"Золотое руно"

Глава 32

На следующий день приехал Грег, за ним грузовик тащил раздолбанную Сашину машину. Грег похлопал Сашу по спине и дал похлопать себя в ответ. Но тот хлопать не стал, а пригласил выпить кофе. Как только он увидел друга, то решил, что у него ничего не было с Кэти - быть не может! Грег погладил древнюю, помятую развалину, отметив, что ходовая часть у нее в порядке, прослужит еще десяток лет и трусцой побежал в дом, потряхивая животиком. Он был возбужден, грубая кожа его лица блестела, уши и веки были краснее, чем всегда, и он поминутно облизывал пухлые, красные губы. "Всегда хоть что-нибудь на нем, а неряшливо, совсем, как у меня! - заметил Саша и снова почувствовал сходство с Грегом, хотя, казалось бы, ничего общего. - Понимаешь человека, когда знаешь его недостатки", - думал он, посматривая на смущенное лицо рыжего, разбившего машину. Он понял, что хочет простить его и, собственно, уже простил: Саша вообще не умел сердиться.

Грег достал из кармана пакетик и начал набивать самокрутку - он курил марихуану, как почти все вокруг. Больше всего он любил покурить в компании. Глаза его начинали светиться, радостная эйфория наполняла голову, казалось, рыжим цветом сияли не только крепкие кольца шевелюры, но уши и глаза имели золотистый блеск. Речь искрилась, фонтанировала, он был ярче самых блестящих говорунов. Жаль только, что торопясь в гости, он почти всегда забывал захватить свою травку, так что хозяйской к ночи не хватало. Саша вспомнил, что из-за этого некоторые считали Грега прохиндеем. "Это потому, что они не знают его так хорошо, как я, - подумал он. - Слава Богу, что я не начал идиотский разговор о Кэти".

Грег подошел к стеклянной стене в сад. В густой зелени там и сям мерцали фонарики, придавая и без того запущенному саду еще более таинственный вид. Ему всегда нравился этот диковинный сад, большая земля и сам дом, стоявший так близко к океану. "На сколько же он тянет?" - в который раз прикидывал он. Дом роскошный, богатый, матерью выплаченный. Саше от нее все готовое досталось, а он не ценит, завидовал Грег. А он с копеек начинал, но ведь и ему хочется... Даже и без акций Саша две зарплаты получает - из университета и бюро, говорит, еще Марк втрое больше платит, а что он с деньгами делает? Три зарплаты лежат в банке мертвым грузом, он их не вкладывает. А Грегу нужны большие деньги на короткий срок: наварить и отвалить. У Саши деньги очень подходящие, только он их не предлагает... думал Грег, доставая из папки документы и раскладывая на столе. А живет один, тратит на бобы и бензин, и машина у него разваливается.

Саша взглянул на документы, его рука дотянулась до пепельницы, нервно вытерла ее край от пепла. Не хотел он о фирме "Грей" думать... Он открыл книгу на столе и наткнулся на фразу: "...истина представлялась ему печальной."

Это правда, что до эликсирного бизнеса он в обороте денег участвовал мало, а наваривал по случаю. Его увлекала социология, она давала хорошие деньги, а тратил он мало и даже толком не помнил, сколько у него там, на счету лежит, куда стекаются его гонорары. Но Греговы мысли были неверны, потому что Саша тайно от Грега этой своей ролью был недоволен.

Он думал, что сидит на зарплате и от всех работодателей зависит. А Грег свободен. И деньги делает из ничего, пассами - искусством! И поэтому их у Грега, конечно, очень много. Саша думал, что он искусством тоже мог бы гораздо больше заработать. Хотя он и так не знает, куда ему свои потратить, на что пустить... Он знал, что иногда Грега подводит его самозабвенная, увлекающаяся натура, грандиозная активность, по случаю бывают двусмысленные результаты. Но его влечет особая планида, которая неизменно ведет на столбовую дорогу удач. Он, как любой, может подскользнуться на бегу, но его движение победителя вызывает неосознанную доверительность - оно настойчиво обещает легкий и красивый успех. Саша думал, что и он мог бы из воздуха заработать, чем-нибудь этаким заняться...

Но теперь-то все переменилось: его тридцать три процента дадут миллионы, если Клуб будет эликсир раскручивать! "Скоро расчетный день, увидим, сколько денег придет, - подумал он. - Вдобавок Грег вошел в пирамиду. Правильно, деньги вложить - потом деру дать".

- Бизнес уже начат, пока ты прохлаждаешься, - напомнил Грег.

Саша хотел рассказать другу, как он едва не обмишурился, собираясь продать акции Зюй-Вену. Ему пришло в голову, что, может быть, китаец хотел получить кафедру, но, скорее , это предлог, чтобы отобрать все, поэтому, он не стал говорить Грегу о своей глупости.

- Есть идея, - предложил друг. - Давай ценные бумаги твой мамы продадим, а деньги вложим. Клуб даст больше всего.

Саша задумчиво промычал, дескать, мысль здравая, рассмотрим, а Грег докончил:

- Я расчеты приготовлю, а идея здесь, в папке, подпиши только. Сколько времени потеряли!

Саша долил кофе ему и себе. "Дело в шляпе, - решил он, с удовольствием почувствовав, что Грег решает дела быстро и точно. Надежный друг. Такой была и мама". - Он празднично оглядел изрядно захламленную кухню.

Но едва он вспомнил о матери, его настроение испортилось. О свалившемся богатстве он старался не думать, потому что деньги были настолько велики, что просто отказаться было невыносимо. Другое дело - Клуб. Они сознательно впаривают эликсир, хотя знают о побочных эффектах! И Грег тут как тут. И его склоняет! А дело едва не подсудное!

- Грег, почему в Городе темно? - сердито спросил он.

- Классное затмение. Говорят, первый раз за пятьсот лет!

- Звери от эликсира с ума сошли.

- Мухи и ослы меня не волнуют, мы сделаем состояние!

- Почему коты на людей таращатся?

- Эликсирчика просят!

- А свиньи? Ты с ними в спортзале возился, мы с Марком видели!

- Толстеют свиньи. Но это их только красит!

- А людей?!

- Мне пора, - Грег допил кофе.

- У тебя на все простые объяснения!

- А тебе нужны сложные? Не будь слишком умным, будь умным в меру!

Грег повернулся, чтобы уйти. Саша не начинал разговора о механике, понимая, что все продумано. Озадаченный, он спросил, когда тот начнет чинить машину. Грег заговорил прочувствованно, неопределенно крутя рукой в воздухе; звучали слова "обстоятельства", "мужская дружба" и множество выразительных междометий. Саша понял: Грегу лень этим заниматься и лучше, если он сделает все сам, зато Грег разработал план их бизнеса. Три-четыре месяца, и они сказочно разбогатеют. На том и порешили. В том смысле, что порешил Грег.

Через несколько дней механик привел машину в порядок, и почти вся полученная Сашей зарплата перекочевала в его карман. Потеряв деньги, он успокоился. О Греге он старался не думать никак. Но ему в голову пришла одна мысль: он вспомнил, что Грег просил его продать акции разных второстепенных компаний. Тогда, в разговоре, эта мысль показалась ему верной: уж если вкладывать, то - в эликсир, он, безусловно, даст самый большой навар. Но сейчас у него в голове как будто ветерок пролетел... он Грегу никогда не говорил, какие ценные бумаги остались от матери. Он сам в них не разобрался.... Если, думал Саша, Грег предложил все скинуть, а продажу хочет взять на себя, значит, он этим заинтересовался. А когда Грег интересуется делами? Когда хочет наварить. И, скорее всего, обмануть...

Этот поворот застал Сашу врасплох, и хотя это выглядело крайне правдоподобно, он сразу подобрал объяснение: если Грег все знает, то он, конечно, в курсе, что фирма "Грей" - закрытого типа, ее акции просто не могут быть проданы без согласия всех учредителей. Значит, нет у него задней мысли!

В субботнее утро он встал рано. Улицы выглядели безопасно и легко, вокруг ничто не напоминало о свалившейся на Город катастрофе. "Начинает светлеть, - радостно подумал он, оглядывая небо и окрестности, - скоро солнце появится!" Воздух был не черный, а темно-пепельный, даже пахли цветы. Чирикали пробудившиеся птицы. Это было раннее утро, когда в закупоренных домах еще никто не вскрикивал, найдя под подушкой крысу или змею во фруктах, еще никто не бросался посудой, не бегал по двору с палками. Спальный район переживал лучшие минуты: переливы светлых теней и плотные листья, поднятые к небу, - утро, еще не пронзенное желаниями и страстями заполонивших все людей. Время нетронутой простоты, ненадолго забывшее упорный взгляд человека. От серебра неба застенчиво млела береза и тихо светилась засиявшей кожей. Вкрадчиво перебирая по одному ее листья, ветер дурел от неги, обдавая ее и себя, расплескивая и задыхаясь в канители запахов. Воздух пронизан морзянками птичьих песен, и нет ничего лишнего, обременительного ни в звучании, ни в поведении, ни в чувствах снующих малых существ.

"Бросить все! За Город поехать, побродить по земле, по лесу, - думал Саша. - А где земля? Четыре часа на машине до ближайшего лужка извольте, ангары, все распахано, трубы какие-то, людей не видно, как после чумы, зато машин видимо-невидимо, ревут, стремятся куда-то в поту и в мыле, опоздать бояться в маете своей нечеловеческой!"

Он забыл, что любил ездить со знакомыми на пикники или провести время в караван-парке. Во время этих вылазок окрестности Города казались ему красивыми и располагающими, но сейчас он почувствовал, как сильно за последние дни изменились его глаза. О том, что творится в Городе, он хотя бы сегодня не хотел вспоминать. Еще меньше, что он - владелец эликсира...

"На той неделе, говорят, последнюю лису в Державе пристрелили, чучело мне подарите, я завещаю потомкам, - желчно думал он. - В Красной Книге живности сорок видов осталось: Красная Книга теперь то, что еще не добито. Так, заросли кое-где остались, кое-где нет асфальта, в заросли что ли поехать погулять? Там одни пауки по кустам сидят...

А в детстве был лес. Хотя, наверное, посадки и сады, но в памяти все взаправдашнее. Отвык я совсем... Зажился я здесь, превратился в кого-то другого. Жизнь в моем незапамятном городке сама по себе - если она еще там происходит, - а я тут со своим беспамятством на асфальте топчусь... в Городе - в механической табакерке для космополитов. Родина, земля... нет у меня времени о ней помнить - зарабатывай и каюк. Да нет... это вместе и правда, и ложь - как всегда. Детали потерялись, но главное помню.

Вот дом, груши цветут, почтальон на велосипеде. Повезло мне родиться в деревне... Для горожан родина - это город, но тревожен этот образ, слишком связан он с людьми. В нем нет покоя, гармонии... худо горожанам, не заполнится у них важная часть души. Но счастлив тот, кто жил близко к природе, в его сердце вся память сложилась: тропинок разных, семян под ногами, всех ползающих и летающих, звенящих и немотствующих, тварюжника всякого, мелочи всякой сизокрылой, луча и света всякого превращение - слившегося с тобою и преобразившего тебя. Ты сам мелкий, с чудом, вставленным в каждый глаз. Слился ты с миром в одно существо: ты часть всякой части его, так что стала одна нерасторжимая целость. Сложился в тебе образ всей природы. Во все трудные минуты слепок этот - спасение твое. Во всякую минуту он здесь, с тобой - отдохновение и утешение твое. Полюбил ты всякую мелочь, и не стало тебе различия: где Бог и где Его мир - вошел Бог в сердце твое через всякую мелочь Его и назвал это любовью".

Саша разглядывал сонные сады, тенистую улицу, растянувшуюся в дреме, закинув ленивую руку в повороте. Ее глаза бледных фонарей в ресницах последнего сна. И на всем темный свет: без лучей и без цвета, желтого или розового, просто дрожь серебристого воздуха, то переходящая в запах, то в звук утренней песенки. Мимо с хрустом пролетел жук: солидное брюшко, запоминающийся гул и неподражаемые усы. Между ботинок пробежали мелкие таракашки, с азартом разыскивая пропитание. Луч фонаря, сверкнувший из-за куста, остановился на них, осветив их серьезные намерения. И тут же с соседнего дерева блеснул задумчивый глаз крупной птицы. Саша поймал этот взгляд, они поняли друг друга, и птица отвернулась.

Он погрузил в машину палатку, одеяло, коробку с провизией. Большую часть в ней занимал сахар, чай и вино. Холодильник он не открыл, там ничего интересного не было.

Выйдя со двора, он проехал улицу "Стоимость в Золото", на которой стоял его дом. Еще пару кварталов ему не попалось ни одной машины. Только из "Тупика Величия" вынырнул джип. Он тащил караван с притороченным к крыше багажником и, вдобавок, длинную тележку. Все завалено невообразимым количеством вещей и перевязано веревками. В машине полно народа, пугливо озирающегося по сторонам. Саша проводил их взглядом, и тут нехорошие предчувствия овладели им так, что он притормозил. Но не остановился, а, помедлив, поехал дальше. Миновав с десяток поворотов и последнюю мелкую улицу "Святых Мучеников", он выехал на главную магистраль этой части Города - проспект "Цивилизованного Рынка".

Стоя на светофоре, он вспомнил, что когда-то на этом месте мама впервые показала ему главную монету Великой Державы. Саша не понял. "Смотри", - усмехнулась она. Саша рассмотрел. Полукружием на долларовой монете было выбита надпись: "В Бога веруем". Они засмеялись.

Рядом с ним на светофоре стояли две машины, как и джип, заваленные домашним скарбом. Саша разволновался, потянулся за сигаретой, закрутил головой и ни к чему свернул на перекрестке направо. Здесь, на прудах, он бывал и раньше. Деля воды с шумной толпой чаек, на водах царствовали разномастные утки. Сейчас утиный рай был пуст, все птицы куда-то улетели. Но пруды не казались безжизненными - там что-то происходило. Хотя ветра не было, поверхность вод дышала, волнуясь, и расплескивала воды в разных направлениях. Странные, сталкивающиеся друг с другом волны бежали к разным берегам.

Саша вылез на стоянке и подошел к сумеречной воде. В ее волнующейся глубине шло непонятное движение. Оттуда тянулись длинные нити водяных растений вперемешку со странными кустистыми и какими-то невиданными травами. Они толпились, перекрывая друг друга, поднимались из глубин и сквозь кипящую воду неостановимо двигались к берегу! Саша вскрикнул и кинулся к машине. Но не добежал. Остановился на полпути, вернулся, подошел к воде. Посмотрев с минуту, он уверился, что со дна забил какой-то новый ключ, так бывает, он где-то читал. Он еще понаблюдал интересное явление и с легким сердцем повернул к машине, но, сделав шаг, внезапно споткнулся, сильно отбив голые пальцы в сандалиях, и тяжело рухнул на колени. Поднялся, чертыхаясь, походил вокруг, стараясь понять, что это за бревно. Исполинское дерево над его головой раскинуло ветви над всем газоном. Да ведь он только что прошел это место - здесь была чистая трава! А корень, сужаясь, вел к парковке и почти долез до дороги! Саша уставился на дерево, почему-то покачивающее ветвями в абсолютно безветренной тишине, постоял, ничего не придумав, и пошел к машине. Он не заметил, что утренний свет изменился, с натугой пройдя странные состояния: стал плотным, грубым, как будто в нем появилось множество оттенков серого. Под деревьями загустели тени, их мрак отливал фиолетовым, а кое-где багровым цветом. Листья, поднятые к небу, словно опустили глаза, развернувшись глянцевой поверхностью к земле, и каждый лист опушился каймой ржавого цвета. Саша заводил машину и не видел, что на том месте, где он только что стоял, с хрустом высунулся огромный корень. Вырвавшись из-под земли, извернувшись быстрым хвостом, он открылся, заполнив разлом своим ожившим телом, как пластинку сливочного масла пробил газон, и, не останавливаясь, двинулся вокруг пруда.