Пятеро детей и Оно

Глава 2 Золотые гинеи

Под утро Антее приснилось, будто она идет под проливным дождем по зоологическому саду. Зонтика при ней нет, лицо совершенно вымокло под холодными струями. Звери, с несчастным видом взирая на непогоду, мрачно рычат… Пробуждение унесло один лишь зоологический сад, а рык и дождь продолжались. Рычала, вернее храпела, спящая Джейн, у которой от небольшого насморка заложило нос. А холодные капли падали на лицо Антеи с мокрого края банного полотенца, которое ее брат Роберт целенаправленно и старательно выжимал, стремясь, по его собственному объяснению, поскорее ее разбудить.

– Ой, прекрати! – весьма сердито осадила его она.

И он прекратил, ибо не был жестоким братом, хотя и отличался весьма изощренной изобретательностью по части разных милых задумок вроде хитроумного объединения простыни с одеялом, после которого кто-нибудь из ближайших родственников мог распрощаться с возможностью засунуть под него ноги, и прочих приятностей, вносящих в жизнь окружающих столько радости и разнообразия.

– Я видела такой странный сон, – начала Антея.

– Я тоже, – резко вдруг пробудилась мгновенье назад храпевшая Джейн. – Я видела, будто мы все обнаружили в гравийном карьере песчаного эльфа, он сказал, что его зовут Саммиад и мы можем ему загадывать каждый день желания и…

– Но то же самое ведь приснилось и мне, – перебил ее Роберт. – Как раз вам хотел рассказать. Мы загадали ему желание, и оно исполнилось. Но так как у вас в тот момент, девчонки, мозги совершенно отшибло, то вы пожелали, чтобы он сделал всех нас прекрасными, как ясный день, и получился из этого сплошной ужас.

– Ничего не понимаю, – с растерянным видом выслушала его Антея. – Не может ведь разным людям присниться одновременно одно и то же, – продолжала она, садясь на постели. – Но я перед зоопарком и проливным дождем именно это и видела. И еще в моем сне Ягненочек нас не узнал, а слуги выгнали нас из дома, потому что мы стали совсем другими.

– Советую тебе, Роберт, поторопиться, – послышался в это время с лестничной площадки голос старшего брата. – Иначе опять опоздаешь к завтраку. Или опять, как во вторник, собрался пренебречь ванной?

– Да не пренебрегал я во вторник никакой ванной, – заспорил Роберт. – Просто принял ее после завтрака в папиной гардеробной, потому что к этому времени в нашей уже воды не было.

– Знаешь, Сирил, – сказала Антея, когда он полуодетый показался в дверном проеме. – Нам всем троим сегодня приснился совсем одинаковый сон про песчаного эльфа, которого мы откопали в карьере.

Она осеклась под презрительным взглядом старшего брата.

– Приснилось? – бросил высокомерно он. – Ну вы и маленькие глупыши! Это не сон, а чистая правда. Могу с полной ответственностью подтвердить: все, о чем ты сказала, с нами на самом деле произошло. Потому мне и хочется побыстрее справиться с завтраком, а потом сразу пойти в карьер. Загадаем песчаному эльфу новое желание. Только прежде нам надо решить, каким оно будет. И если хотя бы один из нас воспровотивится, просить об этом запрещено. Мне вот, например, совершенно больше не нужно красоты, как ясный день. Вчера уже ей на всю жизнь насладился.

Антея, Роберт и Джейн спешно начали одеваться, и рты у них были при этом разинуты от изумления. Неужели песчаный эльф им и впрямь не приснился?

Джейн сразу поверила Сирилу, а у Антеи еще оставались сомнения, которые, впрочем, тут же исчезли, после того как Марта вновь стала им выговаривать за вчерашние, по ее выражению, фокусы.

– Потому что, – как объяснила Антея, – прислуге никогда ничего не снится, кроме того, что написано в соннике. Ну там всякие змеи, устрицы или свадьбы, которые видишь на самом деле к похоронам, вероломству близкой подруги или к рождению младенца.

– Кстати, о младенцах, где наш Ягненок? – поинтересовался Сирил.

– Марта его собирается взять с собой в Рочестер повидаться с ее кузинами, – было известно Джейн. – Мама ей это позволила. Так что сейчас она его одевает. В самое, между прочим, лучшее пальтишко и шляпу. Передайте мне хлеб и масло, пожалуйста.

– Похоже, ей нравится его брать с собой, – оставался по этому поводу в полном недоумении Роберт.

– Слугам нравится брать к своим родственникам хозяйских детей, – сказал Сирил. – Особенно если на них надеты лучшие вещи.

– По-моему, они там притворяются, будто это их дети, они сами замужем за благородными герцогами с очень высоким положением в обществе, а значит, эти младенцы – маленькие герцоги и герцогини, – принялась с задумчивым видом развивать тему Джейн, одновременно делая себе еще один бутерброд с маслом и джемом. – Полагаю, что именно так все Марта своим кузинам и скажет, и это доставит ей огромное удовольствие.

– Сомневаюсь, что ей доставит такое уж удовольствие тащить на себе нашего юного герцога до самого Рочестера, – хмыкнул Роберт. – То есть наверняка не доставит, если мы с Мартой хоть в чем-то похожи.

– Да мне просто жутко делается от одной только мысли, что надо пилить до Рочестера с Ягненком на спине, – поддержал его Сирил. – То еще счастье.

– Так она ведь в повозке туда поедет, – внесла ясность Джейн. – Давайте-ка мы их проводим. Во-первых, это будет такой вежливый и хороший поступок. А во-вторых, мы убедимся наверняка, что действительно избавимся от них на целый день.

И они проводили их. Марта надела свое выходное платье лилового цвета двух оттенков и такое тугое в груди, что это вынуждало ее горбиться. Голову няни увенчивала синяя шляпа с розовыми васильками и белой лентой, а шею обхватывал воротник из желтых кружев, повязанный зеленым бантиком. Ягненка она действительно облачила в самое лучшее его пальтишко из тонкого кремового шелка и в летнюю шляпку. Дети дошли с этой крайне эффектной парочкой до перекрестка, где она загрузилась в подъехавшую повозку, и потом еще подождали, пока красные колеса и белый парусиновый тент не скрылись в облаке меловой пыли.

– А теперь к Саммиаду, – скомандовал Сирил, и они поспешили туда.

В пути они обсуждали желание. И хоть очень спешили, не пытались скатиться по склону карьера, а спустились в него по безопасной нижней дороге, словно были повозками. Место, где закопался вчера песчаный эльф, они предусмотрительно обложили камнями, и найти его теперь не составило никакого труда.

Солнце жарко сияло на голубом безоблачном небе, и песок под его лучами раскалился, как сковородка. Лопаты дети вчера запрятали здесь же, присыпав песком, и когда извлекли их на свет, Роберт на них поглядел без малейшего воодушевления.

– А может, это был и впрямь только сон, – совсем не хотелось ему копать.

– А может, это все-таки ты у нас такой хитрый парень и просто не хочешь копать? – сердито глянул на него Сирил.

– Думай, что говоришь, – огрызнулся брат.

– Полагаю, они предоставили честь поработать лопатами девочкам, – хихикнула Джейн. – Нашим бедненьким братьям, наверное, слишком жарко.

– Вам бы лучше не лезть, куда вас не просят, – все сильней горячился Роберт как от жары, так и от насмешек в свой адрес.

– Ой, да не собираемся мы ни во что лезть, – поторопилась его успокоить Антея. – И совершенно зря ты на нас рассердился. Мы больше вообще ни слова тебе не скажем. И с эльфом сам разговаривай. Скажешь ему, что мы сегодня хотим пожелать. У тебя это выйдет лучше, чем у любого из нас.

– А может, ты прекратишь подлизываться? – буркнул Роберт, но уже не сердито. – Внимание. Теперь надо копать руками.

Они дружно взялись за дело и вскоре увидели лохмато-коричневое паучье тельце, лохматые длинные ручки и ножки, уши как у летучей мыши, улиточные глаза и, естественно, самого песчаного эльфа. Все четверо облегченно и радостно выдохнули, ибо только теперь окончательно убедились, что это действительно был не сон.

Саммиад сел и принялся тщательно вытряхивать песок из шерсти.

– Как сегодня чувствует себя твой левый усик? – заботливо осведомилась Антея.

– Да особо похвастаться не могу, – меланхолично проговорило существо. – Весьма беспокойная выдалась ночка. Но все равно очень тронут твоим вниманием.

– А к нашим желаниям ты сегодня готов? – спросил Роберт. – Потому что нам, кроме ежедневного, потребуется еще одно. Правда, оно совсем маленькое, – поторопился он успокоить существо.

– Хм-ф, – отозвался эльф. (Если вы читаете эту историю вслух, то, пожалуйста, произносите именно «хм-ф», потому что он именно так и сказал.) – Хм-ф, – повторил Саммиад. – Видите ли, пока я не услыхал, как вы ссоритесь над моей головой, да еще так громко, меня не оставляли подозрения, что все вчерашнее попросту плод моих сновидений. Мне часто приходится видеть весьма-таки странные и прелюбопытные сны.

– Как интересно! – воскликнула Джейн, стараясь скорее его увести от темы их ссоры. – Мне бы так хотелось, чтобы ты рассказал нам о них. Уверена, что они совершенно необычайные, – крайне почтительным тоном добавила она.

– Правильно ли я понял, что это ваше желание на сегодняшний день? – зевнул эльф.

Сирил с досадой пробормотал нечто вроде того, что «эти девчонки вечно все портят», а остальные вообще промолчали. Ведь скажи они «да», и прощай те желания, о которых они собирались сегодня его попросить, а «нет» прозвучало бы очень невежливо. Ведь их как-никак обучали хорошим манерам, и хотя учиться чему-нибудь и знать, как известно, – не одно и то же, но кое-что из подобных уроков они все же усвоили. А потому испытали сильное облегчение, когда Саммиад сказал:

– Если я выполню эту просьбу, то сил на второе ваше желание у меня не хватит. Даже если это окажется хорошее настроение, радушность, вежливость и прочая чепуха.

– Но мы совсем не хотим, чтобы ты себя на такое тратил, мы уж это как-нибудь сами сумеем, – с радостным видом произнес Сирил, а остальные переглянулись. По их мнению, лучше бы уж существо вместо этих намеков на вежливость и радушие просто сделало бы им один выговор, чтобы в дальнейшем об этом больше не вспоминать.

– Ну что ж, – произнес Саммиад и так резко выбросил вперед глаза, что один из них едва не попал в глаз Роберту. – Давайте сперва разберемся с вашим маленьким желанием.

– Нам надо, чтобы прислуга не замечала то, что ты нам даешь, – сказал Роберт.

– Так любезен, что нам даешь, – шепотом поправила брата Антея.

– Ну да, я именно и хотел сказать: так любезен, что нам даешь, – в точности повторил подсказку он.

Существо чуть раздулось, выдохнуло и произнесло:

– Это я для вас сделал. Невероятно просто. Впрочем, люди и так мало что замечают. Ну, а следующее желание?

– Мы хотим, – медленно начал Роберт, – стать богаче, чем можно представить даже в мечтах.

– Это алчность, – отметила Джейн.

– Она и есть, – подтвердил эльф. – И могу утешаться лишь тем, что не принесет вам ничего хорошего, – тихо пробормотал он себе под нос, а затем уже громко добавил: – Только я не могу сделать больше, чем можно представить в мечтах. Поэтому назови, сколько ты именно хочешь. И в каком виде – золотом или банкнотами?

– Золотом, пожалуйста, и миллионы, – потребовал Роберт.

– Если я этот карьер наполню, тебе будет достаточно? – бросил небрежно песчаный эльф.

– О, да, – подтвердил Роберт.

– Ну, тогда выбирайтесь скорее отсюда, иначе будете погребены в золоте, – предупредил Саммиад.

И он так вытянул свои тощие лапки и столь угрожающе начал ими махать, что дети стремглав побежали к дороге. Но несмотря на спешку, Антея, все-таки вспомнив о вежливости, крикнула на бегу:

– Удачного тебе дня! Надеюсь, твоему усику завтра станет гораздо лучше!

Достигнув дороги, дети остановились и обернулись, после чего им тут же пришлось зажмуриться, а затем медленно и с большими предосторожностями снова открыть глаза, ибо карьер сиял не менее ослепительно, чем полуденное солнце в период летнего равноденствия. Он доверху был наполнен новенькими золотыми монетами, и за их блеском исчезли из виду даже входы в ласточкины гнезда. А там, где дорога для повозок сворачивала в карьер, золото было разбросано кучками, словно камни на обочине. И этот огромный склон, покрытый слепяще-сияющим золотом, спускался сверху, где был совершенно плоским и гладким, до самого дна карьера. Вся эта масса червонного золота переливалась и блестела под солнечными лучами, и карьер теперь походил на огромное жерло плавильной печи или на дворец феи, который можно порой разглядеть на закате солнца в вечереющем летнем небе.

Дети застыли, разинув рты и не в силах произнести ни слова.

Первым пришел в себя Роберт. Он наклонился и, подхватив одну из монеток, начал ее разглядывать сперва с одной, а затем с другой стороны. А затем сиплым и словно бы не своим голосом произнес:

– Это не соверены. Они на них не похожи.

– Да, – пригляделся к монете и Сирил. – На них с одной стороны голова мужчины, а с другой что-то вроде туза пик. Но это ведь все равно золото.

Тут все четверо радостно оживились и принялись черпать монеты горстями. Они, как песок, просыпались у них сквозь пальцы обратно на землю, и перезвон их звучал в их ушах как чудесная музыка. И так замечательно было просто ими поигрывать, что они как-то даже забыли, сколько желаний могут теперь с их помощью осуществить. Джейн улеглась меж двух сияющих горок, и Роберт начал ее закапывать в золото, как вы закапываете, к примеру, песочком своего папу, заснувшего на морском берегу с газетой в руках. Не успел он, однако, справиться с этим даже наполовину, как сестра принялась кричать:

– Перестань! Перестань! Мне больно! Они раздавят меня!

– Чушь, – не остановился Роберт.

– Выпусти, выпусти же меня! – впала в панику Джейн, и когда ее откопали, лицо ее было бледно, а руки и ноги даже немного тряслись. – Вы даже не представляете, как это жутко, – начала объяснять она. – Ну, будто бы вас завалило камнями или вы все целиком цепями обмотаны.

– Слушайте, – первым опомнился Сирил. – Полюбовались, и хватит. Если мы собираемся извлечь из этого хоть какую-то пользу, надо срочно идти за покупками. Не забывайте: к закату от наших сокровищ ничего не останется. Эх, жалко не догадались у Саммиада спросить, какие вещи не превращаются в камень. Но я придумал, что мы сейчас с вами сделаем. В деревне есть пони с пролеткой…

– Ты что, купить их собрался? – перебила его Джейн.

– Нет, глупыш, просто нанять, – объяснил он. – Доедем в пролетке до Рочестера, там и накупим кучу всего. Давайте-ка каждый из вас возьмет столько монет, сколько сможет нести, – и в путь. Только больше не тратьте время на разговоры. Поболтать можем и по дороге. – И с этими словами он принялся сосредоточенно набивать карманы золотом. – Вот вы все надо мной смеялись, когда я уговорил папу, чтобы мне сшили бриджи с девятью карманами, – не отрываясь от дела, проговорил он. – Зато теперь можете убедиться, насколько я был дальновиден.

И они убедились в тот самый момент, когда Сирил, набив монетами все девять брючных карманов, и котомку, которую соорудил из носового платка, и все пространство между рубашкой и собственным телом, попробовал встать, но его тут же так сильно качнуло, что он вынужден был немедленно вновь опуститься на землю.

– Сбрось, капитан, часть груза на сушу, иначе потопишь корабль, – посоветовал Роберт. – Вот именно это и происходит, когда в брюках чересчур много карманов.

И Сирилу волей-неволей пришлось внять совету младшего брата, после чего он смог, наконец, распрямиться, и все четверо устремились к деревне. Путь до нее от карьера занимал не более мили, но дорога была очень пыльная, солнце палило все жарче, а золото в их карманах делалось с каждым шагом все тяжелее и тяжелее.

Первой не выдержала Джейн:

– У нас с вами с собой сейчас тысячи фунтов. Не представляю, как мы их все сможем потратить. Поэтому лично я оставлю сейчас хоть часть вот в этом дупле, – указала она на старый кряжистый граб. – А в деревне мы первым делом купим печенье, потому что время обеда давно прошло. Какие же они кругленькие и красивые, – пряча в дупле две горсти монет, причмокнула языком она. – Вот если бы они были пряниками, вам бы не захотелось их съесть?

– Только они не пряники, и мы есть их не собираемся, – осадил ее Сирил. – Пошли.

И они тяжело и устало продолжили путь. И еще несколько дупел деревьев, которые крайне кстати встречались им по дороге, обогатились кладами. Но все равно, когда дети достигли деревни, у них в карманах лежало еще с двенадцать сотен гиней, хотя, поглядев на них, вряд ли кто-нибудь мог заподозрить, что они обладают средствами более чем в полкроны.

Над крышами деревенских домов висело в дрожащем от жары мареве облако голубовато-прозрачного древесного дыма. Усталые дети тяжело опустились на первую же скамейку, которую увидали. А находилась она у входа в харчевню «Синий ветер».

Обсудив ситуацию, они решили, что внутрь пойдет Сирил.

– Потому что, – сказала Антея, – мужчинам, в отличие от детей, позволено заходить в питейные заведения, а Сирил из нас самый старший и, значит, ближе всего к мужчине.

И он пошел, а остальные остались его дожидаться на раскаленной от солнца скамейке.

– Ой, шляпа моя дорогая, до чего жарко, – тяжело пропыхтел Роберт. – Собаки в подобных случаях языки наружу высовывают, и им вроде становится легче. Давайте мы тоже попробуем.

– Можно, – ответила Джейн.

Они разом высунули языки с такой силой, что закололо в горле, но им от этого лишь сильней захотелось пить, а вид их стал вызывать весьма сильное раздражение у прохожих, и они их убрали обратно. И произошло это именно в тот момент, когда Сирил принес имбирный лимонад.

– Пришлось мне расплачиваться собственными деньгами, на которые я собирался приобрести кроликов, – с досадой сообщил он. – Они там, видите ли, не захотели разменивать золото, а бармен, стоило мне из кармана вытащить горсть монет, вообще заявил, что это у меня просто фишки. Зато я взял из стеклянных банок, которые там стоят на прилавке, немного бисквитов и печенья с тмином.

Бисквиты оказались хоть и мягкие, но недостаточно сочные, а печенье, наоборот, было хоть хрустким, но каким-то чересчур мягким, но все недостатки этих продуктов с лихвой компенсировал великолепный имбирный лимонад.

– Ну, так как я следующая из вас по старшинству, настала очередь мне попытаться что-нибудь приобрести на наше золото, – объявила утолившая жажду и голод Антея. – Где, ты сказал, здесь держат пони с пролеткой? – повернулась к Сирилу она.

– В «Чекерсе», – последовал его краткий ответ.

Антея проникла туда с тыла, ибо все они знали, что девочкам не полагается заходить на постоялые дворы, и возвратилась к сестре и братьям вполне довольной и гордой собой.

– Он с меня взял одну золотую монету за то, чтобы отвезти нас в Рочестер, там подождать, пока мы все купим, а потом отвезти обратно, и говорит, что скоро будет готов. По-моему, я хорошо справилась.

– Считаешь себя очень умной? – уныло проговорил Сирил. – Но как же тебе удалось?

– Ну, я, конечно же, не была такой умной, чтобы додуматься вытащить горсть золотых, которые там сочтут игральными фишками, – ехидно проговорила она. – Мне просто сначала попался там молодой человек, который что-то делал с лошадиной ногой при помощи воды и губки. Я показала ему монетку и спрашиваю: «Вы знаете, что это?» Он ответил, что нет, и кликнул отца. А старик посмотрел и сказал, что это старинная гинея, и коли уж я умудрилась ее где-то выкопать, то теперь вольна распоряжаться ей как угодно. Ну и тогда я ему эту гинею и предложила в уплату, если он отвезет нас в Рочестер. И он согласился.

Проехаться с ветерком в щегольской пролетке по живописным загородным дорогам было для всех четверых детей совершенно новым и к тому же приятным ощущением (что отнюдь не всегда сопутствует новым ощущениям), не говоря уж о том удовольствии, которое каждый из них испытывал, лелея по пути планы покупок в Рочестере. Они их лелеяли молча и про себя, считая, что старому хозяину постоялого двора совершенно незачем слышать, как они рассуждают, словно богачи.

Они попросили его остановиться возле моста.

– Вот если бы вы собрались покупать лошадей с экипажем, то к кому бы здесь обратились? – полюбопытствовал Сирил, словно бы просто для поддержания разговора.

– К Билли Пизмаршу из «Головы Сарацина», – без малейшего колебания отозвался старик. – Не люблю ничего советовать по поводу лошадей и сам советам ничьим не следую, когда их покупаю, но ежели ваш папаша задумался о покупке, в Рочестере не сыскать человека честнее и обходительнее, чем Билли.

– Спасибо, – поблагодарил Роберт. – Значит, в «Голове Сарацина».

Выйдя из экипажа, дети почти моментально стали свидетелями того, как один из незыблемых законов природы вдруг перевернулся с ног на голову, да так и остался стоять на ней подобно заправскому акробату.

Любой взрослый вам непременно скажет: деньги трудно добыть, но очень легко потратить. С золотом песчаного эльфа все обстояло ровно наоборот. Детям их оказалось очень легко получить, а вот потратить не только трудно, но практически невозможно. Рочестерские торговцы при виде новеньких гиней скукоживались и с кислыми минами объявляли, что на это «нарытое золото» отпускать им товар не станут. Началось все с Антеи, имевшей несчастье сесть на собственную шляпку. Впрочем, это ее не особенно расстроило. Она просто решила, что купит новую. И увидела почти тут же такую, как ей хотелось, – с розовыми розами и голубыми павлинчиками. Шляпка заманчиво красовалась в витрине магазина, а под ней была надпись: «Модель из Парижа. Цена 3 гинеи».

– Очень удачно, – сказала Антея, – что они указали цену в гинеях. Соверенов-то у нас нет.

Но когда она протянула свои три гинеи рукой, которая к этому времени стала довольно грязной, и это, в общем, не особенно удивительно после рытья без перчаток песка в карьере, молодая дама в черном шелковом платье сперва с подозрением уставилась на золотые монеты, а потом пошла пошептаться с некрасивой дамой постарше, но тоже в черном шелку, после чего возвратила Антее деньги, сказав, что они «несовременные».

– Но все равно это очень хорошие деньги. И они мои, – возразила Антея.

– Посмею заметить, что это не те деньги, которые сейчас в моде, – с чопорным видом произнесла дама в черном. – И мы их принять не можем.

– По-моему, они считают, что мы их украли, – вернувшись на улицу к остальным, поделилась своими соображениями Антея. – Но они бы, наверное, так никогда не подумали, если бы я к ним пришла в перчатках. Причина в моих слишком грязных руках.

И они отправились всей компанией в скромный маленький магазинчик, где девочки подобрали себе по паре хлопковых перчаток ценой шесть пенсов три фартинга и кошелек из зеленой искусственной кожи под крокодила. Продавщица, взглянув сквозь очки на гинею, заявила, что у нее нет сдачи. Сирилу снова пришлось потратить еще часть личных сбережений, которые он копил на приобретение кроликов.

Они заглянули еще в несколько магазинов, где можно было купить духи и игрушки, шелковые носовые платки и книги, изящные коробки с наборами для письма и фотографии окрестных достопримечательностей, однако никто из рочестерских продавцов не соглашался в тот день разменять им гинею. И чем дольше они бродили из одного торгового заведения в другое, тем лица их становились чумазее, а волосы все сильнее спутывались и вздыбливались неровными клочьями. Джейн поскользнулась на мокром участке дороги, где проехавший мимо водовоз пролил воду, и упала в лужу. Всех четверых давно уже мучил голод, но они не могли найти никого, кто согласился бы им продать за их гинеи хоть какую-нибудь еду.

Попытав безуспешно счастья у двух пекарей, они, как предположил Сирил, исключительно под воздействием запаха свежих пирогов заговорщицким шепотом разработали план дальнейшей кампании, согласно которому повели себя в третьей кондитерской. Прежде чем люди возле прилавка и толстый хозяин сумели вмешаться, каждый из четверых схватил по три толстенные булочки, пенни за каждую, сложил их вместе грязными пальцами и откусил от этого трехслойного сооружения по солидному куску. А потом они встали с двенадцатью надкушенными булочками в руках и с набитыми ртами возле прилавка, из-за которого им навстречу вылетел потрясенный и рассерженный хозяин.

– Вот, – постарался как можно членораздельнее произнести жующий Сирил, протягивая ему гинею, – можете вычесть из этого стоимость всего, что мы взяли.

Толстый хозяин, выхватив у него монетку, проверил ее на зуб и молниеносно сунул в карман.

– Вон отсюда, – сурово и кратко скомандовал он.

– А сдача? – спросила Антея, которая никогда не забывала об экономии.

– Сдача? – угрожающе вытаращился на нее хозяин. – Проваливайте-ка лучше отсюда, и поскорее! Иначе такую у меня сдачу узнаете. Скажите спасибо, что я не вызвал полицию. Там-то уж быстро бы выяснили, где вы обзавелись такими деньжатами.

С булочками они разделались в садах замка. Их изюмная мягкость и свежесть значительно укрепили им дух, однако сердца всей компании все равно оставались весьма далеки от решимости испытать мистера Билли Пизмарша из «Головы Сарацина» по части покупки экипажа и лошади. Мальчики были вовсе готовы отказаться от этой идеи, но Джейн оставалась полна надежд на успех и проявила такое упорство, что остальные в итоге сдались.

К этому времени уже грязные до предела, они переместились к «Голове Сарацина», проникнув туда, как и в «Чекерс», со стороны двора. Мистер Пизмарш как раз во дворе и стоял. Вести с ним беседу было поручено Роберту, так как абсолютно во всех книжках лошадей выбирают не дамы, а джентльмены, Сирил же исчерпал свой шанс в «Синем ветре» и больше пытать удачу сегодня не собирался.

– Мне сказали, у вас тут имеется много пролеток и лошадей на продажу, – начал деловой разговор Роберт.

– И это чистая правда, молодой человек, – подтвердил мистер Пизмарш – высокий худой мужчина с ярко-голубыми глазами и такой тонкой линией губ, словно он их старательно поджимал.

– В таком случае мы не прочь бы у вас купить и то и другое, – вежливо продолжил Роберт.

– Не сомневаюсь, – откликнулся мистер Пизмарш.

– Только вы нам покажите, пожалуйста, несколько, чтобы у нас был выбор.

Мистер Билл посуровел лицом.

– Вы это над кем шутковать удумали? Иль с поручением от кого заявились? – несколько мягче добавил он.

– Совершенно не с поручением, а вот сами. Я же вам объясняю: мы хотим у вас купить пролетку и лошадей. Один человек нам сказал, что вы честный и обходительный, но мне теперь кажется, он ошибся.

– Святые угодники! – проорал мистер Пизмарш. – Мне чего же, теперь всю конюшню сюда пригнать вашей чести для обозрения? А может, еще прикажете человека послать к епископу? Вдруг у него как раз есть сейчас пара старых кляч, от которых он хочет избавиться?

– Ну, если вам это не слишком трудно, пожалуй, – воспринял его слова всерьез Роберт. – Было бы очень любезно с вашей стороны.

Мистер Пизмарш, засунув руки в карманы, громко расхохотался, и смех его детям совсем не понравился.

– Виллем! – крикнул вдруг он.

В дверях конюшни возник скрюченный конюх.

– Глянь-ка, Виллем, на юного герцога, – с издевкой ткнул пальцем в сторону Роберта мистер Пизмарш. – Их светлость, кажись, пожелали скупить всю конюшню мою подчистую, только в карманах его, побьюсь об заклад, и двух пенсов не сыщется.

– Неужто и впрямь? – Скрюченный конюх несколько разогнулся и, проследив взглядом за указательным пальцем хозяина, с презрением посмотрел на Роберта.

Девочки, дергая с двух сторон его за пиджак, шепотом умоляли уйти, но Роберт был очень сердит и ответил:

– Я, между прочим, не юный герцог. И никогда им не притворялся. А вот насчет двух пенсов, то что вы на это скажете? – И он извлек из карманов две полные горсти блестящих гиней, а затем вытянул руки по направлению к мистеру Пизмаршу, предоставляя тому возможность как следует все разглядеть. И мистер Пизмарш как следует разглядел золотые монеты, а одну из них даже, схватив, попробовал на зуб.

Джейн, конечно же, ожидала, что он после этого скажет:

– Лучшая лошадь в моей конюшне к вашим услугам.

Остальные смотрели на ситуацию далеко не с таким оптимизмом, однако то, что произошло в действительности, даже для них явилось совершеннейшей неожиданностью.

– Виллем, закрой-ка ворота во двор, – вдруг коротко бросил честный и обходительный мистер Пизмарш.

Скрюченный конюх с мрачной ухмылкой отправился исполнять приказание.

– Ну, мистер Пизмарш, удачного дня, – торопливо проговорил Роберт. – Думаю, мы сегодня не станем у вас покупать лошадей, даже если вы и предложите самых лучших. Надеюсь, что это станет для вас уроком на будущее.

Он заметил, что маленькая калитка осталась открытой, и, говоря, продвигался по направлению к ней, но Билли Пизмарш вдруг преградил ему путь.

– Осади-ка чуток свою резвость, юный драпун, а ты, Виллем, веди сюда плицию, – проглатывая согласные, бросил он скрюченному конюху.

Тот отправился исполнять приказ. Дети, подобно напуганным овцам, сбились в тесную и настороженную кучку, а мистер Пизмарш, ожидая полицию, держал перед ними пространные речи и умудрился достаточно много всего сказать.

– Хороша же у вас компашка, – проговорил он с большим осуждением среди прочего. – Честных людей своими гинеями искушать надумали?

– Вот именно что своими, – отважился перебить его Сирил.

– Были они свои у кого-то другого, покуда вы их не стибрили, – стоял на своем Билли Пизмарш. – Главное дело, девчонок втянули. Ты лучше слушь-ка сюда. Коли вы двое согласны по-тихому топать в полицию, я девчонок-то даже и отпустить прям сейчас могу.

– Если не отпустите мальчиков, то и нас не надо, – с героическим видом сказала Джейн. – Эти деньги такие же их, как и наши, злобный старик.

– И откуда ж они в таком разе у вас взялись? – отчего-то немного смягчился хозяин, хотя, по мнению мальчиков, должен был, наоборот, обозлиться после того, как Джейн назвала его злобным стариком.

Джейн молча переводила полный страдания взгляд на сестру и братьев.

– Язык проглотила? – явно уверился в собственных подозрениях хозяин постоялого двора. – Как обзываться-то он у тебя был на месте. А потому отвечай-ка живо, где взяли гинеи?

– Из гравийного карьера, – сказала честная Джейн.

– Ты мне мозгу-то не заливай, – нахмурился Билли Пизмарш.

– Именно там мы их и нашли, говорю ведь вам, – продолжала Джейн. – Там есть песчаный эльф, весь в коричневой шерсти, с ушами как у летучей мыши и глазами как у улитки. Он выполняет одно желание в день, и они все сбываются.

– Больна на всю голову, – тихо пробормотал Билли Пизмарш. – И тем вам должно быть совестнее, – окинул уничтожающим взглядом он мальчиков. – Убогого ребенка втянули в грабительский промысел.

– Она не больна на голову и сказала вам правду, – вмешалась Антея. – Эльф действительно есть. И если я снова его увижу, то пожелаю чего-нибудь и для вас. Верней, пожелала бы, но не буду, потому что мстить очень плохо.

– Господь милосердный, прости и помилуй, – простонал Билли Пизмарш. – Еще одна чокнутая.

И тут явился скрюченный Виллем. Губы его кривились в злорадной ухмылке, а рядом с ним шел полицейский, которому Билли принялся хрипло и доверительно что-то шептать.

– Причины для задержания есть, – выслушав его, с важностью заявил полицейский. – Предъявлю-ка я им незаконность владения. Пускай побудут у нас до выяснения обстоятельств. Делом этим займется, конечно же, магистрат. Больных, вероятно, отправят в приют, а мальчишек – в исправительное заведение. Ну, молодняк, за мной, – обратился он к детям. – Возражений не принимаю. Вас, мистер Пизмарш, попрошу сопровождать девочек, а я уж лично займусь остальными.

Ярость и ужас лишили детей дара речи, и они молча двинулись под конвоем констебля и Билли Пизмарша по улицам города. И так как слезы стыда и злости застилали Роберту взор, он, налетев на шедшую им навстречу женщину, не сразу узнал ее, а опомнился, лишь услышав знакомый голос:

– Ну, чтоб меня! Ой, мистер Роберт, ты чего же это вытворяешь-то, а?

И тут раздался еще один голос, совсем уж знакомый:

– Панти! Хочу к моей Панти!

И это были не кто иные, как Марта с Ягненочком.

Няня держалась с мистером Пизмаршем и полицейским просто великолепно. Она наотрез не поверила их рассказу, когда же они, завернув в подворотню какого-то дома, заставили Роберта вывернуть карманы и показать гинеи, заявила:

– Вижу одни только руки ребенка несчастного, все в грязи да саже, будто у трубочиста, но без никаких там гиней. Сдается мне, вы оба спятили, ох, чтоб меня!

Дети сперва были очень растроганы хоть и не слишком честным, но благородным ее поведением, пока им не вспомнилось обещание песчаного эльфа, что слуги не смогут видеть его даров. А если так, то Марта как раз повела себя совершенно честно, но не особенно благородно.

До полицейского участка они добрались, когда уже стало смеркаться. Констебль, конечно же, моментально изложил суть дела инспектору, который сидел один в большой пустой комнате с напоминающей высоченный детский манеж выгородкой в углу, куда отправляли задержанных. Роберт решил потом обязательно выяснить, как это называется, камерой или скамьей подсудимых?

– Предъявите монеты, – потребовал у констебля инспектор.

– Выворачивайте карманы, – потребовал у детей констебль.

Сирила охватило отчаяние, однако, засунув руки в карманы, он сперва изумленно замер, а затем разразился хохотом. Странным и невеселым хохотом, словно он не смеялся, а плакал от боли. Его карманы были пусты, равно как и карманы всех остальных. Ведь солнце уже закатилось, а с ним и золото эльфа исчезло.

– Выворачивай живо карманы и прекрати шуметь, – прикрикнул инспектор.

И Сирил их вывернул. Все девять, которые содержались в его костюме, и каждый из них оказался пуст.

– Ну и ну, – округлились глаза у инспектора.

– И когда ж эти маленькие проныры сбросить-то все ухитрились? – ошеломленно поскреб затылок констебль. – Я ж их все время нарочно перед собой вел и держал в зоне пристального внимания.

– Замечательно, – смерил его неласковым взглядом инспектор.

– Ну, коли вам больше не надо невинных детей дурить, – вмешалась в беседу двух представителей правопорядка Марта, – я прям вот сейчас найму экипаж, и мы с ними поедем домой в особняк их отца. И вы после от нас еще много чего услышите, молодой человек, – с грозным видом пообещала она констеблю. – А ведь говорила ж я вам: нету у их никакого золота. Вот и нечего было прикидываться, будто бы вы его видите в их несчастных невинных маленьких ручках. И все потому как не дело констеблю на службе глаза себе заливать, чтоб потом невесть что мерещилось. Про второго уж и вообще промолчу, – покосилась Марта на Билли Пизмарша. – Он держит «Голову Сарацина» и в спиртном знает толк получше любого констебля.

– Да заберите же ради всего святого своих детей! – взревел инспектор.

Но дети и Марта еще не успели выйти на улицу, когда до них вновь донесся его голос.

– А теперь… – обратился инспектор к констеблю и Билли Пизмаршу, и тон его явно не обещал им приятной беседы.

Возница с повозкой на красных колесах, не дождавшись Марты и малыша, уехал, она же, сдержав обещание, наняла превосходнейший экипаж, в котором все и отправились к дому. И теперь, оставшись наедине со своими питомцами, она, словно забыв, как яростно защищала их в полиции, принялась им сердито читать нотацию, ибо, по ее мнению, они не должны были ходить в Рочестер без сопровождения взрослых. Она до того рассердилась, что ни один из детей не отважился упомянуть о старике с пролеткой, который, наверное, до сих пор ждал их в городе.

После целого дня обладания несметным богатством дети были сразу же по приезде домой с позором отправлены спать, и все их достояние составляли две пары сильно испачканных изнутри о грязные руки хлопковых перчаток, кошелек из зеленой искусственной кожи под крокодила да двенадцать булочек за пенни, которые они давным-давно уже съели.

Больше всего беспокоило их, что гинея, заплаченная старику с пролеткой, на закате солнца исчезла вместе с остальным золотом эльфа. Поэтому на следующий же день все четверо поспешили в деревню, где собирались, во-первых, принести извинение старику, который вчера напрасно прождал их в городе, а во-вторых, выяснить судьбу гинеи.

Владелец пролетки их встретил вполне дружелюбно и жизнерадостно. Гинея его не исчезла и находилась при нем. Он проделал в ней дырку и прикрепил к цепочке для часов. Ну, а монетка, оставшаяся у пекаря, детей совершенно не волновала. Может быть, это было и не совсем честно с их стороны, но вполне объяснимо. Правда, Антея даже про пекаря не смогла забыть и, какое-то время поколебавшись, все же отправила втайне от остальных по почте двенадцать марок на его имя, приложив к ним короткое пояснение: «Отплата за булочки». Я лично очень надеюсь, что гинея у этого пекаря исчезла. Человеком-то он был не слишком хорошим. А точно таких же булочек, как дети приобрели у него, в любом порядочном магазине можно целых семь штук накупить всего за шесть пенсов.