Путешествие идиота

Глава 21 ЭТО НЕ ЛЮБОВЬ. НО МЫ ХОТЯ БЫ ПОПЫТАЛИСЬ…

Мы довольно долго бродили. Даже на нижние палубы спускались. Там тоже многим не спалось. И нам стали навстречу попадаться люди. Еще мы зашли в место, которое называлось «бар», и выпили немного вина. И поболтали ни о чем. То есть она болтала, а я кивал. У меня-то не слишком говорить получается. Она интересно рассказывала. Про то, что у нее своя «клиника». Это место, где людей лечат, я знаю. И про то, что была на какой-то там «конференции». И про свой город. Про синие горы вокруг него. И потом так вышло, случайно, наверное, что мы у каюты Лив оказались. И остановились около дверей. Лив мне сказала, что она провела чудесный вечер. И поблагодарила меня за то, что я ее проводил. А я не знал, что сказать, и просто улыбнулся. И так мы постояли еще немного, а потом услышали, как кто-то по коридору идет. И тогда Лив дверь открыла. И вошла. А потом оглянулась на меня. И сказала:

— Юджин, мое приглашение может выглядеть двусмысленно… — потом смешалась и замолчала. И добавила смущенно: — Если вы не слишком спешите, я могла бы вас угостить бокалом вина.

И она опять посмотрела на меня снизу вверх своими черными угольками. И что-то в ее глазах было такое, отчего я плечами пожал и вошел. А она улыбнулась и сказала, что очень рада.

А потом мы пили вино, и я попросил у Лив разрешения включить музыку. У нее была точь-в-точь такая же каюта, как у меня. И я быстро полистал меню и нашел нужный альбом. Тот, который мне больше всего нравился. Он называется «Дешевые острые ощущения». Или что-то вроде. Так мне голос перевел. И Лив сильно удивилась, когда услышала эту музыку, и сказала, что она необычно звучит. Тогда я ей рассказал про Дженис и про то, как она жила давным-давно на планете по имени «Земля», и как она не могла найти любовь, и как сжигала себя, чтобы всем вокруг и ей тоже было тепло. А может, просто потому, что по-другому жить не умела. А Лив смотрела на меня внимательно-внимательно. Будто приглядывалась. Вот так же она на меня смотрела в оранжерее. Потом я умолк и мы еще выпили. У меня голова стала кружиться. Это ее вино, хоть и сладкое, всю мою бедную голову наперекосяк перевернуло. И мы слушали музыку, и Лив подбородком на ладони оперлась, и глаза прикрыла. И головой в такт покачивала. А потом вдруг открыла глаза и сказала, что я, оказывается, страстная натура. И что я умею это скрывать. И снизу вверх на меня посмотрела. Она в кресле сидела, а я на его широкой мягкой ручке. Потому что больше в каюте сесть было некуда. Был маленький откидной стул за столом, но он был далеко от кресла, и Лив предложила мне устроиться тут. И когда она посмотрела на меня, запрокинув голову, я опять от ее необычных глаз оторваться не смог. Они как будто горели. И я наклонился и поцеловал ее. Сам не знаю зачем. А Лив обняла меня за шею и тоже меня поцеловала. Так сладко, что у меня в голове все окончательно смешалось. Наверное, это от вина. А голос внутри сказал непонятное: «Потеря ориентации. Стабилизировать положение организма?» А я мысленно сказал, чтобы он заткнулся. И голос обиделся. Правда, ненадолго.

А потом Лив встала и сбросила с себя всю одежду. И мы при этом целоваться продолжали. И когда она разделась, я сильно удивился — как может у обычной с виду женщины, только маленькой, быть такая красивая фигура. Просто словами не передать. Кожа у нее была какой-то матовой. И еще она была смуглой. Или загорелой. Наверное, у меня вид был удивленный, потому что Лив засмеялась тихо и сказала:

— А чего ты ждал? У меня ведь клиника косметологии. — И еще непонятное: — Мелкие радости профессии.

А я ничего лучше придумать не смог, чем:

— Ты очень красивая, Лив.

И ей стало приятно. Я почувствовал. Она совсем меня не боялась. И мы прямо в этом большом кресле стали делать всякие здоровские штуки. Лив большой мастерицей на них оказалась. И постепенно я с себя не только штаны, но и все остальное снял. Когда я с Лив был, то сразу почувствовал, что все идет не так, как в том доме с кожаной мебелью. Потому что там женщины делали все очень старательно, но я их не ощущал. А с Лив все совершенно по-другому. Она мне всю грудь и шею искусала. И спину исцарапала. А мне нисколечко больно не было. Так, совсем чуть-чуть. Но я терпел. И голос мне все пытался сказать про какие-то там повреждения, но я на него так цыкнул, что он тут же умолк. Потому что Лив вдруг застонала так протяжно, и я понял, что ей очень хорошо. Для этого много ума не нужно, так ведь? А потом мы встали и убрали кресло. И достали из стены узкую кровать. И на ней нам еще лучше стало. А потом я взорвался. Ну, не в буквальном смысле, конечно. Просто мне так показалось. И Лив кричала. А голос молчал. Наверное, ему это дело по вкусу пришлось. Как и мне. Только однажды он сказал: «Произвожу восстановление». И мне тепло стало внизу живота, и я снова на Лив набросился. И так мы долго с ней кувыркались, пока она не сказала, что я просто зверь. И улыбнулась загадочно. И я подумал, что она устала, наверное, но сказать об этом стесняется. Потому что она вся такая миниатюрная, а я рядом с ней все равно что шкаф. И мы стали пить вино и разговаривать обо всем. И Лив мне голову на грудь положила и всюду меня гладила. И я ее совершенно не стеснялся. Мне было здорово, как никогда в жизни. Только некстати подумалось, что, наверное, с Мишель эти штуки, что мы тут вытворяли, были бы интереснее. Но потом я постарался и перестал об этом думать. Потому что Мишель где-то там и у нее своя пара. А Лив рядом, и она очень хорошей оказалась. И она теперь моя пара, я точно знаю. Пусть кто-нибудь только попробует ее отобрать!

— Скажи, Юджин, зачем ты летишь на Кришнагири?

Я хотел было промолчать или придумать что-нибудь. Соврать. Я же помню, как надо мной смеялись в кают-компании, когда я правду сказал. Но почему-то ответил как есть:

— Я хочу найти любовь.

А Лив не стала смеяться. Поцеловала меня легонько в плечо и спросила:

— А почему именно там?

— Не знаю. У себя ее найти я не смог.

— По нынешним временам это большой дефицит. Ты уверен, что ее отыщешь?

— Уже нет. Но я буду стараться. Я очень хочу знать, что это такое. Что чувствуешь, когда любовь.

— Большинство людей сказали бы, что то, чем мы с тобой сейчас занимались, и есть самая настоящая любовь.

— А на самом деле?

— А на самом деле это всего лишь секс. К сожалению, — и она грустно улыбнулась.

И я опять почувствовал, как ей одиноко. И поцеловал ее в рыжую макушку. А она в ответ прижалась ко мне еще крепче. И я взял и включил музыку. И Дженис снова хрипло говорила нам о любви и о рыбах, что выскакивают из воды, и о счастливом ребенке в летнее время, и выкрикивала что-то гневно, и в чем-то обвиняла.

— А ты когда-нибудь видела любовь? — спросил я.

А Лив покачала головой и тихо ответила:

— Сначала были розовые мечты о прекрасном принце. Все девочки рано или поздно проходят через это. И о свободе. А свобода без денег — миф. И тогда на первый план вышла карьера. Я долго училась. Много работала. Загоняла себя, как лошадь. Все, кто за мной ухаживал и с кем я спала, казались чем-то временным. Суррогатом, чтобы не было скучно и серо. Допингом. А по мере того, как я вверх продвигалась, как-то так оказывалось, что все прекрасные принцы — просто держатели активов. И мои клиенты к тому же. Оттого они и прекрасны внешне. Увы — только внешне. И у каждого из них обязательно есть своя принцесса — деловой партнер. Теперь я относительно богата и знаю, что свобода — это такая большая сладкая морковка, за которой тянутся наивные мечтатели. Я по-прежнему втиснута в клетку. И вынуждена крутиться там с утра до вечера. Не в силах ничего изменить. Потому что остановиться — значит потерять то немногое, что у меня есть. Все, что я делала эти годы, — это делала свою клетку повыше и попросторнее. У каждого из нас своя клетка.

— У меня нет, — сказал я убежденно.

— Тогда ты счастливый человек. Ты не сердишься на меня?

— За что?

— Ну, не знаю… Мне отчего-то кажется, что я тебя использовала. Ты — как окошко в тот мир, куда мне уже никогда не попасть…

И она потерлась щекой о мою грудь.

— Мне с тобой здорово. И спокойно, — ответил я.

— И мне с тобой. — Она снова подняла голову и посмотрела мне в глаза.

И я в который раз поразился их бездонной черноте.

А потом Лив устроилась у меня под мышкой и уснула. А я лежал и смотрел на нее. Она улыбалась во сне. И я боялся пошевелиться. Чтобы ее не разбудить. Потому что кровать была уж очень узкой. Но потом я тоже задремал. И спали мы долго-долго. Так мне показалось. И пробуждение оказалось не слишком приятным.