Пустой бокал из-под шампанского

— Вот именно! Это так глупо. Я не Жанна д’Арк, в самом деле. Просто сделала то, что посчитала нужным в сложившейся ситуации. Не думаю, что этот тип мог бы выстрелить…

— Постой-ка, — настораживается Ричард. — У типа, которого ты якобы обезвредила (он делает в воздухе кавычки), был пистолет?

— Ну да. Разве я не упоминала…

— Вита, черт возьми! О чем ты вообще думала?

— О маленькой девочке, которую мог изнасиловать какой-то подонок! Не знаю, о чем я тогда думала, — сникаю я. — Просто… я хотела помочь.

— Вита… — он притягивает меня к себе и целует в вымазанные в кетчупе губы, — пожалуйста, не будь такой безрассудной. Если с тобой что-нибудь случится…

— Да что может со мной такого случится? — не подумав, ляпаю я.

— Тебе перечислить? Напомни, что ты делала, когда мы впервые с тобой встретились?

— Неужели так обязательно об этом вспоминать? — надуваю губы я. — Ладно. Если ты жаждешь признания, могу во всеуслышание заявить, что ты — мой рыцарь в доспехах, мой спаситель…

— Признание? Кому это нужно? Я просто хочу, чтобы женщина, которая мне так дорога, не попадала в разного рода неприятности, из которых ее придется спасать…

«Женщина, которая мне так дорога…»

М-м-м… На сегодня я услышала все, что хотела.

Всю оставшуюся неделю Ричард будет на съемках (он итак из-за меня целый день пропустил). И я решила провести это время в обществе мистера и миссис Камински. Я даже вызвалась испечь на воскресный обед датские булочки с миндалем и шоколадный слоеный торт. Компания за столом намечалась не маленькая. Мицкевичи, буквально как вчера прибывшие из Москвы, Ядвига с Полем (та самая чета Камински) и их дети: старший сын Джордж с супругой Элизабет и дочкой Поппи и младшенький, любимчик Макс, который в воскресенье утром, несмотря на занятость в каком-то суперпроекте, связанном с защитой животных, прилетит из Шри-Ланки.

Я к такому случаю даже прикупила прелестное черное платьице — не в джинсах же в самом деле встречать гостей (да, Вита, наглость — второе счастье; в этом доме вообще-то ты гостья, а они здесь прожили большую часть своей жизни).

В субботу мы ходили на рынок и накупили какое-то невообразимое множество продуктов. Я помогла донести пакеты с овощами, мясом и прочим до дома и расставила все по местам.

И вот, после достаточно плотного обеда, мы принимаемся за подготовку к завтрашнему дню. Я мою, чищу овощи, ставлю тесто на булочки, готовлю заправку к салату. Затем все вместе мы беремся за уборку.

К вечеру я едва могу доползти до кровати. Бухаюсь прямо в одежде на нерасплавленную постель и засыпаю, как младенец. И куда девалась моя пресловутая бессонница?

Утром приготовления продолжаются. Ставлю в печь смазанные желтком и щедро усыпанные лепестками миндаля булочки и принимаюсь за тесто для шоколадного торта.

К двенадцати у нас почти все готово. Поднимаюсь к себе в комнату, чтобы помыть голову и переодеться.

Довольно странные ощущения в груди. Словно я жду в гости очень близких родственников. Ожидание праздника не оставляет меня вот уже второй день. Надеюсь, я получу удовольствие от встречи с Джорджем, Элизабет, Максом и Поппи. Ну а Риту с родителями я видеть всегда рада.

Вниз я спускаюсь без пятнадцати час. В гостиной расположилось семейство Мицкевич. Мы горячо приветствуем друг друга, Риту я крепко обнимаю и целую в щеку. Миссис Камински знакомит меня с Джорджем и его супругой Лиз — невысокой стройной девушкой лет двадцати пяти. Мы мило болтаем, когда мистер Камински всех оповещает, что звонил Макс — его рейс задержали, и он присоединится к нам, но чуть позже.

В комнату вбегает четырехлетняя Поппи — очаровательнее создания вообразить сложно. На щечках ямочки, голубые глаза сверкают, улыбка до ушей. Без всякого стеснения Поппи забирается мне на колени и, обняв за шею, громким шепотом спрашивает:

— Ты будешь сегодня моей Мэри Поппинс?

Я покорена.

Весь обед Поппи сидит у меня на коленях, я кормлю ее картофельным пюре, сооружаю у себя на тарелке башенку из йоркширских пудингов, мы поливаем ее соусом и наблюдаем, как жирные ручейки стекают по шляпке самого верхнего пудинга, образуя вокруг башни своеобразное озерцо.

Когда обед съеден, я собираю тарелки и иду на кухню ставить чайник. Выкладываю в небольшие корзинки еще теплые булочки, украшаю торт шоколадной стружкой.

Я расставляю на подносе сервиз, когда сзади на мою талию ложатся чьи-то руки, а в следующую секунду кто-то ставит смачный засос на моей шее.

— Как же долго я ждал этого, — слышу совершенно незнакомый мне мужской голос.

Одна из чашек выскальзывает у меня из рук, я резко оборачиваюсь и нос к носу сталкиваюсь с… не менее ошарашенным Максом — сложно перепутать его с кем-то другим, так как его улыбающаяся во все тридцать два зуба физиономия висит в этом доме на каждом шагу.

— Кто вы, черт возьми? — морщится этот невозможный тип, когда я, спохватившись, залепляю ему звонкую пощечину. — Who are you anyway? *

— Я Вита, — задираю я нос, — знакомая друзей ваших родителей. Так что можете говорить на русском.

— Дерьмо! — ударяет кулаком по столу Макс. — Я про вас совсем забыл…

— Да, я вижу, — говорю я язвительно, тем временем пытаясь как-то прикрыть воротником метку этого идиота.

— Прошу прощения, — сконфуженно поглядывая на мою шею, извиняется Макс. — Черт! Так неудобно вышло…

— Да уж, — сердито сжимаю я губы. — Неудобно. Что я теперь скажу своему… мужчине?

— Мужчине? — чешет заросший подбородок Макс. — Вы же, кажется, вдова.

— Я в разводе. Это разные вещи.

— Э-э… Простите меня. Такой идиот! Я думал, что…

— Мне глубоко все равно, что вы там думали. Ваша задача теперь отнести все это (я указываю пальцем на подносы с посудой и выпечкой) в столовую, а я поднимусь к себе в комнату и поищу какой-нибудь шарф.

— Заметано! — улыбается этой своей беспечной улыбкой Макс, запихивает в рот целую булочку и как ни в чем не бывало размашистой походкой, — да еще и насвистывая, — направляется с подносами в столовую.

———————————

* Кто вы вообще такая?

» ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Рассматриваю, закусив губу, в зеркале отвратительный засос, который поставил этот невозможный Макс, и одновременно хочется и плакать, и смеяться — абсурдность ситуации просто зашкаливает.

Повязываю вокруг шеи черный в белый горошек платок, взбиваю отросшие пряди волос и спускаюсь в столовую.

Ну, конечно! Этого следовало ожидать. Теперь в центре внимания весельчак Макс, с сумасшедшим энтузиазмом рассказывающий байки о разных странах, при этом отчаянно жестикулирующий и хохочущий как безумный.

Сажусь в уголке, подальше от посторонних глаз, попивая сухое красное вино, и через пару минут обнаруживаю у себя на коленях сонную Поппи. Ее ручки обхватывают меня за шею, головка бессильно падает на плечо, и она мгновенно засыпает.

Моя нежная сладкая девочка…

— Как вам наш голубоглазый мышонок? — неожиданно раздается у меня над ухом тихий голос Макса, и мне отчаянно хочется запульнуть в него чем-нибудь. Он что, задался целью пугать меня весь вечер?

— Она само очарование, — шепчу я, с нежностью поглядывая на мирно посапывающую Поппи. — Чего нельзя сказать о вас, — не могу удержаться я от шпильки в его адрес.

Макс молча садится на корточки напротив меня и начинает перебирать пушистые локоны девочки.

— Мне жаль, — наконец, поднимает он на меня совершенно серьезные глаза, — правда жаль. Я вел себя, как придурок. Простите меня за тот дурацкий засос. Если хотите, я могу все сам объяснить этому вашему… бойфренду.

— Ну уж нет. Благодарю. Я как-нибудь сама.

— Уверены? — изгибает он иронически бровь. — Мне бы не хотелось, чтобы вы пострадали из-за меня. А что если этот ваш друг ужасно ревнив?

— «Молилась ли ты на ночь Дездемона?» — низким голосом цитирую я. — Вы об этом?

— Ну-у… Да! — широко улыбается Макс.

— Не смешите меня. Мы живем в двадцать первом веке…

— И что? Это как раз ничего не меняет. Убийства на почве ревности случаются до сих пор.

— Окей. Убедили. Но ваша помощь мне не нужна.

— Ну как хотите, — поднимается Макс на ноги. — Я лишь хотел, как лучше.

— Спасибо. Учту это.

Я вновь склоняюсь, чтобы проверить как там Поппи, удобно ли ей, когда Макс, уже стоя в дверях, окликает меня.

— Да? — поднимаю я голову.

— Говорят, вся эта выпечка — ваших рук дело?

— Ну, допустим, — не понимая к чему он клонит, неуверенно отвечаю я.

— Тогда понятно, почему ваша кожа так сладко пахнет, — произносит он без тени улыбки, разворачивается и уходит, вновь что-то насвистывая себе под нос.

А я так и продолжаю сидеть с открытым от удивления ртом.

В понедельник утром я принимаю решение: раз Магомет не идет к горе, значит гора пойдет к Магомету. Еду к Ричарду на съемки.

Кажется, он что-то говорил об Йоркшире… Как же узнать точный адрес? Я в Лондоне едва не потерялась, а там и подавно сгину без вести.

Есть только один человек, кто сможет мне в этом помочь.

— Привет, Джул!

— Вита! Рада тебя слышать! Как ты? Я слышала, вы теперь с Ричардом вместе?

— Да, — по моему лицу расползается чеширская улыбочка, — я и Ричард, мы теперь пара.

— Как же долго вы шли в этому, — сокрушенно вздыхает Джулия. — Ну да ладно. Ты что-то хотела, раз звонишь?

— Какая ты догадливая! Да, мне нужна твоя помощь. Ты ведь в курсе, где сейчас снимается твой брат?

— Хочешь нагрянуть без приглашения? — словно читает мои мысли Джулия.

— Думала сделать ему сюрприз. Я не видела его со среды. Он, конечно, звонит, но… мне так его не хватает.

— Понимаю, Вита. Я только «за», ты же знаешь. Ищи блокнот с ручкой. Я диктую адрес…

Съемки мини-сериала, в котором играет Ричард, проходят в заброшенном здании на краю небольшого городка. Добираюсь я до него без каких-либо приключений, что уже радует.

Погода сегодня неважная: с утра моросит мелкий противный дождик, а ветер так и норовит унести купленную в секонд-хенде фетровую шляпу. Нахлобучив ее по самые брови и завязав потуже шарф, захожу на территорию когда-то довольно внушительного завода и ищу глазами ассистента режиссера (по словам Джулии, она должна была выписать для меня пропуск). Всюду снуют мужчины и женщины в непромокающих куртках, резиновых сапогах и с рациями на изготовке.

Стою по щиколотку в грязи, завороженная развернувшимся вокруг меня действом.

— Вита? — окликает меня кто-то по имени.

Обернувшись, вижу невысокую пухленькую девушку с брекетами и в бейсболке с надписью «Harley».

— Я — Агния Лидовскайте, ассистент режиссера. Джулия говорила мне о вас. Я выписала вам пропуск. Пойдемте, покажу вам, где Ричи.

Мы идем, едва переставляя ноги из-за налипшей на обувь кашеобразной грязи. Внутри здания становится совсем уж жутко. Серые, облупленные стены, пустые глазницы окон, запах плесени и гари.

И тут я вижу Ричарда — с голым торсом, в брюках цвета хаки и тяжелых армейских ботинках. Его волосы всклокочены, на щеке виднеется порез (как настоящий, черт возьми).

Вообще-то я не любитель боевиков. Когда мир якобы в опасности — из-за торнадо, наводнения, нашествия инопланетян, годзилл и прочей нечисти или происков русских, — и спасать его берется крутой, обвешанный гранатами, мачо, сплошь состоящий из кубиков и бицепсов, с автоматом наперевес… Как-то это глупо, не находите? Но вид Ричарда — такого мужественного и красивого, — играющего так правдоподобно, что не придраться даже Станиславскому, стоит того, чтобы преодолеть расстояние в несколько сотен километров и извазюкаться в грязи, как поросенок.

Мне не хочется его пока отвлекать. Поэтому я тихо шмыгаю в скрытую полиэтиленом нишу, где, к своему удивлению, обнаруживаю буфет. Беру сэндвич с тунцом и салатом и чай и собираюсь уже примоститься где-нибудь подальше от посторонних глаз, когда на мое плечо ложится чья-то рука.

— Hey! — обращается ко мне по-английски щупленький паренек с гарнитурой в ухе. — What are you doing here? You have been waiting for a long time. Come after me! *

Из всего этого понимаю лишь несколько слов: «you», «time» и «come». Кажется, он хочет, чтобы я не теряла времени и следовала за ним. Окинув завистливым взглядом расположившуюся за двумя сдвинутыми столиками компанию, поедающую с аппетитом свой обед, послушно отставляю чай с сэндвичем в сторону и показываю жестами «мол, веди, я в твоем распоряжении».

Мы поднимаемся по хлипкой шатающейся лесенке на второй этаж, паренек пропускает меня вперед, одновременно всунув в руки исчерканные красными чернилами бумаги и, указав взглядом на столпившихся перед монитором людей, куда-то испаряется.

Обозначенная пареньком компания, состоящая преимущественно из заросших и не очень опрятных мужчин, доверия мне не внушает. Да и Ричарда среди них я не вижу. Поэтому, потоптавшись в нерешительности несколько минут, решаю изучить данную локацию с другой стороны.

Минут пятнадцать хожу по заброшенному старому зданию, рассматривая обшарпанные, местами разрисованные граффити, стены, не понимая, зачем меня вообще сюда позвали, и вдруг вижу такую картину: на голом бетонном полу лежит стонущая девушка, а над ней склонился со спущенными штанами отвратительного вида тип.

Перед глазами вмиг потемнело. Вспомнилось, как в детстве меня чуть не изнасиловал сосед-афганец. Как я кричала и вырывалась, а этот урод шептал что-то ласковое, пытаясь при этом задрать мне юбку. Помню исцарапанное в кровь лицо, на котором похотливо сверкали серые мутные глаза. Тогда меня спас мой друг Вадька, запульнувший в подонка увесистым камнем. И пока тот, ругаясь матом, ощупывал разбитую бровь, я воспользовалась моментом и дала деру. Помню, как бежала и бежала, пока легкие не стали гореть, а ноги не подкашивались от изнеможения…

Все это пронеслось в голове за какую-то наносекунду. Закусив губу, я делаю несколько шагов вперед и заношу над головой насильника непонятно откуда взявшуюся арматуру, когда чьи-то руки обхватывают меня сзади за талию и стремительно оттаскивают назад. Я начинаю кричать и вырываться. Слезы заливают лицо. Слышу чье-то возмущенное:

— Who the hell is this? What does she do on the set? **

В затем шепотом нежное:

— Вита, милая, родная… Это я, Ричард…

———————————

* Эй! Что вы здесь делаете? Вас уже давно ждут. Идите за мной!

** Кто это, черт побери, такая? Что она делает на площадке?

» ГЛАВА 5

ГЛАВА 5

Мы находимся в трейлере Ричарда уже с пол часа, а я все никак не могу прийти в себя после этого дурацкого инцидента. Черт. Я едва не убила арматурой бедолагу-актера.

— Прости меня, — виновато опускаю я голову. —Я совершенно забыла, что нахожусь на съемочной площадке. Это так глупо…

Наверняка, устав слушать мои извинения, Ричард приподнимает мне пальцами подбородок и накрывает мой рот своими губами. Я прижимаюсь к нему, кладу голову на плечо — он такой надежный, такой сильный. С ним я чувствую себя абсолютно защищенной.

Губы Ричарда спускаются ниже, он кусает мочку уха, отодвигает шарф, чтобы коснуться шеи… и тут он поднимает голову, сглатывает, встречая мой недоуменный взгляд.

— Ричард, что… — начинаю я, заметив сменившую нежность сталь в его глазах.

— У тебя кто-то есть? — глухо спрашивает он

— Ч-что? О чем ты? У меня никого нет.

— Врешь! — сжимает он зубы и, отстранившись, встает с кушетки.

— Я не вру, Ричард. У меня никого нет, кроме тебя…

Какое-то время он смотрит на меня, не мигая, затем его взгляд спускается ниже, туда, где буквально минуту назад были его губы… и меня прошибает холодный пот.

Я совершенно забыла про этот чертов засос!

— Ричард, — начинаю, вскакивая на ноги, — позволь мне все объяснить. Это не то, что ты подумал…

— Уверен, у тебя найдется разумное оправдание этому, — усмехается Ричард, при этом глаза его остаются нетронутыми.

— Ричард, я не обманываю тебя. Прошу, поверь мне…

— Вита, ты хоть слышишь себя? Как я могу тебе верить, когда на твоей шее… Ты смеешься надо мной? Я пойму, если у тебя появился другой. Я переживу это. Только не ври мне!

— Я не вру!

Он так зол — грудь бурно вздымается, ноздри трепещут, — в какой-то момент кажется, что он меня сейчас ударит. Так, наверное, поступило бы на его месте большинство мужчин, и Азат в том числе. Но не Ричард.

Отвернувшись от меня, он какое-то время стоит молча, взъерошив волосы и обхватив голову руками. Я слышу его тяжелое дыхание, и мне безумно хочется прижаться к этой напряженной сильной спине и прошептать на ухо, как сильно я его люблю. Но боюсь, что он оттолкнет меня…

Глупое, дурацкое недоразумение оказалось роковым. Но я даже не представляю, как ему все объяснить. Не думала, что он отреагирует именно так. Хотя… окажись на его месте я, какой была бы моя реакция? Поверила бы я ему?

Но неужели… все кончено? Вот так, толком и не начавшись? Когда я так безумно люблю…

— Ричард… — я протягиваю руку, чтобы коснуться его, но он резко оборачивается. Я невольно вздрагиваю.

— Я слишком стар для этих игр, Вита, — говорит он спокойно, и лишь двигающиеся на скулах желваки выдают его состояние. — Я наигрался, понимаешь ли. Прости…

— Ричард, пожалуйста, — в умоляющем жесте тяну к нему руки я. — Ты должен выслушать меня, прошу. Я люблю тебя…

— Замолчи, Вита! — яростное, сквозь зубы. — За-мол-чи.

Закрываю глаза, слезы вырываются из-под сомкнутых век. Какой теперь смысл скрывать их?

— Мне уйти? — чувствуя соленую влагу на губах, тихо спрашиваю я.

Сглотнув, он долго смотрит мне в глаза, затем кивает и отворачивается.

Кусая губы, медленно обматываю вокруг шеи шарф, беру в руки шляпу, рюкзак и выхожу из трейлера — в холодную дождливую реальность.

Уже вечером, наконец оказавшись в своей комнате, я падаю на кровать и закрываю опухшие от рыданий глаза. Кажется, что слез не осталось. Но нет. Вот они, вновь начинают струиться по щекам при одной мысли о том, что больше не увижу Ричарда. Никогда. Разве что по телевизору или в театре — в качестве недосягаемой кинозвезды, которой нет никакого дела до женщины по имени Вита, глупой, слабой, наивной, не обнаружившей в себе достаточно смелости, чтобы бороться за свою любовь — даже если для этого ей бы пришлось валяться в ногах, моля о прощении.

Придется, Вита, жить и с этим тоже. Тебе никогда не стать счастливой. Потому что единственный мужчина, который тебе нужен, отказался от тебя. Ты ему не нужна…

— Вита, что случилось? Вы поругались? Рич обидел тебя? — набрасывается на меня с вопросами Джулия, едва я успеваю войти в двери кафе, в котором мы договорились с ней позавтракать.

Сажусь за столик и, сцепив руки в замок, выдавливаю из себя подобие улыбки.

— Все кончено, Джул. Ричард бросил меня…

— Бросил? — округляет глаза Джулия. — Что это значит?

— Он думает, что я изменила ему…

— Ты и правда это сделала? — осторожно спрашивает она.

— Нет. Конечно же, нет. Но он уверен, что да. А я не знаю, как все объяснить…

— Плохо дело, — вздыхая, закрывает ладонями лицо Джулия.

— Что значит «плохо дело»? — пугаюсь я.

— А то и значит, что он для тебя потерян, Вита. Прости.

— Почему? — тихо спрашиваю я.

— Рич тебе что, ничего не рассказывал? Его бывшая жена, Сара Коулман, изменяла ему. Причем в открытую. Он любил ее и прощал… Пока не застукал ее со своим агентом в собственной спальне. С Сарой он развелся, а агента уволил. С тех пор его делами занимается Аннабель. Женщина. Рич ненавидит ложь в любом ее проявлении. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы он вновь стал доверять тебе. Когда он сталкивается с предательством или ложью, то замыкается в себе и к нему невозможно пробиться…

— Ну вот, — шепчу я, с трудом сдерживая слезы, — я же говорила, что все кончено. Он никогда меня не простит…

— Надеюсь, ты пыталась ему все объяснить?

— Конечно, пыталась. Но он не захотел меня слушать. И видеть меня больше не хочет, — уже не скрываю слез я.

— Ну ладно тебе, — хлопает меня по плечу Джулия. — Рано еще слезы лить. Нам нужно срочно найти выход из сложившейся ситуации. Ведь он тебя любит.

— Правда? — с надеждой заглядываю ей в глаза.

— Конечно, правда, дурочка, — смеется Джулия. — Давно я не видела брата таким рассеянным, даже во времена их женитьбы с Сарой. А это первый признак его влюбленности. Ладно, — машет она рукой, — придумаем что-нибудь…

Весь последующий день я провожу в кровати — в обнимку с подушкой и упаковкой бумажных платков. Беру макбук и пытаюсь что-нибудь написать, но в голове пустота. Тогда я пробую поработать над статьей для одного из сотрудничающих со мной журналов — и вновь терплю поражение. Хоть бы строчку из себя выдавить. Не-а…

Зарываюсь головой под подушку и хочу умереть. Ожидание и бездействие — вот что убивает получше мышьяка.

Через слой подушки слышу трель мобильного и тут же выскакиваю из своего укрытия, хватаю телефон вмиг повлажневшими ладонями.

— Алло!

— Привет, повариха! — раздается в трубке жизнерадостный голос Макса, от которого становится совсем уж тошно. Вот зачем он появился? Если бы не этот его дурацкий засос, было бы все иначе.

— Привет, — отвечаю поникшим голосом, вновь возвращаясь в кровать.

— Что с голосом? Умер что ли кто?

— Говори, что хотел. Я работаю.

— С таким-то настроем? — ухмыляется Макс. — Э нет, детка. Так не пойдет. Поднимай-ка свою хорошенькую попку и дуй сюда. У нас тут крутое зависалово!

— Угомонись, Макс. Никуда я не пойду.

— Хочешь, чтобы я за тобой приехал? Но учти, я быстро тебя в чувства приведу…

— Мне не до веселий, Макс. Я жду очень важный звонок…

— От этого своего Ричарда что ли? Никуда он не денется. А текила имеет свойство заканчиваться. Так мне ехать за тобой?

Вздыхаю, закрываю глаза, из которых вновь начинают литься слезы, и понимаю, что свихнусь, если буду лежать тут одна, вперившись остекленевшим взглядом в потолок, в ожидании чуда, которое может и не произойти.

— Окей, — выдыхаю я в трубку. — Говори адрес, я еду.

» ГЛАВА 6

ГЛАВА 6

В пабе The George на Fleet street довольно многолюдно. Прохожу к барной стойке и заказываю жареную грудинку за 19 фунтов и бокал пива. Ищу глазами Макса и нахожу его в обнимку с какой-то рыжеволосой барышней лет этак восемнадцать. Машу ему рукой, подзывая к себе.

— Повариха! — целует он меня бесцеремонно в щеку. — Ты все-таки пришла!

— Ты же звал — вот я и пришла. К тому же, за тобой нужен глаз и глаз. Я вижу, ты теперь со школьницами встречаешься?

— А! Ты о Бетани? Она — возможность уйти от реальности, забыться… понимаешь?

— Текила уже не помогает? — сделав глоток пива, с сарказмом интересуюсь я.

— Нет, — хмурится Макс, — не помогает.

— Сочувствую. Но думаю, тебе лучше проводить девушку домой. Ее могут хватиться родители.

Макс сегодня на удивление покладистый.

— Я поймаю ей такси, — шепчет он мне на ухо. — Подождешь?

— Куда я денусь!

Он подходит к столику, за которым все это время копалась в своем телефоне его новая пассия, наклоняется и что-то шепчет ей на ухо, затем помогает ей подняться и ведет девушку к выходу, на этот раз поддерживая с ней дистанцию. Бетани явно недовольна подобной переменой в его поведении. Когда они проходят мимо барной стойки, она одаривает меня полным ненависти взглядом.

Макс выходит из паба, и тут я замечаю на стойке оставленный им бумажник. Кручу его в руке, с интересом изучая выгравированную на грубой коже надпись. Она нечеткая и местами потерта, но по смыслу можно догадаться, что там написано: «от Лиззи, с любовью».

Любопытство берет верх, я осторожно открываю портмоне. В один из отделов вставлена фотография Элизабет, супруги Джорджа. Она широко улыбается в камеру и машет рукой, ямочки играют у нее на щеках. В соседнем же отделе нахожу снимок смеющейся Поппи.

Вот Макс растяпа!

Когда он пару минут спустя опускается рядом со мной на стул, я смеюсь и машу перед ним бумажником.

— Макс, ну ты и жук! Спёр у Джорджа его портмоне. Тебе нужно срочно ему позвонить. Он же, наверное, ищет его!

— Я его не спёр, — устало потирает Макс глаза.

— Ну конечно, не спёр, — смеюсь я. — Я пошутила. Вы их, наверное, перепутали, когда Джордж с Элизабет были в гостях у твоих родителей.

— Нет, Вита, — смотрит он на меня полными боли глазами, — это мой бумажник.

Я замираю с портмоне в руках, а затем, видя, что он не врет и не ерничает, роняю его на мраморную столешницу и обхватываю голову руками.

Какое-то время я сижу, машинально изучая линии на стойке, пытаясь сложить в уме недостающие пазлы.

— Это с Элизабет… ты перепутал меня тогда на кухне? — сглотнув вязкую слюну, тихо спрашиваю я.

— У вас похожие фигуры… и цвет волос… К тому же я совсем забыл о гостье из России. Мои мысли были только о Лиз…

— Прекрати, Макс! — выхожу я из себя, повернув к нему гневное раскрасневшееся лицо. — Не желаю слышать о твоих чувствах к жене твоего брата! Ты хоть понимаешь, как это аморально?

— Понимаю, Вита, — сквозь зубы отвечает он. — Я все понимаю. Но я люблю ее. Она — смысл моей жизни. Если бы не Лиз, я бы уже давно сдох где-нибудь в подворотне. Она и Поппи… они спасли меня…

— Поппи? — я не верю своим ушам. — Она что… твоя дочь?

— Мы не уверены на сто процентов, но…

— О Боже! — закрываю от потрясения глаза. — Это немыслимо! И ты так просто можешь говорить об этом?

— А что мне остается, Вита? Лиз никогда не уйдет от брата. Я не позволю ей этого. Джордж… он мне больше, чем брат. Он — мой друг. Я на все пойду, только чтобы он был счастлив…

— Ну, конечно, — саркастически изгибаю я бровь. — Целовать его жену в то время, как он находится в соседней комнате… Твое благородство просто зашкаливает, Макс!

— Иронизируешь? Издеваешься? Что ж. Ты права. Я заслужил это. И даже больше. Если бы я мог вырвать из груди сердце, которое так чертовски болит, я бы уже давно сделал это. Однажды я пытался покончить с жизнью, но… как раз в тот момент, когда подо мной стоял шатающийся табурет, позвонила Лиз. Я слышал на заднем фоне голосок Поппи… И я не смог. Называй меня, как хочешь: трусом, слабаком, лузером!.. Да, я такой. Я не хочу умирать, не увидев, как растет моя дочь, как она выйдет замуж… Ведь я могу любить их на расстоянии… Они все, что у меня есть…

— Только не жди от меня сочувствия, Макс, — произношу я холодно, глядя ему в глаза. — Да, ты можешь любить и на расстоянии. Но по факту — ты воруешь у своего брата. Элизабет любит тебя, а не Джорджа, Поппи — твоя дочь, а не Джорджа. Ты — вор и предатель, Макс. И я не хочу иметь с тобой ничего общего…

Закрываю глаза и откидываю голову на кожаное сиденье такси.

Макс сонно похрапывает у меня на коленях. Его лицо в свете фонарей выглядит изможденным и усталым. Провожу рукой по растрепанным рыжим волосам, и сердце сжимается от осознания своей беспомощности.

Он не дал мне уйти. Встал посреди паба на колени и, едва не плача, умолял меня не оставлять его, остаться. А когда я вняла его просьбам, разрыдался и чуть не задушил в объятьях. Заказал всем выпивки и в результате надрался так, что с трудом держался на ногах. Пришлось вызвать такси и буквально тащить на себе до машины.

— Макс, — тормошу я его, когда таксист любезно помогает мне открыть дверцу и вылезти наружу. — Макс, мы дома. Просыпайся. Макс…

Он открывает сонные глаза, пытаясь сфокусировать на мне взгляд.

— Повариха… — расплывается он в чеширской улыбке. — Это ты…

— Увы, но да — это я, — я поддерживаю его за руку, помогая вылезти из такси. — Ты не оставил мне выбора своими слезами.

— Только не говори, что я плакал, — морщась, закрывает он ладонью глаза. — Я не вынесу этого позора.

— Плюс — ты еще встал передо мной на колени, — довольно улыбаюсь я.

— Нееет! Я не мог этого сделать!

— Да-да. Ты стоял, обняв мои ноги, и рыдал. Слезы катились по твоему лицу и капали на паркетный пол…

— Не продолжай, — смеется он. — Я — полный лузер!

— Что есть, то есть, — соглашаюсь я, насмешливо изогнув бровь.

Мы идем к дому. В какой-то момент Макс берет меня за руку, переплетая мои пальцы со своими. И мне не нужно слов. Я знаю, что он хочет этим сказать, и позволяю ему эту роскошь: не быть одному, когда так нестерпимо больно.

Возле калитки он останавливается, берет меня за плечи и прижимает к груди.

— Спасибо, — шепчет он мне на ухо.

Улыбаюсь, поднимаю голову и… встречаюсь с напряженным взглядом Ричарда.

» ГЛАВА 7

ГЛАВА 7

Смотрю на него и не верю своим глазам.

Он пришел… Пришел, несмотря на обиду, боль, злость. Он пришел, а это значит, что я ему небезразлична… Что он любит меня… По-прежнему…

Ричард, тем временем, опустив голову, молча проходит мимо нас с Максом и направляется к припаркованной у дома машине.

— Ричард! — бросившись вслед за ним, кричу я. — Ричард, пожалуйста, не уходи.

Он останавливается, я вижу, как сжимаются и разжимаются его кулаки, спина под тонким свитером напряжена. Он медленно оборачивается — на скулах играют желваки — и смотрит на меня долгим пронизывающим взглядом.

— Здравствуй, Вита, — наконец, произносит он.

— Здравствуй, Ричард, — произношу я с улыбкой, наслаждаясь уже тем, что он рядом, и я могу видеть его лицо, эти нереально красивые голубые глаза, этот нос… — Ты приходил, чтобы…

— Ах да, — трет он рассеянно лоб. — Звонила Джул, сказала, что ты себя плохо чувствуешь, даже пришлось вызвать врача… Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Вот значит, в чем заключалась идея Джулии — наврать с три короба как я больна. Даже я бы до такого не додумалась!

— Убедился? — спрашиваю я, подходя ближе. — Можешь потрогать пульс, —протягиваю ему руку в надежде почувствовать кожей его кожу. — Правда, когда ты рядом, он немного зашкаливает…

— Вита, — Ричард делает шаг назад, — у меня не то настроение, чтобы играть в твои игры…

— В какие еще игры, Ричард? — спрашиваю раздраженно. — Я не играю. Я люблю тебя.

— Вита, пожалуйста, — устало потирает он переносицу, — давай оставим этот разговор до завтра. Я… не хочу это обсуждать сейчас.

— Хорошо, — нервно улыбаюсь я, расставляя руки в стороны. — Пусть будет по-твоему. Поговорим завтра. А лучше — вообще не будем говорить. Ты же уверен, что я тебе изменила, не так ли? Мои слова ничего для тебя не значат. Тогда к чему все эти разговоры? Ты же не веришь мне. Думаешь, я, как Сара, обманываю тебя, намеренно причиняю боль? Что ж. Я не буду оправдываться. Потому что для меня слово «любовь» включает в себя и доверие и верность. И когда я говорю тебе, что люблю, это значит, что я тебе доверяю, как никому другому, и буду верна — до последнего вздоха. Мне жаль, если ты любишь по-другому…

И я ухожу, гордо задрав голову, выпрямив усталые плечи.

Возможно, в эту самую минуту я совершаю большую ошибку. Но Ричард сделал свой выбор, он отказался от меня, и я не буду идти против его решения. Я буду уважать его выбор, каким бы болезненным он для меня ни был.

Встречаю взгляд Макса — налитые кровью глаза, сдвинутые у переносицы брови.

— Что это вообще такое? — спрашивает он, указывая рукой на Ричарда. — Он что, думает, что ты изменила ему? Из-за того дурацкого засоса?

— Тебя это не касается, Макс, — раздраженно бросаю я.

— Ну с этим я готов поспорить, — произносит он как-то угрожающе, и я не успеваю ответить ему, как он оказывается возле Ричарда.

— Поговорим? — кладет он ему руку на плечо.

Ричард окидывает его оценивающим взглядом с ног до головы, затем с презрением скидывает с себя его руку.

— Нам не о чем говорить, — бросает он сухо и уже разворачивается, чтобы уйти, как Макс неожиданно выкидывает руку вперед, и удар приходится Ричарду в челюсть.

Я вскрикиваю, зажимая рот руками.

Ричард трясет головой. Глаза его наливаются кровью. Он хватает Макса за грудки и грубо встряхивает.

— Ты что, черт возьми, творишь, придурок?

— Пытаюсь привести тебя в чувство, чувак, — насмешливо изгибает бровь Макс. — А то закостенел в этом своем панцире. Из-за гордыни от любимой женщины отказываешься…

— Не думаю, что я готов это обсуждать с тобой, — произносит Ричард холодно, отталкивая его от себя.

Он уже идет к машине, когда Макс хватает его за плечо, разворачивает и бьет кулаком в лицо. Ричард вовремя ставит блок, перехватывает руку Макса и выворачивает ее ему за спину. Он с силой отталкивает его от себя, так что Максу с трудом удается удержаться на ногах. А дальше все происходит, как в каком-то нелепом кино. Макс кидается на Ричарда с кулаками, бьет его в живот, лицо. Большинство ударов Ричард мастерски блокирует, но пара из них все же попадает в цель и разбивает ему губу и бровь. Мой крик сливается со стоном Макса, когда, рассвирепев, Ричард, наотмашь бьет его в лицо, отчего тот падает на асфальт, закрывая руками по-видимому сломанный нос.

Я смотрю на Ричарда — из рассеченной губы струится кровь, он выплевывает ее на землю и, не глядя на меня, нетвердой походкой направляется к машине.

— Макс! — я склоняюсь над парнем, в ужасе рассматривая его залитое кровью лицо. — Макс, ты как?

— Я в порядке, — произносит он, морщась. — А ты, идиотка, шла бы к своему Ричу. Он — классный чувак. И у него отменный хук справа.

— Дурак! — смеюсь я, вставая на ноги.

Ричард уже сел в машину, и я едва успеваю запрыгнуть на переднее сиденье, когда он вжимает в пол педаль газа.

— Вита, черт возьми! — ошарашенно смотрит он на меня. — Что ты творишь?!

— Ничего такого, — как ни в чем не бывало улыбаюсь я, пристегиваясь ремнем безопасности. — Просто собираюсь обработать твои раны. У тебя имеется дома перекись водорода? Если нет, можно заехать по дороге в аптеку…

— С каких пор ты возомнила себя сестрой милосердия? — усмехается Ричард, иронично вздернув бровь.

— С тех самых пор, как вы, мистер Нортон, решили поиграть в участника дуэли, — отвечаю ему в тон.

Окинув меня насмешливым взглядом, Ричард переводит глаза на дорогу, сосредоточив внимание на ней. Откинувшись на сиденье, закрываю глаза.

Какой-то сумасшедший день сегодня. Но уже то, что Ричард рядом, — пусть и малость побитый, — и даже в состоянии насмешничать, изрядно успокаивает.

Не замечаю, как проваливаюсь в легкую дремоту. Просыпаюсь от легкого прикосновения к плечу.

— Вита… — слышу тихий голос Ричарда, открываю глаза и обнаруживаю его сидящим возле себя на корточках. — Ты можешь идти? — нежно улыбается он, осторожным касанием убирая упавший мне на лицо локон. — Может тебя понести?

— Нет уж, — зеваю я, закрывая рот ладонью. — Я не ребенок, чтобы меня укладывали в кроватку.

— Иногда я в этом сильно сомневаюсь, — усмехается Ричард, помогая мне выбраться из автомобиля.

— Эй! — морщу я лоб. — Ты считаешь, что я веду себя по-детски? А ты — взрослый, умудренный опытом, мужчина, который всегда поступает правильно?

— Не всегда, — смотрит на меня долгим взглядом Ричард, затем пропускает вперед, а сам достает из кармана ключи, чтобы открыть входную дверь.

Мы оказываемся в просторном холле, из которого попадаем в довольно уютную, но по-холостяцки лаконичную гостиную. Ричард указывает мне на огромный серый диван, приглашая присесть, скидывает свитер и проходит к барной стойке. Наливает полбокала спиртного и осушает его одним глотком. Вытирает губы тыльной стороной ладони, морщится, — то ли от крепости алкоголя, то ли от потревоженной раны на губе, — и поднимает на меня глаза.

Мне мгновенно становится жарко. Заливаюсь румянцем, отвожу взгляд, рывком открывая замок на сумке, и принимаюсь рыться в ее недрах в поисках косметички.

— Что ищешь? — опускается возле меня Ричард.

— Кажется, где-то у меня была перекись… И пластырь…

— Посмотри. Может, здесь есть что-то из этого, — протягивает мне Ричард аптечку.

Нервно улыбнувшись и по-прежнему избегая смотреть Ричарду в глаза, неловко выхватываю из его рук аптечку и, заглянув, действительно нахожу в ней все необходимое.

Мочу ватный диск в перекиси водорода, поднимаю глаза и ловлю Ричарда на беззастенчивом изучении своего лица. Смущенно закусываю нижнюю губу и убираю свободной рукой за ухо щекочущуюся прядь волос.

— Позволишь? — спрашиваю я, протягивая руку, чтобы коснуться ватным диском его кровоточащей губы.

Он молча закрывает глаза. Осторожно промокаю ранку у него на губе, при этом не преминув коснуться ее подушечками пальцев, вытираю кровь с рассеченной брови, залепляю рану пластырем, все это время пользуясь моментом, чтобы как губка впитать в себя любимые черты лица, каждую морщинку, каждую складочку…

» ГЛАВА 8. КОНЕЦ

ГЛАВА 8

— Ну вот и все, — спустя пару минут возвещаю я, с гордостью осматривая свою работу. — Надеюсь, у тебя не прописано в контракте не драться с сумасшедшими фотографами?

— Так он фотограф… — полувопросительно полуутвердительно произносит Ричард, открывая глаза и встречая мой насмешливый взгляд.

— И очень хороший фотограф, — уточняю я, делая вид, что не вижу, с какой болью во взгляде смотрит на меня в этот момент Ричард. — Он участвует во множестве зарубежных проектов, работает с такими супермоделями как Кейт Мосс, Хайди Клум, Адриана Лима… И он по уши влюблен в жену своего брата, — добавляю я, лукаво поглядывая на него из-под ресниц.

— Надеюсь, ты — не жена его брата? — немного хмурясь, спрашивает Ричард.

— Нет, — смеюсь я, — я не имею к их семье никакого отношения.

— Слава Богу, — выдыхает Ричард, притягивая меня к себе и накрывая мои губы сладким долгожданным поцелуем.

— Ричард… — я мягко отталкиваю его, когда чувствую на своей груди нежное прикосновение его руки. — Я не могу…

— Да, конечно… — мгновенно убрав руку, отстраняется от меня Ричард. — Прости, я не должен был… Я, наверное, слишком тороплю события…

— Есть такое, — улыбаюсь я, с нежностью проводя пальцами по его щеке. — И… Ричард, извини, что сразу не предупредила. Но у меня есть некоторые принципы, которым я никогда не изменяю…

Выпрямившись, он проводит рукой по волосам и спрашивает, глядя куда-то в сторону:

— Ты… против близости до брака?

Не ожидала от него подобной проницательности.

Я киваю, задержав дыхание.

Ричард встает, потирая задумчиво нос, проходит несколько шагов, останавливается, стоит какое-то время ко мне спиной, затем стремительно разворачивается, подходит ко мне и… опускается на одно колено, взяв в плен мои ладони.

Сглатываю, пытаюсь взять себя в руки, но ничего не получается. Еще секунда, и я уже плачу, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

— Пожалуйста, Ричард, — шепчу, потрясенная до глубины души, — пожалуйста, не надо…

— Вита, — громко произносит Ричард, не обращая внимания на мои слезы и попытку остановить его. — Вита, я дурак, что не сказал тебе этого раньше. Носился со своими чувствами, как последний идиот, боялся, что снова буду страдать. На самом деле, к черту их, эти чувства! Да, без тебя я не буду страдать. Но и жить без тебя я тоже не буду. Я готов вытерпеть любую боль, лишь бы ты всегда была рядом. Я люблю тебя, Вита. И я буду счастлив, если ты позволишь мне стать твоим мужем. Не обещаю, что будет легко, но… Ты ведь любишь меня… Любишь, не так ли? — взяв за подбородок, заглядывает он мне в глаза.

— Люблю, — выдыхаю я. — Больше жизни люблю…

— Вот видишь, — радостно заключает он. — Ты любишь меня, а я люблю тебя. Так какие могут быть сомнения?! Ты выйдешь за меня, Вита?

Улыбаюсь сквозь слезы, не в силах поверить своему счастью. Беру лицо Ричарда в ладони, целую нос, брови, глаза, останавливаюсь на мгновение возле губ и, прошептав «я выйду за тебя, Ричард», накрываю его рот своими губами.

К О Н Е Ц