Путешествие по России голландца Стрюйса

Глава восьмая

Это обширное царство управляется монархом, носящим титул царя, т. е. императора. Во время моего там пребывания царствовал недавно умерший[82] Алексей Михайлович Романов, т. е. Алексей Михаил, сын Романа. Прозвание это приняли цари с тех пор, как Иван Васильевич доказал происхождение свое от первых Римских императоров [83]. У них принят герб, на котором изображены два орла с распростертыми крыльями, с тою только разницею, что между двумя головами орлов представлена корона, а на всем (туловище орла) изображен святой Георгий на коне. Правит царь самодержавно, так как ему принадлежит вполне право жизни и смерти над подданными, которые считают за честь быть и называться его рабами. Даже самые знатные бояре в знак покорности подписывают свои письма и прошения уменьшительными именами, как, например, Ванька, Петрушка и т. п. Он назначает и сменяет должностных лиц, и никто не может получить должности или чина помимо его. По его же указу чеканится монета, повышается или понижается ее ценность. Объявляя войну, или заключая мир, он ни с кем не совещается. Словом, нет в Европе монарха более самостоятельного.

Титул его следующий: «Божией милостью мы, Алексей Михайлович Романов, великий государь и великий князь Великой, Малой и Белой России, государь Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и пр. Великий князь и государь Новгорода (Волынского?) в южной Черниговской земле, de Novograde dans les pays bas de Zernigou, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский [84], Belooscrie, Vdorie, Обдорский, Кондинский, Condinie, и самодержавный государь всей северной земли, также земель: Иверии, Карталинии, Грозинии, de Grosinie, Кабардинии, Carbardinie, великих княжеств Черкесских и Грузии и многих других земель, областей и княжеств, лежащих на Востоке, Западе и Севере; он их владетель и самодержавный повелитель, по праву наследства от отца к сыну».

Если титул этого монарха велик, то доходы его не меньше. Нет государя, который бы получал более дохода с откупов. Например, в Новгороде есть три питейных дома, из которых каждый платит ему 10,000 ливров [85] за право продажи, droit de bouchon; а так как их существует бесчисленное множество в Москве и во всем царстве, то из этого можно заключить, что богатства царя громадны. Кроме того существуют налоги на все, преимущественно на соль, железо, хлебное вино, водку и дорогие меха, которые добываются там в изобилии. Словом, богатства велики; но и расходы пропорциональны, потому что кроме страшных издержек на содержание своего дворца, он содержит всегда наготове множество войска, которому исправно платит жалованье.

Как нет народа более жестокого, нежели Москвитяне, так нет страны, где бы суд был строже. Наказания, как и в других государствах, пропорциональны преступлениям; но самые даже незначительные проступки наказываются очень строго. За самые малые проступки наказывают батогами, de battoki. Это наказание начинают с того, что преступника раздевают, затем голого растягивают на земле, двое садятся на него, один на шею, другою на ноги и палкой бьют его по спине и лядвеям до того, что он не в силах встать. Как это наказание ни жестоко, но оно не может сравниться с тем, которому подвергают за неуплату акциза на табак и водку. Наказание это называют (бить) кнутом. Вот в чем состоит оно: палач обнажает виновному плечи, спину и поясницу; затем связывает ему ноги, а руки (скручивает) позади шеи, над плечами. В таком его состоянии дьяк читает ему приговор, в котором означено число положенных ему ударов. Потом его бьют кнутом, состоящим во множестве маленьких полос из невыделанной лосинной кожи. Эти полоски так жестки, и палач бьет так жестоко, что с каждым ударом обнажаются кости. Таким образом его растерзывают от плеч до пояса, и я полагаю, что надобно быть Москвитянином, чтобы вынести четвертую долю подобного наказания и не умереть: мясо и кожа висят клочьями. Если же наказание происходит зимою, то кровь в ранах тотчас же замерзает и становится твердою, как лед. В подобном состоянии человек представляет что-то такое ужасное, что иностранец, как бы он ни был жестокосерд, не решится взглянуть на него во второй раз. Мне кажется, что Голландец не мог бы перенести подобного наказания и испустил бы дух под рукою палача. Климат ли ожесточает нрав, или Москвитяне отличаются телосложением от других людей, но не заметно, чтобы они больше были растроганы при окончании наказания, нежели в начале. Вместо того, чтобы избегать случая впасть в такую же ошибку, они, едва избавятся от наказания, как снова добиваются того же. В 1669 году я видел человека, который еще не выздоровел, а уже, как и прежде, не платил пошлины. Так как я жил у него, то и напомнил ему о том, что необходимо беречь себя и повиноваться указам его величества. Вместо того чтобы послушать меня, он сказал с гордостью: «Э, люди, подобные вам, не должны давать советов; вы принадлежите к народу трусливому, изнеженному и слабодушному, которого пугает даже тень опасности, который ищет доходов, только приятным образом и легко достающихся. Наш же народ мужественнее, способнее на великие подвиги и считает за честь покупать самую малую прибыль ценою мучений, о которых вы не посмели бы и подумать. Впрочем, наказание, которое я перенес восемь или девять дней тому назад, не так жестоко, как вы полагаете. Посмотрите, сказал он, раздеваясь, есть ли следы? И стоит ли жить, если трусишь из-за такого пустяка?» Непоколебимое упорство этого человека, несколько дней тому назад совершенно истерзанного, лишило охоты продолжать советы. Между тем я узнал, что переносить Москвитянам эти наказания помогает, кроме грубого телосложения, еще то обстоятельство, что они не слывут у них постыдными. Если же кто-нибудь попрекнет им, то подвергается опасности перенести те же истязания. По тому же здесь обязанность палача не считается, как в Голландии, гнусною, богатейшие купцы домогаются ее и покупают, как доходную и почетную должность.

Эти наказания, как ни жестоки, не (слывут) бесчеловечными; даже находят, что дешево отделались, если не отсекли ноги, руки или головы, что случается почти ежедневно.

За подделку монеты заливают рот расплавленным свинцом; а того, кто изнасилует женщину или девушку, лишают возможности совершить то же преступление, отрезав половой орган.