Раны чести

9

Марк смерил взглядом полумилю, отделяющую Девятую от темных зарослей леса. Вражеская иррегулярная кавалерия быстрой рысью выбиралась из-под покрова деревьев. Выстроившись в неровную линию, всадники галопом помчались вверх по склону, навстречу хрупкому квадрату центурии. Марк посмотрел на своих солдат. Все внимание было приковано к приближающимся варварам, люди не могли поверить в такой резкий и жестокий поворот судьбы. Даже Дубн, казалось, сник и оперся на свой жезл, будто внезапно устал. На секунду надежда покинула молодого офицера. Он посмотрел назад. Маленький отряд кавалерии выжидал неподалеку на склоне, чуть ниже гребня. С такого расстояния можно было разглядеть насмешливые улыбки варваров. И тут, с силой, которая потрясла и самого Марка, и его людей, в нем вспыхнул гнев и выплеснулся пылающей яростью в голосе:

— Девятая центурия, копья к бою!

Несколько солдат обернулось. Их оцепеневшие лица только сильнее разожгли пламя его гнева.

— Девятая центурия, копья к бою! Приготовиться атаковать кавалерию в нашем тылу!

Дубн внезапно ожил и ударил солдата рядом с собой по спине.

— Ты слышал офицера? Копья к бою!

Центурия вздрогнула, словно по рядам пробежал порыв ветра, и подтянулась. Дубн вновь рявкнул, расшевелив солдат новой задачей:

— По команде «в шеренгу» выстроиться в две шеренги лицом к фронту. Готовсь… В шеренгу!

Месяцы тренировок дали о себе знать. Девятая, захваченная привычной командой, без раздумий начала быстро перестраиваться. Через двадцать секунд они стояли в шеренге лицом к далеким всадникам, приготовив копья для броска. Марк оглянулся и увидел, что маленький отряд кавалерии по-прежнему держится на склоне, у них в тылу. Всадники с любопытством наблюдали, как их враги отказываются даже от минимальной защиты строя щитов, но никуда не двигались. Едва последние люди заняли свои места, Марк поднял меч и указал им вверх по склону.

— Кругом! В атаку!

Лошади варваров удивленно заржали, когда шеренга бросилась им навстречу; каждый солдат орал во всю мощь своего голоса. Более опытные всадники, которым удалось совладать с лошадками, поскакали вверх по склону, но большинство отстало, пытаясь справиться с животными. Едва боевой клич центурии затих, Марк выкрикнул последнюю команду, завершающую их бросок:

— Метнуть!

Шеренга бросила копья практически одновременно; солдаты дружно выдохнули, когда древки вылетели из напряженных рук и, прочертив короткую яростную дугу, обрушились дождем острой стали на бестолково крутящихся всадников. Копья пронзали людей и лошадей, их крики смешались в какофонии боли.

— Мечи к бою!

Девятая, почти не сбившись с шага, набросилась на упавших. Солдаты вонзали клинки в людей и лошадей с беззаботной жестокостью победителей, беспощадно убивая тех, кто не мог убежать. Короткая и жестокая схватка завершила бой. Пятеро бойцов получили различные ранения, в то время как с десяток мертвых и умирающих солдат и их лошадок остались лежать на крошечном поле боя.

Марк обернулся к большему отряду врага. При виде резни, учиненной над их собратьями, варвары помчались быстрее, и сейчас до них оставалось едва ли четыре сотни шагов.

— Построиться квадратом!

Солдаты мрачно кивнули и, подбирая копья, принялись быстро занимать свои места в строю, готовясь встретить натиск врага и погибнуть. Когда квадрат был выстроен, Марк снова оглянулся и с удивлением заметил, как несколько уцелевших варваров, отступивших почти к самому гребню, сейчас с бешеной скоростью проносятся мимо центурии, направляясь к основному отряду. Поравнявшись с приближающимися собратьями, пара всадников обернулись и что-то крикнули, указывая в сторону склона.

Племенная кавалерия запнулась, будто на секунду потеряв свою цель, и в этот миг Марк услышал какой-то странный звук. Отдаленный гул походил на гром, ворчащий где-то за горизонтом, но центурион не только слышал его, но и ощущал сквозь подошвы сапог. Гул усиливался, заставляя солдат оборачиваться по мере того, как они понимали: звук движется к ним сзади, со стороны Вала.

Внезапно гребень холма ожил. Лавина всадников помчалась вниз по склону, обтекая с двух сторон крошечный квадрат Девятой. Кавалеристы в доспехах пригибались к конским шеям, наставив длинные копья на варваров. Те уже разворачивались в надежде спасти свои жизни и сражались с лошадьми, приросшими к земле от страха перед грохочущей волной тяжелой кавалерии. Декурион привстал в седле, поднял копье и подбодрил своих людей криком, когда они проносились мимо Девятой. От их ответного рева волосы на шее Марка встали дыбом.

— Петриана![9] Петриана-а!

Кавалерия миновала Девятую и ударила в задние ряды вражеских всадников. Центурия изумленно смотрела, как волна кавалеристов растеклась по открытому пространству между гребнем и лесом. Там, где она прошла, землю усеивали холмики из тел варваров и их лошадей. Строй местных всадников за секунду истончился, их лошадки становились легкой добычей для более сильных и свежих римских коней. Копья впивались в спины и шеи спасающихся бриттов, заставляя тела всадников изгибаться в момент удара.

Группа кавалеристов галопом подскакала к маленькому квадрату центурии; вымпелы у наконечников копий бодро вились на свежем ветру. Над отрядом гордо реял, крутясь и хлопая при порывах ветра, длинный стяг с драконом. Всадники расступились, и к Девятой направился великолепный серый жеребец. Подобно его собратьям, морду животного защищала отделанная броня; у носа она изгибалась, над отверстиями для глаз виднелись полукруглые выступы. Немолодой всадник внимательно вглядывался в ряды центурии из-под разукрашенного шлема. Телохранители разъехались в стороны, следя за окрестностями с профессиональной осторожностью.

Марк вышел из рядов Девятой и отсалютовал префекту, восхищенно глядя на его рельефную бронзовую кирасу, которая крепилась обычной льняной тесьмой. Старший офицер спрыгнул с коня, передал поводья сопровождающему его солдату и ответил на салют. Он с неприкрытым любопытством уставился на Марка. Потом, с тем же выражением лица, осмотрел картину бойни и, не переводя взгляда на молодого офицера, заговорил скрежещущим патрицианским голосом:

— Тебе повезло, молодой центурион, что мы оказались рядом. Иначе твоя голова уже украшала бы копье какого-нибудь волосатого парня. Я Лициний, префект, командующий кавалерийским крылом Петрианы. Твое подразделение?

Марк встал по стойке «смирно» и отсалютовал:

— Девятая центурия, Первая Тунгрийская когорта, префект!

Мужчина слегка поднял бровь. Центурион прямо встретил его взгляд, приметив морщинистый лоб офицера и складки, сбегающие вдоль его носа. Старик, решил Марк, явно солдат до кончиков ногтей, опытный префект, сменивший два или три назначения, прежде чем получил престижную должность командира кавалерии.

— Тунгрийцы? Ты, мальчик, говоришь как римлянин, а не как тунгриец. Да и выглядишь тоже… Так что же делает Девятая центурия Первой Тунгрийской по эту сторону Вала? Да еще готовясь умереть от копий вражеской кавалерии?

Марк пересказал ему события последних двух дней скупыми фразами, содержащими только голые факты. Префект невозмутимо наблюдал, как его люди, спешившись, добивают раненых и подбирают предметы на память. Когда Марк дошел до скота, префект прервал его.

— Минуту… Декурион!

От ожидавшего префекта отряда отделился офицер. Он рысью подскакал к командиру и отдал четкий салют.

— Господин?

— Отправьте курьера в Котел, вот сообщение…

Офицер достал табличку; стило зависло над воском.

— От Петрианского крыла. Спасена Девятая Первой Тунгрийской от атаки варварской кавалерии, к северу от Вала у двадцать седьмого мильного форта. Опрошен центурион. Пятьдесят с лишним быков обнаружены в десяти милях отсюда к северо-востоку от Холма. Скот забит и сожжен, чтобы не достаться врагам. Судя по количеству быков и вражеской кавалерии, предполагаю наличие в районе отряда численностью от десяти до пятнадцати тысяч человек. Скорее всего, сейчас они отойдут в поисках иного источника продовольствия. Атака на Вал в этом секторе в настоящее время маловероятна. Переслать командиру Шестого легиона немедленно. Конец. Дайте курьеру двадцать человек сопровождения. Выполняйте!

Офицер развернулся и ускакал.

— Продолжай, центурион.

Марк закончил рассказ, объяснив их возвращение на варварскую сторону Вала необходимостью спасти товарища. Префект снял шлем, бросил его сопровождающему солдату и пригладил густую шевелюру. Среди черных волос виднелись седые пряди. Он недолго размышлял, потом повернулся к Марку и кивнул, поджав губы:

— Что ж, центурион, либо тебе улыбается сама Фортуна, либо ты исключительно умелый офицер. В любом случае ты можешь гордиться центурией. По моему опыту, не многие пехотинцы рискнут ради друга, как это сделали твои люди. Я салютую всем вам!

К удивлению Марка, префект так и сделал, похлопывая юношу по плечу в знак поздравления.

— Я счел бы за честь сопроводить твоих людей в Котел и выпить с тобой чашу вина, как только ты разместишь свое подразделение. Трубач! Сбор! У этих бездельников было достаточно времени, чтобы подобрать на поле боя все оторванные головы. А теперь, юноша, меня очень интересует твой акцент. Расскажи-ка о себе побольше.

Марк, который оказался в центре внимания человека незаурядного ума и не был готов к объяснению своего происхождения, лихорадочно думал. Но в эту минуту Антенох ловко выступил из рядов и, к удивлению всей Девятой, с жаром отсалютовал:

— Префект, господин, прошу прощения, но наш центурион не упомянул, что у ворот Вала нас ждет молодая госпожа-римлянка. Ваше превосходительство, возможно, захочет отрядить для нее сопровождение, чтобы обеспечить безопасность в нынешних неприятных обстоятельствах.

Префект глубокомысленно кивнул и чуть заметно улыбнулся.

— Совершенно верно, рядовой, и хорошо, что ты указал на это. Центурион, мы возвращаемся на дорогу на восток. Надеюсь, позднее, в Котле, нам удастся поговорить в более спокойной обстановке.

Он забрался на коня, надел шлем и поскакал в сторону Вала, послав великолепного серого скакуна в галоп. Телохранители пришпорили коней и помчались следом.

К вечеру Солемн был вынужден признать, что при нынешнем положении дел он впервые за последнюю неделю может расслабиться. Легат отдыхал в кресле, пока офицеры Шестого легиона докладывали о текущей ситуации, и думал, что вся эта чудовищная неразбериха минувших дней закончена и дела наконец-то пошли на лад. До командной палатки доносился шум падающих деревьев; инженеры трудились над совершенствованием полевых укреплений, которые защищали фланги и тыл и заставляли противника, идущего в лобовую атаку, еле ползти. С этими укреплениями и легионной артиллерией, которая будет держать врага под убийственным обстрелом, его шесть тысяч могли удержать такую хорошо оборудованную позицию на опушке леса от троекратно превосходящего по численности противника.

Тит Тигидий Перенн, как старший трибун легиона, подошел к карте и указал на их позицию по обе стороны дороги к Тисовой Роще, в десяти милях к югу от Вала, а затем — на позицию ударной группы ауксилиев у Котла.

— Итак, легат, в итоге перед нами разомкнутый вражеский строй из примерно пятнадцати тысяч человек. Наше нынешнее расположение не позволяет Кальгу замахнуться на большее, чем поджог нескольких гарнизонных фортов. Если же он атакует на юг, чтобы попытаться прорваться к Тисовой Роще, мы станем защитной наковальней, тогда как префект Лициний и его когорты ауксилиев, плюс крылья Петрианы и Августы, молотом ударят ему в тыл. С другой стороны, если он попытается пробиться на запад, ауксилии смогут сдержать его, если выберут подходящее место, а мы покинем укрепления и нанесем удар. В любом случае, куда бы он ни атаковал, мы накроем его, как фишку в «Разбойниках», и уничтожим. К счастью, обнаружение и сожжение припасов для их западных сил, а также истребление Петрианой их кавалерии на время обезопасило тылы префекта Лициния. Единственный вопрос — как нам воспользоваться этим успехом.

Солемн, пристально всматриваясь в карту, кивнул:

— Да, похоже, Кальг попался в ловушку своей неудачной стратегии. Без западных сил он не может устранить угрозу флангового удара со стороны Лициния. При этом он не может эффективно ударить на запад или юг, не подвергая себя страшному риску. Наступление на восток в значительной степени бессмысленно и одновременно рискованно — он может оказаться зажатым между Валом и морем. Я думаю, господа, мы его поймали. По крайней мере, выравняли ситуацию настолько, что способны на время сдержать его буйство. По моему мнению, мы перехватили инициативу и сейчас можем окапываться, заставляя Кальга сделать свой ход. Если он нападет, то рискует оказаться под ударом с двух сторон; если будет ждать, это сыграет нам на руку, в игру вступят Второй и Двадцатый. У кого-то есть возражения?

Его старший центурион заговорил:

— Я согласен, легат. Нам следует оставаться в обороне, пока не подойдут остальные легионы. Сражаясь за нашими укреплениями, при поддержке артиллерии, мы сможем сдерживать варваров так долго, что ауксилии успеют подойти и ударить им во фланги и в тыл. Выдвигаться вперед, имея всего шесть тысяч копий, самоубийство.

Перенн кивнул.

— Я согласен со старшим центурионом, но с небольшим дополнением. Когда Кальг двинется обратно на север — а он, учитывая его положение, неизбежно отступит, — нам нужно быстро последовать за ним и встать к северу от Вала. У меня на примете есть отличное место для передового лагеря.

Солемн встал: решение было принято.

— Хорошо. Мы никуда не двигаемся и вынуждаем Кальга выбирать. У него есть несколько варварских племен, которые жаждут наших голов, но нет безопасного способа дать им желаемое. Давайте посмотрим, что же он сделает.

Дорога к крепости у Котла была спокойной; легкая пробежка по меркам регулярных упражнений центурии. Однако зрелище проезжающих мимо кавалеристов, с седел и копий которых свисали отрезанные головы, в конце концов, начало раздражать. Морбан потряс штандартом Девятой центурии, положив начало воодушевленному исполнению любимой походной песни.

Марк криво усмехнулся едущему рядом декуриону, когда песня перешла к описанию сексуальных привычек кавалеристов. Он догадывался, что офицер слышит ее далеко не в первый раз.

Через некоторое время, когда небо затянули тучи, намекая на дождь, солдаты сосредоточились на марше, желая поскорее присоединиться к когорте в Котле и получить порцию горячей еды. Когда стемнело, а они все еще были в пяти милях от цели, всадники зажгли факелы. Они освещали путь центурии и торжественно сопроводили ее к стенам крепости, где их уже ждал старший центурион с отрядом из двадцати человек с факелами. Фронтиний шагнул вперед и жестом приказал следовать за ним, внутрь временных укреплений из шестифутовых торфяных стен. За стеной горели бивачные костры десятков центурий. Девятая с гордо поднятыми головами направилась на участок лагеря Первой Тунгрийской, где товарищи приветствовали их почтительным молчанием.

Марк вышел перед центурией, развернулся на месте и отсалютовал старшему центуриону, который мрачно ответил на салют.

— Старший центурион, Девятая центурия докладывает о возвращении после выполнения особой задачи.

Секст Фронтиний, по-прежнему с каменным выражением лица, посмотрел на него и только потом заговорил:

— Девятая центурия, если сообщения, которые мы получили, верны, вы сделали честь когорте. Сейчас вы устали, нуждаетесь в мытье, питании и отдыхе. Ваши товарищи покажут, где стоят палатки, где есть вода и горячая еда, которые приготовлены для вас. Утреннее построение для Девятой центурии отменяется, вы выйдете на построение в полдень, перед обедом. И без вашей нынешней крови и грязи. Свободны.

Он повернулся к Марку и коснулся его руки.

— Но не ты, центурион. Ты пойдешь со мной.

Фронтиний вел Марка через темный лагерь, пока они не добрались до штабной палатки. Она была в три раза больше стандартных, рассчитанных на десять человек. Большую часть внутреннего пространства занимал деревянный стол, тускло освещенный гаснущими масляными лампами; по всей его ширине аккуратно разложены свитки — свидетельство бурной управленческой деятельности в дневное время. В одном углу висела ширма, отделяющая личные покои префекта. Рядом стояла пара полностью вооруженных солдат из Пятой центурии, охранявших командующего. Фронтиний осторожно кашлянул, и из-за ширмы появился начальник.

Эквитий кивнул обоим и указал на стулья, стоящие вокруг низенького столика.

— Центурион, известия о ваших подвигах опережают вас. Если верить донесению, которое передал мне местный префект, ваша центурия в ходе обычного поиска обнаружила и уничтожила не только разведывательную группу варваров, но и пятьдесят голов скота, предназначенного для вражеских отрядов. Это так?

Марк кивнул и устало опустился на предложенный стул.

— Да, господин.

Фронтиний продолжал молчать, а префект рассеянно потеребил бороду.

— Этого я и боялся. Ты, юноша, поставил нас в затруднительное положение. С одной стороны, тебя все еще разыскивают, за твою голову назначена награда. С другой — ты герой дня, благодаря которому вражескому отряду в десять или пятнадцать тысяч человек пришлось повернуть назад, и все это ценой потери двух человек. Префект Лициний воспевает тебя каждому, кто готов слушать, и уже прислал формальную просьбу о встрече с тобой. Не исключено, что он хочет предложить тебе должность в Петриане, более подходящую для хорошо воспитанного юноши, каковым ты и являешься… И в этом главная проблема. Едва эйфория спадет, он уже через пять минут начнет задавать непростые вопросы, и не надо обладать большим умом, чтобы понять, чем все закончится. Однако, если я отклоню его просьбу, он начнет обращаться с расспросами к более широкому и гораздо более опасному кругу людей. И я все еще не могу решить, как лучше поступить…

Марк кивнул.

— Префект, за последние несколько часов я много об этом думал. Возможно, у меня есть решение, хотя бы на завтра.

Он говорил несколько минут, все время следя за реакцией префекта. Эквитий коротко обдумал его идею и кивнул.

— Не забудь, с первыми лучами солнца. Не будем рисковать, вдруг префект Лициний — ранняя пташка… Хорошо, свободен.

Марк и Фронтиний встали, собираясь уйти. Эквитий уже было отвернулся, но потом вновь посмотрел на Марка, словно внезапно вспомнил о чем-то.

— Кстати, центурион…

— Префект?

— Отличная работа. Спи спокойно.

Когда они вышли из палатки, Фронтиний задержал Марка, положив ему руку на плечо. Его глаза блестели в свете факелов, но густые тени не давали разглядеть выражение лица.

— Ты вывел за Вал всю центурию, чтобы спасти жизнь одного солдата?

Марк хладнокровно кивнул:

— Да. Сейчас это может показаться неправдоподобным, но да, старший центурион, я так и сделал.

Он ожидал бури. Но, к его изумлению, пожилой мужчина странно посмотрел на него и медленно кивнул.

— В лучших традициях тунгрийцев, знал ты об этом или нет. Хорошая работа, центурион, очень хорошая.

Марк нахмурился.

— А если бы я потерял всю центурию, пытаясь спасти одного человека? С тех пор я только об этом и думаю.

Фронтиний посмотрел на него и покачал головой.

— Есть два вида хороших офицеров. Те, кто все делает правильно, и те, кому с рождения благоволит Коцидий. Последние могут рискнуть и добиться большего, чем те, кто просто следует уставу. Тебе повезло, центурион. Постарайся, чтобы так было и впредь.

Антенох разбудил Марка еще до рассвета. Он тряс центуриона за плечо, пока тот не зашевелился и не спустил ноги с кровати.

— Центурион, скоро рассвет. Пора одеваться. Вот, выпейте это.

Кубок теплого меда, разбавленного приличным количеством вина, помог Марку продрать глаза. В палатке, освещенной единственной лампой, было темно и душно. На мгновение юношу озадачил мерный стук по крыше из промасленной кожи.

— Там льет. Отличный день для отбытия наказания. Когда ночная стража меня разбудила, они очень радовались, мол, такой дождь может идти до полудня. Проклятая Вторая центурия…

Марк тихо застонал и попытался встать. Быстро умывшись водой из миски, которую принес Антенох, центурион немного пришел в себя. Оставшийся мед согрел юношу, так что он даже отвлекся от погоды, пока влезал в форму. Антенох помог накинуть плащ и выглянул из-под клапана палатки, пока Марк собирался с духом, готовясь выйти под ливень и уже через десять минут насквозь промокнуть.

— Ваш эскорт здесь.

Марк удивленно выглянул наружу. Там, ухмыляясь до ушей под серым утренним небом, стояли четверо солдат Девятой, завернутые в плащи. Каждый человек держал шест, привязанный к наскоро сделанной деревянной раме. На раму натянули нечто подозрительно напоминающее остатки стандартной палатки. Антенох с веселым изумлением покачал головой.

— Вот ведь тупицы, полночи скручивали эту проклятую штуковину. Я говорил им, что если вы проведете весь день под дождем, то в следующий раз дважды подумаете, прежде чем атаковать пятикратно превосходящую нас кавалерию, но они решили по-своему…

Марк встал под укрытие и потрясенно покачал головой. Циклоп, этот одноглазый злодей, высвободил одну руку для салюта.

— Куда, господин?

Марк пересилил себя и обрел дар речи.

— К командной палатке… господа, на самом деле вовсе не нужно…

Другой рядовой, мужчина с изможденным лицом и шрамом на щеке, поднял руку, останавливая возражения Марка, и хрипло произнес:

— Господин, этого хотела вся центурия, так что не беспокойтесь о нас. Еще четверо ждут своей очереди, а мы сможем пойти и обсохнуть. А теперь, парни, по команде «марш», к главному сараю!

Они шагали по пустынным улицам лагеря, притягивая потрясенные взгляды часовых, которые стояли на границах участков каждой центурии, пока не добрались до штабной палатки. Люди жались друг к другу, укрываясь от дождя, и с недоверием смотрели на необычное зрелище.

Фронтиний выглянул из двери, выпучил глаза и шагнул под дождь. Четверо солдат решительно уставились в светлеющее небо, а Марк неуютно ежился, ожидая приговора начальства. Фронтиний в гробовом молчании обошел вокруг конструкции, его безупречно начищенные сапоги покрывались бисером дождевых капель. Наконец старший центурион обернулся к нервничающему Марку.

— Должен признаться, я поражен до глубины души, впервые за все двадцать два года службы. Ты, Шрамолицый, что все это значит?

— Девятая центурия заботится о своих, господин. Мы не допустим, чтобы наш молодой командир умер от холода…

И замолчал. Ответить на вопрос старшего офицера когорты стоило солдату таких усилий, что он покраснел.

— Ясно…

Центурион и его люди, затаив дыхание, ждали приговора.

— Нигде в уставе не сказано, что офицер не может отбывать дисциплинарное взыскание под укрытием от ливня в виде четырех солдат с палаткой, привязанной к деревянной раме. Даже если, по крайней мере, один из этих солдат известен во всей когорте как человек, по мнению которого большинство офицеров не годятся даже для уборки сортиров…

«Шрамолицый» из красного стал багровым.

— …так найдется тут местечко еще для одного?

Марк указал на место рядом с собой. Не обращая внимания на возмущенные взгляды крышеносцев, Фронтиний зашел в укрытие, снял шлем и стряхнул воду с подмокшего гребня. Он косо посмотрел на Марка и смахнул с лысины одинокие капельки дождя.

— А теперь, центурион Два Клинка, раз уж ты получил в свое распоряжение слушателя поневоле, можешь поведать мне о своих вчерашних подвигах.

Префект Лициний, который явился после завтрака, тоже не сразу справился с собой при виде укрытия. Пикантности ситуации, как позднее Морбан признался Дубну, добавило то, что конструкция с шестами в этот момент находилась в процессе передачи. Кавалерист, потеряв дар речи, следил, как четверо солдат торжественно, будто легионного орла на параде, вручают ширму новой четверке. Когда передача завершилась, сменившиеся солдаты, печатая шаг, завернули за угол штабной палатки и там попадали на землю, корчась от сдавленного хохота. Префект подошел ближе, к молчащему центуриону и его начальнику. Фронтиний непринужденно вещал о боевых привычках врагов, притворяясь, что не замечает старшего офицера.

— …вождь племени тычет, куда бежать, орет на них до исступления, а потом они неистово мчатся вперед. Но если по какой-то причине им нужно развернуться, возникают трудности, поскольку ты не можешь просто…

Он вытянулся по стойке «смирно», скомандовав Марку и крышеносцам последовать его примеру. Лициний, присутствие которого сейчас было официально признано, подошел ближе и кивнул Фронтинию. Дождь молотил по промасленной накидке префекта, и он с явной завистью смотрел на передвижную крышу.

— Вольно, старший центурион.

Фронтиний встал вольно и отдал трибуну безупречный салют.

— Префект Лициний, добро пожаловать в лагерь Первой Тунгрийской.

Префект привычно ответил на салют и встал так, чтобы укрытие хоть немного защищало его от непрекращающегося дождя.

— Старший центурион Фронтиний, могу я осведомиться о назначении этого…

Он неопределенно махнул рукой и поднял бровь при виде серьезного лица Фронтиния.

— Префект, этот центурион находится под дисциплинарным взысканием, один день смотра в полной форме и без права разговаривать. За нарушение письменных приказов префекта Эквития, заключающееся в том, что он вывел центурию за Вал ради спасения своего солдата и в результате был спасен вами.

— А сам префект?

— Отбыл на патрулирование с четырьмя центуриями, господин, в сторону Северной дороги.

— А это?

Лициний вновь указал на тент. Крыша уже немного провисла под тяжестью воды, пропитавшей кожу.

— Все просто, господин. Видимо, этот молодой офицер привил своим людям достаточно гордости, чтобы они сочли себя обязанными отбыть наказание вместе с ним.

Префект мягко улыбнулся, признавая, что такое объяснение отклоняет любые замечания, которые он мог бы сделать о правомерности использования укрытия.

— Понятно. Ладно, старший центурион, тогда сообщите, пожалуйста, этому центуриону, что мне жаль упускать возможность должным образом познакомиться с ним. Петриане приказано провести разведку боем в западном направлении, чтобы установить точное расположение наших синеносых приятелей. Однако не сомневаюсь, что мы еще сможем увидеться. Просто удивительно…

Он развернулся и ушел, недоуменно покачивая головой.

Фронтиний подождал, пока префект не скроется из вида, вышел из-под укрытия и критически осмотрел неуклонно светлеющие тучи.

— Еще час, и он перестанет. Хорошо, центурион Два Клинка, настоящим я заменяю ваше наказание на заключение в палатке до заката. Поспи немного, твоя центурия в ночной страже. Не сомневаюсь, что Принц захочет познакомить тебя с искусством активного ночного патрулирования…

Несмотря на шум в лагере, Марк крепко спал, пока Антенох снова не разбудил его на закате. Молодой человек жадно заглотил кусок холодного мяса с хлебом и, в сопровождении своего писаря, отправился на поиски оптиона. Дубн был погружен в расписание ночных караулов, разбивая центурию на палатки и определяя для каждой группы зону патрулирования в лагере тунгрийцев. Когда он закончил, перед штабной палаткой осталась последняя группа из восьми человек постарше, с множеством шрамов от былых схваток. Оптион прошептал Марку на ухо:

— Это лучшие люди для ночного патруля, они надежнее прочих. Мы перебираемся через Вал, выбираем высотку в лесу, потом слушаем и ждем. Здесь хороший лагерь, но мы часто пользовались им раньше, так что враги должны о нем знать. Племена отправят разведчиков, они попытаются просочиться сюда, изучить лагерь, а может, даже утащить часового или офицера из палатки. Мы слышим их, подкрадываемся и убиваем. Все просто. Этой ночью узнаешь пару новых приемов. Пока мы в лесу, Морбан останется за дежурного.

Он протянул Марку толстую палку и отрез черной ткани.

— Плащ спрячет тебя в лесу и защитит от холода. Намотай тряпку на голову, чтобы заполнить место под шлемом. Будет теплее, и вдобавок поможет, если тебя ударят по голове. В ночном бою дубинка лучше меча, но у тех парней своих дубинок хватает.

Антенох ждал рядом, с большим и явно неуставным мечом, привязанным к спине. Дубн махнул ему рукой.

— Сегодня ты не нужен. Оставайся здесь, охраняй палатку.

Антенох невозмутимо развернулся и исчез в окружающих тенях.

— Я все еще ему не доверяю. Лучше оставить его здесь, не будет риска получить нож в спину.

Дубн неторопливой рысью повел группу через проход в земляной стене и дальше, вверх по пологому склону, к темной линии деревьев. Когда они добрались до леса, патруль вжался в холодную землю и молча ждал, пока Дубн решит, безопасно ли двигаться дальше. Марк вглядывался в лабиринт древесных стволов; по мере того как глаза привыкали к темноте, его ночное зрение улучшалось. Дубн прошептал ему в ухо:

— Смотри сбоку на то, что хочешь увидеть. В темноте боковое зрение лучше обычного.

Это оказалось правдой. Марк посмотрел в глубь леса; сейчас он видел, как колышутся ветви, когда ветерок шевелит листья, слышал далекое уханье охотящейся совы. Под ними, скучившись в излучине реки, лежал лагерь. Его усеивали точечки света — факелы на постах часовых. За ним виднелась крепость Котла; сейчас, приноровившись, центурион хорошо различал во мраке ее белые стены. Наконец Дубн кивнул патрулю, показал три пальца и махнул вперед. Две тройки солдат бесшумно углубились в лес, расходясь вправо и влево. Дубн повел Марка и оставшегося солдата к их собственной позиции, в ста ярдах от границы леса.

Они медленно и тихо пробирались между деревьями, под ногами похрустывал валежник. Марк подражал широкому шагу Дубна и его осторожной поступи; нога, опускаясь, нащупывала большие ветви, чтобы избежать лишнего шума. В конце концов они устроились в своем секрете, нише между двумя упавшими Деревьями. Судя по легкости, с которой оптион отыскал это укромное место, он явно пользовался им и раньше. Марк и рядовой, послушавшись Дубна, завернулись в плащи, оставив его следить за темным и тихим лесом.

Внизу, в лагере, где солдаты спали, а ночные патрули угрюмо кружили по периметру ограды, Анний потихоньку пробирался сквозь ряды палаток. Он миновал извилистый проход в торфяной ограде и направился к каменным стенам крепости. Пара солдат, которые заступили ему дорогу и подняли копья, позволили Аннию пройти в крепость, как только выяснилось, что он здесь по служебной надобности. Котел во многом походил на Холм, поэтому Анний довольно быстро нашел здание склада, тихо постучал в дверь и, едва она приоткрылась, скользнул внутрь.

Кладовщик закрыл дверь, вставил на место два массивных железных болта, потом повернулся и молча поманил вошедшего за собой. В задней части склада он открыл другую дверь, поменьше, и предложил Аннию идти первым. Там обнаружилась небольшая личная комнатка, ярко освещенная масляными лампами. Для защиты от холода на стенах висели коврики. Резной столик украшали фляга с вином и поднос маленьких медовых пряников. Мужчина развалился на кушетке у дальней стены, снисходительно кивнул Аннию и указал на такую же кушетку по другую сторону стола.

Начальник снабжения Первой Тунгрийской устроился и ждал в чинном молчании, пока хозяин не заговорит. Здесь, как и при любых переговорах, нужно было добиваться любого, пусть самого крошечного, преимущества. Второй мужчина выждал с минуту, потом оперся на локоть и широко улыбнулся, хотя взгляд его остался расчетливым.

— Итак, друг и коллега Анний. Со вчерашнего дня, когда твоя толпа приперлась сюда, меня интересовало, как скоро мы с тобой займемся нашими делами. Ты покупаешь или продаешь?

Анний поджал губы, удерживая нейтральное выражение лица.

— И то, и другое, мой верный друг Тацит.

— Превосходно! Так выпьем за взаимовыгодный обмен!

Оба мужчины вежливо пригубили вино, боясь, что оно может повлиять на их способности. Тацит указал на пряники и взял один; извечный способ подтвердить свои добрые намерения. Анний принялся за другой.

— Отличные пряники.

— Мой собственный пекарь, из городских кварталов. Ты примешь десяток, в качестве подарка?

— Благодарю.

Уже одно очко в переговорах потеряно. Анний порылся в складках плаща и протянул Тациту деревянную коробочку.

— Шафран?

— Лучший, персидский. Я помню твою любовь к специям. Возможно, твой пекарь воспользуется им, чтобы улучшить свою выпечку.

Два очка получено. Специи обошлись ему в кругленькую сумму, но оставить противника в долгу — правило их привычной игры.

— Ну, если у тебя есть еще на продажу, наша сделка будет весьма знаменательной.

— К сожалению, нет. Эта — последняя из запасов путника.

— Какая обида. Так скажи мне, брат, что ты принес к столу?

— Довольно мало. Мы выступили слишком быстро, я не успел как следует подготовиться. Пять кувшинов иберийского вина, немного драгоценной мази из Иудеи… и деньги.

— Деньги, в самом деле? Должно быть, твоя нужда велика. И что же ты разыскиваешь?

Проклятый хладнокровный ублюдок.

— Сведения, Тацит. У меня есть небольшие местные трудности, и, помня, насколько хороши были в прошлом твои источники…

Тацит сменил позу, приподнявшись на локте.

— А. Трудности с твоим старшим центурионом? Я гадал, сколько он будет терпеть твои способы зарабатывать деньги…

— Нет, это не Фронтиний. Он не дает мне особо развернуться и следит, чтобы его люди были обеспечены хорошим снаряжением, но терпит, как меньшее зло, мою привычку приберегать самое лучшее. Вдобавок следит, чтобы мои дела приносили приличный процент в похоронную казну. Нет, моя проблема ступенькой ниже Фронтиния.

Тацит понимающе прищурился.

— Центурион? Расскажи мне подробнее…

Марк проснулся, когда Дубн тронул его за плечо. Юноша кивнул безмолвному указанию оптиона наблюдать за дугой по фронту. Дубн завернулся в свой плащ и уснул, а Марк остался один в темноте. Он следил за тихим лесом, медленно поворачивая голову и помня, что должен не смотреть прямо на предмет, а пользоваться боковым зрением. Через некоторое время перед ним заплясали фиолетовые пятна, и, прежде чем продолжать, Марку пришлось на секунду прикрыть глаза. Примерно через час его внимание привлек слабый звук, еле слышный треск среди деревьев. Однако его хватило, чтобы все чувства Марка забили тревогу. Секунду спустя послышался другой, громче, потом еще один. Едва уловимые, но безошибочно свидетельствующие: по лесу идут люди.

Марк вытянул ногу и толкнул Дубна, продолжая следить за фронтом их укрытия. Оптион тихо поднялся и пристроился рядом с центурионом.

— Ветки хрустят, — прошептал юноша и указал в нужном направлении.

Дубн секунду вслушивался, потом кивнул и прижался к уху Марка.

— Они уже здесь. Похоже, для нас слишком много. Мы бьем тревогу и возвращаемся в лагерь. Остальные делают то же самое.

Марк кивнул, потряс спящего солдата и прошептал, чтобы тот был готов бежать. Пока Дубн подносил к губам сигнальный рог, готовясь пробудить весь лагерь, Марк готовился к короткому броску сквозь лес. Он оперся на ветку, собираясь перепрыгнуть поваленное дерево, прикрывающее их логово с тыла. Прогнившая изнутри ветка не выдержала его тяжести и громко хрустнула. Звук разнесся по всему лесу. На миг все затихло, но уже в следующую секунду тишина взорвалась криками и воплями. Люди бежали прямо сюда.

Дубн выругался, поднес к губам рог и протрубил одну высокую ноту, которая перекрыла все прочие звуки. Потом отбросил рог, выхватил дубинку и заорал:

— Девятая, ко мне!

Теперь им не убежать. Враги, предупрежденные хрустнувшей веткой, приближались слишком быстро, и подставлять им спину было опасно. Марк встал рядом с Дубном и, занеся свою дубинку, приготовился к нападению противника.

Из темноты выскочил человек, его встретил жестокий удар дубинки оптиона. За ним последовали еще двое, и оба пали под ударами защитников. А потом на троицу обрушился поток клановых воинов и разделил солдат на отдельные островки сопротивления. Марк ударил дубинкой в живот одного атакующего. Дубинка застряла в одежде согнувшегося врага, и Марк выпустил ее. Он выхватил меч, шагнул вперед и нанес удар, подрезав поджилки человеку, который пытался напасть на Дубна сзади. Здоровенный варвар вступил в бой, взмахнул своей дубиной с ловкостью опытного воина и с размаху ударил Марка по голове. Юноша упал. В глазах помутилось, сознание ускользало, и он успел увидеть только неясную фигуру мужчины, который встал над ним с поднятым мечом и бессвязно завопил, опуская клинок.

Префект Эквитий получил доклад Фронтиния часом позже, как только возбуждение поднятой по тревоге когорты улеглось, и солдаты, ворча, отправились досыпать. Старший центурион прибыл на место с дежурной центурией через несколько минут, но встретил только солдат Девятой, которые несли своих раненых вниз с холма.

— Ничего серьезного, всего лишь несколько разведчиков-варваров, которые напали на наш секрет. Для настоящего боя было слишком темно, поэтому они просто немного подрались. Больше похоже на пьяную потасовку в городских трущобах. Решающий момент наступил, когда один из наших парней посреди боя впал в неистовство и покрошил нескольких варваров на мелкие кусочки, после чего остальные передумали драться. Наши потери — один убитый, двое раненых, одна легкая рана от меча и одно довольно паршивое сотрясение мозга. Это хорошие новости. Плохие заключаются в том, что человек с сотрясением — наш центурион, его шлем расколот варварской дубиной.

Эквитий тяжело вздохнул.

— И теперь он лежит в госпитале крепости, доступный всем и каждому?

Фронтиний покачал головой.

— Нет, я провел пару минут с лекарем, и парня упрятали в глубину здания, подальше от любопытных глаз. Кроме того, я предупредил Девятую, чтобы они держали при себе вести о его ранении. Ближайшие день-два с центурией справится Принц.

Эквитий задумчиво кивнул.

— Это может даже сыграть нам на руку. Подержать его вдали от всех, пока не придет время выйти в поле.

Фронтиний невесело фыркнул.

— Да. А заодно выясним, достаточно ли толстый у него череп, чтобы спасти его ученые мозги, или дубина синеносых решила нашу проблему за нас.

Марк попытался открыть глаза, в них ударил свет. Юноша видел только яркий шар и темную фигуру за ним. Закрыть глаза и отдаться темноте, что бы там ни случилось, оказалось даже слишком просто.

Когда он снова очнулся, металлический привкус во рту исчез. Марк осторожно открыл глаза и встретился со слабым дневным светом, проникающим в комнату через окно в стене. Юноша, все еще очень слабый, лежал на узкой кровати, под тяжелыми одеялами и раздетый. Голова ужасно болела. Рядом послышался знакомый голос:

— Медик! Медик, ты, сонный ублюдок! Беги за лекарем! Он очнулся!

Источник голоса вернулся в комнату, и Марк, сосредоточившись, разглядел изможденного Антеноха.

— Лежи, лекарь сейчас придет.

Он присел на стул у кровати Марка и взлохматил свои и так растрепанные волосы.

— Мы уже думали, ты не выживешь — слишком долго тебя не было. Тебя спас шлем, и тебе стоит посмотреть на дырку в нем. Ты бы не…

В комнату вошел другой человек, и Антенох умолк на полуслове. Марк осторожно повернул голову, чтобы разглядеть вновь прибывшего, моргнул от яркого света и поразился, узнав лекаря.

— Вы… но вы…

— Женщина? Видимо, ваше сотрясение мозга не лишило вас способностей к познанию, центурион Корв.

Это была женщина с фермы… В голове мелькнул образ — ее ярость при виде забитого скота. Фелиция?.. Память ухватилась за имя, от усилий юноша наморщил лоб. Клавдия Друзилла? Фелиция Клавдия Друзилла! Он с трудом поднял руку.

— Воды… пожалуйста.

Антенох поднес чашку к его губам, жидкость омыла рот и горло.

— Спасибо. Госпожа, я…

— Удивлен?

Ее изогнутая бровь бросала вызов, но сейчас Марк был не в силах принять его.

— …признателен за вашу заботу.

Он на секунду прикрыл глаза, чувствуя, как от слабости растекается по кровати. Голос женщины доносился будто издалека:

— А сейчас, мастер Антенох, вам обоим пора как следует выспаться. Возвращайся в свое подразделение и проспи не меньше десяти часов. Вот, я отдаю официальное письменное распоряжение… вот здесь, «спать в течение десяти часов без перерыва». Покажешь табличку своему оптиону. И скажи ему, что центуриону можно будет принимать посетителей не раньше завтрашнего полудня…

Солнце садилось. Кальг, вместе с советником Аэдом, стоял на верхушке Вала и смотрел, как его воины идут сквозь разбитые ворота Северной дороги. По большей части они двигались в надлежащем порядке, некоторые поддерживали товарищей, явно перебравших захваченного вина. Однако, если кто-то из них и выпил больше, чем следует, Кальга это не беспокоило. Позади все еще дымилась крепость Скала, до Вала доносился запах тлеющего дерева. Путь варварских отрядов освещали пылающие факелы, позволяющие двигаться ночью. Учитывая все обстоятельства, подумал Кальг, он может быть доволен результатами первой атаки.

Наконец Аэд заговорил со своей обычной прямотой. За это Кальг ценил его выше прочих, говорящих лишь то, что хочет услышать вождь.

— Итак, мой король, Вал разрушен, гарнизоны в тревоге сбились у крепостей на востоке и западе, а Шестой легион, похоже, всего лишь пытается остановить наше продвижение на Тисовую Рощу. Часть наших людей уже считает это победой, пока другие настаивают, что нужно ударить на запад или на юг и уничтожить римские силы, пока те не соединились. Мы должны поскорее объяснить следующие шаги, пока племена не начали ссориться. Нашим людям не хватает сражений, и вскоре они могут сцепиться друг с другом.

Кальг сплюнул и презрительно усмехнулся.

— Пусть станет известно, что я выпотрошу тех, кто поднимет меч на своих братьев. А относительно римлян я уже говорил вождям племен: сейчас умнее всего сделать именно то, что мы и делаем, — отступить от Вала. И пусть римляне идут за нами на север, в неизведанные места, если посмеют. Правильный шаг — отступить и выманить их на наши земли. Конечно, все было бы иначе, если бы западному отряду удалось разрушить Вал за спиной когорт предателя. Если бы нам удалось зажать их солдат на западе между двух армий, не оставив места для бегства, то я не раздумывая воткнул бы клинок им в брюхо.

Аэд бесстрастно кивнул:

— Я понимаю, мой повелитель. Но должен сказать, что сейчас нам следует сильнее всего беспокоиться о воинах племен, точнее, об их жажде боя. Настоящего боя. Племена ворчат, что пока вся война заключается в погоне за бегущими римлянами и поджогах пустых крепостей. Повелитель, северные племена требуют сражения. А мы не даем им вступить в бой.

Кальг кивнул. Минувшим вечером состоялся совет племен, и вождь уже знал об этих трудностях. Он созвал вождей, зная, что должен хотя бы выслушать их доводы; они хотели выплеснуть ярость своих воинов на линию фортов вдоль Вала. Лишний вес этим доводам придавала та скорость, с которой защитники эвакуировали крепости, даже не пытаясь сражаться за свои дома. Проще говоря, казалось, римляне уже созрели и готовы пасть под ударами племен. Кальг терпеливо слушал вождей, пока их аргументы не иссякли, натолкнувшись на его молчаливый взгляд. Когда наступила тишина и все вожди, которых Кальг созвал сюда, затихли в ожидании его слов, он заговорил:

— Вы предлагаете именно то, чего ждет от нас легат, командующий легионом на дороге к Тисовой Роще. Тратить время и силы на разрушение пустых фортов. Мы будем бессмысленно тратить силы, а они — просто продолжать отступать. Или хуже того, попытаются зажать нас между двух своих армий. И я вовсе не уверен, что наши люди выстоят, если такое случится.

Один из вождей вышел вперед и стал перед Кальгом; одной рукой он держал за волосы отрезанную голову римлянина, другой сжимал римский меч. Вождь повернулся к собравшимся и поднял оба предмета над головой.

— Я говорю, мы будем сражаться! Мои люди попробовали римской крови, взяли головы и оружие. Если сейчас отступить, мы покроем себя позором в глазах Бригантии. Как знать, не разозлится ли она на нас за отступление во время победы и не накажет ли за то, что мы уходим от боя.

Вожди дружно затаили дыхание: вот сейчас Кальг встанет, сдернет с пояса меч и не оставит от оратора даже мокрого места. Все они по опыту знали: Кальг вполне способен на такую вспышку.

После долгого молчания, за которое внезапно оставшийся в одиночестве вождь успел осознать, что он натворил, Кальг негромко рассмеялся:

— Бальф призывает нас взять приступом оставшиеся форты, пока легион прячется в своем лагере. Да, мы можем легко сжечь еще пяток крепостей, разрушить десяток ворот, убить несколько сотен неосторожных римлян, захватить больше мечей и копий…

Он сделал паузу и обвел взглядом собравшихся, посмотрев в глаза каждому из вождей.

— Сколько голов мы уже добыли? Пять сотен? Тысячу? И много ли толку, если мы добудем еще пятьсот? Разве нашим воинам не хватает мечей или щитов? А оружие римлян… ладно, я спрошу тебя, Бальф: станешь ли ты сражаться со мной здесь и сейчас, один на один, если возьмешь в руки этот ножик, а я — меч любого из вождей?

Он снова помолчал, ожидая, пока его мысль не дойдет до людей.

— Я так и думал. Если мы задержимся здесь, то дадим римлянам время, чтобы собрать легионы в массивный бронированный кулак и смести нас. У меня есть сведения о них, и это плохие новости. Южные легионы вышли на север несколько недель назад, предвидя наше наступление, и подойдут к Валу через неделю. А когда они прибудут, братья мои, западные легионы пересекут Вал дальше к западу и двинутся на восток, прижимая нас к их укреплениям. И что же тогда случится? Нас превзойдут числом, мы не сможем отступить на соединение со второй армией племен. И все потому, что мы так стремились отрезать еще пару римских голов и добыть еще пару копий.

Он развел руки, охватывая всех собравшихся вождей.

— Нам не нужна лишняя сотня голов. Нам не нужно римское оружие, пригодное только для их тактики ударов из укрытия, но не для сражения настоящих мужчин. Нам нужно не пятьсот голов и не тысяча, а десять тысяч. Когда штандарт легиона упадет на землю, когда голова римского легата будет плавать в банке с рассолом, тогда мы назовем этот день победой. И тогда, уверен, они отправят не новые легионы, чтобы покарать нас, а посредников, чтобы купить мир. И цену этого мира назовем мы. Но чтобы добиться победы, нам нужно заманить один легион на наши земли, где мы, а не римляне, выберем место и время для нашей встречи. Так скажите мне, братья, должны ли мы остаться здесь, собирая бесполезные игрушки для наших воинов, или последуем плану и возьмем достойную добычу?

Конечно, он добился своего; его доводы были верны и потому убедительны. Склады в Шумной Лощине опустели еще до появления воинов племен, и это подтверждало другое предупреждение предателя о западных легионах, которые прибудут раньше, чем ожидал Кальг. А сейчас племена спокойно уходят за Вал, предводители рады следовать его указаниям и держат в руках воинов, желающих драки. Кальг повернулся к советнику, в сумерках лицо старика выглядело непроницаемым.

— Твой совет хорош, Аэд, как и всегда. Я дам племенам столько голов, сколько они смогут унести, вознаграждая их за терпение.

Пусть римляне сейчас прячутся за укреплениями. К тому времени, когда они соберутся погнаться за Кальгом, его войско уже исчезнет на севере. Сейчас весь фокус в том, чтобы заманить легата Шестого в тщательно выбранное Кальгом место смерти. А еще ему немного посодействуют изнутри.