Путь мертвеца

— А я вообще сомневаюсь, майор ли он, а может даже и не солдат, — ответил Шадрах. — Подозреваю, что он попросту упер у кого-то форму.

Они проезжали, держа курс на запад, по такой засушливой местности, что там не росла даже горькая полынь.

Длинноногий посчитал, что Шадрах прав. Вполне возможно, майор Шевалье утащил где-то форму. Техас был в те времена таким местом, где люди могли сами называть себя любым именем или присваивать любую профессию и так продолжали называться, какие бы пертурбации ни случались с ними. Они начинали осваивать азы, необходимые в их новой профессии, или же вообще ничего для этого не делали, в зависимости от того, как повернется дело.

— Да что там говорить, я тоже не служу в армии, — сказал Шадрах.

— А когда-нибудь раньше ты был солдатом? — поинтересовался Длинноногий.

Он посмотрел на скалу или, вернее сказать, на невысокий горб в горах, возвышавшихся в нескольких милях севернее них. Ему почудилось, что в ясном сухом воздухе среди скал промелькнуло белое пятно, что несколько озадачило его. Что же это может быть таким белым в горах далеко к западу от Пекоса?

Шадрах ничего не ответил Длинноногому — он не отвечал на расспросы о его прошлом.

— Посмотри-ка, что там за белое пятнышко вон над той горкой?

Шадрах глянул, но ничего не заметил. Длинноногому не было равного по дальнозоркости, что явилось одной из причин, почему его назначили разведчиком. В разведывательных поисках он не был достаточно внимательным и дотошным (по меркам Шадраха), но никто не отрицал, что у него есть способность видеть многое на далеком расстоянии.

— Готов поклясться, что это горный козел, — сказал Длинноногий. — Никогда не слышал, чтобы в Техасе водились горные козлы, но вон он там стоит, весь белый.

Раздражение у него сразу прошло, когда майор крикнул, что тоже думает, что это, должно быть, горный козел — животное, о котором он премного наслышан, но видеть которого никогда не видел.

При вторичном, более пристальном наблюдении он заметил второго козла, недалеко от первого.

— Смотрите, ребята, там горные козлы, — крикнул он встревоженным рейнджерам, которые до этого засыпали на ходу и теперь в беспорядке растянулись в неровную линию.

При возгласе Длинноногого по отряду прокатился возбужденный гул. Рейнджеры со слабым зрением, такие, как одноглазый Джонни Картидж или мелкий Рип Грин, едва различали сами горы, а козлов не видели и подавно, но все равно возбуждение охватило и их. Отряд подтянулся, и все поскакали к горбатым горам, где мирно паслись невидимые никому, кроме Длинноногого, два горных козла. Лишь Матильда да Черномазый Сэм не поддались всеобщему возбуждению и не помчались к горам в бешеной скачке. Они продолжали ехать размеренной иноходью. За ними на расстоянии доброй мили ковыляли старуха из племени команчей и мальчик с отрезанным языком.

Гас и Колл скакали рысью вместе со всеми, их лошади шли напролом сквозь редкие кустики полыни. В пылу скачки Гас даже забыл о ноющей ране в ягодице.

— О чем они думают, направляясь к горам, Сэм? Как взлететь на них? — спросила Матильда.

С ровной долины склоны гор, где паслись козлы, казались слишком крутыми, чтобы по ним могли забраться лошади.

Сэму не нравилось, что Техас такой огромный и ровный — смотришь и смотришь так далеко, как только можешь, и ничего примечательного не увидишь. Он сидел в тюрьме за кражу арбуза, когда туда поместили под замок и Длинноногого. Сэм взял арбуз с прилавка и стукнул по нему кулаком, чтобы проверить зрелость, а тот от удара раскололся на несколько кусков. Продавец затребовал с Сэма десять центов за разбитый арбуз, а у него оказалось всего три. Разницу он обещал отработать, а продавец вместо этого упек его за решетку. Случилось так, что повар в тюрьме Сан-Антонио, упившись в стельку, попал под фургон и тот переехал его ноги, поломав обе. Повар выбыл из строя. Сэм предложил свои услуги и получил работу — он учился готовить пищу с шести лет. Длинноногому так понравилась стряпня Сэма, что он рекомендовал его майору Шевалье, который немедленно заплатил за него долг в семь центов и взял к себе в отряд.

И вот он очутился здесь, в самой огромной стране, в какой ему только доводилось бывать, где горизонт отстоит так далеко, что даже глазам не хочется искать его, а солнце шпарит так ярко, что его свет можно вытерпеть, лишь нахлобучив козырек старенькой фуражки на самые брови. Он едет в сопровождении отрядной потаскухи вслед за группой раздраженных белых людей, решивших поохотиться на козлов. Хорошо хоть потаскуха настроена по-дружески, несмотря на то, что она закусила на завтрак куском каймановой черепахи.

Рейнджеры, с молодым Гасом во главе, скакали к подножию гор, чтобы вблизи увидеть то, что Матильда разглядела еще издали: невысокие горы оказались слишком крутыми для людей, не говоря уже о лошадях. Теперь, когда они очутились прямо перед горой, увидеть козлов было невозможно, они паслись где-то наверху, невидимые из-за скал и груд камней. Кроме того, лошади выбились из сил и тяжело дышали от бешеного бега; горы, которые в ясном воздухе казались такими близкими, на самом деле находились в нескольких милях от того места, где началась скачка. К тому времени, когда рейнджеры остановились и слезли с седел, многие лошади, главным образом, тощие клячи, уже спотыкались и шатались от усталости.

Колл никогда прежде не видел гор, хотя, разумеется, с холмистой местностью был знаком. Эти горы поднялись довольно высоко — если забраться на одну из вершин, то окажешься совсем рядом с небом. Но рейнджеры не стояли на вершине, они находились у подножия, около здоровенных валунов, свалившихся сверху и выкатившихся в долину.

Майору Шевалье очень понравились бешеные скачки, как, впрочем, и большинству рейнджеров. После всех тревог и волнений бесшабашная гонка по голой равнине принесла ему облегчение. Ко всему прочему, если им удастся подстрелить горного козла, а то и обоих, появится изрядный запас мяса для отрядного котла. Майору частенько приходилось охотиться в Виргинии — по большей части на оленей, изредка на медведей и, разумеется, на индеек и гусей, — но никогда еще не доводилось видеть западного горного козла, и теперь больше всего он боялся, как бы кто-нибудь из рейнджеров не опередил его на охоте и не завалил козла первым. Кое-кто из них уже взял ружья в руки и приготовился стрелять.

Джош Корн соскочил с коня и его тут же, к всеобщему удивлению, вырвало. Он был хрупкого телосложения, никогда не скакал быстро и долго, не позавтракав плотно перед этим, — теперь же его слабость может стать помехой в дальнейшей карьере рейнджера.

— Ребята, давайте полезем вверх, — предложил Длинноногий. — Вряд ли козлы сами спустятся с вершин.

В толпе разгоряченных рейнджеров единственным пессимистом оставался Длинный Билл Коулмэн. Он страдал сильной близорукостью и никаких козлов не видел — по правде говоря, он не видел издали даже гор. Его конь находился в лучшей форме по сравнению с другими, потому что Билл не верил в удачную охоту. Он не погонял коня и не пришпоривал, как другие, а скакал неторопливой, размашистой рысью. В отличие от других бойцов отряда, Длинный Билл ни на минуту не забывал, что они находятся на земле команчей. Он больше заботился о том, чтобы лошадь оставалась свежей и легко унесла бы его прочь от индейцев, а охота на козлов его не занимала. К тому же он по собственному опыту знал, что козлиное мясо жесткое и его не так-то легко жевать, особенно если попадется старый козел.

Матильда и Черномазый Сэм не спеша подъехали к подножию крутой горы, где собирались желающие поохотиться рейнджеры. Однако из всех участников осмелился ползти вверх по отвесному склону горы лишь молодой Маккрей. Он прополз уже футов тридцать, но внезапно отказала раненая нога.

— Смотрите, смотрите — он падает! — закричал Боб Баском.

Колл не знал, что и делать, поскольку видел, что его друг и впрямь падает или, точнее сказать, сползает вниз по крутому склону, на который только что забрался. Гас попытался ухватиться за маленький кустик и удержаться от падения, но не сумел и заскользил дальше, шлепнувшись под ноги коня майора Шевалье, который внезапно стал кидаться из стороны в сторону. Майор бросил поводья, чтобы поправить прицел на ружье. К его немалому раздражению, конь вдруг захрапел, бросился вперед и галопом помчался по равнине прямо на запад.

— Ну, держись, недоумок, молодой идиот, кто велел тебе лезть на гору? — взорвался майор. — Теперь из-за тебя убежал мой конь!

Гас Маккрей растерялся настолько, что не мог выговорить ни слова. Только что он за одну минуту так великолепно взобрался наверх, а за вторую минуту быстренько скатился вниз. Колл тоже стоял в растерянности. Майор даже побагровел от злости. По всей видимости, он был готов пристрелить Гаса на месте.

И тем не менее вся эта драма обернулась смешной стороной — Гас переходил от рейнджера к рейнджеру, а те похлопывали себя по ляжкам и гоготали. Матильда тоже кудахтала, и даже Сэм не удержался и хихикал. Колл тоже чуть было не рассмеялся, но удержался из уважения к своему другу. Матильда смеялась так громко, что ее конь по кличке Том, обычно смирное флегматичное животное, принялся выделывать такие фортели, будто пытался сбросить всадницу на землю.

— Тьфу ты, пропасть! — воскликнул Гас, сбитый с толку настолько, что другого слова ему просто не пришло в голову. Хоть он и скатился со склона, проделав весь путь до подножия, его ружье прокатилось всего треть пути и застряло, зацепившись за выступ скалы, и теперь висело в двадцати ярдах над его головой.

— Садись в седло, ты, чертов пострел, и скачи, приведи моего коня обратно, пока он еще не исчез из виду, — командовал майор. — Ружье достанешь после, когда вернешься назад.

Несколько рейнджеров, и Эзикиел в их числе, смотрели, как убегает лошадь майора. Все они предавались бурному веселью. Рип Грин смеялся так заразительно, что не мог удержаться на ногах. Смех напал на всех, кроме майора и Гаса, у всех было весело и легко на душе. И в этот момент они увидели, что конь майора на всем скаку грохнулся оземь.

— Небось, попал ногой в нору луговой собачки, — предположил Джонни Картидж. — Надеюсь, нога не сломана.

Только он произнес эти слова, как позади них по горам гулко прокатилось эхо выстрела.

— Да нет, это не нора луговой собачки. Эту лошадь подстрелили, — определил Длинноногий.

Шадрах сразу повел свою лошадь в укрытие и оставил ее позади большого валуна.

— Боже мой, что происходит? — в недоумении произнес майор. Он успел вытащить из седла лишь ружье — боеприпасы и все его пожитки остались притороченными к седлу упавшей лошади.

Никто не произнес ни слова. Расстилавшаяся перед ними равнина была совершенно пуста, как и в то время, когда они скакали через нее. Не было ни малейшего признаки чьего-либо присутствия. Только высоко в небе кружили два ястреба. Упавшая лошадь больше не поднималась.

Рейнджеры, только что все, как один, готовые начать пулять по горным козлам, пришли в замешательство. Молоденький Джош Корн, которого только что стошнило, счел необходимым заодно уж и опорожнить кишечник. Для этого он прошел вниз по склону ярдов тридцать к чахлым кустарникам полыни; большинство рейнджеров без всякого стеснения исполняли свои естественные надобности в присутствии других, а вот Джош все же предпочитал уединяться. Когда по склону покатился Гас, Джош уже спускал штаны, его позыв вызывался срочной необходимостью. Он сидел на корточках в кустиках полыни, когда конь майора упал. Он слышал выстрел, убивший лошадь, но подумал, что это стрельнул по козлам кто-то из рейнджеров. Какое-то время переполненный живот занимал все его внимание. Еще с тех пор, как он наглотался насыщенной солями воды из реки Пекос, его частенько мучил столь жестокий понос, что время от времени он был вынужден вылезать из седла и опорожняться, а выходящая из его нутра слизь становилась белой под лучами солнца.

Джош продолжал сидеть на корточках, освобождаясь от избытка солей Пекоса. Он не торопился вновь присоединиться к отряду — колики в животе становились временами столь невыносимыми, что он мог ходить только согнувшись, вызывая смех у других рейнджеров. К тому же, после того как его стошнило у подножия горы, он еще не очухался как следует и не мог сохранять бравый вид. Ему явно не везло: козлы не станут его трофеем — их подстрелят другие.

Джош уже почти добрался до полоски ковыльных кустиков, чтобы сорвать листки и подтереться, как заметил ярдах в пятнадцати от себя какое-то шевеление. Он успел разглядеть только спину некоего животного и подумал, что это, должно быть, дикая свинья, продирающаяся сквозь частые заросли невысоких кустов полыни и чапараля. Джош вытащил револьвер. Если свинья покажется вновь, он не замедлит пальнуть в нее. Пусть другие рейнджеры носятся по горам за козлами, если им так хочется, все равно он единственный из всех, кто принесет на кухню настоящее домашнее мясо — поросячье. По пути из Сан-Антонио им уже приходилось несколько раз устраивать пирушки по случаю удачной охоты на свиней. У некоторых мясо оказалось жестким, у других сочным. Когда было время, Сэм любил по ночам поджаривать в углях целого поросенка, вместе с головой, в шкуре, со всеми потрохами. Вот и теперь к утру поросенок станет нежной вкуснятиной; Сэм выгребет его из углей, и рейнджеры с наслаждением отведают немного мяса.

А в это время из ближайших кустов за юношей наблюдал Бизоний Горб. Когда молодой рейнджер вытаскивал револьвер, индеец приподнялся на колени и пустил стрелу поверх метелок полыни. Джош Корн заметил Бизоньего Горба только на мгновение, и тут же стрела вонзилась ему в горло и пробила трахею. Джош выронил револьвер и попытался дотянуться до стрелы рукой, но, ухватив ее за древко, завалился на бок и даже не почувствовал, как острый нож перерезал ему горло. Бизоний Горб направился обратно к кустам, волоча за собой трепещущее тело юноши. Как раз за несколько секунд до этого коня майора подстрелил его воин, по прозвищу Пинающий Волк, и все рейнджеры глядели на долину. Они забыли о молодом Джоше, опорожняющем кишечник в кустах полыни.

Бизоний Горб спрятал свою лошадь в неглубокой лощине. Приволочив туда труп молодого рейнджера, он раздел его, изрезал на куски одежду юноши, а голый труп перекинул на спину лошади. Круп лошади залила кровь из перерезанного горла Джоша. Бизоний Горб вскочил в седло, но уезжать не торопился. Придерживая кровоточащий труп одной рукой у самой холки коня, он выжидал, а вдруг рейнджеры помчатся выяснять, отчего так внезапно погибла лошадь майора. Он наблюдал за ними со дня, когда разразилась песчаная буря, и знал, на что этот маленький вооруженный отряд способен. Единственным человеком, которого следовало остерегаться пуще всего, был старина Шадрах, известный среди команчей под прозвищем Медвежий Хвост. Его ружье заслуживало уважения, старик редко промахивался. Длинноногий Уэллейс был быстр и силен, но не стрелок. Бизоний Горб до сих пор сожалел, то не убил его во время снежной бури на реке Бразос. Толстый майор неплохо стрелял из револьвера, а вот из ружья неважно.

Бизоний Горб дожидался, пока кровь из горла Джоша Корна, уже не впитываясь в бока лошади, стечет с ее задних ног. Спеша добыть горных козлов (на самом деле, козлиные шкуры напялили на плечи двое молодых индейцев), рейнджеры по глупости бросили своих лошадей внизу, у подножия горы. Они так увлеклись охотой, что позабыли про старуху команчи и безъязыкого мальчишку и умчались от них далеко вперед. Бизоний Горб самолично изловил старуху и отрезал ей часть носа, отплатив тем самым за обиду, которую она нанесла его отцу. Мальчишку с отрезанным языком он отдал Пинающему Волку, чтобы тот продал его в рабство. Был еще вьючный мул, перевозивший тюки с патронами; если рейнджеры откроют огонь, то очень скоро останутся без боеприпасов. Бизоний Горб прокрался в лощину, просто чтобы поближе рассмотреть белых людей, а тут этот беззаботный молодой рейнджер заковылял в кусты по большой нужде. Прикончить его Бизоньему Горбу было намного легче, чем поймать в петлю луговую собачку или ухлопать глупого индюка.

Убедившись, что белые не собираются всей гурьбой искать убийцу майоровой лошади, Бизоний Горб внезапно выскочил из лощины. Издав как можно громче боевой клич, он поскакал прямо к белым, придерживая окровавленное тело Джоша у холки своего коня. Он заметил, как вблизи него взметнулся фонтанчик пыли от пули. Старый Медвежий Хвост стрельнул с недолетом. Но все равно Бизоний Горб соскользнул на противоположный бок коня, держась за конскую гривv одной рукой, а ногу перекинув через спину лошади. Старый рейнджер будет стрелять еще и не обязательно с недолетом.

Затем прямо на глазах изумленных рейнджеров Бизоний Горб занял нормальное положение на лошади, схватил Джоша Корна за ногу и высоко подбросил в воздух его труп. Потом повернулся на несколько секунд лицом к белым и пронзительным голосом выкрикнул оскорбительные ругательства. Заметив, что пули поднимают фонтанчики пыли вблизи лошадиных ног, он повернул коня и нарочито медленно удалился.

Ошеломленная толпа рейнджеров в беспорядке сгрудилась у подножия отвесных гор.

— Где же старуха? — громко спросил майор.

Он вдруг вспомнил, что, торопясь поскорее добраться до гор, они вырвались вперед и забыли про вьючного мула, на котором сидели старуха и мальчишка; вспомнил он, что и основной запас боеприпасов тоже перевозился на этом муле.

Майор огляделся вокруг и понял, что его вопрос никто не слышал. Рейнджеры попрятались кто куда: одни укрылись за валунами, другие затаились в чахлых кустарниках. Гас и Колл залегли вместе за камнем, но камень был маловат, спрятаться за ним надежно никак не удавалось. Они озирались, ища валун побольше, но все такие укрытия уже оказались занятыми другими рейнджерами.

Сам майор спрятался за вторым вьючным мулом, другого надежного места для него не нашлось.

Боевой клич, который издал Бизоний Горб, когда скакал по долине, показался Коллу куда более ужасным, нежели жалобные вопли старой индианки из племени команчей. В боевом кличе горбуна прорывалась ненависть, жуткая ненависть. Когда вождь команчей обернулся к рейнджерам лицом и подбросил в воздух голый окровавленный труп Джоша, обоих парней охватил ужас.

— Смотри, он кого-то угрохал, — прохрипел испуганно Гас.

Особенно напугал Колла окровавленный труп. Кто бы ни был этот человек — а он видел, что это белый, — из него вытекло ужас как много крови.

— А где наш молодой Джош? — спросил Длинноногий, которого внезапно охватило дурное предчувствие. — Нигде не видно молодого Джоша.

Начал оглядываться и Эзикиел Мууди — они были с Джошем Корном лучшими друзьями. Оба они одновременно завербовались в рейнджеры из-за страсти к приключениям. Зик оглядел других рейнджеров, притаившихся в разных местах, кто где сумел. Друга своего он нигде не заметил.

— Как же так, он только что стоял здесь, — сказал Зик вставая. — Вроде он отправился куда-то облегчиться — его понос прохватил.

— Дурацкое дело, — выругался майор. Он тоже нигде не замечал парня и вдруг почувствовал, как в животе у него похолодело.

— У него желудок был не в порядке, потому как он наглотался той мексиканской самогонки, — вступился за друга Зик. Он твердо знал, что Джош что-нибудь не так нипочем не сделает.

— Когда я сказал «дурацкое дело», то вовсе не имел в виду Джоша, — возразил майор.

Он имел в виду самого себя. Один беглый взгляд на горного козла — а это был взгляд Длинноногого, — и все рейнджеры как с цепи сорвались, ринулись за легкой добычей и измотали своих коней. Одна только мысль об удачной охоте стала стимулом, внесшим оживление в однообразие тяжкого пути на запад. И вот результат: теперь однообразие исчезло — его нарушили команчи.

Все члены группы сгрудились у подножия горы, его конь убит, убит, видимо, и юный рейнджер.

— Вроде как это Джоша подбросили в воздух, — мрачно сказал Длинноногий. — Думаю, этот ползучий гад прикончил его.

— Нет, не может быть, это не Джош! — воскликнул в смятении Зик. — Джош лишь отошел к кустам опорожниться.

— А я думаю, что он все-таки прикончил Джоша, — принялся уверять его Длинноногий. Он знал, что юноши крепко дружили.

— Нет и нет, такое море крови, — не соглашался Зик и, прыгнув в седло, поскакал к тому месту, где Бизоний Горб бросил труп. Никто даже не успел остановить его.

— Черт побери, что за фокусы этот молокосос вытворяет? — с недоумением произнес Шадрах.

Он направился к рейнджерам, злясь на самого себя за то, что его так легко провели. Когда он стрелял в Бизоньего Горба, то не думал, что попадет в него, разве только если очень повезет, и не хотел тратить еще пули в надежде на слепую удачу. Теперь нужно считать каждый патрон — похоже, запасы кончаются.

Уже подходя к группе, он заметил, как что-то метнулось в воздухе — это летела стрела, которая с глухим шмяканьем впилась в лошадь Длинноногого. Та пронзительно заржала и поднялась на дыбы. Стрела прилетела откуда-то сверху, с гор.

— Они засели над нами! — предостерегающе крикнул Шадрах. — Уводите коней подальше, за пределы досягаемости стрел.

— Проклятие! Это же не козлы, это команчи! — воскликнул Длинноногий, задетый за живое тем, что его так легко ввели в заблуждение. Он стал уводить свою лошадь подальше от гор. А с них продолжали сыпаться стрелы, но никто не мог выследить, где же засели индейцы. Кто-то из рейнджеров пальнул по горам, просто так — наугад. Ранило трех коней, да еще одноглазому Джонни Картиджу пришлось вытаскивать стрелу из ноги. У Колла стрела пролетела рядом с локтем, он считал себя счастливчиком. Лошади в панике рвались, а Колл ничего не соображал — он думал только о том, как удержаться в седле.

Рейнджеры отступили к редким кустикам полыни, туда, где убили Джоша Корна. Колл, ведший свою взбрыкивающую лошадь за поводья, первым обнаружил кровавое пятно на земле, где убили Джоша. Он сразу понял, что это кровь Джоша, потому что лежащая рядом жижа человеческого дерьма была белого цвета — его дерьмо, между прочим, тоже оставалось белым с тех пор, как им пришлось переплывать через Пекос.

— Смотри-ка сюда, — обратил он внимание следовавшего за ним Гаса.

Силы внезапно покинули Гаса, когда он увидел свежие пятна крови. Он опустился на колени, бросил поводья, и его начало тошнить. В ляжке задней ноги лошади застряла стрела, и кобыла нервно вздрагивала. Колл ухватил поводья и удерживал ее на месте. Длинный Билл и Рип Грин продолжали стрелять по команчам, засевшим в горах, но стреляли вслепую.

— Кончай пальбу, вы, идиоты! — закричал на них Длинноногий. — Как можно попасть в индейца, укрывшегося в горах на целых тысячу футов выше вас, дураков!

Длинноногий чувствовал себя глубоко раздосадованным. Он обязан был отличить мальчишку команча, напялившего на себя козлиную шкуру, от живого козла и мог бы отличить, если бы набрался терпения, подскакал поближе и пригляделся, как козлы щиплют траву. Из-за его нетерпения рейнджеров заманили в ловушку. Само собой разумеется, он не ожидал, что они ринутся сломя голову стрелять по козлам, но ему следовало предусмотреть такой оборот: большей части рейнджеров надоело полдня скакать по прериям, им требовалась разрядка, нужно было пострелять хоть во что-нибудь, а тут подвернулась сразу пара горных козлов.

В результате один рейнджер погиб, у другого торчит стрела в ноге, несколько лошадей получили ранения, Зик Мууди опрометчиво ускакал вперед и оторвался ото всех, а главное — никто не знает, какие силы индейцев им противостоят. Известно только, что в горах засели несколько, по меньшей мере двое бродят по долине, и один из них Бизоний Горб. Но их может оказаться и сорок или даже больше. Во время бешеной скачки к горам он не обращал внимания на приметы. Хорошо хоть, что индейцы не перехватили Матильду и Сэма. Этот факт говорит о том, что рейнджерам противостоит небольшая банда. Вместе с тем потеря боеприпасов, находившихся в тюках на вьючном муле, конечно же, сильно огорчает.

Еще приходится беспокоиться об Эзикиеле Мууди, который все еще никак не пробился через кусты и не разыскал своего друга. Длинноногий понимал, что Зика очень скоро убьют или захватят в плен, если только ему не повезет.

— Вот чертов сопляк, они же наверняка прикончат его, — встревожился майор.

Все рейнджеры, и Матильда с Сэмом вместе с ними, столпились на небольшой прогалине среди кустов. В лощине Шадрах обнаружил место, где Бизоний Горб привязал свою лошадь, и следы крови Джоша Корна, тело которого он волочил. Гаса Маккрея опять стало выворачивать наизнанку, хотя желудок уже был пуст. Образ индейца с огромным горбом напомнил ему, как он сам в ужасе бежал; запах крови Джоша Корна заставлял его содрогаться и корчиться в судорогах. Он вспомнил, как Бизоний Горб едва не поймал его — вид окровавленного трупа Джоша демонстрировал, какой оказалась бы и его участь, если бы вонзившееся в задницу копье попало чуть-чуть повыше. Будь он на ярд ближе к индейцу, валялся бы теперь мертвым, как сейчас Джош.

Наконец Гас перестал корчиться в судорогах, поднялся и заковылял подальше от лужи крови; ему следовало перебороть слабость — ведь придется стрелять, если команчи нападут на них. Майор Шевалье понимал, что поступил глупо — все же следовало прислушаться к инстинктивному чувству и направиться на восток. Все больше он сожалел, что не воспользовался счастливым случаем, предоставленным балтиморским судьей.

И вот он находится на открытой местности, где есть лишь единственная неглубокая лощина, и противостоит ему неизвестное число свирепых индейцев. Теперь все зависит от мастерства двух следопытов отряда. Шадрах сохранял спокойствие, хотя и видно было, что он разозлен. А Длинноногий засуетился. Без сомнения потому, что сознавал свою вину за то, что все оказались в столь трудном положении. Его превосходной дальнозоркости оказалось недостаточно, чтоб распознать ловушку и удержать рейнджеров от пагубной скачки.

Больше всего обеспокоили Рэнделла Шевалье возникшие в результате стычки с индейцами паника и неразбериха. В Виргинии или в Пенсильвании, когда возникали ссоры, мужчины, как правило, знали, с кем драться и как поступать впредь. Но здесь, на Диком Западе, все получается наоборот. Индейцы всегда знали особенности местности лучше белых. Они знали, как прятаться и выживать в таких местах, где у белых не было никаких шансов. Ни один человек в Виргинии не смог бы проехать верхом с голым окровавленным трупом, перекинутым через спину лошади. Никто в Виргинии или в Пенсильвании не смог бы визжать так пронзительно, как Бизоний Горб.

Из долины невесть откуда раздался еще один выстрел, и лошадь Зика Мууди упала, как подкошенная.

— Вот этого-то я и опасался. Они все же достали его, сопливого дурака — сказал Длинноногий.

Зика не зацепило, выстрела он не слышал и подумал, что его лошадь просто-напросто споткнулась и упала. Но та не поднималась, и Зик понял, что она мертва. В мгновение ока он повернулся и припустился во весь дух по направлению к горам и рейнджерам. Но не успел пробежать и десятка ярдов, как позади него возник Бизоний Горб на коне, бока которого густо окрасила кровь Джоша Корна.

— Нам лучше выскочить и помочь ему, — засуетился Колл, но Шадрах схватил его за руку и удержал на месте.

— Стой и не рыпайся, черт бы тебя побрал, — предостерег он. — Откуда нам знать, сколько их засело поблизости. Если мы не собьемся в кучу, все погибнем поодиночке.

— У этого паренька нет шансов уцелеть, — мрачно заметил майор. — Лучше бы мне самому пристрелить его лошадь до того, как он помчался в долину. Только так мы и могли спасти его голову.

Рейнджеры с удрученным видом наблюдали за жуткой погоней. Они убедились, что слова майора оказались правдой. У Эзикиела Мууди шансов не оставалось никаких. Старый Шадрах поднял свое длинное ружье на тот случай, если Бизоний Горб случайно споткнется или вильнет, но такого случая не представилось, и он не стрелял.

— Надеюсь, он не забыл моих советов, как покончить жизнь самоубийством, — пробормотал Длинноногий. — Ему лучше не удирать, а убить себя. Таков для него самый легкий конец.

Эзикиел Мууди думал так же. Он бежал изо всех сил, но, когда оглянулся, увидел, что индеец с огромным горбом скачет еще быстрее. Сердце у Эзикиела от страха билось с такой силой, что он даже испугался, как бы оно не разорвалось. Он еще не успел доскакать до трупа Джоша Корна, как его лошадь грохнулась на землю. Он успел лишь заметить большое пятно крови там, где с Джоша снимали скальп. Увидел он и окровавленную стрелу, пронзившую горло Джоша.

И все же он не мог прекратить бег и покончить самоубийством, боясь, что команчи подскочат к нему раньше, чем он выхватит револьвер. К тому же он уже находился достаточно близко от рейнджеров, и кто-нибудь из них мог подстрелить Бизоньего Горба или хотя бы напугать его и заставить остановиться. Все знали старого Шадраха как великолепного стрелка, может, если бежать и дальше, тот попадет в преследователя с дальнего расстояния.

И вдруг Зик круто изменил свое решение. Он остановился, выхватил револьвер и хотел направить его себе прямо в глаз, как учил Длинноногий. Он чувствовал, что индеец на покрытой кровью лошади уже за плечами — поэтому следовало торопиться.

Но, уже вытащив револьвер, он обернулся, взглянул на преследовавшего его индейца — и револьвер вывалился из его вспотевших рук. Не успел он очухаться, как индеец на коне был тут как тут: Зик попал в плен.

Бизоний Горб нагнулся с коня и схватил перепуганного юношу за черные волосы. Держа узду, он остановил лошадь, приподнял Зика за волосы и полоснул его ножом вокруг головы чуть повыше ушей. После этого круто развернулся и поскакал мимо сгрудившихся рейнджеров, волоча Зика за волосы. Лошадь прибавила ходу, скальп Зика отвалился, а тело грохнулось на землю. Бизоний Горб опять развернулся перед рейнджерами, высоко подняв над собой окровавленный скальп. Затем повернул коня в сторону и поехал прочь неспешным шагом, выражая тем самым свое презрение неумению рейнджеров метко стрелять. Окровавленный скальп он так и продолжал держать, высоко подняв над собой.

Эзикиел Мууди брел, спотыкаясь, через кусты полыни и кактусы, крича от боли в голове. Кровь заливала ему глаза, и он ничего не видел. Он решил вернуться и поднять свой револьвер, чтобы убить себя, но Бизоний Горб уволок его довольно далеко от того места, где он выронил оружие. Из-за крови, обильно текущей по лицу, и боли он не мог ориентироваться. Единственное, что он мог еще делать, — брести неведомо куда, не переставая вопить от боли.

Шадрах наблюдал, как не спеша удалялся Бизоний Горб. Затем он прицелился, поднял ствол ружья немного повыше и выстрелил. Таков был старый, испытанный прием при охоте на бизонов, но сейчас он не сработал. Бизоньего Горба выстрел уже не достал. А оскальпированный Зик Мууди продолжал орать от боли.

— И что же, не найдется никого, кто пошел бы и вернул Зика? — громко спросила Матильда.

Крики юноши тронули ее сердце — она заплакала. Раньше в Сан-Антонио, еще до этого похода, Зик иногда подсаживался к ней и играл на губной гармошке.

— Нужно, чтобы кто-то помог парню, он же серьезно ранен, — крикнула она.

— Матильда, он сам найдет дорогу, когда подойдет поближе, мы выскочим и дотащим его, — сказал майор. — Не надо ему было откалываться от отряда, и молодой Корн, если бы не откололся, остался бы жив.

Майор был очень раздражен тем, что оказался в таком трудном положении. Охотники за скальпами сбежали, двое пленников пропали, один молодой рейнджер убит, второй — тяжело ранен; у Джонни Картиджа в ноге застряла стрела и никто не может вытащить ее; помимо этого, отряд лишился двух лошадей, одного вьючного мула и почти всех боеприпасов. Было от чего прийти в уныние. До сих пор непонятно, с какими силами столкнулся отряд — единственный индеец, который показался открыто, был их вождь Бизоний Горб, и он все утро занимался кровавой охотой, ослабляя боеспособность отряда.

— Что и говорить, веселенькое дельце, — заметил Длинноногий. — Нас окружили, как несмышленых цыплят, а теперь Бизоний Горб отрежет нам поочередно головы.

— Нет, он Зику голову не отрезал. Только волосы, — поправил Боб Баском. По складу своему Боб отличался прагматизмом и не одобрял неточные высказывания и заявления, какими бы ироничными они ни были.

— Сдается мне, что Зику теперь придется зимой ходить все время в шапке, — продолжал подшучивать Длинноногий, — поскольку с него сняли скальп, все женщины станут шарахаться от него.

— Я от него не шарахнусь, он просто несчастный юноша, — возразила Матильда.

Бездействие рейнджеров вызвало у нее раздражение, столь большое, что она сама направилась к Зику, чтобы помочь ему.

— Не ходи, Матти, ни к чему, чтобы и тебя укокошили, — предостерег майор.

Но Матильда не слушала его. Она никогда не любила толстых офицеров, а этот был таким толстым, что с трудом доставал из-под живота свой чирик, когда наносил ей очередные визиты. В любом случае она не терпела, когда военные, толстые ли, худые ли и прочие, пытались давить на нее. Колл и Гас стояли рядом на коленях, крепко удерживая коней за поводья. Оба хорошо видели Зика, лицо и все тело которого покраснели от крови.

— Думаю, он умрет после такого скальпирования, — предположил Колл.

— Никогда не думал, что у людей столько крови, — сказал Гас. — Считал, что у нас внутри в основном кости.

Колл не согласился с другом, хотя и сам считал так же. После увиденного утром он вывел заключение, что люди представляют собой просто мешок крови, из которого торчат руки и ноги.

— Держись ближе ко мне, — напомнил Гас. — Здесь могут оказаться и другие ползучие гады.

— Я и так прилип к тебе, — ответил Колл, у него перед глазами стояла увиденная лужа крови.

Работая у старого кузнеца, он, случалось, нечаянно резал себе руки пилой или ножом, иногда довольно глубоко. Но то, что он видел несколько минут назад, было совсем иным. Место, где убили Джоша, пропиталось кровью, словно от пролитого кровавого дождя. Оно напомнило ему площадку позади магазинчика мясника из Сан-Антонио, где забивали крупный рогатый скот и коз и подвешивали их, чтобы стекла кровь.

Теперь беда стряслась с Зиком, который был здоровым малым всего несколько минут назад, а теперь бредет, пошатываясь, лишившись скальпа. Колл подумал, что если бы Бизоний Горб бежал чуть быстрее, преследуя Гаса, тот сейчас выглядел бы, как Джош или Зик.

В Сан-Антонио многие люди, будь они знаменитыми рейнджерами, воюющими с индейцами, вроде Длинноногого, или фермерами, поставщиками провизии, рассказывали всякие были и небылицы о жестокостях индейцев. Колл знал, что в пограничье между реками Бразос и Пекос индейские воины ведут особенно кровавую и ожесточенную войну. Но выслушивать рассказы об этой войне — это одно, а видеть ее своими глазами — совсем другое. Все знали, что служба рейнджеров полна риска и приключений, но она состояла не только из одних приключений. Шла война не на жизнь, а на смерть, велась жестокая и кровавая бойня. Слушать рассказы о ней и видеть ее своими глазами — совершенно разные вещи.

— Теперь нам надо быть все время начеку, — заметил Гас. — Мы не можем возлагать надежды на других и выискивать поросят для охоты. Нужно быть бдительными. Эти проклятые индейцы умеют мастерски маскироваться.

Колл понимал: все так и есть. Чуть раньше он видел, как Джош Корн снимал штаны, чтобы опорожниться, и вокруг ничто не напоминало войну — виднелись лишь чахлые кустики полыни. И все же тот самый горбатый индеец, который гнался за Гасом, и чуть было не схватил его, притаился среди тех чахлых кустиков. Но и этого мало — он ухитрился убить Джоша и обезобразить его совершенно бесшумно, без малейшего звука, когда все рейнджеры и Матильда находились всего в нескольких ярдах от них.

До нынешнего утра Колл никогда не чувствовал, что над ним нависла угроза — даже тогда, когда он сидел среди рейнджеров около костра и прислушивался к крикам истязаемого мексиканца. Мексиканец был одинок, а они составляли целый отряд рейнджеров. Никто не осмелился бы подойти к лагерю и потревожить их.

Но теперь это случилось — индеец подкрался к ним на расстояние броска камня и убил Джоша Корна. А потом этот же индеец поймал Зика и оскальпировал его так же быстро, как повар Сэм перерезает горло цыпленку.

Гасу Маккрею очень хотелось, чтобы его расстроенный живот пришел в норму. Он не был доволен тем, как стреляет из ружья — на любое расстояние, — и понимал, что находится в ситуации, когда от него требуется меткость, а этого нелегко добиться, если в животе пучит и дергает. Ему нужно быть здоровым, а он болен

Гаса тяготил и тот факт, что до сих пор он, по сути дела, смог засечь всего одного индейца — Бизоньего Горба. Когда он смотрел на горы, то не видел команчей, пускавших стрелы в рейнджеров; а когда глядел на долину, то не заметил индейца или индейцев, подстреливших коня майора, а затем и лошадь Эзикиела.

Без всякого повода, лишь потому, что Гас чувствовал, как кишечное расстройство у него проходит и понос прекращается, он припомнил разговор Шадраха с майором, где Шадрах сообщил, что несколько сот индейцев готовятся совершить набег на Мексику. Мысль о сотнях команчей, а он лично убедился в том, что может натворить лишь один из них, вряд ли могла утешить. Их и без того малочисленный отряд сократился до десяти рейнджеров, учитывая, что и Зик вскоре умрет, лишившись скальпа. Несколько сотен индейцев сотрут их в порошок. Ну, с тремя-четырьмя они бы еще справились, а может, с меньшим числом. Бизоний Горб мог бы даже один одолеть их, если бы продолжал свое дело.

— Как ты думаешь, сколько их там засело? — спросил Гас Колла, который схватился за дуло своего ружья и сжимал его с такой силой, словно намерился смять.

Колл думал про то же, что и его друг. Если вокруг множество команчей, то вряд ли кто из рейнджеров уцелеет, а если кто-то и уцелеет, то лишь по счастливой случайности.

— Я пока никого не видел, кроме одного — того самого, — ответил Колл. — Хотя их должно быть больше. Ведь кто-то стрелял по лошадям.

— Ну, по ним стрелять не трудно, — заметил Гас. — В лошадь может залепить каждый.

— Они стреляли по ним, когда лошади бежали довольно резво, и убили обеих, — не согласился Колл. — Кто сказал, что в них легко попасть?

— Сдается мне, что в горах засела целая банда убийц, — предположил Гас. — Они выпустили по нам целую тучу стрел. Не думаешь ли ты, что они целились в Матильду? Она самая крупная мишень.

Такое замечание явилось, с точки зрения Колла, свидетельством того, что его друг мыслит непрактично. Любой здравомыслящий воин постарался бы подстрелить в первую очередь вооруженного противника, а уж потом заниматься шлюхами.

— Прежде всего, индейцы старались вывести из строя Шадраха и Длинноногого, — решил Колл. — Ведь они лучшие воины.

— Если только я обнаружу этих индейцев, преподам им хорошую взбучку, — заявил Гас, сам удивляясь своим словам. Ведь живот у него все еще не прошел. — Сомнительно, чтобы их поблизости было больше пяти-шести человек, — добавил он просто так, чтобы что-то сказать.

Едва он переставал говорить, как его обуревали неприятные мысли, вроде тех, что приходят в голову человеку, лишившемуся скальпа, как лишился его Зик.

— Откуда ты знаешь, что их всего пять-шесть человек? — спросил Колл. — Может, в какой-нибудь лощине их засела целая толпа, и нам их никогда не увидеть.

— Если их большущая толпа, тогда, как мне думается, они бы давно выскочили и перебили нас. Смотри-ка, Матильда уже подходит к Зику, — заметил Колл.

Матильда подошла к изуродованному юноше, который в этот момент опустился на колени и шарил руками по земле, пытаясь отыскать выпавший револьвер.

— Зик, я здесь, — сказала Матильда. — Я пришла, чтобы отвести тебя в лагерь.

— Нет, я должен найти револьвер, — ответил Зик. Его встревожил тот факт, что Матильда пришла, чтобы увести его. — Я должен найти его, потому что тот здоровенный черт может вернуться, — добавил он. — Я должен сделать, как наказывал Длинноногий — приложить револьвер к глазу и выстрелить, прежде чем он будет здесь.

— Он не вернется, Зик, — утешала Матильда, помогая ему подняться с колен. — Если бы он захотел, то прихватил бы тебя с собой.

От одного вида юноши с оскальпированной головой она пришла в замешательство и стала заикаться. Ей не раз доводилось наблюдать убитых или израненных в бою мужчин, но таких, как Зик Мууди с изуродованной головой, пришлось увидеть впервые. Казалось, что вместе с волосами он лишился лица.

— Вставай. Пошли вместе, — настаивала Матильда, помогая ему приподняться.

— Не трогай меня, лучше помоги мне найти револьвер, — бормотал Зик. — Мне не надо уходить, мне нужно убить себя, как учил Длинноногий. Я должен остаться и сделать это.

Матильда подхватила Зика под подмышки и потащила его, а когда он встал на ноги, то поневоле кое-как заковылял.

— Там нет револьвера, Зик, — говорила Матильда. — Скоро мы будем вместе со всеми ребятами. Ты не умрешь. А на голове вырастет новая кожа.

— Нет, я не вынесу этого, Матти, — плакал Зик. — Голова горит, будто ее поджаривают на огне. Лучше пристрели меня, Матти. Убей меня сейчас же.

Не слушая жалобные причитания юноши, Матильда упорно подталкивала его и тащила к отряду. Когда они приблизились ярдов на пятьдесят, на помощь выскочил Колл. Он всегда охотно помогал другим и много раз делал для Матильды любую работу. От одного вида головы Эзикиела он заметно побледнел. На помощь подоспел Гас Маккрей, но в этот момент Зик потерял сознание от боли. Не слушая его стонов и всхлипываний, все трое быстро потащили его к своим, не обращая внимания на капающую на них кровь. В лагере они положили его около Сэма, который был у них за доктора.

— Боже Всемогущий! — воскликнул Длинный Билл, увидев густо покрытую кровью голову Эзикиела.

Джонни Картиджа стошнило, а Боб Баском отошел в сторонку на трясущихся ногах. Майор Шевалье лишь разок взглянул на окровавленную голову, отвернулся и пошел прочь. Длинноногий и Шадрах переглянулись. Лучше бы Зик покончил жизнь самоубийством, решили они про себя. Теперь, чтобы уцелеть, нужно передвигаться быстро и бесшумно, а оскальпированный юноша станет обузой.

Сэм присел на корточки и стал стирать кровь с головы Зика кусочками мешковины. Запасов воды у них не было — чтобы промыть хорошенько такую рану, требовалась целая бадья воды, а откуда ей взяться.

— Ему надо надеть что-то на голову, — предложил Сэм. — А то налетят на рану разные мухи и слепни.

— Сколько времени нужно ждать, чтобы на голове засохла корка? — спросил майор.

Сэм посмотрел на кровоточащую голову, обтер ее снова куском мешковины и ответил:

— Четыре-пять дней, но за это время он скорее всего умрет.

Шадрах пристально оглядел долину, пытаясь угадать, где затаились команчи и сколько их. Он подумал, что в горах засели трое и, возможно, еще трое укрылись в долине. Ему и в голову не приходило, что обеих лошадей мог убить один и тот же индеец. Майор был твердо уверен, что индейцев все же должно быть больше. На небольшом отроге гор, уходящем на юг, вполне могут укрыться значительные силы команчей. Если их не более семи-восьми (такова обычная численность индейских групп, совершающих набеги), то считай, что рейнджерам повезло. Если бы их было намного больше, они давно разгромили бы рейнджеров, измотанных бешеной скачкой к горам. Здесь их легко могли рассеять и переловить по одному.

— Сомневаюсь, чтобы их насчитывалось более десяти, — предположил Длинноногий. — Если бы их было много, наши лошади унюхали бы их лошадей — они бы тогда взбрыкивали и фыркали.

— Им и десятка не нужно, — заметил Шадрах. — Ведь с ними этот чертов горбун.

Длинноногий в ответ ничего не сказал. Он считал, что может выжить в этих диких местах, как и любой другой, а бояться ему некого; нужно, конечно, принимать меры предосторожности против кое-кого, но таких мало, и Бизоний Горб в их числе. Себя он считал прирожденным жителем прерий, и не было местности между реками Сабин и Пекос, где бы он ни побывал, не изучил ее досконально, а в сторону севера он доходил до самого Арканзаса. Он считал, что великолепно знает эти края и тем не менее не заметил лощины, где Бизоний Горб прятал свою лошадь перед тем, как убить Джоша Корна. Длинноногому никогда не приходилось видеть, как на его глазах снимают скальп с живого человека, хотя он и слышал о немногих случаях, когда оскальпированные оставались в живых и потом рассказывали, как это все произошло. Пустынные районы полны неожиданностей, там тебя могут встретить всякие сюрпризы, о существовании которых прежде и не подозреваешь.

Майор Шевалье с беспокойством смотрел на разведчиков отряда. У него разламывалась голова, и он испытывал нервное возбуждение. Жизнь в боевых условиях давалась ему нелегко из-за тучной комплекции, а стычка с индейцами из племени команчей напугала его до смерти. Половина рейнджеров из его отряда либо блевала, либо передвигалась на ногах еле-еле, а отчего, он не знал — то ли с перепугу, то ли от плохой воды. Он задумался, что же делать дальше, куда двинуться, и в это время заметил, что Матильда снова направилась к кустам полыньи, причем так неосмотрительно и беспечно, будто прогуливалась по улицам Сан-Антонио.

— Эй, Матильда! Не ходи никуда, мы не на бульваре, — громко предупредил он.

— Я пошла подбирать Джоша, — ответила Матильда. — Я не намерена бросать его на съедение диким зверям. Желательно, чтобы кто-нибудь выкопал могилу, пока я хожу, а когда принесу Джоша, уложим его туда.

Не прошла она и двадцати ярдов, как из-за отрога гор выскочили девять команчей во главе с Бизоньим Горбом.

Майор Шевалье вспомнил, что его бинокль остался в сумке на убитом коне.

Увидев индейцев, некоторые рейнджеры подняли ружья и приготовились открыть огонь, но Длинноногий прикрикнул на них, чтобы не стреляли.

— С такого расстояния вы даже до той проклятой горы не дострелите, а уж до индейцев и подавно, — пояснил он. — К тому же они уходят.

И в самом деле, небольшая группа индейцев, возглавляемая Бизоньим Горбом, потихоньку потянулась вдоль позиции рейнджеров. Они направлялись на восток и явно не спешили, медленно ехали, держа курс на реку Пекос. В это время Матильда, разыскивая труп Джоша Корна, находилась ярдах в ста от рейнджеров, она не обращала внимания на команчей, а те нарочито не замечали ее.

Колл и Гас стояли рядом и наблюдали. Раньше им никогда не доводилось видеть группу индейцев верхом на лошадях. Собственно говоря, в Сан-Антонио проживали несколько городских индейцев, вечно находившихся «под мухой». Изредка попадался какой-нибудь индеец, отличный от них, один вид которого говорил, что он горазд на отчаянные поступки.

Но даже такие неуправляемые были ничто по сравнению с теми, которых теперь видели Колл и Гас: группа воинственных команчей спокойно и неторопливо проезжала на лошадях по своей земле. Они разительно отличались от всех тех индейцев, каких видели когда-либо молодые рейнджеры. Это были дикари, но дикари многоопытные и знающие, как воевать. Бизоний Горб вез труп убитого Джоша на спине своей резвой малорослой лошадки, придерживая его одной рукой. А Зика Мууди он оскальпировал, даже не слезая с лошади. Это были дикие индейцы, и земля, по которой они сейчас проезжали, была их землей. Их порядки и обычаи отличались от порядков и обычаев белых людей, и мыслили они совершенно не так, как белые. Картина неспешного отъезда команчей поразила Колла и Гаса, надолго оставшись в их памяти. Оба они не проронили ни слова, пока индейцы не скрылись из виду.

— А я рад, что их оказалось немного, — сказал наконец Гас. — Окажись их больше, сомневаюсь, чтобы мы их одолели.

— Да что тут говорить, нипочем бы не одолели, — согласился Колл.

Как раз в ту минуту, когда он произносил эти слова, Бизоний Горб остановился и, высоко подняв в руке два скальпа, еще раз громко прокричал боевой клич, эхом прокатившийся по горам позади рейнджеров.

Гас, Колл и большинство рейнджеров подняли на всякий случай ружья, а кто-то даже выстрелил, хотя вождь команчей и находился вне досягаемости пуль.

— Если бы мы вели бой не на живот, а на смерть, думается, все же смогли бы одолеть их, — сказал Гас. — Если уж на то пошло — жизнь или смерть, я ни за что не дал бы себя убить.

— Если бы вопрос стоял о жизни или смерти, мы бы все погибли, — не согласился с ним Колл.

Все увиденное им этим утром лишило его прежней уверенности в том, что рейнджеры — это боеспособные силы. Может, его отряд и неплохо сражался бы с мексиканцами или даже с отрядами белых. Но увидев, как воюют команчи — а все, что он видел, не говоря уже о скальпировании Зика Мууди, промелькнуло перед ним, как копье, брошенное Бизоньим Горбом, — он понял не только умом, но и всеми фибрами своей души, что при настоящем нападении на них команчей рейнджеры не выстояли бы. Ну, может Длинноногий и Шадрах, будучи следопытами прерий, и уцелели. Но все остальные были бы обречены.

— Да даже трое из них, и те прикончили бы нас, — произнес Колл. — Что там говорить, горбатый смог бы в одиночку расправиться с нами, если бы только захотел.

Гас Маккрей промолчал. Он здорово испугался, но не хотел этого показать. И не только в данную минуту, но и в будущем. Он опять почувствовал позыв опорожнить кишечник — такое у него теперь случалось нередко, — но снова пойти в кусты не решился. Он боялся отойти от Колла даже на два-три шага. Джош Корн на его глазах отошел всего на несколько шагов — всего несколько — и надо же: Бизоний Горб уже размахивал его скальпом. Размахивал он и скальпом Эзикиела, а Зик ведь был совсем рядом с лагерем. Гас находился очень близко от того места, где схватили Джоша. Хотя он тогда и озирался вокруг, но не заметил даже прячущейся ящерицы, не говоря уже об индейце, а Бизоний Горб тем не менее притаился совсем рядом.

К своему недоумению, Гас вдруг понял, что ноги у него подгибаются. Он даже услышал необычный звук и понял, что это стукнулись друг о друга его колени. Никогда в жизни не приходилось ему испытывать такого — колени у него не сгибались и не стукались никогда. Он огляделся вокруг, испугавшись, не заметил ли кто-нибудь этой его слабости, но по счастью никто ничего не заметил. Все рейнджеры наблюдали за команчами со встревоженным видом — Гас это сразу определил. Разве только Шадрах оставался спокойным, да еще Длинноногий, все остальные тряслись от страха, как и сам Гас. Матильда тоже не испугалась, она была занята — тащила назад тело Джоша Корна.

Гас взглянул на Колла, своего сверстника. Гас ожидал, что тот тоже должен трястись с перепугу, но нет, Колл не трясся, только следил за индейцами. Судя по всему, ему не нравилась сложившаяся ситуация, но он не боялся, смотрел на команчей со спокойным видом, держа ружье наготове.

— Не нравится мне все это, — с каким-то исступлением произнес Гас. Ему не нравилось, что на свете оказались люди, которые напугали его до такой степени, что он боится даже сходить опорожнить свой кишечник. — Жаль, что у нас нет пушки, — продолжал он. — Если бы мы были вооружены получше, они оставили бы нас в покое.

— Мы и так вооружены лучше них, — возразил Колл. — Джоша убили стрелой, а Зика оскальпировали ножом. Они засыпали нас стрелами вон с той горы, а если бы стреляли из ружей, представляю, скольких бы поубивали.

— По крайней мере, одно ружье у них есть, — угрохали же у нас обеих лошадей.

— Да будь у нас с десяток пушек, что толку, — не соглашался Колл. — Мы их даже не обнаружили, как в таком случае мы стреляли бы по ним? Сомневаюсь, чтобы они спокойно стояли и смотрели, как мы заряжаем пушки, наводим и палим по ним. Пока мы проковыряемся со всем этим, они окажутся на полпути в Мексику.

К этому времени команчи отъехали уже на такое расстояние, что превратились в едва заметное пятнышко.

— Никогда не приходилось видеть людей вроде этих, — произнес Колл. — Я и не знал, как выглядят дикие индейцы. — И добавил: — Эти, видать, команчи.

Гас не понял, что его друг имел в виду. Да, разумеется, это команчи Он не знал, что ответить, поэтому скромно промолчал.

Как только Бизоний Горб и его банда скрылись из виду, рейнджеры вздохнули с облегчением, но только они перевели дух, грохнул выстрел.

— Боже мой, да он же пальнул в себя! — воскликнул Рип Грин.

Зик Мууди исхитрился незаметно вытащить у него из кобуры револьвер и выстрелил в себя. Хлынувшая кровь забрызгала Рипу штаны.

— О Боже, смотрите, — в недоумении произнес Рип. Он нагнулся, взял пригоршню песка и принялся счищать кровь.

Майор Шевалье ощутил, как гора свалилась с его плеч. Везти с собой оскальпированного юношу значило замедлять дальнейший поход, а, по всей видимости, тот все равно умер бы от заражения крови. Джонни Картидж по счастью избежал опасности получить заражение крови — Сэм в конце концов все же вынул у него стрелу из ноги и промыл рану. Джонни вопил во все горло, когда Сэм тащил стрелу, а потом Сэм перевязал рану и теперь Джонни помогал Длинному Биллу копать могилу для юного Джоша.

— Теперь нужно рыть и другую, — приказал майор.

— Зачем? Они ведь были друзьями — пусть и лежат вместе друг на дружке, — предложил Длинноногий. — Почва здесь больно каменистая, чтобы копать несколько могил.

— Да не несколько, а всего две, — настаивал майор. Он считал, что павший в бою воин заслуживает, по меньшей мере, отдельную могилу.

Матильда, увидев, что сделал Зик, горько заплакала. Она чуть было не выронила мертвое тело Джоша, плечи ее содрогались от рыданий.

— Матти отважна, что и говорить, — с восхищением сказал Шадрах. — Она протащила труп чуть ли не с треть мили.

Во время похорон Матильда плакала. На краткой прощальной церемонии майор прочитал поминальную молитву. Оба юноши приходили к Матильде по нескольку раз — она с теплотой вспоминала их, они были такими свежими и добрыми, правда, недолго, ибо вскоре стали мужчинами. Оба они, как она считала, заслуживали большего, нежели узких могил у подножия горы за рекой Пекос, могил, которые вскоре все забудут.

— Как думаешь, убрался Бизоний Горб? — спросил майор Длинноногого. — Или же просто дурачит нас?

— Да, пока они ушли, — решил Длинноногий. — Не думаю, что нападут на нас опять вскоре. Но как только представится случай нас одурачить, так снова и наскочат.

— А может, их перебьют охотники за скальпами? — предположил Длинный Билл. — Их задача убивать индейцев. Киркер и Глэнтон должны заниматься этим и выполнять свой долг.

— По-моему, нам лучше возвращаться назад, — предложил майор. — Мы и так потеряли двух человек, двух лошадей и мула.

— И боеприпасы, — напомнил Шадрах.

— Да, я должен был привезти и передать их, — подтвердил майор, тяжело вздохнул и, глядя на запад, с сожалением добавил: — Полагаю, что мы разведаем дорогу в другой раз.

Оба разведчика промолчали.

— Ура! Мы поворачиваем назад! — радостно воскликнул Гас, обращаясь к Коллу.

— Если нам позволят, то повернем, — без восторга ответил Колл, оглядывая взором долину и вспоминая Бизоньего Горба.

Расстилавшиеся перед ним прерии казались пустынными, но это было обманчивое впечатление. Там находились люди, которые лучше него знали эту кажущуюся пустынность, они знали ее даже лучше Длинноногого пли Шадраха. Они знали ее и считали своей, Это были люди прерий.

— Я рад, что увидел их, — заявил Колл.

— А я не рад, — произнес Гас. — Зик и Джош погибли, сам я едва уцелел.

— Но я все же рад, что довелось повстречать их, — настаивал Колл.

На закате, когда отряд осторожно двигался на восток, навстречу им попалась старуха из племени команчей, блуждавшая вслепую среди кустов. Правая ноздря ее носа оказалась вырезанной. Мальчика с отрезанным языком нигде не было видно. Когда рейнджеры спросили старуху, что же случилось с ним, она заплакала и махнула рукой на север, в направлении реки Льяно. Черномазый Сэм усадил ее на мула позади себя, и все медленно потянулись к Пекосу.

Часть II

1

— А где находится Санта-Фе? — спросил Колл, когда впервые услышал, что для захвата этого населенного пункта готовится выступить специальная экспедиция.

Гас Маккрей, узнав эту новость, первым делом побежал к Коллу, чтобы предложить ему в числе первых вступить в отряд, собираемый для этой акции.

— Говорят, что отряд возглавит сам Калеб Кобб, — уточнил Гас.

Это имя ничего не говорило Коллу, как, впрочем, и название города. Вроде люди несколько раз называли в его присутствии город Санта-Фе, но вот что касается Калеба Кобба, то о нем он слышал впервые.

Гас раскрашивал салун, когда услышал эту новость, и сразу же заволновался, но не надолго.

— Да что ты! Все же знают Калеба Кобба, — воскликнул он, хотя, собственно говоря, это имя он тоже услышал впервые.

— Нет, не все знают, я, например, не знаю, — возразил Колл. — Он кто? Военный? Я не завербуюсь, если придется снова служить под началом военного.

— Калеб Кобб — тот самый человек, который захватил в плен старого Санта-Ану, — пояснил Гас. — Вроде одно время он служил в армии, но недолго. Я слышал, что он воевал с индейцами вместе с самим Сэмом Хьюстоном.

Последнее утверждение Гаса было чистейшей воды ложью, но преподнесенной с серьезными намерениями. Ему нужно было преодолеть упорный скептицизм Вудро Колла и убедить ею в необходимости присоединиться к экспедиции и отправиться на захват Санта-Фе. У Колла оставались неподкованными еще четыре мула, поэтому он не был расположен вести долгую пустую болтовню. После возвращения их малочисленного отряда в Сан-Антонио другой работы, достойной рейнджеров, не предвиделось, хотя жалованье им выплачивали без задержек.

Бездельничать Колл не любил. Время от времени он наведывался к старому Джизесу и занимался у него подковыванием лошадей. Гас Маккрей почти ничем не занимался, разве только шастал по проституткам, выклянчивая у них любви. Видимо, по совету известного в Сан-Антонио сутенера и владельца нового салуна некоего Редмонда Дейла Гас занялся малярными работами и раскрасил, вне всякого сомнения бесплатно, его заведение. Все свободное время Гас, если не общался со шлюхами, проводил в тюрьме. Будучи без работы, он приохотился к спиртному, а напившись пьяным, частенько вступал в споры. Редкий день проходил, чтобы Гас не подрался, а в результате, как правило, он избивал трех-четырех трезвых граждан и в конце концов оказывался в тюрьме. Даже тогда, когда не дрался, он все равно громко орал или стрелял из револьвера и вообще всячески нарушал спокойствие и порядок.

— В любом случае нам нужно вступить в отряд и как можно скорее, — убеждал Гас Колла. — По-моему, мы должны завербоваться. Мне очень не хочется упустить такой шанс. Ты что, не можешь вынуть изо рта эти чертовы подковные гвозди и разговаривать со мной?

В этот момент Колл зажал во рту четыре гвоздя. Чтобы ублажить приятеля, он вынул их изо рта и на минутку отпустил ногу мула.

— Но я все еще не знаю, где этот Санта-Фе, — сказал Колл. — Не хочу вербоваться в экспедицию, пока не узнаю, куда она направляется.

— Не вижу причин, почему бы не пойти, — настаивал Гас, который терпеть не мог нудной привычки друга задавать слишком много вопросов. — Все рейнджеры идут, — добавил Гас. — Длинный Билл уже отправился записываться, а Боб Баском вот-вот побежит. Джонни Картидж очень хотел бы. да он пока хромает — сомневаюсь, что его зачислят.

У Джонни все еще не зажила рана от стрелы команчей. Ходить он, конечно, мог. но медленно, а если придется передвигаться бегом, то это будет выше его сил.

— Санта-Фе находится примерно там, где мы были в первый раз, немного подальше, — вспомнил Колл.

— Пусть будет там, — согласился Гас. Ему было стыдно признаться в том, что он не знал, где находится поселение, завоевывать которое собирается экспедиция.

— Гас, если оно расположено среди тех гор, где мы были в тот раз, то нам никогда не добраться до него, — продолжал рассуждать Колл. — Но если даже и доберемся, то почему ты думаешь, что сможем захватить его?

— Что тут говорить. Конечно же, захватим! — произнес Гас. — Почему, черт бы тебя подрал, ты сомневаешься?

Колл недоуменно пожал плечами и снова поднял ногу мула, чтобы продолжать его подковывать

— Это же мексиканский городок и защищают его мексикашки, — принялся растолковывать Гас. — Сомневаться не приходится, что мы захватим его и довольно быстро. Калеб Кобб не допустит, чтобы горстка мексиканцев надавала ему по морде. Я и вообразить такого не могу.

— Я, может, и пошел бы, если бы знал, что с нами будет кто-нибудь из тех, кто сумеет провести нас до этого места, — в раздумье проговорил Колл. — А Длинноногий собирается записаться?

— Думаю, пойдет — да, разумеется, пойдет, — убежденно выпалил Гас, хотя кто-то говорил ему, что Длинноногий Уэллейс отправился на медвежью охоту.

— Не похоже, чтобы тебе было что-то известно, — не соглашался Колл. — Ты лишь услышал какой-то треп, а теперь рвешься в бой. Разве ты не знаешь, что до Санта-Фе отсюда две тысячи миль? У меня и лошади подходящей нет, чтобы на ней ехать в такую даль.

— Да брось ты, нам дадут верховых коней, — не унимался Гас. — Говорят, что вокруг Санта-Фе золота и серебра навалом. Мы просто прогуляемся пешком и набьем карманы золотишком, на которое купим полсотни жеребцов.

— Не верь сказкам, — не сдавался Колл. — А как насчет Бизоньего Горба? Не в его ли владениях лежит Санта-Фе? Он нас мигом разыщет и всех поубивает.

— Думаю, ему безразлично, захватим мы Санта-Фе или нет, — решил Гас, хотя и сознавал, что это слабый довод.

Мысль о Бизоньем Горбе охладила его пыл. Разумеется, захватить Санта-Фе и набить карманы золотом — перспектива блестящая, но если при этом потребуется пересекать земли, где кочуют команчи, а весьма возможно, что этого не избежать, в таком случае у всей затеи окажется и малоприятная обратная сторона. По возвращении в Сан-Антонио вместе со всем отрядом Гас и Колл не отлучались из города далее, чем на считанные мили — пару раз они ездили на расположенные вблизи холмы поохотиться на свиней и индеек, да и то без ночевок. Не проходило и недели без того, чтобы индейцы не захватывали в плен путников, причем по большей части прямо в окрестностях города. На охоту они выезжали всегда группой и не забывали надежно вооружиться. Гас теперь носил с собой два револьвера, хоть и был занят легкой работой по покраске салунов. Он не забыл, что случилось к западу от Пекоса, а в своих снах нередко видел Бизоньего Горба. Он помнил, как выронил револьвер Зик Мууди и в результате лишился скальпа. Поэтому он носил теперь сразу пару револьверов на случай, если от страха выронит один, — тогда всегда под рукой окажется второй.

Больше всего Вудро раздражало свойство характера его друга собирать и передавать разный треп, который и слушать даже не хочется.

— Вроде бы, — опять начал Гас, — в экспедиции намерены принять участие и кое-кто из армии. Сомнительно, чтобы индейцы осмелились потревожить нас, если в отряде будут кадровые военные.

— У Бизоньего Горба тоже есть свое кадровое войско, — напомнил Колл своему легко возбуждающемуся другу. — Если у нас наберется с десяток военных, чтобы сражаться с ним, то он выставит против нас целую армию. А кроме того, он ведь живет там, — добавил Колл. — У него за спиной весь народ. Сдается мне, что он не раз нападет на нас, пока мы будем пересекать его владения.

— Черт с ним. Так ты что, не поедешь? — спросил Гас, выведенный из себя возражениями приятеля. — Тебе что, больше нравится стоять здесь и подковывать лошадей, нежели отправиться в поход с экспедицией?

— Я бы пошел в поход, будь у нас отряд посильнее. — ответил Колл. — Хотел бы я знать побольше про того человека, которого ты упоминал. Как его зовут?

— Калеб Кобб — тот самый человек, который взял в плен Санта-Анну, — пояснил Гас.

Он и понятия не имел, какие подвиги совершил Калеб Кобб, но ему хотелось выложить как можно больше всяких баек про его героические дела. Может, это склонит Вудро Колла к мысли отправиться в экспедицию.

— А еще говорят, что вокруг Санта-Фе столько россыпей золота, что хватит, чтобы заполнить целых две церкви, — проговорил Гас, продолжая врать напропалую.

— А с чего это мексиканцы отдадут нам запросто целых две церкви, полные золота? — усомнился Колл. — Такое не похоже на мексиканцев, с которыми мне доводилось встречаться.

Хотя Коллу и очень хотелось принять участие в рискованной экспедиции (подковывать лошадей он не любил и занимался этим главным образом из уважения к старому Джизесу, который по-доброму отнесся к нему, когда он впервые оказался в Сан-Антонио), все же рассказы Гаса звучали слишком неправдоподобно. Предстояло добраться до города, о котором он никогда ранее не слышал, да еще под командой человека, о котором ничего прежде не было известно. А кто будет возглавлять рейнджеров, если они пойдут в экспедицию целым отрядом? Майор Шевалье? Но он умер от лихорадки через три недели после возвращения из неудачного похода к Эль-Пасо. Они тогда угодили в сырую погоду. Да и сам поход оказался слишком тяжелым. Майор Шевалье провалялся в постели два или три дня, ему становилось все хуже и хуже, он умер и его похоронили так быстро, что никто и очухаться не успел.

— Ты настроен слишком против, черт бы тебя побрал, — не вытерпел Гас. — Никогда еще не встречал человека, так настроенного против меня, как ты, — ты такой упрямый, черт бы тебя побрал.

— Сдается мне, что я слишком долго возился с этими мулами, — сказал Колл. — Если мы выступим, то когда примерно?

— Может, прямо сейчас, — ответил Гас. — Экспедиция отправится в любой день — мне, например, уже надоело ждать. Если нам удастся подсобрать немного золота и серебра, обеспечим себя на всю жизнь.

— Надеюсь, если доберемся, то всыплем этим мексикашкам по первое число, — заметил Колл.

— А ты сомневаешься, дурень бестолковый? — съязвил Гас.

— Мы же не всыпали им под Аламо, — напомнил ему Колл. — Нас могут выгнать в прерии, где мы будем подыхать от голода — такую вероятность тоже следовало бы обмозговать. Когда мы возвращались к Пекосу, едва находили жратвы на двенадцать человек. А как прокормить целое войско? Да еще воды нет по пути, — добавил Колл, чтобы упредить Гаса, который собирался наврать еще кое-что про золото в Санта-Фе, валяющееся прямо под ногами.

— Почему нет? Мы будем двигаться по прериям — там воды предостаточно, — возразил Гас.

— Если тебе нечем больше заняться, взял бы да подковал еще одного мула, — предложил Колл. — Вот когда подкуем всех, тогда, может, я заинтересуюсь походом на Санта-Фе.

Гас с ходу отверг предложение помочь подковывать мулов. Он понял, что настрой Колла против экспедиции ослабевает, а его собственная решимость, наоборот, усиливается при одной мысли о больших перспективах, открывающихся перед ними.

— Предлагаю бросить возиться с мулами и хочу поскорее двигаться в Остин, — пояснил он. — Пусть Редмонд Дейл ищет кого-то другого красить его салун. Но мы выкроим время для посещения борделя, если тебе надоело вкалывать.

— На бордель я раскошелиться не могу, лучше отложу деньги на покупку хорошего оружия, — отверг предложение приятеля Колл. — Если придется проезжать по индейским землям, нужно иметь надежное ружье.

И тем не менее он посетил вместе с Гасом бордель, да не раз и не два, но не ради приятного времяпрепровождения, а с иными целями. Там, в ожидании похода на Запад, работала Матильда. Ей все больше нравился молодой Колл. Гас тоже ей нравился в известной мере, но он был слишком назойлив и болтлив. С его назойливостью Матильда еще кое-как справлялась, а вот рот ему заткнуть не могла.

Молодой Колл по природе своей был, наоборот, молчалив. Монеты он отдавал без лишних слов. Матильда заметила в его глазах какую-то грусть, что затронуло ее сердце. После нескольких визитов Колла она обратила внимание на то, что ее массивная фигура пугает юношу, и подвела его к молоденькой мексиканочке по имени Роза, и та вскоре полюбила его.

Колл частенько думал о Розе, она обучала его испанскому языку: как считать, как называются разные блюда и продукты. Она была стройной, редко когда смеялась, хотя ему нет-нет да все же улыбалась. Колл вспоминал о ней обычно днем, когда работал в кузнице позади мастерской кузнеца. Вспоминал он о ней и по вечерам, под одеялом около конюшни. Ему хотелось встречаться с Розой почаще — Гас не ошибся, когда рекомендовал заглядывать к проституткам, но Гас бездумно транжирил деньги, а Колл всячески экономил их.

Гас влезал в долги, плутовал в карты, раздавал заведомо пустые обещания, лишь бы раздобыть денег для оплаты услуг шлюх.

Колл, наоборот, никогда не допускал подобного расточительства. Он отдавал себе отчет, что, поскольку вступил в ряды рейнджеров, а отряд вскоре снова выступит в поход, то стычек с индейцами рано или поздно все равно не избежать. И на случай, когда завяжется бой, он хотел быть хорошо вооруженным, насколько только позволят его сбережения. На дешевенькое ружье, которое осталось у него после первого похода, полагаться было нельзя. Если ему доведется когда-либо снова столкнуться с индейцем из команчей с большим горбом, то лучше, чтобы у него было с собой такое оружие, которое его не подведет. Чем больше Колл думал о Розе, тем сильнее ему хотелось выжить, а для этого прежде всего нужно приобрести первоклассное ружье.

Убедившись в том, что его друг намерен отправиться вместе с ним в новый поход, Гас почувствовал, будто гора свалилась с его плеч. Он выбрал тенек под повозкой, лег, вытянувшись во весь рост, прикрыл лицо шляпой и безмятежно задремал, пока Колл продолжал возиться с мулами. Последний, самый маленький мул оказался норовистым и кусачим — Колл несколько раз крепко стукнул его, но тот все равно скалил зубы и недвусмысленно показывал, что готов без промедления пустить их в ход и куснуть человека, как только тот зазевается. Наконец Колл догадался связать мулу челюсти веревкой, чтобы закончить подковку. Гас похрапывал так громко, что до Колла отчетливо доносился его храп, особенно когда он перестал стучать по гвоздям, укрепляя подковы на копытах.

Едва последний гвоздь вошел в подкову, как с улицы донесся стук копыт. Колл выглянул и увидел подъезжающих верхом на лошадях Длинного Билла Коулмэна, Рипа Грина, хромоногого Джонни Картиджа и Матильду Робертс, восседающую на своем Томе, большом сером мерине.

— Седлай коня, Вудро, и идем на Санта-Фе или выметайся из рейнджеров! — прокричал Длинный Билл. На голове он носил меховую шапочку, которую случайно нашел в туалете в борделе.

— Ну ты даешь, Билл! А я думал, что тебя нет в городе. Не слишком ли жарко в этой шапчонке? — спросил Колл. С него самого семь потов сошло, пока он подковывал четырех мулов.

— Этой шапкой я стану отвлекать гризли, если мы столкнемся с ними, — ответил Длинный Билл. — Боюсь я этих гризли, да и других медведей тоже. В ней они сочтут меня за своего и не станут нападать.

— Шапка эта принадлежала Джо Слоуи, да этого сукина сына повесили, — пояснила Матильда. — Помнится, он воображал из себя горца.

Услышав голоса, Гас Маккрей проснулся и вскочил, забыв, что спит под повозкой. Он треснулся головой о днище повозки с таким стуком, что свидетели его позора не могли удержаться от смеха.

— Да заткнитесь вы! Я было подумал, что у меня черепушка раскололась, — воскликнул Гас, обозлившись на неуместную веселость своих товарищей из-за его досадной оплошности. Тем не менее, шишку он набил здоровенную. Пошатываясь, он подбежал к бочке с водой и сунул туда голову — прохладная вода освежила его и утихомирила боль.

Пока рейнджеры смотрели, как Гас охлаждает голову в бочке, подскакал Черныш Слайделл — когда все вывалились из салуна, он все еще никак не мог оторваться от своей дамы. А припустился потом вскачь потому, что боялся остаться один, а это значило бы, что и пересекать прерии до Остина ему пришлось бы в одиночку.

— Ну так как, ты с нами, Вудро? — спросил Рип Грин. Хотя Колл был и моложе Рипа, тот считал его надежным парнем и хотел, чтобы он присоединился к экспедиции.

— Я думал, что ты, Билл, уже умотал, — заметил Колл.

— Да умотал бы, но когда собирали рейнджеров, нигде не могли сыскать Длинноногого, а Шадраху не хотелось отправляться в поход без него. Длинноногий уже выехал в Остин, — пояснил Билл. — Стало ясно, что мы должны отъезжать без него. Думаю, он нагонит нас.

Увидев своих товарищей по оружию, уже восседавших на конях и готовых к походу, Колл колебался недолго. Да и вообще он хныкал, отнекивался и высказывал неверие лишь для того, чтобы подзадорить Гаса. В глубине души он не мог противостоять зову к приключениям.

— А кто возглавит рейнджеров? — спросил он, снимая веревку с морды кусачего мула.

— Кто-кто, вот заладил. Мы сами будем себя возглавлять, пока не решим, кто достоин быть капитаном, — сказал Длинный Билл.

— Тпру, осади назад — в разведку для Боба Баскома я не пойду, — заявил Гас. — Не нравятся мне его суровые речи, не исключено, что я отдубасю его как следует еще до конца экспедиции.

Длинный Билл засомневался в такой возможности и произнес:

— Вооружись увесистой дубинкой, когда пойдешь лупить его. Боб бравый малый. Не из трусов.

— Возьми не одну, а две дубинки, — поддержал Черныш. — Боб драчун не из робких.

— Вот уж кого я не ожидал увидеть на войне с мексиканцами, так это тебя, Матти, — воскликнул Колл, удивившись, что и Матильда присоединилась к рейнджерам.

— Мне нужно попасть на запад, пока я еще молода, — шутливо ответила Матильда. — Слышала, что от Санта-Фе на запад ведут множество дорог.

Пожитков у Колла почти не было, разве только пальто да две рубашки. У Гаса Маккрея, из-за его вечных непредвиденных расходов, и того не оказалось — вся его одежда была на нем, да еще два револьвера в придачу.

Старый Джизес, увидев, что Колл собирается в поход, тяжко вздохнул. Мысль о том, что теперь ему придется самому подковывать всех лошадей и мулов, повергла его в уныние. Всю жизнь ему приходилось вкалывать, и теперь он хотел остановиться, но не мог. Его дети выпорхнули из дома, осталась лишь маленькая дочка, подковывать лошадей она еще не научилась. И, тем не менее, он не осуждал Колла за его решение — когда Джизес был молод, сам любил странствовать, поэтому уехал из Солтилло и поселился среди техасцев, а вот теперь он состарился, устал, а его единственный помощник и надежда уезжает. Кроме того, в Колле было нечто такое, что ему нравилось, а он мало кого любил из молодых техасцев.

— Прощай, — сказал он по-испански, когда Колл приторачивал одеяло и рубашки к седлу.

— Прощай, Джизес, — ответил Колл. Он любил старика. За все время, пока Колл работал у него, между ними не было недомолвок и ссор.

— Ну, мальчики, трогай, — скомандовал Длинный Билл. — До Остина дорога неблизкая.

— Мы, конечно, поедем, но я все же не мальчик, — заметила Матильда, когда они тронулись.

Голова у Гаса Маккрея просто раскалывалась из-за слишком торопливого пробуждения после сладкого похрапывания под повозкой.

2

— Ребята, надвигаются тучи, — предупредил Длинный Билл к вечеру первого дня, когда они уже покинули Сан-Антонио. — Сдается мне, что промокнем до нитки.

— По мне, так лучше скакать всю ночь напролет, чем дрыхнуть под дождем, — заметил Рип Грин.

— А по мне нет, — не согласился с ним Гас. — Если уж придется мокнуть, то перед этим не мешало бы маленько вздремнуть.

— По пути нам попадется много разных ферм, — успокоила их Матильда. — Большинство принадлежит семьям из немцев. Если найдем такую ферму, хозяева предложат нам поспать на полу. А если у них окажется пустой сарай или навес, сможем переночевать там.

Солнце заходило за горизонт. Во время заката Колл заметил, что весь юго-западный сектор неба почернел. Издалека прикатился рокот грома. Черноту на горизонте прорезали золотистые лучи заходящего солнца, но заблестевший низ облаков лишь подчеркивал их черноту вверху. Усилился ветер, он завертел, закрутил, сорвал соломенную шляпу с головы Колла и, подхватив, забросил на добрые тридцать футов. Колл разозлился — больше всего на свете он не любил, когда с него слетал головной убор.

Увидев эту сценку, Длинный Билл, захихикав, сказал:

— А тебе следовало бы заиметь модную меховую шапочку, как у меня.

Они перевалили через горный хребет и увидели то, на что возлагала надежды Матильда, — маленькую ферму. На небольшом поле стоял всего один дом, но зато большой, добротно срубленный из здоровенных бревен.

— Если хозяева настроены дружески, в нем места всем хватит, устроимся уютно, — заметил Черныш Слайделл.

— Надеюсь, если они что-то сейчас и готовят, то поросенка, — предположил Гас. — Я с наслаждением умял бы свининки за ужином.

Колл домчался до своей шляпы, но ветер поднялся такой сильный, что он не решился снова надеть ее. Все рейнджеры в этот момент придерживали руками свои головные уборы. До дома оставалась миля или две. Небо перед ними быстро темнело. Вдруг солнце резко скрылось за горизонтом, оставив их перед расстилавшимися впереди неведомыми прериями, внушающими благоговейный страх.

Громовые раскаты приближались и становились все громче. Колла уже не раз застигали грозы, и он перестал обращать на них внимание, но эта чем-то привлекла его. День выпал знойный, пригнавший тучи ветер не принес с собой прохлады. Наоборот, воздух стал еще более жарким, а ветер дул порывами, причем такими сильными, что даже лошади сбивались с равномерного шага.

Под Коллом шла тощая кляча, в последние недели ей явно не хватало корма. Еще немного, и ветер, пожалуй, сдует ее вместе со всадником, закрутит-завертит и унесет неведомо куда.

— Смотри-ка, что это? — удивился Гас. — Эта проклятая туча извивается, словно змея.

Колл глянул вверх — и впрямь, как змея. Огромная часть облака завилась в колонну, вернее, в гигантскую воронку и, извиваясь, поползла по небу под нависшими тучами.

— Проклятые несмышленыши, да это же смерч надвигается, — заторопила всех Матильда. — Нам лучше побыстрее добраться до дома.

Змееобразное облако быстро опускалось к земле, засасывая в воронку пыль, мусор, сухие листья и траву. Одинокий коршун, низко скользящий над поверхностью земли в поисках зазевавшихся мышей или перепелок, резко взмыл вверх и быстро улетел прочь. Колл заметил двух оленей, выскочивших из густых зарослей; взмахивая белыми хвостиками, они помчались в сторону, подальше от надвигающегося вихревого облака. Гул от смерча становился все более сильным и зловещим, лошади попятились назад и заметались из стороны в сторону, явно намереваясь умчаться подальше, как и промелькнувшие олени.

— Не надо прятаться в доме, лучше лечь на землю и распластаться, — посоветовал Длинный Билл. — Так всегда поступают, когда застигает смерч. Надо отыскать лощину, канаву или еще что-нибудь в этом роде, а то нас закрутит и унесет.

— Вон углубление, где любят валяться бизоны, — сказал Черныш. — А больше ничего не видать.

— Оно мелковато, — заметил Гас.

Он находился в хорошем расположении духа, предвкушая приключения, а, тут надвинулось откуда ни возьмись какое-то черное облако, закрыло все небо и испортило настроение.

До дома оставалось не более мили, но крутящийся, ревущий и засасывающий все и вся смерч надвигался на рейнджеров с бешеной скоростью. Весь день Гас ощущал прилив сил и с напряжением всматривался вдаль, надеясь обнаружить индейцев. Но увидеть горбатого команча, выскакивающего из зарослей с поднятым копьем, ему никак не хотелось. А если Бизоний Горб или любой другой краснокожий враг все же появится, Гас не замедлит подскакать поближе и выстрелить. Меньше всего он ожидал мерзких стихийных бедствий, а вот теперь смерч внезапно подкатился, до него рукой подать — всего каких-то пара сотен ярдов. Из зарослей выскочила рыжая рысь и припустилась бежать в ту же сторону, куда умчались олени.

Наконец рейнджеры подъехали к небольшому углублению и попрыгали из седел.

— Что делать с конями? — громко спросил Колл, стараясь перекричать ужасный рев.

— Черт с ними, с конями, ложись! — крикнул в ответ Длинный Билл. — Растянись и уткнись мордой в землю!

Колл так и сделал. Он скинул рюкзак со спины и растянулся на дне углубления. Остальные рейнджеры последовали его примеру.

Гас опасался в душе за Матильду — ведь она была столь здорова, что вряд ли могла надежно укрыться в углублении, где прятались бизоны. Но копать канаву времени уже не было — ей оставалось только надеяться на лучший исход. Вскоре ужасный рев еще более усилился и стал таким громким, что у всех чуть мозги не повышибало. Рубаха у Колла надулась так, что он испугался, как бы ветер не оторвал его от земли и не унес неведомо куда. Вокруг раздавался гул и какой-то свистящий звук, вроде шипения змеи, только намного громче, — это свистел песок, засасываемый вихрем из углубления. Затем на них обрушилась темнота — черная, как в безлунную ночь.

Гас подумал, что навсегда уедет из Техаса — как тут жить, если одна напасть сменяется другой? Он мечтал о домике впереди и о поросенке, и на тебе — лежишь, уткнувшись мордой в грязь, а тебя ворочает и тянет куда-то облако, похожее на гигантскую змею. В родном Теннеси тучи не ведут себя так, как здесь. К тому же лошади куда-то запропастились, а они ведь находятся в пути всего каких-то полдня. Оба его револьвера засунуты в седельные кобуры — вот будет незадача, если он и уцелеет от этого урагана, а Бизоний Горб возникнет вновь. Он же тогда окажется беззащитным.

Рев урагана стал таким оглушительным, а тучи песка, засасываемые смерчем из-под рейнджеров, столь плотными, что они на какое-то время оглохли и чуть не задохнулись. Черныш Слайделл, отличающийся проворством и гибкостью, исхитрился засунуть нос под рубашку, где дышалось немного полегче.

Но вот круговерть и рев стали потихоньку ослабевать, рейнджеры, поняв, что теперь можно поднять голову, увидели далеко на западе, под черной тучей, яркое солнечное сияние. Но над прериями по-прежнему разливался внушающий страх непонятный свет, который Рипу Грину показался даже зловещим.

— Думаю, такой же свет возникает, когда ты умираешь, — заключил он.

Матильда, почувствовав облегчение, приподнялась. Ей доводилось слышать, что смерчи, засасывая в воронку людей, уносили их и выплевывали на землю за сорок миль. Говорили также, что выжившие при таком перелете повреждались головой без всякой надежды на излечение. Само собой разумеется, маловероятно, чтобы ураган унес ее, поскольку веса в ней немало, но ведь были случаи, когда таким образом перемещались по воздуху целые повозки, а она все же никак не тяжелее повозки.

— Ну как, все живы-здоровы? — спросила она.

При странном сером свете рейнджеры казались ей какими-то не такими — многие так напугались, когда лежали, плотно прижимаясь к земле, что даже голос у них изменился, когда они заговорили.

— Живы-то мы живы, но вот лежим и не двигаемся, — сказал Колл.

Он сохранял спокойствие, поскольку времени на то чтобы испугаться, ему не хватило, — он так и не понял, что такое смерч. С индейцем можно воевать, но как воевать с ревущим змеевидным воздухом? Шляпа у него улетела, да не только у него — у всех, уцелела лишь меховая шапочка на голове Длинного Билла Коулмэна, который сопел, когда песок засыпал ему нос и рот.

— Нужно поймать лошадей, — добавил Колл. — Думаю, теперь они уже на полпути обратно в Сан-Антонио.

— Лучше пусть моя лошадь сбежит, чем ее унесет смерч, — прервал его Гас. — Она стоит тридцать долларов, как-никак.

— Я бы тоже обошелся без лошаденки, да на них навьючены все наши пожитки, — заметил Черныш. — Нам осталось только дотащиться пешком до Остина и надеяться, что там выдадут ссуду.

— Наши лошади далеко не удрали, — сказал Длинный Билл. — Утром мы их найдем, во всяком случае проследим, куда они подались.

Теперь, когда Гас понял, что уцелел во время урагана, он оживился. Головная боль у него с перепугу прошла, а вот аппетит, наоборот, усилился.

— Я все еще мечтаю о свиной отбивной, — заявил он. — Давайте двинемся к дому. Хозяева, небось, там сидят и уплетают за обе щеки.

Других предложений не поступало, и рейнджеры согласились было с ним, но оказалось, что дом, в котором они рассчитывали найти убежище, ураган разрушил до основания. Добравшись до места, где он стоял, они увидели там всего лишь несколько бревен и шестерых несчастных человек, оцепеневших от ужаса и мечущихся туда-сюда: четверых детей, мужчину женщину. Взрослые, держа в руках светильники, ковырялись в каменном фундаменте, отыскивая и сваливая в кучу уцелевшие вещи. Перепуганные дети молча смотрели на них. Маленькая девчушка жевала край своего платьица.

Ее отец, крепкий малый с густой бородой, все спрашивал про крышу с таким недоуменным видом, с каким обычно интересуется сбитый с толку человек, куда это вдруг подевался его молоток.

— Да где же моя крыша, черт бы ее побрал? — говорил он. — Она же была здесь, а теперь куда-то запропастилась. Я делал ее целую неделю, а теперь ее, поди, унесло ветром прямо в лес.

— Да что там крыша. Мы вот потеряли всех своих лошадей, — сказал Гас каким-то, как показалось Коллу, бездушным тоном. У крепкого молодого человека в доме жила семья. Исчезновение лошади стоимостью тридцать долларов вместе с дешевым седлом и одеялом — ничто по сравнению с утратой крыши над головой.

Усадьба, где стоял прежде дом, находилась в полном беспорядке. Уже смеркалось, но можно было видеть, что одежда, кухонная утварь, инструменты и сельскохозяйственные орудия, уцелевшие домашние животные были раскиданы по разным углам, будто их в спешке бросали с повозки куда попало. На поваленном бревне стоял черный петух и возмущенно клокотал во все горло. Среди неразберихи, похрюкивая, рылись в мусоре два поросенка и кудахтали куры.

Никто из пострадавших при урагане не обратил внимания, когда к ним перед сгущающейся темнотой подошли Матильда и шестеро рейнджеров. Единственной, кто сохранял разумное спокойствие, была молодая хозяйка дома. Она не спеша подбирала раскиданные вещи и одежду и заботливо укладывала их в аккуратные кучки.

— Вот чертова незадача — жаль терять такую крышу, — пробормотал молодой отец. Он, похоже, говорил сам с собой, ни к жене, ни к рейнджерам не обращался.

— Хватит тебе чертыхаться, Рой, — сказала ему жена. — у нас гости, да и детям нет надобности выслушивать твои ругательства из-за того, что дом сдуло ураганом. Мы построим другой дом.

— Ты хочешь сказать, Мелли, что я в силах это сделать? Сама-то ты не так сильна, чтобы ворочать бревна.

— Я сказала, Рой, что к нам пришли гости. Почему бы тебе не быть вежливым и не пригласить их для начала присесть, — энергично насела на него молодая хозяйка. — На погоду нечего пенять, — добавила она. — Руганью ее не переменишь.

— Слушайте, а может, мы поможем вам собрать уцелевшее? — предложил Гас.

Молодая женщина по имени Мелли ему понравилась с первого взгляда. Даже в сумрачном свете он заметил, какая она хорошенькая. А муж показался ему грубияном. Гас даже подумал: жаль, что его не унесло ураганом. Тогда такая прелестная молодка запросто могла бы заставить его уйти с рейнджерской службы, моргни только.

— Вот что, парни, надеюсь, вы не воры, потому как ветер раскидал наши немудреные пожитки по всем окрестностям и любой пришедший сюда воришка может без труда подбирать их, — сказал Рой, все еще никак не смирившийся с утратой крыши.

При свете лампы рейнджеры стали помогать семье отыскивать разбросанные вещи и складывать их в кучу. Разумеется, никаких свиных отбивных им не предложили, но хозяйка угостила их беконом и лепешками из кукурузной муки. Длинный Билл Коулмэн оказался толковым печником, из обломков кирпичей он быстренько соорудил маленькую печурку и в ней весело затрепетал огонь. Все уплетали кукурузные лепешки с беконом и толковали, как неожиданно и странно обыкновенная грозовая туча превратилась в гигантский смерч.

— Вон с того дерева вихрь содрал даже кору, — вспомнил Рой и махнул рукой в темноту, где стояло невидимое взору дерево. — Какой же силы должен быть ветер, чтобы содрать кору с вяза?

— Главное, что мы, слава Богу, все живы, — с признательностью произнесла Мелли.

Ей было интересно, что за женщина потащилась по прериям вслед за шестеркой техасских рейнджеров, но из вежливости спрашивать об этом она не стала. Разумеется, в приграничной полосе всякие неожиданности встречаются реже, нежели в восточном штате Миссури, откуда она была родом.

Матильда в это время мечтала: вот вышла бы она замуж за крепкого бородатого фермера и у них родились бы четыре малыша и завелось несколько кур и парочка поросят. В таком случае не пришлось бы ей пресмыкаться перед вонючим подонком с торчащей шишкой в штанах и удовлетворять его похоть за пару долларов.

Ребятишки, старшему из которых, как сказала мать, было около пяти лет, сбились в кучу, словно маленькие опоссумы, на уцелевшем и не намокшем лоскутном одеяле и безмятежно заснули. Длинный Билл Коулмэн вынул свою губную гармошку — он не клал ее в переметную суму на седле, а всегда носил при себе — и заиграл песенку «Барбара Аллен». Коллу нравилось слушать, как играл Длинный Билл. Старая печальная песенка навеяла грустные воспоминания. Он не знал, отчего это музыка заставляет его грустить и для чего вообще на свете есть грусть. Ведь в конце концов, как сказала молодая женщина, все они уцелели, да и потеряли из-за урагана не так уж много. Досадно, конечно, лишиться лошадей, но не из-за них же он сейчас опечалился. Он почувствовал грусть из-за всего, что видел вокруг: рейнджеры, Матильда, семья, у которой ветер унес крышу. Их мало, а мир такой огромный и жестокий. Они все живы, да и поели сейчас неплохо, но на следующий день может разразиться другой ураган или же шайка индейцев нападет на них, и тогда их не будет на этом свете.

— Вот что, под эту старую песенку я танцевать не умею, — сказал Гас Длинному Биллу. — Мне больше по душе мелодии, под которые можно сплясать.

— В таком случае вот тебе «Буффало Гэлс», — ответил Длинный Билл и заиграл веселенькую мелодию.

Гас встал и заплясал джигу, стараясь очаровать Мелли своим танцем. К нему вскоре присоединился Рип Грин, но остальные плясать отказались.

— Да будь я проклят, если стану танцевать в такой вечер, когда моя крыша улетела неведомо куда, — пробурчал Рой.

Чуть позже Рой, взяв в руки светильник, перерыл все углы вокруг и нашел целый кувшин виски, который тут же пустил по кругу. Длинный Билл Коулмэн перестал играть на гармошке и приготовился приложиться к кувшину, что не понравилось Гасу, поскольку он еще не натанцевался вдосталь. Он еще раз подумал о том, что мог бы стать неплохим мужем для Мелли — разумеется, гораздо лучшим, нежели неотесанный и мрачный Рой.

На рассвете Рой отыскал большую часть своей крыши на опушке небольшой дубравы, всего в сотне ярдов от места, где прежде стоял дом. Длинный Билл оказался прав насчет лошадей — все они нашлись не далее как в полумиле от углубления, где прятались рейнджеры. Бекон весь съели, но на завтрак Мелли напекла им кукурузных лепешек и сварила цикорный кофе.

Рой, сообразив, что у него под рукой оказалась великолепная рабочая сила, всячески старался убедить рейнджеров остаться и помочь ему вновь отстроить дом. Гас Маккрей не возражал. Лицо Мелли было, что называется, кровь с молоком. Утром она выглядела еще более привлекательной, нежели в полутьме сумерек. Но у всех других рейнджеров оказались срочные дела в Остине — они быстренько оседлали коней и приготовились к походу.

— Мы отправляемся завоевывать Санта-Фе, — похвастался Черныш Слайделл. — А командир у нас сам Калеб Кобб.

— Тот самый Санта-Фе? — удивился Рой. — Санта-Фе, что находится в Нью-Мексико?

— Это город, а что тут такого? — сказал Рип Грин, заметив, что Рой отнесся к его словам как-то скептически.

— Как что такого? До него отсюда свыше тысячи миль, — пояснил Рой. — Вы доберетесь до Санта-Фе быстрее всего из Сент-Луиса. Оттуда идет хорошая накатанная дорога. Мой папаша торговал на ней, пока его не пришил какой-то проклятый шустрый мексиканец.

— За что его убили? — поинтересовался Джонни Картидж.

— Ни за что, просто так — шустрый мексиканец быстрее вытащил револьвер и выстрелил первым, — пояснил Рой. — Я сам еще пацаном трижды побывал в Санта-Фе.

— Вот как? Расскажи нам про него, — попросил Гас. — Слышал я, что там крутом золото и серебро просто валяются под ногами.

— В таком случае ты слушал идиота, — заметил Рой. — Золота там вообще нет никакого, а за серебро нужно торговаться до хрипа. Мой папаша предпочитал иметь дело с мехами. Жители гор довольно регулярно привозили их на продажу, они привыкли носить меха. А когда я женился на Мелли, с торговлей завязал.

— Меха, говоришь? — удивился Гас. — Ты имеешь в виду мех, как у Длинного Билла на шапке?

— У него просто кроличья шкурка, я ее даже мехом не назвал бы, — возразил Рой. — Я имею в виду главным образом бобровый мех. Здесь на юге бобры не водятся, так что вам не понять, о каком звере я говорю.

— Раз уж мы направляемся туда, то, по-моему, стоит захватить Нью-Мексико целиком, — вмешался в их беседу Черныш Слайделл. — Думаю, население обрадуется, увидев нас.

— Они вам покажут, где раки зимуют. Да они ненавидят техасцев — разве никто из ваших ребят не знает об этом? — удивился Рой.

— Думаю, Калеб Кобб не стал бы командовать экспедицией на Санта-Фе, если бы сам не побывал там и не изучил все досконально, — сказал Длинный Билл.

Рой в изумлении смотрел на супругу. Крошечная девчушка, перепугавшись урагана, опять жевала подол своего платьица. Двое мальчишек швыряли камни в поросенка, а черный петух продолжал недовольно клокотать.

— Этих людей ввели в заблуждение, — обратился Рой к Мелли. — Они думают, что техасцы, как только захватят Санта-Фе, начнут там лопатами выгребать золото и серебро и грузить их на повозки. Калеб Кобб, видать по всему, ловкая бестия и отъявленный мерзавец. По-моему, он задумал завести вас неведомо куда, чтобы вас всех перебили или захватили в плен. Я даже сомневаюсь, что он когда-либо бывал в Санта-Фе — может, самое лучшее для вас заблудиться по пути, — продолжал Рой. — Когда кончатся прерии, придерживайтесь реки Арканзас. Как только найдете ее, знайте — вы на верном пути.

Рейнджеры поскакали вперед, оставив фермерскую семью перебирать и укладывать вымокшие во время грозы пожитки. Пессимизм Роя несколько охладил их восторженный настрой.

— Думаю, что он все врет, — предположил Гас. — Кто он такой? Простой фермер. Небось, ноги его никогда не было в Санта-Фе.

— Говорил он с таким видом, будто все знает, — сказал Колл.

— Нет, нельзя все же доверять людям из Миссури, — заметил Рип Грин.

— Почему нельзя? Я, к примеру, из Миссури, — обиделся Джонни Картидж. — Миссурийцы так же честны, как и выходцы из других штатов.

— С чего бы этому человеку врать нам? — в недоумении спросил Колл. — Он же никогда не встречался с нами прежде.

— Постыдился бы Гас говорить, что лгут беспричинно, — не удержалась Матильда. — Сам он то и дело врет, рассказывая людям, в первую очередь девушкам, всякие сказки про места, которых в жизни не видел.

Замечание Матильды заставило Гаса покраснеть. Одной из главных проблем при общении с женщинами была их привычка выкладывать все, о чем следовало бы помалкивать. Конечно же, он врал напропалую, чтобы покрасоваться перед девушками, но какое до этого дело Матильде?

— Посмотрите, это не Длинноногого лошадь? — выкрикнул Черныш Слайделл. — Вроде его гнедой.

Мысль о том, что к отряду присоединится Длинноногий Уэллейс, сразу же подняла настроение рейнджеров. Шадрах был, разумеется, разведчиком что надо, он знал пути-дороги по нехоженным местам даже лучше Длинноногого, но он отличался прескверным характером, рычал и ругался, когда к нему подходили с разговорами, если ему не хотелось вступать в беседу. Вообще он не любил говорить и не желал делиться своими знаниями с людьми, которым недоставало его опыта. В зависимости от настроения он мог помочь, а мог повернуться и ускакать прочь.

Длинноногий Уэллейс, наоборот, любил поговорить. Он умел толково объяснять непонятное — как-то раз, будучи немного «под мухой», он битый час разъяснял Коллу и Гасу особенности следов трех разных лошадей, которые они обнаружили в пути. Он рассказал им все, что знал про эти следы: почему он считает, что прошли мексиканские лошади, сколь тяжелы на них всадники, когда они проходили в этом месте, каково, по его мнению, состояние лошадей, оставивших следы. Гас и Колл попытались тогда применить на практике полученные от Длинноногого знания, ничего не получилось. Единственное, что им стало известно про найденные новые следы, это то, что они лошадиные, а что касается веса всадников, их национальности или общего состояния здоровья, об этом они могли лишь догадываться. По сути дела, они оставались такими невеждами в деле изучения следов, что не могли определить даже, ехал ли кто-нибудь на лошадях верхом. Уверенно они могли сказать лишь, что здесь паслись кони. Разумеется, оба в один голос заявили, что лошади не подкованы, но и это утверждение не соответствовало действительности.

— Может, он подстрелил дикую свинью? — предположил Гас. — Мы бы с удовольствием съели ее.

Лошадь Длинноногого стояла довольно далеко от них, а самого ее длинноногого хозяина нигде не было видно.

— Я бы предпочел, чтобы он ухлопал оленуху, — заявил Рип Грин. — Тогда я жрал бы нежную оленятину, а не старую жесткую свинину.

— Они кукурузные лепешки на ребрышки не накалывали, — вспомнил Гас. — И все же Мелли — миленькая бабенка.

— Я даже заметила, что ты не прочь сбежать с ней, — сказала Матильда. Хотя тогда было уже довольно темно, от нее не ускользнул повышенный интерес Гаса к молодухе.

— А может ураган и Длинноногого унес? — высказал предположение Длинный Билл. — Это все-таки его лошадь. А его, должно быть, ветром сдуло.

— Не похоже, — не согласился Гас. — Думаю, он залег где-нибудь в бизонью лежанку, как и мы.

— Но могло случиться так, что поблизости от него не оказалось бизоньей лежанки, — возразил Джонни Картидж. — Смерч мог застичь Длинноногого на ровной земле.

Охватившее всех облегчение от одной только мысли о том, что у них теперь появится надежный проводник, который поведет их через прерии на Остин, сменилось разочарованием и даже страхом. Поход за Пекос оставил свой след на всех — даже на обжитой (хоть и слабо) территории между Сан-Антонио и Остином нет-нет да похаживали индейцы из племени команчи и кайова и угоняли лошадей и рогатый скот.

Расстилавшаяся перед ними равнина, на которой паслась лошадь Длинноногого, казалась дикой и пустынной — заросли и рощицы остались у них за спиной, там, где стоял снесенный ураганом домик фермера. Один только вид живого Длинноногого Уэллейса придал бы всем рейнджерам отряда уверенность, что они непременно доберутся до Остина.

— Проклятие, это же точно его лошадь! — произнес Рип Грин. — Готов спорить, что ураган лишь напугал его гнедого, как и наших коней. А теперь Длинноногий, видимо, бродит где-то и разыскивает его.

Рейнджеры пришпорили лошадей и поскакали по бескрайней прерии, которая оказалась не такой уж гладкой, как виделась с первого взгляда. Кое-где приходилось взбираться по склонам, в других местах, наоборот, спускаться вниз. Не доехав до гнедого жеребца ярдов сто, они заметили неглубокую впадинку. А в ней человека, о котором только что говорили, -Длинноногого Уэллейса. Он стоял на коленях около двух повозок и копал землю длинным охотничьим ножом.

— Что это он копает среди прерий? — в недоумении произнес Длинный Билл. — Как по-вашему, он выкапывает лук, а может, картошку?

Заметив приближающихся рейнджеров. Длинноногий перестал копать. Все замахали ему руками в знак приветствия, хотя до него оставалась еще сотня ярдов. Длинноногий в ответ не поднял руки. С минуту он вглядывался в подъезжающих, а затем опять принялся копать. Колл немного вырвался вперед — он почувствовал в воздухе незнакомый запах — какой-то горелый, с тошнотворно-сладкой примесью, напоминающий дух свежего мяса, жарившегося на сковородке. Такой же запах он иногда ощущал, когда старый Джизес поджаривал на открытом огне целого ягненка в шкуре.

Поняв, чем занят Длинноногий, Колл резко осадил коня, поджидая ехавшего сзади Гаса.

— Тпрру, что там такое? — спросил сбитый с толку Гас.

— Длинноногий копает вовсе не лук, — сказал Колл.

— А что же он тогда копает? — спросил Длинный Билл. Он был близорук — и не разглядел как следует то, что увидел молодой Колл.

— Он роет могилу, — ответил Колл.

3

Отряд рейнджеров подъезжал, но не так споро, как хотелось Длинноногому Уэллейсу. Он уже успел освободить от пут тела двух обгоревших погонщиков мулов, привязанных к колесам повозки. Ему доводилось и раньше вдыхать тошнотворный запах обгоревшей человеческой плоти, но все же он не привык к этому. Теперь он торопился поскорее похоронить тела, а то вдруг индейцы, которые убили и сожгли погонщиков, вернутся и примутся за него.

— Вы что там, парни, молитесь, что ли? Слезайте и помогите мне, — в нетерпении крикнул Длинноногий.

— Боже мой, смотрите! — воскликнул Рип Грин. Едва он слез с лошади, его тут же начало рвать. Гас даже не осмелился смотреть — он лишь бросил беглый взгляд на два обгорелых трупа и тут же отвел глаза. Но все равно в животе у него похолодело, и он отъехал в сторону, надеясь, что противный запах не коснется ноздрей, когда он соскочит с седла, и его не вырвет, как Рипа.

Только Колл без раздумий слез с лошади и сразу же принялся помогать Длинноногому. Он старался не смотреть на трупы, но все же не мог не заметить зубы, оскаленные в предсмертных муках. Перед колесами повозки, к которым были привязаны погонщики, тлели головешки. Над ними все еще курился дымок.

Старый Джизес сделал Коллу хороший нож. Он сам выковал его, тщательно заточил и крепко обвязал рукоятку сыромятной кожей. Колл исступленно копал — только так он мог отвлечься и не думать о том, что произошло с погонщиками. Одна повозка все еще тлела и дымилась. Оглядевшись, он увидел, что земля вокруг побелела: погонщики везли на повозках муку, индейцы вспороли мешки и рассыпали ее по траве.

— Боже мой, как не повезло этим ребятам, — в раздумье произнес Длинный Билл, обходя место, где разыгралась трагедия.

— Такого конца они не предвидели, — сказал Длинноногий. — Видимо, у них на двоих было только вон то старенькое ружье. — Он кивнул в сторону дробовика, разломанного пополам на большом камне, вросшем в землю.

— Никогда не взялся бы перевозить муку без охраны, с одним только охотничьим ружьем — во всяком случае, в этих краях, — заметил Черныш Слайделл.

— В повозке, которая не сгорела, лежат пустые мешки, — произнес Длинноногий. — Возьми, Гас, несколько и заверни в них трупы. Надо побыстрее уматывать, здесь побывали девять индейцев, которые поджарили этих погонщиков, а один из них — Бизоний Горб.

— Ты видел его? — спросил Картидж, побледнев с перепугу. Рейнджеры схватились за оружие, мигом вспомнив, где они находятся.

— Нет, не видел. Но он разъезжает на своей раскрашенной кровью лошадке, на которой сидел, когда убил Джоша и Зика, — ответил Длинноногий. — Я изучил следы вокруг повозок и обнаружил, что он и здесь крутился.

— Боже мой, неужели? Боюсь, это он. — Рип Грин побледнел и затрясся с перепугу.

Джонни Картидж немного знал сапожное ремесло. В Сан-Антонио он нередко предлагал свои услуги для пошива или починки обуви. Он смотрел на двух обгоревших погонщиков, на их распухшие тела, на оскаленные в жуткой гримасе зубы, а голову его сверлила одна мысль: почему, в соответствии со здравым смыслом, он не взялся всерьез за сапожную работу. Добрая слава о его мастерстве распространилась далеко в низовьях реки Сан-Антонио. Работенка, конечно, не ахти какая, но зато нет никакого риска, что тебя схватят в голых прериях, привяжут к колесу повозки и сожгут. И думать нечего, он вернулся бы назад и взялся за это ремесло (благо, старый сапожник полюбил его), да больно далеко они отъехали от Сан-Антонио, и теперь слишком велик риск погибнуть, если возвращаться в одиночку.

— Жаль, что на этом пути больше нет лесов, — заметил Черныш Слайделл. — Не знаю, сумеем ли мы отбиться от девятерых мерзавцев, если они нападут на нас, но спрятаться будет негде.

— Девять человек — наилучшее количество для подвижной группы, совершающей набеги, — пояснил Длинноногий. Он заканчивал копать могилу. Она получилась неглубокой, но с этим приходилось мириться.

— Почему? — поинтересовался Колл.

— Что почему? — не понял Длинноногий.

Он считал Колла уравновешенным и надежным соратником, да и могилу тот копал споро и умело. Из всех рейнджеров он один не отшатнулся при виде истерзанных погонщиков. Еще лишь Длинный Билл не трясся с перепугу и не блевал, но все знают, что он плохо видит. Вероятно, он не подходил близко к трупам и толком ничего не разобрал.

— Почему девять наилучшее число? — переспросил Колл.

Гас передал ему кипу мешков, и он завернул в них убитых. Трупы окоченели, ноги у них были словно деревянные.

— Девять — наилучшее число, — повторил Длинноногий. Ему понравилось, что Колл не забывает учиться даже во время довольно неприятной работы. — Девять прекрасно знающих местность индейцев могут незаметно прошмыгнуть мимо укрепленных поселений. Они же могут спокойно наблюдать за поселенцами и выбирать, на какую ферму лучше всего напасть. Если они увидят, что в семье фермера четыре-пять взрослых здоровых сыновей, которые, по всей видимости, умеют стрелять, то эту семью оставят в покое и пойдут искать другую, где большинство женщин.

Матильда Робертс стояла и смотрела, как Колл и Гас заканчивают заворачивать обгоревшие тела в мешки. Она опознала одного из погибших: его звали Илай, он не раз наведывался к ней.

— Вон того, что поближе, зовут Илай Бейкер, — сказала она. — Он работал на мельнице. Я «узнала его по уху.

— А что у него особенного с ухом? — спросил Длинноногий.

— Посмотри на ухо, пока его не закопали, — ответила Матильда. — Ему оторвало пол-уха, когда он бы еще мальчишкой, — нижнюю половину. Да, это наверняка Илай Бейкер. Мы должны сообщить его семье. Помнится, у него несколько детей.

— А жена есть? — спросил Длинноногий.

— Конечно, он же сам не мог их нарожать, — проговорила Матильда. — Я не видела его год или два, но твердо уверена, что это Илай Бейкер.

Наконец могилу зарыли. Все толпились вокруг и с минуту молчали. Вокруг расстилались бескрайние пустынные прерии, слышался лишь тихий шелест травы. Солнце ярко светило. Длинноногий взял сломанное ружье и прикладом плотно утрамбовал насыпанное над могилой погонщиков холмик земли.

— Если кто-то помнит молитву или фразу из Священного Писания, пусть произнесет ее, — предложил Длинноногий. — Нам нужно смываться отсюда. Сегодня мне не хочется состязаться в скачках с команчами — у меня конь захромал.

— Я помню одну фразу про зеленые пастбища, — сказал Длинный Билл. — Это как Бог был пастухом.

— Ну так говори, Билл, — попросил Длинноногий. Он ухватил свою лошадь за узду и нетерпеливо ждал, когда можно будет вскочить в седло.

Длинный Билл стоял и молчал.

— Ну вот, были зеленые пастбища, — произнес он наконец. — А дальше не помню. Ведь прошло много времени с тех пор, как я читал Библию.

— Может, кто-нибудь еще что-то скажет? — спросил Длинноногий.

— Поведи меня в тихую заводь, — произнесла Матильда. — Сдается мне, Билл про это говорил.

— Как так? Билл вроде про зеленое пастбище говорил? — удивился Длинноногий. — Оно еще больше зеленеет, если пройдут дожди.

— Интересно, а почему люди, когда хоронят кого-то, любят произносить фразы из Библии? — спросил Колл Гаса, когда они поскакали крупной рысью к Остину. — Мертвые ведь все равно не слышат слова из Священного Писания.

Гас опять почувствовал в душе тревогу. Тот индеец, который чуть было не угробил его копьем, вновь шастает где-то поблизости. А что, если он уже читает их следы или даже следит за ними? Он может оказаться где угодно, да вдобавок со своими воинами.

Они подъезжали к густой рощице молодых дубов, где вполне могла сидеть в засаде группа команчей. А что, если Бизоний Горб и его головорезы внезапно выскочат из рощи и с ужасными боевыми кличами кинутся на них? Сможет ли он стрелять по ним в упор? Хватит ли у него духу пустить себе пулю в лоб, если бой будет проигран? Сожгут ли его потом, распухнет ли, одеревенеет он, как те два погонщика, которых они только что похоронили? Вот какие важные вопросы возникают, когда едешь по прериям, где обитают дикие индейцы. Гас теперь не задумывался над вопросом о том, почему люди произносят фразы из Библии над мертвыми, но чувство страха не покинуло его. Даже если бы у него сейчас была свиная отбивная, при мысли о которой накануне вечером слюнки текли, он не был на сто процентов уверен, что мог бы съесть ее.

— Это обычай такой, — наконец проговорил он. — При приближении смерти люди привыкли думать о небесной жизни.

Колл ничего не сказал в ответ. Он пытался представить, о чем думали погонщики волов и что они переживали, когда команчи привязывали их к колесам повозки и разводили под ними костер. Думали ли они об ангелах или просто желали скорой смерти?

— Как только доберемся до Остина, первым делом куплю там хорошее оружие, — сказал он. — И потренируюсь в стрельбе. Если нас возьмут участвовать в экспедиции, нам нужно научиться метко стрелять.

Ближе к вечеру небо на юго-западе опять потемнело. Снова оно приобрело черный, как уголь, цвет, лишь на самом горизонте виднелась тоненькая светлая полоска. Раздались раскаты грома, да такие, что рейнджеры вынуждены были прекратить всякие разговоры.

— Нас может застичь еще один смерч, — громко крикнул Черныш. — Нужно поискать лощину или овраг.

На этот раз, слава Богу, обошлось без развивающегося змееобразного смерча, хотя на них и обрушилась гроза с проливным дождем, длившаяся целых четверть часа. В результате все промокли до нитки. Рейнджеры приготовились к холодному сырому вечеру, но по счастью на пути попался огромный дуб, в который только что угодила молния. Дерево раскололось надвое. Дождь уже стихал, а дерево все еще продолжало гореть ярким пламенем. При таком пылающем естественном костре они сняли с себя одежду и хорошенько просушили ее. Матильда, которая вообще никого не стеснялась, разделась первая; Колл в ее присутствии не стал раздеваться, А вот Гас стыда не испытывал. У него, как всегда, не было ни цента в кармане, но он надеялся, однако надежды его не оправдались.

Длинноногий ни на минуту не переставал думать о Бизоньем Горбе — наступило наиболее подходящее время для неожиданного нападения, поэтому надо было смотреть в оба. Никто из рейнджеров не сомкнул глаз, но при ярком пламени можно было дремать. В самую глухую полночь, когда подошла очередь Колла заступить в дозор, облака рассеялись и на небе засверкали яркие звезды.