Пятая жертва

Он забарабанил по двери ванной. И опять никакой реакции. Вода там лилась еле-еле. Опять встала перед глазами картина - женщина с перерезанным горлом.

- Элла! - он сильнее ударил в дверь. И та немножко подалась. Она была незаперта.

Он остановился, замер, боясь открыть дверь. Он представил, что сейчас увидит в ванной еще одного человека с перерезанным горлом. Эллу!

- Вот болван! - обругал он себя, рассчитывая, что звук собственного голоса и это бранное слово вернет ему уверенности. Он вобрал в грудь побольше воздуха. И толкнул дверь.

Он ожидал, что ему в лицо дохнет влажным паром. Но в ванной было холодно. Из крана текла ледяная вода.

- Элла, - прошептал он.

Она стояла обнаженная перед зеркалом и Валдаеву показалась восковой фигурой. Она замерла совершенно неподвижно. И смотрела в зеркало. Взор ее застыл. Она смотрела себе в глаза, не обращая ни малейшего внимания на то. что в ванной есть теперь еще кто-то.

- Элла, - теперь уже резко произнес он.

Она не ответила.

Он положил ладонь на ее плечо. Плечо было холодным и мокрым. Элла не прореагировала. Он встряхнул ее. Потом посильнее. Она резко сбросила его руку и обернулась.

- Что с тобой? - воскликнул он. Он теперь вцепился обеими руками в ее плечи и опять встряхнул - теперь достаточно грубо.

И отпрянул, увидев, что она смотрит на него с ужасом.

- Ты... - прошептала она. И замолчала. Он тоже молчал, не понимая, что происходит, но понимая, что происходит что-то жутковатое. Его личный мир, в котором он так уютно жил столько лет, продолжал трещать. осыпаться. Он терял логику. Элементы этого мира не должны были вести себя вот так, но все же вели. Откуда этот ужас? Что такого он сделал Элле? Что она увидела в нем?

- Что с тобой? - спросил он хрипло.

- Нет, - она встряхнула головой. Взор ее прояснился. - Нет, ничего. Не обращай внимания.

- Ты так надолго застряла здесь. Ты вся замерзла.

- Да, - кивнула она, обхватила руками свои холодные плечи. - Да... Пошли...

Она обняла его, прильнула всем телом к нему, впилась долгим поцелуем, и разум привычно, как всегда при встречах с этой женщиной, начал отступать, освобождая самые необузданные чувства.

Сегодня Элла превзошла самое себя. Она совершенно потеряла голову. И сегодня в ее поведении в постели с новой силой заявило нечто напористо-агрессивное, хозяйское. Сегодня она использовала его со всей страстью. И это ему нравилось. И пугало...

Они расслаблялись после того, как доходили до предела. Но вскоре начинали снова. И к середине ночи в изнеможении отодвинулись друг от друга. В углу комнаты слабо горела декоративная лампа, состоявшая из разноцветных ниток световодов. Света она давала мало, но отлично создавала интимную атмосферу.

Элла уселась на диване, едва прикрывшись простыней и прислонясь к ковру на стене. Она смотрела куда-то в окно, где под порывами ветра шевелились похожие на изломанные скрюченные лапы чудовищ ветки деревьев.

- О чем ты думаешь? - спросил Валдаев.

- Почему ты считаешь, что я о чем-то думаю?

- Потому что у тебя задумчивый вид.

- Я просто ловлю этот миг. Я сейчас почти счастлива. Это счастливый миг. И я не могу его поймать, поскольку стоит о нем подумать, а он в прошлом. Тебя никогда не пугала невозможность человека застолбить участок в настоящем?

- Как?

- Где оно, настоящее? Ты не успеваешь ощутить его, а оно уже превращается в прошлое.

- Да, - кивнул он и выдал свою любимую идею: - Однажды мы понимаем, что время становится врагом.

- И однажды человек становится не в ладах со временем. У тебя не было никогда такого ощущения?

- Не знаю, - соврал он, пожав плечами.

Она опять молча уставилась на дергающиеся за окном ветки.

- Элла, - снова нарушил тишину Валдаев.

- Да, дорогой.

- Давно хотелось спросить... - он запнулся, подумав что давно зарекался выяснять отношения. Но сдержаться не мог. - Что ты во мне нашла? Почему ты со мной?

- Это как расценивать? - улыбнулась она.

- Просто как вопрос.

- Хочешь правду?

-Да.

- Такие люди, как ты, всегда хотят, чтобы им резали правду-матку, а потом, узнав ее, обижаются или впадают в черную тоску.

- Я не впаду.

- Что я в тебе нашла? Наверное, твою слабость. Не секрет, что женщины выбирают или диких, необузданных и сильных самцов, способных приносить мамонта в пещеру. таскать свою любовь за косы и защищать от невзгод. К таковым ты... - она запнулась.

- К таковым я не отношусь.

- Не относишься... Или женщины реализуют свой инстинкт материнства. Находят тех, кого им надо защищать.

- И что, меня надо защищать? - все-таки с готовностью обиделся он, хотя ничего нового она не сказала.

- И еще как, - произнесла она.

- Ну, спасибо, - шутливо произнес он, обнимая ее. - Ты моя валькирия. Амазонка...

- А что. Во мне есть эти качества, - не поддерживая шутливого тона, произнесла она. - Скорее - я Артемида. Я отлично умею охотиться.

- На зайцев?

- И на волков тоже, - холодно произнесла она, неожиданно резко отводя его руку. Она поднялась.

- Я в ванную.

Она вышла. Зашуршал душ.

Валдаев присел на кровати. Он глянул в окно, но ничего интересного или необычного там не обнаружил. Посмотрел на часы - они показывали два.

С Эллой что-то сегодня не в порядке. Определенно. Но что с ней происходит? Он вдруг подумал, что почти не знает .е. Не знает ничего о ее проблемах, о ее жизни. Он эгоистично пользуется ее телом, даже не пытаясь ничего дать взамен.

А ведь ее что-то сильно гнетет - с необычной ясностью осознал он. А он боится даже спросить об этом. Он боится, что его призовут как защитника, а защитить он не мог даже себя.

На него резкой волной накатили нежность и страх - страх потерять ее. Он знал, что рано или поздно она уйдет от него. Он не из тех людей, с которыми такие женщины выдерживают долго. "Материнское чувство". Да нет, он скорее просто временная игрушка для нее. Забава.

От этих мыслей захотелось взвыть на луну. И чувства вдруг обострились. Опять этот запах неизвестных духов. И резкая боль в висках... Будто какое-то мощное течение повлекло его сознание в темную пучину. Он ощутил, как все уплывает - который раз уже за последние недели. Вдруг его кольнуло - погибаю.

Но он не погибал. Он просто выключился на миг...

Тут же включился. Сбросил с себя оцепенение. Поежился. В комнате стало прохладно.

Элла опять обосновалась в душе, не желая оттуда вылезать.

Он терпеливо прождал минут десять. Вспомнил, с каким лицом она стояла недавно у зеркала. И пошел ее опять тормошить.

Он подошел к ванной. Душ по звуку хлестал там вовсю. Хлестал буднично, не вызывая никаких дурных ассоциаций. Валдаев вспомнил, как недавно он вполне серьезно боялся увидеть в своей ванной труп с перерезанным горлом.

Господи, какой мусор может плавать в голове, как в грязном Пруду!

- Элла, - бодро крикнул он.

Толкнул дверь - она была не заперта.

На этот раз ему в лицо дохнуло паром. Он прижмурил глаза.

- Элла, - вновь произнес он.

Открыл глаза.

И оторопел...

В ванной никого не было.

- Элла, - растерянно повторил он, будто ожидая, что она появится из-под раковины. - Что за шутки? Он прислонился спиной к кафельной стене. Потом он начал схватывать детали. Халат, в который закутывалась Элла, висел на Крючке.

- Элла! - позвал он, выйдя из ванной.

Никто не откликнулся. Он обошел всю квартиру. У него теперь не было ни страха, ни отчаяния. Навалилось медвежьей тушей какое-то отупение.

Он сделал несколько открытий. Элла исчезла. И все вещи она оставила в квартире, так что можно было сделать вывод - исчезла она в чем мать родила. Может, улетела, как Маргарита, на метле?..

Следующее открытие было еще более ошеломляющим.

Он наконец обратил внимание на то, на что должен был обратить с самого начала. На часах было двадцать минут четвертого. У него вылетело из сознания почти полтора часа. Они не могли пролететь за мгновение, на которое он отключился. Это было просто невозможно.

Ну и еще... Он заметил в ванной следы крови. И тут же смыл их душем. Потом опустился на пол и обхватил голову руками. Голова была пустая и гулкая, как чугунный котелок...

* * *

Валдаева расстреливали из пулемета. Пули со звоном лупили ему в грудь и рикошетили, впиваясь в стены...

Он замычал, повернулся на другой бок и приоткрыл глаза. То не пулемет строчил, а телефон звонил. Валдаев тупо посмотрел на аппарат, еще не в состоянии понять, что происходит и где он находится. Ему не хотелось ничего вспоминать. Он знал, что воспоминания эти лежат зловонным болотом где-то в туманной низине его сознания и лучше не трогать эту трясину.

И тут он вспомнил все разом. Вспомнил ночь. Вспомнил шелест душа. Вспомнил об Элле!

На кресле лежали ее вещи. Возникла дикая мысль: сама Элла будто сожрана монстром с темной стороны и от нее осталась только мятая обертка, как от съеденной конфеты, - колготки, платье, бюстгальтер, туфли.

Ночью, когда он понял, что дела плохи, ему захотелось отключиться от всего этого. Он съел одну таблетку снотворного. Не подействовало. Тогда отведал еще одну - и провалился в глубокий сон.

Телефон продолжал трезвонить.

Подушка была влажная от пота. Неприятно влажная.

- У, бисова сила, - прошептал Валдаев, с ненавистью скосив глаз на телефон.

Ничего хорошего от этого аппарата он не ждал.

Звонил кто-то очень настырный. Наконец телефон прервал свою трель. Но вскоре зазвенел вновь.

Валдаев протянул руку, сжал радиотрубку, как горло змеи. Подержал ее так пару секунд. Потом нехотя произнес:

-Да...

Внутри он подобрался в дурном предчувствии. Кого он ожидал услышать? Кого-то, кого хотел бы не слышать еще лет сто? Или опять это проклятое, многозначительное молчание?

- Валдаев, - донесся жизнерадостный голос ответственного секретаря "Запределья". - Шеф тут с бодуна порастал над твоим материалом. И запутался. Нужно в номер набирать.

- С каким материалом?

- О шаманах-киллерах.

-А.

- Так что ты подъедь глянь.

-Ох.

- Ты тоже с бодуна? - с бесцеремонным сочувствием больше походящим на подначку, осведомился ответственный секретарь.

- Тоже.

- А я завязал. Как отрубил.

- Часа через полтора буду.

- Ждем с нетерпением...

Пролежав еще несколько минут, Валдаев нехотя поднялся. Состояние у него было, будто его отметелили пыльным мешком. Во рту сухо, голова тяжелая. И в ушах колокольный звон...

Ему хотелось сейчас или напиться, или снова наесться снотворного. Он неожиданно позавидовал наркоманам, у которых от всех невзгод одно средство: дозу в вену - и в космос. И главное - жизнь короткая, мучаться недолго.

Валдаев с отвращением выпил растворимого кофе - зернистый варить не хотелось. Кофе был из новой банки, которую он купил в магазине у метро. На вкус - дрянь дрянью, хоть и из дорогих.

Через силу съел пару бутербродов - с ветчиной и с сыром. Потом набрал номер, ощущая, как ухает в груди сердце. Он бросил в пространство всю энергию надежды в безмолвном призыве: "Отзовись!"

Длинные гудки. Никто не отозвался.

Он прозвонил еще три раза, чувствуя, как надежда тает снеговиком на сковородке.

Бесполезно. Эллы дома не было. Он выполз на улицу, сжимая "дипломат" в руке. Рядом с остановкой он невольно убыстрил шаг, увидев знакомый бандитский синий "Форд" около азербайджанской палатки с фруктами и тех же двух мордоворотов. Тот, что поменьше, Крыс, шушукался с небритым хозяином палатки и перекладывал себе в карман засаленные мятые купюры. Второй, бычешеий, засунув руки в карманы, хмуро настороженно оглядывался по сторонам.

Крыс положил деньги в карман. И кинул напарнику, как сплюнул:

- Пошли.

Но бычешеий, как назло, заметил Валдаева и танком пополз к нему.

- Э, братан, - прикрикнул он. - Ну что, не надумал?

- Чего не надумал? - Валдаев остановился и уставился куда-то в землю. Он читал, что лесным гориллам нельзя смотреть в глаза - это вызывает у них приступ ярости.

- Насчет хаты? Куда тебе две комнаты?

- Что? - непонимающе спросил Валдаев. Бычешеий протянул руку и дернул журналиста за ворот куртки, отчего голова качнулась.

Валдаев с тоской огляделся, видя, как прохожие стыдливо отводят взгляды. Никто не хотел ни с кем связываться. Люди вообще не хотели ничего видеть. Это искусство жителя большого города - видеть только то, что тебя не огорчит.

- Падла, - бычешеий злобно скривился, причмокнул и маленькими злыми глазками уперся в Валдаева. - Падла ты, лысый. Сам говорил, что согласный... Мы поработали.

- Вы о чем? Когда я вам что говорил?! - возмутился Валдаев.

- Ты что, забывчивый такой? - Бычешеий притянул Валдаева к себе поближе, и тот ощутил исходящий из оскаленной пасти отвратный запах гнилых зубов и перегара. - Башка дырявая, да? Так мы бошки не только пробиваем, но и конопатим.

- Ладно, оставь, - сказал Крыс. - Номер квартиры знаем. Еще свидимся...

Бычешеий оттолкнул Валдаева, так что тот едва сумел устоять на ногах, и направился к машине.

Валдаев разгладил на груди куртку. Ноги были ватные. Но после того, что было ночью, он вдруг ощутил осоловелость и равнодушие. Ему неожиданно представилось, что эти двое злодеев - вовсе не настоящие. И город этот ненастоящий. Он состоит из грязных кубов гигантских игрушечных домов, в которых живут умные заводные куклы. Они куда-то стремятся, что-то делают, в них живет пружиной завод. Иногда они ломают друг друга, отрывая головы или режа горла от уха до уха... А иногда они исчезают, оставив одежду, - просто улетают на какие-то свои кукольные шабаши.

Валдаев прикусил губу, пытаясь вернуться к реальности Тут подошел автобус, зашипел, затормозил, и куклы начали ломиться в него...

"Что-то совсем ты плох", - подумал про себя Валдаев.

Усилием воли он отогнал навязчивые идеи прочь, но знал, что теперь они прилипли надолго.

"Мужчина на грани нервного срыва", - вспомнил он название какого-то фильма. Хотя нет, фильм был - "Женщины на грани нервного срыва". Но это все равно. Срыв, он и есть срыв...

- Выходите?

- Посторонись!

- Уступите место пожилой женщине!

- Ща, разбежалась, карга!

Эти звуки окружающего мира будто пробивались через ватную преграду и с трудом долетали до Валдаева. Ему неожиданно захотелось что-то сделать, чтобы расколотить толстое стекло, разбросать эту вату и прильнуть к окружающему миру всем телом, почувствовать, что тот все-таки не игрушечный, а настоящий. Но сделать он ничего не мог.

Автобус. Поезд метро. Выход с "Таганской".

Он вышел из метро. Но устремился не в сторону работы. а во дворы. Поплутав, вышел к знакомой мутной забегаловке, где толпились окрестные пьяницы. Взял стопку водки И опрокинул ее, ловя на себе жадные взгляды двоих местных ханыг.

- Налил бы, мужик, - прогнусил один, пододвигаясь к Валдаеву.

- С чего это? - спросил тот. Водка горячо прокатилась по жилам. И это красномордое пресмыкающееся вдруг показалось ему забавным.

- Тут закон такой, - обидчиво, но с угрозой прогнусил красномордик. - Надо уважать тех, кто тут прописан.

- Это вы двое прописаны?

- Ага, - кивнул красномордый.

- Ладно, - Валдаев вытащил из кармана две десятирублевые купюры и протянул алкашу.

Тот сразу повеселел. По его физиономии нетрудно было догадаться, что он не слишком надеялся на успех и на самом деле "прописанных" здесь не слишком уважали.

- Ай спасибо, мужик, - он потянулся пожать дающую руку, но Валдаев с отвращением отпрянул.

- Без нежностей, - произнес он.

- Ну, спасибо, мужик, - повторил алкаш, притом вполне искренне. - Если нужно кому накостылять - ты скажи. Мы с Батоном день и ночь тута. Недорого возьмем.

- Подумаем, - кивнул Валдаев.

Красномордый отчалил.

Валдаев прикупил еще стопку и опрокинул ее. Эйфории и расслабленности не пришло. Наоборот, темная тоска сжала его еще сильнее своими удавьими кольцами. Зато ночные воспоминания немного потускнели и отдалились. Они стали восприниматься как виденный ночью по телевизору мистический триллер.

Пока он дошел до редакции, умудрился протрезветь полностью.

Он зашел в кабинет секретариата. Ответсек в одиночестве скучающе посасывал из металлической банки джин с тоником.

- Ты же пить бросил, сам сказал, - упрекнул Валдаев.

- Именно, - кивнул ответственный секретарь. - Вот и приходится пить эту дрянь... На, - он протянул материал.

- Да, шеф напрягся, - сказал Валдаев, глядя, как по границам прогулялся главредовский тонкий синий фломастер. Он посеял разрушения, как торнадо во Флориде.

- Сомин буйствует, - сказал ответсек.

- Почему?

- Не знаю. С утра был мрачный, злой и глотал таблетки.

- Чего случилось? - без интереса спросил Валдаев.

- По-моему, злой На тебя.

- На меня?

- Ага. Проговорился в сердцах - что-то вроде Валдаев допрыгался. Так просто ему не пройдет.

- С чего это? - Валдаев прикинул, что по работе не делал никаких проколов. И уж допрыгаться никак не мог.

- Не знаю. Лучше тебе на глаза ему не попадаться.

- Сейчас исчезаю. Только статью подправлю.

Валдаев прошел в корреспондентскую комнату. Открыл ключом дверь. На столе стоял еще теплый чайник - значит, недавно здесь был кто-то из коллег.

В "дипломате" лежала дискета с авторским вариантом статьи о заговорах смерти, дистанционно насылаемых на "заказанных" жертв московскими шаманами-киллерами из секты Буду. Статья являлась на девяносто процентов плодом его фантазии. Он вывел файл на экран. Просмотрел на бумаге безграмотные поправки главного редактора и принялся вносить в текст изменения. Немножко подскоблил материал в русле, угодном его начальственному превосходительству, распечатал на принтере.

Потом прикрыл глаза. Просидел несколько минут. Мысли его улетели далеко. И задолбила клювом дятла мысль:

"Что-то надо делать... Элла, Элла, куда же ты делась?"

Он пододвинул к себе телефонный аппарат. Настучал номер Эллы. И минуты две ждал, что кто-то откликнется. Потом еще раз набрал номер. На этот раз он ждал минут пять. Естественно, без всякого толка.

Он открыл записную книжку. Нашел стиснутую между страницами визитную карточку. Набрал один телефон и нее, обозначенный как "раб.", что означало рабочий. Там никто не ответил. Тогда он набрал домашний телефон. На седьмом звонке трубку подняли.

- Ротшаль у аппарата, - по-старомодному выразился профессор.

- Здравствуйте, Ким Севастьянович. Это Валдаев.

- Приятно слышать вас, Валерий.

- Ким Севастьянович... - Валдаев замолчал, не в силах закончить.

- Ну, я слушаю. У вас продолжение тех неприятностей, о которых вы рассказывали мне?

- Нет. Тут все в порядке... У вас Элла не появлялась?

- Нет, - даже по телефонным проводам прошла волна тревоги Ротшаля. - У вас взволнованный голос.

- Она была у меня. И ночью куда-то сорвалась.

- Вы поссорились?

- Нет. Ничего такого.

- Просто взяла и ушла?

-Да.

- Это странно. Очень странно.

- Вот именно!

- Странно и то, что Элла должна была утром появиться у меня или позвонить. У нас с ней сегодня достаточно важное дело. Она обязательно должна была выйти со мной на связь.

- Так где же она?!

- Я попытаюсь ее найти... Обычно она не бывает так беспечна. Так что вы взволновали меня, молодой человек. И сильно озадачили.

-Но...

- Не надо оправдываться. Я все понимаю, - последние слова Ротшаля прозвучали будто с каким-то подтекстом. - Позвоните мне часа через два. Может быть, все уладится.

- А что, может не уладиться?

- Не знаю, не знаю.

Валдаеву показалось, что профессор знает больше, чем говорит. Или просто хочет напустить туману. Впрочем, последнее маловероятно. Этот человек не из тех, кто любит иг-Рать на публику.

Валдаев в сердцах бросил трубку и зло воскликнул:

- Черт его дери!

- Кого? - поинтересовался ответсек, заходя в кабинет.

- Программу "Геном человека".

- А чем она тебе насолила?

- Да шибко умные там все.

- А, -- ответственный секретарь зевнул.

- Держи, - Валдаев протянул ему вновь отпечатанный материал.

Ответсек, еще слаще зевнув, лениво кивнул и отправил материал в папку.

- Пошел я, - сказал Валдаев, поднимаясь.

- Далеко?

- Стреляться.

- Что ж, дело добровольное, - хмыкнул ответсек.

Валдаев вышел из кабинета. В коридоре прислонился лбом к холодной стене. Стреляться он пока не собирался. Но жить ему уже начало надоедать...

* * *

Этим вечером Валдаевым владело ожидание. Он несколько раз звонил Элле по телефону - без всякого успеха. И Ротшаль куда-то провалился, тоже на звонки не отвечал. Оставалось ждать, что телефон зазвонит сам. И этот звонок принесет с собой известия.

Однако телефон не звонил. Как в спячку впал. И Валдаев чувствовал раздражение на этот фирменный "Сони", хотя умом понимал, что штуковина не виновата. Да, в конце концов, ей, вещи неодушевленной, совершенно все равно, злятся на нее или нет.

На улице темнело. Валдаев сидел в кресле, не включая свет, и будто внутренне затвердевал. И им завладевали, играли как игрушкой вечерние страхи.

Валдаев давно убедился, что страхи живут вообще вне сознания. Они самостоятельные хищные существа. Раз возникнув, они, почувствовав слабину в человеке, набрасываются на него вновь и вновь в самое неожиданное время. Они сжимают сердце и гонят бешено кровь по жилам. Истачивают нервы и здоровье. Ослабляет их только время. Но в принципе они неуничтожимы. Иногда к Валдаеву возвращались даже детские страхи. Какие-то картинки, ощущения ужаса. Со страхами надо уметь бороться, но у него это получалось туго.

Взор его скользнул по темной кучке Эллиных вещей. Он даже не удосужился их убрать. Сейчас вид этих вещей привел его в чувство.

- Хватит, - громко воскликнул он, будто желая обозначить свое присутствие в этой квартире, убедить самого себя, что он еще жив.

Он встал. Нужно шевелиться. "Не спи, замерзнешь", - вдруг вспомнил он детскую присказку. И сейчас она показалась ему смешной. Он издал истерический смешок. А потом принялся запихивать вещи Эллы в полиэтиленовый пакет. Он примерился, куда бы его засунуть. Потом кинул в гардероб.

Он представил - дверь открывается, и из ванной выходит Элла. С ней ничего не случилось. Просто она выпала из потока времени...

- Это же делирий, - простонал Валдаев.

За окнами все сгущалась темнота. Она густела и в квартире, пряча очертания предметов. Темнота эта сжимала тисками...

Его вдруг объял холодный ужас. Он съежился в кресле и с ясностью необыкновенной понял - он сходит с ума. Если уже не сошел. Может, сошел давно? Может, все прошлое - ложная память?

- Хватит, - прошептал он, ощущая, будто погружается в болото.

И тут зазвонил телефон.

Валдаев дернулся к нему. Схватил трубку. Это наверняка звонит Элла. Она сейчас скажет, что решила подшутить над ним. И что скоро вернется. Он подуется чуток, но все-таки великодушно примет извинения. И у них будет чудесная ночь. Еще более чудесная от сознания Валдаевым того, что °н вновь обрел потерянное.... Или это Ротшаль? Он успокоит, скажет, что все в порядке.

- Алло! - крикнул Валдаев.

- Валдаев. Чего ты так кричишь? - послышался прокурорский голос.

- Лена, - разочарованно выдохнул он.

- А ты кого ждал? Нет, ну кто тебе может позвонить в твою берлогу, а? Только такие же, как ты...

- Ты звонишь, чтобы меня оскорблять? - произнесен.

- Я? Тебя? Оскорблять? Валдаев, ты о чем? Конечно, ту погубил столько лет моей жизни, что любая другая женщина устроила бы тебе кузькину мать. Но...

- Чего ты хочешь?

- Семьсот рублей Левоньке на теннис.

- Зачем Левоньке теннис?!

- Потому что Левонька должен заниматься спортом, чтобы вырасти сильным. Иметь волю к победе. И как можно меньше походить на отца.

- Ну да. Ты его ещё отречься от меня заставь.

- Ох, Валдаев.

- А твой червь таможенный обнищал?

- Нет. Но он уперся. Хочет, чтобы ты тоже материально поучаствовал в судьбе сына.

- Ах, дело в принципе.

- Да. У кого-то на свете есть принципы. Ты не слышал об этом?

- Слышал.

- Эх, Валдаев, жалко мне тебя. Пропадаешь ты без меня...

- Не смеши.

- Напрасно смеешься. Ты же слабый человек. Я понимаю, ты не виноват. Вот сижу, книгу читаю - "Практичен психология". Там все про тебя. У тебя слабый тип нервной системы. В мозгу возбуждение преобладает над торможением. Цитирую: "Люди со слабым типом нервной системы как правило, мнительны, ранимы, они застревают на своих эмоциях".

- И что?

- В общем, люди они никчемные. И ты этому иллюстрация.

- Ну... - Он набрал побольше воздуха, ощутив, что его захлестывает злость. Сейчас он выскажется. Все выложи этой дряни!

Когда он выдохнул воздух, порыв уже прошел. Он только произнес:

- Ну ты хамка...

- Ой, Валдаев, не надо. Это еще как посмотреть...

Она опять затрещала.

Высасывала она из него энергию минут десять. Насытившись, попрощалась и даже забыла о деньгах, которые он должен за Левонькин теннис.

Этот звонок разозлил Валдаева. Но и вернул на грешную землю. Он поднялся с кресла, включил свет. Потом телевизор, и тишину разорвал тонкоголосый вопль:

- Ты меня любила, любила, любила... Пел какой-то голубоватый мальчик. Опять зазвонил телефон. Валдаев подался вперед. Сорвал трубку. Крикнул:

- Слушаю!

На этот раз звонил тот, кого ждали, - Ротшаль. Вот только звонил профессор всего лишь для того, чтобы проинформировать: он так ничего и не узнал, и ситуация представляется ему все более таинственной.

- Раньше она так пропадала? - спросил Валдаев.

- Нет, никогда. Она достаточно собранный и щепетильный человек.

Разговор принес только огорчения. Валдаев положил трубку. И тут же послышался звонок в дверь.

В груди екнуло. Он подошел к двери. Поглядел в мугный "глазок" и увидел в полутьме лестничной площадки женскую фигуру.

Он прижмурился. Тяжесть, лежавшая на его плечах, начала куда-то уходить. Он дрожащими руками сдернул цепочку, отодвинул засов, дернул тяжелую дверь. И крикнул:

- Элла!

* * *

Волна радости приподняла к небесам Валдаева... И тут его с размаху ударила о камни разочарования. - Вам кого? - сдавленно спросил он.

Девушка, стоящая перед дверью, была вовсе не Элла Хотя в "глазке" нетрудно и перепутать - фигуры у них были схожи. Девице было лет двадцать пять - двадцать семь. одета в мини-юбку и глухую кожаную куртку, застегивающуюся под подбородком. Непонятно было, как она дошла досюда - на таких толстенных и высоченных платформах далеко не уйдешь. Она была рыжая и наглая.

- Вас! - прикрикнула она, ставя ногу на порог так, чтобы Валдаев не закрыл дверь.

- Я вас не знаю.

Тут она вцепилась ему в рукав.

- Зато я тебя знаю.

- Вы кто?

- Я подруга Эллы...

- Тогда... - он сглотнул комок в горле. - Тогда проходите...

Он отступил, пропуская ее в прихожую.

Она прошла туда, прислонилась спиной к стене, скрестила руки на груди и оценивающе, с ног до головы оглядела его. Ему было неприятно от этого взора. Так осматривают вырезку в мясном магазине.

- Извините, как вас зовут? - спросил Валдаев.

- Роза, - презрительно кинула девица.

Валдаев попытался вспомнить, где он слышал это имя... Все правильно, слышал он его от Эллы. Это та самая институтская подруга, которая затащила Эллу на недавнюю вечеринку.

- И что вам надо, Роза? - осведомился он.

- Она к тебе ушла. И ее нет нигде... Где она? - неожиданно девушка оттолкнула Валдаева и прошла в большую комнату. Потом в маленькую.

- Это обыск? - спросил он.

- Где Элла?! - взвизгнула Роза.

- В тумбочке!

Гостья кинула недоуменный взор в сторону тумбочки.

И наконец поняла, что это шутка.

- Она говорила, что ты псих.... Она пошла к тебе. Она говорила, что ты маньяк. Но еще говорила, что любила тебя... А ты... ты... Негодяй, какой негодяй! - Она ринулась к Валдаеву, размахнулась и залепила ему пощечину...

- Да вы что?! - он обхватил обожженную ударом щеку, - Что ты себе позволяешь?

- Она ведь тебя боялась, - девушка плюхнулась на диван. Злобно, как собака, у которой отобрали кость, уставилась на Валдаева. Ему подумалось, что она сейчас кинется на него и вопьется зубами в шею. Эдакий московский рыжеволосый оборотень...

- Ты... Ты убил ее! - крикнула она.

- Да вы что?

- Ты, поганый маньяк, - она огляделась и тут увидела газету со статьей о маньяке, вырывающем сердца. Он взяла газету и криво ухмыльнулась. - Ты, дерьмовый извращенец!

- Вон из квартиры! - крикнул он.

- Чего так глаза выпучил? Убьешь меня? Так же, как ее убьешь? Не выйдет! Ее рука нырнула в сумочку. И в ней блеснул... Ну ничего себе - она держала никелированный пистолет. - Пристрелю!

Валдаев съежился, видя, как она сняла предохранитель и как палец с черным лаком на ногте дернулся на спусковом крючке.

Он вздрогнул, ожидая грохота, вспышки, болезненного удара в грудь...

Ничего не произошло. Палец не довершил своего смертельного движения.

Впрочем, не смертельного. Он присмотрелся и понял, что пистолет не боевой, а газовый, с соответствующим стволом. И еще он увидел, что гостья бледна от ярости... И от испуга. Она боится его. И этот наглый напор от отчаяния.

- Уйдите, - устало произнес он.

- Маньяк, - она шмыгнула носом. Всхлипнула. Из глаз потекли темные ручейки смешанных с тушью слез. - Погаси маньяк.

- Ты просто не понимаешь, что говоришь.

- Просто так тебе это не пройдет, - пообещала она.

Вскочила. Ракетой пролетела мимо него. И с размаху захлопнула тяжелую дверь, так что едва не осыпалась штукатурка.

Он уселся в кресло. Сердце пулеметом барабанило в груди, как будто желало вырваться наружу. Он никак не мог нормализовать дыхание. Не мог прийти в себя. Абсурдность, полная невероятность этого визита. "Элла боялась тебя..." Так, кажется, сказала эта фурия. Элла боялась? Почему? Какие были основания у нее бояться его? "Ты... Ты убил ее!.." - стоял в ушах голос Розы. А потом он вспомнил последние слова - насчет того что просто так это не пройдет. Нужно было предпринять хоть какие-то меры предосторожности.

Он посмотрел на часы. Двенадцатый час. Взял со стола связку ключей. Натянул ботинки. Накинул куртку.

Выползать на ночную улицу ему не хотелось. Под окнами весело горланили "Мурку" алкаши. У "Черного бизона", как обычно, выстроились машины. Ночная улица была полна пугающих звуков и беззвучных угроз. Но выбираться надо было...

Он со вздохом распахнул дверь...

* * *

Сон был тяжелый. Валдаев опять наелся снотворного. И просыпаться ему не хотелось. Но он проснулся и с час лежал в кровати. Потом нехотя поднялся.

В двенадцать позвонили с работы.

- Тебя хочет видеть шеф, - сказал ответственный секретарь.

- Опять по материалу о Вуду?

- А я знаю?.. Я шефа еще таким не видел.

Валдаев понял, что на метро до работы не доберется- нет сил на толкучку. Поэтому поймал машину - раздолбанный "БМВ", видимо, подобранный на заброшенной немецкой свалке. И минут сорок выслушивал ругань пожилого, в черной кожаной куртке и кепке-лужковке водителя по поводу московских пробок, гибонов (так ныне прозвали гаишников), "козлов, которые вчера от горшка оторвались, а уже за руль лезут". Валдаеву оставалось вежливо поддакивать, но мысли его были далеко. Он мог только позавидовать незамысловатым заботам и расстройствам шофера.

Он поднялся на этаж, где располагалась редакция. В корреспондентской была Нонна. Она барабанила пальцами по клавиатуре, получалось у нее быстро, мастерски - она вообще все делала хорошо. На Валдаева она посмотрела с сочувствием.

- Что тут у нас на деревне? - спросил он.

- Сомин доел одну упаковку успокоительных. Я ему бегала за второй.

- А чего переживает?

- По-моему, из-за тебя.

- А что из-за меня?

- Не знаю. Изрыгает в твой адрес сдавленные проклятия. Что ты такое устроил?

- Я устроил? - возмутился Валдаев. - Ничего я не устраивал!

- Ладно. Это в конце концов не мое дело, - бросила она и вновь углубилась в работу.

Валдаев причесался перед треснутым зеркалом в углу комнаты. И вздрогнул, когда увидел, что трещина на две части рассекла его лицо и эти две части не совпадали. В этом было что-то жуткое и вещее.

- Черт-те что, - воскликнул он. - Нельзя держать в комнате разбитые зеркала.

- Я же с него энергетику вредную снимала, - кинула Нонна. - Не помнишь?

- Да помню я, - Валдаев поправил зеркало и снова посмотрел на себя.

Из зеркала глядело осунувшееся лицо, взор у этого человека был затравленный, и Валдаеву не хотелось думать, что его лицо принадлежало ему. Ему вдруг показалось, что на него смотрит совершенно чужой человек. Откуда-то из треснутого Зазеркалья.

Он оттянул ворот свитера и отправился в кабинет к главному редактору.

- Здравствуйте, - произнес он, перешагивая через порог.

- Валдаев, - прохрипел Сомин как-то обреченно.

- Что случилось-то? - озабоченно спросил Валдаев.

- Что случилось? - шеф покачал головой. - Что случилось, да? А ты не знаешь?

- Не знаю, - растерялся Валдаев. Таким замордованным он не видел главреда никогда. Тот смотрелся куда более жизнерадостно даже в ту пору, когда на газету одновременно "наехали" налоговая полиция, отдел по экономическим преступлениям и санэпидемслужба с одной целью - разделаться с изданием.

- Все, Валдаев. Расчет. Увольняю тебя по собственному желанию.

- Почему?

- Еще спрашивает.

- Николай Николаевич, мы столько проработали вместе. И вы без объяснений выкидываете меня за порог.

- И ты меня так подставил - Сомин обхватил голову руками. - Так подставил...

-Я?

- А что, забыл?

- Забыл...

- Издеваешься?.. Работаешь с человеком. Считаешь, что неплохо знаешь его. ан нет. У него двойное дно. Такая гнильца.

- Что вы такое говорите?! - воскликнул Валдаев и почувствовал, что в горле стоит комок от обиды. Обвинения были несправедливы. И, что еще хуже, они отлично укладывались в новую логику существования Валдаева, которая подразумевала именно отсутствие всякой логики. В театре абсурда начинался новый акт.

- Эх, Валдаев. Плохо вы кончите. Плохо, - вздохнул шеф, сразу как-то постарев. Он перешел на "вы", видимо демонстрируя, что теперь они уже в разных измерениях бытия. И отныне они никак не соотносятся друг с другом.

Теперь они врозь.

- Это вы плохо кончите, - вдруг неожиданно для себя со злой угрозой произнес Валдаев и чуть-чуть подался вперед.

- Выйдите! - в голосе Сомина взорвались визгливые нотки. И Валдаев с удивлением отметил, что главред боится. Он испуган до дрожи.

- О Господи, - прошептал Валдаев. Он не привык вызывать страх, и это ощущение было странным - с одной стороны, оно вызывало стыд, а с другой мимолетное злое ликование от собственной власти. - До свидания, - он обернулся и вышел из кабинета, с треском захлопнув дверь...

И чуть ли не лбом в лоб столкнулся с Нонной.

Она отпрянула.

- Уф, разогнался, - выдохнула она и за рукав оттащила его в сторону от начальственного кабинета. - Ну как?

- Все отлично.

- Оттаял главный?

- Он оттаял... А я иду на биржу труда.

- Ты о чем? - напряглась Нонна.

- Уволили. Вышибли. Выкинули.

- И за что?

- Это только шефу известно. Но он и под пыткой не скажет.

- Может, переговорить с ним?

- Спасибо. Но это бесполезно...

* * *

За его спиной захлопнулась массивная, на тугой пружине входная дверь в здание. Валдаев замер на миг. Ему в лицо Дохнуло теплым ветерком. Погода сегодня выдалась солнечная. Изумительная погода. Почти лето... Вот только где она, радость?

Он качнулся, будто от резкой слабости. И подумал, что У него сейчас подкосятся ноги и он рухнет на тротуар. Но слабость длилась долю секунды. Он как бы перешагнул через барьер.

Так оно и было. Все. Нет теперь корреспондента газеты "Запределье" Валерия Валдаева. Есть безработный Валерий Валдаев. Человек с непонятным статусом, у которого не в порядке с памятью, у которого при странных обстоятельствах исчезла любовница, за которым ходит смерть с косой и которого все, будто сговорясь, решили сжить со свету.

Интересно, можно математически описать допустимое по теории вероятностей количество неприятностей, которые выпадают на долю человека? Сколько всего посыпалось на него - это любая теория вероятностей надорвется лопнет мыльным пузырем.

Валдаев съежился. Солнце не грело его. Холод жег его изнутри. Внутри него все росла и наваливалась тяжестью холодная склизкая масса, пожирающая его нервы, волю к жизни. С каждым днем для него действительность становилась все более призрачной и чужой. И Валдаеву казалось, что эта новая, непонятная его жизнь все ближе сближается со смертью. В тяжелые минуты смерть все чаще казалась ему освобождением.

Он неуверенно огляделся, согнувшись пошел по краю тротуара, рядом с проезжей частью. Железным потоком на большой скорости неслись машины.

Вдруг его ошпарила мысль - а ведь все просто. Не нужен даже его фирменный ремень, приглянувшийся ему в ту жутковатую ночь. Ведь есть этот поток автомобилей. Они несутся быстро и мощно. Не много нужно усилий, чтобы ступить на проезжую часть. И вон тот "Ниссан" не успеет ни притормозить, ни вывернуть. И будет дребезг бьющегося стекла. Металлический грохот... И царство покоя.

Он шагнул, зажмурившись, на дорогу.

- Осторожнее, - резко дернули его за рукав сзади. - Куда вы лезете?

Валдаев сгорбился еще сильнее, обернулся. Увидел своего спасителя - мужчину лет сорока в зеленой рабочей робе.

- Спасибо... Я случайно... Правда, случайно... - пробормотал Валдаев. Ему хотелось оправдаться перед этим человеком. Но тот, улыбнувшись, отправился дальше.

- Случайно, - прошептал Валдаев.

Мир вдруг заиндевел. Стал еще менее реальным.

Валдаев на автомате добрался до дома. Он автоматически опускал жетоны в зев метро. Автоматом ломился в автобус. Спроси его, он вряд ли бы вспомнил хоть эпизодик из этой поездки. Он и раньше был изрядно рассеян, нередко думал о чем-то своем в потоке людей и забывался. Но сейчас он не думал ни о чем. Он был во власти непролазной тоски, которая вирусом пожирала его существо. И знал, что если в ближайшее время не выберется из этого состояния, погибнет...

"Безработный... Бесполезный... Безнадежный", - будто ржавое колесо вращалось в его мозгу.

Он добрался до квартиры. Упал на диван. И уставился в потолок. Потом потянулся к книге. Попытался читать. Буквы складывались в слова, слова - в предложения. В написанном был какой-то смысл, но он совершенно не волновал Валдаева.

Он взвесил в руке книжку. И вдруг изо всей силы запустил ей в стену. Потом схватил лампу и шарахнул ее об пол. Туда же последовала хрустальная ваза.

Он потянулся к пепельнице, которой хотел засадить в сервант, но рука сама опустилась, будто вдруг отяжелела. Порыв прошел. Валдаев немножко сбросил накопившееся отчаяние. Однако попытка вырваться из ирреальности этого мира провалилась. Мир продолжал существовать за бронированным стеклом. И за этим стеклом он кипел - кипел беспокойно, как вскипают готовые взорваться химикаты.

Они пришли в пол-одиннадцатого. Забарабанили в двери. Почему-то им претило пользоваться звонком.

- Кто? - спросил Валдаев.

- Открывай! - донесся грубый, знакомый голос...

* * *

Из тех чертей, которые преследовали его все последнее время, этот черт был один из самых вредных.

- К стене, - прикрикнул майор Кучер.

Он рывком притянул Валдаева, развернул его, поставил лицом к стене. Ноги шире плеч. Руки - на стену.

В квартиру бесцеремонно ворвались какие-то люди. Майор отступил, и чьи-то ловкие пальцы обшарили Валдаева.

- Чист, - произнес глухой голос. Валдаева опять развернули. Провели на кухню. Майор уже устроился с неизменной папкой за кухонным столом.

- Гражданин Валдаев. Согласно постановлению следователя межрайонной прокуратуры, санкционированному прокурором, в вашей квартире будет произведен обыск.

- Что, какой обыск? - Валдаев встряхнул головой.

- Прочитайте, распишитесь, - майор неторопливо, явно играя на нервах, с тихим треском расстегнул "молнию" на папке, вытащил бумагу с текстом и синей печатью в левом верхнем углу.

- Почему-то во всех фильмах говорят - ордер на обыск, - посетовал майор. Ордеров на обыск нет с тридцатых годов. А есть такие постановления.

Валдаев взял постановление. Пробежал его глазами, туго вникая в содержание. "Принимая во внимание, что в квартире, принадлежащей Валдаеву В. В., могут быть предметы и документы, могущие иметь значение для дела, постановил: произвести обыск по адресу..."

Он прочитал документ еще раз, внимательнее.

"Рассмотрев материалы уголовного дела, возбужденного по факту исчезновения гражданки Корсуниной Эллы Валентиновны..."

Насколько Валдаев знал, прокуратуре и милиции обычно требуется достаточно много времени, чтобы раскачаться и возбудить дело по исчезновению человека. А тут его возбудили мгновенно. Почему?

- Но эго какая-то ошибка, - Валдаев мысленно чертыхнулся, осознав, что голос у него жалкий, оправдывающийся - в общем, как у перетрусившего жулика, которому есть что прятать от закона.

- Все так говорят, Валерий Васильевич, - улыбнулся майор Кучер.

- Я ни в чем не виноват!

- Сколько раз я слышал это от вас?

- И я оказался тогда прав! Я не убивал Наташу!

- А вот в этом я не уверен, - покачал головой майор Кучер.

- Я не убивал Наташу! Я не убивал Эллу!

- Кстати, вас не очень удивило сообщение, что ваша знакомая исчезла.

- Не удивило! Я искал ее. Я обзванивал всех.

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался майор Кучер, призывая всем своим видом продолжать.

- Она была у меня. Среди ночи ушла...

- Так и ушла? - улыбнулся майор.

- Вы понимаете, так получилось, что...

И он опять сбивчиво объяснял то, что уже объяснял профессору Ротшалю. И что готов был объяснить истеричной рыжей фурии Розе, если бы только та захотела его слушать.

Майор Кучер слушал внимательно. Кивал. Поддакивал. Сочувствовал... И не верил ни единому слову. Его арктическая улыбка становилась все ироничнее.

- Мне все понятно, - подытожил он рассказ хозяина квартиры. - Понятые, кивнул он.

Привели двух бесцветных алкогольных личностей мужского пола и неопределенного возраста, которых Валдаев никогда раньше не видел. Видимо, понятыми милиция запаслась заранее. Участникам обыска долго разъясняли их права. Потом шустрые оперативники стали тщательно переворачивать все вверх дном. Действовали они умело. Сантиметр за сантиметром осмотрели ванную и туалет. Подняли ковер в комнате. До Валдаева дошло, что они ищут следы крови.

Затем они начали перебирать все вещи. Вытряхивали книги, ища какие-то записки, письма. Выложили на стол две записные книжки. Потом принялись длинными тонкими иглами прокалывать диванные подушки.

Длилось все это долго. Очень долго. Час. Другой. Третий Оперативники под конец притащили металлоискатель и прошлись с ним по всей квартире. Естественно, он отчаянно пиликал, реагируя на трубы, батареи, газовую плиту и любой другой металл.

Валдаев сидел в кресле в большой комнате до той поры пока его не подвинули, чтобы истыкать иглами кресло.

Первые минуты, когда эти люди брали любую вещь или передвигали мебель, Валдаев кривился, как от зубной боли. Его вещи, многие из которых он любил, с которыми у него столько связано, историю которых он прекрасно помнил, которые оставили в его душе след, в руках этих людей превращались в обычные предметы, типа тех, что собраны в комиссионках. Оставалось только навесить инвентарные номерки, чтобы уютный, обжитый Валдаевым мир собственной квартиры пропитался до основания пыльным казенным духом. Это было вторжение не только в квартиру, но и в душу. Душа сперва болела, но вскоре болеть перестала. На Валдаева нашло глубокое, лишенное чувств одурение.

Бесконечный обыск все же завершился. Валдаев прочитал написанные корявым почерком слова: "Изъято: записная книжка синего цвета на 70 страницах, записная книжка в коричневой обложке на 96 страницах"... Изъяли кучу всякого мусора. И не нашли ничего.

И не могли ничего найти. Валдаев передернул плечами, когда представил, что было бы, если бы он не оттащил пакет с вещами Эллы к своему старому приятелю компьютерному психу, жившему через два дома. Тому было все в жизни до фонаря. Он как раз осваивал какую-то сверхновую программу и, нехотя отвлекшись от нее, кинул пакет на антресоли и сказал:

- Пусть лежит...

И наверняка тут же забыл и о пакете, и о Валдаеве...

Майор Кучер остался с носом.

- Поехали, - сказал он, кладя руку на плечо Валдаеву.

- Куда? - спросил тот.

- В место, где мы продолжим нашу захватывающую беседу

Валдаев протянул руки для наручников.

- Пока обойдемся, - улыбнулся майор.

Милицейская машина - расшатанный, раздолбанный "уазик" с обломанной ручкой двери - доставила в местный райотдел. В уже знакомом Валдаеву кабинете с висящей на стене схемой расстановки патрульных нарядов майор принялся за допрос.

Профессионализма у него с прошлого свидания не поубавилось. Выворачивал он наизнанку все так же умело.

"Тут не пройдет и пять минут,

Как душу вынут, изомнут,

Всю испоганят, изорвут,

Ужмут и прополощат",

всплыла у Валдаева в памяти песня Высоцкого.

- Валерий Васильевич, - наконец сказал майор Кучер. - Это же так просто. Вы признаетесь... Все равно вы уже сидите за "колючкой". А ведь стрельнуть могут... Облегчи душу-то, - вдруг проникновенно произнес он, придвигаясь. - Кровушка она же душу вниз тянет. Вад... Чем ты ударил свою подружку?

- Я ее не бил!

- Ну а если вспомнить?..

-Нет!

- Ну как же... Хорошая девушка была. Но хорошие девушки часто унижают мужчин. Что она сказала? Что ты ей не нужен? Что ни на что не годен? Что из жалости общается с тобой?

Валдаев поежился.

- И что ты самый никчемный мужик из тех, которых она знала, и в подметки не годишься тем, другим? - наседал майор. - Ярость... Аффект... Знаешь, аффект это ведь совсем другая статья. Там и условно могут дать, конечно, учитывая раскаяние. Так давай раскаивайся... Аффект был?

Может, такая манера ведения допроса и сработала бы. Очень артистично получилось у майора. Очень хорошо умел он это. И Валдаеву хотелось ему признаться во всем. Зарыдать на майорской груди... Вот только признаваться не в чем. Да и воспринимал Валдаев сейчас Кучера не как человека, а как очередную взбесившуюся механическую куклу И слова его отскакивали, как от брони.

Мурыжили Валдаева до девяти утра. Кучер передавал его своим помощникам. Те продолжали допрос - куда более грубо и топорно. И потом опять принимался задело старший.

- Почему вы вообще считаете, что она убита? Где тело? - наконец спросил Валдаев.

- А, - махнул рукой майор Кучер. - Хочу узнать об этом от вас.

- У вас нет тела. Значит, нет преступления,.- вдруг вспомнил Валдаев где-то читанную формулу.

- Грамотный, - устало произнес майор Кучер, которого ночь вымотала точно так же, как и допрашиваемого. - Но мы найдем труп. Обязательно найдем. И ты ответишь за все. Будешь головой об стенку биться, выть, что явку с повинной не написал. Жалеть будешь. А поздно уже... Все. Из Москвы не уезжать.

- Да куда я уеду?

- Мы будем присматривать. Учтите, - майор Кучер опять перешел на "вы" и стал подчеркнуто официален.

- Учту, - Валдаев встал. Качнулся. Голова закружилась. Он чуть не грохнулся в обморок. Но устоял. - До свидания...

* * *

Коробок подлетел и со стуком ударился о полированную поверхность. Ноль очков. Еще раз. Нужно щелчком подкидывать его так, чтобы он вращался в воздухе чуть вбок. Тогда больше шансов, что он упадет на ребро. А это уже пять очков. Щелк. Ноль очков... Щелк - десятка. Коробок встал "на голову".

Это старая игра - подбрасывание коробка. Щелк - коробок подлетел. Ноль очков. Щелк - ноль. Главное приноровиться.

Через полчаса у Валдаева начало получаться вполне сносно.

К десяти часам утра, добравшись из милиции до дома, Валдаев заварил себе крепкий кофе. Сна не было ни в одном глазу - даром что провел бессонную ночь. Голова была пустая и гулкая, как алюминиевое ведро. И в ней мутно плескался страх. Страх стал вечным спутником.

Выпив кофе, он уселся в кресло рядом с журнальным столиком. На нем лежал коробок спичек. И тогда вспомнилась эта дурацкая игра. Она затянула своей бездумностью. Она отвлекала. Валдаев попадал в какой-то бессмысленный пустой ритм... Щелк - ноль очков. Щелк - пять... Он добросовестно считал очки. Двадцать... Тридцать. Сорок пять...

В очередной раз подбросил коробок. Посмотрел на часы. И равнодушно отметил, что провел за этим занятием полтора часа.

Времени было не жалко. Время же его не жалело, почему он должен был жалеть время?

Эта мысль ему показалась забавной. И он засмеялся. Смех получился жестяной. Отстраненный.

Он сжал коробок в руке, с удовлетворением ощущая, как ломаются в нем спички. Откинулся в кресле. Потом встал. Зашторил окна. Портьеры были тяжелые, и в комнате стало почти темно. Включил лампу с вращающимся ворохом световодных нитей. И занял себя наблюдением за ней еще на полчаса. Круговое движение светящихся нитей завораживало еще похлеще крутящегося в воздухе и шлепающегося на стол спичечного коробка.

Еще час убит. Никуда не надо спешить. Ничего не надо делать.

- Безработный, бесполезный, безнадежный, - вслух процитировал он самого себя. Да еще, как говорят уголовники, мокрая статья ломится.

Последнюю мысль он попытался задвинуть подальше. Он подумал, что готов просидеть так целую вечность.

Устроить бы каменную стену между собой и окружающим миром высотой в километр. Валдаеву не раз приходила в голову мысль, что лучше всего ему было бы жить в подземном бункере. Чтобы ничего не слышать, никого не видеть. Чтобы дотуда не доносились городские звуки - бесконечного звона, грохота и лязга Чтобы не мучил ноздри запах бензина. И чтобы не было людей, чтобы они не задевали его походя локтями. Ему хотелось забиться в темный угол. Он боялся этого зубастого мира. Ему хотелось эмигрировать из него. Как здорово иметь подземный благоустроенный бункер. Лишь бы было электричество и запасы продовольствия.

Телефон зазвонил, как всегда, неожиданно. Первым побуждением у Валдаева было размолотить его об стену. Но выработанные рефлексы сильнее сиюминутных желаний.

Он схватил трубку.

- Я вас слушаю.

- Думаешь, умнее всех оказался, если менты тебя отпустили? - послышался женский голос.

- Это кто? - спросил Валдаев.

- Не узнаешь?

- Вы - Роза. Та рыжая нахалка, которая ворвалась в мою квартиру.

- Та самая.

- Давайте поговорим спокойно. Элла исчезла. Но почему вы... - Валдаев запнулся, прикинув, что это звучит глупо - она ему тыкает, а он строит из себя невесть чего. - Почему ты думаешь, что я имею к этому какое-то отношение?

- Она пошла к тебе... - Девушка запнулась. - Я не знаю... Она говорила, что ты маньяк. Не отдаешь отчета, что делаешь. И в постели на тебя иногда такое находит. Что ты ее чуть не придушил... И что одна подружка у тебя плохо кончила.

- Я не убивал ни Эллу, ни мою, как ты выразилась, подружку, - вздохнул обреченно Валдаев. - Не убивал, понимаешь. Я никого не могу убить. Для меня муху проблема обидеть, не то что человека убить.

- Может, муху и не обидел... Только ты псих! Псих! И не думай, что все кончилось, маньяк чертов! Все только начинается!.. Я бы таких, как ты, убивала.

- Значит, это ты маньячка, девочка. Ты... И оставь меня в покое. Или я на тебя в суд подам.

- А... - Роза запнулась, не найдя что ответить, и бросила трубку.

Валдаев отодвинул от себя телефон.

- Гадина, - произнес он глухо. - Все гады! Все... Он поднялся с кресла. Оделся. Вышел из квартиры. Улица закрутила его. Он не знал, куда идет. Проехался несколько остановок на троллейбусе. На метро. Вышел. Прошелся. Опять нырнул в метро.

Как-то видел он фильм. Показывали сильно убыстренную съемку движения толпы в метро. Скорость стирала индивидуальности. И было наглядно видно, что люди это просто упорядочение двигающиеся частички живущего по своим законам механизма. Кто поверит, что каждый из них - человек со свободой воли? И вообще, где они, люди со свободой воли? Может, нет их вовсе в природе.

Валдаев выпал из этого движения. Он двигался против. Он совершал бессмысленные броуновские движения. Он был разладившийся, вышедший из своих пазов подшипник в гигантском механизме этого города.

Он скудно пообедал в дешевой забегаловке. Кусок в горло не лез. И снова устремился в свой хаотичный бездумный бег по Москве.

Сознание выхватывало отдельные фрагменты. Несколько теток споро пели хором в подземном переходе "А поутру они проснулись" под аккомпанемент звякающих в пакете из-под молока монет и под шелест падающих мелких купюр... Продавец книг зычно звал покупать новые бестселлеры "Практическая сексология" и "Домашний психиатр"... Вяло тек небольшой митинг, и оратор с мегафоном подвигал кого-то то ли покарать, то ли наградить... Милиционер тянул к желтой милицейской машине двух матерящихся, визжащих цыганок...

И, наконец, длинное уродливое здание Курского вокзала.

Сюда Валдаев пришел на автопилоте, как пьяный, без особого участия сознания. И вдруг встал как вкопанный ошпаренный неожиданной мыслью. Движимый внезапным порывом, быстрым шагом, будто не давая себе времени передумать, ринулся к дверям.

В зале было пустовато и чисто.

Валдаев посмотрел на расписание поездов. И направился к кассам. Пристроился в конец очереди. Прикрыл на миг глаза, представил стук колес, улетающие назад верстовые столбы, а вместе с ними и сами версты. Подальше от Москвы. Это решение проблем? Нет, не решение - тут он не обольщался. Но это дань зайцу, который жил в нем и требовал - беги.

Очередь была небольшая - спасибо автоматизированной системе продажи билетов. И шла достаточно быстро.

- Плацкарта подойдет? - спрашивала кассирша людей, мечтающих в скором времени влиться в армию пассажиров. - Купе на послезавтра нет... Берете? Шестьсот пятьдесят рублей... Следующий...

Валдаева от окошка отделял один человек. И тут его кто-то тронул за рукав. Он вздрогнул, обернулся и увидел ничем не примечательного длинноволосого мужчину лет сорока. На нем были затертая ветровка, черные джинсы.

Длинноволосый придвинулся к Валдаеву и почти шепотом произнес:

- Не надо, Валерий Васильевич. Вам же сказали не покидать город.

-Но...

Задать свой вопрос Валдаев не успел. Незнакомец повернулся и быстрым шагом удалился из зала. Валдаеву захотелось взвыть в голос.

- Следующий, - произнесла кассирша.

Валдаев не обратил внимания на то, что подошла его очередь.

- Вы берете? - спросила с украинским акцентом стоявшая за ним пышнотелая женщина.

- Нет... Теперь не беру.

* * *

Два дня Валдаева никто не беспокоил. Милиция, казалось, забыла о его существовании. Рыжая ведьма Роза не напоминала о себе. В жизни журналиста и в его душе установилось хрупкое равновесие. Впрочем, оно могло в момент обрушиться. Он это прекрасно понимал и больше всего стремился сейчас не делать резких движений.

За эти дни он съездил в пару газет за гонорарами, прозвонил в несколько мест и пришел к выводу, что работу себе найдет, даже в условиях нынешнего кризиса. За годы, пока он писал об аномалыцине, его имя достаточно примелькалось любителям этого чтива, его знали, некоторые даже ценили, были чудаки, собиравшие вырезки с его статьями. Так что примерно на ту же, а то и более солидную зарплату он устроится без вопросов. Но он решил переждать чуть-чуть. Если он не угодит в сумасшедший дом, его не посадят в тюрьму или не убьют, тогда он займется вплотную трудоустройством. А пока...

А пока надо протянуть хотя бы несколько дней в надежде, что все само рассосется. Есть такой вид надежды, которая греет людей типа Валдаева. Кстати, в прошлом действительно большинство его проблем рассасывались сами собой...

- Старик, у тебя есть какой-нибудь забойный материал про аномальные зоны? возопил однажды утром в трубку его однокурсник, здоровяк и пьяница Леха Лощиц ныне редактор отдела науки одной полужелтой газеты.

- Есть.

- Ну так тащи.

Валдаев вывел с компьютера статью, которую не успел отдать в "Запределье". И отправился на Пречистенку, где сходилась редакция этой газеты.

Редакция занимала второй этаж старого особняка. Валдаев передал статью Лощицу - здоровенному, лихому, бородатому, изредка трезвому детине, сильному и уверенному себе. Валдаев всегда завидовал его этой уверенности.

- Спасибо, старина, - возопил тот. - За стол, за стол, - толкал он его в соседнюю комнату, как маневровый тепловоз небольшой состав, при этом не обращая ровным счетом никакого внимания на робкие возражения.

В редакции что-то шумно справляли - то ли чей-то отпуск, то ли день рождения, то ли полнолуние, то ли все вместе, а может быть, пили просто так. Стол был заставлен бутылками. В Валдаева с криками "Штрафная опоздавшему" (хотя он никуда не опаздывал, поскольку его никуда не приглашали) тут же влили полстакана коньяка. Потом еще чуток. Валдаев больше делал вид, что пьет. Не то чтобы он не любил выпить. Но в свете последних событий от мысли что алкоголь может заставить его потерять контроль над собой, ему становилось дурно до тошноты.

Под конец Лощиц, в порыве пьяного благодушия, хотел затащить Валдаева гудеть в какую-то баню на окраине города. А когда на этого человека находило щедрое благодушие, отделаться от него было необычайно трудно.

- Если что надо... - хмельно вещал Лощиц. - Валерик, ежели что, так я сразу, - он похлопал приятеля здоровенной ручищей по груди, так что та прогнулась. - Вот ты мне скажи, что тебе надо?

Валдаев закашлялся от удара, потом сказал:

- Работу.

- А чего с твоей работой?

- "Молодой коммунист" меня выпер.

- Сомин - козел. Это всей Москве известно... Иди к нам. Обозревателем. Хочешь, свое место отдам, а? Не жалко!

- Да нет, спасибо.

- Валерик, дружище дней моих суровых... Хочешь, рубаху сниму, - он приспустил галстук, сдвинул его в сторону и потянул рубаху на своей рельефной, мошной груди.

- Мне идти надо.

- Идти, - Лощиц задумался, помолчал, кивнул. - Ладно. Но если чего, ты знаешь, что на меня положиться можно всегда... Уф, - он чмокнул Валдаева в щеку и придал ему ускорение в направлении двери.

Валдаев вышел на улицу. Он немного расслабился. В этой пьяной удалой энергии, радости жизни Лощица была заразительная бесшабашность. Уж Леха не довел бы себя всякими черными мыслями до нервного истощения. Наверно, он легко и весело принял бы удары судьбы. Не согнулся бы... Но он - другая порода. Другой материал.

Год назад Валдаев написал статью, где ссылался на горе-ученых и контактеров, утверждавших, что единого человечества нет. Что на Земле проживают потомки различных галактических рас. Одни из них обладают всеми задатками хищников. Другие - травоядных. И ведут себя в жизни соответственно. Чушь несусветная, но определенная логика есть. Валдаев не раз задумывался, а к кому относится он. И выводы всегда были неутешительные.

В разобранных чувствах он поднялся на лифте к своей квартире. В полутьме лестничной площадки начал возиться с ключами, отпер замок...

И ощутил за спиной движение.

- Заждались тебя уже, - услышал он грубый голос. Валдаев окаменел на миг. Он вспомнил, где слышал этот голос. Оглянулся.

Это были двое горилл, бандитов из фирмы "Локус", которые работали здесь по квартирам и на которых он постоянно натыкался.

- На хату пригласишь? - спросил бычешеий и, быстро сочтя молчание за знак согласия, втолкнул Валдаева в квартиру. Его напарник по кличке Крыс зашел следом.

Бычешеий плюхнулся в кресло так, что то тонко заскрипело.

- Ну так что насчет квартиры? - осведомился он и взял с журнального столика оставленную там пачку "ЧестерфильДа", сунул одну сигарету в рот, стиснул ее слюнявым кончиком толстой негритянской губы, так что она прилипла, и стал шарить по карманам кожаной куртки в поисках зажигалки.

- Да вы чего? - сдавленно произнес Валдаев.

- Не артачься, - Крыс взял со стола соленые орешки, вторые Валдаев оставил себе на вечер. Бросил горсть в рот.

И плюхнулся с размаху на диван.

- Тебе на адвоката деньги нужны будут.

- На какого такого адвоката?

- Да тут шелест прошел, что уделал ты кого-то, - бычешеий лениво зевнул, нашел все-таки в кармане зажигалку зажег сигарету и затянулся.

- Какой шелест прошел? - тупо спросил Валдаев. Он вдруг будто взглянул со стороны на происходящее. Жалкий, измученный человек стоит посредине собственной квартиры, которая осквернена присутствием двух бугаев, обысками да еще много чем. И не может ничего. Он беспомощен.

- У нас в ментовке свои люди, - бычешеий снова зевнул. - Представляешь, Крыс, этот прыщ бабу завалил вглухую...

- Что вы говорите такое?! - возопил Валдаев.

- Ладно, не ерепенься, лысый, - проговорил бычешеий, не вынимая изо рта сигарету. Он снял с пачки сигарет целлофановую обертку и зажег ее, любуясь на огонь. Запахло паленой пластмассой. - Пойми. Ты один. Никто о тебе даже не вспомнит, если ты исчезнешь... Один, подумай. Пропадешь, и на хрен не нужен никому. Наследников нет. Мы твои наследнички.

- Исчезну, - ошарашенно произнес Валдаев.

- Ага, - кивнул Крыс и выплюнул пережаренный орех прямо на ковер. - И ментовка подумает, будто ты от правосудия бежал... Подумай, может, лучше разойтись по-мирному.

- А что, завалить его сейчас, - задумчиво произнес бычешеий. - В ковер. И расписаться за него у нотариуса. Скажем - клиент убыл...

- Ыгы, - довольно гыкнул Крыс. - В Чечню. У него там родственники.

- А тело - за кольцевую.

- Я закричу! - Валдаев отступил. Уголовники залыбились довольно. Они любили чужую беспомощность. Они жили тем, что могли делать все, а с ними пока никто не мог сделать ничего. И если бы роли вдруг поменялись - они бы искренне сетовали на несправедливость мира.

- Ори, ори, дурачок деревенский, - бычешеий поднялся с кресла, затушил сигарету о пепельницу. - Лучше подумай... Пошли, Крыс...

- На, - Крыс ударил Валдаева ладонью по уху - совсем не больно, но крайне унизительно.

Хлопнула дверь. Они ушли.

Валдаев упал на диван. Из глаз текли слезы. Он знал, что конченый человек. Ему всего этого не выдержать...

* * *

По квартирам в подъезде крутились молодые, шустрые ребята. Они задавали вопросы о Валдаеве: не выходил ли тот ночью из дома, не выносил ли что из квартиры объемное, типа свертка с человеческим телом. Журналист заметил, что соседи начали смотреть на него с напряженным опасением. А бабки на скамейках перешептывались за его спиной, кажется, считая его хорошо скрывающим личину крупным мафиози. Это все было бы смешно, когда бы не было грустно.

Из дома он старался не выходить - разве только в магазин. И в свои вылазки он ощущал себя солдатом под артиллерийским обстрелом. Или солдатом в тылу врага. С одной стороны, его могли ждать двое бугаев с кастетами и нотариусом. С другой - милиция с постановлением об аресте.

На улице он время от времени нервно озирался и с опасением оглядывался на прохожих. Ему вспоминался затрапезного вида мужичонка, который в железнодорожных кассах советовал ему никуда не ехать. Ясно было, что милиция следила за ним. Как говорят в детективных фильмах, прилепила ему "хвост".

"Хвост" - это было продолжение фантасмагории. Этого просто не могло быть в его прошлой размеренной жизни. Где она теперь, та размеренная жизнь? Может, и не было ее вовсе, а есть только чужая память?

Будто по расписанию, каждый час Валдаев звонил Элле. Пару раз он ездил к ней домой. Прислушивался, прикладывая ухо к двери и стараясь уловить в квартире хоть какие-то признаки жизни. Естественно, таковых не обнаруживал В последний визит он набрался наглости и обратился к соседям. Тут же нарвался на ругань: "Житья не стало. Все милиция ходит, об этой вертихвостке спрашивают. Нет ее! И не появлялась!.."

Он постоянно возвращался мысленно к той ночи. И сознание его билось, как птица о стекло, не в силах проникнуть за барьер. Ему очень не нравилось, что из его памяти выпало полтора часа. Не нравились следы крови в ванной. Много чего не нравилось.

Ему пришла мысль обратиться, используя обширные связи, к какому-нибудь гипнотизеру, чтобы тот выдавил из него в гипнотическом состоянии тайну тех часов. Но он знал, что никогда не пойдет на это. Он обмирал от мысли. что гипнотизер найдет что-то такое...

Все чаще в одиночестве Валдаевым овладевала навязчивая идея. Ему казалось, что вот-вот, через пять секунд зазвонит телефон. И он услышит голос Эллы:

- Все в порядке. Это я... Телефон не звонил. И Элла не объявлялась. И тут время играло против него. С каждым часом надежда, что все утрясется, становилась все призрачнее. Однажды утром он позвонил профессору Ротшалю.

- Элла не появлялась?

- Нет, - произнес профессор.

- Где же она? Где?

- Я думаю, это не телефонный разговор. Вы могли бы подъехать ко мне?

- Конечно, могу! Когда?

- Да хоть сейчас.

Валдаев взял такси и меньше чем через час был в квартире профессора.

На этот раз профессор принял его без неизменной бутылки вина. На столе дымился кофейник.

- Присаживайтесь. Вот хозяйничаю, - сказал он, показывая на духовку, в которой что-то жарилось. - Признаться не люблю эти новшества - СВЧ-печи и прочие плоды прогресса. Пища должна готовиться на огне. В огне есть мистика. А что есть в СВЧ излучении, кроме рационального бездушия технократической эпохи?

- Я не знаю, - нервно произнес Валдаев, усаживаясь на стул.

Его руки дрожжали. И голос дрожжал. Ротшаль, напротив, был совершенно спокоен.

- Где Элла? - Валдаев вздохнул. - Черт возьми, ну где же она?

- Где? - Ротшаль разлил по чашкам ароматный кофе. - Вопрос не праздный, не правда ли? - Он внимательно посмотрел на гостя. - Где Элла? Хотел бы я знать.

- Вы так спокойны, - зло произнес Валдаев. - Можно подумать, вас это не волнует.

- Почему? Очень волнует. Я написал заявление в милицию. Надавил кое на кого, чтобы возбудили уголовное дело. Мне сказали ждать. И я жду, - он снова пронизывающе посмотрел на гостя.

- Милиция приходила ко мне. Они устроили у меня обыск. Они что-то искали.

- И не нашли.

- Вы так говорите, Ким Севастьянович, будто подозреваете меня в чем-то. Валдаеву вдруг стало жутко обидно. - Это даже смешно...

- Да, конечно. Это смешно... А знаете, Элла ведь взбалмошная девушка. Иногда грубая...

- Я люблю ее.

- О да, конечно... Я думаю, у вас не слишком большой опыт общения с женщинами. С такими женщинами. Они слишком дорогие и капризные игрушки... В тот вечер она пришла к вам. Дело молодое. Порыв страсти.

Он замолчал, побалтывая серебряной ложкой в чашке. Звон серебра о фарфор отдавался в голове Валдаева.

- Ох эти человеческие проблемы, - криво улыбнулся Ротшаль. - Ox эта неспособность совладать в определенный момент с собой. Вдруг оказывается, что в эту секунду нет ничего важнее, как выплеснуть злость. И пальцы начинают жить сами по себе... А потом видите, как она уже оттрепыхалась в ваших руках. Шея хрустнула. И остается одно - вынести тело...

- Вы что такое говорите?! - воскликнул Валдаев, поднимаясь из-за стола.

- Я вас не виню. Я знаю, насколько может захватить человека секундный импульс. Но поймите, вы не сможете жить с этим. Вам лучше признаться...

- Я ничего не делал. - Валдаев снова уселся на стул. - Поймите же вы наконец. Я такого не мог сделать. Я из другого теста.

- Из другого?.. В людях живет несколько Я. И они могут быть совершенно непохожи друг на друга. Могут даже ненавидеть и презирать друг друга. Но они части единого целого. А единое гораздо гармоничнее части. Где-то в глубине нас мы - само совершенство, но не всем удается соединить части нашего Я.

- Это называется шизофрения. Раздвоение сознания.

- Ничуть не бывало. Это обычное состояние человека. Какое из этих Я главное? Никто не ответит. Это вопрос каждого конкретного мига. Краткого мига, какой решает все. Какое Я преобладает в судьбоносный миг, так и прокладывается тропинка судьбы... Вам же не повезло.

- Вместо того чтобы искать Эллу, вы... Вы издеваетесь надо мной!

- Нет, Валерий Васильевич. Элла слишком дорога мне. Я очень хочу найти ее. Но если... Я смирюсь. Я не жажду мести. Кто-то наверху, кто расставляет все по своим местам, решит и этот вопрос. Я фаталист.

- Это просто досужие домыслы, - уже без всякой уверенности произнес Валдаев.

- Да вы пейте кофе. Пейте...

Валдаев встал. Закусил губу. Хотел сказать что-то хлесткое. Но лишь сухо произнес:

- До свидания.

И, качнувшись от резкого отлива сил, ринулся из квартиры...

* * *

Все пошло по очередному кругу. Утром Валдаеву позвонили из милиции и потребовали явиться для дачи показаний.

- Повестку слать не будем. Надеемся на вашу сознательность, - проговорил приветливый молодой человек.

- Я приду, - вздохнул Валдаев, которому в этот момент новее не хотелось быть образцом сознательности, а хотелось забиться в темный угол и никуда не ходить.

Но идти пришлось. В районном отделе милиции: его донимали пару часов вопросами об Элле, об их взаимоотношениях, о ее знакомых и возможных местах появления.

- Годами люди не появляются, и никакого шума, - сказал Валдаев оперативнику, специализирующемуся на розыске без вести пропавших, - тому самому веясливому молодому человеку, который звонил ему. - А тут сразу - уголовное дело, обыски...

- Давят, - оперативник выразительно указал пальцем в небо.

- Сверху - на вас. Вы - на меня...

- Эх, Валерий Васильевич, - укоризненно произнес оперативник.

- Вместо того чтобы с бандитами бороться... - Валдаев запнулся, потом решился выложить все. - Тут меня бандиты атакуют. Требуют, чтобы я менял квартиру. Двухкомнатная мне велика, оказывается. Всю жизнь была нормальная, а сейчас велика. Угрожают убить. Закопать за кольце вой до-рогой. Это как?

- Ну-у, - протянул оперативник. Он сразу поскучнел. - Это когда было-то?

- На днях... Вот когда меня убьют.

- Да нет, сейчас из-за квартир редко убивают. Бум прошел.

- Редко, но убивают же!

- Да не думайте вы о худшем. Попугают... Конечгно, можете написать заявление. Мы его рассмотрим... Они вас били?

- Дали один раз.

- Следы побоев есть?

-Нет.

- Тогда все вообще трудно доказуемо. Ваши слова против их. Мы их напряжем. А они на вас отыграются. Вам это нужно?

- А если все-таки убьют?

- Если бы да кабы... Напишите. Вообще, это к разговору не относится, Валерий Васильевич. Это не в пределах моей компетенции.

- А что в пределах вашей компетенции?

- А в пределах моей компетенции розыск гражданки Корсуниной Эллы Валентиновны... Валерий Васильевич, - проникновенно, как ксендз во время исповеди, произнес оперативник - видимо, этому искусству он обучался у майора Кучера. - Поверьте, если вы виноваты, рано или поздно это всплывет. Так что...

- Но я не виноват, - эти слова от частого повторения уже затерлись и все больше походили на неискренние...

На следующий день Валдаева вызвали в прокуратуру. Там его допрашивала женщина-следователь - въедливая, источающая ядовитую стервозность. Говорила она с ним куда более сурово, чем оперативник.

- Я не виноват ни в чем, - снова повторял Валдаев. Больше всего он боялся, что его потащат к майору Кучеру, но тот пока не нарисовывался. Впрочем, Валдаев был уверен, что майор опять вынырнет в самый неподходящий момент, как черт из табакерки.

Чтобы отвлечься, Валдаев погрузился в работу. Он пытался уйти от грубой, неуютной действительности в искусственный мир слов, в белое безмолвие бумажных листов, расчерченное черными строками. Это был его мир. Он творил его по своему усмотрению. Он мог перетасовывать факты, жонглировать словами и событиями. Он был здесь хозяин, тогда как в реальной жизни он был лишь сорванным осенним листом, который гонит над землей ураганный ветер.

Он написал две статьи, до которых все руки не доходили уже третий месяц. Потом вернулся к тому, к чему не возвращался уже года три. В свое время в альманахе новой прозы "Знак препинания" он напечатал пару авангардистских рассказов. Валдаев никогда не увлекался прозой. Его вгоняло в тоску осознание того, что нужно на сотнях или десятках страниц передвигать вымышленных тобой героев. Он еще в юношестве пробовал силы в реалистических рассказах, и получалось, что со своими героями он не находит общего языка, поэтому они выходят вялыми, анемичными и по жизни бесполезными. Совсем другое дело авангардная проза. Мысль течет плавно и не зависит ни от чего - ни от логики, ни от героев. Ты выплескиваешь накопившиеся чувства, страхи, тревогу в словах, ты отстраняешь их от себя, изучаешь, будто ученый энтомолог загадочных насекомых. И все эти сковывающие тебя чувства будто перестают быть твоими, они утрачивают над тобой власть. Авангардная проза - это еще невозделанная нива новейших психиатрических методик.

Рассказики в "Знаке препинания" были восприняты в узких кругах в основном доброжелательно. Валдаева даже пригласили на фуршет, посвященный годовалому юбилею журнала. Там собралась самая разномастная публика. Прокуренная, с бегающими глазами и напористыми манерами продавщицы сельского пивного ларька поэтесса оттащила его в сторону и заявила, что внимательно прочитала его рассказы. "Это, конечно, не "Фауст" Гёте, но внимания заслуживает". И после этого затеяла с ним какой-то совершенно шизушный литературоведческий спор. Валдаев с трудом Понимал, о чем идет речь, и только старательно надувал Щеки и многозначительно поддакивал. В тот же вечер еще одна поэтесса - восторженная восемнадцатилетняя некрасивая дурочка - объяснилась ему, что, прочитав его рассказы, убедилась - Валдаев вполне может быть ее идеалом, и сам "идеал" в этот момент готов был провалиться сквозь землю. В процессе вечера она пару раз невзначай прижималась к нему телом, и он, ощущая ее прикрытую тонким свитером полную грудь, краснел. И сумел-таки отвязаться от нее. Это все проклятая стеснительность, поскольку кто-то другой не упустил бы случая. Но девчонка, как и все поэтессы, была немного не в себе, а такие особи всегда пугали его.

- Круто, старик, - оценил его рассказы на том вечере один литературовед. Но глупо...

Позже Валдаев не возвращался к этому ремеслу. Оно для чокнутых, а ему хотелось казаться самому себе здравомыслящим, лишенным завиральных идей журналистом-прагматиком. Ему вовсе не хотелось ощущать себя частью той тусовки, где половина присутствующих созрела для смирительных рубашек. Он боялся снова садиться за стол и выплескивать на бумагу свои чувства и мысли, ибо боялся, что на определенном этапе не ты будешь владеть бумагой, а она овладеет тобой и все вываленное на нее вернется к тебе и ударит по сознанию. Такая проза - путь в дурдом.

Но сейчас, когда все вокруг него шло трещинами, осыпалось, разваливалось, он вдруг ощутил потребность усесться за новый авангардный рассказ. Ему хотелось переложить на бумагу часть пригибающей его к земле тяжести. Хотелось крепче ухватиться за реальность. Остановить сползание в зыбучий песок неопределенности и просто шизухи. Клин клином вышибают.

Он сидел за компьютером. Слова свободно ложились одно за другим. Название будто само собой возникло из той великой пустоты, где живут слова и идеи, "Чугунный человек"... Жалко, что журнал "Знак препинания" давно загнулся. Но Валдаев писал не для того, чтобы опубликоваться, а потому, что не мог не писать.

После визита в милицию к тому самому вежливому оперативнику Валдаев до двух ночи расписывал свое странное произведение. На следующий день родился еще один коротенький рассказ - "Иерихон". В нем была попытка отразить ощущения жителя Иерихона в последние минуты жизни этого города. В те минуты, когда затрубили трубы осаждающих, и от неземных звуков уже готовы были обрушиться мощные, доселе неприступные городские стены. Когда привычный мир распадался от неземного трубного гласа. И когда несчастным жителям казалось, что пришел конец света. Но это был лишь конец Иерихона. Одного из тысяч и тысяч городов, стертых с лица земли...

Рассказы получились ничего себе. Ощущение тягучего кошмара лезло из каждой строчки. Валдаев перечитал их, и ему стало совсем худо. Рука потянулась к клавише стирания файла, но он вовремя одумался и включил принтер на распечатку.

Как обычно, телефон просыпался где-то к ночи. Он зазвонил около одиннадцати - отчаянно и долго. Валдаеву не хотелось с ним связываться. Но пришлось. Он взял трубку и услышал отдаленный незнакомый женский голос:

- Это Валерий Валдаев?

-Да, я. Кто?

- Это звонит подруга Эллы. Вы меня не знаете. У меня есть для вас кое-какие новости.

- Какие новости? - произнес он, прикрыл глаза и сжал до боли трубку.

- Это совершенно не телефонный разговор.

-Но...

- Я сейчас в вашем районе. Могу встретиться.

-Где?

- У гастронома.

Валдаеву страшно не хотелось выходить из дома. Но вместе с тем ему обещали новости об Элле. Вдруг все разрешится?

- Это далековато от меня, - сказал он.

- Давайте у гаражей на Магистральном проезде. В самом начале их.

До этого места было минуты три ходьбы по темным дворам. Днем там нормально. Но когда темнеет - становится жутковато, как на ночном кладбище.

- А вы не можете добрести до меня? - взмолился Валдаев.

- Это вам надо или мне?

Валдаев вздохнул и сказал:

- Ладно. Минут через десять буду там.

Он положил трубку. Что-то его смущало - даже не в разговоре, - мало ли какие бывают ситуации. Смущал голос звонившей. В нем была какая-то фальшь... Да нет, показалось. Когда нервы так истрепаны, недалеко и до мании преследования.

Он оделся. Накинул легкую куртку. И шагнул в ночь.

Гаражи начинались за четырнадцатым домом по Магистральному проезду. Они тянулись железными уродливыми коробками. Сейчас там было пусто. И Валдаев подумал - это ж надо быть таким идиотом, чтоб потащиться сюда. Тюкнут его чем-нибудь тяжелым по башке, оттащат на небольшую свалку в сотне метров отсюда и до свидания.

Он передернул плечами, собрался уже возвращаться, как из-за гаражей появилась худая женская фигура.

- Добрый вечер, - сказал он и тут же скривился, как от зубной боли. Он присмотрелся и смог различить в свете тусклой желтой лампочки на одном из гаражей, что таинственная незнакомка - это та самая рыжая ведьма, что донимала его.

- Роза, - произнес он с досадой.

- А ты кого ждал? - в обычной наглой манере осведомилась она.

Валдаев мысленно чертыхнулся. Попался на крючок. Роза немного изменила голос - поэтому голос и показался ему странным.

- И чего? - спросил он, ощущая, как покрывается холодным потом. От этой психопатки можно ожидать чего угодно. Он не забыл, с каким выражением на лице она целилась в него из газового пистолета.

- У меня действительно новости об Элле, - сказала Роза.

- Какие новости?

В этот момент он услышал звук мотора. На дорогу легла его длинная тень, повернулась на асфальте и начала сокращаться. Какая-то машина заруливала к гаражу.

- Плохие новости, - сказала Роза.

- Что с Эллой?

- Не для нее. Для тебя плохие.

Звук мотора приблизился. Послышался скрип тормозов, и Валдаев понял, что машина остановилась прямо сзади них. Он резко обернулся. Действительно, метрах в трех за его спиной остановилась "Газель" с включенными фарами. Из нее выпрыгнули двое.

- Вякнешь - кишки выпущу, - послышался грубый голос. - Пшли, - Валдаева толкнули к машине...

* * *

- У, морда какая поросячья, - пахнущая бензином лапа сграбастала лицо Валдаева, перекрыв кислород. - Ты, свинота, похрюкай, а...

В глухом, без окон, салоне "Газели" зажегся свет. Валдаев увидел еще двух бесов из числа преследовавших его последние дни. Два бандита, специалисты по вытряхиванию людей из их квартир.

- Трогай, Крыс, - сказал бычешеий. Крыс пробрался вперед и сел за руль. Включил скорость и осторожно тронул машину с места.

Бычешеий вытащил пистолет - уж точно не газовый. Ткнул ствол в лоб Валдаеву.

- Ты только не делай ненужных движений, - посоветовал бандит. - Я стрелять люблю.

Валдаев ничего не ответил. Он оцепенел. В голове звенел отдаваясь разными звуками, одно слово: "Приплыл". И в душе какое-то странное облегчение. Наконец все начинает приобретать какие-то законченные формы. Он достиг дна своего падения. И теперь оставалось только шмякнуться о бетон и превратиться в мокрое пятно.

- Что вы хотите? - спросил он.

- Поговорить, фраер, - успокоил его бычешеий. - Хотели бы завалить завалили бы. А так - просто поговорить.

Он задвинул занавески, так что теперь не было видно спину водителя.

Теперь Валдаев не видел, куда они едут. Он прикинул что будет дальше. Ему всучат на подпись документы на квартиру. А потом закопают поглубже где-нибудь за кольцевой дорогой, в лесочке. Никто не знает, сколько там таких вот трупов скопилось за последние века. Одним больше - кто заметит...

Он рассуждал о себе как о постороннем человеке. Он смирился. Эмоции угасли. Как-то по телевизору показывали, как фашисты расстреливали людей в войну. Поразило, что люди послушно и равнодушно шли на казнь. Они смирились. В них все перегорело. Они перестали бояться.

Бандиты излучали наглую уверенность в себе и своей даже не силе, а праве жить, шагая по трупам. Они присвоили себе право убивать. В их поступи была поступь новых времен, когда таким, как он, Валдаев, останется только забиться, подобно таракану, в узкую щель и стараться не высовывать носа, моля Господа, чтобы походя не затоптали и не раздавили.

- Такой сморчок. Что такая девка в тебе нашла? - задумчиво произнес бычешеий.

- Да ладно, разберемся, Лом, - крикнул Крыс с водительского кресла. И в машине надолго повисло молчание.

"Газель", повинуясь законам светофоров, транспортных развязок, тормозила, останавливалась. Водитель вел машину аккуратно, не превышая скорости.

Где-то через час машина куда-то свернула, приличная дорога кончилась. "Газель" поползла по бездорожью, подпрыгивая и ухая в ямы. Крыс злобно матерился.

Машина остановилась. Бычешеий Лом выпихнул Валдаева из салона, уронил на влажную землю, прямо в лужу- пихнул ботинком под ребра.

- Лежи, падла. И не рыпайся.

Валдаев рыпаться не собирался. Земля была холодная. Ему вдруг стало обидно, что он испачкал одежду и ботинки.

- Ну чего, давай базарить, - Крыс пригнулся, потом присел на корточки рядом с Валдаевым. - Рассказывай, как мочалку свою загасил.

- Кого?

- Имя такое дурацкое, - Крыс задумался, вспоминая. - Эллу.

- А вы что, ее знали? - спросил Валдаев.

- Нет, не знали... Но мы ваш гнилой район держим. Нас попросили разобраться.

- Та рыжая дрянь?

- Она нам бабки заплатила, - чуть ли не виновато произнес Крыс. - Мы должны отрабатывать.

- Много заплатила?

- Неважно. Главное, чтоб порядок был, - Крыс зевнул. - Нам не нравится, когда баб просто так гасят.

- Ыгы, - хмыкнул Лом. - Когда не мы, а другие валят.

- Именно. А то на нашу долю не достанется.

- Ну-ка, - Лом рывком помог подняться Валдаеву, пошарил по карманам его куртки и извлек пачку "Честерфильда". - Во, сигареты те же.

Валдаев оглянулся. Метрах в десяти проходила проселочная дорога. Вокруг был лесок. Они находились недалеко от Москвы. За леском вдали воздух туманился от растворенных в нем огней большого города. Впрочем - далеко ли, близко ли, - не имело никакого значения. Какая разница, где упокоиться?

Его опять кинули на землю, поставили на колени.

- Так, рассказывай, - Крыс нагнулся над ним.

- О чем?

- Как ты ее загасил. Вместе порадуемся.

- Я никого не уделал, - Валдаев закашлялся. Потом повторил: - Никого.

-- Ну, сам напросился, - Лом передернул затвор. Ствол коснулся головы. У Валдаева похолодел затылок. Именно там, куда попадет пуля.

Послышался оглушительный грохот... Жив. Валдаев продолжал стоять на коленях.

- Смотри, промахнулся, - заржал Лом, передавая пистолет Крысу. - Теперь ты. Бухнул еще один выстрел. Жив - перевел дыхание Валдаев.

- Ну так? - спросил Крыс.

- Я не трогал ее. Правда же.

- Ах правда... Как квартиру делить будем, фраер? Валдаев не ответил.

- А может, сразу грохнем его, - предложил Лом. - Документы сами оформим. Что, Пудель за него не распишется так, что ни один эксперт не подкопается, а?

- Позже. Пока вокруг него милиция вьется. Потом возьмем свое, - сказал Крыс. - Вешайся, недоносок. Вешайся!..

* * *

Хлоп - закрылись дверцы машины. Заурчал двигатель. "Газель", переваливаясь, поползла вперед, заехала колесом в лужу, с натугой выползла из нее.

Валдаев не верил, что все закончилось. Это опять нарушало логику. Его не должны были оставить в покое. Но оставили...

"Газель" неторопливо катилась прочь, оставляя Валдаева на обочине размытой дождем проселочной дороги.

Он так и сидел на земле, не в силах двинуться. Минут через пять он поднялся и побрел по отпечатавшимся местами на размытой дождем проселочной дороге следам "Газели".

Минут через двадцать, утонув по колено в грязи, растянувшись и намокнув в луже, извозившись, как нашедший в лесу канистру спирта бомж, Валдаев вышел к шоссе.

Москва простиралась недалеко - казалось, рукой подать. Там - россыпь огней, реклам, сумятица толпы и поток машин. Но пешком до нее идти было неблизко.

Валдаев встал на обочине шоссе и поднял руку. Мимо пронесся грузовик, даже для приличия чуток не притормозив.

Вскоре история повторилась. На этот раз машина даже увеличила скорость. Не те времена, чтобы подбрасывать голосующих ночью на дороге людей.

Через некоторое время Валдаеву надоело даже поднимать руку. Он просто брел и брел вперед, смирившись с тем, что тащиться по дороге ему до утра.

Повезло ему неожиданно. Он наткнулся на приткнувшийся к обочине старенький "Москвич". Водитель возился в моторе и чертыхался.

- До Москвы не подвезете? - спросил Валдаев и поежился, ошпаренный подозрительным шоферским взором. - Я заплачу.

Бандиты не потрудились вывернуть у него карманы, так что расплатиться за проезд он мог.

- На чем? На горбу я тебя повезу? - недружелюбно осведомился водитель. Видишь, замерз примус... В моторах понимаешь?

- Ни бельмеса.

- Ладно, помогай. Прижми отверткой вон ту загогулину... Да крепче...

То ли с помощью Валдаева, то ли вопреки ей, но мотор "Москвича" через четверть часа заработал.

Водитель оглядел Валдаева с ног до головы и спросил:

- Ты что, в луже спал? Откуда бредешь?

- Бандюги за кольцевую вывезли и кинули там. До дома бы добраться.

- Может, до поста ГАИ? - предложил водитель.

- Нет, - покачал головой Валдаев. Его привела в ужас мысль общаться сейчас с представителями милиции.

- Понятно. Внутренние разборки, - по-своему оценил его замешательство хозяин "Москвича".

- Да какие разборки. Просто попал как кур в ощип.

-Ладно, кур, поехали...

"Москвич" был старый, раздолбанный. Тащился еле-еле. Водитель донимал расспросами и комментариями общественно-политической обстановки в стране.

- Распустились, бандюги, - качал он головой. - Я военный в запасе. Мне бы мой мотострелковый батальон и на два дня дать в Москве поработать. Порядок бы был железный Всех бы гадов в расход!

Валдаев поддакивал, кивал, старался поддерживать беседу. Подполковнику запаса нужен был не столько собеседник, сколько слушатель. Так за разговорами хозяин "Москвича" доставил свалившегося ему нежданно на голову пассажира к самому подъезду.

Валдаев поблагодарил. Потянулся за деньгами, но этот жест был остановлен выразительным емким матюгом.

В квартире Валдаев стянул грязную одежду, бросил ее на пол прямо в коридоре. Растянулся на кровати. Пролежал минут двадцать. Поднялся. Нашел снотворное. Таблеток ему требовалось все больше. Проглотил две штуки. Запил водой прямо из-под крана, чего раньше себе не позволял. И заснул.

Проснулся он от длинного звонка в дверь. Звонить кому-то там, за дверью, вскоре надоело. И по двери забарабанили громко и мощно. То ли ногами, то ли прикладами.

Валдаев встал, качнулся. Слабость была такая, что он едва держался на ногах. И тело ломило. Такое ощущение, что он разгрузил баржу с цементом.

- Кто там? - слабо произнес он, завязывая пояс халата. - Кто? - крикнул уже громче.

- Валдаев, открывайте, милиция! Он приник к "глазку". Там был майор Кучер.

- Нелегкая тебя принесла, - чуть не заплакав, прошептал Валдаев и резко отодвинул задвижку, провернул ключ, толкнул дверь.

За спиной майора маячили двое в штатском. Майор отодвинул Валдаева, и незваные гости бесцеремонно прошли в комнату.

- Прошу, - велел майор, жестом приглашая хозяина квартиры в большую комнату.

Валдаев свернул одним движением постельное белье на диване и сел.

Майор вытащил из "дипломата", который держал в руке, пачку с фотографиями.

- Узнаете?

Валдаев взял фотографию. И похолодел. На фото был обезображенный обнаженный женский труп. В фигуре, в очертаниях было что-то знакомое.

- Элла, - прошептал он.

* * *

Неотвратимость происшедшего придавила его, спрессовала. В душе на миг все вскипело и замерло в оцепенении. Все расставлено по своим местам. Элла мертва. Нет смысла надеяться, искать. Это тело - то, во что превратилась полная страсти, возможно, даже любимая им женщина.

Валдаев резко выдохнул. Возникло ощущение обрушившегося потолка.

- Почему она так обезображена? - спросил он сдавленно.

- Ее уронили лицом в костер, - охотно пояснил майор.

- Где ее нашли?

- В лесополосе. Около кольцевой дороги. Фотографии лежали на журнальном столике. Они притягивали взор, как магнит притягивает гвозди. Валдаеву не хотелось смотреть на них, но глаз сам упирался туда.

- Но почему в костер?

- Кто поймет душу маньяка, - пожал плечами Кучер. Валдаев заметил, что майор внимательно смотрит на него, ловит каждое его движение.

- Как же это, - покачал головой журналист. - Как же... Он не выдержал, протянул руку. И начал перебирать фотографию за фотографией. Он перебирал их все быстрее, будто тасовал карты. Потом пересел в кресло, разложил в ряд на столе все восемь штук. Они как раз уместились.

- Интересно? - спросил майор.

Валдаев не ответил. Он всматривался в изгибы обезображенного тела, в то, что осталось от лица. И потом покачал головой:

- Я не знаю... Не знаю.

- Что вы не знаете?

- Вроде Элла. Но, может, и не она.

- Так она или не она?

- Похожа... Я не знаю. Мне не хочется верить, что это она.

- Валдаев, хватит лицедействовать, - устало произнес рукой майор.

- Я не знаю. Я ничего не знаю, - Валдаев втянул носом воздух. - Что вы от меня все хотите?

- Правды.

- Все, что знал, я сказал.

- Вокруг вас происходит слишком много странных событий. Слишком много крови. Это не случайность, Валерий Васильевич. И мы оба знаем это.

- Да, не случайность.

- А что же? - майор впился в него своим гипнотическим взором. - Да говорите же. Я вас ничего не заставлю подписывать. У меня нет магнитофона. Что это? - он положил руку на фотокарточки.

- Это? Это мой рок, - прошептал Валдаев.

- Какой рок?

- Однажды тебя из серой биомассы человечества выделяет некто, дергающий за ниточки в этом мире. И против тебя ополчаются люди и события. Самое смешное, что ты ничем не заслужил этого. Ты не шел напролом, не становился никому поперек. Ты жил тихо. Но...

- Что за ерунду вы говорите? - с досадой произнес Кучер. - Кто на вас ополчился?

- Наташа считала, что сам Князь Тьмы.

- Издеваетесь? - без обиды, больше с удивлением произнес Кучер.

- Ничуть.

- Все ясно. По-хорошему не хотите.

- Слушайте, майор. Поверьте, вы добиваете ни в чем не виновного, безвредного человека, который не представляет никакой опасности. Который - всего лишь жертва. Вы должны защищать таких, как я. А вы добиваете. Вы - всего лишь шестеренка жестокого механизма, перемалывающего маленького человека. Поймите вы это!

Майор слушал его очень внимательно и с напряжением.

- Значит, шестеренка, - кивнул он.

- Я не могу, - Валдаев снова всхлипнул. - Куда мне деваться? Вы знаете, что я вернулся домой незадолго до вас.

- Очень интересно. И где же вы были в середине ночи?

- Двое бандитов вывезли меня на "Газели" за кольцевую дорогу, угрожали, хотели убить. Потом передумали. В ванной одежда в грязи - это я выбирался из леса. У меня до сих пор звенит в ухе - они стреляли над ним из пистолета. Но вас это не интересует. Они - бандиты. Они в силе. Они вышвыривают людей из квартир, держат местный оптовый рынок и зарабатывают достаточно, чтобы подкинуть сотрудникам доблестной милиции для детишек на молочишко! Что, не так? - Валдаев не заметил, что постепенно перешел на крик. - Вы с бандитом быстрее сговоритесь, чем со мной. Потому что я - травоядный! А вы - хищники! Вы созданы для того, чтобы гонять дичь. О, вы друг друга поймете!

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался майор. - Расскажите поподробнее.

Валдаев рассказал о двух бугаях. Майор переглянулся с подпирающим стенку знакомым по прошлым визитам долговязым оперативником в неизменном сером костюме и кроссовках.

- Это Крыс с Ломом, - сказал долговязый. - Они тут в авторитетах. Недавно действительно квартирами занялись.

- Что у вас на территории творится? - повысил голос майор Кучер.

- А что мы можем? - пожал плечами оперативник.

- Во-во, - кивнул Валдаев. - Вы можете только угробить простого человека.

- Да ладно вам прибедняться, Валерий Васильевич, - Махнул рукой майор. Если эти двое появятся, позвоните по этому телефону, - он протянул бумажку с написанным на ней заранее номером.

- Ага. Позвоню. С того света. В следующий раз они меня убить обещали. И квартиру мою загнать.

- Это у них не получится, - сказал майор.

- У них получится. У таких все получается. Все создано для них. Это у меня ничего не получится. А у них все получится... У них... - Валдаева понесло. Ему вдруг безудержно захотелось засмеяться. И хохотать так без передыха. У него начиналась истерика. И майор понял это.

- А ну, заткнись! - прикрикнул он, схватил Валдаева за шкирку и встряхнул так, что зубы лязгнули. Это немного отрезвило.

Майор помолчал немножко, позволяя Валдаеву прийти в себя, потом снова осведомился:

- Так как насчет трупа? Это она?

- Я не знаю. Спросите у родственников! У профессора Ротшаля! Я не знаю. Не знаю.

К нему опять подбиралась истерика...

- Все, - майор Кучер собрал фотографии. - До скорой встречи, Валерий Васильевич.

- До свидания, - кивнул Валдаев. Минут через сорок после ухода непрошеных гостей он наконец собрался с силами, встал и запер за ними дверь.

* * *

По телевизору показывали многосерийный фильм о жизни обезьяньего сообщества. Валдаев случайно начал смотреть его на следующий день после визита бандитов и майора Кучера, записал его и прокручивал уже пятый раз за два дня.

Где-то в заповеднике стадо шимпанзе снимали в естественных условиях. Фильм наталкивал на множество грустных ассоциаций. А заодно и на философские обобщения, типа того, что человеческое общество - аналог этого самого обезьяньего стада.

В шимпанзином стаде было всё, как положено. Имелся заматерелый зубастый вожак, способный навалять кому угодно, затащить в кусты самку, которую захочет. Большинство его подданных жили тихо, стараясь не выделяться. Это были обычные обезьяны, вожак на них цыкнет - могут угомониться, но могут показать клыки. Были и слабаки, козлы отпущения. Один из таких, у которого сородичи только что отняли - не от голодухи, а для развлечения - банан, сидел в одиночестве, подальше от других, в унылой задумчивости. Может быть, он был куда умнее своих сородичей, видел дальше, понимал лучше. Но это никого не волновало. Он не мог защитить себя. Не мог взять свое. Поэтому и смотрел с тоской куда-то вдаль, меланхолически пережевывал листья и наверняка думал о несовершенстве своего обезьяньего мира. Валдаев проникся к нему чувством общности душ. Этот съежившийся, хлипкий самец привык получать пинки ото всех. И "девушки" с ним водиться не хотели. Все верно. Горе слабому.

Нет, все-таки человечество пошло дальше обезьян. У такой же вот человеческой особи есть возможность устроиться относительно уютно... Пока не встанешь кому-то поперек и тебя не начнут ломать...

Валдаев вздохнул.

Часы показывали двадцать три тридцать.

Он понимал, что это непорядок. Что с психикой у него все хуже. Просмотр фильма затянул его так же, как не так давно подкидывание коробков. Но ничего не мог с собой поделать. Он хотел в очередной раз начать крутить пленку. Но тут зазвонил телефон.

Он поставил аппарат перед собой на журнальный столик. Погладил пальцами его черную, изящных изгибов поверхность. И прикинул - сейчас он берет вон ту хрустальную вазу. Размахивается. И опускает ее на телефонный аппарат. Звон. Хруст. Разлетающиеся куски пластмассы. И никаких проблем. Связи с окружающим миром порваны.

Он вздохнул, поняв, что это бесполезно. Те, кому он очень нужен, достанут его в любом случае. А если расколотить телефон, то его не достанут те, кто нужен ему...

Он поднял трубку.

- Валерий Васильевич, - прозвучал в трубке знакомый голос.

- Ким Севастьянович? Здравствуйте.

- Вечер добрый. К вам не приходили представители из органов?

- Приходили.

- Предъявляли фотографии для опознания?

-Да.

- Меня возили в морг на опознание, - сообщил про фессор.

- И что?

- Я не смог опознать Наверняка. Мне кажется, это она. Но, может быть, и не она.

- Должен же быть способ установить личность, - произнес Валдаев. Этот разговор не нравился ему. Он затягивал в какой-то темный омут.

- Есть. Генетическая экспертиза. Это в какой-то мере моя епархия. И я обещал помочь следствию. Весь вопрос в том, чтобы добыть материал для сравнительного исследования. Кровь, частички кожи Эллы. Вы не можете помочь?

- Чем?! - обалдел Валдаев. - Вы думаете, у меня есть кровь или кожа Эллы?!

- Нет. Конечно же, нет. Но мог остаться пучок ее волос. Или еще что-то. Сравнительного материала нужно не очень много.

- Нет. Я ничем не могу помочь.

- Жаль... Очень жаль... Хотя по большому счету это не имеет особого значения.

- Почему?

- Ее труп или не ее - это ничего не меняет. Она мертва. Тут нет никаких сомнений. Вопрос в том, найдет ли милиция убийцу.

- Они не найдут даже газету в собственном почтовом ящике! - в сердцах воскликнул Валдаев.

- В общем-то это не имеет значения. Каждому человеку отмерен свой срок. Убийца - лишь орудие судьбы. И не больше... Но ведь и убийце отмерен свой срок. Как правило, не длинный. Зло возвращается, Валерий Васильевич. Возвращается.

- Вы слишком подвержены мистическим умонастроениям для ученого-естественника.

- Я вам уже говорил, что наука все ближе вторгается в исконные владения мистики? В этом нет ничего удивительного... Может быть, когда-нибудь мы корректно опишем формулами такие понятия, как судьба, возвращение зла... И покаяние.

- Бог ты мой.

- Впрочем, к чему о грустном... Навестили бы как-нибудь старика. Думаю, нам есть что обсудить.

- Обязательно... Когда-нибудь.

Хлоп - Валдаев швырнул трубку.

С ним все обращаются, как с маньяком, вина которого еще не доказана. Они все уверены, что он имеет какое-то отношение к убийствам, исчезновениям... И хуже всего, что их уверенность возрастает с сомнениями в его душе. И он боится того, что хранится в темной половине его сознания.

Он так и просидел минут пятнадцать. Потом включил на обратную перемотку фильм о шимпанзе. Тут телефон подал ВНОВЬ СВОЙ ГОЛОС.

-Але.

Ответом было тягучее молчание. И хриплый выдох в телефонной трубке.

- Кто говорит? Я вас слушаю! - закричал Валдаев. В трубке послышался тоненький хриплый смех. Каркающий. Неизвестно кому принадлежащий - мужчине или женщине.

- Что за идиотские шутки? Я позвоню на телефонную станцию!

Смех стал громче. В нем было какое-то торжество. - Гады! - Валдаев бросил телефонную трубку о стену. И повалился лицом в диванные подушки. Его трясло, как на вибростенде.

- Гады, гады, гады, - всхлипывал он.

И отключился - рухнул то ли в сон, то ли в обморок. Когда проснулся, то увидел, что проспал шестнадцать часов.

Новый день уже заканчивался...

* * *

Оказалось, что телефонную трубку Валдаев не расколотил. По ней проползла извилистая трещина, но на качестве работы это не сказалось. Штуковина фирмы "Сони" оказалась достаточно крепкая. И он преисполнился к аппарату сочувствием и жалостью. Ведь аппарат не виноват ни в чем. Он просто попал под горячую руку. Ему не повезло - он передал не то сообщение. Вот и получил от хозяина.

Глупо, конечно, но Валдаев порой относился к аппарату как к одушевленному предмету.

Остаток дня он провел бесполезно и бесцельно. Вечером уселся за очередной авангардный рассказ. И одолел его к середине ночи. "Матрос в бочке" - назывался он. Как будет ощущать себя человек в бочке на мачте каравеллы, если на эту бочку вдруг наденут крышку? Идея была абсурдная, как раз такая, какая и нужна для произведения подобного литературного направления.

Валдаев увлекся писаниной и отвлекся от всего остального. И стало немного полегче.

Заснул он часа в три ночи. Проснулся в десять утра.

Недобитый телефон тренькал с привычной настойчивостью.

Оказалось, что звонят из газеты, куда Валдаев закидывал удочку насчет работы. Приятный женский голос уведомил:

- Владимир Антонович ждет вас через час тридцать шесть минут. Будете?

- Да, конечно, - кивнул немного обалдевший Валдаев. Это "час тридцать шесть" смутило его. Хорошо, что не назвали еще и секунды. Ему сразу расхотелось связываться с изданием, живущим по долям минуты. Руководители, поставившие так дело, обычно без меры занудны, педантичны и капризны. Но предложение все-таки было заманчивое - и по деньгам, и по условиям. Так что через час тридцать шесть надо быть на месте.

Мысль покинуть дом отзывалась дрожью. Страх улицы, живший в нем всегда, сегодня достиг предела. Валдаев долго собирался с духом. Лет десять назад знакомые пытались заставить его прыгнуть с пятиметровой вышки в бассейн. Так и не заставили. Он не мог сделать один-единственный шаг. Сейчас у него было такое же ощущение. Ему казалось, что стоит ему ступить за порог, несчастья и неприятности обрушатся на него с новой силой.

На душевную борьбу он потратил немало энергии, пока не понял, что опаздывает. И только тогда, вздохнув, вышел из квартиры.

К назначенному времени он успел впритык. Запутался в переулках у метро "Новослободская". Запыхался. Но через час тридцать четыре минуты - на две минуты раньше - был в роскошном офисе с белыми обоями, окнами-стеклопакетами и с пятком компьютеров в каждом из многочисленных кабинетов. Для газеты, пишущей о всякой чепухе, здесь было чересчур шикарно.

В приемной его встретила секретарша - вышколенная, молодая, красивая, недоступная. Он позавидовал шефу этой газеты, для которого наверняка эта девушка была вполне доступна. Иных в подобных организациях не держат.

- Владимир Антонович занят, - уведомила она с пластмассовой улыбкой куклы Барби. - Вы будете чай? Кофе?

- Чай, если можно.

- С лимоном?

-Да.

Секретарша, вильнув аппетитным задом, закованным в тесную юбку, принялась готовить в углу приемной чай с лимоном.

Газета была из новых. Из тех, что печатаются в Финляндии на мелованной бумаге, в цвете, как журналы. И у которых себестоимость раза в два выше розничной цены.

Естественно, дохода такие печатные издания приносить не могут в принципе. Политические издания существуют благодаря щедрым вливаниям из финансово-промышленных структур, а то и из иностранных источников. Ну а издания типа этого используются чаще для отмывания денег полученных преступным путем, для этого разработана элементарная технология, которая до сей поры срабатывала безошибочно.

Впрочем, Валдаева все эти вопросы интересовали мало.

Ему нужна была работа, чтобы печататься и получать деньги. Естественно, в такой красивой газете печататься куда приятнее, чем в мятом желтом листке.

Из кабинета главного редактора вышли двое с иголочки одетых седовласых бизнесменов, у одного на руке был "Роллекс".

- Вас ждут, - сказала секретарша.

Валдаев собрал волю в кулак. На это потребовалось немало усилий. Главное, выглядеть нормальным человеком, а не истериком, затравленным жизнью и людьми, каковым он, несомненно, являлся сейчас. Эх, если бы тут знали о нем побольше вряд ли бы пустили на порог.

Владимир Антонович был из журналистов старой гвардии, но в глазах было куда больше адекватности и понимания, чем у шефа "Запределья".

- Сейчас мы развиваемся, - начал он. - У нас уже готовятся пробные номера еще двух газет - для женщин и криминальной. Идут переговоры о выпуске нашей передачи на российском канале телевидения - думаю, это решится положительно через два-три дня. Так что возможности для профессиональной самореализации большие. Зарплата - шестьсот долларов. Но это начальная. Будет расти соответственно заслугам.

Владимир Антонович расписывал схему типичного издательского концерна. Три газеты - аномальщина, порнуха и криминал. И для поддержки - телепрограмма. В принципе такая организация могла существовать и на самофинансировании. Но при одном условии - нужны немалые деньги на раскрутку. Такие деньги здесь, похоже, были.

- Как журналист вы нас устраиваете, - заключил главный редактор. Единственно...

Валдаев напрягся, ожидая очередной подлости судьбы.

- Вы знаете главный порок журналиста? - Владимир Антонович снял сильные очки и протер их бархоткой.

- Думаю, не лживость.

- Это как раз порой больше достоинство... Неуемная страсть к спиртным напиткам, - главный редактор поморщился. - Если честно, у меня и так перебор алкоголиков. Так что я подумываю о сухом законе.

- Я практически не пью.

- Похвально, - с некоторым сомнением в голосе произнес главный редактор. Когда вы сможете приступить к работе?

- Мне нужно хотя бы несколько дней на раздумье... Пока в знак сотрудничества принес вам пару статей, - Валдаев вытащил из "дипломата" скрепленные скрепкой материалы в пластмассовой прозрачной папке.

- Спасибо. Мы обязательно рассмотрим их и дадим ответ в ближайшее время, он выразительно посмотрел на часы. Время - деньги. Валдаев раскланялся, вышел из кабинета, попрощался с секретаршей.

На улице подумал - и за каким чертом он столько лет общался с "молодым коммунистом" из "Запределья", когда давно бы мог уйти оттуда. Но когда ты инертен и не привык искать от добра добра, можно так и умереть на одном месте от старости.

Несколько дней на раздумье... Внезапно Валдаева обожгло - какое к черту раздумье в его ситуации? Какие несколько дней? Он вдруг понял, что стремится этим визитом не столько трудоустроиться, сколько зацепиться за обыденность.

А зацепиться не удавалось. Обыденность ускользала. Вокруг была одна катастрофа.

Он направился к метро. И неожиданно окружающее стало для него куда четче. На него набросились звон и грохот Улицы. Попав в толпу у входа в метро, он ощутил, что его душат закованные в костюмы, платья, куртки человеческие тела. А еще он стал болезненно различать запахи, резкие звуки. Валдаеву захотелось взвыть. Ему захотелось в тот его заветный бункер, о котором он мечтал, - в мир без людей запахов и шума...

В расстроенных чувствах, выйдя из метро на своей станции и переходя улицу, он едва не угодил под поливальную машину. И удостоился от водителя таких матюгов, которых не слышал никогда в жизни.

- Харю бы тебе размолотить! - закончил тираду водитель и, малость успокоенный, покатил дальше.

Город с каждым днем все больше высасывал силы и здоровье, будто и не Москва это была, а чернобыльская зона. Предельно допустимые дозы разлада и страхов Валдаев, кажется, давно уже схватил. Город отравлял душу, терзал ее, как терзает тело радиация.

- Чего встал, чурбан! - заорала тетка с тележкой, и Валдаев как ошпаренный отскочил.

К дому он подошел измотанный. Голова кружилась. У своего подъезда, совсем близко от желанной цели - железной двери своей квартиры, он услышал резкий, как выстрел, окрик:

- Стоять!

Он кинулся вперед. Ему хотелось одного - бежать. Исчезнуть. Припасть к земле или зарыться под нее. Не успел. Его сграбастали. Затолкали в машину.

- Больно, - прошипел Валдаев, скривившись от боли в руке.

- Переживешь, - оборвал грубый голос.

* * *

Кажется, Валдаев уже должен был привыкнуть к тому, что его постоянно заталкивают в машины, что ему все время угрожают, допрашивают, засовывают в камеры. Но привыкнуть к этому невозможно.

Долго гадать, кто его взял за шкирман в очередной раз - милиция или бандиты, - не пришлось. Бежевый "жигуль", в котором его везли, затормозил около райотдела милиции.

- Выходи, - его грубо выволокли из машины. Наручники жали. Железо впилось в кожу. Почему они всегда так туго затягивают браслеты? Из принципа? Или от спешки? Или просто так?

- Давай, - один из сопровождавших пинком придал ему ускорение. - Майор заждался.

Ну конечно. Майор Кучер. Кто же еще?

Валдаева провели в хорошо знакомый просторный кабинет. Майор был с тем самым долговязым оперативником, с которым приходил в последний раз.

- Ну все, Валдаев, - произнес угрожающе Кучер. - Терпение лопнуло. На этот раз ты спекся. Его усадили на стул. И начался очередной допрос.

- Ты когда познакомился с Ломом? - спросил майор.

- С кем?

- Который донимал тебя насчет квартиры.

- Не так давно. Они окатили меня водой из-под колес в моем дворе.

- Ах из-под колес. Ну-ка, рассказывай.

Взялись за него крепко. Выдавливали по капельке каждую деталь. Сбивали с толку. Ловили на противоречиях, а противоречий, естественно, было немало, поскольку при разговоре в таком темпе по любой проблеме - будь то хоть погода, хоть положение в сельском хозяйстве, хоть причастность его к серии убийств Валдаев начинал путаться и сбиваться. После каждого прокола молодой оперативник удовлетворенно хмыкал, всем своим видом показывая, что допрашиваемый сам себя разоблачает, отчего Валдаев терялся еще больше.

Его спрашивали о двух бандитах. Потом о сатанистке. Потом об Элле. Потом опять о бандитах. Потом требовали подробно, по часам, описать, как он провел последние дни. Заявления, что он сидел дома и смотрел телевизор, вызывали одобрительные ухмылки. Тогда его требовали подробно рассказать, что же показывали по телевизору. Естественно так как он телевизор не столько смотрел, сколько сидел в расстроенных чувствах уставившись куда-то мимо экрана ничего путного он вспомнить не мог. Даже когда он действительно смотрел телеящик, он с трудом мог рассказать о потоке информации, которая льется из него. Но сказать что он ничего не делал в это время, а копался в своих чувствах, - это означало вызвать новую радостную гримасу на лице молодого опера и видимое удовлетворение на лице майора.

- Так. Значит, вы легли спать, - майор Кучер посмотрел в свои записи. Писал он очень быстро, исписывая черной чернильной ручкой один за другим листы бумаги. - И сколько проспали?

- Четырнадцать часов.

- А не многовато?

- После таких мучений - в самый раз. Меня от стрессов в сон клонит... Я уже не могу, понимаете! - воскликнул Валдаев в отчаянии. - Вы хотите моей смерти?

- Всем бы лучше было, - буркнул молодой оперативник. И заработал уничижительный взор от Кучера.

- Я уже говорил вам, что у нас одно желание - разобраться в происходящем, заметил майор.

- Ну так разбирайтесь. Зачем целенаправленно доканывать меня? - Валдаев провел дрожащей рукой по своей лысине. Ему было неудобно за слезы на глазах, но он вдруг подумал, что это им должно быть неудобно.

- Итак, еще раз. Опишите вашу последнюю встречу с Ломом, - потребовал майор.

- Я уже говорил. Они выкинули меня из машины за кольцевой дорогой...

- Вы лжете. Это была не последняя ваша встреча, - Устало произнес майор.

- Я не видел его больше!