Пусть только влюбится!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

С душераздирающим визгом тормозов таксист остановил машину перед музеем, и Мэгги поспешила выбраться наружу, чтобы поскорее избавиться от собственных мыслей и заодно от водителя, явно одержимого идеей самоубийства.

– Нью-йоркские таксисты верны себе, – заметил Ричард, присоединяясь к ней на ступеньках.

– К сожалению, – сухо откликнулась Мэгги.

Она вошла за ним в музей и собиралась достать кошелек, но Ричард уже платил за два билета.

Ну и пусть, решила Мэгги, не обеднеет.

Изучив план музея, он удивился:

– Здесь, оказывается, есть и исторические отделы. Например, рыцарские доспехи, шлемы, оружие…

– Естественно. Метрополитен – не обычный художественный музей, – сказала она с гордостью коренной жительницы Нью-Йорка.

– Не возражаете, если мы сначала взглянем на них?

– Конечно, нет. Какой период истории вас больше всего интересует?

– Средневековье. Когда я был ребенком, у меня была цель – совершить путешествие во времени и присоединиться к королю Артуру и его рыцарям. Позже я раз десять прочитал «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена.

– Детей обычно привлекает средневековая жизнь.

– А вам она не нравится? – с любопытством спросил Ричард.

– А что в ней было хорошего? Медицина на уровне четок и заклинаний, еды мало, и вся она какая-то неудобоваримая; правосудие, когда оно существовало, выполняло прихоти местного властителя.

– Не слишком романтический взгляд.

– Как и сами те века.

– Ну, а что вы скажете о Гиневре и Ланселоте? – возразил он, вспомнив, как одна из его подружек затащила его на фильм о несчастных влюбленных, а затем весь вечер превозносила до небес их трагическую любовь.

– Что о них сказать? Гиневра была замужем за Артуром, что превращает ее великую любовь к Ланселоту в обычный адюльтер. – В голосе Мэгги прозвучала боль. Она невольно вспомнила, с какой страстью мать защищала свою связь с женатым отцом Мэгги, называя ее великой любовью. – Если брак не сложился, надо получить развод и продолжать свою жизнь. Но Гиневра хотела слишком многого. Ей нужен был престиж и безопасность, которыми она обладала, будучи королевой, а также и удовольствия, которые дарил ей молодой возлюбленный.

– Вот как, – пробормотал Ричард, удивленный страстностью Мэгги-собеседницы. Большинство известных ему людей относились к адюльтеру так же, как к обману налогового инспектора. Возможно, это неправильно, но так поступают все. Однако в реакции ее спутницы явно отразились глубокие личные переживания.

Быть может, у нее была связь с женатым мужчиной, и он бросил ее? Или любовник солгал ей и она узнала об этом уже после близости? От мысли, что кто-то мог так подло использовать Мэгги, Ричарда охватил гнев.

– Рыцарский отдел вон там. – Мэгги пошла вперед. Заставив себя успокоиться, Ричард последовал за ней. Ясно, что она больше ничего не скажет. В отличие от всех женщин, с которыми он встречался, эта предпочитает не распространяться о себе.

– Вы срываете романтический флер с истории.

– Потому что я вижу мир не таким, каким бы мне хотелось.

– Есть большая разница?

– Что вы имеете в виду?

– Мир, который вы хотите видеть, сильно отличается от существующего?

Лицо Мэгги застыло, когда она подумала об эмоционально губительном образе жизни матери, который привел к столь трагическим последствиям.

– Не надо, не отвечайте! – Ричард буквально кожей ощутил ее боль. Он не хотел напоминать ей о чем-либо тягостном. Она должна наслаждаться вечером, который проведет с ним, а не предаваться болезненным воспоминаниям.

– Ну вот, мы и пришли, – проговорила Мэгги.

– Восхитительно, – сказал Ричард, рассматривая доспехи, – но я удивлен.

– Чем?

– Размером. Мужчина, который носил их, был высоким – не менее метра восьмидесяти. Мне казалось, что в прошлом люди были меньшего роста.

– Пожалуй, вы правы. – Мэгги пригляделась к блестящим серебряным латам. – Мне кажется, что в то время низкий рост был вызван плохим питанием, а не генетической обусловленностью. Возможно, мужчина, который носил их, просто в детстве сытно и разнообразно ел.

– Он, безусловно, как-то укреплял мышцы, чтобы выдерживать тяжесть всего этого металла. Ведь ему еще вдобавок приходилось размахивать оружием. Интересно, насколько он тяжелый. – Ричард посмотрел на меч. – Его длина не менее метра тридцати. И, скорее всего, он выкован из толедской стали. Это страшная тяжесть, поверьте мне. Историческое общество в Южной Пенсильвании, куда я ездил пару раз, ежегодно устраивает выставки оружия, и однажды я поднял подобный меч. Мне пришлось использовать обе руки, чтобы взмахнуть им. Трудно представить, что кто-то мог разить им врага, сидя в полном облачении на лошади. Рыцари наверняка были великолепными атлетами.

Мэгги хихикнула.

– Почему вы смеетесь?

– Я представила, как рыцари бредут в спортзал.

Ричард улыбнулся. Она совсем не похожа на женщин, с которыми он обычно встречался. Они изо всех сил старались произвести на него впечатление, тогда как Мэгги, казалось, говорила: «Я такая, какая есть, а вы уж решайте, хорошо это или плохо». И он определенно считал, что это хорошо – во всяком случае, на шесть недель, которые он проведет в Нью-Йорке.

– Для человека, не интересующегося Средневековьем, вы знаете довольно много.

– Я бы так не сказала. Просто я много читаю. Пожалуй, больше всего мне нравится период Регентства в Англии. Когда была подростком, книги Джорджетты Хейер произвели на меня большое впечатление.

Ричард нахмурился, тщетно напрягая память. У него возникло неприятное чувство, что он не способен поддерживать подобный разговор. Внезапно он понял, что последние десять лет его интересы ограничивались бизнесом и тем, что имело к нему отношение, – мировой политикой и экономикой. Общение с женщинами не расширило его горизонты, потому что разговоры велись о пустяках. Он встречался с ними не ради их образованности или ума, как и они впрочем. Им нужны были его деньги, а ему…

– Почему бы теперь нам не посмотреть выставку бриллиантов? – предложил Ричард, пытаясь избавиться от неприятных мыслей.

– Если вы уверены, что здесь вас больше ничего не интересует. До закрытия музея еще много времени.

Как ему хочется провести время, он хорошо знает, подумал Ричард. В постели. С Мэгги. Метрополитен оказался гораздо интереснее, чем он ожидал, но разве можно сравнить его с занятием любовью? Но еще слишком рано. Сначала ему нужно убедить Мэгги, что он не монстр, как думают в офисе. Когда она почувствует себя непринужденно, он сделает решительный шаг. У него шесть недель, напомнил себе Ричард. Времени более чем достаточно, чтобы пресытиться сексом с Мэгги.

Ричард сверился с планом музея.

– Выставка бриллиантов – на втором этаже.

– Драгоценные камни имеют особое очарование, – произнесла Мэгги, когда они вошли в зал, и умолкла, восхищенно глядя на пышно украшенную обложку Библии, принадлежавшей Екатерине Великой. – Смотрите, они даже не похожи на бриллианты. – Она прочитала табличку. – Оказывается, в то время не умели гранить алмазы.

– Удивительно, что их использовали для украшения. Камни не очень привлекательны, хотя рубины и изумруды бросаются в глаза.

– Да, пожалуй, – согласилась Мэгги. – Мне нравятся цветные камни.

– Тогда взгляните на эти бриллианты. – Ричард указал на следующую витрину. – Любые цвета. Есть даже черный.

Мэгги склонилась над стеклом.

– Мне он кажется серым, но розовый действительно хорош.

– Да, – согласился Ричард, представив, как крупный камень будет выглядеть в кольце. Теплый розовый цвет подчеркнет молочную белизну ее тонких пальцев.

Он последовал за Мэгги к следующей витрине.

– Фридрих Великий использовал бриллианты вместо пуговиц! – воскликнула она.

– Держу пари, что он был толстым коротышкой.

Мэгги улыбнулась.

– Кажется, большинство из них успевают растолстеть, прежде чем к их именам добавится слово «великий». Взгляните-ка на это! – внезапно сказала она.

Ричард проследил за ее взглядом. Кольца с таким большим бриллиантом ему еще не приходилось видеть.

– Ричард Бертон подарил его Элизабет Тейлор.

– Вот это был роман! – негромко воскликнула Мэгги.

– Кажется, он закончился разводом?

– Да. Кажется, даже дважды, но я не уверена. Однако они напрасно поженились.

– Почему, если они любили друг друга? – Ричарду было интересно, что она думает о любви и браке. Большинство женщин проводит четкую линию между ними. Любовь там, где ты ее находишь, но в брак нужно вступать, только если в нем есть деньги.

– Они явно не подходили друг другу. Что касается любви, то я не вполне сознаю, что это. – Мэгги невольно охватила взглядом рослую фигуру Ричарда, и по ней пробежала дрожь. Зато я хорошо знаю, что такое вожделение, печально подумала она. Оно возникает у нее при каждом взгляде на Ричарда. Ей хочется слиться с ним и заняться страстной любовью. Хочется проводить с ним все дни, исследуя собственную чувственность. Тот факт, что в этом красивом теле бьется безжалостное сердце, ничуть не влияет на ощущения, которые оно вызывает в ней. И как это характеризует ее? – мелькнула у нее тревожная мысль.

– Вы что, никогда не любили? – недоверчиво спросил Ричард. Его женщины без конца влюблялись и разочаровывались. Черт, девяносто девять процентов из них клялись ему в любви!

– Нет, но несколько раз я влюблялась.

Ричард почувствовал необъяснимую вспышку ревности. Почему-то ему не хотелось думать, что Мэгги может влюбиться в какого-нибудь мужчину. Кроме него, разумеется. Он бы не стал возражать. В самом деле, в этой мысли есть что-то очень привлекательное!

– Вы знаете, чем отличается любовь от влюбленности? – не выдержал Ричард, поняв, что Мэгги не собирается развивать свою мысль.

– Ну, как бы ни называли любовь, я думаю, что она должна включать принятие человека целиком – со всеми его положительными и отрицательными качествами. Когда же вы влюблены, вы не видите ничего, кроме физической привлекательности. Как только она исчезает, ничего не остается, и тогда отношениям приходит конец.

Возможно, Мэгги права. Ричард вспомнил несколько связей, начавшихся с сумасшедшего желания, которое в течение нескольких недель сменилось невыносимой скукой. Он задумчиво посмотрел на Мэгги. Она машинально провела кончиком языка по нижней губе, и он ощутил внезапную вспышку чувственности. Кажется, пройдет много времени, прежде чем ему наскучит ее физическая привлекательность.

Но как она воспринимает его? Из-за природной сдержанности Мэгги трудно понять, что она думает. Однако он, несомненно, привлекает ее, судя по тем взглядам, которые она бросала на него во время первой встречи. Она и сейчас украдкой поглядывает на него, следовательно, ее интерес не угас. Просто Мэгги сделалась более… осторожной, решил Ричард. Словно не уверена, что ее влечение не опасно. Как убедить ее, что он совершенно безобидный?

Они все еще рассматривали бриллианты, когда раздался звонок, предупреждающий о закрытии музея.

Удивившись, что вечер прошел так быстро, Мэгги направилась к выходу. Одним ее страхом стало меньше: кем бы Ричард ни был – миллиардером или водопроводчиком, – с ним легко поддерживать разговор.

– Великолепная выставка! Спасибо, – поблагодарила она.

– Я тоже получил удовольствие, – откликнулся Ричард. Ему понравились не столько камни, сколько реакция Мэгги на них. – Не хотите ли выпить чашечку кофе?

Мэгги подавила инстинктивное желание согласиться. Чтобы добиться своей цели, она должна отличаться от его обычных подружек, к которым он быстро охладевает. Чтобы заставить Ричарда влюбиться в нее, ей нужно поддерживать в нем интерес. Это означает, что она не должна принимать все его предложения.

– Нет, спасибо, – сказала она, когда они вышли на улицу. – Мне нужно возвращаться.

– Неужели? – интонация низкого голоса предполагала, чтобы она сказала почему, но Мэгги промолчала и, попрощавшись, заторопилась к такси, заставив себя не оглянуться.

Откинувшись на спинку сиденья, она подвела итоги. В общем, не так уж плохо. Усилия, которые она вложила в программу, окупаются. Кажется, Ричард попался на крючок.

На самом деле она облагодетельствует весь женский пол, потому что Ричард станет намного лучше, когда она разделается с ним. Тогда почему от мысли о мщении у нее появляется странная тяжесть на сердце? Мэгги не нашла ответа.

Стоя перед зеркалом, Мэгги критически рассматривала белые облегающие брюки и шелковую футболку, идеально подчеркивающую фигуру. Грудь у нее, пожалуй, немного пышновата для такой тонкой талии – она постаралась не вспоминать полный ненависти голос приемного отца, который кричал, что у нее идеальное тело для проститутки: сиськи большие, живот плоский, а попка… Мэгги извернулась, чтобы обозреть упомянутую часть тела. Не слишком выпирает.

Надев белый блейзер, девушка взглянула на часы: время еще есть, ей не хочется опоздать на ежегодную встречу с тремя своими сестрами, которые, как и она, были приемными дочерьми.

Пару раз в месяц Мэгги встречалась с Джесси, которая также жила в Нью-Йорке, Кэндис работала в чикагском рекламном агентстве, а Мэри учительствовала в Северной Индиане.

Она поморщилась, вспомнив, как испугалась, когда социальный работник встретился с ними и сообщил, что их приемные родители отказались от них и переезжают во Флориду. Все четверо, возмущенные, поклялись встречаться каждый год в любимом музее Кэндис.

Взяв сумочку, Мэгги вышла из квартиры и села в такси.

На пути в музей она подумала, не попросить ли шофера остановиться возле дома Ричарда. Что, если ей удастся увидеть его? Однако здравый смысл возобладал. А кроме того, если он заметит ее, это может повредить плану. Программа подчеркивала, что Ричард не любит, когда женщины преследуют его, и, если она появится у его дома, он будет рассматривать это как преследование. Такси остановилось около музея.

– Мэгги!

– Джесси, Кэндис! – Мэгги выскочила из машины и бросилась к сестрам. – Как я рада видеть вас! Прекрасно выглядите!

Они обнялись.

– А ты – просто потрясающе! – Джесси восхищенно оглядела Мэгги. – Однажды я попробовала надеть белый костюм, но пятна на нем появлялись сами по себе. Как ты с ними справляешься?

Мэгги рассмеялась как девчонка.

– Нужно хмуро посмотреть на них, и они исчезнут. Они очень застенчивые. А где Мэри?

– А это разве не она? – Кэндис указала на такси, из которого вышла поразительно красивая женщина.

– Она, конечно, – вздохнула Джесси. – И выглядит даже стройнее, чем в прошлом году.

– Но ей говорить об этом совершенно бесполезно, ведь ее ничего не интересует, кроме математических формул, – улыбнулась Кэндис и, обратившись к новоприбывшей женщине, воскликнула: – Мэри, ты выглядишь на миллион долларов.

Мэри улыбнулась.

– Спасибо. Как я рада видеть вас!

– Давайте зайдем в кафетерий и поболтаем, – предложила Джесси.

Они расположились за столиком.

– Кто-нибудь обручился за это время? – спросила Кэндис, сделав глоток кофе. – Признавайтесь, у кого появился горячий парень?

Мэгги придержала язык. Парней горячее, чем Ричард Уортингтон, не бывает, но она не станет рассказывать о нем.

– Ладно, забудем о горячих парнях, – сказала Джесси. – Кто из вас ходит на свидания?

– Мне бы хотелось иметь двоих детей, – неожиданно объявила Мэри.

– Тебе? Двоих детей? – удивилась Мэгги. – Но ты всю жизнь интересовалась только математикой и физикой!

– Да, но мы не молодеем.

Все четверо умолкли, размышляя над прискорбным фактом.

– Давайте поговорим о чем-нибудь веселом, – предложила Мэгги.

– Мы могли бы найти кафе со столиками на тротуаре и оценивать проходящих мимо мужчин, – сказала Кэндис.

– Помните, как учитель английского языка нашел нашу тетрадь с баллами и не мог понять, что они означают?

– И Мэгги сказала ему, что мы изобрели систему баллов для оценки сонетов Шекспира!

– И он поверил!

Люди в кафетерии поворачивали головы на их веселый смех.

– Пойдемте. – Джесси поднялась. – Найдем подходящее местечко и будем наблюдать за неприрученными мужчинами.

– Я бы согласилась на любого, – с грустью вырвалось у Кэндис.

А на ком она остановит свой выбор, когда отомстит Уортингтону? – подумала Мэгги. Это была отрезвляющая мысль.