Пепел забытых надежд: Радиомолчание

Он проснулся в тесной душной келье. Резко поднялся, отчего заломило спину, а потому как можно медленнее опустился на ложе, застеленное шерстяной тряпкой. В комнатке два на два метра едва умещались миниатюрное подобие кровати да прожжённый, почерневший от копоти столик. Почти всю его поверхность занимала керосинка, бледный огонёк которой освещал суровые каменные стены; у края пылилась, опёршись о ножку фоторамки, потёртая репродукция иконы Радонежского чудотворца. Над кроватью висел образок Богородицы. В тёмном углу истошно жужжала муха: похоже, вляпалась в паутину. Превозмогая боль, человек опёрся о локти и скинул ноги. С удивлением заметил, что его доживающие последние дни берцы аккуратно стояли у ложа. Ощупал посечённый подбородок, давно заросший короткой бородой, и вновь обнаружил чью-то проявленную заботу: на предплечье левой руки наложили свежий бинт, предварительно отрезав рукав куртки лесного камуфляжа. Он не понимал, где очутился, и кто мог приютить вооружённого израненного беглеца. Говоря об оружии: ни ножа, ни кобуры, ни тем более короткоствольного автомата рядом не нашлось. В любом случае он в гостях, что означало: рыпаться некуда, пора выходить на контакт.

Обувшись, человек собирался встать, но боль и изнеможение уговорили посидеть ещё минут десять. Именно в этот момент послышались тяжёлые быстрые шаги, и в тёмном проёме с пустыми дверными петлями возник силуэт коренастого мужчины. Его ладонь упиралась в кобуру на поясе, будучи готовой вскинуть пистолет и успокоить гостя, если тот забуянит. Но дебоширить было лень, к тому же, ноги подкашивались.

— Очнулся, — заключил басистый голос. — На тебе вражеская форма. — Человек указал рукой в сторону, будто предполагая, в какой части света мужчина мог достать одежду.

— Вражеская? — прохрипел он в ответ. — Значит, я свой. Бежал… с юга. — И сам махнул туда же, куда и собеседник.

— Знаю. Нашли при тебе, что и спасло.

В свете керосинки промелькнула металлическая цепь с двумя пластинами. Гость поймал жетоны, не без удовольствия отметив сохранившуюся реакцию. На одной стороне «медальонов смерти» был выбит личный номер, на другой — орёл в круглой окантовке.

— Приписан к спецвойскам УВП, — заметил хозяин, имея в виду код на жетонах, «190881», присущий только элите.

— Эмиссар, — прозвучало в качестве пояснения. — Один из последних… оттуда.

— Ах, вот оно что… Один из последних вообще, если до конца разбираться. Не повезло вашему брату. Давай.

Местный командир, как заключил про себя человек, подал руку и помог ему подняться. Тело всё ещё ныло, но уже слабее.

— Капитан Никита Андрианов, оборонительный отряд Генштаба при Управлении Временного правительства.

— Пустынник, — представился гость.

— Ни имён, ни званий, — угрюмо протянул командир. — Выводили как-то девку из захваченного боевиками города. Назвалась Ревизором, и на этом всё. Потом уже выяснилось, что она эмиссар.

— Оттуда? — в голосе гостя промелькнула надежда.

— Что? Не-ет; работала по западному направлению. Там их… вас, то есть, ещё раньше повадились резать. Жуть.

И надежды как не бывало — снова пепел обуглившейся веры.

Они брели по тёмному узкому коридору, маяком служил бледный свет на дальнем конце. Гулявший то тут, то там сквозняк говорил о наличии других комнаток, однако разглядеть их во мраке было невозможно.

— Как там Халифат?

— Осиный средневековый улей. Когда бежал, избирали нового ка́ди[1]. Первым делом обезглавили пятьдесят человек, уличённых в работе на УВП.

— А на самом деле?

— Кто-то отказался платить джамаа́там[2], другие не хотели воевать, а третьи… третьи были славянами.

— Суки, — с горечью выругался Андрианов.

Коридор выводил в просторный молельный зал, который, однако, также растворялся во тьме. Стенники освещали дверные проёмы да коллекцию икон в углу. К слову, там же горели свечи, хотя лучше бы их не зажигали: даже в ликах святых не осталось ни грамма надежды. В центре зала, прямо на полу, тянулся к золочёному потолку костёр, треща поленьями и разбрасывая пепел. Вокруг действительно было холодновато. К огню примостились два солдата в демисезонных камуфлированных куртках. Рядом, словно цепные псы, лежали воронёные «калашниковы» двенадцатой серии.

— Наш связист Егор, — представил Андрианов первого.

Тот в приветственном жесте поднял ладонь. Пареньку было от силы двадцать; светлое лицо ещё не посуровело в жестоких схватках. Можно было с уверенностью сказать, что служба в войсках Управления для него только начиналась. Забота о рации не освобождала от боёв, но, напротив, облагала большей ответственностью. Гость смотрел в глаза, воспринимающие окружающий мир как игру, и понимал, что отличало Егора от остальных, от него самого: тот ещё не разочаровался и, хуже того, до сих пор надеялся. Тем больнее будет потом, если доживёт.

— Насреддин. Скажи ему спасибо. Это он нашёл тебя на болотах, принёс сюда и перевязал.

Загрузка...