему объятия и вести себя так, словно ничего не произошло.

— Я хочу отыграться, — сказал Лукас, старательно сдерживая злость.

— Я играю черными, — согласился Сарате.

Когда они начали расставлять фигуры, у Сарате зазвонил телефон. Это была Элена.

— Как у вас дела?

— Отлично. Твоему сыну нравятся шахматы, и сейчас мы играем. Кажется, он не любит проигрывать, поэтому приставил мне нож к горлу: требует реванша…

— Надеюсь, ты выражаешься метафорически. У меня проблемы с Рентеро, он стал выгораживать Вильякампу. Но я этого так не оставлю. Сейчас поеду в Торрелодонес, домой к Мануэлю Ромеро, адвокату Мар.

— Домой?

— Я звонила в его контору, он сейчас дома. У него есть копия показаний Мар.

— Прекрасно. О Лукасе не беспокойся, мы с ним в полном порядке.

Сарате нажал отбой. Лукас смотрел на доску с фигурами. Затем сделал ход ферзевой пешкой.

— Твоя мать задержится.

— Я слышал, она едет домой к адвокату. Чтобы поговорить обо мне?

— Нет, это связано с нашим расследованием.

— Ходи.

Сарате сделал аналогичный ход черными. Лукас выдвинул вперед коня. Затем, не поднимая глаз от доски, сказал:

— Мне не нужно приставлять тебе к горлу нож. Я могу тебя просто загрызть.

Сарате внимательно посмотрел на него. Сосредоточившись на игре, Лукас обдумывал следующий ход.

— Еще одна такая фраза, и я прикую тебя к кровати, — очень серьезно сказал Сарате. — Ты меня понял?

Лукас резко вскочил, стул полетел на пол. Сарате приготовился защищаться.

— Спокойно, — сказал Лукас. — Я иду писать. Можно мне одному, или ты пойдешь со мной и подержишь мой член?

Торрелодонес находится в тридцати километрах от Мадрида, у самой горной гряды. Это одно из мест, где обеспеченные мадридцы строят себе дачи. В молодости Элена часто ездила туда в гости к подругам. Инспектор сверилась с навигатором: чтобы добраться до дома Мануэля Ромеро, нужно на двадцать девятом километре шоссе Мадрид — Ла-Корунья повернуть на дорогу, ведущую в сторону дворца Канто-дель-Пико. В этом жутковатом особняке в неоготическом стиле умер президент Антонио Маура. Во время Гражданской войны там располагался генеральный штаб Индалесио Прието и генерала Миахи; позднее дом принадлежал семейству диктатора Франсиско Франко. Не доезжая до особняка, Элена свернула на узкое шоссе, почти проселок, ведущее к другому дому, гораздо лучше укрытому от посторонних глаз. Увидеть его с дороги было невозможно, потому что здание окружала высокая изгородь. Элене пришлось остановиться около небольшой сторожевой будки, чтобы охранник записал номер ее машины и позволил ей проехать дальше. Она обратила внимание на усиленные меры безопасности — ей и в голову не приходило, что адвокатам нужна такая защита. Она уже собиралась выйти из машины, когда позвонил Рентеро. Вместо приветствия он набросился на нее чуть ли не с руганью:

— Ты что вытворяешь? Мне звонили из полицейского участка Карабанчеля. Разве я не говорил, чтобы ты забыла об Игнасио Вильякампе?

— Не заводись, я просто довожу расследование до конца.

— Не делай из меня дурака! Мы слишком хорошо знаем друг друга! Ты ищешь копию показаний Мар Сепульведы.

— У тебя есть какие-то возражения?

— Ты ошибаешься. У Игнасио Вильякампы есть алиби на вечер пятницы. Другое дело, что он не обо всем может рассказать.

— Пока он не расскажет, я буду продолжать расследование. Это моя прямая обязанность, или ты забыл об этом?

— Вильякампа играл в гольф в загородном клубе, — с досадой произнес Рентеро, словно признаваясь в чем-то постыдном.

— Почему он не мог об этом сказать?

— Потому что играл с судьей, который вел его дело. С тем самым, который сейчас его оправдал. Было бы не очень приятно, если бы эта новость всплыла, тебе не кажется?

— Да, не очень, — процедила сквозь зубы Элена. — Откуда ты знаешь, что он не врет?

— Потому что я, черт возьми, тоже играл с ними!

— Хорошо. Спасибо за информацию.

— Где ты находишься?

— Еду домой. Не беспокойся. Поговорим при встрече.

В этот миг Элена ненавидела Рентеро, ненавидела покрывающих друг друга судей и политиков, ненавидела дружбы, основанные на коммерческих интересах и профессиональных амбициях. Рентеро был ее начальником, он хорошо к ней относился и дружил с ее матерью. Но он принадлежал к той породе идиотов, которые видят смысл жизни в продвижении по службе. Она без труда представила себе цепочку лихорадочных бесед, последовавших за ее уходом из кабинета комиссара. Рентеро звонил Вильякампе, Вильякампа — судье, судья — Рентеро и секретарше загородного клуба. Всем нужно было прикрыть свою задницу. Да, они были в клубе втроем, провели там всю вторую половину дня, судья уехал злой, потому что запорол простейшие патты.

Элена быстро шла по гравиевой дорожке к особняку адвоката. Она во что бы то ни стало раздобудет показания Мар Сепульведы.

Глава 75

Ее встретила домработница и отвела в кабинет, поражавший своими размерами. Мебель в классическом стиле, шкафы, заполненные книгами в кожаных переплетах, огромный и, судя по всему, старинный глобус рядом с резным письменным столом. На покрытой золотым узором столешнице лежали набор луп, пресс-папье и нож для бумаги, а также авторучки «Монблан» и три одинаковых мобильных телефона.

Мануэль Ромеро, даже дома носивший костюм и галстук, сердечно приветствовал Элену:

— Здравствуйте, инспектор Бланко. Мы виделись в комиссариате Карабанчеля, но, к сожалению, мельком.

— Как раз по этому поводу я и пришла. Мар Сепульведа, ваша подзащитная, еще до нападения на Игнасио Вильякампу подала на него много жалоб.

— Очень жаль, что наркотики довели ее до слабоумия.

— Как я уже говорила вам по телефону, мне не удалось получить протокол ее допроса в полицейском участке.

— Разумеется, он у меня есть. Я только не понимаю, чем вас могла заинтересовать эта женщина. Насколько мне известно, она попала в больницу из-за передозировки.

— Что меня очень удивляет, — призналась Элена. — Всего за несколько дней до этого я разговаривала с Мар, и мне показалось, что она твердо решила раз и навсегда отказаться от наркотиков.

— Очень многие принимают такие решения, но потом срываются. Часто из-за ерунды, решив что-нибудь отпраздновать. Я добился, чтобы ее освободили, а она решила, что просто обязана отметить такое событие. Я уже виню себя за то, что помог ей. Но скажите, зачем вам ее показания?

— Обычная полицейская процедура.

В этот момент на столе адвоката зазвонил телефон.

— Извините. Это номер для неотложных дел, на такие звонки я вынужден отвечать безотлагательно.

— Конечно, дон Мануэль. Мне выйти?

— В этом нет необходимости.

На протяжении всего разговора он произнес только несколько коротких слов, и Элена не поняла, с кем он говорит. Она оглядела кабинет. На полке стояли фотографии адвоката с королем и президентом Испании, с Бараком Обамой. Но ее внимание привлекли не они, а снимок в серебряной рамке, который она уже видела. Это было фото из книги о боях в Кото-Серрано, портрет старика Матиаса и его сына-подростка. Элена вгляделась в лицо мальчика, в его орлиный нос… Ей не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться: разговаривая по телефону, Мануэль Ромеро внимательно следит за ней.

В обществе Лукаса Сарате было не по себе, и он сочувствовал Элене. Как бы она ни старалась, на свободе парень долго не задержится: ведь он не просто жертва — в этих драках, пусть и не по доброй воле, он убил не одного сверстника. Нельзя жить рядом с человеком, который говорит, что может перегрызть тебе горло, нельзя взять и отправить такого в обычную школу или ждать его субботним вечером с вечеринки. Нет, Лукас обречен, Элене его не спасти. Надо отговорить ее от этой безнадежной затеи. Только бы она поскорее вернулась: присутствие Лукаса делало атмосферу в квартире тяжелой, удушающей. Вдруг Сарате заметил, что из комнаты исчез беспроводной телефон. Еще секунду назад он точно был на месте. Непонятно как, но Лукас прихватил его с собой в туалет.

— Отдай телефон, — потребовал Сарате, как только парень вернулся в гостиную.

Лукас безропотно протянул ему трубку.

— Кому ты звонил?

— Другу, он был в опасности.

— Ну-ка, проверим, что за друг.

Сарате лишь на секунду опустил глаза, ища кнопку повторного набора, но Лукасу этого хватило: он нанес полицейскому жестокий удар. Пока Сарате падал, Лукас ударил его еще раз, на этот раз — по голове, большой каменной пепельницей. Сарате остался лежать на ковре, под ним постепенно расползалось кровавое пятно.

— Это вы на фотографии? — спросила Элена, когда Мануэль Ромеро закончил разговор.

Она старалась вести себя непринужденно и думала, что ей это удается, — пока адвокат не ответил:

— Зачем задавать вопросы, ответы на которые вам уже известны?

— Я поняла, что это вы: по выражению лица, по форме носа. Где это?

Мануэль улыбнулся и вздохнул, как будто его обидело упрямство Элены.

— Я вам кое-что покажу. Уверен, вам понравится.

Он достал из ящика стола кольцо с пурпурным камнем.

— Ведь вы это искали?

Снова зазвонил телефон. Адвокат поднес его к уху и произнес лишь одно слово:

— Да.

Затем он впился глазами в Элену.

— Я украл его у отца. Он им не дорожил, а для меня оно имело большое значение. Не столько из-за цены, сколько из-за своей истории.

Инспектор Бланко кивнула, прикидывая, как выиграть время. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что нужно немедленно выскочить за дверь, попробовать убежать, позвать на помощь, но ни в коем случае не оставаться один на один с этим человеком, который сбрасывал притворную любезность, как маску. Элена вспомнила о своей сумке. Сумке с пистолетом, оставленной в припаркованной у ворот «Ладе».

— Значит, вы и есть Падре?

— Хватит задавать риторические вопросы.

— У вас, адвокатов, это принято: задавать вопросы, зная ответ.

— Мы делаем это, чтобы зафиксировать ответ перед судом или коллегией присяжных. Но сейчас ситуация другая: мы здесь одни. — Мануэль не отказал себе в удовольствии зловеще улыбнуться, и Элена услышала в его голосе угрозу.

— Мы недолго пробудем одни. Мои сотрудники знают, что я здесь, — попробовала припугнуть его Элена.

— Да, они приедут, и мы им скажем, что вы здесь были, взяли кое-какие документы и уехали. И они подумают, что вы исчезли на обратном пути. Мы даже покажем им записи с камер наблюдения, на которых вы или женщина, похожая на вас, садится в вашу столь заметную машину. Она оставит ее в Каньяда-Реаль, на том месте, где вы уже не раз бывали. Там нет камер. Ваша машина быстро исчезнет, ее растащат по кускам. Если только местные позарятся на такой раритет. А мы с вами пока поедем в другое место, вам оно понравится — думаю, вы уже давно его ищете.

В кабинет вошел человек с двумя доберманами, которых крепко держал на поводке. Мануэль Ромеро ласково улыбнулся:

— Это Буда и Пешт, вы их знаете? Вам наверняка приходилось о них слышать. Я расскажу вам кое-что забавное. Лукас называет их не Буда и Пешт, а Пешт и Буда. Оригинально, правда? Спусти их!

Собаки подошли к Элене, понюхали ее и зарычали, но сразу же сели у ног хозяина.

— Прекрасная дрессировка. Они ведут себя как истинные кабальеро, а в нужный момент — как дикие звери. Знаете, на кого они похожи? На моего друга Антонио. Вы знали его как Димаса. Антонио был моим лучшим другом, с самого детства; мы из одного городка, Кото-Серрано, и все это создали вместе. Я никогда вам не прощу, что вы его убили.

К Элене подошли два человека с наручниками.

— Вам лучше не сопротивляться, мы все равно вас уведем. Советую не тратить силы, они могут вам пригодиться. Не забывайте, что я всем оставляю шанс выжить. Мы поедем на машине, так что сможем поболтать по дороге.

Глава 76

Квартира на улице Фе принадлежала той же компании, что и поместье Травесера. Зарегистрирована она была в Панаме, контрольный пакет акций принадлежал другой компании, зарегистрированной на Каймановых островах, а той владела компания с Мальты.

— Обычное дело, — подытожила Марьяхо. — Пытаясь распутать этот клубок, мы в конце концов застрянем в какой-нибудь стране третьего мира, хотя реальный владелец может жить в двух кварталах от нас.

— Вас ведь не удивляет, что оба объекта принадлежат одной компании? Может, мы и не узнаем ее владельца, но точно найдем другие объекты недвижимости, принадлежащие этой структуре, — очевидно, что ни один из них не использовался для благих целей, — сказал Ордуньо.

— Хорошая мысль, давайте посмотрим, — согласилась Марьяхо.

Буэндиа продолжал изучать все, что было найдено в квартире, Марьяхо искала другие объекты недвижимости. Элена и Сарате не появлялись в отделе с самого утра и не отвечали на звонки; о своих планах они никому не сообщили. Ческа и Ордуньо пошли пить кофе, пытаясь заглушить тревогу: оба чувствовали, что вот-вот произойдет что-то страшное, оно уже витало в воздухе, как металлический запах перед грозой.

— Что известно о Марине?

— Рана легкая. Пуля ничего серьезного не задела. Думаю, сегодня ее переведут в тюремный изолятор в Алкале.

— Ты ее видел?

— Я всю ночь просидел у нее в больнице.

Ческа не понимала Ордуньо. Он влюблен в Марину, такое случается. Ческа и сама после череды романов со всякими паршивцами не могла выкинуть из головы Сарате, хоть и считала его кретином. Но почему Ордуньо продолжает цепляться за женщину, которая его предала, обманула, за эту дрянь и убийцу?

— Ты собираешься ее навещать?

— Не знаю. Я вообще не знаю, что буду делать со своей жизнью.

На кухню торопливо вошел Буэндиа.

— Я получил невероятную информацию, не знаю, что и думать. Мне нужно срочно поговорить с инспектором. Вы ее нашли?

— Нет. А что случилось?

— Помните рубашку главаря «Пурпурной Сети»?

— Конечно.

— Мой помощник возил ее по всем ателье Мадрида. И везде ему говорили, что ткань и размер самые обыкновенные, установить заказчика не получится. Но сегодня нам позвонили из одной пошивочной мастерской и сообщили, что наша рубашка в точности соответствует той, которую месяц назад они отправили своему клиенту — Мануэлю Ромеро.

— Адвокату?

— Но это не все. Мануэль Ромеро — уроженец Кото-Серрано. Того старика, который рассказал нам о боях, зовут Матиас Экспосито, и он его отец. Видимо, адвокат сменил фамилию.

— Черт! Все совпадает!

— Его нужно немедленно арестовать, но отдать такой приказ без согласования с инспектором я не могу.

— Поеду к ней домой, — решила Ческа. — Вдруг она там?

В гараже Мануэля Ромеро можно было найти машины на любой вкус: спортивные, внедорожники, роскошные седаны, даже небольшой фургон. Элена узнала желтый спортивный кабриолет, о котором рассказывала Аурора.

— Думаю, вы предпочтете внедорожник. Ваше увлечение этими автомобилями всегда казалось мне очень трогательным, — засмеялся адвокат. — Да, нам это известно. Однажды наш человек даже спускался с вами в гараж под вашим домом, симпатичный бразилец на белой «Ауди Q7». Помните? Вот она, взгляните!

Машина стояла перед ней. Элена подумала, что, скорее всего, Ромеро не лжет, и это та самая «Ауди». Несмотря на то что Элена водила на парковку Диди многих мужчин, бразильца она помнила хорошо. В то время она как раз узнала, что Абель живет с бразильянкой Габриэлой, и ей казалось, что она символически отомстит бывшему мужу, если соблазнит выходца из той же страны.

Эти люди знали о ее жизни все: вечера в Cheer’s, песни Мины, пристрастие к граппе. Они даже попробовали багет с помидорами, который ей каждое утро подавал Хуанито.

— Если вы так долго за мной следили, то почему не убили?

— Кто вам сказал, что мы хотели вашей смерти? Убивают тех, кто ничего не стоит, а тех, кто чего-то стоит, заставляют страдать. Мы были очень довольны, когда заполучили Лукаса. Как он вам теперь? Парень уже не тот, каким вы его запомнили, верно?

Они сели на заднее сиденье «БМВ Х7», роскошного, но неброского джипа. Шофер уже ждал за рулем, и Мануэль Ромеро, нажав на кнопку, опустил между ним и пассажирами перегородку. Стекла были затемнены, так что Элена не могла видеть, куда они едут. Машина тронулась.

— Нам недалеко, — пояснил адвокат. — Минут через пятнадцать-двадцать будем на месте. Если хотите что-нибудь спросить, воспользуйтесь этим временем.

Чтобы заставить консьержа на Пласа-Майор открыть дверь в квартиру Элены, Ческа была вынуждена не только показать ему жетон, но и пустить в ход угрозы. На полу в гостиной без сознания лежал Сарате. Ковер — видимо персидский — промок от крови, вытекшей из безобразной раны на его голове. К счастью, Сарате еще дышал.

— Вызовите скорую! — крикнула Ческа консьержу, но тут же передумала: — Не надо, я сама.

Она позвонила в ОКА и попросила коллег немедленно прислать скорую в квартиру инспектора Бланко. Ческа была уверена, что машина придет быстрее, если позвонят из полиции.

— На втором этаже живет врач, — сказал перепуганный консьерж. — Я видел, как минут десять назад он возвращался домой.

— Быстро за ним.

В ожидании врача и скорой Ческа осматривалась, пытаясь понять, что произошло. Около Сарате валялась пепельница, которой его ударили по голове. Она была из неотшлифованного камня, и, скорее всего, отпечатки пальцев на ней не сохранились, но Ческа все равно решила забрать ее с собой. Могла ли Элена нанести этот удар? Нет, исключено. Об Элене по-прежнему ничего не было известно. Скорее всего, кто-то ударил Сарате пепельницей и увез Элену.

Нисколько не сомневаясь в том, что сообщить услышанное она никому не сможет, Элена все же расспрашивала адвоката о том, как организована «Пурпурная Сеть», как делаются ставки, когда все это началось и где они берут детей. Ромеро это явно нравилось, хотя в ответах он иногда был уклончив.

— Имейте в виду, инспектор, я знаю далеко не все. Многими деталями занимался Димас.

— Игнасио Вильякампа как-то связан с «Пурпурной Сетью»?

— Никак. Я знаю, что они с Димасом когда-то работали в центре для несовершеннолетних в Сан-Лоренсо, но это чистое совпадение — хотите верьте, хотите нет.

Машина резко замедлила ход, и Элена предположила, что они проезжают мимо будки охраны, похожей на ту, которую она видела в поместье адвоката.

— Мы почти приехали, инспектор.

— Ответьте еще на один вопрос. Это вы велели моему сыну вернуться домой?

— Не хотелось бы вас огорчать, но так и было. Сам он не испытывал ни малейшего желания вас видеть.

Глава 77

Сосед почти ничем не смог помочь Сарате: тому требовалась срочная госпитализация. Перед тем как его положили на носилки, Анхель на несколько минут пришел в себя и даже узнал Ческу.

— Где Элена? — спросила Ческа. — Мы не можем ее найти.

— Поехала к Мануэлю Ромеро, адвокату Мар. Домой, в Торрелодонес.

Как только скорая увезла Сарате, Ческа позвонила в ОКА:

— Инспектор поехала домой к Мануэлю Ромеро, в Торрелодонес.

— Значит, все сходится. Нужно доложить Рентеро и ехать за ней.

Элена вышла из «БМВ» посреди поля рядом со старым кирпичным складом.

— Здесь началась «Пурпурная Сеть». — Ромеро указал на складское помещение. — До Травесеры мы устраивали наши зрелища тут. Этот склад уже давно не используется, но я люблю все содержать в идеальном порядке.

— Что вы собираетесь со мной сделать?

— Всему свое время, не спешите. Сначала я хочу вам его показать.

Шофер распахнул дверь склада, но внутри было слишком темно, чтобы Элена смогла хоть что-то разглядеть; ей показалось, что в помещении пусто.

— Подождите.

Ромеро включил свет. Внутри была только восьмиугольная клетка, такая же, как в Кото-Серрано.

— Первый раз Лукас дрался именно в этой клетке. Все были уверены, что противник его убьет, но ваш сын просто рожден для боя, настоящий гладиатор. Если бы вы знали, какие он нам преподносил сюрпризы! И денег мы на нем заработали немало. Вы арестовали Павла, парня с металлическим протезом. Когда он дрался с Лукасом, ставки улетели до небес. Пари заключали даже в Лас-Вегасе. Вы знаете, что Лукас тогда выиграл, но сам чуть не погиб? Если бы не Марина, он бы умер, а мы даже не сразу поняли бы причину. Эх, Марина. Димас питал к ней слабость, но ему давно следовало от нее избавиться. Как она поживает?

— Насколько я знаю, нормально. Ранена, но в целом в порядке.

— Это ненадолго: я уже попросил, чтобы ею занялись. Думаю, с выполнением моего приказа немного подождут, но его непременно исполнят. Эта женщина обречена. Однако я не закончил рассказ о Лукасе и Павле. Вы знаете, что Лукас, оторвав Павлу зубами два пальца, проглотил их? И, конечно, подавился. Хорошо, что Марина сразу приняла меры. Если бы ваш сын погиб, для нас это была бы невосполнимая потеря.

Адвокат открыл клетку, и они вошли внутрь.

— Когда мы устраивали здесь бои, зрители стояли вокруг и галдели. Любой мог дотронуться до мальчишек, хотя мы советовали этого не делать. Не раз случалось, что кто-то из парней ломал зрителю палец. Это место нравилось мне больше, чем Травесера, но происходящее здесь труднее было держать в тайне. Зрители узнавали друг друга, и это было очень некстати. К тому же в Травесере уже существовала вся инфраструктура. Вы знаете, что после войны там устраивали бои?

— Да, мы разговаривали с вашим отцом.

— Вы общались с ним больше, чем я за последние десять лет. Хоть я и посылаю ему деньги каждый месяц… Он говорил вам, что маркиз, который все это затеял, был его отцом? Я думаю, вряд ли: отец всегда стыдился своего происхождения. Даже фамилию взял вымышленную, Экспосито, хотя имел полное право на титул маркиза.

— Думаю, вы бы хотели носить такой титул.

— Я не гоняюсь за химерами, инспектор, — улыбнулся адвокат. — Ромеро — фамилия моей матери. Но я был бы горд, если бы мне пришлось драться, как отцу и его братьям… Ведь даже поражением можно гордиться. А отец к тому же выиграл. Он сумел выжить. Я никогда не мог понять, почему он пытается это забыть. Наверное, я больше пошел в деда! Но скажите, как вам нравится в клетке? Лукас ее обожает.

— Зачем вы мне все это рассказываете? Чего вы ждете, почему до сих пор не убили меня?

— Это было бы примитивно и противоречило бы моей натуре. У вас, как и у других, будет шанс выжить. Наберитесь терпения, через несколько минут все будет готово.

Вмешательство Рентеро ускорило подготовку оперативного мероприятия. Не прошло и двадцати минут, как сотрудники ОКА в сопровождении двух полицейских патрулей уже были у ворот усадьбы адвоката.

— Погляди на название, — сказал Ческе Ордуньо.

На кирпичной колонне у въезда на территорию была табличка из кованого железа: «Кото-Серрано». Надпись, которую не заметила инспектор Бланко.

Они проехали сторожевую будку без всякого сопротивления со стороны охраны. Навстречу им вышла домработница.

— Дона Мануэля нет дома. Женщина, о которой вы говорите, приезжала, но уже уехала. Она не пробыла здесь и пяти минут — наверное, просто забрала какие-то документы.

— У вас есть камеры наблюдения. Я хочу посмотреть запись, — потребовал Ордуньо.

Ему никто не стал препятствовать. Они с Ческой увидели, как к воротам подъехала машина, и из нее вышла Элена в красном жакете. Через шесть минут пятнадцать секунд она вышла из дома в том же красном жакете, с папкой в руке, села в машину и уехала.

Ческа и Ордуньо переглянулись, не зная, что делать. Этого никто не ожидал. Они были уверены, что сразу обнаружат следы насилия, а увидели мирный дом и снимающую любые подозрения видеозапись.

Из растерянности их вывел звонок Марьяхо.

— Ферма Ла-Эррадура в Моральсарсаль. Немедленно поезжайте туда. Потом все объясню.

Они так и сделали, не сомневаясь, что поступают верно.

Элена осталась одна, запертая в восьмиугольной клетке. Она понимала, что упомянутая Ромеро возможность выжить означала участие в драке. Очень скоро она убедилась в своей правоте, но даже в самом страшном кошмаре не могла бы представить себе такого противника. Дверь клетки открылась, и в нее вошел Лукас.

— Привет, мама.

Глава 78

Лукас плясал вокруг матери, как присматривающийся к противнику боксер. Он то приближался, то отскакивал назад, имитировал удар снизу левой, удар в бок правой. Но драку пока не начинал. Элена старалась стоять совершенно неподвижно.

— Я не буду с тобой драться. Я твоя мать.

Некоторое время он продолжал приплясывать, затем в очередной раз приблизился, и она подумала, что он снова будет примериваться, но он замахнулся кулаком и ударил ее ногой в бедро, так что Элена упала. Лукас тут же отскочил назад. Элена с трудом встала и снова повернулась к нему лицом.

— Убей меня, если хочешь, я не буду защищаться. Я никогда не подниму на тебя руку.

Он снова ударил ее ногой. На этот раз в грудь. Она снова упала и, пока вставала, заметила, что все происходящее записывается на камеры. Видят ли ее сейчас на экранах компьютеров психически больные люди со всего света? Сын, забивающий насмерть свою мать, — такое зрелище наверняка их заинтересовало.

— Защищайся! — крикнул ей Лукас.

— Не буду! Убей меня!

Буэндиа и Марьяхо оставалось только ждать. Они даже не знали, правильным ли было их предположение, жива ли Элена и смогут ли Ческа и Ордуньо ее найти. Мигающий огонек на карте на экране компьютера ничего нового не сообщал. Сигнал они поймали почти случайно, но Марьяхо сразу сообразила:

— Возможно, мы обнаружили Элену.

Сигнал передавало устройство, вмонтированное в браслет Элены, который был на Марине в день встречи с Димасом. Когда Марину увезли в больницу, все забыли и об устройстве, и о браслете.

— Элена говорила, что браслет ей дорог. Может быть, она успела забрать его у Марины, — предположил, загоревшись надеждой, Буэндиа.

— Ну не знаю. Там такое творилось, что о браслете я бы даже не вспомнила.

— А как еще он мог попасть из больницы в Моральсарсаль? Не Марина же его туда отвезла!

— Вполне возможно, что его кто-то стащил. Тогда Ческа и Ордуньо найдут там подружку какого-нибудь охранника с его подарком на руке.

Ни один из ударов Лукаса пока не причинил Элене сильной боли, у нее только немного ныло бедро. Но каждый удар был для нее страшнейшим, невероятным унижением и вызывал мучительный приступ отчаяния. Лукас плясал вокруг матери с улыбкой, которая в других обстоятельствах казалась бы шаловливой. Можно было предположить одно из двух: или он не хотел причинять Элене боль, или его больной мозг вынашивал какой-то садистский план, включавший вступительную фазу, в которой ей предстояло осознать весь ужас происходящего. Испить чашу страданий до дна.

— Каин, что происходит? — заорал Ромеро. — Мне скучно.

Казалось, кличка подстегнула Лукаса, как плеть, и он нанес матери жестокий удар кулаком в лицо. Элена упала, и Лукас пнул ее ногой в живот, заставив скрючиться. Теперь она поняла: для сына нет ничего страшнее, чем разочаровать Падре.

Лукас засмеялся, видя, как Элена корчится от боли.

— Ты правда не собираешься защищаться?

Он подбежал, чтобы снова пнуть ее, но оказался не готов к тому, что Элена не станет покорно сносить очередной удар. И упал, когда она, пересилив себя, ударила его ногой по голени.

— Ну наконец-то началась забава, — оживился Ромеро.

На шоссе Кольядо-Вильяльба — Моральсарсаль выли сирены. Поместье Эррадура, о котором сообщила Марьяхо, находилось за деревней Моральсарсаль, на пути к Серседе. Оно занимало небольшую территорию и состояло из жилого дома и какого-то строения, назначение которого по спутниковым снимкам Google определить не удалось.

— Что мы там увидим?

— Понятия не имею.

— Что будем делать?

— Если надо — стрелять. — Ордуньо был настроен решительно. — Безжалостно и сразу.

Элена была уверена, что позволит сыну убить себя, не сопротивляясь, но что-то ей помешало. Она стала защищаться, стараясь уворачиваться от ударов Лукаса, но не бить сама. Не потому, что не хотела, а потому, что он был превосходным рестлером. Против него у нее не было шансов. К тому же своим ударом сын повредил ей нос, может, даже сломал, и ей трудно было дышать. Она чувствовала, как с подбородка капает кровь.

Вдруг раздался лай. Элена догадалась, что это собаки Ромеро, и Лукас подтвердил ее догадку.

— Это Пешт и Буда, ты их видела? Я часто с ними играю.

Этим он хотел сказать, что, если собак впустят в клетку, его они не тронут.

Теперь не только Лукас наскакивал и отступал: сбросив туфли, Элена тоже начала перемещаться по клетке. Лукас попытался сбить мать с ног, но она успела подпрыгнуть. И приземлилась точно ему на ногу. Он вскрикнул от боли, но тут же улыбнулся.

— Ты сделала мне больно, ты сделала больно своему бедному сыночку! — Лукас сморщился, как будто собираясь заплакать.

Все оглянулись. Вдалеке завыли сирены.

— Закругляйся уже, Лукас! — крикнул Ромеро. И бросил в клетку нож.

Элена попыталась его перехватить, но сын оказался проворней. Он засунул нож за пояс и пристально посмотрел на Элену: игре пришел конец. Лукас бросился вперед и ударил ее кулаком под дых. Элена согнулась пополам от боли, но, когда сын приготовился ее добить, собрав неизвестно откуда взявшиеся силы, она дала ему пощечину, а потом ударила головой в нос. Кровь залила Лукасу лицо, и он окончательно рассвирепел. Сирены завывали все ближе. Лукас снова накинулся на Элену, она упала, Лукас сел на нее верхом. Она больше не сопротивлялась. Лукас выхватил из-за пояса нож, лезвие сверкнуло у нее перед глазами. В лицо брызнула кровь, и Элена удивилась, что в состоянии думать с перерезанным горлом. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что это кровь сына. В последнее мгновение Лукас развернул нож и перерезал себе горло, глядя на мать пустым, равнодушным взглядом.

Ромеро тоже не сразу понял, чем закончился бой. Несколько секунд он сидел неподвижно, в полном оцепенении.

Сирены умолкли, и зазвучали выстрелы. Это члены «Пурпурной Сети» отбивались от полицейских из ОКА. Плакать было некогда. Тело Лукаса рухнуло на Элену, и ей оставалось только его обнять. Дверь клетки открылась, в нее вбежали Буда и Пешт. Обессиленная, опустошенная, Элена сама не поняла, как сумела схватить нож, чтобы защищаться от псов. Почти одновременно прогремели два выстрела — Чески и Ордуньо. Обе собаки рухнули, не добежав до Элены.

Теперь она стояла на коленях возле Лукаса. Сын убил себя, чтобы спасти ей жизнь, и этим доказал, что все еще мог сострадать, что в его окаменевшем сердце осталась тонкая щель, куда Элена могла бы проникнуть, чтобы его спасти. Но не спасла. Хотя сделала все, что было в ее силах. Вся в синяках и ранах, возможно, даже с переломанными костями, скорбя о смерти сына, она впервые за долгое время почувствовала, что жива.

Глава 79

Каждое утро, выходя из дома, Аурора обещала себе, что будет вести себя хорошо, что не станет затевать споров и ссор, даже если ей придется глотать унижения, и сделает все возможное, чтобы не потерять эту работу. Ее взяли в один из супермаркетов Карабанчеля расставлять на полках товары, и за это надо было благодарить бога. У Ауроры не было ни образования, ни трудового стажа, полжизни она провела в приюте, а два последних года — в аду. Найти работу таким, как она, очень трудно, если не сказать — невозможно. Элена устроила ее официанткой в бар, где раньше завтракала, на замену румынскому официанту Хуанито, открывшему в Пуэбло-Нуэво собственное заведение. Аурора продержалась там до того дня, когда Хуан, ее начальник, сказал Элене, что очень сожалеет, но не может больше держать у себя эту девицу. Он прощал ей лень, неуклюжесть и невнимательность, но перебранка с посетителями на повышенных тонах недопустима. А когда Аурора подала холодный кортадо сеньоре по имени Маруха, долгие годы ровно в шесть приходившей в кафе за круассаном и кофе, дело чуть не дошло до рукоприкладства!

Во второй раз девушке помог Сарате, лично знавший заведующего карабанчельским супермаркетом. Аурора терпеть не могла своего начальника, и ей почти ежедневно приходилось сдерживаться, чтобы не ударить его кулаком, но она понимала, что должна научиться терпению. Девушка позволила себе только одну выходку — кражу коробки глазированных конфет в подарок Габриэле. Та их обожала, и Аурора решила хоть немного отблагодарить ее и Абеля за все, что они для нее сделали. Если бы не Мар, Аурора, конечно, переехала бы к ним в Уруэнью. Она стыдилась этой мысли, но иногда ей казалось, что жизнь станет намного лучше, если мать так и не придет в себя.

Элене она тоже хотела что-нибудь подарить, например бутылку граппы, но инспектор попросила больше с ней не общаться: девушка была частью прошлого, которое Элена пыталась забыть.

Платили Ауроре мало, зарплаты едва хватало на съемную комнату, но Элена на прощание подарила ей мобильный телефон, и по вечерам Аурора развлекалась игрой в шарики.

Каждый день она ходила в больницу навещать Мар. Мать по-прежнему была в коме, и врачи уже потеряли надежду, что она когда-нибудь очнется. Ауроре нравилось сидеть около ее кровати, гладить Мар по голове и рассказывать ей, как прошел день. Как ругался начальник, как одна девушка на работе, Ребека, поссорилась со своим парнем, и все в этом духе. Ребека тоже расставляла товары в магазине, и постепенно они подружились. Когда темы для рассказов заканчивались, Аурора играла в шарики, пока медсестра не говорила ей, что посещение закончено.

Раз или два в месяц, в ее выходной, за ней заезжал Абель и отвозил в Уруэнью. Там она проводила целый день, рассказывала Габриэле новости, и они вместе готовили обед. Габриэла познакомила Аурору с бразильскими национальными блюдами; некоторые нравились девушке, другие — нет. Абель и Габриэла обещали, что возьмут ее с собой в отпуск. Габриэла была родом из города Сальвадор-де-Баия; она подарила Ауроре ленту из местной церкви, Носсу-Сеньор-ду-Бонфин-де-Баия. Пока Габриэла повязывала ленту ей на запястье, Аурора должна была загадать желание. Оно исполнится, когда лента упадет с руки, но стаскивать ее нельзя: лента должна упасть сама.

И вот настал необычный день — Аурора поняла это с самого утра. Во-первых, в квартире стояла непривычная тишина. В других комнатах жили шумные румыны и трое колумбийцев, имевших привычку громко петь, собираясь на работу. Но сейчас было тихо.

Во-вторых, подходя к автобусной остановке, Аурора посмотрела на запястье и увидела, что лента исчезла. Может быть, порвалась ночью и вечером Аурора найдет ее в постели, которую застилала второпях. Габриэла верила в чудеса, но Аурора от ленты ничего не ждала, она привыкла никогда не ждать ничего хорошего.

В супермаркете Ребека встретила ее в слезах, потому что рассталась со своим парнем. Аурора стала ее утешать и в первый раз с тех пор, как умерла Айша, почувствовала в душе горячую волну сочувствия. Начальник был с ней приветлив, хотя она так и не поняла почему. Свет на улице был тоже какой-то странный — словно надвигалась, но так и не разразилась гроза. В воздухе пахло дождем.

Придя в больницу, Аурора обратила внимание, что щеки матери порозовели, как будто медсестры в шутку нарумянили ей лицо. Девушка стала рассказывать, как провела день, каким он выдался удачным, и вдруг заметила, что у больной дрогнули веки. Машинально схватила ее за руку, и мать одним пальцем пощекотала ей ладонь. Испугавшись, Аурора выглянула в коридор, чтобы позвать на помощь, но тут же поняла, что ей никто не нужен. Мар открыла глаза. Говорить она не могла, потому что у нее из горла торчала трубка, но, увидев дочь, улыбнулась так, будто месяцами ждала этой минуты, будто присутствие Ауроры ее ничуть не удивило. Девушка стала осыпать руки матери поцелуями, гладить Мар по голове, по лицу, по плечам. Возможно, она даже причиняла ей боль, но Мар продолжала улыбаться, и по ее щеке покатилась слеза. Прежде чем побежать за медсестрой, Аурора поцеловала мать в порозовевшее лицо.

Глава 80

На Пласа-Майор открылась традиционная рождественская ярмарка. С утра до ночи на площади звучали рождественские песни; обычные торговцы уступили место продавцам хвойных деревьев, фигурок для вертепа, елочных шаров, мишуры и безделушек. Каждый день мимо подъезда Элены проходили сотни семей, дружеских компаний, влюбленных пар. Многие — в смешных париках, шапках с лосиными рогами или в колпаках Папа Ноэля — в этом году почему-то не красных, а зеленых.

Иногда она сидела на балконе, где столько лет висела камера, снимавшая людей на площади. Боль в душе немного притупилась. Элена знала, что Лукас наконец обрел покой. Что человек с лицом, изрытым оспой, мертв, а Мануэль Ромеро, адвокат и создатель «Пурпурной Сети», проведет в тюрьме долгие годы. Так же, как Ярум и Марина.

Теперь все это ее не касалось. Несмотря на уговоры Рентеро и коллег, она ушла из полиции. Больше двух месяцев назад она выписалась из больницы, но до сих пор не смогла устроить собственную жизнь, хотя раньше Элене казалось, что когда-нибудь она сможет это сделать. Она больше не пила граппу, не ходила в Cheer’s и ни разу не спустилась на парковку Диди с владельцем внедорожника. Она больше не ела на завтрак багет с помидорами, который когда-то подавал ей Хуанито. Его она тоже не успела навестить, но в начале следующего года решила обязательно съездить к нему в Пуэбло-Нуэво. В Уруэнью она тоже не ездила с тех пор, как рассказала Абелю, что Лукас мертв, на этот раз точно. У нее сердце разрывалось при виде боли, которую причинил ее правдивый рассказ бывшему мужу. Элена была бесконечно благодарна Абелю и Габриэле за все, что они сделали для Ауроры: у нее самой сил на это не осталось.

Сейчас Элене предстояло то, от чего она уклонялась с тех самых пор, как ушла из полиции. После множества неудачных попыток Сарате удалось договориться с ней о встрече. Она не хотела никуда уходить с площади и сказала, что будет ждать его здесь, чтобы вместе обойти ее по кругу. Здесь похитили ее сына, и этот обход был не просто сентиментальным прощанием. Он требовал мужества.

Сарате тепло поздоровался с Эленой: они не виделись больше двух месяцев. Рассказал, что ОКА удалось найти последних детей, похищенных «Пурпурной Сетью», португальцев, и на этом в деле поставлена точка. Сарате помнил, что Элена просила не говорить с ней о работе, но решил сделать исключение.

— Анхель, ты знаешь, что я не хочу ничего слышать о «Пурпурной Сети».

— Хорошо, Элена, тогда поговорим о другом. Мы очень по тебе скучаем.

— Постепенно вы привыкнете обходиться без меня.

— Я скучаю по тебе особенно сильно.

Элена не ответила. Она остановилась на том самом месте, где много лет назад потеряла Лукаса из виду, — здесь обрывались ее воспоминания. Она призналась Сарате, что смогла очистить образ сына от страшных воспоминаний, которые исказили его в последние месяцы. В ее душе остался кричащий от колик младенец; двухлетний малыш, едва научившийся ходить; любознательный четырехлетний мальчик, засыпающий ее вопросами. Она вернула сына себе и с тех пор может дышать. Теперь никто не отнимет у нее Лукаса.

Сарате предложил выпить горячего шоколада — на улице было по-зимнему промозгло. По дороге в «Сан-Хинес» Элена сказала ему, что он прав, что есть привязанности, избавиться от которых не так-то просто. Сарате улыбнулся. До чего же хотелось обнять ее за плечи, чтобы идти дальше, тесно прижавшись друг к другу!