Путь

Часть вторая Войны Тронг-Нльи

Я плохо переносила морскую качку. Что было к лучшему: позволяло не вступать в разговоры. После Зачаровня снова пришлось привыкать к людям. В чем-то с ними было проще: мыслили они конкретно, говорили прямо, если чем недовольны, не таились. Но, как не стыдно признаваться, я слишком сжилась с высокой эльфийской вежливостью. С изысканностью. Просто благоустроенностью быта. Впрочем, понимала, что привыкать долго не придется, упрощаться всегда легче.

Первый день в обществе соплеменников, еще когда по берегу мы выходили к поселку, где поджидали Рэма переселенцы, омрачил неприятный инцидент: переходя по мосткам через странный грязный канал не угаданного назначения, вдруг оказались вовлечены в драку. Ничего не успев понять получила в живот тупым концом весла, и дальше помню уже не всё.

Дерущихся растащили явно не сразу, помню топтавшиеся рядом грязные сапожищи и отборную ругань. Потом помню Рэма, старательно выкидывающего драчунов с мостков в воду. Помню здоровенного невысокого мужика, просто глушившего всех подряд кулаком по затылку, у дерущихся от его уговоров подламывались колени, они спокойно укладывались рядами. Потом помню плохо, куда-то несли, кто-то очень больно прикасался, пытаясь разжать сведенные инстинктом локти. Потом помню, что после утра наступил вечер.

Я лежала на явно не Рэмовском плаще, пропахшим рыбой. Сам Рэм сидел рядом, задумчиво любуясь морем. Осторожно, стараясь не делать лишних движений, откинулась на спину — рядом никого.

— Можно встать? — Спросила, чувствуя себя очень глупо.

— Попробуй. — Согласился Рэм, не поворачиваясь.

Успехом увенчалась не первая попытка. Странно, но кроме плотной повязки от талии до груди, еще и через левое плечо накрест были намотаны бинты.

— Не понимаю, — Удивилась, пытаясь дотянуться правой рукой до лопатки, ощущая нечто саднящее на спине.

— Вот и я не понимаю. — Согласился Рэм, наконец-то отрываясь от созерцания большой грязной лужи, по ошибке названной морем. — Тебя саданули ножом прямо под сердце, девушка, а попали в кольцо на ремне. И вышла несерьезная царапина. Кто-то хотел убить именно тебя? Или это вышло случайно?

— Не помню, Рэм. — Чувствуя, как постепенно наливается тяжестью левое предплечье, я смотрела на руки Охотника — на узкий кинжал, застрявший в порванном ремне. Клинок поблескивал хорошей сталью, рукоять была самой обычной. Рэм отбросил его далеко, встал, скатывая чужой плащ, кивнул в сторону чернеющих в розовом закате дымов.

— Сказочное везение, знаешь ли… Идти пора.

Мне хотелось знать, кто накладывал повязку на спину — под рубашкой. Но не хотелось спрашивать.

— А говорили, девки от гномов не родются… — Значительно протянул старшина переселенческой общины, когда мы с Рэмом добрались в рыбацкий поселок. Растерявшись, я не поняла смысла реплики, Рэм же ее просто проигнорировал. Потом объяснил: «Тебя приняли за полукровку — человека с гномом. Только от смешанных союзов не рождаются девочки, потому все и удивлены. Ты действительно хочешь объяснять каждому особенности собственного положения? Нет? Тогда и не спорь. Ты ведь и вправду очень смахиваешь на Охотника».

Рэм старательно оберегал меня от всевозможных бед, делал это очень тактично, но — что уж там, опека, она всегда опека.

Сами переселенцы, что ожидали Рэма на побережье, не доставляли хлопот. Споро погрузившись на барк, немногословные хмурые мужики, собравшись в кружок, все дни просиживали, дымя черными длинными трубками. Дети бегали по палубе, приставая к морякам, залазали в самые невозможные места. Женщины регулярно вытаскивали их за уши и вороты, раздавали подзатыльники, но детвору угомонить не удавалось. На второй день плавания мальчишка лет пяти свалился-таки в воду, утонул, и мелюзга немного присмирела. Спущенные на время попыток достать его из воды паруса вновь подняли, барк перестал кружить на месте, продолжая прерванное плавание. Рэм, шагнувший с борта в чем был, долго сушился под скупым блеклым солнцем. Мы чуть не повздорили, когда я попыталась накинуть на него свою куртку, в конце концов я взвилась, ушла на корму, и вернулась лишь вечером, проголодавшаяся и расстроенная.

После несчастного случая жизнь на барке не изменилась. Мужики так же просиживали целыми днями, женщины вяло суетились, дети, хоть и тише, но шумели. Когда к концу недели мы наконец-то причалили к острову, у меня заметно улучшилось настроение. Наши отношения с водой складывались таким образом, что лучше бы нам наблюдать друг друга издали.

Высадившись, стали решать, каким путем идти на разведанные Охотниками земли. Старый тракт, оживленный и охраняемый, уводил слишком далеко от места назначения. Люди, утомленные ожиданием, готовы были идти напрямую. Но! Напрямую не пройдешь — прямо впереди за горами был Запретный Лес, второе место обитания эйльфлёр, охраняемое с той же тщательностью. Его все равно приходилось огибать, и Рэм просиживал над картой часы напролет, держа долгий совет с Ремси - Охотником, которого сопровождал Росни здесь, на острове, в поисках подходящих земель для переселения.

Земли нашлись, бывшие ранее пустынными Закраины понемногу заселялись людьми. Поселения людей по Восточным Закраинам разрослись до критической отметки - до самых рубежей эльфийских земель. Теперь эта нейтральная полоса обильно поливалась кровью, но ни те, ни другие не уступали. Западные Закраины, одно время тоже многолюдные, опустели после неразумной попытки людей повздорить с эйльфлёр всерьез. Долго на выжженной земле не росла даже трава, но все забывается, поселенцы понемногу стали вновь заселять их. Пока, к счастью, не заходя слишком далеко, ютясь по побережью. Поначалу это были выходцы Восточного побережья, что помнили еще дороги по старым гномьим выработкам, напрямую, через гряду Гартранда. Путь был относительно коротким, довольно удобным и почти безопасным. Потом на брошенные земли стали переезжать семьи с материка.

Я как-то пристала к Рэму, не понимая, почему Охотники просто не проведут черту: вот до сих пор можно, а дальше нет. Рэм отшучивался, пока не надоело, потом резко ответил:

— И кто нас послушает?.. — И я угомонилась.

Итак, судили-рядили, и решили: идти по тракту до города Интав. Дальше тракт забирал круто на север, прямо к поселкам гномов на северо-восточных склонах горной гряды, что тянулась через весь материк, перерезая его от Восточного берега до Западного. От развилки надо было бы повернуть на юго-запад, через перевал Туманная седловина, обходя Запретный Лес, по его кромке постепенно забирая на запад. Хмуро посапывая, старшины долго глядели в карту, хитровато переглядываясь. Рэм, явно видевший все их наивные уловки, не подавал виду. Я не вмешивалась, меня все равно никто не спрашивал.

Рэм оставлял длинный караван подвод перед развилкой и тем самым городом, попрощался с Ремси, передал послание Росни. Я осталась вместе с ним. Вновь вовлеченная в водоворот жизни, следуя чужим интересам, шла, куда вели.

Проводив взглядом последнюю подводу, скрывшуюся за поворотом, Рэм с тем же выражением посмотрел на меня.

— Ну, и куда теперь? — Разглядывая долину из-под руки, поинтересовался буднично. — Спрашиваю не потому, что гоню тебя, но надо же решить, по какому склону спускаться.

— К людям.

Охотник пожал плечами, отворачиваясь от всходившего солнца.

До города еще оставался день пути, когда нас нагнали вести.

Тракт был довольно многолюдным, но ночь в лесу, это ночь в лесу. Мы по очереди не спали, прислушиваясь к зимним шорохам. В одно из дежурств Рэма я проснулась в уверенности, что рядом эльф. Охотник невозмутимо дымил своей трубкой, не собираясь меня успокаивать.

— Я чувствую их, Рэм. — Взмолилась, когда все другие способы добиться правды были исчерпаны. — Я знаю, что мы не одни. В чем дело?

— Вокруг тебя так все непросто, девушка Ренни. — Признал он, пожимая плечами. — Лучше я помолчу.

Эйльфлёр не отдают того, что считают своим? Или это за мной остались не отданные долги? Обхватив колени, без сна просидела остаток ночи, чувствуя, как вокруг собирается нечто. Нечто не одухотворенное, людьми называемое «рок».

Напряженное ожидание стало невыносимым, когда с наступлением утра поняла, что и Рэм ожидает. Блеклый круг повисел над горизонтом, с явным сомнением размышляя о нужности своего присутствия над зимним безмолвием, нехотя пополз вверх. Рэм иногда вставал, подкладывая в костер хворост, вновь присаживался с каким-либо делом, я принципиально не помогала. Если ждать — значит ждать. Да и невольное возбуждение, скручивающее нервы в узлы, отшибало любые посторонние мысли.

Перестук копыт по тракту ближе к полудню не удивил никого, кроме ворон. Прислушиваясь к его нарастающему звуку, сама вышла навстречу. Рэм проводил меня взглядом, вселившим непонятную уверенность: все закончится хорошо.

Их было около десятка, эльфов в надвинутых по самые подбородки капюшонах, на утомленных лошадях. Промчались рядом потоком, только ветер тронул волосы. Зазвучали приветливые голоса, полилась песней речь, Рэм поднялся навстречу, с радостной улыбкой встречая друзей. А я осталась на дороге, в странной уверенности, что неожиданности еще не кончены.

Эльф в плаще темно-зеленого цвета на вороном коне, не останавливаясь, промчался мимо. Одно предельно точное движение — и я уже у него в седле, прижатая сильными, теплыми, такими знакомыми руками. Не надо было оборачиваться, что бы понять, кто стоит за импровизированным похищением.

Этого не может быть. — Успокоила себя, прикрывая глаза. — Мне всё лишь снится. Пусть.

«О, нет. Я не сон, и надеюсь, еще не скоро стану им». — Резонно возразили мне, и знакомый насмешливый холодок, затронувший отмершие, как считала, струны, вновь сложился в мелодию, имя которой я опасалась называть даже мысленно.

«Он погиб. Рэм мне рассказал…»

«Нечто похожее я слышал и про тебя! Охотник сказал лишь то, в чем были уверены другие».

«Эльфы солгали?»

«Как смеешь ты подозревать эйльфлёр в обмане, женщина?!».

Вот тут я поверила в реальность происходящего.

— Ты… — Прошептала, открывая глаза, когда мы остановившись на просторной поляне. Он бережно снял меня с седла, отпуская коня попастись на скудных замерзших травах.

— Мне рассказали, что ты ранена. — Заботливо укутывая в свой плащ, предупредил Эллорн попытку вырваться. — Не спорь! Вот, теперь мы оба в равном положении: за мной не маячат Дворцы, за тобой - Предназначение. Всего лишь два путника на зимнем тракте. Давай попробуем объясниться снова.

«Если бы могла, я отдала бы тебе свою жизнь. — Не успев взять себя в руки, призналась, разглядывая желанное до боли лицо. — Но меня не спросили, Эллорн. У нас разные дороги, мой господин, зачем смущаешь мой покой?»

— Я пришел забрать тебя. — Предельно честно объяснил он.

— Рэм, ты был прав. — Больше я не пытаясь отстраниться. «Как же я не хотела, чтобы ты был прав!».

Внимательный взгляд достал до дна души. Я не сопротивлялась. Пусть увидит. Пусть убедит меня, как это умеют эльфы, что все совсем не так.

— Он прав. — Абсолютно спокойно согласился Эллорн, заботливо спуская меня на землю. — Конечно, прав, потому что знает о различиях между нами не понаслышке. Ты и сама понимаешь, не во внешности дело, и даже не в долгожительстве. И что в том, что мы — неравные, неужели тебя это останавливает? Оглядись, Элирен! Что ты видишь: Дворцы эйльфлёр? Башни ваших городов? Лес! Только лес кругом! И мы — вдвоем, настолько, сколько сами того пожелаем.

— И кто выше? — Поинтересовалась, замирая от резкой боли слева.

«Элирен, я не понимаю. Мы оба живы, мы вновь вместе, что же не так?»

«Кто из нас выше, эльф?»

«Перестань говорить глупости! Никто не выше, никто. Ты — человек, я — эйльфлёр, и все, ничего больше».

— Эллорн, — Выравнивая дыхание, не заметила, как перешла на шепот. — Не пытайся меня запутать. Ты не сказал - мы разные, ты согласился с неравенством. В любом неравенстве кто-то к кому-то нисходит. Кто кого осчастливил в нашем случае?

— Чего ты добиваешься, Элирен, не понимаю. — Эллорн и не думал понижать голос, я расценила это как признак крайнего раздражения. Никогда раньше он не пренебрегал хотя бы видимостью вежливости. — Я рад видеть тебя живой, но не хотел бы превращать нашу встречу в еще один бесплодный спор. Мы те, кто мы есть. Ты это хотела услышать?

— Постарайся меня понять, — Я пыталась вернуть себе спокойствие. Или хотя бы унять слишком громкий стук сердца. — Постарайся услышать!

Эльф сел на бревно и приготовился слушать внимательно. Показательность этого жеста действовала на нервы, раздражаться начала уже я.

— Ты знаешь, насколько много ты для меня значишь. Это если пользоваться вашими, весьма сдержанными выражениями. Если бы все дело было только в ущемленной гордости, я как-нибудь бы справилась, наверное. Но дело не в ней, ты же понимаешь?.. Понимаешь ведь, да?

— Нет. — Хладнокровно ответил эльф. — Не понимаю, но слушаю внимательно. И не слышу ничего разумного, ничего конкретного. Возможно, все немного перепуталось с последней нашей встречи, но я готов повторить снова: пойдем со мной, Элирен. Ты будешь счастлива во Дворцах. Там не возникнет и сотой части тех проблем, что свалились на тебя здесь, среди людей. Там тебе будет лучше, и знаешь почему? Потому что ты не принадлежишь этому миру, по крайней мере, не принадлежишь миру людей. Среди эйльфлёр ты станешь тем, кем должно тебе быть — избранной! Возможно, все случится не сразу, возможно, пройдут годы. Но в наших силах продлить твою жизнь, продлить достаточно для самосовершенствования. Я помогу тебе, мы все поможем, и ты поймешь, насколько высоко можешь ты подняться!

Пришлось спрятать глаза и мысли, погасить любые душевные всплески.

— Подняться до тебя, мой принц? Или пасть ниже себя?

— Это значит - «нет»?

— Нет, Эллорн. Очень рада видеть тебя живым. Надеюсь, и впредь удача будет с тобой.

Потом мы долго молчали, каждый о своем. Когда стемнело, мы вернулись в лагерь, и приняли на себя должную порцию понимающих взглядов и спрятанных усмешек. Нас заботливо покормили, поинтересовались самочувствием, многозначительно посоветовали не совершать дальних прогулок, пока не оправимся от ран. Ночью эльфы ушли.

Я не услышала их движений, я почувствовала, как опустел вдруг лагерь, но не подала виду. Конечно, гордость оказалась бесконечно уязвлена таким исходом, но благоразумие подсказывало, что данное решение — лучшее. Все, что закончилось однажды, не должно воскресать. Может, в моей любви и не хватает жертвенности, но это только моя заноза. Я была благодарна эльфу за то, что он не разочаровал меня. Унизил - да. Обидел - очень сильно. Не разочаровал. Остался таким, как есть, ведь где-то в глубине души я созрела для понимания нашей несхожести. И главное - избавил от необходимости выбора, решительно взял столь тяжкое бремя на себя. Уйдя, оставил возможность любить мечту. Что ж, её любить можно и на расстоянии…

Наверное, Эллорн как-то объяснил внезапное исчезновение Рэму, потому что потом расспросами меня не допекали. А может, все дело во врожденной деликатности полукровок, с рождения обреченных ежиться от резких слов в любом обществе. Как бы там ни было, за ночь я выплакалась, а утром закрутила такая вьюга, что забылись все глупости кроме насущных забот.

Надоедливый мелкий дождь пополам со снегом забивал глаза и воротники, не давая возможности просто расслабиться ни на минуту. Поглядывая в сторону таких нелепых, как мне показалась на первый взгляд, крытых повозок, я испытывала чувство законной зависти. Рэм, восседавший на телеге, словно на лавке в теплом постоялом дворе, как ни в чем не бывало, курил. На дне, зарывшись в солому по самую шею, лежал Росни, безучастно глядя в небо.

После встречи с эльфами на тракте душевные царапины понемногу затягивались. Рэм никак не прокомментировал мое возвращение той ночью, как, впрочем, и уход эльфов. Возможно, он понимал больше, чем я, а мне было совершенно понятно: между мною и прекрасным народом все кончено навсегда. И всё же некоторое осуждение, что чувствовала или придумала с его стороны, толкнуло на попытку утром объясниться.

— О, да! — Горько согласилась, боясь посмотреть ему в глаза. — В первый раз он определил мне место у подножия своего трона. Где-то между любимой собакой и… — Я едва не ляпнула: «преданным другом». Хорошо, успела сдержаться. — Во второй раз благородно снизошел до объяснения моего врожденного ничтожества, и, соответственно — нашего неравенства. Возможно, он прав, Рэм, даже скорее всего — прав. Но меня не устраивает роль забавной безделушки.

Рэм удивленно приподнял брови. «На что-то еще надеешься?» — явственно прозвучал не заданный вслух вопрос.

— Нет. — Честно ответила, срывая замки молчания. — Знаю, что для меня нет места рядом с ним… того места, на которое бы я согласилась. А ни на какое другое не согласится он сам, пусть пока и не признается в этом даже себе. Любой вариант унизит нас, Рэм. Я никогда не позволю себе унизить его.

Темные капли, срываясь с подбородка, пачкали рукав куртки. Потерла их пальцем, гадая: слезы или кровь из прокушенных губ?

— Когда-нибудь ты простишь ему все. — Рэм успокаивающе потрепал меня по щеке. — Даже слезы.

— Уже. — Призналась обреченно. — Сразу…

— Нет, еще нет. Пока ты только примирилась с собственным поражением. — Возразил Охотник, зашнуровывая куртку. Глядя на него, вспомнила, что и мне бы пора собираться. Ах, если бы еще руки дрожали поменьше! А Рэм, укладывая мешки, сказал, словно самому себе: — Сначала просто принимаешь их, как есть, потом начинаешь любить. Потом прощаешь все. А потом оказывается, что себе инность простить труднее, чем другим.

— Я не хочу сейчас оставаться одна! — Уже в седле крикнула я то ли Рэму, то ли лесу, то ли судьбе. Красиво подняв коня на дыбы, Рэм развернулся вслед ушедшему обозу, пригнулся в седле. Вцепившись в поводья, почти лежа на конской шее, я старалась не вылететь из седла, осознавая справедливость наказания.

А потом мы вновь нагнали застрявший обоз, а с ним и Росни, озябшего, и особенно осатанелого. В два голоса они так наорали на старшин, что те, сильные широкие мужики с кулаками равными кузнечным кувалдам втянув голову в плечи, не смели и пискнуть. Вытащив севшие по обода телеги на твердую землю, и расположившись на второй от начала, Охотники впали в знакомое мне меланхолическое спокойствие. Скоро вернулся ходивший в разведку Ремси, все погрузились в сено, и, скрипя и постанывая, телеги тронулись дальше.

Путь через материк до перевала грозил получиться совсем не интересным, то есть максимально безопасным. Охотники по очереди уходили в дальнюю разведку на день — два, повозки сдвигались в круг, лошадей отводили под охраной на более или менее удачные полянки, к замерзающим притихшим родникам. Потом, дождавшись возвращения Охотника, вновь выступали.

«Зачем людям переселяться так далеко?» — спросила я как-то Рэма, разглядывая исхудалые детские мордочки, выглядывающие из возков.

«Люди всегда куда-то движутся. — Ответил он спокойно. — С материка на остров, с острова на материк. Всегда кажется, что где-то далеко много лучше, чем дома».

Те две лошади, оставленные нам эльфами, сильно выделялись на фоне грузовых кляч переселенцев. Росни посверкивал глазами в сторону моей дня два, пока я, наконец, не оценила преимущества владения столь бесценным предметом.

— Давай так: ты из меня делаешь сносного наездника, а я не претендую на эльфийский подарок единолично. — Предложила как-то на привале Охотнику сделку. Рэм чуть трубкой не подавился, видимо, реально представляя последствия возможных уроков. Росни же так обрадовался, что и про неприязнь забыл.

— Вставай! — Тут же распорядился, слетая с телеги. Миг — и упряжь кучей свалена мне в руки. — Вперед! Сейчас будем делать из сопливки приличного человека. Давай — давай, не я же буду седлать ее для тебя?!

— Я бы седлал… — Поглядывая в нашу сторону с явной завистью, шепнул мне Ремси. Росни сунул ему под нос кулак.

— И думать не смей, понял?

Уважительно покосившись на высокого товарища, Ремси скроил в отместку ужасно свирепую гримасу. Я со смеху покатилась, тут же схлопотала условный, в общем-то, но все же подзатыльник.

— Тебе никто отвлекаться не разрешал. — Строго отчитал Росни. — Давай-давай, затягивай ремни как положено. Иначе свалишься.

Вечером, провожая их с Рэмом в очередную разведку — не последнюю по эту сторону гор, все искала случая отомстить за дневные издевательства. Случай так и не нашелся, они ушли, а я уснула счастливой, впервые со времен Зачаровня.

Туманная седловина оправдала свое название полностью — туман на ней стоял замечательный. Телеги связали длинными веревками между собой, люди шли по краям, едва не держась за руки, и все равно, миновав перевал, на спуске обнаружили нехватку двоих: пропала женщина и ребенок. Наказав нам никуда не сворачивать с торной дороги, Охотники нырнули в вязкую мерзость вновь. На третий день они нагнали нас, потерянных не нашли. Гартранд взял дань.

Предгорья встретили тем же дождем, что допекал по другую сторону, возможно, тот самый и догнал нас, забавляясь с глупыми существами, решившими сбежать.

Попривыкнув к верховым мучениям, я меньше уставала днями, стала хуже спать ночью. Росни, совершенно собою довольный, не уставал возиться с лошадью, которую мы сообща незатейливо назвали Звездой — за пятно на лбу.

Тягучее путешествие навевало тягучее настроение. Охотники, привыкшие к подобным муторным переходам, спасались от тоски философствованием. Иногда попадало и мне. Рэм, совершенно невыносимый в такие моменты, поучительно наставлял:

— Никто тебе не враг больше, чем ты себе сама. Если не перестанешь бить по руке, что протянута с помощью, потеряешь завтрашний день. Научись сдерживать свой гнев, говорю как друг. Уйми гордыню. Примирись со своим невежеством. И у тебя появиться шанс чему-то научиться.

Рослая смелая деваха, что терлась у нашей телеги уже не первый день, откровенно строя глазки Росни, стрельнула смешливым взглядом.

От стыда я вновь начала закипать.

— Вот-вот, об том и говорим. — Усмехнулся Росни, разглядывая мои вспыхнувшие щеки. — Твоя противность во вред лишь тебе. Кстати, ты дурнеешь, когда злишься, знаешь?

— Может, я и не слишком красива, но не совсем глупа. Ты специально меня провоцируешь, не надо этого делать, говорю как друг!

Они рассмеялись дружно, громко, и не очень обидно.

Из повозки впереди в недоумении высунулось несколько голов, какая-то лошадь позади шарахнулась, зацепила еще возок, получилась путаница. Опасливо поглядывая на наше хохочущее трио, мужики кинулись расцеплять повозки.

Старуха на передней подводе сердито погрозила нам палкой:

— Шальные!

— Сто-ой! — Пронеслось по обозу от головы колонны. Одновременно Охотники скатились с телеги по разные стороны, нырнули вперед. Рухнув на дно, я выглянула осторожно сбоку из-за высокого передка, нашаривая рукоять ножа. Сгрудившиеся повозки мешали рассмотреть причину остановки. Перевернувшись на спину, просто предпочла ожидать прояснения.

— Убитые. — Сообщил Рэм, вернувшись не скоро. — Посиди пока в телеге, не ходи туда.

Тут же поднявшись в рост, я влезла на передок. Мужики-переселенцы толпилась у правой обочины, то ли перекладывая, то ли еще что делая со сваленными кучей мешками. Понаблюдав достаточно, я села в солому, соображая, что же будет дальше.

— Совсем недавно. — Подошел Росни, настолько сосредоточенный, что казался еще мрачнее, чем обычно. Обтирая руки пучком травы, поглядывал в сторону невысоких сопок. — Туда ушли, следы явные. Ватага не крупная, десяток, может с половиной. Как?..

— Что Старшины-то надумали?

— Догнать надо. Опасно с таким-то «хвостом» на тракте, как в ловушке мы здесь, зажми они нас с двух сторон. — Обыденно сообщил Росни, опоясываясь полностью, проверяя легкость скольжения стрел в колчане, прежде, чем закинуть его за спину. Посмотрел на меня, оценивая. Я подобралась.

— Нет. — Решительно оканчивая не начатый спор, Рэм тоже потряс свой колчан. — Ты точно останешься с обозом. Ни к чему раньше времени убийству учиться. И здесь кто-то остаться должен, не дошли они еще до места… — Кивнул за плечо, на насупленных женщин, выглядывающих из всех возков. И, Ремси, взявшемуся было перепоясываться: — Ты тоже остаешься.

— Идите как условились. — Наставлял Рэм. — Мы либо вас нагоним еще до долины, либо прямо пройдем, по другую сторону Запретного Леса встретим.

Так они и ушли, два Охотника и десяток молодых сильных мужиков, вооружившись до зубов, верхом на самых выносливых лошадях.

Мы с Ремси после дулись друг на друга полдня, пока не осознали, в насколько одинаковом положении очутились: с кучей непоседливых детей, испуганных женщин и не в меру храбрых стариков на руках, в самом глухом углу острова. По одну сторону гномьи поселения по отрогам Гартранда, по другую - Запретный эльфийский лес. С вероятной возможностью налета лихой ватаги. Без надежды на помощь.

Проявляя выдержку возрастного мужчины и прозорливость бывалого Охотника (ни тем, ни другим на самом деле не являясь), Ремси сумел не потерять власть. Подгоняя, где делом, где словом, он не позволял обозу останавливаться. Голод, поначалу пытавшийся припугнуть нас, на время спрятал свою костлявую рожу.

Примерно в пятидневном переходе до обжитых земель пали сразу семь лошадей из пятнадцати. Стало понятно, что придется становиться лагерем. Вновь нехорошо заскребло в душе, мнимые и реальные страхи глушили голос благоразумия. Поглядывая искоса, Ремси негромко сказал:

— Мыслю, надо за помощью идти. Одних бы кого отправил, да места им не знакомые, не дойдут. Пойду сам, возьму с собой кого покрепче. Ты как, останешься?

От такого доверия я испугалась еще больше.

— Женщин забери, и детей помладше. — Посоветовала, хорошенько обдумав ситуацию. — Кто покрепче и здесь выдержит. А этим-то точно лучше бы поскорее уж добраться, свечками ж тают.

— Значит, телеги брать надо. — Колеблясь, Ремси тоже посмотрел на детей.

— И возьми. Чего ждать-то? Нам оставите безлошадные, нам без разницы. Возни меньше.

Ремси позволил себе колебаться строго до утра. Утром просто приказал — собираться, со мною идут те-то, и те-то. Примерно половина от общего числа. Послушались сразу, заполошились, засуетились, забегали. Я не стала полошиться и бегать, просто сидела, бездумно ожидая конца суматохи.

— Взял бы и вас с собой, но тогда точно голод начнется. — Оправдываясь, Ремси поглядывал виновато. — Не успеть нам с пешими-то, точно не успеть…

— Иди уже, вон, люди ждут. — Строго отправила я его, не позволяя раскисать в первую очередь себе. — Мы и здесь хорошо подождем. Вы поторопитесь, вот и будет все ладно. Да и Охотники уж скоро нагонят.

Надеюсь, скоро. — Поправила себя. Пока что никаких вестей не было.

Ремси ушел, и в лагере случилось то, что должно было случиться, когда без надзора остается куча не слишком умного, но решительного народа — революция.

— Мы лесом пойдем. — Огорошил меня здоровый лысый дед утром четвертого дня, как ушли подводы. — Хош — с нами ступай, не хош — как хош.

— Нельзя лесом идти. — Попыталась объяснить, никто не слушал, укладывались основательно, собирая оставленное барахло. — Там эльфы, вы что, не понимаете?!

— Я в карту глядел. — Весомо возразил дед. — Там вон, денным ходом, лощинка есть со старыим путем. Волчий Излог зовется, выходить прямо стать на хожонную дорогу. Им пройдем, тамо уж верно эльфьев нет. Чего им в болотине-от деять?

— Оставайся! — Поддразнила та самая деваха, что крутилась около Росни. — Товарищей своих дождешься.

«С ними кто-то должен быть. — Строго сказал Рэм. — Не дошли они еще до места».

Махнув рукой на упрямых дураков, решительно прошла вперед, где шли более-менее крепкие мужики. Дожидаться Охотников осталась надпись на перевернутой телеге углем. Конечно, прочесть могли и другие, кому и незачем бы, но другого способа оставить им весть я не знала.

Сворачивая следующим днем в Волчий Излог, понимала, что выйти оттуда не удастся. Что такое эльфы, знала не понаслышке, одна беда, никто слушать не хотел. Я голос сорвала, объясняя, уговаривая, убеждая всевозможными примерами - без результата. Люди стремились поскорее обрести новую маленькую родину, они не желали прислушиваться. Да и я — не Охотник.

А потом.

Неделей спустя, пробираясь по кромке зеленой гнилой жижи болота Волчьего Излога, поняла, что впереди лес заканчивается. Я знала, что когда-нибудь он закончится, не удивилась, не обрадовалась очень-то, так, вздохнула полегче. Запретный Лес, выпуская меня из цепких объятий, не прощался, навевая мысли о скорой встрече. «Вряд ли» — возразила, выходя на дорогу. Падая от усталости, попала в крепкие руки Охотника, озабоченного, обрадованного Росни, — поняла, что безнадежно брежу. Пытаясь проснуться, провалилась в истерику.

…В очередной раз происходящее показалось мне сном, страшным кровавым кошмаром. Резкий звук неприятно царапал обостренный слух, не сразу стало понятно, что это кричу я сама. Но мне никто не отвечал, я вдруг осталась одна наедине с молчащими людьми и сколько бы я не трясла их, как бы не взывала к ним — они не отвечали, да и как могли ответить мертвецы?…

Я резко выдохнула, выравнивая дыхание.

Благословенное солнце слепило горячие глаза, множась бликами, все вокруг возвращалось в реальность. Волчий Излог отступал, рассеиваясь среди других воспоминаний. Все в прошлом. Память, закрой дверки и этого ящичка, пусть их нелепые позы не тревожат меня больше! Не хочу вспоминать, как загустел воздух, наполняясь звоном… как пестрые росчерки обрывали жизни… как гасли вокруг звуки.

Довольно!

Уткнувшись в плечо Охотнику, я плакала самым некрасивым образом: со всхлипами и шмыганьем носом. Росни мужественно терпел неудобства, некоторое время вообще не шевелясь, потом начал гладить по волосам, слегка раскачиваясь, его движения убаюкивали.

— Выплачь эту боль. — Сказал неожиданно мягко. — Выплесни ее слезами. Счастлив, кто еще может плакать.

— Ты вины не несешь. — Резко сказал позже, направляясь на встречу с Рэмом. — Ты не Охотник. Радуйся, что саму отпустили. Хотя, почему — не понимаю… Ты ж вроде от покровительства отказалась, как Рэм сказал?

Я нервно рассмеялась.

— Они не объяснили… Они просто не показались, Росни, эльфов я не видела.

Росни испугался нового приступа истерики, замолчал, хмуро поглядывая, когда считал, что я не вижу. Ладно-ладно, Охотника из меня не вышло, как и эльфа. Переживу как-нибудь.

— Я не оправдываюсь, Рэм, — Попыталась объясниться, идя вслед за ним. — Я пытаюсь поступать правильно. Сам посуди, у меня есть задание, мне нельзя его не выполнить. То есть никаких гарантий, что оно вообще выполнимо… Но это-то как раз и не главное!..

— И не оправдывайся. — Доброжелательно посоветовал он, не оглядываясь. — Оправдания всегда выглядят подозрительно.

Город встретил нас шумом и пылью.

Растерянная царящим вокруг бесконечным движением, я окончательно запуталась. И что я буду здесь делать?!.

Рэм привел меня на окраину, спрашивая по пути попадающихся людей о возможности стать на постой. Домик выглядел довольно жалко, покосившийся, с кучей детей и всего двумя комнатами: одной общей, той, где жила семья, второй очень маленькой, сдаваемой в наем. Я согласилась без пререканий, меня устраивало все. Пререкания у меня возникли позже с Рэмом, по поводу оплаты жилья: я оплатила вперед, возможно, просто потому, что очень уж хотелось знать - где-то есть уголок, в который можно вернуться. Даже если предполагаешь вернуться не скоро. Сам Охотник оставаться в городе не собирался, его ждали другие, важные дела, я впервые могла оказаться действительно одна.

— Куда ты теперь?.. — Стараясь оттянуть тягостный момент, спросила его тем же вечером.

— Сначала загляну к Мерману. Помнишь? Тот, торговец, к которому мы заходили, как тебя нашли?.. Он самый. Теперь он здесь, с месяц как уже семью перевез. Прислал приглашение. Посмотрю, в чем дело.

— Может, вместе зайдем?.. — Предложила, стараясь не выдавать паники от вероятности встретиться с одиночеством. Рэм не удивился, согласился просто:

— Почему нет.

Так вот я вновь ушла с Охотником, оставив за собой комнату в чужом доме, и собственное заверение, что вскоре появлюсь.

По дороге мы лишь раз встретились с небольшим обозом, повозок в пять. Хмурые переселенцы недобродушно поглядывали в нашу сторону, когда проезжали мимо.

— Переодеть тебя надо. — Решил Рэм, встревоженный внимательными взглядами. — Про тебя и сейчас уже много плетут, да и ранешные сплетни не забылись…

— Какие? — Удивилась.

— Про эльфов. — Ответил нехотя, отбивая всяческое желание к дальнейшим расспросам.

Найдя торговца с приличным товаром, Рэм без разговоров натянул на меня одежду совершенно нелепую, я сама на себя без смеха и смотреть не могла. Он был так хмур, что пришлось согласиться. Хорошо хоть юбку надеть не заставил.

Так я и не узнала, зачем звал к себе Мерман. Мы провели в его доме всего одну ночь, которую я безмятежно проспала под негромкий разговор хозяина с Охотником, утром Рэм спешно собрался назад. Встреченные двое незнакомых Охотников верхами согласились взять нас с собой, компания сразу получилась большая и веселая.

На следующий вечер к нашему костру свернул дежуривший по тракту разъезд. Я впервые видела не ополченцев, а настоящих солдат: пятеро мужчин, две женщины. Одеты в тяжеленные латы, шлемы, вооружены не короткими мечами.

К Охотникам обратились уважительно, на приглашение разделить ужин согласились сразу. Я, по своему обыкновению, разглядывала новоприбывших столь внимательно, особенно женщин, что Рэм предостерег:

— Женщины из Восточных Поселений. Ты поосторожнее при них, Ренни, эльфов там не любят. Почему? А кто его сейчас разберет! Давняя это история, уж и памяти о тех делах не осталось, а неприязнь все живет, хоть с той, хоть с другой стороны. Эльфы сами-то знают, конечно, в чем тут загвоздка, да только они не шибко распространяются, о чём знают.

— Как ты отличил их? — Удивилась, разглядывая самый обычный наряд женщин. — У них даже оружие здешнее, и акцента вовсе нет… или я не уловила?

— На острове люди часто подчеркивают свое отличие от эльфов. Не знаю, чего тут больше: зависти или брезгливости. Зовут как, слышала? — Ирина и Ларила. Окончание «а» у женского имени означает отрицание. Ларила - не - Ларриль, Ирина - не - Иринон. В этом выражается противопоставление себя эльфам.

Мне показалась забавной приставка-отрицание. Словно можно прожить жизнь вопреки.

— И часто женщин называют так? — Улыбнулась.

— Ты удивишься, насколько часто. — Без тени шутки ответил Рэм.

Разглядывая снаряжение воинов, обратила внимание - у шестерых наручи были по чеканке разукрашены синей краской, у одного - черной.

— Война вот-вот кончиться должна. — Рассказывал Охотникам тот, с черными полосами, Баграт. — Король Гатр армию по самые стены выдвинул, хоссам деться некуда, сидят запертые. А мы вот… тут задержались. Синие вон в разъезд подались, и я решил напоследок осмотреться, потому как скоро с подкреплением уйдем. Да, и Синюю сотню забирают, и Черным всем приказ выступать.

— Про твое дело не спрашиваю, личная сотня Короля — дело темное, не зря вас черным метят. Но Синяя сотня — разведчики. — Негромко сказал один из Охотников недоверчиво. — Чего они тут-то делают?

— Эльфы. — Так же негромко пояснил Баграт, оглядываясь невольно. — Земли-то самые что ни на есть ихние…

Все понимающе покивали. Значит, опасаются удара в спину, подумалось мне. Зря опасаются! Пока сами не сунутся, эйльфлёр все равно, кто топчет дороги — южане или северяне. Те и другие смертные.

— Твои-то дела как, Охотник? — Обратился Баграт к Рэму по-приятельски, подсаживаясь поближе. Оказывается, знакомцы?.. — Ходишь?..

— Хожу. — Согласился Рэм, оглядываясь на меня. Я тоже подсела. — Вот какое дело у меня, десятник.

— Дело обыкновенное… — Протянул тот. Я насупилась.

— Да не про то ты мыслишь! — Хохотнул Рэм. — Разве Охотники семьи имеют? А девушка эта, Ренни, уж больно шустра для легкой жизни. Всё ей, понимаешь, трудности подавай, опасности. А уж сообразительна! Страсть! Не уследи только — сейчас в историю вляпается, хоть за уши тащи.

Баграт веско осмотрел меня, видно было, осмотром остался недоволен, но авторитет Рэма не позволял сомневаться в словах Охотника.

— И еще она довольно умная. — Уже без улыбки закончил Рэм. — Возьми ее к себе в десяток.

— В Черную сотню баб не берут. — Тяжело пояснил Баграт, с видимым усилием отказывая Рэму. Помолчал, подумал, предложил: — Можно в Зеленую, обозы охранять. Тоже работенка та еще… Много лихого люда нынче топчется, война, она как волна — всю гнеть подняла.

Подождал, поглядывая на меня. Я — на Рэма. Рэм думал.

— Или в Синюю.

— Идет.

Так. В очередной раз меня не спросили. Скоро начну привыкать.

— Собирайся, Ренни. — Поторопил Охотник. — Баграт тебя захватит в город, как сам возвращаться будет. Так, Баграт?

— Уже возвращаемся. — Безразлично ответил тот, расслабившийся от тепла и ужина. — Ночь с вами переждем, по утру и тронемся.

— Покажи себе, на что способна. — Напутствовал Рэм утром, подсаживая меня в седло за спину Ларилы. — Может, тогда поймешь, что тебе надо.

Всё обошлось настолько просто, что не оставило времени на сомнения. Не успели мы вернуться из разъезда, как тут же прискакали другие сотники и десятники, разорались, — войска, упомянутые Багратом как «»подмога«», выступали немедленно. Я едва успела заскочить в оружейную, получить необходимое снаряжение.

Сотником Синей сотни была Талли, десятником моего десятка совсем молоденький мальчишка по имени Веррен. Нас, новичков оказалось больше половины всего состава. Что и радовало — позволяло не привлекать слишком пристального внимания к собственной скромной персоне, и тревожило — сотня, обновляемая столь часто, явно не засиживалась без дела. Народ подобрался лихой, задорный и рисковый. Видимо, специально подбирался.

Приглядываясь и прислушиваясь, старалась запомнить как можно больше. Втянутая в распрю, не зная начала, не понимая причин, остро чувствовала собственную бестолковость. Ведь рассказывал же кто-то из Охотников недавно, с чего началась свара между Южным и Северным Всхолмиями! Не слушала. Теперь приходилось проявлять максимальную осторожность, и предельное внимание.

Немного облегчало мое положение присутствие среди армии Южан довольно внушительного числа наемников, не коренных жителей Всхолмий, и даже не рожденных на острове. Другое дело, что с ними мне приходилось осторожничать вдвойне, по вполне понятным причинам.

На открытой равнине два десятка всадников видны издали. Понимая это, десятники, после короткого совещания, отмахивают направление в объезд: по низине, вдоль реки, по кромке болота. Покосившись на высокое солнце, понимаю: к вечеру вернуться не успеть. А ночью… ночью из лесов только и жди неприятностей. Здесь, за пределами занятых армией территорий, мы не защищены ни от чего.

Обойдя поля, разделяемся, как всегда: десяток Герха лесок обходит по левой стороне, десяток Веррена по правой. Встречаемся у мелкой речки с не запоминающимся названием через сутки. Скоро здесь, по этим дорогам, идти нашим обозам. На их пути не должно быть укреплений, которые хоссы могли бы использовать для засад. То есть не должно быть ничего, поскольку «»укреплением«» в военное время может стать как постоялый двор при дороге, так и охотничья избушка, не говоря уж о деревнях.

После нашего рейда ничего и не остается, кроме пепла.

Пока в утомительных переходах шли по чужим землям, по которым уже прошла армия, было довольно скучно. Потом стали все чаще натыкаться на партизанские отряды, набегавшие, как правило, ночью, и действующие довольно умело. Синей сотне сразу прибавилось забот, а мне убавилось сна. Однажды, вернувшись из разъезда, наткнулась на Баграта, тот кивнул по-приятельски, словно давней знакомой, похвалил сдержанно:

— Говорят, не последняя?..

— И не первая, Баграт. — Ответила в тон.

— С коня не падаешь… — Непонятно возразил, уходя. Да уж, Росни, долг за мной пред тобою неоплатный.

Впрочем, долго так не продолжалось. Мы нагнали-таки армию, нагнали, чтобы тут же попасть в месиво — хоссам удалось скопить силы, превышающие южан в трижды, и теперь они уверенно стали отодвигать захватчиков со своих земель.

Привычно тоскую. Если с полуночи звездное небо еще и подкидывает иной раз темы для размышлений, то четвертое дежурство, приходящееся на последние часы перед рассветом, самое муторное. Ужасно хочется спать, во-первых, и именно в него спать нельзя, потому как лучшего времени для внезапного нападения не найти, во-вторых. Не успеваю присесть на чурбак у разбитой коновязи, вижу Веррена, прокрадывающегося на сеновал с другой стороны двора. Некоторое время назад в него уже прокралась красивая девка, следом — мелкий деревенский мужичонка. Представив себе реально, чем может закончиться потасовка между ними, спокойно остаюсь сидеть на месте. Местному ревнивцу выбьют зубы, Веррен же научится… сдержанности. Возможно.

Сразу же оттуда начинают доноситься женские глухие взвизги, потом, вышибая собою хлипкую дверь, вылетает незадачливый защитник, потом появляется десятник, мечом в ножнах сносит в бешенстве остатки коновязи — хорошо, я успела к тому времени пересесть к колодезному срубу. Хотела уже приподняться, показать, что дежурный не нагло спит, а чутко стережет, но, верно оценив состояние командира, решила не попадаться под руку.

Со злостью пнув дверь в сарай, где отдыхает десяток, Веррен громко высказался по поводу родственных связей свиней и наглых мужланов. Безошибочно определив причину несостоявшегося свидания, покатываясь в беззвучном хохоте, проснувшиеся разведчики тычут друг друга в бока локтями, перемигиваются, кивая на десятника. Мне же мальчика просто жаль.

Поскольку шло время именно моего дежурства, то есть сидения на корточках с умным видом разглядывая прошмыгивающих мимо хозяйских кошек, на предмет упреждения провокационных действий противника, вопль десятника меня не вырвал из сладких объятий сна. Он не резанул по нервам в самый желанный — предутренний - час. Наоборот, появление Веррена скрасило последние минуты муторной повинности, потому раздражения к начальнику не испытывала. Поглядывая на бледнеющее небо, гадала: закончатся ли наши поиски сегодня, или придется и дальше обшаривать чахлые рощицы. А найдем ли чего - кто знает?..

Нашли.

Добротные срубы хитроумно прятались в надежном кольце, укрытые с двух сторон болотами, с третьей — безымянной речушкой. Двое суток мы наблюдали за деревней, вызнавая общее расположение дворов, высчитывая количество возможных защитников, высматривая кузницы, склады с готовым оружием и дыры в оградах.

Думаю, партизан подвело собственное легкомыслие. Они настолько уверенно чувствовали себя здесь, среди болот, что совершенно не таились. Мы прокрались к деревне под утро, тихо сняли охрану у ворот, подпалили заранее высмотренные наиболее важные постройки. Вдвоем с еще одним разведчиком, вооружившись луками, взобрались на крышу избы местного старосты, и спокойно уложили по десятку каждый, пока Веррен с остальными дрался внизу.

Убедившись, что деревня надежно пылает, мы выскользнули в ранее разведанные лазы в заборах, прыгнули в седла, и, той самой тропкой, что привела нас, помчались проч. В этот раз перед нами не стояло задачи перебить северян, нас послали лишь найти, где ковалось оружие. Мы не только нашли, но и уничтожили.

Правда, вернулось семеро из одиннадцати, ну так что. Война.

Обожаемый сотник изругала вернувшегося Веррена последними словами, из всего потока повторить можно лишь одну фразу: …шлялись десять дней, курицыны дети?..

Впереди драка. Я чувствую.

Ломая строй подлетаю к Веррену, предупреждаю десятника. Он уже давно не задает глупых вопросов, привык. Пришпоривая лошадей, мы выхватываем мечи, и, сразу, за поворотом, влетаем в рубку.

Некогда ни оглядываться особо, ни раздумывать, ни выяснять причины. Сцепляясь с первым подвернувшимся под руку северянином, оказываюсь проворнее на полвздоха, потому умудряюсь выжить. Он - нет. Огромное копье, направленное опытной рукой, могло оказаться смертельно опасным для нормального воина, но не для низкорослой женщины, оно пролетает точно над моей головой, даже волос не задевает.

Лошадь подо мной всхрапывает, и пятится: прямо ей под ноги валится из седла женщина в зеленых наручах, разрубленная мечом почти до пояса. Я согласна с лошадью, потом, когда у меня будет немного свободного времени, я тоже попробую изобразить нервный припадок. Но сейчас не тот момент, милая, так что не подводи!

Все заканчивается вдруг, как всегда. То есть еще около десятка хоссов, спешившиеся, пытаются размахивать мечами, но среди разведчиков — трое лучников. Инцидент, как выражаются господа эльфы, исчерпан.

Переловив нервно всхрапывающих хосских коней, привязываем их к телегам, и лишь потом здороваемся с Зелеными; почти все — друг с другом знакомцы. Привычно сортируя трупы по разным сторонам дороги, насыпая земляные холмики, слушаем рассказ Зеленых: обоз большой, половина телег с оружием, половина с провизией. Сопровождало его четыре десятка, в первой же стычке полегла четверть, теперь, после второй, и вовсе половина, сам сотник ранен в живот. Вспомнив некоторые навыки зашивания рваных ран, на всякий случай иду на него посмотреть.

Сотник Зеленых корчится в куче собственных внутренностей и подвывает, непотребно ругаясь. Понимая, что ему уже не помочь, отхожу к телегам, использую короткую передышку с пользой: разуваюсь, заново перематываю портянки, и подгоняю, наконец, по длине ремень от колчана, затягиваю туго, проверяя удобство расположения стрел. Колчан сразу плотно ложиться на спину, именно так, как должен лежать.

Веррен хмуро молчит, три десятника с зеленым наручами — тоже. Пора двигаться, мы не можем задерживаться долго на неохраняемой дороге. Нам скорее надо вперед, к армии. Конечно, теперь мы не бросим обоз, мы доведем его хотя бы до первых своих заслонов. То есть игры со смертью еще трое суток, как минимум. Веррен кивает, машет разведчикам рукой. Подзывая, показывает раскрытую правую ладонь.

Остатки Зеленых - два неполных десятка из четырех изначальных, распределяются равномерно вдоль обоза, телеги, скрипя, ползут. Пятеро Синих с Верреном уходят вперед, в глубокую разведку, мы, оставшаяся пятерка, отпускаем обоз на расстояние четверти часа, и тоже трогаемся.

Обозы тянулись в обе стороны, в одну — с продовольствием, в другую — с ранеными. Зеленую сотню постоянно пополняли, но, встречаясь с их дозорами во время своих рейдов, каждый раз удивлялась, до чего же их мало. Передовая армия — это передовая армия, несколько тысяч солдат не имеют лиц. А Сотня охраны - это сотня знакомых и приятелей, встречаемых каждый день, спящих у твоего костра и накормивших тебя своим ужином.

Нам тоже доставалось. Теперь все чаще Синих отправляли в ночные вылазки, дерзкие, кровавые налеты. Я не любила после о них рассказывать, но у войны три цвета: седой, багряный и горячих слез. Все остальное - по выбору. Личному выбору.

Отдых, как всегда, оказался вдвое короче обещанного. Приоткрыв один глаз, вижу Талли, понимаю - надо просыпаться сейчас. Чтобы не делать этого потом в седле.

— Пять. — Непререкаемо отрезает Талли, оглядывая ряды вяло зашевелившихся разведчиков. — Больше не позволяю. Веррен, замолкни. И ты тоже, Герх. Пятерых выбирайте, и вперед. Того по макушку хватит. Нам наступление не сегодня — завтра светит, вы что, хотите меня совсем воинов лишить, вояки?! Кстати, из вас-то кто пойдет, решили? Не думаете же, сосунки, вдвоем на прогулку съездить?

Герх протягивает ладонь с монеткой, Веррен хмуро кивает, и с силой бьет по руке снизу. Прочертив светлую полоску, монетка возвращается точно в лоб Веррену, отлетает под ноги Талли и теряется среди соломы. У сотника нехорошо сужаются и без того неширокие злые глаза, оба десятника тут же ныряют вниз, сосредоточенно шурша, ищут вестника судьбы.

Я успеваю проснуться ровно настолько, чтобы принять сидячее положение, и открыть второй глаз. Веррен, сияющий, первый находит жребий и сует Герха носом в пол: смотри, мол, мне выпало. Герх, небрежно сунув монетку в карман, тут же исчезает. Веррен пытается снова заглянуть в глаза Талли, она произносит спокойно:

— Пять, я сказала. — И тот тоже успокаивается. В нормальном, не нервном состоянии, Талли выражается исключительно непотребно. Ровный тон не предвещал хорошего.

Вообще-то добровольцев среди Синей сотни всегда хватает, отбавить бы маленько, так в самый раз. В разведчики и подбирали таких, бесшабашных, готовых сунуться куда надо и не надо. Потому сидела я спокойно, понимая, что пятерых-то точно и без меня найдут. И даже решила заново спать улечься, но Талли, почему-то передумав, сказала:

— Ладно, сопляк. Бери весь десяток.

Поднимаясь, иду умываться во двор.

На сборы нам, как всегда времени не дали, мало того, что жевали на ходу, так еще и перепоясываться едва ли не в седлах пришлось. Веррен, бледный, явно с похмелья, говорит:

— До Красновки идем, опять там обоз затерялся.

И я понимаю, насколько неудачно начинается день: речка Красновка славилась исключительно обилием партизанских отрядов, а название оправдывалось количеством пролитой в ее воды крови.

Следы обоза тянутся вплоть до приречных деревень, на третий день натыкаемся на обширную выжженную поляну посреди полей вдоль дороги, тут и там в пепле валяются остатки разбитых телег, по краю, у кромки редколесицы следы недавно перекопанной земли. Постояв над ясно очерченными краями свежей могилы, понимаем: снова партизаны.

С первых дней прихода на земли хоссов южане партизан крепко били, но, привычные к лесам северяне умели хорошо прятаться в непроходимых чащах, нападая на обозы с провизией и ранеными. Что с того, что счет на рейды Синей сотни вдоль берегов Красновки во всех направлениях шел уже не на десятки? Безопасней дорога от того не становилась. Зеленые дозоры помогали мало, партизаны часто пропускали мимо большие группы, нападая на отставших, либо просто зажимая в тиски среди знакомых ущелий. Все правильно, они находились на своей земле — мы нет. Привычным к степям южанам приходилось принимать тактику лесных вылазок, лес же они знали плохо. Возможно, потому и старались отправить с очередным рейдом хоть одного наемника, мы, как правило, хотя бы ориентироваться в нем умели.

Поглядывая на блеклые дымки прятавшихся за леском деревушек, Веррен решает:

— Спалить!

Что и выполняется со всей тщательностью.

Ввечеру уходим на рысях, вперед, к месту назначенного сбора, увозя прикрученные к седлам туго набитые сумки с провизией и лошадиным кормом; поглядывая за спину, видим ясный указатель недавнего нашего присутствия: два черных, ровных по случаю полного безветрия, столба дыма на месте бывших деревень.

Талли, злее обычного, сидит, кусая прутик. По другую сторону стола — шесть десятников, все, сколько есть сейчас. Перед сотником поставлена невыполнимая задача: выбить хоссов с Голого Привражка, выбить немедленно. А кем?! Ни одного полного десятка, пополнение еще не подошло. Но приказ есть приказ, и она думает. Десятники тоже.

— Значит, так. — Решает, наконец, сотник, и все выжидательно смотрят ей в рот: — Слушайте меня, паршивцы, так вас перетак…

Улыбнувшись, тихонько отхожу от оконца.

— Ну, что? — Вяло интересуется второй дежурный, разведчик из другого десятка. — Что она?..

— Ругается. — Успокаиваю его и себя. Если Талли начинает сквернословить, значит, настроение хорошее. То есть что-то на уме у шалого командира разведчиков есть.

Несколько раз я попадала в серьезные заварушки. Однажды стрела пробила куртку насквозь, прошла вдоль ребер, поранила не сильно. В другой раз короткое толстое копье - дротик - так скользнуло по бедру, что от крови конский потник отстирать уже не удалось. Если бы нашлись доспехи, из которых я не рисковала бы выпасть, возможно, всё было бы немного по-другому. Не нашлось ничего, кроме короткой кольчуги, такой тяжеленной, что тут же была снята и подарена мальчику из пешего строя. Всё, что могла себе позволить - шлем, но его-то как раз одевать и не собиралась. С таким же успехом можно воевать с бочкой на голове.

Попадая в рукопашные схватки, с удивлением обнаружила не забытость эльфийских уроков. То, что, как сама считала, прошло мимо, оказалось просто аккуратно сложено, дожидаясь своего времени. Не хватало лишь практики для закрепления. Сейчас, когда возможность попрактиковаться появлялась с пробуждением, многое вспоминалось. Эльфийская тактика ведения скользящего боя для меня была неоценима - при небольшом росте и малом весе она единственная позволяла получить превосходство над сильным, но тяжеловесным, медлительным противником.

Затаившись в высокой сухой траве, мы наблюдаем за дорогой. Там, внизу, как раз под нами, только что показались первые телеги, и я напрягаю зрение, стараясь разглядеть: чьи? Если обоз наш, то почему нет впереди обязательного Зеленого разъезда; если не наш, то опять же, какой-то совсем неохраняемый. Подвод много, около двадцати, они явно груженые, плотно укрытые, не поймешь, что везут. Возницы все сильные, возрастные мужики, женщин почти нет. Веррен, толкнув меня, показывает соединенные в кольцо большой и указательные пальцы, знак «западня», я согласно киваю. Правильно, мне тоже не нравятся неохраняемые обозы. Слишком уж на ловушку смахивают. Десятник поочередно тычет пальцем по направлению движения телег, в меня, в себя, вниз назад.

Стараясь как можно меньше шевелить мертво позванивающую траву, сползаю с пригорка, тихо крадусь вдоль по опушке, держась наравне с первой подводой.

Именно потому, что чувствую чужое присутствие задолго до возможной встречи, остаюсь живой. Ментальный посыл нескольких десятков человек открылся вдруг, резко, я рухнула в ближайшие кусты, свернулась клубком. Затаив дыхание, разглядывая вереницу хоссов, направляющихся как раз в сторону оставшихся разведчиков, понимаю: если олухи сейчас хоть немного расслабились, по возвращении найду очередную могилу.

Переждав пару часов, возвращаюсь, и понимаю, что волновалась зря. Все живы. Партизаны не увидели разъезд. Веррен, сосредоточенно хмурый, решает непростую задачу: необходимо срочно вернуться, но при этом каким-то образом обогнать незамеченными хитроумную хосскую приманку с телегами на тракте, по которому и надо, собственно, вернуться.

На то он и десятник, чтобы думать. Пользуясь главным правилом разведчиков: всем поровну, засыпаю сразу. Дежурить будут другие, те, что не следили за обозом.

Веррен поднимает нас в сумерках, голос сиплый, глаза шальные. Мы молчим выжидающе, ждем приказа. Понимая, что стороны две, а выход один.

— Прорываться будем. — Подтверждает общие опасения Веррен. — Здесь ждать резона нет, вот-вот следующий обоз пойдет, не знает же никто про здешние дела. Скажут: разведчики были, значит, тракт чист. Все полягут, не совладать им с силой хосской…

— Откуда только набежали, стервецы… — Негромко ругается кто-то за спиной Веррена, тот кивает согласно, нервно сплевывая под ноги. Ему по-настоящему страшно, и мне тоже. Пробиваться придется сквозь нешуточный заслон, не зря приманка среди бела дня на глазах крутится, северяне явно выжидают, когда кто-нибудь попадется. И попадется, если мы не предупредим. А мы?.. Тот отряд, что прошел утром, был человек в тридцать. Значит, впереди, в засаде, не менее дважды столько. А нас!..

Основательно затягивая ремни под седлом, жалею, что прорываться нам надо назад, откуда пришли, на засаду, а не вперед, на возможно, слабые посты. Конечно, мы можем двинуть к Талли, и никто не возразит — приказ у нас однозначный. Но мы не двинем. Веррен решил.

На дорогу высовываться никто не спешит до времени, сколько можно, идем перелеском, осторожно обходя открытые места. Конечно, это сильно растягивает путь, но позволяет пожить еще немного. Только когда доходим до поворота, что делает тракт, уходя от болотистых лугов к югу, понимаем: пора проверить, к кому благосклонна судьба сегодня.

Выехав на дорогу, некоторое время просто молчим, усаживаясь поудобнее в седлах, приглядываясь к огонькам внизу, Веррен без слов отмахивает рукой: «вперед!» и мы устремляемся вперед.

Мой меч дважды звенит о железо, пока я миную заставу на дороге. Лошадь летевшего впереди разведчика не желает перепрыгивать баррикаду, встает на дыбы, и они оба тут же умирают, еще не успев упасть. Слева вылетает из седла Марни, вторая женщина в десятке, следом за ней еще кто-то. Поневоле оказываюсь сразу за Верреном, вижу, как его гнедой легко перепрыгивает преграду, сама пригибаюсь в седле, вцепляясь в поводья, и!.. кубарем лечу в придорожную канаву. Сразу за баррикадой.

А потом.

— Везучая! — Замечает Веррен, когда я все же выхожу к армии южан на пятые сутки. Вспоминая, как долго кричала перед смертью Марни; как я сама пролежала в грязной луже много часов, выставив над маслянистой глинистой поверхностью лишь нос; как готова была выбить себе зубы, что бы они не стучали так громко; как много раз видела сквозь слипшиеся ресницы сапоги почти над головой, и слышала чужую, напевную речь; как… я киваю. Да. Мне сказочно везет, я знаю.

Неделя в походном лазарете, под кучей вонючих шкур меня не доконала, отвратительные настойки пополам с дрянной водкой не отравили.

По прошествии двух недель после выхода к своим, я вновь в седле. Странно, но именно в том, из которого вылетела полмесяца назад.

За месяц упорных боев южане отошли сначала к своим собственным рубежам, а потом, сопротивляясь, но, не выдерживая, стали отступать по своей земле. Синяя сотня сменилась наполовину, когда отступление превратилось в бегство. Пешие и конные отступали в куче, теряя по пути обозы и друг друга. До укрепленных Переправ на реке Ледянке оставалось совсем немного: десять дней, пять, три… Хоссы, не намереваясь выпускать врагов из крепкой пасти, трепали так, что перья летели. Остатки Зеленой и Синей сотни стали практически живым щитом на флангах. Щитом, принимающим на себя удары каждодневно догоняющих свежих отрядов, превращающих ненадежный усталый щит в крошево. Черная сотня отступала более сплоченно, охраняя Короля Гатра, держа центр.

Мне сказочно везло, как точно однажды заметил Рэм. За два месяца кровавой рубки смерть ни разу не заинтересовалась мной.

До Переправ оставалось два дневных перехода, когда стало понятно — нам не дойти. Уже сутки ни одного хосса не наблюдалось на горизонте, верный признак, что вскоре налетят тучей. А нам больше не отбиться, могла спасти лишь быстрота отступления, но… но!

Холмы заканчивались границей владений эйльфлёр. Скоро, за поворотом - открытый пологий спуск к Переправам. Степь, в которой невозможно укрыться. Подъезжая к пересохшему руслу безымянной реки, я впервые обратила внимание на Запретный Лес, по границе которого мы отступали вторые сутки. Южане привычно не глядели на него, и не задумываясь о возможности помощи с той стороны, а я задумалась. На камнях бывшего русла не видно следов. А Запретный Лес… Он ведь для всех запретный?

Мы не шли, мы тащились по степи, и с этим ничего нельзя было поделать. Отчаяние холодными каплями сочилось в душу. Я не выдержала.

— Баграт! Погоди. Разговор есть.

Пока я говорила, подошли еще десятники, выслушали меня, ни разу не перебив, и не согласились. Напрасно я толковала им про пересохшее русло, про тактику отвлечения, про наилучше условия, для избавления от погони сейчас, пока мы еще не завернули на открытое пространство.

— Глупости ты затеваешь. — Твердо заявил Баграт. — К тому же опасные глупости.

— Иначе нам конец, Баграт. — Я умоляюще заглядывала ему в глаза. — Мы идем слишком медленно. Скоро вечер. Часа через два, возможно и раньше, нас догонят. Багра-а-ат!

— Хорошо. Пойдем, сама предложишь королю. Увидишь, что он скажет. — Не то чтобы согласился, скорее, закрыл дискуссию десятник. Я храбро зашагала к кучке всадников, замыкающих первую сотню, страшно робея в душе.

У Гатра настолько пронзительный взгляд, что я не стала заглядываться на него сейчас, опасаясь растеряться вконец. Стараясь говорить как можно короче, пояснила ему суть идеи. Некоторое время Гатр все так же вышагивал молча, ведя коня под уздцы. Раненный, полулежащий в седле, тихо постанывал, прижимая к груди обрубок правой руки. Тряпицы, замотанные наспех, намокли, кровь кое-где вымазала позолоченное седло. Я уж совсем потеряла надежду быть понятой, когда король резко кивнул, останавливаясь. И, правда, времени для споров не осталось.

— Добровольцы есть? — Устало спросил он, и почти все, идущие рядом, согласно загомонили, придвигаясь ближе.

Мне стало не по себе среди толпы огромных воинов, но тут они расступились - из конца колонны к нам широко шагал Конрад, сотник, и немного полегчало. Если с нами будет Конрад, он не допустит вольностей.

— Я пойду, если прикажешь. — Спокойно обратился сотник к королю, оглядывая ряды. — Слышал разговор твой с Багратом, Ренни, безрассудство это. Не дело — на верную смерть людей посылать, сам так считаю. Только без затеи какой погоню нам не остановить! Да и погоня та из всадников, боем не измотанных, состоит. А у нас - все раненые, как есть. Еще одной рубки не выдержать…

Сотник тяжело помолчал, ожидая каких-либо возражений, но Гатр только кивнул согласно; остальные же притихли, подавленные то ли авторитетом прославленного сотника, то ли тяжестью ситуации.

— Значит, надо девушку послушаться. — Заключил подошедший Вортан, тоже сотник. И, Конраду: — Я с тобой.

— Нет. Из сотников больше никому не позволю. — Гатр сжал кулак. — И так воинов много теряем! Конраду позволяю, и еще нескольким, кого он сам выберет. — Обернулся ко мне, вздохнул тяжело. — Доверяю тебе, поскольку Рэм-охотник тебе доверял. Говорил, разуменье в тебе большое… Докажи, что мы не ошибаемся.

— Я постараюсь. — Честно пообещала. — У нас должно получится.

Гатр взмахнул рукой, и колонна двинулась дальше, обтекая нас по сторонам рекой. Конрад выкрикнул три имени, поджидая, хмуро поглядывал на меня.

Они подошли, двое мужчин и женщина, и, обращаясь сразу и к ним, и ко мне, и к королю, Конрад твердо сказал:

— Мы идем умирать, значит, так и быть тому. Старшая в отряде — девушка Ренни, слушать ее как командира. Кто не согласен, сейчас говорите, других кликнем.

Вот так мы через четверть часа и оказались на опушке одни, и даже следов ушедшего на юг отряда не осталось. Наставления мои они выслушали, не выказывая эмоций. Способ заманить хоссов за границу Запретного Леса сообща выбрали самый простой: рассыплемся цепью вдоль опушки, и, как только всадники подъедут достаточно близко, чтобы нас разглядеть, с криками бросимся в лес. Каменистое русло пересохшей реки надежно скрыло следы отступающей армии, без опытных охотников-следопытов хоссам не догадаться, что это ловушка. Мы надеялись, что в горячке погони они не свернут, погнавшись за нами в лес, а оттуда… оттуда никто не вернется, чтобы рассказать об обмане.

Пока хватятся, пока начнут розыски пропавшего отряда, пока поймут, что к чему… Северяне, не граничившие с эльфами, могут и не сообразить сразу всего. Южане успеют отойти к заставам у Переправ, а там, глядишь, и отобьются, если хоссы все же армию вслед двинут. Там уже укрепления.

Выбранные Конрадом люди немного тревожили меня, я знала их не только по именам, а то, что знала, не внушало оптимизма. Двое из основных сил: Даммонд — известный задира, Стил — нудняка-моралист; с Ириной из Зеленых вообще старалась даже глазами не встречаться. Ее родные остались на поляне Волчьего Излога, и мое собственное негодование по поводу кровавой бойни ничего не могло изменить. Я была не виновата, что жива — но кому до того было дело?

— Я не верю им. — В отчаянии призналась Конраду. — Зачем, ну зачем ты выбрал именно этих?! Каждый в отдельности ненавидит эльфов больше, чем всю северную армию вместе взятую!

Сотник криво ухмыльнулся, мне не понравилась недобрая усмешка.

— Поэтому и выбрал. — Отрезал сердито. — Эти эльфам не верят, знают, на что красавцы способны… На колени не падут, умрут достойно, не осрамившись!

— Не успеем мы осрамиться! — Рассердилась уже я. — И понять не успеем, как носом землю учуем! И хорошо бы, чтоб все быстро. А то как языки ваши глупые развяжутся — что тогда? Себя не спасете, а вот дров наломаете, если эльфов обозлите!

Мы стояли, сжимая кулаки, и зрелище, надо полагать, было комичным: комар и слон.

— Да что нам их злость! — Махнул рукой Даммонд, — Хужее-то уж не станет, как мертвецами окажемся?

Мне хотелось разбить наглую физиономию, хотелось крикнуть им, какие они дураки. Только я закрыла глаза, и начала считать в уме. «Никогда не надо беседовать в гневе. — Назидательно сказал прямо в ухо Рэм. — Голос сердца не должен звучать на совете разума». Спасибо тебе, Рэм-охотник, ты мне так много отдал! Когда же позволила себе вновь обрести слух и речь, Стил говорил:

— … колдовскими чарами вести у них передаются. Будучи народом крайне гордым, за оскорбление мстить привыкшим и обиды не прощающим, могут эльфы решить на других южанах отыграться. Мы остыть не успеем, как они наших догонят и перебьют! И выйдет, что от одной беды избавив, мы на друзей своих большую беду накличем.

С ним согласились. Те же доводы, приведенные мной, вызвали бы недоверчивые взгляды — но Стил был свой. Его услышали. Задумались. Поверили.

Пусть так. Лишь бы все получилось, что замыслилось. Лишь бы получилось! Солнце низко висело над изломом Гартранда, наливались алым небрежные росчерки облаков. Мы раскидали по опушке обрывки одежды и кровавые тряпки, отошли друг от друга подальше, понимая, что вот-вот покажутся враги.

Поглядывая на опушку с тем же чувством, что и назад, на равнину, я невольно уговаривала время: «»пожалуйста, помедленнее!. Но оно шло, катилось, и, наконец, донесло далекий дробный стук. А чуть попозже, подгоняя нас, на прямой видимости появились и всадники, много больше, чем я предполагала. И тогда мы побежали. Побежали что есть мочи, крича разные глупости, подгоняя сами себя, старательно создавая видимость паники. Обернувшись на опушке, я с удовлетворением отметила изменение направления движения конников, параллельное лесу раньше. Теперь вся масса распаленных погоней врагов неслась к нам, за нами, по указанному нами направлению. В редкий перелесок. Через Лихие Броды. В глубь Запретного Леса.

Не специально, но вышло так, что в конце — концов, мы вновь собрались вместе: Даммонд с Ириной справа от меня, Конрад со Стилом слева выскочили к последнему броду. За спиной похрапывали кони и перекрикивались всадники. Мы, задыхающиеся, уставшие, сорвавшие голоса, перепрыгивая по камням, упорно стремились вперед, заводя преследование глубже в лес. Надеясь, что когда воздух наполнится звоном, все уже войдут на запретную территорию. Ирина, неуклюжая на земле как многие всадники, упала несколько раз. В последний — кувырком пролетела по каменистому склону, поднялась с безвольно висящей левой рукой, прихрамывая, попыталась бежать за нами. И села со стоном тут же. Выше колена расплылось пятно, потемнело, юбка прилипла к ногам, впитывая кровь. Конрад, подхватив женщину, потащил дальше, но тут Стил сказал:

— Как тихо!

И мы поняли, что лес вдруг замолк. Ни людских криков, ни… стонов. Или предсмертных хрипов. Только где-то далеко дробно перестукивали копыта, да всхрапывали чем-то испуганные лошади. Ясно чем, мертвыми телами… Безумными глазами шарили мы по сторонам и лицам друг друга. Наш черед?

Пестрая стрела вонзилась в землю прямо передо мной, я едва не наступила на нее. Люди за спиной замерли, даже дыхание слышаться перестало. Несколько раз глухо стукнуло сердце, но других стрел не последовало. Я рискнула выдохнуть. Нас приглашали к разговору.

— Всё оружие на землю. — Приказала, стараясь не показать, как трясутся собственные руки. — Вплоть до едовых ножей! Потом ровно пять шагов вперед. И не делайте лишних движений…

— Ну, нет! — Возмутился Даммонд, судорожно хватаясь за меч. — Так не пойдет!

Конрад положил руку ему на плечо — и Даммонд погас, засуетился, срывая с себя перевязь. Теперь надо было сделать эти проклятые пять шагов, а значит — выйти на поляну. Оторваться от сомнительной защиты ежевичника. Так просто. И… так трудно.

— В моих руках нет оружия! — Громко крикнула молчаливому лесу.

Они выступили неслышно, не потревожив не единого листика.

Я невольно отвела глаза — нацеленные со всех сторон стрелы как-то сбивали с правильных мыслей.

Эльф в серебристо-непонятно-какого-оттенка плаще вышел из-за наших спин, встал, откровенно разглядывая нашу потрепанную одежду.

— Кто вы?

— Мы из армии короля Гатра, правителя Южного Всхолмия.

Да-а… После мелодии голоса эльфа, мой звучал как-то уж очень хрипло.

— И зачем пришли сюда?

Ирина начала всхлипывать. Сначала еле слышно, потом все отчетливее. Ёе плачь придавал отчаянную решимость. Я заставила себя посмотреть прямо в прекрасно-равнодушные глаза.

— Наша армия отступает вдоль ваших границ к Переправам на Ледянке, по пятам идут враги. Погоня почти настигла нас у Лихого Брода, и мы решили сбить ее со следа, заманив в ваш лес. Мы… стали приманкой.

— И вы считаете, затея удалась?.. — Ласково спросил эльф.

— Удалась! — Упрямо повторила я, сжимая зубы. — Теперь, когда перебиты преследователи, наши получили несколько часов передышки. Возможно, они все же успеют добраться до Переправ.

— Как осмелился король Гатр вмешивать нас в междоусобицу людей? — Эльф покачал головой. — Он совсем потерял голову от страха?

— Нет трусов среди южан! — Пылко воскликнул Даммонд.

— Заманить хоссов в лес была полностью моя затея. — Поспешно вмешалась я. — Король согласился с моим предложением с большой неохотой. Остальные, — Широкий жест в сторону своих, эльф и бровью не повел, — Пошли за мной из чувства долга, и товарищества. Среди южан слишком много раненых… почти все, точнее говоря.

— Мы не сделали ничего предосудительного, всего лишь военная хитрость!.. — Вновь встрял Даммонд, как обычно, не вовремя.

— Дела смертных нас не интересуют! — Резко ответил эльф, и это был первый отсвет чувств. — Никогда больше не входите в Запретный лес, и не надейтесь на нашу помощь. Ваши жизни сейчас стоят меньше сломанной стрелы. Вы и живы-то лишь потому, что наши пограничники признали тебя, Элирен.

Э-ли-рен? — На разные голоса переспросила тишина.

Над поляной повисла неприятная пауза. Я спиной прочувствовала повисший вопрос, вопрос, на который мне так не хотелось давать ответ.

— А теперь уходите. Немедленно. — Эльф вскинул руку в сторону Лихого Брода. — Вас отпускают первый и последний раз.

На фоне эльфа любой вельможа выглядит оборванцем. Своей непередаваемой изысканностью они подавляли настолько, что терялись все чувства, кроме неловкости за личное несовершенство — я часто утешаюсь этим оправданием. Повинуясь его жесту покорно развернулась и уткнулась во взгляды друзей, взгляды, в которых было смятение и немного усталости. Они узнали, что я — та самая Элирен, про которую столько врали. Они поняли, что разговор окончен. И осознали, чем грозит нам выход из леса сейчас, когда по опушке наверняка снуют в поисках пропавшего отряда разведчики хоссов. Южане смотрели по-разному, но никто — с недоверием. Эти взгляды вернули мой блудный разум.

— За границей этого леса нас ждет плен… и бесчестье… — Горько улыбнулась, разворачивая сникшие было плечи. — Здесь — всего лишь смерть. Мы остаемся.

— Значит, вы умрете. — Спокойно сказал эльф, и медленно, невыносимо медленно стали подниматься опустившиеся, было, луки.

Я зажмурилась. Я слышала, как снова всхлипывает Ирина, а Стил что-то шепчет ей настолько тихо, что шепот скорее угадывается. Даммонд переступил с ноги на ногу, шумно дыша. Конрада слышно не было, но он наверняка стоит спокойно и смотрит — куда? Возможно, в глаза главному эльфу. Возможно, на облака.

С каждым мгновением мужество испарялось, а они… медлили.

Вместо звона тетивы раздался насмешливый голос эльфа.

— Ты можешь открыть глаза, Элирен. — И, нисколько не скрывая издевки: — Чего доброго, умрешь прежде времени от страха. Что же я отвечу принцу Эллорну, если он когда-нибудь… вспомнит о тебе?..

Забыв собственные наставления, я едва не натворила дел. Хорошо, что за спиной оказался умный, рассудительный сотник.

— Не надо, Ренни! — Тяжелые ладони Конрада обхватили мои плечи, его несгибаемая уверенность смыла царапину на гордости. Я промолчала. Что значит презрение какого-то эльфа в сравнении с жизнями тех, что сейчас пробиваются к Переправам? Ничего. Пусть себе насмехается, все равно, это мы использовали их, а не наоборот.

Вместе со звоном в ушах нахлынула волна возмущения — эльф подглядывал за мной в ментале, делал это не таясь, не ожидая отпора. Я сосредоточилась и сцепилась с ним взглядами. Он вздрогнул, прищурился. Самоуверенная маска не сползла, а скорее застыла, под ней проступило глубокое удивление.

«Ты умеешь слышать мысли?!»

«Я умею не пускать в них непрошеных гостей!». Изумление. И вкрадчивый приказ: «Открой мне свой разум, Элирен! Ты в моей власти! Человек, не сопротивляйся».

«Ну, уж нет! В твоей власти моя жизнь, но не больше. Пошел вон!»

Дальнейшее произошло очень быстро: эльфа мотнуло, как от пощечины. Болезненно охнул Даммонд. Стил подхватил начавшую оседать Ирину, и оба сели на землю. Конрад отшагнул назад, едва не уронив меня.

Распрямившись, эльф бросил руку сверху вниз. Мы ожидали приказа «Убей!» а последовал приказ остановиться. Луки опустились, эльфы развернулись и исчезли, как появились — бесшумно.

— Можете переждать до рассвета, но потом вы уйдете. Ты знаешь наши требования, женщина.

Словно ничего не произошло. Уставившись в пустое пространство, я пыталась понять, что же только что случилось на наших глазах.

— Что это было, Ренни? — Осторожно спросил позже Стил, когда мы бессонно разглядывали тьму. — Словно молния меж вами ударила, только беззвучная.

— Он пытался заколдовать меня. — Ответила не совсем честно, думая, что этим отверчусь. Вышло только хуже, моя полу- ложь дальше отшвырнула нас. Со мной не заговаривали до самого рассвета.

Даже Конрад начал поглядывать в мою сторону с опаской. Разбирая оружие, они столпились вместе. Я не стала встревать, пережидая, села в траву там же, где стояла.

— Возьми. — Конрад протягивал мне ворох железа. Спасибо за заботу, конечно, только уж очень далеко ты остановился, сотник. На расстоянии вытянутой до предела руки. Я сжала зубы. Что ж, не в первый раз от меня шарахаются. Пора бы и привыкнуть.

Спина к спине мы просидели всю ночь, не сомкнув глаз. Мы не поверили эльфам, не поверили когда они ушли, и когда потом не вернулись. У меня, по крайней мере, постоянно холодило затылок, словно сама темнота внимательно разглядывала нас, раздумывая, как бы половчее с нами разделаться.

Мы не знали, что когда еще в недоумении всматривались в пустую поляну, где только что присутствовало столько недоброжелательно настроенных эльфов, тот самый предводитель в серебристом плаще сказал кому-то, скрытому в кроне раскидистого дуба на опушке у Бродов: «Это действительно она. — И, чуть помедлив: — Я считал её вымыслом».

Тот, что был неразличим, спросил: «Она ищет его? — «»Нет. Она ищет судьбу. Утром я уведу их к Переправам».

Вот так решилась наша судьба, решилась быстро и немногословно. Очень по-эльфийски.

Утро привело с собой эльфа. Рассвет еще только занимался, когда он неожиданно появился перед нами, небрежно поманив, повел по удобным тропинкам на юг. Шагая вслед, я думала о том, что запомню его лицо. Просто из благодарности. «Напрасно. — Отозвался ментал. — Мне ты ничем не обязана».

«У меня другое понимание ситуации, — Осторожно возразила, прислушиваясь к неровному дыханию Ирины. — Мы все обязаны тебе жизнью».

— К чему мне ваша благодарность, человек? — Эльф презрительно глянул через плечо.

— Жизнь длинна, и не всем известны ее повороты. — Процитировала я Рэма.

— Особенно твоя жизнь, женщина. — Поддел эльф насмешливо. — Её повороты воистину удивительны.

Я промолчала, настороженная его благодушием. Тропы, которыми мы шли, причудливо вились среди немыслимо высоких деревьев, по прекраснейшим полянам. Со времени побега из Зачаровня произошло немало, теперь была весна, и цветение переполняло лес. Поддаваясь весеннему чувству, мы начинали верить в возможность хорошего окончания затянувшегося приключения.

Перевалило далеко за полдень, когда эльф вывел нас к самым Переправам. Замерев, мы простояли некоторое время на опушке, привыкая к жизни вновь. Поддавшись порыву, я крикнула в отпустивший нас лес:

— Спасибо вам!

Даммонд хмуро покосился, но не нагрубил. Подлаживаясь под небыстрый шаг раненой Ирины, мы поплелись к своим.

Прошло совсем немного времени, и я почувствовала, что смысл жизни вновь ускользает от меня. Единственный раз, когда о моем присутствии вспомнили, это когда прискакал специально посланный за мной и Конрадом воин из свиты короля, ведя в поводу двух лошадей. Гатр принял нас радушно, выслушал внимательно, наградил щедро. Но, выйдя из его покоев, ощутила себя совершенно ненужной никому, в том числе и себе самой. Поскольку история наша стала всеобщим достоянием, меня не то чтобы избегали, но заметно чурались. На постоялых дворах, куда иногда забредала от тоски, тут же заметно уменьшалось веселье.

Семья, что так приветливо отнеслась ко мне до похода, сейчас была почтительна — и только. Я пыталась навести справки об Охотниках, но вот уже месяц, как никого из них не было в городе. И никаких сообщений лично для меня.

Синюю сотню, практически всю перебитую в последнем походе, расформировали. Всех выживших и легко раненых распределили по другим отрядам, всех, кроме меня. Талли, сильно хромающая и злая, отослала меня подальше, огрызнувшись: «Сама без дела! Может, когда и понадобимся ещё…»

К концу второй недели вынужденного одиночества, я почувствовала себя хуже брошенной собаки. Набравшись решимости, пошла искать Конрада. Стража у первого дворцового кольца пропустила безоговорочно, поскольку я все еще носила наручи с символикой Синей сотни. У второго кольца поинтересовались, кого ищу. У третьего просто остановили, пообещав передать Конраду, что его ожидают. Пережидая время в караулке, среди веселых отчаянных рубак личной Черной сотни Гатра, снова почувствовала себя живой: здесь не косились, не шарахались, не замолкали настороженно. Наоборот, мне были рады, как неожиданному развлечению, подзуживали на разговор, явно надеясь на потеху. Лениво отшучиваясь, старательно обходила любые намеки на эльфов, чувствуя невозможность обсуждения столь скользкой темы в столь легкомысленном обществе.

Ждать долго не пришлось, Конрад пришел сам, увлек на стену, подальше от чужих ушей, потребовал решительно:

— Рассказывай, что стряслось!

— Да, собственно, ничего… — Растерялась слегка.

— Ну да, конечно! — Не поверил сотник. — То-то ты сама пришла с визитом, гордячка, коли ничего не случилось. Давай, признавайся.

Тепло его внимания приятно согрело замерзающую во всеобщей отчужденности душу. Крутить не имело смысла, я попросила прямо:

— Возьми меня с собой!

— Куда? — Так же прямо спросил Конрад. Он обвел жестом копошащихся внизу людей. — В повозки? В авангард? В строй? Где твое место в боевой сотне?

«Кем ты можешь быть, девушка?».

Никем.

— Прости, Ренни. Это ведь война, не пустые забавы. Подожди, вот, может, скоро вновь Синих собирать будут.

«Не будут пока. Жаль» — Тут же сказал его взгляд. Ясные серые глаза излучали доброжелательность и сожаление. Я не могла ни рассердиться, ни обмануть их.

— Все нормально, Конрад. — Улыбнулась искренне. — Удачи тебе. Может, еще встретимся.

Возвращаясь в город, в первом же попавшемся постоялом дворе напилась так, как не пила со времен пребывания на материке.

Вечером вдруг объявился Ренди. Посмеиваясь над моими стонами, сунул головой в ведро с водой. Заботливо стал отпаивать меня мерзкой дрянью из затейливой пузатой фляжки. Собирая мой дорожный мешок, хитро щурился, на все расспросы отвечал лаконично:

— Увидишь!

Я толком еще не отрезвела, как уже город остался позади, а мы галопом неслись на восток. Из предосторожности Охотник примотал меня к седлу, своевременная и уместная мера позволила доехать до привала, ни разу не свалившись с лошади.

Как же хорошо спалось в лесу! И никакого похмелья утром. Позавтракали чуть ли не на ходу, Ренди поторапливал, нетерпеливо отмахиваясь от попыток прояснить ситуацию. «Ты же почти Охотник! — насмешливо огрызался он. — Вот и радуйся приключениям». Логика непробиваемая. Он прав, приключения — одно из немногих удовольствий, что еще оставалось для меня доступным.

На третий день, достигнув первых поселений гномов у подножия Гартранда, свернули на юг. Здесь начинались земли, на которых не жил никто, кроме диких зверей. Скудные почвы мало отдавали трудившимся на них, и люди постепенно покинули эти края. Гномы же сюда не спускались, поскольку не было ценностей в их недрах. Дороги здесь были опасны, лихие ватаги Серых и негодных людей частенько нападали на одиноких путников. Может, только Охотники и ходили по ним безбоязненно, но Охотники везде ходили безбоязненно, сами внушая изрядный страх нечисти в любом обличье.

Именно в этом-то неприветливом краю мы и остановились, словно кого-то поджидая. Валяясь в чахлой траве, я часами наблюдала движение облаков в чистом небе, чувствуя, как отдаляются неприятности, уходит горечь невольной обиды на людей, не принявших меня. Вместо нее пришло умиротворение от хорошо выполненной работы. Рэм сказал — покажи себе, на что ты способна. Что ж, результат не заставил меня краснеть.

Именно в то утро я вновь почувствовала — «»нечто«» близится. Кроме одного раза, когда это оказался воскресший Эллорн, много чего бывало опасного. Здесь, в пустынном степном краю и вовсе трудно предугадать неожиданность, предвидеть последствия. Со мной Ренди, а он ни причем — напомнила себе, седлая лошадь. Пусть неожиданность встретит только меня.

— Ты куда? — Удивился Охотник моим сборам.

— Проедусь. — Неопределенно отозвалась, отпуская поводья. Застоялая вороная понеслась так, что голова закружилась, пришлось ухватиться за гриву покрепче. Простор стлался под копыта, громада Гартранда, цветисто наливаясь в набирающем силу рассвете, не отставала.

Соскочив на пологом холме, я попыталась обнять небо, открываясь миру, крикнула: «Где ты?!»

«Здесь». — Ответил мир. Обернувшись, я залюбовалась красиво скачущим всадником.

— Прости, что нарушаю твое одиночество. — Непередаваемо извинился эльф, соскальзывая рядом, отпуская не оседланного коня вниз, к моей вороной, на свежую зелень. — Ренди сказал: ты умчалась со странным настроением, и я почти решил ждать. А сейчас мне послышался твой голос… ты меня звала?

— Откуда ты взялся?

— Из вашего лагеря. Ты ожидала кого-то другого?

— Я никого не ждала, Эллорн. Ренди благоразумно не сообщил мне твоего имени.

— Неприятно удивлена? — Вновь обретая невозмутимость льда, спросил Эллорн, словно обещая: «только разреши, я с удовольствием тебя покину».

— Удивлена. — Согласилась, погашая искры счастья в глазах. «Возможно, все закончится сегодня, возможно - через час. — Напомнила себе. — Он уйдет. А ты останешься. Не смей превращаться в мотылька, Колючка». — По делу, или как?..

— Я к тебе. — Открыто признал Эллорн. Запрокинув голову, я попыталась оценить степень — нет, не правдивости, эльфы никогда не лгут, — искренности. Что могло произойти с последней встречи, чтобы заставить вернуться того, кто уходит навсегда?

— Я не смог уйти навсегда, Элирен. В этом поединке ты победила, человек. Ты довольна?

«Не надо бить меня снова, Эллорн. Тебя радуют мои слезы?»

«Ну-ну, Колючка, мне все труднее тебя узнавать!»

«Скажи, мой принц, чего именно ты не можешь мне простить?»

Он молчал. Я не торопила.

«Независимости. — Неожиданно ответил Эллорн, когда я уже перестала ожидать ответа. — Непохожести. Ты ведешь себя так, словно ты - не одна из многих. Словно правила, обязательные для других, не обязательны для тебя: ничего не требуешь, ни на чем не настаиваешь. Даже взаимности не просишь».

Я пожала плечами, не очень-то понимая, о чем он толкует.

«Именно этого. — Согласился Эллорн. — Вот именно это и вызывает стремление подавить сопротивление любым способом».

«Я? Сопротивляюсь?!»

Эллорн прищурился: «Мы словно говорим на разных языках. Странно, обычно мне удавалось договориться с женщинами». Меня передернуло. Почему я спускаю издевательства пресыщенному садисту?!

— Все твои оправдания, Эллорн, ни к чему. Ты - эльф, я - человек. И мы не простим разности друг другу, так ведь? Не стану скрывать, потеряв тебя, я потеряла часть себя самой, возможно - большую часть, и, несомненно, лучшую. Но я тебя оплакала, Эллорн, довольно. Больше того, я оплакала тебя дважды. Признай, подобное слишком даже для вечноживущих… Прости, но я отказалась от тебя. Понимаешь?..

«Уходи».

«Не могу».

«Врешь!»

«Ты тоже».

«Уходи!!!»

— Всё, довольно! Здесь лгут двое, и я даже знаю их имена. Сейчас я первым начну говорить правду: Колючка — ты нужна мне. Это правда. Ты несешь в себе то, чему я не знаю названия, но чувствую. Это правда. Мне не дает покоя твое существование. Это правда. Согласен на любые условия — на любые, Элирен, — если ты позволишь остаться рядом. Это правда.

Эльф сжал мои руки, сжал крепко и аккуратно, не позволяя отстраниться. Я могла только замереть, прислушиваясь к звону обрушающейся ледяной стены, так старательно возводимой мной из остатков благоразумия, и все же оказавшейся столь не прочной.

— Уходи, — Взмолилась. — Почему ты не уходишь?!

— У всего своя цена, Элирен. Чем я могу оплатить твое согласие?

«Да как ты смеешь!.. Отпусти меня, эльф. Ни-ког-да, слышишь? - никогда - не смей обращаться ко мне даже с приветствием. Потому что сейчас я в бешенстве, но в разуме. Иногда разум опаздывает. У меня не хватит слез оплакать тебя в третий раз».

— Возможно, то, что я сейчас сделаю, будет стоить мне очень дорого, — Настолько подозрительно непонятным тоном произнес Эллорн, что я забыла про злость, обескураженная резким переходом. — Но если не сейчас, значит, никогда. Признай, «никогда» — страшное слово. Даже для вечноживущих.

В оцепенении я не сразу среагировала на то, что наши глаза вдруг оказались вровень. Меня - уже в который раз? -— не спросили. И пусть.

Небеса не обрушились. Мир не замер. И даже любопытная полевка не остановилась в своем стремительном рывке — мы не представляли для мыши интереса. Утро, наконец-то начавшись, подозрительно покосилось на нас, потом из деликатности отвернулось. А возможно, так мне почудилось.

Мы те, кто мы есть. Ни один не сможет измениться настолько, чтобы стереть различия, заложенные Творцом изначально, даже если и захочет того. Но мы попытались простить друг другу инность. Попытались простить ее себе.

Лежать в траве, разглядывая облака, и не задумываться о будущем — предел мечтаний, что и говорить. Но будущее подкралось незаметно, укоротив лучи и удлинив тени. Эллорн осторожно приподнялся на локте, вынимая травинки из моих волос, спросил, вкладывая очень многое в короткую фразу:

— Вернемся в лагерь?

— Уходишь? — Поинтересовалась, стараясь казаться безразличной. Он резко выпрямился.

— Довольно, Элирен. Я многое заслужил, только все равно, довольно. Я же сказал - я пришел к тебе. Именно в том смысле, что заставляет тебя краснеть, уж прости за дерзость. А ты, именно в этом самом смысле, позволила мне остаться. Нет?

Подставляя разгоряченные щеки прохладному ветру, я прислушивалась к себе. Вечно настороженный внутренний голос сказал, что неожиданности только начинаются.

Неожиданность, поджидающая в лагере, имела приятную внешность, светлые волосы, хмурый вид и была довольно многочисленной. Около десятка эйльфлер сидели кружком вокруг костра, еще несколько вместе с Ренди были в седлах, но, заметив нас, и те и другие тут же столпились вокруг Эллорна. С нами раскланялись, начались приветствия. Я воспользовалась возможностью тихонько ускользнуть из их группы.

— Они очень торопятся. — Невольно понижая голос, Ренди кивнул на эльфов. — Хорошо, что вы сами вернулись. Иначе я вынужден был бы искать вас в степи.

Только этого еще не хватало!

— Что им нужно?

— Не знаю, не сказали. Думаю, случилось нечто из ряда вон… больше нечем объяснить такую поспешность. Посмотри на лошадей: бедные животные!.. Да и сами выглядят не лучшим образом.

— Ты прав, Ренди… — Согласилась, перетряхивая походные сумки. — Давай-ка накормим гостей.

Эльфы были не только усталыми, но и голодными, и скрыть столь подозрительное обстоятельство им не удалось под маской обычной сдержанной вежливости. Но они не забыли разделить предложенную пищу на всех, и на нас с Ренди в том числе, они не забыли тепло поблагодарить за прием, и еще цветистее — за более чем скромное угощение. Поглядывая на задумчивого Эллорна, скромно отошли от брошенных нами одеял на другую сторону взгорка, уснули сразу, как легли. Поскольку родник был именно в той стороне, я невольно прошла мимо, набирая в котелок воды. Ни один не отреагировал. Такая усталость вызывала нехорошие предчувствия.

— Война. — Сказал вечером Эллорн. — Серые накопили большие силы, и теперь высаживаются на юге острова. Их корабли все прибывают, они заняли земли вдоль южного побережья.

— До Гартранда уже дошли? — Спокойно спросил Ренди. Я невольно глянула в сторону не видимых в темноте гор. Эллорн посмотрел туда же.

— Нет. — Он расчистил на земле место, ножом набросал очертания острова. Извилистая кривая от края до края обозначила линию гор, небрежные черточки и точки — поселения людей, наиболее крупные города. Прерывистая линия очертила границы Запретного Леса, россыпь камней — гномьи поселки. Мы с Ренди рассматривали импровизированную карту. — Они сейчас здесь. — Нож ткнулся в вытянутую южную оконечность острова. — Отсюда им два пути: один через Башни на Гартранде, через Южное Всхолмие, дальше, в глубь острова. Если они пойдут так, и пройдут за горы, они легко займут весь остров. За Гартрандом с этой стороны нет серьезных укреплений, Южане, обескровленные последними событиями, долго не выстоят. Если же они пойдут мимо Западных Закраин, через перевал Туманная седловина, — они выйдут прямо на поселки гномов, и на Запретный Лес. Впрочем, если от предгорья они повернут на запад, и по Закраинам обойдут гряду, то все равно выйдут на Запретный Лес. И соответственно, опять окажутся в глубине острова.

Ренди поднял отсутствующий взгляд.

— Мы сообщили другим. — Ответил эльф на незаданный вопрос. — Гонцы отправлены ко всем народам, даже гномы в курсе. Нет, к ним ходили не наши, в горы ушли Охотники. Думаю, гномы и без нас знали много. Серые начали высаживаться не вчера, и силы накапливались не вдруг. К войне готовились, Охотник Ренди, её ждали. И никто, говорю не в укор, а для полной ясности ситуации, — никто не пришел к эйльфлёр. Ни люди из больших государств. Ни поселенцы на Восточном побережье. Ни гномы.

— Эйльфлёр не станут воевать. — Ренди и не думал смущаться. — Вы не ввяжетесь в войну, пока она не затронет ваших границ. А до ваших границ от побережья путь не близкий… даже с Западных Закраин, Эллорн. Не в первый раз надвигается беда, и ни разу вы не отражали ее с нами.

— Эйльфлёр не станут воевать. — Согласился Эллорн, оглядываясь на спящих эльфов. Я насторожилась. — Так и решил Королевский Дом, мы не в альянсе. Отправляясь сюда, к вам на встречу, я уже знал их ответ, то, что сейчас рассказала мне молодежь, меня не удивило. Но я, Охотник, тоже Королевский Дом, к тому же один из немногих оставшихся Старших в Роду. И я решил по-другому!

Он не повысил голос, не пошевелился, но вдруг перед нами появился другой Эллорн. Настолько другой, что я едва его узнала. Он улыбнулся мне, становясь прежним, пояснил не совсем понятно:

— Наверное, настало время отдать долги.

— Подожди, Эллорн! — Даже вроде бы смутился Ренди. — Ты что, собираешься присоединиться к людям?..

— Не только я. — Эльф кивнул за плечо, на расположившихся обособленной группкой эйльфлёр. — Уезжая из Запретного Леса неделю назад на встречу к вам, я позвал с собой из моей семьи всех желающих. Месяц тому, уезжая на остров, я позвал своих в Зачаровне. Эти - с материка. Остальные ждут нас по ту сторону гор, в Перевезках, примерно в недельном переходе от Кряжичей на Затонке, куда созывают возможных альянтов Охотники. Конечно, две сотни эльфов - капля. Но это те, что решили присоединиться сами, поскольку приказать я не могу. Возможно, дальше что-то и изменится…

Восхищенный взгляд Охотника рассердил меня больше, чем неуемный пыл эльфа.

— Это все, конечно, здорово геройски. — Приготовилась я к нешуточному спору, но Эллорн просто посмотрел, и растерялись все слова.

— Ты не участвуешь? — Требовательно спросил он, я слегка смутилась.

— Я - другое дело, мой принц, у меня нет иного пути, только вперед. Но вы, все вы… вы не можете поступать поспешно!

«Поспешно? — Его сарказм, непривычный сам по себе, насыщенный горечью, неприятно процарапал по нервам. — Это говоришь мне ты?»

— Ты в ответе не только за себя!..

— Именно поэтому, Элирен, именно поэтому… Всё решено. Не ты идешь за мной, и не я преследую тебя. Просто сейчас наши дороги совпали, тебе придется терпеть мое общество. Да у тебя и выбора нет. Согласись с судьбой.

— Спать пора. — Деликатно рассматривая звезды, небрежно напомнил Ренди. — Завтра поднимаемся рано, как я понимаю. И путь через горы не близкий…

Поднявшись до земель, считавшихся гномьими, держали совет: рискнуть, попытаться проскочить незамеченными и сократить путь вдвое, либо обходить горы через общие перевалы: Башни либо Туманную седловину. Но тогда мы точно не успевали к сроку, установленному для сбора возможных союзников. Ренди категорически возражал против перехода напрямую, Эллорн покусывал губы, обдумывая нечто явно безрассудное.

— Значит, так. — Решил он, оглядываясь на подошедших эйльфлёр. — Я с Охотником иду напрямую, пешком. Так мы точно успеем. Да и с гномами нам не вечно волками смотреть. Со мною идут только Старшие из семей. Остальные спокойно спускаются через Башни, заходят в Перевезки, и все вместе насколько возможно быстро подходите к Кряжичам. Либо мы будем уже там, либо мы не придем совсем. И в том, и в другом случае, сами поймете, что дальше. Всё.

Всё так всё. Я стала отвязывать свою сумку от седла, старательно не замечая недовольных взглядов Эллорна. «»Не надо кричать на меня. — Примирительно обратилась, стараясь не выглядеть слишком уж самостоятельной. — Ты ведь не рассчитывал так просто от меня отделаться? Эльф не отозвался. Похоже, сердился не в шутку.

Двенадцать эйльфлёр, ведя в поводу семь лошадей, очень быстро исчезли за поворотом. Оставшиеся с Эллорном четверо, к моему удивлению, оказались совсем не теми, кого я предполагала за «Старших». Среди них - две эльфийки. Мы постояли, поглядывая вверх, и начали подъем. Ренди, хмурнее тучи, ворчал под нос не переставая. Эллорну же действие вернуло обычное невозмутимое спокойствие, он даже со мной начал разговаривать.

Шли мы быстро, по возможности незаметно, костров не жгли. Два дня нас никто не останавливал, мы прошли значительную часть пути до вершин, но неверие в хороший финал оправдалось. Третью ночь провели в небольшой пещере-гроте, с вытекающей мелкой горной речушкой. Все было совершенно спокойно, даже эльфы с их запредельным слухом ничего не заподозрили. Утром, выходя, поняли: не повезло. Выход из грота окружили полсотни гномов, все рослые, явно бывалые воины. Позвякивание металла за спиной показало — там тоже гномы. Может быть, пришли по дну реки. Может, своими потайными ходами. Ренди, отодвинув Эллорна, прошел вперед, из-за гномов вышел другой Охотник. Я во все глаза разглядывала его: вот уж мальчишка, Рэй рядом с ним был бы зрелым мужем. И, однако, куртка затерта явно в походах, да и твердый взгляд не светился чрезмерной восторженностью, присущей детям.

— Здоровья тебе, Ренди. — Обратился он к нам. — И тебе, принц Эллорн. И вам всем, господа. Я - Ронс, Охотник из Восточных Закраин. Достопочтенные гномы, чьи границы вы пересекли три дня назад, обратились ко мне с просьбой переговорить с вами, дабы не вышло лишних споров после.

— И я приветствую тебя, друг. — Спокойно ответил Ренди, приглядываясь к стоящим за Охотником гномам. — Не Управитель ли Кринд там?..

— Это я, Охотник. — Подтвердил гном, одетый в латы с множеством вставленных золотых чеканных пластин. Солнце, отражаясь от них, стреляло бликами в глаза. — Тебе всегда рады у нас, ты знаешь. А вот господа эйльфлёр должны иметь веские причины находиться здесь.

— Причины имеются. — Останавливая готового надерзить Эллорна, подтвердил Ренди. — И весьма веские. Но, Управитель, говорить о важных делах лучше не второпях.

— Так-то оно так… — Протянул гном с сомнением, поигрывая огромным топором с легкостью, свидетельствующей о немалой сноровке. — Только как же это, эльфов - в наш дом… непорядок. По чести-то, мне и беседовать бы с вами ни к чему. Это ж надо, многоизвестный господин Эллорн, иначе именуемый Белым Убийцей! Да при столь малой свите!.. Кабы ни ты, Охотник, мы бы еще вчера вечером здесь курганчик небольшой насыпали.

Эльфы, подчиняясь внутреннему ритму, отшагнули назад, плечом к плечу, сомкнули круг. Вне него осталась я с Охотниками, и Управитель Кринд. Железо еще не забряцало, но уже ощутимо повеяло смертью.

— Не надо заблуждаться, господин Управитель Кринд. — С убийственной насмешкой отозвался Эллорн. — Два кургана - как минимум…

— И всё же, господа, давайте поговорим спокойно. — Так, словно ничего не происходило, предложил Ронс. — Ты, Управитель, муж многомудрый и храбрый, и понимаешь, не просто так пришли эйльфлёр. Тоже подтверждает и присутствие Охотника Ренди с ними. А зачем пришли?.. Вот вопрос!

— Не на поляне беседовать. — Решил Кринд, затыкая топор за пояс. — Охотник Ренди, как обычаем положено, будет говорить за вас, господа. А вы — уж не обессудьте! — доступа к нашим домам не имеете, и потому здесь ожидать будете. Мне и самому не сподручно разбираться в таком важном деле, пусть другие Управители, да Верховные Управители, свое слово скажут. Ну, как?

Охотник с эльфом тихо посовещались, я слышала, как Ренди говорил: «»Когда-то начинать пришлось бы, Эллорн, почему не сейчас? А если они не откажутся? Ты ведь вон не отказался. Лишними союзники не бывают«».

— А я пока с вами останусь. — Разглядывая нас, с подтекстом предложил Ронс. Кринд было вновь насупился, но возразить было нечего.

Охотники переглянулись, и Ренди согласно кивнул:

— Я готов. Веди.

— Ты отвечаешь за его безопасность… — Негромко предупредил Эллорн гнома. Тот заносчиво вскинулся, но Ренди не дал разгореться спору, сказал успокаивающе:

— Мне ничто не угрожает, Эллорн. И, прошу тебя, дождитесь меня… спокойно.

Тот неоднозначно хмыкнул. Тяжелая тишина, нависшая в гроте с уходом Охотника, мешала сосредоточиться. В ней, как в паутине, вязли мысли и время, перепутываясь с каждым часом все больше. Эйльфлер расселись кружком у входа, поглядывая на окруживших нас гномов, разговаривали негромко. Одна из эльфиек начала напевать, очень тихо, на грани слышимости. Все заслушались, даже гномы перестали шуршаться, некоторые несмело подошли поближе. Я оглянулась на Ронса, привалившегося к тому же камню, что и я, но с другой стороны — он спал самым нахальным образом. Вот это выдержка у мальчишки! Или бесшабашность?

Песня стихла, но еще долго никто не решался развеять ее очарование возней. Уже несколько раз подряд я ловила на себе тяжелый взгляд, но никак не могла понять, откуда кто смотрит. Скорее всего, наблюдатель находился в глубине грота, там, куда не доставали солнечные лучи. Когда мне надоело оглядываться, я прямо посмотрела туда, показывая, что чувствую его. Некоторое время ничего не происходило, взгляд продолжал давить, а потом из темноты вышел высокий гном, постоял в нерешительности, словно сомневаясь, стоит ли выходить на свет. Сделал шаг, вновь остановился, потом еще шаг, опять остановка. Когда между нами оставалось не более десяти шагов, Ронс, не открывая глаз, предупредил:

— Если ты приблизишься еще хоть на шаг, досточтимый гном, мне придется проснуться, что бы ни быть невежливым. А я устал.

Эллорн, в несвойственной ему замедленной манере, и оттого еще более опасный, поднялся, стараясь не делать резких движений. Гномы зазвенели кольчугами, придвигаясь, тут же подскочили эльфы, уже не скрывая угрожающих жестов, откинули плащи. Меня бросило в жар. Если сейчас из-за меня здесь начнется бойня…

Я тоже встала, разглядывая возмутителя спокойствия со странным чувством узнавания. Словно бы уже где-то встречались, хоть того и не могло быть никак.

— Это точно ты. — Удовлетворенный осмотром, заключил гном. — Поначалу я не признал тебя, потом долго сомневался. Но это точно ты, девушка. Вот уж не ожидал вновь встретиться.

— Баннед из Племени Северного отрога. — Подтвердил мою догадку Эллорн, с удивлением в голосе равнявшемуся моему немому удивлению.

— И тебе привет, принц Эллорн. Далеко зашел ты от своего дома.

— Свои дороги я выбираю сам, уважаемый гном.

— О, да, уважаемый эльф.

— Ну, вот, уважаемые господа обменялись приветствиями, а теперь давайте все вновь присядем, и подождем решения Управляющих. — Примирительно предложил Ронс, поднимаясь с видимой неохотой.

Эллорн и Баннед некоторое время еще испепеляли друг друга взглядами, но потом мирно разошлись по своим углам. Эйльфлёр вновь сели в кружок, гномы, потоптавшись, отошли. Вроде как окончилось все ровно. Но Эллорн, хмуро задумчивый, постоял у выхода, и, резко развернувшись, прошел мимо меня, в ту сторону, куда отступил гном.

— Баннед. — Без вызова позвал он. — На два слова, если можно.

Гном, Ронс и я оказались рядом одновременно.

— Вас я не приглашал. — Недовольно поморщился Эллорн, но Ронс ответил таким взглядом, что эльф лишь пожал плечами. — Впрочем, как хотите. Ты помнишь безделушку, выкупившую твою жизнь? — Без обиняков спросил он гнома.

Баннед сдержанно кивнул.

— Её подарила тебе вот эта женщина, её имя — Элирен. Ты не знал? Неужели ты мог предположить, что снисходительность эйльфлёр зашла так далеко?.. Элирен передала тебе свою гарантию неприкосновенности, гном, и чем рисковала при этом, ты и сам понимаешь. Мы с тобой мужчины, Баннед. Но ей ты обязан жизнью, помни об этом.

— А вот это ты уже зря, Эллорн. — Безнадежно заключила я, отступая от внимательных взглядов со всех сторон. — Зачем же ты так…

— Я запомню. — Пообещал гном, вновь уходя в темноту, на этот раз - совсем. Мне подумалось, что он не слишком удивлен.

Кусая губы, я села за камень, обхватив колени и уткнувшись в них.

«С тобой кроме меня еще две женщины! И к чему весь пафос с «подарком», кому он поможет, если все же?!. Получил удовольствие, ткнул гнома носом в унизительные воспоминания, да? Потешил собственную гордыню?».

«Спасибо. — Насмешливо ответил Эллорн. — Главное, что тебя слышу не только я»

«Вас сейчас слышало тоже много ушей. Тебя же это не остановило».

Тягостное ожидание, затянувшееся до вечера, прервал приход Ренди. Он вышел к нам из бокового тоннеля, щурясь на вечерние лучи, и стало понятно: нам повезло просто фантастически. Гномы не только отпускали наш отряд, но еще и предложили провести своими ходами через горы, прямо к спуску к Кряжичам на Затонке. Вроде как в компенсацию за отказ присоединиться в войне против Серых. Никто ни на мгновение не усомнился в их искренности, если уж надо было бы перебить эльфов, то можно было сделать здесь же, в гроте. Проводником вызвался кряжистый гном очень свирепого вида. Он раздал нам по связке факелов, призывно помахал в сторону каменного свода над речушкой.

— Пойдем, господа. — Поторапливал он, устрашающе топорща бороду. — Идти не близко, да и вам с непривычки не радостно. Так что давайте уж, без лишних остановок.

Вступая за ним под водосток, стараясь меньше наступать в воду, я чувствовала присутствие рядом Эллорна всякий раз, когда оступалась. То есть очень часто.

Ничего интересно про этот переход не помню. Мы шли, пока могли, потом спали, сколько надо, и вновь шли. Как оказалось, прошло четыре дня с момента нашего появления в гроте и до выхода по другую сторону Гартранда, с равным успехом я могла предположить и четыре месяца, и четыре года.

— Баннед просил передать, — На прощание сказал Эллорну проводник, и я напряглась невольно. — Просил передать, что всё знал. Да, так он сказал: передай принцу, что я всё знал ещё в Зачаровне. Вот, я передал.

— Что он знал? — Шепотом спросил Ренди у Ронса, что уходил от гномов вместе с нами. Тот предупреждающе покачал головой, косясь на нас с Эллорном. Одними губами ответил: «Потом!». Тоже мне, чуткая деликатная душа.

Мы вышли ниже уровня облаков, но выше уровня леса. Спуск мог занять несколько дней, недоброжелательный Гартранд был еще и коварен. Огромная горная гряда, разрезавшая остров почти пополам, не любила живые существа, а возможно, просто скучала, и потому подстраивала всяческие пакости. Нам везло, с нами был такой знаток хитростей Гартранда как Ренди, исходивший, судя по всему, горы вдоль и поперек. Ронс, заносчивый, как все новички и внимательный, как все Охотники, тоже показал себя молодцом. Спускаясь по беспутью никто из нас не свернулся в пропасть, не провалился в коварные ледяные западни, и просто не был раздавлен срывающимися иногда камнями.

Как-то вечером, уже спустившись до пологих предгорий, покрытых не очень густым перелеском, мы, наконец, вышли на дорогу. Эллорн, предельно сдержанный весь путь через горы, вдруг стал настойчив до нахальности, не раз вгоняя меня в краску своими выходками. Наши спутники прятали улыбки, поглядывали понимающе. Ренди хитро щурился. Только Ронс следил за нами с некоторой досадой. Возможно, потому что сам был в кого-то влюблен, и в разлуке.

— Завтра выйдем к Затонке. — Поделился со мной Ренди у костра ночью, в свою очередь заступая на дежурство. Мило улыбнувшись не спавшей со мной эльфийке, он отпустил нас: — Идите, отдыхайте. Вот выйдем завтра к деревне, поглядим что там. Раньше срока идем, а все возможно… Да и как ещё сложится уговор с людьми — предполагать не берусь. Трудно им договориться будет, чую, очень трудно. — Кивнул на спящих эльфов. Я тоже поглядела в ту сторону.

Да уж, и меня все больше тревожили возможные последствия встречи людей и эйльфлёр. То, что они могли бы стать идеальными союзниками, еще предстояло доказывать обеим сторонам.

К деревне мы вышли раньше других. Что было, безусловно, на руку, позволяло хотя бы оглядеться на местности, если придется потом торопливо уходить… да и мало ли что. Негустой лес с красивым светлым перелеском притягивал наивной зеленью, эльфы без колебаний остановились в нем, приглядываясь к деревне издали. Не просто заметить эльфа, который не хочет быть замеченным, потому можно было не опасаться, что присутствие наше раньше времени поднимет панику.

Не успели мы настелить плащи и завалиться отдыхать, как к нашему лагерю вышли сразу четыре Охотника, и среди них, к моей неописуемой радости, Рэм. Они все были передовыми разведчиками, от северян-хоссов, южан, и поселенцев с Восточного побережья. Итак, откликнулись многие. Как еще удастся договориться, неизвестно, но хоть от самих переговоров не отказывались.

Ронс, долго вполголоса беседовавший с проводником северян, ушел. К гроту гномы его завернули с другого дела, которое было не столь срочным. Но теперь, когда инцидент исчерпан, он торопился дальше.

— Завтра подойдут. — На расспросы Эллорна отвечал Рэм, приглядываясь к нам внимательнее, чем позволяли приличия. Я свела брови, показывая за спиной принца ему кулак. Рэм прищурился еще насмешливее.

Тогда просто отвернулась, и заснула спокойно, как давно не спала. Утром заметила, что накануне даже забыла отстегнуть ремни с оружием. Привычка, чтоб ей пусто было… Превращаюсь в натурального лесного разбойника.

Утро началось с сюрпризов: на дороге раздались высокие голоса, дежурившая эльфийка, радостно подскочив, громко ответила. Всхрапнули кони, глухо простучали по траве копыта, и вот вокруг нас уже не менее двух сотен эльфов, усталых, пропыленных, на взмыленных лошадях. Откуда-то вынырнул Ронс, победно поусмехался, и ушел, теперь уже точно по своим делам.

Итак, перекрывая даже легенды о собственной быстроте, эльфы успели. Они очень устали, едва не загнали лошадей, но они успели, они знали, с каким нетерпением Эллорн ждет их. Я без споров бросилась расседлывать коней, чего очень не любила делать из-за своего роста. Снимала прикрученные к седлам сумки, потом, когда лошадей благополучно свели в низинку к речке Затонке, изо всех сил помогала готовить обильный завтрак. Таскала воду, чистила набитую птицу. Ренди с эльфийками, расстаравшиеся добычей, тоже участвовали во всеобщей суматохе. Эллорн, у разведенного большого костра нанизывающий на оструганные палочки кусочки мяса вперемешку с клубнями какого-то еще неизвестного мне овоща, озабоченно поглядывал на деревню. Когда завтрак-обед на всех был готов, он тщательно вымыл руки, постоял, глядя на спящих прямо за едой эльфов, сказал мягко:

— Я спускаюсь в деревню. Кто может, идите со мной, но всех не зову, лучше отдыхайте. Не количество будет решать. Старшие, кто идет?..

Девятнадцать, сосчитала. Пять эльфиек. Все, сколько есть. Ренди, покосившись на собирающегося Рэма, остался сидеть. Итак, всего двадцать два вместе со мной.

— И вот еще что, — Напоследок сказал эльф, подтягивая ремень под мечом, продолжил на эльфийском: «если мы не вернемся, не мстить. Запрещаю полностью любые счеты, уходите в Запретный Лес. Охотники сами принесут наши памятки». Интересно, от кого ты пытался таиться?.. Не от меня же, я-то еще в Зачаровне немного понимать вас научилась. Впрочем, возможно и от меня, ведь ты, Эллорн, как раз можешь и забыть о том.

Проходя деревней, отметила, как захлопывались ставни, мигом исчезали со дворов женщины и дети. Настороженные мужики, напротив, выходили к воротам, как бы между делом, в руках — у кого топор, у кого вилы. Эльфы невозмутимо прошли вслед за Рэмом к постоялому двору, расположились у самой дальней стены на низких лавках. Пересмеиваясь, шутили с молоденькой девчушкой и солидным усатым хозяином, разносившими жбаны с медом. Рэм ушел в угол, задымил своей трубкой, как ни в чем не бывало. Эллорн прислонился к стене у крошечного оконца, уперся взглядом в дверь. Ручалась бы, что он прислушивается к улице.

Около полудня говор снаружи стал настолько явным, что даже я поняла — подошли люди. Эльфы словно и не слышали ничего, пока не распахнулась дверь, впуская вооруженных мужчин, настороженных, явно предупрежденных о нашем присутствии. Разглядев командира, обрадовалась и испугалась одновременно: впереди стоял умница Баграт, рассудительный Баграт, ненавидевший эльфов в силу привычки, а значит - искренне.

Десятник насупился, расставил ноги потверже. Никто из эльфов не схватился за оружие, но я почувствовала, как в мгновение из веселых, умнейших друзей они вдруг превратились в хладнокровных безжалостных убийц.

— Эллорн, позволь представить тебе человека Баграта. Он мой друг. — Замирая от ожидания чего-то ужасного, я встала между ними — ненадежная преграда, если вспомнить, что родом Баграт из Восточных Поселений, а Эллорн представитель Королевского Дома. — Баграт, позволь представить тебе принца Эллорна. Он мой друг.

Рэм в углу выразительно приподнял брови.

— Друг моего друга - мне не враг. — Эйльфлёр протянул руку, и я дышать перестала, опасаясь продолжения.

— И я не враг эльфам. — Нехотя выговорил Баграт, стаскивая металлическую перчатку, не очень ласково косясь на меня. Я выдержала его взгляд, глаз не опустив, и, с видимым усилием, он закончил: — Добро пожаловать, Эллорн.

Что ж, теперь можно позволить себе прикрыть глаза. И выдохнуть, наконец.

Чувствуя себя до крайности неуютно среди настороженных мужчин, потихоньку отошла в уголок, присела на лавку рядом с Рэмом. Охотник улыбался, я хмурилась. Мне думалось, что не я должна бы стоять меж тех двоих сейчас. Но Рэм, по-видимому, считал по-своему. Вот интересно, если бы не мой страх за Эллорна, что бы сейчас тут творилось, Охотник?

«Не считай других безрассудней себя! — Отозвался мысленно сам Эллорн.

Я невольно улыбнулась: «»Не смей следить за мной, эльф!»

«Еще как посмею. Моя смелость рождена твоим согласием. Ты позволила мне многое… забыла?»

«Ненормальный, нас же слышат!»

«Давно тебя беспокоит мнение каких-то эльфов?»

Не в силах рассердится всерьез, я просто вышла из дома. Мальчишка.

Поселок преобразился неузнаваемо. Если утром жизнь в нем едва проглядывала, опасливо прячась за заборами, по углам и щелям, то сейчас кипение этой самой жизни было слишком буйным. Пройти невозможно, чтобы не наткнуться на расположившихся людей. Разноголосая речь перемешивалась причудливо, как и одежда. С запада, на склоне раскинули лагерь суровые поселенцы Восточного побережья, за южной околицей, по берегам ручья - хоссы. Мне не нравилось проходить меж ними, но там, дальше, в перелеске, стали эльфы. Куда еще я могла пойти? По счастью, Охотники не стали отделяться, оказались тут же, и я успокоилась окончательно - свои. Охотников заметно прибавилось, человек десять сидели и лежали у отдельного маленького костерка.

— Что там? — Кивнув на деревню, спросил озабоченно Ренди.

— Беседуют. — Ответила незатейливо, подумав, добавила. — Рэм там.

— Это хорошо. — Успокоено согласился Ренди, роясь в сумке с едой. — Он не допустит свары. Давай поедим?

— Давай, — Согласилась, тоже невольно оглядываясь на деревню. Мне бы твою уверенность, друг.

Мы пообедали, потом, часа через три, все вместе поужинали. Из деревни не возвращались ни Рэм, ни Эллорн; и никто из тех, что пошли с ними. Негромко переговариваясь, эльфы стали подниматься, и я поняла: они решили спуститься туда сами. Я тут же подскочила.

— Пойдешь? — Торопливо застегиваясь, потормошила Охотника.

— Нет. — Лениво отозвался тот, не открывая глаз. — Лучше высплюсь. Все равно проку от нас там никакого.

В доме было довольно людно, все присутствующие молча сгрудились вокруг вытащенного на середину комнаты стола, и я потихоньку начала протискиваться туда же. За столом, с расстеленной потрепанной картой, сидели Рэм, Баграт, Эллорн, и еще двое незнакомых мне людей.

— Гатр не ввяжется в войну, пока не будет слишком поздно. — Хмуро рассказывал Баграт, люди и эльфы, вперемешку толпящиеся за их спинами, помалкивали. — Он получил два предложения: от хосского Молна и Крамма с Восточного побережья, и не ответил ни на одно. Он надеется отсидеться за стенами, пока остальные треплют друг друга, надеется извлечь пользу для себя. Думается, он просчитался в этот раз. Вы видели Серую армию? И я видел ее. И Крамм вон, — кивок на седеющего старика, — И Лендис-хосс, — Я с любопытством воззрилась на второго военачальника. В силу некоторых, предшествующих нынешней встрече обстоятельств, меня удивляло сотрудничество столь разных людей. — Все мы достаточно разглядели Серых, и нам ясно — они не шутя идут. За ними даже развалин не остается.

— Восточное побережье держится, и стоять будет, пока хоть один защитник живым останется. — Веско сказал старик, поблескивая черными глазами в сторону Эллорна. — Хоть и не получили мы поддержки от соседей наших, но не пропустим воргов, сколь сможем. И Лендис, что привел две тысячи по приказу отца своего, короля Северного Всхолмия, то же о себе сказать может.

Лендис лишь кивнул.

Рэм, задумчивый, неотрывно смотрел в карту.

— Что мыслите, господа, выкладывайте! — Поторопил Баграт, — Нет у нас времени в молчанку играть.

— Надо закрыть перевалы. Не пустить Серых в глубь острова, — Негромко отозвался Эллорн, тоже склоняясь над картой. — Не пропускать через Гартранд. Если мы остановим их здесь, в долинах, у нас больше шансов постепенно выжать их с острова. Пройдя за горы, Серые навяжут нам свою войну, ту, что выиграть намного труднее. Там вон, на Туманной седловине, разместив порядком воинов, можно продержаться хоть год, лишь бы еды хватило. Место удобное, за спиной - гномьи поселения. Не знаю, насколько поможет сей достославный народ, как до рубки дойдет, но, прорвись Серые через заслон на седловине, не пройти им гномьими землями.

Расхмурившийся Баграт, что-то обдумывая, хмыкнул. Эллорн вопросительно приподнял брови, но заговорил Лендис, и мы невольно заслушались: северный говор, напевный сам по себе, завораживал, усиленный красивым низким голосом:

— Если решите седловину держать, мы туда пойдем. Из всех присутствующих только у Северян нет счетов с горным племенем, да не оскорбит моя прямота храбрых воинов. Нам не в чем упрекать гномов, а гномам - нас. Возможно, нам они помогут. А нет - так все одно, людей там, докладывали мне, мало. Со мной две тысячи, да еще конников сотен пять наберется. Мы не пропустим Серых.

— А Башни? — Спросил Рэм. Баграт, кусая ус, приглядывался к эльфам. — А пустоши по Западным Закраинам?

— На Закраинах мы встанем. — Решил Крамм, тяжело поднимаясь. — Пройдем как встарь, гномьими вырубками. Прямые тоннели и посейчас есть, не все завалили. Там искони наши заставы стояли, пока с господами эльфами переведаться не пришлось. Поскольку эйльфлёр вижу здесь, думаю, они не враги нам. Покаместь. Дальше — поглядим.

— Эльфы не помогут. — Тоже поднимаясь, признал Эллорн. — Они не ввяжутся в войну. Но и мешать не будут, за то ручаюсь.

— На том спасибо! — Проворчал Баграт. — А все ж любопытно мне, господин Эллорн, чем ручаться можешь ты за родичей своих. Не раз до того, знаешь ли, пытались мы верить вам, а все как-то нескладно заканчивалось.

— Своей жизнью. Тебе мало этого, человек?

— Угу…

— Охолоните! — Резко оборвал обоих Рэм, и ссора, не успев разгореться, погасла. — Еще вашей брани нам только не хватает. Или другой смуты мало?

— Эллорн! — Позвал в спину уходящего эльфа Баграт, и принц, в своей стремительной манере, тут же развернулся, готовый ко всему. — Завтра я своих увожу к Башням, в помощь тамошнему гарнизону. Пойдешь со мной, Эллорн?

С утра, попрощавшись, ушли назад, к побережью, хмурые поселенцы. Чуть раньше, на рассвете, стремительно снялись хоссы. Охотники, державшие тайный совет всю ночь, начали расходиться в разные стороны, неся вести и призывы о помощи. Им досталось совершить не самое опасное, но самое сложное — объединить исконных противников, поднять навстречу Серому валу.

— Мы приведем всех, кого сможем. — С плохо скрываемым сомнением пообещал Рэму Ренди, уходивший к гномам Туманной седловины с посланием от соседних людских племен.

— Росни найди, — напутствовал тот друга. — Возможно, к нему прислушаются.

Собрались уходить южане, потянулись проселком в сторону розовеющих лепестков далеких вершин.

— Не зову с собой, поскольку знаю, что откажешься. — Прощаясь, Рэм обнял меня по-родственному. — Надеюсь, еще встретимся.

— Удачи тебе… — Согласилась я, невольно расстраиваясь. Кто его знает, как все обернется.

Пропустив вперед людей, эльфы плотной группой выступили следом.

Громада Южной башни открылась нам вдруг, - как и все монументальные замки, не раз воспетые в легендах. После полудня, когда мы достаточно приблизились к ее подножию, из легкой дымки возникла Северная башня. Такая же внушительная, такая же суровая. И неправдоподобно близкая: казалось, камнем докинуть можно. А между ними — пропасть, в которой, если лечь на край утеса и заглянуть вниз, видны только уходящие вниз склоны, лишенные уступов. Две горные вершины, нежно склонившись, почти касались друг друга - я впервые видела такое чудо. Две башни, расположенные одна против другой на плечах отрогов Гартранда… И впрямь, можно ли найти место более неприступное?

Разглядывая гарнизон Южной башни, чувствовала, как легчало на сердце, их было около тысячи, практически все - испытанные воины, мелкоты, вроде меня, не наблюдалось. Тысяча - мало для наступления, но вполне достаточно для обороны. Нас встретили радушно, хоть и сдержано. Хмуро поглядывали на эльфов, но все в пределах приличий. Рассказ об армии воргов никого особо не удивил, до нас уже приходили мелкие отряды, кое-кому удавалось прорваться и из разоренного южного побережья, воргов ждали со дня на день.

— Переправляемся в Северную! — Надрывался Баграт, поднимая усталых людей кого тычком, кого устрашающими гримасами. — Не мешкать! Не располагаться здесь, кому говорю!.. здесь и без нас народу лишка, а в Северной двух сотен нет. Там и повечеряем.

Предельно скупой жест Эллорна - и эльфы без обсуждения свернули на узкий мост, люди, нехотя, потянулись за ними. В Северную башню еще надо было попасть по не внушающему доверия мостику, по которому и пройти-то страшно, не то, что на лошади верхом.

В ту ночь спали там, где упали. Изнуряющий темп не прошел даром даже для эльфов, не говоря о людях. Единственно, на что еще хватило сил: разобраться с дежурствами. Странно, но мне поход от побережья до гор не показался таким уж трудным. Или я стала привыкать, или просто все заключалось в присутствии рядом Эллорна.

Утро принесло хлопоты: начали выбирать себе места, устанавливали посты, обустраивали, как могли, быт. Гарнизон, присутствующий в Башне до нас, представляли в основном местные, жившие ранее внизу, у подножия Гартранда. Переправив семьи на другую сторону гор, по кромке Запретного Леса вглубь острова, они вернулись: рослые кряжистые мужики, крепкие сильные женщины. Вернулись, что бы не пропускать воргов.

Простота, с которой они приняли эльфов, говорила о том, что не часто Бессмертные соприкасались с их жизнью. Что, несомненно, было к лучшему, довольно уже в сторону нашего отряда брошено косых взглядов. Баграт, предводитель и главнокомандующий разношерстным воинством, проявлял чудеса находчивости и упорства. Где криком, где разумным доводом, он умудрился так разместить между собой не родственные расы, что возможность конфликта оказалась практически исключена.

Не смотря на то, что защитников всё прибывало, нас было вопиюще мало. Даже я, совершенно ничего не смыслившая в обороне, понимала, что открытые переходы и незанятые бойницы — не тактический ход, а суровая реальность. Оружия, за долгий период относительного мира, в Башнях накопилось достаточно, но ведь кто-то должен был взять его в руки!

Приятные неожиданности закончились на десятый день нашего прибытия в Башни, после того, как из-за Гартранда, из Запретного Леса, пришел еще один отряд эльфов. Их было около полусотни, привела их эльфийка, поразившая меня своей не типичной внешностью: по плечо Эллорну, с черными короткими, вопреки всем традициям эйльфлёр волосами, и в мужской одежде. Эльфийки, сопровождавшие нас, выглядели образцами изысканности, длинные плотные темные походные юбки отнюдь не стесняли их. Это была вторая женщина кроме меня, одетая против всяческих правил.

Эллорн приветствовал ее столь радушно, что я заподозрила многое. Когда позже подозвал меня, представляя, удивилась еще больше: принцесса Лирриль. Странно, из разговора у беседки прошлой осенью я представляла её себе немного по иному. И уж никак не участвующей в войне, в которой эльфы участвовать наотрез отказались, объявив о том во всеуслышание. А теперь уже двое из Старших в родах присоединились к ней, из пяти возможных. Почти половина. Если бы еще и военной силы с ними было пропорционально…

После прихода эльфов события закрутились с поспешностью, присущей всем кровавым событиям. К вечеру дозорные на Башнях подняли тревогу, позже прискакали разведчики от подножия Гартранда. Приближалась армия Серых, армия, превышавшая предполагаемую общую их численность. Это при том, что сюда, к Башням, шла явно лишь часть сил. Остальные распределились между Туманной седловиной, и Закраинами. Огромный черный паук охватывал лапами остров, тянулся с южного побережья сразу повсюду. Ворота Башен закрыли накрепко, опустили гранитные балки, создав за ними вторую стену. На подступах приготовились держать воргов столько, сколько будет возможно.

И как раз в это время встревоженный Баграт принес еще одну «приятную» новость: в подвалах все явственнее проступает зеленый дым. Я, совершенно ничего не знавшая об истории возникновения настолько чудных вершин, словно пополам разрезанных гигантским ножом, не придала новости большого значения. Вечером, сменившись с дежурства на стене, пошла помогать женщинам в подготавливаемом импровизированном госпитале: варили и отстаивали отвары, рвали на полосы полотно, замешивали нечто дурно пахнущее в плошках. Точили ножи для вынимания наконечников, скручивали жилы для зашивания вспоротых животов. И еще занимались кучей приятных приготовлений. Командовала здесь женщина по имени Молли, молодая, сильная, очень красивая особенной красотой здоровой молодости. Я до того любовалась её снежными волосами, что она смутилась, чем смутила меня.

— В подвалах появился зеленый дым. — Осторожно сказала я, сворачивая длинные полосы бинтов в рулоны. — Это плохо, да?

— Дым?.. — С испугом переспросила она, понижая голос. Глядя в решительные синие глаза, вдруг ставшие встревоженными, я поняла и сама, что дым — плохо. Насколько плохо, рассказала потом Молли, зазвав в угол, якобы для совета. Над пучками сушеных трав, она рассказала о той поре, когда гора была еще целой, в её недрах копошились гномы, у подножия жили люди. Однажды раздался оглушительный грохот, и пыль месяц потом еще падала с неба. Сорвались лавины, задрожала земля. Погибло много деревень, что ближе всего находились к горам. А сама гора раскололась надвое, лопнув точно посредине. Получившиеся два прекрасных перевала скоро стали самыми оживленными, на обоих гномы возвели Башни, и назвали их незатейливо: Южная и Северная. Но вскоре гномы ушли из Башен, отдав их людям. Уходя, предупредили: Башни опасны. Перед тем, как взорваться, они в шахтах наткнулись на странный зеленый дым, от него и произошел взрыв. Мутные зеленые капли, оседающие от него, назвали «горючим маслом», за особые качества воспламеняться и гореть даже в воде.

Много времени ничего не напоминало о предупреждении гномов, и вот, в самый неподходящий момент, горное лихо вылезло из своих нор, протянулось еще одним щупальцем к горстке защитников, надеявшихся выстоять.

— Не надо никому ничего говорить, — Решила я, Молли тут же согласилась:

— Ни к чему страху добавлять.

Ночью армия Серых подошла к Башням вплотную. Серьезных схваток пока не было, защитники, укрытые высокими стенами со всех сторон, удачно отстреливались. Ждали утра, понимая, что принесет оно с собой отнюдь не радость. Народ сильно не волновался, удвоили дежурных на внешних стенах, остальные долго проверяли оружие, и отсыпались. Эльфы заняли самые верхние этажи башни, расстреливали особо дерзкие отряды с меткостью, свидетельствовавшей: ночная темнота им не помеха. Перебегавшие по мосту связные приносили вести из Южной — там было то же самое. Ленивые пробные наскоки, ожидание утра. Из Южной еще днем ушла группа в горы, по ту сторону Гартранда, с призывом о помощи. Есть надежда, что они смогли пройти, значит, есть надежда, что кто-то и откликнется.

Баграт отправил на мост двоих ловких высоких южан, они долго копошились на нем, когда чуть рассвело, стал виден нелепый тюк примотанный прямо посредине с обратной стороны моста.

Утро принесло с собой войну.

Она началась для меня с раненых, что стали приносить от внешних стен. Помогая чем могла женщинам в госпитале, чутко прислушивалась к происходящему за стенами. Почему-то надеялось, что ворги не смогут легко преодолеть внешних стен, надеялось зря, они смогли. Местные, что стояли на стенах, все и полегли там, сметенные Серой волной. Внешние укрепления, не продержавшись и до полудня, пали, в Башню стали отступать уцелевшие. Принесли несколько раненых эльфов, что отстреливались прямо со стен, среди них — принцессу Лирриль; тут же в госпиталь примчался Эллорн, стрельнул взглядом в мою сторону, резко что-то сказал сестре, убегая наверх. Она посмотрела ему вслед почти с ненавистью.

— Сам не высовывайся! — Огрызнулась в спину, длинно и очень понятно выругалась. Раненые рядом захохотали, женщины улыбнулись смущенно. Засмеялись даже эльфы.

Я отставила в сторону плошки с мазью против заражения, стараясь не привлекать лишнего внимания, спустилась вниз. Теперь мое место там, наверное.

На самом нижнем этаже заваливали окна и дверные проемы. Меня как самую мелкую загнали под потолок, поручив крепить к балкам канаты. Пока я лазала по перекрытиям, ни разу ни вспомнила, что вообще-то боюсь высоты. Закладывали все входы в Башню, какие только могли бы послужить врагам. Снизу, из подвалов, аккуратно принесли две бочки, стараясь даже не стряхнуть неловко, утащили наверх, под самую крышу. Затемненный этаж перекрывали полностью.

Устав от таскания тяжелых веревок, я поднялась выше, на этаж, где размещались эйльфлёр. С удивлением обнаружила, что Лирриль уже здесь, держась неестественно, явно с повязкой вокруг живота, примостилась у небольшой бойницы под окном, ловко выцеливала воргов во дворе. Я встала на колени рядом, высыпала стрелы, стараясь приноровиться к узкой бойнице. Двое эльфов, поднявшись во весь рост на подоконнике, выстрелили одновременно. Горящие наконечники прочертили красивые линии, ушли в сторону моста, обе стрелы вонзились в примотанный под ним тюк. Ворги, перебегавшие через пропасть к стенам Южной башни, загомонили громче, заглядывая, во что же эльфы стреляли. Тюк взорвался, мост просыпался в пропасть со всеми на нем находившимися. Южная оказалась отрезанной от нас. Итак, Баграт был еще и дальновиден.

Ворги прорвались к Северной Башне сразу, но на этом удача отвернулась от них. Да, они голосили и лезли на стены, но нам тем удобнее было их доставать сверху. Некоторые, особенно меткие, засели на валу, что был почти вровень с нашими окнами. Поединок ворг-эльф бывал недолгим, и заканчивался в девятнадцати случаев из двадцати воплем летящего в пропасть врага. Но иногда, один раз на два десятка, я слышала стон.

Жаркие схватки развернулись у обоих входов в Башню, на витых лестницах. Там звон металла не прекращался, пока эльфы не предложили лить сверху подожженное горючее масло. Это давало некоторую передышку, в час-полчаса, потом начиналось все вновь.

Первый день закончился внезапно: вдруг я поняла, что почти не слышно криков Серых во дворе, а в залах стало очень темно. С грустью посмотрев на пустой колчан, поплелась в оружейный закуток. Готовые, пролежавшие какое-то время в куче стрелы — совсем не то, что новые, с только что расправленным оперением. Ну и пусть. У меня все равно нет сил, что бы ладить их сейчас самой. Под утро, проснувшись в своем привычном углу, заботливо укутанной в одеяло, долго пыталась сообразить: сама вернулась или меня Эллорн спящей нашел и притащил? Чувство голода, потерянное где-то вчера в суматохе, за ночь меня отыскало, и теперь требовательно напоминало о насущном.

Так мы оказались в осаде. Немного пообвыкнув к бесконечным дневным атакам, я стала больше замечать вокруг. К примеру, понаблюдав за полетом стрел у соседей, поняла, что их стены еще не пали. Они смогли остановить Серый Вал вне башни, на склонах, и теперь, как мне казалось, их реже тревожили. Возможно, я была просто пристрастна. Еще заметила, что на валу у Южных залегли стрелки, и помогали нам «снимать» самых ретивых воргов. Конечно, оттуда попасть было намного сложнее из-за расстояния, стрелы долетали уже потеряв силу.

Несколько раз за прошедшие два дня из Башни предпринимались вылазки, оба раза не очень удачно. Серых, конечно, изрядно покрошили, даже смогли под вторую лестницу взрывной заряд заложить. Южане, искусные в этом опасном деле, постарались, но они и погибли там же, расстрелянные серыми короткими стрелами прорвавшихся воргов. Один из эльфов подхватил факел, спрыгнул прямо на головы врагов, успел ткнуть в заряд. От взрыва лестница все же обрушилась, он сам погиб.

Эллорн, иногда поднимавшийся к нам наверх, скупо рассказывал: внизу пытались разобрать завал у одного из входов; пришлось обрушить лестницу, теперь в Башню только один вход, и у него постоянная резня. Его обвалить никак не удается, камень очень крепкий, а высунуться, чтобы сделать это со двора, нет никакой возможности.

— Возможно, имело бы смысл оставить нижний этаж, подняться наверх. — Раздумчиво делился он мыслями. — Но Баграт непреклонен, он считает, что каждый коридор держать надо столько, сколько можешь. Скорее всего, он прав, он опытнее в обороне больших зданий…

Странно я чувствовала себя в те дни осады. Можно было бы даже сказать «совсем никак». То есть ходила, в положенное время вставала на дежурство в ряду с эльфийками у верхних бойниц, спала, улыбалась непринужденно Эллорну, если где-то сталкивалась с ним случайно. И никак не относилась к происходящему вокруг, никакой эмоциональной оценки.

Так мы продержались четыре дня.

Пятая ночь в осажденных крепостях закончилась так же, как все предыдущие: ничто не менялось в лучшую сторону. Дозорные на Башнях напрасно вглядывались в горизонт - горы были пустынны. Либо нас не услышали, и потому не пришли и уже не придут, либо услышали, но не пришли на помощь, и опять же, уже не придут. Альтернатива безысходности.

Заступая на дежурство у ставшей почти родной бойницы, отметила, что воргов прибавилось. Дымы их лагеря поднимались не только по восточному склону, но и по западному. И располагались они намного гуще, хоть я и не догадалась вести подсчет раньше.

Лирриль у соседней бойницы запела. Немного погодя вступили остальные эльфийки, поддержанные глубокими голосами эльфов. Насколько я успела разобраться в сложных традициях песнопения эйльфлёр, под сводами звучала песня прощания. Зачарованные её звуками, на какое-то время мы выпали из «здесь» и «сейчас», унеслись кто куда блуждать по прихотливым тропинкам памяти и грез. Магия эльфийской мелодии стерла резкие контуры неприступных гранитных стен. Она заретушировала темные круги под глазами эльфов и наделила нежным румянцем почерневшие лица людей. Латаные кольчуги, порубленные щиты, колчаны с разномастными стрелами перестали существовать, на их месте заблистали золотом и серебром изящные костюмы, оружие, начищенное, выхоленное, доставаемое из ножен лишь для дружеских состязаний да обрядовых действий. Исчезло сплоченное общим стремлением выжить братство воинов; благородные мужчины любовались прекрасными женщинами, готовые совершить невозможное во славу своей дамы. А сами Башни - каким пышным убранством расцветились хмурые залы, затрепетали штандарты и флаги на шпилях!

Песня унесла нас столь далеко, что не сразу удалось вернуться назад. С трудом и неохотой возвращались мы в реальность, что серыми кляксами усеивала двор некогда неприступной твердыни. За высокой стеной не было видно, что твориться во дворе у соседей на Южной башне, но, привычно понаблюдав за траекторией стрел, предположила, что туда ворги еще не проникли.

Они должны выстоять, - сказала я себе. Их много больше. Их почти не тревожат. Если вокруг Северной башни атаки перекрывали одна другую, защитники Южной сдерживали врагов еще на подступах. Несметные рати не смогли прорвать их наскоком, как в случае с нами, и теперь вся ярость Серой Силы обратилась против Северной крепости. Ворги лезли, словно бесконечная саранча облепляя стены, мы сметали их, убивая не десятками - сотнями, а они все не кончались. А мы кончаемся, - опять сказал кто-то внутри меня. Нас уже меньше сотни. Нижний этаж захвачен, сейчас отбиваются в переходах… вот-вот придется подниматься выше. Сколько еще нам осталось — часа два, три? Продержаться бы до полудня… до вечера не дожить. Лишь ночь приносила некоторую передышку, ночью ворги не совались, не смея соперничать в остроте зрения с эльфами. Но и ночью осада не ослабевала, вылазки заканчивались одинаково трагично для всех защитников, пытавшихся прорваться.

«Я не хочу, что бы он погиб! — Крикнула я в ментал. — Вы, там, слышите?! Берите меня, я все равно ваша. Сохраните ему жизнь, и обещаю, сделаю всё, абсолютно всё, что потребуется. Пусть он выживет!».

— Прости, что прерываю твою молитву, — вклинился извне голос Эллорна. — Только я не хочу подслушивать то, что не предназначено мне. Или размышляй тише, или разреши и мне поучаствовать.

— Обойдешься. — Буркнула, наблюдая, как аккуратно он раскладывает вокруг себя стрелы, набор разномастных ножей, какие-то длинные шпильки, вновь ножи. Мне доставляло удовольствие наблюдать за ним, за предельной точностью движений, продуманностью действий. Ничего лишнего. Двое приземистых людей пронесли мимо огромный поднос, уставленный плошками, шедшая рядом эльфийка не останавливаясь, поставила рядом с каждым из нас по одной.

— Горючее масло… — Устало сказала она, наверное, в сороковой раз. — Поджечь и вылить. Можно обмакнуть наконечник.

— Впервые я не рад рассвету. — Тихо произнес Эллорн. Неотрывно глядя вперед, он, вроде и не обращался ко мне, но больше никого не было рядом. — Я чувствую, сегодня что-то закончится, и что-то начнется. Нечто совсем другое, такое, чего не было никогда… или же было настолько давно, что даже эльфы забыли. И, выходит, ты оказалась права, обвинив нас в бездействии. Мир отозвался на наш призыв, он начинает меняться… Мы все чувствуем приближение Перемен.

— Хороших перемен? — Спросила осторожно, старательно прицеливаясь в маячивший на валу серый колпак. Колпак то показывался, то пропадал, появляясь чуть в стороне. Кто-то из воргов лазал по стене, какой-то неосмотрительный или чересчур храбрый тип. Я выстрелила, колпак пропал. Попала? Или спугнула?

— Попала, — Успокоил Эллорн, посылая две стрелы в темный угол двора. — Я слышал, как зашуршали камни, когда он падал. А перемены?.. Не знаю, Элирен. Каковы они, узнают лишь те, что доживут.

«И позавидуют мертвым! — Мстительно поддела я его за прошлое подслушивание. — И ужаснутся! И восплачут!»

«О, звезды! Какой же ты еще ребенок!».

Некоторые, особо упорные, карабкались на карниз, старались проскочить среди обрушенных перекрытий в верхние этажи. Достать ненавистных врагов любой ценой - ожесточенное стремление убивать гнало их на стрелы, копья, мечи. Потому как Серая армия была чересчур многочисленной, кое-кому проскользнуть всё же удавалось. Мы же старались всеми силами не подпускать их близко, поскольку упомянутые силы были слишком неравными.

В соседнее окно метнулась черная тень, я швырнула ей вслед дротик. На удивление, попала, из окна вывалился ворг, и, хрипло вопя, некоторое время кувыркался внизу, пока пропасть не поглотила его крик. Эллорн пригнул меня к самому полу, предостерегающе качая головой. Я согласно закивала. И, правда, глупо высовываться, для воргов во дворе мы, торчащие в башенных окнах - легкая мишень.

Ворги орали, швыряли в окна всякий хлам, но взять нас не могли. Черные, серые и пестрые стрелы так перемешались, что некоторые из них, я уверена, по несколько раз летали то вверх, то вниз. Одну, по крайней мере, я точно дважды возвращала во двор.

Но снаружи явно что-то происходило! Несмотря на плотную завесу метательных снарядов, которые старательно поставляли нам ворги, и которые мы подло использовали для истребления самих поставщиков - так вот, несмотря на всю ту дребедень что влетала к нам в верхние залы, я все же успела разглядеть невероятное - стальной язык узкой полосой тянулся из верхних этажей Южной башни, тянулся слишком высоко, что бы его можно было достать со двора, и даже с вала, но как раз достаточно, чтобы достать с верхних балконов. Завороженная небывалой картиной я даже глаза протерла на всякий случай, иногда от страха случаются галлюцинации. Нет, серая полоса не пропала, она продолжала расти, неуклонно приближаясь.

— Это гномы! — Закричала какая-то женщина от верхних бойниц, и её крик, подхваченный разноголосым хором, прокатился по башне волной надежды: «Гномы пришли! Пришла помощь!».

— Все на крышу! — Зарычал Баграт, призыв взлетел среди звона и хрипов, и защитники стали отбегать от бойниц, по одному, по двое.

Эллорн не уходил. Я всей душой рванулась наверх, к странному металлическому спасению, но заставила себя не отвлекаться от дела.

Вот нас осталось не больше двух дюжин. И только тогда поднялся Эллорн, сказал странным, незнакомым мне голосом:

— Все отходим! — И его послушались. Эльфы и люди взбирались по лестнице на предпоследний этаж, тут же эльфы припадали на колено, беря под перекрестный прицел пространство под лестницей, прикрывая остальных.

Ворги же, словно услышав эльфа, волной хлынули в окна, убивая в упор. На ступенях, сраженные короткими серыми стрелами, остались четверо, последние из отступающих. В том числе и Молли. Я проглотила невольные слезы, не позволяя себе эту роскошь. Глаза должны быть сухими и зоркими. Чтобы без помех убивать врагов.

— Эллорн, прикажи эльфам отходить! — Кричал сверху Баграт.

Я высунулась в окно и ахнула: над пропастью, отражая встающее солнце нежными искрами, от башни до башни висела тончайшая металлическая сетка. Стальной язык разворачивался в обе стороны, сетка ширилась, затягивая весь оконный проем. Она растянулась метра на три, и, просвистев, в притолоку вонзилась причудливая толстая стрела с черным блестящим опереньем, с привязанной к хвосту веревкой. Подскочили люди, обмотали веревку вокруг ближайшей колонны, закрепили намертво. Плавно съехав, целый строй ременных и веревочных петель пришел к нам в гости, и тут же веревку ощутимо потянуло вниз. Итак, оптимально безопасная дорога. Пологий склон, надежная завеса снизу — ни одна стрела не пробьет гномье изделие. А навесом стрелять умеют только эльфы, да и они в таком ракурсе не всегда попадают.

— Нет. — Незнакомо властно возразил Эллорн, тоже глядя на серебряный мост. — Эйльфлёр уйдут последними. Первыми - все женщины, потом раненые и люди. И поторопитесь!

Послушно, не оглядываясь, отпрянули от лаза эльфийки, вслед за людьми поднялись на крышу. Эльфы тут же сомкнули ряды. Баграт наверху очень неприлично выразился о родственной связи эльфов и упрямых домашних животных.

Такого Эллорна я еще не знала. Да и какого знала? Но такого я даже не предполагала, и сейчас узнавала с трудом. Такому Эллорну невозможно было не подчиниться. Возразить. Поспорить. Никто и не пытался. Кроме меня. Забившись в самый угол, под последнюю лестницу, я решила зубами держаться, но не уходить без него.

Раскачиваясь, отталкиваясь кто сильно, кто слабее, защитники Южной башни по одному переползали, как пауки, над серым копошащимся морем, стремясь в соседнее окно, словно в пробуждение после кошмара. Для раненных подвешивали полотнища плащей, заворачивая, как в кокон, и они медленно соскальзывали. Веревка то и дело потрескивала, но держала. Баграт, последний из людей (не считая меня), чуть задержался, с сомнением глядя вниз, и тоже шагнул в спасение.

Негромко переговариваясь, стали перелетать в Южную башню эльфы, меня, безусловно, видели, но не посчитали нужным тратить время на споры. И правильно. То, что Рэм называл во мне «противностью» - от слова противиться - за время осады разрослось до кошмарных размеров. Наконец у проема их осталось только трое: двое незнакомых эльфов и принц. Он поднял голову, посмотрел прямо в тот угол, где я пряталась, и я поспешно вышла из своего укрытия протягивая несколько полных колчанов со стрелами, подобранные у убитых эльфов. Вроде как в оправдание своего присутствия. Долго в переглядки играть нам не пришлось, внизу вновь зашумели, кинулись к лестнице ворги, и на некоторое время ничего, кроме движущейся цели, нас не заботило.

Ворги нападали как-то лениво, словно для отвлечения внимания. Если бы они навалились кучей, нас просто бы затоптали. Но они не торопились, явно приготовляя очередную гадость, и мы могли отбиться. Получалось даже неплохо: двое стреляли, один сталкивал огромным копьем, я отыскивала и приносила стрелы.

Итак, теперь переправились все. Почти все… Сдерживаемые нами ворги не могли пробиться к верхним балконам, а мы не могли уйти с поста. Как только хоть один из них окажется на верхнем ярусе, он перестреляет нас еще в воздухе. Мы же не сможем перебраться, потому что наш балкон ниже, чем край сетки. И привязанная спасительная веревка. Что бы добраться до заветного моста надо перейти выше на этаж. Чтобы добраться по мосту в Южную башню живым, должно остаться на месте. Ну как же всё замечательно!

Незнакомый эльф задумчиво посмотрел на мой практически полный колчан, и я, не возражая, протянула его. Всё правильно. Им нужнее. Отступив от лаза, пошла среди колонн, заставляя себя не смотреть в сторону Южной башни.

— Уходи, Элирен. — Приказал Эллорн все тем же чужим голосом. Я отмахнулась.

«Не отвлекайся! — Строго сказал Рэм. — Ни одно важное дело нельзя начинать в спешке. Если у тебя нет времени обдумать его хорошенько, не делай ничего». Низкий потолок давил на нервы, ощутимо нависал, заставляя невольно втягивать голову в плечи. Всё же я привыкла к высоким залам. К крепким каменным сводам. А здесь — хоть и крепкие перекрытия, а всё деревянные. Да и крыша вблизи не производила впечатления уж очень надежной — дерево не камень. Оно может сгореть. Его легче обрушить. Если меня гнетет, как же эльфам неудобно в низких помещениях, подумалось невольно.

Однако что-то ж надо делать. Завалить лаз, — это раз. Всем убраться со двора — это два. Дурацкие каламбуры! Я села на поваленную колонну, с опаской поглядывая на прогнувшийся потолок. Потолок упал на нас — это раз. Лаз закрылся навсегда — это два.

— Она права. — Покивал второй незнакомый эльф, полез за пазуху, доставая коробочку. Я вытянула шею — в ней был разноцветный песок, вроде виденного мною в Мерцающих Дворцах, используемый для потешных фейерверков. — Если у вас еще осталось горючее масло, мы устроим нашим гостям веселенький тарарам!

Эллорн отстегнул от пояса, протянул ему зеленую фляжку. Я, наверное, долго бы еще пребывала в изумленной прострации, если бы меня не подняли, и за шиворот не поволокли к последней лестнице.

Оказавшись на открытом балкончике, я невольно охнула - внизу не видно ничего, кроме копошащейся серой массы. Рядом чиркнула стрела. Принц равнодушно проследил взглядом за ее падением, чутко прислушиваясь к происходящему в оставленной комнате. Из проема вынырнул один из эльфов, белозубо усмехнулся, протянул мне веревочную петлю. Я вцепилась в Эллорна:

— Только с тобой.

Он досадливо повел бровями, приказал:

— Ты первый, Клейль. — И, когда, оттолкнувшись от низкого бортика, эльф плавно перелетел в окно Южной башни, мне: — Двоих веревка все равно не выдержит.

Внизу раздался взрыв. Но не в оставленном нами зале, а много ниже, возможно, на первом этаже. Башня слегка задрожала. От воспоминания о дыме в подвалах слегка занемели пальцы.

Незаметно второй эльф оказался радом, повинуясь жесту Эллорна, так же без споров взялся за петлю. Последнюю.

Эллорн что-то сказал по-эльфийски, требовательно, внушительно. Я поняла не все, что-то насчет помощи и обещаний. Эльф слегка повел взглядом в мою сторону, склонив голову в полупоклоне, ответил негромко. Эллорн засмеялся. Я удивилась.

Внизу, прямо под нами раздался взрыв - это ворги наконец-то ворвались в зал и угодили в оставленную эльфами ловушку. Сорвался и рухнул с грохотом вниз соседний балкончик. Где-то внутри явно проломился пол между этажами, и упал на воргов - их верещание перекрыло даже треск ломающейся крыши. Перекинув через плечо плащ, эльф переправился в зовущее окно. Теперь нас двое.

Эллорн скрутил ременную петлю, подталкивая меня к краю. Почему-то мне стало так страшно, как не было еще никогда.

— Ты первый. — Уперлась, но он просто накинул петлю мне на руки, и с силой толкнул вперед.

Пролетев над двором, я ввалилась в окно напротив, едва не расшибившись о притолоку. Визг ярости внизу утроился. Ворги видели, что врагам все же удалось ускользнуть.

— Уходи оттуда! Уходи! — Кричала, приплясывая на подоконнике, освобождая руки.

Я видела, как он, встав во весь рост на карнизе, захлестнул веревку ремнем.

Потом раздался взрыв — огонь добрался до погребов; и Северная Башня сложилась. Каменные плиты полетели в разные стороны лепестками цветка, сорванные детонацией огромные глыбы льда и камня покатились вниз по склонам, сметая всё на своем пути: редкие рощи, развалины покинутых деревень, банды воргов. Всё, что было живым на склонах Северного отрога и большинство того, что находилось на обращенной к нему стороне Южного, умерло, раздавленное, размазанное, засыпанное многометровым покровом снега и камня.

Легенда перестала существовать, вдруг, в мгновение превратившись в тучу серой пыли. Но победа воргов обернулась и их поражением — их рати первыми погибли под обрушившейся Северной башней, уцелели лишь единицы, и те, что выжили, в панике с воем бросились вниз, вслед за идущей волной смерти, увязая в её холодных коварных щупальцах. Жители в долине рассказывали, что долго еще речушки выносили отвратные раздутые трупы утопленников.

Веревка, от которой я так и не успела отцепиться, спасла мне жизнь: она спружинила, когда силой взрыва разметало окрест всё живое и неживое, и не дала свалиться в пропасть. Меня сбросило с подоконника, и там, на полу Южной башни, я осталась. Без сознания и желания жить.

Позже мне сказали, что тела некоторых наших просто не нашли. В том числе и принца Эллорна. Я не стала ни о чем расспрашивать.

Лирриль, вся в окровавленных бинтах, долго плакала, уткнувшись мне в плечо. А я чувствовала лишь легкое раздражение от причиняемого неудобства. Нет, не то, чтобы меня не печалила гибель тех, ставших мне почти друзьями, что ушли в азарте боя, в огненном вихре. Но где-то на дне души кровоточила рана, и сквозь нее уходили в небытие привычные ощущения реальности. Взрыв сжег не только несколько последующих дней моей жизни. Он сжег почти все чувства.

Не знаю, на какой день после, появился Рэм, радостный, запыхавшийся, влетел в комнату, стиснул меня в объятиях.

Осторожно высвобождаясь, тоскливо подумала о причине его приезда. Накануне башню покинули эльфы, они приходили попрощаться, кажется, звали с собой. Теперь вот Охотник. Видимо, всё же придется куда-то идти.

Мы долго спускались в долину, старательно обходя оползни. На путь, который раньше занимал день-два, у нас ушло четырежды столько. Довольно большой вначале отряд распался у подножия: люди расходились по «своим» землям. Перестав существовать, Серая агрессия унесла с собой и причину единения. Остановленные на Туманной седловине Северянами, сильно потрепанные неожиданно вышедшими в тыл гномами, уничтоженные взрывом на Башнях, остатки Серых отступили к месту высадки, к наспех возведенным укреплениям, на стальной кулак Поселенцев, не дававший им отклониться ни к западу, ни к востоку. Когда мы спустились с гор, все было кончено: Серые, пришедшие наступать, а не обороняться, перестали существовать как угроза.

Конечно, остался еще материк, но это была забота уже не этого дня. И, возможно, не завтрашнего.