Глава 13

Скрестив руки на груди, Пен прислонилась к двери.

– Кэтрин говорит, – сказала она, – что, если кто-нибудь попытается ее изнасиловать, приему нее один: коленом в пах! Обычно это безотказно действует.

– Если бы я пытался изнасиловать тебя, заслуживал бы того же.

Джулиан отошел от нее на шаг – не хотел дотрагиваться до нее. В ее теперешнем состоянии этого лучше не делать. Но черт побери, как соблазнительно хороша она в этом воздушном пеньюаре! Джулиан представил: он снимает с Пен чепец, а каскад ее роскошных волос волнами рассыпается по плечам.

– Уже полночи прошло, Пен, а ты так и не ложилась!

– Ты вот тоже не спишь! – усмехнулась она.

– Я слушал, как ты ходишь по комнате.

– Просто на меня иногда находит бессонница. – Пен по-прежнему стояла спиной к двери, словно побаиваясь его.

– Пен, я знаю, что тебя сейчас волнует. Послушай, если уж ты так нервничаешь, может быть, все-таки будет лучше, если с Клео поговорю я один?

– Не надо, Джулиан. Спасибо, но ты мне тут ничем не поможешь. Это мой крест, мне его и нести. – Она нервно заходила взад и вперед по комнате Джулиана. – В конце концов, я ведь тоже была хозяйкой этого дома и несла ответственность за всех слуг. Но я была слепа.

– Ты ничего не видела, потому что он запугал тебя.

– Нет, Джулиан. Я сама закрывала на это глаза. То, что я видела, было мне настолько чуждым, настолько не похоже на то, что я привыкла видеть в родительском доме. А он хотел, чтобы я все это видела. Однажды он наказал Клео при мне. Хотел, чтобы я была свидетельницей. Я была в ужасе, в шоке, меня всю трясло. Я ничего не понимала, но уже не могла закрывать на это глаза, не могла больше обманывать саму себя. Поэтому, собственно, я и пошла тогда к тебе.

Джулиан слушал ее молча. Он и раньше предполагал причину, по которой Пен тогда пришла к нему. Здесь явно был какой-то страшный эпизод. На примере Клео граф показывал жене, что собирается превратить ее в бессловесное, забитое существо. Однако граф зря думал, что ему будет так легко превратить неопытную, мягкую по характеру молодую жену в покорную рабыню.

Глазбери просчитался. Робкая девочка оказалась женщиной с более сильным характером, чем он предполагал.

– Это было ужасно! – прошептала себе под нос Пен, разговаривая не столько с Джулианом, сколько сама с собой. – Мне казалось, что я в аду.

– Можно сказать, ты действительно побывала в аду, Пен! Как еще назвать подобный кошмар?

– Я была напугана до смерти. Одна навязчивая мысль все время преследовала меня: «Беги! Беги, пока не поздно! Иначе сама не заметишь, как превратишься в такое же существо, как она...»

Пен отвернулась, чтобы Джулиан не видел ее слез, но он все-таки понял, что она плачет. Он подошел к ней и положил руки на плечи.

– В той патовой ситуации ты вряд ли что могла сделать для Клео, Пен, – проговорил он. – Ты же потом все-таки вызволила Клео!

– Это ты ее тогда вызволил, Джулиан. – Она помолчала. – Признайся, Джулиан, ты догадывался обо всем? Ты догадывался, что он делает со мной и с Клео?

– Я ни в чем тебя не виню, Пен. – Он смахнул слезу с ее щеки. – Ты была всего лишь жертвой, невинной девочкой, попавшей в лапы к этому дьяволу. Сколько раз, сколько раз мне хотелось убить этого Глазбери! Но я никогда не думал хуже о тебе, Пен. Никогда не верил, что тебе нравятся его выходки!

Пен смотрела на него заплаканными благодарными глазами. В этот момент она казалась ему такой ранимой и беззащитной, что его сердце готово было расколоться от боли. Он закрыл глаза. Перед ним вновь проплывала фантазия юных лет: тихий летний вечер, голос: «К барьеру!», выстрел...

Но Джулиан знал, что Пен не так уж ранима и беззащитна. Нашла же она, в конце концов, в себе силы уйти от графа! И слава Богу! Печальный опыт Пен все-таки не так сильно ранил ее психику, как это случилось с маленькой Клео, не заставил ее замкнуться в себе.

Пальцы Джулиана, смахнувшие слезу, все еще касались ее щеки. В глазах ее читались смущение и боль. Полумрак комнаты, неожиданная откровенность Пен, ее нужда в утешителе – все располагало к интимности.

– Ну, я, пожалуй, пойду – проговорила она.

– Надеюсь, хоть сейчас-то ты заснешь? – слегка усмехнулся он.

– Думаю, что вряд ли.

– Тогда оставайся. Встретим рассвет вместе.

– Не надо, Джулиан! – робко попыталась протестовать она. Мысль о том, что Пен опять не уснет до утра, измученная ужасными воспоминаниями и угрызениями совести, была для Джулиана невыносима.

– Пен, не уходи в свой номер. – Приподняв ее подбородок, он поцеловал ее. – Лучше полежи со мной. Вернешься к себе еще до того, как Кейт проснется.

Пен молчала. В глазах ее невозможно было прочитать ни согласия, ни отказа. Во всяком случае, когда Джулиан подвел ее за руку к кровати, она не сопротивлялась. Но и не ложилась, а лишь долго смотрела на кровать.

– Если я буду приставать к тебе, – усмехнулся он, – используй прием Кэтрин – коленом в пах.

Пен рассмеялась. На минуту она забыла о своих мрачных мыслях. Для Джулиана этот смех прозвучал как музыка.

Пен сняла шаль, аккуратно сложила ее и положила на кресло. Этот простой жест, словно она была у себя дома, возбуждал Джулиана.

– Ты уверен, что успеешь выпроводить меня из своего номера, пока не проснутся слуги? – спросила она.

– Успею, – уверил ее он. Пен нырнула под одеяло.

– Джулиан, – усмехнулась она, – мы делаем запретные вещи... но ты прав – если я не побуду с тобой, не успокоюсь.

Джулиан чувствовал, что ему нелегко противиться соблазну. Но в конце концов, он столько лет провел, борясь с этим соблазном! Могут ли здесь играть роль какие-то несколько часов?

Пен подняла голову с подушки:

– А ты что, так и собираешься просидеть здесь всю ночь рядом с кроватью, словно сиделка у постели больного?

– Вообще-то не собирался.

– Или, может быть, ты собираешься лечь спать во фраке?

– Нет. – Джулиан скинул фрак и поспешно начал отстегивать жабо.

Он прикрутил фитилек лампы, так что обстановка стала вполне интимной.

– Я думаю, – сказала она, – рубашку тебе тоже стоит снять.

– Стоит ли? Существуют все-таки кое-какие приличия.

–Ты прав, Джулиан, – вздохнула она. – Извини, я немножко увлеклась. Ты, как всегда, смотришь на вещи трезвее.

«Трезвее? Ой ли...»

Джулиан все-таки стянул рубашку. Повернувшись к Пен, заметил, что она смотрит на него. Любуется. Что ж, по крайней мере отвлеклась, слава Богу, на что-то другое. Это лучше, чем воспоминания о садистских наклонностях мужа и ненужные угрызения совести.

Присев на стул, Джулиан скинул ботинки. Поколебавшись с минуту, он понял, что стесняться нечего. Решительно стянул штаны и нырнул под одеяло рядом с Пен.

Джулиан уже был возбужден до последней степени. Провести в таком состоянии всю ночь было бы пыткой.

– Не кажется ли тебе, что это рискованно? – проговорила Пен.

– Чем же? Я тебя ничем не обижу.

– Я не об этом. – Она приподнялась, подперев голову рукой. – Впрочем, спасибо тебе зато, что ты позволил мне сейчас побыть с тобой. И за то, что завтра ты будешь со мной. Мне все-таки очень нужна моральная поддержка.

– Я предлагал тебе, что к Клео могу пойти сам. Ты же не хочешь, Пен.

– Я должна попробовать, Джулиан. Видишь ли... до сих пор мне еще не приходилось самой действовать в решительных ситуациях. Всегда был кто-то, кто помогал мне, поддерживал... Но мне сейчас не хочется говорить об этом.

– О чем же тебе хочется говорить?

– Смотри, как волшебно мерцает огонь! Он образует световой контур вокруг твоего лица... ну, знаешь, как иногда рисуют на картинах.

Пен нежно очертила пальцем линию его носа, губ, подбородка.

За минуту до того Джулиану казалось, что он уже возбужден до последней степени. Но это был еще не предел.

Легкие пальцы Пен вдруг скользнули по плечу Джулиана, по мускулистой его груди. Она отбросила одеяло.

– Что ты делаешь?

– Ты же смотрел на меня! Я, может быть, тоже хочу на тебя посмотреть. Какой ты мускулистый, Джулиан! Я и не думала, что ты такой сильный. А это что за шрам? Какой длинный!

– А-а, – небрежно произнес он, – получил пару лет назад в Хэмпстеде.

– Не думала я, что ваши игры со шпагами в этом вашем... как его... Обществе дуэлянтов так опасны!

Пен имела в виду группу друзей Леклера, которая регулярно собиралась в доме шевалье попрактиковаться со шпагами и пистолетами. Джулиан входил в это общество еще со студенческих времен. До сих пор он любил встречаться с друзьями и тряхнуть стариной.

– Случаются иногда царапины, – так же небрежно процедил он.

– Ничего себе царапина! – Пен осторожно провела пальцем по шраму, который тянулся через весь левый бок с заходом на бедро.

Джулиан отстранил ее руку:

– Пен, ты сама же меня провоцируешь! Я все-таки не каменный, реагирую.

– Да уж наверное, реагируешь! – Пальцы и взгляд Пен скользили по его груди.

Он снова отстранил ее руку:

– Ты пытаешься соблазнить меня, Пен?

– Да нет. Просто вспоминаю, как хорошо бывает порой со старыми друзьями. И потом, приятно ощущать себя женщиной, в которой еще не совсем умерла чувственность.

Джулиан знал, что чувственность в ней не умерла после горького опыта замужества. Догадывался, что благодаря общению с другим мужчиной. Не с ним. Не с Джулианом. Это произошло задолго до того, как он, Джулиан, впервые поцеловал Пен. Вот это-то и бесило его, пусть даже тот мужчина не был полноценным любовником.

Неполные любовные игры не устраивали Джулиана. Да, то, что произошло тогда на морском берегу, было восхитительным. Даже если этому не суждено больше никогда повториться, Джулиан навсегда запомнит этот день как самый радостный в своей жизни. Но ему не хотелось, чтобы все закончилось на этом. Его отнюдь не устраивало такое краткое приключение из множества подобных, ни к чему не обязывающих ни его, ни ее, быстро забывающихся ради другого такого же мимолетного приключениям.

Рука Пен по-прежнему лежала на его груди. Он поднес ее к губам и поцеловал.

– На одну ночь, Пен, – произнес он, – ты можешь заставить себя забыть обо всем, что тебя гнетет.

Пен посмотрела на него:

– Но это же несправедливо по отношению к тебе! Ты же сам сказал, что не каменный.

– Да, не стану лгать, я хочу большего. Но и этого достаточно.

Он снял с ее головы чепец и уложил, словно куклу. Черные волосы завораживали, рассыпаясь по подушке. Давно уже Джулиан не видел ее с распущенными волосами. Возможно, еще с тех пор, как она была девчонкой-подростком. Этикет и мода требовали от светской дамы укладывать волосы в прическу. Но в своих фантазиях Джулиан часто представлял Пен с распущенными волосами.

Джулиан живописно разметал ее волосы по подушке и начал развязывать ленты на груди ночной рубашки. Прищурив глаза, Пен смотрела из-под ресниц на движения его пальцев.

– Джулиан, что ты делаешь! У меня от твоих прикосновений замирает дыхание в груди, а ты меня даже еще не поцеловал!

– Я это делаю нарочно, – усмехнулся он. – Когда я сниму с тебя эту рубашку, у тебя не останется сил противиться мне!

– Ты снимешь ее с меня? Целиком?

– Да, целиком. – Полумеры не устраивали Джулиана. Он приподнял Пен за плечи, чтобы иметь возможность снять с нее рубашку и насладиться шуршанием легкого шелка, соскальзывающего с ее восхитительного тела. По реакции Пен он чувствовал, что раздевание возбуждает ее не меньше, чем его.

Едва мерцающий свет лампы действительно образовывал свечение вокруг их тел. Джулиан так же, как и она, обвел пальцем овал ее лица. Его рука ласкала уже шею, грудь. Розовый сосок напрягся, когда пальцы Джулиана коснулись его. Все тело Пен выгнулось дугой. Джулиан понял: дыхание ее замерло.

– Ты красивая, Пен! Очень красивая. Я никогда еще не встречал таких красивых женщин, как ты!

Обхватив рукой его шею, Пен притянула его к себе:

– Мне так хорошо с тобой, Джулиан. Как хорошо забыть обо всем хотя бы на одну ночь! Сегодня я снова ощущаю себя маленькой девочкой в Леклер-Парке. В те дни я еще не знала ничего горького и страшного.

Эти слова трогали Джулиана до глубины сердца.

– Что ж, Пен, давай вернемся в Леклер-Парк, когда мы были еще детьми. – Он поцеловал ее. – Представь себе: весна, я разыскиваю тебя по всему парку и вдруг вижу: ты сидишь в окружении цветов, склонившись над прудом.

Пен рассмеялась, закрыв глаза.

– Да, весна. Теплый, но не жаркий день, белые облака, плывущие над головой. На дубе еще не раскрылись листья. А где же мои братья? Почему ты один?

– Они поехали вместе с жокеем покупать лошадь, а я решил остаться.

– Чтобы побыть со мной наедине?

– Да, если тебе нравится такой сюжет.

– Честно говоря, не очень. Получается, что ты все нарочно рассчитал, чтобы застать меня одну. Не забывай, что в нашей фантазии мы все еще дети, Джулиан. Ты не можешь меня соблазнять. Пусть лучше будет так: ты случайно встретил меня и...

– Честно говоря, в моей истории это ты все время соблазняешь меня.

Глаза Пен округлились от шока, но уже в следующий момент она улыбнулась:

– В самом деле? Какая я, оказывается, нехорошая девочка!

– Да, в общем-то в моей истории нет ничего нового. Короче, я вижу тебя в тот момент, когда ты снимаешь туфельки и хочешь войти в воду. Ты собираешься ловить рыбу. Если помнишь, однажды мы с Верджилом действительно обнаружили тебя в озере ловящей рыбу.

– Да, я помню. Я еще тогда вернулась домой с ногами, перепачканными в иле. Моя гувернантка была в шоке и запретила мне гулять целую неделю. Итак, я поднимаю юбки и захожу в озеро, ты видишь мои ноги.

Джулиан откинул одеяло, чтобы видеть Пен целиком.

– Да. Очень красивые ноги!

– И мы играем в озере, а потом целуемся. Фактически это мой первый поцелуй.

Он поцеловал ее таким же чистым поцелуем, как если бы это действительно было в детстве.

– А ты? – спросила она. – Для тебя это тоже первый поцелуй?

– Да, Пен. До тебя я ни с кем не целовался.

– Приятно слышать. Поцелуй меня снова, Джулиан! Джулиан поцеловал ее. И пусть на самом деле они уже не так молоды, и Пен у него далеко не первая женщина. Сейчас все это не имело значения. Джулиан ласкал ее восхитительную грудь, как будто касался женского тела в первый раз. Каждое прикосновение, каждый поцелуй были словно откровение. Вся нерастраченная нежность, годами копившаяся в нем, словно в одночасье выплеснулась наружу. В глубине души Джулиан осознавал, что у его связи с Пен нет будущего. Но ему так не хотелось думать об этом сейчас! Он просто надеялся, что сегодняшняя ночь поможет Пен навсегда стереть из памяти прошлое.

Джулиан, казалось, готов был взорваться от неудовлетворенного желания, но ему хотелось подольше продлить ласки. Он медленно целовал Пен везде, наслаждаясь ее реакцией. Он покусывал губами мочки ее ушей. Это заставляло ее ежиться от удовольствия. Он целовал ее в шею. И от этого у нее перехватывало дыхание. И наконец, долгий, глубокий поцелуй. Пен присоединилась к нему, давая понять, что она может быть и не такой пассивной...

Джулиан приподнялся, посмотрев Пен в глаза.

– Ты хочешь видеть, что ты делаешь со мной? – спросила она.

– Да.

– Тогда разреши и мне поиграть с тобой.

Фраза Пен прозвучала по-детски невинно, но то, что она собиралась сделать с Джулианом, было отнюдь не невинно. Рука ее скользнула вниз. И через мгновение Джулиан застонал от запредельного удовольствия. Потом там, где была ее рука, оказались и губы. Джулиан не остался в долгу. Их тела образовали восьмерку, и губы его коснулись ее восхитительной розовой плоти.

Но это было еще не все.

– Может быть, этого достаточно? – робко спросила Пен. – В конце концов, это нехорошо... я опять злоупотребляю нашей дружбой.

Джулиану не было дела до того, хорошо это или нет. Да, как джентльмен и как старый друг, Джулиан, может быть, и должен был так считать. Но он страстно хотел Пен! Ничто на свете не смогло бы его удержать сейчас.

– Расслабься, Пен, – прошептал он. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты готова?

– Готова ли я? И ты еще спрашиваешь! Я умираю от страсти, Джулиан!

Раздвинув ее ноги, Джулиан вошел в нее так бережно, словно Пен действительно была девственницей из его фантазий.

Загрузка...