Путешествие (ЛП)

Путешествие. Рассказ

Тихая и размеренная жизнь фермера Хальсанда и семьи его — супруги, Миры, и троих детишек — завершилась с прибытием ко двору, приютившемуся на самой границе Чумных Земель, отряда вооруженных всадников.

"Эй, ты!" — высокомерно обратился к вышедшему навстречу незваным гостям селянину молодой человек, бывший лидером отряда. — "Нам нужен владелец этих… "владений". Последнее слово он произнес брезгливо, будто выплюнул. "Это я", — настороженно отвечал Хальсанд, рассматривая визитеров: троих людей, дворфа и Ночного эльфа. "Действительно", — дворянин смерил его презрительным взглядом. — "Мы приехали издалека и хотим остановиться на ночлег, желательно в постелях, от которых не пахнет скотом". "Думаю, это он о тебе, Сиарин", — шепнул эльф дворфу, и тот задохнулся от возмущения, не нашелся, что ответить на это.

"Боюсь, живу я очень скромно", — развел руками Хальсанд. — "У нас лишь одна кровать для меня с супругой, и циновка для детишек. Помимо этого, есть сарай для вола. Если вы удовольствуетесь этим…" "Сарай?!" — задохнулся от возмущения дворянин. — "Селянин, да ты знаешь хоть, кто я такой?! Я…" "…благодарен за твое предложение", — оборвал заносчивого юнца чернобородый воитель, и дворянин бросил на него яростный взгляд. — "Мы с радостью переночуем в сарае".

Хальсанд наказал жене приготовить обед для гостей, и чернобородый благодарно склонил голову. "Ты слишком щедр, сир", — молвил он, — "но мы не можем позволить себе отягощать вас своим присутствием". Терпение дворянина лопнуло. "Хватит!" — выкрикнул он. — "Я здесь главный. И я решаю, что лучше для нашего отряда". Воин смерил его тяжелым взглядом, и юнец осекся, осознав, что, быть может, уже перешел грань дозволенного. "Для тебя будет лучше, если ты оставишь такой тон, когда говоришь со мной, дворянин", — процедил чернобородый, намеренно назвав спутника не по имени, а подчеркнув его социальный класс. — "Здесь нет твоего отца, который остановил бы мой молот. Так?"

"Пожалуйста… Я настаиваю на том, чтобы вы отобедали с нами вечером", — встал между ними селянин, видя, что дело принимает дурной оборот. — "Мы будем только рады… верно, Мира?" "Конечно", — улыбнулась его супруга. — "У меня уж и суп закипел. Заходите, господа, и чувствуйте себя, как дома…"

Спешившись, усталые путники устремились вслед за хозяйкой; чернобородый же задержался подле фермера. "Я хочу извиниться за наше поведение перед твоими малышами", — тепло улыбнулся он Хальсанду. — "Чем дольше длится наше странствие, тем хуже становится нрав. Не говоря уже о том, что у меня с Маддоксом… разные взгляды на жизнь". "Правда? А я и не заметил", — отшутился селянин, и воин, хохотнув, протянул ему руку. "Меня зовут Торн", — представился он, и Хальсанд ответил на рукопожатие.

Позже, когда гости расположились за столом в домишке фермера и отведали стряпню Миры, пришло время для историй."…Так мы и стояли в вонючем болоте, окружавшем храм Аталь'Хаккар", — рассказывал дворф, — "а на нас неслись четверо жрецов Аталь'ай. Я воздел свой топор и приказал остальным атаковать!" "Верно…" — подмигнул товарищу эльф, и тот надулся, ожидая очередного подвоха. — "Только не припомню, чтобы прозвучало это храбро. Больше было похоже на "спаси меня, Лелиор, большие плохие тролли сейчас меня съедят!" Детишки Хальсанда расхохотались под одобрительным взглядом эльфа, а побагровевший дворф не знал, кого из них он хочет придушить больше — зачинщика или эту хихикающую мелюзгу.

"Он просто злится, потому что мать его — наполовину тролльчиха", — решил воздать должное Лелиору Сиарин, указав на него корявым пальцем. — "Поглядите на эти уши и попробуйте только сказать, что он не похож как две капли воды на одну из этих болотных тварей!" "По крайней мере, у меня была мать", — рассмеялся эльф, ничуть не обидевшись на неуклюжую шутку. — "А вот ты у нас — отродье…"

"Прекрати, Лелиор", — оборвал развеселившегося Ночного эльфа Торн, — "я полагаю, эти добрые люди не хотели бы, чтобы ты вводил в уши их детям столь "цветастые" выражения". "О, я думаю, от отца они слышат куда худшие слова, когда тот пытается сдвинуть с места нашего вола", — улыбнулась Мира. "Не напоминай мне об этом упрямом животном", — тяжело вздохнул Хальсанд. — "Я бы давно приготовил из него похлебку, если бы не нужно было бороновать эту проклятую, твердую, как камень, землю".

"Кстати, насчет этого…" — начал Торн. — "Прости, Хальсанд… но мне кажется, что земля здесь несколько… неплодородна…" "Еще слабо сказано", — вздохнул фермер. — "Пустынна! Я бы еще сразился с ней, коль бы сумел наскрести деньжат на мало-мальски сносный плуг, но пока что все попытки разбиваются о необходимость латать протекающую крышу да кормить семью. Это как пытаться остановить воду, текущую сквозь пробитую плотину… Закрыл одну дыру — появилось три новых…"

Путники переглянулись, затем один из них, чародей Ариф, осторожно заметил: "Может, стоит сказать им…" "Тихо!" — взорвался Маддокс. — "Ему не нужно знать!" "Но если мы преуспеем, умелые фермеры — такие, как он, — окажутся нужны для того, чтобы вновь возделать землю! Потому это касается и его тоже!" "Это "касается" всех нас!" — не сдавался дворянин. — "Но это не значит, что мы должны заходить в каждый дом и объявлять об этом каждому грязному фермеру!"

"Хватит!" — дворф с силой ударил пивным кубком по столу, удовлетворенно хмыкнул, привечая воцарившуюся тишину. — "Вы двое пререкаетесь как — уж простите, мадам, — парочка гарпий в период течки!.. Хальсанд, мы следуем в Андорал, чтобы раз и навсегда изгнать из города воинство Плети!".

Оглядев странников и осознав, что те не разыгрывают его, селянин изумленно выдохнул: "Но… это же самоубийство!" "Нет", — покачал головой Торн. — "Самоубийство — способ для труса убежать от проблем. Лично я прекратил от них бежать. Мы все прекратили". "Он имеет в виду", — скрестив руки на груди, продолжил Маддокс, — "что с помощью Торна я заручился поддержкой Серебряной Зари, ровно как и сотен иных воинов со всех окрестных земель. Действуя сообща, мы достигнем того, чего не сумели Алые Крестоносцы — осадим Андорал и отобьем его, раз и навсегда. Все мы собираемся встретиться в лагере Холодного Ветра, чтобы обсудить дальнейшие планы. Вообще-то, я буду удивлен, если наша армия сможет уместиться на Холме Горестей. Слишком долго мы позволяли разрастаться осиному гнезду Плети, которая использовала Андорал сначала для распространения зараженного зерна, а теперь и чумы в своих котлах. Завершение владычества мертвяков начнется с освобождения Андорала! К сожалению, никто из нас не знаком с Чумными Землями… не говорят уж о незапланированных задержках, которые стоили нам несколько драгоценных дней…"

"О, ты о том, что кое-что наелся перезрелых ягод с куста и два дня провел, раскорячившись над выкопанной в земле ямкой?" — не удержался едкий на язык Лелиор. — "Про эти задержки ты говорил?" "Откуда я знал, что так получится?" — возмутился дворянин, а детишки Хальсанда вновь разразились веселым хихиканьем. — "Сиарин их тоже ел, и, как видишь, остался в добром здравии!" "Ну разумеется, остался!" — изрек эльф, положив руку на плечо разулыбавшегося дворфа. — "Я видел, как он однажды слопал тухлое яйцо араккоа и попросил добавки!" "Ну что я могу сказать, паренек?" — самодовольно добавил Сиарин. — "Организм дворфов прекрасно отлажен".

"Я хорошо знаю эти земли", — пробормотал Хальсанд, размышляя над словами Маддокса, и, заметив устремленные на него пристальные взгляды гостей, добавил: "Ну, к самому Андоралу я подходить не осмеливаюсь. Будучи подростком, я работал на тамошних зернохранилищах… до того, как появилась Плеть, конечно же". "Хал… ты никогда мне не рассказывал об этом", — молвила Мира. "Вообще-то, я предпочел забыть об этом", — пожал плечами фермер. — "Тогда Андорал был красив, бурлил жизнью. И хоть с падения его прошло всего шесть лет, кажется, будто целое столетие…"

"Скажи мне, Хальсанд…" — вкрадчиво начал дворянин, — "каков годовой доход с твоей фермы?" "Нет!" — выкрикнул Торн, разгадав очевидные намерения спутника. — "Я знаю, к чему ты ведешь. Маддокс, но миссия наша слишком опасна!" "О чем ты говоришь?" — поразился молодой человек. — "Он знает эти земли куда лучше, чем любой из нас! И ты забыл, что прямо сейчас нас ждут воины в лагере Холодного Ветра?! Зачем заставлять ждать их дольше, если он может провести нас к ним гораздо быстрее?!" "Не говоря уж о том, что я знаю горные тропы, следуя по которым, можно миновать оплоты Синдиката, расположенные на пути к лагерю Холодного Ветра", — поддержал дворянина сам Хальсанд, и тот возликовал: "Да! Еще одна причина, по которой мы — нет, твоя страна нуждается в твоей помощи. Просто отведи нас в лагерь Холодного Ветра и я дам тебе достаточно денег, чтобы купить двух… нет, десять волов!" Бросив взгляд на загоревшиеся надеждой глаза супруги, сына и дочерей, Хальсанд твердо кивнул: "Можете рассчитывать на меня".

Позже, когда небо усыпали звезды, а неразлучные Сиарин и Лелиор играли с детишками во дворе, Торн отыскал Хальсанда, раскуривавшего трубку на крыльце. "Что ты делаешь, Хальсанд?" — сурово вопросил он. "Просто гляжу на детей", — улыбнулся селянин. — "Они прикипели к твоим спутникам". "Нет… Я имею в виду, что ты себе удумал, вознамерившись отправиться вместе с нами?" — промолвил воин. — "Не позволяй Маддоксу втянуть тебя в это". "Но вы-то сами следуете за ним?" — возразил Хальсанд. "У нас с ним есть разногласия, да…" — кивнул Торн. — "Действительно ли он чванливый богатенький сноб, живущий за счет своего отца? Да. Но, как бы то ни было, он пытается сделать что-то хорошее. Конечно, он может просто хотеть стать "освободителем Андорала"… Но если он сможет это сделать, мне наплевать на его истинные мотивы. Но ты… конечно, твой вол стар, земля бесплодна, в доме — хоть шаром покати… но у тебя есть любящие жена и дети… а это стоит куда больше, чем Маддокс может предложить тебе".

"Спасибо за теплые слова", — отозвался Хальсанд. — "И да, мне повезло иметь любящую семью… но, понимаешь… ради них я и должен отправиться с вами. Видишь эту трубку? Это все, что досталось мне от отца. Он был бедным фермером, как и я… И он тоже изводил себя на полях, молясь о чудесном дожде или об обильном урожае — о чем-нибудь, что позволит ему жить лучше. Он прожил сорок пять лет, и эта деревянная трубка — вот и все, что он нажил. Единственное наследство, которое он оставил мне. Когда я посмотрел сегодня в глаза детей, то понял, что хочу оставить им что-нибудь получше деревянной трубки… или фермы, на которой осталось столько пота, слез и несбывшихся надежд. Нет… я хочу оставить им новый мир. Полный надежд, чаяний и новых возможностей! Потому-то я и должен помочь вам. Потому-то и должен сыграть свою роль в освобождении Андорала. Я хочу вернуться к Мире и детям с вестями о лучшем будущем… будущем, приблизить которое я помог!" "Ты добрый человек, Хальсанд, вне всяких сомнений", — вздохнул Торн, дружески потрепав молодого человека по плечу. — "Но будь осторожен — на поле брани может с равным успехом пролиться кровь как чистого сердцем, так и осквернителя душ".

На следующее утро Хальсанд простился с семьей, обещав супруге непременно вернуться, и отправился в путь наряду с искателями приключений. Через несколько часов они достигли лагеря Холодного Ветра, но число воинов Серебряной Зари, выступивших им навстречу, донельзя изумило Маддокса.

"Я… не понимаю!" — в искреннем изумлении воскликнул он. — "Предполагалось, что к этому времени нас дожидаются несколько сотен воинов!" "К этому времени?" — закатил глаза Лелиор. — "Они должны были собраться здесь много дней назад, с нетерпением дожидаясь нашего прибытия!"

К искателям приключений приблизилась женщина — офицер Чистосердечная, тепло приветствовала Торна, о чем-то тихо с ним заговорила, после чего обратилась к Маддоксу. "Что значит — отступить?!" — взорвался тот. "Ты что, слепой?" — воскликнула Чистосердечная. — "Нас всего лишь сотня! И даже если я отдам под твое начало всех своих солдат, лишь безумец нападет на Андорал с такими силами!" "И лишь труса это остановит!" — взвился Маддокс, но Торн, терпение которого, наконец, лопнуло, схватил дворянина за шкирку и как следует тряхнул. "Следи за своим языком, мальчишка!" — прорычал воин в лицо опешившему юнцу. — "Выказывай больше уважения нашим досточтимым товарищам!"

"Ты говоришь мне об уважении?" — продолжал орать Маддокс. — "Как я заслужу уважение отца, если вернусь, поджав хвост и потратив его деньги, безо всяких результатов?!" "А, так вот где твое слабое место", — недобро прищурился Сиарин. — "Ты рискуешь жизнями доблестных воинов… лишь затем, чтобы папочка одобрительно похлопал тебя по спине?"

"Ты… я…" — Маддоксу нечего было на это ответить, и он попытался взять себя в руки: "Ладно, число наше невелико, но у нас есть кое-кто получше… фермер! Он знает Андорал, как свои пять пальцев!" Взоры присутствующих обратились к опешившему Хальсанду. "Но я вообще-то должен был лишь помочь вам добраться сюда, а не…" — начал он, но Маддокс оборвал его протесты: "Я дам тебе денег в три раза больше обещанных, Хальсанд! То же относится и ко всем вам. Любой воин, который отправится со мной в Андорал, получит столько золота, сколько сможет унести!"

Хоть и пытался Торн убедить Хальсанда оставить эту глупую затею и возвращаться домой, селянин принял иное решение. Присев на корточки, он нарисовал палочкой на песке план подступов к Андоралу, обозначив два подхода — западный и восточный, с Холма Горестей. "Значит, мы разделим наши силы", — воодушевленно выпалил Маддокс. — "Один отряд нанесет удар с востока, а второй — с запада! Мы оттесним их к центру города… и перебьем всех до единого!" "Ты хочешь уменьшить наши и без того небольшие силы?" — изумился Торн. — "Это безумие!" "Ничего мы не уменьшим", — высокомерно скрестив руки на груди, отвечал дворянин. — "Нас все равно останется сотня. Просто воины будут находиться в разных местах. И вообще, это моя миссия, мои деньги и моя стратегия. Кому не нравится, тот может прямо сейчас отправляться домой! Понятно?" Возражений против столь веского аргумента не нашлось ни у кого. "Кристально", — процедил Торн, всем видом своим выражая общее мнение.

Отряд, ведомый Маддоксом, остановился на Холме Горестей, усеянном могильными плитами, под которыми покоились те, кто погиб при первой атаке Плети. "По крайней мере, им повезло", — тихо пробормотал Лелиор, и дворф согласно кивнул: "Они обрели покой, а не обратились в неупокоенных".

Всадники достигли величественного белокаменного мавзолея, который, казалось, совершенно не затронула порча Чумных Земель. Внутри, над саркофагом высилась статуя благородного воителя, омытого светом, сжимающего в руке молот. "Глядите…" — благоговейно выдохнул Торн, и спутники его застыли, пораженные величие открывшейся картины. — "Здесь покоится один из величайших героев Лордерона — Утер Светоносный. Каждый раз, когда я поднимаю свой молот против превосходящих сил противника, я вспоминаю Утера!"

"Сегодня совершенно не имеет значения, какой вы расы!" — воздев молот над головой, выкрикнул Трон, обратившись лицом к товарищам по оружию. — "Паладин ты, дворянин или фермер — все мы чада Света! И будем сражаться изо всех сил, чтобы отбросить Тьму! То, что мы делаем сейчас, мы делаем для всех, кто живет в Свете! Мы делаем это для Утера… и за Андорал!" "За Андорал!" — прозвучал единый крик полусотни воинов, воодушевленных пламенной речью паладина.

Протяжный звук горна разорвал тишину, и отряд, ведомый Маддоксом, ворвался в городские врата Андорала… Воины в недоумении остановились на центральной площади, не встретив ни малейшего сопротивления; город казался откровенно покинутым. Отряда, должного атаковать с западного направления, нигде не было видно, однако спустя какое-то время на площадь вбежала боевая лошадь, седло которой было залито кровью. Дурной знак…

Торн спешился и в сопровождении верных товарищей — Арифа, Лелиора и Сиарина — сделал несколько шагов по направлению к черному зеву городской часовни, от которой тянулся кровавый след. "Ариф… подсвети немного", — попросил паладин. Чародей с готовностью сотворил заклятие, озарившее внутренний чертог… и великое множество мертвяков немедленно хлынули на опешивших воителей. По приказу Торна воины немедленно образовали оборонительный строй, но со всех сторон из-под камней выползала нежить, беря незваных гостей в кольцо.

Ночной эльф разил тварей стрелами, и, обернувшись посмотреть, как дела у Сиарина, заметил, как копье одного из мертвяков пронзило грудь отважного дворфа. Заметил это и Хальсанд. "Целителя!" — немедленно завопил селянин, наряду с Лелиором бросившись к павшему, но сейчас же понял, что рана смертельна. "Упрямый мул…" — выдохнул эльф, опустившись на колени рядом с другом. — "Не смей так поступать со мной…" "По крайней мере теперь…" — выдавил Сиарин, — "мне не придется видеть… твое уродливое лицо…" С этими словами дворф скончался; последняя шутка все же осталась за ним.

"Да… да!" — исступленно вопил Маддокс, благоразумно держась за спинами орудующих клинками и молотами воинов. — "Пусть Серебряная Заря и пала, армия Плети продолжает уменьшаться с каждыми взмахами ваших мечей!" Пламенную речь его прервал рев, и с западного направления на площадь ступило несколько гигантских созданий, именуемых "поганищами" — големов из плоти, коих злая волшба наделила извращенным подобием жизни. "Думаю, теперь понятно, что стало со вторым отрядом", — пробормотал Ариф.

"Назад, назад!" — закричал Торн, понимая, что против угрозы со стороны поганищ им не выстоять. — "К восточным воротам!" Боевой дух дворянина стремительно пошел на убыль, лицо его посерело. "Вы должны защитить меня!" — заскулил он. — "Должны защитить меня, ну пожалуйста!"

Лелиор закрыл Сиарину глаза, медленно поднялся на ноги, сбросив с себя доспехи и с обнаженным клинком в руке выступил против поганищ и сопровождавших големов мертвяков. "Нападайте, демоны!" — рявкнул он. — "Сейчас Ночной эльф покажет вам, как погибают истинные воины!"

Хальсанд не успел опомниться, как челюсти мертвяка сомкнулись у него на шее, однако затем внимание нежити привлекло нечто иное и она избрала себе нового противника. Селянин же пал на колени, обвел помутневшим взором поле брани, отметив, как копье пронзило тело Арифа. Неужели конец? Похоже, обещание, данное Мире, он так и не исполнит.

Кто-то дернул его за руку, принуждая подняться на ноги. Торн, в другой руке которого слабо трепыхался Маддокс. "Что ты делаешь?" — возопил дворянин, видя, как паладин усаживает фермера на коня. — "Оставь его! Тебе я плачу жалованье!" Но голос его прервался, когда дворянина разорвали мертвяки. Набросились они и на Торна, и тот что есть силы ударил коня по крупу. Тот пустился в галоп, Хальсанд изо всех сил ухватился за уздечку. "Не оглядывайся назад!" — кричал Торн ему вслед, а затем голос паладина затих… навсегда.

Прижавшись щекой к шее коня, Хальсанд смутно сознавал, как проносятся мимо заваленные телами павших кварталы Андорала, и одна лишь мысль оставалась в его измученном разуме: "Мира… Не нужно мне было оставлять тебя…" Один из мертвяков бросился на него с крыши, выбил из седла, и Хальсанд, кувыркаясь, полетел в мутные воды протекавшей у дороги реки.

Немедленно, на лодыжке его сомкнулись когти иного мертвяка, стремящегося утянуть добычу в мрачные глубины, но селянин, выхватив из кармана единственное оружие — деревянную трубку, — погрузил мундштук в глаз твари. Та пошла ко дну, а Хальсанд забил руками, всплывая. "О, нет…" — простонал он, выбравшись на берег, где его терпеливо дожидался верный конь. — "Я наглотался ядовитой воды… И теперь должен спешить… У меня совсем мало времени…"

Близился вечер, и Мира позвала детишек в дом ужинать… когда заметила какое-то шевеление в саду. Заглянув за кусты, заметила она скорчившегося Хальсанда, прячущего от нее лицо. "Н-нет… Отойди… пожалуйста…" — прохрипел он. — "Не хочу, чтобы ты меня видела… Пожалуйста, не подходи ко мне… Я просто хотел посмотреть на тебя… на детей… в последний раз… Мне не стоило отправляться с ними… будь проклята моя глупая гордыня… Они все мертвы, Мира! Торн, Лелиор, Сиарин… все… они все мертвы… и… я тоже".

Селянин отнял руки от лица, на котором явственно означились признаки разложения. "Хал?" — в ужасе отшатнулась Мира. "Я наглотался ядовитой воды", — объяснил Хальсанд. — "Эта мерзкая тварь утащила меня под воду… и я наглотался воды… Я думаю, что погляжу на вас в последний раз и уйду… далеко-далеко… Но… боюсь, уже слишком поздно… Я чувствую, как безумие… поглощает мой разум… Ты… знаешь, что нужно сделать… Должна защитить себя… и детей…"

"Нет, Хал!" — выдохнула Мира, в ужасе прижав руки ко рту. — "Я не могу!" "Ты должна!" — выкрикнул Хальсанд, раззявив пасть, полную острых зубов. — "Убей меня, Мира! Убей, пока я не разорвал тебя…" Он упал, пронзенный мотыгой… сжимал в руках которую его маленький сын. Узнав в чудовище отца, он выронил "оружие", зарыдал. На крики из дому выбежали девчушки, окружили умирающего.

"Папа, я не знал…" — всхлипывал мальчуган, — "что это ты! Я думал, что ты… ты…" "Все хорошо, сынок", — через силу улыбнулся Хальсанд, коснулся ладонью щеки сына. — "Ты ведь защитник семьи… Я так… горжусь тобой… Я сдержал обещание… и вернулся к вам… Простите, что оставлю вас… оставляю снова… Моя… семья… Люблю вас…"

В звенящей тишине, воцарившейся над Чумными Землями, звучали лишь приглушенные рыдания осиротевших детей…