"ОХРАНКА"-1

II

Описанные в предыдущем очерке события не закончились убийством Дырча и Санковского, но развернулись далее.

Расследование Варшавского охранного отделения раскрыло следующие подробности еще одной мести польской партии.

Россшг^^в мемуарах

Месяца два спустя после кровавого происшествия в Варшаве в пивной к Тарантовичу, содержавшемуся при охранном отделении, пришла на свидание его родственница «Галя» и сообщила, что «Зигмунд» приглашает Тарантовича бежать в Америку, там поселиться и зажить безбедно, однако с одним условием, чтобы Тарантович убил перед отъездом начальника Варшавского охранного отделения.

По мнению «Зигмунда», совершение этого террористического акта не представит особых затруднений, ввиду постоянных встреч Тарантовича с начальником.

В то же время таким актом Тарантович всецело реабилитировал бы себя во мнении партии и вызвал бы возобновление прежних приязненных отношений к себе со стороны своих товарищей. К этому «Галя» добавила, что «Зигмунд» учитывает возможность неосуществимости убийства в силу каких-либо обстоятельств.

Во всяком случае, он настаивает, чтобы Тарантович через неделю, 21 ноя бря, выехал бы на пограничную станцию Граница и оттуда тайно, через указанный ему пункт, пробрался бы в Австрию, чтобы временно остановиться в Кракове для свидания с «Дзюком» (Пилсудским) и, наконец, проехать в Неаполь.

После некоторого размышления Тарантович согласился и сказал «Гале», что ему необходимы на предварительные расходы деньги, а потому просил дать ему 400 рублей. Эту сумму через два дня ему принесла та же «Галя».

О сущности своего разговора Тарантович рассказал мне в моем кабинете. Выслушав его, я старался убедить Тарантовича отказаться от предложения «Зигмунда», который, очевидно, просто устраивал ему ловушку. На лице Тарантовича отражалась происходившая в его душе борьба. Он почти не возражал, ограничиваясь краткими репликами.

Человек, на совести которого лежало столько пролитой крови, столько преступлений, готов был верить искренности предложения «Зигмунда» и ради возможности новой жизни хотел уйти от всего того, что лежало тяжелым камнем на его душе. В то же время он сознавал, как много он выдавал своих бывших партийных товарищей русской власти, и понимал что партия ему этого не простит. Когда я его отпустил, он, подходя к выходной двери, повернулся в мою сторону с искаженным злобою лицом, пристально посмотрел на меня, а затем, махнув безнадежно рукой, молча быстрыми шагами вышел из кабинета. Впоследствии он говорил, что хотел привести в исполнение требование «Зигмунда», но в последнюю минуту вспомнил, что у него револьвер был отобран.

Россшг^^в мемуарах

21 ноября Тарантович скрылся из помещения камеры для арестованных. Розыском было установлено следующее:

Тарантович отправился на вокзал, где его ожидали «Зигмунд» и «Князь», дружелюбно с ним встретившиеся. Они спросили, как обстоит дело со старшим «шпицелем» (начальник охранного отделения), и, узнав, что никак, отнеслись к этому спокойно, высказав при этом, что его все равно «угробят».

В поезде во время пути все трое мирно беседовали, шутили так, что в душе Тарантовича все более крепла надежда, что все старое забыто и что действительно скоро для него начнется новая спокойная жизнь.

На границе местный контрабандист, оказывавший партии содействие, за небольшое вознаграждение согласился провести их мимо пограничных постов. Со многими предосторожностями они пустились в путь, но вскоре подверглись обстрелу пограничников. Густой лес, темная ночь и проливной дождь способствовали тому, что все четверо благополучно перебрались на территорию Австрии.

Уже здесь «Зигмунд» высказал свое подозрение, что направленная против них стрельба пограничной стражи были вызвана доносом контрабандиста. На этом своем подозрении «Зигмунд» упорно настаивал и кончил тем, что приказал Тарантовичу застрелить контрабандиста. Тот подчинился и одним выстрелом из браунинга в затылок убил наповал проводника.

Немедленно нужно было двигаться дальше, дабы не попасться в руки австрийской полиции.

В Кракове со стороны партийных работников Тарантович встретил хотя и сдержанный, но не враждебный прием. На вопросы «Дзюка» Тарантович подробно рассказал все, что ему было известно о ходе работы в Варшавском охранном отделении, его личном составе, организации и пр.

Только к одному «Дзюк» отнесся скептически и недоверчиво: он не мог допустить, чтобы в охранном отделении существовала такая конспирация, которая препятствовала бы Тарантовичу знать секретных сотрудников. В этой части разговора «Дзюк» Тарантовичу не поверил, что ему и высказал.

В действительности Тарантович не лгал

После ухода из Варшавского охранного отделения чиновника Бакая, который оказался предателем, работавшим в интересах революционеров, конспирация как принцип была вновь проводима в отделении с особою строгостью, а секретная агентура охранялась с возможной тщательностью.

Через несколько дней Тарантовичу было объявлено, что по партийным соображениям ему предстоит выехать в Рим и ждать там дальнейших рас-

мемуарах

поряжений, в силу которых он или останется в Италии, или же должен будет уехать в Америку.

Тарантович принял переданную ему партийную директиву как знак проявления доверия и с легким чувством в компании «Зигмунда» и «Князя» отправился в столицу Италии. В Риме в пансионе на улице Фратино они наняли две комнаты и своим хозяевам заявили, что приехали по коммерческим делам, которые иногда могут вызывать их отлучки на 2-3 дня.

В результате как спокойные жильцы они не вызывали никаких подозрений, когда отсутствовали из квартиры в течение указанного срока. Однажды они привезли с собою большую корзину и объяснили, что она им нужна для дороги, во время их постоянных переездов.

Как-то случилось, что названные постояльцы не появлялись домой в течение пяти дней. Обеспокоенный хозяин решил оповестить об этом полицию. Представители власти прибыли для осмотра закрытого помещения. С внешней стороны не было заметно никакого беспорядка, но когда открыли большую корзину, то ужас обуял присутствовавших: в ней оказался разрезанный на части труп человека с сильно обезображенным лицом, на котором были отрезаны уши и нос. Труп подвергся в значительной степени разрушительному действию негашеной извести, которая в изобилии находилась в корзине. Фотографические снимки не могли дать даже малейших признаков для опознания жертвы преступления; но на трупе оказались часы варшавского изделия, а пуговицы на костюме давали указания на варшавского портного.

Эти обстоятельства послужили поводом для пространных сношений Римской префектуры с варшавскими властями, которыми вскоре и было установлено, что в корзине находился труп Тарантовича.

По этой картине читатель может судить, какие нравы царили в подполье Польской социалистической партии