Ради раба

– Я справлюсь, – ранцуз бессильно выдохнул, отвернулся в сторону. – Как я доберусь вниз? Придется тебе тащиться туда, за восстановителем, потом нести его сюда.

– У меня есть средство получше, – Рахма осыпал его поцелуями, – после получишь свой восстановитель.

– Нет, нет, твое средство… – вяло отбивался Антей, но от красоты мужчины нельзя было отбиться, и фирокамец снова смирился, тем более, что эйфория уже снова сжала горло, не давая вздохнуть.

Это снова был секс для Рахмы и тяжелый приход для Антея. В наслаждении невозможно было ни соображать, ни любоваться. Эстетическая составляющая была до, а во время было только давящее, пиковое удовольствие, которое втягивало в себя все – боль, страх, мысли, сопротивление, любые мысли о себе. Оставались власть и наслаждение.

Антей не заметил, как Рахма перенес его в ванную, обтирая какими-то травами. Усталость тела проходила, где-то на краю сознания билась бодрость, если б только можно было сбросить это странное наслаждение. Антей не мог думать даже о неуместной влюбленности. Все выдавливало непонятно откуда взявшееся давящее, спирающее дыхание счастье.

– Ты что-то подмешал в вино, да? – спросил Антей. – У меня, похоже плохая переносимость диких наркотиков.

– Нет, – рассмеялся Рахма, – может, это местный воздух, говорят, он пьянит?

Антей выдохнул улыбку.

– Наверное так и есть, у тебя тут воздух разряжен, и сексом заниматься нельзя. Много кислорода. Или мало. Да, это все объясняет. Потому что я тут уже ночевал, и с тобой уже спал, только внизу. – Антей, казалось, даже почувствовал себя лучше, когда нашел это объяснение.

– Ладно, дальше справишься сам, я пойду, накрою на стол, а после пойдем вниз, – сказал Рахма.

– Да, идеально, – кивнул Антей.

Когда Рахма скрылся из виду, он откинул голову на край ванной и закрыл глаза. Сознание становилось яснее. Антей глубоко вздохнул. Нет, такие эмоциональные накалы его сведут с ума, конечно. Мужчина вылез из ванной, спустил воду, не стал вытираться и вышел к столу. Сердце снова подскочило, на сознание мягко наступала эйфория.

– Кажется, дело в тебе. Ты колдуешь что-то, – Антей сел за стол. – Ничего, спущусь вниз, расколдуюсь.

Рахма рассмеялся. Кажется, у него было хорошее настроение.

Парис, Элон и Ад сидели на берегу. Парис, если быть точными, лежал на травяном полотне перед полосой песка.

Рахма и Антей подошли к ним.

– О, живой, а Ад обещал, что тебя съели, – усмехнулся Парис и сел. Посмотрел на Рахму, – ох ты.

– Живой, только этот мужик меня заколдовал и надо, чтобы твое сектантское вуду меня расколдовало, – заявил Антей. – Рахма это Парис, мой друг, Парис, это Рахма – колдун.

– Ну, привет, колдун, – солнечно улыбнулся Парис мужчине, отвечая на чистом местном.

– Привет, друг Антея, сектант и хороший человек, – губы Рахмы тронула улыбка, туземец опустился на траву рядом, с любопытством разглядывая Париса.

Парис рассмеялся.

– Нажаловался, значит.

– Больше было похоже на рекламу, – усмехнулся Рахма. – Очень заинтриговал.

– Да? – Парис поднялся на локтях. – Тебе пойдет, да. Если будешь в Фироками, я тебя свожу.

– Буду, – пообещал Рахма.

Антей утомленно лег рядом с Рахмой, уставился в небо.

– Отличная, структурирующая жизнь система, – сказал Парис. – Вот этот олух сопротивляется, поэтому у него в жизни бардак.

Антей вспыхнул улыбкой.

– Ну, ты же рядом, периодически убираешься. Как горничная, – рассмеялся он.

– Ага, как нянька, скорее, – улыбнулся Парис.

– Но теперь пусть с ним Рахма возится, – хихикнул Ад.

– Конечно, Рахме больше заняться нечем, нет уж, это карма Париса! – Антей ткнул друга в бок.

– У меня нет кармы. У меня только придурочный друг.

– У меня как раз много свободного времени, – сказал Рахма.

– Прекрасно. Забирай тогда, – чуть толкнул Антея к Рахме Парис.

Ранцуз оперся на мужчину, рассмеялся. Рахма потрепал его по голове.

– Запрешь его в своем подвале? – спросил Ад.

– Ну хоть кого-нибудь, да? Хоть разочек? – рассмеялся Антей.

– Я что-то пропустил? – спросил Рахма.

– Ага, толпы стенающих жертв у тебя в подвале, – сказал Антей, кивнув на Ада.

Ад посмотрел на Рахму и спрятался за Элона. Мужчина жуя травинку, лениво слушал разговор. Радость от обретенной жизни часто заливала его в последнее время. Он бы мог вечность так, среди друзей, провести. А что еще нужно от жизни?

– Ад смог говорить после клеймения и теперь не жалея сил предупреждает всех о кровожадности других, – сказал Парис.

– Вот, да! – согласился Ад, выглядывая из-за любимого.

– Что да, я еще помню, что я ем детей в школе серфинга? – хмыкнул Парис.

– Просто свинство, что вас предупредишь по секрету, а вы это друг другу пересказываете. Совсем чокнутые. Кто же говорит маньякам, что знает, что они маньяки? – фыркнул Ад.

– Маньяк, похоже, среди нас один – ты, – хмыкнул Парис.

Антей не понимал, почему наркотическая эйфория до сих пор путает сознание. Он словно не мог вырваться из вязких томных мыслей. Ранцуз устало вздохнул. Он любил бодрое, ясное состояние. Легкий наркотик, который часто курил Антей, вызывал приподнятое настроение, но не дурманил ум.

Мужчина помотал головой.

– Как-то я себя странно чувствую. Пойду, приведу себя в порядок.

– Наркотой закинешься? – усмехнулся Парис.

Антей смерил его острым взглядом, хищно и плавно поднялся и пошел в бунгало Элона, искать фирокамские препараты.

Рахма проводил его взглядом.

– Какие у вас планы?

– У меня лежать весь день, но сейчас прибежит этот заполошный и скажет, что надо куда-нибудь бежать, – хмыкнул Парис.

– А у нас какие планы? – спросил Ад Элона, потерся о его бок.

– Сегодня у нас выходной, я согласен на любые предложения, – отозвался Элон.

– Мы бездельники, – улыбнулся Ад, целуя плечо Элона.

– Поддерживаю! – поднял ладонь Парис. – Вы меня тоже поддержите, когда этот наркоман вернется.

Мужчина смотрел в небо, но Рахма чувствовал на себе взгляд Париса.

Рахма откинулся на песок, так, чтобы оказаться за головой фирокамца, внимательно наблюдая за ним. Парис не шевелился, но взгляд словно передвинулся за Рахмой. Парис лениво усмехнулся.

– Ну что ж, я не против, – сказал Рахма.

Антей подошел к компании.

– Пойду, поплаваю. Идемте со мной! – мужчина побежал в океан.

– Говорю же, – Парис перевернулся на живот, опустил голову на руки.

Ад посмотрел на Элона.

– Хочешь поплавать? – спросил Элон.

– Это ты хочешь, – рассмеялся Ад, поднимаясь, – идем?

Антей плескался в океане, пытаясь вернуть контроль за вниманием себе обратно. Но сознание упорно не хотело собираться, лениво расползаясь.

– Я тоже схожу, – поднялся Рахма. – И ты пойдем.

Парис приподнял голову, посмотрев на мужчину.

– Нет, я нормальный. Нормальные люди добровольно в воду не лезут. Она же мокрая, – Парис передернул плечами.

– Как же ты занимаешься серфингом без воды?

– Серфинг это другое. Кататься я люблю. И вообще, если серфер в воде – это плохой серфер, – рассмеялся Парис.

– Ну как хочешь, – ухмыльнулся Рахма, направляясь в океан.

Парис легко вежливо улыбнулся и закрыл глаза.

Антей, улыбаясь, вынырнул рядом с вошедшим в воду Рахмой, томно повел головой, шатнувшись в его сторону.

– Мне надо расколдоваться, да, – проворковал он.

– От чего ты хочешь расколдоваться? – спросил Рахма.

– Да у меня что-то кислородное голодание или переедание, что там в горах бывает, не проходит, – ярко улыбался Антей. – Не могу в себя прийти, голова тяжелая.

– В этих горах ничего не бывает, это не самые высокие горы, – улыбнулся Рахма.

– Ну, как бы то ни было. На меня как-то они плохо повлияли, – Антей прикрыл глаза, подаваясь к Рахме, случайно проведя ресницами по мокрому плечу мужчины.

Рахма обнял любовника за плечи. Ранцуз улыбнулся и открыл глаза, помотал головой.

– Странное ощущение, – Антей вдруг рассмеялся, упал назад, в воду. Рахма поймал его за бедра, развел ему ноги.

– Так еще страннее, – смеялся ранцуз, поднимаясь к мужчине, и глядя ему в глаза. – Да? – проворковал он.

Вечером, Рахма ушел, Элон и Ад скрылись у себя, Антей вышел в ночь, кивнул Парису. Мужчина вышел за другом.

– Я влюбился, давай, лечи меня, – сказал Антей, вперив светлый взгляд в Париса. – Ты сказал, чтобы я сразу тебе говорил, когда влюбляюсь. Вот, говорю.

Антей вдохнул сладко-свежий запах тропической ночи, нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Понятно, – Парис сел на траву. – Ну, любить, таких, как Рахма, нормально и естественно. А вот влюбляться нет. Я бы советовал перевести это в восхищенное приятельствование, ну знаешь, как с нашими фирокамскими такими.

– Да знаю! Я не хотел, как-то оно само, – развел руками Антей. – Это чертов остров нашептал. Я как-то забылся. Она еще какая-то тяжелая такая. Обычно, когда влюбляешься, чувствуешь себя легко и ясно. И больно только когда они уходят. А тут, словно на тебя сеть какую-то набросили, какое-то вязкое такое счастье, что не можешь думать ни о чем. Даже о Рахме не можешь думать, просто западаешь, смотришь в одну точку, и чувствуешь эйфорию.

Парис повел головой.

– Понимаю. Ну, давай посмотрим.

Мужчина посмотрел на Антея, мысленно потянул с него тонкую алмазную сеть наслаждения. Антей глубоко вздохнул, сознание прояснилось.

– О, спасибо. Слушай, но как же там невозможно хорошо.

– Еще бы, – кивнул Парис. – Но это накинутое от Рахмы. Не твое.

– Да? – удивленно возмутился Антей. – Как это?

– Не знаю, – пожал плечами Парис. – Я не знаю, осознанно это или нет. Специальная эта магия, чтобы тебя увлечь, или просто нормальное ощущение от них, с которым ты согласен.

– Как от этого защищаться? Я умею отвлекаться, как ты учил, когда его нет рядом. А вот такое скинуть я не могу. И почему, например, от Ламброна такого не было? Ну или от кого-то, там.

– Ламброн высокоответственный. Он лишний раз не вступает с людьми в коммуникацию, он знает, что физически влияет на людей, поэтому даже пытается там изобретать какой-то электрический нейтрализатор. Остальные, обычно, не поддерживают такую любовь к себе. А Рахме ты нравишься. Поэтому он кинулся со всей своей дурной силой на тебя.

Антей оперся о пальму, посмотрел на друга.

– Ты что-то такое говорил, почему лучше не отвечать на такое «нравишься»? Да?

– Ты не помнишь, да? – хмыкнул Парис.

– Я не могу все помнить! – возмутился Антей, – ты все время говоришь что-нибудь и это все важное. Я тебя потому везде с собой и таскаю, чтобы ты мне напоминал!

Парис рассмеялся. Антей посмотрел на него несколько секунд сдерживая улыбку и тоже рассмеялся.

– И что мне теперь делать-то? Я совсем увязну, как всегда, – Антей презрительно к самому себе скривил губы.

– Ну, я вот тебе говорил учиться в эмоциональный ноль и от плюса и от минуса…

– Ну все уже, перестань! Я уже не научился! Не надо только сейчас, что вот ты для таких случаев и говорил. Давай, у тебя же всемогущее колдовство! Сделай что-нибудь, Парис.

Санскай вздохнул.

– Сделай что-нибудь, – задумчиво сказал мужчина. – Заставь тебя разлюбить саму жизнь. Тебя. Наркомана. Заставь не кидаться в наслаждение.

Антей достал сигареты спокойствия, закурил, затянулся, нервно скривился и затушил сигарету.

– И курить не хочется. Ни радость, ни спокойствие.

– А чего хочется?

Антей томно откинулся на шершавую пальму спиной. Улыбнулся.

– Не знаю, сейчас, вроде, мыслю ясно, а сердце не на месте, такой мучительно-счастливый подъем. Ну, влюбленное предвкушение счастья. Словно все наполнено смыслом, и какой-то глупый страх все потерять. Хотя что все? – Антей хмыкнул.

– И чтобы могло удовлетворить это томление?

– Да кто его знает? – выругался Антей.

– Ну, появись Рахма здесь сейчас? Стало бы лучше?

Антей задумался, привычно начал мять в руках палочку спокойствия, но не закуривал.

– Да, наверное, – хмыкнул он, посмотрев на Париса. – Да. Только это не желание. Ну, какое-то такое, увидеть, обнять.

– Аха. Понимаю. Ну, давай так, я морок сниму. И сейчас выведу тебя в эмоноль. А ты запомнишь как это, и при Рахме будешь туда уходить.

– Это я буду тверд, как скала?

– Нет, ты будешь просто ясно мыслить и чувствовать, оценивая то, что есть, а не что тебе кажется или хочется. Давай, представь, что ты смотришь на свое тело со стороны. Где ты находишься, относительно тела?..

Упражнение заняло полночи. Но, как обычно, после «колдовства» Париса, Антей не был уставшим. Но в ноле Антей, без эмоций, знал, что любит Рахму.

– Любовь не плохая штука, если обращаться с нею по-человечески. Если не смешивать ее с чем попало, – сказал Парис, уводя друга в бунгало.

Друзья легли спать, и только во сне Антей отделился от тела, как потянул на себя алмазную сеть. Парис оказался рядом и ударил его по рукам. «Я только на ночь, а утром отдам, а?» – попросил Антей.

Парис покачал головой и снова ее стянул.

«Ну и какой смысл спать тогда?» – пробурчал Антей.

«Тебе никакого, думаю», – хмыкнул Парис и открыл книжку на каком-то неизвестном языке.

Рахма сам появился рядом, очень живо и осознанно.

«О», – усмехнулся Парис.

Антей радостно посмотрел на мужчину, опустил глаза.

«Да не, не надо, я справлюсь».

«Это не я. С чего ты, вообще, решил, что я бы так стал делать?» – снова усмехнулся Парис.

«Хотел увидеть тебя», – сказал Рахма, огладил лицо Антея. – «Я не буду больше накидывать наваждение, я думал так проще будет тебя завоевать, моя слабость. Искреннее отношение с твоей стороны, без принуждения, мне, конечно, нравится больше».

Антей пытался справиться с перехватывающим дыхание восхищением. Рахма во сне выглядел величественнее, сиятельнее. Мужчина сглотнул.

«Парис, у меня не получается с этим нулем».

Парис улыбнулся.

«Это нормально. Это реальное ощущение».

Антей коснулся Рахмы, отнял руку.

«Нет, Парис, это ненормальное ощущение! Меня утягивает куда-то. А это ему тоже снится?» – Антей посмотрел на Париса.

«Возможно, он практикует осознанные сновидения», – Парис посмотрел на Рахму. – «Извини, что мы так при тебе, между собой. Антей не привык кроме меня кого-то учитывать во снах».

«Ничего», – улыбнулся Рахма, – «А он запомнит это?»

«Ну, может, да. Да, так можно сделать. Но, вообще, Антей не запоминает сны», – сказал Парис.

Антей любовался Рахмой, непонятно, что было хуже, привычно нырнуть в эмоциональную волну, или чувствовать, как то же самое, ну, может, не тоже, чище, но от этого сильнее, упоенное наслаждение заливает его, не отключая сознание, но и втягивая все внимание в счастье. Чувство было незнакомым и немного пугало. Нет. Не немного. Пугало, потому что непонятно было, как реагируют на счастье.

«Я подсматривал за вами. Это твое вуду, оно интересное», – сказал Рахма.

«Да, это наука о знании, называется. Путь к реальности и освобождению», – кивнул Парис. – «А ты как подсматривал? Через котел с зельем?»

«У меня для этого хрустальный шар», – смеясь, сказал Рахма.

«Тоже неплохо», – одобрил Парис.

«У меня была долгая жизнь, чтобы попробовать разные учения, некоторые из них были полезными».

«Ты – живой? Физически?» – спросил Парис.

«Есть ли у меня тело?»

«Да».

«Думаю, есть. Я не избавлялся от него».

«Почему?»

«Мне еще есть куда расти».

Парис усмехнулся в сторону.

«А у тебя физического тела нет?»

Парис помотал головой.

«Нет, у меня нет».

«Что? Ты мертвый?» – изумленно спросил Антей.

Парис досадливо повел головой.

«Он этого не запомнит».

Рахма рассмеялся.

«Если даже я забуду это, я буду чувствовать, что что-то не так!» – упрямо сказал Антей.

Парис выдохнул улыбку.

«Это часть моего сектантства, не беспокойся».

«Ты призрак? Как ты умер? Мы с тобой когда познакомились, ты еще был живой?»

«Антей, со мной все в порядке, занимайся собой. Рахма, зачем тебе вдруг понадобилось завоевывать мужчину? Ты ведь тоже мужчина», – спросил Парис.

Антей смутился, посмотрел в сторону и вскинул глаза на Рахму.

«Дурацкие вопросы, это Рахма просто шутил так. Да?»

«Нет, я не шутил», – сказал туземец.

«Ну, почему ты обычную мужскую дружбу называешь завоеванием?» – уточнил Парис у Рахмы.

«Потому что я хочу, чтобы он принадлежал мне», – сказал Рахма.

«Мужик, ты чего, как я тебе могу принадлежать? Я же не раб!» – рассмеялся Антей.

«Возлюбленный».

«Мужики находят себе девочек или мальчиков, ты что? Или если никого нет ближе, то живут, как мы, вот, с Парисом. Но… тут должен быть какой-то философский аргумент, но я в них не силен», – помахал рукой Антей.

«Когда человек, какой угодно человек, находит того, с кем ему приятно проводить время, он волен вступить с ним в любые отношения. Это и есть свобода выбора. Тут нет правил», – сказал Рахма.

«Ну да, да», – пожал плечами Антей, – «но я, вроде как, про то же. Про просто приятные отношения. Это отличается от того, как… от завоеваний, в общем».

«Я не сказал «приятные», я сказал «любые».

«Ну да, ну, вот они у нас с Парисом, например, и есть любые. И с Элоном, и с другими».

«Я хочу большего», – коротко и быстро сказал Рахма, не успел Антей закончить слово.

«Большего?» – хмыкнул Антей. – «Но я не знаю, как я смогу дать больше».

«Я знаю», – усмехнулся Рахма.

«Ну вот, я не понимаю, получается, о чем ты», – пожал плечами Антей. – «Мы словно говорим об одном и том же, а потом вдруг о разном».

Парис улыбнулся.

«Ну да, да, Рахма тобой владеть, как рабом, хочет», – сказал блондин. – «У нас так называют тех, кто принадлежит», – пояснил он, на всякий случай, Рахме.

«Если так понятнее, то да, как рабом», – сказал Рахма.

«Но я не раб. Ну, я не такой, как Ад, например… Я – как ты», – сказал Антей.

Парис рассмеялся. Кивнул.

«Н-да».

«Мне неважно. Я знаю, люди не игрушки. И я не завязываю отношения, если не хочу их продолжить. Ты мне нужен, поэтому я буду тебя завоевывать».

Парис и Антей одинаково фыркнули.

«Да что там завоевывать-то?» – усмехнулся Антей. – «Как завоевывать? Для чего? Я уже втрескался».

«А кто бы не?» – хмыкнул Парис.

«Я рад», – улыбнулся Рахма.

«Но это…» – Антей прикрыл глаза. – «Мне как-то теперь можно подойти?»

Рахма раскрыл объятия.

«В любое время».

«Я не тебя спрашиваю», – фыркнул Антей. – «Возможно, это все не реально».

«Наверное, как-то так это и должно происходить», – улыбнулся Парис. – «В целом-то, может, это даже и более логично. Да, Антей. Я думаю, это самая настоящая реальность».

Антей вошел в объятия мужчины, как-то ловко, видимо, потому что во сне, вжался в него, удобно, как будто слился.

Парис встал, коснулся плеча Рахмы.

«Тебе нужно, чтобы он запомнил сон?»

«Ты и это можешь?» – спросил Рахма.

«Практически все могу», – кивнул Парис.

«Было бы здорово».

Парис снова кивнул, скрываясь в ничто сна.

Утром Антей проснулся, полный сил. Он потянулся, провел ладонью по простыне, улыбнулся.

– Парис, проснись, мне снился романтичный сон.

– Я знаю, я видел, отстань, я валяться буду.

– Да как ты видел, сектант? Мне снилось…

– Что Рахма приходил свататься. Иди, делай кофе, бренчи там всем, чтоб Элон проснулся. Хотя, он, наверное, уже проснулся, сбегал на пробежку и поплавку. Поразительно неуемный.

Антей рассмеялся.

– Утро такое красивое, – посмотрел мужчина в окно.

Парис улыбнулся, открыл глаза, погладил Антея по спине.

– Думаю, у тебя все такие они сейчас будут.

– Да? – гортанно спросил Антей, наивно посмотрел на друга. – Да?

– Да, – улыбался Парис, солнечно глядя на ранцуза.

– Ладно, пойду всем бренчать.

Антей вышел из спальни.

За столом что-то певуче рассказывал Ад. Элон сидел рядом с любимым. И Рахма был здесь. Теперь сон казался ненастоящим. Антей его помнил, но это же сон. Властный мужчина казался холодным. И невероятно притягательным. Ранцуз улыбнулся.

– Утро всем, – мужчина направился в душ.

Рахма проводил его взглядом, задумчиво улыбнулся.

– А ты с ним не пойдешь? – хихикнул Ад.

– Да, – поколебавшись, тепло улыбнулся Рахма, плавно и хищно поднялся и направился за ранцузом.

– Как дети, да? – посмотрел Ад на Элона. – Ничего не могут.

Элон поцеловал мальчика. Тот обнял мужчину.

– Я тебя так люблю, что невозможно, – выдохнул Ад.

Элон счастливо рассмеялся.

Антей томно, зверино подставлял кожу под струи воды. Рахма подошел, уже обнаженный, сзади, обнял мужчину.

– М-м? – проворковал Антей изумленно, оборачиваясь. – А, ты.

Антей улыбнулся, отворачиваясь, но не отстраняясь от туземца, попытался сбросить воспоминания сна. Рахма прижал к себе любовника, овладевая им. Антей мгновенно погрузился в экстаз, не острый, не пиково короткий, а в чистый и уютно счастливый, и словно мог наблюдать за Рахмой со стороны, любуясь островным богом.

Когда Рахма выпустил его, Антей тихо рассмеялся, развернулся к мужчине, ткнулся лбом ему в плечо.

– Чего, помочь тебе каких-нибудь коз пасти?

Рахма выдохнул улыбку.

Простые дни на острове бежали быстро. Рахма практически не отходил от Антея, он иногда уходил к себе, забирая ранцуза с собой, иногда оставался у Элона, – Парис перешел спать в гамак, – если получалось так, что Антей оставался внизу, а Рахма уходил наверх, то туземец приходил во снах, которые Антей запоминал, хотя и считал просто снами.

Рахма заинтересовался учением Париса, и тот охотно отвечал на вопросы туземца, объясняя любимую доктрину, делая оговорки, что его разговоры и демонстрации – это просто впечатляющие фокусы, а учиться нужно сначала, усваивая базу.

Каникулы заканчивались, друзьям пора было возвращаться в Фироками – подходил сезон деловых форумов. Рахма сказал, что поедет с ними – он не собирался больше оставлять Антея. У Рахмы было немного вещей, самое объемное – это стадо коз, которых он перевез.

Прощаясь с Элоном и Адом, Антей рассмеялся:

– Фироками Рахму выменял на вас.

Парис улыбнулся.

– Фироками, обычно, драгоценности не меняет, а поглощает.

Глава 23. Учеба.

Ад добивался, чтобы мужчина смог сам говорить о фантазиях. Элон все смелее и смелее выражал желания. Мальчик начал отучать Элона спрашивать разрешение, чтобы что-то сделать с ним. В конце концов, Элон перестал даже предупреждать мальчика о том, что его ждет. Каждое веление мужчины, вызывало в Аде вспышку эмоций, мальчик начал пытаться угадывать желания мужчины, чтобы смочь приготовиться к ним. Мужчина понял это интуитивно, в нем проснулось незнакомое чувство азарта, он начал лучше чувствовать Ада, почти читая его мысли и намерения. Ад всегда, от разгаданной Элоном интриги, счастливо плакал.

– Я люблю тебя, бог мой… – шептал Ад, казалось, дыша в ритме этих слов.

Элон ждал результатов экзамена по политологии, лениво лазил по сети. Судорожно вздохнул, откидываясь в плетеном кресле. На полу, у его ног, на коленях стоял Ад, лаская член мужчины. Сосал мальчик часто, прилюдно, на политических встречах Элона и наедине, когда мужчина бывал занят учебой или новой работой. Элон все так же таскал за собой Ада, куда мог. За несколько счастливых лет на острове эмоции к змеенышу не ослабели, наоборот стали острее. Зверь благодарил жизнь за то, что она подарила ему Ада. Он поверял мальчику все свои мысли, идеи. Любимый был ему лучшим другом. Как-то Элон заметил, что без совета с Адом не принимает решений.

– О… – выдохнул зверь, изливаясь.

Элон открыл глаза, снова вперил взгляд в монитор, реклама продажи модифицированных рабов привлекла его внимание. Болезненный интерес из прошлого кликнул по баннеру. После короткого стандартного приветствия появилось лицо нежно улыбающегося раба, приглашающего в галерею. Галерея представляла собой полноценные объемные фотографии изувеченных рабов. У всех в момент съемки было одухотворенное безмятежное выражение лица. Каждый товар имел несколько фотографий: основную – в безмятежности, в состоянии ужаса, в слезах и в момент покорности. Дыра на месте промежности, разрез шел от уретры до сфинктера, мальчик мочился из самого основания, по сути член у него не нес никакой физиологической функции, сфинктер раба тоже был разрезан, захватывая полость кишки. На головку члена другого раба было пересажено кольцо сфинктера, когда мальчик поворачивался спиной на месте сфинктера была посажена растянутая головка, срезанная с члена. На щеке следующего была золотая татуировка, скрывающая рану, в которую можно было им владеть. Еще у одного был только один глаз, на место другого был пересажен сфинктер, рану между ягодиц окаймляли веки с ресницами. Мальчики с ранами – лонами по всему телу, с изувеченными гениталиями вместо каких-то частей тела будили низменные желания господ. Элон закрыл страницу, притянул к себе Ада, мальчик охнул, дилдо из бирюзы, отлитый по члену Элона, надавил на стенку внутри Ада. Мальчик попросил Элона отлить для него такой, чтобы носить, когда хозяин не в нем. Зверь гладил змееныша по волосам и спине, теснее прижимая его к себе. Сайт будил отвращение и тошнотворный страх. Голова стала тяжелой Элон все живо представил на себе, тряхнул головой, отгоняя видения, боясь призвать их в жизнь. А ведь все это могли делать с ним, вряд ли все рабы добровольно шли на унизительную необратимую модификацию. Так что это он был не справедлив считая, что жизнь была к нему не справедлива. Зверь облился холодным потом запоздало испугавшись за себя. Мужчина ткнулся членом во что-то твердое. Мальчик почувствовав страх зверя, покорно успокаивающе мурчал. Элон сосредоточенно посмотрел на Ада, силой отгоняя ощущение от увиденного, вздохнул, нельзя пугать Ада. Мальчик улыбался, глядя на мужчину и не боялся, он бережно гладил Элона, нежно целовал его, сладко отирался о него. Зверь вынул дилдо, откинул в сторону, хотелось родного, знакомого, не изощренного. Элон овладел любимым бережно, нежно. Ад задохнулся от нежности, принадлежать Элону было сладостно. Мальчик власть мужчины воспринимал каждый раз, как божественную честь. Элон кончил раньше. Ад содрогнулся от ощущения собственной вещности. Его возбуждал Элон с первого взгляда. Все, что он делал Ад воспринимал через призму своей принадлежности. Пока они были в плену, Ад считал, что Элон терпит все это для опыта необходимого каждому мужчине, чтобы воспитать в себе сострадание и понимание чужой боли и унижения. Мальчик не задумывался о том, почему Элон наказывал его там, для Ада существовала одна причина на все действия Элона – ему так захотелось. Ему хотелось жить с господами – не хотелось бы, не жил бы, ему хотелось подкладывать Ада под кого-то на своих глазах, хотелось посмотреть как выглядит мальчик на дне унижения. Ад очень радовался, что понравился Элону. Растерянность, унижение и неспособность Элона в первое время пользоваться жизнью и миром трогали Ада, не разочаровывая, вызывали чувство благодарности за то, что он позволил Аду быть нужным и важным. Нет, Ад все понимал, он утешал и зализывал раны Элона, но мальчик видел саму звериную суть мужчины, а не обстоятельства которые засорили сознание зверя. Сор со временем пройдет, и жить Ад останется именно с хищно-властным богом. Поэтому, чтобы не сойти с ума, нужно привыкать сейчас. Ад был благодарен жизни, что смог встретить своего властелина раньше, чем его швырнули к ногам бога, взамен за его благосклонность.

Мальчик не успев скинуть возбуждение, чувствовал, что сейчас снова расплачется от счастья подаренного властью мужчины. Он доставил восторг хозяину… Ад содрогнулся в объятиях Элона и кончил, от мыслей о принадлежности своему богу.

Элон целовал Ада, привычно забыв обо всем в его объятиях.

Ад сидел у Абара, ждал Элона, пока мужчина был на занятиях. Абар улыбался, любуясь мальчиком.

– Что ты за диво жизни, – покачал головой Абар. – И поговорить и потрогать приятно.

Правитель поднялся из кресла, подошел к шкафу, достал оттуда коробку, положил на колени Ада. Мальчик благодарно расцвел, словно это был первый и единственный подарок в его жизни. Такие мальчики умели принимать подарки, искренне радуясь, что было проявлением отношения к дарящему. Принимать золотые горы с презрительно скучающим видом, от тех к кому равнодушны, и счастливо набор зубочисток от того, к кому относились хорошо – было вполне в характере таких, как Ад.

Ад поспешно, аккуратно открыл коробку, выдохнул сдавленный стон, повел плечами. В яркой коробке лежал мягкий ошейник украшенный темными рубинами. Ад улыбнулся Абару.

– Спасибо тебе большое. Но… ты лучше подари это Элону, для меня. Ему будет приятно.

Абар вскинул бровь, отмахнулся.

– Хорошо. Посиди-ка тут.

Дальше выносить общество Ада было невозможно. Абар понял, как скучал без Ада, а теперь у мальчика есть хозяин. Правитель вышел из комнаты, направился в ванную, сбросить напряжение. Ад принялся упаковывать подарок обратно.

Дома Ад сел в кресло. Сглотнул, глядя на Элона. Элон расстегнул ошейник, поманил Ада. Мальчик подошел к мужчине.

– Зачем?.. – тихо выдохнул Ад.

– Наденем.

– Зачем наденем? – уточнил Ад.

– Это очень красиво. И чтобы… нет, это просто очень желанно, – выдохнул Элон. Мужчина был возбужден.

Ад задумался, подался вперед, чтобы Элону было удобнее застегивать ошейник. Мужчина надел подарок на Ада. Мальчик все так же о чем-то думал. Солнце, льющееся в окно, под стать настроению Ада, задумчиво начало играть с рубинами, преломляя в гранях свет. Зверь притянул мальчика к себе, усадил на колени, входя в него. Ад тихо вскрикнул, отдаваясь любимому.

– Тебе нравится когда я ношу украшения? – после спросил Ад.

– Нравится, – кивнул Элон. – Но это же не совсем украшение. Это ошейник, который говорит о твоей принадлежности мне.

– А если я его сниму? – порочно спросил мальчик. – Я перестану принадлежать тебе?

Элон хмыкнул.

– Нет… ты прав. Это ничего не значит. Его можно снять.

Мужчина снял ошейник с Ада.

– Клеймо уже символ принадлежности мне, – хохотнул Элон. – За ошейник можно было бы притягивать тебя к себе…

Ад глубоко вздохнул.

– Тебе уже выдали твою печать? – на Кее-ниу глава семьи получал определенный рунический вензель, который обозначал личную подпись человека. Такая печать семьи Ада хранилась у Абара, с тех пор, как родители Ада ушли в новую жизнь, так и не смирившись, что их ребенок достояние всего государства. Элон должен был принести свою печать Аду, но так как мужчина был вернувшимся на Кее-ниу, без печати, печать семьи Ада должна будет перейти к нему. Таким образом Элон официально входил в род Ада.

Элон гордо показал перстень на пальце. Ад повел головой, погладил себя по горлу, с трудом сглотнул.

– Давай тогда так, – хрустально отозвался мальчик. – Ты шрамируешь вокруг шеи – «собственность Элона», а под и над надписью, для тех кто не знает нашего языка выжжешь орнаментом печать.

– О-о… – восхищенно выдохнул Элон, хищно-резко дернул плечами.

Ад смотрел в пол, словно не мог поднять тяжелые ресницы. Зверь притянул мальчика к себе, недолго подумал и потянулся за ножом. Ад сжался.

Элон рисовал ошейник на шее мальчика полторы недели. Ад погрузился в бездну боли и вожделения. Элон хищно, первобытно наслаждался мальчиком. Все, что предлагал Ад, как он доверительно переносил боль, все это говорило о бездне принадлежности Элону. Зверь осознано начал понимать идею рабства и господства, и насколько же она разнилась с тем, что знал он до Ада. «Ты понятия не имеешь о том, как обращаются с рабами» – снова вспомнил Элон слова Париса. Да, он понятия не имел.

Наконец, Элон вживил рубиновое кольцо на две трети в шею Ада, к этому кольцу можно было цеплять поводок. Мальчик, спустя несколько дней, вынырнул из неги и боли.

– Спасибо, бог мой, – посмотрелся Ад в гладь озера. Вязь слов, орнамент печати темными рубцами, четкими ожогами рисовали узор на шее мальчика, придавая таинственному красавцу еще больший оттенок тайны.

Элон тряхнул головой, потянул Ада на себя. Как потрясающе было обладать им.

– Мне нравится быть твоим богом, – блаженно усмехнулся Элон.

Элон и Ад были на очередном приеме Кее-ниу. Собрались бизнесмены и политики всех островов государства, так же на прием, посвященный дню рождения дочери Абара – Арисеми, приехали гости близлежащих островных государств.

Абар поздравлял Элона с окончанием учебы. Элон, ярко, как успешный политик улыбался.

– Я думаю, для практики ты подойдешь, как дипломат. Тебе нужно пробовать себя. В конце концов, если не понравится, ты всегда можешь вернуться к охоте, – Абар тепло рассмеялся, подался к Элону. – Но, думаю, тебе понравится.

Ад смотрел на свою тарелку и ничего не ел. Последние недели мальчик наблюдал за фееричным возбуждением мужчины во время еды, после того как попросил кончать или мочиться в еду Ада.

– Ад, сокровище, тебе не нравится? – обеспокоился Абар, заметив, что мальчик так и не съел ничего с начала приема.

Мальчик помотал головой.

– Нет, все хорошо, Абар, – вежливо улыбнулся он.

Абар подумал, что, может, мальчик сейчас ест только семя Элона или только с его рук…мало ли. На острове все как-то быстро привыкли, что Элон властно изощрен, у Ада не могло быть никакого другого хозяина. Всем нравилось наблюдать за красивой приниженной принадлежностью Ада, поэтому все с удовольствием ждали новых зрелищ от пары. Элон властно погладил Ада по волосам. Мальчик сидел прямо, аккуратно-сдержано ласкаясь к руке мужчины.

– Прошу прощения, – Элон поднялся, взял тарелку мальчика и вышел. Скоро вернулся, поставил тарелку перед мальчиком. Ад не поднимая глаз, сглотнул, начал есть, еда теперь вся отдавала спермой Элона. От возбуждения в глазах темнело. Ад аккуратно ел. Абар улыбнулся, примерно догадавшись в чем дело.

Арисеми позвала несколько сокровищ помогать резать торт. Ада тоже позвали, мальчик ушел. Абар, как всегда, лениво улыбаясь, смотрел на молодежь.

– Куда ты хочешь поехать? В какую страну? – спросил Абар Элона, не глядя на него.

Глава 24. Снова в Фироками.

– Какие люди! – встречал Рассен Элона и Ада. Ослепительный Элон входил в город через терминал аэропорта, мужчина был в светлом костюме, дорогая ткань невесомо ласкала тело, привыкшее к поцелуям солнца. Элон Арис властно обнимал своего супруга. Ад покорно льнул к хозяину. Мальчик был одет тоже в светлый костюм. Видя подобного раба в одежде, становилось понятно, насколько ревнив его владелец.

Пара выглядела, как фирокамцы, вернувшиеся домой.

– Парис и Рахма ждут в машине.

В Фироками царила весна. Всюду пахло красотой, казалось, ее можно коснуться, поймать. Но ее можно было только увидеть. Везде. Фироками улыбался сегодня, нежаркое солнце заливало волшебный город, давая каждому почувствовать себя дома. Наверное, город опустошил кого-то до дна, поэтому был удовлетворен.

Город был красив, величественен, он встретил приехавших дружелюбно, как старых знакомых, которые его не разочаруют.

Рахма развернулся, здороваясь. Парис сидел рядом с Элоном и Адом.

– Ну, ты красавчик, – мотнул головой Парис на Элона, всмотрелся в мальчика. – Что у тебя под воротником?

Ад легко дернул уголком губ, завернул воротник водолазки, Парис роскошно усмехнулся, кивнул. Антей посмотрел в зеркало заднего вида, улыбнулся.

– Вы, наверное, хотите в свою резиденцию, но ничего подобного, мы едем ко мне! – бодро сказал Антей.

– Надо сделать кое-какие официальные распоряжения, – тепло улыбнулся Элон.

– Все можно сделать по телефону! – рванул «Эвансенс» резче Антей. Мужчина лихачил, выплескивая бьющую из него энергию.

– До семи у нас есть время, – рассмеялся Элон.

Элон шел по шумным улицам Фироками, мешался с потоком спешащих людей, сворачивал в темные безлюдные подворотни, глазел на яркие витрины, он шел в резиденцию Кее-ниу в Фироками, Ад ждал его там. Элон отпустил машину и шел из ратуши пешком, хотелось окунуться в город, который когда-то был враждебным. Мужчина боялся, что опасный город вновь захочет его унижений и ему придется доказывать свое право на свободу, но Фироками призывно маня зверя, бесчисленными красотами, словно специально усыплял бдительность Элона, чтобы потом ударить побольнее. Холодный город-спрут переламывал не всех, были те, кто брал не спрашивая, подобно самому городу они были опасны, их называли корифеями и их признавал Фироками. Зверю было что терять и он не собирался возвращаться в прежнюю жизнь. Когда волнение от первой встречи улеглось, Элон заново начал познавать город, в котором провел большую часть жизни. Мало что тревожило его память, воспоминания вызывали вовсе не трепетные чувства, поэтому Элон решил не ориентироваться на пережитое. Послу Кее-ниу предстояло провести какое-то время в бриллиантовом городе и нужно было с ним сдружиться.

Элон обогнул каменную ограду, он шел мимо частных домов среднего класса, зверь нерешительно остановился, чувство легкой тревоги, которое Элон посчитал волнением от знакомства с опасным городом, панически обострилось. Зверь огляделся, он стоял перед домом Стайна, Элон не часто видел дом с этой стороны, но сомнений не было это был тот дом. Резные ворота разъехались выпуская черную «Альбу», Элон резко развернулся, бежать глупо, вряд ли кто узнает раба в дорогом господине, к тому же бежать – значит оставить кого-то за спиной. Не нужно поддаваться панике, он сможет дать отпор нападению, как любой корифей Фироками, да и он больше не одинок и его будут искать. Элон развернулся, помедлил, оглядываясь и решительно направился дальше, мимо «Альбы», движущейся навстречу, мимо резных ворот, которые недружелюбно сдвинулись, отгораживая дом от Элона, мимо задней калитки, которая когда-то выпустила Элона и Ада, в чудесный парк, где Элон впервые ел вкусную, не изгаженную Алеттой, еду.

Элон и Ад сидели на лавочке в парке, зверь откусил хот-дог, блаженно застонал. Ад ел быстро, бесшумно, мальчик улыбался, глядя на своего ослепительного бога, для него Элон не изменился. Для Ада он был не более могуществен, чем тогда, в комнате для наказаний, слизывающий испражнения с пола. И не менее раним.

– Мм… – Элон протянул хот-дог Аду, делясь.

Мальчик улыбаясь, откусил, потерся плечом о плечо мужчины. Ад помнил первый день на воле, помнил и этот парк, понимал, что для Элона это первое красивое воспоминание. Элон откинулся на спинку лавочки, обнял, притягивая к себе возлюбленного, задрал голову на ночное небо. В парке, где освещение было только на центральных аллеях, ночное небо казалось близким. Мужчина отыскал созвездия, которые знал по учебникам, улыбнулся.

Когда Элон сегодня пришел сюда, воспоминания впервые принесли приятные эмоции, зверь вдохнул запах, который ассоциировался с запахом свободы, обернулся на лавочку, где они с Адом сидели и быстро направился в резиденцию за супругом, желая разделить с ним воспоминания. Элон чувствовал полноту счастья, в каждом моменте новой жизни.

И сейчас так здорово было есть дешевые хот-доги в парке, рядом с Адом.

Глава 25. Ради раба.

– Господин Арис, как вам Фироками? – улыбалась журналистка.

Стандартный политический прием, только проверенные журналисты, только элита. Прошло уже больше месяца, как он приехал в город. Как и все яркие улыбчивые мужчины, он быстро стал любимцем жителей, интерес к Кее-ниу возрос. Абару пришлось выделить несколько островов, под курорты, для фирокамцев, любящих экзотику. Рекламу для поездок туда создавали Парис и Антей.

Теперь вокруг Элона вилось много рабов. Дорогие алчные красавцы, видя Ада, обходили мужчину стороной, соблюдая этикет между представителями своего вида. Ад был одним из них. Уверенные молодые мальчики-дворняжки наталкивались на нейтральное игнорирование Элоном всех попыток соблазнить его. Более критичные не лезли, не желая соперничать с Адом. Зато девушки не видели никаких помех! Молодые и опытные, невинные и порочные, рабыни и юные богатые госпожи все пробовали свои силы на ослепительном туземце.

Элон, перенимая галантную повадку Антея, небрежно флиртовал. Ад всегда и везде льнул к хозяину. Элон не мог оторваться от супруга, невольно показывая свою любовь к нему. Журналисты быстро сообразили, чем можно подогревать интерес жителей, и аккуратно начали сравнивать отношение к рабу Элона с отношением к своему супругу Сона, корифей тоже не раставался со своим Блоссом, и Ад напоминал чем-то возлюбленного держателя биржи Фироками. Новый корифей возбуждал, бередил фантазии, сердца.

Элон Арис был изощренным садистом, как можно было видеть по следам, с которыми появлялся на людях Ад, но испытывал какую-то несвойственную господам жалость к рабам. Не важно, на каком приеме, он здоровался не только с господином, но и с рабом. Никогда не игнорировал обращения рабов к нему, в интервью заявлял, что у каждого должна быть свобода выбора. Что никто не должен быть рабом, против воли. Он нравился не только господам, но и рабам. Элон себе не противоречил, Ад был счастлив принадлежать своему владельцу и супругу.

– Я впечатлен, а разве может быть иначе? – ярко улыбнулся посол.

– Известно, что вы провели много лет в рабстве. Нет ли у вас желания воспользоваться своим положением сейчас и поддаться соблазнам Фироками? Попробовать что-то новое? Ваши возможности же сейчас не ограничены?

– Добрый вечер всем, добрый вечер, – вмешался в репортаж Рассен, пробираясь к Элону и Аду. Показал себе на запястье. Время ехать дальше.

– Нет, мой соблазн и мое счастье всегда рядом, – Элон пошел за Антеем, журналисты за ним.

– Вы как-то говорили в интервью, что готовы на все, ради своего раба? Почему?

Элон усмехнулся. У «Юникорна» ждали Парис и Рахма. Дипломат Кее-ниу остановился, легко сжал плечи Ада, который влип в мужчину, подстраиваясь под его шаг, и с любовью заглянул в темно-вишневые сияющие глаза.

– Потому что он был готов на все, ради раба, – ответил Элон.

Журналисты на миг смолкли, ожидая поцелуя. Но друзья, за эти мгновения, быстро скрылись в «Юникорне» и серебристый конь легко полетел по улице, сливаясь с такими же серебристыми звездами на фиолетовом полотне ночи Фироками.