Путешествие гнева

Глава 22 Фанфары надвигающейся беды и последнее изобретение Архимида

Узкая улочка ломилась от бесчисленной толпы. Все визжали, улюлюкали, размахивая разноцветными флажками и запуская в небо разноцветные хвостатые парильщики [21].

Праздник начался!

Звонкие горны и громогласные барабаны возвестили о начале шествия. Как только прозвучал первый куплет марша, мелодию подхватил протяжный вой гудков — механические исполины нетерпеливо ждали своей очереди, желая как можно скорее пройти парад во славу величайшего механикуса.

Чего здесь только не было: гусеничные, колесные, летающие и парящие машинерии. Даже малышня и та умудрилась смастерить что-то эдакое и разъезжала вокруг гигантов на одноколесных потешках-велосипедах.

Прильнув к стеклу, я с замиранием сердца взирал сверху на крохотные фигурки людей, представляя, что в скором времени их веселье закончится и они начнут метаться в ужасе, пытаясь найти укромный уголок и забиться туда испуганными мышками. Мне стало жутко, но изменить этого я не мог: толстая цепь сковывала мое движение, позволяя мне лишь слегка приподнять обе руки вверх.

Откуда-то издалека механический рупор донес до нас чьи-то голоса. Речь разобрать было невозможно — только глухой вой, оборвавшийся бурными аплодисментами. Видимо, мэр и его ближайшее окружение говорили напутственные слова жителям города, пытаясь воодушевить их и придать им спокойствия.

Я грустно улыбнулся.

Напрасная затея…

Не только Мехна, но и весь Итаров мир стремительно погружался в пучину скорой войны, которую не остановят никакие праведные слова.

Очередное эхо закончилось громом оваций. Первые машинерии, кому посчастливилось возглавить парад, выпустили в необычайно голубое небо клубы дыма и принялись медленно двигаться вперед. А тем, кто оказался в конце цепочки, пришлось немного подождать. Мы ориентировались на впереди стоящего — только когда он заведет двигатель, оживит сложный механизм и приведет в действие колеса, можно начинать приготовление.

Я в очередной раз покосился на вереницу горожан, в надежде разглядеть среди них огромную фигуру Луцлафа или различить сквозь нарастающий гул толпы пронзительный свист Барибалы, а может, на худой конец, заметить особый знак капитана Райдера. Но, увы, толпа собравшихся на площади Изобретений и прилегающих к ней улицах была для меня обычным копошащимся пятном.

— Надежда — коварная подруга! Может кинуть в самый ответственный момент! — задорно пропел Хром, отдавая последние распоряжения Бирту.

Я не стал отмалчиваться:

— Каждый сам решает, во что ему верить.

— Несусветная чушь, — отмахнулся гном. — Хотя они, — он указал на празднующих, — считают так же, как и ты. Сколько бы ни прошло времени — ничего не меняется. По одиночке вы храбрецы и мудрецы, а вот когда вас оказывается больше десятка — вы превращаетесь в толпу безмозглых овец, которым не поможет ни надежда, ни удача, ни властная рука. Никто не исправит этого постулата!

Я нахмурил лоб и попытался угадать, к чему он клонит:

— По этой причине вы решили создать манипуляторов?

— Верно, шпунт, — Хром мечтательно вздохнул. — Машинерии всегда привлекали меня своей слаженностью, единством и четкостью выполняемой работы. Почти боги! Если не обращать внимания на отсутствие ума и короткую память задач…

— И вы нашли решение проблемы?

— Ты о Джекиле Альфа? — в глазах гнома вспыхнула взволнованность. — Мой первый прототип наемного убийцы. — Положительные эмоции мгновенно сменила грусть. — Жаль, что он так и не исполнил порученного ему дела. Никак не могу взять в толк: как вы с ним расправились?

От нахлынувших воспоминаний меня нервно передернуло. Только в моем воображении возник не один Джекил, а их оказалось несколько десятков, а потом количество увеличилось до ста. Жуткие убийцы, не знающие ни пощады, ни прощения.

Не дожидаясь ответа, гном прильнул к штурвалу и, изнывая от нетерпения, побарабанил пальцами по лакированной поверхности руля.

Сегодня злой гений имел вполне парадный вид, хотя сам стиль одежды вряд ли можно было назвать таковым. Черный плотный фартук, светлая атласная рубаха, один из рукавов аккуратно срезан, и металлическая рука обнажена полностью, а свободные холщовые штаны заправлены в высокие сапоги.

— Можешь не отвечать, — на лице Хрома возникла и мгновенно исчезла хищная улыбка. — Теперь таких Джекилов у меня тысячи… нет, десятки тысяч… Что скажешь на это? Подумай, смогут ли твои храбрые охотнички справиться с такой армадой? А?

— Если бы не смогли, ты давно бы выпотрошил мне кишки… Разве не так?

Мне надоело играть с гномом по его правилам. Я знал: Тисабель уже на свободе и у меня больше не существует слабых мест.

— И знаешь что, Хром? Плевать я хотел на твоих механических уродцев! Я уверен: праздник Архимида станет твоим последним днем.

И я нисколько не лукавил. Всем своим сердцем я жаждал отмщения, чтобы моим друзьям все-таки удалось осуществить свои планы и разрушить ужасное творение гнома. И если бы у меня было чуть больше сил, я лично бы вцепился в его горло и разорвал бы его в клочья.

Закипая, словно смертельное варево, я чувствовал растущий гнев. Он шипел и пузырился, избавляя мышцы от усталости и одновременно укрепляя их. Приятный эффект, который с легкостью объяснялся моим внутренним напряжением. Луцлаф говорил, что гнев лучше ненависти! Он уверял, что гнев сильнее ярости! Он убедил меня, что гнев надежнее злости! Он не дает охотнику ослепнуть в нужную минуту, когда все чувства должны действовать на пределе. В самый ответственный момент. В миг решающего действия. Охотник должен встретиться с хищником лицом к лицу, и только короткое противостояние решит, кто из двоих достоин остаться в живых.

— Глупый волчонок! — заметив блеск в моих глазах, рявкнул гном и глухо рассмеялся. — Я же вижу тебя насквозь…

Он оказался в шаге от меня. Время пришло. Моя рука с легкостью высвободилась из оков и уже схватила увесистый шарнирный ключ. Но удар не получился, хотя сил было вложено в него немало.

Поставив блок, гном, не напрягаясь, вырвал у меня из рук оружие. Стальная ладонь смяла его, будто картон. Затем последовало два мощных удара, и я потерял сознание. Последние силы, которые я так усиленно копил в последние часы, мгновенно покинули мое тело.

Я пришел в себя от оглушающего воя, а вслед за ним раздался протяжный свист, и наступила тишина… Голову сковал невидимый обруч, и окружающий мир превратился в калейдоскоп живых картинок…

Пытаясь собрать воедино мысли и припомнить все, что со мной случилось, я поворачиваю затекшую шею и вою от внезапной резкой боли, но меня никто и не слышит, общий шум работающих двигателей глушит любые посторонние звуки. Отклонившись назад, я замечаю изменения. Теперь мои руки сжимает цепь, связанная в грубый воздушный узел. Левую руку я почти не чувствую. Она непривычно изогнута в локте — по всей видимости, сломана.

Пытаюсь пошевелить правой — вроде бы все в порядке. Отрываю голову от стены. Почти получается, но бессилие толкает меня назад. Улыбаюсь и сплевываю на пол сгусток крови. Перевожу взгляд на присутствующих.

У штурвала властно возвышается Хром. На меня не смотрит — правильно, незачем. Зверь сейчас вовсю занят своим триумфом. Долгие годы усилий все-таки принесли ему долгожданные плоды. Еще немного, и он вырвется из города, а дальше его стальная армия начнет свое великое восхождение к власти. Я уже почти не верю в то, что капитан сможет его остановить. Трое против десятка тысяч! Против тех, кто запрограммирован убивать! Против неприступной ходячей крепости, которая больше всего напоминает черепаху! А по звуку походит на паровод — грозную машинерию, несущуюся по железным рельсам.

Хотя, конечно, я ошибаюсь: ужасный шум не вокруг меня, а во мне. Он исходит откуда-то из головы, жужжащей, словно пчелиный улей.

Тем временем Хром, нахмурив брови, наклоняется вперед, пытаясь рассмотреть что-то, что творится впереди. Затем потирает уставшие глаза, делает предупредительный сигнал и орет в рупор. Только теперь я понял причину невыносимой боли. Я оглох. Абсолютно ничего не слышу. Один лишь треск и вой, напоминающий работу забарахлившего мотора-тяжа. В моем случае, по всей видимости, поломка кроется где-то в голове. Именно она вышла из строя, оставив меня без одного из главных средств взаимодействия с миром.

Пытаясь приподняться, я обессиленно валюсь на свое место, успевая заметить за стеклом бока механических громил. Парад в самом разгаре, и наше шествие ведет нас к площади Кручения, где должен состояться завершающий круг почета. По нашему плану именно там Райдер собирался искоренить Хрома.

«Охота достигнет кульминации в точке „K“», — вспоминаю я слова Райдера. С одной лишь оговоркой: тогда мы и предположить не могли, каким образом Хром попытается покинуть город. Или капитан все знал наперед?

Через несколько минут на пороге появляется Бирт. Замечаю под его длинным плащом пару пистолетов и патронташ крупных, похожих на клепки патронов. Подошел к Хрому. Они о чем-то долго переговариваются, не удостоив меня даже короткого презрительного взгляда.

Опять проваливаюсь в забытье. Белые блики меняются темными дырами, куда я незамедлительно и проваливаюсь. Позже раздаются фанфары, и в небо взлетают разноцветные салюты. Белое пятно над головой приобретает очертание теплого дивного вечера. Пустота окрашивается лазурью, и я вновь открываю глаза…

На этот раз я воспринял окружающий меня мир осмысленнее: звуки больше напоминали разговоры, а во рту появился неприятный привкус меди, словно я выпил противную микстуру, приготовленную старым врачевателем. В остальном все осталось без изменений. Ощупав неподвижную руку, я окончательно смирился с тем, что она имеет серьезные повреждения. И только глубоко в сердце еще теплилась надежда — мне удастся выбраться из этой передряги невредимым.

— Жал…риан…нас…вре… — раздался бурчащий голос Хрома.

Закатное солнце осветило кабину приятным приглушенным светом, и по стенам поползли длинные тени. Мы делали круг.

Получается, точка атаки уже где-то рядом!

И в очередной раз я задался вопросом, который мучил капитана долгие часы раздумий: как Хром решил покинуть Желзну незамеченным? Как ему удастся вывезти свою армию из-под тысячи пристальных взглядов? Не нарушив праздника и не вызвав лишних подозрений. Как?

Тени вытянулись в нити, опутав кабину своими тонкими сетями.

— Го… сь… о…лось…чу…

В ответ на слова гнома Бирт кивнул и быстро удалился.

Беспомощный наблюдатель, инвалид, испорченный и навсегда выброшенный в Масляную кучу механизм — вот кто я!

Обида и злость сплелись во мне воедино, и уже неизвестно, какие чувства сейчас управляли мной.

Как? Как им это удастся?!

Второй круг. Капитан не атакует. Медлит. Но чего он ждет? На что надеется?

Еще один круг, и церемония парада закончится. И вереница неповоротливых машинерий направится к ангарам взлетного поля — тогда пиши пропало! Шансов остановить зверя никаких!

Чего они тянут?! Луцлаф! Барибала! Райдер! Ну же!

Почему ничего не предпринимают?!

Не хотят? Или не могут?

Или просто уже некому сделать решающий шаг? Начать охоту!

Круг завершился, и машины остановились как вкопанные, ожидая очередных напутственных слов мэра.

Скрестив руки на груди, Хром безучастно следил за происходящим. Сегодня был не его праздник, не его триумф. Торжество, посвященное великому механикусу Хрому, состоится гораздо позже, когда он взойдет на престол Верхушки, подчинив себе весь материк. Тогда сотни или даже сотни тысяч верноподданных устроят в его честь настоящую феерию праздника.

Я вздрогнул, представив эту ужасную картину.

Тиран, получивший власть!

Но слава Икару, внезапное наваждение разбилось вдребезги. В кабине управления появился новый персонаж, заставивший меня еще сильнее заскрипеть зубами, раздувая огонь злости до яростного факела.

Леприхун вышагивал, как безоговорочный победитель, который сделал невероятную ставку и угадал три нуля. Выиграл приз, достойный великих игроков. Рядом с Клевером возвышался его не менее довольный брат Ля-Парн. Покорители судеб собрались вместе и теперь с упоением наблюдали закат старой власти. Ее последние, беспомощные потуги. Слушали бессмысленные слова, которые вскоре окончательно потеряют вес.

Завершающая праздник речь мэра знаменовалась бледным фейерверком. Он весьма уныло смотрелся на оранжево-желтом небе и не вызвал такую бурю оваций, как сам парад. Всего пять или шесть завершающих вспышек, быстро растаявших среди облаков.

Я запрокинул голову, надул щеки и внезапно ощутил посторонние звуки. Эверика! Я снова могу слышать!

— Что ж, маэстро Ля-Парн и маэстро Клевер, кажется, эта похоронная процессия порядком затянулась, и пора уже нам выходить на основную сцену…

Леприхуны в один голос согласились с гигантом.

— Можно начинать, — скомандовал гном и потянул один из рычагов на себя.

Внутренности стальной черепахи ожили. Треск цепей и приведенных в действие шестеренок, маховиков и поршней наполнили кабину настоящей какофонией.

Лица лилипутов напряглись. Видимо, подобное оказалось для них в новинку и они раньше никогда не слышали, как работают мощные парные и трехпарные двигатели.

— Последний штрих, мои дорогие компаньоны.

Гном упивался собственным превосходством и смело демонстрировал его рыжим хитрецам. Здесь и сейчас их таланты были абсолютно бесполезны, а вот его механические создания, напротив, повелевали всем и вся.

Когда последний треск прекратился, ненадолго воцарилась тишина. Но и она продолжалась недолго. В следующую минуту по внутренним трубам побежала шипящая и бурлящая субстанция. Я еще не знал, что это такое, зато хорошо слышал ее непокорный нрав.

— Начинается! — провозгласил Хром. И я вместе с растерянными леприхунами вздрогнул от протяжного свиста сирены.

Верхняя часть черепах заскрипела и подалась вперед, открыв взору широкую панель, из которой, будто из жерла вулкана, на свободу вырвалась струя лилового дыма.

— Вивас! — победоносно вскинув руки вверх, завопил Хром.

Леприхуны, в отличие от механикуса, не разделяли радости и с настороженностью следили за распространением плотной завесы. По их лицам не сложно было догадаться: гигант лишь поверхностно посвятил их в свои планы.

Дым или пар, а может быть, созданный итаровой машинерией туман распространялся с невероятной скоростью, поглощая на своем пути даже самые прочные препятствия. Каменные стены, черепичные крыши домов, остроконечные шпили и острые бока праздничных машинерий — ничего не устояло перед плотной пеленой теперь уже фиолетовых клубов. Радостные крики, улюлюканья и довольный гогот прекратились. И только жадное шипение дыхания черепахи окончательно поглотило Желзну.

Все, что происходило дальше, я помню, словно в бреду.

Слова, слова, одни слова. Жалкое блеянье напуганных леприхунов, которые, в отличие от меня, находились ближе к стеклу и видели, как толпы людей падают на землю и все вокруг замирает, обрастая паутиной забвения. Город в одну секунду, а точнее, за пару вдохов превратился в долину смерти. Ужас на их лицах не исчез даже когда Хром говорил о каком-то особом снадобье, способном усыпить организм на длительное время. Он назвал его последним изобретением великого Архимида. Один из первых механикусов так и не сумел его довести до ума, а вот гном решил эту нехитрую задачу.

Они ему верили, вернее, хотели верить, а еще вернее, вынуждены были это сделать. У них просто не было другого выбора. Теперь он казался не компаньоном. Он стал их хозяином. Хозяином, которого нельзя ослушаться или вступить в спор. Он стал их единственной надеждой. Наверное, впервые в истории материка представители хитрого и расчетливого народца попали в сети собственной жадности. Позарившись на несметные сокровища (что же еще мог предложить им гном?), они сами стали послушными рабами. Непривычное для них состояние, но что поделать. Сейчас мы все были в одной упряжке!

Успокоив рыжебородых, Хром вновь отдал команду, и черепаха открыла очи. Яркий свет пронзил плотную пелену, словно игла. И стали видны неподвижные очертания машинерий, которые теперь казались жалкими подобиями некогда великих созданий. По сравнению с черепахой они ничто, потому что наделенный оружием механизм всегда опаснее обычной заводной безделушки, пускай даже она разъезжает на четырехуровневых гусеницах.

— Последнее изобретение Архимида было наподобие пуколки. Весьма безобидная штука, — тем временем продолжил хвалиться Хром. — Его формула была слишком сырой, можно сказать, ее вообще не существовало. Но, слава Икару! — нашлись умы, способные разгадать и довести до конца его задумку. Правда, Бирт?

— Так точно, маэстро! — раздался глухой голос из переговорной трубы.

Секрет гнома оказался проще пареной репы. Зачем скрываться от сотен глаз, если можно их просто закрыть! Кажется, так выразился однажды мой бывший учитель виртуоз Босвел.

— Они точно проснутся? — все-таки забеспокоился Ля-Парн.

— Хочешь, можешь сам попробовать их разбудить! — огрызнулся гном.

Брат что-то шепнул на ухо бывшему служителю адмиралтейства, и тот незамедлительно затих. Конечно, ведь теперь у них существовали куда более важные причины для волнений. Например, предательство главных столпов Верхушки. Оступившись хоть раз, житель материка уже вряд ли сможет вернуть былое доверие. Да и о каком доверии может идти речь, когда по законам «Параменика» леприхуны давно перешли в разряд черных лиходеев, которых обычно ссылали на Соляные рудники лет эдак на сто.

Эти два недорослика — всего-навсего жалкие шакалы, — подумал я. — Так оно и есть! А между ними возвышается матерый волк. Зверь, которого жизненно важно уничтожить. Убить, содрав с него шкуру, пока он не натворил еще больших бед.

Но как это сделать?!

С моей рукой охотник сейчас из меня никудышный. А мои друзья… Что с ними?! Способны ли они совершить чудо?

Ох, отчаянный Икар!

И в этот самый миг это самое чудо и произошло!

— Мартивский хрящ! — на выдохе выругался гном.

Луч, исходивший из черепашьих очей, уперся в широкую металлическую стену. Кажется это «Звуковая забавница на двурядных гусеницах». Нечто, напоминающее огромную передвижную музыкальную шкатулку или шарманку. Управлявшие ею люди заснули прямо на ходу, и та, потеряв управление, врезалась в угол стены, перегородив проход массивной машинерии.

Прозорливый Икар! Ты все-таки смог помешать потомку твоего брата совершить очередное зло.

— Что? Что случилось? — будто заводные, в один голос затараторили леприхуны.

— А сами не видите? — фыркнул Хром.

Открыв боковой ящик, он извлек три вытянутые маски. Такими штуками обычно пользовались ныряльщики за жемчугом.

— Надевайте и на выход!

— Мы? — быстро заморгал Клевер.

— Куда? — присоединился к нему брат.

— Да, именно вы! — Хром мгновенно нацепил маску, отчего стал напоминать грозного манипулятора. — Чем не солдаты. Вон и камзольчики на вас какие ладные. Так что за мной, без разговоров. Понятно?!

Он вытолкал опешивших леприхунов взашей, а за мной оставил присматривать одного из своих механических громил. Непростительная оплошность. По словам Луцлафа, такой шанс выпадает охотнику чуть ли не раз в жизни. В остальных девяносто девяти случаях зверь никогда не спустит глаз с того, кто представляет собой подобную опасность. А стало быть, пришло время действовать…