Путин и здоровье России. Почему вымирает народ

Демографическая катастрофа в России

В Послании президента России В.В. Путина Федеральному Собранию еще в 2000 году среди самых острых задач, стоящих перед государством, первостепенной была поставлена борьба с депопуляцией (вымиранием народа). «Если нынешняя тенденция сохранится, выживаемость нации окажется под угрозой» (В. В. Путин).

За всю историю Руси никогда эта тема не звучала так трагично. Казалось, ресурсы людского потенциала неисчерпаемы и расходовать их можно без ограничений. Поэтому народ всегда был для верховной власти средством, а не целью. Даже когда декларировалось обратное. Так же и теперь. За годы правления Путина ситуация только ухудшилась.

Основной упор в рекомендациях правительства делается на достижении экономического благосостояния. Для этого потребуется, по самым скромным подсчетам, увеличить ВВП страны до 3–5 триллионов долларов. Такой рубеж недостижим в ближайшие 50 лет при планируемых темпах промышленного роста. Поэтому прогнозы всех официальных демографических центров относительно будущего русской нации пессимистичны.

Перечисленное ставит Россию перед дилеммой: смириться с неизбежностью оказаться в Красной книге истории или найти прорывные неэкономические технологии для выхода из безвыходной ситуации.

Что может быть важнее в жизни, чем сама жизнь: право полноценно распоряжаться собой, иметь детей, нянчить внуков? С начала 90-х годов, особенно после 1992 г., здоровье населения России стало резко ухудшаться. К 1994 г. увеличилась заболеваемость сразу многими болезнями: крови и кроветворных органов на 86 %, мочеполовой системы на 37 %, органов кровообращения, пищеварения, нервной системы на 15–20 %. Число вновь выявленных инфекционных больных выросло на 25 %, включая больных туберкулезом на 41 %. Распространенность ишемической болезни сердца увеличилась за 1985–1995 гг. на 130 %, в том числе стенокардии напряжения на 72 %, перенесенного инфаркта миокарда на 338 %. Выраженный рост заболеваемости способствовал тому, что в 1992–1993 гг. динамика смертности резко изменила предшествующую траекторию и направилась почти вертикально вверх. Ее уровень поднялся в 1,5 раза по сравнению с серединой 80-х годов. Наибольший рост был среди трудоспособного населения, особенно в возрасте 20–49 лет. Пик подъема пришелся на 1994 г., составив 15,7 промилле (случаев на 1000 жителей). Затем смертность несколько снизилась, но после 1998 г. вновь выросла до 16,3 промилле. В результате количество дополнительно умерших, после вычета эффекта постарения, достигло за 12 лет, по разным подсчетам, 3–5 миллионов человек. Это то, что определяется как сверхсмертность.

В структуре максимального прироста основная доля пришлась на болезни системы кровообращения (48 %), несчастные случаи (25 %), заболевания органов дыхания (5 %), болезни органов пищеварения (4 %), самоубийства (3 %), убийства (2 %).

Величина человеческих потерь оказалась настолько значительной, что ее определили как наиболее удивительное событие, случившееся в мировом здравоохранении на исходе XX века. Многие ученые первоначально не поверили в достоверность фактов. Высказывались предположения, что всему виной – интенсивная эмиграция из стран СНГ, не учтенная Госкомстатом РФ.

Такое объяснение, однако, опровергается при всестороннем анализе имеющихся материалов.

Во-первых, для 1,5-кратного роста смертности в 147-миллионной стране количество эмигрантов должно составить десятки миллионов человек, тогда как в действительности положительное сальдо миграции в 1992–1994 гг. не превышало в среднем 0,5 млн. человек в год.

Во-вторых, демографический кризис развился и в других постсоветских республиках, активно приступивших к экономической либерализации.

В-третьих, если бы рост смертности объяснялся притоком жителей из соседних государств, то увеличение смертности от основных неинфекционных заболеваний: сердечно-сосудистых и онкологических, – происходило бы примерно в одинаковой пропорции. Этого не наблюдалось. Летальность от первых выросла на 40 %, а от вторых – всего на 4–6 %.

В-четвертых, по данным научных исследований, изучающих смертность в фиксированных группах населения (когортах) или среди «коренных» жителей с помощью регистров, отмечался ее рост, как и во всем населении.

В-пятых, при сравнении регионов России с разным миграционным приростом не выявлено его влияния на динамику смертности. Более того, она нарастала быстрее в тех регионах, откуда люди уезжали.

Некоторые ученые и государственные деятели полагают, что широкомасштабный демографический кризис лишь случайно совпал по времени с началом 90-х годов. Для обоснования такой установки выдвигаются следующие гипотезы о причинах сверхсмертности: а) постарение населения; б) «накопленная усталость поколений» и когортный эффект; в) «отложенная смертность» алкоголиков, которым не позволили умереть благодаря антиалкогольному указу 1985 г.; г) «отложенная смертность» тех, кто сохранил свою жизнь в благоприятные демографические годы начала «перестройки»; д) проявление негативных демографических тенденций 70-х годов. Насколько обоснованы перечисленные предположения?

Гипотеза о постарении населения как причине ухудшения здоровья опровергается при анализе повозрастной смертности, которая увеличилась во всех возрастных группах от 15 до 70 лет. При «накопленной усталости поколений» наибольший рост смертности отмечался бы среди пожилых и стариков. На самом деле максимальное ухудшение здоровья произошло у молодых и лиц среднего возраста, а в 70 лет и старше ситуация менялась незначительно. Когортный эффект отсутствует там, где смертность одновременно увеличивается среди всех анализируемых когорт. В 1992–1994 гг. смертность внезапно выросла среди всех групп населения 1927–1971 годов рождения. Это значит, что в течение указанных 3 лет все они значительно ухудшили свое здоровье.

Антиалкогольный указ 1985 г. прекратил свое реальное действие к 1988–1989 гг., и начался активный рост потребления спиртных напитков. Именно тогда, в 1989–1990 гг., следовало ожидать подскока «отложенной» смертности алкоголиков. На самом деле такого не произошло. Выраженный рост алкогольной смертности появился значительно позже, в 1992–1994 гг. Эти данные Госкомстата подтверждаются специальными научными исследованиями. В них, к тому же, показано отсутствие совпадений в динамике смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и алкогольных отравлений.

Что касается негативных демографических тенденций 70-х годов, то в 1986–1988 гг. они были полностью преодолены. В результате смертность пошла на убыль. Среди трудоспособных возрастов снижение достигло 25–30 %, оставаясь ниже исходного уровня вплоть до 1991 года. Но даже если бы этого не произошло, все равно с началом реформ скорость демографического неблагополучия значительно увеличилась. Если в 1965–1985 гг. прирост смертности происходил со скоростью 0,19 промилле в год, то в 90-х годах – 0,66 промилле, т. е. стал в три раза интенсивнее.

Это означает, что были не только восстановлены негативные свойства периода «застоя», но и добавлены новые. Воздействие новых повреждающих факторов в большей мере отразилось на здоровье населения среднего возраста, чем детей и стариков. Преобладание роста мужской смертности над женской подтверждает появление специфических болезнетворных условий. Из-за них продолжительность жизни мужчин сократилась в два раза больше (на 7 лет), чем у женщин (на 3 года). Кроме того, если бы корни текущего кризиса лежали в предыдущем социальном строе, то демографическая динамика имела бы идентичную траекторию во всех странах СНГ. В действительности, между ними отмечались качественные различия: рост смертности у одних (Россия, Украина, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан) и снижение у других (Грузия, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан).

Одновременно произошло невероятное снижение рождаемости. Процесс тоже носил эпидемический характер. Максимальная скорость спада пришлась на 1987–1993 гг. За это время число ежегодно появляющихся на свет новых граждан уменьшилось почти вдвое. Если в 1986 г. их было 17,2 на 1000 жителей, то в 1993 г. – 9,2, а в 2002 г. – 8,8 промилле. В результате страна потеряла неродившимися за 12 лет почти 12–13 миллионов потенциальных жителей. Спад детородной активности наблюдался у женщин всех репродуктивных возрастов, включая молодых до 20 лет. Суммарный коэффициент рождаемости, т. е. число детей, приходящихся на одну женщину 15–49 лет, критически упал от 2,2 в 1986–1987 гг. до 1,17 в 2000 г. Для простого воспроизводства населения его величина должна составлять 2,3–2,5.

Среди определенной группы демографов существует мнение, что перечисленные процессы отражают общемировую тенденцию перехода к «цивилизованному» типу воспроизводства населения. Для него характерна низкая рождаемость и низкая смертность. Однако более тщательный анализ выявляет множество фактов, не укладывающихся в гипотезу естественного демографического развития.

Во-первых, смертность у россиян не снижалась, а нарастала, и ее уровень значительно превысил показатели развитых стран.

Во-вторых, наибольший прирост смертности пришелся не на старшие, а на средние, наиболее дееспособные возрастные группы. Это ведет к разрыву поколений и деградации социальной структуры общества.

В-третьих, рождаемость сокращалась не эволюционно, а в виде эпидемии, внезапно сменив предшествующую траекторию подъема. Суммарный коэффициент рождаемости оказался меньше западноевропейского и американского показателей. Фактически его величина оказалась еще ниже, если учесть высокую младенческую смертность в России: после рождения до года здесь умирают в 2–3 раза больше новорожденных, чем в Европе. В результате миллионы российских женщин оказались лишенными счастья желанного материнства.

В-четвертых, нарастающее преобладание смертности над рождаемостью обусловило интенсивное вымирание населения, что не соответствует понятию нормы человеческого развития.

В-пятых, усугубился драматический разрыв между продолжительностью жизни мужчин и женщин, из-за которого россиянки оказались обреченными на 13–15 лет вдовства.

Перечисленное убеждает в том, что страна переживает не нормальный демографический переход, а демографическую деградацию, напоминающую по скорости и масштабам истинную эпидемию.

Эпидемия, по критериям медицинской науки, есть массовое ухудшение здоровья населения, которое развивается за короткий срок и вызывается действием фактора, передающегося от человека к человеку. В зависимости от природы фактора эпидемии бывают инфекционные (грипп, холера) и неинфекционные (коллективный психоз, вспышка самоубийств). При этом отсутствие широкого обсуждения истинного положения со сверхсмертностью указывает на стремление скрыть эпидемический характер происходящих процессов.

С 1992 г. уровень смертности в России превысил рождаемость, и началась депопуляция, т. е. уменьшение численности коренного населения. Ее возникновение произошло скачкообразно, по эпидемическому типу. Некоторые демографы полагают, что депопуляция не представляет опасности для России и распространена среди развитых государств. Сравнительный международный анализ говорит, что это неправда: у большинства из них определяются положительные показатели естественного воспроизводства.

Высказывается мнение, мол, уменьшение численности коренного населения можно безболезненно компенсировать за счет иммиграции, как в США. Действительно, США без ущерба поддерживают необходимую численность нации за счет механического воспроизводства. Ежегодный приток со всего мира обеспечивал им в 1910–1930 гг. до 25–55 % увеличения численности граждан. Для них понятие «нация» очерчивается общностью территории, языка и ведения хозяйства. Иное дело – страны типа Франции, Венгрии, России, Грузии, Армении и т. п., где требуется еще и общность этнических корней. Преобладание здесь представителей других народов означало бы исчезновение соответствующего этноса с исторической арены.

Проблема численности имеет для России особенное геополитическое значение, как ни для какой другой державы мира. Объясняется это обширностью ее территории, благодаря которой плотность проживания здесь небольшая и составляет 8,5 человека на один квадратный километр. Такой уровень – самый низкий среди крупнейших государств: втрое ниже США, в 15 раз ниже Китая, в 17 раз ниже Западной Европы, в 34 раза ниже Индии, в 38 раз ниже Японии. Если же говорить об азиатской части России, где плотность равна 2,5 человека на квадратный километр, то различие становится еще более выраженным.

Виктимология (наука о жертвах) указывает на наличие определенных свойств страны, которые делают ее притягательной для агрессора. Степень враждебности окружающих государств возрастает по мере обезлюдения соседней территории, к тому же богатой и обширной. Затем наступает момент, когда находятся десятки «правовых» аргументов: «восстановление исторической справедливости», достижение устойчивого планетарного развития, обеспечение глобальной экологической гармонии и т. п. – для обоснования аннексии в пользу сильных.

Такое произойдет с Россией, если численность ее населения сократится в два раза. Причем, осуществится этот захват не военными средствами, а гуманным путем через замещение вымирающего этноса иммигрантами. Гуманность выразится в том, что население с радостью воспримет «захватчиков», поскольку без них не сможет справиться с обширной промышленной и оборонной инфраструктурой.

Как далеко отстоят от нынешнего поколения грядущие демографические угрозы? Величина ежегодной депопуляции устойчиво сохраняется около 0,6–0,7 % от общей численности населения. Следовательно, каждый год коренное население сокращается на 800–900 тысяч жителей. Такой темп означает, что через 80 лет страна потеряет 50 % своего этнического состава. Данный период определяется как «время полураспада нации». Его величина различается в разных субъектах Федерации. Есть регионы, где угроза вымирания наибольшая. К ним относятся северо-западные территории, откуда берет истоки российская государственность: Новгородская, Псковская, Тверская, Ленинградская области. Здесь депопуляция достигает 1–1,3 %, а время полураспада – 35–50 лет. Еще раньше наступит качественная деградация демографической структуры, когда доля пенсионеров и инвалидов, перенесших инфаркт и инсульт, составит половину населения, что будет означать потерю нацией творческой пассионарности.

Кроме того, если не будут приняты адекватные предупредительные меры, Россию в недалеком будущем настигнут два мощных демографических удара. Произойдет это под действием «бомбы замедленного действия», часы «взрывателя» которой поставлены на 2033 год. Ее «закладка» произошла в период 1990–1993 гг. путем двукратного снижения числа родившихся. Этот провал, продвигаясь вперед, через 20 лет приблизился к 2013 г. Тогда наступила пора идти в армию тем, кто родился в 1993 г. Но их число оказалось внезапно в два раза меньше родившихся в 1990 г. В это же время наступила пора выходить замуж и заводить детей девушкам, родившимся в 1993 г. Учитывая, что их количество тоже сократилось в два раза, число рожденных ими детей уменьшьлось вдвое по сравнению с 1993 г.

Через следующие 20 лет, т. е. в 2033 г., подойдет пора идти в армию и на производство тем, кто родился в 2013 г. Но их окажется всего 20 % от числа молодых людей, которыми располагала Россия в начале 90-х. Для покрытия дефицита неизбежно потребуется приглашать иммигрантов. В результате армия и промышленность окажутся вынужденными укомплектовывать себя на 80 % посланниками других народов и иных культур.

Что явилось в 90-е годы причиной резкого ухудшения здоровья населения России и взлета смертности? Для выхода из кризиса необходимо понять его истоки и механизмы действия. В противном случае усилия по преодолению будут распыляться на второстепенных направлениях. Наиболее активно обществу внушается мнение, что главная причина лежит в злоупотреблении алкоголем, поскольку россияне – самая пьющая нация в мире. А у алкоголиков какое может быть здоровье? Однако сравнительный международный анализ показал, что в 1994 г., когда смертность в России достигла максимальных значений, потребление абсолютного алкоголя на душу населения у нас составило 6,8 литра, т. е. значительно меньше, чем во Франции (11,4 л), Португалии (10,8), Германии (10,3) и многих других развитых государствах.

Полуправдой является утверждение о двукратном росте потребления алкоголя в России 90-х. Вторая половина правды говорит о его предшествующем двукратном снижении после антиалкогольного указа 1985 г. Соответственно к 1998 г. алкоголизация населения просто вернулась к прежним показателям. Это много, но не больше значений 1984 года, хотя смертность оказалась значительно выше. Поэтому количество несчастных случаев, травм и отравлений, совершенных в состоянии алкогольного опьянения, существенно не выросло в первой половине 90-х годов.

Точную оценку подушевых затрат на покупку алкогольных напитков дают обследования домашних хозяйств. Из этих данных следует, что доля «алкогольных» денег в домашнем бюджете снизилась за последние 15 лет в два с лишним раза, опустившись до 2,6 %.

Что касается научных фактов о влиянии алкоголя на смертность, то в условиях реально живущего населения эта зависимость представляется незначительной. При сопоставлении стран с различной динамикой потребления спиртных напитков за 1990–1994 гг., от увеличения на 90 % в Китае до снижения на 15 % в Канаде, не выявлено убедительных связей с динамикой смертности. Даже если сравнивать только крепкие напитки и рассматривать их потребление в наиболее «яркие» годы, то и тогда не удается обнаружить значимых корреляций.

В Польше траектория потребления алкоголя за последние 60 лет претерпела значительные вариации: рост на 60 % за 1947–1963 гг., рост на 220 % за 1963–1979 гг., снижение на 70 % за 1979–1982 гг., рост на 128 % за 1985–1992 гг. При этом траектория смертности в те же годы не реагировала на перечисленные зигзаги, подчиняясь действию каких-то иных закономерностей.

В США в 1920 г. был введен «сухой» закон. Тем не менее повозрастная смертность от сердечно-сосудистых заболеваний среди населения 35–74 лет увеличилась к 1925 г. на 20–40 %. Общая смертность, снижавшаяся с начала века, продолжала прежнюю динамику без изменения вектора. Самоубийства выросли к середине 20-х годов на 4–7 %.

Более того, во многих исследованиях показан защитный эффект умеренных доз алкоголя при хроническом стрессе. Поэтому прогноз жизни ухудшается не только среди много пьющих, но и тех, кто совсем не пьет. В крупном отечественном исследовании изучалась связь между потреблением алкоголя и смертностью на выборках из населения семи городов СССР. Обнаружено, что среди употребляющих умеренное количество алкоголя смертность была ниже по сравнению с много пьющими на 15 %, а с непьющими – на 110 %. Подобные нелинейные зависимости подтверждены в большинстве популяционных наблюдений.

Из приведенных данных следует: если вдруг все мужчины России полностью откажутся от употребления спиртных напитков, общая смертность у них увеличится на 8—10 %, а смертность от сердечно-сосудистых заболеваний поднимется на 20–25 %. В Западной Европе и США такой рост будет еще более выраженным.

Дополнительно выявился необъяснимый в рамках традиционных представлений парадокс: прирост алкогользависимых заболеваний значительно опережал рост его потребления. В 1993 г. россияне выпили алкоголя всего на 4,3 % больше, чем в 1992 г. Зато число смертельных отравлений подскочило на 76 %, а алкогольных психозов – на 141 %. Даже если учесть, что доля недоброкачественных напитков увеличилась в 1993 г. на 13,2 % и это, допустим, был яд, все равно разница между увеличением потребления и полученным патологическим эффектом остается несопоставимой.

Следовательно, в начале 90-х годов стал действовать какой-то неизвестный фактор, снизивший устойчивость организма к токсическому действию алкоголя. Люди стали умирать при концентрации спирта в крови почти вдвое меньшей, чем это происходило в 80-х годах. Перечисленное заставляет признать, что утверждение о ведущей роли злоупотребления алкоголем в эпидемии российской сверхсмертности является мифом, внедряемым по незнанию или с умыслом.

В документах Комитета по охране здоровья Государственной думы, Министерства здравоохранения РФ, докладах Совета безопасности, материалах большинства научных конференций доминирует мнение, что в группу основных виновников демографического неблагополучия входят, наряду со злоупотреблением алкоголем, табакокурение, избыточное потребление жира, плохая экологическая обстановка и ухудшение экономического положения. Соответственно основные усилия предлагается направить на борьбу с перечисленными факторами. Насколько обоснованы обозначенные приоритеты?

Преувеличенное значение алкогольного фактора показано выше. Столь же мифологичны заявления относительно вины табакокурения как существенной причины ухудшения здоровья россиян с началом реформ.

Во-первых, Россия и раньше не являлась самой «курящей» страной, если судить по распространенности этой вредной привычки и количеству потребляемых сигарет на душу населения. В 1996 г. россияне затрачивали на них 1 % семейного бюджета, тогда как греки 3,5 %, англичане 2,5 %, шведы 2,0 % и т. д. Что касается российских женщин, они были и остаются самыми малокурящими в сравнении с женщинами других развитых государств.

Во-вторых, доля в семейном бюджете на покупку сигарет снизилась за последние годы в два с лишним раза. Распространенность курильщиков среди взрослого населения, как свидетельствуют специальные исследования, не выросла.

В экологическом аспекте Россия 90-х годов имела более благоприятные показатели, чем страны Западной Европы. В дальнейшем экологическая ситуация продолжала улучшаться, что объясняется падением промышленного производства и снижением выбросов вредных веществ, уменьшением химизации сельского хозяйства, сокращением вырубки лесов.

Среди биологических факторов риска одним из наиболее важных является повышенная концентрация холестерина в плазме крови. Однако к 1994–1995 гг. по сравнению с 1990 г. россияне стали потреблять меньше содержащих его продуктов: мяса на 17 %, молока на 19 %, яиц на 12 %. По данным репрезентативных обследований бюджетов домашних хозяйств, потребление жиров сократилось на 21 %, белков на 18 %, углеводов на 4 %. Концентрация холестерина в крови уменьшилась. Значит, не в жирной пище скрыта причина роста инфарктов и инсультов у населения реформируемой России.

Неблагоприятное влияние на здоровье оказывает избыточная масса тела вследствие переедания. За время реформ суточная калорийность питания снизилась на 11–15 %, поэтому доля лиц с ожирением уменьшилась. Более того, актуальной стала проблема недостаточного веса вследствие неполноценного питания. Распространенность дефицита массы тела у детей дошкольного возраста выросла с 8,8 % до 12,4 %. Степень упитанности подростков уменьшилась на 10–15 %.

Повысился общий уровень двигательной активности населения, т. к. многие граждане стали работать на двух-трех работах. Это неизбежно сопровождалось увеличением дистанции ежедневной ходьбы.

Проведенное в середине 90-х годов на территории России комплексное обследование представительной выборки населения показало, что с медицинской точки зрения люди стали вести более здоровый образ жизни. Аналогичный вывод следует из результатов сибирских ученых, которые осуществляют многолетнее наблюдение за динамикой основных факторов риска с помощью регистра сердечно-сосудистых заболеваний. За 1987–1999 годы в Новосибирске отмечалось снижение распространенности артериальной гипертонии, избыточной массы тела, курения, высокого холестерина плазмы крови, гиподинамии. Тем не менее демографическая ситуация за это время парадоксально ухудшилась.

Предполагаемое влияние на рост смертности последствий катастрофы в Чернобыле не подтверждается многолетним наблюдением за более чем 179 000 ликвидаторов. Такой вывод содержится в документе «Уровни облучения и последствия чернобыльской аварии», представленном Научным комитетом по действию атомной радиации ООН на 49-й сессии этого комитета.

Важное значение для здоровья имеет материальное благосостояние. Тому имеется множество научных доказательств. Рост достатка с начала XX века привел к резкому снижению смертности в развитых странах мира. Наоборот, бедность и принадлежность к низкому социальному классу уменьшают жизнеспособность за счет неполноценного питания и плохих жилищных условий, ограничения возможностей адекватного отдыха и доступа к достижениям здравоохранения, трудностей в получении образования и др. С началом реформ экономическое положение большинства россиян существенно ухудшилось. В целом показатели благосостояния опустились до уровня начала 60-х годов.

Однако в 60-х годах смертность в СССР была самой низкой среди развитых государств мира. Достигнутый тогда уровень в 6,9 промилле до сих пор не смогли превзойти ведущие страны Европы и Америки. К тому же можно перечислить большое количество бедных государств: Мексика, Бразилия, Куба, Китай, Венесуэла, Корея и др., в которых смертность ниже, чем в наиболее богатых: ФРГ, Швейцарии, Швеции, Норвегии, США и др.

Среди регионов Российской Федерации наиболее неблагоприятная динамика экономических показателей наблюдалась в Дагестане. В 1997 г. здесь потребляли меньше по сравнению с остальной Россией мяса на 67 %, молока на 10 %, фруктов и ягод на 74 %, яиц на 50 %. Тем не менее демографическая ситуация была одной из наиболее благоприятных. Прирост смертности к 1994 г. по Дагестану в сравнении с остальной страной оказался в 1,8 раза меньше, а ее абсолютный уровень составил, соответственно, 7,6 промилле и 15,7 промилле.

Следовательно, Россия пока не опустилась до такого состояния бедности, который мог бы явиться прямой причиной сверхсмертности.

К этой же категории причин относится состояние здравоохранения: техническая оснащенность и использование научных достижений, доступность квалифицированной медицинской помощи, обеспеченность современными лекарственными средствами и др. Одним из общепризнанных показателей, дающих интегральную характеристику состояния системы охраны здоровья, служит младенческая смертность. В бедных странах она значительно выше, чем у развитых государств. За годы реформ медицинское обеспечение населения России несколько ухудшилось. Однако степень ухудшения не имела драматического характера, что подтверждается снижением детской (до года) смертности.

Социально-экономические факторы оказывают влияние на здоровье не только своей абсолютной величиной, но и скоростью изменений. Если динамика происходит очень быстро, человек не успевает к ней приспособиться, и развивается патологический стресс (дистресс). Его влияние проявляется в отношении широкого круга заболеваний, в том числе сердечно-сосудистых. Начало 90-х годов характеризовалось в России появлением мощного стрессогенного фактора. Им явился резкий зигзаг в благополучии большинства населения. Произошло стремительное снижение уровня жизни, к которому общество не успело адаптироваться. Насколько это потрясение предопределило динамику демографических процессов?

При анализе провели несколько исторических сравнений. В США за время Великой экономической депрессии промышленное производство сократилось к 1932 г. на 47 % по сравнению с 1929 г. Инвестиции упали в 4 раза. Тяжелая промышленность была загружена всего на 15–20 % от имеющихся мощностей. Банковская и биржевая системы лопнули. Разорились миллионы крупных и мелких держателей акций. Страну захлестнула волна массовых банкротств. Численность полностью или частично безработных достигла трети трудоспособного населения. «Интенсивность и затяжной характер экономического спада, ограниченное развитие сетей социальной защиты привели к резкому росту уровня бедности, вызвали крупномасштабную миграцию и значительные страдания широких слоев населения».

Как видно из перечисленного, социально-экономическая ситуация в США 30-х годов напоминала по степени разрушений те процессы, с которыми столкнулась Россия 90-х. Сходство в масштабах и скорости кризисов позволяет ожидать идентичности стрессовых реакций, а значит, и сходного ухудшения демографических показателей. Вопреки этому обнаружились значительные различия. Как свидетельствуют международные эксперты, в этот период общий коэффициент смертности и коэффициент младенческой смертности продолжали снижаться, большинство других показателей здоровья сохранили благоприятную динамику. Отмечалось некоторое уменьшение рождаемости, из-за которого произошло сокращение естественного воспроизводства населения на 1,6 промилле. В России при аналогичном экономическом спаде к 1994 г. демографические потери достигли 12,2 промилле, т. е. величины в 8 раз большей.

Выраженный экономический спад и ухудшение уровня жизни населения происходили в 30-х годах на территории Европы. Тем не менее демографическая ситуация у них не претерпела существенных изменений. Уровень смертности вырос в Англии всего на 5 %, в Германии на 2 %, в Швеции на 1 %, у остальных государств показатели здоровья оставались стабильными.

Проведенный с помощью метода исключения анализ показал, что известные социально-экономические и медицинские факторы риска не объясняют природы сверхсмертности в России. В данной связи еще раз высказано предположение о существовании не идентифицированного наукой фактора «X», ответственного за разрушительное влияние на здоровье. Обнаружены следующие его свойства: 1) наличие огромной скорости распространения, когда смертность захватывает всю Россию за несколько месяцев; 2) способность синхронного действия на территориях, отделенных тысячами километров; 3) нечувствительность к нему детей и стариков; 4) преимущественное влияние на мужчин; 5) неспецифический характер повреждения. Такими свойствами не способны обладать материальные агенты.

В такой ситуации остается полагать, что физическая жизнеспособность населения зависит не только от условий бытия (материальных факторов), но и от нравственной атмосферы и эмоционального состояния общества (духовных и душевных факторов). На этот счет в теологии существует представление о «смертных грехах», т. е. таких психологических состояниях, которые ведут к смерти человека как личности. (Будучи атеистом, автор здесь и далее вынужден использовать церковные термины, поскольку светская наука не имеет пока собственного понятийного аппарата для рассматриваемого круга явлений).

Значение «идеального» компонента в человеке, как противоположности «материальному» компоненту, никогда не отрицалось диалектическим материализмом. На этот счет Ф. Энгельс недвусмысленно говорил о духе как высшем продукте материи. К. Маркс в ранних работах отмечал значение «самосознания», развивающегося «человеческого духа» в формировании механизмов человеческой истории. В. И. Ленин, комментируя работу И. Дицгена, писал: «Дух и материя имеют, по крайней мере, то общее, что они существуют». Однако дальше констатации данного факта исследования не продвигались. В результате мы не знаем природы идеальной реальности и конкретных механизмов ее взаимодействия с материальной реальностью.

В теологической психологии выделяются три группы параметров духовного неблагополучия. Первая группа содержит «грехи» порочных целей, которые заставляют человека выбирать в жизни ложный путь. К пагубным целям относятся стремление к наживе («сребролюбие»), беспорядочные сексуальные связи («блуд»), увлечение алкоголизмом, наркоманией («сотворение кумиров») и др.

Вторая группа – это «грехи» разрушительных социальных отношений. Одни из них приводят к деструкции общества (через индивидуализм, эгоизм, зависть, неуважение к родителям и старшим), другие – к подавлению свободы личности (через диктатуру массовой культуры или гордыню авторитарной власти).

Третья группа включает «грехи» пагубных эмоций, которые формируют в сознании человека доминантные очаги саморазрушения (гнев, тоска, потеря смысла жизни, безысходность). Можно думать, что перечисленные нравственно-эмоциональные состояния разрушают не только личность человека, но и его физическую основу. Противоположно тому, как утверждается «в здоровом теле здоровый дух», здесь больной дух ведет к болезни тела.

Начало либеральных реформ в России характеризовалось активными духовными процессами: попыткой смены традиционного мировоззрения, изменением критериев добра и зла, внедрением новых социальных ориентиров и нравственных ценностей. В их основе лежала идеология индивидуализма и стяжательства, внушение чувства исторической вины, национальной ущербности, цивилизационной отсталости. Такие черты оказались чуждыми отечественной культуре, более того, относятся ею к сфере духовного неблагополучия. Перечисленное послужило причиной сильнейшего стресса, которым Россия 90-х годов отличается от Америки 30-х. Американцы вышли из социально-экономического кризиса, не изменив своих нравственных основ. Иное дело у нас, где экономический кризис сопровождался «насилием над духом», «ампутацией старой и пересадкой новой души», которую большая часть общества не воспринимала. Происходила глубинная психологическая реакция отторжения, сопровождавшаяся ростом смертности.

Важно учесть, что неприятие новой идеологии определялось не столько предыдущим советским воспитанием, сколько дальней исторической памятью народа, его этническим архетипом (коллективным бессознательным, по К. Юнгу). Поэтому среди россиян наиболее сильное неприятие либеральных реформ происходило в регионах вокруг Великого Новгорода, Пскова, Ярославля, Владимира, имеющих самые древние национальные корни. Этим можно объяснить тот факт, что максимально высокий рост смертности наблюдался именно здесь. Мужчины пострадали больше, т. к. их социальная роль подверглась большей деформации, чем у женщин. В 1991–1994 гг. наибольшее увеличение смертности наблюдалось не у пожилых и стариков, а у молодых и лиц среднего поколения. К 1998 г. уровень смертности у пожилых почти вернулся к дореформенным значениям, а у молодежи сохранялся по-прежнему высоким. Вероятно, духовный генотип молодых оказался более «обнаженным» и чувствительным к нравственному повреждению, т. к. не имел защитных механизмов, наработанных старшим поколением в предшествующей жизни. Из-за этого взлет самоубийств в 1985–1994 гг., как отражение роста безысходности, отмечался максимальным у 20—29-летних мужчин, в 1,8 раза, и 25—39-летних женщин, в 1,6 раза. Среди пожилых прирост был ниже, около 1,2 раза, и отсутствовал у стариков.

Имеется еще один важный аспект в понимании патологических процессов, не имеющий прямого отношения к стрессу. Болезнь и смерть возникают не только от влияния сильных повреждающих воздействий, но и от неспособности организма противостоять им. Причиной любого страдания всегда выступает взаимодействие между внешними силами и внутренним ответом. Один и тот же фактор риска становится опасным (или безопасным) вслед за снижением (или повышением) адаптивных возможностей человека. Известен ярчайший пример, когда в пылу научного спора И. И. Мечников выпил стакан взвеси холерных вибрионов – и не умер, даже не заболел.

Адаптивно-компенсаторные возможности бывают материальными и идеальными. Первые включают деятельность физиологической, биохимической, иммунной и других телесных систем. Ко вторым относятся системы психологического свойства, прежде всего жизненные приоритеты, межличностные отношения и эмоциональные состояния. Такие жизненные приоритеты, как страсть к «золотому тельцу», властолюбие, сексуальная вседозволенность, чревоугодие; такие взаимоотношения между людьми, которые основаны на эгоизме и озлобленности; такие эмоциональные состояния, как уныние, безысходность, гнев, ведут к снижению жизненной устойчивости и увеличению риска смерти.

Если духовный дисбаланс не достиг критической величины, если не разрушены нравственные устои и не потерян смысл жизни, то даже сильные стрессоры могут оказаться относительно безвредными для здоровья. Подтверждением служит исследование в США, проведенное по материалам 377 природных катастроф за 1982–1989 гг.: землетрясения, наводнения, ураганы, торнадо. Несмотря на сильный стрессогенный эффект, перечисленные несчастья не сопровождались в населении ростом самоубийств.

Можно предположить, что духовное неблагополучие не только способствует развитию болезней, но и само является повреждающим фактором. Доказать такое влияние на физическое здоровье возможно только в длительных наблюдениях. Если ухудшение психологического состояния будет сопровождаться ростом заболеваемости и смертности, значит, «греховность» предстает в медицинском понимании фактором риска. Проведение подобного рода исследований требует количественного измерения негативной духовности. Материальными приборами выполнить это невозможно, т. к. предметом измерения выступают нематериальные явления.

В подобных ситуациях теология рекомендует оценивать нравственность человека опосредованно, по делам. Чем более моральное состояние общества предрасположено к совершению дурных поступков, тем чаще они действительно случаются. Следовательно, по количеству нарушений общечеловеческих заповедей («не убий», «не укради», «не прелюбодействуй», «не сотвори кумира», «почитай родителей», «не отчаивайся») можно ретроспективно судить об уровне повреждения духовной сферы. Единицами измерения способны служить данные официальной статистики о проступках, которые считаются нарушением перечисленных заповедей: убийства, грабежи, разводы, алкоголизм, брошенные родители и дети, самоубийства и др. Там, где социальные аномалии встречаются чаще, уровень «греховности» населения выше.

Появление в науке принципиально новых методов измерения сопровождается разработкой новых научных направлений. К их числу относится зарождение «эпидемиологии духовности» – науки о массовых нравственно-эмоциональных процессах, происходящих в обществе. Одним из ее направлений предстает «психодемография», изучающая связь между психическими и демографическими явлениями.

Здесь «духовность» трактуется не в религиозном смысле, а в светском. ДУХОВНОСТЬ – ЭТО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОЗНАНИЯ, НАПРАВЛЕННАЯ НА ПОИСК СМЫСЛА ЖИЗНИ И СВОЕГО МЕСТА В НЕЙ, НА ОПРЕДЕЛЕНИЕ КРИТЕРИЕВ ДОБРА И ЗЛА ДЛЯ ОЦЕНКИ СОБЫТИЙ, ЛЮДЕЙ И РУКОВОДСТВА К ДЕЙСТВИЮ. Благополучными («благостными») считаются действия, соответствующие общечеловеческим нормам, закрепленным народной мудростью в религиозных заповедях. Они предназначены для поиска оптимальных форм существования и развития человека и общества. Противоположные мотивы относятся к сфере духовного неблагополучия («греховности»).

В данной связи неправильно говорить о бездуховности населения. Духовность присутствует в обществе всегда, но может быть либо позитивной, либо негативной. Ее характер формируется под влиянием внутренних и внешних условий. К внутренним относятся этнический архетип, национальные традиции, генетические особенности личности и др., к внешним – образование, воспитание, идеологические установки, культурное развитие, социально-экономические отношения, материальное благосостояние. В отличие от душевности, зачатки которой имеются в психике высших животных: любовь к потомству, привязанность к месту проживания, ощущение принадлежности к коллективу (стае) и др., – духовная деятельность происходит в сознании человека.

К основным индикаторам негативной духовности, доступным для международной сравнительной оценки, относятся самоубийства и убийства. Первые отражают безысходность, потерю смысла жизни; вторые – агрессивность, озлобленность. Суммарную величину духовного неблагополучия характеризует общая преступность. С 1986 г. по 1995 г. убийства выросли в России в 4 раза, грабежи и разбои – в 6 раз, суммарная преступность – в 2,2 раза. В 1999 г. число лиц, совершивших преступления, составило 1 млн. 717 тысяч человек. За эти же годы наблюдалось, по данным научных исследований, значительное увеличение в населении уровня тревожности, снижение социальной поддержки, ухудшение межличностных отношений. Для изучения роли перечисленных параметров как факторов риска было проведено исследование на материале российской статистики за 42 года, с 1958 г. по 2000 г. Обнаружено тесное совпадение между динамикой нравственного и физического благополучия. Степень сцепленности обеих траекторий достигала 85 %. Всякое повышение (снижение) преступности сопровождалось повышением (снижением) смертности. Подобная связь обнаружена между динамикой самоубийств и смертности.

Важно отметить, что речь идет о траекториях, имеющих сложные апериодичные подъемы и спады, с коэффициентами вариабельности более 20 %. В таких случаях тесная связь свидетельствует о неслучайных зависимостях. В то же время каждая из сторон не могла служить причиной другой. Значит, существовал какой-то скрытый агент, который формировал единую предрасположенность к преступлениям, самоубийствам и болезням. Ни один из известных медицинских, экологических, геофизических, космологических параметров не повторял представленной траектории. Вероятнее всего, в роли «серого кардинала» выступало нравственно-эмоциональное состояние общества. Дополнительно действовали локальные стечения обстоятельств (генетических, социальных, экономических и др.), которые «заставляли» одних людей совершать преступления, самоубийства, а других становиться больными.

Изложенные материалы служат достаточным аргументом для выдвижения гипотезы о значении духовного неблагополучия как фактора риска преждевременной смерти. Можно сделать и более широкое предположение о существовании закона духовно-демографической детерминации.

«Детерминация» означает действие в качестве активной причины. Полагать причинный характер связи между психическим состоянием общества и сверхсмертностью можно в том случае, если будет показана повторяемость этой связи в идентичных ситуациях. И никакие другие факторы не способны объяснить такую зависимость. Аргументы для этого накоплены в достаточном количестве. К их числу относится исследование, проведенное на материале 52 стран Европы и Америки, представивших свои данные в ВОЗ к 1990 г. Анализировалась связь между уровнем духовного неблагополучия и смертностью от основных неинфекционных заболеваний. Духовное неблагополучие оценивалось по интенсивности самоубийств. Использовались стандартизованные по европейскому возрастному стандарту показатели. Выбор самоубийств объяснялся тем, что они отражают действие наиболее мощных разрушающих психику сил. В методическом плане правомерность международных сопоставлений этого параметра доказана специальными исследованиями. В зависимости от интенсивности самоубийств страны разделились на четыре группы. Выделены низкий уровень (менее 5 случаев на 100 000 населения), средние (5–9 и 10–19 случаев) и высокий (более 20 случаев). Обнаружено, что при переходе от низких уровней самоубийств к высоким наблюдался рост смертности от сердечно-сосудистых заболеваний у мужчин на 33 %, у женщин на 24 %. Еще более сильным оказалось увеличение смертности от злокачественных новообразований: у мужчин на 110 %, у женщин на 95 %.

Комплексное демографическое исследование с включением большого набора социально-экономических параметров было выполнено по материалам республик бывшего СССР. С учетом степени экономического развития в конце 80-х республики разделились на три группы. В число наиболее развитых вошли Литва, Латвия, Эстония, Россия, Украина. К наименее развитым отошли Азербайджан, Узбекистан, Туркмения, Киргизия, Таджикистан. Остальные составили промежуточную группу. При классификации использовались критерии уровня жизни, разработанные экспертами ООН и Дойче-банка. В богатых регионах социально-экономическое положение было значительно лучше, благоприятнее санитарно-экологическая обстановка, больше уделялось внимания качеству медицинского обслуживания и проведению профилактических программ.

Однако демографическая ситуация в богатых республиках представилась парадоксально хуже. Уровень общей смертности оказался выше среди мужчин на 43 %, среди женщин на 57 %. Стандартизованная по возрасту смертность была больше для сердечно-сосудистых заболеваний у мужчин на 22 %, у женщин на 17 %; для злокачественных новообразований у мужчин на 50 %, у женщин на 26 %. Показатели рождаемости также были хуже среди богатых регионов. В результате они имели в пять раз меньший естественный прирост населения. Понять описанный парадокс невозможно в рамках традиционных социально-экономических концепций. Объяснение ему дает анализ духовно-демографических связей. При переходе от бедных республик к богатым происходило резкое ухудшение нравственно-эмоционального состояния населения. Об этом свидетельствует рост общей преступности почти в 3 раза, самоубийств почти в 4 раза, алкоголизма и токсикоманий в 5 и 3 раза, убийств в 2 раза, краж в 3 раза, изнасилований в 2 раза.

Специальное статистическое исследование было проведено на материале 11 стран Восточной Европы и европейской части бывшего СССР. Использовались материалы ЮНИСЕФ. Изучалась по отдельности связь динамики разных социально-экономических показателей с динамикой продолжительности жизни за 1989–1993 гг. В каждой паре сопоставлений рассчитывался коэффициент линейной корреляции. Его значение считается слабым при величине 0,1–0,3; средним при 0,4–0,7 и сильным при 0,8–1,0. Расчеты показали, что наиболее высокие уровни корреляции обнаружены с показателями агрессивности (0,8), питания (0,6), реальной заработной платы (0,4) и самоубийств (0,3). Следовательно, в Восточной Европе и Прибалтике ведущим фактором роста смертности было духовное неблагополучие: рост озлобленности, агрессивности (индикатор – убийства) и безысходности, потери смысла жизни (индикатор – самоубийства). Полученные данные полностью согласуются с выводами социальных психологов о болезнетворном значении обоих типов эмоций. Так, Э. Фромм писал: «Жестокость разрушает душу и тело и саму жизнь; она сокрушает не только жертву, но и самого мучителя».

Для оценки воспроизводимости полученных корреляций провели более сложное статистическое исследование по данным стран СНГ. Определялось самостоятельное влияние каждого из 25 основных социально-экономических показателей, независимо друг от друга, на динамику здоровья в 1991–1996 гг. В их числе – промышленное и сельскохозяйственное производство, потребление необходимых продуктов питания и алкоголя, обеспеченность врачами, товарооборот, ввод в эксплуатацию жилых домов, убийства, самоубийства и др. Сила связи каждого фактора измерялась методом пошаговой линейной регрессии. Как и в предыдущем исследовании, динамика смертности определялась в наибольшей мере динамикой духовных параметров: озлобленности, агрессивности (73 % вклада) и безысходности, потери смысла жизни (11 % вклада). Доля остальных факторов не превышала 16 %. В отношении динамики смертности от сердечно-сосудистых заболеваний вклад агрессивности составил 61 %, безысходности 10 % и остальных условий 29 %. Можно полагать, что озлобленность возникла как реакция на текущую несправедливость реформ, а безысходность развилась от потери смысла жизни и непонимания, что необходимо предпринять для исправления ситуации.

Таким образом, процессы жизненной устойчивости в рассматриваемые годы определялись среди народов СНГ на 70–80 % духовным состоянием общества и на 20–30 % материальными условиями существования.

Перечисленные аргументы позволяют перейти от гипотезы к утверждению о существовании закона «духовно-демографической детерминации». Он гласит: ПРИ ПРОЧИХ РАВНЫХ УСЛОВИЯХ УЛУЧШЕНИЕ (УХУДШЕНИЕ) ДУХОВНОГО СОСТОЯНИЯ ОБЩЕСТВА СОПРОВОЖДАЕТСЯ СНИЖЕНИЕМ (РОСТОМ) ЗАБОЛЕВАЕМОСТИ И СМЕРТНОСТИ. В этом случае выражение «смертельная тоска» представляется уже не метафорой, а диагнозом.

Психосоматика как наука о влиянии психических процессов на физиологические стала зарождаться в конце XIX века. Первые научные определения духовных причин телесных заболеваний предприняты в рамках гигиены отечественными учеными А. И. Якобия и его учеником И. П. Скворцовым в 70—80-х годах прошлого столетия. Их перу принадлежат работы «Счастье с точки зрения гигиены» (А. И. Якобия), «О влиянии душевного состояния человека на происхождение, течение и исход болезней», «О воспитании с гигиенической точки зрения» (И. П. Скворцов). Было сформировано понятие о психогигиене. Крупные экспериментальные и психологические исследования по изучению зависимости телесных процессов от сознания впервые были выполнены И. П. Павловым и З. Фрейдом в рамках учений о второй сигнальной системе и подсознательной деятельности мозга. В дальнейшем А. А. Ухтомский, П. К. Анохин, Н. А. Бернштейн, К. В. Судаков и другие доказали значение целевых, ценностных установок в определении поведения человека. В многочисленных работах отечественной школы «нервизма» подробно изучена зависимость функционирования органов и систем организма от деятельности коры головного мозга. Развитие этого направления привело к формированию психонейроэндокринологии, психонейроиммунологии, психофизиологии.

Изучение влияния слова, его смысла на регулирование физиологических систем организма открывает широкие возможности для духовного управления телесными процессами. Отечественными психофизиологами показано, что словесные инструкции и самоинструкции способны осуществлять мощный контроль над нервными центрами в головном мозгу. Они «заставляют» их функционировать в соответствии со смысловым содержанием текста, а не только в зависимости от характера чувственных раздражителей (зрительных, тактильных и т. д.). При этом словесные отделы коры осуществляют как усиливающее, так и тормозящее влияние. Участие второсигнальных управляющих импульсов можно обнаружить решительно во всех процессах высшей нервной деятельности. Важное значение в поведении человека играют другие психологические механизмы: воля, память, несловесное эмоциональное мышление. Волевое регулирование, мобилизуя силы и энергию всего организма, обеспечивает преодоление внешних и внутренних препятствий, иногда, казалось бы, непреодолимых. Нравственно-эмоциональные механизмы оказывают огромное воздействие на готовность к совершению криминальных поступков или противодействию им в различных условиях жизнедеятельности и ожидания.

В большом количестве эпидемиологических наблюдений показано, что жизнеспособность человека в значительной мере зависит от его психологического состояния. Наличие выраженной депрессии ухудшает физическое и психическое здоровье, увеличивает смертность в 1,5–2 раза. Безысходность, подавленность, бессмысленность жизни, тревожность приводят к угнетению иммунной системы, что способствует развитию раковых заболеваний. Наличие озлобленности, враждебности, цинизма, гневливости ведут к значительному сокращению продолжительности жизни. Наоборот, ощущение социальной значимости и полезности, наличие планов на будущее и цели в жизни, желание жить, удовлетворенность бытием увеличивали продолжительность жизни. Таким же эффектом обладают социальные связи, общественная поддержка. Стремление к познанию, более активная умственная деятельность снижают риск опасных для жизни заболеваний.

В 1993 г. было проведено медико-социологическое исследование среди рабочих и служащих на одном из предприятий Ставропольского края. Истощение жизненных сил отмечалось у каждого третьего, подавленное настроение – у каждого второго, мысли о невозможности продолжать жить – у каждого пятого. В конце 90-х годов при обследовании 200 студентов (82 % – девочки) Саратовского государственного университета высокая тревожность обнаружена у 44 %, повышенная склонность к самоубийству у 58 %, социальный пессимизм у 49 %, агрессивность у 57 %, потеря жизненных целей у 40 %.

Влияние психологических особенностей на жизнеспособность обнаружено даже в животном мире. Особи с агрессивно-озлобленным поведением имели повышенный риск смерти. Наоборот, наличие в характере животного черт «социальности», нежелание вызывать страдание у соседей сопровождалось большей устойчивостью к стрессовым ситуациям. Экспериментальными исследованиями доказано, что беспомощность и безвыходность положения оказывают повреждающее действие на иммунную систему. Наоборот, успешное преодоление трудностей дает позитивный эффект, увеличивающий резерв здоровья. Доброжелательное отношение человека к животным снижает у них в 1,6 раза интенсивность атеросклеротических поражений аорты даже на фоне диеты с повышенным содержанием холестерина.

Если рассматривать негативные и позитивные виды психической деятельности с биохимических позиций, обнаруживаются разные реализующие их комплексы. В первом случае определяющую роль играют гормоны, продуцируемые гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковыми структурами. Во втором случае основой являются опиоидные и другие нейропептиды: мет-энкефалин, бета-эндорфин, нейротензин, пролактин, субстанция Р и др.

Получены факты, указывающие на наличие соматического субстрата, через который реализуется неспецифическое влияние духовного фактора. Им выступает уменьшение обмена веществ и тканевого кровообращения, с одной стороны, рост напряжения сосудистой стенки и периферического сопротивления сосудов, с другой, сопровождаются увеличением риска смерти от большинства заболеваний. При сравнении наихудших и наилучших значений перечисленных показателей (10 %-ные крайние интервалы) различие смертности достигало для мозгового инсульта 110 раз, для инфаркта миокарда 40 раз, для злокачественных новообразований 15 раз, для остальных причин 20 раз. Исследования, проведенные на большом клиническом материале (А. М. Пономарева, Н. Н. Байкова) показали, что ощущение несчастья, чувство депрессии, безысходности характеризуются уменьшением интенсивности кровообращения, снижением обмена веществ, повышением спазмированности сосудов. Все это сочетается с увеличением риска смерти.

Наоборот, рост удовлетворенности жизнью, социальный оптимизм, желание жить формируют в мозгу доминантные очаги оздоровительного действия. Они способствуют повышению обмена веществ, усилению тканевого кровообращения, снижению сосудистой напряженности, уменьшению риска смерти. При обследовании пациентов из семей с выраженной внутрисемейной тревогой, социальной усталостью и неудовлетворенностью семейной жизнью обнаружено снижение метаболизма и интенсивности кровообращения, уменьшение притока крови в сосуды мозга, увеличение периферического сосудистого сопротивления, усиление тонического напряжения мозговых артерий, рост артериального давления.

При благоприятной психологической атмосфере отмечаются противоположные гемодинамические процессы, происходит активизация иммунных и других адаптивных механизмов. В эксперименте показано, что иммунная активность кровяной сыворотки против возбудителей тифа, взятой у пациентов в состоянии радостного возбуждения, гораздо выше, чем при тягостных переживаниях.

В настоящее время накоплено достаточное количество косвенных и прямых фактов, позволяющих полагать, что реформы 90-х годов сопровождались у людей, с одной стороны, снижением интенсивности метаболизма в тканях организма, уменьшением притекающего к органам объема крови, уменьшением пульсового притока крови в сосуды головы. С другой стороны, происходило увеличение периферического сосудистого сопротивления, рост тонического напряжения сосудов головного мозга. Перечисленные процессы, развившиеся через психо-соматические механизмы, служили физиологическим субстратом для снижения резервов здоровья и увеличения риска смерти.

Духовное неблагополучие оказывает повреждающее влияние на организм не только непосредственно, но и опосредованно, стимулируя другие механизмы риска: вредные привычки (курение, алкоголизм, наркомания), избыточный или недостаточный вес и др. Их распространенность значительно повышается в условиях безысходности, потери смысла жизни, агрессивности. Например, курильщики, как выявлено в популяционном исследовании, характеризуются более рискогенным поведением: меньшей удовлетворенностью жизнью, более высоким уровнем депрессии, меньшим жизненным оптимизмом и т. п.

Описанные явления формируют единый фундамент для действия законов инфекционной и неинфекционной эпидемиологии. Становится понятным, почему в 1992–1993 гг. наблюдался рост не только неинфекционных, но и инфекционных заболеваний на фоне адекватной деятельности санитарно-эпидемиологической службы, стабильных микробиологических показателей почвы, продуктов питания, воды, воздуха. Например, в 1993 г. заболеваемость дифтерией выросла по сравнению с 1989 г. в 25 раз. И это при том, что среди заболевших детей 71 % были привиты против дифтерии. К тому же доля взрослых среди всех больных составила 70 %. Причиной столь масштабной эпидемии послужило выраженное угнетение иммунных систем у пострадавших возрастных групп из-за негативного психологического воздействия реформ.

Аналогичные закономерности проявились и в сфере токсикогенных процессов. В 1993 г. депрессия общероссийского масштаба вызвала настолько сильное угнетение антитоксических функций организма, что алкогольные психозы и смертельные отравления стали наступать при значительно более низких концентрациях спирта в крови, чем ранее. Действие психических факторов на устойчивость к алкогольной интоксикации наблюдалось среди населения и других постсоветских государств. Например, в Венгрии с 1986 г. по 1992 г. снизилось потребление алкоголя на 10 %. В то же время смертность от алкогольных психозов и синдромов алкогольной зависимости выросла на 36 %. Количество смертей от алкогольного цирроза печени увеличилось на 87 %. Объяснить парадокс помогает динамика социально-психологической атмосферы, которая характеризовалась увеличением депрессии, потерей контроля за ситуацией, снижением социальной поддержки и другими неблагоприятными духовными процессами.

Вопрос о причинах и механизмах резкого снижения рождаемости в начале 90-х годов кажется на первый взгляд простым. Общепринятым является мнение, что всему виной – обнищание населения и непомерные финансовые затраты на уход за новорожденным и воспитание детей. Поэтому женщины просто не хотят рожать. Для этого они увеличивают потребление противозачаточных средств и делают больше абортов. Однако тщательное рассмотрение проблемы указывает на недостаточность такого объяснения. С этой целью прежде уточним величину снижения рождаемости. Если в конце 80-х ежегодно 1000 женщин 15–49 лет производили на свет 2000 детей, то к концу 90-х – лишь 1200. Спад составил 800 нерожденных на 1000 женщин. Каков механизм такого снижения?

Если причиной послужили аборты, то они должны были вырасти. На самом деле, в 1990–1998 гг. аборты не выросли, а снизились на 40 %. Подтверждением истинности такой динамики служит аналогичное уменьшение частоты смертности от легальных и криминальных прерываний беременности. В абсолютном выражении снижение абортов составило в 1990–1995 гг. 50 случаев на 1000 женщин 15–49 лет. Следовательно, не в росте абортов причина снижения рождаемости. Потребление гормональных противозачаточных средств и использование внутриматочных спиралей выросло в два раза. Однако в абсолютном выражении это составило всего 70 случаев на 1000 женщин. Тем самым, стали больше предохраняться на 70 промилле, а аборты снизились на 50 промилле. Из расчета 70–50 = 20 следует, что число рождений в данной группе должно уменьшиться на 20 случаев. Так как действительное снижение составило 800 случаев на 1000 женщин 15–49 лет, значит, и не контрацептивы «виноваты» в спаде рождаемости. Причина имеет иной характер.

К неконтрацептивным механизмам снижения рождаемости относится увеличение среди женщин гинекологических дисфункций на 240 % за 1990–1998 гг., рост распространенности бесплодия на 200 %. Наряду с нарушением репродуктивной способности произошло резкое ухудшение здоровья родильниц и потомства. С 1990 г. по 1995 г. увеличилась частота аномалий родовой деятельности в 1,3 раза. Доля беременных, страдающих болезнями системы кровообращения, подскочила в 1,5 раза, поздним токсикозом беременности – в 1,5 раза, болезнями мочеполовой сферы – в 2,2 раза, анемией – в 2,8 раза. У мужчин также наблюдалось увеличение частоты репродуктивных повреждений. Так, концентрация сперматозоидов снизилась, по данным ряда исследований, до 8—20 млн. на 1 мл семенной жидкости, при норме 50–80 млн. В результате первично бесплодные браки у молодых стали встречаться в ряде регионов у каждой пятой семьи. Из перечисленного следует, даже если все молодожены вдруг захотят иметь детей, далеко не у всех это получится. Предварительно потребуется проведение в масштабах страны курса лечебных и реабилитационных мероприятий.

Младенческая смертность выросла в 1990–1993 гг. на 14 %, со 174 до 199 случаев на 10 000 живорожденных. Затем она стала непрерывно снижаться, достигнув в 1998 г. уровня 165 случаев. Такая траектория заставляет полагать, что в начале 90-х годов подскок имел причиной не смену критериев живорождения, а стрессогенную реакцию беременных на социально-психологический шок, в котором они оказались вместе с остальным обществом.

Произошло существенное ухудшение брачного поведения. По сравнению с 1990 г. количество браков снизилось к 1994 г. на 17 %, к 1998 г. – на 45 %; количество разводов выросло на 21 %. Тому способствовали и экономические факторы. Стало невыгодно заводить семью, даже без детей. По сравнению с живущими в одиночестве потребление продуктов у членов образующейся семьи сразу сокращалось на 15–25 %. При наличии 1–3 детей питание ухудшалось на 40–70 %.

Отмечалось снижение либидо (влечения к противоположному полу) и потенции (сексуальных возможностей). При проведении в 1993 г. популяционного исследования на одном из промышленных предприятий Ставропольского края 23 % мужчин и 49 % женщин среднего возраста указывали на отсутствие удовлетворения от сексуальной жизни. Одним из косвенных индикаторов уменьшения половой способности россиян служит снижение в 1991–1999 гг. уровня изнасилований на 40 % на фоне роста преступности. По отношению к уже родившимся происходило ослабление родительских чувств. Об этом свидетельствует более чем двукратное увеличение числа детей, оставленных в домах ребенка.

Каким силам, разбуженным либеральной реформой, удалось приглушить один из сильнейших биологических инстинктов – инстинкт продолжения рода? Экономические факторы, при всей их значимости, не играли в этом процессе определяющей роли. Хорошо известен парадокс обратной связи между уровнем материального благополучия и рождаемостью. С начала века достаток вырос значительно, тем не менее, рождаемость уменьшилась многократно. Об этом же свидетельствуют неутешительные итоги государственной политики по стимулированию рождаемости в развитых странах Европы. Аналогичные зависимости обнаружены в современной России: чем богаче семья, тем меньше в ней детей. В 1999 г. при сравнении 10 % самых бедных к 10 % самых богатых домохозяйств численность детей до 14 лет у вторых была меньше в 5,2 раза.

Для поиска ведущих причин ухудшения рождаемости была изучена связь между ее динамикой и изменением основных социально-экономических показателей в 12 странах СНГ за 1991–1994 гг. В анализ включались показатели промышленного и сельскохозяйственного производства, товарооборота, обеспеченности врачами, экологическая ситуация, реальные денежные доходы, потребление основных продуктов питания. Для оценки агрессивности использовался показатель убийств. Сравнение коэффициентов корреляции выявило, что спад рождаемости имел наибольшую связь с ростом убийств (-0,9), снижением промышленного производства (0,5) и потребления продуктов питания (0,3), уменьшением реальных денежных доходов (0,3).

Воспроизводимость выявленных корреляций была проверена среди 11 стран Восточной Европы и европейской части бывшего СССР. Использовались материалы ЮНИСЕФ. Оценивалась связь динамики суммарного коэффициента рождаемости с динамикой десяти основных социально-экономических показателей за 1989–1993 гг. Рассчитывался коэффициент линейной корреляции. Наиболее высокие его уровни обнаружены с показателями убийств (0,8), самоубийств (0,6), вступления в брак (0,6), питания (0,5), промышленного производства (0,4). Связь между уровнями суммарной рождаемости и убийств в СССР была изучена за 16-летний период, с 1970 г. по 1986 г. Обнаружена выраженная обратная корреляция. Всякое увеличение (уменьшение) уровня убийств сочеталось на 70 % со снижением (повышением) рождаемости.

Факт причинной зависимости между психологическим состоянием и рождаемостью доказывают эпидемиологические и экспериментальные исследования. Обнаружено, что депрессии, безысходность, тревога оказывают выраженное негативное влияние на сексуальные и репродуктивные способности мужчин и женщин. В опытах на животных показано, что высокая агрессивность самки-лидера способна подавить овуляцию у окружающих ее других самок. В результате у них снижается способность производить потомство. Сама «агрессор» тоже имеет трудности с зачатием. Репродуктивная активность нарушается в случае испуга и подавленности. Получается, если все молодые пары вдруг захотят рожать, то у половины из них это не получится. Потребуется курс реабилитационных мероприятий.

Немаловажную роль в угнетении либидо и потенции играет антисексуальный эффект сексуальной революции, как это ни странно звучит. Психиатрам хорошо известно, что навязывание через рекламу широкого сексуального потребления, рост индустрии интимных развлечений, стремление к сексу ради секса, деперсонализация любовных связей ведут к ослаблению либидо, потенции и оргазма. Пресыщение интимными утехами через телеэкран, привыкание к интригующим частям женского тела через мелькание их на страницах многочисленных газет и журналов снижает для мужчин чувственную привлекательность находящихся рядом жен, замученных к тому же проблемами повседневной жизни.

Большую опасность массовых сексуальных дисфункций несет внедрение в школьные программы раннего полового образования. Снятие покрова романтичности с отношений между мужчиной и женщиной, низведение любви до уровня сугубо технических аспектов интимной связи приводит к торможению эротического чувства, а затем – к необходимости поиска необычных, извращенных способов удовлетворения половой потребности.

Способность психологических факторов влиять на детородную активность расширяет сферу сформулированного выше закона «духовно-демографической детерминации». Его содержание определяется следующим образом: при прочих равных условиях улучшение (ухудшение) нравственно-эмоционального состояния общества сопровождается улучшением (ухудшением) демографической ситуации.

Если согласиться с господствующим мнением, что здоровье населения зависит в основном от материального достатка, то какой размер ВВП необходимо иметь, чтобы снизить смертность в России до уровня развитых стран? По данным статистики, в США подушевые расходы на здравоохранение составляют более 4000 долларов в год; в Западной Европе на одного жителя ежегодно для этих целей расходуется 2000 долларов; у нас – 158 (в действительности около 40–60). Если взять европейский уровень подушевых медицинских затрат в 2000 долларов, то для 147 миллионов россиян ежегодные расходы достигнут 294 миллиардов долларов. По западным расчетам, эта величина должна составлять около 5 % внутреннего валового продукта. Следовательно, чтобы через экономический рост стать здоровой, России потребуется иметь ВВП не менее 5–6 триллионов долларов. Поэтому все прогнозы народонаселения, выполненные в отношении России ведущими центрами, пессимистичны: «Демографическая слабость России несомненна, и не следует строить иллюзий по поводу будущего изменения демографической ситуации к лучшему».

Выход из безвыходной ситуации появляется с открытием закона «духовно-демографической детерминации». Он свидетельствует о возможности мощного внеэкономического управления здоровьем населения. Опыт новейшей российской истории дает ряд неоспоримых доказательств реальности такого оздоровительного эффекта. В 1942 г., через год после начала Великой Отечественной войны, смертность в России среди гражданского населения выросла на 27 % (по данным Нижегородской области). Причина – выраженный стресс и ухудшение уровня жизни. Однако к 1943 г. произошло ее внезапное двукратное снижение, сохранившееся до конца войны. Как объяснить такое неожиданное улучшение здоровья общества, испытывающего невообразимые трудности и страдания? Может, это лишь кажущийся эффект, связанный со снижением в годы войны рождаемости, из-за чего уменьшилось абсолютное количество умиравших ежегодно младенцев? Или с появлением в лечебной практике антибактериальных сульфаниламидных препаратов? Нельзя исключить также влияние измененной демографической структуры за счет увеличения в гражданском населении доли женщин, более устойчивых к жизненным невзгодам. Возрастной фактор тоже мог изменить показатели здоровья.

Ситуация проясняется при анализе стандартизованной по возрасту смертности среди населения 20–84 лет. Оказалось, что к 1946 г. ее уровень снизился у женщин на 20 % по сравнению с 1940 г. У мужчин, несмотря на гибель многих наиболее здоровых на фронте, уровень смертности к 1946 г. тоже уменьшился на 16 % в сопоставлении с довоенным периодом. Следовательно, взрослое население СССР за годы войны действительно улучшило свое здоровье. Какая сила сумела в истекающем кровью и страдающем от голода и непомерных усилий советском народе преодолеть разрушительное влияние военного лихолетья и улучшить состояние здоровья? Для демографа этот вопрос имеет абстрактный характер. В отличие от него врач должен выявить реальные механизмы, которые смогли «заставить» организм функционировать в более эффективном режиме на фоне резкого ухудшения условий существования. В 1943 г. по сравнению с 1940 г. уровень производства продуктов питания (а значит, и их потребления) сократился по мясу на 62 %, молоку на 51 %, яйцам на 72 %, растительному маслу на 73 %, сахару на 95 %; валовому сбору зерна на 70 %, картофеля на 54 %. Товарооборот уменьшился на 68 %. Тем не менее здоровье улучшилось! Отчего? Такой оздоровительной силой явилась энергия надежды, рожденная Сталинградской битвой, воля к достижению справедливой победы над страшным врагом, стремление служить Отечеству ради его спасения.

После войны в странах Восточной Европы, образовавших социалистическую систему, наблюдалось почти двукратное снижение смертности к середине 60-х годов. Объяснить этот эффект ростом материального благосостояния невозможно, т. к. в Западной Европе, где достаток повышался значительно быстрее, такого улучшения здоровья не наблюдалось. Следовательно, благоприятные демографические процессы в Восточной Европе имели неэкономическую природу. Основное различие заключалось в том, что народы Варшавского Договора устремились строить новое, как им хотелось, «справедливое, гуманное демократическое общество». Именно таким образом оценивает психологическую атмосферу тех лет в Чехословакии один из лидеров «Пражской весны», в последующем политэмигрант О. Шик. И эта духовная энергия произвела мощный оздоровительный эффект.

Наоборот, вслед за окончанием хрущевской «оттепели» разочарование «застоем» привело после 1964 г. к ухудшению здоровья и росту смертности. Ее уровень вырос с 6,9 до 10,4 промилле. Неблагоприятные демографические процессы 70-х годов развертывались в странах социалистического содружества на фоне непрерывного улучшения уровня жизни населения. Экономического застоя не было, что доказывается не только отечественной, но и зарубежной статистикой. Причиной трагедии явилось нарастание духовного неблагополучия. В СССР это подтверждается драматическим ростом за 1965–1980 гг. уровней убийств на 80 %, самоубийств на 60 %, разводов на 130 %.

В 1986–1988 гг. с началом «перестройки» предшествовавший рост смертности в странах социалистического содружества остановился и началось ее снижение. Величина спада в трудоспособном возрасте достигала 30–40 %. Господствующее среди демографов объяснение этого явления через антиалкогольный указ 1985 года опровергается многими фактами. Во всяком случае, в Восточной Европе антиалкогольных мероприятий тогда не проводилось. Ведущим механизмом укрепления здоровья послужил нравственно-эмоциональный подъем, обусловленный взлетом надежд на новую, более справедливую жизнь. Он, в свою очередь, через психосоматический механизм способствовал увеличению адаптивных возможностей организма. В результате уменьшилась заболеваемость, а затем и смертность от большинства основных болезней. Стандартизованное по возрасту снижение составило от сердечно-сосудистых заболеваний у мужчин и у женщин, соответственно, на 8 % и 9 %, органов пищеварения на 12 % и 4 %, органов дыхания на 25 % и 29 %, инфекций на 29 % и 21 %. На 20–40 % снизилась смертность от ревматизма, туберкулеза, пневмоний, дизентерии. Доказательством значительного улучшения нравственно-эмоциональной атмосферы в СССР тех лет служило снижение в 1986–1988 гг. самоубийств на 40 %, убийств на 30 %, грабежей и разбоев на 24 %.

Способно ли современное российское общество мобилизовать психическую энергию для демографического возрождения? Не истощилась ли она за годы застоя, перестройки и реформ? Ответ дает анализ событий 1995–1998 годов. В течение всех четырех лет смертность вдруг стала снижаться на фоне продолжающегося ухудшения благосостояния населения и разрушения системы здравоохранения. Уменьшилась смертность от всех основных заболеваний: сердечно-сосудистых на 12 %, легочных на 29 %, желудочно-кишечных на 14 %, психических на 52 %, мочевыводящей системы на 25 %. На фоне прекращения финансирования санитарно-эпидемиологических программ и увеличения в 1,3 раза бактерионосительства произошло уменьшение инфекционной заболеваемости и смертности. Даже алкогольные психозы и смертельные отравления снизились, несмотря на нарастающее потребление спиртных напитков. Ни одна из известных медицинских теорий не дает интерпретации этой удивительной по благополучию динамике здоровья. В нее даже не поверили. Для объяснения снижения сердечно-сосудистой смертности высказывались предположения, что все тяжелые больные вымерли, и остались одни здоровые.

Несостоятельность такого мнения легко доказывается. Показатели здоровья в 1994 г. не являлись предельно плохими, смертность могла еще вырасти в 1,5–2 раза до уровня 20—30-х годов. Снижение числа умерших наблюдалось не только от неинфекционных, но и инфекционных заболеваний, включая кишечные инфекции, а также алкогольные отравления, несчастные случаи и травмы. После 1998 г. все медико-демографические показатели вновь резко ухудшились.

Ситуация проясняется при подключении к анализу закона духовно-демографической связи. Уменьшение смертности от болезней полностью совпадает с уменьшением преступности, убийств, самоубийств. Такой эффект может иметь две интерпретации. Первая – оптимистичная. Народ преодолел последствия шока 1992–1993 годов и стал сосредоточиваться, накапливая духовную энергию для будущего рывка. Вторая – пессимистичная. Она описана в виде «синдрома концлагеря». Люди, попадающие в невыносимые условия концентрационных лагерей, первоначально реагируют ростом самоубийств, смертности. Позже наступает психическое истощение, апатия, теряется инициатива, падает либидо, иссякает энергия противодействия, снижаются агрессивность и самоубийства. Чтобы определить, какой из двух механизмов действовал в России, следует применить к населению новый сильный раздражитель. Если ответная реакция окажется незначительной, то всему виной «синдром концлагеря», а если бурной, значит, народ сосредоточивается. Таким раздражителем явился августовский финансовый кризис 1998 г. В 1999–2000 гг. общество отреагировало на него резким взлетом агрессивности, самоубийств и смертности. Эта реакция говорит о сохранности у населения «упрямства духа», т. е. необходимых психосоматических резервов для наращивания адаптивного потенциала.

В отношении рождаемости прогностическая ситуация в России пока лучше, чем в Западной Европе. Там низкая детородная активность обусловлена не внешними неблагоприятными обстоятельствами, которых нет (бедность, война, реформы), а внутренними (экзистенциальными). Установка на предпочтение чувственных наслаждений перед духовными, приоритет ценностей индивидуального счастья перед социальным сопереживанием привели к тому, что сила эгоизма оказалась выше потребности иметь детей. В результате рождающийся ребенок предстает для матери не как несравненная ценность, а как конкурент в обладании благами жизни. И здравый смысл подсказывает ей: зачем производить на свет своего конкурента? Устранить такую причину депопуляции путем коррекции устоявшейся системы ценностей чрезвычайно трудно. Иная ситуация у нас, где низкая рождаемость вызвана качественно другими причинами, имеющими внешнее происхождение.

Возможность управления рождаемостью через психо-социальные условия многократно доказана историей. В Германии 30-х годов после прихода Гитлера к власти отмечался выраженный эмоциональный подъем. Одним из его проявлений был взлет рождаемости. Этот эффект имел исключительно немецкое происхождение, поскольку в остальных европейских странах ничего подобного не происходило. Другой яркий пример – североамериканский «бэйби-бум» 50—60-х годов. За последние два десятилетия рождаемость в США снова стала нарастать и, в отличие от Западной Европы и России, увеличилась на 10 %. В СССР резкое увеличение детородной активности наблюдалось неоднократно: в 20, 60 и 80-е годы. Перечисленное опровергает бытующее среди демографов утверждение, будто снижение рождаемости есть обязательное проявление цивилизации, не поддающееся произвольной коррекции.

Изложенные материалы приводят к важному практическому выводу. Быстрое преодоление депопуляции в России возможно и при экономическом кризисе, если будут использованы неэкономические механизмы, имеющие нравственно-эмоциональную природу. К такому же выводу приводит анализ фактов и концепций, накопленных мировой психосоматической медициной. «Огромная оздоровительная мощь сознания только начинает использоваться, но уже сейчас становится ясным, что интеграция духовного, психического и физического подходов способна мобилизовать внутренние оздоровительные силы организма и возможности его саморегуляции для решения проблем, казавшихся ранее неразрешимыми». Соответственно этому и в согласие с полученными выше аргументами структура оздоровительных мер должна состоять на 20 % из усилий по повышению экономического уровня жизни и на 80 % – психологического благополучия. В первую очередь – это достижение социальной справедливости в обществе и нахождение смысла жизни.

В медицине известны три вида лечения. Этиологическое лечение направлено на устранение болезнетворных причин и их источников. Патогенетическое лечение блокирует механизмы развития заболевания. Симптоматическая терапия устраняет отдельные симптомы текущей болезни.

Использовать симптоматическое лечение в современной России для борьбы с депопуляцией нецелесообразно. Более того, торможение озлобленности без ликвидации вызвавших ее источников способно нанести нации непоправимый ущерб. Рост агрессивности является вполне нормальной реакцией общества на насилие. Это как повышение температуры в ответ на внедрение инфекционного возбудителя. Врачам известно, что устранение лихорадки при нарастающей болезни зачастую ухудшает прогноз. Если бы удалось сделать людей безразличными к несправедливости, когда в ответ на издевательства над собой они начинают смиренно улыбаться, это оказалось бы еще большей этнической трагедией. Народ чувствует опасность происходящего, остро ощущает потребность действий для исправления ситуации, но не понимает, в какую сторону следует направить энергию. В результате она вырывается из-под контроля, вымещаясь в первую очередь на ближнем окружении или самих себе.

Патогенетическая терапия на уровне общества способна уменьшить интенсивность страданий. Для этого население должно научиться использовать самые разнообразные оздоровительные технологии: укрепление семьи, коллективную поддержку, творческий энтузиазм, социальный оптимизм и др. Многие из них описаны ранее. Сюда включаются и специальные мероприятия, осуществляемые органами здравоохранения.

Этиологическое лечение депопуляции требует устранения ее главных причин: духовного разложения, материального обнищания и порождающих их источников. На Западе распространено мнение, что такими источниками явились ошибки в реализации либерального курса реформ и дефекты российского характера. Насколько это утверждение справедливо? Надежный ответ может дать только опыт. Практика общепризнанно считается критерием истины. Убедительным опытом в данном аспекте располагает «коллектив» постсоветских государств бывшего СССР и Восточной Европы, апробировавших разнообразные модели реформ. Рассмотрим полученные результаты.

Анализ официальной экономической статистики показал, что обнищание населения – это удел не одной России. Аналогичные печальные результаты наблюдались во всех странах СНГ, выбравших стратегию капиталистического развития. Доказательством служит сравнение динамики промышленной активности в Азербайджане, Армении, Грузии, Казахстане, Киргизии, Молдове, на Украине. У всех перечисленных государств объем производства в 1999 г. уменьшился по сравнению с 1990 г. от двух раз на Украине до пяти раз в Грузии.

Эталоном радикального либерализма и твердой буржуазной демократии на территории бывшего СССР общепризнанно считаются прибалтийские государства. Однако экономический спад в Прибалтике оказался в среднем больше, чем по России. Даже если предположить, что прибалтийские страны решили отказаться от развития промышленности, чтобы полностью переключиться на сельское хозяйство, то и здесь их итоги предстают трагичными. Если в России производство мяса (в живом весе) в 1996 г. снизилось по сравнению с 1990 г. до 52 %, то в Литве до 40 %, Эстонии до 30 %, Латвии до 27 %. Уровень производства молока в том же году составил в России 64 %, в Прибалтике, соответственно, 59 %, 58 % и 47 %.

В европейских странах бывшего социалистического содружества либерализация экономики тоже не дала обещанных результатов. Сокращение промышленного производства после девяти лет реформ отмечалось почти у всех. Исключение составили Польша и Венгрия, где в итоге был рост, хотя и ниже, чем в успешные годы дореформенного периода. И это при том, что реформы здесь проводились постепенно и под контролем государства. К тому же западные банки решили сделать обе страны демонстрационным полигоном, предоставив льготные условия развития. Польше простили половину долгов, а вторую половину перевели в ценные бумаги и обеспечили уровень подушевых инвестиций в семь раз больше российских. Венгрии предоставили наиболее высокий уровень инвестиционной «накачки», величина которой в пересчете на одного жителя была в 37 раз больше, чем для России. Однако этих ресурсов хватило только для первых лет реформ. По данным Дойче-банка, с 1995 г. по 2000 г. темпы роста ВВП в Польше и других восточноевропейских странах уменьшились в 1,5–2 раза.

Если сравнивать нравственные результаты реформ, то наибольший рост преступности за первое пятилетие был не в России (на 100 %), а в Эстонии (на 227 %), Литве (на 185 %) и Латвии (на 171 %). Именно эти страны являются наиболее активными поклонниками либерального образа жизни. Могут возразить, что всему виной русскоязычное население, подвергшееся притеснению. Выше было показано, что и прежде прибалтийские республики имели наиболее высокие в СССР уровни социальных аномалий: убийств, краж, изнасилований, самоубийств, брошенных детей.

Характерной чертой капиталистической экономики является безработица. Ее уровень в России к концу 90-х годов достиг 13 %. Многочисленными научными исследованиями доказано, что насильственное лишение работы ведет к разрушению сложившихся социальных связей, деформации нравственных отношений. Исчезают устойчивые жизненные цели, человек утрачивает ощущение принадлежности и значимости, нарастает чувство унижения. Даже при полной материальной компенсации безработные чувствуют себя ущербными и неполноценными, поскольку институт трудоустройства содержит не только производственный, но и важный психологический компонент. В результате прирост безработицы на 1 %, сохраняющийся в течение пяти лет, приводит к росту самоубийств на 4 %, обращений в психиатрические лечебницы на 3 %, тюремных заключений на 4 %, убийств на 6 %, общей смертности на 1,9 %. При длительной потере работы смертность увеличивалась в 1,5 раза, причем даже у тех, кто не был уволен, но длительно находился под угрозой увольнения. Ухудшение здоровья происходило даже при полной компенсации материальных потерь, что свидетельствует о важном духовном значении института трудоустройства. Поэтому безработица переносилась легче в тех случаях, когда ее уровень был высоким по всей стране и люди не чувствовали себя одинокими в постигшей их беде.

Разрушительное воздействие либерализма проявляется особенно остро, когда общество оказывается застигнутым врасплох. Так случилось с ГДР, где население мечтало о равноправном братском объединении с ФРГ. Однако вместо счастливой единой семьи восточные немцы получили холод пренебрежения западных немцев и замену высокодуховных нравственных ценностей на мировоззрение индивидуализма и обогащения. Шокирующей предстала распространенная практика двуличия, лжи, несправедливости, мелочности. В результате, по данным социологических обследований, у 70 % жителей бывшей ГДР отмечается глубокое разочарование. В этом с растерянностью признался канцлер Г. Коль, заявив, что не знает, как поступить с Восточной Германией. Там было сделано все по канонам неолиберализма, используя для этого «твердую руку». Общая сумма прямых инвестиций составила около 700 миллиардов марок, а в целом – 1,5 триллиона марок. Уровень жизни населения повысился в 3–4 раза. Однако вместо ожидаемого успеха – двукратное снижение валового продукта, рост преступности, самоубийств, смертности, спад рождаемости.

Объяснить бывшему канцлеру причину парадокса можно словами его соотечественницы, известной исполнительницы авторской песни Б. Тальхайм. «Крушение ГДР было неизбежно политически и экономически. Но нынешняя ФРГ не стала ей настоящей альтернативой: диктатуру идеологии заменила диктатура денег. Десять лет назад я мечтала совсем о другой Германии… Мы в ГДР хотели улучшить нашу систему, а не стать западными немцами. То, что произошло на самом деле, больше напоминает оккупацию. И так думают многие в этой стране… У нас своя шкала ценностей… У нас не столь развито потребительство и мы более открыты. Люди, которые думают, что все можно купить, общаясь с нами, тотчас ощущают угрозу… В этой ФРГ я не чувствую себя дома. Эта система тоже больна… Сейчас воцарилась пропасть между богатыми и бедными. А мое поколение, выросшее в ГДР, хочет жить среди равных… Даже те бывшие граждане ГДР, которые материально устроились неплохо, вовсе не ощущают себя счастливыми… Мир не только для того, чтобы вкалывать, копить и развлекаться. Человек должен сам себе ответить на вопросы: какую функцию я выполняю в этом обществе? Какой позитивный вклад я могу сделать?».

Разочарование от несоответствия надежд и действительности постигло также другие европейские страны бывшего социалистического лагеря. Переход к капитализму характеризовался выраженными разрушительными последствиями в основных сферах жизнедеятельности. Неутешительный вывод следует не только из данных официальной статистики, но и специальных научных исследований. Например, в Венгрии за 1988–1995 гг. психологическая атмосфера значительно ухудшилась: уровень социальной поддержки со стороны друзей и родственников упал на 60 %, резко выросли показатели социальной подавленности, депрессии, потери контроля за ситуацией. В результате либеральный образ жизни оказался менее здоровым для всех выбравших его народов. «Кресты депопуляции», когда смертность превышает рождаемость, поднялись не только над Россией, но и Латвией, Литвой, Эстонией, Венгрией, Болгарией, Чехией и др.

В новейшей истории можно привести много других примеров, когда прививка населению «рыночного характера» сопровождалась разрушительными медико-демографическими последствиями. Об этом многократно писали крупнейшие социальные психологи: П. Сорокин, Э. Фромм и др. Происходит снижение порога чувствительности к жестокости, «когда на всех уровнях жизни заметны некрофильские тенденции: рост интереса… ко всему мертвому, разложившемуся, механическому, автоматическому». В либерализируемой России наиболее демонстративно некрофильская идеология проявляется в телевизионных программах, не только частных, но и государственных. К числу классических примеров относится «эксперимент», поставленный в 60—70-х годах XX века на населении островов Тихоокеанского региона. «Вестернизация» их мироустройства сопровождалась драматическим увеличением неинфекционных заболеваний (сердечно-сосудистых, легочных, психических, эндокринных и др.), ростом смертности, преступности, самоубийств. Об этом же свидетельствует трагичный опыт Чечни. До 1991 г. этот регион имел наиболее низкие показатели преступности среди всех территорий РСФСР. Вторжение идеологии стяжательства и эгоизма превратило его за несколько лет в очаг работорговли и терроризма. Тому не смогли противостоять даже могучие для горских народов законы предков.

Проведенный анализ твердо убеждает: источником обнищания, духовного разложения и демографической катастрофы в России явился порочный курс реформ. Либеральный проект оказался неадекватным высокому уровню культурного развития, которого народы социалистического содружества достигли к концу XX века. В документах ООН «Повестка дня XXI века» проводится по сути та же мысль, что современный западный мир со всеми его вариациями находится в глубоком общецивилизационном кризисе, чреватом эколого-экономической и социальной катастрофами.

Если главная причина депопуляции скрывается в либеральном образе жизни, значит, потребуется искать новый путь реформ. По мнению крупнейших социальных психологов, избавление от порока тотальной некрофилии «возможно только ценой радикальных перемен в нашем общественном и политическом строе – таких перемен, которые обеспечат человеку его господствующую роль в обществе». Однако всякая радикальная смена социально-экономического строя означает революцию, даже если она совершается в «бархатной» форме. Всякая смена качества – это революция. От такого поворота событий отказались даже лидеры КПРФ, заявив, что Россия исчерпала лимит на революции и должна развиваться путем государственного капитализма. Для этого предлагается курс «центризма», в котором объединяются рыночная экономика, сильное государство, большие инвестиции, патриотизм, забота о нуждах населения, поддержка промышленного производства и отечественных производителей.

Обратимся к фактам. Социально-экономическое положение столицы все это время было значительно лучше, чем по России в целом. Соотношение денежных доходов и прожиточного минимума в 1998 г. равнялось, соответственно, 662 % и 224 %. Подушевой розничный товарооборот и объем платных услуг в 1995–1997 гг. превысили общий уровень более чем в три раза. Москвичи регулярно получали заработную плату, потребляли продуктов питания в 1,3–1,9 раза больше, чем средний россиянин. Здесь чаще посещали театры (в 3,5 раза), музеи (в 3,1 раза), больше читали газет (в 8 раз). Отмечалось почти двукратное превышение врачей на душу населения. Не было забастовок. Количество личных автомобилей на 1000 жителей приходилось в 1,7 раза больше. Контраст социально-экономического состояния особенно ярко проявляется в сравнении с наименее благополучным регионом – Дагестаном, где в 1988 г. потребляли меньше мяса в 3,3 раза, молока в 1,8 раза, яиц в 2,4 раза, овощей и фруктов в 1,8 раза.

В экологическом аспекте рост личного транспорта не повлиял существенно на состояние воздушной среды. По сравнению с Россией количество улавливаемых в воздухе загрязняющих веществ уменьшилось, соответственно, на 74 % и 48 %.

Тем удивительнее оказались результаты демографического анализа. Депопуляция в Москве началась на два года раньше, с 1990 года. Величина естественных потерь устойчиво сохранялась на уровне 7–9 промилле в год, что соответствовало ежегодному уменьшению коренного населения на 0,8 %. При такой скорости вымирания время полураспада московского этноса составляет 50–60 лет. Суммарная депопуляция за девять лет оказалась в два раза больше, чем по России, соответственно, 61 и 31 человек на 1000 жителей.

Несмотря на интенсивную миграцию извне (положительный баланс 1,3 промилле в год), численность населения столицы уменьшилась с 9,0 млн. в 1991 г. до 8,6 млн. в 1998 г. Смертность в Москве была выше, чем в России, соответственно, 14,6 и 13,6 промилле, а рождаемость ниже – 7,9 и 8,7 промилле. Прирост смертности от многих заболеваний был выше у москвичей. Такое различие не объясняется возрастными особенностями: доля трудоспособного населения в обоих случаях примерно одинакова, 58 % и 57 %. Особенно парадоксальным представляется сравнение динамики смертности за 1990–1994 гг. в Дагестане и Москве: меньшее увеличение у первых (на 22 %), чем у вторых (на 37 %). Ее абсолютный уровень составил в 1998 г., соответственно, 7,5 промилле и 14,6 промилле.

При анализе причин менее благоприятной демографической ситуации ни один из известных факторов риска не мог служить этому объяснением. Положение прояснилось после сравнения динамики духовного неблагополучия. Пик роста убийств пришелся на 1994 г. и составил в сравнении с 1987 г. у москвичей 978 %, у дагестанцев 450 %. Следовательно, увеличение «греховности» по этому параметру в Москве шло в 2,6 раза быстрее общероссийского темпа. И дело заключалось не в заезжих киллерах, убивающих богатых горожан. Аналогичные различия отмечались также для других социальных аномалий: разбоев, наркомании и т. д. В 2000 г. общая преступность по стране снизилась на 3 %, а в столице выросла на 40 %.

Получается, что Москва живет двойной духовной жизнью. Одна – для гостей, яркая, созидательная, где возвышается храм Христа Спасителя и раздаются призывы к очищению. Вторая – истинная, скрытая от непосвященных, где «дует ветер темных сил», разлагающий души москвичей. Какие факторы сделали их более эгоистичными, агрессивными, стресс-неустойчивыми по сравнению с остальными россиянами? Таких выявлено несколько.

Во-первых, москвичи значительно чаще были вынуждены отказываться от любимой профессии и заниматься менее престижным для себя делом. Причиной тому служил более интенсивный спад промышленного производства. Если по России объем производства сократился за 1991–1999 гг. на 50 %, то по Москве – на 68 %. Среди субъектов Федерации Москва оказалась по динамике к 2001 году на 73-м месте. Для сравнения, Санкт-Петербург – на 56-м месте. Развалились не только тяжелая промышленность, но также легкая, пищевая, в том числе производство конкурентоспособных и хорошо потребляемых на внутреннем рынке товаров. В результате происходила насильственная переквалификация, сопровождавшаяся унижением профессиональной гордости, ломкой психического «я» и стрессовыми реакциями. И богатство столицы – ворованное. За время либеральных реформ Москве достались 57 % всех зарубежных инвестиций, направленных в Россию. В городских банках «прокручивалось» до 60 % отечественного капитала. Через городской бюджет проходили налоговые поступления от естественных монополий, благодаря которым москвичи, по выражению Е. Гайдара, живут «на фонтане, из которого бьет золотой поток». По свидетельству главы городского управления по налогам и сборам, бюджет столицы формировали почти наполовину налоги от Газпрома, РАО ЕЭС, МПС, ЛУКОЙЛа и других крупных производителей. Предприятия, работавшие на всей территории государства, платили налоги по месту регистрации своих фирм в столице.

Москва выступала в данном процессе просто как транзитный сборщик «податей», не стесняясь записывать их себе в «трудовые» заслуги и брать «комиссионные». Благодаря им прямые вложения в основной капитал росли здесь в 3,2 раза быстрее, чем по остальным регионам, и в пересчете на одного жителя пришлось в 22 раза больше финансовых поступлений, чем в среднем на каждого россиянина.

Благодаря ряду преимуществ, сложившихся за годы Советской власти, столица имела больше возможностей для трудоустройства потерявших работу. Поэтому безработица здесь снизилась за 1992–1997 гг. на треть, а по России увеличилась на столько же и составила, соответственно, 3,7 % и 11,2 %. Соответственно динамика денежных доходов была лучше в Москве в 2,6 раза, розничного товарооборота в 2,3 раза, объема платных услуг в 2,1 раза, бытовых услуг в 1,9 раза. Однако трудоустройство в качестве продавца, грузчика, дворника мало удовлетворяло ученого, инженера, квалифицированного рабочего. Даже при полной материальной компенсации это являлось для них духовной трагедией. Терялся смысл всей предшествующей профессиональной деятельности. Таких в столице было значительно больше, поскольку ее производственная инфраструктура до реформ формировалась за счет высокотехнологичных отраслей: электроэнергетики (36 % объема производства), машиностроения и металлообработки (19 %), пищевой промышленности (22 %), а также академических центров, отраслевых институтов, других высокоинтеллектуальных видов труда. В результате количество безработных с высшим образованием по Москве было 25 % против 11 % по стране в целом.

Следующей причиной более высокой депопуляции послужило резкое падение уровня интеллигентности и образованности города. На Руси административный центр государства (будь то Киев, Москва или С.-Петербург) всегда ассоциировался с деятельностью крупных научных школ, передовым производством, высокой культурой. Вместо всего этого столица стала превращаться в мещанско-купеческий перекресток оптово-розничной торговли, посреднических операций, спекулятивно-ростовщического капитала, индустрии низкопробных развлечений, проституции и наркомании. Тому способствовал и финансовый порог приобретения жилья, преодолеть который инженеру, врачу, ученому было стократ труднее, чем брокеру, спекулянту, рэкетиру. Численность студентов вузов по Москве уменьшилась на 20 %, а по России оставалась на прежнем уровне. Количество учащихся средних учебных заведений снизилось, соответственно, на 30 % и 10 %. Частота посещений музеев за 1991–1997 гг. уменьшилась на 68 % и 38 %. По посещению театров спад был примерно одинаковым, на 37 % и 44 %. Выпуск газет (разовый тираж на 1000 населения) упал по Москве на 47 %, по России – на 21 %.

Ради потребностей богатых горожан подверглись уничтожению или архитектурному искажению многочисленные памятники старины, имеющие непреходящую ценность: Гостиный двор, дома, где жили Рубинштейн, Прокофьев, Витали; где арестовывали Герцена, давал объяснение о «возмутительных стихах» Пушкин; садово-парковое искусство Покровского-Стрешнева, Нескучного сада и др. К концу 1999 г. список уничтоженных исторических и культурных объектов включал 55 наименований, искаженных – 11 наименований.

Третья важная причина духовного неблагополучия в Москве – более выраженный рост социального расслоения и чувства несправедливости, чем в остальной России. В столице происходило более интенсивное снижение уровня жизни, хотя в абсолютном выражении он оставался выше российских показателей. Такое стало возможным благодаря значительным резервам, накопленным еще в дореформенный период. Например, в 1985 г. средний россиянин потреблял мяса в год 67 кг, а средний москвич – 102 кг, т. е. на 35 кг больше. В 1997 г. эта разница сократилась до 19 кг. В результате, несмотря на худшую динамику, москвичи пока питаются лучше. Аналогичная картина наблюдалась для других продуктов и видов услуг. Так, количество врачей на 10 000 населения в 1985–1997 гг. по России увеличилось с 43 до 46 врачей, а по Москве снизилось со 102 до 83 врачей. Тем не менее обеспеченность врачами в столице остается почти в два раза выше. Известно, что сознание человека реагирует не только на абсолютную величину благополучия, но и на его динамику. В столице динамика была хуже, что сопровождалось более интенсивными стрессовыми реакциями москвичей, привыкших к относительно высокому достатку.

В-четвертых, москвичи испытывали более выраженную тоску по нереализованной надежде на достойную, свободную жизнь. Именно столичная интеллигенция призвала в свое время советский народ к преобразованиям авторитарного строя ради высоких идеалов демократии. Тем глубже оказалось разочарование результатами. Тяжесть разочарования усугублялась чувством безысходности от неведения, где искать спасительный выход. У остальных регионов еще могла оставаться надежда, что жизнь у них улучшится, если сделать как в Москве. Мэр столицы так эмоционально доказывал преимущества своей модели приватизации перед чубайсовской, необходимость защиты производства от разрушительного влияния монетаризма, призывал к патриотизму и защите отечественных производителей, что нашел поддержку даже среди «левой» оппозиции. У коренных москвичей, знающих жизнь столицы не со слов, таких иллюзий осталось значительно меньше.

В-пятых, более высокая концентрация нравственного неблагополучия в Москве объясняется тем, что именно здесь вырабатывалась порождающая его идеология. Криминальный механизм первоначального накопления капитала планировался идеологами либеральных реформ как основной для формирования класса «стратегических» собственников. К этому открыто призывали П. Бунич, Е. Гайдар, Г. Попов и др. Таким же путем шло в свое время становление капитализма на Западе.

Представленные материалы настолько противоречат устоявшемуся мнению о социально-экономических достижениях Москвы, что возникает сомнение в достоверности изложенных фактов. Доказательством точности аргументов служит их широкая публикация в «Независимой газете» и других СМИ в 1999 г., на которые в последующие годы не поступило от мэрии опровержений и исков в суд. Дело в том, что курс на капитализм действительно не в состоянии обеспечить нынешнему поколению социально-демографическое благополучие даже при самых выгодных обстоятельствах. Если мы станем в 2–3 раза богаче, здоровье большинства населения от этого не улучшится. Капитал, при всех его амбициях, оказался стратегическим банкротом, неспособным предложить современному обществу прогрессивную концепцию развития.

Непременным условием выхода из демографической катастрофы является отказ от ошибочного курса реформ. Для выбора адекватного пути необходимо иметь четкие критерии новой цели. По ним должна оцениваться эффективность той или иной программы, сравниваться опыт разных стран и осуществляться контроль за правильностью собственного движения. Такое управление через достигнутый результат (А. А. Богданов, П. К. Анохин, Н. А. Бернштейн) является наиболее эффективным в природе и обществе. В противном случае дело ограничится популистскими лозунгами на время предвыборной компании, которые затем окажутся «забытыми». Со времен Великой французской революции все красивые призывы сказаны: «Свобода! Равенство! Братство!». Но где они? Б. Н. Ельцин в своих мемуарах писал, что для него «единственная мера измерения величия нашей Родины – это степень свободы, уровень здоровья, образования и счастья каждого гражданина». И. В. Сталин тоже говорил, что «из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным… являются люди». Известно, какими пожеланиями вымощена дорога в ад. Чтобы действительно изменить ситуацию в лучшую сторону, недостаточно красивых лозунгов, необходимы еще и адекватные технологии для их реализации.

Прежде всего следует определить, какие статистические показатели из массы существующих способны служить надежным «компасом» правильного пути? В годы социализма основным критерием эффективного движения рассматривался рост экономического могущества государства: валовой продукт, уровень жизни населения. В. И. Ленин считал, что коммунизм победит тогда, когда обеспечит более высокую производительность труда. Однако практика показала недостаточность этих индикаторов благополучия. В 70—80-е годы, вопреки непрерывному улучшению материального достатка, в стране шло нарастание социального кризиса, приведшего к революции.

В начальный период либеральных реформ на смену производственным критериям успеха пришли макрофинансовые. Либералы-монетаристы «отчитывались» об эффективности преобразований по динамике денежной массы, дефицита бюджета, инфляции, паритета рубля. Жизнь показала, что все эти показатели оказались еще менее пригодными для контроля за динамикой национального благосостояния. Сменившие монетаристов с приходом В. В. Путина либералы-прагматики выбрали в качестве критерия правильного курса динамику прибыли. Она закладывалась в основу идеологии реформ трудового законодательства, жилищно-коммунального хозяйства и др. В результате благосостояние населения не только не улучшилось, а стало хуже. Покупательная способность большинства россиян упала в 1,5–2 раза по сравнению с предшествующим периодом.

Ограниченность материально-финансового процветания как показателя социального развития все отчетливей осознается и на Западе. Реакцией на тупиковость технократической социальной модели явилась концепция «постиндустриального общества». Каким оно должно быть? Этот вопрос остается без ответа. Чем его смысл и цели будут отличаться от предыдущих? Ими не могут служить только экономические параметры, поскольку все вернулось бы к прежнему «обществу потребления». Очевидно также, новые «маяки» должны быть более привлекательными, нежели старые, иначе останутся невостребованными большинством населения.

В международных «Докладах по человеческому развитию» большое внимание уделяется выбору интегральных индикаторов прогресса. Их планируется заложить в основу реформ глобального управления человечеством для достижения максимальной планетарной справедливости. Наибольшее распространения получил «индекс развития человеческого потенциала» (ИРЧП). Он складывается из четырех показателей: подушевой валовой доход, уровень грамотности взрослого населения, показатель поступивших в учебные заведения и продолжительность жизни от момента рождения. Однако перечисленные показатели характеризуют, по сути, все тот же уровень материального достатка. Это относится и к продолжительности жизни, если рассчитывать ее с момента рождения, а не для более поздних возрастов. В таком случае она сильно зависит от младенческой смертности, которая напрямую определяется экономическим благополучием государства и уровнем развития здравоохранения. В отличие от младенцев, у взрослых продолжительность жизни формируется в сильной степени под влиянием духовного состояния. Взрослые обладают самосознанием, которого нет у маленьких детей.

В какой мере предлагаемый западными учеными показатель отражает самое главное человеческое качество – уровень нравственности и душевную гармонию? Для ответа провели следующее исследование. В зависимости от величины ИРЧП на начало 90-х гг. выделены среди 39 государств мира три группы: со средними показателями (0,500—0,799 балла), высокими (0,800—0,899 балла) и очень высокими (от 0,900 балла). В каждой рассмотрели уровни самоубийств, стандартизованные по европейскому возрастному стандарту на конец 80-х – начало 90-х годов. Оказалось, что увеличение ИРЧП сопровождалось выраженным ростом безысходности с самоубийствами, достигая коэффициента корреляции 0,7. Прямые связи обнаружены также с убийствами, изнасилованиями, разводами. Получается, что ИРЧП в предложенном наборе отражает не развитие человеческого потенциала, а его деградацию.

Становится очевидным: ни производственные, ни монетаристские показатели, ни ИРЧП не являются достаточными индикаторами для характеристики гармоничного развития общества. Они отражают лишь условия бытия. В них нет самого главного – оценки благополучия самого человека, включая смысл и цель существования, удовлетворенность собой и условиями жизни. Исследованием проблемы смысла и цели жизни активно занимались отечественные философы конца XIX – начала XX веков (В. Розанов, В. Несмелов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой, С. Франк и др.). Несмотря на разнообразие подходов, общим для большинства из них представляется следующее понимание. Смыслом жизни является сама жизнь в стремлении человека к счастью и духовному совершенствованию. Чтобы реализовать этот смысл, необходимы соответствующие условия. Создание таких условий есть цель жизни. Цель жизни – в формировании социального строя, который способствует движению к счастью и духовному совершенствованию для всех и каждого.

С изложенных позиций становится очевидным, что в современном обществе существуют ценности, являющиеся более привлекательными, чем стремление быть богатым. Такой альтернативой выступает желание стать счастливым. Счастье у всех народов всегда ставилось выше богатства. Однако понятием «счастье» обычно обозначают сугубо индивидуальные ощущения. Поэтому для общества предлагается использовать эквивалентное понятие «качества жизни». В отличие от «уровня жизни», который характеризует условия существования населения, «качество жизни» отражает состояние самого человека. Суть различия между этими понятиями показывает следующий факт. Когда в бытность СССР эскимосов переселили из чумов в комфортабельные квартиры, уровень их жизни повысился. Однако они стали вымирать от тоски. Поэтому именно качество жизни в силу его первостепенной значимости должно стать главным показателем прогресса цивилизации и эффективности российских реформ. Для его измерения предлагается комплексный индикатор, состоящий из четырех блоков.

Во-первых, это здоровье человека, его трудоспособность и долголетие, определяемые по продолжительности творческой жизни.

Во-вторых, это способность иметь детей и продолжать род, оцениваемая по уровню естественного воспроизводства населения.

В-третьих, это радость жизни, удовлетворенность индивидуальными условиями бытия и положением дел в государстве, определяемые с помощью социологических опросов. Крайней степенью неудовлетворенности выступают самоубийства.

Все три блока оценивают общество по его собственным меркам. Этого недостаточно для полноценной характеристики социального благополучия. В Германии конца 30-х годов показатели демографического здоровья были хорошими, нация гордилась фюрером. Однако известно, чем все закончилось. Следовательно, должны существовать еще и внешние критерии качества жизни. Таким независимым судьей выступает многовековая мудрость предков, записанная в духовных заповедях: «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй», «почитай родителей», «не сотвори кумира». Здесь успехом считается, как писал Н. А. Бердяев, «подъем народа до более высокой жизни в правде и истине». Для контроля за динамикой духовного состояния используется четвертый блок параметров. В нем единицами измерения служат соответствующие нравственные аномалии: убийства, грабежи, разводы, брошенные дети.

Достаточно ли добиться улучшения качества жизни, чтобы быть уверенным в правильности проводимого курса реформ? Казалось бы, достаточно. Ведь этот показатель характеризует степень гуманности общественного строя: его соответствие особенностям национального характера, привычкам, запросам, уровню образования и культурного развития народа. Однако оказалось, что улучшить КЖ на короткий срок можно иногда и пагубными средствами. Вообще известны три их основных типа: 1) предоставить людям то, что они желают, 2) убедить снизить планку запросов и сделать общество менее требовательным, 3) изменить приоритеты, переместив внимание от трудных аспектов жизни к тем, где успех может быть достигнут с меньшими затратами.

Первый рычаг относится к разряду материальных и связан с ростом экономического благосостояния. Второй и третий – к разряду идеальных (виртуальных). Умелое манипулирование психологией масс позволяет господствующему классу решать в свою пользу многие вопросы. Например, в 80-е годы нехватка продуктов питания была в СССР одной из наиболее болезненных тем при социологических опросах. В конце 90-х годов качество жизни по данному аспекту значительно улучшилось, так как люди стали ощущать себя живущими в условиях продуктового изобилия. В результате может показаться, что правительству Е. Гайдара удалось за 1–2 года достичь того, что КПСС не сумела за десятки лет. Точно так при коммунистах существовал неистребимый дефицит на посещение престижных московских театров, а при антикоммунистах театральные билеты стали продаваться совершенно свободно. Но разве театры увеличили пропускную способность своих сценических площадок? Нет. Разве люди стали лучше питаться? Нет, даже хуже. Улучшение качества жизни произошло за счет смещения приоритетов с билетов и продуктов на деньги. Были бы деньги, все можно купить. В действительности, если бы покупательная способность населения вернулась к уровню 80-х, магазины оказались бы пустыми за 2–3 дня, а театральные билеты снова стали недоступными для большинства.

Существует много способов отвлечения общественного сознания от опасных или трудноразрешимых вопросов, перемещая его в мир грез или менее значимых интересов. Одним из них служит организация войны. Этим механизмом объясняется, вероятно, что в наиболее бедном и воюющем Таджикистане демографическая динамика сохраняется самой благоприятной среди всех государств постсоветского пространства. Так же и в Грузии.

Примером управления «планкой» запросов служит технология проведения дефолта 1998 г., когда курс доллара сначала поднялся от 6 до 30 рублей, а затем опустился до 24 рублей. В результате общество с «облегчением вздохнуло», поскольку ему удалось стать беднее не в пять раз, а «всего» в четыре.

Народы, находящиеся на более низких уровнях информированности, не имеющие возможности сравнивать свои условия жизни с другими народами, менее требовательны. Наоборот, прогресс цивилизации подобен, по определению Шопенгауэра, соленой воде: чем больше пьем, тем сильнее жажда. В результате, качество жизни окажется тем ниже, чем при прочих равных условиях будут шире социальные запросы. Поэтому прибалтийские республики в бывшем СССР хотя и являлись богаче среднеазиатских республик, тем не менее имели в сравнении с ними худшие показатели качества жизни.

К тому же, люди способны управлять качеством жизни сугубо посредством волевых усилий, вопреки объективным обстоятельствам. Хорошо известна «улыбка Маззини», героини фильма Ф. Феллини «Ночи Кабирии». Пережив крушение всех своих стремлений, она в финальных сценах вдруг неожиданно распрямляется, улыбаясь вместе со слезами новой надежды. Так же и в России в 1995–1998 гг. наблюдалось значительное улучшение качества жизни (снижение смертности, убийств, самоубийств) на фоне ухудшения объективных социально-экономических показателей. Этот эффект можно ошибочно интерпретировать как результат адекватной политики властей, приведшей к улучшению условий жизни.

Следовательно, если снижение качества жизни однозначно говорит об ухудшении социальной ситуации, то его рост не всегда означает, что положение улучшилось. Поэтому «компас» правильного пути должен включать не только цель движения, но и средства ее достижения. Опыт показал пагубность большевистской установки, когда считалось, что «для достижения цели все средства хороши». Но столь же пагубно и меньшевистское утверждение, будто «цель – ничто, движение – все». При выработке правильного курса требуется учитывать оба компонента. Вместо метафизического «или – или» должно быть диалектическое «и – и». Только в совокупности они способны характеризовать истинное «благополучие народа».

Сказанное означает, что материальный достаток не исключается из показателей социального прогресса. Он обязательно должен учитываться, но не как цель, а как средство. При подобной постановке вопроса обнаруживается, что в одних ситуациях достаток полезен, а в других вреден. Подобное двойственное влияние экономических факторов на здоровье выявлено на материале мужского населения 23 развитых государств Европы и Америки. В зависимости от подушевого ВВП, страны были поделены на три группы: бедные, средние и богатые. При переходе от первой группы ко второй увеличение достатка оказывало благоприятное влияние на здоровье. Происходило значительное снижение смертности трудоспособного населения. Однако дальнейшее повышение благосостояния сопровождалось ухудшением здоровья и ростом смертности. Выявленный парадокс не имеет интерпретации в рамках классических медицинских теорий. Объяснение ему дает концепция духовной детерминации здоровья. В диапазоне от нищенства до умеренного благополучия повышение достатка оказывает позитивное нравственно-эмоциональное влияние. Это доказывается снижением самоубийств и убийств, что служит причиной уменьшения смертности. Здесь – «в деньгах счастье». Зато в диапазоне от умеренного благополучия до большого богатства увлечение «золотым тельцом» оказывается настолько сильным, что вызванные им страсть к наживе, агрессивность, зависть начинают преобладать над позитивным эффектом достатка. К тому же техническое совершенствование общества повышается быстрее его культурного и морального развития. Поэтому заполнить увеличивающийся досуг высококачественными интересами непросто. В результате деформированное сознание начинает негативным образом влиять на бытие. Повышаются самоубийства, убийства, сопровождаясь ростом смертности. Здесь уже «не в деньгах счастье».

Расчеты показывают, что качество жизни человека зависит от экономической составляющей примерно на 40 %. Остальные 60 % приходятся на нравственно-эмоциональную сферу. Данный вывод имеет широкое оптимистическое значение. В экологическом аспекте для достижения высокого качества жизни потребуется на 60 % меньшая нагрузка на природу, чем для достижения большого богатства. С гуманистических позиций мечта дожить до социального благополучия становится вполне реальной для большинства землян, поскольку потребует не максимальных уровней подушевого ВВП в 25–30 тысяч долларов, как у американцев или швейцарцев, а в 3–4 раза меньшие суммы, как у испанцев, англичан, голландцев.

Важно, что переход к более гуманной цели развития не потребует насильственного отказа от предыдущей. В силу большей привлекательности она вытеснит старую естественным путем. Прежняя приводила общество к социальной несправедливости и непримиримому противостоянию. Новая объединяет на справедливой основе подавляющее большинство народа: как индивидуалистов, так и коллективистов, монархистов и анархистов, славянофилов и западников. Это – цель, объединяющая всех.

Наиболее эффективным является такое лечение, которое учитывает индивидуальные особенности больного. Так и экономические реформы. Их нельзя навязывать сверху. Для восприятия нового как своего необходимо активное соучастие народа. В прикладной науке существует направление «эргономика», которая изучает и разрабатывает оптимальные формы и способы производственных процессов, орудий труда применительно к психофизиологическим особенностям работника. В указанном смысле правомерно говорить и об «эргономике реформ». С позиций эргономики реформ какой курс в наибольшей мере способен удовлетворить потребности российского характера в социальной справедливости и осмысленности жизни? Часть населения настаивает на возврате к доперестроечному социализму. Он характеризовался всесилием государства, господством плана, подчинением личных интересов общественным, уничтожением частной собственности на средства производства. Однако с середины 60-х и до середины 80-х годов, когда все перечисленное существовало, в стране нарастал системный кризис, сопровождавшийся снижением рождаемости, ухудшением здоровья, ростом убийств, самоубийств. В результате из-за 1,5-кратного увеличения смертности СССР потерял тогда погибшими и преждевременно умершими около 10 миллионов человек, то есть по 500 тысяч ежегодно.

Следовательно, ни капитализм, ни социализм в «чистом» виде не способны обеспечить необходимые условия для высокого качества жизни. Требуется принципиально новое решение. Кто его подскажет? У Запада нет ответа. Найти выход можно лишь после отказа от идеологических шор, мешающих трезвому анализу. В прежние годы идеологическое табу лежало на всем, что было связано с капитализмом, ныне – с социализмом. В результате по-прежнему господствует метафизический принцип «или-или» и отвергается здравый смысл, в основе которого лежит диалектическое «и – и».

Анализ новой и новейшей истории показывает, что поиском гармоничного «третьего пути» Россия вольно или невольно занималась все текущее столетие. Перестройка и реформы – лишь последние узловые моменты в данной цепи, которые выдаются за поражение в «холодной» войне. На самом деле они говорят не о поражении, а о трудностях первооткрывателей. В стратегическом плане мы не проигравшие, а ищущие путь к более совершенному мироустройству. Вызывает восхищение историческая пассионарность российского народа, сумевшего всего за 150 лет пройти через семь общественно-экономических формаций (рабство, феодализм, капитализм, военный коммунизм, нэп, бюрократический социализм и снова капитализм), шесть форм государственного устройства (абсолютная монархия, конституционная монархия, парламентская республика, Советская власть, власть КПСС, президентская республика) и три типа политических режимов (диктатура, демократия, анархия). Исторический смысл этих колебаний в том, что они дают уникальную возможность сравнить разные варианты развития и выбрать из них оптимальное сочетание. Такой принцип «перебора различных возможностей по критерию индивидуального соответствия» широко и успешно используется в лечебной практике.

Осмысление итогов поиска приводит к открытию «конвергентной» модели цивилизации. Ее философские основы были сформулированы в трудах «евразийцев» (П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой, Л. П. Карсавин, Г. В. Вернадский и др.). Россия по своему географическому положению и исторической роли вынуждена была играть роль буфера и моста между Европой и Азией. «Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы!»… «держали щит меж двух враждебных рас – Монголов и Европы», – писал А. Блок. Подвергаясь влиянию обеих сторон, славяне вынуждены были ассимилировать определенные их черты. В результате мы – не Восток и не Запад, но и Восток, и Запад. Характер российского народа оказался сдвоенным, «в нем смешаны величайшие противоположности»: патриотизм и интернационализм, стремление к воле и «сильной руке», трудолюбие и медлительность, коллективные и личные интересы, сочетание прагматизма с отвлеченной мечтательностью. У того же А. Блока: «Мы любим все – и жар холодных числ, и дар божественных видений». Близкий смысл вкладывал в черты русского крестьянина В. В. Маяковский, когда писал: он «землю попашет – попишет стихи».

Результаты современных социологических исследований свидетельствуют о сохранности двуединой природы российского характера, несмотря на многолетнее разрушительное действие либеральной агрессии. К аналогичному выводу приводит анализ политических итогов выборов в органы верховной власти. При этом оптимальным, по мнению большинства, является такое соотношение между противоположными духовными чертами, когда две трети принадлежат коллективизму, взаимопомощи, высоким идеалам, патриотизму, а одна треть – личным интересам, конкуренции, материальным ценностям, долгу интернационализма. Близкая пропорция, известная в науке как «золотое сечение» (0,62 / 0,38), широко распространена в неживой и живой природе.

Следовательно, для России лишь то развитие может быть естественным, которое опирается не на подавление одной из присущих народу противоположных сторон, а на их обоюдно необходимое и взаимозависимое существование. Иначе победа одной части населения приводит к угнетению другой. Это сопровождается сжатием социальной пружины, за которым обязательно следует ее распрямление. Происходит смена недовольных на довольных, вслед за которой новые недовольные начинают очередной цикл напряжения. Кроме того, гипертрофия одной из противоположных сторон приводит к извращению ее сути. Например, абсолютная свобода ведет к диктатуре наиболее сильного и т. д.

С позиций евразийства гармоничным является общество, основанное на единстве многообразного. Здесь, как в симфоническом оркестре, а) различаются голоса каждого отдельного инструмента, б) слышна единая мелодия и в) обе части дополняют друг друга. Критерием правильных пропорций между ними служит повышение качества жизни. Такая социальная организация определяется понятием «соборность». Соборность означает триединство личного, коллективного и их взаимодействия. Соборность – это не «центризм», который вместо прежних «измов» (левого и правого), предлагает еще один – срединный, а сосуществование и левых, и правых; как славянофилов, так и западников, но лишь в той пропорции, которая способствует росту материального и духовного благополучия. На эту тему В. Г. Белинский писал следующее: «Личность вне народа есть призрак, но и народ вне личности есть тоже призрак. Одно условливается другим. Народ – почва, хранящая жизненные соки всякого развития; личность – цвет и плод этой жизни». Происходит суммирование энергий полярных сторон, что увеличивает общий коэффициент полезного действия. Социальный строй, где хозяином страны является не элита, а большинство граждан, где все делается для блага целого и его элементов, определяется евразийцами как «государство Правды», «государство-симфония».

Существует ли гарантированное лекарство от демографической катастрофы, способное за короткий срок обеспечить крупному государству достижение оптимального естественного воспроизводства? К тому же, чтобы эти гарантии были апробированы на практике и соответствовали российским условиям. К счастью, такие уникальные технологии наработаны Россией еще в начале XX века. Как свидетельствуют архивные материалы по Ярославской губернии, в 1914–1915 гг. наблюдалось резкое снижение рождаемости на 30–40 %. Одновременно произошло увеличение смертности на 50 %. За счет этого в 1917 г. возник перекрест обеих траекторий, и началась депопуляция. К 1919 г. ее уровень достиг драматической величины в 12,2 промилле. Для сравнения, в 1999 г. депопуляция по Ярославской области составила 11,4 промилле.

Среди причин трагедии – резкое падение уровня жизни населения и вызванный этим стресс. В предреволюционный период с 1913 г. промышленное производство упало на 29 %, в том числе производство предметов потребления на 33 %, продуктов питания на 52 %. Было собрано хлеба меньше на 51 %. В 1917–1919 гг. экономическая ситуация продолжала ухудшаться. Объем произведенной продукции упал до 13 % от уровня 1913 г. Продовольствие и товары бытового потребления выдавались по карточкам. Суточная норма хлеба рабочих Москвы, занятых в 1920 г. на тяжелых физических работах, составляла 225 г, средней тяжести – 150 г, на легких работах – 50 г. Негативное влияние на здоровье оказывала также озлобленность населения от ошибок первых лет советской власти и невосприятие многими политики «военного коммунизма».

Вымирание продолжалось четыре года. Затем к 1921 г. смертность вдруг резко снизилась, с 40,5 до 28,8 промилле. К 1922–1923 гг. стала интенсивно увеличиваться рождаемость. В результате в 1921 г. произошел неожиданный обратный перекрест и начался положительный естественный прирост. Факт тем более поразительный, что в 1921 г. страну поразила засуха и неурожай, охватившие огромную территорию РСФСР и Украины. Общая численность населения, находившегося в неурожайных районах, составляла до 35 млн. человек, из них 30 млн. – сельское население. К маю 1922 г. из-за голода и болезней погибло около 1 млн. крестьян. Помощь голодающим стала всенародным делом. Повсеместно проводился сбор продовольствия и вещей для пострадавших. Тогда же было принято решение об изъятии из церквей золотых и серебряных изделий, на которые за рубежом покупались продукты. Принятые государством меры позволили осенью 1921 г. и весной 1922 г. засеять пострадавшие от засухи поля. В 1922 г. был собран хороший урожай, позволивший преодолеть голод. Поражают темпы последующего демографического возрождения. Смертность к 1926 г. стала ниже на 50 % по сравнению с уровнем 1913 года, а естественное воспроизводство – выше на 60 %. Описанная динамика наблюдалась как в городе, так и на селе. Изучение одноименных процессов в Европейской части России свидетельствует о параллельных изменениях. Депопуляция началась в 1917 г. и прекратилась в 1921 г. В 1925 г. уровень естественного воспроизводства превысил показатели 1913 г. на 30 %. В целом по стране продолжительность жизни населения увеличилась на пять лет, суммарная рождаемость выросла на 16 %.

Анализ динамики смертности по Москве в начале века выявляет ее такой же быстрый рост в 1918–1919 гг. на 30–90 %. После 1921 года траектория резко меняется к лучшему, и к 1926 г. индекс умерших стал ниже показателей 1913 года на 40 %.

Отсутствие объективных оснований для значительного улучшения здоровья в 1921 г. заставляет и в этом случае предположить действие закона духовно-демографической детерминации. Действительно, уровень преступности, подскочивший в 1914–1918 гг. в два раза, затем в начале 20-х годов снизился от этой величины в четыре раза. В последующие годы продолжалось поразительное улучшение духовного состояния общества. Если в 1922 г. коэффициент судимости по РСФСР составлял 2508 на 100 000 жителей, то в 1927 г. он упал до 1080. Уменьшилось число психических заболеваний, что подтверждается сокращением в психиатрических больницах коечного фонда на 31 % по сравнению с 1913 г.

1921–1927 годы представляют собой удивительную картину резкого улучшения системы медико-оздоровительной помощи и здоровья населения. В стране, многократно беднее нынешней, значительно повышается финансирование здравоохранения, в несколько раз увеличивается количество институтов различного медицинского профиля, расширяется сеть санаторно-курортных учреждений, улучшается обеспеченность врачами и больничными койками. В результате многократно сокращается заболеваемость опасными инфекционными болезнями, снижается младенческая и общая смертность, повышается рождаемость даже по сравнению с 1913 г., улучшается естественное воспроизводство населения.

Представленные результаты имеют решающее значение для ответа на вопрос: сможет ли современная Россия выбраться в кратчайший срок из социальной катастрофы и каким путем? Сможет, если воспользуется уникальным отечественным опытом. Для этого потребуется понять, что же знаменательного произошло в 1921 году, став основой нравственно-эмоционального и демографического возрождения?

Событием исторического масштаба, случившимся в 1921 г. в РСФСР, явилась смена курса военного коммунизма на новую экономическую политику (нэп), продолжавшуюся до 1927–1928 гг. К сожалению, все последующие 73 года ее удивительные достижения оказались наиболее закрытой темой для широкой информации. Современное общество не знает, какая форма политической власти была в то время, что формировало экономическую основу нового курса, какой представлялась динамика уровня и качества жизни, была ли коммунистическая партия законодательно правящей и кто ее возглавлял? Всего 3–6 % современного населения считают, что в годы нэпа люди работали и жили хорошо.

Понять сущность нэпа в СССР можно лишь тогда, когда рассматривать его целостной системой, состоящей из пяти блоков: а) тип экономики, б) форма государственной власти, в) характер политического режима, г) особенности социально-культурной политики, д) принцип межнациональных отношений.

А. В хозяйственном аспекте основу нэпа составляла трехсекторная экономика, образованная предприятиями трех видов: государственных (общенародных), частных и кооперативных. Их координация и управление осуществлялись планово-рыночными методами. При этом впервые в экономической практике ставится вопрос «о третьем виде предприятий, которые раньше не имели самостоятельности с точки зрения принципиального значения, именно: о предприятиях кооперативных». В. И. Ленин прямо заявляет, что «тот общественный строй, который мы должны поддерживать… есть строй кооперативный». Социализм определяется им как «строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией…». «Никакие другие премудрости нам не нужны теперь для того, чтобы перейти к социализму». «При условии максимального кооперирования населения само собой достигает цели… социализм». Для этого требуется «…соединить тот революционный энтузиазм, который мы уже проявили… с умением быть толковым и грамотным торгашом, какое вполне достаточно для хорошего кооператора».

В хозяйственной области к главным конвергентным чертам нэпа относятся следующие: наряду со стимулированием рыночной активности частных производителей и кооперативных форм производства утверждался принцип государственного регулирования экономики; рост мелкого и среднего предпринимательства осуществлялся одновременно с развитием крупного централизованного производства. При этом в крупной промышленности доля государственного капитала составляла 96 %, а в мелкой промышленности и сельском хозяйстве господствовал на 90 % и 99 % частный капитал; в сельском хозяйстве сочетались обязательные плановые поставки продуктов государству (продналог) со свободой крестьян распоряжаться остальными товарными запасами; стремление к обогащению и конкуренции осуществлялось одновременно с защитой социальной справедливости и расширением взаимопомощи. Законным признавалось лишь честно нажитое богатство; лучше жилось тем, кто больше и качественнее производил. В итоге именно производительная часть общества, а не финансово-спекулятивная, стала социальной базой преобразований.

Через 50–60 лет идеи кооперативного ведения хозяйства были реализованы во многих капиталистических (США, Испания, Израиль и др.) и некапиталистических (Китай, Индия, Вьетнам и др.) странах через процессы «демократизации собственности». В 70-х годах Конгресс США даже принял законодательство по программе ИСОП (План создания акционерной собственности работников), которая к середине 90-х охватила до 12 % всех наемных работников в стране и до 30 % занятых в акционерных корпорациях. Трудящиеся на таких предприятиях являются одновременно «работниками труда и капитала», сособственниками результатов своего труда. Анализ деятельности предприятий, принадлежащих самим производителям, показал, что эффективность труда на них в 2–4 раза выше.

При конвергентном социализме, как писал один из ведущих экономистов Л. Юровский, плановое хозяйство проводится в обстановке рынка и присущих ему закономерностей. «Оно может в очень широких пределах властвовать над рынком, т. е. проводить на рынке и через рынок свои задания. Но это не значит проводить их мимо рынка, не считаясь с тем, какова будет реакция со стороны рынка и каковы будут ценностные последствия хозяйственного плана». Выдвигалось даже положение, что вслед за товарно-капиталистической формой хозяйствования должна наступить товарно-социалистическая. В 1922 г. даже состоялась первая международная конференция «коммунистов-кооператоров».

Б. Формой государственной власти стали Советы депутатов трудящихся, возникшие как движение снизу в 1905 г. в г. Иваново-Вознесенске. Согласно первой Советской Конституции «верховная власть в Российской Социалистической Федеративной Республике принадлежит Всероссийскому съезду Советов, а в период между съездами – Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету Советов». До 1924 г. они являли собой разновидность прямой народной демократии. На заводах все работники избирали Совет, а в деревне – сельский сход. Затем низовые Советы делегировали своих избранников в Советы следующего уровня, то есть еще выше, и так до Верховного Совета. Все Советы обладали широким диапазоном независимости от высших властных структур. Именно через Советы, формируемые по производственному принципу, удалось продолжить и развить то двуединое стремление к воле и «сильной руке», которое закладывалось в древнерусских органах «народоправства» в виде «веча» (Псков, Великий Новгород, Киев, Владимир, Суздаль и др.). Вече являлось носителем законодательной и судебной власти. Вече вручало полномочия князю как главе исполнительного органа. «Оно – предшественник и исток (или один из истоков) древнерусской государственности». Поэтому после 1917 г. Советы в считанные недели распространились по всей Российской империи. «Большевиков было тогда слишком мало и не было у них еще никаких «силовых структур», чтобы насилием можно было объяснить это «триумфальное шествие Советов» по России.

В. Что касается политического режима, то, создавая сильное централизованное государство, В. И. Ленин одновременно писал: «Путь к коллективизму лежит через демократию», «социализм невозможен без демократии». «Развитие демократии до конца, изыскание форм такого развития, испытание их практикой и т. д., все это есть одна из составных задач борьбы за социальную революцию». «Народу нужна действительно демократическая, не знающая иных властей, кроме выборных и по желанию населения в любое время сменяемых, рабочая и крестьянская республика», «нам нужна республика народная». «Не народ для государства, а государство для народа».

В подобной ситуации от политической партия требовалось постоянно добиваться уважения общества. Только это давало ей возможность не формально, а действительно служить авангардом трудящихся. Доказательством тому служит официальный партийный статус В. И. Ленина, который не имел должности в ЦК. Он был главой даже не ВЦИК, которым руководил Я. М. Свердлов, а правительства – Совета Народных Комиссаров

Постановлением Совета Народных Комиссаров гарантировалась свобода совести, право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Снижению степени милитаризованности общества способствовало сокращение численности Красной Армии за 1921–1924 гг. в семь раз, с 4 млн. 110 тысяч до 562 тысяч.

Г. К фундаментальным принципам нэпа относится понимание большой роли духовного фактора (культура, нравственность, образование) для социального прогресса. Наряду с бытием в систему движущих сил истории включалось и сознание. Поэтому важной составной частью новой политики стала культурная революция. Главной задачей для молодежи было поставлено: «Учиться, учиться и учиться!». В ответ последовало: «Мы учились запоем, с жадностью, со страстью». Культурная революция означала соединение прежде неграмотных рабочих и крестьян со всеми достижениями человечества. Образование стало всеобщим и бесплатным. Открывались сети дошкольных учреждений. Особое внимание уделялось развитию науки. Свобода художественного творчества, одухотворенная новыми социальными идеями, способствовала рождению оригинальных школ в живописи, поэзии, театре.

Д. В национальном вопросе В. И. Ленин настаивал на единстве равноправных народов, обладающих правом отделения в случае шовинизма и притеснения со стороны русских. «Мы хотим добровольного союза наций – такого союза, который не допускал бы никакого насилия одной нации над другой, такого союза, который был бы основан на полнейшем доверии, на ясном сознании братского единства, на вполне добровольном согласии».

Таким образом, стратегией нэпа явился поиск взаимодополняющих противоположностей в экономической, государственной, политической, культурной, национальной сферах; соединение личных интересов граждан с социальными интересами общества. «Теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса… общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов». Это был глобальный евразийский проект, успешно реализованный на огромной территории. Такой выбор был не случайным, а выражением общей концепции: «как и когда можно и должно соединить противоположности, а главное: в нашей революции за три с половиной года мы практически неоднократно соединяли противоположности». Известный английский экономист Д. Кейнс, работавший в 20-е годы в России, писал: «Ленинизм – странная комбинация двух вещей, которые европейцы на протяжении нескольких столетий помещают в разных уголках своей души, – религии и бизнеса». Все это создавало у людей ощущение расширения гражданских свобод, творческого раскрепощения, возможности быть хозяином своего труда, стимулируя нравственно-эмоциональный подъем. Гармонично-противоречивые свойства реформ были психологически близки большинству людей. Это позволило консолидировать общество на решение исторических задач собственными силами, без посторонней помощи и внешних кредитов.

Эффект социально-экономической конвергенции проявился очень быстро. За считанные месяцы страна стала выходить из кризиса, глубина которого значительно превышала нынешний. В 1921 г. объем промышленного производства в России составлял всего 21 % от уровня 1913 г. Однако уже через два года крестьяне завалили город продукцией, а город стал производить конкурентоспособные товары. Количество сельскохозяйственных кооперативов увеличилось в 5–7 раз. Российская пшеница поступила на экспорт. Такого изобилия в сочетании с дешевизной не было ни раньше при царе, ни позже в предвоенные годы. Государство, научившись использовать рыночные механизмы, сумело с помощью «золотого червонца» вытеснить доллар из обращения и перейти к твердой отечественной валюте. Это было первое и непревзойденное «экономическое чудо» XX века.

В споре с «правыми» критиками нэпа его успехи ярко выявляются при сравнении с темпами восстановления в те же годы капиталистических Германии и Франции. Обе страны были сопоставимы с Россией в 1913 г. по промышленному потенциалу и значительно пострадали за время Первой мировой войны. В 1919 г. уровень производства в Германии и Франции снизился, соответственно, до 38 % и 57 % от 1913 г. С 1919 г. по 1929 г. объем ежегодного промышленного производства увеличился во Франции в 2,4 раза, в Германии в 3 раза, в Советской России в 11,4 раза. Это позволило СССР к 1929 г. превысить потенциал 1913 г. в 1,94 раза, тогда как Франция увеличила его в 1,39 раза, Германия – в 1,13 раза.

Характерно, что индустриальные успехи России 20-х годов были обеспечены не за счет ухудшения благосостояния населения. В структуре российского производства в 1929 г. доля продукции легкой промышленности составила 61 %. Уровень доходов рабочих увеличился в три раза. Эмоциональное восприятие обществом экономической ситуации тех лет образно передают слова В. В. Маяковского:

«Окна разинув, стоят магазины, В окнах продукты: вина, фрукты… Стала оперяться моя кооперация. Бьем грошом. Очень хорошо».

Среди «левых» оппонентов распространено представление о нэпе как о торгашеской стихии, основанной преимущественно на развитии сельскохозяйственного производства в ущерб индустриальному строительству. В действительности было наоборот, что подтверждается воспоминаниями одного из видных политических деятелей тех лет В. М. Молотова: «На основе нэпа началось… серьезное и все нарастающее развертывание социалистической промышленности, ставшей основной и ведущей силой подъема всей экономики страны». После восстановления разрушенного хозяйства вновь созданные электростанции, заводы и фабрики позволили произвести в 1926 г. сверх уровня 1913 г. электроэнергии на 74 %, паровых турбин на 238 %, паровых котлов на 33 %, плугов на 71 %, серной кислоты на 24 %, обуви на 45 %. Протяженность железных дорог превысила довоенные показатели на 28 %. К 1930 г. суммарная мощность электростанций увеличилась в 7 раз по сравнению с 1913 г., соответственно, 0,2 и 1,4 млн. кВт.

Преимущества концепции нэпа особенно ярко выявляются при сравнении с последующими пятилетками. Если в 1921–1928 гг. темпы ежегодного промышленного роста составляли 44 %, то в 1928–1939 гг. они снизились до 15 %. С началом 30-х годов форсированная коллективизация крестьянских хозяйств, из которых 91 % уже использовали общинное землепользование и совместную обработку угодий, не смогла обеспечить увеличение валового сбора зерна даже к 1940 г. Урожайность зерновых культур снизилась. Поголовье скота сократилось в 1,5–2 раза.

Для оправдания насильственной сельскохозяйственной политики приводится потребность перемещения рабочих рук из деревни в город. Действительно, с 1917 г. по 1940 г. численность городских жителей выросла в 2,2 раза, от 29,1 млн. до 63,1 млн. человек. Однако количество сельских жителей при этом не уменьшилось, составив, соответственно, 133,9 млн. и 131,1 млн. Следовательно, рост урбанизированной доли СССР произошел не за счет деревни, а благодаря демографическому фактору. В 30-х годах превышение рождаемости над смертностью составляло ежегодно 11–15 промилле. Сама рождаемость при этом снизилась. Суммарный коэффициент уменьшился с 6,5 в 1928 г. до 4,2 в 1940 г. Смертность выросла с 21,2 до 23,2 промилле. В то же время естественное воспроизводство упало с 48,9 промилле в 1928 г. до 11,4 в 1940 г. В 1933 г. из-за разразившегося голода возникла депопуляция в размере 18,8 промилле.

Представленные факты никоим образом не умаляют великих экономических достижений СССР 30-х годов. К 1940 г. общий национальный доход возрос по сравнению с 1928 г. в 5,1 раза, производство средств производства – в 10 раз, предметов потребления – в 4,2 раза, валовой продукции сельского хозяйства – в 1,3 раза. Численность учащихся школ выросла в 3 раза, студентов вузов – в 4,8 раза. Для сравнения, если СССР с 1929 по 1939 гг. увеличил промышленное производство в 4,8 раза, то США, пережив Великую депрессию, остались на том же уровне. Франция сократила промышленный потенциал на 20 %, Англия повысила на 23 %, Германия – на 38 %.

Что случилось бы, если В. И. Ленин остался жив и страна продолжала осуществлять социально-экономическое развитие по концепции нэпа? Допустим, в промышленности не удалось бы удержать прежний темп, и он сократился в два раза. Все равно это соответствует 22 % в год против 15 % за годы пятилеток. На селе темпы могли остаться прежними, около 9 % годовых (против 2–3 % при пятилетках), поскольку, по расчетам В. И. Ленина, 100 тысяч тракторов способны обеспечить победу нового строя в деревне. К 1932 г. их имелось 149 тысяч против 35 тысяч в 1929 г. В 1940 г. количество тракторов достигло 531 тысячу, зерноуборочных комбайнов 182 тысячи, грузовых автомашин 228 тысяч.

Приведенные расчеты наводят на предположение, печальное и обнадеживающее одновременно. С одной стороны, переход от нэпа к «большому скачку» в промышленности и насильственная коллективизация в деревне затормозили в 1,5–2 раза скорость развития страны. С другой стороны, это означает, что ленинский конвергентный социализм обладал двукратно более мощным потенциалом промышленного развития. Благодаря ему советский народ не нуждался в «кнуте». Социалистический демократический строй соответствовал складу его души, и человек шел «как хозяин необъятной Родины своей». Применение «кнута» вызвало противоположный ожидаемому эффект. Если бы такого не произошло, СССР к началу войны мог оказаться значительно могущественнее, чем удалось сталинским пятилеткам.

Использовав опыт СССР, следующую удачную попытку объединения противоположностей, но уже в виде социального капитализма, предпринял Ф. Рузвельт в 30-х годах для вывода США из Великой депрессии. Введение элементов планирования и экономического регулирования, повышение роли государства и увеличение социальной нагрузки на экономику позволили в короткий срок преодолеть глубокий спад и выйти на траекторию общества потребления. В то время Ф. Рузвельта даже обвиняли в защите социализма и «советизации» Америки. С тех пор закончилась эпоха «чистых» либеральных экономических моделей. Своеобразными системами «конвергентного» капитализма являются экономики Швеции, Швейцарии, Канады, Финляндии, Германии и др.

С позиций сегодняшнего дня не является ли концепция рыночного социализма устаревшей и менее эффективной по сравнению с социальным капитализмом? Факты говорят, что история настойчиво продолжает идеи нэпа, совершая в 80—90-е годы успешный рывок через рыночные реформы в социалистическом Китае. Его ВВП, по прогнозам Всемирного банка, превысит к 2020 г. ВВП США в 1,5 раза. Идеология нэпа лежит в основе интенсивного развития планово-рыночной экономики в демократической Индии. В Конституции Индии есть специальный раздел «Руководящие принципы политики государства», где декларируется приоритет «общего блага» и «общих интересов» в государственной политике. Правительство призвано обеспечить такие условия, при которых «собственность и контроль над материальными ресурсами» «наилучшим образом служили бы общему благу, чтобы концентрация богатства и средств производства не обращались во вред общим интересам». На Западе даже считают, что XXI век станет веком Индии, валовой продукт которой к 2020 г. догонит Японию.

В СНГ экономические идеи рыночного социализма плодотворно развиваются в Узбекистане и Беларуси. Например, в Узбекистане по сравнению с Россией выше доля населения, занятого в частном секторе экономики (70 % и 46 %), выше доля частных предприятий в розничной торговле (47 % и 22 %). В то же время государство у них сохраняет контроль за стратегией экономического развития, тогда как у нас все усилия были направлены на преуменьшение его роли. По Конституции Российской Федерации земля и природные ресурсы могут принадлежать частным владельцам. Наоборот, по Конституции Узбекистана «земля, ее недра, воды, растительный и животный мир и другие природные ресурсы являются общенародным богатством, подлежат рациональному использованию и охраняются государством». Такая двуединая экономическая модель позволила им, опираясь на собственные силы, стать реальными лидерами на постсоветском пространстве. Здесь отмечается более благоприятная динамика промышленного производства, выпуска товаров легкой промышленности, производства продуктов питания, роста товарооборота, жилищного строительства и других важнейших показателей планово-рыночной экономики.

Изложенные материалы говорят о том, что демографическое и духовное благополучие зависят как от социально-экономического базиса, так и от нравственно-эмоциональной атмосферы в обществе, особенностей политического режима, его соответствия представлениям людей о достойной власти. Например, в годы «оттепели», несмотря на ухудшение уровня жизни, Советский Союз имел самые низкие среди развитых стран показатели смертности, преступности, самоубийств. С началом «перестройки» в 1986–1987 гг. смертность в трудоспособном возрасте упала на 30–40 %, нация стала моложе на пять лет. И это при том, что экономическое положение большинства стало хуже. В обоих случаях причиной оздоровительных процессов явилась демократизация политической атмосферы.

Одни народы склонны к более авторитарным формам правления, другие – к более демократическим. Для постсоветской Средней Азии оптимальным явилось сочетание конвергентного социализма в экономике с просвещенным авторитаризмом в политике, о чем свидетельствует опыт Узбекистана и Туркменистана. Такая комбинация была адекватна духу азиатской культуры и политической ментальности населения. В результате смертность у них снизилась по сравнению с 1986 г., соответственно, на 13 % и 17 %, преступность уменьшилась за 1991–1997 гг. на 33 % и 37 %. Иная судьба постигла соседей, выбравших капитализм в сочетании с авторитарным режимом в Казахстане и демократическим режимом в Кыргызстане. Эти комбинации привели к сильным разрушительным процессам в духовно-демографической сфере. Смертность увеличилась, соответственно, на 41 % и 10 %, преступность на 11 % и 24 %.

В европейской части СНГ авторитарность политического управления оказала нездоровое воздействие на людей, даже в сочетании с конвергентным социализмом. В Беларуси, где экономическая динамика была одной из лучших, в 1991–1996 гг. отмечался рост самоубийств на 68 %, убийств на 69 %, смертности на 16 %. В дальнейшем к 1999 г. ситуация продолжала ухудшаться: преступность выросла еще на 3 %, в том числе убийства на 5 %, тяжкие телесные повреждения на 10 %. Причиной социального дискомфорта служил, вероятно, несовершенный стиль управления государством, воспринимавшийся обществом как неадекватный его уровню культурного развития. Подобный эффект наблюдался в России с приходом Ю. Андропова. Тогда в 1983 г. при усилении жесткости политического руководства произошло неожиданное увеличение преступности на 22 %, а с интервалом в один год – повышение смертности на 11 %. Люди понимали, что надо было наводить порядок. Но сердцем чувствовали ущербность методов отлавливания в рабочее время прогульщиков по баням и магазинам.

Следовательно, для народов европейской части бывшего СССР оптимальным представляется сочетание конвергентного социализма в экономике с демократическим характером политической власти. Это есть то спасительное «лекарство», которое обеспечит России быстрый рост материального, духовного и демографического благополучия.

Репрессии в области демографии (отчет о семинаре И.А. Гундарова в ИДК, подготовленный Максимом Калашниковым)

…Как сказал И.А. Гундаров, его ум сильно воспламенила статья Андрея Фурсова о необходимости формирования ССД – субъекта стратегического действия – в стране. Ведь иначе ей не выйти из кризиса деградации и смерти. Но та же логика породила законный вопрос: а каким должен быть государственный механизм, который, с одной стороны, обеспечит власти свободу инновационного действия; а с другой – предохранит народ от разрушительных ошибок и злоупотреблений властью? Как сделать так, чтобы разные, сменяющие друг друга лидеры и политические партии были вынуждены действовать не в ущерб национальным интересам?

– Такого безотказного механизма преемственности государственных действий, как мне кажется, еще не существовало, – считает Игорь Алексеевич. – Даже институт монархии давал многочисленные сбои…

Вопрос сей крайне актуален. В стране, по словам эксперта, начинается новая перестройка. К тому же – еще и с ускорением. Однако резервы страны, ее запас прочности – на исходе. К чему привела первая (горбачевская) перестройка, известно.

– Тогда у страны еще были значительные накопления. Ельцинские реформы продолжили разрушительные действия. Путинская «стабилизация» закрепила развал. И где гарантия того, что медведевская модернизация не усугубит ситуацию? – спрашивает эксперт.

По его словам, контролирующий механизм непременно понадобится и в случае, если возникнет ССД и к власти придут патриоты («например, мы»). Казалось бы, зачем он нам, коли мы поставим своей целью делать стране только добро? Но так ведь думает любой, кто идет на Олимп власти. Горбачев с женой также мечтали не о крахе/развале, а о величии страны и своем величии. (Рассказывая об этом, И. Гундаров сослался на откровенные разговоры в Кавминводах своего тестя с самим М.Горбачевым в бытность того первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, а также на свои беседы с дочерью генсека). Крах перестройки и гибель СССР стали потрясением для семьи Горбачевых. Именно тяжелая депрессия буквально сожгла жену Горбачева. Была хозяйкой полумира – а потеряла все. Депрессия сломала адаптивные механизмы – и Раису Горбачеву уничтожил рак. По-другому отреагировал Горбачев, человек-актер, способный убедить самого себя, что поступал правильно, надеть на себя маску «гения зла» и остаться в этой роли.

А Ельцин? И. Гундаров прочитал его президентскую предвыборную программу 1996 года. Тут и объединение на основе идеалов свободы, справедливости, и патриотизма. И уважение к собственным традициям. Равенство всех перед законом, приоритет духовности и культуры. Стремление обеспечить благосостояние народа. Вырастить здоровых и счастливых людей.

– У всех были благие намерения. Но известно, что ими и выстлана дорога в ад, – замечает Игорь Алексеевич. – Желание добра Отечеству совсем не гарантирует от причинения ему зла. Поэтому, когда мы придем к власти, нужно перво-наперво избежать известного «эффекта дракона». Так, чтобы убив дракона, герои сами не стали чудовищами…

Полагаться в этом только на самого человека во власти невозможно. («Это я вам говорю как врач-психолог!» – считает эксперт). Именно для этого и нужны гарантирующее-предохранительные механизмы.

Почему они нужны? Мудрая наша вера во Христа несет тончайшее наблюдение-предупреждение. Вокруг Христа собрались 12 апостолов. Пассионарных, желающих изменить жизнь к лучшему. Что называется, «элитная выборка». Но из двенадцати один оказался Иудой. То есть, даже в команде благородных реформаторов и спасителей Отечества изменником может быть один из двенадцати. То есть – около 8 % выборки.

– Если мы начнем строить гуманистическое общество (а я – его сторонник), то должны твердо знать – 8 % наших соратников нас предадут! – заявляет эксперт.

Однако помимо Иуды среди апостолов оказался и колеблющийся Петр. Если Иуда неисправим, то Петра (трижды отрекшегося от Спасителя) все же можно направить на путь истинный. Правильно поручи ему нужное дело – и он за него жизнь отдаст. Стало быть, помимо восьми процентов иуд в будущей команде (ССД) спасителей России окажется еще и 8 % тех, кто может дать слабину. Все вместе – 16 %. Каждый шестой. Так что нужно знать: при самых добрых намерениях у национально-патриотической команды, пришедшей к власти – одна шестая часть будущих предателей и колеблющихся. И сразу их не отличишь. Именно для этого во власть и необходимо встроить механизм, оберегающий нас от сатанинских черт человеческого характера.

– Этим не занимались ни марксизм, ни либерализм. Реально человека никто не знает, – рассказывает И. Гундаров. – Марксисты думали, что нужно лишь отменить частную собственность – и все начнут, взявшись за руки, строить светлую жизнь. Либералы, наоборот, наделили частную собственность статусом панацеи от всех язв и пороков общества. Мол, наступит эра честной конкуренции и не будет никаких картельных сговоров. Но в человеке есть и божественное, и дьявольское. Затем и нужен профилактический механизм, от которого невозможно увернуться…

Итак, сама бюрократия никогда не примет закона о контроле над собою. Нужно ее принудить к этому. Для того нужна адекватная по мощи сила. Одним из рычагов формирования такой силы эксперт считает обсуждение в обществе темы либеральных репрессий. Здесь можно подловить нынешнюю власть, принявшуюся муссировать тему «тоталитарных репрессий». Она вообще пытается свести само понятие «репрессии» к Сталину. Глаголет о «десталинизации». Самое время поговорить широко о том, во что нам обошелся либеральный эксперимент – и что нам придумать, чтобы избежать подобных трагедий и потерь в процессе исторического строительства.

Что такое репрессии? Например, народ не желает проводить нынешнюю «модернизацию». Что сделает президент? Начнет принуждать. «А сильно противящихся будет сильно принуждать!» – считает Игорь Гундаров, приводя в пример и реформу ЕГЭ, встретившую почти всеобщее отвращение, и предполагаемую «реформу» школы, и многое другое. А это – новые репрессии.

Обычно на слово «репрессии» Интернет-поисковики выдают тучу ссылок на материалы о сталинской эпохе. Людям впрессовывают в мозги, что репрессии – это либо Сталин, либо Гитлер. А потому, мол, «десталинизация» есть гарантия от повторения огромных человеческих жертв. Это полнейший вздор! Репрессии и массовое уничтожение населения присущи и либералам-«десталинизаторам».

– И если при Сталине лес рубили – щепки летели (отрицать это бессмысленно), то сейчас уже не щепки – целые стволы летели и летят, – говорит И. Гундаров.

Политические репрессии были в нашей истории и до СССР. Случались они и в других странах. Репрессии известны не только политические. Толковый словарь определяет репрессию как карательную меру, как наказание, исходящее из государственных органов. Репрессия – принуждение со стороны власти одной части населения к чему-то в интересах другой его части. Репрессии могут быть политическими, экономическими, военными и т. д. По конечным результатам это – ограничение политических прав, лишение гражданских свобод, насильственное переселение, высылка из страны, ограничение по доходам, военное подавление, отнятие жизни.

Так вот: если посмотреть на то, что происходило в отечественной демографии последние 25–30 лет, то понимаешь – мы подверглись валу самых жестоких репрессий.

Репрессий либеральных. Шедших под знаменами «борьбы со сталинизмом»…

Только что опубликованные результаты переписи населения РФ толкуются официозом успокаивающе: мол, нас 143 млн., с 2002 года мы уменьшились только на два миллиона. А за предшествующие десять лет – тоже на два миллиона. Дескать, четыре потерянных миллиона – неприятно, но не драматично. Можем наверстать. Но это – ложь. Особенно если брать картину не в статике (2010 год к 1990-му), а в динамике. Какой была бы численность населения РСФСР/РФ, если бы рождаемость оставалась на уровне советской, 1980-х годов?

Игорь Гундаров называет цифру: нас сегодня в РФ должно было быть 177 миллионов человек! То есть, мы де-факто только в РФ потеряли 34 миллиона душ. Если считать Украину и Белоруссию – то еще больше.

– С начала 1990-х смертность у нас резко взмывает вверх, полуторакратно. Это по демографическим законам невозможно! – поясняет эксперт. – При одновременном падении рождаемости. Это назвали «Русским крестом», но он, к счастью, не русский. Вернее, не только русский, но и литовский, латышский, эстонский, болгарский, румынский, венгерский… Нам специально сместили сознание в сторону выражения «русский крест». Мол, это дефект вашего национального характера. Дескать, это вы только одни такие ущербные. Но на самом деле, речь идет об общецивилизационном процессе. Какие-то глобальные процессы привели к тому, что сейчас норовят назвать «русским крестом»…

Почему смертность у нас так подскочила? Классическая наука ответа не дает. Что раньше было причиной ранней смертности? Ожирение, холестерин, малоподвижность-гиподинамия, сердечно-сосудистые болезни. В этом отношении СССР ничем не отличался от Запада. А тут – есть стали меньше, калорийность рациона упала. Гиподинамия уменьшилась – стоит только «челноков» вспомнить. Таблеток от гипертонии пить менее тоже не стали – а сейчас даже больше принимают. А смертность – просто взлетела. На фактор курения это не спишешь: оно дает смертность с лагом в 15–20 лет, да и курить по сравнению с советскими временами больше не стали. Экология? Она даже улучшилась: замерла промышленность, химизация сельского хозяйства покатилась вспять. Чернобыльская радиация никакого влияния на общую картину смертности не оказала.

Не менее поразительно резкое сокращение смертности в 1995–1998 годах. И точно так же удивителен новый ее подскок с 1999 года.

– Если считать правление Бориса Ельцина, то получим 5 миллионов «избыточно умерших», – показывает эксперт, объясняя, что избыточность – это та смертность, что превосходила в РФ обычную советскую смертность середины 80-х годов.

Правление Путина, заявившего о приоритете сохранения народа – новый вал смертности, 6 миллионов избыточно умерших. Время Медведева – еще 2 миллиона. (Речь идет лишь о 13 миллионах избыточных смертей, а не о тех, кто мог бы родиться – но не родился). Медведев попал на спад смертности.

Однако и тут мы видим странную картину. На спад смертности не повлияли так называемые «приоритетные национальные проекты»: смертность стала уменьшаться (в 2002–2003 гг.) – за два года до их официального объявления. При этом с 2010 года смертность стала опять увеличиваться.

Самое интересное, что смертность с 2003 года стала снижаться и в других республиках СНГ (данные 2003–2009 гг.).

Казахстан – минус 21 процент, Таджикистан – минус 17 % – и так далее. Только в Армении и Азербайджане смертность продолжала увеличиваться.

Почему? Официальная наука на сей счет помалкивает…

А теперь посмотрим на рождаемость. Итак, дабы нация не вымирала, коэффициент рождаемости должен быть – 2,2 ребенка на женщину. Если ниже – то уже старение и вымирание народа. Примерно такой коэффициент был в советской РФ (РСФСР) в середине 1980-х. А дальше пошло страшное, невероятное по скорости падение рождаемости.

Упав почти двукратно, дальше она стала расти. Причем непонятно – рост начался в 1999-м, сразу после дефолта. И так называемые нацпроекты на рост рождаемости особого влияния не оказали.

А теперь посмотрим рождаемость по странам СНГ. Рождаемость в 1999–2009 гг. растет везде. Лидируют Армения и Грузия. РФ и Украина – почти на одном уровне. А вот Белоруссия сильно отстает по росту. Что происходит? Наука не знает. Экология? Состояние медицины? Нет – это не то.

Возьмем смертность по некоторым республикам СССР до и после распада страны. Показатели были разные, но изменялись они до конца 80-х параллельно. А дальше – резкое расхождение. Смертность в «восточных» республиках падает, зато у «европейских» (РФ, Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы, Эстонии) – растет, да еще как!

А дальше мы переходим к еще одной беде – каскадным реакциям. К накатывающему на нас острому демографическому кризису: нехватке молодежи.

– В демографии есть банальный закон: сколько в этом году родилось детишек – примерно столько же будет у нас молодежи двадцать лет спустя. Столько двадцатилетних студентов, солдат, рабочих… – поясняет Игорь Гундаров. – Столько молодежи 20 лет, сколько было в РФ еще в 2008–2009 гг., не будет ох как долго! Страна стремительно стареет. А старение – это колоссальная социальная (налогово-фискальная) нагрузка на экономику, угнетение производства, острейшая нехватка рабочих рук и мозгов, кризис в образовании, падение обороноспособности. Снижение с 2,4 млн. двадцатилетних еще недавно (последний привет от СССР) – до 1,4 млн. в 2014-м. А это – последствие того, что в 1993–1994 годах число рождающихся провалилось вниз сразу на миллион (с 2,4 млн. рождений в год до 1,4 млн.: привет от Ельцина, Гайдара, Чубайса и т. д.)

Начнется каскадная реакция: падения числа молодых. И увернуться от нее уже невозможно. Причем следующая каскадная реакция (уменьшение числа молодых) последует еще через 20 лет – в 2033–2034 гг. Но ее хотя бы теоретически можно сдержать: если люди 1993 и последующего годов рождения начнут обзаводиться 3–4 детьми на семью. Насколько это реально в условиях нынешней РФ, насколько сейчас тяжело заводить потомство и его содержать, насколько быстро распадаются нынче браки даже молодых – рассказывать не нужно.

– Предотвратить демографический обвал ближайших лет невозможно! – говорит И.Гундаров. – И никакая миграция (на которую уповают нынче в правительстве) нас не спасет. Желающих переселяться в РФ, во-первых, не очень много. Нет в мире «свободных табунов» – чтобы взять и здесь поселить. И как их жилищами обеспечить – если мигранты из Туркестана по миллиону в год начнут приезжать? Да и не дай бог: ведь мы в таком случае получим новое Косово через считанные годы…

Эта проблема сейчас наваливается на нас паровым катком. А общество говорит о чем угодно – но только не об этом…

Это то, что И.Гундаров называет последствиями либеральных репрессий против нашего народа. А Максим Калашников – плодами либерально-монетаристского геноцида под видом «реформ» и последствиями «избавления от имперского бремени» – развала СССР. Избавились от империи, поломали прежнюю цивилизацию, лишились индустрии и налаженной во второй половине ХХ века жизни – и получили демографическую катастрофу. Причем сильнее всего – именно для русских, которых вроде бы избавили от бремени содержания других республик.

Иначе этого не объяснишь. Объяснить фантастически возросшие темпы вымирания нашего народа после 1989 года – кроме как «либеральными реформами», деиндустриализацией и сломом налаженной жизни – просто невозможно…

Игорь Гундаров считает нелепыми обвинения некоторых «ученых» в том, что русские, де, ведут нездоровый образ жизни, пьют и т. д.

Возьмем статистику потребления алкоголя – и статистику смертей от алкогольных отравлений. В 2001-м в РФ пили не больше, чем в 1984 году. Зато умирали – гораздо больше. Оно и понятно: в 1984-м мы жили в великой стране с великой культурой, да еще и с надеждой на реформы в духе прагматизма и здравого смысла. А в 2001-м – уже совсем иной коленкор. Опустошение. Депрессия. И огромное падение чисто биологического показателя – жизнестойкости.

И. Гундаров поясняет: в начале перестройки, когда еще жила надежда на лучшее, пить стали меньше. Но к 1995-му все вернулось на круги своя. Потом немного снизили, но зато после 1998-го стали наращивать объемы выпитого. Но гораздо страшнее другое: амплитуда графика смертей от алкогольных отравлений многократно превышает амплитуду колебаний «пьяной траектории». Значит, есть нечто, что в сочетании со спиртным убивает людей гораздо эффективнее. Иначе невозможно объяснить то, почему люди, выпивая в 1995-м столько же, сколько и советские граждане в 1984-м, умирали от выпитого намного больше?

Это нельзя объяснить тем, что пили суррогаты типа метилового спирта. А что – потом перестали пить суррогаты и перешли со спирта «Ройал» на коньяк «Хеннеси»? В пересчете на одну и ту же дозу алкогольная смертность в начале перестройки падает, с развалом СССР и началом радикально-либеральных реформ – взлетает вверх. Потом – опять падает, а затем – снова начинает расти. Значит, есть нечто такое, убийственное, что ассоциировано с алкоголем, но что это – официальные демографы не знают. Да и не замечают этого. Точно так же слепы в сем отношении и разные правительственные программы.

И. Гундаров говорит прямо: мор среди людей и падение жизнестойкости вызывает прежде всего тяжкая, безнадежно-беспросветная духовная атмосфера на постсоветских пепелищах. Люди не видят смысла жить и рожать детей, не видят жизненных перспектив, они полны смертельной тоски и злобы. Здесь тот самый случай, когда духовное прямо воздействует на телесное (соматическое). «Реформы» прекратились в гигантский генератор тоски и депрессии народа. По сути дела, мы имеем дело с новым видом репрессий либерально-рыночного толка: психорепрессиями.

И. Гундаров говорит о том, что за последние 20 лет официальная наука и власти категорически отказываются включить в факторы для анализа положения такой показатель, как психическое состояние населения. Сфера духа, эмоций, отношений нигде не изучается серьезно: ни в науке вообще, ни в экономике в частности.

Чтобы проверить гипотезу о прямом влиянии психического на физическое, И.Гундаров с коллегами посмотрели статистику по странам Восточной Европы – с начала горбачевской перестройки.

Смертность в СССР и социалистических странах СЭВ (Совет экономической взаимопомощи, Восточная Европа) с началом горбачевской перестройки снизилась! Обычно говорят, что у нас это связано с «сухим законом» Горбачева. Это чушь: в странах СЭВ никто не устраивал антиалкогольных кампаний, однако и там смертность падала, пока были живы надежды на перестройку.

Другое подтверждение факта либеральной психокатастрофы в наших обществах и ее прямого влияния на людской мор Игорь Гундаров нашел в статистике смертности от инфекционных болезней среди взрослых и детей. Что получилось? Если до 1990 года смертность от инфекций у детей и взрослых у русских была почти одинаковой (показатели плавно снижались), то после 1990 года линии графиков резко расходятся. То есть, инфекционная летальность среди детишек продолжает снижаться. А вот взрослые принимаются умирать от заразы намного больше, по возрастающей. Такое впечатление, что их иммунитет, их сопротивляемость болезным резко падает – они ослабляются.

Чем? Да все тем же душевно-психическим фактором. Ведь ребенок до 15 лет остается еще не общественным существом (у него еще не сформировались полностью личность, психика, смысл жизни, идеалы, понимание себя), которое, к тому же, охраняется взрослыми от бед и невзгод окружающего мира. А вот сами взрослые люди приняли удар «реформ» на себя. От этого их жизненные силы иссякли. Они стали умирать от инфекций намного чаще. Причем видно: переходя 15-летний рубеж возраста, вчерашние дети получают такой же «психоудар» (сталкиваются с реалиями постсоветской жизни) – и тоже теряют жизнестойкость. Налицо «сцепленность» инфекционной и неинфекционной смертности.

– Оказалось, что дух существует, и я, как светский ученый, вынужденно им занялся, – говорит Игорь Алексеевич. – Фридрих Энгельс сказал, что дух есть высший продукт материи. Но, сказав «А», мы не сказали остальных букв. Что такое дух, не знают сегодня и наука, и церковь. Меня, кстати, перестали приглашать на всякие церковные соборы, потому что мне сказали: «Ты духом занимаешься, а нужно все сваливать на большевиков». Чего тут думать? Да большевики тут только виноваты, потому что разрешили аборты. А с священникам прямо сказал: вы не понимаете великого открытия, сделанного религией тысячи лет назад – о том, что дух впрямую влияет на соматические процессы в организме! На иммунную систему! На все остальное – включая и репродуктивную функцию…

А вот еще одно подтверждение догадки Гундарова: смертность в регионах, удаленных друг от друга на тысячи километров, в Калинградской и Амурской областях. Процессы тут аналогичны. Один и тот же фактор (дух) одинаково и одновременно воздействует на два совершенно удаленных региона.

Тогда И. Гундаров и его команда решили измерять уровень духовности в нашем социуме. Как? По делам и поступкам. Убийства – маркер агрессивности и злобы. Самоубийства – маркер безысходности. Ослабление человеческих связей – разводы. Несправедливое распределение собственности – кражи. Общее духовное неблагополучие – преступность.

– Умом Россию не понять? Здесь все ясно и наглядно, – поясняет эксперт. – Налицо четкая взаимосвязь убийств и самоубийств (злобы, обращенной либо вовне, либо на себя) с линией смертности от болезней. Корреляция – Р-квадрат-0,9. Это братья-близнецы. Один и тот же фактор толкает людей на убийство (самоубийство) и подрывает их жизненные силы. Видно: в начале перестройки – животворящий дух, примерно два года. Потом – мертвящий дух. Потом – опять животворящий, сменяемый мертвящим. И то же самое – в плане рождаемости.

Уже можно сказать что за ельцинские годы в РФ недородилось 9 миллионов человек, столько же – за годы Путина и около 2 млн. – при Медведеве. Прибавьте к этому 13 миллионов избыточно умерших за те же годы. Вот вам как минимум 33 миллиона потерь.

Найдена также прямая связь между преступностью и общей смертностью по РФ. Есть четкий лаг: сначала растет преступность – а через год подскакивает смертность. Накапливается что-то, что действует и на соматические процессы. Верно и обратное: смертность падает с годовым запозданием после снижения кривой криминала.

Таким образом, И. Гундаров доказывает то, что обществом можно управлять психоисторически (используем термин из «Академии и Империи» – Foundations – Айзека Азимова). Что можно осуществлять репрессии, давя на психику всего социума – и получать миллионы погибших. Именно такие – либеральные – репрессии и обрушились на нас с 1989 года. Произошла психокатастрофа о многих сериях.

Одни и те же закономерности прослеживаются в других обломках Советского Союза. Вот Украина. Здесь иная траектория смертности, но ее сцепленность с преступностью очевидна. То же самое – в Беларуси.

Очевидно: одна и та же психокатастрофа поразила весь Русский мир (РФ, Украина, Белоруссия).

Вот вам и источник общих людских потерь одной лишь РФ с 1989 года, которые можно исчислить в 33–34 миллиона душ. Потерь, которые сегодня грозят окончательно похоронить и экономику, и саму страну…

Либеральные репрессии ударили и по горским народам Северного Кавказа. Обычно считается, что там – сверхвысокая рождаемость, что горцы размножаются, пока русские вымирают.

Эти представления несколько устарели. Вернее, рождаемость в республиках Севкавказа остается еще довольно высокой, особенно на фоне русских. Рождаемость в Дагестане и Ингушетии, например, падает еще стремительнее, чем во всей РФ в общем. Просто исходно у них был очень высокий ее уровень. Так что некий фактор давит и на мусульман, и на православных, и на католиков, и на протестантов (если говорить о Европе). Мы снова говорим о влиянии именно духа. И очень интересно посмотреть, как сфера духа связана с травматизмом и катастрофами.

– Здесь начало перестройки в 1985-м – животворящий дух. Падает число авиакатастроф, сокращается криминал. А потом приходит дух мертвящий, – поясняет Игорь Алексеевич. – Мы, кстати, опрашивали авиадиспетчеров. Они нам говорили: если приходишь на работу в тоске (жизненных проблем много, с женой нелады, денег не хватает, нечем платить по ипотеке), то начинаешь «отключаться». Видишь отметку самолета на радаре сначала справа сверху, а потом – уже в середине. Ибо «отключился» на время. И все понимаешь, к каким бедам это может привести – но груз жизненных забот тебя все равно «вырубает». Ты не выдерживаешь того кошмара жизни, в который угодил. Психика человека не выдерживает…

«Нацпроекты» Путина (из выступления И.А. Гундарова на канале «Рой-ТВ»)

…До сих пор было так: трагичность демографических процессов – они идут с начала 1990-ых – не воспринималась реально. Шло накопление катастрофического, как говорят, этого «уровня невозврата». И внешне казалось, что чем меньше людей, тем лучше; действительно, так оно получалось.

Поразительно – и это обнаружилось во время коронавируса – что политики, совершенно обезумев от самолюбования своим статусом, решили, что они разбираются во всём. В том числе, в коронавирусе.

Вплоть до того, что одна из депутатов, по-моему, Госдумы, сказала, обращаясь к врачам: вы по попридержали язык, вы между собой там рассказывайте про маски, вакцины, перчатки, а вслух не говорите, не портьте нам картину, не мешайте нам, политикам, управлять здоровьем населения.

Вот какой уровень морали. И вот то же самое происходит и в сфере демографии.

Пришедший в 2000 году к власти, Владимир Владимирович справедливо сказал, что нет ничего страшнее той демографической угрозы, которая продолжалась в те годы, и если так будет дальше, то мы потеряем нацию.

Так сказал Путин. Двадцать лет назад.

И что нужно было ему сделать? Нужно было срочно созвать демографов, специалистов по профилактической медицине, чтобы они ему рассказали, как и что.

А этого не было сделано ни разу!

Опять власть решила, что она разбирается.

Мол, ну, что такого – я что, не смогу управлять рождаемостью? Да смогу! Со смертностью не разберусь? Да элементарно всё. Построю двадцать центров высокотехнологичной помощи, где будут делать коронарное шунтирование, пересадку сосудов, – и это спасёт положение.

В плане рождаемости была такая мысль, что всё зависит от денег, что вот не рожают, потому что не хватает денег. А мы, демографы, учёные били в колокола: не получится так! Но нас никто не слушал.

Владимир Владимирович даже с гордостью говорил, что вот мне говорили, что не будет эффекта, а мы пошли поперёк мнения учёных и оказались правы.

Когда было решено, что женщины не рожают потому, что они бедные, был введён вот этот материнский капитал, тогда это было 250 000 рублей. И рождаемость стала расти.

И Медведев тогда говорит: я поражён, как наши русские женщины падки до денег! Вот примерно такая была у него фраза, немножечко с издёвкой.

На Западе, чтобы стимулировать рождаемость, должны быть большие суммы, а здесь небольшую выделили – и все побежали рожать.

И мне было так обидно это слышать…

Но самое интересное: смертность на самом деле снижалась и рождаемость росла. И власть, опять же, не зная законов демографии, приписала это себе.

А сам материнский капитал сразу нельзя было получить, только на третий год, и то – на две категории: жилищное строительство и образование. То есть его материальный эффект был нулевой.

И вот мы и говорили, что рождаемость растёт по другим причинам, не из-за материнского капитала, и смертность снижалась, начиная с 2003 года, не по экономическим причинам, а по другим. А власть приписала это себе.

И вот пришло время расплачиваться.

И мы посмотрели, каково влияние материнского капитала на рождаемость. Рождаемость упала! Рождаемость в молодых возрастах – от 18 до 24 лет – обвалилась. А сейчас – тем более.

Смертность снижалась до этих денег, а потом она остановилась и сейчас стала расти. И вот тогда власть пришла в растерянность: а что делать?

Раз в ближайшие двадцать лет перед нами первостепенной задачей будет демография, нужно знать некоторые опорные показатели.

Значит, для того, чтобы нация не исчезала, а сохранялась численность постоянная, на каждую женщину репродуктивного возраста – или на каждую пару, семью – должно быть примерно «два и два» ребёнка. Почему «два и два»? Чтобы мужчина и женщина после себя оставили тоже два человека.

Но из-за того, что есть детская и подростковая смертность, двух недостаточно. Потому условно – «два и два» ребёнка на женщину репродуктивного возраста. Вот тогда численность нации будет постоянной.

А если «один и один ребёнок», тогда нация уменьшится. Вот это ядро репродуктивное через 25 лет сократится в два раза. И я ввёл такое понятие – время полураспада репродуктивного ядра. И это без войны, эпидемий и так далее.

У нас какой сейчас показатель? Вместо «двух и двух» – «один и пять». А это значит, что вот это время «полураспада» составляет 37 лет. То есть через 37 лет старики ещё будут жить, им ещё долго, а репродуктивное ядро сократится в два раза.

А вот какие цели нам поставил Путин в нацпроекте. К 2035 году иметь суммарный коэффициент рождаемости 1, 75. А нужно, чтобы было «два и два»! То есть, фактически, – страшно говорить, – президент запланировал сокращение численности коренного населения.

А за красивыми словами о «подъёме экономики», «мы расширяемся», «Россия оправилась от кризиса и санкций», «нужны рабочие люди», «нам нужна миграция» – на самом деле никакого подъёма экономики нет, это просто нехватка людей.

И вот, чтобы скрыть запланированное сокращение коренного населения, идёт замещение пришлым этносом.

То есть вековая, тысячелетняя Россия… Территория останется та же самая. И город Москва, возможно, будет называться так же. Но тут уже будут другие народы, другие нации, обладающие большей плодовитостью, чем наша.

И, надо сказать, что примерно на Западе рождаемость такая же.

Нужно «два и два». А один и восемь – это значит, нация исчезает. Все западные страны сокращают свою численность. Вот Меркель говорит о мультикультурализме, они завозят арабов, чёрных… Из-за мультикультурализма, думаете? У них рождаемость низкая! Поэтому и во Франции уже треть населения – негры, которые обеспечивают необходимую численность.

…Когда Владимир Владимирович стал активно деньгами забрасывать, внедряя свои «нацпроекты», не стало никаких конференций, встреч, он как бы сказал – мы без вас разобрались, деньги решают всё.

А я как-то как раз в Госдуме выступал и сказал, что нужно заняться мужским здоровьем и женским здоровьем, потому что концентрация сперматозоидов…

Но когда в Госдуме слышали слово «сперматозоиды», все краснели, как девочки, уши затыкали: «Игорь Алексеевич, мы пришли говорить про национальную безопасность, а вы нам про сперматозоиды!». А я говорю, так без них не будет никакой национальной безопасности!

И я первый среди демографов занялся этим вопросов.

И сейчас я прихожу к оптимистическому стратегическому выводу: не рожают многие, а бездетные хотят иметь детей, но не имеют, – почему? Точно не из-за денег. Точно не из-за экологии. А от чего?

И вот мы стали включать сюда психику. А зависит ли рождаемость от состояния души, от уверенности, от спокойствия, от радости жизни? И вот на уровне животного мира уже показано это…

Стало ясно, что тревога, страх, паника, неуверенность влияют на мужиков не в лучшую сторону. Плюс ещё вот эта реклама, голые тела, порнография, мода, когда голый пупок, а мужик смотрит на это – а «выхода» этому нет, и происходит падение тяги к противоположному полу, снижается либидо. Проще в интернете посмотреть, там всё это есть, а здесь надо знакомиться, здороваться, ухаживать…

Прошу прощения, конечно, но это очень важные вещи – мы должны знать, от чего мы рождаемся: в норме на 1 миллилитр семенной жидкости должно быть 60 сперматозоидов.

А сейчас сколько? А сейчас в Москве – ну, где-то 10 наберётся… А то и восемь. То есть концентрация снижена в несколько раз.

Я посмотрел по миру: та же самая ситуация. Резкое ухудшение активности и сокращение численности этих «боевых элементов». Причём, настолько мощное, что ВОЗ перепугалась и стала снижать нормативы.

Допустим, в 60-ых годах это было 60 млн сперматозоидов в семенной жидкости, потом 40 млн, потом 20 млн, а сейчас 12 млн считается нижней границей нормы. Это всё равно, что была норма 32 зуба, потом 28, потом 16, а сейчас 4 зуба есть, чтобы поставить протезы снизу и сверху – ну и нормально!

Вот что происходит с этим делом. А при такой концентрации не получится ничего. Чем это вызвано? Психодемография!

Психическое состояние обладает, как я уже сказал, сильнейшим воздействием на репродуктивный аппарат как мужчин, так и женщин.

И у нас сейчас в стране эпидемия, точнее, это не только по стране, а по всему миру – пандемия психогенного бесплодия!

…Сейчас жизнь сложнее. Сейчас уже не только по Марксу должно быть – бытие определяет сознание, но и сознание определяет бытие! Надо мозги включать.

Как коммунизм взял всё позитивное из капитализма и пошёл дальше, так и мы должны взять всё позитивное из коммунизма и пойти дальше, чтобы строить новую общественно-экономическую формацию. Образ уже есть.

Один из главных ориентиров: целью сейчас должен стать Человек. До сих пор экономика была целью, а человек средством. А вот сейчас должен человек стать целью, а экономика средством.

Вот первый лозунг того нового строя, который должен прийти.