ЕСЛИ НУЖНО…

Старший лейтенант Виктор Кароза заканчивал тренировку.

Провел последнюю серию по тугой, словно каменной, груше, и, завершив ее эффектным крюком левой, отвернулся от снаряда.

Крюк левой — резкий, мгновенный, как выстрел, — коронный, удар Карозы. Это как точка в конце фразы. Все. Аут.

Леопольд Николаевич кивнул. И пальцем взлохматил свою левую бровь.

Кароза уже давно занимался у Леопольда Николаевича. Знал тренера наизусть. Косматит бровь — значит, все в порядке, Король доволен.

Королем прозвали тренера много лет назад, еще до того, как Кароза пришел в этот боксерский зал. Почему Королем, Виктор толком даже не знал. Может, потому, что есть какой-то король Леопольд? В Бельгии, кажется. А может, потому, что внешность у тренера внушительная: крутой лоб, серые навыкате глаза и курчавая бородка от уха до уха.

Виктор Кароза, опустив плечи, весь обмякший, расслабившийся, неторопливо прошагал мимо тренера. Фу, хорошо все-таки, что тренировка уже позади. Задал сегодня нагрузочку Король. Да, сразу чувствуется — на носу Таллин. Вот он и жмет…

Уже у самых дверей зала Карозу догнал голос тренера:

— Виктор!

Он обернулся.

— После душа зайди ко мне!

Кароза плескался долго. Так приятно смыть усталость. Эта белая кафельная каютка всегда действовала на Карозу почти волшебно. Постоишь под колючими струями — и снова свеж.

— Как огурчик! — сказал он себе.

Подмигнул своему отражению в зеркале и стал одеваться.

— Зачем все-таки я понадобился Королю? А? — спросил он.

Двойник в зеркале пожал плечами.

Кароза разглядывал себя долго, как девица перед театром. Привычка боксера придирчиво изучать свое тело.

Из зеркала на Карозу смотрел молодой мужчина, не очень высокий, плотный, пожалуй, даже чуть слишком плотный. Да, полутяжеловес — это, как ни крути, не «перо» и не «петух». Семьдесят девять шестьсот! Почти восемьдесят килограммов!

Но в общем-то не очень заметно. Ни живота, ни жирка. Только мускулы. Сплошь мускулы.

«Зачем же все-таки зовет Король?»

Он сунул расческу в карман гимнастерки и направился в зал.

Тренер сказал:

— Есть разговор.

И умолк.

Виктор тоже молчал. Ждал.

В зале уже, кроме них, никого. Главный свет выключен. В полумраке зал непривычен. Пустынен и мертв.

Непривычен и ринг, возвышающийся у левой стены. Холодный, тихий и торжественный, сейчас он напоминает какой-то огромный катафалк. И словно плывет под звуки неслышного траурного марша.

Непривычны и груши, и кожаные мешки, свисающие с потолка. Слишком уж неподвижны.

— Ну, как? — спросил тренер. — Готов?

Кароза усмехнулся.

Это, конечно, насчет Таллина. Там через две недели они, армейцы, встретятся с эстонскими одноклубниками.

Встреча принципиальная, и выиграть ее надо обязательно. В прошлом году такую же традиционную встречу выиграли эстонцы. Не хватает еще, чтобы они второй раз победили! Подряд!

Готов ли он, Кароза?

Да, если попросту, без кокетства — готов. И ждет с нетерпением. Его противником, конечно, будет Эйно Стучка. Они мерялись силами уже шесть раз. Три: три. И этот, седьмой, бой решит: кто же все-таки сильнее?

— Понимаешь, какое дело… — хмуро сказал тренер и опять замолчал.

Кароза ощутил тревогу. Чего это Король мнется? Как-то не похож он сегодня на себя.

— Знаешь, как нашего-то Косенкова угораздило? — спросил тренер.

Кароза кивнул. Да, это он еще вчера слышал: их тяжеловес Косенков в спарринге[8] как-то неудачно напоролся на перчатку противника. Рассек бровь.

Вот не повезло! И надо же — ведет спарринг без маски. Сколько раз предупреждали!

— А выставить вместо Косенкова некого, — хмуро продолжал тренер.

Да, это Кароза тоже знал. Тяжелый вес — самое слабое место их команды. Вообще-то с тяжеловесами у всех плохо. Попробуй найди парня, чтобы весил больше восьмидесяти одного килограмма. И был подвижен, стремителен, ловок!

Чаще всего, если и разыщешь молодца килограммов на девяносто или даже сто, то он неповоротлив, как башня. Такому на ринге — труба.

— Значит, получим «колесо»?! — пробормотал Король.

— Значит, — согласился Кароза.

Он не понимал, куда клонит тренер. Да, за Косенкова команде влепят «баранку». Это, конечно, сразу снизит шансы на победу. Но… Другого-то тяжеловеса нет! Нет — и точка. Матюшин? Не в счет: слаб. Рогулин? Тем более! О чем же толковать?!

Крутит что-то Король. Недаром его считают хитрецом и дипломатом.

— Твой вес какой? — спросил Король.

«Будто не знает».

— Семьдесят девять шестьсот.

— Вот, понимаешь, возникла у меня идейка… — Король замолчал, пристально глядя своими серыми выпуклыми глазами на Карозу.

— Идейка… — повторил он.

И Кароза вдруг понял. Насупил брови. Неужели?..

— До Таллина еще две недели, — продолжал тренер. — Ты не мог бы… набавить два-три кило?..

Набавить? Значит… Перейти в тяжеловесы?! Прямо скажем, у Карозы никогда даже мысли такой не возникало.

Еще бы! Ведь боксер всегда стремится сбросить вес, перейти в более «легкую» категорию. Это понятно. Там и противники легче. Значит, и кулаки у них не такие «тяжелые».

А тут — наоборот. Прибавить вес! Самому — на рожон. Драться с парнем, весящим центнер!

Да, он знал этого Хеппи Лейно — эстонского тяжеловеса. Сто ровно. Его так и звали — «Центнер». Огромный, с толстыми, как тумбы, ногами и длинными мощными руками.

«Схватись с таким слоном! Даже если и прибавлю два кило, все равно разница восемнадцать килограммов!»

Кароза даже присвистнул. Шуточки!

— У Хеппи удар, конечно, потяжелее, — сказал Король. — Но зато ты быстрее. И техничнее. А это что-нибудь да значит.

Кароза кивнул. Да, конечно. А все-таки — восемнадцать килограммов!..

— Ты возьмешь быстротой, подвижностью, — настойчиво повторил тренер. — Хеппи — он же как бегемот. Измотай его и бери… К третьему раунду он всегда еле волочит по рингу свою тушу.

Виктор внимательно посмотрел на тренера. Выпуклые серые глаза Короля блестели. Весь он был возбужден. Видимо, собственный план крепко полюбился ему.

— А вместо тебя, в полутяжелом, пустим Мухина, — как бы раздумывая вслух, произнес тренер.

Кароза кивнул. Что ж, Мухин — это неплохо.

Но… восемнадцать килограммов!..

— Приказать тебе я не могу. И не хочу, — сказал Король. — Сам думай. Ты боксер. И офицер. Сам решай.

* * *

Кароза шел по весенней улице. Вокруг гомонили, смеялись девушки, гоняли по асфальту мяч мальчишки, мягко шуршали шины автомашин.

Он шел, ничего не слыша.

Вот не было печали! И зачем ему это?

Все было так хорошо, он уже настроился на бой с Эйно Стучка. Честный бой. Бой на равных. И вдруг — здрасте!

Стать тяжеловесом! Он ведь не мальчик. Каждый боксер отлично знает: переход в более «тяжелую» категорию всегда чреват…

— Чреват… чреват… чреват, — несколько раз шепотом повторил он.

Прошедшие мимо две девушки оглянулись, засмеялись. Вот чудак, бормочет что-то…

Кароза не заметил их улыбок.

«Так… такие вот дела…»

Что ж, выходит, он должен свои планы, надежды — все побоку? Во имя команды?

Кароза хмуро усмехнулся. В книжках это всегда здорово получается. А в жизни?..

Вот ерунда-то!

А может, в самом деле, выручит быстрота? Навязать этому Центнеру свой темп. Пусть побегает, попотеет. Тогда эти восемнадцать кило против него самого обернутся.

…И все же… Уж так неохота лезть в тяжеловесы!.. Ну, хоть плачь…

Он пришел в академию минут за десять до лекции. Друзья-курсанты сразу окружили его.

— Ну? — сказал Вадим Костров. — Значит, так — крюк слева — и судья начинает считать!.. Да?

Кароза усмехнулся.

— Зачем считать? Зачем, дорогой, считать?! — вмешался горячий, вспыльчивый Андро Холопян. — Крюк левой — и Эйно Стучка на полу. Нокаут. Тут нужен врач, а не считать…

«Да, если бы Эйно Стучка!» — хмуро подумал Кароза.

* * *

Дралась уже восьмая пара. Вели эстонцы — четыре победы.

Виктор Кароза в раздевалке ждал своей очереди.

Все-таки плохо быть тяжеловесом. Выступаешь последним. Всегда последним. Такова традиция. Переживаешь все девять предшествующих боев. Сколько нервных клеток сгорает в тебе за эти долгие двадцать семь раундов!

Из зала сквозь приоткрытые двери раздевалки пробился густой медный звук гонга, крики, свист.

«Как там наш Богданов?» — подумал Кароза, но тотчас постарался прогнать эту мысль.

Боксеру перед боем нельзя «болеть». Даже за друзей. Особенно — за друзей.

Кароза встал и прошелся по раздевалке.

Он все еще не мог привыкнуть к мысли, что он, Виктор Кароза, тяжеловес. За последние две недели прибавил почти три килограмма.

Нет, эти «новые» килограммы не мешали ему, не отягощали. Хотя, по правде говоря, и пользы от них он не ощущал.

Оказалось, пополнеть очень легко. Стоило лишь ввести в дневной рацион чуть больше сахара и попросить жену почаще печь пироги с капустой, насчет которых она была большая искусница. И все…

Правильно говорят: боксерам курорты ни к чему. Их и так разносит, как на дрожжах. Чуть поменьше тренировок — и пожалуйста…

Снова проплыл сочный звук гонга.

В раздевалку торопливо вкатился массажист Вадик. Он всегда куда-то спешил.

— Выиграл Богданыч! — крикнул он. — Сровнял счет!

И тотчас исчез.

«Вот оно как», — покачал головой Кароза.

Богданов выиграл — это, конечно, хорошо. И в то же время все сразу усложнилось. Счет ровный — и, значит, решат последние бои. Мухина — в полутяжелом и его — в тяжелом.

А он, чего уж греха таить, не очень-то нынче надеялся на себя.

«Ну, бодрей, — внушал он сам себе. — Ты что, боишься этого Хеппи Лейно? Боишься, а? Скажи прямо!»

Нет, он не боялся. Страха не было. Но не ощущал и уверенности в победе… В своем родном — полутяжелом — он всегда чувствовал себя хозяином ринга. Полновластным, сильным хозяином.

А тут, в тяжелом…

«Просто с непривычки, — доказывал он себе. — Раз это нужно команде, ты правильно сделал. И ты победишь».

Из зала донеслись крики, и вдруг сразу — тишина.

«Нокдаун?» — мелькнуло у Карозы.

Такая глубокая, тревожная тишина всегда наступает, когда боксер сбит с ног и рефери открывает счет.

Весь зал, замерев, ждет: поднимется боксер до счета «десять»? Или нет?..

Кароза мысленно тоже стал считать секунды, но сбился.

Вдруг зал взорвался шумом, криками, аплодисментами, свистом. Опять мелькнуло ликующее лицо Вадика:

— Нокаут! Ай да Муха!

И Вадик исчез.

«Ну, мой черед», — Кароза похлопал перчаткой о перчатку, как бы проверяя, плотно ли они сидят, и направился к рингу.

* * *

Немало видел я боксерских поединков. Всяких.

И легких, когда противники, как балерины, изящно кружат друг возле друга все девять минут. И тяжелых.

Но такой трудной встречи я, пожалуй, и не припомню.

Оба противника жаждали победить. Непременно. Выиграй Кароза — и его команда одержит победу в матче. Выиграй Хеппи Лейно — и он спасет своих таллинцев: матч кончится вничью.

С первых же секунд Кароза предложил быстрый темп. Он непрерывно перемещался по рингу, как бы призывая к этому и своего противника.

«Ну же! Ну! Двигайся, дорогой! Потанцуем, ну! Что ты предпочитаешь? Ча-ча-ча? Или твист?»

Но эстонца не так-то просто было втравить в эту игру. Флегматичный Центнер не желал много двигаться. И кулаками он махал скупо, экономно. Вообще он был расчетлив, как бухгалтер, этот буйвол.

«Как бухгалтер… Да, бухгалтер…» — мысленно повторял Кароза.

Он кружил возле Хеппи Лейно, ежесекундно меняя позицию, пытаясь хитрыми финтами[9] раскрыть его защиту.

Эстонец был на полголовы выше Карозы. И «рычаги» у него — длиннее. Хитрый и осторожный, он все время держал Карозу на дистанции.

А тот уже начинал злиться. Хотя и знал: злость — плохой помощник в бою. Но что делать, когда к этому упрямому Хеппи ну никак не подобрать «ключик»? Хоть тресни!.. Эстонец заладил свое, и точка… Спокоен, упорен, методичен, как робот.

Виктор Кароза уже стал умышленно вызывать его удары. Это было опасно. Но как иначе? Как заставить его махать кулаками? Как утомить, измотать его?

Хеппи Лейно атаковал неохотно. Он, видимо, чуял подвох. Но все-таки несколько раз только мгновенные «нырки» и «уходы» спасали Виктора Карозу.

И все же на третьей минуте он пропустил один «чистый» удар — и сразу в голове словно разорвалась граната. Все вдруг озарилось яркой вспышкой и тотчас провалилось во тьму.

С трудом Виктор удержался на ногах. И, почти теряя сознание, принял защитную стойку.

Да, ясно… С Хеппи шутки плохи. Слишком тяжелы его перчатки.

Кончился первый раунд. Трудный и ничего не давший Карозе. Казалось, он длился не три минуты, а целых полчаса.

В перерыве Кароза расслабленно сидел в своем углу, раскинув руки на канаты, а Король — он всегда сам секундировал своим ученикам — резкими взмахами полотенца нагнетал воздух в его усталые легкие.

Виктор молчал и все глядел на тренера:

«Ну? Что теперь скажешь? Что-то не помогает быстрота».

Король суетился возле боксера: то давал ему сполоснуть рот, то положил мокрое полотенце за майку, то оттягивал резинку на его трусах, чтобы легче дышалось.

— Темп! Темп! — громким горячим шепотом твердил он Карозе. — Еще усиль темп! И получше следи за его левой.

Кароза впитывал не столько смысл фраз тренера, сколько их интонацию. Верит ли по-прежнему Король в победу? Или лишь притворяется?

Второй раунд оказался еще более трудным.

Кароза все пытался войти в ближний бой. Чтобы длиннющие «рычаги» не давали Хеппи Лейно преимущества. Но эстонец, аккуратный и упрямый, сам не приближался к Карозе и не подпускал его к себе.

Зал напряженно молчал. Гнетущая, тяжелая тишина.

Кароза попробовал, как и в первом раунде, больше перемещаться по рингу. Больше и быстрее! Еще быстрее! Пусть Центнер побегает. Авось утомится.

Но у эстонца, очевидно, не было нервов. Он хладнокровно взирал на все хитрости Карозы и лишь изредка, улучив безопасный момент, тыкал кулаком.

За весь раунд лишь один раз удалось Карозе навязать ближний бой.

Но и он тотчас кончился. Руки противников переплелись.

— Брек! — скомандовал судья.

И Кароза вынужден был сделать шаг назад. Эстонец снова еще зорче стал держать его на почтительном расстоянии.

И вот кончился второй раунд.

И снова Кароза сидит в своем углу, раскинув руки на канаты.

Он был в растерянности: план Короля рушился.

Кароза глядел в лицо тренера и видел, что и Король смущен. Да, явно смущен, хотя и скрывает это, и делает вид, будто ничего не случилось, все еще впереди.

— Он уже кончается, — ловко массируя ноги Карозе, внушал тренер. — Еще чуть прибавь — и порядок.

Еще чуть прибавь! Кароза прополоскал рот и выплюнул длинную струю в плевательницу. У него и у самого-то сил почти не осталось. Прибавь!

Да и в голосе Короля не было той железной веры, которая одна лишь и вливает силы в предельно измотанного боксера. Нет, Кароза чувствовал, Король говорил так потому, что тренер должен так говорить.

И вот начался третий раунд. Последний…

А Кароза так и не мог переломить ход боя. Все шло так же, как в первых двух раундах. Да, к сожалению…

Тогда он сказал себе:

«Все! Надо — на штурм. Хочешь — не хочешь, а надо…»

Это было неосмотрительно. Слишком тяжелы кулаки Хеппи Лейно. Но другого выхода Кароза не видел.

А шла ведь предпоследняя минута…

И Кароза бросился в атаку. Да, это было мужественнее, отважное решение! Решение боксера. Офицера.

Но и оно не принесло успеха. В пылу атаки Кароза пропустил сильный удар в скулу и оказался на брезенте.

Зал ахнул. Рефери стал считать.

— …три… четыре… пять…

Нет, Кароза не потерял сознания. Но он выждал, отдыхая, до счета «восемь» и лишь тогда оторвал колено от пола.

Теперь уже терять было нечего. Атаковать! Только атаковать!

Он собрал все силы и бросился на Хеппи Лейно. После нокдауна, когда в голове, казалось, гудели десятки колоколов, это было неимоверно тяжело, однако он шел вперед, и вперед, и вперед…

И остановил его лишь медный звук гонга.

Все. Точка.

Прошли томительные минуты, пока судьи писали свои записки. И вот рефери поднял руку Хеппи Лейно. Он победил. Да, Хеппи победил…

* * *

И вот опять — раздевалка. Виктор Кароза сидит мрачный. Устало сматывает с пальцев бинты. Виток к витку, виток к витку…

Итак, все было ни к чему!

Он устало усмехнулся. Выходит, врут книги?! Всегда пишут: если старался не для себя, для команды, если шел на жертвы ради общего дела — победишь!

А он вот все делал для команды — и проиграл! И как!..

Леопольд Николаевич вошел в раздевалку, глянул на Карозу.

— Как плечо?

Это насчет того сильнейшего крюка во втором раунде.

Плечо ныло. Но Кароза мотнул головой — ничего, мол.

Однако тренер жесткими пальцами помял, помассировал сустав.

— Не больно?

Кароза опять качнул головой. Больновато, конечно. Да что говорить-то?

Тренер надавил также на скулу, заставил подвигать челюстью.

— Зайдешь потом к врачу.

Посмотрел на Карозу, — видно, хотел что-то еще добавить, но передумал. Ушел.

Кароза принял душ. Но на этот раз и душ не помог. Все так же было тоскливо и муторно.

Да, проигрывать никогда не сладко. А этот бой — особенно…

Остался бы он в полутяжелом — выиграл бы у Эйно Стучка. Конечно, выиграл бы — вон ведь как Мухин его разделал! И все было бы прекрасно!

Он неторопливо одевался, когда в дверь постучали.

Кароза удивился. Обычно боксеры, тренеры, судьи входили без стука.

— Да, да!

Вошел старик и с ним мальчик лет двенадцати.

Старик держался прямо, худощавый, подтянутый. И костюм сидел на нем не по-стариковски ловко.

— Вы нас простите, что мы с внуком отнимаем ваши минуты для отдыха, — подчеркнуто вежливо произнес старик.

Говорил он по-русски почти правильно, но с сильным акцентом.

— Ничего, ничего, — Кароза пригласил старика сесть.

Странно, зачем тот пожаловал?

— Я — большой болельщик, — сказал старик, оставшись стоять. — И мой внук — тоже большой болельщик, — он ласково положил тяжелую руку на голову парнишки.

Тот, как вошел, так не отрываясь глядел на Виктора Карозу. И глаза у него были такими откровенно восторженными!.. Кароза уже не раз видел такие глаза у мальчишек.

— У нас к вам есть большая просьба, — сказал старик. — Автограф.

Он достал из кармана программу боев и, проведя по ней пальцем, будто написав что-то, повторил все с тем же неправильным ударением:

— Автограф.

Это тоже было привычно Карозе. Автографы у него просили нередко. Но сейчас он удивился.

— Автограф берут у победителя, — сказал он. — А я…

Старик выпрямился. И сразу стало видно — в молодости он был очень высоким.

— Победа, поражение — всякое случается на длинной спортивной шоссе, — поучительно произнес он. — Но настоящий болельщик… О, настоящий болельщик знает истинный цена любой победе и любой проигрыш.

Он запнулся, видимо подбирая слова. Наверно, говорить по-русски ему все же было нелегко.

— Бывает поражение, которое есть дороже победы, — сказал старик. — И я, и мой внук, мы знаем, вы — полутяжеловес… И вот… для коллективности… Нет, как это? Опять я, кажется, не так сказал?..

— Нет, все так.

Кароза торопливо подыскивал в уме, что же написать на программке? Что-нибудь хорошее, мудрое, четкое, как афоризм. Но, как назло, ничего интересного не шло в голову, и он просто поставил свою фамилию.

Загрузка...