Радость вдовца

Глава 2

– Ну надо же как не везет, – ныла Маринка, пока мы шли по очищенной от мокрого снега улице, – только познакомишься с приятными людьми, так на тебе – неприятности!

Мы решили вернуться ко мне домой пешком. Правда, наши туалеты не очень подходили для подобной прогулки. Длинные и узкие платья мешали идти обычным шагом, так что наш променад превратился в подобие неуклюжего шествия.

– А тебе, я смотрю, этот Аркадий приглянулся, – хитро сощурила свои нагловатые глаза Маринка, – скажи, пожалуйста, такой неказистый, невзрачный, а что-то в нем есть. Вот что делают с человеком деньги!

– Что же? – заинтриговала меня эта вздорная Маринкина фраза.

– Ума добавляют! – засмеялась Маринка, явно недовольная моим унылым видом.

Я знала ее жизненное правило – прежде всего не давать никакому чувству увлечь себя надолго. Так, галопом – по Европам. Меня это ее качество раздражало, но иногда помогало настроиться на иной, более оптимистический лад.

– Черт знает что! – не выдержала я, потому что знакомство с этим «неказистым» Аркадием мне хотелось, если честно говорить, продолжить.

Маринка испуганно вытаращилась на меня. Сила моего темперамента заставляла ее порой умолкать и лишь опасливо взглядывать на меня. С другой стороны, более выдержанная, чем она, я позволяла себе гневные вспышки редко, и если уж позволяла, то значит, по ее мнению, поводов было предостаточно. Вот и сейчас она даже приостановилась, дабы лучше рассмотреть перемену, произошедшую со мной.

– Что уставилась, – с шутливым раздражением одернула я ее, – да, этот Аркадий мне действительно понравился…

– А мне Сева… – прогнусавила она, – прямо настоящий итальянец! А глаза, глаза…

И она мечтательно закатила свои глазки.

– Ладно, – вздохнула я, – чему быть – того не миновать. Вековая мудрость. Значит, и у такого душки есть враги…

– Ты думаешь, ему специально подсыпали яд в рюмку?

– Не задавай идиотских вопросов, – огрызнулась я.

– А может, яд предназначался Севе? – Маринка широко раскрыла глаза и застыла на месте, уставившись недвижным взором в подмерзающую лужицу на тротуаре.

– Ага, Севе, – скептически проговорила я, насмешливо глядя на эту новоявленную пифию, – ты еще скажи, мне или тебе.

– А что? – блеснули Маринкины глаза. – Что, если кто-то решил тебе отомстить…

– …и чудом узнал, что я иду сегодня в «Арку»? Или ты сообщила таинственному опасному незнакомцу это? – Я придала своему взгляду подозрительный оттенок.

– Скажешь тоже! – рассмеялась Маринка.

Слава богу, она не стала дуться, как обычно, и адекватно прореагировала на мое шутливое предположение.

– А ты что думаешь обо всем этом? – с пылкой заинтересованностью спросила Маринка.

– Тебе так важно узнать мое мнение? – недоверчиво пожала я плечами.

– Ты же у нас без пяти минут Шерлок Холмс, – с язвительной интонацией проговорила она.

– Все просто, как дважды два – четыре, – я достала из сумки сигареты и зажигалку, – Аркадия хотели отравить. Кто – мы пока знать не можем.

– Пока? – удивилась Маринка, принимая из моих рук сигарету.

– Нет, не смотри на меня так, у меня своих дел хватает. Я не собираюсь вмешиваться в это!

– Представь заголовки: «Бойкова разоблачила организаторов покушения на видного тарасовского предпринимателя, главу торговой фирмы «Венера»… фамилию я не знаю… – замялась Маринка, – ну, это не суть, узнаем, если что, или такой заголовок: «Такой-то, Аркадий Васильевич, глава торговой фирмы «Венера», и владелица крупнейшего тарасовского еженедельника «Свидетель» Бойкова Ольга решили обвенчаться пятнадцатого марта в соборе Святой Троицы. Ольга Бойкова проявила чудеса личной храбрости, в который раз доказав, что она способна практически в одиночку справиться с бандитами и…» Короче…

– Короче, заканчивай треп, – затянулась я, – с какой стати мне влезать в это? Ради Звезды Героя?

– Героини, – поправила меня недовольно поджавшая губы Маринка.

Ну, конечно, я не разделила ее восторга по поводу гипотетического заголовка в газете! Именно это мне сейчас и инкриминировалось.

– И что ты пристала ко мне с этим Аркадием Васильевичем? – строго посмотрела я на эту сводню. – Кстати, заголовки должны быть лаконичными и яркими… Это тебе на будущее.

– Тогда, – не унималась Маринка, – «Любовь и яд в жизни папарацци».

– Как-то вяло, безвкусно даже, сказала бы я. – Я поморщилась.

– Ну-у, – задумалась сбитая с толку силой и безоговорочностью моего критического суждения Маринка, – «Реми Мартен» – напиток любви и смерти»!

– Это уже лучше, – улыбнулась я.

Маринка еще долго досаждала мне помпезными заголовками и хныканьем по поводу смазанного окончания вечеринки. Так мы дошли до дома. Разоблачились и разбрелись по комнатам. Я строго-настрого запретила Маринке приставать ко мне с любыми вопросами и выкладками ее праздного ума. Мне хотелось выспаться и поскорее забыть, какой обаятельный лис этот Аркадий Васильевич.

– Придумала! – с этим криком ко мне в спальню ворвалась Маринка.

Я ошалело глянула на будильник: без семи восемь.

– Какого черта в такую рань?! – возмутилась я, готовая испепелить Маринку взглядом.

– Как устроить твою жизнь! – возбужденно кричала Маринка, не обращая никакого внимания на мое крайнее недовольство ее наглым вторжением в мою опочивальню.

– Что ты плетешь? Ты украла у меня семь минут драгоценного сна…

– Эдак всю жизнь проспишь! – хохотала она. – Бери мобильник и…

Она держала в руке свою записную книжку.

– …у меня здесь Севин сотовый записан.

Она нашла нужную страничку и с горделивой радостью принялась мне диктовать номер.

– Да че ты сидишь? – гневно прикрикнула она на меня. – Бери, – Маринка подлетела к тумбочке и, схватив сотовый, впихнула его мне в руку, – ну-у! – свела она брови на переносице.

– Ты что себе позволяешь! – обуреваемая праведным гневом, приподнялась я на подушках, отбросив мобильник в сторону.

– Звони Севе, – с досадой воскликнула она, – или дай я сама!

Она потянулась за трубкой, но я, смеясь и злясь одновременно, перехватила ее дерзкую руку и затолкала сотовый под подушку.

– О-о! – простонала неистовая Маринка. – Аркаша наверное еще в больнице…

– Неизвестно… – против воли включилась я в разговор.

В этот момент запищал будильник. Я торопливо выключила его и с сожалением покачала головой, мол, не нужна мне сегодня, Васек (так я окрестила будильник), твоя услуга.

– Что ты задумала? – недоумевала я.

– К Аркашке в больницу! Собирайся! Но прежде всего – звонок Севе. Узнаем, куда его отвезли, как он… Так ведь этого же элементарная вежливость требует! – возбужденно верещала Маринка.

– Нет, у тебя точно не все дома, – озадаченно глядела я на подругу, – и потом, не вежливость нашего визита требует, а твое вечное желание интриговать и устраивать будущее тех, кто в этом совсем не нуждается, – осекла я Маринку.

– Не нуждается, – поставив руки в боки, передразнила она меня, – да ты понимаешь, каких мы мужиков упускаем? И главное, впервые получилось так, что парой – на пару: сплошная гармония! Помнишь, как бывало, тебе один кто-нибудь нравится, а мне его друг – ни в какую! Или наоборот, – задыхаясь, тараторила Маринка, – дай, я сама позвоню.

Она умоляюще смотрела на меня. Мне не оставалось ничего другого, как протянуть ей телефон. Конечно, это было с моей стороны чистым малодушием. Мне просто надоело спорить с ней. Иногда я пускаюсь с ней в дискуссии, иногда предпочитаю уступить. В глубине души я надеялась, что Аркадий уже дома, а посему наш «визит вежливости» к нему в больницу не состоится по воле обстоятельств, так сказать. Да, иногда и я грешила тем, что пыталась переложить ответственность на эти самые безличные обстоятельства. Мне даже нравилось это выражение: «стечение обстоятельств». Все как бы «стекает» помимо твоей воли и желания в какую-то воронку, которая и тебя уносит в водоворот, откуда выбраться нет никаких сил и возможностей. Ты смиряешься, уходишь под воду на некоторое время, а всплыв на поверхность, умно так всем говоришь, мол, обстоятельства, что я могла сделать, посудите сами…

– Сева, доброе утро, – вывел меня из задумчивости бодрый и кокетливый Маринкин голос, – да… А у вас? Лучше? Аркадий в больнице? Передавай ему привет и пусть быстрее поправляется. Да нет, мы сами передадим, – она как-то стыдливо рассмеялась. – Когда? Так скоро? А-а, – облегченно протянула она, – значит, мы еще успеем подъехать. Ага, ага. Ха-ха… Ну-у, какой у него номер? Я тоже думаю, что это будет очень кстати. Да нет, мы ему звонить не будем, нагрянем без предупреждения, сделаем сюрприз. Лучше позвонить? Да ладно… Где он? Ага, ага… Бай-ба-ай, – жеманно пропела она напоследок.

– Да, «мастерица виноватых взоров…», – процитировала я строчку стиха поэта серебряного века, – как это все у тебя складно получается!

– Вставай, карета подана, – она небрежно бросила сотовый на постель, – я варю кофе, а ты – в ванную!

– Нет, ты чего раскомандовалась? – возмутилась, но уже без должной убежденности я.

Для вида, можно сказать.

Маринка одарила меня обворожительно-наглой улыбкой и исчезла. Я потерла глаза, потянулась, подумала о том, почему бы действительно не навестить Аркадия, и, надев халат, поплелась в ванную. За завтраком Маринка только и делала, что многозначительно улыбалась, поигрывала плечами и без умолку болтала о ждущей нас с нею жизни в райских кущах выгодного замужества. Я еле сдерживалась, чтобы не послать ее к черту. Наконец, покончив с едой и сборами, мы сели в машину и направились во вторую горбольницу. Из машины я позвонила Кряжимскому, предупредила, что могу задержаться. Маринка прямо вся сияла.

– Конечно, Севика я не увижу, но Аркаша – это для меня ступенька на пути к Севе, – делилась она со мной своими стратегическими соображениями, хотя никто ее об этом не просил, – вот только, Оль, не обижайся, зря ты кожаные брюки надела и пиджак этот, – скривила она губы в скептической усмешке.

– Это почему же?

– Женственности это не придает, – со знанием дела заявила Маринка, – а такие тонкие ценители прекрасного пола, как Аркадий с Севой, именно женственность прежде всего хотят видеть и находить в женщинах.

– Тавтология какая-то! Женское в женщинах! – иронично усмехнулась я. – Что же, по-твоему, брюки и строгий пиджак могут помешать «таким тонким ценителям», как наши знакомые, разглядеть во мне особу женского пола?

– Это не шутки, – с комичной серьезностью ответила Маринка, – я дело говорю.

– Ты всегда дело говоришь, – позволила я себе ехидный смешок.

Раздобыв ценой героических усилий халаты (сменную обувь мы захватили с собой), мы поднялись на второй этаж. Аркадий лежал в палате-люкс, рассчитанной на одного человека. Наш приход, однако, не вызвал у него ожидаемой нами реакции. Он совсем не обрадовался, а та самая улыбка, которая вчера покорила меня своей лукавой лучезарностью и ленивой благожелательностью, сегодня лишь тускло мерцала на его тонких невыразительных губах. Тем не менее он сделал хорошую мину при плохой игре – все-таки годков-то ему было не двадцать, и он вполне усвоил привычку воспитанных людей покрывать лицемерной филигранью дежурной улыбки нежелание видеть человека, ради которого ему приходилось упражняться в хороших манерах.

– Аркадий Васильевич! – чрезмерно оживленно воскликнула Маринка, стремящаяся за такой вот непринужденной, почти фамильярной радостью скрыть свое замешательство. – Мы счастливы вас видеть в добром здравии.

Ненатуральность Маринкиного восторга заставила меня поморщиться, а Аркадия – растянуть губы в более широкой улыбке.

– Я тоже рад вас видеть, – выдавил из себя он, – не ожидал, честно признаюсь.

Я хотела сказать, что, мол, тоже не ожидала и не догадывалась, что моей милой подруге придет сегодня утром в голову мысль осуществить этот проклятый «визит вежливости».

– Всеволод сообщил, где вы и как вы. – Маринка поставила на тумбочку пакет с фруктами, которые вынудила меня купить по дороге.

– А это что? – сыграл радостное удивление Аркадий.

– Фрукты. Чтобы вы быстрее поправились, – неловко добавила смущенная не меньше меня и Аркадия Маринка.

Ее план «райской жизни» рушился на глазах. В свою очередь, как особа более рефлексивная, я строила предположения относительно того напряжения и недоумения, в которые поверг Аркадия наш «визит вежливости». Понятно, он не ожидал, растерялся. Одно дело – в ресторане, во всем блеске манер и возможностей кошелька, другое – в больнице, после того, как глотнул стрихнина. Может, он за свой внешний вид переживает, думая, что бледен, осунулся, постарел. Такое ведь бывает, хотя это и не от него зависит. Но мужчины, это ж такие тщеславные и гордые существа, что малейший изъян их внешности или проявление слабости характера способны, по их мнению, сильно навредить им в глазах женщин, а то и окончательно разрушить тот социальный и духовный престиж, которым они привыкли окружать себя. Тем более такой крутой дядя, глава фирмы…

Я опустилась на стул рядом с Маринкой и, уступая ее настойчивым и выразительным взглядам, поинтересовалась самочувствием Аркадия.

– Да меня выписывают через час, – рассмеялся он, но опять с какой-то натянутостью.

– Вот как? Что же, Всеволод тебе не сказал? – обратилась я к Маринке.

Наверное, заметив в моем голосе раздражение, Аркадий, как человек воспитанный и любезный, пришел Маринке на выручку.

– Вы мне доставили удовольствие своим визитом, не сомневайтесь, просто я не в своей тарелке, – он озабоченно посмотрел на часы, – избавлю вас от неприятных, чисто физиологических подробностей учиненного вчера врачами надо мной, так сказать, спасительного произвола… Ограничусь лишь тем, что скажу, что чувствую себя, как это принято говорить в подобных заведениях, – сдержанно улыбнулся он, – удовлетворительно, вернее, чувствовал до сих пор, пока не увидел вас. Теперь мое физическое и моральное самочувствие могло бы стать предметом зависти для любого мужчины.

Он лукаво покосился на нас, и на миг я узнала в нем вчерашнего благодушного и остроумного Аркадия Васильевича.

В этот момент дверь люкса распахнулась, и в палату вошла женщина лет так тридцати восьми. Худощавая шатенка, волосы которой мягкими волнами падали на плечи, бросила на нас с Маринкой удивленный взгляд и подошла к постели «больного». Она наклонилась к Аркадию Васильевичу и чмокнула его в щеку.

– Доброе утро, дорогой, – монотонно произнесла она. – Кто это?

– Познакомься, Кристина, – Аркадий приподнялся на локте, – это Марина и Ольга, они из газеты. Представляешь, они хотят написать о произошедшем вчера со мной.

«Гладко врет, подлец, – подумала я, – не подкопаешься. Похоже, это его жена. Кажется, Кристина, он сказал».

– Ольга, – представилась я, поправляя «Никон», который, слава богу, висел у меня на плече под халатом.

– Марина, – робко улыбнулась моя подруга.

– Кристина Леонидовна, – дама гордо подняла голову и, хоть и была со мной одного примерно роста, посмотрела на нас сверху вниз.

У нее были большие чувственные губы, четко очерченные, прямой, немного длинноватый нос, миндалевидные карие глаза и высокий лоб.

– Вы действительно собираетесь об этом писать? – после затянувшейся паузы поинтересовалась она.

– Возможно, – пробормотала я. – Сначала нужно выяснить все подробности случившегося. «Свидетель» не публикует слухов.

– Похвально, – на лице Кристины Леонидовны появилось подобие улыбки, – я что-то слышала о вашей газете.

«Что-то слышала», – фыркнула я про себя и покосилась на Маринку. – Ну, ты у меня получишь, несчастная! Так меня подставить!» Я ни секунды не сомневалась, что Кристина Леонидовна – жена Аркадия.

– О нашей газете многие слышали, – мягко улыбнулась я, делая вид, что польщена. – Кстати, если мы вам мешаем общаться с мужем, – заявила я, – мы можем поговорить с Аркадием Васильевичем в другой раз. До свидания, Аркадий Васильевич. До встречи.

Я кивнула «больному» и направилась к двери.

– Честное благородное, Оленька, я не знала, – начала свою песню Маринка, когда мы уже порядочно отошли от палаты Аркадия Васильевича.

– Честное? – я остановилась и резко повернулась к ней. – Благородное? – меня просто распирало от бешенства. – Можешь ничего мне не доказывать. Я просто уверена, что ты действительно ничего не знала. Ты никогда ничего не знаешь! Как только увидишь существо более-менее похожее на мужика, тебя больше ничего не интересует. Сразу вся расплываешься, как кисель по тарелке, смотреть противно. Хорошо еще, что она про фрукты ничего не спросила. А я-то, ну это ж надо, так купиться на твои байки! Так опростоволоситься! Так мне и надо! Все, с этой минуты я больше не буду слушать бредни моей секретарши! Развесила уши: такие мужчины, приглашают в ресторан, самые серьезные намерения, полная гармония… Тюшки-тю-тюшки… Тьфу, самой противно. О, горе мне, горе, – к концу моего плача мне и самой стало смешно себя слушать, но виду я не подавала: Маринка должна получить по заслугам.

– Так ведь, Оль… – попыталась что-то вставить она.

– Что, Оль? Что? – я почти дышала ей в лицо. – Хотела, чтобы я с женатым мужиком закрутила? Нет, я ничего не имею против женатых, только я должна об этом знать! А ты, вместо того чтобы… А, что тебе говорить…

Я остановилась, потому что на глаза Маринки навернулись слезы. Видимо, я переборщила.

– Не плачь, тушь потечет, – вздохнула я, – пошли, проветримся.

Маринка шмыгнула носом и пошла следом. Мы вернули халаты, переобулись и вышли на улицу.

– Ты больше не сердишься? – Маринка тронула меня за руку.

– С чего ты взяла, что я сердилась на тебя? – я не оборачиваясь подошла к машине и села за руль.

Маринка торопливо устроилась рядом.

– Я ведь, честное слово, не знала, что Аркадий женат, – Маринка немного приободрилась. – Следующий раз буду осмотрительнее.

– Следующего раза не будет, – я запустила двигатель и достала сигареты.

– Дай-ка мне тоже, – Маринка потянулась к пачке. – Но вообще-то, они ничего, правда?

– В каком смысле «ничего»? – я щелкнула зажигалкой, поднесла пламя Маринке и прикурила сама.

– В смысле, порядочные мужики, – Маринка глубоко затянулась. – Не бандиты, не уроды, не педики.

– О господи, – вздохнула я, – только педиков нам еще не хватало.

– Да что ты к словам придираешься? – Маринка довольно быстро пришла в себя и снова обрела способность противоречить мне. – Я имела в виду, импозантные, во всяком случае, Сева… Не жмоты… А что Аркаша женат, так это дело поправимое – можно и развестись.

– Нет, хватит, – резко тормознула я ее, – ничего не хочу больше слушать о мужиках!

Я включила скорость и осторожно выехала со стоянки на дорогу.

– Да ты не нервничай так, – Маринка словно не слышала меня, – если он тебя полюбит, Аркаша, я имею в виду, а он, кажется, запал на тебя, ты прямо ему скажи, мол, буду с тобой жить, только если ты с женой разведешься. Он хоть с виду и тихий, но мне кажется, решительный. И жена, похоже, у него стерва. Такую не грех и кинуть…

– Марина, – вклинилась я в ее тираду, – посмотри на меня.

– Ну, – Маринка недоуменно вперила в меня свой взгляд.

– Разве я похожа на женщину, которая будет гоняться за мужиком, да к тому же еще и женатым?

– Нет, конечно, – потупилась она, – только…

– Что только?

– Только ты на меня не обижайся, Олечка, – жалобно сказала она, уставившись прямо перед собой, – но за счастье надо бороться, а не ждать, пока оно к тебе само явится. Так можно до старости прождать.

– А Аркаша, – я насмешливо скосила на нее глаза, – это как бы и есть мое счастье, да?

– Может быть, – она опустила окно и выбросила окурок на улицу, – все может быть. Ты только не нервничай.

– Ладно, разберемся, – кивнула я, – все равно нам нужно будет нанести Аркадию Васильевичу еще один визит, по крайней мере. Теперь, когда он представил нас своей жене и сказал, что мы собираемся писать о нем, придется, я думаю, покопаться в этом деле с отравлением. Кто-то же бросил ему стрихнин в рюмку. А жена у него, ты правильно сказала, похожа на стерву. Если бы она узнала, что ее муженек погуливает от нее, вполне могла бы отправить его на тот свет.

– Но ее же не было вчера в ресторане, – возразила Маринка, – да и не догадывалась она, наверняка, о том, что Аркадий будет в ресторане.

– А я и не сказала, что она сама подбросила отраву своему муженьку. Могла кому-нибудь поручить. Помнишь, сколько народа там вчера было. А насчет того, что она не догадывалась о ресторане, этого ты наверняка знать не можешь. – Неужели ты думаешь, – Маринка всем корпусом повернулась ко мне, – что Аркадий все ей рассказал?

– Я только сказала, что мы ни в чем пока не можем быть уверены. Кроме разве того, что Аркадий Васильевич отравился стрихнином.

Я свернула во двор дома, где располагалась редакция, и остановила «Ладу» на стоянке.

– Пошли, – я захлопнула дверцу, – обсудим все как следует за чашкой кофе.

– Пошли, – согласилась повеселевшая по дороге Маринка. – И уж кофе я сварю что надо, в этом можешь не сомневаться.

Мой заместитель, Сергей Иванович Кряжимский, пока Маринка готовила кофе, доложил о всех сегодняшних звонках и посещениях. Ничего существенного не произошло, дела шли своим чередом. Я пригласила его в свой кабинет, где за чашкой кофе сообщила о том, что с нами случилось вчера вечером и сегодня утром. Выслушав меня, он поправил на носу очки и выдал свою версию случившегося.

– А ты не думаешь, – поставил он чашку на стол, – что отравление Аркадия Васильевича было простой случайностью?

– То есть как случайностью? – я приподняла плечи. – Кто-то случайно уронил в его рюмку стрихнин?

– Нет, – покачал головой Кряжимский, – отраву положили в рюмку сознательно, – но то, что эта рюмка оказалась у Аркадия Васильевича, получилось, может быть, случайно. С таким же успехом стрихнин могли сунуть тебе, Маринке или вообще, любому из посетителей.

– О-о, – воскликнула Маринка, – я поняла – это дело рук маньяка-отравителя.

– Я имел в виду немного не то, – не переставая быть серьезным, сказал Кряжимский, – но, в принципе, ты не далека от истины. Яд могли подсыпать конкуренты владельцев ресторана. Вы же сами сказали, что клиенты сразу после случившегося начали расходиться по домам. И думаю, те, кто был свидетелем произошедшего, не скоро снова появятся за столиками «Триумфальной арки». Да и другие завсегдатаи, услышав об этом инциденте, могут перестать ходить туда.

– Мысль интересная, – задумалась я, – надо будет ее тоже проработать. Но проще всего осуществить этот план было официанту или тому, кто сидел за столиком вместе с Аркадием Васильевичем.

– Это нам, что ли, с тобой? – насмешливо спросила Маринка.

– Кроме нас с тобой, там был еще Всеволод Александрович.

– Да ты что! – воскликнула Маринка. – Ему-то это зачем было нужно?

– Я не говорю, что это сделал он, – я закурила, – а только констатирую тот факт, что он вполне мог незаметно положить яд в рюмку Аркадия. Сделал или нет, это предстоит нам выяснить. Я думаю, с Всеволода Александровича мы и начнем. А Аркадий Васильевич пусть пока окончательно придет в себя.

– Да я уверена, что Сева никогда бы не сделал ничего подобного, – насупилась Маринка.

– Ты в этом убеждена? – ехидно спросила я. – Сколько ты его знаешь, два дня? И ты берешься делать такие утверждения?

– Ну, – продолжала упорствовать Маринка, – руку бы на отсечение я не дала, конечно, но подозревать такого мужчину в отравлении… По-моему, это мелко.